16. До чего дошёл прогресс. Ох уж эти дети

           Как интересно иногда оглянуться назад, недалеко, лишь в своё детство и юность. Сейчас детям, а тем более внукам кажется, что многие блага цивилизации, которыми они привычно пользуются каждый день, существовали всегда. Не могу сдержать улыбку, когда они жалуются на усталость, быт и завидуют нашей былой неспешной (по их мнению), беспечной жизни. А мы, люди советской закваски, просто были более аскетичными, готовыми к преодолению любых трудностей без особого раздражения. С присущей русскому человеку природной сметливостью находили выход из безвыходных ситуаций и радовались малому.
           Вот что такое холодильник? В России, где с октября по май отрицательные температуры, обходились разными иными способами сохранения продуктов. В деревнях и до сих пор летом используют  л;дники – закрытые глубокие ямы со снегом и льдом. Помню, баночки со сливочным маслом опускали в ведро с холодной водой, куски мяса круто солили и плотно укладывали в трёхлитровые банки.
           Массовый выпуск холодильников начался в шестидесятых годах, но что такое миллион штук в год на 210 миллионов человек? Холодильник марки «Днепр» стоил в то время 275 рублей, при средней зарплате по стране 80 руб. в месяц (в сельской местности зарплаты были гораздо ниже). Потом их стало больше, цены доступнее, ведь в СССР при отсутствии инфляции можно было копить деньги долго.  Далее в 90-х появилась проблема дефицита, как, впрочем, и со всякой другой бытовой техникой. Наша семья приобрела холодильник где-то в 1970 году, это было событием. В 1974-м году отцу дали новую квартиру, на кухне под окном был встроен холодный шкафчик. Такая вот была забота архитекторов о населении.
           Пока граждане копили денежки, их продукты спасали русский мороз и авоська (плетёная сетка). Всё скоропортящееся вывешивалось в сетках за окно. Представляете вид любой пятиэтажки города зимой? Почти на каждой оконной раме – по сеточке. Но и тут были свои нюансы.  Птички, обладающие умом и сообразительностью, клевали щедро вывешенную еду, а лихие люди приспособились снимать сетки. Особенно не везло жителям первых и вторых этажей.
           В народе ходили по этому поводу разные хохмы:  мужчина в шапке Деда Мороза топчется под окнами пятиэтажки, тянется длинным шестом к сетке, висящей на окне второго этажа. К нему подходит милиционер:
           – Чем это вы тут ночью занимаетесь? Что за палка у вас?
           – Так это… Посох мой. Волшебный. Я это… Сюрприз делаю. Подарки вот новогодние развешиваю.
           – Не рановато? До Нового года ещё три дня.
           – Ой, ваша правда! Сейчас всё обратно сниму.
***
           В детстве я была очень любопытной или любознательной. Наверно, любопытно-любознательной. Любила, например, залезать на чердак. Приставляла в сенях длинную деревянную лестницу и поднималась наверх. Там, в таинственном пыльном полумраке, я производила раскопки. На чердаке хранилось много интересных заброшенных вещей: зелёный сундук, окованный по углам железом, белые фетровые валенки, чемоданчик с патефоном, бабушкина прялка… Однажды нашла старый чугунный утюг. Тяжеленный, он раскрывался, как пасть крокодила с большими зубами. 
           – Да, – сказала мама, увидев мой трофей, – вот таким утюгом раньше гладили бельё. Сюда, в нижнюю часть, засыпали горящие угли, верх опускали. Если угли гасли, размахивали утюгом. Видишь, внизу отверстия есть, туда воздух попадал, угли разгорались снова.
           – А если уголёк выпадет?
           – Всё, дырка обеспечена. Не умеешь, не берись. Теперь у нас электрический утюг, безопасный.
           …При переезде в город мы года два снимали низ частного дома, такой полуподвальчик. Хозяйка тётя Нина, уже глубокая пенсионерка, всё охала, что мой папа колдовским образом смог уговорить её дать согласие. Уж больно много нас оказалось, аж четверо, а вещей-то сколько, а книг-то. Поначалу она частенько спускалась к нам со второго этажа с проверкой, ладно ли всё у нас. Потом уже мы подружились и с ней и с её мужем дядей Мишей.
            – Какая дочка-то у тебя хозяйственная, – говорила тётя Нина маме, – как ни зайду, она всё полы намывает.
            – Да, – улыбаясь, отвечала мама, – помощница растёт.
            – Ты уж скажи ей, чтоб воду-то зря не лила. Тряпочкой пыль смахнула и ладно. Сгноите вы мне так дом-то. Ох, не знала я, что вас так много будет. За печкой-то следите – выстрелит уголёк, и сгорим все вместе.
           На другой стороне улицы стояла школа, в которую мы с братом пошли учиться. Я в четвёртый класс, он в шестой. Собирались на занятия самостоятельно. По очереди наглаживали пионерские галстуки, брюки, форму и фартук. Комнатка была маленькая, всё впритык. У окна в углу стоял круглый стол с толстой столешницей, покрытый скатертью, расшитой чудными золотыми узорами по чёрному полю. Сверху скатерти клеёнка, на ней одеяльце, на котором мы и гладили.
           Однажды я вернулась домой раньше обычного. Открыв дверь, сразу уловила запах гари. Так и есть, забыла выключить утюг! Увесистый стальной утюг был уже раскалён до малинового цвета, его деревянная ручка обуглилась. Под ним прожжённое тлеющее пятно одеяльца, клеёнки, скатерти и столешницы. Звать на помощь нельзя. Тётя Нина наверняка сначала упадёт в обморок, а потом выселит нас в двадцать четыре часа.  Я выдернула шнур из розетки, подцепила  утюг кочергой и не знала, куда его деть. Вышла во двор и бросила в ванну с дождевой водой. К небу взметнулся столб пара. Почти тут же распахнулось окно на втором этаже.
           – Что это тут шумнуло вроде? – высунулась встревоженная хозяйка.
           – Ничего, всё нормально. Уборку делаю, – заверила я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.
           Вечером все ругали меня шёпотом, чтоб, не дай Бог, не услышала хозяйка. Папа достал из ванны утюг, он был весь рыжий от ржавчины.               
           Это сейчас утюги отключаются сами, в них несколько режимов глажки. Не надо набирать в рот воды, чтобы брызгать на пересушенное бельё, а тогда… Сколько историй, сколько нервов! Люди заполошно срывались с работы, выпрыгивали из трамваев:
          – Ой, кажется, я утюг забыла выключить…
***
          Что может быть проще и банальнее, чем туалетная бумага?  А это же целая история! Пусть достаточно интимная, но весьма интересная.
           Лично я и туалетная бумага впервые обрели друг друга в году 1986-м (моей дочери тогда было годика два), совершенно случайно. Шла с работы домой и увидела толпу. С борта крытой тентом грузовой машины продавали туалетную бумагу. Счастливые люди с гирляндами рулончиков на шее, несущие добычу в подвёрнутых подолах, расходились по округе. Встала в очередь и я:
           – Дорого стоит?
           – Да нет. Дешёвая, но экологическая. А то всё газетками да газетками подтираемся, а в них свинца знаете сколько?! Ужас! Опасно для здоровья, – авторитетно заявила стоящая впереди тётка в газовом платочке.       
           Да, да, газетками! Газет и журналов каждая советская ячейка общества выписывала в предостаточном количестве. Только в нашу семью почтальон аккуратно и регулярно приносил кучу периодики: «Удмуртская правда», «Комсомольская правда», «Пионерская правда», а также  журналы: «Мурзилка», «Роман-газета», «Нева», «Наука и жизнь», «Работница».  Всё это прочитывалось, ценное хранилось годами и переезжало с нами с квартиры на квартиру, остальное отправлялось в туалет. При желании там можно было и почитать, и использовать по новому назначению. Не зря туалеты в шутку сравнивали с рабочими кабинетами.
           У меня был кузен старше лет на восемь. Был он большим любителем розыгрышей, в детстве я часто попадалась на его удочку.
           – Хочешь, покажу фокус? – сказал он без тени улыбки. – Неси чистый лист из тетради. Вот. Теперь помн; его, как угодно, а я сделаю его снова гладким.
           Я сложила тетрадный листок вдвое, сжала в ладонях, а сама прокручивала в голове варианты, как же можно его восстановить до первоначального вида. Верилось с трудом, но раз взрослый парень утверждает…
           – Да ты не стесняйся, мни изо всех сил, – подбадривал он, – ещё сильней!
           Наконец лист стал похож на промокашку. Кузен покрутил его в руках:
           – Теперь то, что надо. Спасибо, сестрёнка. Можно сходить в туалет.
           – А как же… – с обидой протянула я.
            – Шутка. Согласись, это абсурд, – кузен весело подмигнул и отправился в уборную.
            Кстати, в СССР во времена сталинских репрессий сосед по коммунальной квартире, найдя в уборной осквернённый портрет великого вождя (а его портреты были в каждой передовице каждой газеты), мог запросто упечь другого соседа в места не столь отдалённые лет на десять. Случаи такие бывали.
           Так как же туалетная бумага стала привычным атрибутом нашей действительности? Заглянем в глубь веков. Оказывается, она была в России всегда, и в царское время,  и в первые годы советской власти, но не везде и не для всех. До 1937 года её закупали за границей. Затем начали собственное производство в виде листочков в упаковках, как сейчас выпускаются бумажные салфетки. В 1969 году на Сясьском целлюлозно-бумажном комбинате Ленинградской области освоили выпуск бумаги в рулонах и с перфорацией.
           Как ни странно, народ сначала вяло отреагировал на заботу партии и правительства, продолжая пользоваться привычными уже средствами гигиены в виде газет. Тогда стали крутить рекламу в кинозалах, раздавать рулончики бесплатно своим рабочим и ответственным работникам важных учреждений. На полях интернета гуляют тексты инструкций той поры по использованию туалетной бумаги. Это шедеврально! Привожу в сокращении.
           ВНИМАНИЕ! Людям с особо развитым воображением читать не рекомендуется.
ИНСТРУКЦИЯ
П. 5. Прямым поступательным движением правой руки вниз ухватить свободный край изделия, а затем движением вверх и вправо приблизительно под углом 60 градусов к воображаемой линии горизонта дёрнуть изделие, отмотав таким образом 700 мм изделия.
П. 6. Разнонаправленными движениями рук в горизонтальной плоскости произвести разрыв изделия по ближайшему участку перфорации.
Примечание. Лица с отсутствием одной из верхних конечностей могут производить отделение изделия с помощью ножниц, ножа, опасной бритвы, топорика для разделки мяса.
Примечание. При разрыве изделия между участками перфорации могут выступить щепо-деревянные и металлостружечные включения, способные оцарапать Место Использования. Всегда имейте под рукой йод или жидкость Зеленина, чтобы в случае экстренной необходимости обработать раны на Месте Использования.
П. 9. Приложить полученное в ходе предыдущих манипуляций изделие к месту использования, произвести подтирочные движения.
П. 10. Поместить применённое изделие в область зрения, при хорошей освещённости осмотреть. При обнаружении признаков паразитов позвонить по телефону 03 и поставить в известность соответствующие медицинские учреждения по месту жительства.
П. 12. Чистой сухой рукой проверить качество очистки, Место Использования на ощупь должно быть сухо, чуть шероховато, волосяной покров пушист и легко доступен для расчёсывания. В случае признаков некачественной очистки повторить пункты 9 и 12 настоящей инструкции.
Меры предосторожности. Не курить вблизи изделия. Беречь от детей, туалетная бумага – не игрушка, а средство гигиены! Не рекомендуется повторное использование изделия.
           Уфф! Вот так это было! Но трудно преодолеть привычки: не зря говорится, что привычка – вторая натура. Помню, к нам приехал родственник из деревни, где традиционно удобства располагались во дворе. Время приближалось к полуночи, я корпела над конспектами, а на кухне разгорался спор. Гость уговаривал папу пойти с ним в лес (наш дом располагался недалеко от лесочка), чтобы там справить нужду.
           – Э-э, перестань валять дурака, – уговаривал папа, – это же город, никуда ходить не надо, всё в доме. Вот смотри: чисто, светло, закрой дверь на защёлку, тут газетки нарезанные. Потом дёрнешь за цепочку и смоешь.
           – Да как ты не понимаешь?! – упирался подвыпивший родственник. – Я в твоём белом туалете и пукнуть-то не смогу, не то что… Пойдём, сказал!
            – Это ты не понимаешь! – не сдавался папа, – Никто так не делает. Если кто-то увидит, нас оштрафовать могут.
            В конце концов захмелевшая парочка таки отправилась в лес. Я смеялась до икоты.
            Когда мы с Ясей гостили в деревне, она никак не могла решиться зайти в малое архитектурное сооружение, сколоченное из щелястых досок. Боялась провалиться. Я буквально держала её за руку.
           В семидесятых годах прошлого столетия доля городского населения существенно превысила сельское. Бурными темпами шло градостроительство, люди стремилась уехать в город. Туалетная бумага стала так востребована, что перешла в разряд острого дефицита. Это уже потом, много позже, она стала доступна в большом изобилии и ассортименте. С экранов телевизора не сходила реклама о мягкой бумаге разного цвета и количества слоёв для нежных попок. Дуся только научилась говорить, а уже тыкала пальчиком в рулон бумаги:
            – Это для мягкой попы? – спрашивала она.
***
          Кто из нас по-настоящему ценит наличие воды и канализации в квартире? Только тот, кто хлебнул лиха.
           Квартиру со всеми удобствами наша семья получила только в 1973 году. Кирпичная пятиэтажка, целых три комнаты! Нам казалось это роскошью. Я первым делом зашла на кухню. Повернула барашки кранов над мойкой и, о чудо, в гулком эхе ещё не обжитой квартиры упруго ударили струи воды. Вода холодная, вода горячая. Течёт и, закручиваясь в  прозрачную воронку, тут же исчезает в трубе слива. Я не могла оторваться от этого завораживающего зрелища.
           Мытьё посуды в основном было моей обязанностью. Я бунтовала, пыталась разделить эту почётную обязанность с братом. Напрасно. Сакраментальная фраза «Ну ты же девочка!» решала всё.
           Без водопровода и канализации эта простая работа превращалась в пытку. Надо нагреть воду, в одну большую миску налить горячую, во вторую – тёплую для ополаскивания посуды. Чтобы поменять грязную воду, надо слить её в помойное ведро из-под умывальника. Потом выйти во двор и вылить на помойку. А чистка жирных сковородок и кастрюль! Брр! Меня и сейчас передёргивает от этих воспоминаний.
           Из всех бедствий, которые выпали на долю жителей блокадного Ленинграда в Великую Отечественную войну, мне часто приходит на ум именно отсутствие водопровода и канализации. Обессиленные голодные люди, рискуя жизнью, под обстрелами шли за водой, а содержимое ночных горшков выливали прямо из окон квартир. За зиму ледяные глыбы из дерьма вырастали высотой в несколько этажей. Весной, во избежание эпидемий, в городе проводили генеральную уборку. Жутко даже представить это!
           А ванная комната в собственной квартире?! Это же песня! Можно сколько угодно и когда угодно лежать в горячей пенной воде, и даже с книжкой в руке. Я любила так делать.
           Папа рассказывал о смешном случае с душем. В 1955 году он демобилизовался из армии и по пути домой заехал в гости к тётке в Москву. Он был любимым племянником, сыном рано погибшего единственного младшего брата. Гостю любезно предложили помыться с дороги. Папа не был  избалован городским комфортом. В двадцать четыре года за плечами бравого красавца был только опыт жизни в глухой деревеньке и три года армейской службы. Он решил, что обливаться из душа лучше, стоя на кафельном полу. С таким удовольствием и так щедро поливал себя тёплой водой, что вскоре из-под двери в коридор полились ручьи. Такой переполох начался!
           Живя в квартире в деревянном доме, мы раз в неделю ходили в баню к соседям напротив. Это были пожилые люди. Она – приветливая, в платочке и фартучке, хозяин – громогласный старик с хитрыми глазками, седой окладистой бородой и солидным животом. Каждый раз после бани он приходил к нам в гости сказать «С лёгким паром!» и выпить рюмочку-другую. При этом всякий раз, проходя мимо меня, строил из корявых пальцев козу и напевал одну и ту же частушку: «Восемь девок, один я, куда девки, туда я!..» Я старалась не попадаться ему на глаза.
           …Захожу в ванную комнату, где Яся чистит зубы. Елозит, не торопясь, щёткой во рту, рассматривает себя в зеркале, а из крана течёт вода. Опускаю рычажок вниз, журчание прекращается:
           – Что ж ты, мусенька, зря воду льёшь? – говорю.
           – Так надо, – отвечает она, снова поднимая рычажок крана.
           – Если бы ты так сделала в Германии, там сначала упали бы в обморок, а, очнувшись, побили бы тебя.
           – Жа  што? – шамкает Яся со щёткой за щекой.
           – Пока чистишь зубы, вода не нужна, а она бежит, счётчик крутится, считает денежки. Потом папа их должен платить. Учись экономить, – я снова опускаю рычажок.
           – Хм, папа сам так делает. Все так делают.
           Трудно возразить. Русская привычка. Да, честно говоря, я сама часто ловлю себя за подобным  расточительством.
           – А там все бедные? – Яся смотрит на меня из зеркала.
           – Немцы-то? Пока с нами дружили, были богатыми. Потом из-за Украины они решили не иметь с нами никаких дел. Топливо подорожало, цены на всё у них сразу стали высокими.  Теперь так всё экономят, что просят людей только протирать тело влажной тряпочкой. Говорят, что если долго не мыться, на коже появляются полезные микробы, которые сами уничтожают грязь.
           Внучка делает большие глаза:
           – Трэ-эш!
***
           Был такой раньше популярный анекдот о конкурсе рекламных роликов. Первые показывают французы. Девушка неземной красоты берёт в руки и намыливает кусок розового мыла, опустив ресницы, нюхает его и расплывается в обворожительной улыбке. Второй ролик американский. Спортсмен, поигрывая мускулами, зашнуровывает кеды разноцветными шнурками, затем бежит и финиширует первым. Третий ролик из России. Раннее росистое утро, над рекой плывёт туманная дымка. Тишина, никого, где-то далеко кричит петух. Полуодетая девушка на хлипких мостках стирает бельё. Она усердно колотит по нему деревянным вальком, убирая с лица выбившиеся волосы. Устало распрямляется, вытирает пот с лица, высоко подтыкает юбку и снова наклоняется. Позади неё из прибрежных кустов появляется тёмная фигура здоровенного мужика. Над рекой несётся душераздирающий крик: «Насилу-у-ют!..» Бархатный голос за кадром: «Насилуют и будут насиловать, пока вы не купите стиральную машину марки «Кама»!..» Естественно, Россия завоёвывает в конкурсе первое место.
           Я видела, как стирали бельё с помощью такого валька (деревянная лопаточка толщиной сантиметров пять-семь, рифлёная с выпуклой стороны), особенно грубые рабочие спецовки. А стиральная машина марки «Кама» появилась у нас ещё в посёлке. Она была похожа на круглую железную бочку на колёсиках. В работе угрожающе гудела и подскакивала. Сверху на неё устанавливалось приспособление из двух резиновых валиков для отжима. Надо было деревянными щипцами достать из мыльного кипятка  вещь и постараться засунуть её между валиками, потом с усилием крутить ручку, отжимая. Вода для стирки кипятилась в огромном  баке, а потом заливалась в машину. Так было ещё долго и в последующих моделях. В дни большой стирки в доме стоял пар, окна запотевали.      
           До 1975 года мама при ручной стирке пользовалась стиральной доской (рифлёная оцинкованная пластина в деревянной раме), чтобы излишне не натруждать костяшки пальцев. Потом эту доску на время выпросили мои одноклассники для своего вокально-инструментального ансамбля, как оригинальный музыкальный инструмент. Так и сгинул наш раритет навсегда.
           Для полоскания простыней и пододеяльников нужно много воды (которую носили с уличной водоразборной колонки в вёдрах на коромысле) и огромная ёмкость. В доме самой большой была детская цинковая ванночка. Поэтому полоскать отправлялись на речку, даже зимой, примерно за километр от дома. Я тоже помогала маме носить гружёные тазы. Так больно было смотреть на мамины замёрзшие руки малинового цвета. Потом бельё развешивали на верёвках во дворе, на морозе оно мгновенно застывало колом. Однажды я дёрнула простынь, и она сломалась на сгибе. Высохнув, всё становилось мягким, податливым. Что такое для меня слова «морозная свежесть»? Это запах вороха чистого белья, когда его заносят в дом, высушив  на морозе.
           Грязную воду из стиральной машины сливали через шланг в ведро, а позже в ванну. Был такой печальный случай, когда дочь затеяла стирку, а Дуся, едва научившаяся ходить, решила ей помочь. Пока мамочка развешивала на балконе бельё, юная помощница достала из ванны сливной шланг, полюбовалась пузырящимся фонтаном и бросила его на пол. В результате было залито несколько квартир, и дочери пришлось выслушать много нелестных слов.   
           Могли ли мы тогда мечтать, что вскоре придёт время, и для стирки достаточно будет только нажать несколько кнопок? Всякий раз казалось, что совершеннее уже некуда.
***
           О волшебной кнопке я мечтала, осваивая азы искусства фотографирования в школьном кружке. Столько премудростей надо было запомнить, а потом быстро выполнить, чтобы объект вашего внимания, плюнув на все приготовления, не сбежал из кадра. Настройка экспозиции, вид плёнки, диафрагма, выдержка… Стой, заяц, куда ты?! Я ещё не успел щёлкнуть!!
           Получились фото или нет, можно было узнать, отсняв все тридцать шесть кадров (или 24) и проявив плёнку. Иногда оказывалось, что в самый ответственный момент ты просто забыл убрать крышку с объектива или на переднем плане красуется твой палец. А всё, поезд-то ушёл!
           Мой брат оказался более терпеливым и продвинутым в этом деле. Я так благодарна ему, что есть ещё чёрно-белые фотографии моей дочери буквально с пелёнок. Вот она в месяц ангельски улыбается во сне, а вот через минуту, когда её разбудили – беззубый рот широко открыт от возмущённого плача.
           Дома брат оборудовал целую фотолабораторию. С ворчанием, но иногда допускал меня до священного таинства. Сначала в абсолютной темноте в специальном бачке проявлялась сама плёнка, промывалась, а затем  сушилась на верёвочке. Мы внимательно вглядывались в негативы, где всё наоборот: чёрное – это белое, а белое – чёрное. Пытались угадать, кто там снят и где. Далее печатание фотографий. Тьму комнаты разбивал свет тусклой красной лампочки. Не дай Бог распахнуть настежь дверь или нечаянно включить свет и всё засветить! Штатив фотоувеличителя, ванночка с проявителем, ванночка с закрепителем, пинцетик, какая-то железная штуковина для просушки карточек. Под счёт опустил белый листочек в одну ванночку, потом в другую, и вот они, смотрите, радуйтесь. Удачные снимки и не совсем, но такие дорогие сердцу, когда-то запечатлевшие нас навсегда. До сих пор с удовольствием листаю фотоальбомы и возвращаюсь во времена детства и юности.
           Теперь почти у каждого в кармане небольшая плоская коробочка сенсорного телефона, которая включает в себя фотоаппарат, видеокамеру, музыкальный проигрыватель, банк, почту и телеграф, телевизор… Интересно, что будет лет через десять? А через двадцать?..
***
           На обозримом участке нашей улицы в посёлке первые телевизоры появились у нас и нашего соседа. У соседа был телевизор марки «КВН» с дециметровым экраном и приставленной к нему увеличительной линзой. У нас был «Рекорд» с экраном, боюсь ошибиться, 285х215 мм. Соседи и друзья родителей по вечерам приходили к нам смотреть телевизор. Такой получался весёлый клуб по интересам. Все плотно усаживались вокруг стола, на диване и стульях. Громко комментировали всё, что происходило на чёрно-белом экране, иногда дело доходило до споров. Мужчины пытались разгадать и объяснить телевизионные трюки, а женщины были очень критичны к экранным красоткам.
           – Ой, да что ты говоришь?! – язвительно отвечала одна соседка на приветливое обращение дикторши. – Тебя бы нарядить в фуфайку да на ферму отправить в четыре утра. Посмотрела бы я.
           – Ладно тебе, – увещевала её другая, – для тебя же старается, красота такая.
           – Э, гулящие они все там, рассказывали мне. Я бы губы намазала да рук не марала, тоже, может, в телевизере бы сидела. А, бабы? – под общий смех игриво подбоченивалась первая.
           Наступал момент, когда кто-то произносил:
           – Ой, поросята уже, поди, орут. Пора скотину кормить.
           Соседи дружно поднимались, разминая затёкшие ноги, благодарили родителей и расходились по домам.          
           Телевизионных программ было всего две – московская и местная, а время вещания ограничено по часам. Днём на экране с противным зудящим звуком мельтешил «песок».
            В 70-х годах папа, уступив нашим просьбам, купил большой чёрно-белый телевизор «Зорька». Он стоял на тоненьких ножках в углу общей залы. Программы на нём переключались вручную, и мы часто спорили, кто встанет и сделает это. Скоро пластмассовый тумблер переключения сломался, и к торчащему стальному стержню приспособили плоскогубцы. Если телевизор начинал «барахлить», то иногда было достаточно ударить кулаком по крышке, чтобы снова привести его в чувство. Приходя из школы, я сразу включала телик и садилась за уроки.  На экране светилась схема телевизионной настройки, но звучали песни, по кругу – одни и те же, я знала их наизусть.
           Первый цветной телевизор я купила в рассрочку в начале 80-х, когда стала жить самостоятельно. Это была, мягко говоря, гробина необъятных размеров, весом килограммов шестьдесят. В моей крохотной «гостинке» этот вожделенный ящик занимал половину обеденного стола.
           К концу девяностых – началу двухтысячных цветной телевизор был уже в каждой уважающей себя семье. Большие кинотеатры закрывались один за другим. Там располагались торговые площади разных компаний. Может быть, это было связано с упадком индустрии производства и проката фильмов. Потом маленькие уютные кинозалы появились во всех торговых центрах, но повальное увлечение походами в кино прошло безвозвратно.
           В современных домах плоские экраны телевизоров – в каждой комнате. Производители соревнуются между собой в увеличении размеров диагоналей и уменьшении толщины. Динамичная и усталая молодёжь отключает на телевизорах ТВ-программы, предпочитая смотреть по интернету избранные  фильмы и забавные видосы TikTok. Преданными пользователями и фанатами телевизионного вещания так и остались миллионы моих ровесников, которые не уснут, не узнав последние новости в стране, в мире и на загадочной красной  планете Марс.   
* * *
           Листая пультом ТВ-программы, вдруг задержалась на канале МАТЧ. Два очень темнокожих спортсмена увлечённо рассуждали над вопросами теста «Хорошо ли вы знаете Россию?». Вопросы, такие обычные для нас, ставили их в тупик. Как часто бывает с анекдотами, посмеялся и забыл, я хохотала от души. Воспроизвести сейчас все вопросы не смогу, запомнились два: «Правда ли, что в России пьют сок из деревьев?» «Правда ли, что в России ковры висят на стенах?»
 Видели бы вы их лица!
           – Из деревьев?! Может, из плодов? Это не ошибка?!
           – Нет, видишь, написано – из деревьев. Я слышал про каучуковое дерево, но это же не пьют. Это точно шутка!
            Эх, вы, знатоки! В школьных походах мы сами лакомились берёзовым соком. Ничего так, сладковатый вкус. Его даже в магазинах продавали в трёхлитровых банках. Продают ли сейчас – не знаю, не обращала внимания.
           – Какой смысл вешать ковры на стену? Они что, по стенам ходят? Я думаю, это прикол.
           – Может, они так спасаются от морозов? Я не вижу логики. Нет, это неправда!
           Знали бы эти наивные люди, с каким трудом в своё время приобретались ковры! Символ достатка и даже роскоши, во-первых, стоил приличных денег, во-вторых, был жутким дефицитом. Запись в очередях с чернильными трёхзначными номерами на руке, долгое ожидание, поиски блатных знакомых… Кто-то вёз из самой первопрестольной столицы, кто-то – из дальнего далёка. Расцветку и орнамент выбирать уж не приходилось – что достанется. Как же это чудо потом бросить под ноги?! Кощунство просто! Красное место ему на стене в зале – самой большой комнате.
            Ковры висели над кроватями. Нам, детям не надо было никаких медитаций, которые ставят в телефонах мои продвинутые внуки перед сном. Разглядываешь причудливые разноцветные узоры, и глаза закрываются сами собой. Это уже потом ковры получили пренебрежительное название «пылесборники», а когда-то будили воображение.
           Жизнь постепенно налаживалась, со временем во многих квартирах ковры уже появились и на полу. Однажды я была приглашена в гости к моему знакомому. Большой ковёр на полу был накрыт множеством разномастных клеёнок. Я остановилась, не зная, куда ступить.
           – У вас ремонт? – первое, что пришло в голову.
           – Ну почему же ремонт? – поджав губы, ответила мама моего знакомого. – Берегу от солнца. Ковёр может выгореть. Вы проходите, идите по краешку.
           Свой последний ковёр я сняла со стены при переезде в 2011 году. В новой квартире дочь завела собаку и кошку. Они совершенно не испытывали никакого почтения к этим предметам интерьера. Ковры один за другим перекочевали в  ссылку на балкон, а потом и вовсе бесследно исчезли.
           А я люблю ходить босыми ногами по мягкому ворсу. У каждого свои предпочтения, понимания комфорта и красоты. 
           Помню, когда мы жили в посёлке, я заходила в гости к соседям, пожилой паре. Стены из ошкуренных брёвен, на полу домотканые половики,  железная кровать с периной и высокой горкой взбитых подушек под кружевной накидкой. Над кроватью было прибито гвоздями к стене то, от чего я не могла оторвать взгляд. На двухметровом куске дерматина масляными красками была нарисована картина. На переднем плане, обрамлённая яркой зеленью, лежала обнажённая пышногрудая девушка с распущенными волосами, за ней – чаша голубого озера. На глади озера два белых лебедя, изящно изогнув шеи, смотрели друг на друга. На другом берегу виднелся белоснежный дворец с колоннами, и над всем этим роскошеством сияло ярко-синее небо. Даже я в семь лет понимала, что это наивная живопи;сь (сейчас бы сказали «кич»), но буйство красок завораживало. Ядовитая зелень листвы, алые розы, розовое тело и белизна загадочного дворца… Мама рассказала, что раньше ходили по округе молдаване, рисовали на дерматине или клеёнке по заказу свои незамысловатые сюжеты. Тянулся народ к красоте как мог.
***          
То, что произошло с книгами, назвать прогрессом язык не поворачивается. Я из тех прежних, кто может вполне насладиться чтением произведения только в бумажном исполнении. Сейчас пассажиры, войдя в общественный транспорт, сразу достают телефоны: новости, тик-ток, переписка с друзьями, а ещё лет двадцать назад граждане разного пола и возраста сидели и даже стояли с открытыми книгами в руках.
           Я с детства читала запоем. Проглатывала одну книгу за другой, без всякой системы. Слушала, как пожилые родственники жалуются  друг другу на бессонницу и думала: что за глупости они говорят?! Круто же, спать не хочется, можно читать сколько влезет! Теперь, конечно, стараюсь делать всё не спеша, смакую книгу, как малыш шоколадную конфету, чтобы продлить удовольствие.
           Помню, летом с маленькой Дусей жили у нас в саду. Рано утром полила огород и присела с книгой отдохнуть пять минут. Страничка за страничкой... Так увлеклась, что и внучка уже проснулась. Ходит вокруг меня и постанывает:
            – Бабушка, я есть хочу. Бабушка…
            – Подожди, котёночек, вот сейчас до конца главы дойду, и всё будет.
            – Ты уже говорила это, а сама читаешь. Бабушка-а!
            Пришлось быстренько намыть картошку и отварить. Через двадцать минут завтрак готов.
            – Пожалуйте к столу! Блюдо называется «картошка в мундире». Вот тебе молочко. Картошку можно не чистить от шкурки. Макаешь её в подсолнечное масло с солью и ешь. Мы в детстве так любили делать.   
           У Дуси счастливые глаза:
           – Бабуль, ты так вкусно готовишь!
           – Ну так! Ты думала, бабушка тебя всякой ерундой кормить будет?..
           Мой дед по маминой линии был самым грамотным в деревне, а бабушка не знала ни одной буквы, что её нисколько не беспокоило. Она умела чётко считать деньги, и ни одна денежная реформа не могла сбить её с толку. Мама, младшая из трёх сестёр, стала заядлой книгочейкой. Маскировала книги от бдительной матери под школьные учебники, обернув их так же в газеты, что не всегда спасало. Бабушка иногда пролистывала странички и, почуяв подвох, без сожаления кидала книжку в топку пылающей печи. А что тут зря глаза портить, когда работы кругом непочатый край!
           Книги в нашем доме были всегда. В посёлке это была этажерка, забитая ими под завязку. Мама выписывала журналы «Новый мир», «Роман-газета» и «Юность», связки этих журналов кочевали вместе с нами. Когда в городе отец получил первую квартиру, купили большой книжный шкаф. Книги, как народонаселение страны, убывали с любителями почитать, забывающими вернуть, и пополнялись новыми приобретениями. До сих пор помню их обложки: ярко-зелёный с чёрными и оранжевыми буквами  многотомник Фенимора Купера, украшенный изображением индейца с перьями на голове, бежевые шершавые обложки у фантастики А. Беляева… Как-то перебирала у родителей книги и заглянула на заднюю обложку:
           – Мама, посмотри, какие обалденные цены были: 1 рубль 50 копеек, 2 рубля 10 копеек! Сейчас же в сотни раз дороже!
           – Да, – вздохнула она, – если учесть, что моя зарплата тогда равнялась 45 рублям. Не могла себе отказать в удовольствии, всё равно покупала.
           В конце 1980-х нам с подругой и маленькими детьми довелось погостить в Баку у троюродного брата, он служил там военкомом. На прогулках по городу меня больше поразила не его красота, не обилие продуктов и товаров в магазинах (у нас в то время был период пустых полок), а продажа книг на улицах. На столах были щедро и совершенно свободно разложены такие богатства, которые я бы сгребла охапкой! Но месяц отдыха у моря и предстоящий обратный перелёт с пересадками существенно истощили мой бюджет. Пришлось ограничиться немногими шедеврами: «Джейн Эйр» Ш. Бронте, «Белые одежды» В. Дудинцева (кто взял? Верните!) и несколько томиков Агаты Кристи.
           Как маме удалось привить нам любовь к чтению, не знаю. У меня так не получилось. До сих пор картинка из детства. Мы первое время в городе снимали полуподвальчик дома. Одна комнатка: кровать родителей, горбатый с выпирающими пружинами диван, на котором спала я, между диваном и комодом – раскладушка брата. Мама перед сном читает нам вслух. Время от времени она толкает папу в бок:
           – Спишь? Тебе неинтересно?
           – Интересно, – отвечает папа сонным голосом, не открывая глаз. – Ты читай, читай, я слушаю.
           Нам смешно. Мы вслушиваемся в мягкий мамин голос, воображение рисует картины сюжета, постепенно глаза слипаются. Последнее, что успеваю запомнить перед тем, как провалиться в глубокий сон:
           – Ну вот, все уморились. Для кого это я читаю?
           Спасибо тебе, мама! Я всё помню! Я тоже читала каждый вечер и дочери, и старшей внучке так, что немели губы, сводило скулы и у самой закрывались глаза. Надо сказать, что обе они ещё в малом возрасте были интересными собеседниками. Я подыскивала им книги, которые бы могли заинтересовать, увлечь. У них поставлена речь, но фанатами литературы девочки не стали. Дочь как-то в школе домучивала рекомендованный список книг на лето. «Анна Каренина» в раскрытом виде перемещалась из комнаты в комнату, с дивана на диван. Спрашиваю:
           – Ты дочитала её уже?
           – Да прочитала я твою книгу! Прочитала.
           – И что, как тебе конец? Впечатлил?
           – Конец как всегда. Всё хорошо, хэппи энд.
           Я расхохоталась. Дочь с недоумением смотрела на меня:
           – Что не так?
           – Да знаешь, – говорю ей, утирая слёзы, – только не в этом случае. Там хэппи энд рядом не стоял. В конце Анна бросилась под поезд.
           – Да что ты! Надо дочитать.
           Теперь дочь (первое образование – издательское дело) всё время чему-то учится, повышает свою квалификацию, а это в основном книги из сферы психологии и личностного роста.    
           У Дуси хорошее чувство юмора, для меня это важно. Мы с ней любили читать и перечитывать «Вредные советы» Григория Остера. Сейчас она учится (факультет журналистики) и работает. Молодость, любовь, первые университеты взрослой жизни.
           Следующее поколение внуков – это уже неразрывная связь с девайсами и гаджетами. Яся просит меня купить комиксы.
           – Что интересного можно прочитать в комиксах? – спорю я с ней. – Ой-ой-ой! Бах-бах! Беги, нас догоняют!
            – Ну и что. А мне интересно, там картинки, – не уступает Яся.
          Не знаю, хотя в глубоком детстве я тоже из двух книг выбирала ту, что с картинками. Каждая позиция имеет право на жизнь.
            Кузнечик читает довольно бегло, но строго лишь то, что задали в школе. Особенно не заморачиваясь на знаках препинания и проговаривании незнакомых слов, нервничает, когда его останавливают. Ведь рядом лежит заветный планшет, ждущий его тёплых объятий.
           Малыш ещё слишком мал и непоседлив, чтобы долго просто так смотреть на книгу, которую ему читают. Хочется всё попробовать на зуб, помять и потискать. Читаю ему наизусть «Муху-Цокотуху», «Мойдодыра» и стишки  Агнии Барто. Кажется, пока он мало понимает из услышанного, но когда я рассказываю, как Мишка косолапый по лесу идёт, Малыш вдруг наклоняется вперёд и смотрит вниз: ждёт, как Мишка сделает ногою «топ».
          При переезде в однокомнатную квартиру бо;льшую часть книг я забрала с собой, несмотря на все увещевания и насмешки от молодых помощников, что все уже давно избавились от книжного хлама, читать можно в интернете. Мне хватает даже мимолётного взгляда на корешки за стеклом шкафа, чтобы в сердце что-то отозвалось на пережитое вместе счастье, боль, радость, тревогу и надежду. Лесков, Пикуль, Герман и Ефремов, Рубина, Яхина… Спасибо вам! Мне никогда не было скучно жить, ведь рядом были вы.