***

Гоша стоял в углу комнаты словно грустный памятник давно забытых времен: будто покрытый толстым слоем пыли, опечаленный, потрепанный. Вывела его на чувства летящая сахарница, минув его голову, она ударилась в стеклянное окошко двери и разбила его. Разбилась и сахарница. Пол у ног покрылся белыми крошками, которые липли к ногам. Он поднял голову и увидел девушку, которую так любил, но как давно это было?

Ее искаженное болью лицо, грустные глаза, но гневные, готовые вонзиться и терзать провинившуюся душу. Гоша хотел подбежать к ней и обнять, молиться шепотом, что все будет по-другому. И почти сделал было шаг; девушка развернулась и побежала вон из квартиры: открыв броско дверь, без куртки, с голыми плечами, она бежала прочь по лестничной клетке, в одних только тапочках. Гоша пошел медленным шагом, потому что кружилась и болела голова, ноги подкашивались и тело горело. Зеркало на стене отражало усталую фигуру мужчины с растрепанными волосами и густой щетиной. Он вышел за порог квартиры, прикрыв дверь, и вдохнул запах затхлого подъезда. Спертый воздух с примесями жареной картошки и мусора. За немытым мутным окошком его этажа виднелась снежная улица. Шагая вниз по ступенькам, он только и думал, как давно это было?
 
Двор был прохладным, по зимнему морозным. Все в снегу. И только фонарь разрезал своим свечением погрузившуюся во тьму улицу. Ее следы вели вперед, прямо сквозь ледяные клумбы и из тонких прутьев низенький забор. Гоша преследовал ее образ. Шел по сугробам долгие десятки минут, разыскивая любимую среди снега и теней. “Она должна быть где-то здесь… Должна” — шевелил губами Гоша. Однако, ему привиделось что-то в темноте у старого гаража. Нечто темное, похожее на человека, в черном капюшоне наблюдало и тяжело дышало — он остановился и смотрел на это приведение. Голова заболела с новой силой, и Гоша весь сжался, схватился руками за больное место, сел, закрыл глаза. Послышался рядом хруст снега. Нечто тяжело шло, звуки отдалялись. “Я найду ее, найду”. Когда снова стало тихо, Гоша встал и двинулся к гаражу. Внутри воняло невыносимо помоями и заброшенностью. Здесь ему казалось, может быть она, хотя и сам не мог объяснить, что ей здесь делать. Но странное предчувствие влекло его искать девушку именно тут. Он прошел глубже в полной тьме к столу, заваленному макулатурой и старыми инструментами — руками разгребал этот хлам, пока не нашел записку. Гоша вынес ее, поднес к свету фонаря и прочитал слова: «Как давно это было?».

Среди снега и воспоминаний, он нашел те счастливые мгновения, когда было спокойно. Ее зовут Таня. Какой она была красивой, нежной. Как они гуляли дождливой осенью под зонтом, чуть обнявшись, и шептали друг другу о прошлом, покрываясь немного краской от стыда и любви. Как она просила сфоткать ее у очередного красивого местечка. Таня давала свой телефон, дарила свой маленький мир, и позировала, пока не получались самые лучшие снимки. Гоша только и думал, что эта девушка — модель, которая случайно здесь оказалась, — и боялся, что мгновение кончится, не оставив за собой ничего. Но все таки что-то оставалось, ведь теперь он вспоминал: о теплых вечерах дома, когда милые сидели за одним столом и кушали свежие роллы, пили вино, пьянея от радости и алкоголя, говорили много, запойно. Каждое ее слово немного приоткрывало ту завесу, что скрывает людей, будто они боятся быть нагими — но все только этого и жаждут. Быть понятыми, услышанными. Эта чаша полна, и она хочет быть пустой, потому разливает реки, но кто-то должен ловить этот поток, потому что ни одна капля человеческого тепла не должна быть потеряна, брошена зря. Гоша в это верил тогда, но сейчас... Сейчас он думал, что это было слишком давно.

Стоя на коленях в белых слипшихся хлопьях, ловя глазами частицы света, он пытался вспоминать подробнее счастливое прошлое. Вокруг было пустынно, ни души. Он будто попал в другое измерение, где существует только сам и его воспоминания.  Но это длилось недолго. Девушка сама нашла Гошу, приблизилась и обняла за плечи, сказала нежным голосом: «Милый, у тебя же жар, что ты здесь делаешь? Тебе срочно нужно вернуться, пойдем. Я так... Вышла проветрить голову...» Сколько раз он слышал эти слова, пока они шли обратно? «Зачем же ты побежал за мной?» — «А разве у меня был выбор?» Выбора не было.

Они вернулись обратно. Таня, эта беглая гостья, уложила в постель Гошу и поцеловала в лоб. «Не уходи» — прошептал Гоша. Но девушка только его обняла крепко, погасила свет и вышла, а напоследок сказала: «Как давно это было?»
Она ушла слишком давно, чтобы это было явью. Гоша проснулся следующим утром, вышел на кухню и долго смотрел на пустую дырку в двери. Разбитое стекло, осколки сахарницы — все давно выброшено и где-то похоронено. Сколько прошло времени? Месяцы, годы? Из окна бьет яркий свет. Гоша держал в руках кружку кофе и долго-долго думал, как давно это было? Потерян времени счет. Страшные призраки кружат в комнате, напоминая о себе поминутно. Слышится вой и скрежет ногтей о стены. Он лег на диван и вспомнил давний тонкий голосок: «Милый, когда-нибудь мы уедем жить на море. Только вдвоем. Будем беззаботно жить, пить коктейли и слушать музыку. Я буду петь, а ты слушать. Ведь тебе же нравится слушать? Нет, ты будешь играть на гитаре, а я петь, это будет так мило, да?» — хочется сказать уже наконец «Нет», но губы шепчут свое тайное «Да».

Где она сейчас? Что делает? Кто с ней? И как давно все это случилось? Гоша ничего не знал. Может быть, она где-то на берегу под солнцем думает о том же? Это было бы так романтично, так хорошо — когда-нибудь она могла бы вернуться, — но это кажется нереальными и таким далеким. Все разбито вдребезги; липкий сахар снова на полу, а с неба падают частицы прошлого. Подобно пеплу после пожара витает в комнате дух времени. И этот дух тоже шепчет на своем только ему понятном языке о далеких мирах, где сбылось то, о чем говорили люди, о чем мечтали. Гоша думал, как бы попасть в один из таких миров?

К обеду вышел погулять. Каждый фонарный столб, старые здания, кафе, рестораны, магазины — напоминали о чем-то родном и отвергнутом. А это ее любимая лавочка, на которой мы сидели до заката, думал Гоша. А здесь продавали кофе. Ей нравился раф с тремя пакетиками сахара, но чуть теплый. Почему-то ей не нравилось тепло, хотя так часто о нем говорила! Может, она обманывала саму себя? И ей не нужно было это море. Ей бы далеко на север, где больно выйти без надутой куртки. То нечто в темном капюшоне снова идет по пятам, преследуя, словно смелый охотник, раненую добычу, — медленно, без спешки, с полной уверенностью. Гоша его заметил только что, когда обернулся. «Его вижу только я?»

Но было как-то безразлично. Пускай ходит за мной, если ему хочется, так подумал Гоша и продолжил вспоминать. На смотровой площадке он всматривался в чужой город, который на высоте распластался весь перед ним. Гоша, мечтая оказаться за одним из окон, где могла быть его женщина, стоял, а полуденное солнышко слепило глаза. Эта чаша треснула, — из нее льется блаженный сок, топя улицы и людей, но никто его не хочет пить, будто он ядовитый. Глупцы! Это самая чистая вода, изливающаяся из самых глубин души. Эта душа снова хочет стать пустой, чтобы наполниться, но нет того, кто готов принять души поток. Нечто положило свою лапу на плечо Гоши, а он даже не дернулся, не обернулся. Сладкий, хриплый голос шептал: «Уже пора? Ты готов?» — «Еще нет. Мне нужно время». Нечто толкнуло молча мужчину: он перевернулся через ограждение и полетел вниз. Тысячи огней зажглись, стало слишком ярко. В голову Гоши влились образы десятков снов и прошлого.

«Почему ты такой?» — чуть не плача прокричал любимый голос. Он молчал, но пульс бешено отбивал ритм, хотелось плакать и рвать горло. «Я хочу тебя любить, но как можно быть таким... Таким... Невыносимым? Ты изменился. Стал холодным. Я скучаю, милый». Девушка была  совсем рядом и летела  вниз вместе с ним — ее волосы играли с ветром. Он хватал свистящий воздух, но руки встречались и ударялись друг о друга, не находя ее. «Как часто мы ссорились... Я не могу поверить, что был прав, она была так убедительна...» — кричал, срывая голос, падающий. Как давно это было?
«Мы не можем быть вместе, ясно?» — робко начал мужчина. «Но почему? Я изменюсь, стану другой, не уходи, пожалуйста» — «Никто не может изменится» — «Выслушай меня, прошу». Голос бил как молот по его голове, оглушая и заставляя страдать. «Почему я тогда ушел? Почему говорил эти гадости?» — кричал Гоша в пустоту.

«Нам нужно расстаться» — начал он. «Почему? Мы пробовали уже... Но возвращались, помнишь? Мы были пару дней друзьями. В конце ты подошел и поцеловал меня. Мы снова стали вместе. Разве неясно, что мы друг без друга не можем?». Кружка кофе стояла нетронутая на столе, еда тоже. Руки тесно жались друг к другу, он смотрел на ее бледное лицо. «Я несчастлив» — «Так бывает. Но мы вместе это преодолеем, слышишь? Ты будешь счастливым...» — «Не верю» — выдавил из себя голос, желающий молчать. Таня положила руку на замок из других цепких рук, силясь их открыть. «Гоша, послушай меня. Я читала... Изучала... Нам нужно время» — «Его и так было много». Она почти закричала: «Почему ты такой эгоист? Думаешь только о себе. Я буду несчастна без тебя! Мы так долго шли друг к другу... Ты хочешь все разрушить?» — «Все и так рушится, понимаешь? Я больше не чувствую ничего. Я сделаю только больно. Не ты говорила, что стал холодным, изменился?» — «Мы найдем выход...» — «Нет тут выхода». Молчание. Каждый думал о своем. Она снова начала: «Чем я тебе не нравлюсь? Почему ты так хочешь уйти?». Прошли еще минуты. «Я не скажу. У меня нет слов. И я не хочу тебя ранить больше, чем сейчас» — «Тогда я убью себя. Прямо сейчас выйду на эту мерзлую улицу и буду ходить, пока не окоченею» — «Врешь. Я больше не верю».

Таня посидела еще немного, держась за этот замок, и смотрела в лицо Гоши, ища глаза, но не нашла. Тогда она встала, оставив вещи, куртку, и выбежала из кафе. Он остался один, сделал первый глоток холодного кофе. Посидел тоже еще несколько минут и побежал следом, ведь выбора так и не появилось. На улице очень холодно, снова снег идет. Девушка шла через поток машин, сигналя, ругаясь. Сердце застыло; Гоша с ужасом наблюдал за ней, шедшей через шесть полос плотного трафика. И она скрылась.

Он долго ее искал среди дворов и темных улиц, уже потеряв надежду найти. Но она нашлась. Таня стояла на детской площадке, вся сжавшись от холода и дрожа. Гоша подошел ближе, и она упала в его руки. Она выглядела так жалко, одиноко... Ей было так плохо... «Все будет хорошо, клянусь. Мы будем вместе, только давай вернемся домой. Ты так замерзла...» — с болью и жалостью он произнес эти слова, и парочка медленно пошла домой: он нес ее на руках — но дом так и не согрел их сердца.

Гоша вцепился руками за перила над пропастью смотровой площадки. Нечто страшное стояло рядом и смотрело вниз. «Все видел? Готов?». Гоша ничего не ответил, лишь кивнул в сторону капюшона. Нечто взяло руку мужчины и повело за собой. Впереди уже не было прежней улицы. Все пространство окрасилось в яркие краски, вырисовывалась загадочная арка. Нечто вело его прямо в нее...