Ичеэр...

     Диалог-скетч об искусстве честного рассказа.

     Стол с двумя стульями. Один - за столом, другой - перед ним. Входит Советчик, садится на тот стул, который находится за столом. Вежливо покашливает и легонько стучит пальцами правой руки по столешнице.

     Вбегает нервный Терзаемый сомнениями. Садится на стул, расположенный перед столом.

     Советчик
     Ну, что у тебя новенького? Какой новый честный рассказ сочинил?

     Терзаемый сомнениями
     (цитирует строки из своего нового рассказа, в зрительный зал)
     "Его всегда обижали пролетарии. Когда - всегда? Конечно, в его детстве. И его обижали не столько сами пролетарии, сколько их дети".

     Советчик
     Пролетариев давно нет. И, к тому же, пролетарии могут обидеться на твои слова. Точнее, - на тебя могут обидеться из-за твоих слов о них. О пролетариях.

     Терзаемый сомнениями
     (с довольно заметными нервами)
     Как на мои слова и на меня  могут обидеться те, которых давно уже нет?

     Советчик
     И воздуха для нас с тобой тоже нет, а мы им дышим! Что у тебя там дальше?

      Терзаемый сомнениями
      (произносит вслух отрывок из своего рассказа)
      "Пролетарии в той стране, в которой он жил в своём детстве, очень плохо воспитывали своих детей. В воспитании  своих детей пролетарии надеялись на своё государство. Их государство сначала называли диктатурой пролетариата. Потом о диктатуре пролетариата забыли".

     Советчик
     Кто забыл о диктатуре пролетариата?

     Терзаемый сомнениями
     Не знаю. Наверное, и сам народ  забыл, и его руководители. (Продолжает читать отрывок из своего рассказа, в зрительный зал). "Уже тогда, когда только начали забывать о диктатуре пролетариата, пролетарии называли своё государство советским. Когда наступило его детство, то государство, которое было в его стране, уже стали называть общенародным".

     Советчик
     (в зрительный зал)
     Немного скучновато! (Терзаемому сомнениями). И что, - ты знаешь, из кого тогда состоял народ?

     Терзаемый сомнениями
     (продолжает произносить отрывок из своего рассказа, в зрительный зал)
     "А народ в его детстве состоял из городских и сельскохозяйственных рабочих, из колхозного крестьянства  и служащих. Его родители были служащими. Служащие родители его воспитывали. И так случилось, что у него было хорошее воспитание, но не было умелых рук. Руки у него были и тогда, и остались сейчас. Но они не были умелыми. Кроме того, его тело было мягким. По мнению детей пролетариев. Вот за его неумелые руки и за его мягкотелость дети пролетариев  его и обижали. Издевались над ним". Дальше продолжать или ты уже что-нибудь скажешь?

     Советчик
     (в зрительный зал)
     Чушь какая-то! Но ему надо что-то сказать. Что ему сказать? (Терзаемому сомнениями). Ты написал, что в его детстве народ уже состоял из рабочих, колхозных крестьян и  служащих, так откуда в твоём  рассказе взялись дети пролетариев, обижавшие героя твоего рассказа?

     Терзаемый сомнениями
     (с подозрительностью и ощутимо нервно)
     В прошлый раз ты мне сам говорил, что в рассказе не нужно объяснять всё. В рассказе, говорил ты мне тогда, возможна недосказанность. Допустимая неясность.

     Советчик
     Это  я говорил?

     Терзаемый сомнениями
     Ты это говорил!

     Советчик
     Точно я?

     Советчик
     Ты!  Без всякого сомнения ты! Я ни с кем больше не советуюсь о том, как писать мои честные рассказы. ( В зрительный зал). "Сама власть видела, что городские рабочие совсем перестали отличаться от служащих. Водку пили все. И рабочие, и служащие. И даже колхозное крестьянство. И он думал тогда, в своём детстве, что он, -  не моральный урод, если он сын служащих. Многие дети городских рабочих были такими же неумёхами, как и он. Но умелые дети пролетариев издевались над ним, а не над неумелыми детьми городских рабочих. А власть видела и издевательства над ним. И то, что колхозное крестьянство отличается не только от служащих, но даже и от городских рабочих. И всё равно, видя такое безобразие, власть стала называть себя общенародной".

     Советчик
     (в зрительный зал)
     Ну и наворотил ахинеи! И не в повести, а в рассказе. (Терзаемому сомнениями). Думаю, что рассуждения о том, какой была власть, лучше сократить, а вот то, как обижали, как издевались над твоим персонажем, нужно представить читателям подробнее.

     Терзаемый сомнениями
     (очень нервно)
     В прошлый раз ты мне говорил другое! И твои  советы мне надоели. (В зрительный зал). Нет, не только советы, ты мне сам, целиком, надоел. (Достаёт из кармана брюк пистолет). Я тебя застрелю!

     Советчик
     (схватившись за то место в груди, под которым, по его мнению, у него находится сердце)
     Ты меня застрелишь из-за таких пустяков?

     Терзаемый сомнениями
     Нет, не застрелю. Пистолет - игрушечный.

     Советчик
     (в зрительный зал)
     Пистолет игрушечный, а нижнее белье мне нужно поменять. (Терзаемому сомнениями). У меня что-то с сердцем. Отведи меня на свежий воздух. Уверен: там мне станет лучше. (В зрительный зал). Бежать! Бежать! Бежать! На улице такое сделать - удобнее!

    Терзаемый сомнениями
    Хорошо, пойдём на свежий воздух!

     Исполнители ролей  Советчика и Терзаемого уходят. Завершение диалога-скетча, оказавшегося не очень смешным, но достаточно подходящим политическому кабаре.

    P.S. Автору не очень хочется, чтобы читатели и читательницы приняли бы  этот скетч за несмешную пародию на серьёзные драмы-пьесы, но, если такое случится, то, автор так думает, ничего страшного в этом не будет.