Броня крепка

               
                (Небольшая повесть вошедшая в сборник)

  - Сержант Сипков, вам необходимо взять тревожный чемоданчик и тулуп командира, - сказал капитан Савельев, - и отправиться в танковый парк.
  Он был зампотех нашего батальона и очень чем-то похож: и возрастом, и внешностью, и своей выправкой, и манерой общаться, на белогвардейского офицера из кинофильма про неуловимых мстителей, который пел песню про русское поле.
 «Во, дела, почему именно я? – думаю, - у нас есть помоложе и по званию, и по службе, то же мне носильщика нашёл».
  Поэтому спрашиваю:
  - Точно я должен идти? А то у меня и без того куча работы.
- Точно, точно! Ключи от нашей каптерки у вас, так что – вперёд!
  Делать нечего. Пошёл в батальон, нашёл светло-бежевый овечий тулуп с майорскими пагонами, взял свой тревожный чемоданчик, в котором хранился, почти, весь канцелярский набор, начиная с разноцветных карандашей и пузырьков с тушью, ручек с плакатными перьями, несколько кисточек, небольшой готовальней, офицерской линейкой  и даже курвиметром (многие наши прапора даже смеялись, узнав его название и увидев этот прибор с колёсиком и круглым циферблатом со стрелочкой, думая, что это, вообще, ругательство какое-то), отправился выполнять приказ.
  Когда я, пройдя через КПП, оказался в парке, то узрел непонятную картину. Прямо на выезде стоял небольшой четырёхколёсный БРДМ и несколько «Уралов» с заведенными двигателями, а дальше целая вереница танков, возле которых, как муравьи, копошились солдаты. Одни загружали какие-то тюки, бачки-термосы для еды, таскали ящики с патронами, а те, кто был в чёрных комбезах, ковырялись в железных чревах танков, загружая снаряды. Рядом стоял командира батальона с начальником штаба.
Они были постарше званием и возрастом, чем наш зампотех, но обхождением и манерами были попроще.
Увидев меня, майор Лазаренко, без всяких церемоний сказал:
- Так, ты прибыл с моим тулупом? Это хорошо. Загружай в БТР всё то, что начальник штаба приготовил, поедешь с нами на учения.
От этих слов мне стало, даже немного не по себе, и я спросил:
- Вы бы хоть предупредили, я тогда бы хоть комбез зимний одел.
- А война, всегда начинается без предупреждения! – засмеялся майор, а потом серьёзнее добавил, - он тебе не понадобится, будешь с начальником штаба майором Челомбитько, карты рисовать, да быт обустраивать. Так, что вперёд! Через десять минут выдвигаемся.
Оказалось, что на учения надо загрузить: небольшую палатку, две раскладушки, пару подушек, одеяла и бельё, раскладной стол и стулья из набора для туристов, керосиновые лампы и даже посуду с ложками.
Когда я всё это загрузил, командир сказал:
- Ну, с Богом! Вы, с начштаба едете по трассе на БТРе с «Уралами», а я поведу колонну танков по лесной дороге.
До района дислокации, с учётом тихого хода наших машин, а тянулись мы часа три, я даже немного прикорнул, а майор – бдил, показывая дорогу водителю.
Когда мы прибыли на место, то оказалось, что это большая поляна посреди зимнего хвойного леса. Выбравшись из БТРа, начальник штаба сразу начал командовать офицерами с двумя взводами солдат, которые нам были предоставлены для охраны и обслуживания нашего танкового батальона.
Первым делом он распорядился поставить маленькую палатку, в которой должен быть штаб, а рядом - две больших для личного состава.               
Обратившись ко мне, он скомандовал:
- Пойди и выбери нам для обогрева, небольшой «Поларис» и установи.
   Я одно время даже выписывал, журнал «Военное обозрение» и знал, что «Поларисы» - это американские ракеты, а что имел майор, я не сразу врубился.
Подойдя к одному из «Уралов», я увидел, как выгружали трёхметровые толстые трубы с приваренной сбоку, как у лейки для полива, длинную трубку с воронкой, а чуть выше были просверлены зачем-то отверстия. Оказывается, это танкисты придумали такие печки, которые сжигают не дрова, как буржуйки, а солярку, благо её в танковом батальоне – завались.
Подойдя к лейтенанту, который командовал разгрузкой и выбрав трубу потоньше, я сказал:
- Майор Челомбитько приказал вот эту печку установить в штабе.
Литер, было дело, хотел заартачиться, но увидев, что майор направляется к нам, отрапортовал:
 - Сейчас, разгрузимся, и мои бойцы принесут.
Подойдя к нам, начштаба дал новое распоряжение:
- Лейтенант, давайте своего радиста и оборудование, и с нашим писарем установите всё это в штабе.
В общем, через пару часов такой работы, наш лагерь напоминал, примерно то, что я видел когда-то в кино: в штабной палатке поставили  столы на одном из которых была установлена рация, за которой сидел радист, крутя какие-то ручки, на другом посуда, дальше – две раскладушки, а посредине «Поларис», в который боец заливал кружкой солярку, черпая её из дюралевого цилиндрического чехла для снаряда.
- Вот, это уже похоже на штаб! – изрёк, довольный Челомбитько.
Но, его перебив, радист сказал:
- Товарищ майор, командир батальона на подходе!
- Да, это я и так слышу по рёву танков. А ну, боец разжигай печку, чтобы к прибытию командира было тепло.
  Дело это оказалось не простое, так, как холодная солярка никак не хотела загораться.
Тогда Челомбитько вздохнул:
- Эх, салаги, нихрена не умеете делать, вам только буржуйки растапливать, - а потом продолжил, - возьми большую лучину засунь в дырку, подожги и подержи над поверхностью, когда солярка немного нагреется – поджигай.
Боец так и сделал, и уже через минуту печка загорелась, выдавая первые порции тепла.
- Вот, - сказал майор, - а теперь – сиди и в воронку кружкой периодически подливай солярку и вся премудрость.
   Действительно через десять минут, труба так нагрелась, что к ней невозможно было дотронуться, и когда пришёл комбат с зампотехом, в палатке было уже довольно-таки тепло.
- Значит так, - сказал майор Лазаренко, - первым делом надо обеспечить охрану танков и быт личного состава. Тут в двухстах метрах разворачивается полевая кухня со столовой в большой палатке, надо всех накормить обедом, потом займёмся изготовлением топчанов из досок, которые мы привезли и обогревом палаток, а вечером начертим на картах нашу дислокацию и план действий, а затем я покажу, что дальше рисовать, – и продолжил, обращаясь ко мне, - а ты, притащи из БТРа  аккумулятор с лампочкой, чтобы мы керосинками не коптили.
- Есть, - отвечаю и вышел из палатки.
 В БТРе был запасной здоровенный автомобильный аккумулятор, наверное, от МАЗа. К клеммам уже были прикручены провода с лампой в металлической сетке, которую, как правило, используют в гаражах, для ремонта.
Глянув на это приспособление, я подумал: «Да ну, его нафиг, самому тянуть, он, наверно, весит килограмм двадцать пять, не меньше».
 Поэтому решил взять пару бойцов. Зайдя в большую палатку, где солдаты сбивали вдоль стен из досок топчаны для отдыха, я увидел, как сержант с бойцом пытается разжечь большой «Поларис», но так, как они не                были танкистами, у них ничего не получалось.
  Тогда я, решив помочь, сказал:               
- Эх, салаги, нихрена вы не умеете делать, вам только буржуйки растапливать! - а потом, обращаясь к бойцу, продолжил, - возьми большую лучину и подожги, а потом засунь в дырку и подержи над поверхностью, когда солярка немного нагреется – поджигай.
Когда огонь полыхнул, они посмотрели на меня, как на факира, а я довольный собой, инструктировал дальше:
- А теперь, пусть сидит и солярку подливает, а за помощь, - обращаясь к сержанту, - дай мне пару бойцов на пять минут аккумулятор в штаб притянуть.
Настроив свет, я вместе с комбатом нанёс на карту всякие ромбики, прямоугольники, и другие условные знаки, принятые для обозначения расположения войск и техники, и выяснилось, что учения проходят в рамках нашего Киевского военного округа. И не такие уж они грандиозные, как мне сначала показалось, поэтому – должны были продлиться дня три-четыре, не больше. Моя основная задача, как писаря заключалась: нарисовать стрелки нанесения направлений ударов и наступлений на условного противника, да поддерживание порядка в штабе, типа, обогрева, доставки пищи для комбата, зам-потеха и начштаба, который всё время сидел возле свя-зиста у телефона и рации. На следующий день, после завтрака, когда наши танкисты поехали с командиром и зампотехом «воевать», начальник штаба спросил:
- Ну, как там бойцы, охраняют танки, стоящие в резерве?
- Да, вроде бы всё нормально, - отвечаю.
- Это хорошо, а то у меня один случай произошёл, когда я был ещё старшим лейтенантом.
- А, где и когда это было, расскажите?
- Легко, тем более что время у нас до обеда валом, - и он, усевшись на раскладушку и отхлебнув из эмалированной кружки, свежезаваренного парующего чая, немного задумался, как бы, что-то вспоминая, продолжил.
 
***
 Было это под городом Острава в Чехословакии, когда в 1968 году там началась заваруха, то у меня один случай произошёл, - начал свой рассказ начштаба, - когда я был ещё старшим лейтенантом.
   Обстановка – очень напряжённая, происходили всяческие провокации и даже нападения на посты.
   Вот мы, так же выставили охранение возле танков, а я был начальником караула и последний пост упирался в опушку леса. Часовые стояли, как положено по четыре часа и всё было нормально. Под вечер на пост заступил молодой солдатик...
   Вот он ходил, ходил и вдруг, когда спустились сумерки, заметил недалеко у края леса метрах в тридцати тёмный силуэт с поднятой рукой.
   Он подумал, что кто-то хочет подобраться поближе и бросить, то ли гранату, то ли нож, поэтому срывающимся голосом закричал:
 - Стой, кто идёт? Стой стрелять буду и, сняв с предохранителя, передёрнул затвор.
   А силуэт с поднятой рукой, как ему показалось, всё равно потихоньку крадётся.
   Он подумал: «Может этот, гад, не знает русского языка», - и ещё громче выкрикнул команду.
А тот, как ему показалось, - движется. Тогда часовой упал и  с перепуга  - выпустил  в фигуру весь магазин.
 Тут, конечно – тревога, караул в ружьё! Прибегаем на пост, а там боец лежит перепуганный и заикающимся голосом говорит:
- Он идёт! Я кричу: «Стой!», а он всё равно – идёт. Ну, я и пальнул!
Когда мы подошли ближе, осветили фонариком, то увидели, что это было дерево с обрезанной веткой, как поднятая рука.
  Днём, видно, на него никто не обратил внимания, а когда новый часовой – заступил, то в темноте, узрев такой  силуэт, чуть не обделался.  Но самое прикольное было то, что, когда разводящий, подойдя поближе, осветил фонариком и, осмотрев внимательно ствол и ветку, то не нашёл ни одного попадания.
  Как можно было с тридцати метров промазать, ума не разложу, - удивился майор.
  - Да у страха глаза велики, - резюмировал я, - но на посту и похлеще случаи бывают.
  - Это, какие? - поинтересовался начштаба.
   И тут, я уже проявил свой талант рассказчика.
 Когда меня призвали в армию, то в учебке мне в основном приходилось рисовать, и в караул я никогда не ходил – бойцов хватало и без меня.
 А вот, когда получил сержантские погоны, то изредка, при нехватке разводящих – приходилось.
  И вот уже ближе к осени, послали меня с бойцами из моего отделения, охранять в танкопарке боксы с разной военной техникой и БТРами, и последний пост был в самом конце, находившийся рядом с лесом.
   Там было стрельбище и на занятиях будущие стрелки-наводчики, открыв ворота, пуляли из спаренных пулемётов по мишеням. 
  Место там глухое, а задача довольно-таки сложная – следить, чтобы все замки и печати были в сохранности. Поэтому ночью бойцы выходили через калитку – рядом с боксом и бдили вдоль забора, где горели фонари, а днём – расслаблялись, и если не было учебных стрельб, то спокойно за забором могли – и посидеть, и покурить, не говоря, про всякие естественные надобности.
  Когда подошло время утром менять часовых, я с новой сменой пошёл в танкопарк. Произведя замену и дойдя до последнего поста, мы обнаружили, что караульного нет на вверенном ему объекте.   Обшарив с бойцами всё вокруг и нигде не найдя солдата, я подумал: «Ну, всё, хана, сбежал рядовой Иван Трофимов вместе с оружием, а он, ведь, родом из Сибири и в лесу хорошо ориентируется, так, что хрен его сыщешь. А – это «ЧП» на весь полк, да что там, на полк – дивизию. У нас ведь такого отродясь никогда не было».   Но, на всякий случай, решил ещё раз вместе с бойцами осмотреть место происшествия возле самого леса.
  И через несколько минуту – один кричит:
- Тут следы какие-то, у небольших сосен.
Смотрю – точно, в песке оттиски рифленые от подошв сапог, натоптанные и глубокие. Было такое ощущение, что часовой бегал вдоль забора и деревьев, как будто за кем-то гонялся или его кто-то преследовал, а потом побежал в лес.
- Так, - говорю пацанам, - надо поднимать тревогу, тут дело не чистое.
- Подождите, - сказал Лёха Унжаков, самый сообразительный из моего отделения, - я слышу, слабый шум в лесу.
   И действительно, прислушавшись, мы почуяли какую-то возню и визг собаки.
- За мной, - командую, и мы побежали в лес, не разбирая дороги и ломая мелкие сухие ветки на сосенках.
  В метрах тридцати, где стояли высокие деревья, и подлесок не был таким густым, мы увидели странную картину: постовой гонялся за собакой среднего размера, у которой в заднице торчал штык-нож.
  Он, засел не глубоко, болтаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, но никак не выпадал из верхней мышцы почти возле хвоста.
   И тут я всё понял.
- Вперёд, - кричу бойцам, -  ловите собаку, а то она сейчас убежит со штыком и поминай, как звали.
   Когда к ловле бедной шавки присоединилось ещё четыре бугая, то она, завизжав, как резанная, рванула в кусты, и штык-нож зацепившись за нижнюю ветку, выскочил из задней части бедного животного.
  Тогда, подобрав трофей, мы пошли на пост, а по дороге
 в караулку, я у Ваньки спрашиваю:
- Какого лешего ты в лес попёрся? Что вспомнил, как в тайге охотился? На дичь потянуло, жрать захотел? Ведь, ты, чуть боевое оружие не потерял. За такой проступок, тебя не то, что на губу, а в дисбат могли сослать.
- Да, я вышел через калитку, - грустно оправдывается               
рядовой, - думаю, проверю печати, и втихоря покурю, ну и естественные надобности сделаю. А тут этот кабель, как назло, подбежал и начал лаять, да так злобно, что вот-вот
кинется. И самое плохое, что рядом ни палки, ни камня не
было.  Думаю: «Сейчас вытащу причинное место, а этот гад, возьмёт – да и вцепится». 
  Вот тогда я, отстегнув штык-нож, метнул в него, да так неудачно, что лезвие воткнулось ему в задницу, а он, взвизгнув, рванул в лес. Я перепугался, что потеряю оружие – и за ним. Наверное, полчаса гонялся за собакой, уже подумал, что мне – капец, а тут и вы подоспели.
   Пацаны, услышав рассказ Ваньки, начали ржать, а я уже серьёзнее сказал:
- Надо устав соблюдать, потому, как - нефиг ссать на посту! – и продолжил, - это тебе повезло, что я прибежал с подкреплением, - а потом, добавил, - но, в отличии от других сержантов, я не такой «кровожадный», - и, обращаясь к своим бойцам, предложил, - давайте не будем, как говорится, - выносить сор из избы, и никому не скажем про эту халэпу. Но, за это, ты нас всех после наряда ведёшь в чайную.
- Согласен, - радостно сказал Иван, и мы бодро направились к караулке.
   Правда, недели, через две, кто-то всё равно проболтался, но – это уже сочли за выдумки или байки.
 Когда я закончил рассказ, майор только хмыкнул, сказав:
- Ну, всяко бывает.
  Так, за разговорами   и подошло время обеда, и мы вдалеке, где-то на лесной дороге услышали рёв танков.
Тогда, взяв с радистом котелки, я отправился к полевой кухне за обедом для командиров.
  Там стояла большая палатка с лавками и наспех сбитый из неотёсанных досок стол. Военных было мало и мы, сначала подкрепившись сами, а потом, наполнив котелки, пошли обратно. Когда подходили к нашему лагерю, где уже суетились танкисты, выбираясь из люков, я, смеясь, заметил:
- Как гласит солдатская мудрость: «Война, войной, а обед – по расписанию».

***
После обеда, майор Лазаренко и капитан Савельев, пересев на свежее заправленные танки, ринулись опять в бой, а мы с майором Челомбитько, предварительно выгнав радиста и кострового бойца погулять, решили немного вздремнуть, как говорится, - чтобы завязался жирок. Правда, спали мы не долго, около часа, не больше. Под комбатовским тулупом было тепло, и я не почувствовал, как печка потухла и в палатке стало прохладно, а майор, заворочавшись, сказал в рифму:
  - Что-то стало холодать, не пора ль тепла поддать.
  Пришлось, восстанавливать статус-кво, то есть –возвращать всех на место. Вот тогда, окончательно проснувшись, заваривая чай, мы вернулись к нашим беседам, и я поведал, как заблудился, ища дорогу на танкодром.
  «Послали меня, - начал я свой рассказ, - молодого сержанта с бойцами нового призыва, на танкодром охранять наблюдательную вышку, в которой находились всякие приборы и приспособления для слежения за передвижением танков на занятиях.
Был конец ноября. Пока с нами командир взвода провёл инструктаж, пока получили автоматы, сухпаёк, то уже и стемнело, и стал срывать снежок, сначала небольшой, а потом всё сильнее и сильнее.
А я до того на танкодром пешком ходил, от силы - пару раз, потому, как в основном мы ездили на танках. Хотя, любили это не все. Помню, когда первый раз, нам – будущим механикам-водителям надо было добираться на танкодром, комвзвода перед строем спросил:
- Кто, хочет ехать на танках – два шага вперёд. Но, при условии, что едите туда и обратно, а потом – моете и помогаете инструкторам их заправлять, а остальные пойдут пешком. Ну, и конечно, сразу вышли самые хитрожопые: из армян, узбеков, казахов и тому подобных бойцов, видно не привыкшие ходить пешком, а – ездить на ослах и мулах. Вот тогда, я первый раз пошёл пешком
А их по запихали в башни и задраили люки, чтобы они не повылазили на ходу. Но, когда привезли на танкодром, то половину будущих танкистов просто укачало.
  Они выползли из танков бледные и подавленные, а некоторые даже сделалось так плохо, что они сразу побежали в кусты, то ли по большой нужде, то ли по малой, а может того хуже – вернуть завтрак природе.  Понятно, что у многих ехать назад, сразу отбило охоту и поэтому они, отказываясь, галдели со свойственным акцентом:
- Моя ехать не может, совсем болной, моя лучше пешком пойдёт.
И в следующий раз уже ехали другие бойцы.
А у меня вестибулярный аппарат был в норме, поэтому и в тёмном танке, где светились только прицелы, да триплексы, я чувствовал себя нормально, а бывало даже кимарил, пока мы добирались до танкодрома.
Вот так и получилось, что пешком через лес я ходил два или три раза – не больше.
Хоть дорогу знал не очень хорошо, но, как новоиспечённый командир не мог дать слабинку и повёл уверенно, молодых салаг на танкодром. Сначала дорога была знакомая – вдоль леса, справа виднелась дорога, по которой изредка ездили машины, но потом тропинка свернула в лес, который был со всех сторон окружён одинаковыми соснами. Единственный ориентир был – это протоптанная солдатскими сапогами дорожка. Но, как назло, шёл небольшой снежок, который через полчаса так усилился, что и тропы не стало видно.
И тут я понял, что сбился с дороги, но вида неподаю, чтобы молодые бойцы не запаниковали, а даже, так немного уверенно, говорю:
- Уже немного осталось, мы скоро увидим светящиеся фонари, понатыканные вокруг вышки, - а потом с небольшим сомнением добавил, - правда, если тамошний наряд включил свет, поэтому давайте ориентироваться по свечению над соснами.
- Вон там свет горит, - сказал один боец.
  Я глянул, и действительно в ночном безлунном небе над невысокими деревьями было явно какое-то свечение, поэтому направился с солдатами туда.
Но, когда через двадцать минут мы вышли на поляну, уже
густо засыпанную снегом, то там никакого домика с вышкой не оказалось.
А другой боец, указав рукой, молвил:
- Свет виден в другом месте, вон посмотрите.
И мы направились туда. Но, выйдя на эту поляну, я понял, что свечение было от снега и, что мы окончательно заблудились.
 Сконфузившись, подумал: «Так, мы сможем к утру и до Чернигова дойти».
А пацаны и сами врубились, что мы заблукали и даже немного нервничать начали.
Тогда, чтобы не поднимать паники говорю:
- Так не волнуйтесь, танкодром широкий, почти, пять километров, поэтому мы не промахнёмся, вы главное смотрите по сторонам, может, увидите какие сооружение или препятствия – это и будет танкодром.
 И действительно, минут через двадцать мы наткнулись на небольшую горку со столбиками.
 Это было сооружение для упражнения по управлению   танком через гору. Оно находилось на самом краю танкодрома, это я хорошо помню, так, как несколько раз на нём даже заглох, пока не научился его преодолевать.
И если бы мы пошли метров пятьдесят правее, то точно бы ушли в самоволку, а может и того хуже нас могли посчитать дезертирами.
 Это ж не шуточное дело – караульный наряд с сержантом и шестью солдатами, вооружённые автоматами и снабжённые сухпайками на три дня – исчез.  За нами точно в погоню целый батальон могли бы выслали, а может даже и бронетранспортёры.
Но, как говорят: «Всё хорошо, что хорошо кончается».
Зная танкодром, как свои пять пальцев, так, как мы на нём не только на танках ездили, но и для начала нас пару раз сержанты гоняли, мягко говоря, - «пеше по-танковому»,
сориентировавшись, уже через пол часа были возле вышки и сторожевого домика, у которого на столбе, раскачиваясь на ветру, светилась одинокая лампа под железным колпаком.   
  Когда я постучал в дверь, то её открыл сержант Чурилов и, удивлённо глянув на меня, сказал: 
- Ну, ты, даёшь! Я уже подумал, не случилось ли чего, даже в роту звонил, а они говорят, что ты часа полтора, как ушёл с новым нарядом.
- Да, так и есть, - говорю, - заблукал малость.
- Это и понятно, - засмеялся Виктор, - ты же всё время ездил на танке и всего пару раз ходил пешком. А мы теперь из-за тебя без ужина остались.
- Если сделаете маршбрасок, то может ещё и успеете, - пари-ровал я.
- Ладно, сейчас рванём, но с тебя за это – потом  чайная.
- Хорошо, не переживая, - согласился я, - будет тебе и чайная, и магарыч.
   И Чурилов, выведя своих бойцов на свежий воздух,  рванул бегом в часть…
   А я, построив наряд, начал инструктаж:
- Наша задача обеспечить охрану наблюдательной вышки с оборудованием и учебного класса, да вот этого танка с ковшом. Как видите все объекты – рядом и территория охраны небольшая, так, что вам ходить далеко не надо, всё – в одном дворе. Мы будем находиться в этом домике, дежурить - по два часа, чтобы не замёрзнуть. Один – на посту, второй – дневальный на входе, остальные отдыхают, и так будем меняться по очереди, -  потом продолжил, - а в случае пожара, меня не будить, но – выносить первым, - и все бойцы заржали.
 Услышав мой рассказ, майор Челомбитько с радистом и костровым начали смеяться, а потом сказал:
- Да, знаю я нашего начальника танкодрома – прапорщика Клепака, он всегда, то ли на освещении экономит, то ли лампочки ворует. Многие наши молодые бойцы в вечернее время, как и ты, не находили танкодром. Так, что не ты первый, не ты – последний.

   ***               
   Подходил к концу второй день наших «учений-мучений» и вечером, после ужина, когда я дорисовывал на картах новую дислокацию наших войск, комбат сказал:
- Так, завтра последний день учений, которые закончатся уже к обеду, поэтому майор Челомбитько сразу после нашего отъезда, начинает сворачивать лагерь и приступать к погрузке имущества и личного состава, чтобы мы до темноты вернулись в часть.
- А, кто же победил, - спросил майор.
- Конечно – мы! Как, говорят: «Война – фигня, главное манёвры! – сказал весело комбат и все засмеялись, а он отчеканил, - нечего расслаблять, проверить личный состав, караул и через час – отбой.
   Последняя ночь в лесу прошла нормально, только я выдрыхнувшись за целый день долго не мог уснуть и всё ходил по палаткам и тормошил за кимаривших бойцов, подливающих в «Поларисы» солярку…
   Утром, как всегда, комбат, погрузившись на все танки, ринулся в последний бой, чтобы потом отправиться в часть, а мы с начштаба решили, неспеша почаёвничать, пока наши бойцы собирали палатки и грузили оборудование и печки на «Уралы».
   Отхлёбывая, с поднимающейся дымкой, чай, я у майора спросил: - Так я так и не понял, кто победил на учениях?
- Ну, тебе же комбат сказал, что главное манёвры, то есть взаимодействие всех родов войск.
- Это, каких?
- Во-первых – у наших танкистов задача, выдвинуться в заданный район и произвести стрельбы по мишеням.
 Во-вторых – развернуть базу с охранением и обслуживанием боевой техники, радисты должны наладить связь, а кашевары обеспечить питание, это ещё не считая госпиталя и подвоза боеприпасов и так далее.
- Ну, это понятно, но, а как же всякие атаки и стрельба
пехоты и тому подобные действие.
- Это всё было - только, атак – не было. Пехота выполняла нормативы по стрельбе и рытью окопов.
- Нефига себе, - говорю, - это сейчас в мороз и снег окапываться?
- А, как ты думаешь? Война любое время года может происходить.  Да и непонятно, когда лучше рыть окопы зимой или летом. Вот помню, когда я был командиром танковой роты, так же на учениях, только было это летом,  и мне поставили  боевую задачу: выдвинуться на рубеж и произвести обстрел артиллерии условного противника. Там уже стояли из фанеры макеты, и мне надо было уложится в норматив, иначе мы проиграли. 
  А у меня бойцы молодые, только из учебки, ну и тянутся на танках, как черепахи. Вижу, не поспеваю ко времени, вот и решил сократить путь. Правда, пришлось часть пути проскочить по открытой местности, через огромный песчаный участок.      
«Ну, - думаю, - в настоящих боевых условиях, это чревато обнаружением, но на учениях, как-нибудь – прорвусь!»
   На всех порах проскочили – половину и я смотрю,
ковыряются какие-то солдатики прямо поперёк моего движения – окопы роют.
  Тогда я по рации, командую, чтобы разделились на три колоны и переехали через них на небольшой скорости, на всякий случай.   
  Мои танкисты так и сделали, правда, последний танк, чуть не застрял, потому, как мы их, мягко, говоря, - немного засыпали. Но зато, вовремя добрались на рубеж и произвели стрельб, вложившись в норматив.
  Потом, подъехал командир полка и объявил благодарность за то, что поразили все мишени.
И мы отправились в обратный путь.
 А я, решил вернуться той же дорогой, через песчаный участок, ведь, учения закончились.
  Подъезжаем, а бойцы засыпанные окопы подчистили, подравняли. Тут я, уже их пожалел и мы, неспеша, переехали уже двумя колонами, правда, всё равно, кое-где засыпали.
- Не фига, себе, - говорю, - а вы не боялись, что наедете, на какого-нибудь солдата?
- Ну, во-первых - у них командир есть, который должен командовать в таких случаях, во-вторых – они же не слепые, чтобы танка не видеть, а в-третьих, как говорят:
«На войне - как на войне…», - и заключил, - ладно, пошли грузиться и возвращаться в часть…
 Старший лейтенант, который командовал взводом охраны, тоже напросился ехать с нами, так, как у нас было одно свободное место.
Когда мы разместились внутри, начальник штаба спросил:
- А ваши бойцы не потеряются без командира?
- Всё будет нормально, - ответил лейтенант, - они же с моими сержантами.
Ну, тут и я решил вставить свои пять копеек, поэтому добавил:
- Да, у нас вся армия держится на младшем командном составе, это я точно знаю, потому, как и сам в такой ситуации побывал. Вот послушайте…
               
   ***
  «Послали вновь прибывшее пополнение, где-то в средине майя на стрельбище, которое находилось аж на полигоне. А жара стояла, как в июне и шлёпать туда надо было километров десять не меньше…
    Естественно, что офицеры заартачились и под всякими предлогами, как говорится, - съехали с базара. И пришлось вести два взвода, а это около семидесяти человек, замкам и командирам отделений.
Не избежал этой участи и я. Наш санинструктор, выдав мне сумку с красным крестом, в котором были бинты, жгуты, лейкопластыри, йод, зелёнка, ну, в общем, всё то, что необходимо при ранении или других травмах, решил сачкануть. Он это мотивировал тем, что я лучше всех могу оказывать первую медицинскую помощь, которую мы изучали на сержантских занятиях. Построив бойцов в три колоны, повзводно мы по шоссе тронулись в путь…
Если считать (как нас учили в школе), что средняя скорость человека – пять километров в час, то мы должны были – за два уже до добраться, но молодые бойцы с автоматами, в сапогах, да ещё с непривычки, шлёпали – часа три. Правда, на полигоне слегка отдохнув и постреляв по мишени, наше молодое пополнение немного восстановило силы, но идти назад, опять по шоссе в жару, даже у бывалых сержантов желания особого не было.
 Вот мы, как младшие командиры приняли решение пойти напрямик – через лес. Понятно, что ни о какой колонне – по три, не могло быть и речи и поэтому вслед за замкомвзводами, кои за два года эту дорогу знали хорошо, растянулась целая вереница солдат, напоминающая партизанский отряд. Но, наверное, Ковпаку в этом отношении было легче, так, как его бойцы были обученные и бывалые, а главное, большинство было одной национальности. А наше войско салаг, было всё разношерстное и включало: армян, грузин, туркмен, казахов, узбек и татар, и естественно говорило на разных языках.
 Я с двумя сержантами замыкал колонну, и нам приходилось всё время, подгонять и поднимать солдат, которые уставшие, устраивали самовольно привал.
Некоторые были настолько «отмороженными», что бросали свои автоматы прямо в кустах, а на вопрос:
 «Где, ты его оставил?»
   Он наивно отвечал, что, мол, автомат тяжёлый, поэтому я его и бросил. Явно не понимая, что может быть за утерю оружия. В общем, когда мы последними, доплелись до расположения роты, то у меня и наших сержантов на каждом плече телепалось по два автомата. Но самое неприятное было то, что потерялось ещё и несколько бойцов.
  Тогда ротный принял верное решение. На поиски заблукавших салаг он послал «свежий» взвод, правда, нашим дембелям пришлось показывать им дорогу.
- Да, действительно, - сказал лейтенант, - без сержантского состава – никуда.
    Тогда, я вдохновлённый таким высказыванием литера, сказал, мол, что начальнику штаба можно было и не мёрзнуть, и не ездить на эти учения, учитывая возраст.
Тогда майор Челомбитько, как мне показалось, даже немного обидевшись, заметил:
- Начальник штаба – это тебе не хухры-мухры. На эту тему, даже анекдот есть.  Вот послушайте:
               
***
«В одном полку, должна была нагрянуть очередная проверка с генералом во главе. Ну, понятно, что территорию убрали, траву покосили, бордюры покрасили – вроде всё хорошо.
 Приехали проверяющие: ходили, смотрели – придраться не к чему. Но напоследок, генерал всё-таки сделал замечание, что вот, мол, хорошо бы перед штабом полка скульптуру сидящего льва поставить, такую же, которую он видел перед дворцом в Крыму и уехал.
  Ну, сказал и сказал. Мало ли чего, кто говорит…
Все успокоились, а тут не прошло и двух месяцев – опять проверка едет и со всё тем же генералом.
   Командир полка собрал совещание, типа, что делать?
Вылепить – ни писаря, ни художники не успеют и достать негде. Тогда один командир роты доложил, что у него есть боец, который раньше работал в цирке – ухаживал за зверями. И у его дядьки дрессировщика есть старенький лев и если ему дадут отпуск, то он привезёт его и, посадив на постамент, привяжет верёвками, покрасит белой краской и он спокойно целый день просидит. Так и сделали…
    Приехал генерал с проверкой. Всё понравилось и лев в том числе, а когда уезжал, то всё равно вставил свои пять копеек, что хорошо бы для симметрии и второго льва поставить.
    Ну, сказал и сказал.  Мало ли чего, кто говорит…
Опять все успокоились, но проходит немного времени и опять проверка едет. И снова с генералом.
Командир полка – к ротному, а тот – к бойцу, на счёт львов. А солдат говорит, мол, что есть в цирке и второй лев, но помоложе и уж больно ретивый.
- Ничего, - согласился ротный, который хотел выслужится, - мы ему все лапы и шею под загривком привяжем, краской обляпаем – денёк просидит.
Так и сделали. Приехала проверка. Всё понравилось – особенно львы, как перед Воронцовским дворцом.
   Пошли подписывать акт проверки, а что бы поставить печать начали искать начальника штаба.
Ищут-ищут, а его нигде нет, так и не нашли…
   А возле входа старый лев, привязанный к постаменту, говорит молодому:
- Что, же ты, зелень пузатая наделал? Нафига, ты съел начальника штаба? Я вот ещё прошлый раз замполита слопал, так его до сих пор никто не спохватился. Теперь, нас – враз, расшифруют».
  Когда, майор закончил свой анекдот, все, включая водилу, начали смеяться…
- А ты, говоришь: «Начальник штаба не нужен».
   Так за байками и разговорами мы и вернулись в часть.
Я занялся разгрузкой, а майор Челомбитько оправился в штаб, наверно для того, чтобы написать отчёт о проведённом учении и поставить печать…
  Вернувшись в батальон и надев комбенз, хранившийся у нас в каптёрке, как говорится, чтобы по понтоваться и сфоткаться (типа я с учений вернулся), отправился к своим приятелям: сержанту Виктору Чурилову и Лёхе Унжакову, а потом сидя в чайной уже рассказал, как у нас проходили учения. Услышав моё повествование, они долго смеялись, и хором под итожили: «Да, броня крепка и танки наши быстры…»