Книга 1. Глава 6. Расплата

У страха глаза велики. Россия, 1956 год

Время, как водится, стремительно пролетало, минуло 43 года, на дворе стоял 1956 год. Никто после того памятного события в 1913 году не видел Прасковью. Хотя опять же ходили разные слухи.

Одни поговаривали, что она живет в далеком городе, замужем, с кучей детишек, другие – что побирается на паперти. А чаще – что она творит колдовство в самой чаще леса в заброшенном охотничьем домике, насылая на своих обидчиков порчу и другие напасти.
 
Ею стали пугать детей, грозили неверным мужьям, лодырям, выпивохам. С тех пор в местный лесок ни ногой, а поохотиться, да по грибы, да ягоды ходили в обход за несколько верст. Еще долго сельчанам мерещилась Огненная дева, так они прозвали Прасковью, и поныне, если она кому чудилась, значит, жди беды.

Со временем эта сорокалетней давности история о Прасковье стала местной легендой, никто из молодого поколения не воспринимал ее всерьез, считая выдумкой и сказкой. О том, что эта удивительная девушка действительно существовала, знали немногие.

И вот через столько лет о Прасковье снова заговорили. Однажды в селе появился человек, разыскивающий ее. Это был высокий интересный мужчина с посеребренными сединой красиво уложенными густыми волосами, стильно одетый, на дорогущем сияющем автомобиле. Не иначе как иностранец. Он разыскивал ту самую Прасковью.

Смертельный приговор. Америка, 1956 год

Петровский Кирилл Родионович, в прошлом крутой бизнесмен, а ныне известный зарубежный политический деятель, едва ли не самый состоятельный среди своих высокопоставленных коллег. Он постоянно фигурировал в прессе, на телевидении, на обложках популярных журналов, зачастую в компании первых красавиц шоу-бизнеса и телебизнеса.

Несмотря на высокое положение и связи своего отца, Кирилл добился такого влияния и популярности сам. Причем не столько из-за своих недюжинных интеллектуальных способностей, трудолюбия и даже таланта руководителя, сколько благодаря стальному несгибаемому характеру, непомерным амбициям и неотразимой харизме.
 
Все эти годы он без устали шел напролом, без сна и отдыха, как будто нарочно загонял себя до предела. Он выкладывался по полной, чтобы не оглядываться назад, чтобы забыть всё, что делало его мягкотелым и потому уязвимым.

Он достиг всего, чего хотел: денег, власти, известности, отладил не дающий сбоев механизм поддержания и преумножения своих доходов. К тому же выпестовал своих приемников – таких же молодых талантливых, амбициозных, как и он сам когда-то и не собирался сбавлять темп.

Но всё чаще стало подводить здоровье, мучили слабость, ломота во всем теле, головная боль, его постоянно клонило в сон. Когда появились провалы в памяти и скованность движений, он понял, что та самая проклятая болезнь после 40-летнего перерыва вернулась.

Кирилл знал, что с 1915 по 1925 год это заболевание косило людей по всему миру, превращая в живых мертвецов, ему дали название, но оно всё ещё было неизвестной природы и всё ещё оставалось неизлечимым.

Сегодня пришли результаты его последнего обследования, столичный светило медицины, внимательно ознакомившись с ними, поколебавшись немного, всё же решил сказать без обиняков, что жить, точнее, быть самим собой, ему осталось от силы месяц. На этот случай у Кирилла Родионовича уже давно было припрятано надежное средство, чтобы вовремя покинуть этот мир, т.е. до того, как он превратится в зомби.

Нужно было подготовиться, завершить дела и написать завещание. Когда все бумаги были готовы, остановившись на полном ходу и осмотревшись вокруг, он вдруг понял, что совершенно одинок.
 
Родителей он похоронил, со сводной сестрой у него были довольно прохладные отношения, друзей не было, так как никому нельзя было доверять. Жены и взрослые уже дети много лет жили в Англии на его щедром содержании, но они практически не виделись и были абсолютно чужими людьми. Встречались и другие женщины в его жизни, но никто из них не оставил даже мимолетного следа в его сердце.

И вот теперь, совершенно один со смертным приговором в руках, он вспомнил о ней, вернее, понял, что никогда ее не забывал, она всегда незаживающим шрамом жила в нем, саднила, болела и всё ещё делала его слабым и уязвимым. А он всю свою жизнь трусливо прятался от нее за своими амбициями, за бесконечными неотложными делами, за адюльтерами с чужими ему женщинами.

И вот теперь пришло время сказать честно самому себе, что всё, чего он достиг, гроша ломаного не стоит без неё, что всё это для неё и из-за неё. Ему было так холодно, тоскливо и больно все эти годы без ее ослепительного света, легких, словно крылья бабочки, прикосновений. Он обессиленно закрыл глаза и вдруг ясно увидел ее, она улыбалась, как тогда, много лет назад, протягивала к нему руки и звала его.

Напрасные надежды. Россия, 1956 г.

Кирилл помчался на взлетную площадку рядом с его загородной виллой, где для него всегда был наготове личный самолет, и рванул в Россию. По прибытии он отказался от следующего по пятам охранного кортежа, от личного водителя и рванул к ней так быстро как только мог, может быть, она все еще помнит и ждет его, может быть…

Всю дорогу он представлял их встречу, ему до боли хотелось видеть ее, обнимать, ласкать, шептать на ушко ласковые слова, слышать ее лихорадочное дыхание и любить, любить, не переставая, как он всегда мечтал, до самой смерти, пока хватит сил.

Так, в мечтах, надеждах, нетерпении он притормозил у того места, где, как он ясно помнил, стоял дом Прасковьи, но теперь его там не было. У немногочисленных прохожих он так ничего и не смог выяснить, они смотрели на него, как на инопланетянина, теряя дар речи.

Тогда он постучал в дверь ближайших соседей, ему открыла миловидная женщина лет шестидесяти. Увидев его, она побледнела и резко отпрянула, прижав руки к груди, пошатнулась и упала бы, если бы он не поддержал ее. Кирилл провел женщину в дом, усадил на диван, подал ей валидол и хотел вызвать скорую помощь, но она его остановила.

— Спасибо, мне уже лучше. Присядьте рядом со мной.

Ее глаза наполнились слезами и светились какой-то странной надеждой, когда она дрожащей рукой гладила его по щеке.

— Мой Кирюша очень похож на вас, те же глаза, ямочка на подбородке… Я подумала, что он все-таки вернулся ко мне... вернулся домой, вернулся с войны… — слезы катились по ее щекам. — Мертвым Киру никто не видел… Потому я все равно жду его… и не перестану ждать до конца моих дней.
 
Утерев слезы, она внимательно посмотрела в глаза нежданному гостю и откровенно спросила:

— Вы догадываетесь, почему он похож на вас?

Теперь пришла очередь Кириллу Родионовичу хвататься за грудь и пить валидол.

— Я… ничего не знал о… сыне, — наконец, выдавил он.

— Жаль, что вы так и не увиделись с Кирюшей.

Полина Платоновна придвинула поближе к гостю вставленную в рамку фотографию красивого парня с характерными чертами Петровских.

— Кирилл пропал без вести в 1945-м… недалеко от Берлина… перед самой победой, — она еще немного помолчала, прежде чем продолжить. — У вас ведь что-то случилось?.. Что-то очень серьезное, раз через столько лет вы… вдруг решили увидеться с Прасковьей?

— Вы правы… Я серьезно болен и хотел… увидеть ее, объясниться, — он с надеждой посмотрел в глаза Полине Платоновне. — Может быть, вы знаете ее теперешний адрес?

— Нет, к сожалению, я не знаю, где она теперь…

Полина как-то замялась в нерешительности и все-таки спросила:

— Скажите… Отец вам ничего не рассказывал… о том… при каких обстоятельствах Прасковья… ушла из деревни?

— Нет, ничего... — Неподдельная тревога звучала в его голосе.

— Странно... Я ему об этом тогда подробно рассказала… Теперь я понимаю, почему вы так долго не приезжали... Вы решили, что она бросила вас…

Полина Платоновна рассказала Кириллу старшему обо всем, что произошло после его отъезда… И о том, что её с мужем, как назло, не было в ту злополучную ночь, что Прасковью в последний раз, вроде как, видели в лесу, в нескольких километрах от деревни… Как они с мужем искали ее там, но не нашли…

— Хотя о ней насочиняли столько небылиц, что не знаешь, чему верить… Но, я точно знаю лишь одно...

Полина понимала, как ему больно и всё же должна была это сказать.

— Она очень сильно любила вас… Тосковала и ждала до последнего… Если бы вы приехали на день раньше… Видно, не судьба.

Кирилл, обхватив голову руками, медленно раскачивался из стороны в сторону.

— Господи, теперь ведь уже ничего не исправишь… Я послал отца за ней… Самовлюбленный ублюдок… Боялся увидеть с ней другого… Как напыщенный индюк всю жизнь пыжился, чтобы она поняла, что потеряла…

Не прощаясь, Кирилл-ст. выскочил на улицу, сел в машину и умчался. Он долго бродил по лесу, выкрикивая ее имя, вымаливая ее прощение, умоляя вернуться к нему. Он шел, не разбирая дороги, падал, вставал, снова падал, раздирая руки, лицо, размазывая кровь и слезы. Он потерял счет времени, твердо решив уехать отсюда вместе с ней или остаться тут навсегда.