Барельеф

               
     Сидим мы с Женькой Корольковым, в мастерской, что при полковом клубе и пишем портреты, если можно так сказать, а проще говоря, - просто, передирая с фото, ма-зюкаем чёрной краской, что бы было похоже на графику. 
Мы рисовали лица наших передовиков армейской служ-бы, которых на собиралось десятка четыре.   Замполит решил их выставить вдоль аллеи на высоких металлических конструкциях, типа – идёшь, а через каж-дые пять метров, с лева и справа знакомые физиономии висят. Для этих целей в столярке нам сделали двух-сто-ронние планшеты размером шестьдесят на пятьдесят сантиметров, чтобы мы на лицевой и обратной стороне ваяли их лица.
  Вот мы спокойно трудимся, не спеша попивая чаёк с печеньем, а тут прибегает посыльный и вызывает нас к замполиту в штаб.
   Женька, услышав это, начал ворчать:
- Вот точно, ещё какую-то работу хочет подкинуть, а нам с этой хотя бы управится к ноябрьским праздникам.
 Но делать нечего – пошли.
 Заходим в кабинет, а замполит после того, как мы поздоровались, говорит:
- Давно, мы не обновляли стенды в нашем музее «Боевой Славы полка», да ещё и новые экспонаты надо разместить на витринах, так, что необходимо эту бы работу сделать до 7 ноября, ведь к нам должны приехать гости из Киева.
- Товарищ майор, - говорит Женька, - нам бы хоть портреты успеть до малевать, вон их сколько                навалили. Мы и так, по два портрета в день пишем, а можем и не успеть.
- Ничего страшного, я вас на пару деньков всего отвлеку, а потом опять возьмётесь, морды рисовать. И постарайтесь не по два, а по три – в день делать, можно даже допоздна, а я вам за это, после праздников командировки в ваши родные города выпишу.
    Вот, знал майор чем нас подкупить, ведь отпуск он дать не мог, а в Харьков, где я жил и в Киев, где – Корольков, это – легко. Нам, конечно, не особенно хотелось вылезать из тёплой мастерской и ещё, что-то делать, но, если надо – так надо, тем более при таком стимуле.
  И замполит повёл нас в музей, который находился в полковом клубе, чтобы на месте разобраться, как говорится, - что – к чему.
  Это одноэтажное строение, построенное, наверное, ещё при царе горохе, типа, тех клубов, которые я видел в колхозах: фасад с треугольным фронтоном и с деревянными колонами, да два крыла строения.  В левом – находился актовый зал мест на двести, служивший кинотеатром, а в правом – музей, ну и сзади ещё куча комнат и подсобок.
   Помещение музея было не большое и не маленький, можно сказать средних размеров.
  На торцевой стене красовался барельеф ордена «Великой Отечественной войны» на красном фоне, а внизу – написано: «Никто не забыт – ничто не забыто!» и по краям карта боевого пути части, и перечень погибших старших офицеров. По стенам были стенды с фотографиями и витрины с экспонатами.
 - Вот, - сказал замполит, когда мы зашли в зал, - надо будет обновить несколько планшетов с новыми фото и
материалами, а на витринах дополнительные экспонаты разместить, и остаётся вот эта голая семиметровая стена, которую необходимо как-то оформить.
  Тогда я предложил нарисовать панно на военную тематику. Изобразить на нём – в одном конце отстреливающихся и убегающих немцев, потом поля, взрывы, подбитые танки и пушки, а на другом – наступающие советские войска.
   Но замполит, глянув на стену, сказал, что панно получится здоровым и рассматривать его надо на большом расстоянии, а зал шириной всего метров шесть, да ещё общий вид перекрывает, стоящая посредине – витрина с макетами наших и немецких танков, и техники, так, что – не годится.
 Тогда Корольков – предложил:
- А давайте, как у нас в институте в холле, барельеф забабахаем, он будет объёмный и смотрится с любого расстояния.
   Замполиту эта идея понравилась, но, решив уточнить, - спрашивает:
- А из чего будем делать?
- Из того же, что и орден сделан – из гипса. Выльем кессоны размером семьдесят на семьдесят и десять сантиметров толщиной, пришпандорим их к стене, как раз по три штуки друг на друга встанут, а в ряд – сколько уместятся до двери. Потом согласно эскизу, который мы сделаем, резцами вырежем силуэты. Можно и воинов, бегущих с автоматами и танки, и даже памятник «Родина мать».
    Последние слова, скорее всего, произвели на майора весомое впечатление, особенно танки, так, как мы, всё таки, танкисты и «Родина-мать», и он сказал:
- Это хорошо, но гипса у нас нет, да и эти, как их?
- Кессоны , - подсказал Женька.
- Да!  Кто и как их будет лить?               
- Это дело плёвое. У нас ведь, алебастр есть? 
- Да, завались, - ответил майор.
- На лист ДСП, - продолжает Женька, - набиваем четыре планки – вот форма и получится, можно, для быстроты, сразу несколько сделать. Взять пару бойцов потолковее, пусть замешивают и наливают в формы – всего-то делов.
  Замполит даже удивился, что эти, как их там? Он всё время забывал это незнакомое слово – кессоны, так легко делаются, поэтому согласился.
- А делать можно вот тут рядом в сарае, чтобы не далеко носить, - вставил я свои «пять копеек».
 Я понял, почему Женька предложил этот вариант, да ещё так красочно его обрисовал. Он хотел побольше работы спихнуть на кого-то другого, и растянуть сроки изготовления. И это ему удалось. А мы, потратив два дня на стенды и организацию заливания кессонов, двумя знакомыми бойцами, которые нам выделили, вернулись к нашим портретам.  Пришлось, правда, увеличить темпы – писать по три портрета в день и периодически контролировать подготовку барельефа.  Но, как мы не напрягались, к седьмому ноября явно не успевали. Последние – дописывали, можно сказать, - уже находу, в ночь перед праздником. Мы ваяем, а наши бойцы бегут и сразу прибивают. В общем, к утру было всё готово, и мы тут же в мастерской повалились спать.  Правда, сон был недолгим.  Не успели отыграть первые аккорды марша, как какой-то солдат, туркменской наружности, стучится к нам в мастерскую.
  Я, открыв дверь, спросонья, гаркнул:
- Ну, чего тебе боец?
 А он, так смущённо, отвечает:
- Меня замполит послал, ругался сильно, вы нашего майора вниз головой повесили, а все как увидели, смеялись очень, а он сорвал его и приказал, чтобы я вам принёс переделать.
Я, немного офонаревши, спрашиваю:
 - Как это?
А он показывает.  Оказывается, вспешке, мы один портрет написали, как положено – вверх головой, а на обратной стороне планшета – вниз. Ну, а бойцы в темноте, видно не разглядев, так и прибили.
- Ладно, - говорю, - сейчас сделаем, подожди.
Сняли мы с Женькой с задней стороны ДВПушку с портретом, перевернули, как положено и тут же прибили.
 Вынес я бойцу планшет и спрашиваю:
- А, что сильно ругался майор?
- Да, шибко очень, - говорит, -  это они, гады, специально решили посмеяться.
- Ладно, беги, поставь портрет на место, - а я, зайдя в мастерскую, потухшим голосом сказал, - плакали, наверное, наши командировки в родные города.
  Повернувшись на другой бок, Женька безразлично пробухтел:
- Да, и хрен с ними, я и так уже – пять раз был.
- А, я – четыре, - говорю, - и мне б не помешало съездить домой.
- Ничего, вот сделаем барельеф, глядишь замполит на радостях и отпустит нас на родину.
- Дай, Бог, - согласился я и лёг досыпать.
  Когда закончилось праздничное построение с оркестром и непременным маршем на плацу, замполит сам наведался к нам в мастерскую. Правда, ругал он нас не долго, и не сильно, по-видимому, чувствовал, что, загрузив нас чрезмерно, и его есть доля вины.
  Потом, смягчившись немного, сказал:               
- Это хорошо, что командир полка не видел, а только наши офицеры, а то, и я бы по шапке получил. А вы, когда отдохнёте сделайте мне эскиз для музея.
  Когда он ушёл, я подумал: «Вот точно, плакали наши командировки, надо делать барельеф».
 Эскиз мы нарисовали быстро, передрав основные моменты из военных плакатов и журналов. 
   Замполит одобрил, правда, как всегда, сделав уточнения и замечания, и после праздника мы начали крепить гипсовые плиты на стенку, которая была слеплена из досок, оббитых дранкой и оштукатурена, да так, что длинные шурупы хорошо заходили в неё. С обратной стороны находился коридор, разделявший несколько кабинетов и помещений.   Наши бойцы отлили уже достаточное количество кессонов и мы, прикрепив их больше половины, начали вырезать фигуры и всякие детали согласно эскизу.
  Через пару дней зашёл замполит посмотреть на нашу работу.  В общем, это получалось, что-то типа стелы, которые часто ставят у «Вечного огня». Она была, почти, два с половиной метра в высоту, так, как стояла ещё на пятидесяти сантиметровых дополнительных столбиках – это Женька так предложил, чтобы уменьшить работу. На переднем плане барельефа: был крупно вырезан солдат в каске с автоматом, потом фигуры поменьше, танки и другая техника, а дальше продолжался рисунок углём, потому, как кессоны мы продолжали делать и монтировать.
 Замполиту явно понравилось и он, улыбаясь, говорил:
- Хорошо получается, это будет музей, то, что надо, даже лучше, чем – дивизионный. Заканчивайте поскорей, и я               
вас отправлю на Новый год домой.
  А мы, как говорится, - и сами с усами, кому ж не хочется поехать, пускай не в отпуск, так в командировку.
В общем, взялись мы ударными темпами вкалывать: бойцы льют кессоны и помогают мне крепить их на стене, а Женька усиленно режет, только белая крошка сыпется.
 И вот, когда уже были прикреплены, почти, все плиты и вырезано больше половины барельефа, заходим мы утром, после завтрака в клуб и, повернув направо в коридор, увидели следующую картину.
  Деревянная стена, за которой находился музей, не выдержав нагрузки из-за веса гипсовых плит, рухнула и груды белого гипса, бывшие раньше барельефом, вперемешку с досками и дранкой, возвышались на проходе. Зрелище было ужасное…
  Было такое впечатление, что кто-то нарочно, ударив с той стороны, развалил стену. Правда, если присмотреться, то можно было заметить, что столбы и доски – явно внизу подгнившие. Это не удивительно, ведь здание, как мы потом узнали, строили ещё после войны пленные немцы.  Я тогда подумал: «Вот тебе и отголоски Второй Мировой! Может они специально, что-то сделали, чтобы оно рухнуло, а может быть потому, что за тридцать лет оно не видело ни одного капитального ремонта».
 А тут ещё и офицеры пришли на работу и, увидев этот разгром, сразу настучали замполиту, а тот в свою очередь во всём обвинил нас, дескать, что мы отлили толстые и тяжёлые плиты. В общем, вместо стелы пришлось нам с бойцами новую стенку соорудить.
  Когда, уже под Новый год, мы заканчивали работу, я Женьке, немного ехидно заметил:
- Вот, я же предлагал сделать большое панно, сейчас бы мы, его уже дорисовали и поехали в командировки по домам.
  - Да, и хрен с ними, - сказал небрежно Женька, - я и так уже пять раз был.
- А, я только - четыре, - грустно добавил я.