Махровый рудимент памяти

#ФилософскаяЛирика #ПоискСмысла #ЛитературноеРазмышление #Самоанализ

Дом.
А что это на самом деле?

Я каждый раз успокаиваю свой огонь и ярость, убеждая себя, что дом — это я и то, где я. И что нет обмана слаще, чем воспоминания, которые не имеют никакого отношения к сегодняшней действительности.
Блаженный рудимент памяти.

Но если нет той вкусной каши в деревне у бабушки и нет больше того теплого, махрового чувства принадлежности к чему-то, это стоит создать.
Просто же.
Или перестать себя обманывать.

Повзрослеть и отделить свое нутро от приросшей скорлупы ассоциаций.
Действие, а не ностальгирующее томление.
Сепарация, доступная не каждому.

Надоедливая погоня за «родным», в которой проиграна реальность.
Попытка воссоздать все из пепла такая же жалкая, как перебежнические странствия.
И здесь не так, и тут не то.
Но возвращаться — ни за что!

Повторяя словно мантру, уверовавши, жизнь проносилась игривой издевкой под благим намерением, с попутной трещащей на фоне дискуссией: я ищу дом или я ищу себя?

Страна за республикой, город за деревней, тысячи людей, судеб, встреч и ситуаций.
Да, опыт — бесценный, с благодарностью.
Но где реальность?

Это пограничное состояние между планами в будущем и хрупкими осколками воспоминаний о прошлом ловко возвело темницу вокруг «здесь и сейчас», не дав укорениться в моменте.
Дереализация — как побег из собственной слепленной тюрьмы безумия.

Отрешенное единение с природой, без единой сопутствующей души в самых отдаленных уголках мира, стало нирваной в дзене аскетизма.
Точёный ритм слов и действий в суете дней.

Благой путь равновесия в каждой ситуации сулил неведомую мощь, вещая о готовности.
Глубоко укоренив свою натуру силой, жажда перевоплощения взяла верх.
И я нырнула в вереницу странных совпадений.

Еще курьезнее: без доли страха сметались логические «нет» перед интуитивным «да».
Грубела упертость, заигрывая с отталкивающим чувством пути наперекор себе.
Опухая от желчи недовольства, тело тащилось к цели, не понимая вектора.

Ведомое знаками свыше, оно обменивало все, чем дорожило до, во имя приближения к главному.
Отчаянно запал растрачивал себя буквально в каждом шаге.

Словно утягиваемое ко дну, радость дня мелькала все реже, еле просачиваясь сквозь толщу неудач.
Без единого ориентирующего флага, в глубоко заблудшем эпизоде, мозг чернильно отрицал происходящее, где даже самые счастливые моменты жизни всплывали бугром бродяжничества и пустой тратой времени.

Ничто не отвлекало дни от сожжений без счета.
Все эти травмы, которые бережно были подштопаны и замурованы временем, вдруг разорвавшись, кровоточили гноем, показав глубину несчастья.

Я оказалась словно застигнута врасплох от встречи с главным героем, о котором мечтала.
Не отражением, а настоящим.
Без мешуры взглянула на состав.

От ужаса оглушающей пустоты ползла по стенам, уподобляясь то промискуитету, то наркотикам, то самовольному заточению и наказанию вдали от всех, не подпуская рук помощи.
Внутриутробная схватка за право жить.

Выдернутая наизнанку самоценность под изнуряющей торговлей с дьяволом, домогаемая спорами, что хорошо и плохо.
Вид всех пульсирующих шрамированных артерий заставлял усомниться в верности своих же действий.

Истощенным сорняком продолжала виться лишь упертая интуиция, сковывая дряхлые потуги рутины.
Какая-то глобальная промывка мозгов, о которой я кричала с самого первого дня в этом месте, достигла своего апогея.

Протянутый жизнью кнут самоистязаний врос прочно меж ладоней.
Непоколебимо, ежечасно, он рассекал нутро, капаясь, ища сокровище во тьме.
И, задержав последний раз дыхание, плеть расчленила свет извне.