Домино

   В нашей учебной дивизии периодически проходили строевые смотры, ну это, когда всех (кроме тех, что в наряде и сан.части) с утра выстраивают в на плацу, а потом большие начальники смотрят на внешний вид и физическое состояние солдат и офицеров.
А мы, выполняя приказ нашего начальника штаба такие  сборища игнорировали, закрывшись с младшим сержантом Александром Гридасовым в Ленинской комнате. И, чтоб время скоротать – он плакат пишет: «Завтра служить народу - лучше, чем сегодня!», а я новую газету рисую со своими карикатурами на нерадивых наших инструкторов и четверостишия сочиняю к ним, и тут в закрытую дверь, кто-то ломится. Открываем, а это – оказалось два наших прапора сбежали со строевого смотра. Нам ничего не оставалось, как впустить их, чтобы они переждали это мероприятие.
  Один, подойдя к столу, где я работал и, посмотрев на мой рисунок, на котором был изображён танк на костылях с башней перевязанной косынкой, как от зубной боли, а под ним стишок:
                «Что, ты стонешь длинноносый,
                у тебя убогий вид?
                Почему сломались оси?
                Ты теперь, как инвалид»,
и на танке была табличка виде номера с надписью «Прапорщик Головко», гоготнув, сказал:
- Ты, дывы, Иван, твий танк з виршамы у газэте намалювали!
  Когда подошёл сам «герой стишка», то, взглянув на карикатуру, обиженно пробурчал:
- Цэ, кто дозволыв мэнэ поплюжыты?
- Приказ замполита батальона, - ответил я.
Ничего не сказал прапор, только носом хмыкнул ещё раз, и я понял, что ему это явно не понравилось и он, скорее всего, даже обиделся.
Тогда, чтобы его, как-то утешить, продолжил:
- А, я ещё и на прапорщика Николая Стародубцева карикатуру нарисовал, - вот смотри, - и показал рисунок.
На нём – танк встал на дыбы, как конь, а верхом на башне сидел этот злосчастный персонаж в виде наездника, держась за крышку люка, и под рисунком были такие строчки:
                «Как рассерженный Мустанг,
                Скачет по пригорку,
                Стародубцев гонит танк,
                И кричит вдогонку:
                - Эх, раздайтесь все дороги,
                Уносите, хлопцы, ноги!»
 Увидев карикатуру, он, улыбнувшись, заметил:
- Ты, дывы, на Мыколу, дуже схоже!
 А, друг его добавил:
- А, ты видремонтуешь свий танк, и усе буде гаразд. Сидай краще у домино зиграемо.
   И они, достав из-под стола продолговатую пластмассовую коробку, высыпали костяшки на стол и начали играть, а мы продолжили работу.
 Дело в том, что у нас в Ленинской комнате, где собирались прапорщики-инструктора по вождению средних танков на собрания или политинформацию, в ящике каждого стола была коробка с домино, и те, как только была свободная минута «забивали Козла».
   Стучали так, что все столешницы были покрыты глубокими вмятинами. Минут через пятнадцать им надоело состязаться между собой, и они начали нас убалтывать к ним присоединиться.
    А я ещё с детства не любил домино, предпочитая – шахматы, поэтому играл плохо, просто ставил костяшки, как ни попадя, не задумываясь о какой-то там стратегии. Поэтому сначала отказался, мотивируя это тем, что я не умею, но после десяти минут уговоров мы согласились.
   Я сел играть в паре с Гридасовым, а прапора в союзе друг с другом. Сашка, видно, был более подкован, но мы, всё равно, играли не очень удачно.
 Прапора радовались и с довольным возгласом: «Крыша!», лупили костяшкой по столу. 
 Один из них, даже, довольный выигрышем, гоготнул:
- Цэ, тоби нэ корикатуры малювать, тут миркуваты трэба!
  Но, вот, как-то случайно я поставил, как говорят: «Рыбу» и, тогда Гридасов улыбнувшись, спросил:
- А, ну у кого, там, как говорится, - сколько «китайского населения»?               
  Это означало, что надо было считать чёрные точки на камнях, и я, непринужденно, как когда-то в юности подсчитывал очки, на картах, играя в деберц, начал быстренько складывать доминошки – считая вслух.
   Когда я заметил, что прапор не успевает за мной, но кивает головой в знак согласия, типа, проверяя меня, то врубился, что он в сложении, мягко говоря, - слабоват, видно, у него по арифметике была твёрдая двойка. 
 Вот, тогда, я понял всю суть этой сложной игры – выигрывает, не тот, кто ставит «крышу», а делает – «рыбу» и потом считает. Гридасов, видно, тоже это сразу сообразил, и мы по любому поводу начали, как говорится, - «рыбачить». А мне этого, только и надо!
   Быстро, скидывая двумя пальцами доминошки в общую кучу, я громко считал: «Восемь, десять, четырнадцать, восемнадцать, двадцать семь и так далее…»
  Ну, и естественно, пять, десять очков себе всегда прибавлял, а когда делал эту операцию у них – то отнимал. В итоге после полуторачасовой баталии, когда уже закончился строевой смотр, то оказалось, что прапора по количеству проигранных партий – продули.
  Вставая из-за стола, Иван Головко недовольно заметил:
 - А казалы, що граты нэ вмиють, а сами в ночи, напевно, трыну-ються.
  А второй добавил:
- Тэпэр, ще вони й намалюють, як мы у «Козла» йим про-гралы! И они с оби-женными физионо-миями  вышли из Ленинской комнаты.