de omnibus dubitandum 1. 112

    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (1572-1574)

    Глава 1.112.  АННА НОТАРА, ТЕТКА СОФЬИ ПАЛЕОЛОГ…

    2 мая 1472 года

    В анонимной «Константинопольской хронике» XVI в. сообщается о том, что младший сын Луки Нотары, ошибочно названный Исааком, совершил побег из сераля в Адрианополе, и, достигнув Рима, встретил свою сестру, «которая была отправлена туда их отцом до завоевания Константинополя турками, с огромным богатством» [Ecthesis Chronica and Chronicon Athenarum / Ed. S.P. Lambros. London, 1902. P. 17. См. также: Legrand E. Bibliographie hell;nique. Vol. I. P. CXXVICXXVII; Ganchou Th. Le rachat des Notaras. P. 152, not. 13; 156, not. 29].

    Если воссоединение Анны Нотары и Якова действительно состоялось в Риме, то было бы заманчиво причислить обоих к римскому окружению кардинала Виссариона, однако сведения, приведенные в хронике, не вполне надежны. Из письма кардинала Якопо Амманнати-Пикколомини членам коммуны Сиены от 2 мая 1472 г. известно, что в 1459 г. Яков Нотара присутствовал на соборе в Мантуе, где был радушно принят папой Пием II, который оценил его происхождение и добродетели. О тяжелой судьбе юноши Амманнати узнал благодаря кардиналу Виссариону: о том, как тот, пережив казнь отца и братьев, попал к султану, но, несмотря на явленную тем благосклонность, предпочел бежать к христианам, чтобы здесь испытывать нужду во всем [Iacopo Ammannati Piccolomini. Lettere / a cura di P. Cherubini. Roma, 1997. Vol. III. P.1544].

    Нельзя исключать вероятность, что Яков приехал в Мантую вместе с посланниками деспота Мореи Фомы Палеолога и уже там встретился с Виссарионом [Clarke P., Giuffrida E. Aggiornamenti su Anna Notara e sulla sua famiglia a Venezia // Thesaurismata. 2014. Vol. 44. P. 120-122].

    Главной темой собора было обсуждение крестового похода против турок, поборниками которого выступали папа Пий II и кардинал Виссарион. Фигура Якова как очевидца и жертвы турецкой жестокости не могла не привлечь внимание идеологов этой пропагандистской кампании, тем более, что его отец, который был «первым из всех греков по знатности, разумности, храбрости и знанию военного дела», вместе с двумя юными сыновьями «принял смерть от меча за веру Христову от врага христиан» [Ammannati. Lettere. P. 1544].

    Упомянутое письмо, адресованное коммуне Сиены, проливает свет на другой примечательный эпизод биографий Якова и его сестры, связанный с планом создания греческой колонии в Тоскане. По всей видимости, этот проект получил одобрение и поддержку Виссариона, который в ноябре 1471 г. уведомил сиенскую Консисторию о желании неких греческих семей поселиться на территории республики [Cecchini G. Anna Notara Paleologa – una principessa greca in Italia e la politica senese di ripopolamento della Maremma // Bollettino Senese di Storia Patria. 1938. An. 9. P. 5. О причастности Виссариона к организации греческой коммуны во владениях Сиены см.: Clarke P., Giuffrida E. Aggiornamenti su Anna Notarа. P. 110; Nicol D.M. The Byzantine Lady. P. 99-100; Harris J. Cardinal Bessarion and the Ideal State // Der Beitrag der Byzantinischen Gelehrten zur Abendl;ndischen Renaissance des 14. und 15. Jahrhunderts / hrsg. v. E. Konstantinou. Frankfurt am Main, 2006. P. 95; Ronchey S. Un'Aristocratica Bizantina in fuga: Anna Notaras Paleologina // Donne a Venezia / a cura di S. Winter. Roma, 2004. P. 30-34].

    По просьбе Якова Нотары Амманнати ходатайствовал перед местными властями о предоставлении молодому человеку сиенского гражданства [Ammannati. Lettere. P. 1545], которое, среди прочего, давало бы ему право на покупку земли. 22 июля 1472 г. Анна Нотара, тетка Софьи Палеолог, заключила соглашение с правительством Сиены [Sathas C.N. Documents in;dits. T. IX. P. XXXIV-XXXVII] (скорректированное в июле 1474 г.) [Cecchini G. Anna Notara Paleologa. P. 34-41. Doc. 13] о предоставлении полуразрушенного замка Монтауто и его окрестностей в болотистой местности Маремма для поселения ста семей греческих колонистов.

    В соглашении определялись территория общины, права и привилегии её жителей, обязательства перед сиенскими властями, включая военную помощь и платежи в пользу Собора. Госпожа Анна и её люди могли назначить должностных лиц из числа греков для отправления правосудия согласно светскому и каноническому праву Византии, в том числе Юстинианову законодательству (Iustinianas leges). Более того, в документе указывалось, что колонисты вправе принимать и собственные законы (seu per hos dominos seu per dictos habitatores edendas): «Да будет позволено названной госпоже Анне, её будущим преемникам и упомянутым ранее людям иметь и назначать по своему желанию греческого официала (или официалов), который заведовал бы гражданскими и уголовными делами и охраной замка и, осуществлял бы правосудие, по отношению к кому бы то ни было в соответствии с Юстиниановыми законами: церковными применительно к делам духовным и государственными – к бренным; и в соответствии с их обычаями и обыкновениями, а также реформациями, которые были приняты императорами и церковью греков или которые эти господа или названные выше жители сочтут необходимым принять, если только они не направлены против великолепной коммуны Сиены, против её граждан или других подданных» [Cecchini G. Anna Notara Paleologa. P. 38].

    Помимо самой Анны, в переговорах с Сиеной участвовали её брат Яков, Франкулий Сервопул из Константинополя, в прошлом посланник деспота Димитрия Палеолога к папе Каллисту III [См. письмо папы к Франческо Сфорца, герцогу Милана, от 23 февраля 1456 г., 1930. T. IV. Р. 205-206], названный в письме Анны Нотары «nobilis milesac familiaris noster» [Письмо к Сиенской республике от 15 июня 1474 г.: Cent-dix lettres grecques de Francois Filelfe / Ed. E. Legrand. Paris, 1892. P. 341. О Сервопуле см. там же: p. X], и священник из Кандии Иоанн Плусиаденос, который, вероятно, должен был стать духовным лидером колонии [См. о нем: Manoussacas M. Recherches sur la vie de Jean Plousiad;nos (Joseph de M;thone) (1429?-1500) // Revue des Etudes Byzantines. 1959. T. 17. P. 28-51].

    Скорее всего, сиенские власти соглашались на уступку части своих владений в расчете на хозяйственное возрождение неплодородного приморского региона. Но для Анны Нотары и её компаньонов это было достаточно неординарное и рискованное предприятие, так как речь шла об основании небольшого поселения на аграрной периферии, удаленной от основных центров греческого мира.

    Одно из возможных объяснений «сиенского проекта» следует искать в стремлении греческих эмигрантов обеспечить себе определенную степень религиозной и политической свободы, которой не было у православных подданных Венеции. Несомненно, что реальная оценка перспектив создания колонии умерила пыл его инициаторов, и переговоры с сиенским правительством, в конечном счете, закончились ничем.

    Другая причина их прекращения, вероятно, связана с венецианской привилегией от 18 июня 1475 г., которая была предоставлена Анне Нотаре спустя год после её последнего известного письма к коммуне Сиены – 15 июня 1474 г. Этим документом гарантировалось право на совершение греческих богослужений в её доме, дополнительно подтвержденное в 1480 и 1487 гг. [Sathas C.N. Documents in;dits. T. IX. P. XXXVIII-XL]

    Таким образом, местом постоянного жительства Анны Нотары осталась Венеция. Это, в целом, соответствовало её финансовым интересам и позволяло поддерживать связи с бывшей родиной. В греческое окружение Анны Нотары входили Франкулий Сервопул, который, согласно свидетельству Константина Ласкариса, давал в Венеции уроки греческого языка, благородный критянин Николай Властос, бывший её управляющим, печатник Захарий Каллиерги и племянница Евдокия Кантакузина, представительница выдающегося византийского дома.

    Мужем Евдокии был упомянутый выше Матфей Спандунес (†1511), известный венецианский военачальник (capo), получивший от императора Фридриха III титул графа и рыцаря Священной Римской империи в 1454 г. [Burke E.C. Surviving exile. P. 113-114; Theodore Spandounes. On the Origins of the Ottoman Emperors / Ed. and transl. D.M. Nicol. Cambridge, 1997. P. IX] Анна Нотара надолго пережила своего брата Якова [Яков Нотара скончался в конце 1485 г.: Clarke P., Giuffrida E. Aggiornamenti su Anna Notara. P. 112. Текст его завещания от 31 октября 1485 г. см. там же: p. 149] и скончалась 8 июля 1507 г. [I Diarii di Marino Sanuto / per cura di R. Fulin. Venezia, 1882. T. VII. Col. 115. Марино Санудо сообщает, что Анна умерла в возрасте более ста лет, что является сильным преувеличением] Она никогда не была замужем, хотя в сиенских документах именовалась «невестой» (sponsa) бывшего императора греков Константина XI [Cecchini G. Anna Notara Paleologa. P. 27, 28, 34, 35; Sathas C.N. Documents in;dits. T. IX. P. XXXIV].

    Причиной ошибки, возможно, стала вторая часть её фамилии – «Палеологина», право на которую она получила от матери, принадлежавшей к роду Палеологов.

    Столкновения с турецкими армиями вынуждало венецианское правительство заниматься укреплением сухопутных сил. С этой целью были созданы подразделения легких всадников (stratioti, estradioti), которые набирались из числа греков и албанцев, большей частью из окрестностей Навплиона и Монемвасии [Burke E.C. “To Live Under the Protection of Your Serenity”. P. 144-149; Geanakoplos D.J. Constantinople and the West. P. 119-123; Nicol D.M. Byzantium and Venice. P. 417].

    В хронике Доменико Малипьеро первые упоминания об использовании стратиотов для защиты венецианских владений в Пелопоннесе относятся к 1470 и 1472 гг. [Annali Veneti dall'anno 1457 al 1500 del senatore Domenico Malipiero, ordinati et abbreviati del senatore Francesco Longo // Archivo storico italiano. Firenze, 1843. T. VII (1). P. 65, 72-73.

    По описанию Д. Малипьеро (1472): “Эти люди воинственны и более способны к внезапным набегам, чем к упорядоченным военным действиям. Они носят шлемы на голове, мечи на боку, копья в руке; некоторые надевают панцири. У них прилегающая одежда из бумажной ткани, называемая казакином. Их лошади чрезвычайно быстры и способны к длительным пробегам. Эти войска по всей Морее употребляются против турок. Стратиоты из Навплии и окрестностей – самые лучшие”: Скржинская Е.Ч. Русь, Италия и Византия в Средневековье. СПб., 2000. С. 162, сн. 2] Если верить свидетельству далматинского аристократа Кариолано Чиппико, к этому времени их отряды содержались венецианцами во всех городах Мореи [Cippico C. Guerre de’Veneziani nell’Asia libri tre. Venezia, 1796. P. X. Anno 1472].

    Готовясь к военному столкновению с армией французского короля Карла VIII, Венеция усилила свои сухопутные силы сотнями легких кавалеристов. Марино Санудо, наблюдая высадку стратиотов, прибывших из Корона на остров Лидо в апреле 1495 г., описал их как стремительных всадников, промышляющих разбоем в Морее и ретивых в бою против турок [Sanuto M. La spedizione di Carlo VIII in Italia / per cura R. Fulin. Venezia, 1883. Col. 313].

    Через два месяца эти воины вступили в сражение с французами при Форново. Филипп де Коммин дал следующую характеристику необычному и отважному противнику: «Стратиоты напоминают мусульманских конников, и одеты они и вооружены, как турки, но на голове не носят уборов из полотна, называемых тюрбанами; люди они суровые и круглый год спят на открытом воздухе, как и их лошади. Они все греки, приходящие из тех мест, которыми владеют венецианцы: одни из Наполи-ди-Романия в Морее, а другие из Албании, из под Дураццо. У них хорошие турецкие лошади. Венецианцы доверяют им и постоянно держат их на службе. Я видел их всех, когда они высадились в Венеции и им был устроен смотр на острове, где расположено аббатство Сан-Николо; их было почти полторы тысячи. Люди они, храбрые и, сражаться с ними нелегко» [Филипп де Коммин. Мемуары / пер., ст., прим. Ю.П. Малинина. М., 1986. С. 326. И Коммин, и Санудо отмечают практику венецианцев платить по дукату за голову противника].

    Венецианское правительство награждало командиров кавалерии титулами, землями, назначало пенсии их вдовам и выделяло приданое для осиротевших дочерей. Командные должности часто переходили «по наследству».

    Одному из самых известных стратиотов Феодору Палеологу (Палеолого) передали подразделение его отца Паоло; младший брат Феодора – Дзордзи (или Георгий, погиб в 1497 г.) возглавил отряд в силу того, что сам был сыном capo. После 1525 г. Феодор Палеолог стал членом венецианского дипломатического корпуса. Он пользовался уважением дожа и советников, а также удостоился высшей чести – рыцарства св. Марка [Burke E.C. Greco-Venetian Views of the Serenissima. P. 10-16.; Eadem. Surviving exile. P. 121-123].

    Одно время на венецианской службе состояли ренессансный поэт Михаил Маруллос Тарханиот (ок. 1453-1500) [Giovio. Elogia. P. 61. См. о нем: Coppini D. Marullo Tarcaniota, Michele // DBI. 2008. Vol. 71. P. 397-406; Kidwell C. Marullus. Soldier poet of the Renaissance. London, 1989] и легендарный capo Крокодилос Кладас (1425-1490), возведенный за заслуги перед республикой в рыцарское достоинство [Wright D.G. The Kladas Affair and Diplomatic Relations (1480-1485) // Studi Veneziani. 2013. Vol. 67. P. 157-182].

    По мере роста греческой общины венецианские власти становились более толерантными в вопросах веры. До подписания Флорентийской унии 1439 г. греки Венеции не имели ни своей церкви, ни кладбища, а православным священникам запрещалось служить литургию даже в частных домах под угрозой высылки из города [Nicol D.M. The Byzantine Lady: Ten Portraits, 1250-1500. Cambridge, 1994. P. 101-102].

    Наплыв беженцев с Востока привел к увеличению греческой общины. Выразителем её интересов стал кардинал Исидор, который в 1456 г. обратился к властям с прошением о предоставлении грекам отдельного места для совершения богослужений. Несмотря на положительный ответ Совета десяти, церковь так и не была построена.

    В 1470 г., когда с осадой Негропонта возникла необходимость в военных силах, власти разрешили совершать богослужение на греческом языке в приделе церкви Сан Бьяджо в районе Кастелло под тем условием, что никакой униатский священник не станет служить литургию в другом месте [Venice: A Documentary History 1450-1630 / Ed. D. Chambers and B. Pullan, Oxford, 1992. P. 333].