Плохой человек

Автор Чарльз Хэнсон Таун. Авторское право 1921 года.
По пьесе Портер Эмерсон Браун.
***
СОДЕРЖАНИЕ


ГЛАВА

I. — В которой рассказывается о том, как молодой американец набрался смелости и приехал в новую страну; о том, как судьба сыграла с ним злую шутку, а сосед с тоской смотрел на его ранчо

II. — Где-то далеко другой человек слышит слухи о богатстве на границе и
приезжает, чтобы узнать об этом

III. — Где дядя Генри, как обычно, высказывает своё мнение

IV. — Где «Рыжий» открывает своё сердце, а миссис Куинн угощает его хорошим кофе
и даёт хороший совет

V. — Где Гилберт Джонс беспокоится, а Люсию Пелл просят сделать
Невозможная вещь

VI. — В которой пробуждается старая любовь, Пелл показывает своё истинное лицо,
залог вот-вот будет изъят, содержимое саквояжа становится известно, дядя
Генри производит фурор, а Пелл делает выбор

VII. — В которой Люсия видит замышляемое предательство, Пелл проявляет себя как грубиян,
и появляется неожиданный гость

VIII. — В которой бандит излагает новую философию и превращает американцев в марионеток

IX. — В которой дядя Генри продолжает болтать, проходит аукцион, и
дела действительно плохи

X. — В которой старая дружба возрождается, Лопес кое-чему учится,
и, наконец, заключает пари

XI. — В котором человек проявляет себя трусом, раздаётся выстрел, и плохой человек объясняет, что это был несчастный случай

XII. — В котором плохой человек не может понять хорошего человека и исчезает;
и мёртвый человек оживает

XIII. — В котором старая ситуация, кажется, повторяется, раздаётся ещё один выстрел, и плохой человек возвращается

XIV. — В которой возвращается старый друг и происходит радостное воссоединение




ПЛОХОЙ ЧЕЛОВЕК




ГЛАВА I

В КОТОРОЙ ПОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО У МОЛОДОГО АМЕРИКАНЦА ХВАТИЛО СМЕЛОСТИ ПРИЕХАТЬ В
НОВУЮ СТРАНУ; КАК СУДЬБА БЫЛА К НЕМУ НЕМИЛОСЕРДНА, А СОСЕД С ТОСКОЙ ВЗГЛЯДЫВАЛ
НА ЕГО РАНЧО


Оглядываясь назад, после стольких месяцев борьбы и дурных предчувствий, он
удивлялся, как у него хватило смелости приехать в эту странную
страну. Будь он на несколько лет старше, он бы не отправился в путь — теперь
он был в этом уверен. Но в нём горел огонь юности, он был уверен,
что сможет победить там, где другие потерпели сокрушительное поражение; и,
как и все мужественные молодые американцы, он любил приключения, и жажда неизведанного была у него в крови. Красота Аризоны манила его; цвет этих
величественных холмов и гор, которые он полюбил, очаровывал его с
во-первых. Как будто его манила сирена, и он должен был последовать за ней.

 Несколько дней он был на грани нервного срыва. Всё шло не так, как он планировал. Одно событие накладывалось на другое, и теперь
катастрофа — настоящая катастрофа — грозила обрушиться на него.

Всё утро, несмотря на сильную жару, он бродил по ранчо, мысленно оценивая то одно, то другое; возился в сарае; смотрел на своих
лошадей — тех немногих, что остались, — улыбался при мысли о своём хрипящем
Форде, гадая, когда же он наконец уедет.

Не то чтобы молодой Гилберт Джонс был пессимистом. И всё же он не был одним из тех проклятых оптимистов-поллианн, которых он так ненавидел, — из тех, кто постоянно твердит, что Бог на небесах и в мире всё хорошо. Нет, конечно! Он был просто нормальным, обычным парнем, готовым столкнуться с трудной ситуацией, когда она возникала как естественный результат ряда событий. Он видел надвигающуюся катастрофу как логичный финал многих
событий, за некоторые из которых он не нёс никакой ответственности.

Кто мог предвидеть, например, Великую войну? Конечно, _это_ не было
по его вине! Жалкий эрцгерцог был убит в европейском городе. Он
вспомнил, что читал об этом, а затем мгновенно выбросил из головы
как несущественное. Он никогда не связывал себя со столь отдаленным событием.
И все же несколько лет спустя он, как и многие другие, сражался во Франции - в звании
лейтенанта армии Соединенных Штатов - только потому, что в него стреляли
в человека, о котором он никогда не слышал!

«Странный мир», — размышлял он, глядя на голубые холмы, отягощённые жарой и уходящие бог знает куда.

Тогда, конечно, он не виноват в том, что правительство, при котором он жил,
не приложил никаких усилий, чтобы остановить массовые убийства американских граждан в Мексике
вдоль всей границы. Одно твёрдое слово, один решительный жест — и дерзкие набеги прекратились бы, и здесь не было бы угрозы со стороны бандитов. Это была бы страна, в которой можно было бы жить. Появилось бы ощущение стабильности и мира, и молодой парень мог бы строить планы на будущее с чувством безопасности и оптимизмом. Конечно, они имели право на защиту — эти храбрые мальчики и
мужественные сыновья Америки, которые бесстрашно выдвигали требования, рисковали всем и
Они стремились обосноваться в этом захватывающем приграничном районе. Они
были не просто искателями приключений, они были первопроходцами. Они были лучшими из тех, кто жил в Америке, — подтянутые, ясноглазые, с ясной головой и благородными сердцами. Однако их собственное правительство не считало их достойными той надёжной защиты, на которую они имели право.

Гилберт вспоминал тот далёкий день, когда он отправился в Бисби и
купил четыре головы скота, а затем сам привёз их на купленное им ранчо,
счастливый, как может быть счастлив только дурак. Через неделю они
таинственным образом исчезли.

Слухи о мексиканских воров и убийц к нему пришли, как они пришли
чтобы все молодые землевладельцы вдоль линии. Он вспомнил, как после одного
рейда, в ходе которого добропорядочный гражданин был подло убит в своей постели, он
созвал собрание владельцев ранчо в их районе, и они в один голос заявили:
договорились направить протест в Вашингтон.

Они так и сделали. Ничего не произошло. Последовала щемящая тишина. Они снова написали, и однажды в одном из этих длинных и важных на вид конвертов без марок пришло бледное подтверждение их сообщения. Казалось,
очень официально, очень внушительно. Но внешний вид никогда не помогал делу. Они
не были настолько наивны, чтобы ожидать, что госсекретарь лично спустится и
посмотрит, как обстоят дела. Но взвод солдат — горстка солдат — сотворила бы
чудеса. Джонс всегда утверждал, что не придётся стрелять; не будет
необходимости в новых смертях с обеих сторон. Само присутствие нескольких
человек в форме произвело бы желаемый эффект. Бандиты, которые сейчас рыщут вокруг, переберутся через невидимую границу на свою территорию, и больше о них никто не услышит. В этом он был уверен.

Но нет! Настороженное ожидание было девизом — или лозунгом. И
вечные и адские набеги продолжались.

 Именно во время их общего собрания он познакомился с Джаспером Харди и его юной дочерью Анжелой, которые жили на соседнем ранчо, примерно в полутора милях к югу от его. До этого он был слишком занят, чтобы беспокоиться о соседях. «Рыжий» Гиддингс, его бригадир, пару раз
говорил о «хороших людях на линии», но он почти не слышал, что тот
говорил. Всегда было на сто с лишним работ больше, чем нужно.
Повсюду что-то требовало внимания, и когда
дядя Генри не ворчал по какому-нибудь поводу, он заставлял племянника играть с ним в шашки, криббедж или карты. И, усердно работая весь день, он был рад рано ложиться спать. Таким образом, светская жизнь — если можно назвать светской жизнью высокопарные разговоры с раздражительным инвалидом — была не по Гилберту. Это была работа, работа, работа и желание
использовать каждую минуту с пользой для себя.

Но Харди оказался агрессивным бойцом, когда состоялась встреча.
и резко высказался о медлительности правительства. Он приехал в
Аризону сразу после смерти жены на Востоке и привёз с собой единственную
дочь и нескольких слуг. У него, похоже, было много денег, и он
беспокоился, что вторгшиеся мексиканцы отнимут у него хоть что-то. За восемь лет, прошедших с тех пор, как он приехал на границу, его владения
увеличились до нескольких тысяч хорошо возделанных акров, и он выглядел как человек, который, если что-то задумал, обязательно этого добьётся. У него было
непреодолимое желание захватить ещё немного земли. Высокий и худой,
Остролицый и язвительный, он напоминал ястреба. Трудно было
поверить, что дерзкая и милая маленькая Анджела, которая лишь изредка оправдывала своё имя, была его родной дочерью. Это было так же нелепо, как если бы роза выросла на бобовом стебле.

 При их первой встрече Гилберт не был впечатлён
Харди. Но вскоре он увидел, что в этом человеке есть определённая грубая сила, и
не было никаких сомнений в том, что он пострадал от бесчинств случайных
посетителей Мексики и был готов защищать не только свои интересы, но и
любым новичкам. Казалось, в нем был дух справедливости; и он
твердо верил в возможности этой волшебной страны, особенно для
молодых людей. "Это Божья страна", - не раз говорил он Гилберту.
"Копай землю, сколько сможешь. Копай - и копай глубоко".

Он повторял это снова и снова. Он побежал, как рефреном через каждый
разговор, который он вел с кем-либо. Он проповедовал евангелие труда. И он
сам трудился; в этом не было ни тени сомнения. Он сам добывал нефть и сколотил приличное состояние. Теперь, о чём юный Джонс не знал,
он с завистью поглядывал на его ранчо, а когда началась война и Гилберт
уехал за границу в порыве благородного патриотизма, а затем последовали и другие
бедствия, он быстро воспользовался представившейся возможностью.

Зачем ехать в Бисби, сказал он Джонсу, чтобы посмотреть, кто возьмёт на себя его ипотеку?
Для чего нужны соседи, если не для того, чтобы выручать в таких неприятных
ситуациях? И он рассмеялся.

Короче говоря, Харди взял в аренду собственность Гилберта и владел ею в данный момент. Так было лучше, подумал
Гилберт. Лучше, чтобы его лишил права выкупа собственности дружелюбный сосед, который мог бы колебаться
лучше выгнать его в последний момент, чем отдать под власть какого-нибудь неизвестного
человека из долины.

Четыре года — и вот к чему это привело! Что ж, он примет лекарство как мужчина. Он сделал всё, что мог, и никто не мог сделать больше.




Глава II

ГДЕ ДАЛЕКО-ДАЛЕКО ДРУГОЙ ЧЕЛОВЕК СЛЫШИТ ШЕПОТ О БОГАТСТВЕ ВДОЛЬ
ГРАНИЦЫ И Спускается, ЧТОБЫ УЗНАТЬ ОБ ЭТОМ


На Севере жил человек с каменной челюстью и суровыми стальными глазами.
Он держал руку на пульсе бизнеса и повсюду нанимал агентов,
чтобы они служили его интересам. Его офис в Нью-Йорке, в самом сердце великой
Финансовый район был похож на телефонную станцию, где он был диспетчером, который
контролировал провода, вставлял и вынимал штекеры и играл в увлекательную игру,
соединяя себя с любой «партией», которая, по его мнению, была достойна внимания.
Проницательный, заядлый игрок, он был бессовестным. Он жил ради одной цели:
делать деньги. Для одного человека: Моргана Пелла.

 Ходили слухи о его методах. Они часто вызывали
сомнения, мягко говоря, но, как и все люди, которые тихо работают в деловом мире, Пелл заметал следы.
столько же гениальности, сколько он проявил, заключая крупную сделку. Не должно быть никаких
неясностей, если его когда-нибудь обвинят в коррупции. В глубине души он знал, что
он трус. Он не мог смириться с позором, как не мог смириться с
грохотом пушек. Если его подушка не всегда была удобной по ночам; если
он ворочался больше, чем следовало бы в его возрасте — ему было всего
тридцать восемь, — никто об этом не знал. Время от времени его мучила совесть. В былые времена он
обманул вдову и лишил её последних денег.
 Позже он узнал, что она покончила с собой.  Он содрогнулся.  На самом деле, он
Он немного страдал в течение двух долгих лет. Затем он забыл о ней. Жизнь есть жизнь, и хотя она несправедлива к одним, другим она дарит розы; и в конце концов, мы всего лишь марионетки в руках судьбы, и каждый должен использовать свой шанс и не жаловаться, если ему не выпало выигрышное место. Их было не так уж много. Лотерея — вот что это было. И точно так же, как люди покидали карточный стол, нескольким вдовам и сиротам пришлось уйти из большого игорного зала жизни. Это было ясно как день.

 Для такого человека, как Пелл, жена была необходимостью, но лишь второстепенной.
соображения. Конечно, он должен жениться, содержать дорогой дом и
доказать всему миру, что он успешен даже в том, что касается женщин.
 Он должен обеспечить своей жене подобающее положение в обществе, сделать всё необходимое;
создать подходящую обстановку для своей драгоценности. Дети? Ба! Они не
обязательны. У него совершенно не было отцовского инстинкта. Достаточно того, что он должен
поддерживать в роскоши и достатке женщину, которую соизволил сделать своей женой, и
принимать в своём доме людей, которые могли бы быть ему полезны.

 Каждый шаг в его жизни был продуман, написаны инструкции, составлены планы
нарисовал и составил чертежи. Однажды он решил, что хочет построить красивую
итальянскую виллу на северном побережье Лонг-Айленда. Он нажал на кнопку,
приказал своему секретарю немедленно связаться с архитектором, и через полчаса
архитектор уже сидел за его столом и был готов обсудить проект. За
двадцать четыре часа он всё организовал — не забыл ни одной детали.


Вот так он всё делал. Он отправился на поиски жены в той же
деловой манере. Он встречал много женщин, но только Лючия Феннелл
заставила его пульс биться чуть быстрее. Ему было стыдно, что он
Он должен был быть таким слабым. Они были на званом ужине в загородном доме их общего друга.


 Сначала его привлекли её глаза. Он никогда не видел таких глаз — голубых, с любопытной глубиной, которая говорила о многом, — глаз девушки, которая, будь он мудрее, поняла бы, что уже была влюблена.
Это была женщина из тех, кто любит только раз в жизни, но со всей силой,
превосходящей её собственные высокие мечты о том, какой должна быть любовь. Но хотя Пелл
умел оценивать мужчин, судить о них быстро и верно, в том, что касалось девушек,
он был глупцом. Он никогда не уделял им много времени. Честно говоря, они
скучно ему. Он любил гораздо лучше тонкая игра финансов. У него нет
утонченность в мире женщин, и он был бы самый простой из возможных
добычей авантюристки.

Но Люсия была далека от этого. Из лучшей семьи, со старыми традициями, она
вращалась в том кругу, в котором хотела; но так называемое общество не привлекало
ее. Она предпочитала умных людей праздным богачам; и она
много путешествовала и познавала мир в далёких странах. Она была
очень молода, когда встретила единственного мужчину, который был ей нужен. Как и все женщины
потрясающая красавица, она знала многих мужчин, которые были без ума от нее. Те
подарки и знаки внимания, которые являются законным приданым каждой очаровательной девушки
были у нее в изобилии; и она принимала их так, как могла бы принимать королева
от подданных, едва ли достойных сидеть рядом с ней. Потом она встретила... одного мужчину.

Это было во время поездки, которую они совершили со своей тетей по Новой Англии. Он был
беден. Для нее это не имело значения. Она бы пошла с ним на край света. Пламя коснулось её сердца; она была жертвой, как и многие другие; и когда её возлюбленный, слишком гордый, чтобы просить её разделить с ним нищету
с ней, остался, когда она вернулась в Нью-Йорк, и не смог написать ей.
она чуть не умерла от горя. Но с жизнью нужно было смириться. Одно слово от
нее - она тоже была горда, - и, возможно, можно было бы рассказать совсем другую историю
. Но с глупой застенчивостью влюбленных каждый подвел другого.
в великий момент, который мог бы решить их судьбы.

Люсия решила, что этот несостоявшийся роман не должен разрушить ее существование.
Но она долго размышляла втайне и никуда не ходила. Её тётя, у которой она жила,
много месяцев не могла пробудить в ней чувство реальности.
мир вокруг неё. Она никого не хотела видеть.

 Два года спустя в её жизни появился Морган Пелл, почти на первом званом ужине, который она посетила за долгое время. Его импульсивность, уверенность в себе, вера в себя и в свою способность завоевать её, на какое-то время вскружили ей голову. На их второй встрече он попросил её стать его женой. Почему бы и нет? Она никогда бы никого не полюбила, но не могла бы пойти с ним к алтарю, если бы не сказала ему правду. Она не любила его. Был ли он готов взять её, зная об этом?

 Был. Любовь мало что значила для него, хотя он и не говорил об этом. Он просто
достаточно мудры, чтобы сохранить этот секрет в себе.

"Я заставлю тебя любить меня," он сказал ей, со всем пылом он может положить в
его голос. Немногие женщины могут выдержать что вековая фраза.

За этим последовало время полного разочарования для нее. Большой дом на
Авеню оказалась всего лишь четырьмя унылыми стенами; и когда вилла на Лонг-Айленде
была построена, она старалась проявлять такой энтузиазм, какого от нее хотел Морган. Он
осыпал её подарками. Он устраивал весёлые вечеринки по выходным.
Люсия изо всех сил старалась выполнить свою часть невыгодной сделки. Она притворялась
Она была прекрасна, и Пелл гордился её физическими достоинствами. Драгоценность стоила самых изысканных оправ, и он их обеспечивал, не задумываясь о стоимости. Во главе его стола сидела та, кем он очень гордился. Миру не нужно было знать о торжественности их жизни, когда занавес опускался и они оставались наедине. В конце концов, многие браки были такими. Их брак ни в коем случае не был исключением, и он испытывал странную тайную радость от того, что знал, что другие мужчины завидуют ему из-за его жены, и удивлялся своей способности удерживать её.

Так проходили месяцы, время от времени Пелл ездил за границу, чтобы развеять скуку. Для женщины знать, что её терпят только потому, что она украшает дом, — это сокрушительный удар. Вскоре Пелл дошел до того, что сказал Люсии, что купил ее, тело и душу. Он решил завоевать ее любовь. Когда он увидел, что не может этого сделать, он быстро
забыл о честности её части сделки, о том, что она сказала ему до их свадьбы,
и стал проявлять утончённую жестокость, чтобы приручить её и в конце концов
привести к себе.

Он начал слишком много пить. Только определённая гордость за свои деловые успехи,
желание сохранять ясную голову и трезвый рассудок удерживали его от окончательного падения. Он стал раздражительным по отношению к ней. Ничто из того, что она делала,
не доставляло ему удовольствия. Он обнаружил, что не может причинить ей достаточно сильную боль, когда трезв; поэтому он подкреплял себя алкоголем, набирался смелости говорить правду в лицо и оставлял её одну на несколько дней, считая такие отлучки наказанием.

Если бы он только знал, что они были единственными яркими оазисами в её монотонной
жизни. Она благословляла те часы, когда он, к счастью, отсутствовал.
под предлогом деловых встреч. То, что он делал, мало её беспокоило.

Однажды она осмелилась откровенно поговорить с ним о целесообразности официального развода. Глупо было продолжать в том же духе. Это было нечестно; это было единственным аморальным поступком.

Он насмехался над ней. «Ты слишком полезна мне, дорогая», — ухмыльнулся он. Он
всегда добавлял «моя дорогая» к любому высказыванию, когда хотел
выразить сарказм в полной мере.

 Он понимал, что некоторые бизнесмены не стали бы так часто приходить к нему домой, если бы Лючия не была там, чтобы раздать якобы
великодушное гостеприимство. Отпустить ее? Потерять все это? Ни за что! Он грубо говорил ей об этом снова и снова. И в конце концов она решила, что ради мира она просто останется цветком под стеклом, если таково его желание. Аргументы не помогали. В каком-то смысле она была побеждена.

  Опера, книги, путешествия, несколько хороших друзей — тех, кого Морган позволил ей сохранить, — вот чем она заполняла свои дни.

Однажды вечером она была особенно удивлена, когда он как бы невзначай сказал ей:

"Не хочешь ли ты ненадолго съездить на Запад? Ты выглядишь измотанной. Может быть, это
тебе поможет."

"Почему ... это звучит мило, Морган", - ответила она. "Это бизнес или ..."
Из-за чувства юмора она не смогла произнести слово "удовольствие".

"Конечно, это бизнес", - ответил он. "Больше я почти ничего не получаю". Они
ужинали одни, дома, и он жестом попросил дворецкого наполнить его бокал
шампанским.

Она удивилась его предложению. Должно быть, за этим что-то стоит. Но, по правде говоря, она устала от Лонг-Айленда, и если бы она могла провести несколько недель — может быть, несколько месяцев — на Западе, она бы с радостью поехала.

"Стерджис телеграфировал мне, что существует большая вероятность обнаружения новой нефтяной жилы на границе", - рассказывал ей Пелл. - "Я не знаю, где это".
нефть". - Несколько важных персон хотят
обсудить со мной кое-что в Бисби. Я хочу начать работу через день или два.
Не бери с собой горничную. Это суровая страна, но с тобой все будет в порядке. Просто
старая одежда. Ты можешь много ездить верхом, так что захвати свой костюм. Большую часть времени я буду занят
, но, думаю, тебе понравится поездка. Никогда не спускался по этой дороге, не так ли?
ты?

"Нет", - сказала она. "И я всегда хотела поехать".

"Не боишься бандитов?" он рассмеялся, потягивая шампанское. "Это правильно
по соседству с Мексикой, знаете ли. Говорят, там бывают отличные времена.

Она тоже засмеялась. "Как захватывающе", - сказала она. Она почти ликовала от
перспективы путешествия. Она знала, что ее, вероятно, будут "показывать" перед
важными мужчинами; и это задевало ее тщеславие - то немногое, что у нее осталось к настоящему моменту
.

— «Они говорят мне, что это божья страна, где у каждого есть большие шансы. Я хочу
добавить к нашей маленькой кучке, Лючия», — продолжил Пелл. Он надеялся, что она поймёт
значение слова «наша».

 «Ты слишком добр ко мне, Морган», — сказала она искренне. «Но почему мы
— Тебе нужны ещё деньги? Теперь у нас есть всё.

— Всё? — многозначительно переспросил он, и его глаза превратились в узкие щёлочки, когда он посмотрел на неё.

Она ковырялась в салате. Она надеялась, что он не впадёт в одно из своих дьявольски неприятных настроений.

— Ну, — рискнула она, — столько, сколько кто-либо может пожелать. Этот дом,
сад, друзья…

«Да, — усмехнулся он, — но не так уж и много любви». Дворецкий тактично удалился.
«Почему ты не любишь меня, Люсия?»

«Я люблю — в каком-то смысле. О, давай не будем снова об этом, Морган. Мы столько раз это обсуждали». Какой в этом смысл?"

— Есть ли кто-то ещё? — спросил он. — Если бы я думал, что есть... — Он снова поднял свой бокал.

 

 — Ты же знаешь, что нет, — возразила она. Он окинул её взглядом через стол, красивую в голубом платье, которое идеально
подходило к её глазам, с ниткой жемчуга на шее, которую он подарил ей на годовщину их свадьбы.

— Я не понимаю, как такая прекрасная женщина, как ты, может быть такой холодной, — сказал он. — Ты могла бы сделать что угодно с мужчиной.

Она попыталась улыбнуться. — Но я не хочу. Женщины — хорошие женщины — не любят
играть с огнём. Только авантюристки осмеливаются идти навстречу опасности... Но
Давайте поговорим об Аризоне. Как хорошо будет выбраться из этой теплицы на Востоке и увидеть настоящих людей — мужчин и женщин из плоти и крови.

"Да. Люди там знают о жизни больше, чем мы за всю нашу жалкую жизнь. Чтобы понять человеческую природу, нужно жить ближе к природе. Просто, не так ли?

"Очень. Мы все здесь такие фальшивые. Я так устал от этого, Морган. Может быть, там, внизу,
мы сможем лучше понять друг друга. Может быть..."

"Я на это и надеялся. Так ты правда хочешь поехать?"

— Да, конечно. Будет жарко, вот и всё. Но я не буду возражать. Всё, что угодно, лишь бы
уехать на какое-то время.

Через два дня они отправились в путь. Земля была зелёной от
раннего лета, такой пышной, что сердце замирало от восторга. Чем дальше на запад они продвигались, тем более дикой становилась местность, и когда они наконец спустились в Аризону, Люсия выглянула из окна поезда, и её лицо озарилось радостью. Она и мечтать не могла о таком разнообразии пейзажей. То они смотрели на чудесные плато и великолепные каньоны, то на
Казалось, что они проезжают через сухие овраги и большие неглубокие котловины. Затем
появлялись длинные, утомительные песчаные равнины, сверкающие на солнце, и вдалеке
она видела огромные холмы. Долины, через которые они проезжали, были
зелеными и прекрасными. Здесь спокойно паслись коровы. Как будто весь
остальной мир был закрыт, а на эту тихую землю снизошло особое благословение. Покой и безмятежность охватили её.
Она бывала в Калифорнии, но всегда путешествовала по северному маршруту
и не замечала чудес этой части света.  До их
Путешествие закончилось, она упросила Моргана отвезти её в Гранд-Каньон, и они провели там два дня, наслаждаясь красотой, возможно, самого прекрасного места на западном континенте. Она не могла насмотреться на эти цвета, которые запали ей в душу и сознание и заставили её думать, что она в раю. Она чуть не расплакалась в то утро, когда владыка небес взошёл над горами, возвышавшимися, словно огромные стражи, невосприимчивые к ветру, буре и дождю.

— Я не выношу такую красоту, Морган, — сказала она наконец. — Это требует чего-то большего.
— Я в полном порядке. Нам нужно ехать дальше.

Она увидела гигантский кактус в полном цвету, чудо оранжевого, розового и
багрового оттенков; и пока они мчались на юг, склоны гор пылали можжевельником
и манзанитой.

 Наконец они добрались до маленького городка Бисби, где Морган должен был
встретиться с несколькими инженерами. Их встретил Стерджис — светловолосый парень
с очаровательной улыбкой. Ему нравилась эта страна, и он сказал Пеллу, что хотел бы
всегда жить здесь. Не было никаких сомнений в том, что здесь нашли нефть,
и быстро открывались новые ранчо. Всего в нескольких милях отсюда был один из них
Это сулило удачу, а у молодого человека, который там жил, были финансовые трудности.
Хороший шанс вмешаться. Ходили слухи, что сосед взял на себя его ипотеку, но, может быть, это было не так. Возможно, они ещё не опоздали. Он
позвонил, и молодой человек согласился, что Пелл и его жена могут ненадолго приехать и пожить у него и его дяди-инвалида. Конечно, он ничего не знал об их намерениях. Так не пойдёт. Они бы просто залегли на дно. На самом деле ему, Стерджису, не нужно было сопровождать их, разве что в отель.
 Бригадир владельца ранчо забрал бы их на «Форде». Неплохая поездка
всего-то несколько миль. Лучше было бы остановиться там. Они могли бы
прогуляться по окрестностям, познакомиться, посмотреть, как обстоят дела, и внимательно следить за всем.

 Стёрджис всё хорошо организовал. «Рыжий» Гиддингс приехал, как и планировалось,
и Люсии сразу понравилось его приятное лицо. Он был полон энтузиазма по отношению к
стране, любил жизнь на природе. «Однако мистеру Джонсу не повезло», —
сказал он, когда они мчались по дороге в невероятно жаркий день.

"Джонс!" — воскликнула Люсия.

"Да, Гилберт Джонс, — ответил Гиддингс. — Вы о нём слышали?"

На мгновение Люсия едва могла разглядеть раскинувшуюся вокруг них долину.
Но это невозможно! Это было распространённое имя; Гилбертов могло быть двое, а то и пятьдесят. Неужели Морган попросил её приехать по этой причине? Неужели он узнал мужчину, в которого она когда-то была влюблена, и это было одним из его изощрённых наказаний? Он сказал ей, чтобы она не брала с собой горничную, и, как она теперь вспомнила, был загадочен в отношении их точного пункта назначения. Но Стерджис, напротив, ясно дал понять, что случайно узнал о ранчо Джонса. Может быть, это было частью
трюк. Но что хорошего может выйти из такого плана? Они с Джонсом любили друг друга — и расстались. Более того, возможно, она зря беспокоится. Это может быть не тот Гилберт Джонс, о котором она мечтала. А что, если Морган знает? Скрывать было нечего.

  «Как давно он здесь?» — хотела узнать Люсия.

"О, перед войной мы договорились вместе попытать счастья здесь, внизу", - сказал ей "Рыжий"
; и маленькая машинка с жужжанием покатила дальше. "Это ранчо Харди"
, - сказал он, указывая налево. "Милые люди". Его глаза, казалось, сияли.
Лючия не сразу поняла, что он притормозил машину. Вскоре на каменную террасу вышла молодая девушка и помахала ему. Она была похожа на цветок прерии. «Рыжий» Гиддингс в мгновение ока стал другим человеком. Его щеки раскраснелись, а широкая, как пояс толстяка, улыбка озарила лицо. Он оторвал одну руку от руля и махал им, пока они не скрылись из виду за поворотом.

"Твоя подруга?" — с улыбкой спросил Морган Пелл.

"Ещё бы! На этой территории нет лучше малышки!" — быстро ответил Гиддингс.

Теперь они были в поле зрения ранчо Джонсов. - Вон она! - воскликнул "Рыжий".
- Хорошенькая, а?

Низкий глинобитный дом с блестящей крышей выглядел как драгоценный камень, оправленный в долину
. Вдали, казалось, до самого края мира, простирались плоские земли
; а дальше, в золотой дымке, вырисовывались суровые горы,
почти целующие небо. Хребет тянулся бесконечной линией, и
нельзя было сказать, где заканчивается граница Аризоны и начинается невидимая
граница Мексики. Две страны просто сливались в тумане. Это было
Как будто батальон окаменевших солдат стоял на вечной страже под палящим солнцем, половина из них перешла в другой лагерь, но им было всё равно. В
полуденную жару полынь поднимала своё яркое соцветие к
небу, и время от времени одинокая птица проносилась над богатыми
ранчо и пустынными долинами, превращаясь в чёрную точку на
небе. Теперь дул лёгкий ветерок, приносящий с запада милосердие, и тишина нависала, как ангел, расправивший крылья, словно чтобы укрыть беспокойный мир.

Молодой человек с чёрными волосами и загорелой кожей вышел во двор без шляпы.
Серая фланелевая рубашка и свободно повязанный галстук, высокие гетры, зашнурованные множеством медных пряжек, дополняли его живописный костюм.

Один взгляд — и она поняла, что это Гилберт, _её_ Гилберт.  Он узнал её в тот же миг, и в его тёмных глазах вспыхнул любопытный огонёк.  Всю дорогу она думала о том, как ей следует поприветствовать его, если он действительно окажется тем единственным мужчиной в мире.  Спокойно, да. Теперь она была уверена,
что Морган ничего не знал и не подозревал. Это было просто совпадение, что
они пришли в дом её давней любви. Длинная рука
судьбы потянулся и схватил ее в это кольцо. Она знала, что
Гилберт может встретиться ситуация, как кажется беззаботной, как она. Там был
вообще ничего не боятся.

Он был их хозяином и приветствовал их так, как умеет только хороший хозяин.
К счастью, Морган захотел пройти прямо в свою комнату. Он был сердит и
сказал, что устал и хочет освежиться.

Она вышла из машины, и "красные" с грохотом упала на домашний гараж
несколько десятков метров от отеля.

Они были одни; и они на мгновение остановились на тропинке, глядя
друг другу в глаза.

«Он мой муж», — вдруг сказала Люсия. «Теперь я миссис Пелл».

 «Что мы будем делать?» — спросил Гилберт. «У него лицо мечтателя», — подумала она. Стальные серые глаза были полны огня и тоски. Что с ним сделали эти несколько лет?

"Мы ничего не будем делать. Что нам делать? Мы не пробудем здесь много дней.
Если ты предпочитаешь, чтобы мы вернулись в Бисби.... "О, нет!

Это только сделало бы проблему бессмысленной....".............". "О, нет!" Он не знает,
ничего? Ты уверен? О, Лючия!" Он вдруг показался мне преодолеть их
удивительные встречи.

Она поняла, что ей придётся взять ситуацию в свои руки.
"Не надо, Гилберт, не надо, — взмолилась она. — Я всего лишь твоя гостья.


"Я знаю, знаю, — сказал он, и в его голосе прозвучала нотка боли. — Прости меня. Мы ничего не будем говорить. Даже не будем жестикулировать. Я
обещаю тебе это. Мы как будто никогда не знали друг друга.

- Конечно, мы можем сыграть свою роль. Мы же не дети, - сказала она и
улыбнулась.

Он посмотрел на нее-в действительности, его глаза никогда не покидала ее лицо. Ей никогда еще не доводилось
казалась такой прекрасной ему.

"Я в плохом состоянии", - сказал он ей. "Придется отдать старое место. Но тебе-то какое до этого дело
?" Позади них послышался какой-то звук. "А вот и дядя Генри идет!"

Из дверного проема выехала инвалидная коляска. В ней сидел старик лет шестидесяти.
Но он не очень походил на инвалида. Его щёки были румяными, а густые седые волосы зачёсаны назад со лба изящной формы. Его
глаза были проницательными — почти такими же молодыми, как у Гилберта. За десять лет до этого его парализовало, и теперь он передвигался в инвалидном кресле, не испытывая никакого дискомфорта.

«Дядя Генри, это миссис Пелл. Выйди и познакомься с ней», — сказал его племянник.

 Люсия почувствовала, что должна подойти к больному, но он опередил её. Быстро, как бильярдный шар, он подкатился к ней на своём кресле,
с огромной скоростью вращая колёсами.

 «Рад с вами познакомиться», — сказал он и протянул белую руку. — Как долго вы собираетесь здесь оставаться?

 — Что за вопрос, — рассмеялся Гилберт. — Столько, сколько пожелают она и её муж, конечно.

 — Ну, чёрт возьми! — воскликнул Генри Смит. — Надеюсь, вы дадите им достаточно еды! И прежде чем кто-либо успел сказать ещё хоть слово, он повернулся и
юркнул обратно в дом.

- Не обращай внимания на дядю Генри, - сказал Гилберт Люсии. - У него золотое сердце,
но иногда он может быть капризным и эксцентричным. Может быть, у него сегодня одно из своих
настроений. Никогда не знаю. Завтра с ним все будет в порядке - возможно. Я надеюсь
во всяком случае, так.... Но заходи внутрь. Вы, должно быть, устали после поездки. Ваши
комнаты наверху.

Он провёл её в самую красивую комнату с низкими потолками, которую она когда-либо видела. Вокруг была индийская керамика, низкие кресла, камин, который навевал мысли об уютных зимних вечерах, и очаровательная лестница.
без перил, которая вела к тёмно-синей двери. На стенах висели красивые одеяла навахо, а крошечный альков справа, казалось, вёл в другую часть длинного низкого дома. Окна были занавешены яркими шторами, и вся мебель выглядела прочной и долговечной — мужественная комната, подумала она. И всё же как иронично выглядела эта видимость прочности и стабильности, учитывая причину их визита! Он сказал, что должен продать это место. Как бы ему это не понравилось!

Женщинам редко нравится видеть холостяка, особенно молодого, живущим
в таком комфорте. Поднимаясь по лестнице, Люсия представляла, что бы она могла изменить в этом доме. Но она должна была признать, что улучшения, которые она могла бы предложить, были совсем незначительными. Если два мужчины могли так хорошо ладить без женского общества, возможно, один из них не очень-то по ней скучал!




 ГЛАВА III

 В КОТОРОЙ ДЯДЯ ГЕНРИ ВЫСКАЗЫВАЕТ СВОЁ МНЕНИЕ, КАК ОБЫЧНО


Был полдень, два дня спустя. Гилберт снова бродил по ранчо,
осматривая всё вокруг. У него случались мечтательные моменты, но он был слишком
практичным, чтобы позволить поэту в себе управлять своей жизнью. По всему было видно, что
беглый взгляд, что тут было типа зрелый молодой американец, который не может
только мечтать, но его мечты сбываются. Не бездельник он! И он был не нужен
для бездельников. Он осмелился приехать в эту далекую страну, обосноваться на
ранчо и стремиться к победе перед лицом подавляющего перевеса.

Сколько других молодых людей поставили все на одну игру - и проиграли. Это
было одним из лучших качеств американцев, которые мигрировали в эту обширную
часть страны. Они всегда были хорошими неудачниками, а также скромными
выигравшими. Земля была богата возможностями, как сказал Стерджис Пеллу, и
хоть жаркий сезон длился бесконечно и вызвал духа, а также
как надежды, свисать, были очаровательные весенние дни и яркое,
красочные, увядание осенью, когда воздух был острым и ясным, а жизнь была
песня с молодежью на ее вечную тему.

Мужчины с семьями несли тяжелейшее бремя в своей ранней борьбе за успех.
 Гилберту, одинокому, приходилось беспокоиться меньше, чем многим другим.;
но его дядя Генри был помехой. Дядя Генри использовал инвалидное кресло так же, как король использует свой трон, — как место, с которого можно наблюдать.
произносил тиранические речи. И пути назад не было. Дядя Генри правил слишком долго, чтобы бояться какой-то отповеди от простого подданного, который ходит на двух крепких ногах. Десять лет он правил, резко передвигая свой маленький трон. Когда дела шли не совсем так, как ему хотелось, он всегда мог отступить — умело, быстро, ловко. Порог ему был нипочём. Он ловко уклонялся от них, как полк, штурмующий
холм. К счастью, он не чувствовал боли, хотя иногда в порыве
ярости у него начинало ломить тело, и он беспомощно оглядывался.
выражение лица. Как правило, этот трюк срабатывал великолепно; ибо кто мог быть
жесток к страдающему от боли инвалиду? Будучи холостяком и не имея родственников
более близких, чем Гилберт, последний принял его под свою крышу. Ему действительно нравился
старик, несмотря на его ворчливость.

Сегодня дядя Генри был в одном из своих вспыльчивых настроений. Гилберт, спокойно сидевший за маленьким столиком и писавший в низкой главной комнате глинобитного дома,
слышал, как вертится стул, и каждое его движение выдавало
настроение сидящего в нём человека.

"Боже! как же жарко!" — наконец донеслось до него протяжное восклицание дяди Генри.

Гилберт ничего не сказал. Сказать было нечего. Конечно было жарко; и
он знал, что дядя Генри мог быть зависело, чтобы продолжить разговор
однажды начавшись. Конечно же, его глубоко
интересовала вовсе не погода, а предстоящий полдник. - Послушай, разве мы никогда не пойдем
поесть? Я голоден, как медведь.

"Ужин должен быть уже готов", - ответил Гилберт терпеливо, ни разу не взглянув
от его бумаги.

Дядя Генри не был удовлетворен. - Тогда почему бы и нет, - прохрипел он, поворачивая свой
стул. - Я не пил ничего, кроме чашки отвратительного кофе, с пяти
часов утра.

Его племянник встал и подошел к каминной полке. Как часто он слышал
именно это замечание! Он не потрудился ответить на него. Вместо этого он просто
жестом заставил дядю замолчать. Дяде Генри не нравилось, когда его заставляли молчать.
Он посмотрел вокруг, как неуживчивость, как избалованный ребенок, и выбрал на ткани
что покоилась на его коленях. Затем он подвинул свой стул поближе к столу и схватил газету, как мальчик, хватающийся за медное кольцо карусели. Он бы почитал, если бы не мог разговорить племянника; и он погрузился в чтение. Гилберт, закурив,
положив трубку, он вернулся к своему письму. "Ну, что ты об этом знаешь!"
воскликнул дядя Генри, его лицо засияло.

"О чем, дядя?"

"Почему, Эзри Прингл мертв".

"Кто такой Эзри Прингл?" Спросил Гилберт, изображая интерес, которого он не испытывал.

— Мой друг. Ему тоже было всего семьдесят. Он был в самом расцвете сил.

Гилберт улыбнулся. — Что это за газета, которую ты читаешь?

— «Бангор Дейли Коммершл», напечатанная в Бангоре, штат Мэн. И это единственный приличный город во всём этом чёртовом мире. Хотел бы я сейчас быть там! — Он
взглянул на нишу, ведущую в другую комнату, словно понимая, что Морган
Пелл, возможно, слышал его. Он хотел сказать Гилберту что-то ещё, но что-то подсказывало ему, что лучше промолчать. Вместо этого он зачитал ему вслух статью из газеты. «Послушай, Гилберт, — сказал он. — «Элитный
рыбный рынок только что получил пять бочек мягких моллюсков из Истпорта. Приходите пораньше, граждане!» Они долго не протянут. "Подумай об этом,
Гилберт? Моллюски!" Он причмокнул губами и даже забыл, какие они теплые.
"Моллюски! И я даже не видел ни одного за пять долгих лет! Даже моллюска! Он
внезапно повернул свое кресло и выглянул в открытую дверь, где
Страна уходила вдаль. «Это чёртова дыра! Зачем мы вообще сюда приехали?» —
заныл он. Он снова развернулся и посмотрел на племянника. «Скажи,
Джил, во Франции есть моллюски?»

«Нет, только мидии. И хорошие тоже».

Дядя Генри выглядел изумлённым. «Они едят мидии?» — воскликнул он.

Гилберт поднял глаза, улыбнулся и кивнул.

"И я слышал, что они едят лягушек, свиней и сыр с червями.
Скажите, - поинтересовался старик, - что они там не едят?... И
кстати, о еде, разве мы никогда не останемся без ужина?

— Думаю, скоро всё будет готово, дядя. Пожалуйста, потерпи. Я хочу писать.

Дядя Генри, откинувшись в кресле, и за короткий промежуток времени стал
углубился в свою газету. Но не долго он мог промолчать.
"Где же Мистер Пелл?" спросил он.

"Внутри, я думаю, лежит", - ответил Гилберт, кивнув в сторону ниши,
его ручка заметалась по странице.

Дядя Генри скорчил гримасу. — Он вызывает у меня отвращение, этот парень.

— О, прекрати, дядя, — взмолился Гилберт, но в его голосе прозвучала
нотка раздражения. — Так нельзя говорить о госте под нашей крышей.

— Я ничего не буду прекращать! И ты тоже вызываешь у меня отвращение, чёртов дурак!

«Ради всего святого, прекрати болтать! Ш-ш-ш!»

«Не шикай на меня!» — Чёрт возьми, — воскликнул дядя Генри, скомкав газету в руке и бросив её на пол. Жара действовала ему на нервы. — Я прождал достаточно долго и...

 — О, неужели? — улыбнулся Гилберт.

— И я собираюсь выяснить, что к чему! — продолжил дядя Генри, как будто его не прерывали.


— Ты ведёшь себя так, будто я виноват в случившемся, — сказал его племянник.
Он понимал, что не стоит выходить из себя.

— А разве нет? Почему ты вообще хотел пойти на войну? Почему,
почему? — Он ударил кулаком по подлокотнику кресла. — Вот с чего всё началось.

— Ну, кто-то же должен был уйти, — ответил Гилберт, улыбаясь. — Если бы кто-то из нас
не взял всё в свои руки, я не знаю, что стало бы с демократией!

Дядя Генри на мгновение задумался. — Может, и так. Но тебе не нужно было уходить.
Гилберт встал, чтобы взять спичку, и взгляд его дяди последовал за ним к
каминной полке. Он заговорил, не поворачивая головы. «Ты мог бы
отказаться, если бы захотел, и ты это знаешь».

 «Отказаться?» — Гилберт повторил слово, немного разозлившись на то, что оно было произнесено.
Это было не похоже на дядю Генри, который, несмотря на все свои странности, всегда был
патриотом.

- Совершенно верно! Вы были единственной опорой для больного дяди. Он подождал, пока
до него дойдет правдивость этого замечания, но Гилберт ничего не сказал. - И вдобавок ко всему
- быстро продолжил дядя Генри, когда его племянник промолчал, -
- ты был занят в важнейшей отрасли промышленности - если можно назвать эти гнилые стейки, которыми ты нас кормишь, существенными.
бифштексы, которыми ты нас кормишь. Кости мягче мяса.
Он издал странный смешок, тонкий и пронзительный.

Гилберт вернулся к столу, наклонился и ласково положил руку на плечо старика. «Ну что, дядя, — добродушно сказал он, —
"какой смысл повторять все это снова? Ты же знаешь, как я этого не люблю".
Он сел и снова начал писать. Но дядя Генри не закончил - он
только начал.

"Какая польза"? он прохрипел. "От этого много пользы. Держи и '
убеди меня продать старый дом и купить это прогнившее ранчо далеко отсюда
в этой забытой Богом стране. И только когда я, как заштопанный старый дурак, возьми
и делать это вместе идет война, а ты заручиться и оставить меня здесь с
ничего но много гнилых коров!"

- Но я оставил бригадира и повара, - напомнил ему Гилберт.

Взгляд презрения пришли на лицо дяди Генри, "да," красные " Гиддингс--играю
в harmonicky пока хожу почти с ума! И мексиканский повар, который не умеет готовить.
ничего, кроме фейерверков! И даже их нет, когда хочется! Он подождал,
пока до него дойдет суть этого завершающего штриха. Взбешенный безразличием Гилберта,
он снова развернулся на своем стуле. - Послушай, разве мы никогда не останемся без
ужина? Я голоден!

"Мне жаль", - вот и все, что сказал Гилберт.

Дядя Генри чуть не расплакался - во всяком случае, они были в его голосе.
— Сначала ты грабишь меня, а потом моришь голодом! — чуть не закричал он. — И
— Лучшее, что ты можешь сказать, — это «извини»!

Джонс не поднял глаз и продолжил писать. «Я сделал всё, что мог, дядя. Ты, конечно, это знаешь».

Подобное замечание всегда раздражает собеседника. «Если это твоё лучшее, то я бы не хотел видеть твоё худшее», — вспылил тот. — А теперь мы разорены, и сегодня они отберут у нас дом! — добавил он. — Чёрт возьми, может, они уже отняли его!
— Нет, не раньше восьми, — бесстрастный тон Гилберта сводил с ума.

— Восемь часов вечера? — воскликнул его дядя и так сильно наклонился вперёд, что едва не упал с кресла.

"Да", - спокойно сказал Гилберт.

"Ты сумасшедший! Разве ты еще не знаешь, что суды не работают по ночам?" Он
В бешенстве и отвращении развернулся.

"Этот суд знает. Кто-то сказал судье, где он может достать бутылку
ликера за восемнадцать долларов", - добавил Гилберт и улыбнулся.

— «Так что, если мы не получим там десять тысяч долларов к восьми часам вечера,
мы окажемся на улице без дома, как собаки прерий, — не так уж и плохо!» — чуть не закричал дядя Генри. — «И всё же, зачем об этом говорить?»

 — «Но это ни к чему нас не приведёт — просто сидеть и жаловаться», — сказал он.
Племянник попытался успокоить его, поднявшись и снова направившись к нему; но
дядя Генри не хотел находиться так близко к нему, зная, что тот собирается сказать
дальше. Поэтому он ловко перевёл разговор на другую тему и выпалил: «Нет, это ни к чему нас не приведёт, но привело бы, если бы ты женился на Анджеле Харди, как я хочу!» Теперь, когда он произнёс эти слова, ему стало немного страшно, и он с тревогой посмотрел на Гилберта, чтобы увидеть его реакцию. Гилберт оставался невозмутимым, как всегда. «Но я её не люблю», — только и сказал он.

Дядя Генри был уже в отчаянии. — Какое это имеет отношение к делу? — спросил он.
кричала. "Ее отец богат, и даже он, каким бы подлым он ни был, не стал бы лишать права собственности
на собственного зятя. Может, он бы даже одолжить тебе кое-что кроме того," он
добавил, хитро. Он имел великую веру в эти соседи по долине.

"Я не могу это сделать", - заявил Гилберт, как будто он обсуждает собирается
ближайших городов.

"Ты имеешь в виду, что не женишься на ней."

"Нет. Я имею в виду, что не могу — вот что я сказал. Это было бы несправедливо по отношению к ней. Я не могу притворяться, что люблю её, когда это не так."

"Тебе и не нужно," — настаивал его дядя. «Она так без ума от тебя, что всё равно вышла бы за тебя замуж».
В его голосе звучала торжествующая уверенность.

"Что заставляет вас так думать?" Спросил Гилберт, подойдя вплотную к старику.

"Она сказала мне, что сделает это". Он храбро выпалил это.

Юный Джонс был почти сбит с ног. - Она сказала тебе! - повторил он; и когда он
произнес это, страсть впервые прозвучала в его голосе. На дороге послышался
стук копыт. Но ни один из них не обратил на это никакого внимания.

"Абсолютно", - подтвердил старик.

"Абсолютно?"

"Абсолютно!" Дядя Генри разрядил напряжение, сказав.

Гилберт подошел и заглянул в лицо своему дяде. "Ты же не хочешь сказать, что ты
говорил с ней об этом?" спросил он.

— Почему бы и нет? — довольно дерзко ответил он. — Кто-то же должен был это сделать. — И он усмехнулся. — Я
знаю, что стало бы с лицемерием, если бы некоторые из вас, молодых, были такими же храбрыми, как мы, старики!

 — Боже мой! — только и смог вымолвить юный Джонс и схватился за голову.

«Джон Олден говорил за Майлза Стэндиша, а они даже не родственники», — дядя
Генри пытался успокоить другого.

Лошадь на дороге, о которой мужчины не знали, подъехала к глинобитному дому. Люсия
Пелл, сияющая, как цветок прерии, появилась в дверях. На ней был
плащ для верховой езды, который идеально ей подходил, а волосы, слегка растрепанные,
легкий ветерок обвевал ее лицо каскадом золотистой красоты. Ее
Глаза сверкали. Она была воплощением великолепного здоровья и молодости - женщина,
рожденная для любви. Она принесла в комнату аромат.

"Привет, Джил!" - сказала она, постукивая хлыстом по сапогу и улыбаясь
своей чарующей улыбкой. Она была рада снова увидеть своего красивого хозяина
после быстрой поездки верхом.

— Доброе утро, Люсия, — сказал Гилберт, едва осмеливаясь взглянуть на неё.

Дядя Генри не собирался оставаться в стороне.

— Добрый день, миссис Пелл, — многозначительно сказал он.


— Ну, сейчас ведь день, не так ли? — рассмеялась она.— Уже почти ночь, — проскрипел дядя Генри.

"И я просто умираю с голоду. Да и кто бы не умер после такой славной скачки!"
Люсия сказала:

"Повар сейчас готовит ужин. Вы хорошо проскакали, как вы сказали?" — спросил юный Джонс.


— Я скучала по тебе, — без стеснения ответила Люсия.

Дядя Генри выглядел недовольным.

— Прости, мне нужно было кое-что сделать. Я рад, что ты вернулась, потому что я уже начал беспокоиться о тебе, Люсия. Бандиты! Они снова здесь.

Люсия не восприняла его всерьёз. Она едва помнила, что они были так
близко к границе с Мексикой. — Бандиты? — усмехнулась она. — О, но они просто
крадут коров и прочее, не так ли?

- Хуже того. - Гилберт был серьезен и окинул ее оценивающим взглядом.
- Человеческая жизнь мало что значит в Мексике. Они даже хладнокровно убивают своих пленников.


Но Люсия все равно не встревожилась. — Если это правда, — улыбнулась она, — я не уйду без тебя, если ты этого хочешь.
Она многозначительно посмотрела на него.

 — Это не то, чего я хочу, — ответил Джонс.  — Я ничего не хочу.

— Что ж, — вмешался дядя Генри, — ты всё-таки добьёшься своего.
Пока он говорил, Морган Пелл вышел из своей комнаты через нишу, и старик
Инвалид развернул кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу с ним. Сегодня Пелл выглядел совсем не
привлекательно. В нём было что-то отталкивающее — люди никогда не могли
сказать, что именно, но в нём чувствовалась скрытая жестокость. Его взгляд
был бегающим, а вокруг рта залегли морщинки, говорившие о его
распутной жизни. Трудно было представить его рядом с похожей на цветок
Люсией. Эти мужчина и женщина никогда не были предназначены друг для друга — это стало
очевидно сразу; но в нём была та старая сила, которая, казалось, гипнотизировала
её. И она была не единственной женщиной, попавшей под его чары. Но
Теперь, очевидно, он её не видел.

"Добрый день, мистер Пелл," — сказал старик Смит вошедшему.

"Как вы?" — ответил тот без особого интереса.

"Хорошо поспали?" — спросил Гилберт, но на самом деле ему было всё равно.
Пелл, однако, воспринял его вопрос всерьёз.

"Всю ночь не сомкнула глаз", - сказал он. "Эта проклятая жара, знаете ли. Рад, что мне не
придется жить в этой части мира все время".

Дядя Генри наклонился вперед в своем кресле, и его глаза следили за Пеллом
ожидающе, пока тот шел через низкую комнату с небольшой сумкой в
руках. - Ты ведь не уходишь, правда? - спросил он.

- Нет, - был лаконичный ответ.

"Я боялся, что ты не был", решился дядя Генри, и возникла неловкая
пауза. Затем: "Здесь довольно жарко", - заметил инвалид, довольный тем, что никто
не потребовал от него ответа за его очевидное оскорбление. Он знал, что у него были все
преимущества слабой женщины. Его маленький трон был защищен от нападений.

— До ночи всегда довольно жарко, а потом становится довольно холодно, — сказал Пелл.

 — Для чего тебе эта сумка? — спросил дядя Генри. Никто не был так откровенно любопытен, как дядя Генри.

 — Для компании, мой дорогой сэр, — быстро ответил Пелл, немного раздражённый этим вопросом.
вопрос; и он свирепо посмотрел на старика. Он провел с ним два дня и начал
привыкать к нему. Лючия, которая молча стояла у двери, увидела, как
на лице мужа отразилось облако, и слегка испуганно вскрикнула: "О!" Это было
едва слышный шепот, но Пелл быстро уловил его. Он повернулся к ней
и окинул взглядом ее сияющую фигуру.

"Так вот ты где!" - усмехнулся он. "Катался верхом?"

"Да, просто легким галопом".

"Один?" Пелл последовал за ним.

"Да, а что?"

"О, ничего... совсем ничего". В его голосе были гнусавые нотки.
всегда - гнусавость, которая раздражала чувствительные уши. Он повернулся к Гилберту. "Как
насчет ужина? спросил он, почти как если бы молодой человек был служащим отеля
.

"Все еще не готово", - ответил Джонс. Ему не понравился тон собеседника. В конце концов,
он был гостем в его, Гилберта, доме. Он надеялся, что их жалкое дело
скоро уладится, и Пелл вернется в Нью-Йорк. Он имел свою
заполните его.

Пелл, по-видимому, не замечая, какое плохое впечатление он произвел, направился к
двери. Он не поставил сумку на пол. — Что ж, позвони мне, когда ужин будет
готов, хорошо? Я буду недалеко.

 — Куда ты идешь? — осмелилась спросить Лючия.

«Ухожу», — коротко ответил Пелл и, торопясь выйти во двор, чуть не опрокинул стул дяди Генри.

 После его ухода воцарилось неловкое молчание.  Всем было немного стыдно за него, но Гилберт был полон решимости не дать Люсии прочитать его мысли.  Поэтому он небрежно спросил: «Ну что, Люсия, как себя вёл пони?» — как будто Пелла в комнате и не было.

«Замечательно!» — ответила молодая жена, радуясь, что атмосфера снова разрядилась. «О, Гил, здесь чудесно — ничего, кроме неба и золотой пустыни! Какое чудесное место!»

— Тебе здесь нравится? — спросил Джонс, зная, что ей нравится. Она говорила ему об этом каждый час своего визита.

  Люсия восторженно посмотрела на него. — Нравится, Гил? Хм! Мне здесь нравится! — Она прижала руки к груди, и Джонс подумал, что она никогда не выглядела прекраснее и желаннее. Как розовели её щёки! И всё же за её красотой скрывалась задумчивая печаль. Любой мог заметить, что она не была счастлива.

"Тебе правда нравится?" — спросил дядя Генри, словно не веря, что услышал её слова.

Люсия на мгновение забыла о его присутствии. Теперь она повернулась к нему и
улыбнулась. "Конечно. А тебе нет?"

"Меня тошнит!" - был неожиданный ответ.

Лючия пришла в ужас; она смотрела из Смита Гилберт в полном
путаница. "Какой красивый!" - воскликнула она.

"Красиво!" Дядя Генри продолжал, с насмешкой повторяя это слово. "Что в этом такого?
красиво? — Вот что я хотел бы знать, — ответил дядя Генри.

— Пустыню, — ответила Люсия.

— Кучу проклятого песка! — заскулил больной.

— Тогда небо! — заявила Люсия.

Но дядя Генри лишь повторил: «Небо!» — с искренним отвращением.

Люсия не сдавалась. «Но подумайте о великолепных цветах — синем,
золотом и фиолетовом!»

"И ни травы, ничего", - парировал инвалид. "Даже пойти негде".
"порыбачить". И вы называете это "бо"... Скажите, вы когда-нибудь были в Бангоре?"

Гилберт покатился со смеху, но Лючия восприняла старика всерьез.
- Бангор? - Удивленно переспросила она.

- Да. Бангор, штат Мэн. Вот это место, так место! Возьмём, к примеру, ратушу. И памятник солдатам. И кладбище. У них самое шикарное кладбище в Бангоре, какое вы только... — Гилберт чуть не согнулся пополам от смеха, но дядя Генри продолжал: — Что касается этого чёртова места,
Я бы хотел, чтобы это было в... и чтобы у него не было шерсти, чтобы его можно было погладить! — добавил он,
подчеркнув это и улыбнувшись собственному остроумию. — Я бы хотел вернуться в Мэн!
 Там я всегда был так счастлив!

К этому времени Люсия тоже улыбалась. Она подошла и легонько помахала пальцем перед лицом больного. — Ты злишься только потому, что голоден!

— Я не злюсь! — ответил Смит, как маленький мальчик.



— Нет, злишься! — настаивала Люсия.



— Нет, не злюсь!

— Ну-ну! — поддразнила она его, как будто играла с ребёнком.

Смит разозлился. «Чёрт возьми, говорю же, что нет!» — и он резко крутанул свой
стул.

- Бу! - тихо произнесла Лючия. Она засмеялась и взбежала по крошечной каменной
лестнице, которая вела в ее комнату.

- Эй, ты сам! - крикнул дядя Генри, решив оставить за собой последнее слово.
Когда Лючия исчезла. Затем он ворчливо повернулся к племяннику, как только
убедился, что она его не слышит. "Зачем ты вообще пригласил их погостить"
во-первых, здесь? он хотел знать. Снаружи доносились звуки губной гармошки "Рэда"
.

"Потому что поблизости не было ни одного приличного отеля. Я не мог сделать ничего меньшего, чем
предложить им то немногое гостеприимство, которое у меня было, не так ли, когда Стерджис предложил
это?"

Но его дядя не был согласен с ним на все. "Вы могли бы сделать целое
намного меньше", - решил он. "Вы могли бы их пригласила, чтобы продолжать идти. Иду
вот в такой момент, и не только ели нас дома, но
пьем последнюю бутылку ликера в мире!" Это казалось ему
кульминацией трагедии. Когда его племянник ничего не ответил, он раздражённо спросил: «Ну, что ты собираешься делать? Вот что я хочу знать».

 «Что я могу сделать?»

 «Ты хочешь сказать, что собираешься сидеть здесь, пока тебя не вышвырнут на улицу, и даже не попытаешься что-нибудь сделать?»

Гилберт лишь пожал плечами.

"Ну что ж, — продолжил его дядя Генри. — Тебе чертовски повезло, что я инвалид! Это всё, что я могу сказать!" Он развернулся и
направился к двери, ведущей на улицу. В этот момент «Рыжий» Гиддингс, коренастый молодой бригадир,
появился прямо у него на пути, и копна огненных волос обрамляла его
голову, словно нимб. «Уйди с дороги!» — крикнул дядя Генри. «Будь
я проклят, если мне хоть что-нибудь не повезёт!»

 И благодаря многолетней практике он метнулся во двор, словно
стрела.




ГЛАВА IV

ГДЕ «РЭД» ОТКРЫВАЕТ СВОЁ СЕРДЦЕ, А МИССИС КВИНН ПОИТ ЕГО ХОРОШИМ КОФЕ И
ДАЁТ ХОРОШИЕ СОВЕТЫ


«Рэд» Гиддингс был на ранчо Гилберта с самого начала.
Он приехал с Севера вместе с молодым человеком, готовым поставить всё на это
предприятие. Как и молодой Джонс, он ничего не боялся. Он был деятельным,
состоятельным молодым человеком с тремя всепоглощающими страстями: Аризона, его
гармоника и Анджела Харди. Первая часто виделась с «Красным»; вторая
часто касалась его губ; но что касается Анджелы — что ж, возможно, бедный
парень так часто целовал свою гармонику, чтобы забыть о её губах. Но если его собственные
музыка очаровала "Рэда", на других она не произвела такого эффекта
особенно на дядю Генри, который приходил в ярость всякий раз, когда слышал
ненавистный инструмент. Музыка "Red's" не обладала чарами, способными успокоить дикаря
грудь Генри Смита.

Но другому она понравилась. Однажды Анджела сказала «Рыжему» при лунном свете — и отец так и не простил ей эту глупость, — что его губная гармошка никогда не надоедала ей. Этого было достаточно для «Рыжего». Каждый день он находил какой-нибудь предлог, чтобы попасть на ранчо Харди, и всегда брал с собой в карман свой любимый инструмент.
Замок любви, как у старинных трубадуров, его нога постукивала по
тропе, а губная гармошка вместо лютни издавала тихие звуки.
Анджела тут же высовывала свою хорошенькую головку из окна и притворялась,
что она — принцесса в беде, а он — её рыцарь, который пришёл освободить её из заточения.

Кроме того, у Харди была замечательная кухарка — женщина, которую они привезли из Финикса. Вместо пиротехнических штучек, на которые так горько жаловался дядя Генри, она, будучи ирландкой, могла приготовить рагу, от которого волосы вставали дыбом, а её выпечка была сочной и сладкой.
и буквально таял во рту. Её кофе — ах! кто мог приготовить кофе лучше? А поскольку на ранчо Джонсов еду подавали нерегулярно, а «Рыжий» был здоров как бык и никогда не упускал возможности стащить что-нибудь вкусненькое с кухни, он втерся в доверие к миссис Куинн, покорил её сердце своей музыкой и даже был известен тем, что бросал работу ради кусочка пирога.

Когда она страдала от жары и была готова бросить работу и вернуться к яркому свету Феникса, «Рыжая» неизменно
Он подошёл к двери с музыкой на устах, с развевающимися на ветру волосами, такой мальчишеский, что ей пришлось уступить ему, вскипятить ещё одну чашку кофе и поставить для него место в углу стола.

«Убирайся отсюда!» — всегда говорила она. Но в ответ он лишь многозначительно поиграл на губной гармошке, и в конце концов она попросила его зайти и поиграть для неё, пока она возится с кастрюлями и сковородками и, может быть, найдёт немного теста для оладьев.

В то утро работа была бесполезной, потому что всё шло как надо
К несчастью для Джонса, «Рыжий» поскользнулся на дороге и добрался до кухонной двери как раз в тот момент, когда миссис Куинн мыла посуду.

"О, вот и ты, мой мальчик!" — по-матерински поприветствовала она его.  "Заходи, и, может быть, кто знает? — я найду для тебя чашечку кофе, хотя я не думаю, что ты его заслуживаешь."

«Рыжему» нравились запахи, доносившиеся с этой благоухающей кухни. Печь всегда
сияла, а когда миссис Куинн была в хорошем настроении, она была похожа на большой огонёк,
который двигался туда-сюда, распространяя тепло. Она была огромной женщиной, но, как и многие крупные люди, передвигалась легко и быстро. Её умелые руки
руки вечно порхали над бочонком с мукой или над доской для теста,
а ее румяные щеки и честные серые глаза говорили о здоровье и добродушии.
Она обожала своего ангела; и ей очень понравилось "Красный" чрезвычайно, и надеется в
в итоге он выиграет сложная и непостоянная девушка. Но, как и у Анджелы, у нее
был момент, когда она могла потрясти его. Потому что "Рыжий" боролся недостаточно усердно
достаточно для того, чего он хотел. Временами он был наивен до глупости;
а женщинам нравятся агрессивные мужчины — даже те, кто способен выпороть их, чтобы подчинить, как бы они ни отрицали это. «Рыжий» был мягким и кротким, хотя
по-настоящему мужественный. И Анджела, и миссис Куинн хотели бы, чтобы он соответствовал своим огненным волосам.

 Он просиял в ответ на приветствие добродушной кухарки и достал свою губную гармошку, пробежавшись по всем нотам в качестве подходящего ответа.

 — Садись, Рыжий, — приказала миссис Куинн. — Но сначала вытри ноги. Я не хочу, чтобы на моём чистом полу была грязь.

Она занялась приготовлением для него места у окна, радуясь, как и большинство женщин, возможности услужить красивому молодому парню и втайне желая, чтобы он был её сыном.

Кофе чудесным образом был принесён, и вскоре перед ним оказались аппетитные
коричневые оладьи, ловко приготовленные миссис Куинн.

"Боже! Вы делаете человека счастливым, миссис Куинн!" — сказал благодарный «Рыжий»,
садясь и принимаясь за еду. "Не хотите ли вы приехать в Бисби с Анджелой и'
«А что ты будешь делать, когда мы в следующий раз пойдём в кино?»

Она бросила на него полупрезрительный взгляд. «И что тебе нужно от такой старой женщины, как я, которая таскается за тобой?» — воскликнула миссис Куинн, скрестив руки на груди. «Разве ты не доволен своей Анджелой, чёрт возьми?»
как я occupyin' слишком много места в Ford? Идти вдоль меня, отрок, и имеют
хорошее время с тобой, Колин! Она хотела его лучше только с вами, тоже-быть
забудьте о этом!"

"Конечно, я хотел!"

Они не видели Ангела пришел. Она стояла в дверях, словно видение, —
одуванчик, от которого, казалось, никогда не уходила свежесть
утренних часов.

"О!" — выдохнул бедный «Рыжий» и вскочил на ноги.  "Анжела, ты бы?" Он
смотрел на неё, упиваясь её красотой, словно она была единственным
существом на этой земле.

"Конечно!" — сказала Анжела, подходя к нему. «Ты придурок, Рыжий, и если
если не смотреть в окно, там в Бисби есть парень, который...

"О!" измученному "Красному" удалось выбраться. "_ Это_ там, Энджи?"

Было - конечно, было - и не было. Анджела знала, как далеко
можно зайти. В ее черных глазах плясали огоньки. "Красные" снова сел, после того как она сунула
он вернулся в свой поздний завтрак. Миссис Куинн, развеселившись, занялась еще несколькими пирожными.
Хотя "Рэд" едва успел приступить к первой порции. Но она
знала его способности и чувствовала, что ему понадобится поддерживающая пища после
Последнее замечание Анджелы.

— Ты не всегда машешь мне рукой, как в тот раз, когда я проходил мимо, —
сказал "Красный", его губы в золотой Миссис Куинн кофе.

"Почему я должен?" - спросила Анжела. "Вы не всегда были такой шикарный
народ с тобой!"

"О, так вот почему ты помахала!" - разочарование в его тоне.

"Возможно". Она дразнила его, но он этого не знал. — Кто это был?

 — Мистер и миссис Пелл из Нью-Йорка. Они присматриваются к здешней недвижимости... Но мне всё равно, Энджи. Даже если бы мне пришлось четыре раза в день ездить в Бисби и привозить симпатичных людей, я бы это сделал, если бы ты мне помахала! О, почему ты не можешь всегда быть со мной милой?

— «Если бы я всегда была с тобой мила, ты бы не знал, как тебе повезло!» — возразила она. — «Тебе полезно иногда переживать плохие дни — со мной».

 — «Что ж, может, ты и права. Ты почти всегда права, но, чёрт возьми! Иногда парню
нужно немного поддержки. Ты можешь быть такой жестокой,
Энджи!

— Можно? Если ты считаешь, что не помахать тебе — это жестоко, то тебе стоит увидеть другие мои способы пыток.

— Фу! Надеюсь, я никогда этого не сделаю! — Он снова отпил из чашки.

— Послушай, — сказала Анджела, наблюдая за ним, — кажется, ты любишь этот кофе гораздо больше, чем меня! Эта брюнетка в чашке — моя соперница!

Он посмотрел на неё в немом изумлении. У него было не очень развито чувство юмора. Он был
таким же прямолинейным, как ребёнок. «Ты, конечно, самая смешная девчонка, Энджи!»
 — сказал он. «Как кофе может быть соперником девушки?»

 «Может быть, легче, чем парень из Бисби. Лучше поосторожнее, Рыжий, или я подам в суд».
Миссис Куинн за то, что отбила у меня поклонников!

 — О, ты бы так не поступила! — сказала добрая, честная «Рыжая».

 — Какая же ты глупая, честное слово! — сказала Анджела и рассмеялась.  — Вот, съешь эти горячие пирожки — хотя я не понимаю, как ты можешь есть в такое ужасно тёплое утро, — а потом сыграй мне что-нибудь.  Я умираю от желания послушать музыку.
Сегодня днем папа сказал, что собирается на твое ранчо. Я не знаю зачем.
а ты? Я действительно хочу, чтобы люди не теряли свою собственность. Зачем вообще нужны эти
ипотечные кредиты?

- Обвиняют, если я знаю, Энджи! Спасибо, миссис Куинн.

- Конечно, и не за что, мой мальчик. Анджела вышла на крыльцо. Старуха-ирландка увидела свой шанс. «Ради любви к Майку, Рыжий, ухаживай за ней, и  ухаживай за ней как следует! В Бисби есть парень. Она влюблена в тебя, но ты слишком медлителен — медленнее, чем патока, которую я только что налила на твои оладьи!»

— Я постараюсь, — любезно ответил «Рыжий». — Вы хороший друг, миссис
Куинн. Я не забуду тебя, когда стану хозяйкой этого места!

— А теперь убирайся! Тебе ещё предстоит путешествие, прежде чем ты сможешь завоевать
Анжелу. Тогда ты сможешь подумать о покупке ранчо.

Она буквально вытолкнула его из своих владений, и он оказался рядом с Анжелой на улице.

Яркий солнечный свет коснулся её волос, и они подошли к увитой виноградом беседке, которую она
построила. Рядом журчал маленький фонтанчик, и дневная жара не
беспокоила их здесь.

 В течение трёх безумных часов «Рыжий» был наедине с Анжелой. То она
дулась, то позволяла ему взять её за руку.

«Ты, может, скоро уедешь, Рыжий. Ты напишешь мне, если уедешь?»

«Напишу, — воскликнул он, — каждый день — хотя бы открытку. Я не очень-то умею писать... Но я не уверен, что уеду, Энджи. Что-то подсказывает мне, что даже если твой отец выплатит ипотеку, дом не отберут». Гил
Джонс слишком много работал..."

"Папа очень строго соблюдает условия сделки," — напомнила ему Анджела. "Он
весь такой деловой. Он не был таким до смерти мамы. Я бы хотела, чтобы он был
более человечным. Я говорила с ним, говорила, пока не устала, но он
с каждым разом становится все тяжелее. Это последний день, не так ли?

- Да. Джонс ужасно расстроен. Это одна из причин, по которой я должен вернуться. Может быть, ему
нужно немного взбодриться. Видит бог, его дядя Генри не так уж много ему дает.

Солнце стояло уже высоко в небесах. Был почти полдень. "Рыжий" сказал, что он
пойдет пешком. Никаких проблем, и какая ему разница, что там жарко? Он привык к этому. Но как же ему не хотелось оставлять свою Анжелу!

 Большую часть пути домой он играл на губной гармошке и всё ещё водил губами по инструменту, когда вошёл в глинобитную дверь как раз в тот момент, когда из неё выкатился дядя Генри.




 Глава V

ГДЕ ДЖИЛБЕРТ ДЖОНС ОБЕСПОКОЕН, А ЛЮСИЮ ПЕЛЛ ПРОСЯТ СДЕЛАТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ


Бедняга «Рыжий» не мог бы встретить инвалида в менее подходящий момент,
потому что этот ворчливый джентльмен чуть не сбил его с ног.

"Ну и кресло у него, конечно, дрянь," добродушно сказал он Гилберту,
наблюдая, как дядя Генри вывозит себя за ворота. "Получил вырез Open,
слишком! Докучливый в день, не так ли? Это одна из причин, я вернулся". Он развел
расставив ноги, и обмахивать себя шляпой. Он запустил пальцы в свои
густые, буйно растрепанные волосы. "Отвратительный день в Аризоне!" - сказал он. "Прогулка сделала меня лучше.
мне жарко".

"Я думаю, что это будет", - ответил Джоунс.

"Без жратвы еще?" "Красный", решился. Он был голоден, даже до сих пор. Двадцать два-это всегда
голодные.

"Нет", - сказал его работодатель.

"Должны были быть готовы два часа назад. В чем дело? Жаль, что у нас нет миссис
Куинн здесь.

- Я не знаю, в чем дело. Я не особо думал о еде. Он
снова погрузился в свои бумаги.

Но "Рэд" не собирался опускать тему. "Ты слишком легко к этому относишься"
повар, - сказал он. — А теперь, если бы у вас была миссис Куинн… — Он достал потрёпанный
табачный кисет, который был удручающе плоским. Этим утром он много курил.

Гилберт быстро заметил пустой кисет и протянул ему свой.

- Спасибо, премного обязан, - сказал "Рыжий", набивая трубку. - Но черт бы побрал этого повара,
в любом случае! Если бы он не уходил, я бы его уволил! Как будто у тебя и без того мало забот, чтобы ещё беспокоиться о позднем ужине и гостях в доме.

Но одна-две затяжки трубки успокоили его. «Рыжий» всегда лаял хуже, чем кусался. Он был самым добродушным парнем на свете и боготворил Гилберта Джонса. В центре комнаты стоял большой упаковочный ящик, и
он сидел на нём, как на стуле, довольный, как может быть доволен крупный, здоровый молодой человек.

Он с тоской посмотрел на накрытый стол, но думал скорее об Анджеле Харди, чем о вкусной еде, которая его ждала.

"'Рыжий,'" — сказал Гилберт после короткого молчания, — "я надеялся, что смогу расплатиться с тобой сегодня."

"Рассчитаться со мной?" Это было бы блаженством! Он мог бы отвести Анджелу в кино в Бибби.

"Да."

"О, забудь об этом! Ты мне ничего не должен!"

"Всего лишь жалованье за шесть месяцев", - рассмеялся Гилберт.

"Красные" уже засунул голову в одной руке, и откинулся на корпусе, на Мира
с миром. Левой ногой бить маленькие татуировки на боковой стороне коробки.
Теперь он выпрямился и пристально посмотрел на Джонса.

"Какой смысл говорить об этом?" — хотел он знать. "У тебя ведь их нет, да?"

Гилберт помедлил долю секунды.  "Нет, — пришлось ему признать, — но это
не отменяет того факта, что я должен тебе деньги. — Он подошёл и встал рядом со своим бригадиром.

«Ты ошибаешься, — сказал молодой человек. — Я сам предложил
приехать сюда с тобой и работать, и ты это знаешь. Что ты на это скажешь?»

Гилберт обнял «Рыжего» за широкое плечо и игриво столкнул его с ящика. — Ты просто большой ребёнок, да, Рыжий?

— Я не знаю, кто я такой. Но я знаю, что был только рад сыграть с тобой. И я сыграю с тобой ещё раз, если ты предложишь.

Гилберт перевернул чемодан. Он был пуст. На маленькой подставке у окна лежали
одеяла навахо. Теперь он принёс их к ящику, сначала аккуратно разложив на полу во всей их радужной красе. Их яркие узоры украсили комнату, как будто зажглась лампа. Он ничего не сказал. «Рыжий» не понимал, что он делает с этими великолепными одеялами. Он никогда не видел ничего подобного.
ранчо, хотя на стенах висели и другие.

"Я бы хотел заметить, — продолжил «Рыжий», — что если мы когда-нибудь снова займёмся скотоводством, то должны будем обзавестись хорошим ранчо в Вашингтоне, округ Колумбия. В наши дни американским гражданам не платят за то, чтобы они уезжали слишком далеко от дома."

Гилберт рассмеялся. Затем он воскликнул: «О!» — как будто что-то вспомнив.

"В чём дело?" — спросил «Рыжий».

"Ты разве не слышал? Лопес снова сорвал сделку."

"Лопес!" — воскликнул «Рыжий», на мгновение забыв о трубке, обеде и даже об Анджеле. — Чёрт бы его побрал!

 — Угу-угу! Прошлой ночью налетел на «Бриллиантовую точку».

"Он нас не побеспокоит", - улыбнулся "Рыжий", снова устраиваясь поудобнее. "Красть нечего"
здесь кроме закладной. Он помолчал, как будто в глубокой задумчивости; но
Гилберт, если бы он знал это, думал еще усерднее. Лопес, мексиканец
бандит, был смутной неопределенностью; ипотека была суровой реальностью.

— Ты ведь хочешь потом поехать на станцию? — продолжил «Рыжий», подходя к столу и снимая шпоры.

 — Да, — ответил Гилберт. Он аккуратно сложил все одеяла, встал и
подошёл к подоконнику за прочным шнуром.

— В стиральной машине? — «Рыжий» улыбнулся, — она всё ещё принадлежит мне
— нас — я имею в виду, тебя. — Он звякнул шпорами по столу.

 — Нас — это правильно, Рыжий. Ты сказал, что был моим напарником. Так и есть. Когда-нибудь я скажу тебе, как я тебе благодарен. — В своей озабоченности он забыл связать одеяла и, положив руку на плечо «Рыжего», уронил шнур на стол.

«Да ладно, всё в порядке», — сказал «Рыжий». Он не любил, когда его благодарили, и избегал даже тени сентиментальности в общении с Джонсом. В конце концов, они были двумя молодыми парнями, которые вместе играли в большую игру, шли на большой риск, и какой смысл было говорить об этом? «Что ты собираешься сказать
— Пеллс? — внезапно спросил он, радуясь возможности сменить тему.

 — Пеллс?

 — Послушай, я когда-нибудь воткну этому пёру в клюв! — заявил «Рыжий».

 Джонс улыбнулся.  — Что он тебе сделал?

 — Ничего.  Лучше бы не делал. Это то, как он обращается со своей женой. Она так чертовски
игра тоже. Я бы не стал относиться к лошади, как он относится к ней. Ну, что
ты собираешься сказать им?"

Гилберт стоял совершенно неподвижно. Он был в глубокой задумчивости. Наконец он заговорил.

"Я собираюсь сказать им, что уезжаю по важному делу".

— На востоке? — спросил Рыжий. Он сел за стол и взял
Гилберт взял ручку и начал что-то нацарапывать ею на листке бумаги, как это иногда делают деловые люди, когда разговаривают по телефону.

"Нет. Запад, — ответил Джонс. — Они идут на восток."

"Что ты собираешься делать?" «Рыжий» скорее удивился, чем встревожился.

"О, я найду где-нибудь работу. Пасти коров ... или, может быть, присоединиться к рейнджерам.
Парень всегда может что-нибудь сделать".

"А как насчет твоего дяди?"

"Я оставлю его в Бисби, пока не представится возможность отправить обратно в Бангор.
Ты же знаешь, ему нравится Бангор!" Гилберт улыбнулся.

— Он воспринимает это довольно тяжело, не так ли?

"Ну, ты не можешь винить старика. Видишь ли, я заставил его продать
все-абсолютно все и вложить деньги в это ранчо. Может быть, это было неправильно
, но я думал, что уверен в успехе. Я хотел всего наилучшего.
Ред. Ты это знаешь."Кто бы мог усомниться в этих серых глазах Гилберта
Джонс, это открытое, откровенное, мальчишеское лицо?

— Конечно, знаю. — Он встал и подошёл к окну. — Твой дядя
не очень-то любит шутить, да? На днях я спросил его, почему он не
завёл себе шофёра. Боже! Он разозлился! — «Рыжий» рассмеялся, вспомнив об этом.

«Дядя Генри сейчас не в настроении шутить. Ты не можешь его винить».

«Рыжий» повернулся и посмотрел на своего работодателя. Он не знал, стоит ли задавать следующий вопрос, но набрался смелости.

"Он... он хочет, чтобы ты... женился на Анджеле Харди, не так ли?"

Гилберт выглядел удивленным. — Дочь Харди? — спросил Джонс.

«Рыжий» кивнул.

«Откуда ты знаешь?» — спросил Джонс.

«Потому что он ни о чем другом не говорил последние полгода. Ты ведь не собирался это делать, да?» — он ждал ответа Гилберта.

— Едва ли! — с улыбкой.

 Какое облегчение для «Красных»!

"Я знаю, я знаю!" - воскликнул он. "Но как только она за что-то зацепится..."

"Ты хочешь сказать, что она хочет выйти за меня замуж? Это все?" Гилберт спросил, не
принимая к этому вопросу очень серьезно. Он был снова занят в поле, потянуть за
топ дальше.

"Ну, я не знаю, как бы я это сказал", - предложил "Рыжий", - "но я думаю, что она
думает, что хочет". Он сидел на краю стола, болтая одной
ногой. "Она склонна к фантазиям, Анджела. Даже я готов это признать!"

"Даже ты?" Озадаченно спросил Гилберт.

Этот вопрос заставил «Рыжего» немного понервничать. Он спрыгнул на пол, а затем сел
опустилась на стул у стола, притворяясь очень непринужденной.
"Как тот странствующий мужчина из Сент-Луи", - объяснил он. "Она думала, что он ей не безразличен.
"Он ей нравился. Я пытался сказать ей другая. Мне пришлось выгнать его из города
с автоматом, чтобы доказать это. Но даже тогда она не верила в это пока что новый
Йорк геодезист пойдем".

Гилберт поднял взгляд: «И она думала, что любит его?»

«Пока не встретила того доктора из Альбукерке! А теперь в Бисби появился новый парень!»

Джонс был слегка озадачен: «Послушай, откуда ты так много знаешь о её делах, Рыжий?»

Как он увлекся! Он покраснел, как школьник; встал, вынул изо рта свою трубку
и вытряхнул ее в камин. - Я? - переспросил он. "О,
Я знал ее довольно давно".

Джонс начинает видеть истину, чтобы видеть сердце этого молодого
мошенник. Значит, все закончилось тем, что он провел так много часов у Харди!

«О, так вот в чём дело, да? В чём дело? Её отец возражает?»

«О, нет!» — поспешил отрицать «Рыжий». «Я с ним в хороших отношениях. Он давно меня знает. Дело в ней».

Гилберт откровенно рассмеялся, и «Рыжий», смущённый тем, что его
секрет раскрыт, он расхаживал по комнате, заложив руки за спину и то и дело упираясь каблуками в пол. «Ну…» — начал он.

"Послушай, Рыжий," — сказал Джонс, сочувствуя парню и надеясь скрыть своё замешательство. «Если Харди придёт, не впускай его, пока я не останусь один. Я не хочу, чтобы перед Пеллами начались военные действия».

"Я тебя понял", - сказал "Рыжий" с явным облегчением.

"Где-нибудь есть шнур покрепче?" Гилберт оглядел комнату.
Может быть, один из многих индейских кувшинов содержал строку. "Красные", и он был
привычку класть любую старую вещь в них.

"В сарае есть немного сена. Хочешь, я принесу тебе?" "Рыжий"
предложил.

"Нет, я сам принесу, спасибо. Посмотри, не сможешь ли ты немного подстегнуть повара.
Я уже проголодался.

И "Рыжий" побежал на кухню. Не успел он выйти из комнаты, как раздался грохот, и дядя Генри ворвался к Гилберту с торжествующей улыбкой на лице.

"Я придумал!" — чуть не закричал он.

"Придумал что?" — спросил его племянник.

"Идею!.. Может, он одолжит тебе немного."

"Немного чего? И у кого?"

— Деньги, конечно! Я имею в виду этого парня Пелла. Он богат, и если бы он знал
что вы с его женой старые друзья - держу пари, он одолжит тебе немного. Он
замолчал, затаив дыхание, потому что все предложения слились в одно. Гилберт уставился
на него, как будто он думал, что он ушел сойду с ума. Но дядя Генри не был
боится. "Ты его не спросишь?" - спросил он.

"Конечно, нет. Кстати, о чем ты бредишь? Прекрати такие разговоры.
Дядя. Ты действуешь мне на нервы.

Старик просто пересел на другой стул. Он и раньше слышал Гилберта в гневном настроении
и знал, что за его небольшим взрывом гнева ничего не последует
. "О, вы меня утомляете, молодые люди", - бушевал он. "Я бы спросил его
если бы это был я, можешь быть уверен, я бы так и сделал!»

«_Ты_ бы так и сделал», — вот и всё, что ответил Гилберт. В его голосе слышался сарказм.

"Сначала ты не хочешь жениться на дочери Харди, а теперь не хочешь просить у него денег, — продолжил дядя Генри.

Гилберт был искренне зол. «О, помолчи! Меня тошнит от твоих планов.

— Да, но если ты не собираешься ничего делать, то сделаю я!

Его племянник не мог заставить себя выслушать ещё хоть слово. Он развернулся на
каблуках и ушёл от старика.

Дядю Генри трясло от возбуждения. Он поднял руку, ударил по подлокотнику
кресла и крикнул вслед исчезающей фигуре племянника: «Ты
меня тошнит, ты, чертов дурак! Он был почти в слезах. "Черт возьми, черт возьми!
в любом случае, чертова удача!"

В этот момент по маленькой лестнице спустилась Лючия Пелл. Она сбросила
свой костюм для верховой езды и теперь выглядела не менее очаровательно в простом голубом платье.

- В чем дело? спросила она, видя, что что-то было
тревожные дядя Генри.

— Что случилось? — закричал старик, радуясь, что есть кто-то, кому он может излить душу. — Чёрт возьми! Чёрт возьми! Я снова это почувствовал! — воскликнул он, охваченный очередным порывом. Он посмотрел на
сияющая Люсия, как скряга, оценивающий новую золотую монету. «Миссис Пелл», — сказал он, поворачиваясь на стуле, чтобы лучше её рассмотреть.

 

 «Да?» — спросила она, сидя на полпути к нему. «Вы с Гилом старые друзья, не так ли?» Вопрос был настолько прямым, насколько это вообще возможно.

"Да", - последовал столь же прямой ответ.

"Хочешь оказать ему услугу?" - спросил коварный старик.

"Конечно. Что ты имеешь в виду?" Теперь она была рядом с ним.

"У него есть шанс удачно жениться", - объявил дядя Генри.

"Что?" В голосе Люсии послышалась странная дрожь.

"Богатый брак," дядя Генри пошел дальше, почти причмокивая над
слова.

Люсия подошла к окну, так что она не будет недействительным.

"Не так богат, как ваше, конечно," дядя Генри преследуют; "но богата
его ... и он не будет этого делать." Он ждал ее, чтобы что-то сказать; но она
не говорить. Последовала пауза. Лючия посмотрела на выжженную долину и
дальние горы, и тиканье часов было слышно, как
непрерывный дождь в цистерне. Затем она подошла к столу у ниши,
где было разбросано несколько книг. Она открыла одну из них и сделала вид, что
Читать. Все глаза тому времени, как дядя Генри никогда не покидал ее. И она знала, что он был
поиск ее мысли.

"Он не хочет?" наконец ответила она.

"Нет ... чертов дурак!" - снова завопил старик.

"Он ... он любит ее?" Лючия заставила себя спросить.

Дядя Генри тут же ответил: «Конечно, он так и сделает! Это единственное, что ему остаётся. У него нет права жить одному. Всё, что он не пропивает, он раздаёт. Ему никогда ничего не достаётся. Если кому-то и нужна хорошая, разумная жена, которая о нём позаботится, так это Джилу. Я знаю». Да
его дядя?"

— Вы думаете, она стала бы ему хорошей женой? — Люсия Пелл каким-то образом выдавила из себя эти слова, не отрывая глаз от печатной страницы.


"Лучшей в мире!" — подтвердил дядя Генри. "А теперь послушайте, мисс Пелл.
Пелл: Он меня не слушает — забавно, как люди относятся к своим родственникам.
Но я подумала, может быть, если ты спросишь его...

Люсия была поражена. "Я?" - переспросила она.

Кресло-каталка закачалась. "Да. В таком случае, вы с ним старые друзья,
может быть, он обратит на тебя немного внимания. Дай ему понять, какой он чертов дурак
и дай ему по ... Дай ему это как следует! Это прекрасный шанс. Он будет
никогда не получу другого. Будь я проклят, если пойму, как он вообще получил это. Но у него есть. И
что мы должны сделать, так это заставить его принять это. - Он сделал паузу, но она ничего не сказала.
Он подождал мгновение. Затем: "Что ты скажешь? Сделаешь ли ты?"

"Ты... думаешь, он должен?"

"Я чертовски хорошо знаю, что он должен!"

Лючия закрыла книгу и отложила её. Она посмотрела прямо на дядю Генри.
"Я думаю, он и сам это видит."

Дядя Генри выразил своё отвращение — не к ней, а к своему племяннику. "О, он всегда был таким. Я помню, как пять или шесть лет назад он сказал мне, что
«Он не попросит ни одну женщину выйти за него замуж, пока не заработает много денег. Я называю это ложной гордостью. К чему бы пришёл мир, если бы все так себя вели?»

 «Ты думаешь, что только гордость удерживает его от этого?» — её голос был очень тихим.

  «Ну, а что ещё это может быть, я бы хотел знать».

"Может быть, это потому, что у него не так много денег. Возможно, в этом он честен".

"Ну, может быть, ты прав. Возможно, так оно и есть. Что ты на это скажешь?"

"Хорошо", - сказала Люсия Пелл. Но она отвернулась.

Дядя Генри был в восторге. "Вот это идея! Ура!" Если бы он был в состоянии
стой он на месте, он бы встал и трижды громко прокричал "ура". Он уже много лет не был
так счастлив. "Мы еще отложим это, черт возьми!"

Он не видел, как в комнату вошел его племянник с мотком толстой бечевки в руках
.

- Что положить сверху? - Спросил Гилберт.

Дядя Генри был застигнут врасплох, но быстро скрыл свое замешательство.

"О, кое-что". Это секрет. Он повернулся и обратился к Люсии Пелл. "Не
забывай", - предупредил он и быстро выкатился во двор.
снова.




ГЛАВА VI

В КОТОРОЙ ПРОБУЖДАЕТСЯ СТАРАЯ ЛЮБОВЬ, ПЕЛЛ РАСКРЫВАЕТ СВОЕ ИСТИННОЕ ЛИЦО, ИПОТЕКА - ЭТО
СОДЕРЖИМОЕ СУМКИ СТАНОВИТСЯ ИЗВЕСТНЫМ, ДЯДЯ
ГЕНРИ ВЫЗЫВАЕТ ОЩУЩЕНИЯ, А ПЕЛЛ ВЫБИРАЕТ ВАРИАНТ


Лючия следила взглядом за качающимся креслом дяди Генри, потому что двор был
усыпан мелкими камешками, и инвалид подпрыгивал на них, не всегда
удерживаясь на ровной дороге. Она улыбалась, наблюдая за ним.

— О чём он говорил? — спросил Гилберт, стоя на коленях на полу и
складывая один из ковриков, который соскользнул.

"О, ни о чём, — ответила Люсия Пелл. — Ты же знаешь, как иногда болтают старики
ни о чём, — она повернулась и посмотрела на него. Всё тот же
Красавчик Гилберт! «Что ты делаешь?»

«Ничего. Ты же знаешь, как молодые люди любят ничего не делать. Я просто сворачиваю эти ковры и одеяла. Я собираюсь их отправить».

Люсия увидела красивый узор одного из ковров навахо, который Гилберт развернул на полу. Она подошла к нему.

«Ты отсылаешь их, когда они такие изысканные?» — спросила она. «Этот
пылающий…» — она взяла его и накинула на себя. «Он как
закат. А у вас здесь такие красивые закаты, Гил».

 «Я повесил их специально в честь твоего приезда», — сказал Джонс, а затем
Она вспомнила, сколько раз, должно быть, многие влюблённые делали подобные замечания, как будто это было чем-то оригинальным, как будто никто раньше об этом не думал!

Но Люсия восприняла его всерьёз, отбросила чудесное одеяло и снова подошла к двери. «Мне никогда не надоедает этот вид, Гил. Как будто Бог был художником и рассыпал краски со своей палитры. И всё же не совсем так. Цвета больше похожи на драгоценные камни. Утренние опалы,
полуденные жемчужины, вечерние рубины в волосах. Это своего рода
красота, от которой щемит сердце. Иногда мне кажется, что я не смогу этого вынести
— Точно так же, как Большой Каньон завладел мной. А на тебя это не действует,
Люсия, ведь в тебе столько поэзии?

— Конечно, действует, Люсия.
 Я часто смотрел на это небо, пока не забывал
о своём скоте — обо всём скоте! — Он рассмеялся и потянулся за верёвкой. Он всегда превращал их серьёзные разговоры в шутку. Пока она была здесь со своим мужем, он держался на расстоянии.

Лючия увидела, как он протянул руку. «Веревка?» — спросила она. «Я принесу». Она вышла за дверь и протянула ему бечевку, которую он положил на стол.

- Спасибо, - сказал Гилберт. "Вы не возражаете, положив палец ... там? Никогда
ум. Я думаю, что я могу сделать, это, в конце концов".

"О, позволь мне помочь тебе", - сказала она. "Я бы с удовольствием". И она наклонилась,
опустилась на колени рядом с ним и положила свой белый указательный палец на шнур.

Как это произошло, никто из них так и не узнал. Но внезапный электрический разряд пробежал по их венам. Что-то застучало у них в головах. На какое-то мгновение их сердца забились так, что, казалось, весь мир их услышит. Он коснулся её пальца и, сам того не осознавая, осмелился наклониться
наклонись и поцелуй его. Не было сказано ни слова — не было времени на слова. Им не нужно было говорить, чтобы понять друг друга. Это был старый, но вечно новый опыт всех времён: двое, которые любили друг друга, в мгновение ока узнали, что она принадлежит другому. На мгновение воцарилась ужасная тишина.
Затем Гилберт выдавил: «Прости».

"Но ты много раз касался моей руки в старые времена", - сказала Люсия.

"Тогда все было по-другому. Теперь ты женат. О, с тех пор многое изменилось.
с тех пор. Я не мог... Прости меня, моя дорогая. Он отвернулся. Он сделал это
не хотел, чтобы она прочитала то, что — было в его глазах. — Мне отправить их или ты
хочешь взять их с собой? — спросил он, скрывая за этим банальным
вопросом эмоции, которые он испытывал. В его голосе слышалась боль.

 Лючия встала. — Ты хочешь подарить мне эти чудесные ковры и одеяла? — эти бесценные вещи.

— Больше, чем просто подарить. Я хочу, чтобы они были у тебя ... чтобы они напоминали тебе ... иногда о... - Он
замолчал, как испуганный мальчишка.

- Как будто мне когда-либо нужно было напоминать! Какими скучными вы, мужчины, можете быть! Но я
не хочу забирать их у тебя, Джил.

- Я отказываюсь от этого ранчо, - сказал он ей, - они мне больше не понадобятся.
Пожалуйста, возьми их, ради меня. Он сделал жест, как будто они были
последним из его скудных пожитков.

- Я думала, тебе здесь нравится? - спросила она.

"Да ... в некотором смысле".

"Тогда почему ты отказываешься от этого?" - был естественный вопрос.

Он колебался, не зная, что ответить. "Я подумал, что попробую что-нибудь еще"
на некоторое время. Мне очень неприятно говорить тебе это, Лючия, но дело в том, что
я... я должен уехать сегодня. Я собирался сказать тебе раньше, только надеялся, что в последнюю минуту что-нибудь подвернётся, но... ничего не подвернулось. Вот и всё.

Она ничего не могла сказать, и они стояли, молча глядя друг на друга, — это молчание было гораздо красноречивее слов. Гилберт подошёл и сел на чемодан, и Люсия наконец сказала:

«Значит, мы больше не увидимся?» Он печально кивнул. Люсия Пелл подошла к двери и ещё раз выглянула наружу. Он украдкой наблюдал за ней — теперь каждый её жест имел для него новое значение. Тишина продолжалась. Наконец она обернулась и столкнулась
его. Он не выдержал он быстро, и склонился над ковры и одеяла.

"Я не знаю, что сказать, Джил". Она придвинулась к нему ближе. "У меня был
чудесно провели время - ты это знаешь. Я хочу поблагодарить тебя за это. Ты был
ужасно добр к нам.

"То, что ты здесь, - это все, чего я хочу от благодарности", - ответил он. У него было все, что нужно.
Теперь все аккуратно упаковано.

"Я рад, что нам довелось встретиться снова. Хотя это и кажется странным, не так ли?
то, что мы случайно встретились после стольких лет!"

Он выпрямился. - Все эти годы! Ты говоришь так, словно тебе сто лет!
И он попытался улыбнуться.

- Я ... почти, - засмеялась она. "Мне двадцать четыре, ты же знаешь".

"Правда? Это кажется невозможным!"

"Мне было восемнадцать, когда ты уехал. И это было почти шесть лет назад. Время
мухи, не так ли? Она улыбнулась своему банальному замечанию и села; но он
не ответил: "Джил", - сказала она наконец. Он поднял глаза. - Почему ты не пришел
повидаться со мной перед моим отъездом?

- Я не знаю. Я полагаю...

"Ты уехал из Мэна без моего ведома, даже не зайдя сказать "До свидания".
"До свидания". «Было ли это справедливо, подобало ли это такому человеку, как ты?»

Как бы он хотел, чтобы она не ворошила эти жгучие воспоминания!

"Я был на мели, и я…" — сумел он объяснить.

Лючия знала, что он сейчас чувствует. Она встала и подошла к нему.
Она не осмелилась взять его за руку. Между ними больше никогда не должно быть
этого электрического тока. "Но теперь ты в порядке, Гил?"

Он казался рассеянным, внезапно погрузившись в другой мир. "А?" — произнес он.
 Затем, словно приходя в себя, добавил: "О боже, да! Теперь у меня всё прекрасно,
Люсия!

«Я так рада, Гил. Но ты ещё не ответил на мой вопрос».

«О том, что я не пришёл попрощаться?»

Она кивнула.

«Полагаю, это была гордыня, — продолжил он.

«Очень глупая гордыня. И жизнь так коротка. Ты причинил мне сильную боль».

«Прости. Что ещё можно сказать? Если бы я…»

"Я думала, что сделала что-то, что оскорбило тебя", - сказала она, стоя очень тихо
и глядя теперь куда-то мимо него, как будто просматривая все их
несчастливое прошлое. "И это беспокоило меня до сего дня. Я не сделал
ничего, что могло бы тебя обидеть, не так ли, Джил?"

"Ты? Ты, Люсия?" - воскликнул он. - Ты не мог сделать ничего, что могло бы меня оскорбить. Конечно, ты должна это знать. — Он сказал это так, как мужчина говорит такие вещи единственной женщине, которую любит.

"Это была всего лишь гордость?" — ей не терпелось узнать снова.  "Потому что ты была бедна!
Джил! Неужели ты так плохо обо мне думала?" В её голосе послышались всхлипы.

«Я надеялся сорвать где-нибудь с дерева целое состояние, вернуться и удивить тебя. Я собирался купить автомобиль — один из тех низких, длиной с Pullman, — наполнить его розами, подъехать к твоему дому и прокатить тебя по холмам. Это должно было случиться осенью.
 Я даже это продумал, — рассмеялся он. — О, я всё продумал! И
ты бы так гордилась мной!... Но я нигде не смог найти дерево удачи
.... - Он смущенно отвел взгляд. Он не собирался говорить ей об этом.
это.

- Джил! - закричала она.

— Полагаю, они больше не растут. По крайней мере, в этой части страны.
— Он встал, немного устало потянулся и подошёл к каминной полке.

 — Чем ты занимался, Гил? — спросила она, не сводя с него глаз.

 — Ну, я был хронометристом на железной дороге и весовщиком на угольной шахте.
 После этого я доил коров, пока дядя не позвал меня сюда. Потом началась война, и — вот и всё.

Затем она спросила то, о чём всегда спрашивают женщины.

"Почему ты никогда не писал мне, Гил?"

"Я ждал хороших новостей, чтобы сообщить их тебе. Я чувствовал, что ты будешь считать меня
неудачник - неудачник высокого ранга. Я бы этого не вынес. Женщины не знают, как
мужчины этим гордятся ".

"Может быть, мы не ... а может мы сами, Гил." Она подошла к нему ближе. "Почему не
ты женишься?" она осмелилась спросить.

Он был поражен. - Выйти замуж? - повторил он.

«Да, тебе нужен кто-то, кто будет о тебе заботиться, кто-то, кто будет удовлетворять твои
повседневные потребности, — каждому мужчине это нужно».

 «Полагаю, в этом нет никаких сомнений. Но в моём случае это должен быть опекун,
или, может быть, хранитель». Она видела, что он тянет время и пытается
отшутиться от темы, которая была для него очень серьёзной.

"Мы такие старые друзья, Джил", - сказала она, глядя в его красивое лицо. "Я
не люблю уходить ... думать о тебе всегда, вот так ... в одиночестве".

- У меня все еще есть дядя, - напомнил он ей.

- О, не шути, Джил! Тебе нужна женщина... жена ... кто-то, кто был бы тебе матерью.

- И все это?

Почему он не мог быть серьезным хоть на мгновение? Она спросила его об этом.

"Я не осмеливаюсь, Люсия". Его голос был тихим.

Она была немного озадачена. "Почему?"

"Потому что в ту минуту, когда ты начинаешь относиться к жизни серьезно, она воспринимает тебя таким
образом, и тогда..."

— Но разве ты не понимаешь, что это будет значить для тебя, дорогой Гил? Иметь кого-то
всегда здесь, чтобы поцеловать тебя, когда ты уходишь, поприветствовать, когда ты возвращаешься,
смеяться вместе с тобой, когда ты радуешься, и утешать тебя, когда что-то идёт не так. Дарить тебе сочувствие, понимание, которые мужчина находит только в сердце женщины. Разве ты не видишь, Гил?

 «Да, конечно, я вижу», — сказал он, слегка наклонив голову.

 «Тогда почему ты не видишь, Гил?» Она сделала бы тебя очень счастливым - такая женщина, как она. Я
хочу, чтобы ты понял.

- А ты думаешь, что я не понимаю? Ты не думаешь, что я всегда понимал, всегда?
с тех пор как...

- С каких это пор, Джил? Значит, ты знал такую женщину?

Он повернул голову.

- Ты любил!... И ты заботился о ней?

Он снова кивнул.

"Ты любил ее?" она поспешно продолжила.

Его голос был хриплым. "Да". Каким-то образом вырвалось односложное.

- Ты все еще любишь ее. Я знаю это, я вижу это. Кто она, Джил? Я хочу
знать.

"Разве ты не знаешь?" он спросил, и посмотрел ей прямо в глаза.

Прежде чем она смогла ответить, послышались шаги снаружи, и Пелл может быть
раздается свист. Он бросился в теперь, сумка все еще сжимал в руке. В
как только он почувствовал что-то странное в их отношении, и он взглянул на обоих
их ловко, незаметно, коротко. Не было произнесено ни слова. Он бросил сумку
Он положил шляпу на стол, как будто ничего не заметил, и самым будничным тоном сказал:

«Послушай, как насчёт ужина?»

«Он ещё не готов», — сообщил ему Гилберт. Лючия воспользовалась вопросом мужа, чтобы подойти к двери.

"Боже мой, приятель, уже почти три часа! — Мы же не в голодовке, не так ли? — И он рассмеялся над собственной глупой шуткой.

"Я сейчас разберусь с этим, — пообещал Джонс.

"Пока мы ждём, у вас не найдётся выпить? Не то чтобы мне нужна закуска! И я знаю, что чертовски жарко, чтобы пить виски.

— В этом заведении нет ничего хорошего. Но, кажется, у повара есть немного текилы.

— Текилы? Что это такое, Джонс?

— Это мексиканский напиток.

— В нём есть что-то возбуждающее? — спросил другой.

— Я никогда не слышал, чтобы кто-то жаловался, — улыбнулся Гилберт. «После двух-трёх порций я ни разу не видел, чтобы кто-то жаловался!»

Он направился на кухню.

"На что это похоже по вкусу?" — спросил Пелл, останавливая его.

"О, вроде как на бензин с хлоридом ртути," — ответил Джонс своему нетерпеливому вопрошателю.

"Без древесного спирта?" — с подозрением спросил Пелл. Пелл всегда думал только о себе.

"О, это достаточно безопасно, уверяю вас. Не хотите попробовать что-нибудь из этого?"
Предложил Гилберт.

Пелл на мгновение задумался - но только на мгновение. "Я попробую что-нибудь один раз, и
все, что можно выпить больше одного раза - если я буду жив во второй раз".

Хозяин улыбнулся. "Я принесу вам, если что-то осталось", - и пошел к
кухня видеть. Он не мог не удивляться, почему такой человек, как Морган Пелл,
с таким количеством обязанностей, должны хотеть пить текилу.

Оставшись в одиночестве, была странная тишина между Лючией и ее муж
которая так часто сегодня произошло. Тем не менее между ними был барьер
реальным, потому что он был невидим. Она так хорошо знала его настроение и боялась того, что он мог бы сказать, если бы выпил хоть каплю этого смертоносного мексиканского пойла. Она остановила бы Гилберта, если бы осмелилась, но она знала, что любое её действие только сильнее разозлило бы Пелла, и, как и большинство женщин благородного происхождения, она больше всего на свете боялась скандала. Всё, что она сказала сейчас, было просто:

— Я бы хотел, чтобы ты этого не делал.

 — Не делал чего? — спросил Пелл, резко выговаривая два слова. Он
Он терпеть не мог, когда его о чём-то спрашивали, особенно жена. Он потянулся за
сумкой, которую принёс с собой.

"Приказывать человеку в его собственном доме."

"А почему бы и нет, хотелось бы мне знать?" — спросил Пелл. "Кто он такой, в конце концов, и какая
разница?"

Люсия оставалась совершенно спокойной. "Ну, если ты, конечно, не видишь..."

"Нет смысла пытаться мне что-то сказать. Это то, что ты собирался
сказать?" На его лице отразилась ярость.

Она не ответила. Это взбесило его еще больше.

- Я понимаю, что ты имеешь в виду! Но я не согласен, - продолжал Пелл. - Этот Джонс - человек
это ничто в моей жизни. И почему меня должны лишать выпивки и заставлять
есть подгоревшие бобы три раза в день, я не понимаю. Он издал звук, который
можно было бы обозначить как смех.

"Но ... пока мы..." Люсия начала было спорить, но потом передумала.

"Почему бы ему самому не расставить выпивку и не проследить, чтобы блюда были подходящими?
сам? Тогда мне не придётся ничего говорить. — Его тон был убийственно откровенным. Он действительно недолюбливал Джонса и был рад, что они
могут вернуться в Нью-Йорк. Здесь не было ничего, что стоило бы его внимания.
  Стургис был глупцом, если так думал.

- Но когда мы наслаждаемся его гостеприимством...

- Наслаждаемся? Ha! Страдание, я полагаю, ты имеешь в виду! Голова Пелла откинулась назад, и
он разразился хохотом.

Лючия подождала, пока его фальшивое веселье уляжется. Затем: "Но ты казался очень
озабоченным тем, чтобы прийти сюда".

— Да, потому что я думал, что он живёт в доме, а не в…

Предложение не было закончено, потому что Гилберт вернулся с бутылкой
смертоносной текилы в руке.

"Мне ужасно жаль, — извинился он, — что приходится говорить вам, что ужин будет
позже."

— Вы имеете в виду «попозже», не так ли? — Пелл отредактировал замечание.

Гилберт протянул ему бутылку. "Может быть, это искупит отложено
банкетный," он улыбнулся. Он принес воду-бутылка висит на колышке в
камин и принесла Пелл тоже. Он старался быть настолько любезным, насколько мог
со всеми, кто жил под его крышей.

Пелл сделал большой глоток из бутылки. — Боже мой! — воскликнул он,
его лицо побагровело, а лоб сморщился, как у карлика.

"Что случилось?" — спросил Гилберт. И протянул ему бутылку с водой.

"Это яд!" — закричал Пелл. И, словно действительно веря в это и считая воду противоядием, схватил бутылку и выпил из неё
быстро и громко. То, как он глотал жидкость, было ужасно. Животное и то
выглядело бы лучше.

"Мексиканцы любят крепкое спиртное," объяснил юный Джонс. "Вот
что не так с поваром."

Люсия была озадачена. "Что ты имеешь в виду?" спросила она.

— Просто он снова напился. Вот почему ужин так поздно. Но
мы к этому привыкаем. Ничего не поделаешь, придётся потерпеть.

 — Пьяный? — спросил Пелл.

 — Почти, — ответил Гилберт.

 — Ну, я не знаю, можно ли его винить, — извинился Пелл. «Я бы тоже напился,
если бы мне пришлось здесь жить. Что ты собираешься с этим делать?» Он повесил трубку
— Ред пытается его отрезвить, — сказал Гилберт.

«С меня хватит этого повара», — решил про себя Пелл.

Ужин неизбежно задерживался, и это было всё, что можно было сказать по этому поводу. Поэтому он резко сменил тему.

"Это ранчо принадлежит вам, не так ли?" — напрямую обратился он к
Джонсу.

"Что это?"

"Я спросил вас, — продолжил Пелл, немного смутившись из-за того, что ему пришлось повторить свой вопрос, — владеете ли вы этим ранчо."

"Я… э-э… да. А что?" — сказал Гилберт.

Пелл быстро заметил замешательство собеседника. "У меня есть друг, который…
Он думает, что хочет заняться разведением скота. Он попросил меня найти ему место. Конечно, это его собственные деньги.

"Тогда я бы посоветовал ему не покупать здесь, — сказал Гилберт, к большому удивлению Пелла.

"Почему?"

"Это слишком близко к границе, — ответил Джонс. «Бандиты придут и украдут весь ваш скот. Это отвратительная ситуация. Я жалею, что вообще сюда приехал».

 «Тем лучше, — проницательно заметил Пелл. — Тогда он быстро потеряет свои деньги и будет доволен». И он рассмеялся над тем, что посчитал остроумной шуткой.

В этот момент дядя Генри в инвалидной коляске подъехал к порогу. Его лицо было
полон новостей. "Харди приезжает!" сообщил он тем, кто был в комнате.

"Ко мне человек по делу", - вспомнил Гилберт. "Вы меня извините?"
"Вы меня извините?" Он повернулся к Пеллу.

- Но я хочу поговорить с вами сам, - напомнил тот ему.

Но молодой Джонс уже направился к двери. "Я сожалею. Это необходимо, и я
должен увидеть его". Он решительно повернулся, как будто собирался уходить.

"Но я был здесь первым", - возразил Морган Пелл. Он терпеть не мог быть избит этом
юных.

"Я сожалею, что я настаиваю", - сказал Гилберт. И произошла дуэль взглядов,
а также остроумия, прежде чем Джонс отвернулся, легко выйдя победителем. В конце концов,
это был его собственный дом, его собственное ранчо. Его гость был достаточно умен, чтобы понять
это. Он подошел к столу и снова взял бутылку текилы.
- Я выпью еще, если ты не возражаешь, - сказал он в спину Гилберту.

- Выпьешь? орал дядя Генри со стула, бесится при мысли о каких-либо
больше своего драгоценного спиртного потребляется. Это было довольно трудно достать,
даже если у вас было много денег.

"Угощайся, — сказал Гилберт, немного стыдясь протеста в голосе дяди
Генри.

"Пока я жду, — рассмеялся Пелл и, взяв бутылку, вышел.

Дядя Генри едва мог совладать с собой. Он подвинул свой стул в сторону
племянника. "Скажите, - захотел он знать, - вы что-то скрывали от
меня?"

"Это всего лишь текила", - попытался успокоить его Гилберт.

"Мне все равно, даже если это всего лишь лак!" - закричал дядя Генри, повысив голос.
высокий и пронзительный. — И ты позволил ему уйти и забрать всю бутылку! — Он ударил кулаком по подлокотнику кресла, что всегда было его крайней мерой.

Гилберт не обратил на него внимания. Он подошёл к столу, как будто не слышал его, и начал искать письмо в одном из ящиков.
Почти сразу же он положил руку на него и, повернувшись к Люсии, сказал:

«Вы меня извините?»

«Конечно. Я всё равно должна пойти и собрать вещи». И она направилась к лестнице,
ведущей наверх.

Гилберт прошёл через нишу, и не успели его широкие плечи
исчезнуть из виду, как дядя Генри повернулся к Люсии Пелл и воскликнул:

«Эй! — Подождите минутку.

Лючия была поражена. Она стояла одной ногой на ступеньке и обернулась, чтобы
посмотреть, не обращается ли дядя Генри к ней. Очевидно, больше не к кому было
обращаться, но она подумала, что, должно быть, кухарка вошла, когда она
Она повернулась к нему спиной. Она свирепо посмотрела на больного и ничего не сказала.

- Ты спросила его? Дядя Генри продолжал, не обращая ни малейшего внимания на
ее удивленный взгляд.

"Спросить кого о чем?" Спросила Люсия. Теперь ей было не на шутку интересно. Она вошла
обратно в комнату.

"Спроси его о женитьбе ... ну, ты знаешь. Я должен это выяснить, потому что Харди
приезжает. Нельзя было произнести речь яснее и беззлобнее. - А ты?

Лючия была сбита с толку грубой прямотой старика. "Да ... то есть нет. Я
не помню".

"Не помню!" "Не помню!" - завопил дядя Генри. — Но именно для этого я тебя и оставил здесь!
Мы все это подстроили! Почему ты этого не сделал?

Голова Люсии немного опустилась. "Мы говорили о чем-то другом".

Раздражительный мужчина был разгорячен этим ответом. "Что ты мелешь
это было так гол чертовски важно, что ты забыл главное
там было разговаривать?... Хорошо?" он плакал, когда она ничего не сказала. "Клянусь
девчонками! Теперь я вспомнил! Ты была той девушкой, которую он не попросил выйти за него замуж
потому что у него не было денег!" Он не заметил, что его племянник
вернулся из соседней комнаты как раз вовремя, чтобы услышать это последнее замечание. Он
Он продолжал безжалостно приставать к Люсии: «А я, как последний болван, до сих пор об этом не
помнил!» Внезапно он увидел Гилберта и, ничуть не смутившись,
повернулся к нему. «Так вот почему ты не женишься на дочери Харди! Теперь я всё понимаю! Я был слеп как крот!»

Снаружи послышался звук остановившегося «Форда», и по дорожке, ведущей к глинобитному дому,
послышались шаги.

"Всё в порядке, Люсия," — сказал Гилберт, и она почти
рыдая поднялась наверх. Затем он развернулся и сердито посмотрел на дядю. "Это хорошо...
нет, я не знаю, что говорю. Ты инвалид, иначе я бы тебя ударил.
ты, несмотря на свои годы, дядя Генри. Ради всего святого, неужели ты не можешь научиться не лезть не в своё дело?

"У меня его нет. Ты его у меня отнял!" — вспылил старик. "Теперь я
буду не лезть в твоё дело. Не делай из меня дурака, чёрт тебя возьми!"

Когда он направился к двери, то столкнулся прямо с Джаспером Харди, его дочерью Анжелой и вездесущим «Рыжим». Троица приехала на «Форде».

 Харди, высокий и худой, несмотря на жару, был одет в траурное чёрное пальто и мрачную тёмную шляпу-стетсон. . Ему было, должно быть, за пятьдесят. . Его кожа выглядела
бескровный, и в его глазах по-прежнему был тот же жёсткий, бледный взгляд. Трудно было
доверять таким глазам. Он скорее семенил, чем шёл, и его худые, длинные ноги
принесли бы ему состояние на сцене. Трудно было поверить, как все всегда
говорили, что милая маленькая Анджела с её ясными чёрными глазами и
розовыми щеками была дочерью этого зловещего человека. Она была прекрасна, как роза, — типичная девушка с Дикого Запада,
романтичная, эмоциональная, вспыльчивая, когда того требовала ситуация, — как раз такая,
которая могла бы понравиться честному человеку вроде Рыжего. Его взгляд следовал за ней повсюду.
Она не могла ни сесть, ни встать, ни разомкнуть свои нежные губы,
но он смотрел на неё, надеясь, что сможет быть ей чем-то полезен.
 Иногда он молился о том, чтобы с ней произошёл какой-нибудь несчастный случай,
чтобы он мог доказать свою преданность.  Если бы её только посадили в тюрьму,
чтобы он мог приносить ей суп и передавать его через решётку! Ему
это приснилось однажды, и он проснулся в холодном поту, потому что Анджела (во
сне) тогда осознала, как он ей дорог; и губернатор помиловал её, и они
сразу же поженились и жили счастливо до конца своих дней. Фрейдистский
промах,
может быть, и сон, по мнению психологов, слишком разумный, чтобы что-то значить; но богатый скрытыми смыслами для бедного «Рыжика». О, если бы он сбылся! Она была так добра и мила с ним этим утром.

 Харди вошёл в комнату и огляделся самым непринуждённым образом. Его взгляд, естественно, в первую очередь упал на дядю Генри, потому что он чуть не столкнулся с ним.

"Как дела, Смит?" сказал он. "Добрый вечер".

И Анджела пропищала, обращаясь и к дяде, и к племяннику: "Добрый вечер".

Гилберт поклонился. "Как поживаете? Не хотите ли присесть?" И он выдвинул
стул для Анджелы.

— Нет, спасибо, — сказал Харди, но

— Да, спасибо! — решила его дочь и плюхнулась на стул. «Рыжий»
любил её за это.

Харди повернулся к молодому Джонсу. — Ну что? — только и сказал он. Он имел в виду его
состояние здоровья — не то чтобы его волновало, как себя чувствует Гилберт.

"Ничего подобного, — ответил тот.

Джаспер Харди всегда говорил прямо. Он не любил двусмысленностей, поэтому
сразу же проскрежетал:

«У тебя есть деньги?»

«Нет».

Анжела, у которой было доброе сердце, попыталась вмешаться.

«Ну же, папа!» — взмолилась она. Ей не нравилось это дело.

Но Харди не обратил на неё ни малейшего внимания. Он был человеком действия, и
женщины не должны вмешиваться, особенно молодые и хорошенькие девушки.

"Тогда, я думаю, мне придется лишить права собственности", - безжалостно продолжал он. "Мне больше нечего делать".
Его руки крепко сжались, а жесткие глаза смотрели
еще жестче.

"Боюсь, ты прав", - сказал Гилберт. "Я боялся, что это будет
неизбежно. Я не мог надеяться ни на что другое".

"Мне жаль", - объявил Джаспер Харди, но не имел этого в виду.

Гилберт так ему и сказал. "Более того, я знаю, как ты получил свои деньги," молодой
человек не побоялся сказать.

"Я знаю, как он получил мой, гол черт возьми!" Дядя Генри плакал. Харди посмотрел на
он, казалось, поражал его своим взглядом.

"Я занимаюсь бизнесом не ради своего здоровья", - холодно сказал он.

"Ни ради чьего-либо еще", - ничуть не смутившись, сказал ему дядя Генри.

Анджела боялась, что начнутся неприятности. - Послушай, папочка, ты не должен... Ты
правда не должен ... Я чувствую...

Но отец ее не слышал.

- Время истекает в восемь часов, - вот и все, что он сказал, и строго посмотрел на нее.
Гилберт, как судья, оглашающий приговор, смотрит на заключенного
на стойку.

"Я знаю это", - сказал Гилберт.

"Теперь, папа..." - снова начала Анджела.

Харди разозлился на ее неоднократные приставания. "Ты оставишь меня в покое? Это
— Это моё дело, — твёрдо сказал он ей. — Помни об этом и не пытайся совать нос в мои дела. Это моё дело, говорю тебе.

 — Да, я знаю, папочка, но не нужно так грубо об этом говорить.

 — Я простой человек и не люблю ходить вокруг да около. Вбейте это себе в голову
- я имею в виду, каждому из вас.

- Но вы могли бы, по крайней мере, быть... - снова начала его дочь.

- Не могли бы вы, пожалуйста, вести себя тихо? Его гнев нарастал, и его лоб
потемнел.

"Я только хочу, чтобы ты отнесся к этому хорошо, папочка", - сладко настаивала Анджела.

"Как кто-то может быть милым в таких вещах?" - сказал железный человек.

"Я знаю, что могла бы быть милой", - сообщила ему Анджела.

Ее отец посмотрел на нее. "Ну, и что бы ты сделал?"

"Конечно, верни ему ранчо!"

Джаспер Харди не мог поверить в то, что услышал, причем от своего собственного ребенка.
"Ну, ради бога!" закричал он и чуть не расхохотался.

"Мы больше, чем ранчо теперь мы знаем, что с ними делать. И все это знают
что."

Здесь был шанс, что дядя Генри. "Это идея!" - кричал он. "Что ты
хочешь его, во всяком случае?" Но никто не обращал на него никакого внимания.

«О, пожалуйста, папочка, ради меня?» — взмолилась Анджела.

Харди был непреклонен. «Конечно, нет! Что за глупая просьба. Как тебе в голову такое пришло?»
«Но я не понимаю, почему…» — начала было неугомонная Анджела.

Отец был в ярости и устал от её болтовни. Он повернулся к "Реду".
- Выведи ее на улицу, ладно? - как будто она была ребенком.

Лицо "Реда" засветилось, как будто за ним зажгли фонарь. Он нетерпеливо повернулся
к Анджеле. - Я хочу! - воскликнул он.

Но Анджела была полна презрения. Как глупо со стороны "Красной" думать, что ее отец мог
отмахнуться от неё таким образом! Она продолжила, как будто такого предложения и не было, и снова обратилась к отцу, ничуть не смутившись:

 «Конечно, если ты собираешься вести себя отвратительно…» Затем она мило обратилась к Гилберту: «Пожалуйста, не думайте о нас слишком плохо, мистер Джонс.
 Отец на самом деле не хотел ничего плохого».

— Не больше, чем гремучая змея, — дядя Генри наклонился вперёд, чтобы прошептать так, чтобы все услышали.


— Просто он не знает, что лучше, — продолжила Анджела, обращаясь к Гилберту.

— Он действительно очень дружелюбный, когда хочет быть таким.

Она встала, и «Рыжий» предложил ей руку, но она высокомерно отвергла её и вышла за дверь, не подозревая, что преданный и скромный «Рыжий» последовал за ней.

Джаспер Харди был рад, что она ушла.  Теперь он мог говорить свободно.  Он обратился к
Джонсу.

"Уже собрался?" — спросил он саркастически, словно намекая, что предстоящее путешествие будет приятным.

Гилберт мог бы ударить его, но он спокойно ответил: «Я просто надену шляпу и буду готов».

Но прямолинейный Харди заметил:

«Посуда и ковры?» — многозначительно указывая на предметы.

«Ковры я дарю своему другу. Посуда достанется повару. У него, знаете ли, есть семья». Его ирония не дошла до невозмутимого
Харди, который просто спросил:

"И тебе больше нечего сказать, Джонс?" Он пристально посмотрел на него.

"Ничего интересного."

Но дядя Генри не собирался на этом останавливаться.

"Я хочу кое-что сказать, — объявил он, как оракул. — Ваша дочь
хочет выйти за него замуж! — Он вообразил, что это будет громом среди ясного неба, но Харди
спокойно спросил:

"Откуда вы знаете?"

"Потому что она мне сказала, вот откуда! И если бы только этот чертов дурак сделал это
как будто я хочу, чтобы он... - Он внезапно обратился к своему племяннику, который теперь
стоял по другую сторону стола: "Ой, да ладно. Будь хорошим парнем, правда?
ты?"

Опять это диковинное вмешательство со стороны дяди Генри! Неужели старикан
потерял рассудок? В их делах не было уединения - все
было открытой книгой для любого, кто приходил в adobe. Это становилось невыносимым.
Гилберт достаточно долго контролировал себя в присутствии других.
Он был сыт по горло вмешательством старика. "Не дергайся!" - крикнул я.

"Не дергайся!" он предупредил его и потряс пальцем у него перед носом: "Не дергайся,
Я говорю! Его щеки побагровели от ярости. Кровь застучала в жилах.

Больной никогда не терял мужества. "Ты не женишься на ней?" вот что он
сказал.

- Как я могу, ты... ты... - Гилберт едва мог больше это выносить.

- Черт возьми, черт возьми! - закричал дядя Генри и повернулся к Джасперу
Харди: "Может быть, ты сможешь убедить его", - предположил он.

"Убедить его на чем?"

"Жениться на ней", - нагло сказал Смит.

"Я не хочу, чтобы он женился на ней", - был достаточно честен, чтобы сказать отец.

Дяде Генри это никогда не приходило в голову. "Что с ним такое?" - спросил он.
— спросил он, широко раскрыв глаза от удивления.

"Это заняло бы слишком много времени, чтобы рассказать вам." Харди счёл спор закрытым;
но дядя Генри тут же возразил:

"Но он же мой племянник!"

«Это одна из моих главных причин», — жестоко заявил Харди, и единственным, что мог ответить бедный дядя Генри, было раздражённое: «О, неужели!»
протянул он раздражённо, слабо.

"Я хочу его ранчо, а не его самого, — продолжил Харди. Он, казалось, говорил о ком-то, кого не было в комнате.

«Но он отличный парень, если хотите знать моё мнение!» Дядя Генри пришёл на помощь
Гилберту, как и все родственники, когда вмешивается посторонний
входит с критикой.

"Всего минуту назад я слышал, как ты назвал его чертовым дураком!" Харди
торжествующе напомнил ему.

"Вот ты где", - сказал Гилберт, обращаясь к своему дяде. "Вот что вы
получишь..."

"Ты думаешь, я хочу, чтобы мой дартером, чтобы выйти замуж за чертова гол?" Харди выстрелил назад
на старика.

Дядя Генри был ошеломлен, на данный момент с ним было покончено. - Ну,
что за... - Но он не смог продолжить.

Джаспер Харди посмотрел на Гилберта: "Ну, теперь это решено".

Дядя Генри снова вмешался. "Ты ей не позволишь?"

"Позволить ей что?" Пара стальных глаз была устремлена на спрашивающего.

- Выходи за него замуж. Не хочешь?

- Конечно, нет. О чем ты говоришь, старый дурак?

Дядю Генри было не перещеголять. Он резко повернулся лицом к двери и
позвал во весь голос:

- Энджели! Энджели!

Со двора донеслось: «Да, я иду!» — и вбежала дочь Харди, а за ней «Рыжий».

"Вы звали меня?" — спросила она, глядя на всех троих.

"Да, звал," — ответил дядя Генри. "Я хотел сказать тебе, что это бесполезно.
Они ничего не сделают ни тому, ни другому.

 — Кто не сделает? — озадаченно спросила Анджела. Она понятия не имела, о чём говорит старик.

"Бедняжки!" - сказал дядя Генри.

"Что сделали?" Настаивала Анджела.

"Я их попросила!" - захныкал инвалид.

Девочка теряла терпение. "Ради всего святого, спросил их о чем?"

"Жениться на тебе, конечно!"

Анджела подумала, что, должно быть, это сон.

— Ты… попросила его… жениться на мне? — Она растерянно огляделась.

"Да, и он отказал тебе!"

Конечно, теперь это, должно быть, сон! «Рыжий» тоже был в оцепенении, страдая за свою возлюбленную.

"О! — воскликнула Анджела, когда до неё дошло, что имел в виду дядя Генри.

Дядя Генри продолжил: «Как и твой собственный квартирант — бессердечная старая
змея!»

— О, Гил… — начала Анджела со слезами на глазах.

"Продолжай — спроси их!" — предложил дядя Генри.

"Гил…" — девушка произнесла первый слог его имени и больше ничего не смогла выговорить, потому что
её маленький платочек был у неё под носом.

"Прости, — галантно сказал Гилберт, подходя к ней. — Пожалуйста, не переживай из-за этого.

 — Не… не говори со мной! — Анджела фыркнула и топнула изящной ножкой.
 — Не смотри на меня! Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Я ненавижу вас всех! — Ослеплённая яростью и слезами, она пересекла комнату и врезалась прямо в дядю.
Стул Генри и чуть не опрокинула его. "Рыжий" последовал за ней,
заботливо.

- Итак, Анджела... - сказал он и попытался схватить ее за руку. - Помни, я здесь!

Но вся благодарность, которую он получил, была диким "Уйди с дороги!", и он обнаружил, что
его оттеснили в сторону, в угол. Еще одна из ее неожиданных истерик!

"Боже мой!" - воскликнул дядя Генри, взбешенный происшествием с Анджелой, которое так
непосредственно касалось его самого. "но сегодня все такие неразумные!" Он
резко повернулся к племяннику. - Меня от тебя тошнит, ты! Здесь я делаю моих
таким гол, чтобы сохранить беспорядок вы сделали, и вы даже не ... " он сломал
прочь, не в состоянии Его гнева, чтобы продолжить. Его взгляд остановился на Харди. - Послушайте, - сказал он.
он плакал в отчаянии: "разве нет выхода из этого следует? Это была моя
деньги, что купил это ранчо, ты знаешь. И все это знают! Последние
десять тысяч долларов я в мире!" Рыдание в голосе на
последние слова.

Харди посмотрел на него, но никакой жалости в его взгляде. - Это твой наблюдательный пункт,
Смит. «Каждый сам за себя — вот мой девиз».

«И ты бы выгнал меня, старого и больного, инвалида, на улицу?» — заскулил дядя
Генри. Никто не умел придать своему голосу больше пафоса, чем дядя Генри,
когда хотел этого.

"Нет, я бы позволил тебе выкатиться самому, — Джаспер Харди, снова
Харди воспринимал все буквально. Это было одно из самых ехидных замечаний, которые даже он
когда-либо делал.

"Скажи, у тебя что, совсем нет сердца?" Дядя Генри хотел знать.

"Раньше у меня были; но это стоило мне слишком больших денег", - было объяснение Харди
и оправдание. "Сантименты? Чушь!" И он сделал жест глубокого отвращения.

Дядя Генри хотел наложить на него проклятие! «Ну, я лишь надеюсь, что однажды ты разоришься, и они вышвырнут тебя на Мейн-стрит!» — Он усмехнулся, сидя в кресле.

  «Очередь слева, — невозмутимо сказал Харди. — Ты первый».
— Пятый, у кого была такая надежда в этом году. Мне плевать, что ты думаешь,
старина! Запомни это!

На пороге появилась тень, и вошёл Морган Пелл. Его лицо было
мрачнее, чем когда-либо. Было очевидно, что он не выбросил бутылку
текилы, пока не выпил всё содержимое. Его взгляд сразу же остановился
на Харди, но он ничего ему не сказал. Вместо этого он подошёл к Гилберту и довольно дерзко заметил:

«Послушай, ты слишком долго заставлял меня ждать. Что это значит, а?»

«Извини, — ответил Гилберт. — Я на мгновение забыл о тебе. О,»
он вдруг вспомнил, что Харди и Пелл не знакомы: «Вы, джентльмены, должны быть знакомы. Мистер Пелл, пожмите руку мистеру Харди».

Пелл коротко кивнул. «Как вы?» — это всё, что он смог выдавить из себя.

— «Рад с вами познакомиться», — ответил Харди и отвернулся. «Рыжий» и Анджела,
заинтересованные зрители этого глупого представления, сидели вместе на
маленькой кушетке у окна рядом с дверью и улыбались, глядя на
препирательства двух взрослых мужчин, которым следовало бы знать лучше.
Цивилизация! Конечно, это насмешка, когда два человека не могут прийти к согласию.
присутствие других людей - двух мужчин, у которых, по-видимому, не было причин так обращаться друг с другом
.

Пелл внезапно обратился к Джонсу. "Я забыл сказать тебе, что мы едем сегодня"
после обеда.

"Я сожалею," сказал его хозяин.

"И прежде чем я уйду" Пелл продолжал: "тут дело дело я хочу
поговорить с тобой. Так что, если этот джентльмен закончит... — он указал на Харди большим пальцем.

 — О, я закончу, конечно, — в восемь часов вечера! — объявил Джаспер Харди, достал из кармана брюк несколько серебряных долларов и многозначительно потряс ими в руке.

"Что значит "в восемь часов"?" Пелл задумался.

Взгляд Харди пронзал его насквозь. "Когда я получу право выкупа по
закладной, которую я держу на это ранчо. Теперь понимаешь?"

"Когда взыскание...." Пелл повторяли слова, как будто он не совсем
понято. Затем он сказал молодому Джонсу: «Ты сказал, что это ранчо принадлежит тебе?» Что с ним такое? У него помутилось в голове? Из-за выпитого? Он приложил руку ко лбу.

  «Так и есть, — объяснил Гилберт. — Видишь ли, ещё нет восьми часов».
На его губах появилась слабая улыбка.

Харди не уловил юмора в ситуации. «Для него это всё равно что восемь
часов», — и он снова зазвенел серебряными монетами.

"О, неужели?" — сказал Пелл, начиная что-то понимать. Обращаясь к молодому Джонсу, он
спросил: «Как далеко до города?»

"Миль двадцать, я бы сказал."

Пелл на секунду задумался: "Эта твоя уловка работает, Джонс?"

"В некотором смысле".

Пелл задумался еще сильнее. "У нас полно времени", - сказал он как бы самому себе.
"Пять часов! Возьми свою шляпу", - повернувшись к молодому человеку.

Гилберт был сбит с толку. "Что за идея?"

— Мы, конечно, будем платить по ипотеке. Сколько она стоит?

«Разве вы не должны были спросить об этом первым — как хороший бизнесмен?»

«Ответьте мне: сколько это стоит?»

«Десять тысяч долларов», — последовал быстрый ответ.

«А ваша доля?» — продолжил Пелл, теперь уже достаточно деловито.

«Ещё десять тысяч».

Он думал, что Морган Пелл будет ошеломлён. Вместо этого он просто сказал: «Я дам тебе двадцать тысяч. Этого хватит, чтобы расплатиться с ипотекой и вернуть тебе десять тысяч. Ты можешь дать мне отсрочку, пока я оформляю платёж. Понял?
Это сэкономит время».

 «Ты хочешь сказать, что дашь мне двадцать тысяч долларов за это ранчо?» —
спросил Гилберт, не понимая.

"Именно так. Ты возьмешь это?"

"Готов поспорить на свою жизнь, что он заберет его!" - воскликнул дядя Генри, о котором все уже
забыли в суматохе момента. Он умело подкатил свой стул к
столу и вгляделся в лицо племянника, опасаясь, что тот снова выставит себя дураком
. Он дрожал от возбуждения.

"Тогда это решено", - объявил Пелл.

Лючия незаметно поднялась по лестнице и остановилась, прислушиваясь к каждому слову. И Харди, который изо всех сил старался вставить хоть слово, наконец-то сумел выкрикнуть:

«Подождите минутку!»

Никто не обратил на него внимания. Гилберт был погружён в глубокую задумчивость. Он повернулся
Пеллу. "Но я не хочу быть ни в каких обязательствах перед тобой", - сказал он.

"Ты не будешь", - подтвердил другой, и в его голосе прозвучала тревога. "Ну что, начинаем?"
"Начинаем?"

"начинаем?" завопил дядя Генри, не в силах сдержаться. "Все кончено!"

Харди встал между Пеллом и Джонсом.

"Постой-ка! Ты не можешь этого сделать."

Пелл посмотрел ему прямо в глаза: "Почему бы и нет, хотелось бы знать."

"Ты хочешь сказать, что в последнюю минуту вычеркнешь меня из списка владельцев?" — спросил Джаспер
Харди.

Пелл улыбнулся. «Это моя специализация!»

Возмущение охватило каждую клеточку худощавого тела Харди. Он терял самообладание.
Он вышел из себя, и он был достаточно мудр, чтобы понимать, что так делать нельзя. Непростительным грехом было потерять самообладание. Он должен был контролировать свой голос, свои движения; но гнездо шершней, подвергшееся нападению, не могло бы быть злее. «Я протестую!» — сказал он как можно спокойнее. «Я пять лет ждал этого места!» Вы не можете прийти сюда
и вот так забрать это у меня! Нет, сэр, я этого не потерплю!

"Послушайте", - вмешался Гилберт и сказал. "Ты получишь свои деньги! Чего
ты кипятишься?"

"Рыжий" внимательно слушал. Теперь он подошел вплотную к Гилберту, и
— Он хочет это место. Разве он только что не сказал об этом?

— Это место? — повторил Гилберт. — Какого чёрта ему нужно это место?

Пелл начинал терять терпение. Они слишком долго спорили. — Мы теряем время. Давайте уже решим этот вопрос.

Однако Джонс не торопился. «Но я хочу знать, почему он так сильно хочет
получить это место». Его подозрения были полностью обоснованы.

Никто не заметил, как дядя Генри молча подкатил свой стул к столу,
где Пелл давно оставил свою сумку.  Как
Любопытная старушка, которую он теперь подобрал, нагло открыла его и воскликнула:

"Эй! Что за чёрт?" и попятилась, но не раньше, чем сунула руки в сумку.

"В чём дело?" — спросил Гилберт, оборачиваясь.

"Там полно грязи! Просто грязь! - Воскликнул дядя Генри и огляделся, чтобы увидеть
эффект от своей неожиданной информации.

- Грязь? - Грязь? - переспросил Гилберт, не понимая.

- Да, смотри! И старик указал на сумку.

"Но чья это сумка?" Гилберт настаивал.

Дядя Генри поднял тонкий палец и указал им на Пелла. "Его!" - сказал он.

Но Гилберт все еще был в оцепенении.

«Но зачем кому-то вообще брать образцы почвы здесь?» — спросил он, а затем задумался.

"Просто чтобы показать характер почвы, посмотреть, что будет расти лучше всего,"
— поспешил объяснить Пелл.

"Но здесь ничего не вырастет — даже камни, и ты это знаешь," — сказал человек в инвалидной коляске. Затем ему в голову пришла новая мысль, и он выпалил:
— Чёрт возьми, я понял! Он нефтяник, не так ли?

Пелл в ярости закричал: «О, заткнись! Старый сплетник!»

«Он хочет купить это ранчо, потому что здесь есть нефть!» — продолжил дядя Генри.
нисколько не смутившись из-за оскорбления, нанесённого ему собеседником.

"Ба!" презрительно воскликнул Пелл.

Лицо Гилберта было непроницаемым. Он переводил взгляд с одного человека в комнате на другого.
"Масло?" спросил он. "Масло?"

— Да, и поэтому он тоже хочет его! — воскликнул дядя Генри, на этот раз указывая на
Харди. — Большая шкура!

Пелл взял сумку — маленький мешочек, вызвавший такой переполох, — и подошёл к креслу дяди Генри.

"Что ты, бедный старый хрыч, в этих образцах нет масла. «Если хочешь, можешь сам понюхать», — сказал он. Но в его голосе было что-то такое, что
манеры дамы, которая слишком много протестует.

"Нет, я не могу," — поспешил возразить дядя Генри. "Мой нюх никуда не годится." Он
комично принюхался, как будто это доказывало его правоту.

"Тогда пусть _он_ их осмотрит," — предложил Пелл, протягивая сумку
Гилберту, который стоял по другую сторону стола.

Но Гилберт ничего не сказал. Это дядя Генри снова выпалил:

«Это ничего не доказывает. Может, он ещё не нашёл нефть. Но она здесь! Если бы её здесь не было, зачем бы тебе так упорно бороться за это гнилое
место? Скажи мне, зачем? Никто другой никогда не хотел его, кроме этого
наш добрый сосед! Он торжествующе посмотрел на Харди.

Пелл молчал. Гилберт пришел в себя.

- Нефть! - сказал он. "Тогда это ранчо, вместо того, чтобы ничего не стоить, было бы
стоимостью в сотни тысяч долларов, может быть, миллионы!" Он взял
сумку из протянутой руки Пелла, а теперь в смятении повернулся к
окну и поставил сумку на стул. Что это был за мир, и как ужасно, что каждый человек казался хищным зверем, готовым наброситься на своего соседа и отнять у него всё, что у него есть. Что это был за мир
Мир, воистину! Неудивительно, что молодые люди потеряли веру и мужество!

"Миллионы!" Это слово захватило воображение дяди Генри. Он снова и снова перекатывал его на языке. "Миллионы!" Он бормотал его, играл с ним. "Миллионы!"

"Да!" — сказал Гилберт. — Подумайте об этом! — Он повернулся и снова посмотрел на остальных.

"И мы лишимся миллионов! О, боже мой!" — Бедняга-инвалид простонал и заёрзал в кресле.  Как бы он хотел встать, выйти на пол и повалить Пелла и Харди!  Почему он этого не сделал?
это сделал его сильный и рослый молодой племянник? Что случилось с
нынешним поколением, в любом случае? Неужели в нем не было ни капли красной крови? Если бы он
только моложе, и сильным, способным бороться за то, что он знал, что его
прав! Но здесь он был, привязанным в кресле-каталке, беспомощность,
импотент.

Пелл начал нервничать: "Это чепуха", - сказал он. — Здесь нет масла.

Пока он произносил эту длинную речь, Лючия тихо спустилась по лестнице и
теперь стояла прямо за спиной у мужа.

 — И поэтому ты так торопился сюда, — сказала она очень тихо, но
все услышали её заявление. «Рыться в земле, а потом, если найдёшь нефть,
попытаться купить это место! О, я думала, что ты лучше, Морган!
 Что за уловка — какая бесчестная уловка!» Она вздрогнула и отошла от него.
Она почти ненавидела его в этот откровенный момент.

"А почему бы и нет?" — вот и всё, что сказал её муж. "Не я право искать нефть
здесь? Предположим, он был на своем месте?"

"Ты бы сказала ему, если вы его нашли! Ты же знаешь, что не стал бы",
его жена огрызнулась на него.

Пелл уставился на нее с яростью во взгляде. "За кого ты меня принимаешь? Сумасшедший?" он
спорил.

— Но это нечестно! — бесстрашно заявила Люсия. — Это настолько нечестно, насколько это вообще возможно! И ты это знаешь.

 — Но это законно! — парировал Пелл. — И какое мне дело — какое кому-то дело — если это законно! Ха! Суд будет на моей стороне! Более того, именно так ты получаешь одежду, которую носишь, и еду, которую ешь, и все эти драгоценности, которые ты надеваешь, когда раздеваешься и идёшь в оперу!

Говоря это, он в гневе подошёл к стулу, на котором Гилберт оставил сумку, схватил её и бросил на пол, как будто её содержимое было символом денег, которые она выбросила.

Не было смысла отвечать такому человеку, как Пелл. Люсия знала это. Он был возмущён тем, что она разгадала его предательство. Вот он, гость Гилберта Джонса, день за днём ест за его столом, притворяясь его другом, и всё это время он планировал это! И она, казалось, была частью всего этого. Что Гилберт должен был о ней думать? Что все должны были о ней думать?

Именно Харди разрядил обстановку.

"Послушайте, — спросил он, — кто эта женщина и зачем она в это ввязывается? Мне кажется, на сегодня с нас хватит женских юбок.

Дядя Генри поспешил сообщить ему: «Я скажу тебе, кто она — она его
жена!» — и он указал на Пелла. «Но она любит _его_!» — и он указал на
Гилберта.

 Это было похоже на взрыв бомбы. В глазах Гилберта появился ужас, а в глазах Моргана Пелла — ярость.

"Что это?" - в ужасе воскликнул тот. Как сумасшедший, он уставился на
Гилберт на мгновение задержал взгляд; затем он перевел его на жену,
такую спокойную, стоявшую по другую сторону стола.

В этот ослепительный момент юный Джонс чуть не поперхнулся
Дядя Генри, раз и навсегда, и покончи с этим. Это был последний удар,
это стало последней каплей. Он больше не мог этого выносить. Он подошёл к дяде и
действительно намеревался наброситься на него с кулаками, но, конечно, не смог. Этот беззащитный старик, эта жалкая фигура, казалось, увяла под его пронзительным взглядом, съёжилась и буквально рассыпалась на части. В горячем негодовании Гилберт мог только воскликнуть:

"Как вы смеете! Как вы смеете, я говорю! Это вопиющее вмешательство!«Он
заложил руки за спину и расправил плечи, опасаясь, что не сможет отвечать за свои поступки.

Дядя Генри, увидев, что он в безопасности, вернулся в бой.

— Ну, ты _не мог_ жениться на ней, — указывая на Люсию, — и _не стал бы_ жениться на _ней_, — указывая на Анжелу. — Полагаю, я имею право защищать себя, не так ли?

 — Защищать себя! — повторил Гилберт с цинизмом в голосе. Он повернулся к ним спиной и подошёл к окну. Его напряжённые плечи выдавали душевную борьбу, которую он переживал.

 Морган Пелл всё это время не сводил глаз со своей жены. Он изучал её лицо, как патологоанатом изучает лицо человека, которого считают сумасшедшим,
и Люсия почти сдалась под его безжалостным анализом. «Рыжий», увидев
Поняв, к чему всё идёт, он тихо достал пистолет, и Анджела в испуге прикрыла руками свои похожие на раковины уши. Если она чего-то и боялась, так это выстрела. Она дрожала как осиновый лист. Она закрыла глаза. Она знала, что «Рыжий» из преданности Гилберту без колебаний убьёт Пелла.

С непроницаемым выражением лица Морган Пелл пробормотал: «Хм!» Затем он быстро повернулся к дяде Генри и спросил: «Полагаю, у вас есть доказательства?»

«Доказательства?» — воскликнул дядя Генри.

«Да».

«Боже мой, — почти закричал больной, — вам достаточно взглянуть на них!»
Я наблюдаю за ними с тех пор, как ты пришёл.

При этих словах Гилберт искренне поверил, что дядя Генри лишился рассудка.
Несомненно, это был безумный бред дряхлого старика; и он так и сказал Пеллу.
многое другое.

"Сам впадаешь в маразм!" - закричал дядя Генри, безумный насквозь, чувствуя, что он
неуязвим для любого нападения. "Черт бы тебя побрал!"

Так что заткнуть дядю Генри было невозможно! Гилберт в отчаянии повернулся к
Пеллу. — Ты не веришь в это! Ты не можешь в это поверить! — сказал он. — Это безумие...

Пелл не сказал ни слова; казалось, он глубоко задумался. Внезапно его поведение изменилось, как и голос, и он открыто посмотрел на Гилберта.

"Конечно, я в это не верю. Я безоговорочно доверяю своей жене".

Метаморфоза была невероятной. По крайней мере, дядя Генри так думал.

"Ну, я всегда слышал, что мужья - это сиськи!" - заявил он
саркастически.

В этот момент Анджела открыла глаза и отняла пальцы от ушей.
"Прошло достаточно времени, - подумала она, - чтобы случилось худшее".

«Он уже выстрелил?» — наивно спросила она.

«Кто выстрелил?» — переспросил Пелл.

«Ну, пистолет, конечно!» — ответила Анджела.

«Пистолет?»

Она посмотрела на «Рыжего». «У него был пистолет, и я подумала, что он может выстрелить в тебя или
может быть, ты пристрелишь Гилберта, или, может быть... Ты не собираешься пристрелить его?

"За что?"

"Я думал, мужья всегда так поступают!"

Пелл улыбнулся. "Не здравомыслящих мужей, мой дорогой". Затем он снова столкнулся Гилберт.
"Вернуться туда, где мы были: я признаю, что есть возможность
масло в этом отеле. Но это всего лишь возможность. Напряжение спало.
Все вздохнули с облегчением. Люсия впервые пошевелилась - она была похожа на
испуганную птицу, попавшую под чары змеи. "Я деловой человек" Пелл
пошел дальше, смиренно. "Я готов играть двадцать тысяч долларов".

"Вы?" - вскричал дядя Генри. Нет ему успокоения. Его жизнь была
давно знаком вопроса.

"Это справедливое предложение, и, насколько я вижу, ваш единственный выход,
Джонс". Он не обратил внимания на прерывание старика. Но
последний ворвался еще раз :

— Почему бы вам не одолжить нам десять тысяч и не позволить нам сыграть?

Пелл ничуть не смутился этим вопросом. Он ответил другим вопросом — это всегда был хитрый способ выйти из затруднительного положения: «А вы бы на моём месте?»

«Конечно, я бы!» — донеслось из инвалидного кресла.

"О, вы бы..."

"Да, сэр!"

Пеллу больше нечего было сказать ему, и он снова обратился к Гилберту:

"Однако, если вы считаете это предложение несправедливым, я дам вам двадцать тысяч наличными и возьму на себя закладные."

"Двадцать тысяч?" — глаза дяди Генри широко раскрылись.

"Ну, что скажете?" — спросил Пелл, по-прежнему обращаясь к Гилберту. Ему не нравились постоянные перебивания Смита.

Но Харди вмешался, сбитый с толку этим разговором. Он видел, что ускользает от
переговоров. «Если вы думаете, что собираетесь...»

Пелл не обратил внимания на его слова. «На вашем месте, — заметил он, — я бы...»
— Что ж, — сказал он молодому Джонсу, — мне не понадобится много времени, чтобы принять решение. Понимаете, от меня вы получите двадцать тысяч долларов чистыми. В противном случае дом достанется ему. — Он кивнул в сторону Харди. — А вы ничего не получите. Это предельно ясно — так же ясно, как нос на вашем лице. Я прямой человек и не люблю ходить вокруг да около. Я сделал вам прямое предложение. «Ничего не может быть справедливее. Ну что?»

Гилберт не колебался ни секунды. «Хорошо.

 Отдай ему десять тысяч», — указал он на Харди.
Морган Пелл явно почувствовал облегчение. Казалось, всё шло по плану. В конце концов, Стёрджис был прав. Он потер руки.
удовлетворенно: "А теперь, чтобы облегчить дело, - сказал он, - если вы не возражаете,
дадите нам десятидневный опцион на это место по цене покупки в тридцать
тысяч ..." Он подошел к столу, достал ручку и бумагу и
жестом пригласил Гилберта садиться и писать.

Тот сразу же оказался в кресле. "Спасибо, нет. Двадцать, - сказал он и
начал писать.

"Двадцать?" Пелл повторяется, и погладила его подбородок. Он должен быть настороже; он должен идти
осторожно с этим молодым человеком. Он будет видеть сквозь него, если он не.
"Конечно. Я принимаю ваше первое предложение", - твердо сказал Гилберт.
голос.

Дядя Генри не мог поверить своим ушам. «Ты хочешь сказать, что не собираешься брать остальные десять?» — удивлённо воскликнул он. Гилберт не отрывался от письма. Перо быстро скользило по бумаге. Дядя Генри был на грани нервного срыва. Он нетерпеливо посмотрел на Пелла. «Отдай их мне!» _Я_ возьму его!"

Но Пелл лишь сказал: "Мистер Джонс — владелец этой собственности" — и посмотрел, как молодой человек пишет.

Анджела, словно робкая птичка, заворожённо наблюдала за происходящим, подошла к своему большому отцу и положила свою маленькую руку ему на плечо: "Правда?"
— Мы можем что-нибудь сделать, папа? — спросила она.

 Харди сжал её пальцы и прошептал: — Но я не уверен, что здесь есть нефть. Я совсем не уверен.

 — Но он, кажется, уверен, — сказала проницательная Анджела, глядя на Моргана Пелла с его хитрым лицом.

«О, эти нью-йоркские парни!» — осуждающе сказал Харди. «Никогда не угадаешь!»

Гилберт встал.

"Закончили?" — спросил Пелл.

"Почти." И молодой Джонс передал ему право собственности на недвижимость.




Глава VII

В этой сцене Люсия замышляет предательство, Пелл показывает себя грубияном, а
появляется неожиданный гость


Когда-Люсия увидел Гилберта передать документ мужу, она думала, что может
не выдержала. Его не волновало ее; и все же он был. Жизненно, как угодно
пострадавшие молодые Джонс затронул и ее. Она не могла видеть, как его обманывают.
И она знала, что с ним играют, из него делают дурака. Какой-то скрытый мотив
скрывался за этим кажущимся великодушием. Она пыталась контролировать себя;
но внезапно она обнаружила, что заговорила.

"Нет! Нет! Я не могу..."

Но что она могла сделать ни шагу дальше. Казалось, что-то душить ее, и сделает это
невозможно для нее, чтобы продолжить.

Её муж посмотрел на неё с удивлением. Она отвернулась и промолчала.

"Спасибо," — сказал Пелл Гилберту. Затем, обращаясь к жене, он сказал: "А теперь, когда с этим покончено, мы перейдём к другим, ещё более важным делам. Этот добрый человек, — он посмотрел на дядю Генри, — сказал, что наш друг любит тебя, а ты любишь его. Это правда?" Он был совершенно спокоен.

Он снова стал хитрым, жестоким, коварным человеком, и в его глазах снова появился тот блеск, которого она так боялась.

 Гилберт, удивлённый, отошёл на другой конец стола.

«Я думал, мы покончили со всем этим!» — сказал он. «Какой смысл
вспоминать об этом?»

 «Ты ошибался, — холодно ответил Пелл. — Я деловой человек, как я уже говорил
тебе. Я занимаюсь одним делом за раз». — Его веки наполовину закрылись,
руки сжались в кулаки. Он резко развернулся к жене. "Ну?" сказал он. "Ну?"

"Ты хочешь сказать, - сказал Гилберт, - что ты серьезно отнесся к тому, что сказал мой дряхлый
старый дядюшка? Я сказал вам, что считаю его сумасшедшим, и вы, кажется, согласились со мной
. О чем вы сейчас говорите?

Серо-стальные глаза Моргана Пелла остановились на Джонсе: "Я говорю
моей жене. Я не готов для тебя - пока. Давай по порядку, ты же знаешь.
Он снова посмотрел на Люсию. - Ну? Я жду. Ответь мне: ты любишь его?"

В комнате царила тревога из-за поведения Пелла. Каким он был грубияном и насколько
ужасной была его словесная атака!

Лючия не могла заставить себя заговорить. Она знала, что ей придётся ответить на вопрос мужа, и, хотя она понимала, что её ответ будет состоять всего из одного слова, она не могла его произнести.

"Ну?" — повторил Пелл, и это слово прозвучало как удар молота.

"Нет!" — сумела выговорить Люсия.

Теперь муж повернулся к Гилберту. "Ты любишь _ тебя _ ее_?" он спросил с большой обдуманностью, как будто репетировал это в уме несколько дней. .......... "Ты любишь ее?"
он спросил с большой обдуманностью, как будто он репетировал это в уме в течение нескольких дней.

"Конечно, нет", - последовал немедленный ответ.

Последовавшую тишину можно было резать ножом. Все стояли,
как будто окаменев. Конечно, этого отрицания было бы достаточно. Пелл не
двигаться. Пришло грозное выражение на его лице. Как будто в мире больше никого не было, он взглянул сначала на жену, а затем на Джонса и
спокойно, с расстановкой произнёс:

«Вы оба — отъявленные лжецы!»

Если бы Гилберта ударили по лицу, он не был бы так зол. Теперь он всё понял — он полностью в руках этого человека. Всё было хитроумно и ловко спланировано. И Люсии было не спастись. Боже! Во что он её втянул! Он проклинал язык дяди Генри и мысленно осыпал проклятиями себя за свою непроходимую глупость. Так вот как обстояли дела — вот путь, который привёл его к гибели — ах! не только его, но и её! Как бы он ни злился, он понимал, что бесполезно делать что-либо, кроме как попытаться даже сейчас успокоить этого жалкого человечишку. Он
Нужно было быстро соображать. Нельзя было терять ни секунды.

"Но вы же сказали, что не верите..." — начал он, но Пелл безжалостно
оборвал его!

"Я не... тогда. Время было неподходящее."

Дядя Генри вцепился в подлокотники кресла. "О-о-о-о! Грязная задница!" — закричал он.

Пелл неумолимо продолжал: "Но теперь, когда она сама призналась в этом, и..."

"Призналась в этом!" — воскликнул Гилберт, его гнев достиг точки кипения.

"Да! Всем, что она сказала и сделала сегодня. Мой дорогой друг, — с едва заметной сменой тона, — видит Бог, я не ханжа." Он улыбнулся своей обычной улыбкой.
"Но есть пределы тому, что может вынести любой муж". Его губы стали тонкими.
и ужасными; его глаза превратились в блестящие щелочки.

Гилберт был ошеломлен. Он не видел выхода из этой болезненной ситуации; никакой безопасности
для Лючии - все его мысли были о Лючии.

"Ты же не думаешь так!" - сказал он. "Ты просто не могла так подумать! О боже
Боже!"

Морган Пелл усмехнулся, глядя на него. «Я знаю, что сделал бы на твоём месте и при твоих возможностях».

 Гилберту было трудно поверить, что какой-то муж может сказать такое в присутствии своей жены. Это говорило о том, что если бы что-то ещё
нужно было показать, кто он такой на самом деле.

"Мы не все такие гнилые, как ты, Пелл! Не забывай об этом!" — закричал он.
"Ты собака — подлая собака." Он едва сдерживался, чтобы не наброситься на этого труса и не повалить его на пол.

— И мы не все такие скрытные, как ты! — огрызнулся Пелл. — А теперь, если ты не против, — вкрадчиво добавил он, — я бы хотел поговорить с моей женой наедине.

Гилберта охватил страх за Люсию. — Что? — воскликнул он.

  — У тебя есть возражения? — спросил Пелл, скривив губы. В его тоне безошибочно угадывалась ирония.

 Гилберт направился к двери.  — Почему же, нет.

— Спасибо, — сказал Пелл и широко распахнул дверь, ведущую из алькова, чтобы хозяин мог пройти. Он подождал, пока тот выйдет. Гилберт
колебался долю секунды. Он посмотрел на Пелла, а затем на
Люсию, всё ещё прекрасную, несмотря на все её страдания. Ему нечего было
сказать — ничего, что он мог бы сказать. Он исчез в другой комнате и закрыл за собой дверь. Пелл сразу же повернулся к остальным. "Ну?" сказал он.

"Ты хочешь сказать, что ты хочешь, чтобы мы тоже выбрались?" Спросил дядя Генри с возмущением в
его высоком голосе.

"Именно это я и имею в виду", - твердо заявил Морган Пелл. "И
— Чем скорее, тем лучше.

Он чувствовал, что ситуация полностью в его руках.

"О, прекрасно!" — ответил дядя Генри. Он толкнул свой стул к двери, бормоча на ходу: "Слава богу, я не его жена! Это всё, что я могу сказать!"

Харди всё ещё стоял в тени. Он посмотрел на "Реда". "Что он
собирается делать?" имея в виду Пелла.

"Я не знаю. Я..." - ответил бригадир. Испуганная Анджела последовала за
хриплым "Рыжим" через дверь; и муж с женой остались совершенно
одни.

Наступила напряженная тишина. Ужас проник в сердце Люсии. Ее мозг
Она пошатнулась. Она и раньше видела Моргана в гневе — много раз, но никогда не замечала такого зловещего блеска в его глазах, такой напряжённой, тихой силы, скрытой за каждым его жестом. Что он собирался ей сказать? Она чувствовала себя загнанным в угол зверем. Она решила, что получит преимущество, если он заговорит первым. Но когда он медленно подошёл к ней, её охватил страх. Он
больше не казался ей человеком, а был просто огромным великаном — жестоким, обезумевшим существом;
и что-то помимо её воли заставило её закричать:

«Что ты собираешься делать?» Как ни странно, ей вспомнилось это самое
Она вспомнила эту фразу и задумалась, где же она её слышала. Да, даже в своём ужасе, в своём
отчаянном страхе она вспомнила. Однажды, когда она была ребёнком, она смотрела
инсценировку «Оливера Твиста». Билл Сайкс подошёл к Нэнси, как раз когда
Морган приближался к ней с ухмыляющимся лицом, и бедная
несчастная закричала: «Что ты собираешься делать?» Эта сцена навсегда
запечатлелась в её памяти, и теперь из какого-то странного закоулка
к ней вернулись жалкие слова Нэнси.

Он не ответил. Ещё шаг, и он будет рядом с ней.

"В чем дело, Морган? О, в чем дело?" Она медленно отпрянула. Если бы он
дотронулся до нее ...

Но он не поднял руку, как она полностью ожидала от него. Вместо этого он
произнес всего два слова. Это была команда.

"Поцелуй меня!"

Она почти предпочла бы, чтобы его удары сыпались дождем на ее голову.

— Что? — воскликнула она, испытывая новое изумление.

Он пристально посмотрел на неё. Его дыхание коснулось её щеки.

"Ты слышала, — заявил он. И застыл на месте.

Слишком напуганная, чтобы верить или видеть, она подставила ему щёку. — Но


я... — сумела выдавить она.Пелл увидел, что она снова отпрянула; она не могла заставить себя сделать то, чего он хотел.

 «Ну что ж!» — многозначительно воскликнул её муж.  Теперь она в ослепительной вспышке осознала жестокую хитрость, с которой он её испытывал.  Она откинула голову назад и закрыла глаза.  А потом — она так и не поняла, как ей это удалось, — она приоткрыла рот.

«Я не хочу тебя целовать». Это была утончённая жестокость. «Я хочу, чтобы _ты_
поцеловал _меня_. Сделай это!» Его руки были заведены за спину. Он стоял прямо и
неподвижно, как индейский вождь.

  Он следил за каждым её движением. Он приблизил губы к её рту.
Она боролась с собой в ту безумную секунду и пыталась поцеловать его. Она не могла... не могла заставить себя сделать это.

Он саркастически рассмеялся. Даже сам дьявол не смог бы так рассмеяться.

"Некоторые женщины смогли бы это сделать," строго сказал он ей. "Но не ты, моя дорогая..." В его голосе звучали ярость и сарказм. "Итак! Это все, не так ли? И я
слепо стою в стороне, пока ты и он...

Казалось, на него нахлынуло полное безумие.

Люсия попятилась к столу. "Нет! Я не могу. Ты... ты скотина!

Пелл пристально смотрел на нее. - Ты думаешь, я дурак? Или что ты больше
, чем человек? он закричал.

«Клянусь Богом!» — возразила она ему.

 «Ха! Ваша очередь, миледи! Теперь моя! И после всего, что я для вас сделал, вы неблагодарная шлюха!»

 Часы пробили три. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем маленький колокольчик замолчал.
 За это короткое время перед ней промелькнула вся их жизнь. Все, что она смогла произнести
, было:

"Что ты собираешься делать?" И она беспомощно сжала руки,
потому что прочла в его голосе какую-то зловещую цель.

"Я собираюсь сделать то, что, как я однажды видел, сделал другой разумный муж в подобных обстоятельствах"
.

Лицо Люсии стало пепельно-серым. "Что это?"

Секундная пауза. Она ждала его ответа.

"Лошади не знают, кому они на самом деле принадлежат. Поэтому их клеймят. Нет причин, по которым к женщинам, столь же невежественным, не следует относиться так же." Каждое слово было взвешенным, произнесённым с пугающей отчётливостью. Его рука метнулась на стол позади него, где «Рыжий» оставил свои шпоры. Люсия заметила это быстрое движение.

— Нет! — закричала она. — О нет, Морган, только не это! — Она потеряла самообладание.
Земля разверзлась под ней.

Но он не обратил внимания. Он крепко схватил её за руку, потянувшись далеко вперёд, чтобы
Он сделал это и, словно горилла, схватил её, этот слабый цветок, в свои лапы. Он ловко схватил её и оттолкнул назад, так что она оказалась лицом кверху. Правой рукой он начал рвать её прекрасное лицо на части жестокими шпорами, чтобы навсегда изуродовать её прекрасные черты, когда, словно по волшебству, дверь распахнулась настежь, и на пороге появилась странная фигура — мексиканец в большом сомбреро, с ярко-красным платком на шее, с блестящими глазами и зубами белее слоновой кости.

Он стоял, скрестив руки на груди, и осматривал сцену. Если бы в хижину ударила молния, Пелл не был бы так ошеломлён.

Он отпустил жену. «Что за чёрт!» — воскликнул он. «Кто ты такой?»

 «Поднимите руки!» — крикнул бандит, переступая порог. И
Руки Пелла взметнулись вверх, как по волшебству, шпоры звякнули и упали на пол.

Снаружи послышался шум, и грубый, отвратительно выглядящий мексиканец втолкнул дядю Генри в комнату, затем вошли «Рыжий», Анджела и Харди, а за ними
еще один мексиканский бандит и несколько мексиканцев.

"Кто он? Что это значит?" — воскликнул Пелл.

— Это Панчо Лопес! — сказал «Рыжий» Гиддингс. Все подняли руки,
а мексиканцы держали пистолеты наготове, чтобы выстрелить при малейшем
признаке неповиновения.

 — Панчо Лопес? — повторил Пелл, напуганный почти до смерти.

 Бандит со странной улыбкой на губах и скрытым смехом в глазах
знал, что он в безопасности. Ситуация была та, в которой он упивался. Он смотрел вокруг
он, торжествуя. Его ноги были раздвинуты, сигареты отвисла
беспечно с его губ.

"Сеньоры, сеньоры!" - объявил он на завораживающем ломаном английском. "Вы -
все мои помощники!"




ГЛАВА VIII

ГДЕ БАНДИТ ВЫСКАЗЫВАЕТ НОВУЮ ФИЛОСОФИЮ И ДЕЛАЕТ АМЕРИКАНЦЕВ СВОИМИ МАРИОНЕТКАМИ


«Выведите всех мужчин наружу», — приказал Лопес. Венустиано и Педро, его главные помощники, сразу же повиновались, заставив их идти впереди себя и стоя на страже у большого кактуса в нескольких футах от хижины. «Женщин оставьте мне», — продолжил бандит. — Но сначала,
Альварада, найди повара. Я голоден.

 — _Si_, — ответил Альварада и, убедившись, что Педро и
Венустиано справятся с тремя мужчинами, один из которых, в конце концов, был всего лишь
передвигаясь в инвалидном кресле, он направился на кухню. Он знал, что там
были еще два товарища, которые помогут в любой чрезвычайной ситуации. Они проскользнули внутрь
на заднем плане, с сигаретами во рту, с пистолетами, всегда готовыми к бою
. Дом был полностью окружен.

Люсия и Анджела, оставшись наедине с Лопесом, показали глубокую озабоченность, которую они
испытывали. Они наблюдали за бандитом, пока он рылся в каких-то бумагах на столе.
С раздражающим безразличием он закурил ещё одну сигарету и пошёл Он подошёл к двери и посмотрел на заключённых-мужчин. Наконец он повернулся к ним, оглядел их и заметил:

«Как жаль. Всего две женщины!»

Они вздрогнули, отводя от него взгляд.

Со стороны кухни послышался шум, и Альварада, опережая
несчастного маленького мексиканского повара, ворвался внутрь.

Он обратился к нему по-испански: "_Usted si cusinero. Borachi!_"

Лопес бросил взгляд на жалкого типа, который заведовал кухней.

"Повар," — рассмеялся он. "Он пьян!" Теперь он обратился к нему напрямую: "Ты
пьян," — подтвердил он и топнул ногой.

Испугавшись, мальчик закричал: «Нет! Нет!» Конечно, он был под воздействием смертельной текилы, но когда он увидел лицо бандита и понял, что тот держит его в своих руках, он внезапно и чудесным образом протрезвел. Он был твёрдо убеждён, что настал его последний миг на этой земле. Он знал, что такой человек, как Лопес, без колебаний выстрелит на поражение. Он понял в мгновение ока
, как было поздно, как ужин был отложен
из-за его опьянения; и этот посетитель не потерпит дальнейшего ожидания.
Он полностью ожидал, что его застрелят у двери. Поэтому, чтобы сэкономить время, он
прокрался к выходу из кухни, прислонился к косяку,
перекрестился, пробормотал быструю, бессвязную молитву по-испански,
заложил руки за спину, закрыл глаза и стал ждать смертельного выстрела,
который отправил бы его прямиком в ад.

Но ничего не произошло. Лопес посмотрел на повара и небрежно сказал Педро:

"Только после ужина" — и затянулся сигаретой.

"_Despues de la comida_," said Pedro.

"Я приготовлю для вас!" - закричал несчастный повар, открывая глаза и испытывая такое
облегчение оттого, что все еще жив, что едва мог произносить слова.

- Вперед, - приказал Лопес.

"Я, мадре ди Диос!" - крикнул повар и убежал на кухню, переваливаясь через себя.
Ему не терпелось раздобыть еду для бандита.

Наступила пауза. Что Лопес сделает дальше? Убьет их всех? По-испански начал он
, поворачиваясь к Люсии:

"Сантамария", Подойди сюда.

Анджела выступила вперед.

"Ты имеешь в виду меня?" сладко спросила она.

"Нет!" - раздался грубый голос Лопеса. "Ты!" указывая на испуганного
Lucia.

"Зачем я тебе нужен?" - спросила она, слегка придвигаясь к нему.

"Я бы посмотрел на тебя", - ответил бандит. Он уже оценивал ее.
"Повернись". Она повиновалась, как автомат: "Сколько тебе лет?"

Она не стала бы лгать. "Двадцать четыре", - ответила она.

"Ты довольно старая", - засмеялся Лопес. "Покажи мне свои зубы".

"Мои зубы!" - эхом повторила Люсия. Он принял ее за лошадь?

Лопес лишь кивнул, и, собравшись с духом, она открыла рот и показала свои чудесные зубы.

"_Si_," — заметил Лопес, явно довольный увиденным. "А теперь, сколько
ты весишь?"

"Я точно не знаю," — сказала Люсия.

"Как тебя зовут?" — продолжил бандит.

«Лючия». «Лючия!» — он покатал имя на языке и улыбнулся.
"Лючия!", - повторил он. "ЕЭС красивое имя". Затем, "иди сюда. Иди сюда!" Он сделал
не жди, чтобы она переехала в этот раз. Он протянул руку и привлек ее ближе
к себе. "Я хотел бы чаще видеть тебя", - сказал он ей. И, к ее изумлению и
ужасу, он аккуратно, почти нежно приподнял ее юбку. Её женское достоинство
воспротивилось его поступку. Этот варвар! Она ударила его по руке. Но Лопес
обратил на это не больше внимания, чем если бы его ударил ребёнок. "Неплохо,"
— равнодушно продолжил он, имея в виду её изящную лодыжку. "Как
тебе идея поехать со мной в Мексику? Ну?" — когда она не ответила. "Ты
слышала?"
— что я сказал.

Что её так оскорбляют! — Но… о, я не могу этого сделать! — в ужасе воскликнула она.

"Почему нет? — спросил Лопес.

"Я… замужем.

— Что ж, мы не возьмём с собой мужа! Только ты и я. Мы пойдём на бой быков. Я ограбил для тебя ювелирный магазин. У нас полно дронка.
Она вздрогнула. "Конечно! Я покажу тебе, как хорошо провести время. Ну, что скажешь? Он
пристально посмотрел на нее, почти подмигнул, улыбнулся и выпустил колечко дыма вверх.

Люсия отвернулась, пристыженная, оскорбленная. "Я никогда ни о чем подобном не слышала!" - воскликнула она.
- Я не знаю! Лопес рассмеялся. «Неужели тебе раньше никто не предлагал хорошо провести время?»

«Не так». Лючия подумала, что если он не остановится, она закричит.

"Нет? Ты всю жизнь была замужем за одним мужчиной?"

"Да," — ответила она.

"Боже! Какую ужасную жизнь ты вела!" — посочувствовал ей бандит.  "Но
ещё не поздно. Я спасу тебя. Но ты не утопишь меня. Это не так уж плохо для меня!

Теперь Лючию охватил настоящий ужас. По его тону, по каждому его жесту она поняла, что он не шутит. Она слышала, читала о таких людях, как этот
Лопес. Их было много вдоль границы. Он был настроен серьёзно. Морган не преувеличивал опасность, связанную с поездкой сюда.

"Но ты бы этого не сделал!" - воскликнула она.

"Почему нет?" Сказал Лопес.

"Это ... это неправильно!"

Бандит улыбнулся своей обаятельной улыбкой. "Чье это чудачество, что мы делаем, если нам нравится
для него?"

"Пожалуйста, не бери меня с собой!" Взмолилась Лючия. Зачем Морган Пелл вообще
привёз её на эту границу? Она должна была понимать, что лучше не приезжать.
Это было не место для молодой и привлекательной женщины.

"Ты не хочешь уезжать?" — спросил Лопес, едва ли веря, что какая-то красотка
сможет устоять перед его чарами.

"Нет," — воскликнула Люсия.

"Ты хочешь остаться замужем за одним мужчиной?"

- Да-а, - запинаясь, произнесла Люсия.

«Никогда не жить? Никогда не веселиться? Ха! Если бы ты была старой, толстой, то, может быть, но ты
молода, красива! Зачем ты родилась, если не хочешь жить?»

 «Но я хочу жить!» — в отчаянии воскликнула Люсия и молитвенно сложила руки.

 Лопес снова окинул её взглядом. — Но когда я приду и покажу тебе, как ты
поднимаешь задницу и говоришь «нет». Это большая честь — быть взятым Панчо Лопесом в
Мексику. Как ты там говоришь, награда на грудь, — и он указал на место на
своей куртке, куда можно было бы прикрепить военную медаль.

 В этот момент, к облегчению Люсии, вошёл повар с подносом, уставленным
чили кон карне, хлеб с маслом и сахаром, и поставил всё это на стол.
Его страх всё ещё был очевиден.  У него дрожали руки, тряслись ноги.

 «Ах!  Еда! » — воскликнул Панчо.  «Хорошо!  Поставь сюда! » — приказал он, и повар поставил поднос ближе к нему.  Затем он повернулся к Люсии Пелл. «Ты будешь прислуживать мне», — сказал он ей, словно оказывая величайшую честь.

 Анджела подошла к нему, снова желая угодить.  Он просто отодвинул её в сторону и смотрел только на Лючию.  «Ты!» — сказал он, глядя ей прямо в лицо.  Он сел и осмотрел поднос, пока повар
Он стоял в ужасе, не смея выйти из комнаты, но молясь, чтобы этот момент поскорее закончился. Он что-то забыл?

"Я не вижу кофе," — наконец сказал Панчо.

"Я принесу вам!" — пронзительно закричала кухарка и бросилась на
кухню.

"_Pronto_," — сказал Лопес. Затем, обращаясь к Люсии: "Хлеб". Она наклонилась, чтобы взять
кусок для него. Он внимательно наблюдал за ней. "У тебя дрожат руки. Почему?
Вы, наверное, боялись меня?

Она призналась, что боялась - немного.

"А почему?" он поинтересовался.

— Потому что я слышала, что вы убиваете людей, — смело сказала она ему.

"О, но это не так!" Вмешалась Анджела, опасаясь, что простое упоминание об
убийстве приведет к убийству тут же. "Я уверена, что это не так!"
Нельзя было говорить ничего такого, что могло бы зародить эту мысль в голове Панчо.

- Почему ты так уверена? - спросила Лопес. - Этого не может быть! - потребовала ответа она.

- Этого не может быть! «Этого не может быть!» — заявила Анджела. «Кто-то настолько романтичный, как
ты, настолько…» — и она постаралась выглядеть как можно приятнее. Его нужно успокоить, этого
несчастного человека.

"Ты ошибаешься, — сообщил ей Лопес, а также всем в комнате, — я убиваю."
Люсия, которая села рядом с ним, в тревоге отпрянула. Он быстро заметил её движение.

- Тебе не нужно бояться, - подбодрил он ее. - Я не стану тебя обижать. То есть
пока нет. Чили... - она поспешно положила ему немного. - Итак! Ты
боишься меня, потому что я убиваю людей, да? Он откинулся назад, и его веки
сузились, пока его глаза не стали злыми и зловещими. Блестки на его
рукава трепетали, как листья.

- Немного, - сумела выдавить Люсия.

- Ты считаешь, что убивать неправильно? Панчо хотел знать, глотает многие
щепотку чили, и знание огромный кусок хлеба с маслом. Он съел
с его ножа, как обжора. Он причмокнул губами и вытер их о
на рукаве его сюртука, где живописно поблёскивали медные пуговицы.

"Вы так буднично говорите об убийстве," заметила Люсия.

"А почему бы и нет?" спросил Лопес.

Повариха принесла кофейник и поставила его на стол.

"Неужели жизнь для вас ничего не значит?" — задала Люсия ещё один вопрос.
Этот человек был загадкой. Он был плохим человеком во всех смыслах. Они были беспомощны, как скот, в его руках.

"Жизнь?" Лопес улыбнулся. "Быть здесь — вот что такое жизнь. Не быть здесь —" он отпил немного дымящегося кофе — "вот что такое смерть. Жизнь — это мелочь, если только...
— Он поставил большую чашку на стол, положил в неё четыре ложки сахара,
тщательно размешал и огляделся с детским восторгом на лице.

"Значит, ты убиваешь своих пленников?" — спросила Люсия.

"Конечно!" — рассмеялся Панчо.

Может, она ослышалась? — Ты что? — воскликнула она, и её щёки побледнели.

"_Ciertamente!_" — заявил бандит, как будто они говорили о погоде.  — Ты поймал преступника.  У тебя нет тюрьмы, чтобы посадить его.  Ты носишь его с собой.  Если ты его отпустишь, он вернётся, чтобы снова с тобой сразиться. Поэтому ты убиваешь его. Это очень просто."

— Но это кажется таким хладнокровным! — сказала Люсия.

"Ах! для тебя, может быть, и так! В этом разница между теми, кто живёт в безопасности,
и теми, кто живёт в опасности. В безопасности у тебя есть счёт, который нужно оплатить. Ты платишь и забываешь об этом. В опасности у тебя есть враг, которого нужно убить. Ты убиваешь его и забываешь о нём. _Save?_" И еще обрушивая knifeful чили кон карне
пошел в рот.

"Это слишком ужасно!" - сказала Люция, и она отвернулась.

"Твоя жизнь слишком ужасна?" Захотела узнать Панчо.

"Я никогда не знала, что жизнь такая!" - сказала она.

"Потому что ты никогда по-настоящему не жил", - объяснил бандит. "Потому что ты
«Меня всегда защищали оззи. Я убиваю только людей. И только злых людей. И
когда я убиваю злого человека, я очень счастлив. Потому что я совершил доброе дело».
Его простая философия радовала его.

"Но кто решает, добрый человек или злой?"

«Да!» — ответил Лопес, как молния, и удивился, как она могла задать такой глупый вопрос.


"О, позвольте мне налить вам ещё кофе!" — взмолилась Анджела.

"Если хотите," — безразлично ответил Лопес. Теперь ему было всё равно, кто его обслуживает. Его внутренний мужчина был частично удовлетворён. Он откинулся на спинку стула.
Он откинулся на спинку стула, довольный всем миром. Одна его нога в сапоге с шпорой
лежала на столе.

"О, спасибо!" — Анджела улыбалась во весь рот. Она добилась успеха с этим
злым человеком. "Большое спасибо," — продолжила она и, мило стоя слева от него,
налила коричневую жидкость в его чашку. "Прекрасная погода, не так ли?" — заметила она. Повар забрал у нее кастрюлю и вернулся с ней на кухню.


- _Si_, - сказала Лопес. - Садись. Садись. Анжела подумала, что он, конечно, был
говорил с ней, и быть добрым к ней из-за ее девичьи знаки внимания.
Поэтому она тут же села. «Нет, не ты!» — грубо сказал Панчо, кладя шесть ложек сахара во вторую чашку. «Я имею в виду тебя», — снова указывая на Люсию. Анджела надулась и отвернулась от этого плохого, очень плохого мужчины. Панчо даже не заметил её. Более пышная красота Люсии пробудила в нём чувственность. «Тебя», — повторил он. — Скажите, сеньора, вы никогда не бывали в свободной стране?

Люсия удивилась его вопросу.

"В свободной стране?" — переспросила она.

"Да, например, в Мексике."

— Разве вы не называете Соединённые Штаты свободной страной? — спросила его Люсия.

Он чуть не сорвал с себя голову. «Соединённые Штаты — тьфу! Это самая несвободная страна. Каждый мужчина, каждая женщина — рабы: рабы закона, рабы обычаев, рабы всего. Вы встаёте в такое-то время, едите в такое-то время, — его руки взметнулись в латинском жесте. — Каждый день вы работаете в такое-то время, каждую ночь ложитесь спать в такое-то время. И, _Madre Dios_, каждую неделю ты принимаешь ванну в такое время!"
Для него это была лучшая шутка. "И вы называете это свободной страной! Это
только одна свободная страна. Это та, в которой мужчина делает все, что ему заблагорассудится. Нравится
Мексика!" - закончил он.

Женщины были поражены. Они всегда думали о Мексике как о стране
грубых, комичных революций, как о месте, где всегда нужно быть начеку,
где полно грабителей, а дни похожи на череду мерзостей. Возможно, это
солнечная, красивая страна, но не место для богобоязненного американского
гражданина. Да они скорее совершат убийство в Мексике, чем пойдут на рынок.

— Разве в Мексике нет законов? — спросила Люсия.

 — У нас есть всё самое лучшее, — быстро ответил Лопес.

 — Но ты только что сказал... — начала напоминать ему Анджела и села на маленький стульчик
и придвинулась к нему, усевшись на него. Она не хотела, чтобы он
забыл её девичью нежность. Лопес не обратил на неё внимания.

"Они самые лучшие, потому что каждый мужчина делает их для себя. Не то что в Нью-
Йорке, где все говорят тебе, что ты не можешь делать, пока не останется
ничего, что ты хочешь делать."

Анджела спросила: «Вы бывали в Нью-Йорке?»

 «Когда я был агентом Мадеро — да. Я жил в большом отеле. У меня были большие деньги. Там не было этого чёртова сухого закона. Я напивался. Я отлично проводил время. Конечно! Я видел всё! Нью-Йорк!» — он улыбнулся, вспоминая.

— И тебе это не понравилось? — настаивала Анджела, придвигаясь к нему ещё ближе на своём маленьком стульчике.

"Понравилось? Это заставляет меня краснеть! Даже красивая женщина, которую я вижу,
боится за меня. Каждый раз, когда я напиваюсь, приходит большой полицейский и бьёт
меня по голове. Он улыбнулся при этой мысли: «Когда я иду в театр,
кто-то прячется под кроватью. Я даже не могу ступить на траву,
потому что это Нью-Йорк! Это разбивает сердце!» Он прижал
обе руки к груди и посмотрел в потолок.

— Да! — воскликнула Анджела, придвинув свой стул поближе к нему.

"Это тюрьма для твоей души!" Подтвердил Лопес. "Глупое, милое местечко, твой
Нью-Йорк!"

"Да!" Анджела снова согласилась.

"Для меня Нью-Йорк может катиться ко всем чертям, как только ей заблагорассудится!"
бандит взорвался.

"О, мистер Грабитель!" Анджела заплакала.

"Но Мексика! Как по-другому!" Сказал Лопес, обращая на Анджелу внимания не больше,
чем на муху.

"Я уверена, что это так!" - сказала девушка.

Обращаясь к Люсии, Лопес продолжил: "Ты увидишь! "Зе красивая женщина" - аве осбанд.
Но разве я не должен "аве красивая женщина"?

— О, мистер Бандит! — снова вмешалась Анджела.

«Когда мы напьёмся, это не полицейский ударит нас по голове, а мы ударим полицейского по голове». Анджела усмехнулась. «В театре не будет никого, кто прячется под кроватью, а будет кто-то, кто в ней! Вы увидите! В Мексике сердце замирает! Душа свободна!» Вы можете делать всё, что захотите, — если только кто-нибудь вас не пристрелит. Простите, сеньора. Он наклонился к Люсии, которая не осмеливалась пошевелиться, и спросил: «Вы когда-нибудь испытывали радость от жестокой любви? Вы испытывали?»

Но она не ответила. Вместо неё ответила порывистая Анджела:

"Да. То есть нет!"

Лопес повернулся и хмуро посмотрел на нее. "Я не был крут с тобой", - сказал он.

"Ты не была!" Анджела выглядела удивленной.

"Certamente_ нет!" - сказал бандит.

Анджеле было больно. "Но ты же не сердишься на меня, правда?" она чуть не плакала.

"Нет! Я на тебя не сержусь! Черт возьми, ты меня раздражаешь!" И, как будто она была
куклой, он оттолкнул ее от себя, его большая рука почти закрыла ее хорошенькое
личико. Табурет и Анджела упали на пол. Она была в ярости.
Дьявол в ней проснулся. Огорченная, она поднялась. Ее изящное клетчатое
платье было покрыто пылью. Она отряхнула его, как смогла, и
она закричала:

«Как ты смеешь толкать меня, негодяй!»

«Тебе лучше держать свое лицо при себе», — ответил Лопес, не моргнув глазом. Он
не хотел быть жестоким. Этот случай ничего для него не значил. Когда кто-то
стоял у него на пути, он всегда убирал препятствие. Он обратился к молчаливой
Люсии, которая была в ужасе от того, как обошлись с невинной Анжелой.
— Теперь, когда мы все поели, — сказал он, наслаждаясь сарказмом,
поскольку никто больше не притронулся к еде, — мы приступим к делу. — Он отодвинул поднос в сторону, и повар тут же начал убирать.
— Педро! — позвал Лопес, доставая огромную зубочистку из слоновой кости, которой он бесстыдно
воспользовался.

Педро тут же оказался у двери. — _Si!_ — сказал он.

Лопес всё ещё говорил с Люсией: «У нас будет много времени, чтобы поболтать — по крайней
мере, какое-то время». Затем он подал знак Педро, и его люди привели
заключённых-мужчин. — Ты не будешь беспокоиться о том, что состоишь в браке, когда приедешь ко мне.

Морган Пелл услышал это последнее замечание.

"Послушайте, — сказал он, — вы разговариваете с моей женой!" На его лице была написана ярость. Ему было всё равно, пленник он этого человека или нет.
должно быть оскорблений забросали Люсия-что старые, примитивные чувства за свои
женщина встрепенулась.

"Так!" все Лопес сказал, переходя на Пелл, и кивал головой. - Она милая.
жена... она мне нравится. Ты ведь не возражаешь, правда? Его рука коснулась руки Люсии.
- С ней все в порядке. Я не буду задавать вопросов. Ты ответишь на то, о чем я спрошу. И, как я обычно поступаю, любой, кто не скажет правду, будет
внезапно... — он сделал паузу на долю секунды, — застрелен.

Дядя Генри подкатился вместе с остальными. При этих словах его стул
подскочил, как испуганный конь. — Застрелен! — закричал он.

"_Si_, — спокойно ответил Лопес.

"Ты серьезно?" Спросил дядя Генри, в его тоне слышалось недоверие.

Бандит уставился на него.

"Должен ли я тратить свое время, слушая песни, которые не соответствуют действительности?"

"Слава Богу, мне не о чем лгать!" - с облегчением произнес дядя Генри.
мысль, высказанная вслух.

"Хм!" Лопес пробормотал. "Вы подали мне идею". Он потер руки
друг о друга, а затем сдвинул свое большое сомбреро немного назад на лоб.
"Лучше как мой собственный. Я воспользуюсь им".

Дядя Генри недоумевал, что он предложил. "Что это?" - спросил он.

Лопес заговорил голосом оратора или человека, выступающего в суде с важным заявлением
объявление. «Если кто-нибудь из вас скажет мне неправду, вы все будете...»
 он сделал драматическую паузу и продолжил: «расстреляны». Последнее слово прозвучало как выстрел.


 По группе прокатилась волна отчаяния.

 «Гимнонедди!» — дядя Генри разрядил обстановку.

 Лопес повернулся к Люсии. "Тебе все равно", - любезно сообщил он ей. "У меня есть
на тебя планы Оззера!" Ее волосы восхитили его - ее молодость и привлекательность.

Облегчение, которое она почувствовала, услышав первую часть предложения, быстро испарилось, когда
зловещий смысл последней части ворвался в ее мозг.

"Другие планы!" - воскликнула она.

«_Si._» Он не обратил внимания на её опасения. Он прошёл в самый центр
комнаты и огляделся, изучая все их лица.

 Он словно был центром, вокруг которого вращались их судьбы. Они не
представляли, что он скажет дальше, и ловили каждое его слово.




 ГЛАВА IX

ГДЕ ДЯДЯ ГЕНРИ ПРОДОЛЖАЕТ РАЗГОВАРИВАТЬ, ПРОХОДИТ АУКЦИОН, И ДЕЛА
ИДЕАЛЬНО ПЛОХИ


«А теперь к делу, — сказал Лопес. — И помните, что тот, кто солжёт,
будет немедленно застрелен». В волнении он забыл свой скудный английский.

— Я только надеюсь, что он расскажет об этом! — не удержался от замечания дядя Генри, указывая на
Харди.

"Вы хотите, чтобы его застрелили?" — поинтересовался бандит.

"Конечно!" — поспешил ответить дядя Генри.

Анджела была в ужасе. "Вы хотите, чтобы он убил моего отца?"

"Я получу от этого огромное удовольствие", - не отставал дядя Генри и чуть ли не
причмокнул своими тонкими старческими губами.

Лопес заинтересовался. "Почему", - медленно произнес он, желая добраться до сути дела
"ты хочешь, чтобы его застрелили так потрясающе?"

Дядя Генри без колебаний ответил: "Потому что он пришел, чтобы содрать с нас шкуру
из этого места, чёрт бы его побрал! — А затем, словно спасая свою шкуру, он отодвинул стул подальше в нишу и с этой выгодной позиции стал наблюдать за тем, что будет делать и говорить Харди. Он понимал, что загнал его в безвыходное положение. Так ему и надо. Он был грабителем, вором, и ему было всё равно, что с ним будет. Если бы Лопес вывел его и сразу же застрелил, он
не почувствовал бы угрызений совести.

Бандит обдумал слова Смита, а затем обратился напрямую к Харди.
"Это так? Это правда?"

"Нет." Односложный ответ был более убедительным, чем любое длинное объяснение
— Я бы мог. Нахмурившись, Харди бесстрашно подошёл к Лопесу. — Я
пришёл, чтобы забрать закладную на это место. Вот и всё.

Но дядя Генри не собирался спускать ему это с рук. — Скажи ему, почему
тебе так сильно нужно это ранчо! — закричал он. — Я тебе не позволю!

Пелл выступил вперёд. Их положение и без того было достаточно тяжёлым,
а этот старый придурок ещё больше всё усложнял. «Успокойся, дурак! Ты хочешь, чтобы у нас были ещё большие неприятности?»

 «Конечно, хочу, — закричал дядя Генри, — и, чёрт возьми, я их получу! Ты что, хочешь лишить меня десяти тысяч долларов?»

Лопес слушал обоими ушами, и в его глазах появился блеск: "Это
правда?" спросил он, снова заинтересовавшись. "Он украл у тебя десять су
долларов?" Хе-хе - хорошая сумма!

"Спроси его!" Сказал дядя Генри. "И я только надеюсь, что он лжет!"
Его голос зазвучал на высокой ноте.

Бандит пристально посмотрел на Моргана Пелла. "Ты?" Ответа не последовало.
"Ты меня слышишь — ты ответишь — немедленно!"

"Нет." Морган Пелл выпалил это слово и сжал кулаки. Ситуация накалялась. Этот старик убьёт их всех за несколько секунд, если они не заткнутся.

В глазах дяди Генри появилось торжествующее выражение. "Это твой большой шанс!"
он крикнул Лопесу. "Пристрели его быстро!"

Но Пелл спокойно сказал: "Я заплатил двадцать тысяч долларов за опцион на
место."

"Да, но ты не дал мне денег!" Дядя Генри настаивал.

"Я собираюсь", - ответил тот, даже не бросая взгляд на его
плечо.

Старик Смит повернулся к Лопес. "О! Вы не стрелял достаточно быстро! Я понял
сейчас! Спроси его, зачем ему это место! Может быть, он расскажет еще что-нибудь! И он
захихикал от радости.

Лопес задал вопрос Пеллу.

«Я… я…» — запнулся последний, но не смог продолжить.

Дядя Генри ликовал. «Приготовься! — крикнул он Лопесу. — Он собирается
это сделать! Держи руку на пистолете!»

«Я подумал, — неохотно выдавил Пелл, — я подумал, что на нём может быть… масло».

Лопес был ошеломлён. Это было гораздо интереснее, чем он рассчитывал.

"Нефть?" — спросил он.

Пелл опустил взгляд. "Но я думаю, что при таких обстоятельствах я не воспользуюсь своим правом." Бумага была у него в руке, и Лопес, увидев её, потянулся, чтобы взять, но Пелл передал документ ему. "В таком случае," — сказал Пелл.
сообщил бандит, «это место будет принадлежать ему», — и пожал плечами в сторону дяди Генри.


"Что это значит?" — спросил тот.

"— Это сделает его очень богатым человеком, — многозначительно добавил Пелл.

 Дядя Генри, потрясённый таким поворотом событий, едва мог говорить.
- Ну, ради всего святого, Майк! - сумел выдавить он.

Теперь бандит полностью повернулся к дяде Генри, который все еще прятался в
тени алькова. - А! чтобы у тебя были все мои деньги!

"Нет, я бы не стал!" Дядя Генри запротестовал. — Он быстро поднёс руку ко рту,
словно ребёнок, которого поймали на лжи. — Я имею в виду… да, я
— Не буду! Только мы ещё не нашли нефть. И лично я не верю, что она вообще здесь есть! — Осознав, что он сказал, он снова поймал себя на этом. — Я имею в виду, что она может быть здесь, но... пока не стреляйте! Я достану её через минуту! — взмолился он. Он был взвинчен до предела.

Харди шагнул вперед: "Подождите. У меня есть предложение", - сказал он.

"Да?" Лопес произнес это слово так, как будто у него были серьезные сомнения.

"Тебе нужны деньги", - сказал высокий худощавый сосед. "Я скажу тебе, как мы
можем заработать немного - много".

— Ну что ж, — сказал Лопес, всё ещё не убеждённый и не принимающий это близко к сердцу.

Харди больше говорила быстро. "Если ипотека на данный объект не
платили по восемь часов в ночь, становится моей. Подержи эту бумагу здесь до
восьми часов, и я дам тебе десять тысяч долларов! Он наблюдал за тем, как
подействовали его слова на мексиканца.

Пелл заговорил раньше бандита. - Да будь ты проклят... - обратился он к Харди.

Но тот не обратил внимания на оскорбление. Он повернулся к Лопесу, как будто
тот был единственным человеком в комнате. "Что скажешь, играем?"

"Подожди минутку!" - Крикнул Пелл.

Лопес повернулся к нему. - Да? И затянулся сигаретой.

Пелл обратился одновременно и к бандиту, и к Джасперу Харди. - Я сделаю предложение получше.
Подержи его здесь до восьми часов, и я дам тебе двадцать тысяч
долларов!

Лопес задумался: "Хм", - пробормотал он и погладил подбородок.

Дядя Генри увидел впереди беспорядок. Он направился прямо к группе, крича:
«Подождите минутку. У меня есть идея получше!»

«Ты?» — спросил Лопес, как будто обращался к идиоту.

"Да, это место пока не принадлежит никому из них!"

«Но кому оно принадлежит?» — спросил мексиканец.

"Моему брату," — ответил инвалид.

"А которая из них "е"?"

«Он внизу, в сарае, чинит что-то», — сообщил ему старик.

Лопес повернулся к Педро.  «Венустиано найдёт его. Прежде чем он натворит неприятностей...
ты, - он повернулся к "Рыжему", - покажешь ему, где. Педро поднял
свой револьвер; и "Рыжему" было достаточно одного взгляда на него. Эти бандиты имели в виду
то, что они говорили; более того, они имели в виду каждый свой жест.

"Все в порядке", - сказал бригадир. "Ему все равно нечего терять.
Я покажу тебе, где он", - и, сопровождаемый зловещим Венустиано, он
вышел.

Дядя Генри подвинул свой стул поближе к Лопесу. "Теперь послушай, грабитель... Я имею в виду,
бандит. Оставь здесь обоих этих парней и одолжи нам десять тысяч долларов,
а мы дадим тебе миллион!

"Миллион!" - сказал Лопес, его глаза расширились.

"Первый миллион, который мы заработаем на нефти, которая находится здесь!" - предложил дядя Генри
. И, несмотря на серьезность ситуации, по кругу прошла улыбка
группа.

"Может, мне одолжить тебе десять су?" - спросил бандит.

- Обязательно! Ты будешь?" Дядя Генри имел наглость сказать.

"Я не даю взаймы", - последовал жесткий ответ. "Я беру". И он отвернулся.

"Но если ты..." - взмолился старик.

"Ваше предложение не интересует меня", - сказал Лопес. Дядя Генри колесных
в подъезд. Бандит повернулся к Пелл. "Вы предлагаете мне двадцать sousand?
Зат так?" он сказал.

"Верно", - ответил Пелл.

Лопес сардонически улыбнулся. "Двадцать су - за то, что стоит миллионы?"

"Но я не уверен, что здесь есть нефть", - возразил Пелл.

Лопес рассмеялся. "Нет?" Затем, обращаясь к Харди: "Ты? Ты не знаешь, Айзер, я полагаю
?

"Я подумал, что может быть ... вот и все".

Бандит от души рассмеялся. — О! — воскликнул он, едва сдерживая смех.
— Я вижу, что имею дело с умными бизнесменами. _Bueno_!
Теперь мы, трое деловых людей, вместе, а? Полагаю, я покажу вам, где находится ze
нефть. Какой дзен?" Он оглядел комнату, как будто думал, что всем
должно быть интересно; и действительно, всем было интересно. Харди слегка ахнул.
и Пелл, и дядя Генри придвинул свой стул поближе.

"Покажи нам, где она?" Спросил Харди, затаив дыхание.

"_Si_", - ответил Лопес.

"Здесь есть масло?" Взволнованно спросил Пелл.

Еще одна сигарета отправилась в рот бандита. "Должен ли я тратить время
на разговоры о том, чего там нет?" сухо сказал он.

Харди все еще был настроен скептически. - Ты знаешь, что на этом ранчо есть нефть?

— Я давно это знаю, — сказал Пелл.

— На уровне? — нетерпеливо спросил Пелл.

— Внизу, — рассмеялся Лопес, довольный своей способностью каламбурить по-английски, и показал рукой на низ живота.

— Вы это имеете в виду? — продолжил Пелл.

Лопес нахмурился. — Вы сомневаетесь в моих словах? — спросил он.


"Конечно, нет, — поспешил заверить его Пелл. — Только почему вы не сказали об этом раньше?
"Нефть меня не интересует, — объяснил бандит.

"Но раз уж вам, джентльмены, это кажется таким важным, — я её взял.
"Да? — спросил Харди.

— Эта маленькая бумажка. Вы оба хотите её получить. _Bueno!_ У вас обоих будет шанс.
 Мы устроим, как вы говорите, маленький аукцион.

— Аукцион? — переспросил Пелл.

«Тот, кто предложит самую высокую цену, — пояснил Лопес, — получит маленькую бумажку и пойдёт со мной, а я покажу ему, где она прячет масло». Он стряхнул пепел с сигареты на пол и сел на угол стола, свесив одну ногу.

 «Чёрт!» — выругался Пелл. Он сжал руки в кулаки и стиснул зубы. Всё шло как по маслу.

Лопес продолжил: «Тот, кто не предложит самую высокую цену, останется здесь навсегда».
Педро до восьми часов вечера.

Харди был в восторге. «Вы хотите сказать, что тот, кто предложит самую высокую цену, не только получит это место, но и вы покажете ему, где находится нефть?»

«_Si._ Вас это устраивает?»

«Я за это», — сказал Пелл.

"Но я… — начал Харди.

"Я ставлю сто тысяч долларов", - быстро выкрикнул Пелл.

"Я подам иск в суд", - заявил Харди.

"Подам какой иск в суд?" Пелл хотел знать.

"Меня задержали силой", - сказал Харди.

"Пока я добираюсь туда к восьми, какая разница?" Пелл
спросил.

Но Лопес перебил его: «Сто тысяч, я предлагаю!» Они не должны
— Ну-ка, ну-ка, — сказал он. Он хотел, чтобы всё продолжалось.

 — Я сделаю сто один! — крикнул Харди.

 Не колеблясь ни секунды, Пелл увеличил счёт до ста десяти.

 — Сто одиннадцать! — настаивал Харди.

 — Сто двадцать пять! — крикнул Пелл. — И что ты об этом знаешь?

Харди ещё не закончил. «Сто тридцать!» — сказал он.

Дядя Генри не выдержал. Пока они перебивали друг друга, он вклинился между ними и сумел прокричать сквозь шум: «А я — останусь не только без своих десяти тысяч, но и без миллиона долларов!»

"Сто пятьдесят!" Пелл говорил.

"Сто пятьдесят один!" - добавил осторожный Харди.

Лицо Лопеса было проведено исследование; но они были так взволнованы, что они не
посмотри на него. Анжела бросилась к отцу и обхватила его руку, когда она
слышал его последней ставкой. "Совершенно верно, отец. Не дай ему это понять!"

"Не волнуйтесь", - заверил он ее, и погладил ее маленькую руку, так тепло на его
рычаг. Он повернулся к Пелл. "Вы, городские парни, не должны думать, что можете приехать сюда
и навязать это нам".

"Тем не менее, - сказал Морган Пелл, - "я просто предложу сто семьдесят пять
тысяч".

"Тогда я сделаю сто восемьдесят!" - заявил его противник.

Быстро, как вспышка, "Сто девяносто", - сказал Пелл.

- Двести, черт возьми! - завопил Харди, теперь уже в ярости.

— Двести и… — начал Пелл, когда Лопес, к их удивлению, постучал по столу пистолетом, как будто он был аукционистом, а пистолет — его молотком.
— Сеньоры! — крикнул он. — Этого достаточно!

Все были ошеломлены. — Достаточно? — недоверчиво переспросил Харди.

 

 — Слишком много! — объяснил Лопес.— В чём дело? — Пелл, более проницательный, чем прежде, захотел узнать. Его брови нахмурились. Значит, в бочке мёда всё-таки была ложка дёгтя!

"Идея, мой друг, в этом", - спокойно заявил Лопес. "Меня не интересуют
бумажки. Я не принимаю чеки. Также я не чертов дурак! Если ты потопишь меня,
Если потопишь, вернешь два ондреда сусандских доллара? Два ондреда сусандских
солдат, может быть! Но два ондреда сусандских доллара! — Фу! — и он с отвращением
смял бумагу в руке и бросил её на пол под стол.

 — Тогда в чём смысл этого аукциона? — спросил Пелл,
взбешённый тем, что их обманул этот мексиканский дурак.

Лопес откинулся на спинку стола. - Чтобы выяснить, достаточно ли вы богаты, джентльмены,
чтобы стоило моего желания взять вас с собой и состарить за
выкуп. Его глаза были полузакрыты. Он наслаждался их замешательством.
Ничто так не нравилось ему, как преподнести подобный сюрприз.

Пелл и Харди посмотрели друг на друга, теперь на их лицах был настоящий ужас.

"Выкуп!" - закричал первый.

"Сразу видно, кто ты такой", - ухмыльнулся бандит. - Зис, если позволите,
"это был счастливый день для меня!"

Пелл повернулся к Харди и Лопесу и обратился к ним: "Блефовали, да?
вы?"

Лопес поспешил возразить: «А разве вы не блефовали, когда предложили две
сотни тысяч долларов?»

Харди был взволнован. «Боюсь, мы немного поторопились», — попытался он объяснить.


Это позабавило дядю Генри. Он усмехнулся и воскликнул: «Хо-хо!
Вас обслуживает оба гола чертовски хорошо и правильно!" Он, казалось, уходят в спазм
смех.

Главной заботой Пелла сейчас было выбраться из этой передряги - уехать;
все уладить. С Лопесом, вероятно, можно было бы разобраться как мужчина с мужчиной.

"Послушайте, - предложил он, переходя в прямую атаку, - разве мы не можем уладить все каким-нибудь
способом?"

"Да", - ответил бандит. "Из моей штаб-квартиры в Чиуауа я дам
вам ручку, чернила, посыльного - все!"

"Но я..." - начал было говорить Пелл.

Но Лопес вмешался: "Пожалуйста, больше слушайте и меньше говорите. Я должен
решить. Вас я отдам за выкуп. И, — повернулся он к Харди, — ты, и ты, — указал он на дядю Генри, — вы, у кого нет мозгов, я оставлю вас в покое.

Пелл и Харди почувствовали, что игра окончена.

Дядя Генри, напротив, ликовал. — Ух ты! — воскликнул он, — и я всё-таки получу масло!

Никто не обратил на него внимания. Все по-прежнему было слишком серьезно.

"Ты бы этого не сделал?" Харди спросил Лопеса.

"Нет?" - спросил бандит.

Харди обнял Анджелу. "Но как же она ... моя дочь?" Ты
не взял бы ее, не так ли?

- Даже за миллион долларов! Лопес улыбнулся.

Гордость Анжелы была уязвлена. «Хм!» — фыркнула она.

Лопес огляделся. Он увидел Люсию и протянул ей руку. «А что касается тебя…» — начал он.

Люсия испугалась. Какова была её судьба?

"Да?" — выдохнула она.

«Жизнь была к тебе немилосердна. Слишком долго ты была замужем за уставшим бизнесменом. Ты поедешь со мной в страну пурпурных гор, где я
буду любить тебя лично".

Это животное! Люсия в ужасе отвернулась от него. "Но я не хочу любить!"

"Это не то, чего ты хочешь", - в голосе Лопес появились новые нотки. "Это то, чего
Я хочу. Я - зе ло, вот!"

"Пожалуйста!" - Взмолилась Лючия.

Пелл шагнул вперед. "Смотрите сюда!" - крикнул он. "Должен же быть какой-то выход из
этого!"

"Он есть", - вежливо сказал Лопес. Он указал на дверь. "Путь зат".

Анжела вцепилась в шею отца. "Папа!" - крикнула она, видя, что он был
вот будет вынужден уйти-возможно, навсегда. Слезы катились по ее хорошеньким
щекам.

Пелл увидел серьезность дела сейчас, и повернулся к Харди в чужом
товарищества. "Я думаю, мы против этого", - сказал он.

"Похоже на то", другой ответил. На свою беду, они были
удивительно сплочены.

Лопес повернулся ко всему залу. - Вы готовы? - спросил он. он щелкнул
пальцами, как мог бы сделать надсмотрщик над рабами. — «Педро! — крикнул он. — Убей
первого, кто создаст проблемы», — указывая на всю группу заключённых.
 Педро с надеждой ухмыльнулся. — Они идут. _Bueno!_ Они идут — все эти ублюдки. Я
пойду за ними — со своей женщиной. — Он повернулся к Люсии, которая стояла как вкопанная.
статуэтка возле стола. "Пойдем! Нам будет очень хорошо вместе, тебе
и мне!"

Они уже собирались пройти в дверь - все вместе, - когда раздался шум.
они вздрогнули; и появился Гилберт, сопровождаемый "Рыжим" и Венустиано.




ГЛАВА X

ГДЕ СТАРАЯ ДРУЖБА ВОЗРОЖДАЕТСЯ, ЛОПЕЗ УЗНАЕТ НЕСКОЛЬКО ВЕЩЕЙ И
НАКОНЕЦ-ТО НАХОДИТ ПАРТНЕРА


«Что происходит?» — спросил Гилберт, оглядываясь и не без удивления обнаружив в своей хижине мексиканца и его сторонников.

Лопес повернулся и пристально посмотрел на него. Казалось, в его глазах вспыхнул огонек.
лицо бандита. Это было словно кто-то включил фонарь за его
лицо.

"Вы!" - кричал он, трепеща от восторга. "Ты Зе племянник зат владеет ранчо ЗИС?"

Гилберт прошел дальше в комнату. Теперь все повернулись и стояли неподвижно.
замерев, они слушали этих двоих.

"Да", - сказал молодой Джонс. "Я. — Что с того? — Он совсем ничего не понимал. Его ненадолго отвлекли от дел, а когда он вернулся, то обнаружил эту разношёрстную компанию.

 Лопес снова вгляделся в его лицо. — Скажи мне, ты когда-нибудь бывал в Каньон-Диабало? — Бывал?

 — Конечно. Что с того? — Гилберт был озадачен.

«Вы были там однажды ночью, три, может быть, четыре года назад?» — настаивал Лопес,
надеясь, что не ошибся.

"Я не помню," — последовал разочаровывающий ответ.

"Вы помните, что бедный пеон был ранен — чуть не истек кровью?"

"Что?" — переспросил Гилберт, и до него начало доходить.

"Вы помните!" — радостно воскликнул Лопес. — Куда он был ранен? Быстрее! Говори!

 — Прострелил плечо, — быстро ответил Гилберт.

 — Это ты! Ты меня не узнаешь? — Он посмотрел ему прямо в глаза, расправил плечи и, затаив дыхание, стал ждать, когда тот его узнает.

Гилберт вгляделся в его лицо. Мгновение сомнения, а затем: «Да ведь ты
Панчо Лопес!» — сказал он.

 Бандит был вне себя от радости. «Да, я! Но разве ты не узнаёшь, кто такой Панчо
Лопес, кем я являюсь? Присмотрись! Не одежда! Лицо!»

— Боже правый! — только и смог вымолвить Гилберт.

 — Теперь ты меня узнал?

 — Ты тот человек, которого я нашёл раненым той ночью!

 — И чью жизнь ты спас! — добавил Лопес.

 — Ну, что ты об этом знаешь! — крикнул юный Джонс. Он был так же удивлён и рад, как и сам разбойник. Этот человек, которого он никогда не думал
увидеть снова за всю свою жизнь, стоял здесь, в его собственном доме.

«Теперь ты меня знаешь!» — продолжил Панчо. «Ах! Мой друг! Как я рад тебя видеть! Педро! Венустиано! Это мой друг! Саббе! Слушайся его, как меня!
 Служи ему, как служил бы мне!» — Он подошёл к Гилберту и крепко обнял его по-латински. «Как же хорошо, что я тебя узнал!» — рассмеялся он, крепко обнимая своего старого друга. Он никогда не забудет его доброту в ту ночь много лет назад, и подумать только, что он встретил своего спасителя именно сейчас!

 Все вздохнули с облегчением. Теперь их беды закончились.

"И ты всё-таки не собираешься его грабить?" — спросил дядя Генри.

"Rob 'im? Ограбить моего друга? - Повторил Лопес.

- Разве нет? - Воскликнул дядя Генри.

Бандит посмотрел на него с удивлением в глазах. - Нет! _Ciertamente_ no!"

"Ура!" - закричал старик и поднялся бы со стула, если бы мог
.

— Послушайте, кто это, чёрт возьми? — спросил Лопес, обращаясь к Гилберту.

 — Это мой дядя, — ответил юный Джонс.

 — Дядя? — недоверчиво переспросил бандит.

 — Дядя Генри, — уточнил старик Смит.

 — Он пойдёт на свободу, — объявил Лопес.

 Харди счёл это хорошим предзнаменованием. Они все будут освобождены, без сомнения. Он
храбро посмотрел в лицо Лопесу. "А, тогда все в порядке", - сказал он с болезненной улыбкой на лице.
на его лице.

"Все в порядке?" - спросил Лопес.

"Да", - сказал Харди.

Лопес на мгновение задумался, подперев рукой подбородок, его глаза снова превратились в две узкие
щелочки. "Не так быстро", - предупредил он. — С ним всё в порядке, — кивнул он на
дядю Генри, — и с ним тоже, — указал он на Гилберта, — но с тобой...
Он размахнулся и звонко шлёпнул Харди по нетерпеливому лицу. Затем он повернулся к Педро. — Убери их всех — _быстро_! С ним всё в порядке!— Ну, всё в порядке!

Харди покраснел. Его первым побуждением было нанести ответный удар; но как он мог?
Он? Эти пистолеты были направлены на него со всех сторон. Он был беспомощен, как
младенец. Но его час настанет. Этот подлый мексиканский бандит должен был
пострадать за этот удар.

И все же, как одна из овец в стаде, он был вынужден последовать за Педро к выходу.
дверь. Это был унизительный момент. Гилберт и Лопес остались одни.

— Теперь мы навестим тебя, — сказал разбойник и взял Гилберта под руку.
"Ах! Как я рад тебя видеть, мой друг!"

Гилберт всё ещё был озадачен.  — Да, — сказал он, — но я не понимаю, как
ты, пеон, так быстро стал Панчо Лопесом.

«Ах! это так просто!» — рассмеялся бандит.

"Просто!" — повторил Гилберт.

"_Si._ Мой друг, — он положил руку на плечо Гилберта, — это отличная возможность, это революция, чтобы ускорить процесс. Когда я поправился, то обнаружил, что мне не нравится моя работа, которая была тяжёлой. Бизнес? Бизнес, от него меня тошнит! Я говорю себе: «Что же делать?» Дзен, внезапно я погружаюсь в себя: «Я стану солдатом!»
Солдатом, которому дадут лошадь, оружие, женщину и ничего не придётся делать, кроме как иногда стрелять! «Это замечательная жизнь, мой друг!» — дым от его сигареты
поднимался к потолку.

— Я так не считаю, — сказал молодой Джонс и сухо улыбнулся.

"Пф! В вашей армии слишком много чёртовых правил. Для нас, революционеров, — нет! Мы спим допоздна, когда нам вздумается. Мы сражаемся, когда нам вздумается. Если мы
находим гасиенду, мы забираем всё, что захотим. Когда нам нужны деньги, мы идём в
город и грабим банк — мы покупаем себе еду в магазине, обувь,
одежду, сладости, сигареты, алкоголь — он сделал вид, что пьёт из
воображаемого стакана, — выпивку! А если кто-нибудь будет мешать, мы
отрежем ему пальцы, чтобы он нам не мешал. Это прекрасная жизнь! Хотите попробовать? Я назначаю тебя
генералом! Приди!"

Его лицо сияло. Воспоминания о военной службе наполняли его
радостью.

Но Гилберт покачал головой. "Не для меня, спасибо," — улыбнулся он.

Лопес лишь пожал плечами. "Ну что ж! Я боялся!"

"Но как ты так быстро продвинулся по службе?" — хотел знать молодой Джонс. "Это
— вот что меня бесит.

Бандит рассмеялся. — Это просто. Понимаешь, однажды лейтенанта убивают. Вскоре я становлюсь лейтенантом. На следующий день — капитаном. Так что я капитан. Пока-пока, майор — и я стал майором. Довольно скоро — полковник, и я стал полковником. Я сам убью генерала. — Говоря это, он приподнял стул.
за столом и с грохотом поставил его на пол.

"Что!" — воскликнул Гилберт, услышав это описание армии-буфф.

"Но мы будем говорить не обо мне," — сказал Лопес. "Мы будем говорить о тебе. 'Как ты поживаешь с тех пор, как я тебя видел, а?" Он выбросил сигарету.

 Гилберт предложил ему свою.

— Нет, спасибо, это для пеона. Эти из шикарного отеля «Нэшнл» и
«Торреон» — они хороши. Я сам их краду, — он достал портсигар и
закурил ещё одну сигарету. Он отодвинул стул, чтобы лучше видеть молодого Джонса.
— Ну что, старина, как ты себя чувствуешь после долгой разлуки? А?

- Я? - сказал Гилберт. Он слегка улыбнулся и значительно взглянул об
номер.

Лопес поймал взгляд. "Ну?" - сказал он, сочувствие в его голосе. "Это слишком"
плохо. Он сделал паузу, позволяя дыму снова виться над его головой. "Ах! Я вижу ее
сейчас! Ты племянник дяди Генри, которому принадлежит это ранчо, которое вот-вот
отберут у него. Гилберт кивнул. — Хм! Это ещё больше изменит её! Объясни мне, чтобы я знал.

Гилберт ответил: — Тут особо нечего рассказывать. Я занял десять тысяч у своего дяди; ещё десять у Харди — высокого мужчины, нашего соседа. Он взаймы
шарк - ну, ты знаешь, в ипотеке. Я ухожу на войну. Когда я прихожу домой, скот
весь пропал. Денег нет. Вот и все." Он сделал жест, как если бы мир был
акробатика о нем.

"Я вижу", - сказал Лопес. "И то выдающихся способностей, странные идеи Зе вашей стране, это делает
тебе плохо".

— Что ж, похоже, это довольно серьёзная проблема, с которой придётся столкнуться обычному
гражданину, — сказал молодой Джонс.

 — Проблема? — Лопес в гневе выплюнул это слово.  — Ты не проблема.  Ты только и делаешь, что тонешь.

— Ты не называешь это проблемой?  Если это не проблема, то я не знаю, что такое проблема!

"На самом деле это не проблема". Он подошел и положил руку на плечо Гилберта.
"Ты сам себе создаешь проблемы, потому что действуешь по закону, который является
глупым, вместо того, чтобы разумно рассуждать". Он дал ему ласковое похлопывание.
Только тогда дядя Генри колесных себя, ни вопросительно, ни уход, Если
он был объявлен в розыск или нет.

"Ну, хоть раз я назвал им их настоящие имена, черт бы их побрал!" он
усмехнулся. Лопес уставился на него. "Простите меня! Моя ошибка!" инвалид
извинился; и перекатился в нишу. "Итак, вы тонете, у вас много
неприятностей", - продолжил Лопес, как будто инвалид не заходил в комнату, чтобы
прервать их. Часы пробили пять. Он прислушался к ним, а затем сказал: "У меня есть свободное время..." Он подошёл к окну и выглянул наружу.

"Но если вы совершали набеги в этих местах," сказал дядя Генри из своего укрытия, "то разве за вами не охотятся рейнджеры?"

"У меня есть дозорные," сказал бандит. Он снова повернулся к Гилберту.
"Предположим, я остановлюсь здесь и докажу тебе, что у тебя проблемы, но на самом деле
у тебя вообще нет проблем?"

Молодой человек недоверчиво посмотрел на него. "Ты хочешь сказать, что сможешь вытащить меня из
этого бардака?" спросил он.

"Конечно! Через полчаса", - бандит был убежден.

"Правда?"

«Через полчаса твои проблемы исчезнут!» — он выпустил колечко дыма и
посмотрел, как оно растворяется в воздухе. «И ты будешь счастлив. Если я это сделаю, что тогда?»

 «Если ты это сделаешь, — сказал другой, — мне придётся связать тебя, чтобы я
не поцеловал тебя!»

 «Хорошо!» — рассмеялся Лопес. — Она сделала это.

Последовала минутная пауза. Затем Гилберт нетерпеливо спросил: «Но как ты собираешься сотворить это
чудо?»

 «Это ты оставь на мою долю. Ну, что скажешь?»

«Я скажу «да», конечно!»

«_Bueno!_ Мы начинаем», — сказал бандит. Он крикнул через дверь: «Педро!
Приведи их всех обратно».

Дяде Генри стало любопытно: "Что ты собираешься делать?"

"Ты увидишь", - вот и все, что ответил Лопес.

Анджела первой вошла в комнату. Дядя Генри взглянул на нее.
"Что ты собираешься с ней делать?" спросил он.

Лопес огляделся. "Она?" он сказал.

"Она!" - повторил дядя Генри.

"Что ей до этого?" — спросил бандит.

"Ну, она хочет выйти за него замуж," — объяснил дядя Генри, указывая на своего
племянника. "С этого всё и началось."

Лопес выглядел удивлённым. "И что?" — спросил он.

"Угу!"

Бандит взглянул на Гилберта. «Но он не любит её», — сказал он, кивнув в сторону Анжелы.

"Конечно нет!" Гилберт был мгновенно сказать, и уставился на дядю.
Последний, как обычно, погрузился прямо перед собой, а остальные сейчас собрались
о номере. "Он", что означает "Рыжий", "любит ее". _ он_, - он кивнул в сторону
своего племянника, - любит _ ее, - указывая на Люсию Пелл. - И она любит его.
— кивнув Гилберту в ответ.

"Заткнись! Сколько раз я должен тебе говорить, чтобы ты..."

"Но она, — продолжил дядя Генри, как будто ничего не было сказано, и,
указав на Люсию, — замужем за ним, — он показал на Пелла. "Из-за чего
вокруг творится чёрт знает что!" Он откинулся на спинку стула, как будто
сделал что-то хорошее.
удачной работы на сегодня.

Гилберт едва сдерживался. Ему снова захотелось схватить его с силой.
он хотел бы, чтобы он мог. - Помолчи, ладно? он выдохнул.

"Только не я!" Дядя Генри настаивал. "Я должен сказать правду".

"Да, но..." - начал Гилберт.

"Я не хочу, чтобы меня застрелили", - заявил старик.

Лопес повернулся к Гилберту. "Это правда? Ты любишь ее?" его глаза расширились.
Lucia.

Как он мог сказать правду? "Конечно, не знаю", - подтвердил он. Затем он
подошел поближе к своему дяде. "Зачем ты опять все это сделал?"

— Он говорит, что может это исправить, — сказал дядя Генри. — Пусть попробует. Он так хорошо справляется
Лично я очень доверяю этому парню. Он ловкий, вот кто он такой!

Было ясно, что бандит не был удовлетворён ответом, который дал ему
Гилберт. Он исподтишка наблюдал за ним и Люсией. Итак,
он сказал, глядя на них обоих: "Итак!" И старик Смит снова начал перебивать.
но Лопес продолжил: "Это правда?"

"Что заставляет вас так думать?" Гилберт хотел знать.

"Это написано в ее глазах - и в твоих", - заявил мексиканец. "Я буду скучать по ней. Она
очень красивая. Однако что такое одна женщина между друзьями? — Он горько рассмеялся.
— Она будет твоей.

Дядя Генри воскликнул: «Но она не может быть его. Она замужем».

«Это плохо, — беспечно сказал Лопес. — Но не стоит волноваться».

«Не стоит волноваться!» — передразнил дядя Генри.

"Нет. Но это больше, чем я ожидал. Но я обещаю, я буду
сделать вас счастливый человек, мой франд," еще раз, чтобы Гилберт. "_Bueno!_ Я продолжаю зат
обещаю. Вы дали мне слово зат вам мешать не будет. Это не
так?"

"Да, но я ..." Гилберт не знал, что сказать.

— Ты должен сдержать своё слово, как я сдерживаю своё, — сказал Лопес. Затем он обратился к дяде:
Генри, — продолжил он, — я начну с тебя. А теперь, Педро!

 — _Si_, — ответил верный приспешник бандита, выходя вперёд.

 — Помни, — приказал его хозяин. — Стреляй в первого, кто прервёт.

 — _Si_, — снова сказал Педро и широко и радостно улыбнулся. Если что-то ему и нравилось, так это возможность поспорить с заключёнными. Он
знал, как с ними договориться. Он делал это годами.

Лопес перешёл к делу. — А теперь послушай, дядя Хенри: мой друг
одолжил денег, которые потерял? Это правда?

«Да, сэр», — быстро ответил дядя Генри, радуясь, что разбойник обратился к нему так фамильярно. Он чувствовал, что теперь его триумф был полным.

'Я не буду счастлив, пока не верну вам долг."

«Нет, сэр», — выпрямившись в кресле, ответил он.

'Я дам вам десять тысяч долларов," — неожиданно сказал разбойник.

Дядя Генри подумал, что ослышался. «Десять тысяч…! Да,
но где ты их возьмёшь?» — спросил он, немного озадаченный.

"Не спрашивай меня." Он заметил «Рыжего». "Следующий ты." Он быстро окинул его взглядом, а затем сказал Гилберту: "Он тебе подходит, да?"

«Он, конечно, такой», — быстро ответил молодой Джонс. «Один из лучших, что у меня когда-либо были». Он не собирался смотреть, как что-то случится с верным «Рыжим». Он
защитил бы его ценой собственной жизни.

 Лопесу это понравилось. «Ты любишь эту девушку?» — спросил он бригадира, имея в виду, конечно, Анжелу.

"Что?" — воскликнул тот.

"Ну, я это не афиширую факт", "красные" сказал Лопес, немного
в ужасе, что его дела сердце должно быть открыто обсуждаться.

"Эта девчонка испортила мне ужин", - засмеялся бандит.

"О!" - воскликнула Анджела, которая думала, что у нее все получилось так хорошо.

"И она любит тебя?" Лопес продолжил.

"Я тоже не хочу!" Анджела запротестовала, заговорив прежде, чем "Рыжий" успел что-либо сказать.

"Ну же, Анджела!" - сказал "Рыжий", его лицо было цвета его огненных волос.

Его мечта казалась такой близкой. Возможно ли, что единственная девушка, которую он когда-либо имел
обожал, увидит, как все рухнет?

Анджела немного расслабилась от его тона. «Он мне нравится, — сказала она бандиту. — Но
я его не люблю».

«Ах! но ты его любишь!» — настаивал Лопес.

"Я?" — широко раскрыв глаза, спросила Анджела.

"Я так решил!" — заявил бандит.

"Что?" — воскликнула Анджела, не понимая, к чему он клонит.

«И ты тоже занимаешься любовью с моим другом, сеньор Джонс».

"О!" - воскликнула испуганная девушка.

"И ты раздражала его другими способами".

"Я раздражала?" - взвыла она, напуганная до предела.

Вмешался "Рыжий". "Послушай, Анджела..." - начал он.

Она топнула ножкой и сразу стала сердитой. — Я не буду!

— Ты его не любишь, — подтвердил «Рыжий» за неё.

— О! — воскликнула Анджела в замешательстве.

— Не больше, чем остальных, — продолжил «Рыжий».

— Молчи! — закричала девушка. — Не двигайся! По-моему, ты ужасен!

— Это потому, что они красивее меня, — продолжил её раб.
«Я тот, за кого ты должна выйти замуж, Энджи, и ты это знаешь!» Наконец-то он поверил в себя — теперь она не могла его остановить.

 «Нет!» — возразила Анджела.

 «Ну же!» — взмолился бедный «Рыжий».

 Но она снова топнула ногой. — Нет-нет-нет!

— Скажи, что ты согласна! — почти умолял «Рыжий».

Но Анджела была непреклонна. — Я не буду… я больше не буду тебя слушать!
Она отвернулась от него, покраснев до корней волос.

Лопес был очень удивлён раздражением девушки и искренним интересом к ней «Рыжего».
Он пришёл ему на помощь. «Мы будем терпеливы. Она
безумная. А безумная леди тонет не с головой, а только с языком. Он повернулся к
надутой Анджеле. "Сеньорита, подойдите ко мне. "Сколько тебе лет?"

"Не твое дело!" - последовал мгновенный ответ.

"Двадцать восемь? Двадцать девять?" - Настаивал Лопес, улыбаясь.

- Конечно, нет! — Мне всего двадцать! — поспешила она с опровержением.

"Ах! Я так и думал, — сказал Лопес, довольный собой.

"Что? — спросила Анджела, не понимая его.

"В Мексике ты бы уже пять лет как была замужем, — объяснил бандит.

"Что? — закричала Анджела.

"И у тебя было бы шестеро детей.

«О!» От одной этой мысли Анджеле стало плохо.

"Ты не красивая, не слишком красивая!" Сказала Лопес.

Теперь девушка была одновременно обижена и изумлена. "Что это?" - воскликнула она, весь ее
женский гнев пробудился.

"Ты скоро растолстеешь", - продолжила Лопес, внимательно оглядывая ее.

Анджела достала носовой платок и вытерла глаза. "О!"

— Как ванна! — неумолимо сказал Лопес, разводя руками, чтобы показать огромный диаметр.


"О!" — это всё, что смогла выдавить бедная Анджела.

"К тому же у тебя скверный характер."

"О! О!" Теперь она всхлипывала.

"Так что, если ты не женишься в ближайшее время, будет слишком поздно."

- Что это? - она подняла глаза, не в силах поверить, что поняла.

- Итак, мой друг, он хочет жениться на тебе. Почему, я не знаю. Лопес
широко улыбнулся. Он знал, что это будет последний удар. Он был прав.

"О!" - ахнула Анджела.

— Пусть он приедет со мной в Мексику, — продолжил бандит, — я подарю ему
хороших жён, молодых, красивых...

— О! — снова воскликнула растерянная Анджела.

"Но он хочет тебя. И поэтому..."

— Ты собираешься заставить меня выйти за него замуж. — Понятно! — Она повернулась к «Красному».
— И ты позволил ему вот так навязать себя мне?

«Это не моя вина, Анджела, — заверил её бригадир. — Я не знал, что он собирается это сделать! Ты же знаешь».

Лопес выдвинул свой ультиматум.

"Я не собираюсь заставлять тебя выходить за него. Ты сама решишь, выходить ли за него замуж."

Девушка была на грани отчаяния.

— Никогда! Никогда! Никогда! — закричала она и яростно топнула ногой.

"Ах! Моя юная леди. Поживём — увидим. — Он резко повернулся и позвал: — Педро!

"_Si_, — ответил верный слуга и подошёл к своему хозяину.

Затем Лопес обратился к Анджеле: — Я не заставлю тебя выйти за него замуж.
указывая взмахом руки на "Красный". "Я буду настаивать только в том случае, если ты
не выйдешь замуж за волшебника им, ты выйдешь замуж за волшебника Педро".

Прямо за спиной девушки стоял страх Педро. Его лицо было в грязных
что когда-либо пересекали границу Аризоны. У него были редкие зубы, его
волосы представляли собой спутанную массу из песка и глины; его руки напоминали яростные глиняные лепешки. Костюм, который был на нём, был испачкан и засален — он спал в нём много ночей подряд.
В целом он был самым безнадёжным на вид человеком, на которого девушка могла бы
попросить посмотреть.  Услышав слова своего хозяина, он дьявольски ухмыльнулся.
Грин, распростер руки, чтобы обнять очаровательного Ангела, и, если
возможно, пресс-поцелуй на ее румяные щеки. Но Анджела, едва взглянув на
него, рухнула в ожидающие объятия "Рэда". Теперь он казался ей раем.

"Ах!" - завопила Лопес.

"Рэд"! спасите меня, спасите меня! - Мелодраматически воскликнула Анджела.

Педро, видя, насколько он непопулярен у юной леди, с унынием направился к двери.

"Ну что ж! Ты всё-таки любишь его!" — сказал бандит Анжеле.

"Я никогда не думала, что могу так сильно кого-то любить!" — ответила девушка.  "О, Рыжий!" — и она снова обняла его.

— Ты это серьёзно? — спросил обрадованный «Рыжий». — Ты говоришь это не потому, что...

Но Лопес вмешался: — Она говорит это, потому что это правда. В удовольствии женщина идёт к мужчине, которого, как ей кажется, она любит. В страхе она идёт к мужчине, которого действительно любит... Ну, ты ведь действительно хочешь её? Она твоя. И я верю тебе
все будет хорошо. По крайней мере, я выполнил свою часть работы. Он улыбнулся своей самой
обворожительной улыбкой.

"У вас есть... у вас, конечно, есть, и я вам очень обязан", - сказал благодарный "Красный".
"Не за что.

Вы мне нравитесь." - "Красный". - "Красный". - "Пожалуйста". Ты мне нравишься. Но помни зис: это твое желание, не
мое.... Не вини меня.

«Рыжий» теперь мог это вынести: у него была его Анджела. И, обняв её за плечи, он вывел её на улицу.

 Как только они ушли, Харди повернулся к Лопесу. «Послушайте! — крикнул он. — Думаю, я должен кое-что сказать по этому поводу. Это моя дочь, чьи дела вы так любезно улаживали, и…»

Лопес бросил на него один взгляд, от которого тот внезапно закрыл рот. - Не стреляй,
Педро, - сказал он. - Ну?

Харди бросил взгляд на поднятый Педро пистолет и выдавил из себя только одно слово:
"Ничего". Более кроткого человека на свете не было.

"Из того, что рассказал мне мой фрэнд, теперь я вижу, как ты зарабатываешь свои деньги", - сказал он.
бандит сказал Харди. "Ты грабитель".

Это было слишком для Харди - для любого мужчины, в котором осталась искра мужественности.
В нем.

"Я не грабитель!" - отрицал он. "Я деловой человек".

"Ты рыба в долг", - настаивал бандит.

"Что?"

"Рыба в долг! Вы одалживаете деньги. А когда люди не могут заплатить, вы осуждаете
их и отбираете их ранчо.»

Худой, похожий на акулу Харди выглядел немного подавленным из-за этого обвинения.

"Ну, если они не могут заплатить, это не моя вина," — это всё, что он мог сказать.

"Это и не их вина, не так ли?" — Лопесу было любопытно узнать.

— Что это? — спросил Харди.

- Значит, ты забираешь ранчо у моего друга, сеньора Джонса. Славный ты сосед.
рыбка ты пчелиная!

"Я же не виноват, что он никудышный бизнесмен, не так ли?" Харди попытался
привести себя в порядок.

Лопес презрительно посмотрел на него. "Откуда ты знаешь, что он никудышный бизнесмен?
"

- Ну, тот факт, что мне пришлось аннулировать закладную, доказывает это, - Харди
улыбнулся.

- Вовсе нет. Сеньор Джонс был на войне. Он был далеко, сражаясь за
"Это страна".

"Ну, это не моя вина".

"Нет". В этом коротком слове было глубокое презрение. "Он сдался" - это
дело в том, чтобы уйти и сражаться, чтобы спасти тебя, в то время как ты остаёшься, чтобы грабить его.
 Разве это справедливо?

Харди пренебрежительно махнул рукой. «Я говорю не о том, что справедливо, а о том, что несправедливо. В этом мире много несправедливого. Я
делаю только то, что позволяет закон". Он думал, что это снимает с него подозрения. Это
было прибежищем каждого негодяя.

"Я не говорю о законе", - последовал за ним Лопес. "Я делаю только то, что
справедливо. На вашем месте мне было бы стыдно за себя! Вы любите свою
страну?

"Конечно, люблю", - ответил другой.

"Как Элл! Вы любите себя!" И Лопес намеренно повернулся спиной
его.

"Сейчас, минуточку!" Харди умоляла. Он едва ли мог бы это оскорблением
добавлено множество других. "Я люблю свою страну. Я хороший американец".

"Еще бы вы ограбить Зе человеком, который сражался за свою страну! — Ба! — Бандит с отвращением махнул рукой.

 Харди понял, что попал в неприятную ситуацию.  — В твоих словах есть доля правды, — признал он, пытаясь выбраться.  — Он сражался за Америку.  И я готов поступить с ним по справедливости.
— Ты готов? — крикнул дядя Генри, подъезжая к нему.

«Если я получу это место, я готов дать ему хороший бонус», — продолжил Харди.


Дядя Генри с жаром наклонился вперёд. «Сколько?» — воскликнул он.

"Скажем, пятьсот долларов, — великодушно предложил ростовщик.

"Я знал, что здесь что-то не так! — сказал дядя Генри и откинулся назад в
тени ниши.

Лопес внимательно слушал. Теперь он подошёл к Харди и сказал:
"Сеньор Санта-Клаус, теперь я понимаю, почему вашей стране так трудно
найти солдата. В Мексике солдаты забрали бы все деньги и отдали бы
людям бонус ... возможно. Он затянулся сигаретой. - С тобой я покончил.
Он резко повернулся к Люсии. - Теперь я приду к тебе.

Она вздрогнула.

- Вы любите моего друга, сеньор Джонс?

Вмешался Гилберт. Он не мог этого вынести. "Я не знаю, к чему ты
клонишь, - сказал он Лопесу, - и как ты собираешься этого добиться. Но ты
должен понимать, что здесь нельзя обсуждать подобные вещи. Это
невозможно, совершенно невозможно. Он страдал за Люсию.

Пелл усмехнулся. "Твоя деликатность несколько запоздала", - пробормотал он.

«Я не против деловых бесед. Но было слишком много намёков
сегодня. Я больше этого не потерплю, - сказал Джонс.

Лопес с нежностью посмотрел на молодого человека: "Но если бы я сделал тебя
"аппи ..." - сказал он.

"Я не хочу быть счастливым такой дорогой ценой", - подтвердил Гилберт.

Прекрасная головка Лючии опустилась, и она отошла к окну.

«Это займёт всего минуту», — пообещал бандит. Гилберт подошёл к камину, чтобы его не было видно. Лопес подошёл к Люсии.
"Сеньора, вы не хотите говорить о любви. Почему?"

"Я замужем," — был ответ.

"И из-за того, что вы замужем, вы не можете говорить о любви?... Это странно
таможня. Скажите мне, сеньора, что говорится в вашей брачной службе?

"Каждый обещает любить, почитать и повиноваться, в болезни и здравии, пока
смерть не разлучит".

Лопес улыбнулся. "Все, что ты обещаешь?"

"Да", очень тихо.

"И все же ты развелся!"

"Да", еще тише.

"Итак, теперь, после "обещания любить, чтить и уважать хоби", он постукивал по одному
пальцу за раз, и выглядел так, как будто хотел разобраться в этом таинственном вопросе
прямо в его голове: "До самой смерти ты имеешь право нарушать свое слово"
потому что судья разрешил тебе это? Это все?"

"Д-д-д-да. Полагаю, что так."

Лопес немного покурил, посмотрел в потолок, а затем сказал: «Ну, почему бы тебе самой не разбить его и не избавить себя от хлопот!»
«Это закон», — сказала ему Люсия.
«Хм! И что же обещает твой муж? И как он выполняет свои обещания?»
Ответа не последовало. — Это очевидно, что он не так поступил. Зачем тебе держать слово, данное ему, если он нарушил слово, данное тебе? А? Почему ты не идёшь к судье и не нарушаешь своё обещание? Почему это принято в вашей стране?Почему? Почему? — Он выглядел озадаченным.
Люсия ничего не могла сказать. Что тут можно было сказать? Внезапно раздался резкий голос дяди Генри:«Я скажу тебе почему!»
Лопес повернулся к нему. «И почему?»
 «У неё нет денег», — сообщил дядя Генри всем в комнате.
 Люсия подняла голову. «О, ты думаешь, это что-то изменит?»
 «Ну что ж!» — заинтересовался Лопес. «Э-э-э, муж? У него есть деньги?»
"Он богаче, чем грязь", - заявил дядя Генри.
Пелл начал что-то говорить, но Педро остановил его, подняв пистолет.
"Сколько?" Лопес спросил, не заметив.Дядю Генри буквально распирало от информации. - Он стоит миллионы, этот здоровяк. Бездельник!
Глаза бандита широко раскрылись. — Миллионы! — повторил он. Он посмотрел на Люсию.- И все же он дает деньги своей жене. Хм! Сеньора, скажите мне.... Получает ли вдова в вашей стране что-нибудь из денег своего мужа, когда он умирает? Пелл, внимательно слушавший, резко вздохнул. Он уловил значение
вопроса. Его губы сжались. Этот проклятый бандит был способен на всё.

Лопес не обратил на него внимания. Он обратился за разъяснениями к Харди.
"Сеньор Фиш, вы знаете?"

Пелл осмелился произнести часть фразы. "Послушайте, что за ..." Но
Педро приставил пистолет к его рёбрам, и он замолчал, да и кто бы не замолчал?

«Она получит всё — жена», — сказал Харди Лопесу. «То есть, если муж не оставил завещания».

 «А ты оставил?» — обратился бандит к Пеллу. «А ты оставил завещание?» — его тон был
решительным. «Не ври».

 «Нет, чёрт тебя возьми!» — в ярости закричал Пелл. — Но я собираюсь, в первую же
минуту...

— Хорошо! — улыбнулся Лопес.

Пелл был озадачен: — Что ты имеешь в виду... хорошо?

Лопес не ответил ему, вместо этого он обратился к Люсии: — Сеньора, ваш
муж — плохой друг для вас. Он вас иногда бьёт?

Лючия была поражена. «Почему ты так думаешь?» — спросила она.

— Я знавал женщин, которых били. Это видно по глазам... как у собак и
лошадей. — Он подождал секунду, прежде чем продолжить, подошёл к ней
вплотную и пристально посмотрел ей в глаза. — _Si_, я считаю вашего
мужа злым человеком. — Он снова повернулся к Пеллу. — Скажите, кто вы? Я имею в виду, чем вы занимаетесь?

— Я на Уолл-стрит, — тихо сказал Пелл. Что, чёрт возьми, собирался делать этот бандит? Что он задумал?

"Уолл-стрит? Разве ты никогда не делал ничего честного? Может, ты идёшь на войну,
как мой друг, сеньор Джонс?"

— Я был в Вашингтоне, — Пелл поморщился. - Человек с зарплатой в доллар в год.

«Ты используешь свои деньги и власть, чтобы избежать войны? Так! Ты не только мошенник, но и трус. Пока мой друг сражается, ты остаёшься дома, чтобы мучить эту женщину, Хам! Теперь я всё понимаю. Ты хороший парень!»

Пелл с трудом мог выговаривать слова, но ему удалось выдавить: "Клянусь Богом!,
С меня хватит этого - почти достаточно!"

Лопес холодно посмотрел на него, и блеск в его глазах должен был насторожить Пелла.
Пелл. "Не волнуйся", - сказал он. "Ты почти закончил". Он повернулся к своему
другу Гилберту. — А теперь, мой друг, ты должен уйти. Молодой Джонс не
понял его.

"Уйти? — спросил он. — Что ты имеешь в виду?

Лопес спокойно посмотрел на него: «У меня много дел. Ты ничего не услышишь и не увидишь, потому что для тебя это любовь, романтика! А не дела, которые
скучны. Оставь всё это мне, я деловой человек». Он улыбнулся
Люсии. «Как я и сказал, жизнь была к вам немилосердна, сеньора. Этот глупый закон... Этот глупый обычай... сковывал твоё сердце, твою душу, как цепи. Но больше не бойся, — заверил он её. — Потому что я, твой друг, сделаю тебя счастливой.

 Он обнял её. Она боялась его планов. — Что ты собираешься делать? — воскликнула она.

Лопес рассмеялся. "Подожди и увидишь. Жизнь будет твоей. И любовь! Много денег!
Все, чего ты пожелаешь. Теперь иди...."

Педро начал провожать их к двери. Гилберт, заметив движение,
сказал:

"Но я не понимаю..."

"Я тебе скоро позвоню", - сказал Лопес. "Дзен, ты увидишь. Теперь иди". Он встал
между ними и ласково направил их к двери.

Гилберт повернулся к нему. "Ты же не собираешься..."

Бандит улыбнулся. - Не волнуйся. Я не стану ничего предпринимать. Только хорошее. Пожалуйста, уходи,
мой друг.

Люсия и Гилберт, глубоко озадаченные, подчинились и последовали за Педро на улицу
воздух. Что это предвещало? В глазах
Панчо Лопес было странное выражение.




ГЛАВА XI

В КОТОРОМ ЧЕЛОВЕК ДОКАЗЫВАЕТ, ЧТО ОН ТРУС, РАЗДАЕТСЯ ВЫСТРЕЛ, И ПЛОХОЙ ЧЕЛОВЕК
ОБЪЯСНЯЕТ "ОДИН МАЛЕНЬКИЙ ЧАС"


Тяжелое молчание опустилось на мужчин, оставшихся в комнате. Бандит,
беззаботно попыхивая сигаретой. Харди и Пелл чувствовали себя крысами в ловушке.
Только дядя Генри был пассивен. В напряжённой тишине было слышно, как тикают часы. Пелл начал сдавать под натиском.
Внезапно он начал расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Тигра в нём не было
в своей темнице он становился всё более нетерпеливым.

"Если вам нужны деньги, — наконец выдавил он, — ради всего святого, скажите, сколько, и..."

Лопес быстро перебил его. Его ярость вспыхнула от такого намёка. "Успокойтесь! — воскликнул он. — Пожалуйста, успокойтесь. У меня были дела, которые требовали
принятия срочных мер.

Пелл был не менее зол. «Да как ты смеешь...», — выпалил он.

 Ему следовало быть умнее. Лопес холодно посмотрел на него. «Я был терпелив с тобой — слишком терпелив. Теперь я это вижу. — Другой ответил ему пристальным взглядом, и
на мгновение он не дрогнул, но в конце концов не выдержал напряжения.
дольше. Он отвел глаза, и впервые за всю их горькую встречу
он почувствовал, что тонет. Им овладела ужасная неуверенность.
Этот мексиканец, это чудовище, собирался совершить что-то отчаянное. В этом не было
ни тени сомнения. Он должен действовать осторожно: он не должен
потерять самообладание. Поступить так было бы безумием.

К счастью, именно в этот момент дядя Генри разрядил обстановку: "Я «Я верну свои
деньги?» — воскликнул он. И его стул выдвинулся вперёд.

Лопес повернулся к Харди через стол. «Сеньор Фиш, — сказал он, — если мой
друг заплатит вам деньги, ранчо будет принадлежать ему?»

 «Если он заплатит мне до восьми часов», — быстро ответил тот.

— Сеньор Уолл-стрит, — обратился бандит к Пеллу, — у вас есть десять тысяч долларов. Я хочу их.

Пелл был поражён. — Но я...

Лопес щёлкнул пальцами. Педро, вернувшийся в этот момент, взял у Пелла деньги и внимательно посмотрел на своего хозяина, ожидая дальнейших указаний.
инструкции о том, что делать. Лопес кивнул в сторону Смита.

"Для него," — сказал он.

"Для меня?" — радостно воскликнул дядя Генри.

"Я должен сделать своего друга счастливым," — сказал бандит. Педро отдал деньги
дяде Генри. Тот схватил их, как ребёнок хватает конфету.

Лопес повернулся к Пеллу. "Теперь ты - Роб". Харди он сказал: "Тебе заплачено",
а дяде Генри: "И ты получишь свои деньги обратно. _Bueno!_ ЕЭС готово".

Пелл был циничным. "Я скажу, что это служба," пробормотал он, и саркастически
Грин пришел в его тонкие губы. Возможно, бандит все-таки пошутил. Но
Будь прокляты эти шутки, из-за которых приходится долго сидеть после школы!

Дядя Генри, однако, почувствовал странное беспокойство и развернулся лицом к
Лопесу.

"Ты ведь не собираешься забрать её у меня, а?" спросил он.

"Нет, дядя Генри," рассмеялся бандит, "она твоя навсегда. Вот и всё. Ты можешь идти! И он махнул ему рукой, чтобы тот выходил. - И ты, - обратился к Харди. - Педро, проводи
их на открытое пространство!

"Я тоже?" - спросил Педро, указывая на Моргана Пелла, который стоял в углу, как будто сделанный из камня.
"Пока!" - сказал бандит.

"Пока!"

"_Дебомультало!_ - ответил его приспешник.

— _Si_, — улыбнулся Лопес. И Педро вывел инвалида и долговязого Харди за дверь, как женщина могла бы смахнуть двух гусей со своего пути.

 Оставшись наедине с бандитом, Пелл заметил:

 «Послушайте, должен быть какой-то способ уладить это дело». Но он сильно опасался.

— Вот и я наконец-то пришёл, — ответил бандит с таким акцентом, что
нельзя было ошибиться.

"Ты пришёл?" — голос Пелла был слабым.

"Это будет стоить мне больших денег. Я мог бы взять тебя с собой ради
выкупа — чертовски большого выкупа — может, миллиона долларов. Но я не дурак!"
Он рассмеялся и потер руки.

— Ты не собираешься требовать за меня выкуп? — с облегчением в голосе спросил Пелл.


"Нет."

"Что... что ты собираешься делать?"

Ответ был быстрым, как стрела. "Убить тебя."

Пелл не поверил своим ушам.

— Убей меня? — повторил он, склонив голову набок, как птица, прислушивающаяся к звукам, и указывая на свою грудь.

"_Si._" Лопес никогда не говорил таким вежливым тоном.

"Ты... ты шутишь." В голосе Пелла послышалась хрипотца.

"Шучу?"

"Должно быть, да!" — хрипло. — Я так и думал с самого начала, а теперь я в этом уверен.

Бандит повернулся к нему лицом и бросил сигарету через плечо.
у камина. "Я похож на шутника?"

"Ты вот так сидишь и говоришь о том, чтобы хладнокровно убить меня?"

Лопес рассматривал его сквозь полуприкрытые веки. "Ты мне не нравишься. Никто не похож на
тебя. Живой, ты никуда не годишься. Мертвый, ты - два человека, которых я люблю ", - добавил он.
— Вы меня поняли, сеньор Уолл-стрит? — спросил Пелл.

— О, я понимаю, — дико закричал Пелл, изо всех сил стараясь не упасть. —
Вы убьёте меня, чтобы моя жена могла выйти замуж за этого Гилберта
Джонса? — На его лице появилась болезненная улыбка.

Лопес кивнул.  — _Si, сеньор._

— Если это всё, я дам ей развод!

"Вы зря дать ей развод?" Лопес повторила, делая вид, что значительно
интересно и приятно.

Пелл увидел проблеск надежды сквозь мрак этот момент. "Да,"
задыхаясь от него. "Тогда она сможет выйти за него замуж. Разве вы не видите? Если это
все, что вы хотите-он может иметь ее". Теперь он дрожал всем телом. Побег
был почти у него. Он знал, что с ним ничего не поделаешь. "Я отдам ее
ему!" Он, пошатываясь, направился к Лопесу: "Я отдам! Клянусь, я отдам!" он закричал, его
слова срывались на высокий фальцет.

Лопес поднялся. - Я бы посмотрел на тебя один раз, прежде чем стрелять, - медленно произнес он, и
Пелл посмотрел на съежившегося бандита.

"Что?" — спросил он.

На лице бандита было отвращение — презрение и невероятное
отвращение.

"Я встречал людей, которые не стали бы сражаться за свои деньги, — сказал он с
большой неохотой, скривив губы. — Я встречал людей, которые не стали бы сражаться за свою жизнь. Но я никогда прежде не встречал мужчину, за которого не боролся бы.
"это женщина".

Пелл понял, что теперь он обречен. Он предпринял последнюю отчаянную попытку. "Но
если ты ... выстрелишь в меня ... тебя повесят!"

"Ха!" - рассмеялся Лопес. "Если меня когда-нибудь поймают, я буду ранен много раз!"

— Я гражданка Америки! — закричала Пелл.

"Я убил много американских граждан", - ответил Лопес, без малейшего
зазрения совести.

Пелл всплеснул руками. "Мое правительство будет преследовать тебя!"

"Вы ошибаетесь. Ваше правительство будет внимательно ждать. Мы убиваем американца
гражданина. Ваше правительство напишет нам об этом красивое письмо.... Но мы должны
терять время!" Он вытащил пистолет.

Когда Лопес навел оружие. Пелл чуть не упал на колени. "Подождите!" - закричал он
. "Я дам вам денег! Много денег! Миллион долларов! Да, два
миллиона! Не могло быть, чтобы ему выпала такая позорная участь.

— Дело не в том, что нам нужны деньги, — ответил бандит. — Дело в том, что мы не хотим
тебя.

Бедного Пелла охватил ужас. — Но, ради всего святого, — взмолился он, — вы бы не сделали
этого! Вы не могли бы! Без единого шанса на спасение моей жизни. По крайней мере, сразись со мной
честно! Его голос казался ему далеким - как голос другого существа
из далекого мира.

"Честно?" Лопес перевернул слово.

"Дай и мне ружье!" - взмолился шут.

"Дай тебе ружье! Педро!" Мужчина, очевидно, был прямо за дверью,
и сразу же вошел. — Педро, ты меня слышишь? — И Педро ухмыльнулся.

"Да! Дай мне шанс!"

«Я никогда не пойму эту американскую идею. Я даю тебе пистолет, а ты говоришь?..»

«Да! Это меньшее, что ты можешь сделать!» — теперь Пелл плакал.

"Но если я дам тебе пистолет, ты можешь застрелить меня!" Лопес рассмеялся.

"Ты не застрелишь меня?"

"Я не чертов дурак!" - закричал бандит. И он намеренно снова поднял пистолет
.

"Ты не собираешься убивать меня? Нет! ради всего Святого, не делай этого!" Он погрузился
вперед, пресмыкаясь у ног Лопез. Женщина в мелодраме не мог
сложнее умолял о пощаде. «Пощади меня!» — вот что сорвалось с его
жалких губ. «Ради Бога, пощади меня! Я сделаю всё, что угодно! Уйду куда угодно! Он
«Она может быть твоей! Она может быть твоей! Она и все деньги, что у меня есть, если только ты
пощадишь мою жизнь!»

Бандит с отвращением посмотрел на съежившуюся фигуру. Никогда в жизни он не
видел ничего более ненавистного. Пальцы Пелла касались сапог бандита.

"Я не знал, что даже собака может быть такой желтой", - сказал он. Затем он
повернулся к Педро. "Я не убиваю кроликов. Ты убьешь его, Педро". И он не хотел
больше смотреть на жалкое подобие человека, которое валялось там, на
полу.

- Ах! ради всего Святого! - вырвалось у Пелла, который наполовину привстал. На это
В тот же миг Педро выстрелил из-за спины в мерзкое создание. Фигура застыла
и рухнула, как мешок, частично упав под стол.

"Это доброе дело, — сказал Лопес, оборачиваясь. — Он был злым человеком."

Выстрел был слышен снаружи. «Рыжий», Гилберт, Харди и несколько мексиканцев
вбежали на звук.

"Кто стрелял? — закричал первый.

"Педро", - сказал Лопес.

"Но во что он стрелял?" Спросил "Рыжий".

Лопес улыбнулся. "Только в нас".

- Что?! - воскликнул "Рыжий". Он обернулся и увидел тело Пелла, распростертое на полу.
его охватил ужас. — Ты убила его! — его голос был хриплым.

"Я"аве". С превеликим удовольствием! - сказал Лопес, закуривая сигарету.

Гилберт подошел и уставился на немую рамку. "Он мертв", - объявил он.
"Полностью." - Сказал он. "Полностью. Педро никогда не пропускает," был только бандита
комментарий.

"Но чтобы убить человека, вот так! В холодной крови!" Харди ахнул. "О, это
ужасно!"

"Почему нет?" Лопес хотел знать. "Зе скиндлер, зе трус, который бил свою
жену. Был злым человеком". Что за белобрысый народ были эти американцы!

Гилберт посмотрел вниз на тело Пелла, которое теперь, после смерти, обладало определенным
любопытным достоинством. — Но разве ты не видишь, что ты наделал?

Лопес посмотрел на него с искренним изумлением. «Ты ведь не собираешься по-прежнему морочить голову этим дурацким законом, этим глупым судом?» — спросил он. «Разве ты не видишь, насколько лучше мой способ? Час назад у тебя не было ни денег, ни ранчо, ни женщины. Всего час! Зе деньги ей платят, Зе ранчо она твоя, и Зе женщина
что вы хотите выйти замуж за бесплатно это делать!" Он выглядел Гилберт в глазах,
и подошла к нему. "Скажи мне и пр. Я не сдержу свое обещание? 'Аве не я
сделать можно, в одном маленьком час, счастливый человек?"




ГЛАВА XII

ГДЕ ПЛОХОЙ ЧЕЛОВЕК НЕ МОЖЕТ ПОНЯТЬ ХОРОШЕГО ЧЕЛОВЕКА И ИСЧЕЗАЕТ; А
МЁРТВЫЙ ЧЕЛОВЕК ВОСКРЕСАЕТ


Сразу после этого вошла Лючия. Она увидела тело своего мужа, слегка приподнятые ноги, вытянутые руки, повернутую раненой головой так, что нельзя было увидеть кровь, стекающую со лба. Всего несколько мгновений назад этот безвольный, жалкий предмет разговаривал с ней, звал ее по имени. Казалось невероятным, что Пелл теперь не мог причинить ей вреда. Зверь
Каким бы он ни был, в этот ужасный миг он обрёл странную славу, как
всегда бывает с мёртвыми. Великолепие этого вселенского опыта внезапно стало
его достоянием; и, даже лёжа там, как выброшенный мешок с едой, он приобрёл нечто
о пышности похорон кардинала, который умер. Конечно, она никогда не уважала его так сильно, как сейчас; и хотя она не могла заставить себя пролить ни слезинки, она смотрела на неподвижное тело, скорчившееся в позе эмбриона, и жаждала сказать ему ещё хоть слово. Что бы ни случилось между мужчиной и женщиной, какие бы трагические часы они ни пережили, когда наступает момент расставания, всегда хочется объяснить чуть больше, поступить иначе во всех своих предыдущих поступках. Не то чтобы она винила себя; на её совести не было ничего. Но она инстинктивно
ужас от встречи с определенной болью этого кризиса.

Она не могла поверить, что он ушел от нее вот так. Она читала о том, что
людей уничтожали подобным образом; но то, что Судьба обрушилась
на ее дом, что молния ударила в пределах
ее сада, казалось невозможным. Как и все, она никогда и не мечтала, что
великая трагедия могла прийти к ней. Так же, как мы не думаем о себе как о
встреча с улицы аварии, так что она никогда не думала об этой катастрофе.
И всё же он лежал там, символ того неумолимого ужаса, который распространяется по
всему миру.

Она тихо подошла к стулу у стола и села. Она закрыла лицо руками. Ей не хотелось снова видеть это безмолвное тело, но он был её мужем, и она знала, что её место рядом с ним, даже в смерти, как и в жизни. Как изменился мир для неё за этот короткий час!

 Она вошла в комнату как раз в тот момент, когда Панчо заканчивал свой разговор с Гилбертом, и уловила смысл его слов. Теперь она услышала, как он говорит что-то ещё.

"А теперь что ты скажешь? Ты доволен, да?"

Гилберт всё ещё был слишком ошеломлён, чтобы понять.  "Ты убил его!" — это всё, что он смог вымолвить.

"Я ул.," бандит ответил. "Вам не нужно благодарить меня. Это был великий
удовольствие". Очевидно, он улыбнулся; - Люсия бы не смотреть вверх.

Гилберт принялся шагать по комнате. "Он мертв!" он повторял, словно желая бренд
правда, на его мозг. "Он мертв!" Однажды он замолчал и снова уставился вниз
на тело.

«Он мёртв, как я и говорил», — заявил Лопес. «Педро никогда не промахивается».

Словно услышав своё имя, вездесущий Педро медленно вошёл,
и на его уродливом лице появилось скучающее выражение.

"Азкооз, мой генерал," — сказал он. Его начальник повернулся. «Это тот чёртов рейнджер».
Зей снова охотится за нами.

Лопес и бровью не повел. Лючия услышала, как он сказал: "Пора". Я был
за ними наблюдал. Зе Оссес?

- Зеи готовы, - сообщил ему Педро.

Панчо сделал паузу и на мгновение задумался. - Зеи прибыли из зе сусе, зосе
рейнджерс?

"_Si_", - последовал быстрый ответ.

Лопес встал. «Фелипе Агилау с каждым днём становится всё более эффективным. Я ещё сделаю из него генерала. _Bueno_, мы идём».

 «Рыжий» подошёл к окну и выглянул наружу. Сумерки уже наступили, и небо было похоже на огромный огненный занавес. Оранжевые, розовые, фиолетовые и красные облака плыли по лицу умирающего солнца. Уходящий король
смерть его не могла бы пройти с большей славой. Пока мужчины и женщины
вели свои маленькие сражения, вели свои ничтожные ссоры, это величественное
чудо произошло еще раз. Не обращая внимания на горе смертным, день был
сдам в объятия ночи в ожидании.

"О чем это все?" - Спросил "Рыжий", отворачиваясь от чудесной сцены
снаружи к испуганным людям внутри.

— Это рейнджер, который снова преследует меня, — улыбнулся Лопес. Он казался совершенно невозмутимым.

"Техасские рейнджеры преследуют тебя?" — удивлённо спросил «Рыжий».

"_Si!_" — рассмеялся Лопес.

"И ты даже не волнуешься?"

- Почему? Это не в моих привычках. Мне наплевать на любого мужчину. Он щелкнул
пальцами, как будто обращаясь к самой жизни.

В дверях виднелись две лошади. Мужчины подводили их к
своему лидеру. "Мы не должны торопиться - спешить некуда". Он снял свое большое
сомбреро с вешалки, куда он повесил его давным-давно, и повернулся к Гилберту.
"Ну, теперь я ухожу. — _Адиос_, мой друг.

— Подожди минутку, — попытался задержать его другой. — Ты убил его. Ты ведь не оставишь всё как есть, не так ли?

— Как я уже сказал, для меня это не проблема, — по-мальчишески ответил Лопес и улыбнулся, пожав широкими плечами.

Гилберт был поражён. «Да, но как же я?» — хотел он знать. — «Ты
об этом не подумал».

Бандит удивлённо обернулся. «В чём дело? Ты не доволен? Ты всё
говоришь: зит-зот-зет!» — он щёлкнул пальцами и издал забавный
звук.

"Я не могу думать", - сказал Гилберт, садясь и прижимая руку ко лбу.
"Все это так странно, так сбивает меня с толку. Кажется, мир качается
у меня под ногами. Что все это значит - эта жизнь, которой мы живем так недолго
? Что вообще что-нибудь значит?

Лопес подошел к нему и нежно положил руку на плечо.
«Вы, американцы, такие странные, — сказал он. — Зачем вы тратите время на размышления? Разве вы не богаты? Разве у вас нет прекрасной дамы, которую вы могли бы любить, как самого себя?»

Гилберт вскочил. Он подумал, что сойдёт с ума, если так будет продолжаться. «Боже мой, приятель!» — воскликнул он. — После того, что ты сделал, ты можешь так говорить?

 — Что я сделал? — невозмутимо спросил бандит. — Ну, что я сделал?

 Гилберт посмотрел на него с удивлением. — Ты убил его! Вот и всё.

 Лопес улыбнулся. — Конечно! — Он помедлил, подбирая слова. Он потянул за нее
вырвался, как леденец из патоки. "Я убил его - конечно. Был у тебя на пути. Что
Еще я мог сделать?"

"Ты воздвиг барьер между нами. Мы из другой бренд, другой
Калибр. Разве вы не видите?"

"ЕЭС никакого способа для вас, плиз. Если я не убью муж Зе ', ЕЭС все не так. Если я убью этого «мужа», то всё будет не так. Послушай, — он в замешательстве посмотрел на него, — что, чёрт возьми, я буду делать с этим чёртовым «мужем»? — Он нахмурился.

  «О, я не знаю», — в отчаянии сказал Гилберт. Какой смысл спорить с этим варваром? Да, он был варваром — и ничем другим. Они
их разделяли километры. Столетия веры и обучения разделяли их.

"Ты не знаешь?" — сказал Лопес. "Скоро узнаешь. Сейчас это тебя удивляет. Но очень скоро, когда все уйдут и оставят тебя в покое,
ты тоже будешь благоразумным — как мексиканец. Жить — это закон.
«Погоди, мой друг, погоди!» — он таинственно покачал головой.

Педро вышел вперёд.  «Вот пистолет», — сказал он своему хозяину по-
испански.

Лопес посмотрел на него.  «Ах, _gratia_, Педро!» — он взял у него оружие и
похлопал по спине.  Затем он прошептал что-то ему на ухо, передал
Педро вернул его Гилберту.

"Рейнджер. Они идут, — сказал он при этом.

"_Bueno._ Я ухожу, — сказал Лопес и направился к двери.  Затем он повернулся к
Гилберту.  "_Астуаваго, до свидания._ Может, мы ещё встретимся, а может, и нет. _Quien
sabe?Он взмахнул рукой, бросил последний взгляд на безжизненное тело Пелла и
крикнул: «Адиос!» Он исчез, растворился, как призрак.

 Все в маленькой комнате молчали. Они слышали топот копыт
ускакавших лошадей. Звук становился всё тише и тише. Затем наступила
тишина. А тем временем огромная ночь опускалась на них, как занавес.
на всех них. Сквозь дверной проём проникали последние прекрасные лучи солнца.
Горы были похожи на гигантских часовых, стоящих ряд за рядом, невероятно близко в полумраке. Время от времени вдалеке раздавался крик птицы. Скоро землю окутает тьма, и этот роковой день закончится навсегда. Они больше никогда не увидят Панчо Лопеса. Гилберт отправится на север, а Люсия… Он не мог думать.

Харди нарушил молчание. Он подошёл и посмотрел на Пелла. «Мы не можем
трогать его, пока не приедет коронер», — мрачно сказал он. Как всегда, нужно было
учесть ужасные детали.

— Но я лучше перестрахуюсь, — сказал «Рыжий», опускаясь на колени рядом с телом. — Прямо в голову. Ни единого шанса. — Он вгляделся в измождённое лицо. — Нет, ни единого шанса, когда ты доберёшься до него.

 Анджела, услышав что-то снаружи, бросилась к двери и выглянула в сгущающуюся темноту.

 — Я думала... Что это было? — воскликнула она.Они все слушали. Далекий выстрел мог быть услышан-то другой. Но он должен
были км.

"Рыжий" вскочил. "Егеря!" он плакал. "Они стреляют!"

"Где они?" Спросил Харди.

"В арройо", - ответил "Красный". Он стоял у окна и смотрел наружу. «Ты
«Увидите их через минуту».

Звуки выстрелов приближались. Казалось, что миниатюрная армия штурмует участок возле глинобитного дома.

Дядя Генри, сидевший в нише, был в ужасе. «Что это?» — раздался его пронзительный голос.

"Они его видят!" — закричал «Рыжий».

"Ты думаешь, они смогут попасть в него?" Закричала Анджела.

"Красный" был уверен, что они не смогут. "На таком расстоянии у них нет ни единого шанса", - сказал он
.

Но дядя Генри не был так уверен. - Может быть, они могли случайно.

"Рыжий" обернулся. «В Аризоне несчастные случаи не происходят — по крайней мере, не с оружием».

Топот копыт приближался. Но, несмотря на волнение, Люсия не
пошевелилась. Она молча сидела на месте Моргана Пелла. Она даже не подняла
головы.

"Вот они!" — воскликнула Анджела, высунувшись в дверь.

"Рыжий" вышел из комнаты, но теперь вернулся. "Лучше зайти внутрь"
он предупредил их всех с явным страхом в голосе. "Мы в пределах досягаемости. Это
довольно опасно. Как я уже сказал, в этой стране несчастных случаев не бывает".

"Но я хочу посмотреть!" - воскликнула Анджела, пританцовывая от возбуждения.

"Рыжий" отвлекся. "Пожалуйста, заходи, Анджела", - взмолился он. Прозвучало еще несколько выстрелов.
слышал. Он испугался за всех. Он жил слишком долго сюда не
знать смысл такой отчаянной стрельбы. "Что за х----" две
пули вышли через окно, и разбила зеркало, которое висело на
на стене рядом с лестницей. Биты стакан упал на пол с
громкий треск.

- В чем дело? - раздался испуганный голос дяди Генри. Его руки
вцепились в колёсики кресла. Но он не сдвинулся с места.

"Рыжий" не смог увернуться от выстрела. "Прямо в шляпу!" — закричал он,
взмахнув своим стетсоном. И действительно, пуля прошла насквозь.
головной убор. Если бы он поднял лицо на несколько дюймов выше, то сам бы
получил пулю.

Снова стук копыт. Но Люсия не двигалась.

"Пуля?" — спросил Харди.

"Да," — ответил «Рыжий». "И она была совсем новой — эта шляпа. Стоила восемнадцать
долларов!" Он все еще смотрел на рваный стетсон.

"О, это могло ударить тебя!" Анджела заплакала и обняла его.

"Говорила же тебе, что нам лучше оставаться внутри!" - сказал "Рэд".

"Еще бы - пока они не пройдут мимо", - согласился Харди.

"Рыжий" шагнул вперед. "Назад, все!" - приказал он. Он оттеснял всех
дальше в комнату, пока они не столпились в одном углу.
Дядя Генри дрожал как осиновый лист. Как бы он хотел, чтобы его никогда не привозили в эту странную страну! О, мирный Бангор, штат Мэн!
 Там было место для тебя! А здесь только стрельба, убийства и отчаянные неприятности. Неужели судьба, избавившая его от одного кризиса, будет так жестока, что подставит его под другой, из которого не будет выхода? Будь проклята эта удача. Чёрт возьми!

 Топот копыт приближался всё ближе и ближе. Раздалось ещё несколько выстрелов. У двери спешился человек. Затем всадник подскакал к самой
У входа в глинобитную хижину. Снаружи было какое-то движение, но никто не осмеливался выйти и посмотреть, что случилось. Они слышали голоса, резкие команды и ещё один выстрел вдалеке. Кто-то крикнул: «Продолжайте преследовать его, ребята!»

Вошёл рейнджер. Это был угловатый парень с густыми усами и глазами, как у хорька. Его пистолет висел на бедре, и он не выпускал его из рук. Его звали Брэдли. Гилберт хорошо его знал. Он часто встречал его в горах. Он был известен как один из лучших стрелков во всей этой компании, преследовавшей
Он преследовал преступников и бандитов по всему штату и гнал их за границу.
Немногие ускользали от него, и у него была целая свита лейтенантов, которые его обожали. Он был прирождённым бойцом, прирождённым преследователем людей, который любил свою отчаянную жизнь и гордился своими победами. Некоторые называли его Брэдли Неумолимым. Он редко промахивался, и горе было тем, кто попадал в его руки.

"Мы охотимся за Лопесом", - сказал он, задыхаясь. "Был здесь?" Он никогда не тратил слов попусту
.

"Да", - ответил Харди. Он посмотрел на тело Пелла.

Быстрый взгляд Брэдли последовал за его взглядом. "Привет! что это? Ранен?" спросил он.

— Хуже — он мёртв, — ответил Харди.

Брэдли подошел вплотную к неподвижному телу. "Кто это сделал? Лопес?"

"Да", от Харди.

"Попал в голову, да?" - продолжил рейнджер, глядя на Пелла сверху вниз, но
в его лице не было жалости. Он был слишком привычен к смерти. Человек, который был
убит, был для него просто очередным "случаем" - одним из бесконечной череды
трупов.

Анджела подошла к столу. «Он правда умер?» — выдохнула она и вцепилась в
большую руку «Рыжего».

"Кто он был?" — спросил Брэдли.

 Харди указал на немую Люсию, тихо сидевшую в кресле. «Её
муж. Его зовут Пелл».

- Сочувствую вам, леди, - сказал Брэдли небрежно, как мог бы сказать:
"Доброе утро". Он повернулся, чтобы уйти. "Не прикасайтесь к нему, пока не приедет коронер"
, - приказал он. "Имейте в виду, что я говорю".

"Но, офицер..." - начал Харди.

"Не могу остановиться", - отмахнулся от него Брэдли. "Сейчас мы _gotter_ вам его".Он пошел
как быстро, как он пришел. Каждое мгновение было драгоценно. Нет и не было
а во-вторых, будут потеряны.

И еще-Люсия не шевелилась ни одним мускулом. Это было, как если бы она была повернута к
камень. Тишина опустилась на них всех. "Красный" села на маленький
Харди сидел на подоконнике, рядом с ним была Анджела. Харди пытался закурить. Они слышали, как
тикают часы — эти маленькие часы, которые так много слышали, пока
их стрелки двигались по циферблату в последние несколько напряжённых часов.

 Внезапно дядя Генри, смотревший на съежившуюся фигуру Моргана Пелла,
вскрикнул:

 «Эй, что происходит?» Неужели темнота обманула его?

"Рыжий" ухватился за этот вопрос. "В чем дело?" Его нервы были на пределе.

- Он пошевелился! - воскликнул дядя Генри, теперь уже возбужденный, и привстал в своем кресле, которое
он выкатил в комнату.

— Переехал! — закричал Рыжий. — Ты с ума сошёл! Он мёртв как камень, если вообще когда-либо был жив.

 — Я видел его — клянусь, я видел его! — глаза дяди Генри чуть не вылезли из орбит. — Почему никто ничего не сделал? Почему они не увидели то, что увидел он? Эх, уметь ходить, а не сидеть вечно, как высушенная мумия в
этот стул!

"Но как он мог переместиться?" "Красный" - воскликнул. "Я говорю, он мертв!"

"Я не знаю, как он мог!" - Воскликнул дядя Генри, - "Но он умер! Посмотри на него!"
Теперь он едва мог контролировать себя.

«Может, Лопес все-таки не убивал его», — сказал «Рыжий» и опустился на колени, чтобы
снова осмотреть тело Пелла.

"Только не говори мне этого!" Дядя Генри заорал. "Разве у нас здесь недостаточно проблем, чтобы он вернулся?"
"Разве у нас здесь недостаточно проблем без него?" Казалось, он мог бы вынести любое бедствие,
но возвращение к жизни этого несчастного Моргана Пелла.

- Ей-богу! - Воскликнул "Рыжий", стоя на коленях и положив руку на белое лицо Пелла.

"Я был прав?" Дядя Генри сказал.

"Красный" медленно поднялся. Его голос был почти шепотом. "Он жив!" - сказал он
вдохнул.

Гилберт, который не принимал слова дяди Генри серьезно, не мог усомниться
"" Приговор красного цвета.

"Жив!" сказал он. — О, этого не может быть!

Лючия впервые пошевелилась. Её губы приоткрылись. — Жива! — сумела она выговорить.
— сказала она. И снова мир рухнул для неё.

"Это всего лишь ранение в мякоть, — сказал «Рыжий». — Пуля лишь задела его голову."

Люсия подняла взгляд. Она была пепельно-серой. Она постарела, и её глаза, казалось, утратили свой блеск. "Он... правда... жив?" — выдавила она. Она уставилась на своего мужа.

«Они должны были выстрелить ему в живот!» — заявил дядя Генри. Что за беспорядок!
Какая досада, пронеслось в его усталом мозгу.

Нога Пелла снова шевельнулась. Затем он поднял руку и медленно приподнялся на локте, откинул скатерть, закрывавшую его голову, и огляделся.
он. Он был похож на человека, пробуждающегося от крепкого сна. Он был ошеломлен,
озадачен. В почти полной темноте он не мог различить лиц.

"Что это было? Что случилось?" он спросил глухим голосом--голосом
могила!

Никто не ответил. Все они были в ужасе.

"Я не могу вспомнить", - продолжал глухой голос. Он упал на пол. Он
был слаб от потери крови. «Рыжий» поднял его и помог дойти до стула,
стоявшего у стола.

 Взгляд Люсии не отрывался от лица Моргана Пелла. Ей это
снилось? Это было какое-то безумие? Этот зверь вернулся к жизни!
невыносимо, невероятно. Она не могла привыкнуть к ситуации.
Но, повинуясь истинно женскому инстинкту, она обнаружила, что встает со стула, на котором
она так долго сидела, идет на кухню за чашкой воды. Затем
каким-то странным образом она поняла, что принесла миску и полотенце.
Она положила их на стол. Она все еще смотрела на своего мужа, как будто
он был призраком - каковым он в буквальном смысле и был. Они думали, что он мёртв — исчез навсегда. Теперь он вернулся к ним, говорит, двигается. Невероятно! Она поднесла руку к лицу. Ей было страшно подумать, что Морган увидит её.

Ужасное напряжение разрядил дядя Генри.

- В тебя стреляли! - крикнул он Пеллу.

Тот посмотрел на старика в кресле. - Стреляли? - переспросил он.

"Да, и к тому же это был плохой выстрел!" Дядя Генри не побоялся сказать.
"Черт бы все побрал!"

Момент был слишком трагичным, чтобы кто-то мог улыбнуться.

"Кто в меня стрелял?" — спросил Пелл. Он был очень слаб. Он окунул полотенце в миску с водой и прижал его ко лбу.

"Мой друг!" — воскликнул дядя Генри.

 Гилберт сердито посмотрел на старика. Такое замечание нельзя было простить никому.

— Теперь я вспомнил, — пробормотал Пелл. — Бандит.

- И к тому же чертовски славный парень, - продолжал дядя Генри. - Немного беспечный,
но...

Пелл выглядел пораженным. Полотенце выпало из его рук, и он огляделся.
"Он не здесь же!" он плакал, а один раз выйдя из ступора до
полной реализации его окрестности.

"Нет, еще хуже!" Сказал дядя Генри.

«Он ушёл?» — спросил Пелл.

«Приехали рейнджеры», — объяснил Харди.

«Из Техаса?» — спросил Пелл.

«Да, чёрт бы их побрал!» — выругался дядя Генри.

Люсия, которая каждую секунду следила за лицом Пелла, протянула ему миску с водой и придвинулась ближе. Она взяла в руки
Она подняла упавшее на стол полотенце, сложила его и намочила. Пелл
поднял голову и впервые увидел её.

"О, так вот ты где, моя дорогая!" — было его циничное приветствие.

Люсия всё ещё смотрела на него. "Я думала... я думала... что ты умер," — пробормотала она. Её голос казался ей далёким. Это был едва слышный шёпот.

"Похоже на то!" Морган Пелл ответил, скривив губы. "Моя дорогая, с сожалением вынужден
разочаровать тебя. Но, если не считать легкой боли в голове, мне никогда не было лучше
за всю мою жизнь! Он хотел увидеть эффект от своих слов.

- Мне перевязать твою рану? - спросила его послушная жена.

Он взглянул на нее краем глаза. "Спасибо ... нет", - сказал он.

Люсия села по другую сторону стола.

Больше не было сказано ни слова. Пелл достал свой собственный носовой платок и начал было
макать его в чашу с водой. Но его все еще трясло, и кусок
ткани упал на пол. Он наклонился, чтобы поднять его. Сделав это, он увидел,
в тусклом свете, что опцион лежит именно там, куда его бросила Панчо Лопес
. Он сжал его в руке, смятый и измятый, и подумал, что
никто его не заметил. Но орлиный глаз дяди Генри заметил его движение.

"Что это?" - крикнул он.

Пелл пытался казаться беззаботным. "Выбор есть, мой дорогой сэр", - ответил он.
честно.

"Клянусь богами, он снова за свое!" - В отчаянии завопил дядя Генри. Он
развернулся на стуле лицом к Гилберту. - Почему ты не разорвал это письмо?
пока он был мертв? - спросил он.

Пелл обратился к дяде Генри: "У тебя есть десять тысяч долларов из моих денег",
твердо сказал он.

"У меня есть?"

"Я хочу их", - последовал немедленный ответ другого.

"Это было заплачено мне в счет долга", - сказал старик.

"Сначала это у меня украли", - спокойно заявил Морган Пелл. "Приходите".
Он протянул одну руку. Другой все еще прижимал ткань к раненому
лбу.

"Будь я проклят, если сделаю это!" - закричал инвалид. Он хлопнул в ладоши по
жилетному карману, где были надежно спрятаны деньги.

- Ах ты, бедный старый мошенник... - начал Пелл, встал и выхватил деньги из кармана.
Дядя Генри еще до того, как кто-либо понял, что он делает. К нему вернулся весь его прежний задор. Он казался самым живым человеком в комнате.

 Дядя Генри в отчаянии закричал: «Эй, разве здесь нет американцев?» Он
увидел пистолет Гилберта, лежавший на стуле под лестницей. Он был близко
достаточно, чтобы понять это. Он так и сделал, указал на комнату в целом и
крикнул: "Теперь ты у меня в руках! Руки вверх, все!"

Но никто не двинулся с места. Последовало презрительное молчание. "Вы что, не слышали, что я
сказал?" Спросил дядя Генри, глядя на всех.

"Положите это на место", - презрительно сказал Харди. "Кто-то может пострадать", - он
- добавил, улыбаясь.

"Разве вы собираетесь делать это?" Дядя Генри спросил.

"Как я собирался сказать..." - начал Харди, когда дядя Генри перебил его
словами:

"Но это было то, что _ он_ сделал!"

"Кто?" - спросил Харди.

"Бандит", - ответил дядя Генри.

"Ты будешь сидеть тихо?" Харди настаивал.

— Конечно, нет! — продолжил дядя Генри. — У меня здесь есть пистолет, и я…

Харди потянулся за оружием. — Я держу тебя на мушке, чёрт возьми! — Джаспер
Харди взял пистолет так, как взял бы у ребёнка пакетик с орешками,
и подмигнув Гилберту, протянул его ему.

"Эй! Вы не можете этого сделать! - завопил инвалид. Он подкатил свое кресло к
своему племяннику. "Ты бы не стал этого делать, если бы мой друг Лопес был здесь, ты, здоровяк!
задница!" - закончил он капризно, как младенец.

Пелл повернулся к своей жене. - Ну, моя дорогая... - начал он, и снова его
губы скривились от иронии последней фразы.

- Что?! - Воскликнула Люсия, и в ее голосе был ужас.

Пелл не стеснялся в выражениях. "Имеющие возможность и понятнее
понимание друг друга, нет ничего, чтобы задержать нас". Он измеряется
все, что он наговорил, и наблюдал за влияние на нее.

- Это бесполезно, - вмешался Харди. - Вы опоздали.

— Нет, если я доберусь туда к восьми часам, — сказал Пелл.

 — Но ты не доберёшься! — быстро сказал Джаспер Харди, взглянув на часы, которые неумолимо тикали.

 Пелл достал свои часы.  Затем он посмотрел на вариант, намеренно,
внимательно, и, казалось, прочитал последнее предложение.  Сделав это, он разорвал
Он медленно разорвал листок бумаги на мелкие кусочки и рассыпал их по полу у своих ног.
В этот самый момент часы пробили восемь.

"Восемь часов!" — воскликнул «Рыжий» на последнем ударе колокола.

"Восемь часов!" — закричал Харди.  "И это место принадлежит мне!" Он повернулся к Пеллу. — Что-нибудь ещё от тебя? — спросил он и улыбнулся.

Другой уставился на него, но ничего не сказал. Вместо этого он снова подошёл к столу, намочил свой носовой платок в миске и, махнув рукой, отказался от предложенной Люсией помощи. Он промыл свою рану. А тем временем Харди говорил Гилберту:

— Что ж, парень, теперь твой ход.

 — Его ход! — «Рыжий» повторил фразу. — Послушай, ты же не собираешься снова выгнать его из дома?

 Харди ухмыльнулся. — Я, конечно, лишу тебя права выкупа, если ты это имеешь в виду,
наглый молодой негодяй!

 — Ты хочешь сказать, что снова подстриг бы его? — «Рыжий» не поверил своим ушам.

 — Послушай, парень, тебе лучше подумать. Ты ведь собираешься жениться на моей Дартер, не так ли?

"Да, я надеюсь на это", - сказал бригадир.

"Ну, разве ты не понимаешь, что все, что у меня есть, в конечном итоге достанется тебе и ей?
Не так ли?"

- Так и будет? - недоверчиво переспросил "Рыжий".

— Конечно, когда я умру, — ответил Харди.

 — Надеюсь, это случится скоро! — воскликнул дядя Генри.  Затем, обращаясь к «Рыжему»: «Разве ты не видишь, что он ведёт тебя на вершину этой чёртовой горы?»

 «Рыжий» не понял.  «Чёртовой _чего_?» — спросил он.

Дядя Генри был раздражён его глупостью. «Да он же искушает тебя, старый дьявол! Не позволяй ему. Это чертовски стыдно, — добавил он, повернув кресло так, чтобы оказаться лицом к Харди, — чтобы такой старый негодяй, как ты, пытался развратить такого милого молодого человека, как он!» Разве ты не знаешь, что деньги, которые ты так получаешь,
не принесут тебе ничего хорошего?

«Это его — Гилберта Джонса, — закричал «Рыжий», — и я не собираюсь участвовать в том, чтобы
лишить его этого!»

«Ура!» — закричал дядя Генри. «Вот это парень! Я знал, что ты такой».
С тобой все в порядке! И он отступил в нишу, счастливее, чем был когда-либо
за долгое время.

- Ты это слышала? - Сказал Харди своей дочери.

"Да, - ответила она, - и он прав".

"Что это?" - спросил ее удивленный отец.

"Это Джил, и, чтобы воспользоваться его нечестно. Ты знаешь это не хуже
как и я, тоже!" Она топнула маленькой ножкой.

- Послушай, ты ведь не думаешь, что снова любишь его, правда? Харди хотел знать.

Из алькова дядя Генри крикнул: «Вот это идея! И если бы этот бедняга женился на ней...»

Но Анджела перебила его: «Дело не в нём. Дело в... — она осеклась и готова была откусить себе язык за то, что так откровенно раскрыла своё сердце.

- Анджела! - воскликнул восхищенный "Рыжий". Он подошел к ней, обнял
за талию и подвел к окну.

Харди сказал, пытаясь успокоить дочь: "Но я не собираюсь быть суровым с ним.
ни с ним, ни с Джонсом".

"Ты не собираешься?" Дядя Генри плакал.

Харди повернулся к племяннику. — Знаешь, то, что Лопес сказал обо мне, —
бездельник-патриот застрял у меня в горле. И теперь, когда я получил это место, если тебе когда-нибудь
понадобится какая-нибудь помощь, я буду рад написать тебе на заметку ".

Гилберт ничего не сказал, но тут вмешался дядя Генри: "Ты будешь?"

"Конечно, если это не слишком дорого", - хитро добавил Харди.

"Сколько?" - Спросил дядя Генри.

— О, двести долларов, — величественно произнёс Джаспер Харди.

"Двести дол... Уйди с дороги!" — дядя Генри проехал прямо сквозь него.


"Эй, куда ты едешь?" — крикнул Харди.

"В Мексику!" — ответил дядя Генри. «Эта страна становится такой, что в ней невозможно
жить!» — и он выбежал из комнаты.

Харди повернулся к дочери. «Больше ничто не держит нас здесь. Пойдём,
Энджи».

 «Пойдём, Рыжий», — сказала девочка и пошла за отцом. Что ещё
оставалось делать?

 Несмотря на то, что его позвала Анджела, «Рыжий» в тот момент
был предан кому-то другому.

"Я должен держаться рядом с ним", - сказал он, глядя на Гилберта.

"Нет", - сказал Гилберт. "Это то, что я должен решить один. Но я
благодарю тебя, "Рыжий", я благодарю тебя от всего сердца. Ты брик - ред.
брик. Он улыбнулся и похлопал его по спине.

"Рыжий" все еще был подозрителен. Он посмотрел на Гилберта. — Ты не думаешь, что он
— Ты ведь не собираешься выкидывать какие-нибудь фокусы, а? Ты уверен, что я тебе не понадоблюсь?

— Как он может выкидывать какие-нибудь фокусы? — спросил Гилберт.

 — Я знаю, — сказал «Рыжий». Гилберт пристально посмотрел на него.  — Я тебя понимаю, — продолжил бригадир. "Но мне все равно это не нравится". Он переключился на
злокачественную Пеллу. "Есть одна маленькая деталь, на которую я хотел бы обратить ваше
внимание", - сказал он.

- Ну? - Спросил Пелл.

- Я и сам иногда бываю крутым малым. И если что-то случится, чего не должно было случиться,
я буду ждать тебя в городе с билетом в один конец. И
это будет не в Нью-Йорке. Savez?" Затем он повернулся к своей обожаемой
Анджеле. - Пойдем, Энджи!

Он схватил ее за руку и повел к выходу.




ГЛАВА XIII

КОГДА КАЖЕТСЯ, ЧТО СТАРАЯ СИТУАЦИЯ ВОТ-ВОТ ПОВТОРИТСЯ, РАЗДАЕТСЯ ЕЩЕ ОДИН ВЫСТРЕЛ,
И ПЛОХОЙ ЧЕЛОВЕК ВОЗВРАЩАЕТСЯ


Тьма сгущалась всё сильнее и сильнее. Снаружи и впрямь начали появляться первые звёзды, и вскоре небеса озарились чудесным сиянием. Но луны не было. На всех дорогах было тихо, и деревья покачивали своими длинными ветвями во мраке. Маленький автомобиль, который вёз Анжелу и её отца домой, покатил вниз
Тихая долина. Его пыхтение было единственным звуком на много миль вокруг. «Рыжий»
был счастлив в прохладную ночь. Он доехал до самого ранчо Харди. Они с Анджелой
спели старую песню и позволили Джасперу Харди сесть за руль и
довезти их до дома.

Тем временем в хижине Гилберта мексиканский повар вышел из своей душной
кухни и принёс лампу в гостиную. Он зажёг две свечи у камина, закрыл ставни и
дверь и вернулся к своим кастрюлям и сковородкам. Он ничего не сказал, ничего не заметил. Это был напряжённый день
волнение за него, и он был рад заползти обратно, как какой-нибудь крошечный червячок,
в пещеру, где он правил безраздельно.

Люсия в свете лампы была бледнее, чем раньше. Они втроем стояли
как ни странно, почти так же, как стояли всего несколько коротких часов
назад; и, оглядываясь вокруг, она подумала вот о чем.

- Итак, - сказала она. «Мы вернулись к тому, с чего начали!» — мрачно усмехнулась она.
Десять минут назад она думала, что её муж мёртв — кончено, с концами.
Теперь он стоял перед ней во всей своей мужественности, во всей своей
его жестокость; а за ним стоял единственный мужчина в мире, которого она любила.

 «Не совсем», — сказал Гилберт. Он сделал шаг или два вперёд. Он видел, что
 Люсия встревожена. «Пойдём, — попросил он её. — Не бойся». О, какое
утешение в этих нескольких словах!

 Но она ещё не пришла в себя. "Что ты собираешься делать?" - спросила она.
и подошла ближе к Гилберту. Каким сильным и решительным он выглядел в тусклом
свете!

"Я собираюсь разобраться с этим делом", - сказал он. "Ты никогда не сможешь вернуться к нему сейчас"
. В его голосе была решительность.

"Нет, я никогда не смогу", - согласилась Люсия. И в ее голосе тоже была решительность.
Как будто Судьба вошла в этот дом, и неслышимый голос сказал
им, что делать.

"Ты доверяешь мне защищать тебя ... пока..." - продолжал Гилберт.

Она умоляюще посмотрела на него. - О, возьми меня с собой, Джил! Она раскинула свои
руки. Теперь ей нечего было бояться, его сила рядом с ней. Одним великолепным жестом она сказала ему, что принадлежит ему навсегда, что она отдала ему себя, тело и душу. Гилберт посмотрел на неё. Он медленно осознавал, что эта женщина, это создание из его снов, заботится о нём и только о нём, и что мир может рухнуть, звёзды и луна могут разбиться вдребезги, но
земля, и они не узнают и не побеспокоятся об этом. Судьба привела её к нему.
Теперь ничто другое не имело значения. Что такое Морган Пелл? В жизни он был так же бессилен,
как и тогда, когда лежал, наполовину скрытый под столом, рядом с которым он сейчас стоял.
 Они не стали бы обращать на него внимания, если бы не глупые человеческие законы,
обязывающие их обращать на него внимание.

 Гилберт повернулся к Пеллу. — Ты слышал — теперь она моя. И что бы вы ни предприняли, чтобы остановить её, — предупредил он. Говорить что-то ещё было бесполезно. То, как
говорил молодой Джонс, говорило само за себя.

И всё же Пелл старался казаться невозмутимым и спокойным. «У вас не найдётся ещё одной рюмки?» — спросил он. Он всё ещё прижимал носовой платок к
рассечённому лбу. «Знаете, это было довольно неприятно».

Гилберт, хоть и ненавидел его как змея, вспомнил, что он хозяин этого
существа, и подошёл к камину, где стояла фляжка с остатками текилы. Он протянул Пеллу бутылку.

"Ты говорил?.." продолжил Пелл. Он налил себе крепкого напитка.
"Что-то о том, чтобы уйти от меня, не так ли?" Было ясно, что он
блефовал. - Извини, - сказал он, допивая то, что налил, - но я не очень внимательно слушал.
Вот эта штука... - он похлопал по своей ране. - Я не очень внимательно слушал. Эта штука здесь... Никто не
ответил ему, и он поставил стакан на стол. "Ну?" к жене.

Она смотрела на него с огнем в глазах. "Если бы я знал, я бы никогда не
не женился? Но теперь, когда я знаю тебя, я никогда больше не смогу жить с тобой. Я ненавижу и презираю тебя изо всех сил, что есть во мне.

 — Ты хочешь уйти от меня, да? — Он ухмыльнулся, глядя на неё. — И уйти с ним?.. А как же твоя репутация?..

«Что мне до моей репутации?» — вспыхнула она. «По крайней мере, я сохраню самоуважение. Я бы никогда не смогла сохранить его, если бы вернулась к тебе».

 «Это, конечно, твоя репутация, — улыбнулся Пелл. — Ты можешь делать с ней всё, что захочешь». Он повернулся к ней всем телом. «Хорошо, я не возражаю».

"Ты лжешь," Гилберт подтвердил.

Язык Пелл круглого проката во всю щеку. "Я не виню тебя за мышление
так. Вы не стреляли в день. Тебе стоит как-нибудь попробовать. Это удивительно меняет
точку зрения. Его голос, казалось, на мгновение утратил свою твердость.
в нем послышались нотки жалости к самому себе.

— Но вы сказали… — начал Гилберт.

 Вся манера Пелла изменилась, и в его глазах появилось выражение раненого животного.  — В гневе человек говорит много такого, чего не имеет в виду, — оправдывался он.  — Разве вы сами никогда не совершали такую же ошибку, Джонс?  Я уверен, что совершали. — Не стоит волноваться, — он поднял руку. — Вот мы
все трое. Она моя жена. Но она не любит меня, и я не люблю её.
 Она любит тебя. Что будет лучше для всех нас?

Новый Морган Пелл! Они едва могли поверить в эту метаморфозу.

— Ты бы её бросил? — спросил Гилберт.

Другой посмотрел вниз, и точка сапога нарисовал колечко на
пол. "Я не могу ее удержать, - сказал он, - если она не хочет быть проведен, может
Я?"

- Ты не собираешься...

- Драться с тобой? Пелл посмотрел ему прямо в глаза. - Я не собираюсь. У меня было
столько сражений, сколько я хотел для одного дня. Теперь мой собственный курс прост. Я должен
просто вернуться в Нью-Йорк и забыть, что кто-то из вас когда-либо существовал.
Но твоя проблема сложнее. Уже больше восьми. Ты потерял
ранчо. И у тебя нет денег.

"Но я могу заработать деньги", - сказал Гилберт.

«Сто долларов в месяц за то, что ты бьёшь коров? С ней в пансионе в
Бисби? Приятная жизнь, не так ли? Вы оба не хотите подумать об этом?»

«Я могу позаботиться о ней», — быстро сказал Гилберт.

"С твоим другом Лопесом — если он сбежит — станешь профессиональным убийцей. Мой
дорогой друг, ты забываешь. Она используется для порядочных людей. Она делает все
различие в мире". Пелл повернулся, чтобы пристально посмотреть стоит
вернуться на свое лицо.

Люсия была внимательно слушать. - Я знаю его, Джил, - прошептала она достаточно громко
, чтобы услышал ее муж. - Он пытается напугать нас!

Пелл повернулся к ней. «Напугать тебя? Ты ошибаешься, моя дорогая. Я просто пытаюсь
помочь тебе. Вот и всё».

 На тропинке послышались шаги — ещё один шаг. К глинобитному дому приближалось
несколько человек. Дверь без церемоний распахнулась, и перед ними предстал
Брэдли с волнением в глазах. Он вошёл в комнату, и за его спиной виднелись
силуэты. Неужели это был Лопес, связанный и стоящий к ним спиной в
темноте? Его плечи были сгорблены, шляпа низко надвинута на
лоб. Его волосы были спутаны, а по обе стороны от него стояли на страже два мексиканца
вдали мерцали звёзды, не подозревая о его бедственном положении.

 — Есть вода? — спросил Брэдли.

 — Лопес! — воскликнул Пелл.

 — Он поймал его! — крикнул Гилберт.

 Люсия побледнела ещё сильнее.  — Лопес! Поймали! — закричала она. "Ой!" И она прятала ее
и закрыла лицо руками. То, что несколько часов может принести!

Брэдли подошел к ней. - И нам хорошего рабочего дня, леди, - сказал он,
в его тоне слышался триумф. - Наконец-то мы его поймали. Затем, в свете
свечи, он хорошо разглядел Пелла. — Послушай, я думал, ты умер! — воскликнул он.


 — Я и был мёртв, — рассмеялся тот. — Я имею в виду — только рана на голове. — И он указал на
метка на его лбу.

Фигура у двери, жалкая в своей беспомощности, не двигалась, не
поворачивалась.

"Дайте мне эту воду, — продолжил Брэдли. — Я хочу, если смогу,
привести его живым. Это будет ещё большей заслугой для меня и моих людей, понимаете.

Морган Пелл снял флягу со стены и налил в неё немного воды. Теперь он протянул её Брэдли. "Вот ты где", - сказал он.

"Спасибо", - сказал рейнджер. Он вернулся к двери и поднес кувшин к
губам своего пленника. "Сделай глоток этого". Лопес так и сделал. Его
Унижение было заметно даже по спине. И совсем недавно он
Он был монархом всего, что видел вокруг! Теперь он был рабом Брэдли
и должен был ехать в наручниках в тюрьму, расположенную в нескольких милях отсюда.

"Он ранен," — сказала Люсия, подходя к двери. "Вы не можете забрать его вот так!" — воскликнула она. Ей очень хотелось, чтобы Лопес повернулся и посмотрел на нее; и все же она
как ни странно, хотела, чтобы он не сделал этого в следующую секунду. Это
как быть трудным для нее, как для него, если бы они увидели друг друга. Ее сердце ушло
для него-это друг Гилберт и ее.

Брэдли ненавидел это проявление женской слабости. "Почему я не могу воспринимать его как
что? Ты думаешь, что я намерен нянчиться с инвалидом, как он, вокруг этих
части?" Он взял флягу у одного из его людей. - Вот, - сказал он, вручая
он вернулся в Pell.

"Все в порядке. Сохранить ее; оно может понадобиться позже", - сказал Пелл, как будто
кувшин были его отдать.

"Премного благодарен", - поблагодарил его рейнджер, не скрывая отвращения. "Давай, парень.
Спокойной ночи. Мы поймали его!"

Он толкнул бандита, и двое других рейнджеров схватили его за обе руки
. В мгновение ока они исчезли, вскочили на коней и понеслись
галопом прочь при свете звезд.

Итак, все было кончено! Сердце Люсии было разбито из-за Лопеса. Она
вернулась в комнату, бормоча:

"Лопес! Лопес схвачен!" В ее глазах стояли слезы.

Пелл с новой силой зашагал по комнате. Теперь его взгляд был зловещим.

- К счастью для нас, моя дорогая, - сказал он. — Сейчас нас точно никто не побеспокоит, пока мы будем искать разумное решение нашей маленькой проблемы. — Он забыл о головной боли. Он небрежно, медленно закурил сигарету. — Ты, конечно, подашь на развод, — продолжил он, выпуская колечко дыма.
потолок и наблюдая, как она восходит. "Но не будет никаких затруднений
что. Я не буду оспаривать", - добавил он великодушно.

Она ухватилась за соломинку. "Вы не?" Теперь она почти поверила ему.

"Ты бы все равно выиграла", - сказал ее муж. "Но остается вопрос об
алиментах".

Гилберт выругался. Он ненавидел это слово. «Алименты!» — воскликнул он.

 «Привлекательная женщина никогда не получает по заслугам в суде», — холодно заявил Пелл. «Давайте уладим это — прямо здесь и сейчас. Это даст вам наличные. И избавит меня от необходимости платить, возможно, большую сумму — позже.
 То есть...»

Гилберт пришел в ярость. "Нам не нужны ваши деньги!" - закричал он. И Люсия
отнеслась к предложению с презрением, которого оно заслуживало.

Пелл посмотрел на них обоих. "Нет? Ну, в таком случае, я полагаю, есть
больше нечего сказать".

"И мы можем идти?" Люсия закричал, отказываясь верить.

Ее муж снова засопел. - Почему нет? Я знаю, что не стану тебя останавливать. Внезапно он
бросил сигарету, тяжело оперся о стол, слегка покачнулся и
схватился рукой за голову. Старая боль возвращалась.

"Ты страдаешь?" Встревоженно спросила Люсия. Странная бледность охватила его.
он.

— Я сожалею, что так щедро раздал воду, — слабым голосом сказал Пелл.


"Там ещё есть, — воскликнул Гилберт. — Я принесу. — Он поспешил на
кухню.

"Я могу чем-нибудь вам помочь? — с сочувствием в голосе спросила Люсия.
 В ней всегда жил женский инстинкт — служить, помогать. Морган был для неё как раненое животное, заслуживающее такого же внимания, как и любое другое.

"Нет, спасибо, — сказал он.

"О, прости меня! Я..."

Гилберт вернулся с другой фляжкой. Он подошёл к Пеллу и поднёс фляжку к его губам, стоя рядом и наклоняясь, чтобы протянуть ему прохладную
воды. Когда он это сделал, Пелл украдкой протянул руку - Люсия не могла видеть этого
движение, потому что она подошла к камину - и ловко убрал
Пистолет Гилберта из заднего кармана. А в сам акт принятия этого
существования человека, он играл его правила трюк. Его сердце потеряло такт
на легкий успех своего плана, исполнение желания он был
укрывает за последние десять минут. Он отбросил флягу, резко встал и направил украденное оружие прямо на Джонса.

 «Теперь я поймал тебя именно там, где хотел!» — прорычал он.

Лючия увидела его подлый обман. Почему она была такой глупой, что снова поверила ему? Почему она не предупредила Гилберта? Какими же они оба были глупцами!

"Гил!" — воскликнула она, и её охватила боль — глубокая, ужасная боль. Всё было кончено. Они были так же беспомощны, как Пелл с бандитом несколькими часами ранее. Пойманы, загнаны в ловушку!

«Да будь ты проклят!» — закричал Гилберт и сделал тщетную попытку броситься на Пелла. Но он опоздал. Револьвер был направлен ему в голову.

"Не выводи меня из себя, сукин ты сын!" — сказал Пелл, и его глаза
сверкнул глазами. Змея никогда не выглядела более ядовитой. «Теперь ты у меня в руках — вы оба, и, клянусь Богом, —

 «Он не шутит, Гил!» — закричала Люсия и бросилась в объятия своего возлюбленного.
 Она умрет, если он умрет, — она умрет вместе с ним.

 Пелл шагнул ближе к своей намеченной жертве. "Наша жена права:" он
издевались. "Это не убийство, я не против, - это быть убитым, что я объект
к".

"Они повесят вас!" Гилберт предупредил.

Пелл улыбнулся своей сардонической, злой улыбкой. "Неписаный закон действует в Аризоне
так же, как и в других местах". Он жестоко приказал Люсии убраться с его пути
.

Но Люсия всё ещё цеплялась за Гилберта. «Я не уйду! Я не сдвинусь с места!» — кричала она, и в её голосе слышалось отчаяние женщины.

 Пелл нарочито медленно произнёс: «Хорошо! Тогда прими то, что тебе причитается, и отправляйся в ад вместе с ним, чёрт бы вас обоих побрал!»

Он поднял пистолет и прицелился.

Гилберт в тот безумный момент отшвырнул Люсию в сторону, чтобы спасти ее. Он не мог
позволить ей умереть вместе с ним, как бы ему ни было ненавистно оставлять ее с этим исчадием ада
воплощением. "Тебе лучше стрелять метко", - крикнул он Пеллу. "Потому что, клянусь
Богом, если ты промахнешься...." Одним диким выпадом он сбил лампу с
стол разделял их, и мгновенно наступила ужасная темнота.

Сбитый с толку, Пелл не знал, что делать. Его язык прилип к небу
во рту рука, казалось, застыла на спусковом крючке.

"Какого черта!" он крикнул. А затем появилась фигура чудесным образом в
в нише, где одна свеча все еще горела, излучая призрачный луч света
с полки. "Боже милостивый!"

Раздался выстрел. Но это был не револьвер Пелла. Морган
Пелл рухнул к ногам Гилберта, и бандит бросился к нему, из его пистолета
все еще шел дым.

"Санта-Мария-дель-Рио-де-Гваделупа!" - воскликнул он. - Сколько у меня было времени, чтобы
убить тебя сегодня, не так ли? А теперь, черт бы тебя побрал, может, ты еще какое-то время побудешь мертвым,
а? Он посмотрел на сморщенное тело. И, как в старые добрые времена, он позвал своего
приспешника: "Педро!"

И Педро был там. — Si! — сказал он.

— Разве я не говорил тебе убить этого человека? — сказал Лопес, с отвращением указывая на
Моргана Пелла.

Бедный Педро, напуганный до полусмерти, пробормотал что-то совершенно неразборчивое по-испански.

— Это просто стрельба! Если она повторится, я найду нового Педро.
Должно быть слишком плохо. Особенно для тебя. Ты понимаешь?

В ужасе от этой мысли бедный Педро просто задрожал. "_Si_", - прошептал он.

Лопес указал на тело Пелла и небрежно достал сигарету. "Заберите
его отсюда. Он больше никому не нужен". Педро начал поднимать тяжелое тело
. "Побереги свою одежду и ботинки", - напомнил он своему верному человеку.

"_Si_", - кротко сказал тот.

Венустиано появился из темноты, как по волшебству, и бросился на помощь
Педро. Они подняли раненого Пелла и унесли его.

Покончив с неприятным делом, Лопес повернулся к Гилберту.

«Ну что, Дзен, ты в порядке?» — спросил он.

 Гилберт ничего не понимал.  «Думаю, да», — сказал он. — «Я… я думал, тебя схватили!»

 «Меня?» — удивлённо переспросил Лопес. — «Это не я, это мой двойник!»



 «Твой двойник?» — изумлённо переспросил Гилберт."Ты представляешь, чего я добиваюсь, передвигая кувшины".

Гилберт и Люсия уставились друг на друга; затем на бандита.

"Значит, они схватили не тебя?" Сказал Гилберт.

Он стряхнул пепел с сигареты. - Меня должен схватить этот чертов рейнджер.
рейнджер? Это идея! Он весело взревел. - Нет, нет! Давно пора было починить
зат."

— Но как? Как ты это делаешь? — спросил Гилберт, его мозг лихорадочно работал.

"Я выбираю из своих людей лучшего наездника. Я делаю так, чтобы он был похож на меня. Поэтому, когда
рейнджер хочет преследовать меня, он уезжает, а я остаюсь позади. Это экономит мне много сил. Скажи, почему ты сам его не убьёшь? — У тебя есть пистолет, — Лопес был озадачен.

"Я... я не мог, — ответил Гилберт.

"Это ничем не отличается от того, что сделали мы втроём — я, ты и он, — объяснил Лопес.  — Ты
боялся убивать.  Он боялся умереть.  Я боюсь проиграть!  Теперь
подумай, что ты делаешь, а? — Он похлопал Гилберта по плечу.

— Я не знаю, — сказал молодой человек. — Нам нужно куда-то пойти.

Лопес был непреклонен. — Нет. Ты останешься здесь, в своём милом доме.

— Но я заблудился. — Он указал на маленькие часы, которые неумолимо отсчитывали минуты. — Уже больше восьми часов, — сказал Лопес.

 — Нет, — решительно ответил Лопес. — В половине седьмого, что я делаю? Я
вам скажу. Когда меня преследует рейнджер, за которым я слежу, я
говорю себе: «Скоро будет восемь часов». Предположим, кто-то из моих
друзей попадёт в аварию? — Никогда бы так не поступил! — Он взмахнул руками. — Так что я пошёл и заплатил сам!
— Он протянул Гилберту бумажку.

Гилберт не верил своим глазам. «Что это?» — хотел он знать.

 «Это рецепт», — подтвердил Лопес.

 «Но где ты взял деньги?» — недоверчиво спросил Гилберт.

 Лопес подмигнул. «Всё в порядке».

 «Где ты их взял?» — не унимался американец.

— Я ограбил банк, — сказал Лопес и больше не думал об этом.

"Ограбил банк?" — Гилберт широко раскрыл глаза.

"Конечно! Это то, ради чего я езжу в город."

Джонс отвернулся. "Всё снова сорвалось!"

Бандит был обескуражен. "Нет! Я стал бизнесменом, который сам устал! Я беру деньги у адвоката, который мне помогает. Я иду к судье
что случилось, мой планти дронк. Я сказал судье, что ты отправил его за плату, зе.
моггидж. Судья сказал "конечно", и "и"я готовлю. Все в порядке. И
Бандит, убежденный в своей логике, важно прошествовал к камину и выбросил свою
сигарету.

"Но я ... должен вернуть ему долг", - хотел внести ясность Гилберт.

«У меня есть деньги. Не волнуйся, дружище. Я дам тебе десять тысяч
долларов, которые ты сможешь вернуть, если будешь таким же глупым».

Но Гилберт был непреклонен. «Я могу вернуть их. Масло...»

«Мне жаль. Здесь нет масла», — сообщил ему разбойник.

Это был смертельный удар для молодого человека. "Но ты сказал..."

"Я говорю тебе одну чертовски большую ложь", - рассмеялся Лопес. "Но как же она не получит миллион
долларов от вашей группы, которую я убью?" Он кивнул в сторону Люсии.

"О!" - воскликнула она. - Как ты можешь говорить о таких вещах - сейчас?

— Ты же не думаешь, что мы притронемся к этому хоть на пенни, да? — продолжил Гилберт.


Лопес выглядел озадаченным. — Закон отдаёт это вам.

Гилберт с отвращением воскликнул: «Закон!»

«Ха!» — бандит увидел свой шанс. «Возможно ли, что закон, который ты любишь,
в конце концов, не так уж и мудр?» — он был доволен своей проницательностью.
"Впрочем, это не имеет значения. Ты всё равно будешь богат. Я верну тебе весь скот, который у тебя украду.

"Ты вернёшь? Это, мягко говоря, великодушно." И Джонс не смог сдержать улыбку.

"И ещё больше того, что я украду для тебя лично. Ну что, всё в порядке? У тебя есть деньги, дама, всё, что нужно. Конечно, для полного счастья не хватало
только этого, — Лопес постарался объяснить это как можно понятнее. Теперь на пути к удовлетворению
не было никаких преград.

 И всё же этот глупый молодой американец продолжал задавать вопросы! — Но есть ли у меня
все? - все? - спросил он и, наклонившись, поднял пистолет, который Пелл
выронил незадолго до того, как его убили.

Лопес был поражен. "А ты?" - спросил он и указал на Люсию. "Вот оно!"

"Но с ним все в порядке?" молодой человек настаивал.

На лице бандита появилось презрительное выражение. — Если это делает тебя счастливым,
то какая тебе разница? Не стоит смотреть дару в лицо. Давай,
возьми её. Она милая, она тебе нравится.

Гилберт всё ещё колебался. — Но я не могу сейчас.

— А почему нет? — спросил бандит. Он был крайне утомлён
медлительностью Гилберта, столь чуждой его собственной философии.

«Может быть, когда-нибудь. До свидания, но не сейчас».

«Если она в порядке до свидания, то какого чёрта она не в порядке сейчас?» — воскликнул
Лопес, придя в ярость.

"Тебе не так жаль, как мне. Видит Бог, я хочу её».

К этому времени Лопес был в отчаянии. «_Dios!_» — почти закричал он. «Вы,
американцы, заставляете меня искать! Я приеду сюда и буду работать не покладая рук, чтобы сделать вас счастливыми, а в ответ получаю вот это!» В отчаянии он перешел на
испанский: «_Per dios mio!_» Глупость не знает границ! Какие же эти молодые люди глупцы!

"Я не хочу показаться неблагодарным, — объяснил Гилберт.

На мгновение воцарилась тишина. Лопес расхаживал взад-вперёд по комнате, как
зверь. Ему было жарко и противно. Что, в конце концов, было в этом
смысле? Почему этот молодой человек, который показал себя таким храбрым и
достойным, не проявил признаков горячей крови? Ни один мексиканец не
поступил бы так — ни один латиноамериканец. Он сделает так, чтобы
тот обрёл своё счастье, даже если ему придётся умереть в
попытке. Внезапно в его глазах появился хитрый огонёк. Он подошёл прямо к
Гилберту и щёлкнул пальцами у него перед носом.

"Ба!" — воскликнул он.

Но молодой владелец ранчо лишь сказал: "Простите. Вы не понимаете наших
обычаев."

"Заткнись!" Лопес был по-настоящему взбешен сейчас. "ЕЭС бесполезно говорить профессионалом
таких дураков. Ты заставляешь меня искать! Такие идеи! Не годится для рождения ребенка! Нет
ни крови, ни мужества! Только печень белая, а душа
желтая. Гилберт поморщился при этом слове. "Американцы! Бах! Рыбы! Вот и все!
Рыбы, какие вы бедные! Бах! Для вас я конец! И он снова щелкнул пальцами
. Его лицо побагровело от ярости.

Он услышал только, как Гилберт пробормотал: "Прости!"

"Прости! Это все, что ты можешь сказать - прости! Ты трус! Ты дурак! Ты рыба, что ли!
бедный! Этот чёртов коврик для ног, по которому все ходят! — он размахивал руками.
воздух. "Весь день я пытался сделать из тебя мужчину! Бесполезно. В тебе нет
мужчины. Только ты, чертов дурак, о чем сожалеешь! Бах! Все в порядке. Вы не
позволь мне сделать тебе операцию? _Bueno!_ Дзен, я вернусь и сделаю тебя в'аппи
и поделом тебе, черт возьми!" Он указал на Люсию. "Вы не возьмете"
"э-э?"

Гилберт стоял неподвижно во время этой тирады. "Я пытался объяснить..." он
начал снова.

"Бах!" - воскликнул Лопес. "Дзен, я забираю ее!"

Наконец американец очнулся. "Ты забираешь ее!" - закричал он.

"Конечно! Весь день я хотел. Это первый раз в моей жизни, когда я хочу
женщина весь день и не — в качестве одолжения я отдаю её тебе. Теперь, раз уж ты такой большой дурак, что не можешь взять её сам, я возьму её сам. И что ты знаешь о нём? — он сделал паузу и позвал: — Педро!

 Испугавшись того, что может произойти, Гилберт сказал: «Подожди минутку». Он быстро соображал. «Ты это имеешь в виду?»

Лопес даже не ответил ему, настолько глубоким и сильным было его отвращение.
Вместо этого он сказал своему человеку: «Педро, мы уходим».

Гилберт следил за каждым его движением. «Ты это серьёзно?» — повторил он.

Лопес рассмеялся. «Сегодня я шутник. Педро, возьми её», — и
он кивнул в сторону перепуганной Люсии.

Педро начал подчиняться.

"Будь я проклят, если ты это сделаешь!" - закричал Гилберт. "Весь день ты пытался заставить
меня поступать по-твоему. С меня хватит. Эта мексиканская дрянь, может быть, и хороша
в вашей стране, но здесь она не пойдет!

Он обнял Люсию, которая задыхалась и была бледна, защищая ее. Он выхватил
пистолет и направил его на голову Педро. «Брось его!» — крикнул он. Педро повиновался
молниеносно. Пистолет упал на пол с грохотом.

 Затем Гилберт прикрыл Лопеса. «Если это ловушка…» — крикнул он.

 «Ловушка для чего?» — спросил бандит. Он кивнул Педро. — Уберите
оружие. Он не будет стрелять!

Не в силах сдержать ярость, юный Джонс закричал: «В последний раз! Ты это серьёзно? Я знаю, что ты пытался сделать, и я благодарен, но есть одна вещь,
которую я должен сделать!» Он по-прежнему целился из пистолета в голову бандита.

"Что это?" — небрежно спросил он.

— Защити её! — сказал Гилберт, прижимая Люсию к сердцу.

Лопес снова улыбнулся. — Ты не выстрелишь.

— Я выстрелю, если придётся!

— О, волк в овечьей шкуре! — ухмыльнулся бандит.

— Я выстрелю! Я предупреждаю тебя!

— «Джил!» — в смертельном ужасе закричала Люсия.

 «Это твоя жизнь или его, и будь я проклята, если это будет твоя! Я отдам тебе только
— Три секунды, чтобы убраться отсюда! А теперь, — в его глазах горел огонь,
который не мог никого обмануть, — ты меня слышишь? Раз-два...

 — Не стреляй! — закричал бандит. И он расхохотался, чуть не согнувшись
от смеха.

"Это была уловка?" — спросил Гилберт, начиная что-то понимать.

— _Si._ Ах, мой друг, я наконец-то сделал из тебя мужчину! Прекрасного мужчину, который
готов убить за свою женщину! — Он похлопал его по плечу.

 Гилберт серьёзно посмотрел на него, и к нему пришло ужасное осознание.
"Я бы _убил_ тебя! Да, я бы _убил_ тебя — а ты мой
друг!"

Лопес видела, насколько он серьезен. "Я знаю. И это меня очень радует. Потому что
наконец-то ты стал умным человеком - таким же, как я. Ты не могла уйти
"эм, уходи сейчас, не так ли?"

Гилберт посмотрел на испытывающую облегчение Люсию. "Нет!" - воскликнул он.

"Ты ведь не сомневаешься в том, что называешь Судьбой, не так ли?" - Сказал Лопес.

«Нет».

«Дзэн, для тебя я — Судьба, чтобы победить «ад»!» Он направился к двери.

Снаружи раздался свист. Педро растворился в ночи. Звёзды
осыпали комнату своим чудом красоты, когда Панчо Лопес широко распахнул дверь.

«Ну, хватит об этом!» — сказал он. «Я должен уйти — оставить вас жить и любить!
 Нет, ты не заставишь меня уйти», — начал говорить Гилберт. "Теперь я буду благодарен
тебе, за то, что здесь, в твоем тихом доме, ты подарил мне самый мирный день, который я
провел за многие годы". Он улыбнулся своей пленительной улыбкой, и в первый
потребовалось время его сомбреро с головы. Он сделал широкий жест. "ЕЭС 'АПИ
день для вас. Отличный день для скорой помощи. «Это счастливый день для меня!»

Он низко поклонился. Затем он шагнул вперёд, взял Люсию за руку и подвёл к Гилберту. Он положил руку на плечо каждому из них.

«Когда-нибудь ты назовёшь ребёнка в мою честь — Панчо или, может быть, Панчита?» В его глубоком голосе звучала задумчивая нотка, а в глазах читалось нетерпение.
«Не первым, может быть, — но, может быть, как ты говоришь, когда-нибудь — позже?
А?»

По дороге, освещённой звёздами, снова пронёсся свист.

— _Адиос_, друзья мои! И пусть вы всегда будете так же счастливы, как я сделал
вас!

Он ушёл. Они слышали, как уносятся прочь лошади, и даже в этот момент ослепительного и почти невыносимого счастья они ощущали
привкус печали.

Когда же они снова увидят Панчо Лопеса?




Глава XIV

КОГДА ВОЗВРАЩАЕТСЯ СТАРЫЙ ДРУГ И ПРОИСХОДИТ РАДОСТНОЕ ВОССОЕДИНЕНИЕ


Однажды чудесным днём, более двух лет спустя, Люсия сидела в
маленьком испанском дворике, который Гилберт построил через несколько
месяцев после их свадьбы. Воздух был подобен золотистому вину, и она
вдыхала его, купалась в нём, словно не могла насытиться радостью в
эти неспешные часы. Какой чудесной была для неё жизнь в последние
яркие месяцы!
Она осознала исполнение своей самой заветной мечты и посмотрела
теперь на крошечное розовое личико, которое улыбалось ей.

"О, какой ты милый, Панчо!" - говорила она. "Я не знаю, что я когда-либо
обходилась без тебя! И она поцеловала ребенка в щечку, которая мгновенно приобрела
розовый оттенок.

Это экстаз, близкий к слезам; и в счастье, которое Люсия
теперь обнаружила, она испытывала то высокое состояние духовного подъема,
которое делало жизнь почти невыносимо прекрасной. Сам осенний день, теплый
и сияющий, был подобен слабому огню в очаге, к которому она протянула
руки. Но внутри неё горел духовный огонь, которому не требовался внешний символ; пламя, которое вспыхивало и ровно горело.

 Издалека она услышала шум мотора — теперь не «Форда», а большого
универсал-автомобиль, который блестел на солнце. Она знала, что Гилберт будет
вернувшись из Бисби в этот час, и она едва могла дождаться, чтобы
видеть его в свою очередь.

"Вот твой папочка, Панчо!" - воскликнула она, когда машина свернула с дороги,
и Гилберт, без шляпы и обожженный солнцем, выпрыгнул из машины со всей силы.
рвение большого здорового мальчика.

Он подбежал к своей маленькой семье и поцеловал их обоих. «Боже! Ты так прекрасно выглядишь, Лючия, моя дорогая!» — воскликнул он, немного отступив назад, чтобы лучше видеть её румяные щёки, сияющие глаза и развевающиеся волосы.
Волосы. - Эта осенняя погода тебе на пользу, не так ли? И Панчо... Он
выглядит лучше любого ребенка в округе, даже ребенка Анджелы.

Он опустился на сиденье рядом с ней и с восторгом посмотрел на
ребенка у нее на руках.

"Сегодня утром продал десять голов крупного рогатого скота, и Монтроуз говорит, что заберет еще столько же.
когда я буду готов принять его. — Здорово, правда? «Рыжий» заходил сегодня?

— Да, — ответила Люсия, — и он сказал, что собирается привести Анжелу и
Панчиту на ранний ужин. Говорит, что ужасно, как они пренебрегают нами.
 Мы не видели их целых два дня, представляешь!

Они обе рассмеялись.

«Ну, конечно, теперь, когда Джаспер Харди мёртв, у старого «Рыжего» появилось больше дел, но, в конце концов, он может нанять столько людей, сколько ему нужно. Думаю, дело скорее в том, что он хочет остаться рядом с Энджи и ребёнком, тебе так не кажется?»

 «Он так старается во всём подражать тебе. Мне больно видеть, как он счастлив, Гил». Разве они не самая милая пара, которую ты когда-либо видел? И разве не будет
здорово, когда Панчо и Панчитта подрастут и смогут играть вместе?

"Еще бы!" Гилберт согласился. Он посмотрел вдаль, на тихие горы, непоколебимые
в своей безмятежности, их гребни, казалось, целовали небо. Это было Божье
В конце концов, это была его страна. Иногда он не мог поверить, что так славно обрёл своё. В процессе медленного налаживания дел на ранчо, после потрясений тех недель, что последовали за отъездом Лопеса, рядом с ним всегда была Люсия, и когда на свет появился маленький Панчо, он почувствовал, что жизнь слишком добра к нему. Он работал не покладая рук, и не только из-за собственных дел, но и потому, что «Рыжий» после женитьбы на Анджеле постоянно звонил ему по телефону или приходил и спрашивал совета.
помочь. Он никогда не был слишком занят, чтобы перекинуться словом со своим верным другом;
 более того, они пришли к соглашению в том, что касалось двух владений, и это
соглашение было наилучшим из возможных. Ранчо примыкали друг к другу, и после смерти Джаспера Харди
полтора года назад казалось разумным создать своего рода партнёрство. Не было необходимости в письменном соглашении; двое мужчин просто сказали друг другу, что будут делать определённые вещи, вносить определённые улучшения и делить расходы и прибыль. Ничего на бумаге! Нет, сэр, — сказал «Рыжий».
и слышать об этом не хотел. И всё было настолько дружелюбно, насколько это было возможно.

 Было любопытно наблюдать за переменами в дяде Генри с тех пор, как появился маленький
Панчо. Гилберт купил ему новенькое кресло-каталку — отправил за ним в
Финикс, — чтобы отпраздновать это великое событие, и дядя Генри больше всего на свете
любил брать малыша на колени и катать его по двору, когда Люсия доверяла его его заботам. Теперь он никогда не жаловался. Он был безумно счастлив, и с наступлением новой эры процветания в семье ему подарили мальчика-мексиканца.
Он стал присматриваться к нему и проникся к нему симпатией. Он научил его читать и писать по-английски. Благодаря этому занятию и любви к Люсии, потому что она так сильно любила его племянника, его здоровье улучшилось, как и его характер. Он даже мог терпеть «Красную» гармошку; на самом деле, он часто просил его поиграть на ней, когда тот приходил на обед, а его ноги настолько окрепли, что он мог даже пританцовывать под весёлую мелодию.

«Если ты не будешь смотреть, то скоро начнёшь танцевать!» — говорила «Рыжая» в таких случаях. «Теперь ты можешь трястись!»

— Успокойся! — крикнул дядя Генри, но не сердито — не сейчас. Он рассмеялся,
сказав это, и втайне был польщён тем, что кто-то считает его таким бодрым в его возрасте и в его полуинвалидном состоянии (а по-другому это теперь и не назовёшь).

 Было пять часов, когда пришла семья Гиддингсов. Для коротких поездок они использовали верный
маленький «Форд», но у них был и большой родстер, выкрашенный в
ярко-красный цвет, «под цвет волос хозяина», как выразилась миссис Куинн.

 Анджела, сияющая от материнства, тут же поделилась впечатлениями с Люсией.
к детским симптомам — не то чтобы с кем-то из детей было что-то не так, но
она любила быть готовой к любой чрезвычайной ситуации и испытывала естественный страх, что
Панчита может заболеть ночью, и всё ли есть в её домашней аптечке?

Дядя Генри попросил разрешения посадить обоих детей к себе на колени и, крепко держа их, заставил своего мальчика катать стул туда-сюда, заставил «Рыжего» играть на ненавистной гармошке и весело проводил время, расхаживая по дому.

"Сегодня днём нам лучше поесть в помещении," — сказала Люсия. "Я собиралась"
«Накройте стол под беседкой, но может похолодать».

Вскоре все они расселись за длинным столом в большой гостиной — той самой комнате, которая была для них местом трагедии и страданий, но теперь была наполнена радостью.

"Миссис Куинн прислала торт, — объявила Лючия, когда официант принёс огромное блюдо с шоколадным тортом внушительных размеров.
Он выглядел — и был — лёгким, как пёрышко; произведение искусства, которым можно гордиться.

 «Прямо как она, да?» — сказал «Рыжий». «Что бы мы делали без миссис Куинн,
королевы всех королев!»

— Вот что я скажу, — заявил дядя Генри. Ему не терпелось попробовать торт, потому что он знал, какие аппетитные лакомства может приготовить ирландка. Она часто присылала ему то одно, то другое угощение, «просто чтобы дать ему понять, что она жива и дышит».

Внезапно послышался стук копыт по дороге, и через открытую дверь Гилберт увидел на фоне пылающего заката двух приближающихся всадников в остроконечных шляпах и с блестящими пуговицами.

"Мексиканцы!" — воскликнул он. "Что они здесь делают?"
Вернёмся в тот ужасный вечер, который был так давно, когда Лопес подъехал к
хижине и в мгновение ока изменил их мир.

Он встал из-за стола, и «Рыжий» последовал за ним. Наступали сумерки, но зоркие глаза Гилберта
различили первого всадника даже в тусклом свете.

"Это Панчо Лопес!" — воскликнул он.

И, конечно же, на коне, который выглядел как воскресный денёк, с
новенькими поводьями и удилами, в идеально сидящем костюме, с
блестящими шпорами и пуговицами, щеголеватый и неукротимый Панчо, его
давно потерянный друг вернулся, чтобы поприветствовать его. Он едва мог в это поверить. С той памятной ночи, когда он покинул их, чтобы вернуться во внутренние районы Мексики, он не получил от него ни слова. Тем временем к нему пришло великое счастье, и когда на свет появился ребёнок, они с Люсией не забыли человека, который стал причиной их радости. Они единодушно назвали мальчика Панчо. Не было ни малейших сомнений в том, что именно так его и следует называть. Единственная трагедия заключалась в том, что они никак не могли сообщить бандиту о том, что сделали. Где он был? Они
Они не знали. Когда он вернётся, если вообще вернётся? У них не было возможности это выяснить. Оставалось только одно — ждать. И они ждали. Но Гилберт часто говорил Люсии: «Он забыл нас, хотя мы никогда не забывали его — нашего друга».

Теперь, в тихих, задумчивых осенних сумерках, он подъехал к их порогу,
спрыгнул с коня, приподнял шляпу, улыбнулся своей чудесной улыбкой и отвесил поклон, которым мог бы гордиться любой придворный. Позади него на гнедом коне ехал Педро, его лейтенант, — тот самый немногословный Педро, верный до смерти и теперь чистый, как whistle.

- Ах! мой фрэнд! - Сказала Панчо, когда он снова поклонился. - Как я рада тебя видеть.
Ты тоже рад меня видеть, а?

Люсия также пришел к дверь; то же Ангела, но тот был по-прежнему
немного робкий. Даже дядя Генри протолкался к подоконнику и сел, как
одинокий человек на галерее, в то время как музыканты в оркестре рассуждали о своем
любимом актере.

— Рад? — воскликнул Гилберт. — Я бы тебя поцеловал, Панчо! Но где ты, чёрт возьми, был? Заходи и расскажи нам всё.

Его не нужно было уговаривать. — Голоден как волк! — сказал он им.

— Тогда садись, — сказала Люсия, — здесь много всего — гораздо больше, чем в прошлый раз, когда ты был здесь! — и все засмеялись.

Он вошёл в комнату, пока Педро ухаживал за лошадьми.

"Привет, дядя Хеннери, — поздоровался он со стариком в инвалидном кресле. — Ты
выглядишь великолепно! И "алло, Рыжий" - так они тебя называют, да? Затем он
увидел младенцев, и его глаза буквально вылезли из орбит. "Так, так!" он
воскликнул: "Кто эти маленькие ребята?"

"Они не оба парни!" Анджела набралась смелости сказать. "Один из них девушка - вот этот
один! Она моя!"

"О-хо-хо! Все еще Литл спитфайр!" Панчо рассмеялся. Он потрепал ее за
хорошенький подбородок. "Значит, ты выходишь замуж за мужчину, которого я выберу для тебя, а? Хорошо! А
это, - она указала на ребенка, - это еще лучше!

- Посмотри на мое! - не удержалась от восклицания гордая Лючия. — Разве он не копия своего отца?

Она подняла его, и Лопес взял его маленькую ручку в свою. — Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он, внимательно глядя на ребёнка. — У него отцовские глаза, но не такие густые волосы! Как ты его называешь?

— Угадай! — сказал Гилберт.

"Не мог", - ответил мексиканец.

"Только одно предположение!" Умоляла Лючия.

"Не мог подумать", - настаивал Лопес.

— Ну что ж, тогда ты скажи ему, Гилберт, — сказала мать, повернувшись к мужу.


 — У этого малыша может быть только одно имя на свете, — сказал Гилберт и с любовью положил руку на плечо старого друга. — Ты должен знать это так же хорошо, как и я. Конечно, его зовут Панчо!

 Улыбка, появившаяся на лице мексиканца, была прекрасна. И не было ли
это отблеском слезы в его глазах?

Долго-долго, пока все в комнате стояли неподвижно, он
смотрел на ребенка, чьи крошечные ручки двигались вверх-вниз, — на толстого, здорового
малыш, здоровый как бык, смеющийся, извивающийся, счастливый.

"Ты назовешь его в мою честь?" — наконец выдавил из себя Лопес. "О, ты слишком добр ко мне.
Панчо! Мой маленький мальчик! Панчо! «Какое-то» имя, как ты говоришь, да?"

И он нежно ущипнул ребенка за щеку, как сделала бы его мать.

— А вот и мой! — не утерпела Анджела, протягивая своего ребёнка, тоже на руках, обезумевшему бандиту. "Как его зовут?"
"Это не он — это она, я же говорила! — поправила Анджела.
"А! У вас тут всякие есть, да? Отлично! А "как _'ее_ зовут?"
"Разве ты не догадываешься?" - спросил "Рыжий", подходя вперед и улыбаясь.
"Девочка? Какой мне прок от девочек?" засмеялась Панчо Лопес. "Что ты говоришь теперь - как тебя зовут?"
"Ну, Панчито! Как еще мы могли бы назвать ее? Сказала Анджела.
Ты мог бы сбить мексиканца с ног соломинкой. На этот раз он был
ошеломлен.
"Вы все слишком прекрасные, слишком нежные, слишком добры ко мне", - сказал он; и в его речи была такая мягкость, о которой никто из них не догадывался, за исключением, возможно, Гилберта.
"О, нет", - сказал Джонс. "Мы хотели, чтобы в наших домах было немного мексиканского колорита.
И мы никогда не забывали тебя, старый друг. Скажи мне, где ты был все это время?" все эти месяцы? Мы надеялись получить от вас весточку. Но от вас ни слова, ни знака.  вы. Разве тебе не стыдно за себя сейчас, когда ты видишь, как много мы думали о тебе?
Лопес опустил голову. "Да, мой друг, мне _am_ стыдно". Затем он огляделся вокруг. посмотрел на всех них. "Я вас очень люблю. Ты мне часто снишься, и я говорю себе . "Однажды я вернусь туда и увижу свои старые пряники, которые я так вкусно готовлю". "отлично". Но я больше не разбойничаю и ненавижу путешествовать в поездах. Я исправляюсь. Я оседаю в Мехико. У меня тоже есть ребенок, я хорошая жена, хорошая мать.
Но я скучаю по дому, как вы говорите, по всем вам, и поэтому я приезжаю на то, что вы называете каникулами, и вот я здесь! Вы сделали меня очень счастливой сегодня вечером. Я люблю вас всех ещё больше, потому что вижу этих детей. Мадре Дио!_ Как хорошо иметь детей!
"Неужели мы никогда не закончим наш ужин?" Дядя Генри хотел знать; но
его тон не был ворчливым; он был жалобно-сладким, и в нем чувствовалась нотка
приглашения для всех.

Смеясь, все уселись, но не раньше, чем пригласили Педро войти.
Перепуганный повар - тот самый, который был пьян в тот роковой вечер, когда Панчо когда он только приехал, — суетился то тут, то там, стремясь угодить почтенному гостю.
"Всё в порядке!" — сказал ему Лопес.  "Не волнуйся, если принесёшь мне хороший кофе!"
И, счастливые, как дети, они все принялись за дело, и именно Панчо попросили разрезать большой торт миссис Куинн.
"Первый раз я использовать нож долгое время!" он засмеялся, как он встал на
работа. "Теперь все мы много едим и, может, подарить немного мааленький Панчо и Панчиту тоже, да?"


КОНЕЦ