Глава 6. Святые грешницы

18+. Присутствуют нецензурные выражения, упоминания о женской нетрадиционной любви.      


Система Глизе-433. Сталинград-на-Болхиа, военный сектор. 17 января 2347 г. 18:30. Штаб подразделения.



Несмотря на вечерний час, в штабе на четвертом этаже горел свет. В зале совещаний собралось много народу. Все они были встревожены, хмуры, все они обсуждали один вопрос, возникший так неожиданно и нелепо. Зал был погружен в полумрак, горели лишь несколько ламп дежурного освещения. Висел в темноте над куполом выключенный шар, символизирующий Землю с лозунгом «Трудящиеся всех миров, соединяйтесь!»

За серым безликим металлопластиковым столом в центральном кресле президиума восседала Лилия Маргалитадзе в своей официальной повседневной форме, в кителе с многочисленными наградными планками и генеральскими погонами, в прямоугольной узкой юбке до колена. Ее лицо было, как обычно, бесстрастно и сосредоточено. Лилия сама походила на военного вождя-тирана из предыдущих времен. Слева от нее располагались полковник Давид Иоффе, справа — профессор Ганин, которые время от времени поглядывали на своего вождя в юбке не то с неприязнью, не то с опаской, время от времени что-то говоря друг другу за спиной у 651Х.

С киборгессой заспорила подошедшая старший психотехник Лариса Мораитис, - когда-то энергичная, эффектная тропическая женщина-огонь, а ныне преждевременно постаревшая молодая вдова, носящая траур по погибшему мужу. Она от нервного возбуждения сбивалась с интерлингвы на русский, с русского на греческий, быстро переключала пальцами голографические таблицы и схемы, показывая Лилии то один результат обследования, то другой, то третий… Лилия с бесстрастным лицом кивала и отмалчивалась, будто уже приняла какое-то решение.

Здесь присутствовал князь Хорсе Жю Клидат, серьезный, всклокоченный, усталый, держащийся за эфес сабли, как за спасательный круг. Здесь присутствовала и Аурия в своем новом роскошном хилликийском наряде и шляпке с вуалью. Она что-то энергично обсуждала с хмурым Хорсе. И в одежде госпожи Ристич, сменившей княгиню Жю Сет на посту главной модницы Болхиа, сегодня преобладали темные тона.

Здесь впервые за долгое время присутствовала голограмма самой Стеллы Жю Сет… Суровая, серьезная дама-брюнетка, символ «Зари-21», одетая в черный генеральский мундир с обязательной длинной юбкой в пол была похожа на Лилию, как сестра. Они даже роста были одинакового.

Стелла что-то обсуждала с … Ириной Иванниковой. Впервые за долгое время две подруги-любовницы встретились и сошлись на расстоянии вытянутой руки. Ирина одета в свой вечный белый халат поверх спортивной футболки и эластичных брюк, плотно облегающих бедра и ноги женщины. Она стоит перед своей бывшей iklite согбенная, грустная, сцепив кисти руки на затылке, будто ее в заложники взяли. Видно, что она пытается на что-то решиться, а Стелла ее уговаривает.

Многим было интересно, как сейчас выглядит Стелла Жю Сет, загадочная аристократка с планеты Гуриасс, которая до сих пор была живой легендой Болхиа, живущей в многочисленных рассказах, картинках, байках стариков. С тех пор, как Стелла зачала первого ребенка в браке с Тимофеевым, она немного прибавила в объемах, стала несколько сдобнее и абсолютно, начисто, утратила свой загадочный иностранный акцент и аристократический шарм. Она говорила на практически чистом русском языке, да еще и смягчала «г», будто природная украинка.

Вместе с Иванниковой здесь же присутствовала и заведующая онкологическим отделением сталинградской больницы Ромуланская Лидия Петровна, эффектная высокая брюнетка с царственными формами тридцати пяти лет. Вид у нее тоже был не сказать, что праздничный.

Стелла разговаривала с Иванниковой абсолютно нормально и даже, похоже, просила ее о чем-то. Но как только увидела приближение Дэвида Иоффе, быстро попрощалась с Ириной и мгновенно отключилась. Разумеется, новый начальник штаба полковник Иоффе и первый секретарь исполнительного комитета гражданского сектора Леонид Степанович Ганин тоже были здесь. Он и призвал членов экстренной комиссии к началу. На часах было уже без десяти шесть вечера. Всем давно хотелось домой, и кто-то уже был дома, но проклятый вопрос заставил всех собраться в штабе в свободное время.

- Ну, все, товарищи, давайте начинать? – призвал присутствующих профессор Ганин. – Чего уже мучить-то девушку?

- Давайте уже начнем!

- Давайте, с богом, – кивнула Маргалитадзе.

Члены комиссии оперативно заняли свои места в полутемном зале. Домой хотелось всем… Перед креслами президиума стоял одинокий стул, который сейчас займет приглашенное лицо. Кто это будет?

В зал вошел вздыхающий Антон Тритиевич Черданцев. С ним была … Таня Жю Сет в своей обычной пилотской форме. Черданцев шепнул ей что-то на ухо, обнял за плечи, как родную дочку, пригласил сесть на стул, а сам быстро ретировался к креслам. Взволнованная, испуганная Татьяна осталась одна, лицом к лицу с начальственными лицами.

- Добрый вечер, товарищи! Капитан Жю Сет по вашему приказанию прибыла! … Что-то случилось? Это из-за сегодняшнего, да, Лилия Георгиевна?

- Садись, Татьяна! – ответила Маргалитадзе.


– Сейчас все узнаешь. Прости меня, что сегодня была так строга с тобой! Ты ни в чем не виновата! Все будет хорошо…скорее всего.

- В смысле? – не поняла Таня. – Вы из-за сегодняшнего? Товарищ генерал, вы серьезно, или опять это ваш юмор такой железный?!

- Да вы не волнуйтесь, голубушка наша! – попытался успокоить Ганин. – Ничего такого уж очень страшного не случилось! Даже хорошо, что сейчас все нашли! Все будет в порядке!

- Что, «в порядке»? Что нашли?! - разволновалась молодая Жю Сет.

- Танюшка, меня прости за сегодняшнее тоже, - махнула ей рукой хмурая Иванникова. – Зря я тебя обругала!

- Да что происходит-то, товарищи?!

- Таня… - после некоторой паузы вступила Маргалитадзе. – Сегодня я отправляла тебя в психоцентр на лечебное облучение и мнемографию. Товарищ Мораитис сняла и обработала твои мнемограммы... Анализ их показал… Лариса, давайте вы, от первого лица.

- Да, товарищ генерал… - вскочила с места траурная Мораитис. – Таня! Анализ твоих мнемограмм показал глубокие и уже необратимые изменения в твоей психике, которые стали следствием перенесенного тобой стресса. Тут и гибель мамы наложилась, и та битва…и еще некоторые последствия, которые я по условиям врачебной тайны огласить не могу... Скажи, когда у тебя в последний раз были кошмары на военную тему?

- Ну, кстати, давно уже не было, недели две, - довольно бодро ответила младшая Жю Сет. – Чувствую себя бодро, по-боевому… Ну, иногда недосыпы бывают, иногда депресняк, иногда наоборот, все хорошо… Как и у всех…

- Часто ли ты, Таня, принимаешь психоактивные препараты? Это очень важно!

- Не так уж… Ну, опять же, может, раз в неделю, иногда два… Я не без понимания делаю, тоже соображаю…

- Татьяна… Простите за такой вопрос, но здесь все люди взрослые… Часто ли вы испытываете желание физической близости? – с суровым видом спросила Ромуланская.

- Товарищи, неужели из-за сегодняшнего инциндента нужно было целый консилиум собирать?! – развела руками Татьяна, растерянная и, одновременно, возмущенная. - Ну что я, сама аморальная из всех, что ли?! Этот недуг, согласно последним исследованиям, присущ всем женщинам в той или иной степени. И вообще это особенность нашего строения.

- Какой недуг? – вдруг насторожилась появившаяся рядом с Таней голограмма Стеллы. – Таня, я чего-то про тебя не знаю?

- Насморк, блин… Продуло в открытую форточку, - пробурчала Маргалитадзе.

- Татьяна, во-первых, по поводу известного нам «недуга» это спорное утверждение, и многие специалисты с ним не согласны, - взял слово Иоффе. – А во-вторых, вас как раз винить в какой-то аморальности теперь при всем желании язык не повернется. Мы все здесь взрослые люди и понимаем, что тут не место для смакования пикантных историй.

- Дело в том, Татьяна, что твои перверсии вызваны во-первых, психическими небольшими отклонениями, - сказала Мораитис. – Это для тебя, как заполнение душевного вакуума. Но хуже другое… Вторая причина – нарушение нормального гормонального уровня и скачок эстерогенов… И причиной этому является отнюдь не хилликийская приправа. И это было заметно по «эху» в твоей мнемограмме. Вот, видишь отклонения на синусоидах? Я как это увидела, сразу к врачам-терапевтам побежала с подозрениями… Поэтому, после мнемографии тебя повели на сдачу анализов. Нарушение гормонального уровня у тебя в крови связано с тем, что у тебя гипофиз барахлит… А барахлит он из-за злокачественного образования в головном мозге. И анализы, и сканирование, и томография подтвердили…

- У тебя рак мозга, Таня! – сказала Ромуланская. – Начало второй стадии, что само по себе фантастика в столь юном возрасте. Видимо, сказались и стрессы, и напряженные условия службы, и частые космические перелеты, и радиация тоже отметилась… В старину такая болезнь вообще старше сорока не выявлялась, а у тебя в двадцать три…

- В смысле? – Растерянная Татьяна опустила глаза. – Это значит, я что, умру? Но ведь рак лечится давно… А какая стадия?

- Товарищи, ну что вы пугаете девушку-то?! – сказал Ганин. – Да, рак - болезнь неприятная, но не приговор же! Не в двадцатом же веке живем! Неделя подготовки, операция, месяц реабилитации, и будете вы, Татьяна, опять здоровы, как младенец! Любят наши женщины сгущать краски!

- Разумеется, никто не говорит, что это смертный приговор, - сказала Лилия. – Вылечишься, и будешь жить дальше, сто лет без капитального ремонта! Но проблема в том, что … В армии не может быть раковых больных по Закону о военной службе... И не операция, ни реабилитация здесь роли не играют, нагрузка на организм на военной службе крайне высока. В общем, Татьяна, мы вынуждены тебя уволить из рядов… По состоянию здоровья. Разумеется, лечение и выплату неустойки по контракту, и, если потом потребуется, пенсию по инвалидности, - это Министерство Обороны берет на себя. Но в армии ты оставаться не можешь.

- Как это?! — Таня не могла поверить в услышанное. Она вскочила с места, сделал два шага, с надеждой посмотрела на собравшихся в зале… Люди здесь собрались серьезные, никто шуток шутить не будет.

- Товарищи! — Голос Татьяны дрогнул. — Люди! Не надо, пожалуйста… Это наказание такое?! Лилия Георгиевна, товарищ генерал… Я исправлюсь, слово вам даю! Товарищ генерал, я вам клянусь, слова плохого обо мне не услышите! Не отбирайте крылья… Это же все равно, что дышать!

- Ничего, Татьяна, и на гражданке люди живут, - сказал Черданцев. — Ты ж пилот отменный, без куска хлеба не останешься!

- Да, вот только в большую космонавтику на большие межзвездные трассы теперь, боюсь, дорога закрыта… - скорбно сказал Иоффе.

- Товарищи… За что же вы так…?! — Татьяна не могла поверить, что этот кошмар творится с ней наяву. Она села на стул, наклонилась вперед, закрыла лицо руками и беззвучно расплакалась. Тело ее сотрясалось от всхлипов, на золотистые волосы, казалось опустился полумрак из-под потолка.

- Татьяна, возьмите себя в руки, вы офицер! — строго сказала Лилия.

- Да, господи, а помягче сообщить нельзя было?! – недовольно сказала Иванникова. – Как судья приговор по высшей мере зачитала! Она же молодая девчонка!

- Она капитан Советской Армии! – не отступала Маргалитадзе. – Зачем искать другую форму, когда содержание одно и то же?

Она собиралась сказать Тане, что есть варианты дальнейшего ее трудоустройства, но … мимо нее кто-то пробежал с топотом дикого мустанга. Лариса Мораитис, сама расплакавшись от сочувствия к Тане, поспешила к ней, обняла и разрыдалась, будто потерянную сестру обрела. Лариса не забыла, как Татьяна в августе вывезла всех ее сотрудников и ослепших болхианцев на Землю, и просто обожала названную племянницу своей старой соперницы. Правда, ее любимый, Благой, остался здесь навсегда, сражаясь за свою крепость.

Тут же, около Татьяны уже стояла фигура Стеллы Жю Сет. После смерти Благого, две бывшие соперницы как-то незаметно сдружились, и даже, бывало, летали друг к другу в гости. А Мораитис исполнила свое обещание, создав в Греции дом-пансионат для слепых старичков-болхианцев из бывшего дворца спорта. Правда, как раз год назад он закрылся… По самой лучшей причине – ни одного больного, слепого и психически ненормального там не осталось, всех вылечили. Вот Лариса и вернулась на Болхиа, исполнять свой долг дальше.

Вслед за Мораитис на сцену выскочила Иванникова, которая прижала горемычную к груди, поцеловала в ушко, что-то шепнула… За ней к Тане, топоча каблучками, вышла Аурия с откуда-то взявшимся стаканом воды. К ним же присоединилась Ромуланская, которая присела на колено, подобрав полы своего докторского халата, посмотрело в заплаканное личико Тани и принялась доказывать, что операция, по сути, пустяк. Вроде как аппендицит удалить, или больной зуб: раз, и все! Батька Черданцев сам пустил скупую слезу, называя Татьяну «родненькой». Встали с мест и мужчины: Иоффе, Жю Клидат, Ганин… Князь по-гусарски рухнул перед Татьяной на одно колено, Иоффе и профессор Ганин приглашали ее продолжить обучение в университетах, а потом вдруг Леонид Степанович хлопнул себя по лбу и воскликнул:

- Эврика! Вот я старый осел! Давид Аркадьевич, а как вам такой вариант?!

Лилия осталась одна… Все остальные утешали Таню, временами бросая в сторону киборгессы осуждающие взгляды.

«Глупая органика!» - пренебрежительно подумала 651Х. – «Думаете, я не понимаю, что вы не Таню утешаете, а мне гонор вашей фронды показываете? Оппозиция!»

Действительно, в словах Лилии не было какой-то грубости или злого торжества, и она всегда благоволила Татьяне, молодому ветерану той страной битвы. Более того, никто здесь не знал, НАСКОЛЬКО она благоволит Тане, иной раз отодвигая в сторону по степени заботы даже тетушку Стеллу. Дело было и в другом… И умная и проницательная машина поняла это вмиг. Многим здесь не по душе пришлась самовластность Маргалитадзе, ее авторитарная линия управления, ее возвышение до должности командующего, когда она фактически отодвинула в сторону Иоффе. А теперь Лилия сосредоточила в своих руках по сути царскую власть, - над батальоном, над своим ведомством, над союзниками-болхианцами… И это скромная, немногословная Лилия 651Х? Да и еще этот ее мальчишка, который фактически является ее слугой, фаворитом… Многие боялись такого возвышения машины над людьми, многим авторитарная власть разумной машины казалась началом какой-то средневековой тирании. Злые языки уже успели обсудить в кулуарах, что со своего молодого любовничка 651Х пылинки сдувает, в том числе и демонстративно, на людях, а с подчиненных уже начала стружку снимать. И решения принимает единовластно, будто императрица какая-то… Собственно Таня и Ирина накануне имели возможность убедиться в спорности ее методов, хотя по сути Маргалитадзе была вроде как и права. Но люди воспользовались случаем с Таней, чтобы заодно продемонстрировать новому генералу, что людям не по душе новая командующая.

Правы они или не правы, но превращать заседание комиссии в коллективный водопад и плач Ярославны, - это не дело! И кто придумал женщин брать на военную службу, особенно в России?! Если бы у Маргалитадзе было бы такое душевное качество, как чувство зависти, она бы завидовала зидоистам. Вот у них действительно армия, а не собрание сентиментальных операторов боевых машин в юбочках! Однако в 24 веке такие, казалось бы, вечные качества ратных людей, как сила тела и сила воли, брутальность, грубость, железный ершистый характер и жесткость с запахом немытого тестостерона, считались пережитками прошлого. Люди военные, даже рядовые, имели обязательное высшее образование, знали несколько языков, им не чужды были философия, творчество и украшение, развитие своего внутреннего мира. Почти все любили нейросистемы, имели свои увлечения и лечили нервные перенапряжения у психотехников. А война сводилась в основном к математическим расчетам и управлением боевыми машинами, часто автономными. К тому же у руля военной машиной Советского Союза на Болхиа теперь в основном стояли женщины. За глаза Сталинград-на-Болхиа так и называли, - «Гнездо русских ведьм». А «ведьм»-то здесь хватало, - Лилия, Иванникова, Аурия, Мораитис, Полосухина, Татьяна Жю Сет, княгиня Жю Клидат, бывшая Сайто, и еще Стелла Жю Сет – в Москве. Плюс Моане, не ведьма, но святая матушка, вечная ей память!

Женщины-служащие обняли хлюпающую Таню и утешали ее на все голоса, мужчины с хмурыми лицами мудрых отцов стояли рядышком и что-то обсуждали. Князь Жю Клидат с металлическим жужжанием вырвал из ножен саблю и, встав на колено перед Таней, эффектно положил холодное оружие под носочек ее ботинка, будто вассал перед королевой:

- Баронесса Жю Сет, моя разящая сабля у ваших ног! Видит Бог, вы не одни! Мы все поможем справиться с грядущими испытаниями, ибо кого Он испытывает, того любит!

- Браво, Ваше Сиятельство! — эмоционально хлопнула в ладошки Аурия. — Тьяне, своим тайным зрением я вижу, что червь, который точит ваш мозг, пока еще очень мал. И нужно успеть вырвать его до тех пор, пока ваш погубитель не взял от вас полную силу! На это в помощь ваши могучие врачеватели!

- А ну, прекратить сопли! — раздался резкий окрик оставшейся в одиночестве Лилии.

Маргалитадзе ничего другого не оставалось, как по-хулигански перемахнуть через стол, подойти к Таниным доброжелателям и принять этот психологический вызов. Окружившие девушку подвинулись, давая ей пройти, но на 651Х сейчас смотрел почти десяток настороженных и откровенно неприязненных глаз. Лилия приблизилась к Татьяне, и та, судорожно вытирая красное от слез лицо, встала перед ней:

- Виновата, товарищ генерал… Не сдержалась! Разрешите с друзьями попрощаться!

- Ух, шени… Смотрят на меня все, как на изверга! — недовольно сказала Маргалитадзе с очень сильным грузинским акцентом. — Я слез проливать не буду, у меня их нет. Я скажу проще, по нашему, по-грузински, - шени чириме, Таня! Отдай мне свою боль, как говорят грузинские матери своим дочерям. Прекрати плакать, чеми гого*! Неужели, думаешь, что эта вредная грузинская старуха тебя бросит с твоей бедой? За что я на тебя ругаюсь, знаешь! И буду ругаться, если плохо делать будешь! Ты для нас для всех, как дочка родная, уж после того проклятого августа точно! И сто пятьдесят лет тебе будет, двести лет тебе будет… если что не так, я, если еще работать буду, приду к тебя, старая, ржавая, голову уже в руках держать буду: «ТИ ТУ! ЭТО ЧТО ТАКОЕ, СУЛЕЛИ ГОГО*! НАКАЖУ, СЛУШАЙ…!» Потому и сурова с тобой, что добра тебе желаю! А по поводу того, что не плачу, что уволить тебя придется, - нет здесь повода для слез. Господь одну дверь перед тобой закрывает, чтобы три другие тебе открыть!

- Диди мадлоба, деда Лиле! — в первый раз рассмеялась Татьяна, когда киборгесса-грузинка, впитавшая говор, культуру и мировоззрение своего народа, перекрестила ее и, подтянувшись на носки, поцеловала в щеку. Таня уже слышала от Лилии это выражение, и знала, что оно означает. Схожее по смыслу выражение есть и у хилликикйцев. И Таня слышала примерно те же слова, только на хилликийском от Моане.

А Лилия с видом Цезаря, перешедшего Рубикон. обернулась к остальным женщинами, сверкнула цифровыми видоискателями:

- А вы что воете, бесстыжие бабы?! Таня юная девочка, она испугалась, это понятно, а вы?! Что, похороны у вас здесь, поминки?! Галдят, как сороки, шени дедац, аж противно! Вай мэ, я того могилу шатала, кто придумал когда-то женщин в армию брать! Мужчины, у меня на вас одна надежда! Что мы можем здесь придумать, как помочь Татьяне?

Этим эффектным жестом Лилия разом поставила на место всех «оппозиционеров», а заодно и себе заработала очков у мужчин. Да и нередко в последнее время она говорила, что больше на Болхиа в батальон на службу женщин постарается не принимать, - своих девать некуда!

- А мы уже все придумали, Лилия Георгиевна! — улыбнулся профессор Ганин. — Давид Аркадьевич, расскажите!

- Все очень просто, товарищи! — Иоффе был красив и эффектен, как артист на сцене. — У Татьяны есть все шансы не только остаться с крыльями, а не с носом, но и остаться в наших же палестинах! Корабль Татьяны, насколько я понимаю, ее собственный? Это дар и налогом не облагается. Прекрасно! В армии Татьяна оставаться не может, но кто же ей запрещает устроиться на работу по собственной инициативе в научный сектор? Товарищам ученым и производственникам тоже собственный корабль нужен?

- Совершенно верно, Давид Аркадьевич! — согласился Леонид Степанович. — А то пока все приходится на поклон к нашим чудо-богатырям ходить. А у нас сейчас самая горячая пора наступает! На вылеты, на корабли на местность запись чуть ли не на месяц вперед! Транспортом нас руководство пока не жалует. Все больше инструкциями да предписаниями!

- Соглашайся, Таня, - сказала голограмма Стеллы. – По сути, та же работа, что ты и делала.

- И ты никуда не уходишь, – подтвердил Иоффе. – Звездолет-то твой будет базироваться на той же площадке, на космодроме! Друзья все твои тут же!

- А что с деньгами? Таня сильно потеряет в жаловании? – спросила хозяйственная Стелла.

- Ну, давайте смотреть… - начал загибать пальцы Иоффе. – Здесь у нее оклад три с половиной… Плюс капитанские… Плюс наградные… Плюс за вылет, при этом в среднем два вылета за день…Плюс пособие… Итого здесь у Татьяны выходит около пяти с половиной… Ну, твоя очередь хвалиться, Леонид Степанович!

- Ну что ж, - с улыбкой погладил ус Ганин. – У нас, конечно, не такие королевские условия, но… Оклад – три… За награды и за звание у нас, увы, не доплачивают, зато за вредность в опасных условиях – по тридцать пять за день! Плюс экспедиционные – триста на нос в месяц! Плюс питание… То же на то же выходит, когда поменьше, а когда побольше! Ну, ремонт и эксплуатация корабля, понятно, за наш счет! И еще, Татьяна Моановна! Мы же сотрудничаем с горным институтом! А это, если желаете поступать, дополнительные бонусы при поступлении! Экстерном пройдете сразу на второй курс. Да и поспокойнее у нас! Сражения у нас, извините, только за кафедрами! Так что жизнь и здоровье ваше в полном порядке будут!

- И пенсия, Танюша! Руководство пусть про пенсию подумает! Подашь документы, будешь пенсию получать по инвалидности. Военным пенсионером будешь! — сказала Ромуланская.

- Да что там за пенсия-то в двадцать лет, одно название! — сморщился Иоффе.

- Ну, все-таки… Плюс наградные… Там тоже сумма может получиться неплохая… И Татьяна, кстати, раз в год имеет право на санаторно-курортное государственное лечение сроком двадцать четыре дня!

- Ну, это уже к начальству вопросы… Нужно прямо сейчас все оформлять, не откладывая в долгий ящик!

- Я прямо сейчас и начну оформлять, - сказала Лилия. — Ну что, товарищи! Татьяна, ты согласна?

- Ох, что делать? Согласна! — махнула рукой Таня, на лице которой читались и горькое разочарование своей судьбинушкой, и радость от того, что так много народу ее любят и поддерживают.

- И еще нужен человек, который за тобой, Татьяна, приглядывать будет и помогать тебе! — распорядилась Стелла. — В общем, гувернантка или служанка.

- Ой-ёёё… - Иванникова уткнулась лицом в ладонь. – Гуриассийка, да? Iklite*?

- Почему сразу Iklite? Приличную, хорошую, порядочную девушку!

- А вот на гувернантку руководство, боюсь, средств не выделит, - ответил Ганин. — Да и … Не будет ли это считаться гнилым буржуазным духом старины?

- А гувернантка-то молодая, красивая будет? — в шутку спросил князь Жю Клидат.

- Ваше Сиятельство, зная про вас, подберу ей бабушку! — хмыкнула Стелла.

- Бабушка до сих краев небесного купола не долетит! – рассмеялся Хорсе.

Поминки по Татьяне, слава богу, переросли в триумф оптимизма и жизнелюбия, и Лилия оставила собрание. Уходя, периферическим зрением, она увидела, как Иванникова о чем-то спорит с Татьяной. И ей это очень не понравилось… Нужно что-то решать со старой докторшей, пока она Тане остатки биологической нормальной ориентации не уничтожила.

Уединившись в своем кабинете на четвертом этаже (Лилия пока не заняла кабинет Иоффе, у нее было в штабе свое пристанище), 651Х решила сразу подготовить все материалы на Татьяну, которые уже есть, и отправляться домой. Сегодня придется обойти без покупок, время уже почти восемь… Адениро она предупредила, что будет дома через час, и встречать ее не надо, пусть лучше приготовит ванну.

Закончив дела, Лилия направилась домой.

На улице уже было темно... Дорогу оживляли яркие фонари-светильники, разноцветные окна, не смененные еще голограммы в виде елочек и снежинок и неактуальная уже алмазная надпись: «С новым 2347 годом, товарищи!»

По дороге Лилия решила зайти к Татьяне, - поговорить с ней еще разок, может, даже, приласкать по-матерински, успокоить... После смерти Ульми и Хини ее компьютер странным образом перенес родительскую заботу на Таню, которая будто бы была для него вариантом повзрослевшей девочки, если бы она выжила. А вообще Лилия иногда чувствовала, что хотела бы стать мамой для всех детей мира. А особая мечта (высшие машины тоже умеют мечтать, но по-своему), - это самой воспроизвести ребенка и выкармливать его белковым раствором из своей груди, как это делают люди. А потом пойти на кухню, замесить тесто, приготовить особым образом сыр, слепить из теста «лодочку», наполнить ее сыром, маслом и яйцом, и отправить в печь. Чтобы все домашние и гости, и, конечно, муж и дети угощались хрустящими ароматными аджарскими хачапури-лодочками.

А Адениро ни разу еще не пробовал аджарули хачапури! Надо будет приготовить ему… Интересно, что он скажет? Понравится ли ему? И в церковь забежать на выходных, поставить свечки за мужа и детей… И отправить сообщение Великому Конструктору, вдруг он услышит? С каждым днем Лилия все больше и больше очеловечивалась, впитывала культуру и обычаи своего древнего народа и превращалась в обыкновенную грузинскую женщину, в одну из миллионов грузинок, на чьих хозяйственных, натруженных руках сотни лет и держится грузинская земля, и еще полмира в придачу.

Дорога к ангарам лежала через парк, куда до сих пор еще не провели освещение. Лилия привычно включила ночное зрение и направилась по дорожке в самую темень. Она прошла около двадцати метров, как вдруг в зарослях, в самой темноте, у кромки неподвижного черного пруда, где освещали пространство небольшие фонарики, она услышала знакомые голоса:

- Иди сюда, Ирочка! Поцелуй меня! Я люблю тебя!

Услышав этот знакомый голос, Лилия включила невидимость и застыла на месте, будто охотничья собака, унюхавшая добычу. Ну, конечно же это были Таня и Иванникова! Вон они обнимаются среди стволов деревьев, вон мелькают их силуэты... Таня в теплой пилотской куртке, а Иванникова в приталенном зимнем плаще и шапочке из искусственного меха.
Если бы Лилия могла бы гневаться, она бы сейчас от злости разломала бы ствол ближайшего дерева одним ударом, переломила бы его, взяла большую дубину, и пошла бы гвоздить Иванникову по башке. Вот же тварь эта Иванникова! Даже болезнь Татьяны ее не останавливает!

Лилия постаралась неслышно приблизиться к уединившимся влюбленным, но это неожиданно оказалось непростой задачей — регалии на парадном мундире бренчали так, что их было слышно за километр. Лилия сняла китель, повесила его на первом же суку в темноте и, прямо через грязь и кустарник, аккуратно стала продвигаться к сладкой парочке, имея в голове задачу-минимум (удалить отсюда Танюшу и отправить девушку на корабль) и задачу-максимум (придушить бесстыжую рыжую суку). Однако события развернулись совершенно в другую сторону. Иванникова вырвалась из объятий девушки и отступила на шаг:
- Все, Таня, все…! Хватит! Баста! Ты видишь, что творится? Ты видишь, до чего я тебя довела? Все эти скачки на мнемографике, - это, получается, и моих рук дело? До хорошего это не дойдет, мы так до твоего сумасшествия доиграться можем! Хватит, Танюша! Нам надо это прекращать! Будь я проклята, что я вообще тебя в это втянула!
- А я давно сумасшедшая! Ты мое сумасшествие, Ирочка! И кто сказал, что ты меня втянула? Наивная! Я сама кого хочешь втяну!

- Ты опять, что ли стимуляторы приняла? Ты и сердце посадить хочешь?! Тебе это вредно сразу по нескольким показателям!

- Да я уже давно на них сижу, Ира! - Таню нельзя было узнать, она забыла и про слезы, и про стыд и самым наглым образом попыталась обнять Ирину Геннадьевну. — Иришечка моя! Я тебя хочу! Пойдем ко мне на «Хилликию»! Или ты здесь хочешь? Пойдем лучше в теплую постель! Я думала, что умру, когда 651Х сказала мне об увольнении. Хорошо, что так все придумал Давид Аркадьевич… Очень красивый мужчина, просто мечта… Ир, почему вы разводитесь?

- Я не буду об этом говорить… - замялась Ирина. — Татьяна, прости, но это неправильно! Нам нужно, милая, все это прекратить. Хотя бы на ближайший год…

- Ты что меня, разлюбила что ли? — напряглась Татьяна. — Тебе твоя принцессочка больше не нравится?

- Я тебя очень люблю, Танюша, вот поэтому и не буду тебя гробить. И вообще, неправильно все это… Мне перед Стеллой стыдно… И перед тобой стыдно… Правильно Лиль Георгиевна говорила: «Когда ты, Иванникова, человеком станешь?!» Стеллу чуть не угробила, и тебя чуть под психушку не подвела! Ты когда меня касаешься, я с ума схожу… Вот и спятила совсем от твоих рук... Я, Таня, большая дура без стыда и совести со стажем!

- Ирина, ты серьезно? У нас же все так хорошо идет! Настоящий роман двух «сестер по любви»!

- Никакой это не роман! – повысила голос Иванникова. Ее лицо приобрело очень серьезное выражение. – Похоть это! Сумасшествие! И замена настоящего чувства грехом! Нельзя тебе больше со мной!

- Молодец ты, Ира! — возмутилась Татьяна. — То есть когда ты со мной начинала шуры-муры крутить, тебя вопросы совести не занимали?

- Ты ко мне первая с поцелуями полезла! — воскликнула Ирина. — Как тебе не стыдно?!

- Я бисексуалка! Я искала новых знакомств! А что же ты не оттолкнула, не обозначила границы?! То есть тебе нравилось все?

- Дура была! Бесстыжая тупая дура, которая до сих пор еще любит твою тетку, и влюбилась без памяти в ее продолжение! Да и потом, я же не знала, что ты больна!

- ЧТО?! — вздрогнула Татьяна. — Ты со мной что, тетю Стеллу представляла?! Ты С НЕЙ или со мной была?! Ты кого там себе представляла?!

- Ты все не так поняла! - Иванникова была готова расплакаться. — Дай, я объясню тебе…

- Не надо! — вскрикнула Татьяна. — Скажи просто: ты со мной, или нет?!

- Нет, Таня! — У Иванниковой на лице были слезы… -Я тебя очень люблю, но нет… Повстречались, поигрались, и хватит! Я очень плохая женщина, может быть, но я больше греха на душу не возьму! Мы с тобой расстаемся, Танюша! Я имею в виду, как любовники! Если как подруги, тогда ко мне в любое время, а глупостями мы больше не занимаемся!

- То есть ты меня не любишь, и никогда не любила?! — стиснув зубы, презрительно глядя в глаза Ирине спросила Татьяна.

- Я очень люблю тебя, Таня! — расплакалась от отчаяния Ирина. — Поэтому и не могу тебя совращать с пути!

- А может все проще? —Татьяна мгновенно пришла в ярость. — Может, просто нашла себе другую?! Поопытнее, повыше в иерархии… Кого, интересно?! Я ее знаю?!

- Может и проще… - смиренно ответила Иванникова. – Мне Лилия Георгиевна нравится. Я в нее влюбилась.

- Что?! Ах-ха-ха-ха! – истерически рассмелась Татьяна, не сводя злобных глаз с изменницы. – Лилия Георгиевна?! Да где она, а где ты?! Лилия Георгиевна у нас святая, как Богородица, а ты, Ира, грязь! Лесбиянка со стажем! Да она тебя ненавидит и презирает! Или ты к ней клеишься, потому что она здесь власть?! Какая же ты шкура, Иванникова!

«Какая радость-то!» - подумала про себя 651Х. – «Хотя в чем-то этот шаг оправдан… А Ирина-то еще не потеряна для общества. Ей, как человеку, больно идти на такой шаг. Молодец, Ирина Геннадьевна! Я тебя хуже оценивала»

- Все, разговор закончен! – Ирина Геннадьевна запахнула свой плащ и направилась в сторону. – Не тебе, мелочь, мне мораль читать! Все, разошлись! Лечись лучше!

- Ненавижу тебя! – завизжала Таня. - Пошла ты..! – заорала Татьяна, захлебываясь слезами. – Ненавижу тебя! Правильно тетя Стелла про тебя говорила, что ты только себя любить можешь! Чтоб тебя Лилия Георгиевна уволила с позором! Она уже давно собирается!

- А ну-ка ты, мерзость ходячая! – не выдержала Иванникова. – Ты на себя-то посмотри! Твоя тетка вообще знает, чем ты тут занимаешься?! А твоя мама-священница, появись здесь, вообще бы тебе в рожу плюнула! Далеко яблочко от яблоньки-то откатилось!

- Вот пусть она здесь появится, живая… - Лицо Тани исказилось, побагровело от боли и гнева. – И пусть меня хоть заживо запорет! Я тебе сейчас глаза выцарапаю за матушку!

- Ну рискни, больная, коль здоровья до хера! – Разозленная Иванникова демонстративно расстегнула плащ. – Ты ж больная, ведьма сраная, лесбиянка малолетняя, а то бы я тебе макияж-то подправила!

Лилия поняла, что пора вмешаться, пока не дошло до человеческих жертв. Но тут в драму вмешалось еще одно действующее лицо. Послышался все нарастающий истошный младенческий плач…

Метрах в двадцати из кустов между двух высоких кленов выбралась, шатаясь, на дорожку женская фигура в длинном платье и плаще старинного покроя. Голова ее была скрыта капюшоном плаща, а в руке она держала завернутого в одеяло младенца. И еще что-то тяжелое… Видно было, что это была гуриассийка, что она пьяная в дугу, и она, похоже, не видела или не слышала ругани двух землянок. Но какого черта она так поздно делает в военном секторе землян?

- О, еще одна! – не выдержала раздраженная Иванникова. – Гражданка, тут не туалет! Заебали по кустам шляться!

Гуриассийка вздрогнула, обернулась на земных женщин, будто до этого бродила по каким-то далеким мирам, а сейчас вернулась в свое тело. Ирина и Таня увидели ее мертвенное, бледное, будто маска, лицо.

А дальше произошло невообразимое… Инопланетянка вдруг размахнулась и бросила младенца в пруд. Остолбенев, землянки увидели, как с криком летит в студеные воды темный сверток, к которому привязан увесистый камень. Раздался громкий всплеск, истошный младенческий плач стих. А сама детоубийца, шатаясь, возложила на лоб Молнию и шатаясь, подобрав юбки, бросилась наутек. Правда, у нее это плохо получалось под градусом.

- Не смей! – запоздало завизжала Татьяна.

- Ты что творишь, еб твою мать?! – заорала Иванникова. – Убью, суку!

Маргалитадзе, бросив свой китель, сбросив туфли на каблуках, бегом рванулась к месту происшествия. А Татьяна и Иванникова мгновенно забыли про свои проблемки:

- Ира, хватай ее! – закричала Татьяна, сбрасывая на бегу куртку и срывая с ног тяжелые ботинки. – Я за малышом!

- Стой, сука ****ая! – устремилась в погоню за негодяйкой взбешенная Иванникова. – Убью! Утоплю в этой же луже!

Татьяна, как была, в одежде, нырнула в пруд, в котором температура воды сейчас не превышала плюс пяти градусов. Можно было сказать, что младенец уже покойник, - не захлебнется, так сердечко его остановится от температурного шока.

Иванникова во мгновение ока догнала детоубийцу и с искаженным от ярости лицом, даром, что была на каблуках, и тут же с ноги отправила преступницу в полет, аж челюсть щелкнула. Ахнув и взмахнув руками, пьянчужка упала прямо к кромке воды. Она пыталась защититься, но разъяренная Ирина Геннадьевна с размаху, по-мужицки, принялась метелить ее так, что хоть в барабаны бей.

- Не смей! – орала пьяная горлопанка с мясистым лицом, на котором уже расцветали фиолетовые автографы от Ириных кулаков. – Пророк заповедовал – не убий!

- Я тебе твоего пророка сейчас в жопу запихаю! – рычала Иванникова, творя суд и расправу на месте.

- Ира! Иванникова! Брось эту арсеба*! Малыша спасать надо! – закричала Маргалитадзе. Она, прямо в своей юбке и чулках, по пояс в воде помогала мокрой до нитки Татьяне поскорее вытащить младенчика из воды.

Как потом скажет Лилия, Таня в разбухшей от воды одежде добралась до дна трехметрового пруда, схватила ребеночка вместе с камнем (отвязать не смогла) и вытащила на берег за пять с половиной секунд. Это при том, что чемпион мира по троеборью в спортивной амуниции безо всякого груза тратил на то, чтобы нырнуть в бассейн, коснуться дна рукой и всплыть не менее пяти и девяти десятых. Таня не верила, - получается, что она теперь мировая рекордсменка? Киборгесса сама удивилась, какие качества иной раз проявляет человеческий организм в экстренных ситуациях. И на что способен бывает человек перед лицом самой Судьбы.

Иванникова в последний раз врезала двуногой твари ногой под дых и бегом помчалась обратно, срывая с себя плащ. Мокрая Таня, не чувствуя холода, скользя босыми ногами по берегу передала ледяное тельце Иванниковой, рядом с которой появилась ее профессиональная аптечка. Лилия создала руками поток теплого воздуха, который направила на уже почти мертвого младенчика. Ирина Геннадьевна разложила прямо на дорожку плащ, взяла крошечного пострадавшего. Лилия выпрыгнула на дорожку, своими ладонями поддерживая малыша.

- Вызывай реанимацию, Георгиевна! – завопила благим матом Иванникова, пытаясь избавить дыхательные пути малыша от воды. – Сердцебиения нет… Переохлаждение… Да что я вам, чародейка что ли?! Не вывезу! Вызывай реанимацию и Шинджу!

- Внимание, «Город»! Боевая тревога! – передала Лилия в эфир, одновременно помогая Иванниковой. - Повторяю: общегородская боевая тревога! Это не учения! Срочно медреанимационную бригаду в парк, координаты передаю! Роте охраны оцепить и перекрыть границу военного сектора, пропускать только санитаров и машины медицинской службы! Кубашов, опергруппу в парк! Штаб батальона, находиться в состоянии дистанционной готовности! 451009, немедленно прибыть в парк! Патрульным роботам выявить всех лиц хилликийской национальности, находящихся в военном секторе Сталинграда! Хилликийцев-членов семей землян исключить!

- Не получается ни хера! – взвыла от отчаяния Иванникова, осторожно делая искусственное дыхание младенчику, переворачивая его на бок, чтобы вышли остатки воды.

- У меня есть гибкий хирургический щуп и электробластеры! Можем использовать, как дефибриллятор! – подсказала Лилия, продолжая согревать ребенка.

- Ты что, новорожденному хочешь электростимуляцию сердца делать?! Сожжем сразу!

- Скажи, какую мощность!

- Мне что делать?! – взмолилась стоящая в стороне Татьяна. – Чем помочь?!

- Ничем, чем ты можешь помочь?! Молись, нахуй! – рявкнула Иванникова, вновь нагибаясь к бесчувственному тельцу.

Татьяна в отчаянии, в состоянии жуткой безнадеги, только зажмурила глаза… Сейчас пару минут, и все это закончится… Чудес не бывает… Какая же она ведьма? Вот Стелла бы воскресила малыша! А от нее какой толк?! Татьяна напрягала все свои скудные сверхъестественные способности, но ничего толкового придумать не могла. Зато ощущала сейчас жгучее чувство вины перед Иванниковой… Она вспомнила, что даже тетя Стелла отдавала ей должное, говорила, что на счету Иры десятки, может, даже сотни спасенных жизней, что она доктор от Бога. И что ее, Стеллу, она несколько раз вытаскивала с того света… А она с ней так обошлась… Вот только сейчас и она не справится…

В воздухе уже слышался звук сирен, мокрая кожа ощущала потоки горячего воздуха от подлетающих машин и аэроплатформ… Раздалась протяжная сирена «Скорой Помощи». И как бы в ответ, приветствуя «Скорую», унылую тишину прорезал истошный, харкающий, кашляющий плач младенчика.

- Ирина, генацвале, да ты волшебница! – воскликнула Маргалитадзе, крайне скупая на эмоции. – Почти мертвого вытащила, гхвтис каци*! Я тебя люблю! Только не пойми превратно!

- Идите нахрен, товарищ генерал! – ответила Иванникова, пытаясь унять дрожь во всем теле. – Грех смеяться над больными! Я сама не знаю, как… Руки сами все делали…

Ирина с вытаращенными глазами, вся в поту, красная, со вздувшимися на висках венами, передала орущего ребенка Маргалитадзе, а сама сорвала с себя свой белый халат и сделала из него пеленку. В него и завернули маленького гуриассийца. А Лилия создала вокруг него сферу теплого воздуха, обволакивающую и согревающую.

- Смотри не пережарь только! – сказала Иванникова, у которой дрожали руки, которая никак не могла надышаться воздухом. – Ой, сердце что-то колет, сейчас сама отчалю!

- Тридцать шесть градусов, норма!

- Он же гуриассиец! Мало! Давай тридцать семь с половиной!

-Даю!

- Татьяна, обуйся! Простудишься! – сказала Иванникова, будто и не было между ними никакой ссоры.

- Таня, обуйся и возьми младенца на руки, - сказала Лилия, словно чародейка направляющая на ребенка потом горячего воздуха прямо из ладоней. – И тебя посушу заодно.

- Ой! – ахнула Таня. – Я боюсь! Он же такой хрупкий!

- Давай, давай, рано или поздно своего держать будешь! Учись! – усмехнулась Иванникова. – Только к себе не прижимай, мокрая вся! Вот так... На одну руку кладешь, а другой придерживаешь! Лиль Георгиевна! Выдай потом направление на коррекцию в федеральный центр! Я, когда мальца откачивала, зарок дала Святой Богородице, что если малыша вернем, я на лечение пойду, нормальной стану. Видать, услышала меня Матушка Богородица, теперь слово держать надо. Да и самой надоела мне жизнь такая, не могу так больше! Уже «Иванникова» именем нарицательным сделали! И чем быстрее, тем лучше, а то опять передумаю… Уж больно сладок грех-то… Так что Татьяна, прости меня, дело во мне… И тебе советую… Не лезь в болото, прошу тебя!

- Вот это мысли правильные, это сделаем! – одобрила Лилия, наблюдая, как Иванникова осеняет себя троекратным крестным знамением и кланяется до земли. – Какие же вы молодцы, девчонки! Недавно собак на вас спускала, а теперь любуюсь вами! Кристальные источники света, миртмеули калеби*! Нахера же вы себя обязательно должны всяким дерьмом измазать, изваляться в грязи, а потом мучительно по этой грязи ползти обратно к свету?! Не понимаю я вас, людей!Но я здесь это прекращу! Всю эту вашу розовую эпопею, которую вы начали здесь со Стеллой, я закончу, клянусь царицей Тамарой!

- Слаб человек… Грешен… - развела руками Иванникова. – Страданиями душа совершенствуется…



После того, как в отдельной части базы был наведен порядок, а малыш отправлен в больницу вместе с трудолюбивой Шинджу, героини оставили место драмы и пошли по ночному городку прогуляться, отойти от стресса. Шли, держа друг друга под ручку, как лучшие подружки: Лилия, Иванникова и семенящая рядышком Татьяна, высушенная и приведенная в относительный порядок. У нее был самый укомплектованный вид изо всех. У Лилии 651Х разъехалась по шву форменная юбка и до конца там и не срослась. Ее чулки были испачканы грязью, поэтому она даже туфли надевать не стала, так и несла их в одной руке, а китель был наброшен на плечи. Будто подгулявшая студентка с танцев возвращается…Ирина Геннадьевна Иванникова в одной юбке и блузке. Испачканный плащ она свернула и держала на локте. Она по крайней мере была в обуви...

- Господи, как же он кричал, бедненький! – У Тани из глаз опять потекли слезы. – Он, наверное, кушать хочет! Как он без матери теперь?! Как можно вообще сотворить такое?!

- А на кой хер ему такая мать?! Сами прокормим! Сейчас согреем и покормим… Шинджечка уже второй пузырек в него загружаем… Слушай, Лиль Георгиевна… Шинджу хочет этого ребеночка себе взять, как настоящая человеческая жена. Они с Юркой давно детей хотели, все ждали какого-нибудь отказника.

- Пока не обещаю… - ответила Лилия. – Может, это вообще не ее ребенок. Может, она его украла… Если нет родственников, то пожалуйста… Опять нас полоскать будут, что мы по праву территории всех сирот себе забираем!

- Ирина… Геннадьевна… - жалобно прохныкала Таня, которую сейчас грызла. – Ты прости меня, дуру! Ты действительно волшебница! А я – дура избалованная! Все меня любят, все меня поддерживали, а я так себя повела… Прости меня, ладно?! Я сама не знаю, почему я так себя вела.

- ****а горела! - Ирина, смахивая слезы, обняла Таню за плечи и нежно поцеловала в висок. – Когда у бабы горит одно место, она себя не помнит. Я сама такая же была… Хотя и мужики не лучше бывают…

- А Татьяна в воду не нырнула, - ввинтилась просто! – сказала Лилия. – Вода перед ней будто расступилась... Ты Таня? Или Моисей?! Она не ныряла и не всплывала, Ир… Она сквозь водную толщу добежала до дна, как кошка, и выбежала обратно! Татьяна, ты спорт-то не бросай! Видишь, как он кстати бывает!

- Разыгрываете, Лилия Георгиевна! Мне наоборот казалось, что я слишком долго там была, секунд тридцать! Всеми ругательствами себя обругала… Еще подумала, вот что значит, давно не тренировалась!

- Пять с половиной секунд! Я машина, я время до тысячных фиксирую!

- Не знаю, как… Не верю!

- Моане бы сейчас тобой гордилась! – Ирина обняла сзади Таню, помогая ей держать ребенка и время от времени целуя девушку в затылок. – Лиль Георгиевна, и ты меня прости, Христа ради! Я же про тебя столько гадостей передумала и наговорила! И про пацана твоего, от злости… Прости дуру человеческую! Вот такая ты баба! Человечнее любого человека! – Лилия от души показала большой палец.

- Люди, люди, кто вас только таких спроектировал?! – улыбнулась Маргалитадзе. – Иной раз от вас за голову хватаешься, а иной раз смотришь на вас и завидуешь вам, какие же вы совершенные существа! Я, кстати, с завтрашнего дня начну свирепствовать. Гайки начну закручивать до скрипа. А то совсем порядка нет!

- Это правильно, - одобрила Иванникова. – Нашему народу много свободы давать нельзя! Доказано историей!

- Зачем же та гуриассийка это сделала? – спросила Татьяна про мать-убийцу.

- А хер его знает! – ответила Иванникова. – Может, с пьяной дури, а может жрать нечего дома…

- Выясним, - жестким голосом сказала Лилия. – Насчет дури, сомневаюсь… Сейчас ее мои ребята потрошат, трезвят и под «генератор правды». Она к нему камень привязала, чтоб сразу на дно ушел, значит, спланировала и подготовилась. И, что жрать нечего, бред! У нас что, голод здесь? Наконец, даже если и так, могла бы нам отдать, землянам… Еще бы и денег за это получила бы! Возможно, сумасшествие, возможно, передозировка наркотических препаратов… Будем разбираться… Очень плохой звоночек! Хрен завтра князю Хорсе, а не отдых, пока порядок не наведет в своем шалмане!

- Да она пьяная была в дымину! – воскликнула Иванникова. – Лыка не вязала! Зато про пророка ихнего вспоминала, что убийство это грех! А сама только что… Может, правда ****утая…

- И что теперь с ней будет?

- Если она вменяема, будет суд. И высшая мера… В Институте Экспериментальной Кибернетики таких любят... По сути Особого приказа №54 никто не отменял – в случае нападения на лицо до 12 лет или попытки убийства его, преступника уничтожать на месте.

- С Татьяной что делать будем? – спросила Иванникова. – Ее же класть надо!

- Надо…

А Татьяна задумалась о своем и не слышала, что там планировали в ее отношении умные взрослые тетеньки. Она впервые за долгое время была счастлива, и на своем месте.

Да, сегодня она утратила и место на службе, и свою умелую возрастную любовницу, и может быть, еще что-то… День начался на местном полюсе у брошенной субмарины, пропитанной чужими кошмарами, среди призраков прошедшей опустошительной и жестокой войны, а закончился в водах паркового пруда на базе. Из которого она, Татьяна, вышла уже другой, изменившейся. И Таня еще утренней давности казалась ей непроходимой дурой. А она нынешняя, - взрослым человеком, познавшим дзен и обретшим ПУТЬ. Сколько еще таких прозрений и взрослений будет на этом пути?!

Была печаль из-за того, что ее комиссовали… Что она рассталась со своей любимой возрастной подругой и предстала не в лучшем виде перед Лилией 651Х, которую очень уважала…

Но впервые в ее душе зажглась надежда на лучшее будущее. И на большую, настоящую любовь, как и у всякой девушки.

Не полное счастье пока с бабочками в животе, но и не непроходимая безнадега. Подсознание подсказывало ей, что скоро все изменится. И, впервые, не увидела Татьяна в своем предзнаменовании грозных предупреждений. Просто надо жить… И работать… На совесть… А там видно будет.

- Госпожа моя! – услышали они звонкий молодой мужской голос из-за спины. – Где вы изволите быть в такой поздний час?!

Позади женщин-святых грешниц вырос из-под земли Адениро, в форменной куртке с надписью «КГБ СССР», теплом свитере и темно-синих брюках. Он с удивлением и, как показалось, с осуждением смотрел на свою супругу-машину.

- Адениро?! – удивилась Лилия, включая свои глаза-фонари. – Почему ты здесь?

- Я бегаю по всему городу, разыскивая вас, Ваше Высочество! И, должен сказать как супруг, если я таковым являюсь, что ваше поведение мне непонятно! Почему вы в таком виде, моя супруга?! Почему у вас грязь на щиколотках, и почему вы наги и босы, как, простите, несемейная заблудившаяся дама в поздний час?!

- Ты как со мной разговариваешь? – возмутилась Лилия. – Ты какое право имеешь меня отсчитывать при посторонних?! Я вообще-то спецоперацию проводила!

- Я разговариваю с вами, как супруг, которым я, по вашим же словам, являюсь! – не стушевался сердитый мальчишка. – И если это правда, то вы дадите мне ответ! Что за спецоперация, которую вы проводите не в брюках, не в воинских доспехах, а в чулках, измазанных грязью?! И весь город созерцает ваши неприкрытые аппетитные формы! С каким лицом я завтра на улице покажусь?!

- Адениро, мы подтверждаем, Лилия Георгиевна спасала ребенка, которого хотели убить! – отозвалась Татьяна, пряча улыбку при виде того, как всевластная кибернетическая грузинка-матриарх зараз превратилась в отчитывающуюся нашкодившую девочку. Даже голову наклонила, будто с повинной пришла.

- Да, это произошло в центральном парке! – подтвердила Иванникова, с усердием изучающая стену жилого блока. – Тому было множество свидетелей.

- Какой кошмар! – ахнул Адениро. – То есть множество свидетелей-мужчин видели вас такую? И завтра множество мужчин будут обсуждать в кулуарах, какие у их владычицы, простите, ляжки, обтянутые черным шелком? Увы, сударыни, Ее Высочество еще два часа назад упомянули, что изволят следовать домой!

- Прекрати! – прикрикнула на него Лилия. – Это уже ни в какие рамки не лезет, тавкхеди бичжо*! Я вообще-то генерал, командующий батальоном, и у меня работа иной раз круглосуточная! А ты…! Я сутками не отдыхаю, с работы на кухню, с кухни в постель, с постели опять на работу, некогда даже детям позвонить! А он дома, в печали, видите ли!

- А я, - раб?! Слуга, госпожа?! И моего мнения никто не спрашивал? – с вызовом спросил Адениро, нахмурившись и глядя на нее, как насупившийся орленок на долго летавшую где-то мамку. – Я верен вам, госпожа, и я жизнь свою отдам за вас! Но сегодня вы сделали меня самым несчастным человеком во Вселенной! И дабы унять свою печаль и позор, я решил подать заявление местному военному комиссару на прием меня в армию. Найдите себе другую гувернантку, а я желаю стать воином и с честью пасть на поле брани, как мужчина!

С этими словами, с похоронным, потемневшим лицом юноша снял свою куртку с названием могущественной государственной спецслужбы, надел ее на непутевую жену, снял с себя свитер и, оставшись в одной белой рубахе, побрел прочь:

- Адениро! Стой! Модиак*! Ты что, действительно подал заявление? Я тебе разрешала?! – Генерал КГБ со светящимися глазами забегала вокруг гордого юноши, как лиса вокруг виноградника.

- Отдать жизнь за новую родину это единственное, о чем слуга имеет право не спрашивать госпожу! – гордо ответил юноша-дворянин. – И если Советское командование замыслит новый Святой поход против дьяволопоклонников и нечестивцев, долг каждого честного хилликианина присоединиться к этому походу во имя Божье! Сражаясь с силами Зла здесь сложила голову Святая хилликианская священница мать Моане, и я готов занять ее место и отомстить! А сегодня, если вы изволили запамятовать, день Святой Ииххе, небесной покровительницы моей матушки Ииххе Жю Альто!

- Ти-ту! Адениро, чеми сихварули! Я не могла раньше, клянусь! Ну, прости меня, пожалуйста, ангел мой! – запричитал грозный автономный разведывательно-диверсионный комплекс, сокрушитель элитных имперских спецподразделений, моляще прижимая руки к груди. – Никаких святых походов не планируется, я все отменила! Я сейчас обязательно поздравлю мою дорогую свекровушку, скажу, что разница между периодами обращения планеты помешала позвонить вовремя! Любимый мой! А кушали ли вы аджарули хачапури?! Я весь день мечтаю вам его приготовить, чтобы вы оценили мои кулинарные способности! Это такая лодочка из теста, в которую мы помещаем растопленный сыр, яйцо и масло!

- Ни хера себе! – присвистнула Ирина Иванникова, с изумлением глядя, как могущественная киборгесса вымаливает прощение у мальчика, который им тут всем, за исключением Татьяны, в сыновья годится, если не во внуки.

- Да он из нее веревки вьет! – ахнула Татьяна. – Из нашей Лилии Георгиевны!

- Дело не в кушаньях! – серьезно, как взрослый человек, сказал Адениро. - Я просто хотел вам сказать, что страшно беспокоился за вас! Вы в таком виде…ночью… а тут столько мужчин… Я даже обеспокоился за вашу честь! Представьте, любовь моя, а вдруг кто-то осмелился бы совершить с вами что-то ужасное! Ваши подруги, всего лишь женщины и могут не справиться с негодяями. А меня, единственного мужчины, которому вы дороги, нет рядом, чтобы защитить вас!

- Он прикалывается?! – не поверила ушам Ирина. – С Лилией … кто-то из наших мужиков… что-то ужасное? Она имперскую армию на ноль помножила!

- Ну, он-то этого не знает! – пожала плечами Таня.

- Да, мой ангел! Мне тоже было страшно без тебя! Ты меня прощаешь?! – Лилия даже огоньки в глазах погасила.

- А вы любите меня, госпожа?! Честно?!

- Люблю! Да чтоб я отключилась! – поклялась Лилия. – Ты и дети моя отрада! Я живу ради вас!

- Да… Птенец-то – орел, вах! Джигит! – сказала Ирина на грузинский манер.

- Вы совсем устали, моя госпожа! – покачал головой Адениро. – Ничего! Теперь ваш муж и слуга рядом!

- Ты с ума сошел, бичжо! – зашипела 651Х, когда ее ненаглядный ловко подхватил ее на руки и понес домой, как невесту. – Поставь меня! Я боевой киборг! Люди смеяться будут!

– Для чего вы созданы, госпожа, напомните мне?! – невозмутимо спросил юный Жю Альто.

- Как для чего? Фронтовая и цивильная разведка, шпионаж, диверсии, минирование, электронная война…

- Вы созданы, для того, вас носили на руках, Ваше Высочество! – гордо сказал Адениро. – Вы женщина! А потом уже все остальное!

- Ой, Адениро! Я к такой постановке вопроса не была готова! Я сейчас отключусь от удовольствия!

- Аах! – синхронно вздохнули Ирина и Татьяна, с тоской обнимая друг друга и глядя, как их начальницу уносят к домашнему очагу. – Везет же некоторым!



ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *


Шени чириме – буквально «Отдай мне свою боль!» (груз.)

Чеми гого – Моя девочка! (груз.)

Сулели гого – глупая девчонка! (груз.)

Арсеба – тварь, существо (груз.)

Гхвтис каци – Божий человек (груз.)

Миртмеули калеби – жены-мироносицы (груз.)

Тавкхеди бичжо – наглый мальчишка!