Мы идём в гости

Когда я была маленькой, мы часто ходили в гости к дяде – художнику. Бывало, в воскресенье мама доставала откуда-то из недр платяного шкафа свои модные туфли на длинном каблуке, надевала их, помогая себе маленькой ложкой, похожей на детский совочек. Чуть-чуть морщилась при этом: видно туфли ей были узки. Густо мазала помадой свои губы, а потом долго уговаривала папу идти с нами. Наконец, папа соглашается, и мы идём в гости к дяде. Мы шагаем к троллейбусной остановке, и мама, держа меня за руку, всё время говорит мне, чтобы я вела себя хорошо, не горбилась, не шаркала ногами. Дядя с тётей и моим двоюродным братом Вовиком живут в большом сером доме почти на окраине города. Дом так высок, что в нём даже есть лифт. Мы еле помещаемся в узкую комнатушку подъёмника, захлопываем за собой две двери и едем. Я стою, зажатая между взрослыми, и одним глазом смотрю в зеркальце, прикреплённое на полочке. В зеркале отражается папина шляпа. Лифт отщёлкивает этажи и трясётся. Новизна ощущений завораживает. Вот и нужный этаж. Лифт, щёлкнув последний раз, останавливается. Мы выходим на площадку и н7адавливаем на кнопку звонка. Нам кто-то открывает дверь, но в темноте непонятно кто. Коридор длинен, но почему-то не горит ни одной лампочки. Я иду, одной рукой хватаясь за стенку, но всё равно натыкаюсь на чью-то обувь. Вот и дядина комната. Всё большое помещение поделено шкафом на две части: столовую и спальню. Посредине столовой – большой круглый стол, у стены – маленький. На обеденном столе разложены тарелки, вилки и ложки. А на маленький свалены какие-то покрывала, вазы, яблоки и маленький лимон. Я хочу взять лимончик в руки, но мама говорит, чтобы я этого не делала, потому что лимон не настоящий и его есть нельзя.
 - А для чего он? – спрашиваю я.
 - Его рисуют, - говорит мама.
Я молча отхожу от маленького столика. Скоро приходит тётя с большой кастрюлей, и все садятся обедать. На круглых тарелках лежит сыр и колбаса, а на длинной покоится усыпанная луком, нарезанная селёдка, держа во рту ветку укропа. Взрослые пьют вино из маленьких, будто игрушечных рюмочек. А мы с Вовиком звонко чокаемся стаканами с лимонадом. Шипучий напиток приятно ударяет в нос. После обеда заводят патефон и крутят пластинки. Мы с братом сидим на диване, болтаем ногами и смотрим, как взрослые танцуют, то есть толкаются между двумя столами и дёргают при этом руками, будто пилят пилой дрова. Вовка сползает под стол и тянет меня туда же. Он показывает игрушечную машинку.
 - Давай катать, - говорит он.
 - А как, - спрашиваю я.
 - Идём покажу.
Мы открываем двери и проскальзываем в коридор. Здесь мы запускаем машинку, которая заводится не ключом, а колёсами. Вовка проводит ими несколько раз по полу и автомобильчик сам едет ко мне и даже дальше. Потом брат достаёт откуда-то дядин полевой бинокль. Мы залезаем на подоконник и смотрим в него на улицу, дома и идущих прохожих. Затем Вовка наводит бинокль на Луну и говорит, что видит море. Я с удивлением смотрю на далёкую планету, и думаю о лунных морях, о которых раньше даже не подозревала. Устав разглядывать Луну, мы смотрим друг на друга. Я вижу почти рядом с собой ужасно огромный Вовкин рот. Он открывает его, болтает здоровенным языком и хохочет. Домой мы уходим поздно, долго спускаемся вниз по лестнице. И при этом я веду себя отвратительно: шаркаю ногами, сажусь на грязные ступеньки и напоследок съезжаю по перилам. Но удивительное дело, видя все мои выкрутасы, мама смеётся и не делает мне ни одного замечания.