Хранитель в Эрмитаже

               

   - Ты сегодня не пойдёшь по своим музеям? – спросил меня мой старший брат.
- А ты можешь что-то другое предложить? – спросил я его по харьковской привычке, ответив вопросом на вопрос.
- Хотел тебя познакомить со своим приятелем, он работает в Эрмитаже хранителем и тоже немного рисует.
   Понятно, что слово Эрмитаж на меня, как на художника, производило завораживающее впечатление, тем более я опять приехал к брату Владимиру именно для этих целей: походить по музеям, выставкам, вернисажам, набраться, так сказать творческого потенциала, ведь в прошлом году так и не поступил в худпром и чуть здесь не женился. Вот и стал более осмотрительнее, отдавая всё свободное время подготовке к новому поступлению
- Конечно, с удовольствием, познакомился бы с творческим человеком, - согласился я.
-Тогда побыстрячку завтракаем и вперёд, у него недалеко от Невского – мастерская.
  Мы так и сделали. И уже через час были на месте.
На первом цокольном этаже типичного двора-колодца у его приятеля была небольшая комната с отдельным входом, такие, раньше использовались для жилья дворников.
 Те, кто думают, что это только в Питере существуют такие дворы, глубоко ошибаются, они бывают во всех крупных городах, построенных в девятнадцатом веке. Я сам родился и жил в таком «колодце» на Сумской.
   Постучав в обшарпанную дверь с облезлой краской, мы услышали: «Открыто!», - и вошли вовнутрь.
   Эта была обычная мастерская художника. По стенам висели: какие-то карандашные рисунки, иконы, пустые рамы, несколько картин похожие на работы старых мастеров, а на стеллажах и полках находились статуэтки, поделки, и всякие  антикварные вещи, на столе, который был в средине комнаты, лежали: кисти, мастихины, карандаши, краски, стояли пустые бокалы, недоеденная вчерашняя закуска, несколько тарелок с позолоченными ободками,  пачки сигарет и большая хрустальная пепельница, как мне показалось старинной работы, доверху наполненная разнокалиберными окурками незнакомых марок.
- Вот познакомься, - обращаясь ко мне, сказал Владимир, - это мой хороший знакомый – Александр Крылов, он ещё и мастер по гальванопластике.
 «Такого слова я, вообще, не слышал, - подумал я, - что это за пластика такая?»       
А он, увидев мою физиономию, улыбнулся и, достав с полки небольшую чеканку, сказал:               
- Вот смотри. Такие работы есть в разных музеях.
- Это очень похоже на медные чеканки, - и, показывая свою осведомлённость, продолжаю, - примерно восемнадцатого-девятнадцатого века, я такие в Эрмитаже видел.
   Крылов засмеялся, и добавил:
- Правильно, только это современная копия. Я этим, как раз и занимаюсь. Ты думаешь, что у нас в экспозиции подлинники висят? Ага, размечтался, это всё вот такие подделки, чтоб никто не спёр антикварные работы, которые хранятся в запасниках.
- А, как же картины, скульптуры, керамика, посуда?
- Да и там половина копии, в смысле – новоделы. Кстати, вот смотри, тарелки Кузнецовкой работы, без рисунков, а вот уже с нанесённой фотографией на лицевой стороне, я их подкрашиваю, и получается более стоящая вещь и по красоте, и по цене. Я вот с утра, мучаюсь-мучаюсь, но после вчерашнего – руки ходуном ходят.
  «Понятно, с каким прицелом, брат меня познакомил со своим приятелем», - подумал я и тут же предложил, - давай я тебе помогу, в армии подобные миниатюры делал и не раз. Нашему замполиту полка даже как-то сделал небольшую работу Фёдора Толстого - «Ветка сирени и канарейка», ну ты знаешь, он родственник Льва Толстого и писал небольшие работы акварелью и гуашью. Времени в армии навалом, ну я и постарался, выполнить, как положено на жёлтой бумаге и подписал внизу, и даже капельки выписал, в которых буквы расплывались. Вставил в паспарту, а рамки у меня не было. Ну, а этот майор, когда поехал в отпуск к матери, решил зайти в Киеве в букинистический магазин, чтобы ему подобрали рамочку. Показал рисунок, а там народ ушлый знают старине цену, и предложили его купить за пятьдесят рублей. По тем временам – это приличные деньги. Ну, и как говорится, - обули лоха.
  А он потом приезжает и рассказывает:
- Я думал, что ты там какую-то фигню нарисовал, а мне денег за неё дали, столько денег, что я две бутылки хорошего коньяка купил. Так ты оказывается ещё и ничего себе художник.
- Себе – ничего, - съязвил я, - а, эта работа, как минимум раза в три дороже стоит.
 А сам подумал: «Солдафон и в Африке – солдафон, все ценности у него измеряются алкоголем».
- Ну, а я тебе отпуск, дать не могу, - сказал он, одобрительно, - а в командировку домой на недельку могу послать, а ты может ещё чего-нибудь намалюешь.
Так я, после этого, пять раз ездил домой.
Этот рассказ окончательно убедил Александра.               
- Тогда, - вот тебе кисти, краски, тарелка – твори, а мы с Володькой пойдём пивка попьём, чтобы поправить здоровье.
   Работа не сложная, это как детские книжки раскрашивать, поэтому не прошло и часа, как я разрисовал тарелку.  А тут и они заходят с раскрасневшимися лицами, видно к пиву ещё, чего-то добавили.               
  Крылов глянул и, обращаясь к Вовке, говорит:
- Так у тебя брат – талант, так быстро и хорошо сделал, от настоящей – не отличишь. Помнишь, как в фильме «Джентльмены удачи», Косой сказал: «…за полчаса червонец так нарисует, от настоящего не отличишь…» , а  ты почти час работал – вот тебе два червонца.
  Я замялся, как-то неудобно было с приятеля брата деньги брать.
- Бери, бери, - сказал он, - и приходи завтра, для тебя ещё работа найдётся.
   Так и ввязался я в эту афёру…
   Началось всё с Кузнецовских тарелок, потом перешли на японскую керамику, и даже делал небольшие миниатюрные портреты в какие-то кулоны, реставрировал иконы и ещё много чего по мелочам. И мне это даже нравилось (таким образом я оттачивал своё мастерство) да ещё, получая нехилые гонорары. 
Ведь Крылов носился по Питеру, (благо, у него было много знакомых) и втюхивал всё это, как антиквариат, между настоящими старыми вещами. По тем временам, я зарабатывал не плохие деньги, но часто, как они приходили, так и уходили: кафе, рестораны, шмотки и знакомые девушки, которых у неженатого Александра было предостаточно...
  Прошло месяца полтора с момента такой моей деятельности, и брат спрашивает:
- Ты домой собираешься, или как? А то мне в рейс идти.
Я думаю: «Кто ж от такого Кландайка откажется?» Поэтому предложил, - я ещё мясячишко поработаю, и поживу у тебя, ты ж не возражаешь?
- Да живи, - говорит, - тем более, что ты всё равно приходишь поздно, да и то не каждый день.
  Так я дальше и продолжил работать с Крыловым…
Как-то приносит он большой наперсный крест и говорит:
 - Вот, смотри!
- Где ты его отвернул? Он, что золотой?
- Нет позолоченный, это я отрабатываю новую технологию, он медный, а сверху нанёс тонкий слой золота, если получится, можно будет многие вещи так делать и не нужно будет на рамы сусальное золото тратить.  Вот так он и стал делать подобные произведения. Но апогеем его изобретательности – были царские червонцы, которые на первый взгляд трудно было отличить от настоящих.
  Конечно, мне это не очень нравилось, что он занимался, всем подряд, что приносило деньги.   
  Так прошло ещё недели три…
  И вот сижу я, как-то в мастерской и реставрирую старую картину: холст и красочный слой восстанавливаю.
 Прибегает Крылов и взволнованным голосом говорит:
- Так, срочно разбегаемся, у меня неприятности.
- Надолго? - спрашиваю.
- Пока всё не уляжется, едь лучше домой, - и, достав небольшую пачечку червонцев, продолжает, - это тебе на дорогу.
- Спасибо, - говорю, - если, что звони.
 А сам думаю: «Не фига себе расклад, видно всё не так просто. Не буду заезжать на квартиру к брату, на всякий случай, а рвану-ка сразу на вокзал».
  Приехал, и так удачно сел на поезд Ленинград-Адлер благодаря проводнику, который меня без билета посадил в вагон. И меньше, чем через пару суток, я был уже в Харькове.
  Мать, правда, немного удивилась, что я без вещей, но я сказал, что брат, когда приедет, то привезёт.   
  А Владимир, прилетев в начале декабря с моими рисунками и шмотками, рассказал, что когда он вернулся
   из рейса и не найдя ни меня ни Крылова, сначала даже начал волноваться, но потом, позвонив матери, которая ему сказала, что я дома и работаю в кинотеатре, - успокоился.
  А общие знакомые ему рассказали, что пока Сашка, торговал антикваром, было всё нормально, но когда он начал подделывать золотые червонцы, и продавать иностранцам, а те в свою очередь их решили сплавить у себя дома, то разгорелся скандал. 
  Золото оказалось современное, и дело дошло до КГБ, которое начало искать концы.  Тогда я понял, почему Крылов так быстро, как говорится, - слинял из Питера и после этого его никто не видел…
   Прошло около тридцати лет, и 2006 году я наткнулся на публикацию в какой-то газете про не шуточный скандал после того, когда устроили проверку в запасниках Эрмитажа. По итогам расследования, оказалось, что за долгие годы, там было украдено несколько тысяч подлинных экспонатов…
  Не знаю, может, и мой бывший знакомый приложил к этому руку, а теперь, небось, где-нибудь сидит на берегу моря или океана и кока-колу попивает…