Сочинительство с переживаниями...

    Каким бы ни был теперь, в двадцатые годы двадцать первого века, сочинитель, - бумажно-печатным или только электронным, он неизбежно сталкивается с ответами троллей. С ответами троллей на его, сочинителя, тексты. Или на эльхапэ. На литературно-художественные произведения.

      Раньше, то есть в стародавние времена, сочинители делились на тех, кто больше переживали за то, что на их тексты получаются плохие ответы, и на тех, которые крайне болезненно переживали то, что на их тексты нет никаких ответов.

      Появление среди отвечающих на чужие тексты, а в лучшем случае, - на чужие литературно-художественные произведения, так называемых троллей - это есть великая когнитивная, ментальная, психическая революция в сочинительстве.

      Великая когнитивная революция в сочинительстве привела к тому, что среди сочинителей, особенно среди электронных, появилось много тех, для которых спокойствие стало равным, тождественным полному отсутствию ответов на их тексты. В лучшем случае , - на литературно-художественные произведения.

     Да, очень часто электронный сочинитель больше спокоен тогда, когда на его тексты нет никаких ответов, чем тогда, когда он получает ответы троллей на эти свои тексты.

      Но философия подсказывает не только литературоведам, но и самим сочинителям, что их спокойствие и их, сочинителей, успокоенность - это не одно и то же.

     Успокоенность для сочинителя означает, что он больше ничего не сочиняет, а спокойствие - это великий дар сочинителю, позволяющий ему и дальше сочинять, а не чрезмерно нервничать.

      Так получается, что в современной, двадцатых годов двадцать первого века, жизненной действительности, те сочинителя, которые спокойные, а не успокоенные,  то есть продолжают сочинять или тексты, или эльхапэ, разделяются на безоглядных, "толстокожих" и чувствительных.

      Сразу, без долгого копания в исследуемом объекте, можно сказать, что достигать своего внутреннего спокойствия труднее всего чувствительным сочинителям. И это правильный вывод!

     Традиционно литературоведы ищут и в текстах, и в получаемых в лучшем случае литературно-художественных произведениях (эльхапэ), реалистичность. Или правдоподобие. Тут уж применяется один из двух вариантов названия одного и того же явления. Выбор между реалистичностью  и правдоподобием определяется вкусом конкретного литературоведа.

     Что же такое, - правдоподобие или реалистичность текста или эльхапэ? Трудно вот так сразу ответить на этот вопрос. Надо очень долго думать перед тем, как на на него ответить.

      Литературоведы, может быть, для того, чтобы не думать слишком долго, придумали, что правдоподобие бывает не менее, чем двух видов: жизненное правдоподобие и чувственное правдоподобие.

      Если литературоведы не ткнули пальцем в небо, а действительно точно попали в определение сути сочинительства, то сочинители бывают такие, в текстах которых жизненного правдоподобия  больше, чем чувственного, и такие, в текстах, которых больше правдоподобия чувственного, чем жизненного.

     Те же литературоведы, не все, а только некоторые из них, думают:

      Правдоподобие текста определяется количеством подробно представленных в нём жизненных деталей. Жизненных подробностей.

     Кто из безоглядных, толстокожих и чувствительных сочинителей больше снабжает свои тексты представлениями читателям жизненных подробностей?

      Каким бы ни парадоксальным показалось бы это, но очень часто именно толстокожие сочинители обильно  снабжают свои тексты представлениями читателям разнообразных жизненных подробностей. В том числе, и представлениями крайне чёрных, безгранично тёмных жизненных подробностей.

      Даже литературным троллям бесполезно, то есть бессмысленно указывать толстокожим сочинителям на то, что в текстах последних слишком много тёмных, чёрных жизненных подробностей. Они же толстокожие. Их даже троллям не "пробить"!

     Даже если тролли укажут на раздражающее обилие, на слишком большое количество тёмных жизненных подробностей в текстах толстокожих сочинителей, те, то есть толстокожие сочинители, не перестанут предоставлять читателям в своих текстах именно тёмные, чёрные жизненные подробности.

     А чувствительным сочинителям текстов, в лучшем случае - эльхапэ,  именно их чувствительность мешает создавать крайне правдоподобные тексты.

     Чувствительные сочинители больше, чем сочинители толстокожие, приспособлены к описанию именно чувственных подробностей, чем подробностей жизненных.

     Кроме того, у многих чувственных сочинителей есть одна "дурная" привычка: они представления тёмных, чёрных жизненных подробностей заменяют описаниями  именно светлых, а не тёмных чувственных подробностей. Солнышко у таких чувственых сочинителей исключительно тёплое и доброе, травка зелёненькая, а рыбки, - всегда не пираньи.

     Есть конечно среди чувственных сочинителей и такие, которые занимаются не столько светлым лиризмом, сколько тёмным, чёрным романтизмом, то есть они в своих текстах представляют исключительно тёмные подробности, но только не жизненные, а чувственные.

     Тексты тёмных романтиков полны  описаниями тёмных, чёрных чувственных подробностей, которые люди повеселее называют или мерехлюндией, или сплином, или хандрой.

     Мерехлюндию, сплин, хандру можно называть тёмными, чёрными переживаниями человека.

     Темные, чёрные переживания, по-видимому, являются чуждыми толстокожим сочинителям и сочинителям чувственным, но научившимся быстро и легко заменять в своих текстах тёмные, чёрные жизненные подробности исключительно светлыми чувственными подробностями.

     "Привычка свыше нам дана, замена счастию она". Кажется, так говорится у нашего всего, у Александра Сергеевича Пушкина?

     И не о том ли эти слова, что и толстокожего, и чувственного сочинителя-лирика, который привык легко заменять тёмные чувственные подробности исключительно светлыми, создают их привычки. Творческие привычки.

    Наслушавшисть  и начитавшись психологов, особенно западных, многие литературоведы  часто "галдят" о том, что для развития сочинителям очень полезно выходить из зоны комфорта.

     А что означает для сочинителя "выход из зоны комфорта"? Он означает отказ сочинителя от использования давно у него сложившихся творческих привычек.

     Безоглядный же сочинитель, его ещё называют или графоманом, или текстоманом, вполне возможно, является человеком без творческих привычек.

     У безоглядного сочинителя нет привычки толстокожего сочинителя представлять читателя подробно всё, что он заметил в жизни своего окружения и нет привычки чувственных сочинителей  описывать читателям все свои чувственные подробности.

      Вполне возможно, что безоглядный сочинитель совсем не знает, что такое творческая привычка. Не знает, что использование сочинителем свои творческих привычек в сочинительстве есть пребывание в зоне комфорта.

     Есть ли у безоглядного сочинителя переживания по поводу заисанного им потока своего сознания?  По-видимому, нет у него никаких таких переживаний.

      Из отсутствия серьёзных переживаний у безоглядного сочинителя возникают советы литературным троллям:

     Первый. Когда поймёте, что нарвались на безоглядного сочинителя, то не тратьте напрасно свои время, нервы, силы на него, а "перекиньтесь" на ответы на тексты, произведения других сочинителей.

     Второй. Когда нет ответов на ваши замечания, то это значит, что вы натолкнулись на толстокожего сочинителя. И это ваше счастье, потому что чувствительный, например, сочинитель  мог бы оказаться умнее вас и так  бы мог ответить вам, что вам бы мало не показалось, если вы, на свою беду, - чувствительный тролль.

      Третий совет. Получая ответы на свои критические замечания от чувствительного сочинителям, наслаждайтесь результатами своего буллинга, потому что это наслаждение скоро закончится: чувствительный сочинитель, в конце концов, внесёт вас в свой личный чёрный список.

     Советы, может быть, и не стопроцентно эффективные, но жизненные, потому что сочинительство с переживаниями, а не один только искусственный интеллект с нейросетями, пока ещё остаётся частью нашей жизни.

     P.S. 1. Автор данного текста на всякий случай сообщает читательницам и читателям, что закончил его не потому, что у него закончились слова, а потому что в данном тексте их, слов, оказалось и так очень много.

     2. Автор долго думал над тем, как ему самому отвечать на то, что некоторым из читателей и читательниц может подуматься, что  данный текст есть или имитация, или пародия на научную статью.

     3. Завершая данный свой текст, автор решил, что не будет нисколько переживать из-за того, что кто-то из читателей примет данное эссе за пародию на научный текст, но так как эта пародия содержит в себе замечания о безоглядных, толстокожих и чувствительных сочинителях, а также о литературных троллях, то он размещает данную пародию на научную статью в разделе литературоведения.