Степь 2

Степь улыбалась небу во всю ширь  раздолья – от горизонта до горизонта.
Степь исходила  тюльпановым жаром. Счастливой невестой кружилась среди цветов весна.
 На брачное ложе лугов опускался почтительный ветер, горячими сердечками тюльпанов  пламенел ковер любви.
В напоённом ожиданием воздухе хозяйничал у озера аруах упований. Взволнованно суетились птицы, подтыкали гнезда в трепетном предчувствии момента, когда высунется из-под серой скорлупы крошечный, но всесильный клювик.

Слушал батыр Маулет  звон весны, а слышал смех Айгерим. Сверкали блики воды, как лукавинки   в глазах Айгерим. Пушистые метёлки камыша – как совиные перья  на шапочке Айгерим. Порывистая, украшенная ветром, степная шалунья  заполнила всё пространство его души, а потом вылилась в степь, словно та была продолжением  души батыра.
 Подхлестнул Маулет своего коня. Аруах связующий, что тянет былинки к солнцу и  влечёт человека к человеку, гнал  батыра в аул Едигея. Пусть случайно, пусть невзначай, но   увидеть ту,  мысль о которой разливалась в груди весенней сладостью.

Улыбнулась степь понимающе. Она и сама блаженствовала в объятиях того же  аруаха, подчиняясь великой его силе.  Пуста без притяжения была бы земля и пусты люди.


Если долго скакать на коне, кажется, что въезжаешь в небо, а облака скоро опустятся на голову.
Всей грудью  вбирает Айгерим раздолье весны. Запрокидывает голову, окунаясь в синеву простора.
Высоко в небе кружит птица.  Это ловчий сокол Динибека.
Джигит сам похож на  своего пернатого охотника, - такая же  гордая посадка, взгляд острый и хищный – обжигает. Но Айгерим любит неистовость. Нравится ветер в лицо и  ураган скачки. Нравится зеленый огонь степной дали.

Курчавятся в низине отары овец, катятся белые клубки по травяному полю, задорными мячиками  подпрыгивают ягнята.
На горизонте  всадник, это батыр Маулет. Наверняка растеряется при виде девушки, станет смешным и неловким. Как не поддразнить? Насмешница своего не упустит. Пусть нет в степи равных Маулету джигитов, но перед Айгерим  он – не барс, а робкий ягненок.

Степь вздыхает. Ей дороги все ее дети, но  любит она каждого по-разному. И для всех хочет счастья, но слишком часто люди его не находят, потому что слушают не своих аруахов.

Всем своим детям рада степь, но не за всех  рада. Степь жалеет скучных, чья  унылость вымывает из жизни краски. Степь досадует на обидчивых, которых терзает собственная подозрительность.  Степь сердится на жадных: вот кому всегда всего мало! Даже безбрежие просторов вызывает в них не радость, а зависть. А те кочевники, что идут с востока от предгорий, её тревожат: среди благородных нитей ведущего аруаха таргунов хищными змейками вьются волоконца корысти. И сам трепещущий куст пусть и велик, но тёмен.

Степь открыта тем, кто бесхитростен и щедр. Их души создают сияющий аруах праздника, который вбирает в себя ярчайшие и переливчатые потоки  света.  Аруах несет животворный огонь мироздания, тот, что смыслом наполняет день от рассвета до заката.
 Большой той – великий праздник для степи, потому что ее просторы полнятся настроением единства. Под сенью солнечного аруаха степняки собираются в один народ, забывая о распрях и заботах.

Айгерим тоже думает  о празднике. Как она любит восторженное его кипение! Каким волнением наполняется душа!
 Старики сидят за дастарханом, ведут чинные беседы, слушают предания сказителей-жырау, прикасаясь к мудрости и славе предков. У молодёжи свое пиршество – безудержный смех и бесконечные игры. До утра не смолкает веселый гомон и озорные шутки, а утром начинаются состязания. Айгерим уже знает: будь то конная скачка-байга, борьба на лошадях или стрельба из лука на скачущем коне, – лучшим везде будет батыр Маулет. А вот хочет ли она участвовать в скачках «Кыз куу»*, Айгерим еще не знает.   От коня батыра Маулета её скакуну не уйти, но уступать кому бы то ни было Айгерим не хочется. Даже Динибеку. Но тот самолюбив, из страха проигрыша состязаться откажется.

 Ветер обожает игры молодежи и отдаётся им со всей страстью. Он бросается навстречу джигитам, несущимся  на конях к  победе, бьет в лицо, отклоняет стрелы от цели. К девушкам он более снисходителен: только треплет косы да закручивает  оборки нарядных платьев.

Аруах праздника призван  напоминать о неустанной благодарности  Сущему за то, что не останавливается жизнь. Он не должен исчезать после тоя.

Степь привыкла вливать в сияние любимого аруаха свои моменты радости: пересыпать звоном колокольчиков и трелями птиц, одаривать тихой нежностью цветов, знойным ароматом чабреца и прохладной горечью полыни. Аруах принимает. Но приходит он в степь только к людям. А те куда с большим усердием служат  аруахам будней, и степь тихо удивляется:  разве не правильнее напитывать силой того, кого больше любишь?

 Пусть бы золотой иноходец-время никогда не уносил весну из её краев! Пусть бы люди оставались беспечно-молодыми, а трава всегда зелёной! Пусть бы смех весенних праздников и звуки  домбры никогда не покидали степных просторов, а состязания джигитов не знали иной страсти, кроме азарта.

Но если остановится  скакун, не замрёт ли жизнь?

И несется вдаль золотой иноходец, листая степные дороги,  несется мимо и сквозь людей. Он принёс в степь весну, а этого уже немало.



Продолжение   http://proza.ru/2024/12/15/697