Степь 1

Мчался сквозь степь золотой иноходец-время, вписывал в бескрайнюю ширь размеренный топот.  Раскидывал ветер над ним сильные крылья.
Касанием широкого взмаха задело  крыло землю.

Очнулась степь, огляделась.

Уходил снег вместе с зимней дремотой. Оживая,  перетекал в распадки и ложбины. Синели разводьями озера, рвались на свободу из ледяного плена. Тысячи юных росточков ждали горячего призыва, чтобы  взметнуться из-под земли и приветствовать зовущее солнце.

Батыр Маулет прислушался: в полусонную небесную тишину взволнованным курлыканьем мягко вклинивались журавли. Маулет словно заново ощутил  щемящую радость встречи с родными краями, потому что сам не так давно вернулся с юга. Он сопровождал караван, который собрали аулы рода байсалов  для торговли на рынках Ардуза.
Батыр с наслаждением вдохнул пьянящий, как кумыс, запах вольных просторов. Ароматен на юге воздух, душист  от цветов и фруктов,  но сердцу слаще свой, родной и знакомый. Да и люди близкие - тот же воздух, нельзя без них человеку.

Маулет потерял родителей, когда был совсем маленьким, и воспитывал его дядя. Сиротство рано выковывает мужество батыра, если он по духу – мужчина. Султан южных кочевий, восхитившись недюжинной силой и сноровкой  Маулета, звал его в своё войско, но не согласился степняк, вернулся на родину. Все земли хороши, а своя всех дороже.

- Так, - согласилась степь.

Она много вложила в батыра своей силы. А о широте его позаботилось небо. Так устроен человек - как точка скрещения земли и неба. Невидимые ниточки людских  мыслей прошивают дали, бесплотные чувства густыми  красками расписывают поднебесье, но все дела свои вершит человек на земле, когда стоит на ней уверенно и прочно.

Степь и небо следили за  клубящимися  потоками аруахов, что вздымались от земли над аулом. Сотканные из страстей и намерений, перевитые быстротечными настроениями, воздушные фонтаны непрерывно меняли форму, очертания, оттенки и направления. Непостоянные, как ветры, и такие же невидимые, аруахи, всегда устремлялись в небо, но распластанные снизу языки выдавали их земную природу. Вьющиеся туманные косы гладили землю в щетине старой травы, будто хотели ускорить ее пробуждение.
Всё вокруг дышало волнением предстоящего подъёма. Степь прислушалась  к отдалённой размеренной поступи: плавно шел золотой иноходец-время, нес в сияющей гриве весну.


Ссутуленный  аксакал выбрался из маеты зимней немощи на солнышко. Устроился неподалеку от юрты, опершись на выставленную перед собой  палку, из глубины отрешенности вглядывался в явь, которая виделась  уже призрачной.
 
Молодые суетились, отдаваясь нехитрым своим заботам. Запах варева в казане насыщал простор,  свиваясь с отрадно-горьким для степняка дымком. Женщины двигались степенно, неторопливо. У Айгерим так не получалось. Ей хотелось выглядеть по-взрослому, но она забывала о чинности: то и дело бежала вприпрыжку. На ходу успевала  бросить шутку и плеснуть смехом.

На подсохшей лужайке играли дети. Старик  следил за шумными спорами, за короткой и бурной стычкой двух забияк,  потом поманил  озорников к себе.
 
- День бывает без ночи?

И, дождавшись дружного возражения,  слабым  голосом  припечатал:
- У победы тоже своя ночь есть. И у силы изнанка бывает чёрная…

Тот  из мальчишек, что чувствовал себя победителем, насупился. Понял, что это ему... из-за него отвлекся аксакал от своих дум.

Старик устало прикрыл глаза. Хорошо, что уловил юнец его мысль. Не умом, ум тоже темную сторону имеет, - в душу взял, а голова теперь пусть додумывает.
 
Всё в мире делится на день и ночь. А человек ищет то, что их объединяет. И  если не находит, трудно ему в этом мире.

- Так, - согласилась  степь.

Айгерим издалека улыбалась отцу, подъезжавшему к юртам на гнедом жеребце. От  взгляда на свою любимицу теплее стало на душе Едигея.  Он втянул ноздрями аппетитный запах, идущий от котлов, уловил дух деятельной безмятежности аула и встряхнулся, отгоняя невеселые думы. Ещё вчера по этим полям ходила смерть. Черный джут косил табуны и отары, оставляя на снегу застывшие трупы, но вошло в силу солнце, слизнуло жестокую ледяную корку, и жизнь пошла дальше, уверенная в своем могуществе.

Для земли жизнь и смерть  - родные сестры. По своим законам живет земля.

- Верно, - одобрила степь.

Она ценила моменты раздумий: упорство мысли и неспешные выводы ткали основу рассудительности. Не так уж прочна у людей была эта основа. Источники здравомыслия били из глубин веков, но не всегда их живительная влага наполняла души. В смятенном клубке людских настроений и помыслов сплетались  незримые духи-аруахи. Они бурлили и спорили, и в этой жаркой  разноголосице человеку трудно было расслышать спокойный голос Сущего.
 Но люди напрягали свой слух, и за это простить им можно было  многое.



Продолжение  http://proza.ru/2024/12/15/690