Степь 4

- Барымта! Барымта!***
Обиженный отказом Айгерим, Динибек не выдержал нападок уязвлённого самолюбия – а может, и не привык усмирять своего  руха гордости. Подхлёстываемый  злобой униженного, отдался он власти мщения и подговорил приятелей угнать табун Едигея.

- Барымта! Барымта!

Загудела земля. Задрожала степь от  яростного конского топота и в который раз пожалела, что не видят люди, кому служат. Туман плоти духов намного тоньше того, из которого творятся облака. А бесплотную материю люди всерьёз не принимают.
Сколько раз уже слышала степь крики «барымта» и ни разу не слыхала, чтобы так же громко летело к небу «берекет».*** Почему так тихи голоса аруахов мира в то время  как рухи войны торжествующе громогласны?

Отряд под предводительством батыра Маулета, который выступил в защиту будущего тестя, кроме дубинок-соилов для набега ничего не взял, потому что не смерти хотел, а правосудия. Только всё равно аруах, под сенью которого мчались джигиты, был похож на раскинутый куст гнева, перевитого сполохами мести. Снаружи аруах справедливости выглядел вполне достойно и даже отдавал благородным свечением. Но он так широко распластался над степью, что не смог скрыть  неприглядности своего чрева. Гнев может называться праведным, но внутри он неизбежно  чёрен.
 
Барымтачи вернулись с победой. Табунщики гнали Едигею украденных лошадей, а с ними – скот тех, кто позарился на чужое.

Но некому было разделить торжество победителей: разрубленный мечом, Едигей лежал, одинаково равнодушный как к горю, так и к радости. Окровавленный и уже бессильный  меч его валялся рядом.
. Аул исчез. Разграбленные юрты  сиротливо смотрели пустыми проёмами дверей с откинутыми пологами: их бездыханные хозяева в крове больше не нуждались. Недавние родичи и друзья обернулись  безучастными телами, разбросанными на земле там, где настигла смерть.

Степь молчала.
 Безмолвствовали птицы, растерянные свидетели нежданного побоища. Замерли потрясённые  полевые зверки, и даже кузнечики онемели, потому что в густой скорби, улегшейся на землю,  беззаботности их песен не было места.

- Айгерим! – звал Маулет. – Айгерим!

Но не откликалась на зов его невеста. И среди мёртвых тел ее не было. Все красивые девушки аула пропали,  злодеи увели их,  чтобы продать в рабство.

- Таргуны! – с ненавистью выдохнул один из джигитов, разглядывая оперение стрелы, вынутой из груди аксакала.
 Немигающим взглядом смотрел в небо старик, так и не успевший донести мысль о ночи  победы.

- Грош цена той победе, что не несёт жизни, -  довершило эту мысль небо. Сурово, укоряюще громыхнуло оно из-под насупленных туч.
 
 Аруах вины сгустился и всей тяжестью улегся на  джигитов, стоящих перед лицом большого горя. Некому было выступить против убийц, налетевших на мирный аул, - не тем заняты были его заступники.

  - Воин – только тогда воин, когда является защитником, - опять громыхнуло небо и отрешилось от глупцов. Оно собиралось пролить на онемевшую степь свои яростные слезы, чтобы привести её в чувство.

- Дамир, Исатай, скачите в ближние аулы, собирайте людей, - крикнул батыр Маулет. – Эти волки не уйдут от нас – они идут медленно, потому что гонят наши табуны и скот. Мы пойдем по следам.
С  кучкой всадников помчался батыр Маулет в погоню.

Степь по-прежнему зябко куталась в тишину и с тоскою готовилась к безрадостным дням, что длинной чередой входили в тень жестокого руха войны. Далеко видела степь, намного дальше, чем джигиты. Видела, как ошибается батыр Маулет, представляя злодеев обычной шайкой трусливых грабителей. Видела, что аул Едигея – не единственный, потому что    хан таргунов, честолюбивый Данияр собрался расширить границы своих владений и направил  войска  на земли соседей.  Видела кровь и стоны под сенью великого страдания, неизбежно примыкающего к растрёпанному столбу руха войны. Видела, как стрела, пущенная из засады, собьёт с коня   батыра Маулета и как разметают по полю таргуны его соратников.

Небо прильнуло к земле, то ли успокаивая, то ли пытаясь успокоиться в широких  ее объятиях. Но не было нигде покоя, потому что всё свирепел и всё разрастался над степью  чёрный пожар зловещей, совершенно бессмысленной, никому не нужной  войны.


Продолжение  http://proza.ru/2024/12/15/700