Александр Дюма, Роман о Виолетте - 2. Часть 33

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

– Но… - только и смог сказать я.

Я был в шоке.

– Я очень плохая девочка! – весело воскликнула Виви. – Не хочешь ли наказать меня за это? А то ты уже два раза получил полное удовольствие, а я пока ещё только испытываю сочувствие к твоим радостям, и не более того!  Работай, дорогой!

Дальнейшую сцену я также не буду описывать.  Чёрт подери, я ощущал себя восемнадцатилетним с этой бестией! 

Через полчаса, когда страстные проявления моей любви к Виолетте и нежные наши объятия после вершины этой страсти несколько успокоились, наши мысли вернулись к земным материям, и я понял, что наряду с гневом, который усилил мою страсть, я ощущаю грусть. Эта грусть пока ещё омрачала моё настроение не всерьёз, но, подобно мелкому облачку, которое способно со временем разрастись до огромного грозового облака, эта грусть, это неудовлетворение, это состояние ощущения незаслуженной обиды начало уже разъедать мою душу, как первое пятно ржавчины начинает разъедать железный нож, оказавшийся в морской воде, предсказывая его скорый конец. 

– Скажи, дорогая, что ты пошутила, сообщив мне, что не любишь меня, и никогда не любила, – сказал я.

– Для чего ты лезешь в мою душу, если ты имеешь моё тело всегда, когда тебе этого хочется? – спросила Виви.

– Я хотел бы не только ощущать физически, что ты – моя в телесном смысле этого понятия, но также знать это и в отношении твоей души, – ответил я.

– Извини, дорогой, я не могу тебе этого дать, – ответила Виви.

– Откуда такая жестокость в таком юном существе? – спросил я скорее самого себя, чем мою собеседницу.

– Жестоко лгать, обещая большее, чем можешь дать, – парировала Виви. – Но не давать необоснованных обещаний – это не жестоко, это разумно и милосердно.

– Если бы ты обманула меня, ты подарила бы мне более полное счастье, – продолжал рассуждать я.

– Я заложила бы мину, под названием «непереносимое разочарование» в наши отношения, – возразила Виви. – Всё это время я размышляю над моим соотечественником, Александром Пушкиным. Думаю, что часть вины за случившееся несчастье лежит на тебе, дорогой.

– Как могу я отвечать за случившееся в России? – с удивлением и возмущением спросил я.

– Представь себе, дорогой, что твой тёзка, имеющий, как и ты, африканских предков, что делает его характер таким же взрывным, как и твой, влюбился, подобно тебе, в девушку, которая намного младше его! – сказала Виви. – Собственно, она была почти моей ровесницей, когда вышла за него замуж, а в момент их первой встречи была даже младше, чем я сейчас! Он был твоим ровесником, если не ошибаюсь. Он говорил ей о любви, она в ответ сообщила, что в случае согласия на брак её матушки, она не будет противиться этому союзу.

– Если между нашей с тобой ситуацией и ситуацией между ними и имеется некоторое сходство, это не делает меня ответственным за то, что случилось с ними, – возразил я.

– Не спеши с выводами, милый, и слушай дальше, – ответила Виви. – Пушкин – гений, поэт и прозаик. Он существовал в своём собственном мире. Преподаватели лицея, начитавшиеся книг идеологов нашей революции и впитавшие идеи Великой Французской Революции, воспитывали своих учеников в духе тяги к свободе, осуждения монархии, которую все они называли абсолютизмом и к свержению которой все стремились. Франция повлияла на становление характера Александра Пушкина. Сначала он жил мечтами преобразования монархии абсолютной в монархию конституционную. Затем он стал мечтать о полном свержении монархии. Он писал стихи, которые с восторгом читали, переписывали и распространяли его друзья. Затем разразилась гроза. Большинство его друзей участвовали в восстании против нового императора, более сотни из них были приговорены к смертной казни, но казнили только пятерых, остальным казнь заменили ссылкой в Сибирь или каторжными работами. Все казнённые были друзьями Пушкина. Понимаешь ли ты, мой дорогой, что это был за человек? На вопрос императора Николая о том, где был бы Пушкин, если бы он оказался в столице, поэт ответил, что был бы, конечно, вместе со своими друзьями. Он признался императору в том, что он сражался бы против него с оружием в руках! Но император не пожелал расправиться с мятежным поэтом, вместо этого он сообщил ему, что отныне сам станет ему цензором, что Пушкин отныне не может передвигаться по своей Родине без разрешения императора, и что он ничего не может более публиковать без его разрешения. На поэта надели ошейник, поводок и намордник! Но он пытался не подчиняться. Он встречался с друзьями, читал им свои произведения, которые ещё не успел прочесть его державный цензор! Понимаешь ли ты, что этот человек весь целиком существовал только в своём собственном литературном творчестве, всё остальное он воспринимал только через призму своего стремления к борьбе за так называемую «вольность»!

– Всё это очень поучительно, но я не понимаю, при чём тут я, – ответил я.

– И во такой человек, например, утомившись быть гонимым, решил зажить простой жизнью женатого человека, в достатке и спокойствии, – продолжала Виви. – Он женился на восемнадцатилетней красавице, самой красивой женщине столицы, если верить описанию тех, кто её видел и имел возможность сравнивать! Женился по любви на девушке, которая и понятия не имела, что такое «любовь»! Он попросту убедил её, что и она также любит его, и она по наивности своей ему поверила.  Ровно то, что собираешься сделать ты в отношении меня!

– Возможно, я повторяю ошибки Пушкина, но твоя мысль о моей вине остаётся для меня возмутительной и невероятной! – продолжал я.

– Я не сержусь на то, что ты меня перебиваешь только лишь потому, что любой диалог лучше монолога, – ответила Виви. – Но если ты перестанешь меня перебивать, ты скоро поймёшь мою мысль. Итак, эта очаровательная глупышка рожает своему гениальному супругу трёх милых деток, затем встречает в обществе молодого франта родом из Франции. Она влюбляется в него по уши, вопреки тому, что он влюбил в себя половину замужних дам полусвета Санкт-Петербурга, и с доброй четверти этих влюблённых в него дам получил свою долю ответной любви, украсив макушки мужей этих дам ветвистыми украшениями, делающими их похожими на оленей. Разумеется, этот Дон Жуан не мог не заметить самую красивую даму полусвета, и всеми силами стремился убедить её в своей сильной любви. С этой целью он убеждал её, что лишь она одна является смыслом его жизни, целью его существования и прочее, и прочее.  Кончилось тем, что дамочка совсем потеряла голову, было несколько свиданий наедине, а завершилось всё дуэлью, жертвой которой пал её гениальный, но не дальновидный и даже в чём-то совершенно по-детски глупый супруг, величайший поэт России, Александр Пушкин.

– При чём тут я? – упрямо переспросил я.

– Юного волокиту звали Жорж д’Антес, – холодно ответила Виви. – Представь себе, что этот кавалерист, не умеющий держаться в седле, но великолепно танцующий, снабжал супругу Пушкина французскими романами. Она читала романы, которые он ей давал до того, как потеряла голову от него, она читала их во время своей четвёртой беременности, она читала их после рождения четвёртого ребёнка, она читала их и после того, как её ревнивый муж узнал о её романе сначала от знакомых, затем сам наблюдал её неприличное влечение к нему на многочисленных балах, и, наконец, получил анонимные письма, полностью разоблачающие его супругу. Даже и после самого серьёзного разговора между Пушкиным и его женой, она не перестала встречаться с д’Антесом, не перестала получать от него самые модные французские романы, увлекалась ими, эти романы возбуждали её воображение, пробуждали в ней чувственность и укрепляли её любовь к заезжему французскому барону.

– Ты хочешь сказать, что д’Антес посылал ей мои романы, – сказал я. – Понимаю, но отвергаю твои обвинения в том, что мои романы способствовали этому адюльтеру! Я в своих романах не обучал женщин тому, что, находясь в браке, они могут и должны любить каких-то других мужчин, изменять своему супружескому долгу.

– Зачем же, Дуду, ты говоришь мне неправду? – спросила Виви. – Если я говорю тебе, что твои романы развратили Натали Пушкину, не лучше ли было бы тебе задуматься о том, какие именно романы я имею в виду?

– В своих романах я воспеваю истинную и чистую любовь! – ответил я.  – Я не посягал в своих романах на нарушение супружеского долга!

– Будто бы! – усмехнулась Виви. – Неужели ты ничего не помнишь?

– Ты имеешь в виду, что Арамис был любовником герцогини де Шеврёз, что Портос был любовником госпожи Кокнар? – догадался я. – Ну, это такие мелочи!

– Дуду, дорогой, в твоих романах почти все замужние женщины становятся любовницами мужчин, чьими мужьями они не являются, и я нигде не нашла осуждения этих отношений в твоей авторской оценке! – воскликнула Виви.

– Но послушай, дорогая, кажется эти два примера вовсе ничего не доказывают! – сказал я.

– Два примера? – спросила Виви. – Два примера, говоришь ты? Королева Анна Австрийская и герцог Бекингем. Шарль д’Артаньян и Констанция Буонасье! Арамис и госпожа де Буа-Трэйси! Луиза де Ла Вальер и Людовик Четырнадцатый! Атос и герцогиня де Шеврёз! Арамис и герцогиня де Лонгвиль! Д’Артаньян и Мадлен, хозяйка гостиницы «Козочка»!  Портос даже на супругу Планше положил глаз! В твоей трилогии про мушкетёров где только есть любовь, там она обязательно не любовь между супругами! А супруги – это Атос и Миледи! Людовик Тринадцатый и Анна Австрийская! Постылые браки, приносящие только несчастье обеим сторонам!

– Неужели же госпожа Пушкина читала мою трилогию о мушкетёрах? – спросил я.

– Нет, она читала произведения своего мужа, это ты хочешь сказать? – ответила с иронией Виолетта. – Конечно же читала! Она не читала ни строчки из того, что сочинял её гениальный супруг, потому что все гении в глазах своих супругов и своих лакеев всегда ничтожества! Она, жившая в доме, где было пять тысяч томов избранных книг, с благодарностью получала от своего возлюбленного французские романы, которые проглатывала жадно один за одним!

– Ну, мушкетёров я писал вовсе не для дам, – отмахнулся я. – Не моя вина, что мадам Пушкина увлеклась мушкетёрами.

– Если бы она не читала мушкетёров, она читала бы другие твои романы, которые в этом отношении были ничуть не лучше, – ответила Виви. – Твоя Королева Мария-Антуанетта влюблена в графа де Шарни, и не только. Твоя Диана де Пуатье – любовница Короля Генриха Второго. Твоя Княгиня Монако влюблена в Филиппа, брата Короля Людовика Четырнадцатого. Диана де Монсоро влюблена в Бюси, Маргарита Наваррская изменяет своему супругу направо и налево, сам её супруг, Генрих Наваррский, также меняет одну любовницу на другую, со счёта сбиться можно от его побед. Также ведут себя очень многие замужние дамы и женатые мужчины из твоих романов.

– Ну ладно, это общие черты многих наших романов, – сказал я. – Такова мода, таковы запросы читателей.

– Жорж д’Антес направил мадам Пушкиной твой роман «Граф Монте-Кристо» с припиской: «Натали, прочтите историю моего дяди»! – воскликнула Виви. – Ни больше, ни меньше!

– Откуда такие сведения? – спросил я.

– Сестра Натали, Катерина, вышла замуж за Жоржа д’Антеса и через полгода после злосчастной дуэли это семейство прибыло во Францию, – сказала Виви. – Моя хозяйка была хорошо с ней знакома. Мы шили для неё кое-какие мелочи, ведь я была белошвейкой. Кое-какие вещи, сшитые мной, наверное, она и поныне носит. Так вот эта Катерина рассказала моей хозяйке о том, какие книги читала её сестра Натали. Что касается надписи, о которой я говорю, она была нанесена прямо на книге, Катерина своими глазами видела эту надпись, она поверила этому и по этой самой причине сама также прочитала книгу трижды, и, разумеется, влюбилась в загадочного и таинственного потомка твоего Графа Монте-Кристо!

– Какая ерунда! – воскликнул я. – Эдмон д’Антес – вымышленное имя!

– Дорогой мой, не странно ли, что ты даёшь своим героям вымышленные имена, соответствующие реальным дворянским именам? Твой Эдмон д’Антес носит имя реально существующего дворянского рода. – продолжала Виви. – Это позволило Жоржу д’Антесу утверждать, что книга рассказывает об истинных событиях, произошедших во Франции. А поскольку действия романа происходят практически в наши дни, это позволило Жоржу выдать себя за ближайшего родственника графа Монте-Кристо. Наивная дамочка, обратившая внимание на сходство имён и на тот факт, что у Эдмона д’Антеса не было детей, поверила и в то, что Жорж является единственным наследником графа де Монте-Кристо. История с таинственным усыновлением Жоржа неким бароном Геккереном, который по возрасту никак не годится ему в отцы, была преподнесена как ещё одна тайна, связанная с некоей таинственной историей. Жорж наплёл ей, что в интересах торжества справедливости он вынужден скрыть от врагов, оставшихся во Франции, своё подлинное имя, и с этой целью затеяно было вся эта история с усыновлением. Иными словами, он окутал свою персону ореолом тайны, намекнул о каких-то подлых действиях по отношению к нему и к его родственнику графу де Монте-Кристо, намекнул также и о несметном богатстве, которое достанется ему после смерти дяди. Глупышка не спала две ночи подряд после того, как он ошарашил её всеми этими нагромождениями лжи, которые подтверждались косвенно историей из твоего романа, Дуду. Конечно, ты не виновен в том, что случилось. Но если бы не было твоего романа, или если бы героя твоего романа не звали Эдмоном д’Антесом, всё могло бы быть совсем по-другому.

– Я перепишу имя в романе! – воскликнул я. – Я изменю имя своего героя!

– Не говори глупостей, Дуду, это невозможно, книга издана огромными тиражами, – ответила Виолетта. – А самое главное – Пушкина это уже не вернёт.

– Скажи, Виолетта, для чего ты рассказала мне всю эту ужасную историю? – спросил я. – Ведь не для того же, чтобы меня терзало чувство вины? Мой роман не призывал ни к чему злодейскому и непотребному. Своим романом я осуждаю подлость, предательство и другие злодейства. Я учил людей быть лучше, чище, добрей! Если Мерседес не любит своего супруга, а любит Эдмона, она, тем не менее, не изменила супружескому долгу и не стала любовницей Эдмона! Я не виновен в гибели твоего земляка и моего тёзки Александра Пушкина!

– Да, конечно, дорогой, ты не виноват, – сказала Виви. – Я лишь хотела сказать тебе, чтобы ты не спешил жениться на девушке только по той причине, что она видится тебе красивой, нежной, желанной. Всякая девушка, которая младше тебя на двенадцать лет, может оказаться желанной. Сегодня я, завтра другая, а послезавтра – Бог весть! Тебе нужна такая жена, которая будет любить в тебе гения, которая будет читать каждую написанную тобой строчку! Ты писатель, и тебе нужна жена писателя, а это – особый сорт женщин!

– Но ведь ты как раз такая! – воскликнул я. – Ты любишь мои романы, ты знаешь моё творчество как никто другой!

– Может быть так, а может быть и нет, – ответила Виви. – Откуда ты можешь знать?

– В том, что ты знаешь мои романы, я не раз убеждался, – ответил я. – И ты сама призналась, что любишь их!

– Думаю, что да, – согласилась Виви. – Но что, если я встречу другого автора, который пишет лучше тебя? И влюблюсь в него?

Это был удар для моего самолюбия!