Проза о войне. Мэйд ин Совьет Унион энд Раша

     На верхних нарах еще вчера лежал Говносос. Бальдур закрыл глаза, но скошенный затылок и дегенеративно отсутствующий на лице товарища подбородок все стояли перед внутренним взором бойца. Штаб уже знал, что весь отряд погиб в бою. Беззаветный обозник с политицкой составляющей Кошкильды Проханов, наскоро посоветовавшись с сионистской рукой Клинцевича, проявил разумную инициативу, мастерски не свалившись в самодеятельность, и вызвал на крылечко фронтового трактира Штабного.
    - Слушай, Штабной, - хрипел Кошкильды, ловко спрятав патриотическое пузо, выросшее в годы невзгод и преодолений здравого смысла, под просторную гимнастерку плащ - палата, - весь отряд погиб в бою.
    - Знаю, - меланхолично отвечал Штабной, смоля американскую сигаретку жосткими губами, - нам уже членкорр Коц сообщил.
    Чорная сперма фашизма взбурлила в глубинах прямой кишки Проханова. Надо же было угодить в окружение с Отдельной Армией Коней Лошадиных ! Всего ведь два дня пробыли они в котле, а вот пострадали бойцы, как один изнасилованные ворогом.
    - Какой - такой Кац - ? дрожащим тенором уточнил Кошкильды, незаметными движениями мускулистых ягодиц загоняя чорную сперму фашизма поглыбже. - Евреюга ?
    Штабной мазнул подтянутого бойца мимолетным взглядом и, ничего не ответив, вернулся в трактир. А Кошкильды побрел в расположение. За сотню метров от расслышал суровое пение бойцов, вытягивающих соответствующие Уставу сольфеджио скупыми мужскими голосами.
    - Горит и кружится планета,
    А наша родина в говне,
    И даже наши дети
    Воюют с немцами во сне.
    - Немцы, - злобно пробурчал Проханов, открывая дверь в блиндаж лбом, - мы их Кенигсберг превратили в Калининград для наглядности, нехай каждый видит жопорукость победителей во все стороны.
    - Мы все говно, - встретил в полутьме блиндажа Кошкильды честный взгляд Ильича с парадного портрета, кособоко вознесенного на оплывающую смолистой слезой стенку, около которой уже стоял, шатаясь, Урбанский. - Стреляй ! - закричал Урбанский, скрывая пятую графу советского паспорта в кармане широченных галифе. - Всех не перестреляешь !
   Кошкильды, аккуратно сняв кальсоны, повернулся задом к коммунисту и оглушительно пернул. Из его анального отверстия вырвался стремительный, направленный в широкое лицо расстреливаемого залп жидкого кала.
   - Гы ! - зареготали бойцы, смыкаясь потными телами теснее.
   - А то, - с достоинством ответил Проханов, падая на нары. Снизу зашевелился Бальдур.
   - Кошкильды, - прошептал он, - слышь, Кошкильды. А за что погиб Говносос ?
   Проханов мог бы ответить, что за родину, но политицкий парадигм менялся с каждым новым государем пресвятой Руси, потому он и замешкался. А Бальдур, присоединив себе недостающее фон Ширах, обрушил на Проханова дубину народного гнева, предусмотрительно хранимую за пазухой, где был еще, конечно, и камень. Нож в спину последовал позднее. А коала, славно поглумившись, еще раз дал обещание самому себе не только не читать советских газет перед обедом, но вообще ни х...я не читать и не смотреть из созданного убогим руссиянским умишком.