Издали все кажется проще гораздо

Еще одна история. Как я уже сказала, строили мы в Ново-Маклаково мачтопропиточный завод.  Насколько я помню, сначала мы что-то копали, углублялись в грунт, потом ставили опалубку, потом заливали в опалубку бетон, формировали какие-то бетонные
 кубы, потом чаны...
С бетоном было по-разному:  и вручную замешивали в корыте, и бетономешалкой пользовались, но большой бетон нам все-таки привозили самосвалами и выгружали в специальное, большое металлическое корыто.
Помню, как забетонированные опоры сушили, как поднимали опалубку и заливали бетон дальше. Как приходили, после дождя рассматривали наш освобожденный от опалубки бетонный монолит.
Про метод «скользящей опалубки» я тогда ничего не слышала, но в миниатюре это было похоже. Позже слышала, что таким образом возводились в 70-е годы высотки во Фрязино... Но там, конечно, технология была уже отработана, и эта «скользящая опалубка»  не была самодельной, как у нас.
Помню, как однажды, в самый разгар больших бетонных работ встал местный бетонный узел и мы несколько часов на объекте  сидели без бетона. Причем, почему-то ни чем другим заняться было нельзя. Тупо сидели, ждали бетона.

Так появились эти строки:

Издали все кажется проще гораздо.
Издали просто смотреть и думать...
А тут который час «загораем»
Сидим на объекте и... «курим». «Курим»!
Ругаем солнце и узел бетонный.
Здесь до смешного просты расчеты.
Четвертый час сидим без бетона!
Четвертый час не можем работать!
И сохнет опалубка, словно палуба.
И без работы - руки - ненужные
И каждый перед собой оправдывается,
Что это безделье - вынужденное.
 
Закончив бетонные работы, на внешнем контуре здания, нужно было дать время, чтобы бетон «застыл»... а к работе приступили каменщики. Мы начали возводить стены. Потом, наверху, под крышей были выложены четыре буквы, аббревиатура  нашего института - ТРТИ. И, кстати, все швы между кирпичами мы, как и положено по технологии, обрабатывали «расшивкой». Это к слову о качестве студенческих объектов.
Но прежде, чем мы начали возводить стены, внутри здания, там, где планировалось устанавливать какое-то технологическое оборудование, надо было положить несколько больших, армированных, бетонных плит.
К объекту тогда подогнали автокран, подцепили крюками бетонную плиту и  наши «стропальщики» стали корректировать ее спуск и установку.
Кричали крановщику: то «вира помалу», то «майна!»
Масса плиты была огромная, то ли от ветра, то ли от непогашенной инерции она начала раскачиваться, угрожая разрушить опалубку с недавно залитым бетоном.

Ну и какая реакция должна последовать в этой,  почти экстремальной ситуации со стороны тех, кто ставил эту опалубку и заливал этот бетон?

Правильно! Вот один из наших «стропальщиков» - звали его тогда просто Валентин, - и решил задержать этот огромный бетонный блок рукой. Решил подставить руку, чтобы защитить опалубку! Порыв был инстинктивный, - Валентин руку подставил.

Что произошло дальше можно не гадать. Плита со всей дури долбанула по руке, произошло это у всех на глазах. Казалось от руки там ничего не останется... Но, подчиняясь закону движения маятника, плита тут же стала двигаться в противоположную сторону. А, поскольку, по прочности этот огромный армированный,  бетонный блок и человеческая рука несопоставимы, естественно, что Валентин получил тогда серьезную травму. Вполне можно было остаться совсем без руки.

А у меня есть одна особенность: чужую боль я переношу гораздо больнее и труднее, чем свою собственную. Это у меня с детства. Вне зависимости от того, кому принадлежит эта «чужая боль». Вот и эту травму я тогда прочувствовала в полной мере... Мне было бы легче, если бы травму получила я. Было бы, конечно больно, но, все-таки, не ТАК.

Все работы были остановлены. Пострадавшего тут же отправили на базу, в школу, где мы жили. Рука посинела, распухла, и сильно болела. Травму обработали подручными средствами,  смазали, забинтовали, а пострадавшему, внутрь, дабы несколько обезболить травмированное место, дали то ли полстакана, то ли стакан спирта.
 
Меня же Командир попросил, на всякий случай, подежурить у постели «больного», что я добросовестно и сделала. Правда, сам пострадавший об этом так никогда и не узнал, потому что после принятого во внутрь «лекарства» он довольно долго,  очень крепко спал, иногда во сне от боли стонал... Рука, все-таки, сильно болела. Я, каждый раз вскакивала, готовая прийти на помощь. Впрочем, чем тут поможешь? Хорошо еще, что в этот самый острый период наш пострадавший спал.

Иногда в класс заглядывал Командир, спрашивал, как у Валентина дела. Я отвечала, что все по-прежнему: - стонет, не просыпался. Командир уходил, а я продолжала дежурить.

Потом с объекта приехали наши ребята и я оставила свой пост.
Конечно, после этого случая Валентин довольно долгое время работать не мог, был «ограниченно годен», но потом, наверное, благодаря своему Ангелу-Хранителю,  вернулся в строй.

И, кстати, сегодня с рукой у нашего «стропальщика» все в порядке, - действует. Рука эта нашему герою очень пригодилась в дальнейшей жизни. И служит по сей день. 
Конечно, случай нелепый, опасный, последствия могли быть значительно хуже.