Водяной конь

История эта приключилась в солнечной Болгарии, в начале двухтысячных, во время рабочего визита делегации аппарата Счётной палаты России к своим балканским коллегам.

Наша поездка в Софию носила конкретный прагматический смысл.
Но хочу рассказать не об этом, а о некоем забавном эпизоде лингвистического свойства, произошедшем в ходе поездки.

В столице Болгарии нас разместили в пригороде - в одной из резиденций бывшего вождя болгарского народа- Тодора Живкова.
В его времена, республика по уровню жизни была на третьей позиции среди стран социалистического содружества, и по нашим понятиям, процветала, благодаря курортной зоне Черноморского побережья и развитому сельскому хозяйству.

 Между Советским Союзом и Республикой Болгария царило полное понимание, единодушие и отлаженное экономическое взаимодействие. Живков даже просил Леонида Брежнева принять Болгарию в состав СССР в качестве шестнадцатой союзной республики.

Хочется сказать несколько слов о наших болгарских коллегах, обеспечивающих реализацию совместной программы. Аудиторы (в ранге национальных министров) Надежда Сандолова и Кольо Бунков, а также руководитель департамента международного сотрудничества Сметной палаты Болгарии- Георги Масларов проявили безупречные качества открытости, дружелюбия и сердечного гостеприимства.
 
Георги свободно говорил на русском языке, правда с небольшой задумчивостью при построении сложных предложений, и лёгким, но приятным акцентом.

Наша командировка проходила в деловой атмосфере. Рабочая неделя пролетела мгновенно, запланированная программа была полностью выполнена, закончилась она в пятницу, ближе к вечеру, визитом в болгарский парламент -Народное собрание Болгарии. В начале прошлого века здание парламента было дворцом царя Бориса Третьего.

Поскольку обратные билеты на авиарейс в Москву были взяты на воскресенье, впереди нас ожидал субботний поход на фестиваль народной песни и танца. Фестиваль этот носил ежегодный характер, и происходил в самом центре Софии, метрах в трёхстах от здания Парламента и Президентского дворца. Сцена и трибуны были собраны подобно детскому конструктору прямо на открытом воздухе, по аналогии с московским фестивалем духовых оркестров «Спасская башня».

Итак, рабочая часть программы завершилась, мы намеревались вернуться на ночь в резиденцию. На прощанье Георги Масларов уточнил, в каком месте мы завтра встретимся.

Поскольку, в этот момент мы стояли на каменной мостовой в самом центре города рядом с большой и красочной, привлекающей всеобщее внимание, проволочной конструкцией, явно сооружённой к фестивалю и представлявшей из себя двухметровой длины стрекозу с большими глазами и прозрачными крыльями, я ответил: «В полдень, здесь, у стрекозы».  Георги понимающе кивнул, и мы расстались.
 
Во время ужина в резиденции, дежурная пригласила меня к стационарному телефонному аппарату. Звонил Георги. «Саша, а где находится стрекоза, возле которой мы договорились встретиться?"

 По тембру голоса я чувствовал, что наш болгарский куратор находится в некотором, непонятном для меня, замешательстве.

«Георги, она стоит рядом с автобусной остановкой, на которой недавно мы с тобой расстались».

«Ага», немного помолчав, ответил руководитель международного департамента.

Затем помолчав ещё какое-то время добавил задумчиво по-болгарски, как бы размышляя: «Това наистина ли е така?» , что в переводе означает: «Это-на самом деле так?».

Уже то, что Георги впервые за всю неделю заговорил со мной на своём родном болгарском языке, было сигналом чего-то очень необычного.

В силу разных обстоятельств, до этого я года полтора изучал некоторые славянские языки, и понимал болгарскую речь почти свободно, даже временами вставлял в свою речь какие-нибудь длинные фразы на болгарском, что очень радовало и удивляло обе сотрудничающие стороны.

«Да, Георги, встретимся у стрекозы в условленное время, как и договаривались»,- подтвердил я, считая разговор завершённым, повесил телефонную трубку.

Однако, не успел я продолжить ужинать, как дежурный по резиденции вновь пригласил меня к аппарату телефонной связи.

«Саша, а с кем там стоит стрекоза?»,-раздался знакомый голос.

«Сама по себе стоит. Ни с кем»,-ответил я, удивляясь рассеянности и невнимательности нашего серьёзного и педантичного в служебных обстоятельствах друга.

«Мы же с тобой только что стояли возле неё».

Далее между нами состоялся следующий телефонный диалог:

Георгий: «А что вообще там делает стрекоза?».
Я: «Она там просто стоит. Её поставили, видимо, из-за фестиваля».

Георги: «А чем питается стрекоза?»
Я: «Вообще она ловит и ест комаров и всякую мошкару».

«Как! Каким образом?!»-удивился Георгий.

Я: «Обычным!  Ловит и ест!»

Георгий: «Саша, каким же образом стрекоза может поймать комара?!».

Я: «Хватает на лету и ест!».

Деликатный Георгий замолчал, растерявшись ещё больше и чувствуя, что он становится назойливым.

На этом наш урок энтомологии завершился.

На следующий день, при встрече, всё прояснилось.

Оказывается, Георги, не зная перевода слова «стрекоза» на болгарский, воспринял его значение, как «коза». Ибо коза на обоих языках звучит одинаково. Он дотошно осмотрел всю территорию у места нашего расставания, но нигде никакой козы не увидел.

Наш телефонный разговор ничего не прояснил. Георги запаниковал, но время было позднее. Не встретить нашу делегацию было абсолютно невозможно.
 Это было бы грубым нарушением делового этикета.

Спал Георги беспокойно. В восемь часов утра, он позвонил своему другу и знатоку русского языка Айордану Гинчеву.

Айордан, по словам Георги, был лучшим студентом в университете, и неоднократно участвовал в качестве переводчика даже на серьёзных экономических переговорах.
 Как выяснилось, Айордан в это время размещался со своей женой Бильяной и дочками Богной и Василкой в купе пассажирского поезда, ибо выезжал на выходные дни к своей тёще в город Сливен.
 
Многократный пересказ нашего с Георги вчерашнего телефонного  диалога Айордану ничего не дал, поскольку господин Гинчев также не знал значения слова «стрекоза» и не мог перевести его на родной болгарский язык. А большого русско-болгарского словаря в поезде почему-то не оказалось.
 
«Приеду в Сливен, куплю в книжном магазине словарь, либо зайду в городскую библиотеку, узнаю значение слова «стрекоза» и сразу же тебе отзвонюсь»-обещал Айордан Гинчев своему другу Георги Масларову.

Спасла положение двенадцатилетняя дочка Георги Масларова – Росица, разбуженная телефонным разговором взволнованного отца ранним субботним утром: «Татко, това е водно конче!».

Так благополучно разрешились вечерние и ночные лингвистические мучения руководителя дирекции международного сотрудничества и Евроинтеграции высшего органа финансового контроля Болгарии Георги Масларова.

«Оказывается ваша русская стрекоза, Саша, это наша болгарская водно конче !»- рассказывал радостный Георги мне при встрече.

Сочетание слов «водно конче» я запомнил для себя, как «водяной конь».

На протокольном ужине, который давался болгарской стороной по случаю нашего отъезда, все собравшиеся с интересом прослушали признания Георги о своих переживаниях и мои дополнения к этому сюжету.

За «стрекозу» мы даже выпили по стаканчику знаменитой болгарской сливовой ракии, за «водено конче» - по стопочке менты, а за «водяного коня» – по рюмочке водки.

Во время нашей следующей встречи в Москве, Георги подарил мне большую серебряную коллекционную болгарскую монету достоинством в 100 левов в специальном футляре. На ней изображена площадь перед дворцом царя Бориса ,к которой и привязан весь наш рассказ.