Смерть на площади Каталонии. Глава 8

                8

   Рауль Эчеверия был удивлен повторным вызовом на допрос, неужели полиция сумела так быстро во всем разобраться и его отпустят домой. Нет, так не бывает, тем более, в его не слишком счастливой жизни: сначала погиб его отец, которого он толком-то и не помнил. Потом один за другим ушли из жизни его французские бабушка и дедушка, а ведь он так любил ездить к ним в Боннье, уже ближе к лету, когда в их небольшом саду расцветало буквально все, и он любил залазить на вишню или миндаль, и есть столько орехов и ягод, сколько твоей душе угодно. А потому случилось это несчастье уже тут в Пинеда де Мар, когда они поехали покататься вместе со своими испанскими дедушкой и бабушкой, и те больше не вернулись домой. С тех пор он не любил эти маленькие домики с садом, где ему было так хорошо в далеком детстве, и они поселились с матерью в огромном городе, который должен был защитить их от потери близких людей. Но и Барселоне он чувствовалась себя одиноким и беззащитным, сначала разорился его дядя Фернандо, и он потерял работу, которой он любил заниматься, а потом тяжело заболела мать и на ее лечение требовались деньги, много денег. Нет, похоже, ему на роду написаны одни несчастья, вот теперь, его хотят посадить в тюрьму за то, чего он не совершал.

  Сегодня инспектор де Вилья был не один, а с каким-то немолодым мужчиной, который поздоровался с ним по-французски. Неужели его мать нашла ему адвоката из Франции, чтобы тот защитил ее единственного сына. А потом Рауль вспомнил, где уже видел этого мужчину: ну, конечно, в тот самый вечер, когда погибла та красивая девушка. Неужели, его пригласили, как свидетеля, который видел, как та бедная девушка взяла у него с блюдца тот самый сахар.

- Сегодня ко мне приходила ваша мать и уверяла меня, что вы никак не могли совершить столь хладнокровное преступление, – неожиданно произнес инспектор.

  Рауль весь прямо напрягся, ему было искренне жаль свою мать, у которой ко всем ее бедам добавилась еще одна.

 - Мы это тоже знаем, - продолжал инспектор, поглаживая свои роскошные усы, - но вы же, не хотите рассказать нам, что вы видели в тот злополучный вечер.
- Блюдце с сахаром вам передал старший бариста Хозе Урита? - неожиданно по-французски спросил его незнакомый мужчина.

  Рауль прямо подскочил от этого вопроса, он ожидал чего-то похожего, но вслух только произнес:
- Хозе мне ничего не передавал.
- Тогда рассказывайте, как у вас оказалась блюдце с сахаром, – строго произнес инспектор с усами аля-Дали, – и идите домой к матери, она за вас очень сильно беспокоится.

  Признаться, Жюве сначала подумал, что Рауль выгораживает своего старшего коллегу, которой мог знать погибшую девушку и ее предпочтения. Но у Жюве не было причин не верить полиции, которая утверждает, что Хозе не был знаком с Лаурой, а раз так, то просто не мог знать, что она предпочитает кофе c темным сахаром. Конечно, они могли особо не афишировать свое знакомства на работе, но в это слабо верилось. Жюве вспомнил разговор в коридоре с матерью Рауля и ему поначалу показалось, что он покрывает именно Хозе, но тот это отрицает. Но все равно он чего-то скрывает, ведь каким-то образом блюдце с сахаром попало в его руки. Жюве повернулся к Раулю и снова произнес по-французски:
- Поверьте, Рауль, будет лучше, если вы все расскажите полиции, особенно для вас и вашей матери.

  Французский язык Жюве напомнил Раулю о его поездках с матерью в Боннье к бабушке Элоди и дедушке Полю во времена его счастливого детства. И он был чем-то похож на его французского дедушку, такие же схваченные сединой волосы и добрые глаза. Такие глаза он не ожидал встретить тут в полицейском участке среди суровых лиц полицейских и мрачных камер. И потому, отвечая на вопрос, Рауль повернулся именно в сторону Жюве и спокойно произнес:
- Блюдце с сахаром мне передал синьор Веласкес.

  Теперь настало время оживиться инспектору де Вилья, который сразу развил бурную деятельность: вызвал в комнату для допросов своих подчиненных, ту самую Марию и красивого молодого человека, задержавшего Рауля сегодня утром в ресторане супермаркета и которого называл коротко Рафа. А еще он повернулся в сторону Жюве и крепко пожал тому руку в знак того, что тот сильно помог полиции и, деликатно намекая, что дальше они уже разберутся сами. Жюве и сам понимал, что дальнейшее его нахождение в стенах полицейского участка выглядит явно излишним, да и Лизетт уже должна была вернуться в их номер после посещения музея.

   Когда Жюве вернулся в отель, то Лизетт действительно уже была в номере и, увидев своего мужа, ни слова не говоря, стала заказывать им сюда ужин. Зв время посещения музея она сильно проголодалась и спешила поскорее вернуться в отель, потому прекрасно знала, что из-за посещения полицейского участка, Жюве совершенно забудет чего-нибудь перекусить, а зайти в кафе без нее он был просто неспособен, в особенности в незнакомом городе, и тем более в незнакомой стране.

   Когда они, наконец, закончили со своим скромным ужином (на этот раз обошлось без всякой паэльи и других деликатесов местной кухни), Лизетт с увлечением стала рассказывать ему о посещении музея Пикассо. Она с таким восторгом говорила мужу о своем любимом художнике, что Жюве был искренне рад, что не составил ей компанию и не мешал восторгаться прекрасным. А поводов для восторга было действительно много.

- Ты представляешь, Жюве, в залах дворца Финестрес была размещена экспозиция работ Пикассо из мадридского музея королевы Софии? – обратилась Лизетт к своему мужу.
- Представляю, – подумал про себя Жюве и хорошо, что он не произнес это вслух, потому что дальше жена произнесла только одно слово, от которого он должен был сильно пожалеть, что его не было рядом с ней.
- “Герника”, Жюве, там была “Герника” – с придыханием произнесла жена и внимательно посмотрела прямо в глаза мужа, в которых прочитала, что он искренне разделяет ее восторг.
- Я почти полчаса стояла перед картиной, не в силах даже пошевелиться, – продолжала Лизетт.
- Примерно столько же времени Рауль молчал на допросе о том, что блюдце с отравленным сахаром ему передал его хозяин ресторана, - задумчиво подумал про себя Жюве.
- А потом я еще столько же времени рассматривала многочисленные эскизы и этюды, позволяющие проследить историю создания этого великого шедевра, – продолжала делиться своей радостью жена.
- А все же интересно, - подумал Жюве, - зачем директору ресторана понадобилось убивать молодую девушку столь изощренным способом?  Получается, они были близко знакомы, и ему понадобилось от нее избавиться. Интересно, ее лучшая подруга была в курсе, что у Лауры появился богатый и не слишком молодой любовник. А девушка, с которой она снимала квартиру, кажется, Паула, знала об этом или ее бывший молодой человек, подсевший к их столику, да, Хорхе? Поэтому, погибшая девушка его и отвергла, что у нее уже был этот синьор Веласкес.
- Представляешь, Жюве, такая большая по размеру и сложная по глубине замысла, картина, была написала всего лишь за один месяц, - продолжала делиться своими впечатлениями Лизетт.

  Жюве вспомнил этого синьора Веласкеса, который появился еще до приезда скорой помощи, пока его Лизетта пыталась вернуть девушку к жизни, и даже старался успокоить посетителей и организовать работу своего персонала в столь неожиданных условиях, хотя прекрасно знал, что это не сердечный приступ, а тщательно спланированное отравление.

- Несмотря на то, что на картине изображены сцены зверства и насилия, страдания и смерти, она словно подтверждает, что главное - это непримиримая борьба Добра и Зла, - продолжала жена.
- Неужели, полиция, так тщательно просматривая камеры видеонаблюдения, не обратила внимания на странные действия директора, который вполне открыто, передал блюдечко с отравленным сахаром своему бариста, не опасаясь быть заподозренным.
- Так кто отравил ту бедную девушку, Жюве? – жена неожиданно переключилась со своего любимого художника на недавные трагические события, застав своего мужа врасплох.

  Действительно, кто? Если он сейчас ей честно ответит, то рискует вновь заставить ее переживать за трагические события, о которых она только-только успела забыть. А если промолчит, то может быть еще хуже. И Жюве после некоторых колебаний решился:
- Директор ресторана.

  Лизетт замолкла словно вновь вспоминала трагические события того вечера. Жюве уже был не рад, что сболтнул лишнего, но жена в некотором раздумьи произнесла:
- Это - тот самый смешной толстячок, который после того, как у девушки остановилось сердце, попробовал взять на себя управление ситуацией и похоже у него это неплохо получилось.

  Потом Лизетт снова какое-то время молчала, словно пыталась извлечь из своей памяти те трагические события, а потом стала вспоминать:
- Ты говоришь, Жюве, что цианид был в пакетике с темным сахаром? Я только сейчас вспомнила, что когда я пыталась реанимировать девушку, то на полу валялся какой-то пустой пакетик, а когда я встала, то там уже ничего не было.
 - Ничего себе у моей жены память, – подумал про себя Жюве, - чтобы вспоминать такие мелкие детали, которые она видела буквально какие-то доли секунды.
- А вот что касается этого директора, – задумчиво продолжала Лизетт, - до тех пор, пока девушка не потеряла сознание, то он никак не попадал в поле моего зрения.

  Ого, словно жена вернула из своей памяти видео того самого вечера и промотала его с самого начала до конца. Ну, да ладно, теперь у полиции есть свидетельские показания совершения преступления, а дальше в них разобраться и найти мотив зависит только от них самих.  А что касается их с женой, то сегодня заканчивается третий день их пребывания в Барселоне, и согласно их плану, они завтра должны были возвращаться к себе во Францию, если я чего-то не упустил. Впрочем, об этом лучше уточнить у Лизетт, но жена долго молчала, пока задумчиво не произнесла, обращаясь, не то к себе, не то к мужу:
- Быть в Барселоне и не посетить музей Дали…

  Ради душевного спокойствия жены, Жюве был не против посетить еще один музей, тем более, Лизетт его сегодня милосливо отпустила на экскурсию в полицейский участок, хотя сейчас он вдруг понял, что лучше бы он пошел вместе с ней. Хотя, конечно, этот инспектор де Вилья носил черные роскошные усы, что делало его похожим на великого соотечественника. Жюве, да причем тут это, главное, чтобы не было слишком далеко и хлопотно.

- Музей Дали находится в Фигерасе совсем недалеко отсюда, – словно развеяла его сомнения Лизетт, – мы туда доберемся на поезде за какой-нибудь час с вокзала Сантс, билеты в оба конца я нам уже заказала.

  Ну, вот как-то так, хорошо хоть завтра не отправляемся в какой-нибудь Мадрид или Севилью, там тоже есть музеи Пикассо, а Дали – это всегда что-то новенькое и оригинальное и совсем недалеко отсюда.