Общая теория цивилизации

ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ЦИВИЛИЗАЦИИ
 (На основе ряда статей Александра Леонидова и Вазгена Авагяна на сайте https://economicsandwe.com)

Содержание

Раздел I. Общие понятия и термины

1.1. Определение Цивилизации. Антропологические типы личности человека и их участие в истории человеческой цивилизации
1.2. Истинное определение Цивилизации
1.3. Задача Общей Теории Цивилизации
1.4. Шкала цивилизованности
1.5. Коллективный разум и путь противодействия ему со стороны номиналистов
1.6. Истина и человеческая личность.
1.7. Насилие и право. Обобщенная Идея Человека [ОИЧ]
1.8. Тоталитаризм. Виды диктатур и коррекция заблуждений
1.9. Виды Цивилизаций: идеальная, реальная и антицивилизация. Советизм и либерализм на шкале цивилизованности
1.10. Религаризм и уникализм. Уровни абстрактного мышления
1.11. Достигаторы и обустроители

Раздел II. Формирование исторических форм цивилизации и главный антагонизм человеческой истории.

2.1. Этапы построения государства
2.2. Принципы Построения Цивилизации
2.3. Проект Построения Цивилизации
2.4. О роли государства в экономике с точки зрения ОТЦ
2.5. Где и когда начинается война?
2.6. Об идеальном государстве с точки зрения ОТЦ
2.7. Идея власти с точки зрения ОТЦ
2.8. Единоначалие может стать попутчиком советской власти и социализма?

ПРИЛОЖЕНИЯ:

Приложение 1. Доказательство истинности Храмовой теории создания Цивилизации от Бога (исходя из слова Священного Писания)
Приложение 2. Этимологический анализ слова «Культура»
Приложение 3. УРОКИ СМУТ с точки зрения ОТЦ




Раздел I. Общие понятия и термины.

1.1. Определение Цивилизации. Антропологические типы личности человека и их участие в истории человеческой цивилизации.

Цивилизация. Антропологические типы человека, участие в истории человеческой цивилизации. Локалисты. Паразиты «левые» и «правые».

Для решения третьей из указанных задач – выработки единых критериев для деятельности тех или иных исторических лиц – предлагается проанализировать понятия прогресса и регресса цивилизации и, на основании этого анализа, признать тех, кто способствует прогрессу цивилизации, достойными для прославления историческими лицами, а тех, кто способствует регрессу цивилизации -– антигероями истории.

Правда, цивилизацией сейчас стали считать вещи... Есть вещи – есть цивилизация. Нет вещей – нет цивилизации.

Но любая вещь сама по себе – это всего лишь искалеченный элемент дикой природы. Так, например, книга – если её никто не читает – это перетёртая в труху и переваренная древесина, и ничего больше. Книги не разговаривают с нами – это мы разговариваем друг с другом посредством книг.
Любой предмет, связанный с прогрессом, не является сам по себе цивилизацией. Телефон или телевизор, автомобиль или атомный реактор, паровое отопление или интернет – созданы цивилизацией, но не создают её.
И здесь совершенно очевидна причинно-следственная связь: вначале должна сформироваться основа для механизма, и только потом появляется механизм. Без развития металлургии вы не сможете сделать стальную машину. Ведь прежде чем сделать что-то конкретное, нужно создать материал, из которого оно делается…
Правда же в том, что цивилизация имеет огромное множество поверхностных оболочек и сущностное ядро. Оболочки обладают разной степенью обязательности. От выпадения какой-либо детали, даже самой удобной – цивилизация не прекращается. Когда, например, не было интернета – цивилизация жила без него, и даже была в более безопасном положении, фиксируя свои мысли и дискуссии на относительно-примитивном бумажном носителе…
Увы, сейчас именно поверхностные оболочки люди именуют цивилизацией. Основой же цивилизации является именно ядро, вокруг которого собираются необязательные, а иногда и случайные оболочки. Ядро -– это КОВЧЕГ ЗАВЕТА, т.е. совокупность обязательного духовного наследия, которая преемственно передаётся из поколения в поколение. И которую все обязаны постичь. И которой все обязаны служить «в духе и истине». И которая (совокупность духовного наследия) обладает чертами вечности, неизменности, постоянства.
Тем цивилизация и отличается от любого предмета. Машины, механизмы, возникающие внутри цивилизации служат, ломаются, идут в утиль, сменяются на новые машины и механизмы: и так много раз, без всякого ущерба для цивилизации. Потому что любая машина – склонная ломаться и устаревать – не угрожает своим повреждением уничтожить цивилизацию в целом. А вот повреждение культурного ядра, цивилизационного кода – угрожает именно уничтожить всё, доведя нас быстро до звериных, животных начал и примитивных инстинктов.

Велик соблазн отделить цивилизацию от её корней, придающих ей каркас, структурность, и свести к набору удобств, технических возможностей и утилитарных предметов.
Всякий, увидев многоэтажные каменные дома по сравнению с одноэтажными деревянными, лампочку взамен лучины, батарею центрального отопления взамен очага, скажет – вот, цивилизация!
То есть удобство жизни? Но тогда получается, что люди, будучи вольны выбирать, тысячи лет выбирали лачуги, лучины, очаги – взамен очевидно более удобных предметов быта?
В том-то и дело, что выбирая цивилизацию, человек выбирал не удобства (которые всякий выберет, если они есть). Человек выбирал веру в необходимость передачи накопленных знаний последующим поколениям, которая потом, через многие поколения, в качестве одного из побочных следствий предложила человеку и бытовые удобства.

Антропологи, зачарованные дурманом дарвинизма, описывая архантропов, уделили огромное внимание внешности, и совершенно в стороне оставила внутреннее содержание человека.
Это, как если бы вы попросили меня составить характеристику по месту требования, а я вместо вашего характера и способностей, склонностей, стал бы подробно описывать ваше лицо и фигуру…
На деле же человек, может быть целеустремленным или безвольным. Для целеустремленных людей также есть несколько целеполаганий. И это совершенно наглядно подтверждается общественной практикой.
А, соответственно, существуют как антропологические варианты:

- Человек простой (Homo vulgaris, т.е. не имеющий определенных устремлений, довольствующийся имеющимся положением дел)
- Человек хищный (Homo praedator)
- Человек-созидатель (собственно Homo sapiens)
- Человек-падальщик (Homo hyaena)

Если представить значительную массу Homo vulgaris – то выделение хищника Homo praedator в их среде станет практически неизбежным. Кто-то сообразит ударить палкой или камнем по голове себе подобного, а остальные никак не отреагируют, потому что слишком  не решительны для реакции на чужие, их лично не касающиеся дела. Если Homo vulgaris просто ничего не ищет кроме удовлетворения простейших потребностей, а потому слабоумен, то всем трём другим видам свойственно развитие мышления методом тренировок в избранном трофическом процессе.

Homo sapiens, учитывая, что его сознание центрировано на абсолютной идее (приоритет вечности и бесконечности), создаёт инструменты преодоления окружающего его сообщество несовершенства.
Homo praedator тяготеет к сатанизму, развивает эффективность злодейских (людоедских в широком смысле слова) практик, с целью выбить себе больше имущества, привилегий и прав чем у других людей при всячески унижая окружающих и в этом находя себе услаждение.
Homo hyaena, падальщик – и потому он пытается утилизировать, обменять на личный комфорт и те, и другие инструменты, и добро и зло.
Следовательно, внешне мы видим двух фанатиков веры (белого и чёрного) и третьего – атеиста, которому и чёрное, и белое одинаково серые. Один пойдёт убивать, другой – спасать (в христианстве одно из имён Бога – Спаситель). А третий постарается поживиться, «погреть руки» и на процессе убийства, и на процессе спасения.

В истории мы наблюдаем реально (а не с помощью дарвинистских поддельных картинок) борьбу подвидов Homo sapiens и Homo praedator при пассивном участии в ней, в роли массовки Homo hyaena, падальщиков человеческого рода.
Непонимание этих простых, но прикрытых всякой «мимикрией особей», истин – привело, в частности, к тому, что коммунисты «просчитались» с господствующим антропологическим типом.
Они-то, в лице самых своих лучших представителей считали, как следует из всей структуры их сложного, цивилизационно-высокого уровня общества, на преобладание Homo sapiens. А получили в итоге преобладание Homo hyaena, к чему совершенно не были готовы ни они сами, ни вся система их аргументации...
Коммунисты не понимали неразрывной связи религиозного вероисповедания и научного познания, рационализма мысли. А ведь и такое учение, как коммунизм могли создать только люди, органически чуждые эгоизма, склонные думать «сразу за всех» и одержимые приоритетом вечных ценностей.

Но оказалось, что люди в большинстве своем, эгоисты...
Эгоизм добивается личного богатства, а не всеобщего благополучия. Его игра ума заключается в том, чтобы всех обмануть и причём на кратчайшей дистанции биологической жизни, потому что «потом» ничего нет. Эгоизм равнодушен к любой чужой катастрофе – и безмерно зациклен на собственных личных неприятностях, всякий раз представляющихся ему «вселенской скорбью» (единственное, о чём может скорбеть Вселенная в его картине мира).
Эгоизм – «вор цивилизации», всё, что вокруг него он воспринимает как данность, а свою деятельность – как распродажу данности. И потому эгоист распродаёт сокровищницу цивилизации с любыми дисконтами – лишь бы выкроить себе побольше грубых, физиологических, личных удовольствий.
Эгоист, который понимает, что одержим пороком и видит в себе, словами Достоевского «только безобразника и никого больше» – ещё остаётся в рамках вида Homo sapiens.
Эгоист, который перестал понимать обобщения и обобществление в принципе – перерождается в тип падальщика, Homo hyaena.
Когда эгоист переродится в Homo hyaena, то для него не только священные скрижали религии становятся пустосвятством, ненужным, глупым или фальшивым пустым пафосом. Для него таким же пустым пафосом становится и научное знание (фундаментельно-обобщающее) и всякая рационализация мысли.
Коммунистическая партия устроившая переворот осознания мира, активно боровшаяся с религией и насаждавшая атеизм, конечно, себе не чаяла. Ее последователи атеисты и евреи не учли и не понимали неразделимости духовной деятельности, в которой осквернение одних святынь неизбежно ставит вопрос об осквернении и всех прочих.
Не понимали коммунисты этого... А потому и списали кодекс строителя коммунизма с ВЗ, думая, что от исключения Бога и вечности не изменится итог... Думали, что заповеди также будут работать, и что люди также будут стремиться жить по совести... Ан нет. Разуверившиеся в Боге и наказании за порогом смерти люди уже во втором-третьем поколении перестанут воспринимать совесть как мерило своей жизни... А на верх будут пробираться отнюдь не те, кто считал революцию и прочие бедствия только этапом, неизбежным ВРЕМЕННЫМ злом, на пути к счастливой жизни для всех, а именно Homo hyaena...
В основе науки и рационального мышления стоит поиск истины. Он не только бесплатный для искателя, но зачастую и очень затратный (и чем дальше шагнула наука – тем больше затрат). Но ведь чтобы искать истину – нужно сперва поверить, что она существует, единая и для всех.
Посмотрите. Если разум начнёт искать личную выгоду вместо какой-то абстрактной общей для всех истины – то он, конечно, мутирует, и превратит в зловещего мутанта своего носителя. Разум перекосит краткосрочностью, локальностью, конспиративностью поиска. Ведь ты ищешь только для себя (не выходя из пузыря своего биологического времени и места), а найдя – стремишься скрыть находку от других, чтобы увеличить отрыв от конкурентов за жизненные блага. При таком подходе наука сменяется магией. Научный поиск, если он долгосрочный, всеобщий (универсальный) и открытый – теряет смысл: всё равно, что задарма чужой огород пахать!
Homo hyaena отказывается изучать что-то отвлечённое от своего эго, и отказ этот принципиален. Психологически Homo hyaena пребывает в картине мира, в котором такая деятельность доказуемо-бессмысленна (и к этому приходит любой атеист, если не пресечёт волевым актом логическую цепочку выводов из собственных убеждений).
Перед Homo hyaena рано или поздно встает вопрос: Зачем обобщённо изучать:
- Мир, если самому представителю класса Homo hyaena недолго жить в нем осталось?
- Мир, который сложился случайно и потому не имеет никакого смысла?
Таким образом, человек, отрекшийся от Абсолютной идеи смысла жизни ради будущего, «деидеологизированный» – не может оставаться Homo sapiens в том смысле, который в этот вид вкладывает наука (подчеркну, наука, а не религия!). Без образа и подобия Божия в человеке нет и стремления к образу и подобию божественных знаний о Вселенной (знать её всю и во всех деталях). Не возникнет мотивации интереса к отвлечённым абстракциям...

Именно этот фактор подломил как советский этап цивилизационного развития человечества, так грозит подломить и всю человеческую цивилизацию. Homo hyaena не видит смысла в истории, потому что для него история начинается с ним, и с ним же заканчивается. Поэтому дегенеративные деструктурные силы внутри человечества постоянно говорят о необходимости и желательности «конца истории».
В ХХ веке об этом говорил Ф.Фукуяма, получив всемирную известность трактатом «Конец истории». Там он уверял, что либерально-рыночная демократия настолько совершенна, что улучшать её далее – только портить.
До него такое почти дословно, но только в XIX веке говорил британский премьер-министр Веллингтон... То есть в каждом веке находятся те, кто желают закрыть «проект «История» со всеми её прогрессами, революциями и формами цивилизации...
Вполне предсказуемым результатом работы по насаждению атеизма КПСС в СССР и либералов на Западе стало преобладание вида Homo hyaena, и постепенное вытеснение падальщиками «людей разумных», жертвенных и пламенных созидателей. Всё то, что человек разумный создавал, чему служил – человек-гиена использует, чаще всего, на износ. Вообразите технопарк на изолированном острове, в котором число пользователей растёт, а число механиков убывает. Это и есть простейший образ мира Homo hyaena. У многих систем не осталось не только их создателей, но даже и тех, кто способен их просто починить в случае поломок.
Это мир дожития (выражаясь дегенеративным языком ПФР) – мир, в котором фундаментальная наука, рациональная организация труда и быта – просто доживают свои гарантийные сроки...
Их больше некому ни совершенствовать, ни обновлять...
Основная черта человека-падальщика (внешне почти не отличимого от человека разумного, особенно на ранних стадиях дивергенции признаков): он полностью глух к рациональным аргументам.
Если в общении с человеком разумным самым сильным был именно рационально-логический аргумент, которым и убеждали и переубеждали, то при попытке повторить это с Homo hyaena мы натыкаемся на глухую стену сперва недоверия, а потом простого непонимания.
Особенность потребительской психологии в том, что потребление рассматривается как самодостаточное явление, потребитель воспринимает производителя как чужого человека (а не как своё «второе я»), в чём и проявляет свою природу падальщика-паразита. Падальщик ищет падаль – проблемы сложного процесса охоты ему чужды, как слепому краски.
Отсюда и глухота к рациональным конструкциям и логическим аргументам. Если они нас не касаются – рассуждают падальщики – то зачем они нам? Что я, лично Я, с этого буду иметь?
Так возникает «культура конкретности», наследующая традициям гносеологии философского номинализма, и беспощадно вычищающая из ума падальщиков любые обобщающие понятия.
Всякая попытка поговорить о предмете вообще тут же пресекается: мол, а что мы с этого будем иметь? И в какие сроки? И куда идти получать? Ты, мол, конкретно говори, не рассусоливай!
Постепенно всякая обобщающая мысль приравнивается в обществе к бреду. Уникальная по доступности всемирная библиотека «Интернет» в качестве 97% запросов имеет порнографию. Политические программы стали рудиментом предвыборной борьбы, потому что они (как и сложные книги) представляют из себя продукт обобщающего анализа. А «культуре конкретности» этого не нужно. Ей нужно, теоретически, «всё и сразу», а на практике – это поглощение сразу всего, что есть в доступе.
Здесь должно отметить, что «человек-падальщик» существенно отличается от бомжеподобного Homo vulgaris, бессистемно блуждающего в поисках подножного корма. Homo vulgaris – чистый лист, он характерен тем, что он – лишь заготовка под будущие типы людей, сырьё: он не содержит в себе ни ценности, ни угрозы. Он всем верит, потому что сам ничего обдумать или проверить не может.

Homo vulgaris, как безобидное травоядное животное, находится в самом низу пищевой цепи. Падальщик и паразит – наоборот – на самом верху пищевой цепи.
С его точки зрения – всё в мире работает на него, и он есть мера, и вершина всех вещей и видов. Ради него светит солнце, растения кушают свет, травоядные – растения, хищники – травоядных, чтобы в итоге наиболее концентрированные и адаптированные питательные вещества получил он, паразит. Его кормят все типы людей, сам он – никого. Падальщик поэтому убеждён, что именно его мышление самое развитое и самое адекватное, он неподатлив на проповеди и не верит никому.
Незадолго до своей смерти М.Горький так описал внутреннее самоощущение такого существа, вложив слова в уста одного из своих отрицательных персонажей: «Выше пессимизма и скепсиса человеческая мысль не взлетала, и, не зная этих двух ее полетов, ни о чем не догадаешься, поверь». То есть болезнь разума, скептицизм и пессимизм - выдаются больным разумом за высшую форму разума.
Но ведь дарвинизм в этом и заключается: если выживают сильнейшие, а бацилла убила человека, то, следовательно, бацилла выше и перспективнее человека с точки зрения эволюции живых форм...
В целом творчество Горького доказывает, что образ приспособленца, человека-падальщика преследует его в последние годы жизни – как, впрочем, и Ивана Ефремова, и ещё много кого из великих.
Никуда не уйти от того, что в атеизме и дарвинизме именно паразит является высшей ступенью биологического развития, потому что именно паразитом завершается трофический цикл приспособления существа к веществу.
Материализм предполагает гегемонию поглощения, жратвы. Для того, чтобы была гегемония Разума – нужен культ Разума, а не культ Вещества (альфы и омеги всякого материалистического рассуждения). Культ преображения и обожения человека, а не культ его приспособления и присвоения.
Подобно тому, как сатанизм и демонические культы имеют неизбежным продуктом «человека хищного» (Homo praedator), чёрный квадрат, (с глубоким смыслом размещённый Малевичем в красном углу вместо иконы) атеизма неизбежно производит человека-падальщика, утилизатора и приспособленца.
Для такого Ум сводится к нанесению максимального ущерба окружающим средам в виде максимального личного поглощения и присвоения. Того, кто к этому (максимальному вреду обществу) не стремится – он считает глупым, «закомплексованным», «зомбированным» и неадекватным.
Чтобы считаться умным, быть уважаемым и самому себя уважать в обществе преобладания и проповеди Homo hyaena – нужно больше хапать. Падальщик не служит злу (как это делают сатанисты) – для него зло – такой же расходный материал, как и добро. Поэтому психологически падальщик не злой, он чужд ненужной жестокости, он безблагодатный.
Он не видит проблемы в том, что на нём закончится и цивилизация, и род человеческий. Наоборот – он искренне убеждён всей своей картиной мира, что это неизбежно, что и всё на нём кончится обязательно, иначе и быть не может. Ведь он уйдёт в никуда – следовательно, его подлинный мир, в отличие от этой цветистой сансары – Ничто.
И когда мы доказываем такому типу человека пагубные последствия его поведения для общества и цивилизации – он только снисходительно (к нашей глупости) пожимает плечами. Ну и что? Ну, не будет грядущий мужик жить в белой избе – какая мне разница, если из меня уже лопух расти станет?!
На таком основании нельзя построить ни долгосрочного, ни коллективного созидания. Созидание у падальшиков возможно только краткосрочное, и только условно-личное. Например, построить личный коттедж – но уж никак не БАМ и не Керченский Мост…

Мы общество с разрушенным сознанием, и мы в значительной мере утратили иммунитет против паразитов-утилизаторов, против Homo hyaena. Мы зачастую затрудняемся им возразить по существу, когда они определяют человеческую цивилизацию совокупностью удобств и льгот для «себя, любимого».
Они, порой искренне, верят, что вся человеческая цивилизация родилась из поиска удобств эгоистами. Будучи паразитами, они обладают «перевёрнутым сознанием», то есть воспринимают всё прямо противоположным нормальному образом. Не иначе, а именно с точностью, но до наоборот. Они всё худшее, безобразное – воспринимают своим «волшебным зрением» как лучшее, но всё лучшее и прекрасное – видят гнусным и безобразным.
Нормальный человек понимает, что удобный унитаз – это придаток к мыслящему существу, которому, в числе всего прочего, нужен и унитаз тоже, «стопятьсотым» в списке потребностей. Паразит с перевёрнутым восприятием видит всё наоборот: это мыслящее существо – придаток к удобному унитазу, и без унитаза оно ровным счётом ничего не стоит. (статья "Почему унитаз лучше соборности" Анатолий Ракитов, советник Б.Н.Ельцина).
В высшей степени странная и нелепая теория, в которой носителем цивилизации, её духа и наследия, выступает не человек, как учитель потомков и ученик предков, а керамическое изделие, унитаз! Ну, поставьте в клетку с обезьянами самый лучший унитаз, сильно ли он им поможет подняться до человеческого уровня мышления?

Но вернемся от рассмотрения воззрений Homo hyaena на человечество к Общей Теории Цивилизации.
ОТЦ сурова, но неопровержима: никакой самоценности в бытовых удобствах нет, они – всегда побочный продукт, возникающий автоматически, но вторично – там, где преемственно накапливают духовный опыт из поколения в поколение. Понятно, что космическим кораблям не обойтись без сортиров – но из этого не следует, что ко всякому сортиру прирастёт космическая ракета!
Как только бытовые удобства выставляются самоценностью и целью бытия общества – начинают пропадать и общество, и бытовые удобства. В борьбе за них всякий тянет одеяло на себя – и в итоге люди просто рвут одеяло на лоскуты.
Если есть корень, ствол и ветви благородного лавра – то отрастёт и суповой лавровый лист. Но это вовсе не означает обратного: что из супового лаврового листа отрастут ветви, ствол и корни...
Цивилизация ведь возникла не потому, что кто-то хотел лучше жить. Всякое животное хочет жить лучше: кошка тянется к теплу, спит возле батареи; крысы любят сыр; кабаны идут на свалки, где им выбрасывают много еды, городских пищевых отходов и т.п. Есть известная поговорка – «рыба ищет, где глубже» - потому что рыбе там лучше. И что, создали рыбы свою цивилизацию? Научились они, при всей их жажде пожрать, хотя бы понимать рыбацкую хитрость крючка с наживкой?
Цивилизация, от самых её азов (выделение из животного мира) возникла не потому, что кто-то хотел жить лучше. А прямо наоборот: оттого, что нашлись существа, согласные ради неё перетерпеть временные трудности.
Цивилизация выстроена на жертвах ради будущего, а не на том, что вы всё слопаете, схарчите, что есть вокруг, включая и сами будущие поколения (с помощью программы «планирования семьи», например).

В СССР же ослабление и расшатывание религиозных начал, конечно же,  не могло не выдвинуть на первый план фигуру паразита. Того социального паразита, который от всех берёт хорошее, а сам никому ничего хорошего не отдаёт.
        Апологетика паразита современном мире раздвоилась на «правую» и «левую».
«Правые» сочли вершиной мироздания паразита-хрематиста, (Хрематистика — термин, которым Аристотель обозначал науку об обогащении, искусство накапливать деньги и имущество, накопление богатства как самоцель, как сверхзадача, как поклонение прибыли. Хрематистику Аристотель противопоставил экономике, как домостроительству, обустройству человеком окружающей среды для жизни рода. Главное отличие: экономика развивается, а хрематистика «одноразовая»: экономика благоустраивает местность, за хрематистикой остаются пустыри и руины), предпринимателя-рвача, породив худшие образцы капитализма.
«Левые» считают вершиной мироздания паразита-анархиста, атеистического нигилиста, причём, в отличие от «упакованного» хрематиста, он может быть в рванине – но «очень свободный и никому ничего не должен». Отсюда идёт родословная современных «леваков» - «братьев по разуму» сомалийских пиратов. Отнимать и делить они умеют, а вот прибавлять и умножать – не обучены.
Какой из паразитов хуже, «правый» или «левый»? Оба хуже. «Правых» мало, но они крупные. «Левые» - мелкие нищеброды, но могут размножаться в огромных количествах, создавая гетто-колонии голодных тунеядцев, убеждённых, как и рвач-банкир, что весь мир им должен, а они – никому и ничего.
И те, и другие паразиты несовместимы с цивилизацией. Цивилизация изначально и всегда (пока она не начала разлагаться) – это проектное строительство, признание и понимание планов развития, которые требуют умственных и физических затрат, человеческого служения, самоотдачи человека великому общему делу – заставляющей человека жертвовать частью возможных удобств и удовольствий. Хочется спать или выпить, а ты встал по будильнику и трезвый пошёл на работу – мелкая бытовая ситуация, но ведь она лежит в основе цивилизованного образа жизни [ЦОЖ]!
Ведь не могут же строить города и машины рыночные хищники, видящие в строителях мясо для расчленения и пожирания! Равно как не могут строить сложное и совершенное – пусть травоядные, но безмозглые приматы левачества, для которых свобода дороже учёбы и трудовой (а так же воинской) дисциплины.

Строитель цивилизации – и это не гипотеза, а полностью доказанный закон – тот, для кого общественное выше личного. И это не пропаганда социализма, а холодная и отстранённая констатация анатомии цивилизации, как таковой. Здесь речь идёт не о том, что социализм кому-то нравится, а кому-то нет (нравиться или не нравиться может что угодно: о вкусах не спорят). Нет. Речь идёт о том, что есть центростремительная сила, сила сборки множества элементов в единую конструкцию. И есть центробежная сила, сила растаскивания. Если личное благо человек ставит выше общего, то он будет растаскивать. Что растаскивать - спросите вы? А тут «алгебра», тут можно подставить любую величину. Он будет растаскивать всё, до чего дотянется. Он будет действовать в своём локальном биологическом времени, убивая будущее. Понимает он, что убивает будущее, что ничего не оставляет после себя грядущим поколениям, или нет – другой вопрос.
Олигархи и чиновники понимают это, но, увы, и простые люди, работяги, идут этим путем.

Некоторые смертопоклонники-атеисты сознательно это делают, вооружившись цинизмом, принимая принцип «после нас хоть потоп». Большинство же, руководимое низшими инстинктами, этого не осознаёт, просто не сопоставляет своё «я» с цепочкой поколений и множественностью исторических эпох. Животное, к примеру, вовсе не со зла, а по природе своей просто не в состоянии вообразить какое-то течение времени и протяжение пространства за пределами своей биологической локации.
Для того, чтобы быть локалистом – не обязательно быть злым. Достаточно быть просто тупым – зоологические инстинкты остальное доделают за вас, можно даже сказать – без вас. Ведь они, инстинкты-то, поставлены обслуживать особь, а не какое-то умозрительное громадьё из преемственных усилий множества особей, одни из которых уже умерли, а другие ещё не родились! Инстинкты такого не то, что обслуживать – они и просто понять-то такого нагромождения не могут, оно (цивилизация) за пределами их возможностей восприятия.
Локалист в принципе не может понять, зачем десятки поколений хранят и переписывают, перепечатывают, и снова хранят, и снова тиражируют – какие-то скучные трактаты, если это «служение мертвецам» не только без прибыли, но ещё и затратно для биологической особи? Зачем животному на своих плечах тащить ковчег наследия цивилизации – и тяжёлый, и не съедобный?
Центробежная сила эгоизма, которой служит локалист, не предполагает накопления благ для множества: она предполагает утилизацию всех наличных благ для себя одного. Чтобы успеть всё «доесть», прежде, чем сам помрёшь. Потому цивилизация и не могла родиться из поиска людьми благ для самих себя: из этого рождается, прямо и очевидно, грабёж и разбой.
Цивилизация рождается, когда человек «заморачивается» поиском благ для других людей, созданием благ не своего личного, а общего, общественного пользования. Когда человек молча думает – он может это делать для себя. Но когда человек записывает свои мысли – он явно и безусловно предполагает читателя! И даже когда человек начал озвучивать свои мысли вслух – он тоже предполагал слушателя.
Животные думают, но не имеют членораздельной речи и письменности. Их мыслительные процессы замкнуты на обслуживание особи, а потому и нет потребности их передачи вовне, другой особи. Животные заботятся о потомстве (и то не все), стайные - о локальной группе. Но им и в голову не придёт выдумать какие-то «общевидовые» ценности и обобщённые истины для всех представителей своей породы. Понятие «общечеловеческие ценности» есть, но понятия «общезаячьи» нет и быть не может, поскольку внутривидовая конкуренция между животными острее межвидовой, т.е. центробежная сила особей не преодолевается центростремительной силой коллективного разума.

1.2. Истинное определение Цивилизации.

Цивилизация есть непрерывность преемственного и поступательного развития. Когда такая непрерывность восхождения (от ступени к ступени) сохраняется, то цивилизация есть. Когда цепочка передачи прервана – цивилизация гибнет.
Суть преемственной и поступательной накопительности очень проста:
- Мы новые достижения включаем.
- А старые – сохраняем.
У нас объём знаний растёт -  и не сокращается.
То есть система работает на ввод, но не работает на вывод; приобретает, но не теряет.
Только поэтому она и развивается – а не бегает по замкнутому кругу, снова и снова изобретая забытое и потерянное. Однако, именно это и случится, если мы начнём терять ранее обретённые (культурные, исторические, семейные, родовые, и д.р.) ценности.
Общецивилизационная катастрофа не случайно совпала с постсоветской эпохой «деидеологизации», эпохой запрета на идеологию, сделавшей «свободу совести» свободой от совести.
        ОТЦ говорит, что там, где нет никакой идеологии (центростремительной, объединяющей людей идеи) – естественным образом торжествуют частный интерес и захватное (уместно сказать - животное) право силы. Если у людей нет общего дела, единой задачи, то:
- общество как единое целое перестает существовать
- государство как институт не может управлять,
- государство не может обеспечивать защиту своих территорий и соответственно своих граждан.
Главное и в целом: если насилие не корректируется всеобщими, укоренёнными представлениями о Добре – сильный делает со слабым всё, что технически ему доступно, не стесняясь никакой формы и грубости насилия.
Отсюда и два ключевых термина ОТЦ:

Центростремительные силы общества – совокупность факторов способствующих накоплению и сохранению духовных и материальных благ общества.
Центробежные силы общества – вся совокупность факторов растаскивания, утилизации, приватизации общественного достояния.

Мы должны понимать, что цивилизация, по сути, и есть общее достояние множества людей и их поколений. Если мы ничего сообща не строим, а строим каждый своё – то мы выживаем за счёт друг друга. В рамках «борьбы за существование» продиктованной низшими инстинктами животного мира именно это становится по умолчанию идеологией «общества без идеологии». Если все высшие мотивации отключены – автоматически включаются низшие. Центробежные силы общества побеждают центростремительные, сложившие его единство из множеств. Стремясь пополнить частные состояния – они растаскивают общее достояние социума. 

Невозможно построить цивилизованное общество (социум), если в нём каждая особь будет следовать только индивидуальным выгодам и произвольным капризам.
Если каждый делает только то, что ему сиюминутно выгодно или захотелось, не сверяясь с общими базовыми ценностями, общество не устоит.
Именно поэтому цивилизованное общество табуирует идеологически-заданный ряд поступков, даже если они индивидуально-выгодны и желанны. Табуирует значит признает священным, сакральным.
Признанное священным - неприкосновенно. А если желания и выгоды ведут к покушению на священное – то они отсеиваются в рамках самодисциплины цивилизованного человека.
Доказательство что именно с этого Цивилизация и начиналась приводится в Приложении 4.3 - исходя из слова Священного Писания.
Например – храмовая сокровищница. Растащить её человеку, с материальной точки зрения, выгодно, но этого делать нельзя, потому что она священна, сакральна. В итоге храмы разоряли только варвары, для которых храмовое не священно: это и было уничтожением древних форм цивилизации (как примеры: наследие Архимеда, Александрийская и другие крупнейшие библиотеки).

Если говорить языком науки, то сакральность – есть самодисциплина. Если мы не хватаем сладкий куш, потому что боимся человека с дубиной – это внешняя дисциплина. А если мы не хватаем сладкое, потому что считаем это грехом – это внутренняя дисциплина, самодисциплина.
Первичный и главный инструмент цивилизации – самодисциплина, основанная на общих для всех людей принципах, изучение которых и является предметом ОТЦ. Всюду – где длится традиция – она только потому и длится, что общее признают важнее личного, частного. Предмет служения свят в том смысле, что признан важнее служителя.

Есть закон сложения усилий, и есть закон взаимной аннигиляции противопоставленных усилий. Сложение усилий в общем деле увеличивает их возможности, противопоставление сводит итог к нолю.
Так, если люди создали два трактора – то у них два трактора, и оба пашут, даже если один похуже другого. Но если люди создали два танка и танки взаимно подбили, сожгли друг друга, то человеческие усилия, затраты времени и мощностей аннигилировались. Затрачено очень много сил, а итог – нулевой.

Конфликт желаний, личных выгод – и сакрализации, табуирующей ряд действий – рождает свойственную всем цивилизациям драму преодоления.
На самом простейшем, базовом уровне – это вполне естественный инстинкт опорожнения, который, однако, в цивилизованном обществе можно отправлять только в специально отведённых местах. До которых порой трудно – но надо! - дотерпеть.
Дичая, человек теряет понимание – зачем терпеть до туалета, если малая нужда? Так сегодня поступают в дичающем обществе «люди–собаки» в Англии: поднимая ногу на столб. Что касается газоиспускания по первому позыву утробы – то это любимая тема современной американской мультпликации.
Таким образом детей воспитывают в том понимании «свободы», что никакое возникшее желание организма не стоит сдерживать. И это не просто хулиганство мультипликаторов, это целая философия (точнее, антифилософия), обобщающая либеральные «свободы» автономной от общины и культуры, «атомарной» личности.

На пути произвола и распущенности не построишь даже начальных форм цивилизации. Способность к преодолению своих желаний, к самоорганизации самого себя – порождает цивилизованного человека.
Самодисциплина личности, не связанная с внешним принуждением, даёт возможность отделить в уме обобщённое добро от личной выгоды и объективную истину от личного желания. Не проведя такой обобщающей работы с категориями мышления, человек обречён озвереть и оскотиниться.
Тут и приходит на помощь система религиозных (и не только) «табу», формирующих догматическое ядро человеческой личности. Табуируются поступки по соображениям моральным, и по соображением интеллектуальным.
Моральное табу – отказ от выгод и желаний, если они аморальны.
Интеллектуальное табу -  отказ от ряда выгод и желаний через понимание последствий, выявления грядущих бедствий путём расчёта.
Рассчитать последствия поступка можно путём изучения причинно-следственных связей. Такое изучение постепенно породило из себя единую науку, а потом множество наук. Благодаря интеллекту, мы можем предвидеть последствия наших шагов, и довольно далеко.



1.3. Задача Общей Теории Цивилизации.

Задача ОТЦ – сформулировать чётко измеримые индикаторы цивилизованности, которые совершенно независимы от конкретно-исторической формы. Таким образом мы уйдём от всё более бессмысленного, содомского американоцентризма и придём к «смысло-центризму», к определению объективной цели человечества. Не может же такой быть цель «походить на США», которые, к тому же, и сами на себя уже не похожи!
Как и у всякого научного определения, у цивилизации должен быть неизменный, объективно-измеримый предмет, который и описывается словом «цивилизация». Только предметность придаёт словам смысл, иначе их нет смысла использовать!

Что касается шкалы измерений, то её нужно:

1) Ясно определить
2) Применять по единому стандарту, без «двойных стандартов».

Например, если самоопределение наций благо – то тогда дикостью является шельмование Крыма или Приднестровья. А если принять благом территориальную целостность – тогда дикостью является расчленение СССР, Югославии, признание Косово и т.п.
Другой пример: на заре «рыночных реформ» было озвучено в качестве главного блага: рост материального потребления. Не будем обсуждать, хорошо это или плохо, просто примем по умолчанию, чтобы посмотреть, как работает шкала оценки.
Если считать, что рост материального потребления людей – главное из благ, то многолетнее падение его во всём мире (как в бывших социалистических, так и в старо-капиталистических странах) заставляет говорить о РЕГРЕССЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ.
Вы обозначили благо. Заметим – не мы его предложили. Вас никто за язык не тянул. Вы задали точку отсчёта. Ну так имейте мужество измерить от вами же предложенной точки! Тогда Вы сразу же вынуждены будете признать, что США, Европа, страны бывшего соцлагеря находятся в состоянии цивилизационного отката по вашему же собственному индикатору. И это при том, что он далеко не безупречен с философской точки зрения, но мы сейчас о другом. Мы о том, что нужна измерительная аппаратура прогресса и регресса, имеющая объективный характер. Мы договорились о базовой ценности – и потом измеряем через пять, десять, пятнадцать лет – как она реализуется.
Это очень важно. Если мы этого не сделаем – тогда у нас нет ни маршрута, ни пути, ни направления, ни цели. Мы, получается, блуждаем между случайностями, которые вообще никак не оцениваем.
Бесцельность и запутанность жизни исходят из совершенно необоснованных предположений, что мы никак не можем развивать цивилизацию, и никак не в состоянии ей навредить. Мол, она развивается параллельно любым нашим действиям, и что бы мы ни делали – мы её не ускорим и не затормозим. Такое предположение – очевидная нелепость: человек и есть главный носитель цивилизации, как её источник, так и потребитель её благ. И если ему безразлично, тянут к нему в дом провода, или, наоборот, обрезают – он останется без электричества.
Нам очень просто найти путь прогресса и избежать пути деградации, если мы трезвы и ясны по части разделения Добра и зла. Больше-то, по сути, ничего и не нужно! Определили положительное, закрепили – и начали наращивать. Определили отрицательное, закрепили определение, чтобы от зубов отскакивало, и начали его сокращать. Скорость, конечно, будет у процессов разная, но ЛЮБАЯ скорость наращивания положительного и сокращения отрицательного есть ПРОГРЕСС в его безусловном и первозданном виде. А значит, единственное, что нужно для торжества разумных форм жизни – чётко определить, что положительно в ней, а что отрицательно. И только наша нечёткость, сбои, смута и разруха в головах – препятствуют прогрессу цивилизации. Разучились мы отделять Добро от зла – и именно поэтому разучились двигаться путём прогресса...
Если такой ясности в желаниях нет, то мы не только не сможем способствовать прогрессу, но даже не сможем пассивно определить – прогрессивно ли то, что вокруг нас или дегенеративно? Для человека, рукоплещущего наркомании, рост числа наркоманов вокруг может казаться торжеством социального прогресса и проявлением свободы общества. Что мы часто и видим, и слышим сегодня…

1.4. Шкала цивилизованности.

Произвол в области оценки процессов, предельная их субъективность (мне нравится или не нравится, и ничего сверх того) – разрушают не только мораль, но, в конечном счёте, и рассудок, здравый смысл. Если человек, как на современном Западе, теряет измерительный инструмент, скатывается к самообожествлению в признании себя эталоном (если он гомосексуалист, то гомосексуализм норма, ведь он же эталон!) – то существование рационального сознания становится невозможным.  У западников любое состояние Запада есть «прогрессивное»… В попытках уравнять такие понятия, как «цивилизация», «прогресс» и любое собственное поведение кроется клиническое безумие.
Но так нельзя. Чтобы не сойти с ума, надо вернуться к объективным формулам прогресса и регресса. Иначе человек, заболев, не сможет даже поставить диагноза, не то, что излечиться! Объективная формула прогресса неразрывно связана с человеческой способностью различать Добро и зло, и базируется на этой сортировке:

Положительное + его рост = прогресс
Отрицательное + его рост = регресс

Нетрудно заметить, что тут самый важный вопрос – способность разделения Добра и зла. Имеется в виду:

1) Сама способность отделять Добро от зла
2) Ясность, недвусмысленность и последовательность в таком разделении.

Как только мы определились с положительным и отрицательным, дальше уже никаких вопросов, кроме чисто технических, нет. Формула прогресса становится простой, как больничный термометр, которым все и всякий умеют пользоваться.
Если, например, мы определили наркоманию как отрицательное явление, то никаких проблем, кроме технических, не существует в замерах. Любое общество легко сверит маршрут, сопоставив количество наркоманов в себе. Если это количество сокращается, то мы движемся в правильном направлении, если растёт, то в неправильном. Ничего сложного!

Беда в том, что современная масс-культура не в состоянии ясно и отчётливо отделить Добро от зла. Она создана для сумрачного состояния сознания, в котором «все кошки серы», она героизирует самые омерзительные и гнусные пороки, высмеивает и шельмует любой подвиг традиционной культуры.
Извращённое фундаментальным увечьем либерализма сознание имеет только одну шкалу, неразрывно связанную с метафизическим эгоизмом картины мира. Высшая точка этой шкалы – «Я». По убыванию вниз располагаются близкие мне, подобные мне, полезные мне, и в самом низу, с худшим рангом – все, кто не близок, не подобен и не полезен. Такой подход, демонстрируемый яркими иллюстрациями поведения США и Европы – очевидно бесперспективен. Он исключает всякий объективный характер анализа, сводя всё к выгоде или невыгоде, личной или групповой. В знаменитой фразе американского президента, уже ставшей историческим афоризмом – «Сомоса сукин сын, но он наш сукин сын», т.е. принявший эту идеологему не только фиксирует различение своего корыстного интереса и объективной общечеловеческой реальности, но и делает свой выбор в пользу корыстных интересов...   т.е. принявший эту идеологему не только фиксирует различение своего корыстного интереса и его различия с общечеловеческой реальностью и, но и делает свой выбор в пользу своих корыстных интересов...       
А если мы не знаем, что у нас в жизни положительно, а что отрицательно, то, естественно, формула прогресса не работает, мы подобны путникам, утерявшим компас и вообще всякую способность к ориентированию на местности.

Конечно, ОТЦ не может плясать под дудку интересов тех или иных диктаторов. Она требует объективных критериев оценки злокачественности обществ, единых для всех стандартов измерения одичания – или, наоборот, повышения уровня ЦОЖ.      
Действительно, существует ли смысл истории, восхождение и нисхождение по лестнице цивилизации? Или же «верх» с «низом» - субъективно-оценочные пустые определения, а в чёрной пустоте мёртвой Вселенной нет ни верха, ни низа? И всякое движение – лишь хаотическое перемещение из ниоткуда в никуда?
Смертопоклонникам предлагаем поклониться Смерти окончательно, и не морочить нам голову: мы-то, в отличие от них, видим Абсолютную Идею в Бытии, а не в Небытии! А раз так – то восхождение человека или падение к низменным реалиям – для нас не пустые слова.

Про кого можно сказать, что он – восходит? Кто ведёт за собой людей вверх, а кто тащит их на дно безысходности?
Чтобы понять это, нам нужна ШКАЛА ЦИВИЛИЗОВАННОСТИ. И в теории она довольно проста. Но простота эта, выраженная на бумаге, на плоскости – обманчива:



Ну, в самом деле, первобытного человека окружает полная и всесторонняя враждебность окружающих сред. Все хотят его сожрать: от пещерного медведя до микроскопической болезнетворной бациллы. Живёт он в шалаше или пещере, жаловаться ему просто некуда: органов защиты правопорядка пока просто не существует. Всё администрирование сводится к дубине, да и все отношения к ней сводятся.
Казалось бы, смерть (ноль на нашей шкале) в такой ситуации неизбежна: ведь никакой младенец не может выжить сам, без посторонней заботы...
На выручку приходит родительский инстинкт первобытных матерей, а позже – и отцов. Среди всех враждебных факторов явившийся в мир человек получает один дружественный: родителей. И это уже на шкале цивилизованности единичка…
Кстати сказать, современные либеральные дикари – страшнее первобытных архантропов: они морят и пожирают собственное потомство (аборты и абортивные "материалы"), что закрывает вопрос о существовании человечества в самом грубом и буквальном смысле слова. Перефразируя Гитлера – либерализм есть «окончательное решение человеческого вопроса» - подобное тому, которое фашисты предлагали для отдельных народов.

По мере развития цивилизации – ВСЕ ОРУДИЯ ТРУДА И ПАМЯТИ человечества служат одной цели: создать дружественную к человеку окружающую среду: нарастить блага, отразить угрозы. В метафизическом плане цивилизованность – это битва Жизни со Смертью (равно как Памяти с Беспамятливостью).
А если все орудия и труда и запоминания служат благу человека – то тенденция очевидна: рано или поздно этот процесс, если его не сбить и не отклонить, приведёт к полной и всесторонней обустроенности окружающих сред для блага человека, станет «питательным бульоном» его духовного и физического развития. Технологически это минимализация негативного и максимализация позитивного для вышедшего из утробы матери человека.

Понятно, что сразу такого рая не достичь: неизбежны промежуточные формы в которых убывающие враждебные элементы окружающей среды будут поневоле соседствовать с прибывающими дружественными элементами её же.
И отсюда кажущаяся, обманчивая простота цивилизационного выбора: бери, да делай. Нужен тебе дом? Начинай строить. Сразу он, конечно, не возникнет, но постепенно, от фундамента, будет восходить к крыше, и, в итоге, появится.
Но почему тогда, при таком количестве бездомных и стеснённых – строительные организации месяцами простаивают без работы, сокращают персонал, не могут вести строительства?! Что за бред, когда потребность известна, и как её удовлетворить – всем ясно, но тем, кто может её удовлетворить – не дают работать?!
А это потому, что на бумаге всё просто; а в жизни – не так..
Мы изучаем цивилизации, начиная с древних, по их материальным памятникам. И не всегда понимаем, что материальные памятники любой цивилизации – лишь «надводная часть айсберга», фигурально выражаясь. ; айсберга над водой, и её можно видеть с корабля. ; ледяной глыбы – под водой, невидимы, но необходимы.
; цивилизации – это настроения и человеческие качества её современников. Цивилизация не существует сама по себе, «для людей». Она существует в людях. Её материальные памятники – даже идеально сохранившиеся – вполне могут быть непонятны дикарю никоим образом. Потому их и называют «артефакты» у нас, археологов…

Артефакт – это деталь, как правило, сломанная, но иногда и целая – от сломанной машины прошлого цивилизационного периода. Это деталь, которую не к чему больше подключать. Она бессмысленна, как виниловая пластинка без граммофона – потому что исчезла та цепь связей, звеном в которой она была.
Уровень цивилизованности бесстрастно, как линейка, измеряет приливы и отливы ЦОЖ в развивающем или деградирующем обществе. В этом смысле ОТЦ одинаково противостоит и либерализму, и марксизму, и «правым» и «левым».
Ключ роста – в духовном развитии человека. Когда окружающие реалии слишком примитивны для человека, он начинает их доводить до соответствия своему внутреннему уровню. Наоборот, если окружающие реалии слишком сложны и совершенны для дегенерата – он всей своей деятельностью способствует их примитивизации, низводит до своего уровня. Дегенерату дискомфортно в сложном мире (зачем искать уборную если это так естественно - опорожнять свой организм).
В любом случае человек делает реальностью свои потребности. Если потребности души прогрессивны, то и реальность демонстрирует прогресс, но если потребности дегенеративны, то и реальность деградирует (как ныне мы видим практически повсюду).

Итак, цивилизация существует в людях и соответствует их человеческим качествам.
Начали мы с Вами разговор о «полной и всесторонней обустроенности окружающих сред для блага человека», и с этим никто не поспорит. Нет такого (кроме, может быть, клинических психопатов), кто выйдя из дома хотел бы столкнутся с пещерным медведем или гигантским львом… А в мясной лавке оказаться на крюке вместо свинины…
Кажется, что мы нашли консенсус; но это только кажется.
Ведь до начала технических работ по обустройству окружающей среды – нужно решить фундаментальный вопрос о Добре и зле. А это вопрос вероисповедный, идеологический, он не решается в рамках технического подхода научного сознания.
Оказывается, что вопрос цивилизованного образа жизни [ЦОЖ] – это вопрос КУЛЬТОВОГО СООТВЕТСТВИЯ. Скажем, закон запрещает воровать, и если я не ворую – то веду цивилизованный образ жизни. А если ворую – то оказываюсь в маргинальном криминальном подполье, остро и очевидно враждебном цивилизации.
Свободолюбивые либералы говорят: «разрешено всё, что не запрещено законом». Но что такое закон в их понимании? Всего лишь мнение голосующего большинства! Всё запрещённое вчера – сегодня можно голосованием себе разрешить, то есть, по сути – «всё дозволено», как и предрекал Достоевский!
Либерализм не только не решает фундаментального вопроса о Добре и Зле, чётком их разделении, но даже и не ставит их. Он пытается выехать на одной прагматике момента, без вероисповедных и идеологических скреп.
Однако, это путь в никуда, во тьму небытия. Это путь к «нолю» нашей шкалы, когда новорожденный (или нерождённый) человечек сталкивается с абсолютной враждебностью всех окружающих его сред. Вслед за цивилизованностью пресекается и само Бытие...

Претензия человеческой цивилизации к либеральному рынку может быть выражена так: «количественная и качественная деградация круга потребления».

Круг потребления – это вопрос доступности товара. У каждого товара есть свой круг, более или менее широкий, и те, кто остались за чертой. Он более узкий у бриллиантов и «мерседесов», у комфортного жилья – но хватает в мире и тех, кто за пределами круга потребителей хлеба.

Качество круга потребления – чего и сколько получает каждый внутри него. То есть наличие того товара, на который тебе денег хватает.

Количество круга потребления - сколько к нему подключено получателей благ. То есть наличие денег для оплаты имеющихся товаров.

Количественная деградация круга потребления – это выбрасывание оттуда людей. Бедность, а потом и обнищание широких масс, неизбежны при последовательной либерализации экономики.
Действительно, если круг потребителей, их клуб и пул, сужаются – то возрастают возможности каждого оставшегося. Именно этим элитное потребление отличается от ширпотреба: элитное всегда достаётся только узкому кругу. И это очень важный вопрос современности: сколько людей окажется изгоями, париями, за пределами потребительского круга?

Важный – да, но не единственный!
Ведь с точки зрения ОТЦ важны не только люди, но и структура потребностей у людей. Мы изучаем не только то, что людям доступно, но и то, чего они желают, чего хотели бы получить. И тут скажем во весь голос: когда у человека нет денег купить книгу – это одно. А когда нет желания, потребности – совсем другое.
Первое легко решается походом в библиотеку. Второе – погружает нас во мрак безысходности и цивилизационного пессимизма.
Конечно, плохо, когда деградирует номенклатура потребляемых благ, когда вчера доступное становится недоступным. Но это внешнее принуждение, а не внутреннее саморазрушение человека. А вот когда деградирует сама структура потребностей, когда умирает интерес к вполне доступному, но для дегенерата слишком сложному благу – тогда цивилизация оказывается в смертельной опасности.
Все беды и несчастья человечества, все «тёмные века» в истории – начинаются с социопсихической деградации масс, с духовным самооскоплением, самооглуплением человека, вздумавшего вести животный образ жизни с зоологическими потребностями.

Именно такой период мы переживаем сегодня.

Власть – это зеркало души общества. Всё то, что в обществе сокрыто в сердцах – власть отражает явно и зримо. То, что общество тайно хочет, порой стыдясь себе признаться – то власть и делает. Потому что если бы общество не хотело того, что делает власть – власти бы этой не стало. И, понимая это, всякая актуальная власть заискивает перед настроением масс, старается говорить им то, что они хотят услышать.
А дегенеративная масса, сформированная в «перестройку» - хочет слышать сказки про халяву. Вот ей и дуют в уши – про халяву «европейского уровня жизни» - что пост-советские власти, что пост-советская дегенеративная майдан-навальная оппозиция. Лозунг «Халявы!» перекатывается над головами майдаунов (а вчера ельцинистов), как «ура!» над военным парадом.

И это – мировое явление. Созидательные стремления, стремления служить обществу, выполнять свой человеческий долг, стремление проявить свою ответственность и сознательность – выветриваются, атрофируются.


1.5. Коллективный разум и путь противодействия ему со стороны номиналистов


Нет никаких сомнений, что цивилизация – основана на коллективном разуме, в котором мысль значительно шире своего биологического носителя: она передаётся из поколения в поколение (накопление знаний). Она передаётся на вне-биологических носителях, таких, как книги и учебники (распространение знаний). Коллективный разум внедряется в биологический мозг человека путём образования и воспитания – которые, по сути, есть усвоение чужих мыслей для формирования личности.
У коллективного Разума – единого для многих своих носителей, последовательно накапливаемого и преемственно передаваемого – есть и сильная, и слабая сторона.

Сила коллективного Разума в том, что он на порядок мощнее, умнее, могущественнее, чем изолированно сформированный биологический мозг. Конечно, кое-какие навыки, вроде дыхания и сердцебиения, передаются живому существу автоматически, при рождении. Но весь багаж цивилизованности гены не передадут, нельзя родить человека, сразу знающего математику или историю!
Коллективный Разум – это когда на тебя одного работают мозги множества людей и поколений, что делает твоё могущество в буквальном смысле слова космическим и геологическим, выделяет из дикой природы, делает многократно сильнее самого сильного хищника, сильнее самих стихий природы.

Но слабая сторона коллективного Разума – неизбежный для него коллективизм, не ставящий интересы биологической особи-носителя в приоритет.
Культура – она же до тебя родилась, и после тебя останется. Ты для неё – только винтик механизма, звено передачи, один из множества носителей, не господин, а слуга. Если придётся выбирать между интересами общества и интересами индивида – обобщающий разум (абстрактное мышление) всегда выберет интересы общества. Например, обществу выгодно, чтобы ты не воровал – но тебе-то самому это снижает доходы, формирует «упущенную прибыль». Если бы выполнять законы было всегда выгодно – их никто бы не нарушал. А зачем? Себе в ущерб?
Понятно, что нарушение законов, формирование преступного мира – есть следствие невыгодности общей пользы для отдельно взятой биологической особи. Интересы рода, вида – и индивида часто расходятся, иногда просто в разные стороны, а иногда и в противоположные.
Возьмём работу и оплату. Что нужно обществу? Работа, общественная польза. Чем её больше – тем в целом обществу лучше. А что нужно зоо-инстинкту особи? Оплата. Инстинкту эта общественно-полезная работа нафиг не нужна, если бы можно было перейти сразу к получению зарплаты без этой «нудятины» - инстинкт бы с радостью согласился.
Но что будет с обществом, которое пойдёт на поводу у звериных инстинктов? Очевидно – оно развалится в бойне, муках и пламени. Если каждый резко рванёт на себя – инфраструктура цивилизации просто развалится.

Коллективный разум формируется путём сложения идей разных людей в общее, сводное наследие человеческой мысли. Здесь очень сильны мотивы сотрудничества – взаимного сохранения, сбережения мыслей, духовных достижений друг друга. Конкуренция особей формируется из их борьбы за ресурсы среды и инфраструктуры. Действительно, совладение идеями – усиливает идею, тогда как совладение материальными предметами – уменьшает личную долю по мере роста числа совладельцев.
Отсюда такая древняя и хорошо развитая готовность человека обобщать мысли, и такая же древняя неготовность обобществлять имущества (хотя в принципе это один и тот же взаимосвязанный процесс формирования общего достояния).

Легче всего человеколюбие приживается в религии и философии. Тяжелее всего ему в сфере распределения материальных благ.
Человек, как носитель коллективного сознания, стремится к общению и обществу, человек, как собственник материальных благ – стремится к прямо противоположному. То есть всё в себя вобрать, и ничего никому не дать.
Конкуренция рыночных игроков – строится не на мотивах взаимного сохранения, а на мотивах взаимного истребления. Здесь нет центростремительного накопления усилий, а есть обратное: центробежное расточение, распыление взаимных усилий, аннулирующих друг друга.
Например, успех одного математика есть достояние всех математиков, чьё общее дело в целом двинулось вперёд. Но успех одного сыровара на рынке – это бедствие и даже банкротство для других сыроваров, закрытие их дела, разорение.
Всякие усилия имеют шанс добиться цели или оказаться неудачными: и усилия сделать жизнь людей в целом лучше, и усилия по уничтожению одним человеком других.
Если усилия окажутся успешными – то либо жизнь человечества в целом станет лучше, либо – часть человечества окажется ввергнутой в бедствия и страдания, несчастья и вымирание.
Трагедия человечества в том, что львиную долю своих усилий, изобретательности и смекалки люди сознательно и изначально тратят на взаимное уничтожение. Только небольшая часть сил и интеллекта расходуется на всеобщее улучшение, подъём в целом – отчего скорость прогресса такая низкая. Почему, например, XV век не дал таких темпов прогресса, как ХХ веке? Люди были другие? Нет, люди были антропологически те же самые, среда, ресурсы и континенты – те же самые. Просто в ХХ веке несколько больше усилий удалось затратить на развитие созидательной, а не взаимо-истребительной деятельности.
Люди в перерывах между взаимным убийством, в редкие паузы геноцидов – успели выдумать трактора и станки ЧПУ. Но и в ХХ веке лучшие инженеры и самые крупные ассигнования всё равно направлялись в сферу военного комплекса!
Следовательно, наш прогресс, научный и технический, прямо и неразрывно зависит от нашей способности (или неспособности) взаимно отказаться от взаимного же истребления. Если мы все силы тратим, чтобы размазать друг друга – то на общий прогресс человеческого вида сил просто не остаётся.
Нужен переход от противопоставления умственных усилий к их сложению. Умственные усилия двух врагов обнуляют друг друга. Один придумал танк, другой противотанковый снаряд, в итоге сгорели и танк и снаряд, нет ни того, ни другого, а единственная продукция – множество трупов.
Но если бы мы сложили свои умственные усилия, как друзья, то вместо средств взаимного уничтожения у нас получилось бы общее средство взаимного облегчения. Ведь коллективный разум, в отличие от кошелька, не может быть достоянием одной особи по определению! Его рост – это сложение умственных усилий самых разных носителей мысли, разных времён, разных континентов, разной судьбы и цвета кожи.
Вот почему деньги противоположны Разуму. Не делиться деньгами – путь их сконцентрировать, а не делиться мыслями – путь к духовному и интеллектуальному обнищанию. Отдавая деньги – теряешь их, но отдавая мысли – развиваешь свои мысли! Там, где деньги идут на что-то интеллектуальное, инновационное – на них распространяется это свойство мира идей: увеличиваться при делении. Деньги в сфере высоких технологий ведут себя, как мысли, потому что перестают быть в полной мере материальным объектом.

Означает ли эта очевидность лёгкую и быструю победу общего над частным, коллективного разума над личной выгодой? Нет. Коммунизм в СССР забуксовал – не в первый раз. Его много раз вводили, и он много раз буксовал, упираясь в мощь и реакцию звериных инстинктов человеческого существа. А это хищная жажда единоличного владения, захвата предметов общего пользования (хватательно-поглотительный инстинкт). Это порождающий садистские практики инстинкт доминирования. А ещё это инстинктивная тёмная жажда свободы-произвола, альтернативной неопределённости, противопоставленная определённости инструкций разума.

Понятно, что наука, пока остаётся наукой – признаёт верным только один ответ из множества. Она либо верит в Единую Истину (что связывает науку с религией пуповиной происхождения) либо прекращает своё существование, ибо дискутировать учёным в мире «множества истин» совершенно не о чем. Им нечего искать, не о чем спорить, нечего искать.
Но если наука столь тоталитарна (никаких «альтернативных кандидатов», «свободы выбора» в ответ на «дважды два») – то откуда же взялся весь либеральный плюрализм и толерантность к извращениям, патологиям?
Они – инстинкт животного. Животное не хочет ходить по размеченным, пусть оптимально, но другим существом, дорожкам. Животное желает блуждать по собственной воле, какой бы незрелой, глупой или нелепой эта воля не была. Зато своя, не чужая!
Либерализм мы не вправе рассматривать как чужое, постороннее, враждебное явление. Мы должны рассматривать его как собственное внутреннее заболевание, родовое, генетическое, связанное с долгим пребыванием человеческого существа в животном мире, наравне с другими животными в силу первородного греха.
Либерализм нельзя рассматривать, как вредную идею, которую злой человек внушает извне: либерализм, как испарения, идёт изнутри человека, и наиболее беспомощен он именно при попытке оформить его членораздельной речью. А сильнее всего он – когда является неоформленным и неартикулированным, в смешанном и спутанном, первично-зоологическом виде.
Не тем он силён, что представляет какую-то интеллектуальную силу, убедительность, а тем – что базовые инстинкты в нас бессловесно, но мощно отзываются на все его соблазны. Куда мы можем деть своё: хватательно-поглотительный инстинкт, доминационный инстинкт и жажду личного произвола? Мы никуда их не денем, мы можем только трезво их осознать, научно описать – и, локализовав средствами разума, держать под разумным контролем. Понимая, что нельзя сделать две вещи:

1) Полностью подавить, ликвидировать инстинкты.
2) Наоборот, дать им полную волю, дать им разгуляться, целиком подчиниться им.

Первое попытался сделать советский коммунизм, второе, т.е. во всём потакать инстинктом – связано с либерализмом, капитализмом, частной собственностью. Получается, что у человечества нет иного пути, кроме среднего, между этими двумя крайностями. Потому что вы не можете уничтожить инстинкты – но в обратную сторону это правило не работает: инстинкты-то вполне могут уничтожить вас. Только волю дай! Вы их до конца не раздавите – а вот они вашу человеческую сущность способны выглодать до донышка.

1.6. Истина и человеческая личность.

Цивилизованному человеку вопрос «существует ли объективная Истина?» кажется риторическим. Ведь если бы её не существовало, как независимого от нашей личной воли и желаний явления, то не было бы смысла в науке (ищущей Истину), дискуссиях (устанавливающих Истину), общественных институтах (объединённых представлением об Истине). Поэтому мы и говорим, что отрицание Единой Истины (существующей для всех, а не только для желающих её принять) – есть отрицание цивилизации, как таковой. Но немногие сегодня, к сожалению, задумываются о расширяющейся пропасти между Единством Истины и человеческой субъективностью (вкусовщиной).

Итак, есть личность.
У личность есть желания – личные (субъективные).
Если мы к этому добавляем свободу личности, то её желания становятся высшим законом. И тогда Истина, существующая вне желаний данного человека (или даже вопреки его желаниям) – для него испаряется. Он перестаёт сверять свои поступки с общим критерием, установленным в обществе.

Возьмём простейший, карикатурный случай. Ехать на красный свет автомобилисту опасно. Это опасно как для него самого, так и для других людей.
Поскольку данная истина считается установленной, она становится «тоталитарной» (тотальной – то есть всеобщей). Истина говорит: можно ехать только на зелёный свет.
А что на это говорит свобода личности? Она говорит, что личность вольна выбирать, что ей нравится. Может ждать зелёного, а может не ждать, и ехать на красный. Чего личности хочется, то и есть для личности высший закон.
Если мы согласимся с таким подходом, то испаряется Истина.
Если мы его отрицаем – то испаряется свобода (как доступность выбора любого из доступных вариантов поведения).
Это противоречие настолько очевидно, что либералы и леваки-анархисты пытаются из него выйти, выдвигая формулу: «свободному человеку разрешено всё, что не вредит другим свободным людям».
Но эта формула абсурдна. Если разрешено «всё» - то при чём тогда ограничения? А если есть ограничения – то какое тогда может быть «всё»? Любое ограничение уже предполагает, что не «всё позволено». Зачем же тогда говорить, что «можно всё»?
А затем, что это не более чем рекламный завлекающий трюк западного общества, идущий от принципа «обещать всем всё, не обращая внимание на противоречия».
Тем, кто хочет полноты произвола – обещать полноту.
А тем, кто хочет защиты от произвола – обещать защиту.
А на самом деле всё решит (и уже решает) сила. Кто окажется сильнее – тот и получит или произвол, или защиту от произвола. Эта борьба ведётся в теневом секторе, за рамками закона, и сама по себе разрушает цивилизацию, расщепляя коллективное сознание. Ведь получается, что конституционные законы, вопреки всякой логике обещающие всем всё, кому чего угодно – номинальны. А решающие силы – беззаконны. Они действуют вне правового поля – которое их не регулирует, и делает вид, что вообще их не замечает.

Что нужно, чтобы номинальные законы стали действовать в реальности?
Закон есть обобщение множества конкретных случаев по принципу подобия, то есть универсалия поведения разных людей. Понятно, что убийство из пистолета не похоже на убийство ножом, но суть все они убийства (игнорируя уникальность каждого случая).
В обыденной речи смешались до неразличимости под словом «закон» два очень разных смысла:
1) Законом называется неизменная, священная норма, обязательная для всех, и не подлежащая пересмотру («Закон Божий», заповеди).
2) Законом также называется ультимативное требование Силы, выставленное по её произволу, и меняющееся тоже по её произволу. Узурпаторы власти могут объявить «законом» любой свой, даже самый нелепый каприз, который они записали на бумагу. И требуют этот произвольный каприз, вводимый и отменяемый по их воле, называть «законом».
Поэтому в ОТЦ слово «закон» не может использоваться без уточняющей формулировки: идёт ли речь о первом типе законов (заповеди, скрижали, нечто сакральное) или о втором (навязывание воли одних людей другим людям, гражданский акт повиновения).
Законность – это насилие на основании общего принципа. Этим она отличается от бессистемного произвольного насилия. Единозаконие (единство закона для всех) появляется путём сакрализации какой-либо обобщённой нормы поведения.
Мы считаем какую-то норму священной – и потому караем за её нарушение.
Если мы перестали считать её священной (произошла десакрализация) – то либо мы прекратим карать за её нарушение, либо будем вкладывать в карательные действия свою личную выгоду, стремясь не столько норму соблюсти, сколько каких-то своих теневых целей добиться.
На этом пути инструменты законности превращаются в свою противоположность: органы правопорядка - в организованную преступную группировку, в криминальный клан, сохраняя лишь вывески.
Идейность человека, управляемого не сверху, а изнутри (совестью) – то, что отделяет правоохранителей от мафии. При удалении идейности и её неприкосновенных святынь (за которые человека идёт и на плаху и на костёр) два этих понятия сливаются до степени неразличимости. Ибо человек, для которого нет ничего святого – ничто не может защищать бескорыстно.

1.7. Насилие и право. Обобщенная Идея Человека [ОИЧ]

Насилие и право. Вот ещё два важных термина ОТЦ, которые находятся в диалектическом единстве борьбы. Парадокс в том, что они противоположны, и в то же время неразделимы. С одной стороны, всякое право есть насилие – ведь законность не может заключаться в одних лишь призывах к законности:  наивно думать, что преступники прислушаются к воззваниям и лозунгам.
С другой стороны, почти всякое насилие само себя полагает законным, и пытается называть свою волю «законом».
Чтобы закон был, а не только декларировался, нужна ОИЧ – Обобщённая Идея Человека.
Суть её в обобщении прав и обязанностей.
- Есть права для всех
- И есть обязанности – тоже для всех.
Только на этом пути можно говорить о вреде или благе «другому человеку». Потому что субъективные представления о вреде или безвредности поведения у каждого человека – свои. И если мы будем идти от личности – то никогда ни к чему не придём и ни о чём не договоримся.
С позиции объективной, единой Истины мы утверждаем, что наркоторговец вреден для наркомана. Но с точки зрения наркомана тот, кто продаёт ему наркотики – высшее благо. Наркоман не только не подаст заявления о вреде наркоторговца, но и наоборот, будет его всячески покрывать. Точно так же будут прикрывать алкоголики спаивателя. В их субъективных представлениях этот человек не наносит им вред, а наоборот, помогает им реализовать их личную свободу.
С точки зрения Единой Истины вред другому человеку остаётся вредом, даже если тот, кому вредят, этого не осознаёт. Но это тоталитаризм. А с точки зрения плюрализма мнений, сколько людей – столько и представлений о вреде и пользе!
Именно поэтому ложна либеральная формула «можешь всё, если это не вредит другому человеку». Она разбивается о субъективность представлений о вреде и благе как у вредителя, так и у его объекта.
Но и понимание вреда – далеко не всегда ведёт к составлению заявления о нанесённом вреде. Например, рабочие прекрасно понимают, как гнетёт и мучает их недобросовестный работодатель, но не включаются в профсоюзную борьбу.
Почему?
Они попросту боятся!
Их жизнь висит на ниточке, и если кто-то начнёт горланить, то ниточку обрежут. Потому рабочие всё понимают – но молчат, и не заявляют о вреде, приносимом им свободой действий работодателя. Они знают, что столкнулись с произволом, но это знание на рынке на хлеб не обменяешь.
А наркоманы или сектанты – те даже и не знают: и им легче так жить, в неведении. Оттого обиженный рабочий идёт в алкоголики, устраняя не саму обиду, а её понимание.

Суть расчётов в рамках ОИЧ – изначально принятая, как условие задачи, возможность оказаться на месте любого, и возможность любого отказаться на твоём месте. Если этого изначально не принять – тогда нет смысла ничего рассчитывать. Животные и дикари ничего не рассчитывают.
- Если я окажусь на месте «Х» - не будет ли мне слишком больно?
- Если «Х» окажется на моём месте – не сможет ли он мне сделать слишком больно?
Или мы это принимаем изначально – и тогда это Обобщённая Идея Человека. Или мы этого не принимаем – и тогда итогом неприятия оказывается каннибализм. Закат цивилизации с её обобщающими норами, законами и возврат в зоологический уникализм. По формуле «каждому своё», как на воротах Бухенвальда.

Есть ещё церковное понимание свободы: Свобода от греха. То есть ситуация, при которой общество не провоцирует личность на грех, не толкает её к преступным действиям. Например, доступность достойного заработка не толкает на воровство от голода и нищеты, и т.п. Но такое понимание Свободы – не имеет ни малейшего отношения к либеральному пониманию свободы личности.

Выход из взаимного попрания и уничтожения личностями друг друга только в одном: во взаимном уравнивании. В этой точке религии сходятся с юридическими кодексами, а коммунизм с традиционализмом, консерватизмом. Разные течения мысли приходят к этому просто потому, что вышли из животного мира. Если ты забрал себе всё, а другим не оставил ничего – нелепо рассчитывать, что на тебя не нападут. Ещё глупее в таком положении – призывать, чтобы не нападали. Мол, смиритесь, ребята и «идите лесом», хотя идти вам некуда, потому что лес я тоже себе забрал…

1.8. Тоталитаризм. Виды диктатур и коррекция заблуждений.

Шельмование всякого тоталитаризма без разбора, не разделяющего его формы – уводит нас в царство абсурда. А там невозможно никакое обобщение норм! Всякая норма есть навязывание личности поведения извне, и если личности ничего извне не навязывать, то не будет и никакой общей нормы.
За этим стоит сворачивание абстрактного мышления, способности человеческой мысли к обобщению. Произойдёт «демократизация» утверждений, уравнивающая Истину с любым из заблуждений. А если всякий ответ отдан на произвол субъективных оценок, то уже не может быть верных или ошибочных решений ни у какой задачки. Там, где «дважды два четыре, а не три, и не пять» - уже установлен тоталитаризм. Другое дело, что у такого тоталитаризма есть достаточное основание , в отличие от деструктивного тоталитаризма. Ибо есть диктатура Разума и диктатура безумия.
А есть и третья форма смешения (помешательства), когда ни у Разума, ни у безумия нет диктаторских полномочий, и все их формы существуют на равных правах. Именно эта третья форма активно навязывается разрушающими цивилизацию силами современному миру. Но у всеобщего помешательства (покончившего с обобщениями обособления) только два выхода:
- Или «молекулярный распад» общества на людей, совершенно переставших понимать друг друга, не только не соблюдающих, но даже и не понимающих законных интересов соседа.
- Или диктатура, которая рукой железного порядка пресекает хаос.
Понятно, что есть ограничения личной свободы:
-Чрезмерные
-Контрпродуктивные
-Нелепые и бессмысленные
-Бессистемные и беспричинные.
Цивилизованное общество в рамках ЦОЖ такие деструктивные ограничения выявляет средствами науки и устраняет.
Важно понимать, что всякое деструктивное насилие, как физическое, так и духовное, есть продукт чьей-то чрезмерной личной свободы.
Так мы определяем онтологическую пару:
Необоснованная прихоть <=> Достаточное (убедительное) основание.
Эти противоположности отличают здравые социальные нормы от деструктивных тираний. Подчеркнём: насилие применяют и те, и другие. Вопрос лишь об основаниях насилия: уважительны они или блажь психопата?
Не всякое убедительное (для современников) основание есть абсолютная, объективная Истина. Кроме необходимого насилия и безумного произвола есть третье состояние: добросовестного заблуждения, ошибки в аргументации. Но добросовестное заблуждение опирается на Разум и преодолевается тоже средствами Разума в рамках научного мышления, конструктивной дискуссии. Одно дело, если бы китайцы ломали девочкам ноги, убеждённые, что это необходимо для женского здоровья. И совсем другое – в силу каприза, нелепой прихоти императора, которому «нравилась походка лотоса».
Добросовестное заблуждение – есть неправильное, но служение.
Необоснованная прихоть – суть есть проявление самодурства, самоволия, животности.
Цивилизация выдвигает и силой поддерживает нормы, которые для неё необходимы. И тут нет места для либеральных «свобод». Поощряемое поощряется, потому что признано нужным, а не потому, что кому-то так хочется. И вредное пресекается, потому что признано общественно-вредным, а не потому, что кому-то лично не симпатично.

Наука в ОТЦ выступает средством коррекции поощрений и запретов внутри ЦОЖ. Одни запреты оправдывают себя и служат прогрессу. Другие нелепы, случайны, гримаса истории – и в ходе научных изысканий они выбраковываются, аккуратно (чтобы не повредить сакральности в целом) удаляются.
Потому что у цивилизации есть три вещи, которые нельзя путать:
1) Идеал, к которому она стремится.
2) Добросовестные заблуждения, ошибки в пути к идеалу
3) Злонамеренное отрицание идеала, продиктованное инстинктами особи, стремящейся вернуться из ЦОЖ в дикое, животное состояние.
Например:
1) Есть представление о семье и семейных ценностях
2) Есть контрпродуктивные формы контроля за семьёй и соблюдением семейных ценностей: чрезмерные или уводящие не в ту сторону.
3) А есть разнузданный блуд, отрицание семьи, как таковой.

1.9. Виды Цивилизаций: идеальная, реальная и антицивилизация. Советизм и либерализм на шкале цивилизованности.

Исходя из выше сказанного ясно что существуют:
1) Идеальная цивилизация, как проект.
2) Реальные несовершенные формы, смешивающие в себе идеалы, ошибки, деформации, и деструктивные элементы-пережитки.
3) Антицивилизация – как движение в противоположную вектору социального прогресса сторону. Когда речь не идёт о добросовестной ошибке, а именно о попытке регрессоров и патологических эгоцентриков «погреть руки на пожаре библиотек».
Что тут важно понимать?
Между вектором цивилизации и антицивилизацией - пропасть. Антицивилизация не заблудилась в пути, она не кричит «ау!», она вполне сознательно движется в обратную сторону (дорогой деградации и регресса).
Между идеальным состоянием и добросовестным заблуждением нет пропасти. Весь прогресс истории – есть преодоление заблуждающимися своих заблуждений. «Мы думали, что это полезно, но потом опыт и логика доказали нам, что мы ошибались». Добросовестные заблуждения – не только тормоз на пути прогресса, но и сам путь.
Чтобы найти – нужно искать. А не ошибается только тот, кто ничего не делает. Чем сложнее предмет поиска, тем сложнее и путь Разума к нему, тем больше разных сбоев и недочётов. Если ведутся поиски – то будут и ошибки.
Если поисков не вести – ошибок не будет, как и вообще ничего не будет. Животный мир избежал всех ошибок цивилизации (у хомяков нет «движения чайлдфри», например) – но животный мир избежал и самой цивилизации.
Поэтому наихудший выбор – это либерализм и либертарианство, поощряющие заведомо и скопом все человеческие слабости и низшие инстинкты. Это не ошибка поиска (которых с лихвой хватало у КПСС), а отказ от поиска. И в этом принципиальная разница между советизмом и либерализмом.
Советизм имеет шанс вырасти вверх, к преодолевающим ошибки формам.
Либерализм «растёт вниз», у него сам вектор движения обратный, вектор сброса культурного наследия в угоду нарастающей и всепоглощающей животности.
Потому успехи советизма – успехи цивилизации, хотя их, конечно, нельзя отождествлять: жёлудь не дуб, но из жёлудя, при ряде условий, может вырасти дуб. Провалы советизма – это провалы всечеловеческой цивилизации, неудача в её многотысячелетних поисках.
У либерализма обратная динамика. Его успехи – это провалы цивилизации. А его провалы – успехи цивилизации. Потому что если ехать в обратную от цели сторону, то чем хуже едешь, тем ближе к цели.

Сложность ОТЦ в том, что она, как бы, между двух огней. С одной стороны, в целях прогресса нужно выдерживать основной вектор цивилизации (превращение убивающих друг друга особей в помогающих друг другу клеточек единого организма Человечества). С другой стороны, всякая реально-историческая форма обречена содержать в себе извращения и сектантские выходки, трагические пережитки мрачного прошлого, вкрапления дикости или маразма в сплав текущих реалий жизни.
А потому всякая историческая форма, в которую отливается жизнь людей в конкретную эпоху – под прицелом критики ОТЦ. Можно снизить долю посторонних примесей в социальном сплаве, но получить идеальный монолит – вряд ли в обозримом будущем возможно.
Главное значение, посему, обретает ШКАЛА ЦИВИЛИЗОВАННОСТИ, по которой можно двигаться вверх или вниз. Разработка индикаторов для этой шкалы – важная задача ОТЦ.
Чтобы двигаться вверх – надо сперва определить, где верх и что есть верх. Для того, чтобы избежать сползания вниз (в мезозойские болота) – надо понимать, что есть человеческий низ, и что способствует его гипертрофии.
Общество, лишённое ОТЦ, оказывается, в сущности, заложником случайно-господствующих в нём сил. Силы эти, в силу случайности их лидерства, грубы и животны. Они не управляют, а доминируют.

Если у корабля нет курса, то корабль шарахается по воле волн и ветра, им рулят произвольно и бесцельно. Для того, чтобы корабль имел смысл движения – нужно проложить ему курс движения. Иначе движение будет замкнуто в бессмысленные блуждания с выходом на изначальную точку.
Прежде чем мы начнём получать от жизни, чего хотим, нужно ясно и чётко сформулировать – чего мы хотим? Поставить условие задачи – без этого не может быть решения задачи. При бесцельности общественной жизни и наука и власть – деструктивны. Ведь решение узкоспециальных и текущих задач уводит их в сторону от «торной дороги цивилизации».
Одна задача – «как сделать так, чтобы в будущем у каждого был достаток» и совсем другая – «как лично мне украсть миллион конкретно сейчас». Понятно, что вторая задача перечёркивает первую. А ставить задачи – не дело науки. Задачи ставит вера, а наука только их решает (как слуга исполняет приказание господина).
Наука есть растущая сила, но без разума. Она подобна топору или ножу. Мощь орудия никак не связана с целями его использования. Наука одинаково-бесстрастно решает задачи снабжения или уничтожения человечества. Машины бывают медленными или быстрыми, надёжными или ломкими, грузовыми или легковыми – но все они едут в ту сторону, в которую им велит водитель. Так и наука, наращивая мощь своего воздействия, ничего не знает, и не может знать о цели применения этой мощи.
Так возникает конфликт «открытого общества», характеризующегося толерантностью, с разумом и целесообразностью, противопоставляющей произвольное верному (традиционализм). Если «открытое общество» принимает в себя всё, то оно подобно организму, всё глотающему. Такой организм долго не проживёт, глотая, наравне с полезными продуктами, грязь и яды...
Верное – имеет корнем «верность», а правильное – «правило». И то, и другое отсылают нас к догматическому ядру сложения человеческой личности, к аксиоматике того, чему должен быть верен, следуя правилам, человек, делающий умозаключения.
Умозаключения нельзя делать просто так, не от чего, из произвольной точки. Отрицание аксиом (как недоказуемого, но являющегося исходной позицией разума) есть отрицание и всех выведенных оттуда теорем.
Потому и личность, потерявшая догматическое ядро своего уклада, теряет способность связно мыслить. Забыв, откуда вышла, мысль теряет и понимание, зачем и куда она идёт. Ведь вне базовой системы координат – нельзя ни удаляться ни приближаться никому и ни к чему.
Там образом, свобода личности вырождается в её произвол, а произвол становится антинаучным, антиразумным поведением.
Если бы был только один верный ответ и один неверный, как в «орлянке», то произвол бы в 50% случаев давал бы верный ответ. Но ведь верный ответ один, а неверных – бесчисленное множество. Вероятность произвола попасть в верное решение близка к нолю. «Без Меня (Истины) не можете творить ничего» - именно об этом.
Так достаточное основание в сфере разума заменяется страстным желанием, жизнь по законам разума – игрой по собственным правилам. Человек уравнивает нужное и желанное, а желанное подпитывается и подтапливается животными инстинктами снизу. И чем меньше человек понимает рациональную необходимость, чем больше в нём «свободы», тем в большей мере его страстные желания волочат его в примитивнейший животный мир. Тот, в котором они и сформировались когда-то; и для реалий которого они формировались.
Трагедия чистого разума в том, что он совершенно не умеет брать в расчёт животные начала и позывы (на чём и погорел СССР).
Но есть и обратная трагедия животности, которая совершенно не умеет видеть и понимать разумное, противостоящее желаемому. А потому и стремиться подавить в себе Человека вновь став Зверем.
Мотивация Зверя открыто говорит им: "пусть всё горит, ведь нам-то лично хорошо, ведь мы взяли «золото Флинта»! А то, что это мы одни сделали – так вам не надо было клювом щёлкать, впрочем, все помрём одинаково, наплевать!" ...
В рамках приватизаций (от Англии и США до РФ) криминальная, уголовная маргинальность, всегда ютившаяся в подполье цивилизованного общества, претендует стать государственной и всенародной идеологией, «символом веры» масс! Но как можно на уголовных антиценностях сохранить или тем более развивать цивилизацию?!

Зверь и плененные им мировые правители нашли, что противопоставить идее рационального Разума. Они противопоставили ему идею Свободы.
Свобода, в их понимании – это тщательно оберегаемое право человека на неразумные решения. Потребность в таком праве, в определённой степени, есть у любого живого существа, и у меня, и у вас, но следует понимать природу свободы и не слишком увлекаться правом на безумные поступки.
Безумный выбор требует передышек, отката и корректировки общими нормами разума, - однако, если именно он проповедуется и проводится в течении 30 с лишним лет, переходя во всё более и более тяжёлые формы безумия - это, конечно, чревато гибелью всего живого.
Ведь рациональность, как таковая, никакой свободы в себе не содержит. Правильный ответ – всегда один (при множестве ошибочных). Логика действует (если действует) с необходимостью, которая суть есть противоположность свободе. Как можно голосованием установить верность или неверность таблиц Пифагора или Менделеева? Наша поддержка ничего им не прибавит, а наше отрицание – ничего у них не отнимет.
В рациональности нет свободы. Ты делаешь то, что нужно – как велит тебе Разум. В рациональности нет никакой свободы – как нет её в вычислениях. Нет свободы ученика в школе (иначе нет школы), нет свободы служащего в армии (иначе нет армии) и т.п. Много вариантов поведения может появится, только если уравнять в правах верное решение с ошибочными.

1.10. Религаризм и уникализм. Уровни абстрактного мышления.

Чтобы понять внутреннее устройство цивилизационного процесса, нам нужно ввести ещё два термина в «язык ОТЦ»: религаризм и уникализм.
Понятие «религаризм» – новое, произведено от лат. religare — «связывать, соединять» и отсылает нас к пониманию центростремительной психической энергии человеческого мышления. Что связывает и соединяет людей в общность – если между людьми так много противоречий, различий, если они такие разные и так часто враждебны друг другу? Проще говоря – что в мировой истории противостоит ненависти?  Напрашивается ответ «любовь», но это слово, имеющее множество значений (вплоть до эротического), не подходит для научного языка. Любовь, в общеупотребительном значении, чувственна, расплывчата – религаризм же явление рассудочное. Это мотивация единства с теми, с кем ты стоишь в одних рядах. Мотивация средствами разума. Не более того. Но и не менее.
Как может разум объяснить нам, что при всех наших противоречиях (моё не твоё, твоё не моё и т.п.) мы сообща делаем общее дело? Не можем же мы, его делать вместе, словно бы не замечая антагонизмов между людьми!
Следовательно, религаризм, проявившийся в мировых религиях, а затем, в определённых формах светских идеологий – это существование человека в рамках формулы, единой как для меня так и для любого другого.  Это круг представлений, обобщающих меня и других людей под общим именем-понятием «человек». А где одно имя – там права одни, и отношение к носителям одного имени одинаковое.
Понятие «уникализм» проще – оно восходит к представлениям об уникальном и уникальности.
Мы живём в мире, где, с одной стороны, всё взаимосвязано, обладает подобием друг другу. С другой стороны, в этом мире всё уникально, несмотря на подобие – не тождественно одно другому. Например, все яблоки подобны, но нет двух абсолютных копий среди яблок. Отыскав видовое (родовое) подобие, мы непременно найдём и отличия, делающие каждый предмет уникальным, неповторимым, единственным в своей окончательной форме.
Тем более это касается мира людей. Все люди сходны, подобны, но нет двух абсолютно одинаковых. И тут возникает мега-вопрос, многие века (ещё со времён античности и средних веков) терзавший философов мира: что важнее? Сходство, объединяющие предметы по принципу подобности, или отсутствие тождества, делающее их все уникальными?
Понятно, что объединять в универсалии – это проявлять религаризм («связывающий», «соединяющий», «religare»). Отсюда и появляется в голове представление о единых интересах, объединяющих (связывающих) народ, рабочий класс, наконец, на высшей стадии абстрактного мышления – человечество. То есть представление о национальных интересах, классовых интересах, общечеловеческих ценностях.
Согласитесь, для того, чтобы говорить про «интересы рабочего класса» надо иметь представление о множестве, как о единстве. Надо прежде всего в уме пренебречь различиями между кочегаром Петром и землекопом Иваном, и заводским мастером Сидором. Их нужно объединить по принципу подобия, пренебрегая их очевидными отличиями.
Ошибка марксизма в том, что при всей безусловной реальности классового антагонизма нельзя сводить всё только к классовому антагонизму.
Линий раскола у людей более, чем достаточно. Люди могут угнетать друг друга внутри единого класса, по национальному и по расовому принципу, отрасль угнетает отрасль, город – село, и наоборот, интеллигенция – чернорабочих, и наоборот, и т.п.
Человечество всегда близко к тому, чтобы в этих противоречиях расколоться на атомарные индивиды, впасть в состояние «войны всех против всех», описанной ещё Т. Гоббсом. Если центробежные силы, делающие упор на уникальности каждого человека победят центростремительные силы цивилизации, то так и будет. И так неоднократно бывало, достаточно вспомнить 90-е годы в России, чтобы не углубляться в историю.
Конечно, подобие человека человеку – не миф, но и уникальность каждого – тоже не миф. Есть и то, и другое – вопрос в том, что мы ставим приоритетом.
Религаризм (средневековый реализм – одна из исторических форм его проявления) выбирает приоритет подобия над уникальностью.
Уникализм (средневековый номинализм – одна из исторических форм его проявления) – нечто противоположное. Это взгляд, предполагающий существование в уникальной комбинации, сложившейся только для меня, и не распространяемой на другие судьбы и других людей. То есть: существуют одни случайности, нет общих закономерностей, а раз так – то нет и обобщающих законов.
В числе прочего можно отметить, что из религаризма естественным образом вырастает социализм, из уникализма – капитализм, но мы не будем тут зацикливаться на исторически краткой борьбе этих двух систем, ибо и во все остальные эпохи шла такая же борьба реального и номинального.
По сути, номинальные системы всех видов – неизбежные в силу анатомии человека корыстные паразиты, налипающие на цивилизацию с её проектами и планами, пытающиеся паразитировать на искренней вере тех, кто реально во что-то верит и реально, без двоедушия, стремится к тому, что декларируется. Где появляются институты цивилизации, там тут же появляются и мимикрировавшие под них паразиты-псевдоинституты, в которых не остаётся от исходной цели ничего, кроме имени (номена).

Смысл введения понятий «религаризм» и «уникализм» вот в чём.
Всякое случайное сборище людей есть скопище, и оно может двигаться двумя путями:
- Путём объединения (связывания, соединения) в общество, обладающее коллективной личностью, групповой идентичностью.
- Путём распада, скатывания в «войну всех против всех», когда все начальства думают только обобрать подчинённых, а никто из подчинённых не желает подчиняться начальствующим. И каждый у каждого старается отобрать всё, что только может отнять.
Приоритет подобия над уникальностью в голове – соединяет.
Приоритет уникальности над подобиями (когда они кажутся лишь демагогией, пустословием, средством обмана простаков) – разъединяет.
Сознательный выбор между подобием и уникальностью – не отрицает того, что обе они «имеют место быть». Нужно быть безумцем, чтобы думать, будто все рабочие или все русские – точные клоны-копии друг друга. Но безумие и в обратном, в либеральной атомарности: думать, что каждый человек только сам за себя, нет никаких общих классовых или национальных, или иных интересов.
Религаризм не отрицает уникальности, впрочем, и уникализм (за исключением крайних, патологических форм) не отрицает принципов подобия и сходства. Но уникализм всякое сходство полагает случайным и временным, а уникальность – законом жизни.
А потому вопрос выбора – это вопрос приоритета: общее важнее частного или частное важнее общего? Это и есть основной вопрос, ответ на который создаёт или разрушает цивилизацию.
Понятно, что люди, выбравшие приоритет общего над частным, личным – что-нибудь, да создадут в качестве мега-проекта. Оно будет таким или эдаким, в форме египетской пирамиды или в форме александрийской библиотеки, но оно будет – потому что сложение множества усилий в общем деле что-то величественное да породит.
Понятно и обратное: люди, выбравшие приоритет частного над общим, ничего величественного не создадут, и то, что имеется к их приходу – растащат по норам. Это неопровержимо, потому что общее хозяйство принимает мегалитический вид именно потому, что оно общее. А частное теряет – именно потому, что дробит большое на множество малых.

Степень религаризма или уникализма характеризуется уровнем абстрактного мышления.

Из истории человечества можно выделить следующие уровни абстрактного мышления:

Высший уровень – требует особо-развитого абстрактного мышления, развитой способности к обобщению в уме. Потребности этого уровня – нормальная жизнь для всех. Стабильная обеспеченность всех окружающих, исключающая эксцессы.

Средний уровень – стремится к личному, но долгосрочному обустройству в жизни. Высокие абстракции идеалов на среднем уровне мышления непонятны. Но это не отменяет стремления человека сделать самому себе «хорошо, и надолго». Обладающие таким уровнем абстрактного мышления не согласны быть дешёвым пушечным мясом для проходимцев и манипуляторов.
Такое несогласие требует понимания. Если ты не понимаешь, что делают с жизнью, с будущим, со страной, с тобой – чему и как ты будешь возмущаться? Если ты не знаешь дороги, то поневоле доверяешься провожатым. А они рассказывают сказки про Европу и путь в неё, обчищая твои карманы, точно так же, как кот Базилио и лиса Алиса рассказывали сказки Буратино!

Низший уровень – присущ «праворадикалам» (впрочем, и «левакам»). Здесь человек не имеет в голове ни картины мира в целом, ни даже картины собственного долгосрочного обустройства. Его ум – это бессвязные вспышки-картинки устрашающего или услаждающего характера, что напоминает состояние «белой горячки».
В том-то вся и штука, друзья мои, что «белая горячка», состояние бреда и галлюцинаций у цивилизованного человека есть выпадение из нормы мышления, а у дикаря – норма мышления. И это я вам говорю, как человек, многие годы изучавший древние общества, этнографию!

Ценность человеческого разума не в том, что он умеет отражать видимое и реагировать инстинктами на раздражения. Это умеют и все животные, включая низшие виды. Ценность собственно-человеческого начала в уме – это способность, выработанная догматизацией: способность систематизировать, классифицировать отражённое, сортировать отражения на истину и иллюзию, на добро и зло.
Эта дуальная сортировка – придающая эмоциональный окрас «чёрному» и «белому» –  лежит в основе человеческого разума, выдвинув человека с его умственными реакциями из зоологической среды. Христианское тринитарное мышление (троичность) добавило к этому диалектику, чем и объясняется сила и возможности мышления в христианской цивилизации, её способность к прогрессу.
Тринитаризм к оценке отражённого в виде «плюса» и «минуса» добавил алгебру неизвестного знака. Есть хорошее, есть плохое, а есть неизвестное, которое постепенно разбирается или развивается в ту или иную сторону. Поэтому христианское освоение знания, накопленного предыдущими поколениями, не замкнулось в цикл зубрёжки, как все остальные, а проявило способности к развитию, преемственно-поступательному линейному движению вверх.
У всех цивилизаций «золотой век» позади, и только одна предполагает «золотой век» впереди. Потому что троичное мышление полнее двоичного кода, «да-нет-не знаю» прогрессивнее «да-нет».
Существо, аналитически-бесплодное может только бояться хищников, в лучшем случае – убегать от них, но тоже без какого-то плана, «куда глаза глядят». Ведь именно так и ведёт себя обезьяна, когда за ней гонится тигр. Она испытывает страх и пытается бежать.
Почему же человек сумел не только убежать от хищников, но и потом их одолеть? Да потому что его ум ОБОБЩАЛ! Он вывел понятие «хищника вообще», он обобщил повадки хищника в типологии. Из предыдущих нападений он сделал обобщающий вывод: хищники и дальше будут нападать. Причём в каждом конкретном случае – какой-то один, но, ОБОБЩАЯ, все.
Зная будущее – можно к нему подготовиться. Если ты знаешь, что хищники станут в будущем нападать, то ты изобретаешь средства против них. Чтобы изобрести каменный топор – нужно отказаться от идеи отдельного топора для льва, и отдельного для медведя. Идея топора – тоже обобщённая идея.
Борьба с хищностью – это не борьба с отдельно взятым хищником! Уничтожение отдельного хищника, без понимания принципов и свойств хищности, как таковой, делает только одно: расчищает дорогу другим хищникам. И ничего больше. Ну, убьёте вы донимающего вас льва – и добьётесь только того, что волки станут чаще на вас нападать! Потому что их раньше лев гонял, а теперь их гонять некому.

Чтобы сохранить цивилизацию, и просто выжить, мы обязаны (не право, а обязанность имеем) СНОВА научиться тому, чему разучились, расслабившись.
История прогресса цивилизации – это, в двух словах, история развития умственной способности обобщать. Человек способен создать добрый мир, если способен обобщать во всемирном масштабе. Человек способен создать неплохой собственный мирок – если способен анализировать и обобщать явления хотя бы вокруг себя самого. Но если человек вообще растерял все навыки абстрактного мышления, умственного обобщения, то он вслед за ними растеряет все общественные и личные блага цивилизации. Превращаясь в то дикое, грязное, нелепое и безумное существо, которое нам демонстрируют майданы по всему миру, и которое, по сути своей, «вторичный примат», возвращённый в исходно-первобытное состояние беглеца и собирателя дикорастущих корешков доисторической саванны...
Теоретически крысиный разум может вмещать в себя любое количество знаний, эрудиции. Другое дело, что в крысиной модели интеллекта все знания замыкаются на «я» — служат личной сиюминутной выгоде или выбраковываются, как бесполезные.
Не количество знаний, не объём памяти делает человека человеком. Человека человеком делает способность к инфинным мыслям – способность понимать и принимать категории вечности и бесконечности.

1.11. Достигаторы и обустроители.

Вслед за религаризмом и уникализмом введем в ОТЦ еще два понятия: достигаторы и обустроители – два фундаментальных психосклада человеческой натуры.

Обустроитель, как ясно уже из его обозначения, настроен обустроить жизнь вокруг себя. Когда у него под боком происходит кошмар и хаос, это ему не нравится. Даже в том случае, если это лично его не касается. Обустроителю не нравится еврейский погром – даже если он сам не еврей «ни разу». Потому что погром означает необустроенность жизни, конфликт, кризис, острый угол – а обустроитель хочет примирить конфликты, избежать кризисов, сгладить острые углы.
Даже эгоист из числа обустроителей эгоизм трактует в духе Чернышевского (см. «разумный эгоизм»): мол, если у всех всё будет хорошо, то и мне спокойнее…
Самое главное, фундаментальное в психоскладе обустроителя, пытающегося так или иначе обустроить жизнь: он понимает и принимает интересы других людей. Видит в них не врагов, не конкурентов и соперников, а соседей и себе подобных существ. На заре времён обустроители сказали: «не желай другому того, чего не желаешь себе». Только так можно обустроить жизнь ко всеобщему спокойствию. Не желаешь себе нищеты – так и другого не разоряй. Не желаешь своим детям неграмотности – так и чужим не желай. И т.п.

Обустройство жизни на началах согласия и примирения неразрывно связано в европейской истории с христианством, а потом с социализмом в СССР. Оттого конфликт христианства с социализмом мы рассматриваем как трагическую гримасу истории, имеющую очень и очень негативные последствия для всего обустройства жизни на началах смирения и добродетели. А вот симпатии и ностальгия всех обустроителей к социализму и воцерковлению – ничуть не гримаса, а естественный ход мысли, логическая неизбежность для того, кто хочет обустраивать жизнь, а не ломать её под себя через колено.
Уровень симпатии и ностальгии у разных обустроителей разный. Но есть у всех. Это отличительный маркер стремления обустроить жизнь. Да, человек грешен сам по себе, и тем более грешен высокопоставленный чиновник. Последней рубашки бедному он, конечно же, не отдаст, и трапезы с нищим не разделит. Но как он рассуждает?
Вообразите эдакого помещика, современного Обломова, который любит хорошо пожить, сладко покушать, любит отдых и удовольствия, не слишком энергичен и деятелен, и при этом – абстрактно-добр. Он рассуждает примерно так: "Вот я помещик, живу в своем поместье… А мимо ходит уборщица тётя Маня, и дела у неё совсем плохи… Ну, конечно, поместья моего уровня я ей не обеспечу, но какую-нибудь мармеладку или пряничек, чтобы чай не впустую пила, могу… Мне копейки, а ей удовольствие…
Ленивый обустроитель тяготеет к дешёвому добру. На крест он распинаться не пойдёт, но какую-то не слишком затратную для него форму добра жалует.
Посыл, ясно высказанный в социал-дарвинизме, о том, что доброта портит человеческую породу, что доброта делает слабым своего творца и оставляет живым ненужного, выбракованного отбором, нежизнеспособного получателя благ – обустроителю чужд.
Обустроитель чужд садизма. Ему не интересны страдания окружающих ради самих страданий – даже если в лихую пору приватизации он и обогащался на чужих страданиях и горе. Но там-то был корыстный мотив, а зачем сейчас унижать и выгонять из каморки уборщицу тётю Маню? Какое в этом удовольствие?!
Обустроитель во власти стремится прийти к какому-то компромиссу «веротерпимости» и взаимной терпимости. Его пугает невыносимость людей друг для друга, например, ненависть соседей. Обустроитель хочет построить такое общество, в котором «и мне хорошо, и вы не померли».
Этим строительством веками, с переменным успехом, занималась христианская церковь. Затем дело подхватили социалисты разных оттенков. Главный мотив этих общностей: давайте сделаем так, чтобы никто никого никак не убивал!
Фраза «пусть у всех всё будет хорошо» немножко наивно звучит, но всем обустроителям она греет душу. Если не сейчас, то может быть, завтра-послезавтра, но у всех всё станет хорошо – вот славно-то!

Если есть те, кто сглаживает конфликты, то есть и те, кто идёт на их обострение. Достигаторы.
Достигатор в обществе – это воин среди врагов.
Главная его цель – достигнуть в жизни каких-то личных вершин. Жестокость и зверство достигатор воспринимает или как инструмент самовозвышения, или как (очень важная часть психологии) – тренировочные упражнения для воина-захватчика. Там, где жестокость кажется бессмысленной, ибо не просматривается корыстного мотива – достигаторы видят тренинг, накачку мышц. Как чемпионы идут к победе на Олимпиаде через тысячи разминок и тренировок, так и достигаторы мира капитала учатся быть беспощадными и жестокими к порой совершенно случайным и ничем им не мешающим людям.
Что такое садизм для «либерального реформатора», идущего к личным яхтам и виллами в Майями и Ницце? Это – вроде турника для атлета и гантелей для культуриста.
Общественное спокойствие, стабильность, благотворительное благодушие – не только не являются целью для амбициозного агрессора с комплексом Наполеона, наоборот, они выступают безобразием, отвратительной ситуацией, прямо противопоказанной в социал-дарвинизме. Сильным негде развернуться, а слабые, вместо того, чтобы вымирать в естественном отборе – выживают и размножаются…
Достигатор не только не стремится как-то обустроить жизнь, но наоборот, стремится к прямо противоположному: сломать и обострить её.
Резня в пылающих городах, слёзы и стоны поверженных – это для него ступени в его восхождении на пьедестал «списка Форбс». Жизнь коротка, и в ней некогда копить понемногу на «красивую жизнь». Эту «красивую жизнь» и завистливое уважение всего мира нужно вырвать с мясом и кровью в бою без правил. А не вырвешь – так погибнешь, «мёртвые сраму не имут». Ведь не вчера сложена притча, в которой жуткие (если задуматься) слова: «Лучше один раз поесть свежего мяса, чем триста лет клевать падаль!»
Достигатор так психически сложен, что хочет всего только для себя и любой для окружающих ценой. Нет такого преступления, на которое он не пошёл бы ради 300% прибыли, даже под страхом виселицы. Обустройство жизни окружающих людей кажется достигатору делом нелепым, безумным и напрямую вредным для человеческой породы.

Чтобы лучше понять сказанное выше, вообразите себе обустроителя и достигатора в знакомом нам обществе.
Сидит обустроитель и думает, что ему поручено обустроить жизнь в деревне Кукуевке, значит надо как-то изловчиться найти для её жителей трактор, чтобы им было легче пахать, обеспечить (ключевое слово обустройства!) этих жителей электричеством, радиоточкой, тетрадками в кукуевской школе, и т.п. Список-то длинный!
Достигатор плевать хотел на деревню Кукуевку и её обитателей. Больно надо доставать для них трактора и тетрадки? Если им нужно – пусть сами придут и купят. А не покупают – значит, им не нужно. Что значит – «денег у них нет?» Плохо, значит, хотят – не нужно им тракторов и тетрадок, на самом-то деле, раз не удосужились выйти на большую дорогу с кистенём, пару купчиков оглушить…

Обустроитель возделывает вверенную ему Кукуевку, как садовод грядку. Он не спрашивает «зачем мне Кукуевка?», он спрашивает – «зачем я Кукуевке?». В этом он неизбежно оказывается связан с традициями христианской цивилизации и советского общественного строя.
Достигатора Кукуевка интересует только если в ней есть какая-то для него пожива. Иного интереса к Кукуевке достигаторы не проявят никогда. Они могут ограбить, сжечь и разорить эту Кукуевку, а могут и забыть о ней (если там брать нечего), так прочно, как будто бы этой Кукуевки никогда и на свете не существовало.

У достигатора два отношения к людям: или разбой, или забвение. Люди для него – или добыча, или ничто. По итогам «десоветизации» и «рыночного реформирования» мы видим самые жуткие и яркие иллюстрации такого двойственного отношения к людям повсеместно… И это не просто личная чёрствость, жестокость, садизм. Это произрастает из идеологии социал-дарвинизма, его базовых принципов, соответствует его картине мира. Добрый человек, с точки зрения достигатора в бешеной борьбы за существование вредит сам себе и вредит человечеству в целом, потому что мешает вымиранию «социально-несостоявшихся». Добрый человек в условиях рыночной конкуренции одновременно и глуп, и деструктивен: сам погибает и мир портит, как портят дети зубы сладостями…

Скажем еще несколько слов о связи либерализма и достигаторов.
В силу особенностей либерального протеста на его пике всегда оказываются наиболее решительные достигаторы, готовые решить проблемы личной карьеры и обогащения любой ценой для окружающих. Поэтому, совершенно естественным путём (никто специально так не подстраивал) в противниках у либералов оказываются разношёрстные обустроители. Все, кто так или иначе, под триколором или красным стягом, каждый по-своему, но всё же, инстинктивно, подсознательно, стремиться не взорвать жизнь, не мировой пожар раздуть – а обустроить жизнь.
Отсюда всё и идёт.
Обустроитель (кстати, сам про себя он не знает, что он обустроитель, это настроение, а не самоназвание) начиная с подсознательного, рефлекторного уровня стремится сгладить острые углы, достичь компромисса, обустроить всё к взаимному удовольствию.
Обустроитель, кем бы он ни был по партийной принадлежности, не хочет обострять конфликт, и никогда не выступает причиной обострения конфликта. Он не поджигатель, а пожарный (иногда неумелый и бестолковый, но всё же). Он хочет потушить пламя. Избежать жертв.
Эта мотивация совершенно чужда для достигатора, который вышел на тропу войны за свой миллиард долларов, и настроен именно разжигать, заострять, «ломать, как веник» и умывать всех кровью.
Мир, согласие и примирение не являются целью социального хищника, он хочет, в его идеале, «всех подмять, всё отнять». А потому достигатор в рамках либерального пути развития всё   время поднимает ставки и взвинчивает ситуацию. Его не сдерживает угроза распада инфраструктуры и систем жизнеобеспечения, наоборот, для него это инструмент поскорее разжиться на пожаре.
Никаких диалогов и переговоров достигатор вести не желает, все переговоры срывает – потому что ему не о чем разговаривать с пищей. Согласовывать что-то с кем-то ниже его по значимости кажется для хищника таким же странным, как согласовывать свои действия с котлетой...




ОТЦ. Раздел II. Формирование исторических форм цивилизации и главный антагонизм человеческой истории.

2.1. Этапы построения государства

Если мы выделим основные факторы, которые сформировали человеческую историю изначально, и до наших дней, которые присущи всякой исторической практике без исключения, то это будут:
- Проект,
- Разрушительные, деструктивные силы,
- Защита проекта насилием над деструкторами,
- Чрезмерность охранительного насилия, вырождающаяся в деструктивные практики самоуправства и произвола самодуров.
Живое сочетание этих четырёх начал и создаёт ВСЕГДА И ВСЮДУ всё пёстрое полотно исторического проявления цивилизации. Без проекта цивилизация бы не началась, а без противостоящих мечте разрушительных сил – приняла бы сразу идеальную, а не сложно-диалектическую, историческую форму.
Текущие интересы людей-особей различны, противоположны.
Оттого их метания хаотичны и взаимно-противоречивы.
Преодолеть центробежные силы растаскивания может только общее дело, которое встанет выше бытовой текучки и межличностных антгагонизмов.

Цивилизация – говорит ОТЦ – начинается как противопоставление обобщающего разума (абстрактного мышления) индивидуальности зоологических инстинктов. Проще говоря: нескольких разных людей назвали одним именем «человек». Умственно отыскали между ними сходство, подобие – и условились считать подобие тождеством. Начинается Цивилизация

Любой, кто видел зверей на помойке – знает, что звери не собирают помойку. Они могут её только растаскивать. Даже помойку – при всей низости её статуса – собрать могут только люди. А если говорить о чём-то выше помойки и свалки – то тем более.

В любом обществе, будь то Древний Египет или СССР, есть стабильное ядро, помогающее ему развиваться. И столь же стабильное, неизменное ядро, представляющее совокупность помех развитию.

Создать государство, как позвоночник цивилизованного бытия могли только Храм и Культ. Именно в рамках религиозного сознания впервые происходит выделение человека из своего «эго», самоотрицающее и самоотверженное служение высшим идеалам, игнорирующим личные интересы зверя. Это порождает такой «цемент цивилизации», как ответственность и чувство долга.

[Всё было немного не в этой последовательности. Это доказывается на основе этимологического анализа слова «Культура». Об этом в Приложении 4.4. Таким образом, из почтения Бога явилось желание прославить Его и донести знание о необходимости почитания Бога до последующих поколений, т.е. «КУЛЬТУРА». А уже применение этого термина породило слово «КУЛЬТ» - как почитание того, кто Богом не является].

Чувство долга – не в том смысле, что ты у кого-то денег занял, и помнишь, что придётся отдавать, а в том смысле, что ты от рождения уже должник, хоть и не успел ни у кого ничего занять. Чувство долга (в высшем смысле) и учение о первородном грехе в религии переплелись до степени неразличимости. Чувство долга есть преодоление врождённой порочности, принимаемой, как аксиома!
+++
Храм породил копилку-сокровищницу, куда служители Культуры приносят своё, делая общим: золото и серебро, знания и открытия, изобретения и духовные ценности. Зверь хочет сделать общее своим. Для зверя общее – это лишь то, что он пока не успел украсть.
Храм перевернул эту матрицу в голове человека: служитель Культуры, наоборот, в горении служения, без всякой личной выгоды, несёт своё (лепту), чтобы сделать общим достоянием.
Но где есть сокровища – вскоре появятся и воры-мародёры. Поэтому если Храм породил сокровищницу, как накопитель первичной субстанции цивилизации, то Сокровищница породила стену и охрану: чтобы не растащили. Стена с охраной – это уже крепость. Внутри – храм, а скорлупка этого «орешка» - оборонительные сооружения.
Но если крепость эффективна, то в ней безопасно. А если в ней безопасно, то сокровищ в копилке всё больше и больше. А раз сокровищ всё больше и больше, то и мотивов у мародёров всё больше. Воры всё сильнее мотивированы добраться до сокровищницы. А охранники Культуры – через то всё сильнее мотивированы искать новые средства обороны.
И крепость превращается в город. А город превращается в государство. И в итоге из зёрнышка по имени «Храм и Культура» мы видим современное нам древо государства и права, разветвлённую культуру, передаваемую путём «вдалбливания» в общих и обязательных школах.

Мародёрам нужно растащить (приватизировать) сокровищницу Культуры. Хранителям нужно её защищать.
Защищают по-разному, не только оружием. Носителей оружия нужно хорошо подготовить, сформировать их защитниками, а не мародёрами. Только в этом случае они будут сокровищницу охранять, а не растаскивать. Задача культуры – воспитать человека хранителем сокровищницы Культуры. Это вбивают насильно (идеология) и эстетически прививают (искусство, воспевающее базовые ценности Культуры).
А суть цивилизации, прикрытой этими процессами, в том, чтобы происходило поступательное и преемственное накопление сокровищ в сокровищнице. Чем дольше сокровищницу общего пользования (храм открыт для всех) сохранят от растаскивания – тем больше сокровищ там скопится от дарителей и жертвователей.

2.2. Принципы Построения Цивилизации


ПОСТРОЕНИЕ – основной принцип разворачивания цивилизации, накопления её ценностей вопреки животно-зоологической природе в человеке. Построение включает в себя идею возникновения цивилизации, и накопительный массив её раскрытия. Например – идея Бога. Далее накапливается массив её раскрытия: храм, фрески, статуи, сокровищница храма, свитки, жрецы-хранители предания, скрижали завета, и т.п. Поскольку на это покушаются – возникают стена, охрана, священный долг служения и обороны храма… И т.п. Возникновение и накопительное раскрытие потенциала идеи происходит в борьбе с биологическими стихиями и началами. Храм могут разграбить не только разбойники извне, но и растлившиеся, разуверившиеся во всём хранители изнутри, включая бывших жрецов.

Постоянная угроза растаскивания материальных ценностей и забвения духовных ценностей цивилизации не даёт ей развиваться и раскрываться, и даже просто сохраняться самой по себе. ПОСТРОЕНИЕ – не только долгий и трудный, но ещё и очень конфликтный и неоднозначный процесс.
Носитель Идеи конфликтует как с безыдейными людьми, так и с собственной, внутренней безыдейностью.
+++
Если мы примем ХРАМ (ВЕЧНЫЕ ЦЕННОСТИ) как точку отсчёта становления цивилизации, то увидим, как из этой точки откладываются вектора.

Один из векторов – феномен правового мышления (ограничения и самоограничения действий, исходящее из принципов). Как рождается правовое мышление? Это не секрет. Там, где принята святость – там возникают и традиции святости. С одной стороны, они не могут возникнуть там, где нет ничего святого. С другой – они обязательно возникнут там, где святое (почитаемое вне временных рамок, принятое к почитанию навсегда) есть. Раз нечто надо вечно чтить – то складываются и методы передачи этого почитания из поколения в поколение. А это и есть Традиция.
Далее что?
А вот что: обслуживая и оберегая традицию – возникают скрижали, Завет. Из них выделяется кодифицированное право, сперва каноническое, потом и более широкое.
Из чего ещё Право может выделиться? Из звериной свободы личности и полного произвола индивидуализма? Из двойной морали эгоистичных особей?
Если традиция оформилась в кодекс (и стала из личной моральной обязанности оберегаемым правом других людей) то нужно ведь как-то карать нарушителей кодекса?
Так возникает аппарат сохранения традиции. То есть возникает правоохранительная система: суды, прокуратуры, полиция, милиция и т.п.
+++
Второй вектор, логически заданный возникновением храмовой общины верующих – движение к государственности. Вкратце повторим этапы ее созидария:
- Вначале в место поклонения приносят всякие ценности: материальные (сокровища, лепты) и духовные (творчество, книги, фрески, скульптуры, песнопения и т.п.).
- Ну, раз их туда носят – они там скапливаются.
-А раз в каком-то месте скапливаются сокровища, всегда найдутся желающие их грабануть, правда?
-И вот вокруг храма строят стену.
-А где стена – там и сторожевые башни. А где башни, там, считай, уже и крепость сложилась.
-Крепость вокруг храма может защищать не только сам храм, но и укрывшихся от бандитов людей. Кого угодно за стену не пустят, а вот единоверцев – не только могут, но и ОБЯЗАНЫ пускать: их Бог защищает их.
-Так складывается город вокруг крепости: под её защитой расцветают и торг, и ремесло.
Город сложился, а это уже эмбрион государства. Он расширяется, подтягивает ПОД СЕБЯ пространство, распространяет на всю территорию свои законы и сакралии...
Так складывается государственность – из распространения унифицированных сакральных ценностей на большую территорию.
Государство сложившись начинает двигаться путём самосовершенствования. И доходит до стадии социализма (коммунизма) — как высшей форма цивилизованности государства. Подобно тому, как всякое огороженное место автоматически становится эмбрионом государства (разовьётся – не разовьётся, другой вопрос), точно так же и любое государство, уже в силу природы своей упорядоченности отношений, стремится автоматически довести эту упорядоченность до полноты. А полнота законности, когда ничто не скрыто от ока государственного коммерческой тайной – это и есть социализм-коммунизм...
+++
Ещё один вектор храмостроительства в общине – Культура. Культура – есть поклонение святыне. Умственное развитие человека совершенствует и его культовые (священные) действия. Так возникают пропаганда и эстетика культуры. Почитание святыни производится как умом, так и красотой. Отсюда возникают просвещение, накопление знаний, письменность, библиотеки и т.п.
С этим связан ещё один важный процесс: выделение интеллигенции из жречества (лиц духовного служения). Совершенно очевидно, что ниоткуда ещё интеллигенция выделиться не может. Ибо и жрецы и интеллигенция всех видов – лица духовной занятости, что их генетически роднит.
По мере накопления собирается Культурное Наследие. Его нужно хранить и оберегать – а почему? А потому, что ему присваивают звание «святыни». Задумайтесь, почему одни вещи вы выбрасываете каждый день (упаковки от пищепродуктов), а другие храните всю жизнь и по наследству передаёте?
Почему нельзя использовать собрание сочинений Л.Толстого на обёртки, как газеты, ведь газеты тоже текст? Но текст в газете – утилитарный, он служит минутно, отношение к нему прагматичное: прочитал, и на самокрутки порвал. Тексты Толстого признаны национальной святыней, их на растопку использовать – грех (естественно, только для культурного человека, дикарь использует и не моргнёт).
+++
Если все эти процессы идут при ПОСТРОЕНИИ храмовой цивилизации, то что пойдёт при её сворачивании, угасании? Очевидно, что всё двинется в обратном порядке: разматывания смотанного. Если искать единый термин демонтажа цивилизации и культуры, то это слово подсказала сама жизнь: ПРИВАТИЗАЦИЯ.
Превращение общего в частное есть превращение священного в утилитарное. В утильсырьё, которое ищут куда сбыть. Для приватизатора всё является утильсырьём: и законность, и государственность, и наука, и культура, и образование. Всё это приватизация сбывает на переработку на выгодных для сдатчика условиях, как макулатуру или металлолом.
Человек не настроен искать долгую и сложную выгоду в созидании – когда под рукой простая, нетребовательная к нему и быстрая выгода в разрушении. Это показывает нам наивность марксизма, видевшего источник развития в экономических отношениях.
Сами по себе экономические стимулы устроены так, что воровство всегда выгоднее работы. Если убрать понятие греха – то все экономические процессы стремятся вниз, подобно тому, как вода стремится вниз, если снять сдерживающую и накапливающую её плотину.
Поэтому никакой уровень развития производительных сил не гарантирует развитие или простое поддержание цивилизации. Цивилизация – есть вера в неё, а вовсе не техника вокруг нас. Человеку, который тащит цветные металлы – безразлично, из техники какого уровня он их выдирает. Если техника сложнее – то просто добыча утилизатора богаче, и не более того.
+++
Если все дороги цивилизации выходят из храма, то откуда выходит сам храм? Очевидно, что из чувства священного в человеке, иначе зачем он нужен! Но как может возникнуть в человеке чувство священного? Стремление поклоняться не самому себе со всеми своими прихотями и похотями, а чему-то вне тебя расположенному?
Так мы приходим к праматери всякой культуры – инфинитике. Человек сперва принимает идеи вечности и бесконечности, а потом отдаёт им приоритет по сравнению с временным и локальным.
Сделав так в своей голове, он видит, что сам-то, как биологическая особь – временный и локальный. Если вечное важнее временного, то нечто важнее меня – понимает человек. А что это нечто? Так человек приходит к идее Бога и идее бессмертия души (мостик между человеком и Богом).
Когда это в человеке свершилось – это даёт импульс для построения Храма, а от Храма откладываются далее все институты и направления цивилизованного образа жизни.
А если в человеке этого инфинного преображения психики не случилось – ничего не будет сверх животного. И даже если что-то есть (по наследству досталось) – человек не сумеет этого сберечь. Все институты, сложившиеся вокруг, при человеке с психическим устройством локалиста начнут деградировать, выхолащиваться и выветриваться, с той или иной скоростью, но с совершенно очевидным направлением: назад, в дикую природу, в первобытность.
Уровень институтов не важен – локалист разрушит и простые, и сложные. Локальная психика – это компас, неуклонно и неизменно влекущий человека в джунгли.
Ничего с этим поделать нельзя:
- Или инфинное строение психики, с приоритетом вечного над временным в душе, в голове, в сознании.
- Или локализм психики на своём биологическом месте/времени, с неизбежным одичанием человека.
Если для тебя оставить полезное потомкам важнее, чем ты сам – это одна логика.
Если же приоритет временного – то совсем другая.
Там, где приоритет временного над вечным – действует центробежная логика растащиловки (приватизаций). Если человек не стремиться что-то оставить после себя – то после него остаются лишь случайные кучки мусора, да и то в лучшем случае. Как можно это совместить с преемственностью и поступательностью накопительного труда и познания многих поколений (цивилизацией)?
Нечто системно-полезное остаётся только от того, кто стремиться что-то оставить после себя, в буквальном смысле слова работает на загробную жизнь!
Собирающие соберут, расточающие расточат, что тут непонятного или невероятного?
Будущее есть только у тех, кто сознательно и системно строит будущее, думает о нём. А тот, кто сосредоточился только на настоящем, временном – у того будущего нет. Истечёт время временного – пропадёт и вся его важность для текущего момента.
Важным для всех текущих моментов времени является только Вечное! Любое временное действует только на отрезке своего времени и нисколько не актуально после его истечения.

2.3. Проект Построения Цивилизации.


В древней истории мы видим только одну форму Общего Дела, превращающее множество в единство, а скопища в общество: Храм. Только этому инструменту под силу превратить крошечную первобытную общину (как правило, родственную) в более широкую форму: Общество. Храмовые хозяйства, храмовое служение, единство культа – преодолевают разнонаправленность шкурных человеческих интересов. Экономические отношения не могут её преодолеть, потому что в экономической жизни выгода одного – вытекает из невыгоды, тяжёлого положения другого, и наоборот.
Повсюду в истории древнего мира мы встречаем у истоков государственности храмовые общины и приоритет Культа над Шкурничеством. И именно это превратило скопище личностей и племен - в город-государство, а далее и в полноценное государство.
Конечно, любой религиозный культ, учитывая его мистические глубины и потусторонние слагающие – больше и шире социального проекта. Но всякий культ, с древнейших времён и до наших дней, всегда составлял социальный проект, как инструмент своего земного существования.
Культура учит, как должен жить, вести себя в быту человек – и это учение расходится с аналогичным учением о поведении зоологических инстинктов в человеке. По формуле: «инстинкты тянут к одному, но священнодействие требует другого». Так рождается цивилизация – искусство, преодолевающее грубое и животное текущее естество.
Проект есть инструмент перехода из наличного состояния в воображаемо-желанное. Если бы не требовалось выходить из того, что есть, то никакой прогресс был бы немыслим! Мы живём, как живём, и не думаем ничего менять – откуда же взяться прогрессу? Независимые от нашего сознания, связанные с внешними причинами изменения, конечно, могут происходить (ледник, вулкан, землетрясение, потоп или засуха) – но они никуда не ведут. В таких переменах, вызванных внешним воздействием, нет проекта, нет движения из низшей точки в высшую. Есть лишь движение из одной точки в другую – вне координат.
Осмысленные преемственные и поступательные работы по проекту свойственны всем цивилизациям. Рассмотрим для примера самую близкую нам (и самую успешную) – христианскую цивилизацию, помня, что и в иных цивилизациях эти мотивы тоже присутствуют.
Социальный проект христианской цивилизации – это:
- Обожение человека ;
- Добротолюбие;
- Реализм.

Обожение человека – многовековая, укоренённая идея прогресса, гармоничного (всестороннего, умственного и нравственного) развития человека, она же «космизм», она же учение о ноосфере. Религиозный язык говорит о «стяжании Духа Мирного», а выросший из него светский язык европейской науки – о «чистом Разуме». То, что идея прогресса возникла не сама собой – можно доказать уже одним тем, что у большинства народов планеты её попросту нет.
Однако, и то, что идея прогресса много раз отходила от своего первоначального, гармоничного строения (соразмерность развития всех сторон человеческой жизни) и принимала патологические перекошенные в ту или иную сторону формы – тоже несомненно. «Перекос» с точки зрения ОТЦ – есть отказ от одной стороны цивилизованной жизни для ускоренного и гипертрофированного развития другой (всё равно, что кормить печень почками или наоборот). «Перекос» нарушает органичность прогресса, когда, например, прогресс технических знаний не сопровождается нравственным восхождением (а бывает и наоборот). Единство духовной и умственной жизни разбивается на условные доли, и люди, склонные к сектантстким извращениям, молятся вместо целого – его частице.
Но в основе идеи прогресса, совершенно очевидно, лежит сознательное стремление человека как можно дальше оторваться от звериных реалий дикой природы и как можно ближе подойти к умозрительно постигаемым возможностям Творца.
В итоге человек учится и умеет делать то, что его предки не знали и не умели делать. Такова формула прогресса цивилизации, а если её развернуть наоборот, то получим научное определение социального дегенерата: существо, утратившее присущие его предкам знания и способности.
+++
Идея обожения человека – есть породивший все науки путь разума в поисках Истины. Постичь Истину во всей её полноте невозможно, но, овладевая её частичкой, Разум переходит от реагирования к конструированию.
Из заложника обстоятельств он становится созидателем. Он не просто отражает внешнюю среду (как, например, зеркало, и наиболее примитивные умы), но познаёт её, а познавая – контролирует и совершенствует. 
+++
Добротолюбие в рамках цивилизации, говоря научным языком – есть способность и желание отличать Добро от зла и служить при этом Добру. Добро и Истина взаимосвязаны, но не тождественны. Истина существует отдельно от человека (как Луна не зависит от нашего с вами рождения или смерти).
Добро же есть приложение Истины к конкретной ситуации, умственная операция обратного обобщения. Как это происходит? Нам важно понимать схему этого действия.
1) Вначале мы пришли к выводу, что мы сами и другие люди суть есть одно, и сформулировали обобщённые права для себя и для других: права человека.
2) Далее мы эти обобщённые, безымянные права человека прикладываем в конкретной ситуации к конкретному Ивану или Петру, что и есть умственная операция обратного обобщения.
Отделение Добра от зла - сложный, но необходимый цивилизации процесс. В этом обобщающем действии ума есть «ловушка для особи»: определив какую-то совокупность как «зло», мы уже не сможем ею воспользоваться даже тогда, когда нам это станет выгодно. Что и отличает (в значительной мере) человека от животного.
Например:
Определив рабство, как зло, мы – если обладаем развитым абстрактным мышлением  - осуждаем его даже тогда, когда нам «светит» роль не раба, а рабовладельца. Если мы обобщили всякое рабство, как зло, то и выгодное нам рабство отрицаем.
Кратко же говоря, добротолюбие, как и следует из корней слова – «любовь к Добру».
Почему именно любовь, а не, скажем, «служение»? Потому что любовь есть высшая форма служения, и кто служит по любви, служит на порядок вернее, чем за деньги или посулы, из страха или от «нечего делать».
Любовь к добру – неотъемлемая часть цивилизованного человека, его мышления и поведения. Отказ от такого наследия цивилизации – превращает человека в деструктора и регрессора.
+++
Третьей важной стороной цивилизационного проекта нашего общества выступает требование от самой цивилизации к человеку:
Реализм.
Можно на словах и на уровне деклараций, пустозвонства сколь угодно бурно искать Истину и любить Добро. Можно всё это номинально провозгласить – и, провозгласив, успокоится и забыть. Что чаще всего и происходит в буржуазном праве, особенно современного, XXI века.
За номинальными декларациями должны следовать реальные дела – иначе грош цена всем номинальным декларациям. Никакого спасения цивилизации нет в том, что человек номинально признаёт её базовые ценности.
Есть множество монстров в истории (да и теперь) которые не только не отвергали христианства, но и показушно ему служили, имитируя ревность к его номенам и симулируя поклонение его символическим святыням. Такое поведение есть скрытое идолопоклонство, когда поклоняются не сути, а форме. К тому же форме, начисто оторванной от содержания.
Если бандит получил в свою пользу решение суда – это не значит, что его действия реально стали законными. Номинально – да, стали. О том составлен документ соответствующей формы. Номиналистам этого достаточно, реалистам – нет.
Им нужны более весомые доказательства, чем слова и символические жесты. Они стремятся дойти во всём до сути, и тем придают объёмность терминологической плоскости. Они проецируют декларации в практику, не давая декларациям отскочить от практики, существовать отдельно от практики, параллельно ей.
+++
Как это начиналось в древнейшей истории человеческого общества?
Без стремления к Истине человек слабоумен, без добротолюбия он в состоянии аномии, а без реализма он – двуличный мошенник, лицемерный очковтиратель и аферист. Это реалии наших дней, но наивно думать, что в древнейшие эпохи (условно говоря, при фараонах) – было не так.
Человек пребывает в очень агрессивной, бурлящей, и склонной к самопожиранию биосфере. Это – исходная точка его маршрута.
Не желая быть животным – человек движется к Богу.
В движении к Богу – сталкивается с собственными несовершенствами,  «спотыкается» о них.
Либо преодолевает их – и тогда мы видим социальный, технический, культурный прогресс.
Либо не может их преодолеть, и тогда мы наблюдаем регресс, гибель цивилизации.
+++
Цивилизация всегда проект. Своей проектностью, стремлением планировать она отличается от слепого зоологического эволюционизма, не осознающего себя и перемен в себе, протекающих «самоходом», спонтанно, и потому ведущих из ниоткуда в никуда.
Проект складывается из вышеперечисленных общественных представлений об Истине, Добре, Реализме (инструмент проверки действительности и действенности деклараций).
Проект представляет из себя «стяжание Духа», торжество чистого Разума, «Светлое завтра» - идеальные формы человеческого воображения об устройстве жизни.
Сейчас она, конечно, не такая – но должна стать такой. Ясное понимание текущей и идеальной реальности создаёт человеческие представления о восхождении, совершенствовании, прогрессе – ибо иначе мы не могли бы отличить развитие от простой мутации.
Ведь задача не в том, чтобы жизнь менялась, а в том, чтобы она менялась в строго обозначенном направлении. Идеал служит измерительной аппаратурой, без которой мы не сможем сказать – вверх или вниз мы идём, имеют ли перемены благой смысл – или бессмысленны? Сама по себе  перемена ничего не значит – если не соизмеряется с Идеалом.
Парадокс слепого зоологического эволюционизма в том, что «меняется всё время и всё – и при этом не меняется ничего». 
+++
Когда мечта об идеальном образе жизни сформировалась внутри человека – она вступает в конфликт с его историческим окружением. Всякий, кто задумал что-то благое выстроить – сталкивается с разрушительным насилием внешней среды.
И потому всякая мечта остаётся мёртвой галлюцинацией, уделом аутистов – пока не вооружится оборонительным насилием.
Грубо говоря – не устоит ни библиотека, ни школа, ни церковь – если не перекрыть дороги печенегам и половцам: они жгут, растопчут, уничтожат. И если их не получается уговорить – их необходимо уничтожить, чем и занимались лидеры цивилизованных обществ во все времена.
Если ты задумал выстроить оранжерею – то надо унять метающих в неё камни. Если они не поддаются уговорам – надо применить к ним насилие. Причём применяемая к ним карательная сила обязана быть мощнее, чем их собственная! Если они используют ружья, а у вас только палка, то понятно, чем кончится ваша попытка их унять.
Потому закон карательных систем, вечных спутников любого цивилизованного общества – соразмерность. Чем опаснее враг, тем более жестокие и страшные меры приходится применять для его обуздания. Чрезмерным может быть конкретно-историческое насилие. Но, теоретически, в рамках ОТЦ – нет такого насилия, которое ВСЕГДА оставалось бы чрезмерным – с учётом симметрии вражеским методам. Допустим, сегодня оно чрезмерно – ибо враги не очень активны. Но завтра, если их активность возрастёт – оно перестанет быть чрезмерным.
Поэтому главное в ОТЦ – не объёмы насилия, а его соразмерность вызову со стороны регрессоров. Объёмы насилия – величина непостоянная, «плавающая» и регулируется напором угрозы.
Есть только два пути:
- Или – любой ценой – заставить прекратить метать камни в стёкла оранжереи.
- Или остаться без оранжереи.
И если оранжерея в ваших глазах ценность, то и насилие в её защиту – тоже цивилизационная ценность, учитывая хрупкость базовой ценности.
Понимание этого должно прекратить бесконечные спекуляции на тему «высокой цены» той или иной Победы цивилизации. Надо понимать, что не мы назначаем цену; её назначает регрессор, своей активностью и накалом разрушительской ярости. А уступить ему нельзя – как бы энергично и настойчиво он не требовал ему уступить!
+++
Основополагающий фактор истории ВСЕХ цивилизованных обществ, благодаря которому они и состоялись исторически (а не стали просто книжкой-Утопией, например) – наличие и силовое отстаивание проекта. Проект стремится вовлекать в себя – но проект вынужден и защищать себя, отбиваться от растаскивателей.
Общества разные, порой очень не похожие друг на друга – а этот сюжет всюду един. Он – стержень истории ВСЯКОГО цивилизованного общества.
Столкнувшись с разрушительным насилием извне – люди либо гибнут, либо переходят к оборонительному, встречному насилию. И ещё один, связанный с этим сюжет, тоже вечный:
-  Вырождение оборонительного насилия в разрушительное.
Дело в том, что сила, испробовав свою мощь, испытав её в деле, получает и соблазн применить её в «зверином формате» - для пожирания общества вместо той защиты, для которой общество её призывало. Важнейшая сторона ОТЦ – изучить и составить инструкции по противодействию такому перерождению оборонительной силы цивилизации.

2.4. О роли государства в экономике с точки зрения ОТЦ.

Чтобы понять эту сложную тему – приведу простой житейский пример. Вообразите, что где-то на природе собрались богатые люди. Им хочется выпить. А водки нету. Как быть? Тут появляетесь вы с ящиком водки. А им же хочется! А больше, кроме как у вас, на этом пикнике купить не у кого, к другим далеко бежать. И берут у вас водку за двойную цену. У вас прибыль, а они бухнули, как мечтали. Вы получили денег в два раза больше, чем заплатили за ящик на оптовой базе...
В чём подвох? В том, что у тех, с кем вы сторговались, изначально «откуда-то» были деньги. А если бы не было? Дело не в том, что им хотелось выпить – это вас не обогатит. Дело в том, что у них до вашего прихода уже были «откуда-то» деньги для удовлетворения желания.
И когда рассказывают сказки, что рынок обслуживает потребности людей – не верьте. Хотеть они могут до морковкина заговенья! Рынок обслуживает платежеспособный запрос. Если совсем уж грубо: Рынок паразитирует на заранее сформированной платежеспособности населения. Если этой платежеспособности не сформировано – никаких потребностей, даже самых жгучих, рынок удовлетворять не будет…
+++
Очень важная разница: покупатель для производителя и продавца – внешняя, внесистемная фигура. А вот рабочий для производителя – внутренняя, системная фигура. Покупатель достаётся производителю и продавцу в готовом виде, извне. А рабочий – формируется изнутри, за счёт внутренних возможностей предприятия.
Понимаете эту ключевую разницу? Не осознав её – вы обречены навсегда быть жертвой огромной лжи теории свободного рынка. Вы будете ждать, пока предприниматель создаст богатого и щедрого потребителя, а он его сам по себе никогда не создаст.
И это вообще не его задача – создавать потребителя. Он обслуживает уже готовых потребителей, но не создаёт их.

А кого очень быстро создаст предприниматель? Нищего рабочего. Он очень быстро и собственными силами его создаст на свободном рынке, потому что ищет путей снижения своих издержек (а зарплата это издержки), и государство на свободном рынке не препятствует их снижать.
То есть процесс пойдёт в прямо противоположную сторону, чем мечтают романтики «либертарианства».
Предприниматель удовлетворяет только тот спрос, который вне его и до него сложился. А платит он не столько, сколько может, а сколько по минимуму получается платить. Допустим, он может заплатить штукатуру 100 рублей, но зачем – если штукатур в трудной жизненной ситуации согласен наниматься за 50? Если есть возможность сбить цену труда – её непременно собьют. И ровно настолько – насколько можно.
Социальное государство исходит из предоставляемых всем гражданам гарантий. А «дикий капитализм» - исходит из максимального снижения издержек, затрат. Он не потребности трудящихся изучает, а возможности их сокращения.
+++
Говоря о свободном рынке, вы предлагаете продавцам самим изготовить себе покупателей. Но это – нелепость.
Предприниматель реализует товар тому, у кого есть деньги. Но он же не создаёт деньги у того, у кого есть деньги!
Совершенно очевидно, что предпринимателю нужен готовый человек с готовыми деньгами. Предприниматель получает прибыль, обслуживая платежеспособные потребности, но он не создаёт этой самой платежеспособности!
А вот доходы рабочих предприниматель создаёт – и это его личные издержки. Повышение фонда оплаты труда снижает прибыль предпринимателя.
Конечно, оно повышает прибыль другого предпринимателя, к которому рабочие придут уже в качестве покупателей. Но зачем этому предпринимателю повышать прибыль другого, скажите?
+++
Как работает система. Вначале появляются покупатели масла, вполне и изначально платежеспособные. Потом они идут к производителю масла. А у него, вот конфуз, масла-то и нет… Они ему говорят: делай, мы заплатим. И он начинает делать. И только в конце этой цепочки появляется товар по имени «масло»…
Либералы всю эту цепочку, понятную, кажется, и школьнику – переворачивают задом наперёд. Вначале, мол, надо повысить производительность труда. То есть произвести побольше невостребованного товара.
Поскольку товара делается больше, то и оплата сдельщикам, его делающим – больше. А раз платят больше, то сдельщики, выйдя на рынок, больше покупают.
Так в больной фантазии либерала масло создаёт покупателя масла. А ведь всё наоборот: это покупатель масла, используя производителя, как инструмент, производит масло. Самому производителю масло в промышленных масштабах не нужно.
Он сам столько масла не съест. Он – орудие в руках того, кто принимает решение. А принимает решение о необходимости производства масла конечный потребитель масла. Его деньги (если они у него есть) – заявка, поданная производителю в форме приказа «делай!».
+++
Здесь и включается НЕЗАМЕНИМАЯ роль государства и права в экономических отношениях. Свобода обменов отменяется и вводятся правила обменов. Например, обязательный и постоянно растущий минимум оплаты труда, ниже которого платить ЗАПРЕЩЕНО.
Что это означает? То, что зарплату вынуждены будут поднять ВСЕ предприниматели и ОДНОВРЕМЕННО. А это их не разорит. Они потратят больше на рабочих – но больше получат в качестве платежей за товары от рабочих других предприятий.
Таким образом, система «стремительным домкратом» поднимается на новый потребительский уровень и новый уровень культуры быта.
Могут ли это сделать предприниматели БЕЗ государства? Нет. Вразнобой такого не сделаешь.
Допустим, один гуманист (фабрикант Оуэн, или фабрикант Энгельс, или открывший свою фирму теоретик Шумпетер) поднял СВОИМ рабочим зарплату. А другие, жульё, и рады: издержки Оуэна-Энгельса растут, фабрика их банкротится, те же, кто попридержал у себя «развитие гуманизма» - выигрывают и торжествуют в конкуренции!
Это то, кстати, чего не понимает (увы) наш глубоко уважаемый В.Путин: нельзя (антинаучно) поднимать зарплату в отдельном месте или секторе, безотносительно других мест и секторов. Это создаёт в экономике не благополучие, а перекос и диспропорции. Вместо снижения социальных антагонизмов – наращивает их. Чего хорошего одним врачам поднять, а про других забыть?
Конечно, если говорить об инфляционной зарплате, то её можно поднимать и на час, и через час. Но если говорить о реальной (товарно-обеспеченной) зарплате, то её можно поднять или одновременно всем, или уж никому.
Предприниматель не может сам по себе поднять заработки своим рабочим. Он чаще всего и не хочет этого. Но даже когда вдруг захотел – сам он это сделать не может.
Рынок – инструмент снижения издержек. Заставить наращивать издержки могут только внерыночные и антирыночные инструменты.
Предприниматель платит или физиологический минимум выживания, или предписанный государством социальный минимум. Кроме того, очевидно, что предприниматель в установлении заработка ориентируется на зарплаты бюджетников и на госпредприятиях. Чаще всего зарплата на фирме чуть ниже государственной. Но бывает, что и чуть выше (когда предприниматель хочет переманить кадры).
Всякий, кто хоть немножко разбирается в экономической теории, понимает, почему так жизнь устроена.
Предприниматель, с одной стороны, вынужден нанимать людей, с другой – стремиться нанять их по наименьшей цене (мотив снижения производственных издержек частной фирмы).
Если у нанимаемого нет выбора (моногород, например, идти работать некуда), то найм будет осуществляться по нижайшим расценкам. То есть шантаж голодной смертью будет беспределен. А человек становится полным заложником работодателя и его прихотей, как дети в Беслане.
Если у человека появляется выбор – пойти к фирмачу или в бюджетники, или на госпредприятие, то человек не пойдёт на низшие ставки. Чтобы привлечь работника, предприниматель вынужден держаться ОКОЛО государственных зарплат:
Сильно меньше даёшь – к тебе не пойдут.
Сильно больше – сам себя обворовываешь. Мог бы и дешевле нанять.
Это не прихоть работодателя, а закон экономики.
Поэтому рост зарплат у бюджетников «волшебным образом» (волшебным для тех, кто не знает экономической науки) приводит и к росту зарплат в частном секторе.
Наоборот, нищета бюджетников и на госпредприятиях приводит к тому, что и частный работодатель начинает работать на понижение. Как в рекламе: «а если нет разницы – зачем платить больше?!».
+++
Если государство устраняется из экономики, даёт рынку свободу, и предлагает предпринимателям самим найти баланс оплаты труда, то это приводит (см. историю) к крайней, запредельной нищете на рынке труда.
Ещё раз повторю, для тех, кто в «либеральном танке»:
Предприниматель потребителя не производит!
Предприниматель потребителя «общипывает»!!
А производит (своими силами) предприниматель – трудящегося, занятого. Который делит с предпринимателем в той или иной пропорции пух и перья, нащипанные после охоты за потребителем.
Предприниматель не хочет «чересчур щедро» делиться с рабочим, если потребителей много и они жирны.
И предприниматель не может делиться с рабочим (даже если вдруг сильно захотел) – если потребителей мало, они тощи, их платежеспособность низкая, и т.п. Это происходит Не потому, что он такой злой (хотя он злой, конечно, иначе в конкуренции наверх не выбьешься), а просто потому, что во второй ситуации ему нечем делиться-то!
А в первой ситуации, если государство не принуждает делиться щедрее – встаёт рекламный вопрос: «зачем платить больше?», если они и за эти деньги «на всё согласные»?
+++
Отсюда вывод: государство и право с древнейших времён являются регуляторами свободного рынка обменов, и без таких регуляторов свободный рынок обменов придёт сперва к социальному, а потом и буквальному каннибализму.
Людоедство кончается там же, где и либертарианство, т.е. там, где государство вмешивается в обменные процессы, ограничивая взаимные террор и шантаж покупателя и продавца.
Древнее государство, как регулятор было слабеньким. Ему не хватало ни мозгов, ни технологий, ни коммуникаций, чтобы отрегулировать взаимоотношения людей достаточно хорошо.
Но и тогда люди переставали жрать друг друга — потому что хоть слабенький, но регулятор отношений появился. Люди переходили от прямого, буквального людоедства к его более мягким, социальным формам, с прикидкой в перспективе вообще его изжить.
С развитием цивилизации у государства появляется всё больше и больше инструментов регулирования отношений «экс-каннибалов», т.е. своих граждан. Появляется общее интеллектуальное развитие, более совершенные технологии, более развитые дорожная сеть и системы связи столицы с местами. Одно дело – если Госплан СССР считает на счётах и арифмометрах, а информацию хранит в бумажных пыльных папках. И совсем другое – вообразить Госплан при современных средствах коммуникации, мгновенной передаче информации и средств облегчённого поиска информации. Госплан с интернетом – совсем иное, нежели Госплан со счётами и бумажной перепиской!
А если мы ретроспективно отступим ещё на шаг, то увидим, что царь-батюшка тоже пытался планировать экономику (по крайней мере, лучшие из царей). Только у него это совсем плохонько получалось – потому что без телефонов, телеграфа, путей сообщения и т.п. приходилось царю-батюшке доверять не проверяя.
Царь находил доверенное лицо и отправлял в провинцию, надеясь, что доверенное лицо будет там благо творить. А лицо, от своей неограниченной власти, быстро развращалось, превращалось в тирана и самодура…

Отсюда еще один вывод: цивилизация всегда планирует экономику, если она Цивилизация (а не полная дикость). Запрет на каннибализм – первый шаг в построении плановой, регулируемой, административно-командной экономики.
Но когда цивилизация на низком уровне техники – ей планировать очень трудно. Как царю с его феодалами-крепостниками! Он их назначал комендантами крепостей, то есть защитниками населения, а они выродились в деспотов, то есть в притеснителей тех, кого им доверил царь защищать!
+++
Совершенно естественный процесс: с общим научно-техническим развитием повышается и уровень регулирования экономики, административно-командной её составляющей.
То, чего хотел, но не мог достичь царь в эпоху гусиных перьев и пергаментных «тугаментов» - легко достигается в эпоху телефонии и интернета. Законность развивается от самого общего, расплывчатого, смутного регулирования (рамочно-индикаторного) ко всё более точной и детальной регламентации. Иначе законность развиваться не может: в обратную сторону она только деградирует на радость криминалу (как в 90-е инфернальные годы).
Ужесточение законодательного регулирование (развитие права) «сводит на нет» частную собственность. Её как бы ликвидируют по частям: запрещают сперва одно, потом другое, предписывают то это, то ещё что…
Частный предприниматель оказывается в кольце государственной регламентации деятельности. И это кольцо сжимается вокруг него, сокращая и сокращая для него возможности личного произвола.
И этот процесс – ликвидации произвола (свободы) законностью (государственничеством) – лежит в основании цивилизации.
Он предполагает ту или иную скорость роста государственного регулирования.
Если госрегулирование процессов обмена снижается, то цивилизация в целом деградирует, приближается к стадии дикости. Тоже с той или иной скоростью (на Украине очень быстро, во Франции куда медленнее, но…).
"По мне", - говорит автор Вазген Авагян, "так в сторону дикости лучше вообще не ходить, ни бегом, ни шагом, ни ползком".

2.5. Где и когда начинается война?

Я вам скажу, а вы запомните, и детей научите. Война начинается там, где началось неограниченное потребление. Иными словами, там, где не нормирован отпуск благ в одни руки. Где нет ненавистных нашим либералам «пайков, талонов, очередей». А можешь хапнуть неограниченно-много, себе на радость, другим на зависть. Миллион долларов в одни руки? Или миллиард в одни руки? Пределов нет. Закон не нормирует верхней планки доходов человека.
Но это же хорошо – скажут многие. Зачем же, скажут многие, ограничивать путь человека к успеху? Зачем ставить бизнесу «административные барьеры», стреножа его смекалку и энтузиазм? Зачем загонять свободу в рамки административно-командной экономики?
Неограниченные доходы личности – яркая и соблазнительная витрина капитализма. «Ты можешь всё!» - кричит её реклама.
Но есть такая малозаметная сторона, которую апологеты капитала стараются не показывать. Неприятный побочный эффект. Которого никто не хотел, никто не планировал, а он сам собой образовался.
Вот лежат в вазочке пирожные. И ребёнок спрашивает вас: а сколько мне можно взять? Вы говорите ему: неограниченно.
Ребёнок услышал вас и распихивает пирожные по карманам, ссыпает их в свой школьный рюкзачок. Что сейчас не съест, то потом пригодиться. Или своим друзьям раздаст, чтобы авторитет поднять.
Итог: вазочка пустая. Следующему ребёнку, который зайдёт в комнату – взять из вазочки уже нечего.
И скажите мне, что это не так!!! Рискните возразить!
Ладно, дети, пирожные – это так, забава.

Возьмём другой вариант. Блокадный город. Перед вами два кусочка хлеба.
Вы голодны.
Вы знаете, что одного кусочка вам хватит, чтобы не умереть. Для поддержания минимума сил. Вы знаете, что другой кусочек – для спасения другого человека. Вы знаете и ещё кое-что: вам хочется съесть оба кусочка.
Если вы их съедите оба, то другой человек умрёт.
Но – важно понимать – вы не хотите его смерти. Вы вовсе не злодей, цель которого – убить ближнего. Вы хотите съесть оба кусочка хлеба, чтобы вдоволь насытиться. И только.
И тогда вы ведёте себя, как любой потребитель в капиталистическом обществе. Вы стараетесь не думать, что два хлебца были на двоих. Вы сосредотачиваетесь на собственных потребностях, на собственном насыщении. Потом, насытившись, вы, может быть, отсыплете умирающему крошек из кармана (благотворительность). Спасти они его не спасут, но зато покажут вашу доброту...
+++
Очень важно понимать, что войны начинаются не правителем той или иной страны. Не мировым правительством. Войны начинаются на рынке! То есть в любом месте, где каждый из двух человек хочет забрать себе всё вкусное, а другому не оставить ничего.
Как семья – первичная ячейка общества, так и личный доход человека (семейный бюджет) – первичная ячейка войны. Как из клеточек слагается огромный слон, так и мировые войны слагаются из альянсов и коалиций рвачей, норовящих всё взять себе.
США хотят, чтобы все богатства мира, всё, что есть на земле, в земле и над землёй – принадлежали только им. Для этого они и придумали ничем не обеспеченный доллар, суть которого – приказ «отдай!»
- Я хозяин – и я приказываю: отдай мне «это» (нефть или золото, хлеб или рыбу, что захочу). И ничего не проси взамен: я хозяин. Моей воли достаточно. Твоя награда в том, что я тебя не повесил, как Саддама, и не удавил ночью в камере, как Милошевича.
А если ты меня не слушаешься, то я сконцентрирую ударный кулак в Польше. Каков тут интерес Польши? Польша надеется поживиться объедками после пиршества крупного хищника. Потому Польша и льнёт к ноге. И – если быть честным – подводит себя, своё население, своих белокурых младенцев и свои прекрасные костелы – под испепеляющий удар. Нужно ведь быть безумцем, чтобы шутить с мировой войной, блефовать ею, играть с ней в руке, как играет ножом, как хулиган в подворотне!
Или…
Или быть жертвой шантажа, которой сказали: или так, или останешься голодной. Мы тебе перекроем все продуктопроводы, а ты знаешь, что мы слов на ветер не бросаем! Ты будешь тявкать на русского медведя – потому что он, может быть, и не ударит тебя, а мы ударим точно. Мы ближе, и мы страшнее. Делай, как мы велим – или тебе вообще никогда уже ничего не придётся делать…
Болгарский царь Борис умер от сердечного приступа после разговора в ставке Гитлера. Царь Борис был ровно тем самым, чем сегодня Польша является для США. То есть сателлитом, чья жизнь висит на ниточке, и ножницы – в чужих руках…
+++
Думаете, поляки в восторге от того, что стали мишенью для русских ядерных ракет?
Думаете, американцы рады примерять шинель Карла, Наполеона или Манштейна?
Сенека писал: «судьбы ведут того, кто хочет идти, и волочат тех, кто идти не хочет».
Гитлеровцы входили в войну под бравурные марши. Американцы туда сползают с воплями и стонами, цепляясь руками и ногами за поверхность скольжения. Они туда категорически, решительно не хотят!
Но выбор люди делают не в день объявления войны, а гораздо раньше: когда выбрали капитализм. Выбрали в надежде первыми добежать в капиталисты, а кто-то добежал туда вперёд них. И теперь рынок говорит им: хочешь быть господином – найди себе жертву. Не найдёшь – кто же виноват, что ты такой плохой охотник? Потому что это только у «победителя в социалистическом соревновании» не было побеждённых, кроме энтропии. И награда ему, если заметили, была скромной. Победитель в конкуренции людей или наций – без побеждённых людей и наций не бывает...
+++
Всё начинается не тогда, когда сошлись фронты и танковые армады.
Всё начинается тогда и там, где:
- Одни неограниченно берут – и другим ничего не остаётся.
Но если брать ограниченно – то не все потребительские фантазии можно реализовать. И это тоже правда.
Если тебя засунут в общую очередь плановой экономики, в которой заработок не зубами вырван у жизни, а определён законом, то, конечно, всей полноты потребительской фантазии тебе не реализовать. Бутылку шампанского ты, может быть, и получишь – но ванну с шампанским, бассейн с шампанским – уже нет.
И эта ограниченность потребления, заложенная в самой сути МИРНОГО СОСУЩЕСТВОВАНИЯ людей – главная причина, того что так людей, имевших выбор, выбрали капитализм. Надеясь, что поспеют в банкиры первыми...
Капитализм всех соблазняет ролью господина, которая, если ему верить – может достаться каждому, всем и любому. Почему тогда большинство его обитателей – бесправные и нищие рабы? Потому что туда, в рабы, никто не попадает «по собственному желанию». Туда затягивает, засасывает, вталкивает окружающая жизнь. Каждый надеется этого избежать, но абсолютному большинству избежать этого не удастся...
Это же, кстати, превращает немногочисленных победителей в убийц. Не потому, что они заявление написали от руки – «прошу принять меня на роль убийцы», а потому что они хотели быть первыми среди неравных. Остальное – приложилось само собой.
Тебя засасывает пасть Молоха: нищета, безысходность, может быть, уничтожение в рамках «сокращения излишнего населения». Можно этого избежать? Можно. Найди себе замену.
Молоху безразлично, кого именно жрать. Найдёшь кого подсунуть вместо себя – выкрутишься. Молох имён не знает: он считает по головам.
Ловкачи издревле так и делают: лорды подсовывали вместо себя копигольдеров, копигольдеры – ирландцев и т.п. Это история поросёнка Бейба из детского(!) фильма: его чуть не съели, но он стал цирковой звездой. Он выкрутился; другие поросята – нет...
Потому с говорит Священное Писание: Откр 18:21,24: «И повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его. … И в нем найдена кровь пророков и святых и всех убитых на земле». Гл
+++
Мы привыкли ныть, старательно изображая и пропагандируя свои «язвы общества». Это советская психология: чем больше ноешь и жалобишься – тем быстрее и активнее тебе придут на помощь. Мы привыкли снимать кино и писать книги о собственной нищете и слабости – наивно полагая, что так нам больше дадут и меньше с нас возьмут.
Рыночная экономика на такое нытьё реагирует ПРЯМО ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ образом. Как бык на красную тряпку.
Что предпочтёт потребитель, видя чужую слабость? Помочь слабому? Или, наоборот, пользуясь его слабостью – добить? Прибрать к рукам его последнее – чай, не лишним будет?
Рыночные реформы очень ясно ответили на эти вопросы. Не рассчитывайте кого-то удивить или разжалобить своей слабостью! Ваша слабость действует на капиталистов как кровь в воде на акул и пираний.
Здесь ищут добычу. И находят добычу. И находят с тем расчётом, чтобы добыча не оказалась слишком сильной для охотника.
Слабые, ущербные, кривобокие, хромые – в самый раз.
Изображая свои слабости, мы питали и до сих пор питаем энтузиазм агрессора. «Саморазоблачительные» картинки времён «перестройки» - это сигнал к атаке. Зачем дружить с лохами и бестолочами, если их можно подмять и съесть? Ровным счётом это ведь и сделали с нами!
+++
Выбирая капитализм – люди выбирают войну. Я не знаю, понимают они это или не понимают. Если не понимают – тем хуже для них. Ибо непонимание законов гравитации не помешает разбиться о дно пропасти, в которую непонимающий сиганул. Думая, может быть, не убиться, а полететь… Но... какая разница о чём думал труп перед тем, как стать трупом!

Война начинается с конкуренции человека с человеком, которые оба претендуют на один и тот же куш. То, что потом это выливается в войну держав – сугубо вторично. Мы же видели эволюцию бандитизма в ходе «приватизации».
Вначале бандиты делят ларьки и базары, потом – заводы и фабрики. Потом делят города. Поднимаясь на уровень выше – делят уже страны и континенты. Теми же самыми методами, какими они вначале делили ларьки и киоски, вымогая рэкетом себе мзду!
Понятно, что размеры другие, но принцип один и тот же, что у кайзера Вильгельма II, претендующего «отжать» колонии у англичан и французов, что у мелкого рэкетира на задворках вьетнамского рынка.
+++
Американцы решительно и очень истерично не хотят войны и воевать. Но их в спину толкает чугунный поршень их выбора, сделанного много лет назад. ТОГДА они могли выбрать другое, СЕЙЧАС у них уже выбора нет.
Их тыл – горит. Раньше я бы сказал это как аллегорию, но сейчас – он горит в прямом смысле слова. Обезумевшие толпы жгут полицейские участки и громят бутиковые улицы.
Если акула не плывёт – она начинает задыхаться. Её жабры устроены так, что работают только при интенсивном движении тела. В аквариуме акула сдохнет. Собака может жрать овсянку, волк не умеет. Он умрёт от истощения в окружении гор из овсянки. Волку нужно мясо – иначе он сдохнет.
Точно так же жабрам капитализма нужна война. Он не то, чтобы хочет убивать, но неограниченные амбиции обогащения толкают на это, хочешь или не хочешь.
Неопределённое потребление (когда твои доходы не ограничены ни сверху, ни снизу) – не даёт разделить оборону от нападения. Ведь чтобы пересечь границу чужого участка – нужно сперва её проложить и утвердить! А если границы неопределённы (потребление не нормировано) – то как ты определишь, нападаешь ты или защищаешься?
Получается, что каждая агрессия в рыночном мире – одновременно и атака и самооборона. «Мы их убили – потому что первыми успели. Успели бы они раньше нас – они бы нас прикончили».
Это же не просто красивая фраза. Это суть империалистических войн, вроде Первой Мировой, когда напасть планируют все, а нападает первым тот, кто первым выковал нож.
Вы хотели хапнуть всё. На этом пути столкнулись с другими, такими же.
Они тоже хотят взять всё.
Какой, кроме войны, выход определить – кто из желающих своего добьётся?
Трамп лезет из кожи вон, чтобы обойтись ультиматумами, шантажом и тайными операциями. Так старый больной лев, понимая, что у него силёнки уже не те – пытается отогнать молодых львов рычанием и клацанием челюстей, угрожающими позами. Старый лев не хочет драки – но понимает, что без драки молодые львы его порвут в клочья…
И у молодых львов тоже нет выбора. Им же нужны охотничьи угодья, чтобы охотится, иначе как им жить? Они побаиваются старика, помня его грозное величие в прошлом, но волей-неволей лезут и тоже рычат. Им некуда уходить. Как и ему. Планета слишком мала...
+++
Нельзя добиться прочного мира, не взяв у социализма его лучших достижений, его находок, «лайфхаков». Мир — по определению — есть нерушимость границ участков. Неопределённость доходов человека – не только залог их безграничности, но и прямой путь к войне. Парадокс в том, что в капиталистических войнах все агрессоры, и все, вместе с тем – защищающаяся сторона. Потому что победитель получает всё, а побеждённым не остаётся ничего. Тут нельзя устойчиво поделить доходы – следовательно, нельзя и замириться.

Потому самое точное и краткое определение капитализма: война. Состояние войны и есть рыночная экономика. Иди вперёд, сражайся, убивай – или тебя законопатят в концлагерь. Не в нём ли мы, сограждане, сидели в 90-е годы, после того, как капитулировали?

А война ужасна и её никто не хочет... — Это внушает оптимизм.
Но все хотят получить лучшее к себе в руки... — И потому оптимизм умеренный.
Начинается всё с «я хочу», а заканчивается – «сдохни, мешающий»...

2.6. Об идеальном государстве с точки зрения ОТЦ.

Понимая это - мы думаем и о другом. О связи идейного фона с живыми носителями идей. Конечно, идею можно записать, изложить в книге-самоучителе, передать даже без прямого контакта учителя с учеником. Но ведь мало написать Самоучитель – надо ещё, чтобы его читатель обладал способностью понимать, разбирать написанное!
У нас социологи и особенно экономисты проблему сводят к поиску умного решения, которого, якобы, никак не получается достичь. Между тем, умные решения валяются вокруг нас, как осенняя листва в парке, как электричество вокруг первобытного человека.
Вопрос же не в том, чтобы придумать и запустить «машину абсолютного снабжения» — это при современной инженерии довольно просто. Вопрос в том, как защитить эту машину от врага, грабителя, хулигана, психопатов разного вида. Как сделать, чтобы вся эта публика (долгое охвостье интеллектуального ядра человечества) дала машину бесперебойного снабжения вначале достроить, а потом бы не сломала её?...

2.7. Идея власти с точки зрения ОТЦ.

Человек отталкивается от себя. Если он взрослый человек, и не слабоумный – то его представления о собственных интересах, выражаемых властью, будут в корне отличаться от либерального пустословия.

Мне нужна власть, которая мне даёт блага, эффективно защищает, активно развивается в лучшую сторону, в том числе и в моей жизни. При этом я кровно заинтересован, чтобы такая государственная власть сохраняла себя, не дала себя свергнуть.
Так возникает мой (гражданина) реестр требований к власти, который в то же самое время является и реестром требований власти ко мне (он двусторонний).

1) Функциональность власти – Список для граждан «что я вам должна?»
2) Дееспособность власти – Список для граждан «Что будет за неповиновение мне?»
3) Перспективность власти – Список для граждан «Что и к какому сроку я вам обещаю?»

Зачем нужна мне власть, которая меня станет морить нищетой, унынием безысходности по поводу будущего, и к тому же слабая, безответственно-переменчивая? Такая, в которой и спросить-то некого: вчера был один «президент», а сегодня уже другой, по делам старого не ответчик…
+++
Идеальная власть функциональна (бесперебойно снабжает и защищает), дееспособна (подавляет все покушения) и перспективна (имеет ориентиры развития).
В этой связи, если смотреть на бредни либералов, то они выдумали полностью перевёрнутый анти-идеал власти.
В их теориях власть ничего не должна жителям («сами зарабатывайте»), ничего конкретного в будущем не обещает («пути рынка неисповедимы») и к тому же – беззуба, свергается площадной толпой!
Последний пункт, конечно, лживый: собственные диктатуры Запад поддерживает отнюдь не беззубо, путём жесточайшего террора, который официально либо вообще отвергает («а был ли мальчик?»), либо признаёт «необходимым». Однако теоретически власть у либералов в их писанине совершенно беззубо-вегетарианская, обязана уходить по первому требованию толпы, как в сроки, так и досрочно (ежели толпа пожелает). Это – не просто ложь, а важное средство демонтажа национальных суверенитетов.
Ведь беззубость и слабость навязываются именно неугодным США и их рейху режимам, а угодным заранее выдаётся индульгенция на любые зверства и преступления во имя самосохранения.
Так пытаются оставить лишь один тип дееспособной власти – во всём пресмыкающейся перед США. Все иные типы власти делают недееспособными, отучивая защищать себя и настаивая на «недопустимости кровопролития» - если оно не совпадает с американскими интересами.

2.8. Единоначалие может стать попутчиком советской власти и социализма?

Вся история социалистических стран говорит нам только об этом. Самодержцы-генсеки в СССР, Фидель Кастро на Кубе, попросту наследственная монархия Кимов в КНДР, и т.п. Интересно отметить, что и стабилизаторы Запада, видные деятели с той стороны – были если не самодержцами, то близкими к единовластию фигурами.
Де Голля называли «его величество президент», королевским титулом, а Ф.Д. Рузвельт демонстративно наплевал на разрешённое конституцией США количество президентских сроков, и попросту правил до самой смерти «при исполнении». Ли Куан Ю, который весьма почитается на Западе, как творец «сингапурского экономического чуда», стал первым премьер-министром Республики Сингапур в 1959 году и самодержавно правил до 1990. И т.п.
Напротив, попытки построить социализм на республиканских началах – везде в истории проваливаются, от Испании 30-х до европейских социал-демократий нашего времени.
Там, где нет мощной и идейной централизованной власти – «сила права» очень быстро сменяется на первобытное и грубое «право силы».
Там, где все гомонят и трясутся над личной своей свободой как над писаной торбой – и право голоса и личную свободу имеют в итоге только самые крупные и свирепые хищники общества.
+++
Так что вопрос глубже: самодержавие не только может быть попутчиком социализма. Оно, оказывается (как это ни странно начётникам) – не просто попутчик, но и симбиот, необходимый элемент слагаемой головоломки построения справедливости.
Это большой и сложный, очень важный вопрос – и нам нужно глубоко в нём разобраться…

Унаследованное либералами из социал-дарвинизма представление о справедливости хорошо известно: «справедливо» то, что само собой, без вмешательства извне, сложится в жизни. Высшей справедливостью считается естественный ход событий, свободные отношения индивидов в режиме горизонтальных двусторонних контрактов, в которые не вмешивается власть.
Либералы не понимают (или, скорее, делают вид, что не понимают): такой ход событий обрекает на застой «ловушки свободного рынка» (ЛОВУШКА СВОБОДНОГО РЫНКА – теория неподвижности естественно сложившегося положения, которое, без внешнего вмешательства, складывается один раз и навсегда, точнее до большой катастрофы, спутывающей все карты). То, что выгодно, рентабельно делать – кто-то уже делает кто-то, это место уже «занято». А то, что никто не делает, то дело, которое «свободно» - потому и свободно, что невыгодно и нерентабельно! Жизнь, после периода борьбы и притирок, складывается в мёртвое кольцо бесконечного повторения естественно сложившегося порядка вещей. Всё, что в этом обществе, на этом уровне развития общества выгодно – уже кто-то делает. А больше никто ничего сделать не может – потому что упрётся в нерентабельность. Для того, чтобы вывести застойное общество на новый уровень развития цивилизации – нужно искусственное (а не естественно-сложившееся) стимулирование, грандиозные планы и проекты с изначально осознаваемой плановой убыточностью их на первых этапах становления и на возможное сползание во мглу по закону нарастания энтропии. В любой системе, которая предоставлена сама себе и не контролируется извне управляющим Разумом – нарастает энтропия, что является следствием стремления процессов к наиболее вероятному их состоянию. А наиболее вероятное их состояние – это наиболее примитивное их состояние: например, молоко стремится скиснуть, материалы, из которых сложен дом – обвалится в холмик (наиболее естественное для них состояние) и т.п. Разумеется, и общество, которым не управляет единый Разум (штаб развития) – неизбежно деградирует в рамках хаотичных контактов и столкновений своих элементов. Оно накапливает энтропию – то есть сводит сложные практики к простейшим, наиболее примитивным, имея вектором движения животное состояние, отношения абсолютно естественные в неуправляемых, стихийных, хаотических отношениях.
Нормальному человеку понятно, что Справедливость – как высшая ценность и ориентир цивилизации – не имеет никакого отношения к «естественному» ходу событий. Зоологизм отношений не уменьшает, а увеличивает несправедливость. Даже древняя русская поговорка разделяет наличное от потребного: «Не в Силе Бог, но в Правде». Сила – это то, что имеется на данный момент в качестве преобладающего, Правда же – то, к чему стремятся. Во многом – вопреки преобладающему на данный момент.
Справедливости нельзя добиться бросив всё на самотёк и ничего не регулируя – мол, что-нибудь, да сложится в итоге! Напротив, Справедливость нужно устанавливать, преодолевая естественное сопротивление зоологической среды, сопротивление биосферы с её жестокими законами взаимного пожирания.
+++
Ноосфера, как чистый и коллективный разум человечества, пытающийся освободиться от довлеющей над ним конкретной биологической особи – встречает очень сильное сопротивление звериных инстинктов и философии вещизма (В мире материи любое вещество при делении уменьшается. Мир материи наказывает тех, кто склонен быть щедрым, склонен делиться с другими – и премирует повышенным достатком тех, кто мироед, эгоист, не склонен ни с кем делиться захапанными ресурсами. Напротив, в мире идей любая идея при делении увеличивается, её пространство и сила возрастают: если увеличить у книги тираж, то содержание книги не уменьшится, а влияние и значение книги возрастёт. Чем больше учитель делится знаниями с учениками – тем влиятельнее и могущественнее школа мысли, которую он представляет, тем большее значение получают его идеи. Получается, что человек с приоритетом мыслителя над собственником – склонен делиться, заниматься благотворительностью, раздавать. Напротив, приоритет собственника над мыслителем делает из человека жадного куркуля, агрессивного единоличника. В того, кто оберегает своё «добро» (в языческом смысле слова «добро», т.е. барахло) от уменьшения путём его деления.
+++
Советская власть – это явление социально-экономическое. А единоначалие, единовластие – явление военно-политическое. По сути, это проблема отношений вина и сосуда, масла и кувшина! Амфора, конечно, не является ни вином, ни маслом, её невозможно пить или добавлять в пищу. Но амфора необходима для сохранения доверенного ей содержимого.
Может ли явление социально-экономическое существовать без опоры на военно-политический аппарат? Нет, жизнь доказала, что не может. В теории непосредственная власть труженика над продуктом своего труда смотрится красиво, но, приложенная к жизни без самодержавия, оказывается утопией, гибнет и разлагается почти моментально!
Социально-экономическое содержание Справедливости нуждается в военно-политическом обеспечении. Иначе всякое социально-экономическое содержание растает, как роса поутру, под радиоактивными лучами звериного естества, если дать ему восторжествовать в людях (то есть не пресечь его).
+++
Мало сказать, что цивилизация, чтобы не закончится Бухенвальдом, должна прийти к социализму. Это, конечно, так, но этого мало. Она ведь и начиналась социализмом! Она родилась в долине Нила или в Междуречье, пытаясь упорядочить грубейшую «войну всех против всех», типологически близкую звериной борьбе в дикой природе. Она противопоставила центробежной силе эгоцентризма – центростремительную силу единого центра для множества «эго».
***
Спасение человечества представляется лишь в одном виде: в соединении религии и социализма под контролем единоначалия — как теории и практики восхождения человека к Богу, его обожения. Религия без социализма – лицемерие, но социализм без религии – бессмыслица. То и другое без единоначалия — долго не проживут.

Всякая попытка их разделить – ведёт к катастрофе умственного и духовного распада огромных человеческих масс, буквально понимающих дарвинизм, как убийство и ограбление соседа, а государство – как помеху вору воровать. СССР распался именно так.
И если мы возрождаем справедливое государство, то необходимо изъять из него эти смертоносные зёрна распада, к каким бы «основоположникам» они не восходили. Людям свойственно ошибаться: коммунисты не исключение!
+++
"Я вам скажу жёстко, хоть проклинайте, но не могу молчать: Советский Союз – это не власть народа, а власть Разума. В плановой экономике разум торжествует над безумием, а не большинство над меньшинством. Что касается «власти народа», то это вспомните племя тумба-юмба — там власть народа реализуется традиционно, вокруг костра, в полном объёме, прямо и непосредственно" (Вазген Авагян)


Приложение 1. Доказательство истинности Храмовой теории создания Цивилизации от Бога (исходя из слова Священного Писания)

Социопатолог Александр Леонидов, используя логические построения, приходит к выводу, что основной лейтмотив развития цивилизации есть сохранение Храма от расхитителей. Но что это за Храм? Давайте обратимся к слову Священного Писания...
Что нам открыто о начале нашей цивилизации, как источнике развития среды, в которой раскрывается история человечества?
Быт 4:17: «И познал Каин жену свою; и она зачала и родила Еноха. И построил он город; и назвал город по имени сына своего: Енох». Первый город в истории человечества построен изгнанным Каином... Замечу, что имя Енох происходит от глагола «посвящать, освящать».
Что же нам известно об условиях существования оставшегося в земле создания Сифа и его потомства?
Быт 4:26: «У Сифа также родился сын, и он нарек ему имя: Енос». Енос же происходит от существительного «человек»... И первым делом потомства Сифа стало не строительство города, но поиск и следование воли Божией: «тогда начали призывать имя Господа», т.е. молиться Богу о вразумлении и помощи. Священное Писание ничего не выделяет кроме обращения к Богу. Следовательно, все прочие вопросы цивилизационного развития были второстепенны в потомстве Сифа.
Уже в этом мы видим разницу в подходах Сифа и Каина к наречению имени детей своих: Сиф не превозносит потомство свое, называя сына простым именем «человек», а Каин полагает свою цель жизни в сыне, а не в Боге... Потому сын становится святыней его...
Вот и в потомстве Каина мы видим ту же направленность:
Ирад («направленный сам на себя»); Мехиаэль («стирать, изглаживать память о Боге»); Мафусал («мужчина-Бог»); Ламех («наученный»); Иавал («поток, река») и Иувал («принесенный»); Тувалкаин («принесенный Каину») и Ноема («быть любимой»).
Отсюда мы видим, что основным для потомства Каина было превозношение собственного потомства, постепенно приводящее сперва к истиранию памяти о Боге, а потом и к обОжению собственных детей... Лишившись даров духовных, потомки Каина пришли к необходимости передачи достигнутых опытным путем знаний от поколения к поколению. Что, в свою очередь, приводит к развитию науки... ОбОжение чад также приводит и к развитию искусства для воспевания предмета посвящения: Быт 4:20-22: «Ада родила Иавала: он был отец живущих в шатрах со стадами. Имя брату его Иувал: он был отец всех играющих на гуслях и свирели. Цилла также родила Тувалкаина, который был ковачом всех орудий из меди и железа. И сестра Тувалкаина Ноема».
Теперь посмотрим по именам первенцев что происходило в потомстве Сифа:
 Каинан («гнездо»), Малелеил («хвала, слава Богу»), Иаред («сходить»; глагол впервые применяется по отношению к Богу: «сходить с небес» в смысле «посмотреть на падение жизни в Вавилоне»), Енох («посвящать, освящать»; имя как у первого сына Каина); Мафусал («быть посланным»); Ламех («наученный»); Ной («покой», как об этом подробнее говорится в Библии: Быт 5:29: «и нарек ему имя: Ной, сказав: он утешит нас в работе нашей и в трудах рук наших при возделывании земли, которую проклял Господь»).
Даже в именах мы видим смирение человека в его служению Богу, однако и постепенное удаление от благоугождения Ему, и переориентация смыслов от служения Богу на заботу о своем потомстве ...
Почему же развития науки и искусства не происходило в потомстве Сифа? Об этом Священное Писание говорит нам: Втор 5:29: «о, если бы сердце их было у них таково, чтобы бояться Меня и соблюдать все заповеди Мои во все дни, дабы хорошо было им и сынам их вовек!» И царь Давид вторит Богу: Пс 30:20: «Как много у Тебя благ, которые Ты хранишь для боящихся Тебя и которые приготовил уповающим на Тебя пред сынами человеческими!» Пс 102:11: «ибо как высоко небо над землею, так велика милость Господа к боящимся Его»; Пс 24:14: «Тайна Господня — боящимся Его, и завет Свой Он открывает им»; Пс 96:11: «Свет сияет на праведника, и на правых сердцем — веселие».
Если же так велика милость Божия к боящимся преогорчить Бога и соблюдающим заповеди Его, то, естественно, нет нужды в иных душевных утешениях!
Посмотрим подтверждаются ли наши выводы словами Священного Писания.
Прит 1:7: «Начало мудрости — страх Господень; глупцы только презирают мудрость и наставление». Еккл 2:26: «Ибо человеку, который добр пред лицем Его, Он дает мудрость и знание, и радость; а грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы после отдать доброму пред лицем Божиим!»
Не это ли самое произошло с потомством Каина? Отойдя от Бога, лишившись премудрости Божией, они стали собирать премудрость человеческую... И копить ее, передавая знания из поколения в поколение...
Так вот какой Храм лежит в основании развития цивилизации: Храм Знаний!!! И, замечу, собрание знаний в этом Храме благоугодно Богу, который передает оные сокровища имеющим страх Божий и уповающим на милость Его!!! Пс 111:1-3: «Блажен муж, боящийся Господа и крепко любящий заповеди Его. Сильно будет на земле семя его; род правых благословится. Обилие и богатство в доме его, и правда его пребывает вовек».
+++
К сожалению, человечество и в лице потомков Сифа развратилось и отошло от благоугождения Богу и страха Божия, а потому Господу нашему пришлось исправлять пути человечества сперва всемирным потопом, а потом... учением и смертью воплотившегося Сына Божия. По любви Своей к Творению Своему Господь пошел на это. Целью же этого Подвига было: Иер 32:39-41: «И дам им одно сердце и один путь, чтобы боялись Меня во все дни жизни, ко благу своему и благу детей своих после них. И заключу с ними вечный завет, по которому Я не отвращусь от них, чтобы благотворить им, и страх Мой вложу в сердца их, чтобы они не отступали от Меня. И буду радоваться о них, благотворя им, и насажду их на земле сей твердо, от всего сердца Моего и от всей души Моей», т.е. обещано нам возвращение страха Божия и, через следование голосу совести, получение нами радости о Господе и благословения нас и чад наших! Того, что утратили потомки Сифовы...
+++
Об этом возвещает нам Священное Писание. Находки археологии подтверждают истинность изложенного в слове Божием:
- Останки самого древнего человека найдены в Израиле...
Также, напомним, три года назад в пещере Манот на севере Израиля ученые под руководством Исраэля Гершковица нашли доказательства совместной жизни современного человека с неандертальцами:
https://www.newsru.com/world/29jan2015/homosapiens.html
Что это, как не подтверждение слов: Быт 6:2: «тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал».
Если же и наука подтверждает истинность изложенного в Священном Писании, то мы имеем право делать выводы о развитии Цивилизации на основании Библии.
+++
Вернемся к рассмотрению Священного Писания.
Господь наш Иисус Христос Евр 10:12,14-17: «...принеся одну жертву за грехи, навсегда воссел одесную Бога … Ибо Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых. О сем свидетельствует нам и Дух Святый; ибо сказано: «Вот завет, который завещаю им после тех дней, говорит Господь: вложу законы Мои в сердца их, и в мыслях их напишу их, и грехов их и беззаконий их не воспомяну более».
«Свидетельствует Дух Святой»...   Ин 3:5,8-10: «Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. … Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа. Никодим сказал Ему в ответ: как это может быть? Иисус отвечал и сказал ему: ты — учитель Израилев, и этого ли не знаешь?» Всякий, рожденный от Духа, чувствует пришествие Духа, и радостью исполняется сердце его: Деян 13:52: «ученики исполнялись радости и Духа Святого»; Рим 14:17: «Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе»; Рим 15:13: «Бог же надежды да исполнит вас всякой радости и мира в вере, дабы вы, силою Духа Святого, обогатились надеждою».
О том же сказал и Сам Господь: Лук 17:21: «Царствие Божие внутрь вас есть». И должно нам пребывать в Духе Святом и следовать повелениям Его: Гал 5:25: «Если мы живем духом, то по духу и поступать должны».
Об условиях же для хождения Духом Святым здесь распространяться не буду, ибо ознакомиться с этим материалом можно на странице РНЛ: На этом разрешите закончить исследование вопроса о том, вокруг какого Храма шло становление Цивилизации...
Вывод однозначен: догадка и логические доводы Александра Леонидова вполне согласуются с текстом Священного Писания.
Исходя из этого размышления о создании и развитии Цивилизации, следует еще один вывод: необходимо охранять Храм знаний от приватиров. Необходимо осознать, что зависимость общества от навязываемого приоритета прав человека-безумца разрушает Цивилизацию. Как сказал Александр Леонидов: «Или мы поймём устои цивилизации, и, поняв – введём и защитим их. Или мы потеряем Цивилизацию».
Поэтому, НЕОБХОДИМО введение цензуры на те материалы, которые способствуют расхищению и приватизации Храма Знаний, и, в конечном итоге, ведут к разрушению как человеческой цивилизации, так и самого Человека, опуская его на уровень зверя и даже ниже...

Приложение 2. Этимологический анализ слова «Культура».

В Этимологическом словаре Успенского Л. В. слова «Культ» и «Культу;ра» определяются так: 
"Оба слова связаны с латинским «колерё» — «возделывать», «обрабатывать» (см. Колония). У римлян «культус» первоначально имело значение «обработка земли», потом стало значить «благоговейное почитание», «преклонение». Словом «агрикультура» (от «агер» — «поле») они обозначали тоже земледелие. Мы сохранили его в этом значении, а слову «культура» придали более широкий смысл".
Посмотрим, так ли это.

Слово это впервые было упомянуто у Марка Порция Катона Старшего — оставившего нам, примерно в 160 году до новой эры, труд о земледелии под заглавием — DeAgriCultura. Этот трактат затрагивает не только обработку земли и уход за полем, но и до неувядаемых вершин возводит старание земледельца — воспевая влюбленность в это занятие.

=> Cultura пришла к нам раньше Культа. Осталось выяснить, что такое культура и откуда пошло это слово. Учитывая вавилонское столпотворение и сохранение полноты миропонимания у евреев (а также помня, что корни «эль», «аль», «иль», «или» - наименование Бога), используя номера Стронга, получаем:

;;;;;;
зрелость, старость.
Оригинал: ;;;;;;
Произношение: кхэлах
Часть речи: Существительное мужского рода
Этимология: от не употребляемого корня, обозначающего be complete («быть полным, завершенным»)
Однокоренные: H3624, H3625, H3626
Учитывая сказанное выше: Кх-элах - Почтен Богом. «ах» в древнееврейском означает «брат».
Кх-Эл-Ах - брат, почтенный Богом - годами (напомню, что мало кто доживал до таких лет).
 
;;;;
весь, всякий, каждый.
Оригинал: ;;;;
Произношение: кхоль кхоль
Часть речи: Существительное мужского рода
Этимология: от H3634
Здесь нам интересно само произношение. Быстро произнеси несколько раз. Видите как "хо" превращается в "у"?

Итак, корень «куль» найден. Осталось найти «ура». Ничего не напоминает?)) Но об этом позже.

;;;;;;
A евр. [КаЛь ПаАЛь (;;;;;)]: совершенствовать, довершать;
Оригинал: ;;;;;;
Произношение: кхалаль
Часть речи: Глагол
Кх-ал-аль = кул - аль, т.е. «весь Божий», т.е. было бы прилагательное получилось бы «совершенный», а глагол, естественно, совершенствовать, стремиться к богоугодию продукта своего труда, достойного Творца неба и земли.

Подобное слово:
;;;;;;;
весь, совершенный, полный;
Оригинал: ;;;;;;;
Произношение: кхалиль
То же самое. Только кул-иль.
Что здесь интересно. Повторение смысла слова с заменой корня указавшего на Бога синонимом. Это подтверждает правильность определения первого корня.

;;;;;;;
совершенство.
Оригинал: ;;;;;;;
Произношение: микхлаль
Часть речи: Существительное мужского рода
Этимология: от H3634

Учитывая что «митка» - сладость, получается ми-кул-аль, т.е. сладость совершенствования, т.е. достигший совершенства. Или просто: «совершенство».

Теперь вернёмся к слову «Ура». Этимологическое исследование этого слова приведено в главе 2.2.6.1. Поэтому здесь мы ограничимся приведением итогового вывода исследования:

Кричащий «Ура!» призывает Бога в свидетели, что он сражается за правое дело. Или же славит Бога за помощь Его, за дела Его. Именно это слово кричали Ангелы на небесах славя Творца нашего мира.

Таким образом Культ-ура получается: «все должны славить Бога».
«Культ» же появился отъятием «Ура»... т.е. «почитание» перенесли на нечто отличное от Бога...

Следовательно, надо «перевернуть» определение этимонолога Успенского Л. В.: "У римлян «cultura» первоначально имело значение «благоговейное почитание» Бога и научение этому других, а потом перешло в cultus — «почтение, почитание» других лиц. Словом «агрикультура» (от «агер» — «поле») они обозначали земледелие, как благодарение Богу за почву и за то что произрастает на ней, а также научение других людей чтить землю и ухаживать за ней. Мы сохранили слово «агрикультура» в этом значении, а слову «культура» придали более широкий смысл".


Приложение 3. УРОКИ СМУТ с точки зрения ОТЦ

История должна учить. Особенно, когда уроки средневековой смуты, 1917 года, 1991 года – однозначны, несмотря на разницу во времени и технике. Во всякой смуте, будь то 17-й век перед воцарением Романовых, начало или конец ХХ века – прослеживаются отчётливые черты, стандартные и стабильные для ЛЮБОЙ смуты. Их нужно выделить, знать и понимать. Только в этом случае мы научимся уходить от величайших горя и несчастий, губящих огромное количество людей.

Что такое Смута? Это разрушение, а иногда и саморазрушение власти, создающее хаос безвластия. Удивительно, как похожи между собой смутные времена – учитывая, какие разные люди в них были задействованы! Казалось бы, династию Годуновых свергали люди с бердышами и пищалями, а династию Романовых – люди с пулемётами и противогазами… Однако всё один к одному – несмотря на такую разницу. А распад СССР – какое, казалось бы, он может иметь отношение к смутному времени 17-го века?! Но только взгляните на факты вместе со мной, и вы откроете для себя, что ВСЕ СМУТЫ ОДИНАКОВЫ!

1.

Всякое Смутное время с его неисчислимыми и страшными бедствиями, гекатомбами невинных жертв – начинается с подогрева чувств обиды, несправедливости у широких масс. Массы упрекают власть в беззаконии – не догадываясь, что в грядущую смуту беззакония умножаться многократно. Массы упрекают власть в своей бедности – не догадываясь, что в грядущую смуту их бедность умножится многократно (вплоть до голодных смертей и людоедства). Массы ещё не знают (потому что история их не учит) – что все их претензии к властям буквально через пару лет покажутся смешными и детскими – когда свершится катастрофа безвластия и хаоса…

2.

Всякая Смута начинается и продолжается – как утрата властью авторитета и силы приказов. Смуту подогревает множественный и множащийся исполнительский саботаж. И представители власти, и представители оппозиции ведут себя как временщики, торопясь урвать от распадающейся системы всё, что можно урвать.

3.

Единый центр силы исчезает. Пропадает централизованное государство. Появляется множество центров силы, активно соперничающих между собой. Власть разбирают по принципам ЗАХВАТНОГО ПРАВА – «кто успел, тот и съел».

4.

Обслуживая множественные центры самозванной власти появляется множество наёмнических отрядов, банд, группировок, просто одиноких наёмников, предлагающих свои услуги по организации любого террора. Наёмники начинают шастать по стране, туда-сюда, вспыхивают повсеместно грабежи и мародёрство. Некоторые локальные центры самозванной власти поощряют такое поведение своих наёмных армий-банд, именно таким образом «кормят» свои банды «с земли». Другие локальные центры самозванной власти пытаются с этим бороться, но они бессильны и слабы для этого.

5.

В итоге через какое-то время, в разгар Смуты, роли меняются: наёмные банды начинают командовать своим нанимателем. А ведь он, нанимая их, сперва думал сам ими командовать. Но наёмные банды, привыкшие к мародёрству и произволу, растленные безнаказанностью своих преступлений – чувствуют, что их наниматель просто слабый самозванец, и положение его очень шатко, а всеобщего признания его первенства (необходимого для централизованной власти) – в массах нет.

6.

Смута 17-го века начиналась в условиях всеобщего мира и спокойных границ. Смута 17-го года начиналась в условиях тысяч километров фронтов мировой войны. Смута 1990-94 годов начиналась в условиях всеобщего мира. Казалось бы, разница есть? А вот и нет!
Запомните этот урок истории: на любую Смуту со всех сторон слетаются иностранные падальщики, они набегают отовсюду и рвут страну в клочья. И неважно, была ли объявлена война, как это случилось к 1917-му году, или, как в другие Смуты – господствовал с виду прочный мир. То есть, в буквальном смысле, нет никакой разницы!
Не формальный мир, не бумажка, не договор сдерживают иностранных хищников, а сила державы. Нет силы, началась Смута –со всех сторон в неё влезают иностранцы, открыто или скрыто, тайно или явно.

7.

Как правило, любая Смута начинается лозунгами борьбы за справедливость, законность, народное счастье. Любая Смута сперва всем обещает всё. Но подавляющему большинству она приносит только горе, разорение и лютую смерть. Никакой справедливости никакая бунтующая масса никогда в истории не добивалась, и не может добиться.
И понятно, почему: справедливость по определению предполагает центр силы, самодержавную волю сверху – чтобы справедливое решение не было промежуточным, чтобы его завтра не опрокинули.
Важно ведь не только принять справедливое решение, но и провести его в жизнь, всерьёз и надолго. Этому некому заниматься, кроме власти, а власти в Смуту нет…
Если же центра силы нет – то любым решениям одна цена: ноль. Мало ли чего выкрикнула пьяная толпа? У неё же семь пятниц на неделе: сегодня она вас селит в особняке, а завтра пришла вас же расстрелять…

8.

Ослабление, расщепление и распад централизованной мощной самодержавной (т.е. суверенной – самодержавие – русская калька с термина «суверенитет») - всегда порождает крайнее моральное оскудение и одичание самых широких масс, растлевает весь народ, а не только главарей банд. Не зная, кому и чему служить, люди теряют идеалы, отрекаются от морали. Самые дикие и омерзительные поступки, немыслимые в нормальное время, при нормальной власти – становятся массовой практикой и повседневной реальностью.

9.

О свободе кричат, как о чём-то благородном и возвышенном, но свобода от власти ВСЕГДА приводит к тому, что самые крайние формы разбоя и бандитизма принимают совершенно невообразимые масштабы. Эпохи разные – но ЭТО неизменно в каждой! Возьмите расправу над Годуновыми, или над Романовыми, или над КПСС, или над шаткой властью Януковича в Киеве… Насколько разные лица, эпохи, насколько разные техника и облик городов… Но всегда ОДНО И ТО ЖЕ: СВЕРЖЕНИЕ ВЛАСТИ (непопулярной и неприятной людям) – и по итогам НЕМЫСЛИМЫЕ масштабы разгула бандитизма. То есть хотели исправить малое беззаконие – а получили гигантское!

10.

Любая новая власть, возникшая из Смуты – прерывает преемственность и создаёт чёрные дыры для права и собственности. Независимо, этой ли власти вы желали, или иной – ЛЮБАЯ новая власть слишком слаба и шатка. А потому она вынуждена заискивать перед стихией вооружённого бандитизма и иностранными интервентами. Особенно – если она пришла с их помощью. Самозванцы традиционно расплачиваются с теми, кто кредитовал их авантюру за счёт народа, кровью народа и с колоссальными процентами.
Но необходимость заискивать перед бандитской средой и иностранными интервентами существует у ЛЮБОЙ власти после Смуты – даже если она пришла не благодаря, а вопреки им.

11.

Производительные силы страны, система жизнеобеспечения в любом веке после Смуты подвергаются страшному разорению и разгрому. Универсальный закон для всех эпох: ничто не разоряет человека так, как безвластие.
В великой разрухе складывается всё одно к одному: и разрыв хозяйственных связей, и хаос перераспределения собственности, и грабёж с мародёрством, и «чрезвычайные» поборы каждой из временных властей, пытающихся спасти себя максимальной мобилизацией ресурсов…

12.

После Смут страна расплачивается с иностранными соседями территориями и «за услуги», она расплачивается и зависимостью – потому что её экономика в руинах.

13.

Связанное со Смутой разрушение преемственности власти – разрушает и всю сферу собственности, вплоть до штанов и зубных щёток. Всегда с неизбежностью происходит колоссальное перераспределение собственности – и не только больших поместий, но и мелких владений, вплоть до квартир, гаражей, садовых участков и авто. Всякое владение человеком собственностью условно – никто не рождается из утробы матери с тем, чем потом ему по жизни бывает приписано. А кем приписано? Властью. А если она рухнула? То всё приписанное к голому человеку – тоже под вопросом? Многие разорённые после Смуты задают наивный вопрос: «А нас-то за что?» Какое отношение наша маленькая собственность имела к громадине власти?
А такое, дорогие товарищи, что собственность заверяется бумагой, бумага – гербовая, а если герб меняется – то и бумага становится «филькиной грамотой»…

14.

В целом, всякая Смута снова и снова, с удручающей и неотвратимой последовательность начинается порывом масс к справедливости – а заканчивается невообразимыми для прежнего общества масштабами несправедливости.
Так было, когда свергали Годуновых, когда свергали царя или когда свергли КПСС… А значит – у СМУТЫ ЕСТЬ ВЕЧНЫЙ МЕХАНИЗМ, который нужно знать...
Чтобы снова и снова не наступать на одни и те же грабли, способные человека не только поранить, но зачастую и убить!