Владимир Конкин

  У нас недалеко под Харьковом в районе Чугуева, протекает река – Северский Донец. Это очень хорошее, живописное место, куда любили приезжать на вылазку много горожан. Когда я уже учился в художественном училище, то со своими друзьями из нашего двора Жорой и Серёгой, часто летом, взяв этюдник, а они рыболовные снасти и палатки на прокат, мы садились на электричку и ехали в Коробовые Хутора.
  Там, немного пройдя через лес, выходили к реке, где она делала небольшой изгиб и в выходные дни народу на берегах было видимо-невидимо. И вот в один из таких приездов, ища свободное место, недалеко от пляжа, я и встретил свою знакомую Наташку, с которой мы учились в одном и том же учебном заведении. Правда, она была уже на третьем курсе, а я – на втором. Она, даже немного обрадовалась, увидев меня, предложила поставить палатку рядом, в десяти метрах.
- А твои знакомые не будут против, что мы, как говорится, - на хвост упали.
- Я думаю, что нет! – улыбнулась она, - ведь они тоже студенты, люди творческих профессий.
- Это, каких же? – спросил я не без любопытства.
- Они учатся в институте искусств, - засмеялась Натаха и продолжила, - а мой знакомый Владимир, даже пару лет уже, как работает уже в ТЮЗе. 
- Что, небось, играет там: котиков, зайчиков или в лучшем случае – волков? – поинтересовался я, не без сарказма.
- Нет! – выпалила знакомая, обидчивым тоном, - сейчас ему дали роль Павки Корчагина в пьесе – «Письма к другу», которая была написана по переписке Островского, больного и прикованного к постели, к своему товарищу, жившему в Харькове.
- И ты видела эту пьесу? – уже серьёзнее спросил я.
- Конечно! Он так вжился в роль, так хорошо играет, прямо смотришь и слёзы текут, - сказала, расчувствовавшись Наташа.
  Глянув на неё, с каким воодушевлением она рассказывала о Владимире, я невольно подумал, что, скорее всего, она с ним и встречается. Поблагодарив её, я пошёл с пацанами ставить палатку, а она – к своим знакомым. Времени это заняло немного, потому, как мы часто это делали и уже через час, разведя костёр и немного подкрепившись бутербродами и горячим чаем, разбрелись каждый по своим делам: Серый пошёл удить рыбу, Жора поддерживая огонь в костре и что-то готовить, а я, взяв этюдник, высматривать живописные места, чтобы потом на ваять. Дело в том, что нам всегда на лето задавали написать большое количество этюдов и я, каждый раз выезжая на природу, использовал такую возможность.
  На Донце места красивые практически, везде. Главное выбрать удачное место и ракурс. Справа был пляж, где плескалось куча народа и мне совсем не хотелось изображать полуобнажённые тела. Вот я и развернулся на 180 градусов, где река продолжала своё течение, а людей, почти, не было. Там с левой стороны в пятидесяти метрах, возвышались высокие деревья, прямо на берегу, а на противоположном – были густые заросли.Поставив, этюдник на алюминиевых ножках я начал работать.
Прошло минут сорок, и я уже заканчивал делать подмалёвок, как за спиной услышал знакомый голос Натахи:
- Вот, ты куда забрался! – весело сказала она, - а я смотрю, какой-то художник нарисовался на горизонте. «Дай, - думаю, - гляну, не из наших ли, кто-то приехал». - А это – ты!
- А вам, что на лето не задают писать этюды? – спросил я.
- Задают, задают, правда, не в таком количестве, как вам. Ведь я учусь на театрально-декоративном факультете, а там мы больше делаем макеты всяких сцен и декораций.
- Так, ты со своим приятелем, наверное, познакомилась, во время практики, когда вас посылали помогать рисовать декорации в театре.
- Да, ты угадал, - спокойно сказала она, и продолжила, - ведь родом он не из Харькова, вот и гуляет с нашей компанией. И ты вечером приходи, покажешь свой рисунок, я тебя с нашими ребятами познакомлю.
- Спасибо за приглашение, - поблагодарил я и принялся дальше за работу, а Наташа пошла к своим – резвиться на пляже.
  Поработав, ещё часа два, пока солнце поднялось значительно выше, и жара стала совсем не выносимой, я решил, что допишу этюд завтра, а сейчас пора и пообедать, тем более что Жорик, скорее всего, чего-нибудь уже приготовил. Он был старше меня, почти, на два года, а Серого на год, и отличался от нас – сообразительностью и точностью, доходившей до педантичности, наверное, потому что был из интеллигентной семьи, ведь дед у него, вообще – был профессор. Даже, когда мы ездили на вылазку, он не забывал брать, кроме эмалированных мисок, кружек, - пластмассовые стаканчики для напитков, ложки, ножи и вилки, не говоря уже про соль и всякие специи. Для быстрого разведения костра приятель всегда покупал небольшие капроновые баллончики с бензином, для заправки зажигалок. А учитывая, что у него были на половину кавказские корни (его отец был грузин), и настоящее имя и фамилия по паспорту у него было – Гиви Самадашвили, (но мы звали – Жорой), то он прекрасно готовил мясо и рыбу, и даже плов. Поэтом, когда я, подойдя к нашей палатке, увидел висящий парующий котелок над костром, понял, что готовится уха. Это явно постарался Сергей, который был заядлым рыболовом и успел словить несколько карпиков и плотвичек, величиной с ладошку. И только я, пришёл на этот пир с неоконченным работой.               
Увидев меня, они засмеялись, а Жорик сказал:
- Явился к шапочному разбору! А ну покажи, чего ты там на ваял?
 Открыв этюдник, я уже хотел вытащить картон с рисунком, но потом возразил:
- Вообще-то не законченную работу не показывают, но вам придётся показать, а то вы, чего доброго, мне и ухи не дадите.
- Дадим, дадим, - почти хором, засмеялись друзья, - ладно, покажешь завтра, а сейчас бери топор и нарубай сушняка.
«Да, не лёгкая это работа, готовить обед на костре, - подумал я, - но деваться некуда, надо и свою лепту внести в приготовлении пищи». Пришлось идти метров сто, пока не нашёл несколько толстых сухих веток, а потом волочь их к нашему костру. Но, как раз поспел вовремя, пацаны только-только начали на пеньке сервировать стол, нарезая хлеб и расставляя миски, ложки, стаканчики и всё остальное. Подкрепившись и отдохнув, приступили, как говорится, - к водным процедурам.
Так незаметно и наступил вечери как, писал классик: «Смеркалось…»
 Костры, горели то тут, то там по берегу и где-то послышался звон гитары с каким-то бурчанием, а, мы в небольшом железном кофейнике заваривали кофе. И в тот момент, когда кипящий напиток, был разлит по кружкам, разнося ароматный запах по всей округе, появилась Наташка.
- Ой, а вы тут кофе пьёте, - как бы случайно, констатировала она.
- Да, могу с тобой поделиться, правда, у нас только три кружки, поэтому можешь взять мою, а потом я допью, ведь всё равно, - засмеялся я, - ты много не выпьешь.
- Тогда, давай по очереди пить, - предложила она, и отхлёбывая из кружки, продолжила, - я, собственно говоря, пришла пригласить вас к нашему костру, у нас весело и гитара есть.
Мои приятели её приглашение приняли без особого энтузиазма, видно потому, что никто из них не умел играть на гитаре, видно подумав: «А если вдруг попросят, что-нибудь сбацать, то можно и впросак попасть». Поэтому они дружно отказались.
  Мне тоже было неудобно оставлять пацанов, но Натаха, допив кофе и уцепившись в мою руку, сказала:
   - Ну, раз вы не хотите, я Евгения – украду, а то я уже пообещала нашим, познакомить их с художником, рисовавшим сегодня на берегу.
  И не дожидаясь согласия, потянула меня к своему костру. Скорее всего, увидев меня с этюдником, они поинтересовались, типа, с кем это ты там разговаривала, и она, тут же похвасталась, что лично со мной знакома, так, как мы учимся в одном училище. Когда мы подошли, к костру, где, сидя и полулёжа расположилось человек шесть, двое из которых были девушки, Натали, не взирая на бренчание гитары, громко и бойко, сказала:
- Вот, это мой знакомый – Евгений, будущий известный художник! Прошу любить и жаловать!
 Явно делая акцент, на – «известный художник». Все, немного даже опешив от услышанного, засмеялись.
- Так уж и известный! – услышал я чей-то голос из-за костра, не увидев лица.
- Я думаю, что – да! – продолжала отстаивать свою точку зрения Натаха, - он хорошо и быстро рисует.
  Я понял, почему, она так сказала, - я в прошлом семестре, помог сделать ей курсовую работу, и она получила – высший бал.
- А вы портреты рисуете? - послышался из темноты женский голос.
  Я уже хотел, было дело, сказать, что портреты маслом – пишут.
Но, Натали, видно, взяв на себя роль защитника, тут же выпалила:
- И рисует и пишет, и портреты и пейзажи!
Удивившись, такой её прыти все, так и грохнули со смеху.
- А, вы мой сможете? – не унимался женский голос.
Тут уж я, решив опередить приятельницу, ответил, как у нас это часто бывает, вопросом на вопрос:
- Что, прямо сейчас у костра?
Тогда все ещё больше засмеялись, а из-за костра, голос сказал:
- Давайте я лучше спою, - и тут же продолжил:
                «Никит Сергеич, тот ростом был с аршин,
                Но, для народа он много совершил:
                При нём летали на Луну,
                При нём пахали Целину,
                При нём добились мы невиданных вершин.               
                Но в октябре его немножечко – того,
                И вот всю правду мы узнали про него,
                Что он кубинцев уважал,
                Что кукурузы насажал,
                И, что гораздо будет лучше – без него…»               
  Я ещё никогда не слышал этой песни, но спросить про автора было, как-то неудобно, тем более что Наташка уже сидела возле гитариста. Когда, исполнитель допел некоторые начали спрашивать, мол, чья это песня, кто автор? И он ответил:
 - Это наш, популярный бард и артист – Владимир Высоцкий, - вот у кого надо учиться, - а потом немного, тише добавил, - вот, с кем я мечтаю сняться в одном фильме.
 Тогда, кто-то из будущих артистов, съязвил:
- Так ты же в ТЮЗе работаешь, причём здесь – кино.
- А я сейчас снимаюсь в фильме – «Как, закалялась сталь», - ответил робко гитарист.
 Тут некоторые студенты института искусств, проявив весь свой сарказм, а может быть и зависть, чуть ли не хором выпалили: «Может ты ещё, скажешь, что играешь там – Павку Корчагина?»
- Да! – смущённо сказал Владимир.
- И на какой киностудии? – не унимались явные завистники.
- Довженко, - не оценив подвоха, ответил он.
 Услышав его ответ, чуть ли не все откровенно начали смеяться. Я понял, что он попал в такое же неловкое положение, как и я, минут пятнадцать назад, когда все акцентировали внимание на – «известном художнике». Мне, стало, даже немного его жалко.
 Я всегда не любил завистников, поэтому сказал:
- А почему, бы и нет? Ведь, чем наш ТЮЗ хуже любой киностудии. Вот выйдет фильм на экраны тогда и посмотрим.
  А про себя подумал: «Вот, какой это народ. У нас, художников, всё значительно проще. Взял кисть или карандаш и на ваял, что-нибудь, и сразу видно – умеет рисовать или нет. А тут, с ролью, типа, - «Кушать подано…», бездарность всю жизнь сможет проработать в театре, считая себя – талантом».
 И мне, даже стало, как-то неуютно в их компании. Поэтому, постояв еще минут десять, как говорится, - по-английски, ушёл не прощаясь…
  Костёр у нас уже, почти, догорел, только в темноте светились редкие огоньки и я, забравшись в нашу палатку, пододвинув немного Серого, улёгся рядом. Было слышно, как соседи, ещё долго, что-то обсуждали, пели, а потом угомонились. Я спал, как убитый, и лишь под утро, услышав, как кто-то вышел из палатки, это скорее всего Жорик, решил развести костёр. Честно говоря, я тоже немного даже продрог, поэтому захотел погреться.  Утреннее солнце только-только поднялось над верхушками деревьев, а над водой стелился густой туман. Воздух был чист и прохладен, как это бывает в начале июня на берегу реки. Жорик, стал ломать ветки, которые я вчера притащил. Они за ночь отсырели и покрылись капельками росы.  Краем глаза я заметил, что и наши вчерашние соседи, тоже проявили активность, разводя костёр. Двое ребят в метрах семи от нас, явно замёрзшие, подсовывали бумагу под ветки, пытаясь, наверное, уже минут десять развести огонь. Но она, прогорев, так и не зажигала сырые прутики. А мы, тем временем, наломав мелочи древесной и уложив на старые помятые газеты, полили костёр бензином из баллончика для зажигалок и потом приятель, как факир, отойдя на шаг чуть дальше, зажёг спичку и кинул на пропитавшуюся бумагу. И в тоже мгновение, костёр вспыхнул и загорелся большими языками пламени. Увидев это, наши соседи, даже немного застыли в оцепенении, а на лице появилось удивление. Заметив, их замешательство, я решил помочь бедолагам.
Взяв у Жоры баллончик с бензином, подошёл к ним и спросил:
- Что, не получается? – а потом, предложил, - давайте я вам помогу.
 Они явно обрадовались, и, набросав бумаги и ещё веток, тот, который был постарше, сказал:
- Вот, сразу видно, что ты художник. Растворитель всегда имеешь при себе.
  По голосу я понял, что – это Владимир, который играл на гитаре и пел про Хрущёва. 
 Он был выше меня ростом, худощавый, очень приятной внешность, с правильными интеллигентными чертами лица, с длиной причёской и серыми глазами. Про таких говорят, что он сразу располагает к доверию.
  Когда, я обильно полил костёр бензином, и он загорелся, я не удержался и спросил:
- Как, тебе удаётся, совмещать работу в театре и сниматься на киностудии?
- Да, вот так и езжу туда-сюда из Харькова в Киев, а потом обратно, - посетовал артист, - но, летом будут съёмки на натуре, в разных областях Украины, тогда придётся на какое-то время про театр забыть.
  Чтобы не доставать его своими вопросами, я только сказал:
- Я думаю оно, того стоит. Посмотрим, какой фильм получится.
И пожелав, удачи пошёл готовить с приятелем кофе…
  Этот день прошёл быстро, правда, я ещё пару часов успел поработать над этюдом, но, так и не закончив, решил, что дома допишу. И мы, напоследок окунувшись в речке, отправились домой…
  Лето пролетело быстро, правда, я успел съездить ещё даже на море. А когда в сентябре пришёл на занятия и, встретив Натали, спросил про её приятеля, то она немного грустно сказала, что он, как в июне уехал на съёмки, так она его больше и не видела.
- Ну, ничего страшного, - решив её подбодрить, сказал я, - вот съёмки закончатся и он вернётся.
- Дай, Бог, - немного грустно вздохнула Наташа.
Она уже перешла на четвёртый курс и готовилась к защите диплома, а я перешёл - на третий и мне приходилось делать много работ, в том числе и курсовых. Поэтому повстречались мы случайно в столовой училища, лишь под Новый год.
- Привет, - сказала она, садясь с подносом ко мне за столик, - ты телик смотрел?
- Да, некогда мне, столько всего навалили, да ещё и сессия на носу.
- Ну, ты даёшь! - засмеялась Натаха, - вышел фильм с Володькой в главной роли!
- Какой фильм, с каким Володькой? - не врубился я.
- Ну, этот – «Как, закалялась сталь» с Владимиром Конкиным.
- И кого он там играет? Корчагина?
- Да! Он тогда правду говорил, а наши придурки, помнишь, ещё даже над ним смеялись, - немного грустно, резюмировала она.
- Я помню, что они зубы скалили, когда ты и обо мне, сказала, мол, будущий известный художник.
- Было дело, - согласилась Натали, а потом добавила, - так может, чтобы ещё раз подтвердить мои слова, чуть попозже, после сессии на каникулах поможешь мне сделать дипломный проект?