Мастер дон Джезуальдо, ll глава, 4 часть, Д. Верга

Джованни Верга
Мастер дон Джезуальдо,
1889-1893

               ll

               -4-

Вдруг канонику Лупи показалось, что завернувшийся в плащ дон Диего Трао, прислушивается к их разговору, а у бедняги было совсем другое на уме, ведь он ждал момента, чтобы поговорить со своей кузиной Рубьерой!

И каноник тут же сменил тему:
- Эх, эх, сколько всего повидал этот склад! Помню, как в детстве, маркиза Лимоли, добрая душа мать дона Филиппо Маргароне, которая позже оказалась в Салониях (город в Сицилии), бесподобно играла Аделаиду с Комингио сцену в Чертозе... «Аделаида! Где ты?»  Это надо было видеть! Настолько правдоподобно, что дон Алессандро Спина от волнения начал кричать: «Скажи ему, что это ты!...» и даже бросил в ее адрес ругательное слово... все промокали глаза платочками!
Потом была история с выстрелом по маркизе Лимоли из дробовика, когда она после обеда вышла подышать свежим воздухом; а история о доне Никола Маргароне, который увез свою жену в деревню и больше никогда не позволял ей видеть ни одной живой души. Теперь муж и жена покоятся вместе в склепе церкви Розария, мир их душам!

Баронесса, помахивая метлой, чтобы отделить зерна от плевел, время от времени подтверждала это, кивая головой:
- Вот так рушились семьи. Если бы меня не было в доме Рубьера!.. Что бы осталось от стольких величий! Я не курю, слава Богу! Я такая, какой меня сделали отец и мать.., осталась с деревенскими людьми, людьми, которые построили дом своими руками, а не разрушили его! и для них еще есть частичка Божьей благодати на складе Рубьеры, вместо праздничных процессий и театров...

В этот момент прибыл возчик с нагруженными мулами.

- Розария! Розария! - баронесса снова начала кричать в сторону лестницы.

Наконец из прохода появились ноги в туфлях и синих чулках, а затем и фигура обезьяноподобной служанки с волосатыми руками, грязной и растрепанной:
- Алесси вернулся с собакой, но баронелло там не было. Дон Нини не был в Виньяцце, — спокойно сказала она.

- О, Святая Дева! - начала кричать хозяйка, теряя часть своего яркого цвета. - О, Пресвятая Мария! И где же он был? И вообще есть? Что случилось с моим парнем?

При этой речи дон Диего то краснел, то бледнел. У него было лицо человека, который хотел сказать: "Разверзнись, земля, и поглоти меня!"
Он кашлянул, поискал в шапке платок, открыл рот, чтобы что-то сказать; затем отвернулся, отирая пот.

Каноник поспешно ответил, украдкой глядя на дона Диего Трао:
- Он, наверное, куда-то ушел... ты это прекрасно знаешь...когда идешь на охоту,

- Всё пороки его отца, добрая душа! Охота, развлечения, игры..., ни о чем другом не подумав... меня он даже не предупредил!..

- Представляете, сегодня вечером, когда о пожаре звенели колокола "Он меня услышит!.. Ах, он меня услышит!..", я пошла искать его в его комнате и не смогла найти! (На колоколах с внутренней стороны писали имя потерявшегося человека и звонили, чтобы он услышал и нашёлся. В русской традиции этот обычай прижился сначала, но теперь в нём нет необходимости).

Каноник попытался прервать нежелательный разговор, и с глупой улыбкой на беспокойном лице сказал:
- Э-э-э, баронесса! твой сын уже не мальчик; ему двадцать шесть!

— Хоть бы ему было сто!.. Понимаешь! Лишь бы жениться... Да и после!

- Госпожа баронесса, где нам разгрузить мулов? - почесывая затылок, поинтересовалась Розария.

- Иду, иду... Пойдемте отсюда. Ребята, когда закончите, пройдете через двор.
Она оставила Джакалоне и Вито Орландо на складе, заперла дверь на ключ и направилась к дому. (Со склада были выходы к дому и во двор).

Дом баронессы, на самом деле, был собран из нескольких домов, а потому очень большим. Её родители скупали дома у разных владельцев, у одного за другим, а потом с дочерью, когда она вышла за барона Рубьеро, переехали в замок Рубьеро и сделали все дома общим имуществом: крыши были высокие с башнями и низкие; окна здесь и там, как получится, тоже были разных размеров; фасад лачуги торчал рядом с элегантной дверью. Владение располагалось по всей длине переулка.

Баронесса, тихонько разговаривая с каноником Лупи, почти забыла о своём кузене, следовавшим за нею шаг в шаг. Но когда они подошли к двери, каноник благоразумно отступил:
- В другой раз; Я ещё вернусь. Теперь твой двоюродный брат хочет поговорить с тобой.
- Не лезь не в свои дела, дон Диего. Ах, извини, кузен. Заходите, заходите.

Уже в огромной, темной прихожей, в обрамлении низких дверей, наглаженных, как в тюрьмах, чувствовалось, что ты находишься в богатом доме: сначала запах масла и сыра резал горло; затем затхлый запах погреба. Из широко раскрытых ставней, словно из глубины пещеры, доносился смех Алесси и слуги, наполнявших бочки маслом при
тусклом свете маленькой лампы, помещенной на бочку.

- Розария! Розария! - снова крикнула баронесса угрожающим тоном. Затем сменив тон, обратилась к двоюродному брату Трао:
— Надо часто [дарить свой голос] этой благословенной девице; ведь когда у неё под рукой мужчина, это серьезно! Но опять же, это заслуживает внимания, и вам придется набраться терпения. Что мне делать?.. Такой дом, как мой, полон таких вещей!..

Дальше, во дворе, похожем на сельский, где жили куры, утки и индюки, толпившиеся и кудахтавшие вокруг хозяйки, вонь сменилась вонью навоза и куч мусора. Под навесом, из длинной вереницы мулов, два или три с ревом вытягивали шеи; голуби стаями спускались с крыш; свирепая пастушья собака лаяла и рвала цепь; кролики вытягивали беспокойные уши из таинственной темноты дровяного сарая. И баронесса, среди всего этого добра, сказала кузену:
- Я хочу послать тебе пару голубей... для Бьянки...

Бедняга кашлянул, высморкался, но даже тогда
не нашел слов, чтобы ответить. Наконец, после лабиринта переходов и лестниц, через темные комнаты, заваленные и заставленные всяким хламом: грудами кормовых бобов и ячменя, укрытых решетами, деревенским инструментом, ящиками с бельем, они прибыли в комнату баронессы, выбеленную, с большим брачным ложе, целиком - от благословенной оливковой ветви у подножия распятия и до мушкета ее мужа рядом с кроватью, сохранившейся после двадцати лет вдовства.

Кузина Рубьера обернулась, чтобы пожаловаться на сына:
- Совсем как его отец, добрая душа! Не думает ни о матери, ни об ее интересах!..
Увидев пригвожденного к двери кузена Трао в помятом пальто, она предложил ему сесть:
- Заходите, заходите, кузен Трао.
Бедняга упал на стул, как будто у него сломались ноги, вспотел, как Иисус в саду; затем снял засаленную шляпу и провел платком по лбу.

- У тебя есть что мне сказать, кузен? Ну так, скажи... Скажи...

Он крепко всцепился влажными руками в шляпу и отвёл грустные глаза от взгляда кузины; и бледными, дрожащими губами хрипловато начал:
- Да, мэм... Мне нужно с вами поговорить...

Сначала, увидев его лицо, она подумала, что он пришел занять денег. Правда, это было бы в первый раз: двоюродные братья Трао были слишком горды: они принимали какие-то маленькие подарки: вино, масло, пшеницу от богатых родственников, от тех, что помогают прожить: от
кузины Сганчи, барона Мендолы, но они ни разу не протянули руку. Иногда нужда заставляет склонить голову и перед чем-то другим!.. Инстинктивное благоразумие, которое было в ее крови, заморозило на мгновение доброжелательную улыбку. Потом она подумала о пожаре в их доме, о болезни Бьянки (ведь она была хорошей девушой), а у дона Диего действительно было лицо, вызывающее жалость...
Она приблизила свой стул к его стулу, чтобы подбодрить
и добавила:
- Говори, говори, кузен... Что поделаешь... ты же знаешь... мы родственники... Время не влияет. ...но как можно меньше... Не много... а как можно меньше... между родственниками... Просто поговорить...

Но он не мог, нет! Ежеминутно поднимая на нее глаза, ртом, крепко сжатым челюстями, он раскрывал губы, не издавая ни звука. Наконец он снова вынул платок, чтобы вытереть пот, провел им по пересохшим губам, и запинаясь начал:
- Произошло несчастье!.. Большое несчастье!..

Баронесса испугалась, что зашла слишком далеко. В её глазах, избегавших слезливого взгляда кузена, блеснуло беспокойство фермера, опасающегося за свое имущество:
- То есть!... то есть!...

— Ваш сын такой богатый!.. Только не моя сестра!..

При этих словах кузина Рубьера навострила уши, ее лицо, отмеченное мрачным недоверием к фермерам, внезапно застыло в маске предков, которые дали ей кровь из своих вен и дом, собранный своими руками по частям. Она встала, пошла повесить ключ на гвоздь на дверном косяке и стала рыться в ящиках комода. Наконец, увидев, что дон Диего больше ничего не добавляет, поторопила:
- Но объяснись, кузен. Ты знаешь, у меня много дел...

Вместо того, чтобы объясниться, дон Диего заплакал, как маленький, пряча промокшее лицо в хлопковом платке, согнув спину и сотрясаясь от рыданий, повторил:
- Бьянка! сестра моя!.. С моей бедной сестрой случилось великое несчастье!.. Ах, кузина Рубьера!.. ты же, мать!..

Теперь и у кузины, чтобы не терять терпения, стало совсем другое лицо:  губы поджались,  и посередине лба сложилась морщина, морщина людей, побывавших и на суше и на море, чтобы иметь своё лицо или лицо того, кого они обязаны защищать. В мгновение ока ей на ум пришло много вещей, на которые она не обращала внимания в запарке
от постоянных дел: несколько полуслов от кузины Макри; слухи, которые распространял ризничий дон Лука; некоторые проделки сына. Внезапно во рту у неё стало горько, как от желчи:
— Не знаю, кузен, — сухо ответила она. - Я не ввязываюсь в эти пересуды...

Дон Диего, прямо глядя ей в глаза, некоторое время подыскивал слова, которые бы всё выразили среди этих слез стыда и боли, а затем снова закрыл лицо руками, сопровождая головой свой голос, который изо всех сил пытался найти выход и выговориться:
- Да!... да!... Ваш сын Нини!...

На этот раз баронесса, не находя ни слова, осталась с выпученными глазами, устремленными на кузена Трао с большого апоплексического лица, как будто она хотела его съесть; потом она вскочила, как двадцатилетняя, и в ярости распахнув окно, закричала:
- Розария! Алесси! идите сюда!

- Ради бога! ради бога! - взмолился дон Диего, сложив руки, бегая за ней. - Не устраивайте скандалов, ради бога! И он замолчал, задыхаясь от кашля, прижимая руки к груди.

Но его кузина, вне себя, больше не слушала его. Казалось, во всем доме произошло землетрясение: шум из курятника; скуление собаки; стук бедняцких туфель Алесси и Розарии, прибежавшие сломя голову, растрепанные, взволнованные, опустив глаза.

- Где мой сын, наконец? Что тебе сказали в Виньяцце? Говори, глупый!
Алесси, переваливаясь с одной ноги на другую, тревожно оглядываясь по сторонам, заикаясь, повторял одно и то же:
- Баронелло не было в Виньяцце. Он оставил там свою собаку Маркезе накануне вечером и ушел:
- Да, мэм. Пешком. Вот что мне сказал фермер.

Служанка, склонив голову, потихоньку оправляясь, добавила, что молодой барон, отправляясь рано утром на охоту, обычно выходил через дверь конюшни, чтобы никого не разбудить:
- Ключ?... Не знаю... Он грозился сломать мне кости... Я не виновата, госпожа баронесса!..
Как будто это может иметь значение для госпожи баронессы. Потом они оба уныло отшатнулись. На лестнице было слышно, как туфли спешат вниз, гонясь друг за другом.

Дон Диего, с носовым платком, закрывающим рот, чтобы остановить кашель, продолжал задыхаясь и заикаясь произносить бессмысленные слова:
- Он был там... за этой дверью!...кузен Рубьера! Лучше бы он даже убил меня... когда он направил пистолет мне в грудь... на меня!... пистолет в грудь! ...

Баронесса вытерла горькие, как желчь, губы хлопковым платком:
- Нет! Этого я не ожидала!... я этого не заслужила! скажи правду, кузен дон Диего... Я всегда относилась к тебе как к родному... И ту дохлую кошку, которую ради Бьянки я держала дома целые дни... как дочь...

- Оставь ее в покое, кузина Рубьера! - перебил дон Диего, со слабым румянцем старой крови Трао на щеках.

- Да-да, оставим ее в покое! Что касается моего сына, я о нем позабочусь, не сомневайтесь! Я заставлю баронелло сделать то, что я скажу... Мошенник! убийца! Это будет причиной моей смерти!..
И на глазах у нее выступили слезы.

Дон Диего, удрученный, не смел поднять глаз. Чолла, аптека Боммы, ироничный смех соседей, болтовня жен, а также настойчивое и болезненное ясное видение своего дома, куда ночью вошел мужчина: старый дом, в котором он, казалось, все еще чувствовал каждый камень, дрожащий от эха этих воровских шагов: и Бьянка, его сестра, его дочь, его кровь, которая лгала ему, которая молча пряталась в тени человека, пришедшего принести такое смертельное оскорбление Трао: её бедное нежное и хрупкое тело в объятиях чужого человека!.. Горькие, тёплые слезы текли по его изможденному лицу, которое он прятал в ладонях.

Наконец баронесса вытерла глаза и вздохнула в сторону
распятия:
- Да будет воля Божья! У тебя тоже, кузен Трао, должно быть, горький род! Что вы хотите, вы зависите от нас, у которых на плечах лежит тяжесть дома!.. Бог знает, если бы я не шила обувь из кожи, с утра до ночи! если бы я не питалась объедками (хлеб изо рта) ради богатства семьи!.. И тут вдруг на нас свалилось такое дело!.. Но это последнее, что сделает со мной баронелло!.. .
Не волнуйся! Я всё исправлю! Ведь он уже не мальчик! Я женю его по-своему... Цепочка на шею, вот! это то, что нам нужно!... Но ты, позволь мне сказать тебе, ты должен был держать глаза открытыми, кузен
Трао!.. Я говорю не о твоем брате, доне Фердинандо, который глуп, бедняга, хотя он и старший... а о тебе, потому что у тебя больше рассудительности... и ты тоже не ребенок! Надо было позаботиться об этом!... Когда у тебя дома есть девушка... Мужчина - охотник, понимаешь!... Надо было позаботиться о сестре... вернее, о ней самой.. Можно почти сказать... это она виновата!.. Кто знает, что ей взбрело в голову?... может быть, стать баронессой Рубьерой...

Кузен Трао в мгновение ока покраснел и побледнел.
- Госпожа баронесса... мы бедны... это правда... Но что касается рождения...

- О, мой дорогой! рождение... предки... все прекрасно... Я не говорю нет... Но предки, которые сделали моего сына бароном... вы хотите знать, кто они были?... Те кто землю копал!.. В поте лица своего, понимаешь? Они, работая, убивали себя не для того, чтобы их имущество оказалось в руках тех или этих... понимаете?...

В эту минуту в дверь постучали тяжелым железным молотком, стук которого раздался по всему дому и снова вызвал кудахтанье курятника и лай собаки; и пока баронесса шла к окну посмотреть, кто это, Розария крикнула со двора:
- Вот маклер... тот, что с зерном...

- Иду я, иду! - продолжала ворчать кузина Рубьера, возвращаясь, чтобы снять с гвоздя ключ от склада:
- Видишь, сколько нужно, чтобы заработать тари за тело, с Пиртусо и всеми остальными!
Если я всю жизнь работала и ела объедки (хлеб изо рта) из любви к дому, то я намерена, чтобы и невестка моя принесла свое приданое...

Дон Диего, помчавшись так быстро, как только мог, за своей кузиной Рубьерой, продолжил путь по коридорам и комнатам, заполненным хламом:
- Кузина Рубьера! Моя сестра небогата... У нее нет приданого, которое нам нужно... Мы дадим ей дом и все... Мы разденемся для нее... Фердинандо и я...

- Осторожно, там сломана ступенька... Точно, я же тебе говорила!... Я хочу, чтобы мой сын женился с хорошим приданым. Я та любовница, которая сделала его бароном. Не он сделал это! Заходите, заходите, мастер Лио. Туда, через деревянные ворота. Они открыты...

- Но ваш сын знал, что моя сестра небогата!... - ответил бедный дон Диего, который не мог заставить себя уйти, в то время как у его кузины Рубьеры было много дел. Затем наверху лестницы она повернулась, петухом уперев кулаки в бедра:
- Я обернулась, чтобы сказать тебе! Я позабочусь о своем сыне! Ты думаешь о своей сестре... Мужчина - охотник... Я пошлю его куда подальше! Я запру его! Я утоплю это дело! Он не вернется в город, пока не женится! с цепью на шее! Я вам скажу! Мой крест! моя гибель!..

Затем, тронутая молчаливым отчаянием бедняка, который не смог встать на ноги, медленно спускаясь она добавила с состраданием:
- И если уж на то пошло... послушайте, дон Диего... Я тоже сделаю для Бьянки, что смогу... Я тоже мать!.. Я христианка!.. Представляю себе,  у тебя там должно быть шип..

- Мадам баронесса, говорят, что полба не зависит от веса, — кричал Алесси из двери склада.
- Что такое? Что он говорит?... Не зависит даже от веса сейчас? Обычная отдача! украсть у меня еще одну скидку!...
И баронесса пришла в ярость. Некоторое время в глубине склада слышался громкий шум: казалось, будто они ругаются.

 Пиртузо кричал хуже, чем ягненок в руках мясника; Джакалоне и Вито Орландо тоже кричали, чтобы они согласились, а баронесса была вне себя и говорила всякие вещи. Потом Пиртузо, увидев проходившего мимо двоюродного брата Трао, шедшего шатаясь, поджав хвост, с ввалившейся в плечи головой, остановил его у двери, вдруг изменив лицо и манеру:
— Слушай, слушай... мы это между собой уладим... Наконец, что же это было?... Ничего плохого, я уверен. Девушка со страхом Божьим... Дело останется между нами... мы уладим его между собой... Я помогу и тебе, дон Диего...

- Я мать... Я христианка... мы выдадим её замуж за джентльмена...

Дон Диего горько покачал головой и ушел удрученный, шатаясь, как пьяный.

— Да, да, мы найдем ей джентльмена... И я тебе помогу, чем смогу... Терпение!.. Я принесу жертву... На этих словах Пиртузо остановился, широко раскрыв глаза и дрожа:
- Вы!... кузен Рубьера!... Нет!... нет!.. Этого не может быть...
И в эту минуту маклер вышел со склада весь белый от мякины, даже борода, которая придавала его лицу черноту, даже когда была только что выбрита; его маленькие глазки под нахмуренными от постоянного солнца и ветра сельской местности бровями, были серые, как два серебряных тари:
— Целую ваши руки, мадам баронесса.

- Как? Ты так уходишь? Что за новости? Не нравится орфография?

Нет!- маклер тоже покачал головой, как дон Диего Трао, который тоже уходил прижавшись к стене, продолжая покачивать головой, как будто его случайно ударили.

- Как? — продолжала кричать баронесса. — Сделка уже закрыта!...

— Есть ли залог, мадам баронесса?

— Нет залога; но есть слово!..

— В таком случае, я целую руки вашей светлости!

И он отстранился, упрямый, как мул. Баронесса в ярости кричала ему вслед:
— Плохие люди - это такие, как ты! Предлог для разгрома лавки...теперь, когда он раскаялся... достойный того мастера дона Джезуальдо, который послал вас...

Пытаясь образумить его, Вито Орландо побежал за ним, но Пиртузо ушел; дону Диего Трао он сказал, что тот его даже не слушал и не ответил:
— Баронесса сказала приятную вещь... как будто бы она не сделала бы то же самое в этом случае!... Теперь, когда барон Закко начал продавать со скидкой... Злодей или баронесса, залог - это то, что имеет значение. Я прав, ваша светлость?

Конец ll главы

11.12.2024