1 Литературный детектив Впечатляющие образы автора

Часть 1/3
Литературный детектив - лучший способ поговорить о понятии образ. Образ может оказаться главным свидетелем обвинения или защиты.
Жанр литературного детектива возник из естественного желания завершить произведения признанных мастеров литературы, оставшиеся незавершёнными. Почему именно произведения признанных мастеров? Потому, что в них не бывает случайных мелочей. Все герои, все обстоятельства оказываются связанными в единую композицию, раскрывающуюся полностью к концу произведения.
Такова, например, судьба  романа Чарльза Диккенса «Тайна Эдвина Друда». Литературоведы-детективы обращают внимание на незаконченные сюжетные линии, на персонажей, кажущихся случайными, на детали тщательно описанные, но не использованные. Когда остаётся единственный вариант, в котором все композиционные разрывы находят завершение, а всё, казавшееся случайным, не просто получает объяснение, а оказывается важными составляющими, тогда на глазах читателя оживает впечатляющий образ. Самому читателю больше никаких доказательств истинности не требуется.
Перед нами роман-эпопея о донском казачестве – сословии землепашцев, приросших к своей земле, лихих наездниках диких степей, воинах, оберегающих границы и славу Российской империи.
   «Не сохами-то славная земелюшка наша распахана, не плугами,
   Распахана наша земелюшка лошадиными копытами;
   А засеяна славная земелюшка казацкими головами…»
Страницы этой эпопеи смяты тектоническим сдвигом социальных сословий,
дикой силой разбуженных, вырвавшихся на свободу демонов тёмных глубин подсознания. Роман мог разделить судьбы героев, сгинувших, затерянных во времени. Мог оказаться довольно редким и невероятно ценным трофеем.

Но, роман-эпопея обладает магической силой, он сам может постоять за себя. В нём есть тайные знаки, символы. В нём есть отпечаток самого автора, его образ.
Не биография, в которой может быть туман и ложь, но образ - в нём суть, в нём правда.
Образ - это то, что создаётся из правды в голове, в подсознании, в глубинной сущности человека.
Для этого образ должен быть завершён.
Если образ не полный, он не правдив. Как только обнаруживается туманность в образе, заканчивается его правдивость.
Образ героя будет выглядеть привлекательно, но действовать герой будет не по образу. Но, как только становится понятным то, что было скрыто – вторая сторона героя, образ становится понятным, становится правдивым, какова бы ни была эта правда.
Внутренняя противоречивость образа – основа любого художественного сюжета. В нашем детективе основа сюжета - предполагаемая двойственность автора романа-эпопеи. Назовём возможных авторов обезличено, как принято в математике - образце абстрактной, бесстрастной логики: Автор Ф и Автор М. Добавим условие: Автор М последним редактировал тест романа. Вот образы предполагаемых авторов ко времени написания романа. Это не так просто, надо забыть обо всём, кроме правдивости образа.

Образ Автора Ф.
   Потомственный казак.
   Вобрал в себя дух, думы и душу казака.
   Носитель самобытного языка, к оружию казака добавил слово.
   Старые казацкие песни воспринимал как молитвы.
   Знал «о чем шумят казачие знамена»
   Понимал пьянящий запах воли диких степей.
   Знал голоса птиц, распознавал запахи трав.
   Биография открыта нараспашку.
   Жил своим умом в согласии с душой и совестью.
   Цельная личность, сколько не руби, пустоты внутри нет.
   Человек соразмерный масштабу эпохи.
   Разделил судьбу казачества.

Образ Автора М.
   Жил на той же земле. Но был ли казак?
   Каждое слово в биографии скорее запутывает, чем проясняет.
   Оболочка, внутри которой туман.
   Истоки и путь литературного мастерства до написания романа ещё предстоит выяснить.
   Оказался на стороне тех, кто разорял казачьи земли.
   Следовал течению бешеной реки перемен.
   Защищал новую власть открыто, любыми средствами, возражал тихо.

Герои авторов.
Образ автора неизменно отразится в герое, подобном образу автора. Автору Ф. отлично подойдёт образ Григория Мелехова. Оба потомственные казаки, оба на одной стороне. Отличие лишь в том, что судьбу свою Мелехов пишет без черновиков и без пера. Придётся иметь ввиду, что образ Григория имеет признаки правки последним автором – Автором М. Вот одна из явных.
Дед Григория привел жену «из Туретчины», и был у них только сын. Но брат Петро о Григории: «Черт бешеный! Вот в батину породу выродился, истованный черкесюка!»
Герой наделён именно тем, что ценит Автор Ф в казаках:
   «Казак не знал крепостной зависимости, сознание собственного достоинства еще
   не умерло в нем. Это-то сознание, хоть изредка проявляющееся, и привлекает к
   нему наиболее мое сердце…»
Так, в ответ на болезненную шутку, затрагивающую близкого человека Григорий метает вили в родного брата.
В другом эпизоде он останавливает занесённую для удара руку вахмистра двумя словами: Ударишь - убью.

Для Автора М тоже есть подходящий значимый персонаж – Мишка Кошевой. Казак, перешедший на сторону новой власти. Вот его жизненная позиция:
   «Мишка долго рассказывал старикам о том, как белые при отступлении взрывали   
   заводы, жгли склады. Кое-что он видел сам во время войны, кое о чем слышал,
   остальное же вдохновенно придумал с единственной целью – отвести недовольство
   от родной Советской власти. Чтобы оградить эту власть от упреков, он безобидно
   врал, ловчился, а про себя думал: "Не дюже большая беда будет, ежели я на
   сволочей и наговорю немножко. Все одно они сволочи, и им от этого не убудет,   
   а нам явится польза...»
А вот речь Автора М произнесённая позже, но об интересующем нас времени:
   «В частях Красной Армии, под ее овеянными славой красными знаменами, будем
   бить врага так, как никто никогда его не бивал, и смею вас уверить, товарищи
   делегаты съезда, что полевых сумок бросать не будем – нам этот японский
   обычай, ну... не к лицу. Чужие сумки соберем... потому что в нашем
   литературном хозяйстве содержимое этих сумок впоследствии пригодится.
   Разгромив врагов, мы еще напишем книги о том, как мы этих врагов били. Книги
   эти послужат нашему народу…».
Мера мастерства.
Образ - мера мастерства художника, его знак. Им и попробуем измерить уровень мастерства авторов.
Сосредоточимся на созданных авторами пейзажных и связанных с ними образах. Они локальны, в отличии от образов героев, раскрываемых на всём протяжении романа до самого авторского финала.
Для каждого автора выберем примеры образов из достоверно известных авторских произведений.
Найти образы не сложно, они сами притягивают внимание и далее могут:
1.  Становиться зримым, как реальная картина;
2.  Вызывать связанные с ним чувства;
3.  Наводить на размышления, открывающие глубокую мысль.

Вот примеры образов Автора Ф:
1. «Матовым, изогнутым зеркалом лежала река, зелено-синяя, у берегов темная,
   закутанная тенями. Раза два вздрогнул ветерок, мелкая зыбь посеребрила реку и         
   улеглась».

Конструкция - оболочка образа реки строится из трёх понятий: зеркало, берег, зыбь.
В составе образа слова - имена существенные не должны быть безразлично круглыми, как бильярдные шары. Они должно иметь отметину – индивидуальность. По ним то и связывается хрупкая оболочка образа. Одними прилагательными здесь не обойдёшься, понадобится метафора, аллегория и весь арсенал художника.
Зеркало - матовое зелено-синее изогнутое. Отражает цвета неба и растений. Оно подчеркивает плоскостность поверхности реки, несмотря на изгиб границ.
Берега - закутанные тенями. Они отбрасываются как несущественное.
Зыбь – серебристая, подвижная. Она проявляет скрытое под неподвижным зеркалом течение.
Образ-картина реки написана скупым, тщательно отобранным, подогнанном друг к другу набором понятий.

2. «Тоской и жутким страхом налито было это холодное безмолвие. И железными
   тисками было сжато сердце.
   — Господи!..
   Шумным вздохом вырывалось одно слово и беззвучно тонуло в мутно-белом
   молчании ночи.
   Ни звуком не откликался холодом скованный мир, немой и безучастный…»

В одном образе сплелись пейзаж в холодных тонах и погибельное чувство.

3. «Согретая за день земля дышала влажным теплом, запахом старого
   подсыхающего навозца и клейким ароматом первой молодой зелени. Под синей
   фатой надвигающейся ночи все знакомое, примелькавшееся взгляду, не нарядное,
   серенькое, даже убогое, вдруг спрятало привычные черты, стало новым,
   диковинным и странно-красивым».

Пейзаж и философская мысль о магическом влиянии на него дня и ночи.

4. «Молчанье мудрое седых курганов … виденья рыцарей … усеявших казацкими
   костями простор зелёный и родной».

Почему же молчание вековых свидетелей истории мудрое? Стоит задуматься. Мудрый
всё понимает. Ему есть что сказать. Но он молчит. Мудрец – это не простой
человек, не каждый поймёт его слова. Он будет молчать, пока к нему не придут
за советом, ведь иначе его не услышат, не поймут. Понятие образ призвано
устранить это противоречие. Образ мудр и понятен.

Система из двух образов:
5. «В бреднях и неводе уже началась трепещущая, испуганная возня, метание,
   всплески, — бессильно билась захваченная рыба, ища выхода. Кипела взмученная,
   потемневшая вода, целый мир немых, беззвучных существ волновался в
   предсмертном страхе».
   «В этих судорожных движениях, в отчаянном трепыхании и бессильном биении о
   мокрый песок родимой реки, в испуганно-торопливом глотании жаркого воздуха
   красными, сохнущими жабрами, в немом борении со смертью чувствовался
   безгласный крик незащищенной жизни, неслышный вопль жертвы безвинной и
   горькой, предсмертный крик отчаяния и ужаса».

Второй образ, усиливает волнение первого, заставляет прочувствовать всю глубину ужаса.

Система из трёх образов:
6. «Когда обрывалась песня, слышно было, как в подмытом, свалившемся в воду
   дубовом кусту тихо покряхтывала лягушка, стонала страстным звуком».
   «Маленькие, резвые кулички, уже невидные в вечерних тенях, обнявших реку,
   бежали по косе, на другой стороне, бойко свистали, кричали, перекрикивали
   друг друга».
   «Где-то дальше, на самом горизонте, за песками и лесом, протяжно и грустно
   пожаловался краптыль, — крупный серый кулик, — и тотчас же из сумеречного
   полога, с нашего берега, отозвался ему такой же горький, жалующийся голос.
   Точно шумные человеческие голоса, переплетающиеся в своей бестолковой толчее,
   сливающиеся в долгой песне, внесли в их тихие владения с серебристыми песками
   и зеркальными водами непоправимый разгром, беспорядок и горе…».

Переход от частного, привычного к глубоким обобщениям непростых, неправедных отношений человека и природы.

7. «Может быть, волшебной силой художественного слова облекутся в плоть
   безмолвные обугленные руины хуторов и станиц … в траве белеющие кости».
   Изменив одно слово, мы получим созвучное, чёткое определение образа:
   «Может быть, волшебной силой художественного образа облекутся в плоть
   безмолвные обугленные руины хуторов и станиц … в траве белеющие кости».

Именно для этого предназначался задуманный Автором Ф роман-эпопея - описать детально, обобщить глубинно, увековечить память о воинстве казачьем в предчувствии его погибели. И для этого у него были средства, была глубина понимания.

продолжение:
http://proza.ru/2024/12/17/1123