Новогоднее меню

НОВОГОДНЕЕ МЕНЮ.

 

.               
«Пути Господни неисповедимы…»

 

 

Чистоту, простоту мы у древних берём,

Саги, сказки из прошлого тащим,

Потому что Добро остаётся Добром —

В прошлом, будущем и настоящем!

                В.С.Высоцкий 1975 «Баллада о времени»

 

 

 «Доброта и справедливость – признаки развитого интеллекта.

Это успешные люди».

                Нейробиолог Ричард Дэвидсон.

 

 

Листья уже с дерев слетело. Ноябрь близился к концу.

Без дождя. Утром минус один.

Солнце вовсю.

День намечается прекрасный.

Утренняя суматоха в городе всегда одинакова, хоть в ноябре, хоть в июле. Все спешат.

Толкаются, ругаются, смеются, забавляются... А, кто с каким настроем из дома выбежал... Мы же все разные...

Тут главное, не забыть с утра своего хорошего настроения побольше прихватить, чтобы не нахвататься по пути чужого негатива.

      Людмила, всегда с улыбкой и лёгким юмором, после всех транспортных приключений, вошла в офис, широко распахнув дверь.

- Здравствуйте, куколки! - и, не ожидая ответа, спросила, - что за настроение, кто повесил здесь тоску? - она выжидающе смотрела на всех с застывшей улыбкой.

    - Людмила Петровна, представляете, шеф отправляет весь отдел

    в командировку, - проскулила Маринка.

   - Видите ли, у нас продажи упали, и нужно нам перед Новым годом подсуетиться, - вторила ей Илона.

  - И что? - всё так же улыбаясь, Людмила стояла в проёме открытой двери.

  - Как, и что? - из-за шкафа раздался грубый голос Ниночки Васильевны, - а не хочется! А холодно! А выносить свои жопы из офисного комфорта не уютненько...

Не обращая никакого внимания на это гундосое зашкафное бурчание, молодёжь продолжала лениво жаловаться...

- Даа, безобразие, - с напускным возмещением сказала Людмила Петровна, закрывая за собой дверь. - И что, правда весь отдел? - она сдвинула брови на переносице. И, после незначительной паузы: - И меняя? - типа, возмущаясь...

-Да, да, я же вам говорю — весь отдел!

- Ура! - подпрыгнула Людмила, взмывая руками в гору.

Все опешили. Реакция оказалась неожиданной.

- А чему вы так радуетесь? - недоуменно спросила красавица Фая, с большим красным ртом и длиннющими ресницами.

- Девочки, если бы я могла, я бы забрала все ваши командировки себе. Но по всей Украине я не смогу...

В воздухе завис большой знак вопроса.

Из-за своего зашкафья вынырнула Нина Васильевна. Очки торчали у неё на лбу, а большие еврейские глаза округлились, как блюдца. По национальности она была чистокровная украинка, но в еврейской среде её безо всяких расспросов принимали за свою. Она этим пользовалась: что по колоритности, что по разговору ничем не отличалась. В разговоре она грассировала не понарошку, а над верхней губой пробивались тёмные усики.

- И что это за манси такие? Что-то я не въезжаю, - она смотрела на Людмилу в растерянной непонятке. - Люся, как Это трактовать? Это какие-то новые заезды, или я снова что-то пропустила?

- Ничего ты не пропустила, просто ты в своём зашкафье сидишь, как в коконе, а я жизни хочу! Девчонки! Встряхнитесь! Такая лафа вам привалила! Вы в этом офисе уже позакисали! Идите в люди! Показывайте всем, как вы молоды, красивы, жизнерадостны...

Все смотрели на неё в оцепенении. У Ниночки Васильевны аж очки свалились со лба на нос.

- А, - она махнула рукой и поползла назад в свой кокон, бурча, - жизни ей захотелось полнокровной, молодуха ты наша.

- Да, девочки, это же новые места, новые впечатления, новые знакомства. Представляете?! Может где-то, на каком-то витке, ваша судьба вас поджидает... А вы сидите здесь и ждёте с моря погоды. Погоду надо делать самим, куколки...

- Вы так красиво рассуждаете, Людмила Петровна, как будто я сейчас выйду, и за углом офиса меня поджидает мой суженный, - неуверенно возражая, проговорила Илона.

- Нет-нет, девчонки, так не бывает. Хотя... - она улыбнулась, - и так бывает... Но! Для того чтобы что-то путное получилось, нужно потрудиться.

- Взять лопату — покопать, или взять метёлку — помести, - съехидничала красавица Фая.

- Вы молодые, а это ваш козырь, - не обращая на неё, продолжала Людмила Петровна.

На столе загудел сигнал внутренней связи:

- Людмила Петровна, зайдите. Сейчас. - Голос шефа.

- Во, и вас настигло, - полушутя-полусерьёзно сказала Марина. - Идите. - И когда она скрылась за дверью, печально изрекла, - сейчас Л.П. получит разнарядку. И будет раздавать предновогодние подарки.

- Она права, - голос из зашкафья, - протряхнитесь между людей, а то весь день — то на перекур, то чаи-кофеи, то по телефону трендеть невесть про что...

- Ниночка Васильевна, мы что, вам так докучаем? Мы что, вас раздражаем? Вам что, нас совсем не жалко? - девчонки обступили её стол со всех сторон.

 

Дверь открылась. И, на ходу раздеваясь, в такт наушникам кивая головой, своей высокой костлявой расхлябанной походкой зашёл молодой человек «неформальной» наружности. Ни с кем не здороваясь, лишь кивнув головой, и взмахнув конечностью, он протиснулся мимо девчонок, обступивших Нину Васильевну и плюхнулся в кресло с боку её стола.

- Вооот! А теперь все в сборе, - махнув на Витольда рукой, невозмутимо изрекла Ниночка, (так её за глаза девчонки называли). - Идите уже чем-то займитесь. И, успокойтесь, люблю я вас, люблю. Но с Л.П. я солидарна — нужно вас время от времени перетряхивать, чтобы не заплесневели.

Людмила Петровна и вправду, принесла список, куда нужно отправляться.

- Ну, и что там? - с напускным оптимизмом спросила Мариночка.

- А вот сейчас все соберутся, и будем тянуть жребий.

- Так Витольд уже пожаловали, - махнула на зашкафье рукой Фая.

- Шеф решил, что он ему здесь нужен, так что на него не распространяется. «Мы ждём нашу мать-героиню Ланочку\», - сказала Людмила Петровна, - и тут же сама себя поправила, - а впрочем, на неё тоже не распространяется, она будет работать по Киеву и прилегающим районам.

Все молча, согласились.

 

 Лана

 

У Ланы трое детей и муж погиб. Помочь совсем некому. Всё сама. Жили они с мужем на съёмной квартире, копили на свою, зарабатывал он прилично. В выходные поехал с друзьями на рыбалку, забрасывал спиннинг и зацепился за обвисшие провода ЛЭП. И осталась Ланочка с двумя девочками пяти и четырёх лет и с семимесячной беременностью. В итоге, с такими потрясениями, родился семимесячный пацан. За деньги, что копили на квартиру, пришлось купить авто, чтобы легче было управляться с детками. Вот и живёт-бурлит эта мелкая семейка под руководством мамы Ланы. Но никто и никогда от неё не слышал никакого нытья на тему «тяжело, устала, мне плохо, я одна...» Всегда жизнерадостная, шустрая, позитивная. Работу знает, справляется добросовестно, к ней никогда никаких нареканий. В коллективе незаменима, в роли «зажигалочки». Ну и коллеги, под любым поводом праздника стараются помочь, кто как может. (С инициативы Л.П.) а праздников в году набирается — только дней рождения четыре, да именин четыре, да все общественные праздники, да ещё плюс церковные. И, кто какие пикники устраивают в свою честь, всегда приглашают Лану с семейством. А под Новый год, берут в прокате костюмы себе и детям и идут на весь день к Лане с малышнёй и сами превращаются в детей. Глядя на всё это со стороны, ещё засомневаешься, кому это больше надо и кому это больше нравится — детям или взрослым. Даже шеф однажды напросился с ними. Очень ему понравилось. Сказал, что в жизни ещё так классно не отдыхал.

 

 

 

Шеф.

 

Он, как все «Рыбы», очень добрый человек. Но и, как все «Рыбы», весьма противоречивый человек. Может дать задание, потом его переосмыслить, в своей голове, и уже спрашивать о его выполнении по итогам своего осмысления. Может поругать, но это крайне редко. Толерантный. Никогда не наказывает деньгами, не бьёт, так сказать, по карману, и, главное, отходчивый. Очень приятной внешности, можно сказать, красив. Педантично аккуратен. Ко всему ещё и холост. Уже под сороковник, а семьи нет. И женат раньше не был. На него женский пол, мало сказать заглядывается, по нему просто сохнут. Но, он со всеми в прекрасно ровных отношениях — и пошутить, и комплиментом одарить, и пожурить — на одном уровне. Разве что Людмила Петровна. Она, как советник, и как близкий друг. И почитает он её как умную красивую женщину. Она у него, как правая рука.

 

Пока Л.П. раздавала девочкам командировочные направления, в офисе появилась Лана, молча прислушиваясь к разнарядке. По завершению, подошла к Л.П.

- А меня куда, - без тени раздражения спросила она, - я прослушала.

- Не прослушала. Ты – по Киеву.

- Ты, Ланочка, по Киеву, – голос из-за шкафья, - покатаешься на своей машинке, а я тебе вместо командировочных талончики на бензин выдам.

- Ой, спасибо большое, что даже не в пригород. А когда рейд начинается? – без тени раздражения спросила она. И тут же продолжила, - надо к шефу забежать, отпроситься на пару часов, как думаешь, Люсь, отпустит? Настроение у него сегодня как?

- Настроение, как настроение, на людей не кидается, - в тон ей сказала Л.П. – а у тебя что стряслось, с детьми что-то?

Никто не заметил, что шеф всё это время стоит в дверном проёме, оперившись об косяк и спокойно наблюдает, как они обсуждают свои командировки.

- Да нет, просто соседка, тётя Даша, что помогает мне с детьми, попросила свозить её на дачу. А то она там не была после смерти мужа, который умер в прошлом месяце. Да я вам рассказывала.

- А это далеко? - спросил шеф спокойно.

От неловкости все аж встрепенулись.

- Неет, - протянула Лана, - здесь рядом, в пригороде. – И уставилась на него смущённо.

- Настроение у меня сегодня хорошее. Я вас отпускаю на сегодня. Можете назад не спешить, но прежде вы мне доделайте то, что я вас вчера просил.

- Я ещё вчера всё сделала, как чувствовала, - смутилась своих слов Лана, - она не могла отойти от внезапного присутствия шефа за их спинами.

- Ну, вот и отлично, занесите мне на стол и на сегодня можете быть свободной, - шеф с улыбкой кивнул всем и ушёл к себе.

 

Все многозначительно переглянулись, и быстренько расползлись по своим рабочим местам.

Лана, порывшись в столе, взяла флешку и поспешила к шефу. Рабочий момент.

Но через полчаса, в офисе поочерёдно все стали переглядываться и бросать взгляды на директорскую дверь.

Что можно было там столько делать???

Прошло ещё четверть часа, и из-за шкафья вынырнула Ниночка. Её смутила многозначительная тишина, чего почти никогда в этом помещении не наблюдалось.

Все, сидя на своих рабочих местах и уже ничего не делая, волнующе любопытно смотрели на дверь, где по их понятию что-то происходило…

Но что?..

Ожидаемая внезапность по-разному отразилась на лицах милых дам. Скорей всего, в силу фантазии каждой головки в отдельности.

Из кабинета вышел уже одетый шеф с Ланой и направился к вешалке, помогая ей одеться. При этом он Людмиле Петровне отдавал распоряжения:

- Меня уже сегодня не будет. Людмила Петровна, сегодня пятница, короткий день. Поработайте, пожалуйста, с Ниной Васильевной, над командировочными и над маршрутами для каждой… И с понедельника все в путь. За каждый день, в конце рабочего времени, я жду от вас личного отчёта. От всех, - обратился он к девочкам, обведя взглядом каждую. – В понедельник в офисе я хочу видеть Витольда, Нину Васильевну и вас, Людмила Петровна. – И добавил, - вы свой вояж начнёте со вторника.

За ними закрылась дверь. А в офисе завис такой боольшущий знак вопроса. Нина Васильевна пожала плечами и молча, скользнула к себе в зашкафье.  Витольд, с тупым выражением рыбьих глаз, сделал то же самое.

Девочки переглянулись и, наконец, Фая спросила, обращаясь к воздушному знаку вопроса, - А что это было? Кто-нибудь понимает?

- А давайте-ка мы оставим пока всё, что кто из нас себе придумал на потом. – Сказала Л.П.- Ну, и если не в понедельник, то «потом», точно, всё станет ясным…

В конце рабочего дня Л.П. всем пожелала плодотворной и интересной рабочей недели и… каждой девчонке по жениху…

- Это приказ, добавила она, усмехаясь, - не забывайте, перед Новым годом нужно загадывать сокровенные желания! И, главное, со всей силы в это верить! Уяснили, куколки?

Она смотрела на постные лица молодёжи, ей, всё-таки, хотелось их настроить на мажорный лад. Они стояли уже на тротуаре, у входных дверей, чтобы через минуту разойтись в разные стороны.

-Тогда это распространяется и на вас, дорогая наша Л.П. - с хитренькой улыбочкой сказала Маринка, подморгнув остальным.

- Да-да, - подхватили те. - А как же – всем так всем. По целому жениху!

- О, девчонки, а давайте забьёмся, - воскликнула Фая.

- А на что? – как-то недоумённо спросила Илона, словно до сих пор находилась в прострации.

- А на то, что мы не медузы, - многозначительно сказала яркая Фая, вскинув подбородком вверх. И продолжила. – Мы обязуемся, (все, слышите), и докажем всем нам и каждая себе, что Новый год мы, все будем встречать со своей половинкой. Идёт?

- А это ли не очень завышенные требования? – робко спросила Илона.

- Нет! – резко перебила её Фая, - если будешь думать-сомневаться, ни фига у тебя не выйдет. Правда, Людмила Петровна, - и она обратила взгляд на Л.П., как бы прося поддержки.

- Ну, раз вопрос поставлен руба, я тоже принимаю вызов, - сказала Л.П., и добавила, - не проиграть бы.

Все засмеялись.

              - И вот ещё, меня только что осенило - сказала она, продолжая тему, - а чтобы было интересней, составим Новогоднее меню. 

              - Это кто что приготовит? – спросила наивная Илона.

              - Нет! Мне всё равно, что там будет на столе, главное, кто и кого пригласит с собой к этому столу. Ясен задум? - Спросила Л.П.

              - Расшифруйте, что имеется ввиду – Новогоднее меню? – Фая смотрела на неё вопросительно.

              - А это значит, вы сегодня хорошенечко подумаете, с кем вы хотите, не только прийти на корпоратив, но и, возможно, связать свою жизнь. Визуализируйте себе его. И, каждая (!) мне на почту, завтра присылаете описание своего объекта. И потом мы прочитаем и посмотрим, какие у нас совпадения. Это будет интересно. Это будет интригующе. Это будет гвоздём программы. Согласны?

              Согласились все. И тут такой неуверенный голосочек:

- А что будет тому, у кого не получится, - не сдавалась в своём пессимизме Илона.

- Тогда мы выдадим тебя замуж за первого встречного, - выпалила Маринка, - и тогда пеняй на себя.

На этот раз рассмеялась и Илона.

Они сложили руки вместе, как мушкетёры, в знак принятой солидарности, и, взметнув ими вверх, смеясь, разошлись в разные стороны.

 

                ===

Илона

Это совершенно несовершенное существо. В её случае люди говорят: «Не от мира сего».  Добрая, искренняя, доверчивая, исключительно положительная девочка. В работе безотказная, немного рассеянная, правда, но за то не лживая и не изворотливая. Всё принимает на веру, любую шутку, любой розыгрыш, или юмор, даже может проникнуться в рассказанную глупую ситуацию, что и слезу выронит, пока её не успокоят.

Как её такую директор взял на работу, никто и не понимает. Вначале думали по-блату, или по звонку…  Ан, нет!

 Но однажды, на одном корпоративе, он выдал такую тираду, что ему, мол, нравится её непосредственность. И она не такая, как все. За ней интересно наблюдать, и она не вредит работе. И что мы, весь коллектив, берём её под свою опеку. И что она наш талисман, который приносит удачу.

А последнее было сказано в связи с тем, что при одной из сделок, она на подпись принесла совершенно не те документы. Мало того – они были подписаны, а когда она собирала папки, то задела стакан с водой и вывернула его на гостя.

Представляете, да? Мужик опешил, все остолбенели, а она рухнула перед ним на колени и стала стряхивать эту воду, приговаривая:

- Ой, мамочки, что же я наделала… Вам же там мокро, да? Снимайте, снимайте, снимайте, быстренько, я вам всё феном просушу.

Все смотрели на потерпельца с ужасом, не зная, что сейчас разразится. Но он, понемногу придя в себя, нагнулся и, взяв Илону за локоть, приподнял. Глядя в её красивенные перепуганные голубые глаза, вдруг сказал, (и было видно, что сказал он совершенно не то, что думал, или хотел сказать изначально):

- А знаете что, господин директор, я, пожалуй, удвою ваши поставки по контракту. Заверяю вас, для меня сегодняшний визит к вам и эта сделка запомнится надолго, если не навсегда.

Видно было, что у всех присутствующих отлегло от сердца, но тут Илона, (не была бы она Илоной), освобождаясь от его руки, выронила ещё и папки, из которых, как листовки, посыпались все странички договора.

Она смешно взвизгнула и кинулась их собирать. Все уже смеялись не сдерживаясь.

И тут, вдруг, Илона выпрямилась, держа в одной руке папку, в другой странички документа, с необъяснимо-придурковатым лицом, невнятно и несмело произнося не своим голосом, ясно понимая последствия всей глупейшей ситуации:

- Евгений Викторович, вы меня простите, пожалуйста, но… я… перепутала папки, и вы, Александр Александрович, - она посмотрела в его глаза умоляюще, - подписали не те документы…

Произошла полусекундная пауза, как перезарузка… Всё вокруг содрогнулось от смеха.  Никто уже не думал о последствиях. Долго не могли успокоиться.

Тем временем, Марина невольно была свидетелем этого курьёза, она быстренько в компьютерном варианте изменила объёмы поставок, поменяла листы в папке с контрактами и подала шефу, показав изменения.

Все уселись за столы, чтобы подписать уже соответствующие документы, предварительно убрав со стола стаканы и убрав Илону за дверь.

После подписания, пожимая друг другу руки, никто не сдерживал улыбок и весёлого настроения.

Александр Александрович, подойдя к шефу, спросил:

- Что это за непосредственность у вас такая?

- Это наша Илона,- сокрушённо сказал директор

- Прелесть, я вам скажу, пре-лесть, - и, улыбаясь, и пожимая руку шефу на прощание, сказал, - надо же, снимите, я вам феном просушу…

Так и ушёл с улыбкой.

Вот такой однажды у них был курьёз.

Ну а по-мелочёвке, её неожиданных, смешных и не смешных курьёзов, уже никто особо и не обращал внимания – всё в порядке ожидаемого…

 

               

   Простившись с девочками, Илона зашагала в своём направлении вся в мыслях недавнего разговора. Сама себе, пожимая плечами, и думая про себя: - И где я его возьму того жениха. Он же на дороге не валяется… Дошла уже почти до конца тротуара. В этот момент из-за угла дома на неё налетело нечто, чего она в своей растерянности никак не могла сообразить. От столкновения, она начала было падать, но тут её подхватило это нечто, как чудище неизведанное, и они вместе еле устояли на ногах.

Приходя в себя, Илона начала понимать, что это нечто – уличный аниматор в одежде белого медведя…

Её перепуганная немота вызвала у белого медведя свои эмоции. Он начал её гладить, успокаивая, и что-то говорить. А из этого громоздкого костюма звуки получались как рык.

Придя в себя, Илона сказала:

- Хватит меня гладить. И перестаньте рычать, я вас не понимаю.

    Медведь с трудом снял свою голову, и из шкуры показалась голова патлатого парня, который виновато улыбаясь, принялся искренне извиняться:

    - Чесслово, не увидел. В этой дурацкой шкуре, не увидел. Девушка, милая, извините, пожалуйста. Я напугал вас. – Сбивчиво повторялся он. - Извините. Хорошо, хоть не дал вам упасть, - и быстро добавил,- меня Шурой зовут, а вас?

    Она, ещё не придя в себя, хлопая ресницами, тихо сказала:

    - А я Илона, - и начала расплываться в улыбке каким-то своим мыслям.

    Шура, немного осмелев от её улыбки, вдруг предложил:

    - Илона, а давайте дружить, - и сам засмеялся своему предложению.

    - А как это, - спросила ему в тон Илона, - домами?

    И оба громко рассмеялись, не обращая никакого внимания на перехожих. Шура сразу решил взять всё в свои руки.

    - Предлагаю, - сказал он уверенно, вздёрнув вверх подбородок,- сейчас я беру вас за руку, и мы идём раздеваться, - быстро опомнился, и поправился, - Я иду раздеваться. Потом, мы идём ужинать (я знаю здесь одно приятное место), и потом я вас доставлю домой. Идёт? - И он заглянул ей в лицо.

    - Мы можем немного упростить программу, - возразила ему Илона, - я не буду

 против, если вы меня сразу доставите домой.

    - Нет-нет, так не пойдёт, мы же должны познакомиться, да и я, таким образом, хочу извиниться за то, что напугал вас. Соглашайтесь.

    Он, уже не дожидаясь Илониной   дальнейшей реакции, взял её за озябшую руку и увлёк за собой. Впоследствии, он сдал свой костюм, они сели в его, видавшего виды, «Ланос» грязно зелёного цвета и поехали на Подол. Там немного поплутали по старым улочкам и остановились в каком-то тупичке.

    - Всё, приехали, - сказал Шура, глядя на выпученные в испуге глаза девушки.

    - Куда? – тихо, с дрожью в голосе, спросила Илона.

    Шура, понимая, что это место её напугало, легко сказал:

    - Не надо бояться, - здесь всё цивилизованно и прилично.

    - Что… прилично? – ещё больше втискиваясь в спинку сидения, спросила обессилившая от испуга девушка.

    - Вот этот подвальчик и есть то приличное место, куда я вас приглашаю, - он показал рукой на неприметный полуподвал, без вывески, куда вели какие-то кривые ступени. – Не бойтесь, чесслово, приличное место.

    Не понимая почему, Илона таки вышла из машины и последовала за ним. Они вошли в полуосвещённое, но весьма уютное помещение. Очень маленькое и очень тёплое.

    Они пили чай с пироженками, потому что Илона больше ни на что не согласилась. В углу, в торце барной стойки, сидел красивый мужчина, лет сорока пяти и играл красивую нежную музыку на гитаре. Так было хорошо, легко и просто. Им уже не казалось, что ещё час назад они даже не подозревали о существовании друг друга. Они уже давно общались на «ты», даже не заметив, когда это случилось.

    Илона рассказала, что живёт с мамой и младшей сестрёнкой. Работает в прекрасной логистической компании. Прекрасный коллектив, прекрасный шеф…  А с понедельника она в командировке на всю неделю.

     Шура, с присущей ему лёгкостью, поведал, что он единственный сынок своих богатеньких родителей. Но живёт собственной жизнью и добывает своё пропитание собственным трудом   и умением. При этом учится в универе и параллельно посещает лётную школу. Своё обучение оплачивает сам, так как его талант даёт ему возможность хорошо зарабатывать.

    - Это талант белого медведя? - засмеялась девушка.

    - Он тоже, но по-другому- светясь от счастья, ответил Шура. – Но я ещё и умный, и зарабатываю своим интеллектом. Знаешь, мой вид заработка никогда не иссякнет – я делаю курсовые и дипломные. А студентов на мой век хватит. Это раз! А во-вторых, я айтишник, и неплохой.

    - А когда же ты учишься?

    - Я успеваю, не волнуйся. У меня гены! Я всё схватываю налету. – И он рассмеялся. – Знаешь, я так ещё никогда не знакомился. – Они смеялись уже оба. – Илонка, я бесконечно рад сейчас, что я ребятам проиграл в одном дурацком споре, и они мне придумали эту отработку - за одного моего друга раздавать рекламки в аниматорском костюме. И я с тобой познакомился.

Домой они уже ехали, как давние знакомые, смеясь со всего, говоря обо всём и ни о чём…  Возле дома Илоны обменялись номерами телефонов и разбежались кто куда. Безо всяких обязательств. Никому ничего не обещая.

 

                ===

 

Марина.

Она шла быстренько к своей машине, зябко кутаясь в большой шарф, и сама себе пространно улыбалась - и где я возьму этого жениха на Новый год? Хоть садись на сайт знакомств…

  Её «Мазда» была припаркована на параллельной улице. Теперь в центре города не так-то просто было с утра найти место для парковки. Ей и так сегодня повезло, какой-то джип выезжал, а она быстренько пристроилась, хотя кроме неё там ещё желающие были.

  Марина села в салон авто и завела мотор, чтобы прогрелся, а сама не переставала думать, в какую сторону бежать за женихом. Ей уже почти сорок… И правда, пора бы этим вопросом заняться всерьёз и немедля.

  С этими мыслями она и до дома доехала. И только сейчас спохватилась, что нужно же было заехать в маркет – дома шаром покати.  Сразу тут же почувствовала, что кушать-таки хочется. Раздосадовано глянула на машину - так ловко она пристроила её на ночь возле подъезда, что решила не рисковать таким козырным местом, и пошла в ближайший круглосуточный магазинчик за углом. Подумала, возьму что-то на перекус, а завтра выходной, вот и поеду, закуплюсь по-серьёзному.

  На завтра Марина поехала в Мега Маркет накупила продуктов, посидела в кафе, заказав своё любимое рыбное заливное. И, так как планов особых на сегодня у неё не было, а домой совсем не хотелось, она стала наблюдать, как за соседним столиком папа пытался угодить своей дочке гастрономическими вкусностями. Девочка от всего отказывалась, потом начинала что-то сама требовать, потом опять, отказывалась…   Марина смотрела на папу. Он явно пытался дочке угодить. И видно было, что его дочурке, это приносит ни абы какое удовольствие, а папа, наоборот, расстроился и почти выбился из сил.

  Видать, воскресный папа, подумалось Марине, и она ему посочувствовала. А вот девочка уже раздражала своей взбалмошностью.   Марина подошла к витрине с пироженками, выбирая себе что-то необычное, и боковым зрением заметила, что девочка тоже смотрит на  ту же витрину. Она подмигнула ей и кивком головы подозвала к себе. Девочка с грохотом отодвинула стул и в момент стояла уже возле витрины. Марина ей показала на красивых ёжиков, что сидели на пенёчках, и она повернулась к папе, который уже подошёл к ним.

  - Папа, папа, я хочу это, - показала пальчиком на ёжиков.

Папа с облегчением выдохнул, и спросил, может что-то ещё?

  - Молочного коктейля, - добавила Марина и, улыбнувшись папе, взяла свой кофе с тирамису и уселась за свой столик.

  Папа благодарно кивнул ей и приложил руку к груди.

Даа, подумала Марина, ещё только полдень, а до конца дня она его так умотает, что я ему не завидую. Полакомившись своим десертом, она встала, и кивком попрощалась с папой, улыбнулась девочке, и ушла.

   Дома сотворила нехитрую уборку и таки села за ноутбук, чтобы порыться на сайтах знакомств. Просидев там до поздней ночи, она поняла, что это напрасный труд, и что там ничего приличного нет. А может это не с её счастьем и ей просто никто путный не попался. Тем более что после её горького опыта прежней любовной связи остался неприятный осадок.

С Вадимом они прожили почти три года. И это время Марина вспоминала, как будто пересматривала дурной, несуразный, бессмысленный фильм. Иногда, даже зябко поёживаясь. Нет, он её не бил, но мира и тишины квартире не было, за исключением тех моментов, когда Вадим упакованный Мариной всем необходимым, уходил к своей мамочке.  Она до сих пор сама себе не может объяснить, почему так долго это терпела. Зато после того как она его таки выставила, Марина наслаждалась своей свободой с упоением.  Если раньше она находила причины чтобы приходить домой попозже, то теперь она наслаждалась каждой минутой, проведённой в одиночестве в своей уютной и такой милой квартире, со своим телевизором, со своим ноутбуком и своим диваном, на котором ей раньше никогда не было места…

    В воскресенье, уже по привычке, она проснулась рано. Спешить сегодня некуда, а биологический будильник сработал. Привычка – большое дело. Она лежала в постели, с упоением думая, что не нужно вставать, выходить на холод, разогревать машину, мчаться на работу…  Она рассматривала свой потолок, и улыбалась тому, что ей просто было хорошо. Вспомнила про вчерашние попытки найти на сайте знакомств претендента, хмыкнула и сказала вслух: «всё это полная фигня, там нормального не найдёшь». Понежилась ещё немного и почувствовала острую потребность выпить свой утренний ритуальный кофе. Поставила джезгу на плиту и не отходила от неё, пока кофе не стал пениться и подниматься. Налила в свою красивую фарфоровую чашку дымящегося кофе и, по привычке стала у окна. Маленькими глоточками она наслаждалась горьким ароматным напитком и смотрела на тихий утренний двор. Он был ещё пуст. Выходной. Никто никуда не спешил.

    Ближе к двенадцати Марина почувствовала, что пора уже позавтракать, а то и пообедать. Готовить ничего не стала – завтра же уезжать. Решила, что пойдёт в кафе, а потом погуляет на свежем воздухе. Не часто у неё это получалось. Собралась и вышла на улицу. На дворе уже чувствовался лёгкий мороз. Ветра не было. Хорошо для прогулки, подумалось ей, и она не спеша направилась по намеченному маршруту.

    В кафе было пусто, лишь женщина средних лет сидела у окна, и парень у входа, не по сезону легко одет, с лёгкой милой небритостью и с шикарной ухоженной шевелюрой, ниспадающей на плечи. На нём был дорогой спортивный костюм и шикарный массивный браслет на левой руке. Она рассматривала его с большим интересом, а он рассматривал с большим интересом свой айфон. Переписывается, наверное, подумала Марина, и сделала заказ, подошедшему официанту. По залу тихо разливалась спокойная музыка. Слава Богу, не шансон, подумалось Марине. И снова, взгляд и мысли на молодом мужчине. «Хорош», оценивала она, и ростом вышел. Наверное, где-то метр восемьдесят пять, а то и больше. На столе возле него стояло два высоких стакана с трубочками – молочный коктейль и джус. Потом ему принесли салат и стейк. Марина наблюдала за ним, как он ест, красиво, размеренно, не спеша. «Хорош», ещё раз пронеслось в голове. И тут она поняла – какие там сайты знакомств, какие там слепые знакомства, глупые переписки, нужно выходить в свет и знакомиться вживую. Вон, какие особи встречаются. Она не отрывала от него своего взора, и он почувствовал. Поднял глаза – большущие карие две звезды, - и, не отрываясь, в упор, смотрел на Марину. Она ему мило улыбнулась, встала и пошла мимо него на выход.

    Гуляя в парке, пошла по аллее в направлении маленького озерца с островком посередине, где стоял домик для лебедей. Пара белых изяществ степенно плавали рядом. Гуляющих в парке было мало – не сезон, но люди с собачками в любую погоду бывают здесь. Листья облетели, их давно уже аккуратно собрали, а зелёная травка ещё не пожухла под первым незрелым морозом.

    Марина шла, не спеша и любовалась тишиной, воздухом и лебедями. Маленькая девочка бросала в воду кусочки хлеба. Ей нравилось, как лебеди, вытянув шею, ловили и тут же проглатывали хлеб. И она отщипывала и бросала им снова. Марине показалось, что она уже знает это розовое пальтишко. Она оглянулась по сторонам, посмотреть с кем же девочка пришла сюда. Никого не заметив, Марина подошла к ней поближе, и увидела вчерашнюю знакомую, которая выматывала своего папу в кафе.

    - Привет, - сказала она, улыбаясь.

    - Здрасте, вы тоже любите лебедей? – спросила девчушка, ничуть не смутившись.

    - Да, они мне очень нравятся, - сказала Марина и снова огляделась по сторонам, - ребёнок, а ты с кем сюда пришла?

    - Меня зовут Аля. Альбертина, - уточнила она, не замечая её вопроса, - а тебя как зовут? – спросила она невозмутимо.

    - Я Марина. Так с кем ты пришла в парк, Альбертина?

    - С Симоном, с папой своим. Его так зовут. Он приезжает ко мне из Парижа, - выпалила всю информацию сразу девочка.

    Оглянулась по сторонам и протянула ручку в сторону большущей старой вербы, с которой не слетела пожухлая ржавая листва. Мужчина стоял возле самого ствола, обперевшись на дерево, разговаривал по телефону. За ветками, свисавшими почти до воды, Марина поначалу его и не заметила.

    - Хорошо, - сказала она, - а с кем ты живёшь здесь?

    - С бабушкой и дедушкой, и я ещё хожу в садик, - выпалила Аля.

    - О, да ты молодчинка, а тебе нравится в садике?

    - Да. Но, не всегда. Иногда так не нравится, когда не хочется туда идти, - она поводила прутиком по воде. Повернулась в сторону старой вербы и сказала, - папа иди к нам.

    Он тут же вышел из своего укрытия и приблизился к ним. Девочка взяла его за руку, подвела к Марине и сказала:

    - Познакомьтесь, это Марина, а это папа, - выпалила она, глядя на них снизу-вверх.

    - Симон, - сказал смущённый папа, протягивая Марине руку, - а это моя неугомонная дочь. Я так понимаю, вы уже познакомились.

    Они погуляли в парке ещё некоторое время, встречая разные породы собак с их хозяевами, к которым Аля подходила, не боясь, чтобы погладить и познакомиться.

    Когда нагулялись, и пора было уходить, Симон предложил подвезти Марину. Она хотела было отказаться, но, в итоге, согласилась – ей понравилась эта парочка. Когда приехали во двор, Аля спросила:

    - А где ты живёшь?

    - Вот в этом парадном, - и подняла руку вверх, - на седьмом этаже, - и добавила, смеясь, - но машиной туда не доедешь. – А вот это моя ласточка, она погладила крыло своей «Мазды».

    - Марина, а ты пригласишь меня в гости в следующий раз, - и быстренько уточнила, - не сейчас, не сейчас, в следующий раз, - с мольбой глядя на свою новую знакомую вопрошала девочка.

    - Ну, конечно же, - сказала Марина, глядя на Симона.

    Они попрощались. Дома Марина ощутила, как будто осадок досады – не было какого-то логического либо окончания, либо продолжения. Но, на завтра это ощущение наполовину стёрлось. 

 

                ===

 

  Фая.

Попрощавшись со всеми, она подошла к светофору и стала ждать зелёный свет, чтобы перейти на ту сторону и зайти в кафе, которое светилось всеми стёклами витрин, обещая тепло, уют и вкусный ужин.

  В кафе она огляделась, нашла свободное место и расположилась на диванчике. Возле неё моментально возник официант.

  - Вам как всегда, или сегодня вы захотите чего-то другого? – Мило улыбаясь, обратился он к Фае, и смотрел на неё во все глаза.

  Фая уже привыкла к его собачьему восторгу на лице при виде неё. Она посмотрела на него длинным взглядом и, задумчиво, произнесла:

  - Федя, я подумаю, а потом позову тебя, хорошо? – И уловив его вопросительный взгляд, добавила, - я ещё не придумала.

  Официант, как вышколенный кадет, кратко кивнул головой и, щёлкнув каблуками, начал удаляться, а Фая, как бы очнувшись, проговорила ему вслед:

  - Принеси стакан выдавленного граната, - и повернулась к окну, глядя в своё отражение.

   Беззвучно появился официант и поставил перед Фаей стакан с гранатовым соком… Так же беззвучно удалился, не став отрывать её от своих мыслей.

   Фая, девушка с яркой внешностью, но с немного инфантильным характером. Она не любила громких выяснений, никогда не склочничала против кого-то, не встревала в чужие перепалки. К окружающим всегда относилась дружелюбно. Была доверчивой, иногда даже страдала от этого. С ней легко было работать, с ней легко было дружить, коммуницировать.

   Девушка с профилем Клеопатры - так её воспринимали всегда в новой среде, и поначалу не знали, чего от неё ожидать, но, в итоге, быстро сходились с ней, и она всегда была своей.

   Фая нравилась мужскому полу, но не все они находили в себе уверенность, чтобы знакомиться с ней и начинать какие-то ухаживания. У неё были парни, но, как принято сейчас выражаться, быстро «сдувались». Это не значит, что у неё были к ним какие-то завышенные требования, просто Фая не умела растворяться в несовершенствах. Были у неё, как и у всех молоденьких девчонок, и влюблённости, и симпатии, и… разочарования.

   В этой девушке было намешано много экзотических кровей

   Она смотрела на свой гранатовый сок, лениво помешивая его трубочкой

   Жених… Фая ухмыльнулась. Хм… к Новому году… Даа, задачка… И кто меня тянул за язык?.. Чего меня понесло в эту сторону… Фая понимала, что даже при её внешности, мужчины, это не её конёк…

  Наутро Фая со своей сестричкой-двойняшкой Даей, которая, к слову сказать, была полной её противоположностью, ехала в маршрутке в другой город к дедушке Адаму на выходные. Помочь по дому, по хозяйству, приготовить еды на неделю. Хоть дед ещё был ого-го, но всё же семьдесят два года.
   Девушки действительно были совершенно разные и во внешности, и по характеру. Зато одно у них было идентично – это вид сзади. Высокие, стройные, с красивыми ногами, с красивой фигурой, с королевской осанкой и с роскошными волосами. Длинные, густые, волнистые, чёрные, блестящие…  Это была их гордость. Хотя, гордиться они могли не только волосами…

   С первого дня появления их на белый свет, у всех, кто узнавал, что они дети одних родителей, да ещё и двойняшки, всегда возникали на лице и удивление, и недоумение, и немой вопрос… А причина в том, что одна была просто чёрненькая – это Фая, а другая была не просто чёрненькая – это Дая – она была метиска*! Вот такой феномен.

*потомок от брака между людьми разных рас.

   При их рождении у медперсонала было, мало сказать удивление, у них был шок! Но вот при первом знакомстве с отцом девочек, они нашли для себя какое-то объяснение. Отцом девочек был Рамиль, студент арабского происхождения. При этом отцом Рамиля был очень богатый араб из Дубаи, а мама – очень красивая женщина индусского происхождения. И потому Рамиль был исключён из числа прямых наследников своего отца из-за национальности матери. Рамиль был достаточно смугл, что и предопределило смуглость одной из девочек. А так как дети не были близнецами, тоесть однояйцовыми, то они были двойняшки – двуяйцовыми.

   Вот такое объяснение этому феномену сделали врачи.  Но, как покажет жизнь в дальнейшем, причина крылась в другом.      

   Девочек нарекли восточными именами – Фаина, что на арабском означает блестящая, и Даяна – божественная. Фая и Дая.

   И, как это было в 99% случаев таких союзов, по истечению срока обучения, Рамиль уехал к себе на родину, пообещав со временем забрать своих любимых девочек. Но, этого не случилось.             

    Девочки росли очень красивыми и очень непохожими друг с дружкой. И по характеру, и по вкусам, и по культуре. Хотя им обоим в одной семье прививалось одинаковое: обе ходили в музыкалку; обе занимались танцами с пяти лет; обе рисовали неплохо; и к языкам у них были способности; и даже гимнастикой занимались с пяти лет… Но только два года… Потом обе наотрез отказались ходить в спорт зал. А задатки у них были – и гибкие, и стройные… и уговаривали их все домашние и тренера – НЕТ! Жёсткое Нет! Вроде и покладистые, и добрые девочки, но своё умели отстоять с детства.

   Мама у них такая была - и красивая, и добрая, и покладистая, и, наряду с этим, весьма стойкая в своих решениях, в своих «Да» и «Нет». И имя соответствующее Фрида, что на иврите означает «мирная». Тоже полукровка – мама еврейка чистокровная, а папа чистый украинец, из козаков. Фрида Адамовна. Хотя все её звали Фрида Абрамовна.

   Вот Фая и Дая и насобирали у себя кровей.

 

   Дая заметила, что сестра всю дорогу задумчиво смотрит в окно и не очень разговорчивая.

   - Фая, а что ты такая загадочная сутра? Всё помалкиваешь… - сестра пыталась заглянуть ей в глаза.

   - Да вот еду и думаю, как «хорошо», что ты машину угрохала, и мы сейчас в этой сраной маршрутке ползём. Не успеем даже с дедом побыть, будем спешить на маршрутку обратно, - совершенно беззлобно ответила сестра.

   - А мы постараемся управиться побыстрее, то всё успеем, - Дая потянула её за рукав куртки, - ну что ты там мыслишь, расскажи. Я же чувствую, что ты где-то витаешь в другом измерении.

   - Представляешь, вчера коллективно взяли обязательство, прийти на новогодний корпоратив с кавалерами. Месяц времени.

   - Ннн-даа. И?

   - И вот думаю, где его откопать…

   - Чтобы и фактурный был, и не шантрапа, и при фейсе, и при машине… Ага? – продолжила её мысль сестра.

   - Ну да, как-то так...

   - Не переживай – нарисуем, - сказала Дая, которая работала в чисто мужском коллективе. – Подберём тебе что-то соответствующее.

   - В этом-то я как раз не сомневаюсь, - заулыбалась Фая, - но, ты знаешь, как-то уже и самой хочется душевного тепла, и чувствовать, что ты кому-то нужна.

   - Хочешь? – Будет! Ты же знаешь, нужно только сильно-сильно захотеть и всё у тебя будет. Ещё целый месяц впереди.

   Девочки очень любили своего деда Адама, маминого папу. У них-то и был только дед да мама. Весь день они занимались своими обычными делами, а под вечер дед Адам пошёл их провожать на маршрутку.

   Обратно ехали – уже в окнах маршрутки можно было наблюдать только своё отражение – темно. Дорога пустынная, не было даже встречных автомобильных фар. Дая ковырялась в своём телефоне, а Фая, чувствуя, что клонит её в сон, раскрутила фантик конфетный и положила в рот кисленький, трескающий во рту леденец.

   На каком-то отрезке этой тёмной пустынной дороги, по обе стороны которой, был только лес, их транспорт вдруг споткнулся, чихнул, пукнул и заглох. Но, по инерции, ещё немного прокатился и встал. Водитель громко, смачно и жирно выругался, посидел, молча в онемевшем от происшествия коллективе пассажиров, открыл двери салона и, прихватив сигаретку, на ходу произнёс в никуда: «Поезд дальше не идёт, освободите, пожалуйста, вагоны» ……

   Люди зашевелились, не решаясь выходить на холод. Девчонки вышли и пошли по обочине назад от маршрутки, разумно рассчитывая, что если что-то будет ехать, то они остановят первыми…

   Время шло, а автомобильных фар не появлялось ни в одну, ни в другую сторону.

   Как-то было совсем не уютно, на пустынной дороге, среди леса, в темноте, и в неопределённости. Дая начала звонить всем своим знакомым, у которых имелся личный транспорт. Но когда уже третий человек ей отказал, сославшись на личную занятость, она громко рассмеялась и изрекла, мол, - что и требовалось доказать!

   - Не суетись, Даяна, сейчас уедем, - пыталась успокоить сестру Фая. – Наша машина уже едет за нами.

   - Сказочница ты, Файка. Как придумаешь себе что-то, и сама себе в это веришь, - не унималась Дая.

   Через некоторое время они увидели позади себя, в лесу, между деревьями, слабый мигающий и прыгающий свет фар. И тут же заметили в темноте, что стоят они возле грунтовой дороги, ведущей перпендикулярно трассе в лес. К ним медленно, но уверенно приближалось какое-то транспортное средство. Дая вышла наперевес и расставила широко руки. Автомобиль остановился, водительское стекло опустилось. Она быстро объяснила ситуацию и сказала, что если их с сестрой эти добрые люди не подвезут в Киев до ближайшего метро, то они тут и погибнут от страха и от холода. Их пригласили в дышащий теплом салон рендж ровера, который им сейчас показался королевским дворцом. В багажник поставили сумки с дедушкиными гостинцами и взяли ещё одну молодую пару. Благо, все худенькие, молодые, а салон роскошный…

   Какая-то такая напряжённая атмосфера была в салоне, что, чувствуя это, все ехали молча. На пассажирском сидении ехала женщина, не проронившая ни слова за весь путь. Её лица не было видно, но роскошные волосы, поднятые в красивую причёску, оголяли длинную шею, с родинкой за левым ухом, которую не скрывали даже меха норковой шубы. О, родинка, как у меня, и на том же месте, подумала Фая.

   Она сидела как раз посерединке, и несколько раз пыталась заглянуть на её профиль, но это ей так и не удалось. Зато она внезапно встретилась с глазами водителя в зеркале заднего вида. И всю дорогу она чувствовала на себе взгляд этих пронзительных пытливых чёрных глаз. Про себя она подумала: «Сумашедше-красивые глаза»

   Когда подъехали к метро «Харьковская», из машины вышли все, кроме впереди сидящей дамы, которая так и не повернулась в их сторону. Водитель достал из багажника сумки, и жестом руки остановил движение Даяны к кошельку для расчёта. И, в этот же самый момент, он сунул в руку Фаи свою визитку: «Прошу вас, позвоните – очень надо».  Пристально посмотрел и повторил: «Очень (!) надо» - с твёрдым ударением на первое слово.

 

 

 

                = = =

 

   Людмила Петровна.

Женщина-праздник, как многие её воспринимают.

49 лет. Не замужем.

 Но опыт, кое-какой имеется. И пылкая юношеская любовь, (которая никогда не забывается), и студенческие влюблённости, и красивые знакомства, и недолговременные связи, и даже замужество... Которое на поверку оказалось ошибочным. Она не сразу в нём разглядела трутня, льстеца, угодника и подлизу. Поначалу она всё это восприняла, как внимательность и романтичность, как ухаживание и преданность. Но, чем дольше они жили вместе, тем прозорливей она становилась, тем чётче в нём начала проявляться фальшь, приспособленчество. Она, в силу своего характера, ещё и терпела какое-то время, пока однажды не уличила его во лжи, измене и воровстве.  Глаза её раскрылись широко-широко... и, тут же, закрылись в его сторону.

         Вечером в прихожей перед дверью стояли сумки с его вещами и торшер, с которым он к ней припёрся. Дверь она закрыла на предохранитель, чтобы он не смог сам её открыть, и пошла смотреть телевизор.

Не смотрелось. Думалось. Сначала, ну вот чего ему не хватало, может что-то не так делаю, может я какая-то не такая. Потом, разозлилась на себя и в сердцах сказала: «Да всё со мной нормально! Мудак попался! И хорошо, что недолго я его терпела, ещё и угождала скотине».

         Телевизор работал, и она не слышала, как он пытался открыть дверь. Потом зазвонил входной звонок. Она подошла к двери, резко открыла её и протянула руку через порог:

    - Ключи! - произнесла она деревянным голосом, глядя на него тяжёлым взглядом, - Быстро!

        Он открыл, было, рот, чтобы что-то изречь, но она продолжила:

    - И от машины, - и, видя, что он медлит, как будто раздумывает, добавила, - я дважды не повторяю!

 Он протянул ей ключи, она всучила ему торшер.

    - Забирай свои манатки и мандруй отсюда быстренько, пока я держу себя в руках.

 

Дверь закрылась, и она прислонилась к ней спиной. Какое-то время она стояла и смотрела в одну точку перед собой. Потом сказала себе: «Надо это отметить»

Налила себе коньячка, взяла в нычке сигареты, которые всегда у неё водились на всякий случай и пошла на кухню. И тут взгляд её наткнулся на его чашку, которую он даже не вымыл утром.

    - У, зараза, ещё эта чашка, - и выбросила её в окно.

 

Засмеялась сама себе, выпила залпом коньяк, закурила сигаретку и пропела:

    -  Я свободнаааа!

 

    Домой с работы добиралась маршруткой. Хорошо хоть место свободное нашлось. Ехала и смотрелась на себя в оконное отражение, улыбаясь своим мыслям: "Ну и задачку мы себе придумали, закачайся. А вообще-то, почему бы  и нет. Пусть девки пошевелятся, хотя бы ради этого пари, а то сидят и не чешутся. Чем чёрт не шутит, авось кому-то ещё и повезёт».

     На своей остановке Людмила вышла и направилась в сторону дома. По пути зашла в мини маркет, купила пакет молока и свежих душистых плюшек. Подходя к дому, она как-то неуклюже стала, начала крениться, замахала руками с сумками… и, таки села на асфальт.

    - Ну и клуша ты, Люда, смотри же под ноги, - сказала она сама себе, оглядываясь по сторонам, прикидывая, как встать. – Давно уже нужно было заняться машиной, а то я как сапожник без сапог, машина стоит, а я на маршрутках и пешком. - Бубня себе под нос, стала подниматься.

     Тотчас она почувствовала чьи-то руки сзади, помогавшие ей встать. Она стала отряхиваться, не озираясь.

    - Спасибо. Большое спасибо, - проговорила она и увидела те руки, которые протягивали ей поднятые с асфальта сумки.

     Она подняла глаза. Перед ней стоял мужчина, неопределённого возраста. Борода с проседью, вязаная шапка, надвинутая чуть ли не на глаза, не очень опрятного вида, с застенчивым взглядом.

    - Надеюсь, вы не ушиблись, - тихим бархатистым баритоном спросил он, - можно я вам помогу донести?

    - Да я-то уже и пришла,- показала она рукой на парадное, - спасибо.

Людмила взяла свои сумки и поднялась к двери. Уже в лифте подумала: «Странный какой-то, непонятно, бомж-не-бомж… Но от него не пахло, ни перегаром, ни мусоркой…» Лифт открылся, и она стала искать в кармане ключи. Их не было. В сумке – тоже не было.  Потеряла. А может выпали, там, где падала? Придётся вернуться. И она спустилась вниз. У парадной двери стоял тот же человек, дожидаясь Людмилу.

    - Вы потеряли, - тихо сказал он, как будто извиняясь, и протянул ей руку с ключами.

    - Ой, вы меня опять выручили, - просияла Людмила, - спасибо вам большое. Спасибо. Сейчас бы ещё искала в этой темноте три часа. Выручили.

     И снова она ехала в лифте и подумала: «И руки у него такие чистые, даже холёные…»

   Дома, перекусив плюшками с молочком, улеглась перед телевизором, так и уснула.

    Утром, только проснувшись, решила немедленно заняться машиной. Позвонила однокласснику своего несостоявшегося мужа. Он был владельцем СТО. Договорились о встрече в её гараже. Благо он жил тут же, на районе, и СТО находилось в соседнем квартале.

     Наскоро позавтракала, одела свой тёплый спортивный костюм, прогулочную куртку, и буквально выпорхнула из дома.  Встретились с Валентином возле гаража. Он продиагностировал машину и сказал, что даже на СТО забирать не будет, сделает всё по месту.

    - Сейчас позвоню ребятам, сделают. Оставляй ключи, и можешь быть свободна, - сказал Валентин, улыбаясь. Она ему всегда нравилась.

    Людмила ушла. Она подумала, что может и в командировку можно отправиться на машине. Но, поразмыслив, решила, что это рискованно. Мало ли что… Она же едет одна.

Календарь уже начал отсчитывать зимние дни. Снега не было. Мороза тоже. Но холодно было.

     Она шла в сторону противоположную дому – захотелось посидеть в любимой кофейне. Людмила спустилась в подземный переход, чтобы перейти на другую сторону проспекта. В подземке слышалась музыка Вивальди. Скрипач стоял за колонной. И тут ей захотелось увидеть исполнителя, виртуозно играющего не как для перехода, а как маэстро на сцене. Она обошла колонну и прямо втупилась в исполнителя. Они встретились глазами, и у обоих читалось удивление на лицах…

В переходе было вечное движение – кто проходил мимо, кто просто стоял и слушал, кто, проходя, приостанавливался на некоторое время, слушая это изумительное исполнение, клал деньги в футляр и следовал дальше.

    Людмила почувствовала неловкость в его взгляде, (но он его не отводил), и самой стало не по себе. Она положила в футляр сто гривневую купюру и сказала: «Красиво. Просто изумительно». Он проронил тихо: «Спасибо», и она ушла.

    В кофейне она пила свой любимый кофе с корицей и думала, что вчера она этого мужчину приняла, как бомжа, а сегодня она поразилась его виртуозным исполнением. Кто же он? С ним наверняка что-то случилось. Такой талант не может играть в переходе просто так, развлекая прохожих.  На улице достаточно холодно пальцам для скрипичного исполнения. Да и выглядит он не лучшим образом, одет непонятно.

    С этими мыслями она попросила кофе в стаканчике на вынос и направилась опять в переход, чтобы угостить скрипача горячим напитком. Но его там уже не было.

    Весь день из головы не шла эта встреча, и сто вопросов, возникавших в связи с этим. Вечером позвонил Валентин и сказал, что с машиной всё в порядке, и что ключи он утром занесёт. Забежала соседка и попросила помочь завтра накрыть на стол – у мужа день рождения.

    Воскресенье пролетело быстро в праздничной суете соседей.

    Утром она уже на своём авто добралась на работу, удачно припарковалась и поспешила в офис. Директора ещё не было, и они с Ниночкой пошли в курилку, прихватив с собой по чашечке утрешнего кофе. Поболтали о том, о сём, и про погоду в том числе. Людмила похвасталась, что наконец-то у неё руки дошли до своей машины, и что она уже сегодня на своих колёсах. Тут она вспомнила об этом необычном человеке, и начала рассказывать Ниночке, как он её поразил своим несоответствием внешности и таланта.

    - Ниночка, там такое виртуозное исполнение, да ещё моего обожаемого Вивальди… - Людмила аж глаза закатила, - не понимаю, что он делает на улице с этой скрипкой. Его место в оркестре!

    - Знаешь, дорогая, в жизни всё бывает. Это неспроста. Что-то таки с ним случилось. – Ниночка взяла её за локоть, и они пошли в офис.

    Начался рутинный рабочий день. На очередном перекуре Ниночка поведала подруге одну историю, видимо, припомнила её под впечатлением утреннего рассказа.

    - У нас двор был квадратный, образованный из двух П-образных домов, с двумя проходящими арками. И все дети из тех квартир там играли. Только мяч им не разрешали. Мы там и халабуды себе строили, и песочница там у нас была, и качели.   Галдёж стоял неимоверный. А знаешь, какое эхо в этом каменном колодце! – Она смачно затянулась своей сигаретой, выпустила красивую струйку дыма, и продолжила. - И был в нашем дворе мальчик, который играл на скрипке. Я уже и не помню, как его звали. Он выходил на балкон второго этажа и начинал играть. Постепенно становилось всё тише и тише во дворе. На балконах появлялись жители, усаживались на своих табуретках, и все с восхищением слушали эту музыку. Он играл не как школьник, а как настоящий уже скрипач. Когда заканчивалась мелодия, все хлопали, он кланялся кивком головы и тут же начинал играть новую мелодию. Со временем его попросили, чтобы он объявлял свои номера. Так мы могли заказывать полюбившуюся мелодию и познакомились с фамилиями многих авторов. Я про Чайковского, Грига, Вивальди, Моцарта и других композиторов узнала в нашем дворе. – Она закурила очередную сигарету и продолжила. - Наверное, от этих концертов и развилась моя любовь к классической музыке. Когда по радио звучала симфоническая музыка, я часто узнавала и автора, и произведение.

    - И где сейчас этот талантливый мальчик? – Спросила Люда, - восхищённо слушая рассказ Нины Васильевны.

    - Не знаю. Когда наступили холода, мы уже сидели по квартирах, и концертов уже не было. А потом кто-то сказал, что его куда-то увезли родители в другой город, потому что здесь он жил с бабушкой.  – Она улыбнулась, - Люсь, ты во мне своим бродяжным скрипачом, возродила такие далёкие детские воспоминания. Я как будто туда вернулась, в этот двор.

    - Всё хорошо и очень интересно, но нас уже, наверное, ищут. Пошли, -  сказала Людмила, и они вернулись в офис.

    Витольд, находившийся один в помещении, торжественно выдвинулся из-за шкафья и сообщил: - Шеф сказал – «меня сегодня уже не будет», так что, девочки, по домам, - он широко улыбнулся и добавил, - я только вас ждал, чтобы сообщить это препреятнейшее известие.

    Сообщение было встречено одобрительно, и все распрощались до следующего понедельника.

 

                = = =

 

Фая.

Поезд уже покинул перрон вокзала, и за окном замелькали очертания города с нарастающей скоростью. Фая стояла у окна, а картинки за окном менялись одна за другой. Она держала в руках визитку этого нечаянного незнакомого мужчины. Кто он? Почему мне дал визитку? Почему Дае не дал? Что ему так (очень!) надо от меня? Смотрела на неё и думала: звонить-не звонить?

    Они с Даей уже привыкли, что их часто приглашали в модельный бизнес манекенщицами, фотомоделями. Но это было раньше, когда они были помоложе. А не так давно им поступило ещё забавнее предложение - быть экскортницами. А что, девочки яркие, не глупые, с образованием, владеющие четырьмя языками, не молодняк какой-то несмышлёный, падкий только на деньги. Дая, очень острая на язык, и не очень выбирающая выражения, отказала им сразу. И, как она тогда высказалась: «Фу, осадок остался фиговый».

    Фая переворачивала в мозгу все эти мысли и думала, «что ему от меня надо?» Ничего нормального в голову не приходило. Она уже три часа была в дороге…  А, была-не была, позвоню. Что я теряю. Послушаю, что на сей раз предложат…

    На том конце отозвались сразу.

    - Слушаю, - голос приятный, достаточно низкий.

    - У меня ваша визитка. Вы просили позвонить, - Фаина чувствовала себя не очень удобно.

    - Спасибо, что не отказали, - в голосе прозвучало волнение, - хочу представиться, меня зовут Фархад, а вы? ... – и пауза.

    - Я Фаина, - что вы хотели? – прозвучало достаточно резко, - в экскортницы я не пойду, модельный бизнес меня не интересует, любовницей вашей я не буду. – Выпалила она сразу, чтобы не слушать всякого рода предложения.

    - Я понял, это похвально, - голос его звучал с лёгкой весёлой ноткой, - вы меня приятно порадовали. Фаина, во-первых, я вам очень признателен, что вы, всё-таки, позвонили… - он на секунду замолк, - а во-вторых, ничего предлагать я вам не буду, но попрошу вас с нами встретиться.

    - С кем это, с вами? – резко вырвалось у неё.

    - Со мной и моей сестрой Айлой, вы её видели в машине.

    - Для чего? Я что-то ничего не понимаю. Я её не видела. Я видела только её затылок, - резко ответила Фая.

    - Вот потому я и хочу, чтобы мы все встретились, - сказал Фархад, с улыбкой в голосе. – Вы не волнуйтесь, это вас ни к чему не обяжет. Но, уверяю вас, это нужно и вам и нам.

    - Как это понимать? – с ноткой недоверия спросила девушка.

    - На все вопросы вы найдёте ответы при нашей встрече, - уверяю вас, это будет полезно всем нам.

    Фая молчала. Фархад замер в ожидании. Поразмыслив, она сказала:

    - Ладно, я согласна. Но я буду не одна.

    - У вас есть муж? – тихо спросил он.

    - У меня есть сестра, вот с ней я и приду. Но это будет где-то через неделю, потому что я не в Киеве уже.

     - А где вы?

     - Я в поезде.

    -

   

                ===

 

    Прошла неделя. После длительного отсутствия, офис гудел впечатлениями. Настроение у всех было на высоте. Лана принесла домашней выпечки ввиде кексиков и хрустиков, Нина Васильевна – своих фирменных печёных яблок с медом и орешками. Фаина поставила домашний вишнёвый ликёр дедушкиного производства, насыщенного тёмно-красного цвета.

    Когда пришёл директор, «поляна» выглядела роскошно, на фоне утреннего кофе. Он восхитился увиденным и пошёл к себе. Через минуту вышел с большой коробкой мороженного. Поставил на стол и, потирая руки, сказал:

    - Гулять, так гулять, даю вам тридцать минут, - он поднял указательный палец вверх, - и жду по одному на отчёт. – Протянул руку к бутылке, - а это пусть постоит у меня до лучших времён.

    Пили кофе, переговаривались, угощали друг друга, хвалили хозяюшек за кулинарные изыски, ели, причмокивая, мороженное, и тут Илона спросила:

    - А почему нет нашей Маринки?

    - Может в пробке где-то, сейчас появится, - сказала Ниночка.

    - Не появится, - как про, между прочим, сказал директор Женя, - она по емейлу прислала мне заявление на неоплачиваемый недельный отпуск.

    - Странно, - изрекла Л.П. – а кто-нибудь знает в связи с чем? – она обвела всех взглядом.

    Все в недоумении пожимали плечами. Догадки, предположения высказывались разные.

    - Что вы так переполошились, я буду сильно смеяться, если она уже нашла себе жениха и собирается замуж, - сказала довольная Ниночка, - утёрла, так сказать вам всем нос. Представляете, через неделю приходит в офис и крутит у вас перед глазами правой рукой с обручальным колечком, - усмехнулась она.

    - Та дай Бог, - сказала Л.П. – на Маринку, вообще-то, не похоже, чтобы так…  Ничего никому не говорила… Может какие проблемы…

    - Да что гадать-предполагать, приедет – расскажет, - сказал директор.

    В течение дня все по одному-два раза пытались до неё дозвониться – глухо! Телефон просто был в недосягаемости.

 

                ===

 

Фая.

    Вечером, после работы, Фая зашла в свою любимую кафешку. Как из-под земли возле неё моментально появился Федя. Принёс ей заказанный гранатовый сок, восхищённо улыбнулся своей обожаемой постоянной посетительнице, и тихо удалился. Фаина задумчиво мешала трубочкой в высоком стакане сок, и думала об этом загадочном Фархаде, что это за человек, и что ему от меня надо? Мимолётом вспомнилось, - красивые такие глаза… И тут же зазвонил телефон, лежащий на столе рядом со стаканом.  Она перевела взгляд на него, на экране светились буквы «Фархад». Он что, телепат, подумалось ей, и она ответила:

    - Слушаю вас, алло,- сказала он тихо.

    - Добрый вечер, ФаинА, - он сделал ударение на последний слог, как это произносят на Востоке, – вы уже приехали? Вы в Киеве?

    - Да.

    - Мы сможем завтра встретиться?

    - Думаю, да. – И быстренько уточнила, - желательно днём.

    - Согласен. Где и когда вам будет удобно?

    - Я подумаю, договорюсь с сестрой, и скину локацию.

    - Договорились. Спасибо. Буду ждать.

    И она опять задумалась, ну что же, всё-таки, ему от меня надо? Загадка! Но, интерес уже зашкаливал. Подумала, нужно поговорить с Даяной, как она отреагирует.

    Дая отреагировала довольно бурно, вопросы сыпались один за другим.  В конце концов, решили занять позицию слушателей. Сначала получить информацию, а потом уже реагировать с позиции услышанного.

    В обед следующего дня сёстры уже сидели за дальним столиком любимого Фаиного кафе. До встречи оставалось ещё двадцать минут. Фёдор поставил перед ними два стакана сока, Фаине – гранатовый, Даяне – манговый. В окно им была видна улица, и подъехавший, уже знакомый им, большой чёрный автомобиль. С него вышли трое – Фархад, та загадочная женщина, что прошлый раз была в машине и молодой человек, красивой наружности, очень похож с Фархадом. Они зашли в кафе и сразу увидели сестёр, подошли, поздоровались. Фаина пригласила их присесть. Образовалась немного неловкая пауза. Все напряжённо рассматривали друг друга. Тут перед ними возник Фёдор, и спросил, чего гости пожелают. И все заказали гранатовый сок. И Фархад заговорил:

    - Давайте познакомимся, я – Фархад, это сестра моя младшая Айла, а это мой сын Давид, - и, обращаясь к своим родственникам, сказал, - а это сёстры ФаинА и Даяна.

    В этот момент Даяна неотрывно смотрела на Айлу, и, не очень прислушиваясь к словам Фархада, она произнесла, с недоумением в голосе:

    - Это же надо, какое сходство! Фая, посмотри, как вы похожи, - она смотрела на Айлу с недоумением, - вы как сёстры. Не мы с тобой, а вы с ней. Что это?

    В это же время, не отводил взгляда от Фаи и Давид.

     - Ну, дела,- сказал он, - сходство поразительное. – Что это, папа? – он повторил тот же вопрос.

    Фая сидела в полной растерянности, не пророня и слова.

    - Сам не знаю, во что верить, - сказал Фархад, - но давайте будем разбираться. Я, когда подвозил вас, и увидел в зеркале твои глаза, - он смотрел на Фаю с восхищением, - у меня внутри всё перевернулось. Айла тебя не видела, а я видел. Хотел сразу налететь с расспросами, но испугался, что ты не так меня поймёшь, и потому сунул тебе свою визитку. – Разгорячённо объяснял он, - но ты сразу не позвонила. Прошёл день, второй, звонка не было – я места себе не находил, думал, что всё. Ругал себя, что сразу не решился… Но, когда ты, наконец, позвонила, я был счастлив – контакт состоялся. Спасибо тебе, спасибо.

   - Так что же всё-таки вам от меня надо, - растерянным голосом спросила Фая, - для чего я вам?

    - Ты прости меня, девочка, но, пока тебя неделю не было в Киеве, я по номеру твоего телефона навёл о тебе некоторые справки, - и, видя недоумённые лица Даи и Фаи, быстро продолжил. – Не волнуйтесь, девушки, ничего криминального, аморального и антисоциального, всё в  рамках приличия, - поспешил успокоить их Фархад. И продолжил, - мне только нужно было узнать кто ваша мама, и всё.

    - Узнали? – резко спросила Дая, - дальше что? Что вам нужно от моей сестры?

    - Ваша мама Фрида, моя первая любовь. Любовь моей жизни. Которую грубо, бесцеремонно и безжалостно оборвали мои родственники. – Всё больше распаляясь, говорил Фархад, игнорируя вспыльчивый выпад Даи. Он продолжил, - когда я им заявил, что люблю и хочу жениться, меня просто увезли в Баку, и через месяц я уже служил в армии на Дальнем Востоке. Папа постарался.

    - Ну, с этим разобрались,-  Дая заметно нервничала. Она уже чувствовала, глядя на Айлу, к чему идёт этот разговор, и не понимала каким боком она к этому человеку. Тем более что дома у них, в красивой рамке из слоновой кости, стояла фотография их мусульманского папы…

    - Когда меня увозили, мне не дали возможности увидеться с Фридой, - продолжал свою речь Фархад, - и я, на ходу уже, сказал Рамилю (это мой друг из Эмиратов), чтобы он передал Фриде, что я её люблю и что я обязательно вернусь за ней. Он обещал. А я поверил. Наивным был, - он улыбнулся.

    За столом образовалась пауза. Первое удивление Давида от Фаины прошло. И теперь он, не отрываясь, с нескрываемым восхищением смотрел на Даяну. Ему нравилось всё – и эта смуглость, и прищур глаз, и эти губы, и эти пальцы. Осанка царицы, и норов тигрицы. Достоинство и смелость. Он любовался. А Фая другая, думал он. Она кроткая и покладистая. Хороши, конечно, обе. Ну, папашка, сделал мне подарочек…

    - Я посылал письма, но ни на одно не получил ответа… - Фархад залпом выпил свой сок, - потом я узнал, что Рамиль женился на моей Фриде, у них дети. А ведь я же знал, что моя Фрида ему тоже нравится. И он сам мне об этом говорил… Со временем я перестал интересоваться, и думал, что забыл, но из сердца вырвать её не получилось. – Он громко вздохнул. – И вот уже десять дней я не нахожу себе покоя. Когда я в зеркале увидел тебя, меня просто током шибануло – Айла в юности! Я всю дорогу смотрел на тебя, я понимал, это не просто случайность. Так не бывает.

     - Я так понимаю, - заговорила Дая, - вы хотите сказать, что Фая ваша дочь, - она посмотрела на сестру. Фая всё это время молча слушала, но тут заговорила и она:

    - А Дая тогда кто вам? Мы же двойняшки и родились вместе, в одно и то же время!  - Воцарилась пауза с большим знаком вопроса.

    - Стоп, ребята, я думала, что вы погодки - слово взяла Айла. – Действительно, очень интересный случай. Нужно разбираться. – Она подумала и предложила, - давайте сделаем так. Я врач-гематолог, мы можем прямо сейчас поехать ко мне в лабораторию. Я возьму кровь на анализ. – Она посмотрела на девочек.

    - А поехали, - сказала Даяна. - Думаю, будет интересно.         

    - Думаю да! Случай редчайший, - ответила Айла, - но… не будем забегать вперёд.

     Кровь на анализ ДНК взяли у Фархада, у Даяны, у Фаины.

    Они встретились через четыре дня. Айла пригласила всех на свою территорию. Девочки пришли с мамой. Они ей рассказали об этой случайной встречи с Фархадом и его семьёй. Она два дня была сама не своя от этого известия, и твёрдо изъявила желание поехать с ними.

    Фархад смотрел на свою Фриду, не отрывая глаз. А она смущалась. Он поцеловал её руки и отвёл в сторону:

    - Вот теперь уже наша разлука закончилась, - безапелляционно сказал он, - у нас же дети! Смотри, какие прекрасные у нас дети, - и он показал рукой в ту сторону, где, в ожидании Айлы, стояли Давид, Дая и Фая.

    Глаза Фриды были наполнены слезами.

    - Почему я тогда не поехала вслед за тобой…

    - Мы были молоды. Не могли перечить родителям. Но, Богу было угодно… Видишь, мы сейчас вместе.

    Вошла Айла, стройная красивая молодая женщина. Фархад познакомил их с Фридой, и она сказала, восхищённо глядя на Айлу: «Ну, копия моей Фаечки, только волосы немного вьющиеся.

    Айла пригласила всех за стол, положила возле себя все бумаги и сказала:

    - Чтобы не тянуть резину, сразу скажу, ты отец только Фаины…

     И тут все услышали шумный выдох Давида:

    - Ффухх, Слава Богу! А то я уже хотел идти вешаться! – это было неожиданно, но и очень смешно.

    - Продолжаю, - сказала Айла после его выпада, - Даяна и ФаинА имеют родство только по маме. ДНК Рамиля для идентичности с Даяной мы не имеем. Но этого и не требуется. Сейчас я расскажу, что произошло и как это называется. Разнояйцовые близнецы – это наш случай. Правильно говорить двойняшки. Потому что они никогда не похожи до идентичности. Если они вынашиваются в одной клетке, они будут зеркальные. Ну, это понятно, - сказала Айла сама себе. – Дальше. Наш случай. Смею вас заверить, ну ооочень уникальный и редкий. Это называется «Суперфекундация». Когда в течение одного овуляционного периода в организме женщины появляется несколько яйцеклеток, и они не обязательно зачаты вовремя одного полового акта. Это может произойти в течение нескольких дней разными мужчинами. Вот, мы имеем именно такой случай. – И она, улыбаясь, двумя руками показала на сестёр.

    - Ну, Айла, теперь диссертация на интереснейшую тему у тебя в кармане, - немного иронично высказался Давид.

    - Не знаю, не знаю, - сказала Айла, - тема действительно интересная, случай крайне редкий, но уже описан десять раз. Почему говорю десять раз, потому что на всём земном шарике их и было где-то в этом количестве. Может их и больше, но они не всегда раскрыты или не опубликованы.

    - Очень интересно, - сказал Давид, - именно с познавательной точки зрения! Но, как причудливо тасует жизнь людей в своей колоде! – Он обнял Даяну за плечо, - Пап, мам, можно, я женюсь на нашей Даяне?

    Все смеялись. Дая хлопала ресницами. Фархад сказал:

    - Да мы не против, правда, Фрида? Только что на это скажет Даяночка?

    - А меня, почему не спрашиваешь, братец Давидушка, - делано серьёзно возмущалась Фая.

    - Ну, вот! Без меня меня женили, - спокойно произнесла Дая, взяла его под руку, и продолжила, - тогда пошли к батюшке и матушке получать благословение, - и выглядело это со стороны почти серьёзно.

    Айла наблюдала это, стоя у окна, и ей нравились эти новые родственники. Она улыбалась и всё переводила взгляд с Фаины на Даяну, с Даяны на Фаину. Радовалась. И за Давида тоже. А она знала, он не шутит. С первой минуты втрескался в Даю. Фая подошла к Айле, взяла её за руку, а другой откинула волосы со своего плеча.

    - Видишь? – спросила она, - по-моему, фирменная.

    - Ух ты! – восхитилась Айла, - моя родинка! И на том же месте! – и они всем показали свою уникальность.

    - Так тут и ДНК не нужно было, - сказал Давид, - с первого взгляда было видно. Вот вы точно, как близнецы, только с возрастом немного не пляшете. - Айла, ну ка ещё раз скажи, как звучит это новое не выговариваемое слово в твоей медицине?

    - В полном объёме случай называется гетеропатернальная суперфекундация. Ты всё равно не запомнишь. Не засоряй себе мозги.

    Давид наклонился к её уху и сказал: «Это как у котиков и собачек? Да?» Она незаметно кивнула головой. «Ну, папашка, ну, молодец! Отмочил номер! Спасибо ему!»

    - Всё, свободен. Тема закрыта. И навсегда!

    Давид подошёл к Дае, взял её руку на свой локоть и тожественно изрёк:

    - Смотрите все! Правда, красивая пара? Да не смущайся, - улыбнулся он ей, - а звучит как – Давид и ДаянЭ! Не правда ли, красиво?

               

                ===

 

 

    Марина.

 

    Она думала ехать во Львов своей «Маздой», но утро скорректировало её планы – шёл зимний холодный дождь, моментально покрывая землю ледяной коркой. Марина поёжилась, глядя в окно, -  а вчера ничего такого-погода-то и не предвещала…

    Купила билет в инете на поезд интерсити Киев-Перемышль, понежилась на диване в тёплом пледе, с чашечкой кофе, перед телевизором. Подумалось, что удобный рейс – в 12. 06 отправление, в полвосьмого вечером она прибывает, время не позднее, номер в отеле заказан, она ещё может посмотреть вечерний Львов.

    Марина не любила спешку, заказала такси и заранее выехала на вокзал. Киевские улицы были запружены транспортом, наверное, сказались погодные условия. А вот пешеходов совсем мало – скользко, ветрено и зябко. Наконец такси выбралось из вяло текущего потока машин, и повернуло направо – впереди уже был виден ЖД вокзал. Они подъехали к центральному входу. Марина покинула тёплый салон авто и стояла в ожидании своего багажа. Следом остановилось другое такси. Из него вышел мужчина…

    Оба такси уже уехали, а они стояли и смотрели друг на друга. Симон подошёл к ней и, не здороваясь, заговорил:

    - Знаете, если люди непредвиденно встречаются дважды – это случайность. Но когда это происходит в третий раз, и при том три дня подряд – это трактуется, наверное, уже по-другому. – Он подхватил её чемодан, и предложил свой локоть.

    Марина взяла его под руку, и они вошли в этот большой жужжащий, шевелящийся муравейник. Вокзалы всех больших городов одинаковы. Это место, где на какое-то короткое время пересекаются множество людских судеб со своими драмами, трагедиями, радостями, печалями, встречами, расставаниями…  Они стояли посредине огромного зала, в этой гудящей сутолоке, и уже знали, что мало того, что встретились здесь, они ещё и ехать будут в одном поезде и в одном вагоне. Это их настолько сблизило. Имея ещё целый мешок времени до отправления поезда, они поднялись на второй этаж в зал ожидания. Марина узнала, что Симон по пути в Париж, едет в Перемышль по делам своей деятельности, и пробудет там неделю. Симону она рассказала, что командировка её во Львове тоже на неделю.

    Пока ехали в поезде, договорились уже до того, что они не верят в четвёртую случайность, и эту третью случайность им нельзя потерять. Помня притчу, как Бог трижды посылал лодку во спасение при потопе. Четвёртого раза может не случиться.

    На перроне во Львове Симон поцеловал Марину и, не отрываясь от её лучистых глаз, враз осознал, что он не хочет, даже боится, её потерять.

    - Мариночка, я завтра вечером, или послезавтра утром приеду к тебе, - он выжидающе смотрел на неё, - если ты позволишь.

    Она совсем не ожидала такого предложения, но согласилась сразу.

    - Я буду ждать.

    Поезд уехал, а ей не хотелось двигаться с этого места. Она не могла никак совладать со своими эмоциями. Что-то такое произошло, что никак не могло уложиться в её голове: Симон. Париж. Приеду…

    - Девушка, такси, недорого. – Перед ней стоял парень и крутил ключи от машины, - так что, едем, - напирал он своим напором.

    - Спасибо, я уже приехала, - и Марина покатила свой чемодан по перрону.

    Он приезжал за это время трижды. Они гуляли по городу, заходили во все кафешки по пути, дегустируя львовский кофе на все лады. Им было вместе хорошо. Совсем не казалось, что они всего неделю знакомы. Каждая ночь была сказочная. Каждое утро было неповторимым, радужным, лёгким. Хотелось петь! Вот, хотелось петь! Но каждый день (когда он уезжал), был звеняще будоражен, в ожидании чего-то, чего совсем не хотелось…

     А не хотелось расставания. А не хотелось неизвестности.

    И вот, когда он приехал третий раз, он сказал ей то же:

    - Я не хочу расставаться, я не хочу, именно сейчас, уезжать от тебя.

    - Я тоже не хочу. А что делать?

    И он уговорил её уехать с ним на неделю в Париж. Вот так и образовалась у Марины неделя отпуска за свой счёт.

   

   

               

                ===

 

    Первый день в офисе после командировочной недели был достаточно насыщен. Отчёты у директора, впечатления о поездках, радость встречи… Оказывается все соскучились.

И настроение у всех было воздушное – шутили, расспрашивали, подначивали друг дружку. Тема была одна – жених к Новому году. Но оказалось, что никто ничем похвастаться не может

    - Ну, Люся, ты как там, нашла уже претендента на свою жизнь, - спросила Ниночка, прищуривая свои выпуклые сливообразные глазки, - давай, колись.

    - Всё тебе расскажи, - парировала Л.П.- расскажу, ещё сглазишь своими чёрными глазами.

    - Ты не уходи от ответа. Лучше признайся – голяк! А то «сглазишь, сглазишь», - не унималась Ниночка.

    - Да что я? Мой поезд уже ушёл, только товарняк грохочет где-то там, на полустанке, - равнодушно сказала Л.П. – ты вон лучше молодёжь спрашивай, у них шансов ого-го сколько. Мои-то уже либо заняты, либо спились, либо поумирали…

    - Вы что, Людмила Петровна, - из-за шкафья высунулась лохматая голова Витольда,-  не смейте даже так говорить, вы такая женщина красивая, умная и, главное, с юмором. Да на вас знаете, сколько охотников найдётся…

    - Что-то не находятся, - равнодушно проронила она, - они же не грибы. Да и не пойду я их искать, не знаю я таких грибных мест.

    - Вот я бы на вас женился. Пойдёте?

    У Ниночки отвисла челюсть, все остальные поотклеивались от своих телефонов, с интересом смотрели то на Л.П., то на Витольда.

    - Что-то я не поняла, ты хочешь, чтобы я тебя усыновила? Борща захотел?

     - Не, ну а что? Почему вы меня серьёзно не воспринимаете? Вы мне очень нравитесь. И причём здесь возраст? Женщина вообще по своей природе не стареет.

     Все смотрели на Витольда. Он-то никогда и не встревал в их разговоры, ну там одной-двумя фразами, и то иногда. Что он был там, в зашкафье, что его не было… Всегда взлохмаченный, небрежно одетый, всегда в наушниках, словно он не хочет никого слышать, всегда отстранённый от этих офисных разговоров. И вот – на тебе! Заявочка, не мальчика, но мужа.

 

 

Витольд.

     У Витольда была привычка – всегда опаздывать на пятнадцать минут. Это уже было, как правило. Но, зато, он никогда не ходил на обед, и никогда не выходил с девочками на получасовые перекуры три раза в день. Делал свою работу без нареканий, всегда вовремя, и всегда правильно, и, главное, всегда был у шефа под рукой, выходной – не выходной, если надо, так надо. Только кофе пил, чётко четыре раза, и то на своём рабочем месте, как говорится, без отрыва от производства.

    Рост у него был метр восемьдесят восемь, худощав, но не сутул. На нём всегда были балахонистые одежды. Растянутые свитера, жилетки всевозможных расцветок, с заклёпками, цепями, с множеством карманов, рубашки с разноцветными принтами, худи с капюшонами. Штаны всегда широкие, всегда джинсовые, а летом льняные, неопределённого окраса.  Его портрет дополняла копна волос, которая жила сама по себе, круглые очки, перчатки без пальцев из тонкой кожи, с пряжками и заклёпками и обязательный его атрибут – наушники. Его внешний вид, это его визитная карточка. Другим Витольда никогда никто и не представлял.   

    Парень до тридцати лет жил с мамой и бабушкой в хорошей профессорской квартире в центре Печерска на Липках. Места хватало всем, квартира роскошная. Интеллигентные родственники не мешали ему развиваться в своём направлении. Он занимался спортом – плавание и велотрек – сам выбрал себе эти виды. В школе влюбился в информатику. Увлёкся программированием. После института поработал в нескольких местах – не прижился. Уехал в Канаду к своему деду профессору, который давно уже, после раздора с его любимой бабушкой, проживал в Монреале. Дедушка очень рад был его приезду, но обосноваться Витольду там так и не пришлось. Пока дедушка возил его по всей Канаде, дабы во всей красе показать внуку прелести этой чудесной страны, в Киеве произошли события, которые в корне изменили все его планы. И они вместе с дедом экстренно выехали в Украину. А случилась беда. Его маму нашли соседи, лежащей на детской площадке, в маленьком скверике возле дома. Вызвали скорую. Её увезли, но через час она скончалась в больнице, не приходя в сознание. Впоследствии, следователь сказал, что её ограбили, при ней не было ни сумочки, ни телефона, ни пакета из супермаркета. А большая ссадина с гематомой на виске была. У бабушки случился сердечный удар, её увезли в кардиологию.

    Когда Витольд с дедом прилетели в Киев, они в первую очередь занялись бабушкой, от неё узнали все подробности этого несчастья. Дед уговаривал её забрать в Канаду на лечение, но она наотрез отказалась. Через неделю, после похорон своей дочери, дед улетел в Канаду один. Витольд отказался оставлять бабушку одну. При отъезде, он взял с Витольда твёрдое обещание в том, что он со временем приедет к нему и обоснуется в Канаде, потому что там возможностей намного больше проявить свои таланты. Дед просто восхищался своим единственным внуком, и очень хотел дать ему старт в светлую хорошую жизнь. 

    Бабушка понемногу приходила в себя. Её хорошо подлечили, и при выписке, посоветовали пройти курс реабилитации в хорошем санатории. Это было возможно, дед до отъезда открыл два счёта в банке, на внука, и на свою бывшую жену, с которой так и не развёлся в своё время. Так что Витольд настоял на санатории. И чтобы бабушка не скучала там одна, он уговорил её подругу Нелли Павловну поехать вместе.

    Дед постоянно был на связи, справлялся о здоровье бабушки, о планах внука на переезд, и терпеливо ждал этого момента. Но случай вновь внёс свои коррективы. У деда по жизни было три страсти, это его биохимия, гольф и лошади. У него было чёткое расписание, В четверг ипподром, в субботу и воскресенье гольф клуб. Он хотел и внуку привить любовь к лошадям и к гольфу, ввести его в высшее общество, дать задатки эдакого успешного лоска. Чего в этом молодом человеке и не наблюдалось. В Канаде он сразу же приобрёл ему смокинг, дорогие туфли и все аксессуары к этому наряду. И даже один раз выводил его в свет. Но Витольду там не понравилось. Не его. Скучно. Чопорно. Томно. Не интересно. Но дед сказал – это нужно, это связи. Вот он и добыл до конца, что называется, с постным видом на этой вечеринке. Витольд воспитанный молодой человек, и он аккуратно сообщил деду, что это не его, и что это ему без надобности. На что дед улыбнулся и сказал: «Привыкнешь. Это же просто ритуал, как запонки к твоей рубашке. Там обычно очень много решается деловых вопросов».

    Прошло десять месяцев со дня смерти матери, Витольд привыкал жить без неё. Бабушке уже стало гораздо легче, и она вошла в обычный свой ритм жизни. Всё спрашивала внука, когда он собирается ехать к деду. Но Витольд, понимал её беспокойство и не спешил. Его словно что-то здесь удерживало.

    По началу, у них связь с дедом бывала часто, но со временем становилась всё реже. Сейчас он набирал деда, когда вспомнит, и дед тоже звонил под настроение. Сообщались по скайпу. Витольд как-то подумал, что давно с дедом не общались, надо вечером позвонить. Забыл. Через неделю вспомнил, набрал по телефону, ответа не было. Ещё через какое-то время бабашка спросила, давно ли с дедом разговаривал. Набрал по скайпу – ответа нету. Поразмыслив, бабушка сказала: «Тут с двух одно - либо в работу ушёл с головой, (у него такое бывало), либо что-то произошло. Третьего не дано. Я его знаю». И была права.

    Через время был звонок. Звонил адвокат деда, мистер Домских. Он сообщил, что является душеприказчиком его деда, и он везёт прах мистера Борисова на родину, дабы предать его родной земле.

    Помимо праха он привез свидетельство, выданное на имя мисс Борисовой на владение дома в красивом пригороде Киева.

    - Мистер Борисов купил этот дом, когда приезжал на похороны дочери. Он так растрогался своим душевным состоянием, когда попал на родную землю, что ему очень захотелось остатки своей жизни прожить на родной земле, возле родных людей. - Поведал адвокат, - Он сказал, что, когда увидел этот дом в сосновом бору с выходом к реке, он влюбился в это место и решил подарить его своей единственной жене, с которой никогда не разводился.

    Бабушка при этом сидела чинно за столом возле этих документов и не выдавала никаких эмоций.

    - Вот это договор на владение вами дома и прилегающих земель, - адвокат подвинул ей документ, - вот это свидетельство о смерти мистера Борисова. – Он посмотрел на Витольда и протянул ему прозрачную папку с бумагами и сказал, - а это вам отчёт о работе компании мистера Борисова за время его пребывании в госпитале и до сих пор.

    - А что это за компания, - спросил Витольд, - у него что, был личный бизнес?

     - Да, господин Витольд, ваш дедушка работал ведущим специалистом в компании фарм. производства. Но он имел свою компанию в парфюмерном бизнесе. Вполне преуспевающую, смею вас заверить. Там все документы, - он постучал указательным пальцем по папке, - ознакомитесь, будете в курсе.

    И тут заговорила бабушка.

    - От чего он умер, мистер Домских? Вы так и не сказали. Мы до сих пор не знаем. Еще год назад он выглядел очень прилично и, по-моему, совсем не собирался умирать.

    - Несчастный случай. Это случилось на ипподроме рано утром, кода он, как всегда пришёл выгулять своего коня.

    - Ты знал, что у него была лошадь? – бабушка повернулась к Витольду

    - Нет, бабушка, мы не успели с ним побывать ни на стайне, ни в гольф клубе, куда он собирался меня сводить. Мы только приехали из Торонто, получили известие от тебя и тут же вылетели в Киев.

    - Это случилось на открытом манеже вовремя выгулки. Мистер Борисов вел свою лошадь на поводке, в этот момент овод укусил лошадь за круп, и он взбрыкнул и попал копытами в молодого жеребца с маленькой всадницей.  Тот жеребец вздыбился, мистер Борисов кинулся спасать девочку и в этот момент попал под копыта жеребца. Девочка осталась невредимой, а мистер Борисов получил очень сложные травмы. Множественные ушибы, переломы рёбер и очень серьёзный ушиб головы. Я дежурил у него в палате круглосуточно и когда он приходил в себя, он делал распоряжения. Первое он сделал относительно вас, госпожа Борисова, второе, он велел переписать всё своё движимое-недвижимое имущество на вас, господин Витольд. Всё было сделано, как он велел, верно, по закону нашего штата, в присутствии свидетелей, врачей клиники, заверено нотариусом и передано мне лично в руки, как душеприказчику, с введением вас в курс его дел незамедлительно после его смерти.

    - Ну, и зачем ему нужна была эта лошадь? Вот так от собственной роскоши человек погиб, - резюмировала бабушка и, глядя на Витольда с грустью сказала, - ну что, мой родненький, теперь ты точно меня покинешь, и поедешь управлять своими газетами, заводами, пароходами...

    - А скажите, мистер Домских, я могу нанять управляющего делами? И что для этого требуется? Как это всё можно законно сделать? – засуетился Витольд. Он волновался за бабушку, хоть бы она не приняла это близко к сердцу.

    - Хорошо, господин Витольд, я решу это. Дайте мне время до утра, и я буду готов ответить на все ваши вопросы. Но, заранее вам хочу посоветовать, найдите себе хорошего умного и порядочного юриста, чтобы представлял ваши интересы и на вашей, и на нашей территории. В свою очередь, смею вас заверить, что буду представлять ваши интересы честно и прозрачно на всех уровнях, во всех инстанциях, в которых потребуется, в Канаде. Но ваш юрист должен будет быть осведомлённым во всех делах.

 

    Вот так Витольд из молодого клерка айтишника стал богатым человеком. Которым, кстати, совсем себя не чувствовал. Он им никогда не был. Он знал, что у него есть несметные богатства, но что с ними делать – не имел понятия. Главное, что у него хватило ума никому не рассказывать об этом, (они так с бабушкой договорились). В его жизни ничего не поменялось. Он, как и прежде, ходил на работу…  Нет. Всё-таки, поменялось. Он стал уверенным в себе. Вон, даже Людмиле Петровне почти в любви признался.

     А однажды Витольд с работы возвращался и увидел бабушку в сквере неподалёку от дома. Она сидела на скамейке одна в глубокой задумчивости и смотрела вдаль. Он немного понаблюдал за ней, поза не менялась. Что-то произошло, подумалось ему, и он осторожно подошёл к ней.

    - О чём думу думаем, моя любимейшая из любимейших, достопочтенная госпожа бабушка, - сразу задал тон разговору внук.

    - Только что приходил твой отец, - без предисловий и без подготовки огорошила она его. – Пришёл бы ты пятью минутами раньше, я бы вас познакомила. – Она так же смотрела вдаль.

    - Ба, какой отец? Он же умер до моего рождения! Или опять дворцовые тайны. Давай, выкладывай уже всё сразу, не по чайной ложечке. Какие ещё у нас скелеты в шкафу? Ба!

    - Мама твоя очень любила своего грузина. А мы с твоим дедом были против, именно потому, что он грузин. Типа развратит девочку и смоется. Ну дед сделал так, чтобы его исключили из института, или чтобы он перевёлся в какой-то грузинский ВУЗ. А маму в это время отправили к моей двоюродной сестре в Ленинград, и держали её там под любыми предлогами почти всё лето. Грузин уехал, а мама прилетела. Уже с животом. Она и сама не знала, что беременна, когда уезжала. Связь их прервалась. Телефоны дома были не у всех, (у нас был), адреса грузинского мама не знала. А грузин оказался очень обидчивым – не звонил. Ему рассказали, кто хлопотал, чтобы его убрать из Киева.

    Они сидели молча. Витольд был ошарашен. Как же так? Почти тридцать лет!

    - Бабушка, и ты считаешь, что вы были правы? Дед же мог по своим связям найти его! Через тот же институт! Почему? Почему? Чёрт!

    - Мог бы, конечно. Но тут твоя мама стала в позу, если не звонит, значит я ему не нужна. Навязываться не буду.

    - Какие вы все идиоты. Так бездарно, безрассудно вершить судьбы своих самых близких людей. Коверкать их жизни и выдавать это за любовь! – он не сдерживался. А она его и не останавливала. – А теперь, где он? У него что, только сейчас прошла его эгоистическая обида, и он пришёл посмотреть на свой отпрыск? – Витольд разошёлся. Он своими длинными ножищами мерял аллею взад-вперёд.

    - Да ты садись. Это ещё не всё, - приглушённым голосом сказала она, и продолжила, - он пришёл по старому адресу, в надежде, что сможет увидеться с твоей мамой, а не с тобой. – И на его немой вопрос, ответила, - он никогда не знал о твоём существовании. Мы вот тут сидели, и я ему всё рассказала, от начала и до конца. Знаешь, он плакал.

    - Ба, я тоже еле сдерживаю слёзы! А тебе не хочется плакать? – крикнул он.

    - Мне хочется кричать выть и рвать на себе волосы! Веришь, всю жизнь ходила с виной на сердце! А только сейчас осознала глубину всего что произошло. Всё же могло быть по-другому…

    - А теперь что, он опять обиделся? - спросил Витольд уже спокойно.

    - Нет. Он придёт. Дай ему время. Успокоится. Впитает эту информацию, поживёт с ней и придёт. Сказал, что переехал в Киев, работает здесь. – Она помолчала, и снова стала говорить, - я только что подумала, что где-то убывает, а где-то прибывает. Хорошо, что он сейчас появился. Ты не останешься один. Я его не спросила, может у него ещё дети есть, тебе братья, сёстры.

 

                ===

 

 

    Неделя рабочая уже была на исходе, а от Марины никаких известий не было. Все были в непонятке. Решили ещё потерпеть до понедельника. 

    А в пятницу утром в офисе был целый переполох.

    Во-первых, Людмила Петровна заявилась сутра пораньше с букетом белых шикарных роз. И с непонятным выражением лица…

    - Батюшки, а откуда же такая роскошь? – всплеснула руками Ниночка, - это бурная такая ночь была, Люся, что под занавес такие цветы?

    - Угомонись, извращенка, у тебя одно на уме, - парировала не злобно Л.П. – Сама в шоке.

    - Где такие шоки водятся, признавайтесь, - шеф, улыбаясь, помог Людмиле раздеться.

    - У нас на проходной. Это новый охранник, Рустэм, - немного смущаясь, она протянула цветы Лане, - поставь, пожалуйста, в вазу. – Я спросила, в честь чего? Он сказал, что всегда хотел это сделать… Вот как-то так. И неловко даже было не взять.

    - Ну, теперь, Людмилочка Петровночка, следующий шаг будет…, - Фая закатила глазки, подняла вверх пальчик, - приглашение! Куда-то…, если это Рустем – не в театр…, не в кино…, (если такие розы!) – не в кафе, в шикарный ресторан.

    - К чему бы это? – хитренько улыбалась Нина Васильевна, - сдаётся мне, что один претендент на новогодний корпоратив наметился.

    - Да иди ты, - хмыкнула Л.П.

    Зазвонил внутренний телефон, с проходной.

    - О, я же говорю, наметился, - бери, Люся, трубу, это твой.

    Шеф снял трубку: «Да… Да… Сейчас буду». На немой вопрос публики, сказал: «Кто-то к нам рвётся, и без пропуска. Сейчас разберусь», и помчался вниз.

   Через пять минут дверь широко открылась, зашёл шеф, с загадочной улыбкой Монны Лизы, выдержал паузу, и сказал:

    - Хочу сообщить вам препреятнейшее известие…

   - К нам едет Майкл Джексон! – прогундосила Нина Васильевна, в своём репертуаре.

    - Почти! Только уже приехал. Захады, дарагой! – и он отступился от двери.

    Все уставились в дверной проём. В него зашёл высокий силуэт в чёрном, полностью закрыт букетом тёмно-бордовых роз.

    Эта особь в расстёгнутом длинном чёрном пальто, в дорогом чёрном костюме, с гладко зачёсанной причёской, направилась к Людмиле, и протянула ей цветы.

    Шеф стоял и смотрел с широченной улыбкой на все открытые рты, и получал удовольствие от такого сюрприза.

    Первой опомнилась Фая:

    - Витольд, это ты??? Девочки, это же наш Витоша! Мамочки родненькие, тебя не узнать! В тебя же влюбиться можно!

    А он встал возле Людмилы, обнял за плечо и сказал:

    - Что плохая пара?

    - Отнюдь, - прогудела Нина Васильевна, перекрестилась, и обратилась к шефу, - закрывай, Женя, дверь, тут скоро через форточку уже попрут женишки к нашей Люси.

    - А вы знаете, почему меня вызвали на проходную, - спросил шеф, и сам ответил – этого нашего красавца не пропускали по его действительному пропуску – фото не соответствует, да и начальник охраны новый, не признал. Вот так-то.

    Все кинулись к парню, начали крутить его во все стороны, не обращая внимания на его несмелые протесты.

    Витольд увидел белые цветы на столе у Л.П.

    - Я что, правда, опоздал? – он смотрел широко открытыми глазами на Людмилу. Она молча кивала головой.

    - Откуда такой прикид, Витольд? Да ты просто Денди! Ты так хорош! Я даже не подозревала! – Фая стояла перед ним, обнимая двумя руками им принесённые розы, не скрывая своего восхищения. – Никогда не знала, что одежда так может менять внешность. Браво!

    - Ещё моя бабушка говорила: «Вбэры пэнь – будэ подобень». Надо же, произошло величайшее событие - Витольда расчесали, умыли и одели в человеческие одежды. - И сама покрутилась возле него, рассматривая. Скрестив руки на груди, констатировала, - таки хорош! Хорош, ни дать - ни взять. – и добавила, -  как говаривал всеми известный законодатель мод Пьер Карден, ухоженный вид, грамотная речь и воспитание – вот что будет в моде всегда.

    - Так, откуда прикид, Витольдик, ты что, ради нашей Людмилы Петровны отоварился в «Фаворите», чтобы свалить её наповал? – Фая не унималась,- девочки посмотрите, а аксессуары какие дорогие, фирменные…

    - Нет, эти все вещи покупал мне покойный мой дед, когда я к нему в Канаду летал. Сказал, «пригодится».

    - Да отстаньте вы от мужчины, - наконец вмешалась Илона, - согласна – удивил! Витольдик, удивляй нас дальше, чем-нибудь эдаким…

    - Постараюсь, - скромно ответил он, - рад, что вам понравился мой новый образ, - а сам смотрел на Людмилу, - а вам?

    - Витольд Романович, я вот настолько поражена вашим преобразованием, насколько и восхищена, - без тени сарказма сказала Л.П., - но не обижайтесь, в моем вкусе совсем другой тип мужской породы.

    - А надеяться можно, что вы измените свои вкусы?

    - Не думаю.

 

    Но на этом сегодняшние сюрпризы не закончились.

    В обед от Марины пришло голосовое сообщение на Фаин телефон: «Девочки, вы меня потеряли? Я в Париже! В понедельник буду. Всё расскажу в подробностях. Я вас всех обожаю. Соскучилась очень. Я с приятными известиями. Чмоки-чмоки».

    - А я говорила, что приедет с кольцом, или что-то в этом роде, - буркнула Нина Васильевна.

    Вечером на проходной Рустэм подошёл к Людмиле

    - Можно, я вас провожу домой? – за твёрдостью голоса слышалось смущение, - пожалуйста, - он восхищённо смотрел на неё, в ожидании ответа.

    - Можно, но только до машины, - она стояла красивая перед ним, с охапкой бордовых и белых роз. Глаза светились, губы растянулись в улыбке, - просто я не домой…

    Она видела, как он внутренне сжался и не настроен был на отказ. Когда дошли до машины, она сказала:

    - Я вам оставлю визитку, позвоните мне завтра. У вас тоже выходной?

    - Да.

    - Тогда до завтра. – И она уехала.

 

                ===

 

Людмила Петровна.

    Ехала домой в приподнятом настроении, улыбалась. Думала, то пусто – то густо. Один грузин, другой малолетка… Два разных полюса. Не понимаю, серьёзно это, или просто так… Но, зато немного встряхнулась. Давно у неё не было такого состояния, с бабочками в животе…

    Возле подъезда, сжавшись в комочек, сидел щеночек и весь дрожал от холода. Знал, там за дверью, тепло. Но никто не приглашал. Дверь то открывалась, то закрывалась. Туда-сюда сновали разные пары ног, некоторые даже могли его пнуть. Над ним проносили сумки, пакеты, из которых так вкусно пахло едой. Его маленький носик унюхивал вкусности, а шейка вытягивалась за пакетом. Но он так быстро уплывал, а дверь захлопывалась. У него давно уже урчало в животике, и пить хотелось и спать. И так холодно было. И ветер задувает.  И снег уже пошёл…

    Людмила подошла к парадной двери, вся в цветах, но в последний момент заметила что-то шевелящееся под ногами.

    - О, дружочек, что, не пускают, - обратилась она к щенку, - а на улице холодно. Давай, заползай, погреешься.

    Она оставила щенка за своей дверью. Собрала нехитрые атрибуты, еды и, направившись к выходу, услышала какой-то звук. Вроде кто-то толкнул дверь, раз, другой, третий… Открыла аккуратно и увидела, что это пёсик просится в дом.

    - Ага, так это ты мне бахкаешь в дверь. Ты кушать хочешь, малыш. Идём со мной, я тебе найду сейчас местечко.

    Между этажами, в пролёте, она поставила коробку из-под сапог, положила свой старый свитер и посадила туда щенка. На подносе поставила коропушки с едой, с молочком и с водой.

    - Кто ты у нас такой? Пацан или девочка? – она подняла его и посмотрела, - о, да ты мужчинка. То-то ты так смело бахал мне в дверь, бах да бах.

    Щенок накинулся на сосиски, потом попил молочка.

    - Кушай-кушай, ребёнок, не спеши. Как же мы тебя назовём, маленький бабах? – она его гладила, а он всё ел. Потом посадила в коробку, прикрыла одной половиной свитера. Он сжался в комочек и смотрел на неё своими светло-карими глазками с такой благодарностью и с таким доверием. – А теперь отдыхай, и веди себя тихо, тогда никто тебя не выгонит. Послушай, малыш, а давай ты у меня будешь Бах. А что, был же у людей сенбернар Бетховен, а ещё у одного был ротвейлер Моцарт, а ты будешь Бах, правда, неопознанной породы – дворянской.

    Утром она выгуляла своего Баха и ушла по делам. На обратном пути купила ему корма собачьего, но на месте щенка не оказалось. Поискала на дворе, не обнаружила. Весь остаток дня Людмила беспокоилась о нём, а вечером вышла во двор поискать, тщетно. Сама себя уговаривала, что кто-то забрал его себе. Вот и хорошо, в доме ему будет лучше.

    В воскресенье его тоже не было. Но место его она почему-то не убирала. А утром, собираясь на работу, услышала характерный звук. Подбежала к двери, осторожно открыла и, оба на, сидит, задрав голову, смотрит на неё. Она быстро покормила своего Баха, приказала никуда не уходить и поехала на работу.

    Выходные прошли, а Рустэм так и не позвонил. Правда эсэмэска пришла: «Простите, не получилось. Увидимся на работе». Она никак не отреагировала, не затронуло.

 

                ===

 

    В офисе все ожидали Маринку. Из Парижа. С новостями.

    Даже Витольд по такому случаю пришёл вовремя. Сегодня он был в терракотовом свитере, который обтягивал его шикарный торс, в шоколадных брюках из мелкого вельвета, в такой же куртке на натуральном меху и в замшевых сапожках в тон костюма. Гладко причёсанный. Всем понравился его новый образ.

    - Удивляешь, - сказала Фая, - у тебя отменный вкус. Почему ты раньше так не одевался? – Она подошла к нему поближе, - а парфюм просто умопомрачительный. Я влюбляюсь…

    Витольд уже перестал смущаться. После того какая реакция на него была в костюме, он знал, что сегодня он тоже всех удивит. И он улыбнулся.

    - Девочки, смотрите сюда. Кто видел Витольда с улыбкой? Какая улыбка! – Фая взяла его за руки и стала крутить. – Почему ты раньше никогда не улыбался?

    - Почему-почему…, да потому, что у него вечно раньше были наушники в ушах с диким роком, - пробасила Нина Васильевна, - вот он и не реагировал на ваши глупости своей очаровательной улыбкой.

     Уже не Фая держала Витольда за руки, а это уже он удерживал её руки. И это прикосновение его будоражило. Он даже смотрел на неё по-другому… Людмила Петровна сидела за своим столом и, глядя на эту пару сказала:

    - Как вы двое хороши! Такая красивая пара – что по росту, что по внешности. Вы так подходите друг другу!

    - Да-да, я только это хотел сказать, - как всегда, не заметно для всех, стоя в дверном проёме, сказал шеф, - вас хоть на глянец снимай.

    Дверь открылась и Марина, увешанная разными пакетами, появилась перед ними.

    - Это кого мы будем на глянец снимать? – остановила взгляд на Фае и Витольде, обратилась к ней, - твой? Познакомь. - И все разразились диким смехом. А Марина вдруг, как очнулась: - Витольд? Силы небесные – Витольд!!! - она смотрела на него ошалелыми глазами. – Вот это удивил!

 

                ===

 

    Все обступили Марину. Вопросов было море, но она подняла обе руки вверх и произнесла:

    - Тихо. Всё по-порядку. Сначала подарки! – Она повернулась к шефу и протянула подарочную коробку, - французский коньяк – Арманьяк Baron Gaston, -  Нине Васильевне – лёгкую шаль с парижскими видами, Лане красивый белый фетровый берет, детям тоже, два белых беретика и один шоколадного цвета, и большой пакет различных лакомств для малышей. Илоне достался миленький гарнитур - перчатки и шарф с красной ангоры, на которых красовалась Эйфелева башня. Фаина получила флакончик духов «Диориссимо». -  Ну а тебе, Витольд, извини, я не знала о такой метаморфозе, произошедшей с тобой, достаётся подарок, который я, кстати, искала дольше всех. Но я его выбирала под твой бывший имидж, под твой хипповский стиль, - и она подала ему пёстрый браслет, со всякими штучками-висючками, - это натуральный парагвайский сувенир из маленькой комиссионки одного старого французского еврея, привезённый в единственном экземпляре из Парагвая.

    Витольд, как заворожённый, крутил этот браслет, рассматривал и перебирал каждое звено, каждую висюльку, даже понюхал его, с таким восторгом, чем удивил не только Марину.

    - Маринка, ты не представляешь, что ты для меня сделала. – Он чмокнул её в щёку, чем еще больше удивил всю публику, - я видел этот браслет в каталоге. У него уже есть своя история. Это ритуальный браслет вождя какого-то племени, и он, как трофей, попал в музей, - говорил он скороговоркой. - Потом этот музей ограбили, и браслет исчез с поля зрения надолго. Более двадцати лет о нём ничего не было слышно, а ты нашла его в старой парижской комиссионке. Спасибо тебе большое. Ты меня сделала счастливым. Это такой раритет! Посмотрите, какой он красивый! – И он умчался в свой угол и стал ворошить интернет в поисках подтверждения своей догадки. И тут же сообщил:

    - Этот браслет находился в экспозиции Асунсьйонского музея мульти культуры и этноса парагвайских племён – Museo del Barro – America Latina.

    Все были в лёгком шоке от такой бурной реакции Витольда, а Марина вообще растерялась…

    - Даже не подозревала, - произнесла она, - и сколько это стоит?

    Все с интересом уставились на Витольда.

    - Не-не-не-не, это не продаётся, и носить это опасно. Это только какой-то одержимый коллекционер может его себе приобрести для коллекции, чтобы кичиться раритетом. И то не известно, что с ним может случиться. Это же ритуальная, знаковая вещица. И она должна находиться только на своём месте, тоесть, у хозяина, или его потомков. На ней сильнейшая энергетика, и ты не можешь предугадать в какой момент, и какое воздействие может произвести этот ритуальный заговорённый браслет. Подозреваю, он уже наделал беды и не один раз, коль он попал в комиссионку.

    - Ну, и что теперь с ним делать? – спросила растерянная Илона.

    - Возвращать владельцу, - спокойно ответил Витольд.

    - А как? – не унималась она.

    - Отвезти в Парагвай.

    - В музей? - спросила Фая.

    - Я сначала погуляю по интернету в поисках владельца. Ну, если уже никого не найду – значит в музей, - он взял Фаину за руку, - поедешь со мной?

    - Конечно! – ни на мгновенье, не задумываясь, выпалила она с таким энтузиазмом, что удивила всех.

    - Таак, ну хорошо. С этим мы разобрались – едем в Парагвай. Ну, а для меня, что там Париж передал? – наиграно возмущённо спросила Людмила Петровна

    Все рассмеялись и уставились на Марину. Она, загадочно улыбаясь, подошла к Л.П.

    - Людмилочка, мне очень захотелось показать тебе Париж. – Она протянула ей блестящий ключик с брелоком в виде маленькой Эйфелевой башни, - это символический ключ от Парижа, а это, - и она подняла над головой конверт, -  две путёвки в Париж с открытой датой.

    - Почему две? Ты едешь со мной?

    - Как почему? Ты же с нами забилась на пари, что до Нового года ты будешь не одна. Вот и поедете вместе.

    - Попалась, Люсечка? Всё, не отвертишься, - Ниночка светилась от удовольствия, то ли от своей фразы, то ли от подарка, который красовался на её плечах.

    Все зааплодировали, подтрунивая, над Л.П., а она растерялась.

    - Да ну вас, тоже мне, придумали. А если так, и пара не найдётся, тогда что, путёвки взад? – она посмотрела на Марину, - так не честно.

    - А чего это не найдётся, - выпучила глаза Ниночка, - а Рустэм??? Я на него так критически посмотрела своим опытным взглядом, и ты знаешь, мы подумали и я решила, что он нам подходит.

    - Ну, если вам подходит, то и берите. От меня только отцепитесь.

    - Это не тот ли колоритный мужчина, новый охранник? – спросила Марина, - он у меня сегодня так скрупулёзно пропуск проверял…

    - Да-да, -  закивали головами девчонки, - он, он.

    - Ты лучше давай свои приключения нам рассказывай, - перебила её Л.П. – заинтриговала же.

    И Марина начала своё повествование с первого дня их немого знакомства с Симоном в кафетерии, дошла до поцелуя на вокзале. Потом вскользь о его визитах к ней во Львов и в итоге о своём согласии поехать с ним в Париж.

    - И что, что дальше? – донимали девочки, - до чего вы договорились?

    - Успокойтесь, на Новый год я буду не одна, - мы так договорились, он приедет.

    - Что и требовалось доказать, - резюмировала Ниночка, - я вам что говорила? Так что – первый пошёл. А теперь следующий. Кто у нас следующий? – И она обвела взглядом всех присутствующих.

    И тут на них обрушился гром в декабре среди ясного неба.

    - А следующие, мы! – произнёс директор Женя, подходя к Лане, и беря её за плечо. И, видя торопеющий вид присутствующих, добавил, - А что, мы тоже решили не отставать.

    - Во дают, - снова Ниночка, - не, ну подпольщики. Совет да любовь! А я чувствовала, что витает в воздухе что-то необъяснимое. Ан, вот оно! Поздравляю! – И как вроде сама себе, - какая-то просто эпидемия пошла…

     Все загоготали наперебой, чем засмущали Лану совсем.

    - Тогда мы будем третьими, - молвил Витольд, и, подморгнув Фае, подставил ей локоть, - ты согласна?

     - Я-я? – с деланным удивлением спросила Фаина, - конечно согласна.

    В офисе творилось невероятное – шум, смех, разговоры…

     И тут все уставились на Илону.

    - Вы чего? Ну, нет у меня никого. Отстаньте. – Запротестовала обиженная Илонка. – где я вам его возьму?

    - Доиграешься, детка, - сказала, смеясь Фая, - вот выдадим тебя за первого встречного. Помнишь, мы тебе это обещали, будешь тогда знать.

    - У неё ещё есть целых семь дней, - заступилась за неё Нина Васильевна, - она ещё нас удивит. Правда, Илоночка, - и она погладила её по руке.

    - А ты что там, в адвокатессы заделалась? – подначивала её Людмила, - сама сказала, что у нас эпидемия. И она распространилась на всех, так что – вперёд, Нинок, за кавалером. Да-да, - сказала серьёзно Л.П., - и не выпучивай на меня глазки. Легче всего быть арбитром. А ты попробуй быть участником, наравне со всеми.

     - Да иди ты, - прогудела Ниночка, и замахала руками.

    - Вот! – резюмировала Илона, - теперь вам придётся нас двоих выдавать за первого встречного, - и захихикала.

    До конца дня в офисе витал гламур-лямур. Всем понравилась шутка над Н.В. и её молчаливое растерянное возмущение.

    На очередном перекуре Ниночка пожаловалась Людмиле, что у кого-то там порвало батареи в их парадном, и уже сутки нет отопления. В квартире холодрыга. И никто не знает, когда починят.

    - Значит, ты ночуешь, сегодня у меня, - безапелляционно сказала Л.П., - ещё не хватало, чтобы ты к празднику простыла.

    Подъехали к дому. Людмила рассказала про своего нового дружочка Баха, и беспокойно озиралась по сторонам, а вдруг увидит. Но его нигде не было. Может и вправду кто забрал домой.

    Поднявшись лифтом на третий этаж, они увидели картину – под дверью, скрутившись калачиком, на резиновом коврике лежал Бах. От звука лифтовой двери он проснулся и смотрел на приближающуюся Людмилу. Он не поднялся ей навстречу, не завилял хвостиком, а смотрел на неё грустным больным взглядом. Она сразу поняла, что что-то с ним не так. Людмила подняла его вялое тельце, он тихонько пискнул, как от боли.

    - Ой, его, наверное, били, посмотри какой он весь несчастный, - участливо отозвалась Нина. И тут она услышала, и одновременно увидела, на лестничном проёме полулежащего, полусидящего человека. – А это ещё кто? – спросила она как бы саму себя.

    Людмила посмотрела в ту сторону, ойкнула, поспешно сунула Нине щенка и побежала по лестнице вверх.

    - Что с вами? – Она потормошила его, он простонал, - подняться сможете?       На неё смотрели безмолвно кричащие глаза, застенчивым беспомощным взглядом.

    - Они его пинали ногами, я хотел его отнять, и мне досталось тоже, - опять простонав, тихо сказал он.

    - Попробуйте встать, - Людмила помогла ему подняться.

    Он стеснялся заходить в квартиру, но его никто не слушал. Помогли раздеться, но в ванную он не пошёл, попросил посидеть в прихожей на пуфе. Нина вынесла ему воды, а Людмила занялась щенком, осмотрела его, напоила и положила на коврик возле батареи. Вышла.  В прихожей она увидела такую картину, – Нина поила его из чашки, а он держал её за эту руку и смотрел ей в глаза. Потом произнёс, глядя на Людмилу:

    - Когда-то в детстве, меня вот так же поила девочка, когда во дворе меня ударили качели. И я почему-то это сейчас вспомнил.

    - Как вас зовут? – спросила Люда, - пора уже нам познакомиться.

    - Вячеслав, - и тут же поправился, - Слава я, просто Слава.

    - Точно, Слава, - вскрикнула Нина, - Славик, скрипач, да? – И она уже смотрела на него своими выпученными глазами, как на что-то нереальное, - а где твоя скрипка? 

    У него глаза стали шире. Он уставился на неё и с неподдельным удивлением, и слегка заикаясь, спросил:

    - А-а ты что, тта девочка, что ввозле качели? – и, извиняющимся тоном сказал, - а я не помню, как тебя зовут. – И отвечая на её вопрос, продолжил, - а скрипка моя всегда со мной. В укромном месте находится.

    - А я Нина. Нина с первого этажа. А ты на втором с бабушкой жил, так? – и продолжила, - а это Людмила. Я сегодня завалилась к ней на ночь. Отопление у нас отключили, - зачем-то начала она объясняться.

    Ну, понятное дело, что вечер исповедей затянулся за полночь.

    Нина поведала, что дважды была замужем, и дважды вдова. Детей нет, хотя было три попытки – не судьба! «Вот такие ландыши» - подвела она горький итог.

    Слава рассказал о себе, только то, что помнил, всё извиняясь, что он такой несуразный (как сам он себя называл).

    А поведал он вот о чём. Закончил музыкалку с отличием, взяли в «Глиэра», побеждал во всех конкурсах, был первой скрипкой в оркестре, ездил по миру с концертами… И тут – полный провал! У него пропало из жизни пятнадцать лет! «А теперь вот уже почти десять лет ищу себя, потихоньку, знаете ли восстанавливаю осколки своей жизни».

    Они пили чай с молоком и с плюшками. Бах, уже накормленный и согретый, спал под батареей. Людмила, постелив Славе в гостиной на диване, ушла спать. А эти двое всё предавались своим исповедям.

    В одном из турне по Латинской Америке, у Славы случился непонятный припадок, он потерялся во времени, никого не узнавал, о себе ничего не говорил, потому что не знал кто он.  Его, оказывается, нашли в пригороде большого города какие-то люди в неосознанном состоянии, лечили какими-то непонятными снадобьями. Потом приезжали другие люди его лечить, потом его перевозили куда-то. Всё это у него отразилось как мигающие картинки. Он не знал, сколько времени это продолжалось.

 Осознавать себя он уже начал в какой-то белой палате. И первое, что он вспомнил, это скрипка. Он сказал: «Со мной была скрипка, где она?» И доктор ему поведал, что, если бы не его концертный костюм, и не эта скрипка, которую он, даже будучи в безосознанном состоянии, не выпускал из рук, до побеления пальцев, он бы не находился сейчас в этом месте. А это была клиника в Асунсьоне, в Парагвае.

    - Опять Парагвай, - сказала Нина, глядя на Людмилу, которая тоже взметнула брови на лоб, услышав это уже у двери, уходя к себе.

    - Что значит, «Опять Парагвай»? – спросил удивлённый Слава.

    - Да, это у нас своё, - сказала Нина, - ты продолжай.

    - Мне дали скрипку, и я заиграл… - он на момент закрыл глаза, - я играл долго. Я помнил! Я играл всё, что я исполнял на концертах по миру. Но я не понимал кто я, что произошло, откуда я. Я просто играл! Откуда-то из памяти шла музыка на мои пальцы. И я так радовался этим звукам. Я находил её в своём мозгу, но не находил там себя. Я был ВНЕ себя, не понимал их языка, они не понимали, что говорю я, но, странное дело, согласно кивали головами, соглашаясь со мной. Не знаю, сколько я там был. А потом, вдруг ощутил, что я начал понимать их речь, о чём они говорят, и сам как-то сразу заговорил. Однажды я услышал, как медперсонал между собой обсуждает новость. Что привезли аборигена с гор, который единственный остался жив после крушения самолёта. И к нему ходит красивая девушка в национальном колоритном одеянии. А их говора никто не знает, потому что это племя пользуется своим древнейшим языком. Это было очень интересно, среди больничной одежды, увидеть такое диковинное облачение. Но что меня к ним тянуло, это, что я понимал их язык, и я заговорил с ними на их диалекте. У них был шок. Она спросила кто я, но я, естественно ответил, что не знаю. Девушка тут же побежала к врачу и сказала, что она забирает меня с собой. Врач замахал руками и сказал, что он пишет диссертацию по моему случаю, и он меня не отпустит. Тогда она категорично сказала, что я сам уйду от него, когда узнаю о себе всё. Потому что она мне всё расскажет.

    Нина слушала Славика в каком-то оцепенении, и думала – просто целое кино. И бывает же такое! А он продолжал:

     - Я попросил её рассказать, что со мной произошло. Она покрутила головой, в знак отказа, и только сказала, что я из самой большой страны, в середине которой есть Сибирь. Но я не оттуда – я с краю. Я никак не мог понять, где это, хотя слово «Сибирь» мне было знакомо. И что такое «с краю» я тоже не понимал. Я допытывался у неё, она лишь мотала головой, и сказала, что, если я хочу узнать, я должен пойти с ней. И я пошёл. Унилита, так звали эту прекрасную девушку, увела меня с собой. Мы долго добирались с ней на высокогорное плато, где было расположено их уже немногочисленное племя. Я прожил там с ними несколько лет. Потому что после того, что я узнал про себя, мою амнезию и моё психическое состояние понемногу их знахари приводили к действительности. Это племя очень древнее, и они живут по своим законам, но они грамотные мудрые люди, которые уже давно вжились в социуме, их дети учатся разным профессиям в больших городах. У них есть школы, садики, но совсем не похожие на наши. Это не бездушные казённые строения, как у нас. Это просто небольшие общины, где детей сызмальства учат естественным вещам, прививают поведение, принятое в племени. Учат, как помогать другому, развивают у деток те навыки, которые у них проявляются со временем. У них есть своя администрация, которая подчиняется старейшине племени – вождю. Есть магазины, которые выглядят для нас очень непривычно. Есть больницы, что тоже, мягко говоря, не очень соответствует нашему восприятию.

    Унилита, поначалу, отказалась рассказать про меня, и поселила у женщины, которая, как потом оказалось, меня поила и кормила всякими снадобьями, разговаривала со мной очень интересным способом, заставляя на дню по несколько раз возвращаться к одному и тому же разговору, но под каким-то другим ракурсом, и таким образом она меня лечила. Даже, я бы сказал, не лечила, а заставляла мои мозги вспоминать мною прожитую до этого жизнь. Сама Унилита уехала сразу. И пообещала, что когда она привезёт домой своего деда из больницы, то я уже тогда, по её уверению, буду готов услышать про себя некую информацию. А пока её не было, я общался с детворой, начал учить их нотной грамоте зачем-то… И играл. Люди приходили. Садились и слушали. Они нежно трогали мою скрипку и показывали свои музыкальные инструменты. Когда, наконец-то, вернулась Унилита с дедом, я уже действительно ощущал себя собой, у меня уже даже некие картинки вспыхивали бликами в мозгу. А Катанга, моя опекунша, только улыбалась, и всё время поила меня чаем мате из  калебасов с помощью бомбильи, такой металлической трубки, у которой на одном конце находится фильтр, чтобы в рот не попадали листья чая. Вещь чрезвычайно удобная, вожу ее теперь с собой везде…

    - Слава, и всё же, что с тобой произошло? – перебила его Нина.

    - Дед был очень внушительный, своей экзотичностью, - продолжал Слава, как бы не слыша, её вопроса, - мне очень стыдно, но я не помню уже, как его звали. А он был вождём их племени и хранителем их обычаев, законов и языка. Катанга, Унилита и дед долго разговаривали в его доме, а потом пригласили меня, и я услышал такую историю.

    Когда дед летел в Асунсьон из Сьюдад-дель-Эсте маленьким самолётиком местных авиалиний, ему было видение о катастрофе, и он пошёл в хвостовой отсек к своему багажу, чтобы взять свой татем и сделать обряд по отвращению беды, но не успел. В этот момент и случилось крушение. Он как раз достиг хвостового отсека, что и спасло ему одному жизнь. Ещё трое суток власти искали место падения. Вот таким чудесным образом вождь был спасён. И, как говорили Унилита и Катанга, они чувствовали, что он жив, и посылали ему энергию для поддержания жизни. Своих вещей дед так и не нашёл, а с ними пропал и татем. Это его сильно огорчило. И они, уже втроём, начали направлять энергию на то место, где бы мог оказаться этот татем. А когда Унилита увидела меня в клинике, она почему-то решила, что я, именно я, приведу их к этому тотему. Я этого вообще ничего не понимал. А потом Унилита рассказала мне мою жизненную историю, как она это по-своему видела. Что я играл в оркестре на самом видном месте. И что люди аплодировали мне и оркестру. А человек, который был вождём оркестра, хотел поставить на видное место другого вместо меня, своего по крови. Но он не знал, как от меня избавиться, чтобы в оркестре не случился бунт. Мы гастролировали по Латинской Америке уже полгода. Всё это время дирижёр готовил почву, как меня устранить. Он оказывается, всем исподтишка, по секрету, наушничал, якобы я хочу остаться, не вернуться на Родину. Все за моей спиной шушукались, а я ничего не знал. А тот другой, которого дирижёр хотел поставить на моё место, был его племянник. Как утверждала Унилита, они меня опоили каким-то местным снадобьем и вывезли за город, без документов и без денег. Но со скрипкой, потому что я её никогда вне дома не выпускал из рук. Когда я не появился на репетиции, а потом и на концерте, вместо меня уже стоял племянник и состав оркестра, подготовленный загодя дирижёром, решил, что я осуществил свой побег. (Это я уже в подробностях узнал, когда вернулся домой).

    В итоге спасло меня то, что Катанга знала, от чего бывают такие симптомы, как у меня, и знала противоядие. Вот она меня и поила всеми этими снадобьями. Но процесс оказался долгим, потому что мне дали непомерно большую дозу, в расчёте, что я умру, так сказала Катанга. Она очень была заинтересована, чтобы я восстановился, потому что они полагали надежды, что через меня к ним вернётся их татем. Где-то через лет шесть-семь я уже стал ясно воспринимать свою прежнюю жизнь, даже некоторые подробности. И я жутко захотел домой. Тут мне опять помогла Унилита. В этой южноамериканской стране была довольно большая украинская этническая диаспора. Они были сосредоточены в небольших общинах возле города Энкарнасьйон на южно-восточной границе с Аргентиной, в которой тоже был свой центр украинской эмиграции. Вот эти две общины сообща и сделали для меня всё возможное, чтобы восстановить документы, через посольства эти двух стран в Украине, где я числился умершим, или без вести пропавшим, я уж не знаю. Когда я уезжал, меня мои спасители заклинали, чтобы я нашёл того человека, у которого находиться их тотем и вернул его им. А я, понимаешь, даже не представляю, в какую сторону бежать искать.

    - Ну а ты виделся со своим оркестром? – спросила Нина самый щекотливый вопрос.

    - Пытался. Но тут уже была другая история. Понимаешь, за столько лет в театре всё поменялось. И оркестр другой. Но мне посчастливилось увидеть одну из наших скрипачек альтов Софью Коротило. Я её узнал, хоть она изрядно поправилась, но была такой же милой с лица, а вот она на меня смотрела долго и с недоверием, а потом изрекла: «А знаешь, Слава, я им никогда не верила. Ни тогда, когда все шептались, что ты хочешь остаться, ни тогда, когда ты, якобы, сбежал, ни тогда, когда потом нам Смирнов (дирижёр) сказал, что ты там умер. Потом она рассказала, что ушла в декрет, а со временем, оркестр был на гастролях в Кыргызстане и автобус перевернулся в ущелье – никто не выжил. Я тогда в мгновенье вспомнил слова Унилиты, что мои обидчики уже наказаны. Мне в момент стало не по себе. Так что посмотреть в глаза этому Смирнову мне так и не удалось.

    - А сейчас где ты, что ты, чем живёшь?

    - Ниночка, уже четыре часа утра, нужно спать. Обо всё прочем мы ещё поговорим.

 

                ===

    Утром Людмила оставила на столе в кухне записку, подгребла ещё спящего Баха, сумку, ключи от машины и тихо закрыла за собою дверь. Перед работой она заехала в ветклинику показать Баха доктору. Удостоверилась, что его маленькой жизни ничего не угрожает, серьёзных повреждений нет, купила по дороге корма и направилась в офис. Понимала, что работы не будет, девчонки его затаскают. И в этот момент, на проходной её посетила такая не совсем уверенная мысль. Она подошла к Рустэму, а он, видя в её руках щенка, уже протягивал свои руки ему навстречу. Словно почувствовал, о чём Людмила хочет его попросить, сказал:

    - Не волнуйтесь, я пригляжу. У нас всё будет в ажуре. – Людмила с облегчением водрузила ему на руки своё сокровище. – Людочка, только скажите, как его зовут, - он так нежно смотрел на неё и гладил щенка.

    - Бах! Его зовут Бах! – она улыбнулась им и ринулась через турникет.

    В обед она отнесла на проходную корм, который забыла утром оставить. За ней прибежали девчонки, посмотреть на Баха. Им так нравилось это несоответствие маленького миленького собачьего ребёнка с таким строгим лаконичным именем - Бах.

    Рустэм не обращал внимание на тот галдёж, что девчонки устроили возле щенка, он только смотрел, улыбаясь на Людмилу, с нескрываемым восхищением. Потом негромко произнёс: «Сегодня я вас не отпущу домой одних. Сегодня вам полагается охрана». Людмила ничего не ответила, и он довольный воспринял это, как «молчание – знак согласия».

    В офисе на вопрос, куда подевалась Ниночка Васильевна, Людмила сказала, что у неё насморк, и что нечего ей разносить бациллы. Ответ всех устроил. Не рассказывать же им о ночном приключении…

 

    А Нина, увидев, что Людмилы уже нет, и что давно уже началось рабочее время, вышла на цыпочках, чтобы не разбудить Славу, на кухню. На столе листок, на нём пара строк: «Отсыпайтесь, полуночники. На работу сегодня не идёшь – у тебя насморк». Внизу сердечко со смайликом.

    Они со Славой пили утренний кофе, и он рассказал ей, что Унилита ему напророчила, якобы всё у него в жизни будет не просто хорошо, а вообще отлично, но только когда он найдёт человека с тотемом.

    - Вот живу тут неподалёку, снимал угол у одного нищего старого человека. Зарабатывал игрой нам на пропитание, а буквально десять дней назад он умер. Родственников у него не было, и, скорей всего, ЖЭК заберёт эту квартирку. Так мне сказали соседи.

    - А знаешь, Слава, я женщина непредсказуемая. Прошла Крым, Рим и медные трубы. Испытала в жизни всяких «удовольствий», так что не удивляйся тому, что я сейчас скажу, - в это время он смотрел на неё, улыбаясь, гладил её руку. – Слава, выходи за меня замуж, тоесть, женись на мне. Я предлагаю тебе весь свой суповой набор – руку, ногу, сердце и все внутренние органы.

    Реакции не было никакой, он также улыбался и гладил её руку.

    - Ты что молчишь, я не поняла? – Нина Васильевна стала собой, - я же не говорю ни о какой любви (хотя это тоже не помешало бы), - она на секунду задумалась, - приставать не буду, даю слово. Давай, пошли за твоей скрипкой, и поехали ко мне. У меня сегодня выходной, видел, - и она ткнула пальце в записку на столе.

    Так Ниночка Васильевна с наскока решила Славину и свою судьбу разом.

 

    А Людмила Петровна с Бахом и с Рустэмом вечером приехали домой решать свою судьбу. Наверное.

    Угощались на кухне чаем. Бах спал возле батареи. Рустэм немногословно поведал о себе:

    - Не женат. И не был. Случались связи, но не видел продолжения. Уходил. Детей на стороне не нажил. Помотало по свету. Ходил по морям-океанам. Денег заработал, а жизнь не состоялась.  Была большая любовь в студенчестве – не случилось остаться вместе навсегда. Отсюда, наверное, и пошло всё наперекосяк. Вернулся в Киев. Здесь мне было лучше всего. У друга своё охранное агентство. Он взял меня своим замом. Часто видел одну женщину, но на улице знакомиться не научился. Однажды проследил в какую дверь она заходит… Попросил друга, и он перевёл меня работать к вам. Но ты меня так долго не замечала. А надо было делать какие-то шаги… Злился на себя, что старый дурак не могу даже заговорить с тобой. Друг подсказал – попробуй цветы… Вот как-то так. Прости, Людмилочка, может я тебе и неинтересен, - он смотрел на неё выжидающе.

    - Нет, почему же, очень интересен. Такой джигит красивый, всё при тебе, и не глуп, и воспитан и вот, как оказалось, ещё и при деньгах (шучу, конечно). Не понимаю только, чем я тебя заинтересовала. Вокруг вон столько помоложе крутится, и покрасивше, и постройнее. Да и не знаешь ты про меня ничего. Я же тоже уже с неким багажом – возраст…

    - А мне и не надо ничего о тебе знать. Я знаю всё, что меня интересует. И не надо мне помоложе, и не надо мне постройнее. Ты мне нравишься, ты добрая, вон щенка подобрала. Может и меня, со временем…

    - Что со временем?

    - Ну, подберёшь, я же ещё не такой старый, - и он улыбнулся.

    Возле зелёных глаз заиграли лучики, волосы после шапки взлохмачены. И улыбка – зубы ровные, губы пухлые, на носу немножко конопушек… И такой он родной ей показался, что просто захотелось его поцеловать. Сдержалась.

    - Что-то мне на кавалеров попёрло. Один совсем молодой, дугой, вон, не такой старый, - она засмеялась. – Один утверждает, что возраст не помеха, другой надеется, что его подберут. Ой, я на перепутье. И кого мне выбрать?

    - Меня. – Он смотрел ей прямо в глаза, и ей показалось, что он сейчас её поцелует, - молодой скоро успокоится.

    - Уже успокоился.

    - Не тот ли, что с красными розами?

    - Тот, тот. Замуж звал. Да ты опередил его своими белыми розами, - шутливо ответила Людмила.

    - А знаешь, давай куда-нибудь уедем на праздники. Там же четыре дня выходных получается. В горы хочешь?

    - Встречное предложение. Я приглашаю тебя к нам на корпоратив, который я не могу пропустить, просто не имею права.

     - Почему? Это так принципиально?

     - Если ты придёшь, то всё поймёшь. Соглашайся.

     - Если ты просишь, то я соглашаюсь, - он притянул её к себе. Она не оттолкнула. Ждала. – Можно, я тебя поцелую?

    - Ты всегда спрашиваешь?

    Они целовались долго, нежно, не отрываясь… Чувствовалось, что оба давно этого хотели…

    Утром ехали на работу. Рустэм за рулём.

    - Ты давно на СТО заезжала?

    - Да только неделю назад. А что?

    - Думаю, ничего серьёзного. Я сам посмотрю.

    Припарковались очень удачно, просто рядом с офисом.

     - Спасибо тебе. Мне с тобой так просто и комфортно, тепло и уютно. Ты такая настоящая. Я даже не помню такого приятного ощущения за всю свою жизнь. – Он не смотрел на неё. Смотрел в лобовое стекло, опёршись на руль. И замолчал. Длилось это где-то с минуту, а может и больше.

    - Что тебя гложет? – она ощущала, что мыслями он сейчас в другом месте. – Может, поделишься? – он молчал. А время шло. Пауза затянулась.

    - Поделюсь. Только хочу, чтобы ты сразу знала – наших отношений это ни в коем случае не коснётся.

    - Говори, - решительно потребовала Людмила.

    - Помнишь, я на выходных хотел позвонить тебе и встретиться…

    - Ну, помню. Ты же написал, что не получилось. Я не в претензии, - она смотрела на него, а он молчал. - Тогда у тебя что-то произошло?

    - Да, моя хорошая. У меня тогда произошёл шок. Это перевернуло моё сознание вверх тормашками. Голова у меня забита этим постоянно. Только когда тебя вижу, отвлекаюсь. Потому что у меня есть сейчас два объекта – ты и тот, кто изменил напрочь моё отношение к прожитым годам.

    - Я могу тебе чем-то помочь? – спросила она, не понимая ещё, какая помощь ему нужна.

    - Да! Люби меня! Пожалуйста, люби меня, не взирая ни на что.

    - Рустэм, не пугай меня. Разве мы сейчас о любви? Что волнует тебя так сильно? Говори.

    - Я учился в Киеве. Влюбился. Я говорил тебе. Меня здесь не было почти тридцать лет. Я пришёл к её дому. Я ни на что не надеялся. Просто пришёл. Но я встретил её мать. Не удержался. Подошёл. Представился. Она взяла меня за руку и не отпустила. Мы сидели в парке на скамье, и я узнал, что её единственная дочь, моя такая далёкая любовь погибла в своём дворе от рук грабителя пару лет назад. Она просила прощения, что они с мужем помешали нам. Сказала, что дочь так и не вышла замуж. Мы сидели долго. Я рассказал ей о себе, что я тоже не женился. Когда собрался уходить, она тихо сказала: «У тебя есть сын». Думал, послышалось. Но когда до моих мозгов наконец дошёл смысл этой фразы, я чуть не упал. Вот когда говорят, что земля уходит из-под ног, так вот это я и ощутил. Я сидел на этой скамейке, держал голову в своих руках, и я выл. Никогда не плакал в жизни, веришь? С меня вырывались такие звуки, что я сам испугался, когда до меня стало доходить. Я ушёл. Я не видел его. Я ничего не знаю о нём. Я только знаю, что почти тридцать лет на белом свете живёт мой сын, а я даже не познал его любви, не отдал ему свои чувства. Вот что мне делать? Она сказала, что и сын не знает ничего обо мне. Я теперь думаю, вот что нужно сказать этому взрослому парню, чтобы он захотел меня услышать? Я хочу приблизить это время встречи с ним, а сам нарочно его оттягиваю.

    - Хорошо, что рассказал. Разгрузился. Вот сейчас я тебе ничего не буду советовать. Иди на службу. Работай. Решение придёт само. Так всегда бывает. Я в обед подойду.

    В перерыве Людмила не пошла обедать, а спустилась к Рустему. Он её уже ждал.

    - Людочка, я позвонил. Сам. Не выдержал этой неопределённости. Знаешь, завтра у Лены день рождения и её мать сказала, что они пойдут к ней на кладбище. Я напросился тоже. – Он сказал это как-то неуверенно. – Как думаешь, правильно делаю?

    - А что тебя смущает? Всё равно, тянуть дольше не стоит.

    - Просто место такое для первой встречи… - сказал он неуверенно.

    - Нормальное место. Наоборот, оно вас всех там и объединит.

    - Думаешь?

    - Знаю, - она сжала легонько его пальцы, улыбнулась, - всё будет хорошо.

 

    В офисе Фая подняла вопрос о корпоративе.

    - Девочки, а кто знает, где мы будем гулять, в каком ресторане? Шеф сказал, объявит. Что-то молчит.

    - Я только знаю, что всё очень сложно, мы немножко поздно кинулись заказывать помещение, - отозвалась Лана. – Но всё в процессе. Думаю, на улице не останемся.

    И шеф, как всегда, сзади, неслышно присутствуя:

    - Я уже рассматриваю аренду дома, чтобы снять на сутки, и кейтеринг. Как вам такое предложение?

    - А уже есть такой объект? – спросил Витольд

    - Я только раздобыл список предлагаемых домов.

    - Шеф, тогда у меня есть конкретное предложение по этому вопросу. Давайте уединимся и обсудим. – И они закрыли за собою двери.

    - Мужской совет, - кивнула в их сторону Фая, – мужчины консолидировались. А я хочу обсудить ещё один вопросик. Девочки, все ко мне, это будет сюрприз для наших мужчин, - она сговорчески поднесла пальчик к своим красивым губкам, - мы все должны быть в длинных вечерних платьях.

    - Где их только взять, вопрос? – сказала Илонка, - в моём гардеробе только джинсы.

     - Знаю места, могу подсказать, - сказала Фая, - знаю одно не дешёвое место проката. Но там всё на уровне, отвечаю. Но, кто хочет и может, в магазинах, думаю, тоже можно купить. Время поджимает. Тянуть некуда. Предлагаю, отпроситься у шефа хоть на часик раньше уйти. Я – в прокат. Кто со мной?

    - Девочки, а если я буду в своём подвенечном платье? – робко спросила Лана, - и поспешила добавить, - оно у меня лилового цвета.

    - Только без фаты, - засмеялась Марина, и добавила, - а это хорошую идею ты подала, Фая, мне нравится. Думаю, такой сюрприз и мужикам зайдёт.

   Договорились.

    Отпросились.

    Собрались.

    И весёлой гурьбой ринулись на выход.

    Людмила резко открыла двери, и от удара о что-то большое, они вернулись назад, чуть не ударив её рикошетом. Они тут же увидели что-то несуразное и большое, которое упало им под ноги, немного откатилось и просунулось вниз. Выход из здания был прямо на тротуар, и было скользко…

    - Ой! Я сбила кого-то, - они все начали помогать подняться этому чудищу. Это был большой кролик. – Простите, пожалуйста… Вы не ушиблись?

    - Подождите. Отойдите. – Услышали они решительный голос Илоны. – Шура, это ты?

    - Я! Я! – гундосило изнутри, - наконец-то я нашёл тебя.

    - А что меня искать? Позвонить надо было.

    Его подняли, отряхнули, помогли снять ушастую голову. Оттуда вылезло волосатое недоразумение с виноватой улыбкой:

    - У меня телефон спионерили. Я тут уже две недели тебя караулю.

    - Во, девочки, это мне уже нравится, - сказала Фая.

    - И мне, - сказала Марина.

    - И мне, - засмеялась Людмила. – Ну что, Илона, давай знакомь.

    - Кролик, - сказала Илона, и ткнула его пальчиком, - Кролик Шура.

    Шура виновато улыбался, и раскланивался.

     - А куда направляется эта шумная компания, можно поинтересоваться, - спросил он, - с собой возьмёте?

    - О! Мы идём по новогодние наряды, - сказала Фая, - а ты, как мы видим, уже в костюме.

    - Илоночка, а куда вы идёте? – Шура держал её за руку и не хотел отпускать. – Можно мне с тобой?

    - Шурочка, мы идём в прокат за шикарными нарядами к праздничному корпоративу, - сказала нежным голосом Марина, - вы считаете, что вам будет интересно с нами?

    - Тогда я точно с вами! Я знаю такое место, и вы должны пойти именно туда. – Он так завёлся, - вы на машине?

    - На трёх, - сказала Марина.

    - На трёх не надо, - распорядился он, - на двух поедем, там парковки нет. – И он предложил, - Илоночка, бери одну подружку, - а вы следуйте за мной. Не пожалеете!

    - Молодой человек, если вы повезёте нас выбирать зайчиков, белочек и лисичек, то это немножечко не совсем то, - мягко пыталась пояснить Людмила.

    - Не дрейфите, всё будет в лучшем виде, - уверенно заверил он их.

    Лана ушла с ними. А остальные, находясь в лёгком шоке, поддались на эту авантюру и поспешили в Маринкину «Мазду».

    Когда подъехали, Фая сказала: «Это то место, куда я вас хотела отвезти. У мальчика есть вкус».

    Они зашли всей шумной компанией, и Шура уверенно зашагал к стеклянной двери в глубине помещения. Все стали рассматривать образцы. К ним подошла менеджер и начала задавать вопросы…

    Шура вернулся с дамой, примерно возраста Людмилы Петровны. Приветливая, миловидная, улыбающаяся.

    - Знакомьтесь, моя мама Виктория, - он просто светился от удовольствия своего сюрприза. - Мам, одень их в самое лучшее, что у тебя есть.

    - Во пруха, - тихо сказала Фая Маринке, - надо же! Смотри, смотри на Илонку, у неё столбняк.

    Пока они выбирали, примеряли, Людмила подумала про Нину и Славу – их тоже нужно приодеть. Позвонила. Но оказалось, что у них всё это есть – и платье в пол, и смокинг.

    Все были в отличном настроении, удовлетворённые своими нарядами. Но больше всех светился Шура – он нашёл свою потерю. И ещё – его пригласили на корпоратив! И за Илонку все порадовались – Кролик-то оказался полезной зверюшкой.

                ===

     Рустэм приехал к кладбищу на Людмилином авто заранее. Припарковался. Купил десять жёлтых роз и стал дожидаться Веру Павловну. Она подъехала на такси, тоже купила розы, красные и они направились к могилке Лены. На него с фотографии смотрела молодая, красивая, улыбающаяся его Лена. Сердце сжалось, ком сдавил горло. Всю жизнь он надеялся на их встречу… А встреча оказалась вот такой. Они положили цветы. Сели на скамейку.

    - Я сына увижу? – тихо спросил Рустэм, - вы ему обо мне уже сказали?

    - Да, я рассказала ему всё, что рассказала тебе. Он был в шоке. Он был в ярости. Обвинил меня во всём, - она помолчала, - и поделом. Грехи нужно искупать. Он скоро будет. С работы едет.

    Они сидели молча. Каждый думал о своём.

    Витольд попросил Фаю сопровождать его. Так ему будет легче. Они несли охапку белых роз. По дороге он рассказал ей про отца… Когда они подходили к месту, он видел две спины, сидящие возле могилы.

    Бабушка и отец.

    В груди сжалось. Сердце заколотилось. Миг неизбежности настал. Они смотрели друг на друга в оцепенении. Фая только руки прижала к груди, и смотрела на Рустэма своими красивыми глазами, не мигая. Вера Павловна, почувствовав что-то необъяснимое, тоже молчала, боясь нарушить эту немую сцену. Мужчины как-то одномоментно приблизились друг к другу и взялись за руки.

    - Ты – сын! – с хрипотой в горле выдохнул Рустэм.

    - Ты – папа! – совсем по-детски вторил ему Витольд.

 Напряжение улетучилось. Всем стало легче. Вера Павловна с шумным вздохом опустилась на скамью и… расплакалась. Горько плакала, приговаривая: «Простите меня дети. Простите. Хотя я не заслуживаю прощения. Это такой непомерный грех. Я всем вам испоганила жизнь. Простите. Простите.»

    - Не нужно, ба, не плачь. – Витольд и Фая гладили её плечи. –Успокойся.

    - Вернуть прошлого никто уже не может, - Рустэм смотрел на фото Лены, - спасибо тебе, родная, за сына. Я так страдал без тебя… Но даже не мог предположить, что ты подаришь мне такое счастье. У меня есть сын! Обещаю тебе, что я его буду любить за нас двоих. – И они обнялись с Витольдом.

    Фая плакала. Мужчины вглядывались друг в друга, словно виделись впервые, ища, наверное, себя в другом. Вера Павловна тихо платочком вытирала глаза. А на надгробье прилетел и сел воробушек, чирикнул несколько раз и вспорхнул. Глаза всех были прикованы к нему. Он покружил над ними и улетел.

    - Это мама порадовалась за нас, - сказал Витольд, - она благословила нас, - окинул всех взглядом и сказал, - замёрзли все. Идёмте.

    - Вера Павловна, а кто назвал его Витольдом?

    - Лена настояла.

    - Так звали моего отца, - тихо сказал Рустэм.

    - Бабушка, а почему я Романович? – возмущённо спросил Витольд.

    - Когда тебя регистрировали, дед записал тебя Романовичем. – И сразу добавила, - но ты можешь исправить. Я знаю, это возможно.

    - Витольд Рустэмович! Звучит! – сказала, улыбаясь Фая.

    - Ба, я вас не представил. Это Фаина, моя будущая жена, - не обращая внимание на Фаин опешивший вид, сказал внук.

    - Красивая! – бабушка улыбалась.

    - Да, бабуль, ещё одно откровение – мы с Рустэмом знакомы, работаем вместе. И с Фаей тоже.

    - Пути Господни неисповедимы! - вздохнула Вера Павловна.

 

    Вечером Рустэм рассказал Людмиле в подробностях о своей встрече и знакомстве с сыном. Чем несказанно удивил её.

    - Вот это номер! Даа, - протянула она, - бывает же такое. Прям тебе индийское кино. Витольд твой сын! – Она смотрела на него восхищённо удивлённая, - ну, я тебе скажу, красивый у тебя сын. Впрочем, как и отец у него.

    - Теперь я понимаю, - Рустем обнял Людмилу, - почему он к тебе клеился. Это у нас родственное. Вкусы одинаковые. – И он поцеловал её.

                ===

 

    На следующий день шеф объявил утреннюю планёрку.

    - Вношу предложение на обсуждение в первом чтении.  Поправки и встречные предложения принимаются.

    Предлагаю.

    Так как все приличные места (имею ввиду ресторанов) в предпраздничные дни были зафрактованы ещё за месяц, нам остался один вариант арендовать дом. К счастью такой дом нашёлся быстро, в шикарном месте с хорошим интерьером, и… - он сделал паузу, - на очень выгодных условиях – на три дня! Отсюда - ещё одно предложение - гуляние переносится на Новогоднюю ночь! – И, предупреждая сразу же вопросы, подняв руку, добавил, - поэтому, кто привык Новый год встречать с семьёй, вы должны предоставить мне количественный список. Чтобы я ориентировался, на сколько персон заказывать кейтеринг. – И пока народ переваривал информацию, добавил, - если кто-то пожелает принести свои угощения, всегда пожалуйста. А теперь я слушаю вас. Только не все сразу.

    - Я только «за», - сказала Фая, - повернулась к Витольду, - Вера Павловна с нами? – он кивнул, - тогда нас семеро. Мама с папой, сестра с женихом, и мы с Витольдом и бабушкой.

    - Ого! – воскликнул шеф, - принимается, - следующий…

    - Нас двое, - спокойно сказала Илона.

    - И нас двое, - подтвердила Марина. А потом добавила, а может трое… Третий под вопросом.

    - Хорошо, - сказал директор Женя, - нас пятеро, - и подмигнул Лане.

    - Я тоже вдвоём, - Людмила Петровна в этот момент всех записывала.

    Оставалась Ниночка Васильевна, на которую вонзились все взоры разом.

    - Тогда и нас будет двое, - с вызовом, в горделивой осанке сказала Нина Васильевна.

    Все столпились возле неё и разом загалдели: «Кто он? С кем вы будете? Где вы его взяли? А как его зовут?» - сыпались на неё вопросы.

    - Да хватит вам, развели тут птичий базар, - пыталась урезонить их Нина, - увидите.

    - Это для всех нас будет большим сюрпризом и подарком, - объявила Л.П. – легендарная личность, интереснейший человек, - она обвела глазами оторопевшую публику. – И большой талант! И мы все получим такую возможность лично быть ему представленными! – и подмигнула Нине.

    Интрига удалась! Все с таким интересом и удивлением смотрели на неё, что Нина чуть не рассмеялась, глядя на их недоумённые лица. Но, сдержалась.

    Обсуждались блюда, кто что может приготовить.  И тут Фаина спросила:   

    - А где дом находится? Я посчитала, нас будет двадцать один человек. Если на три дня, то как мы там расположимся? Это же не дворец, чтобы всем по комнате? – Фая смотрела на Женю вопросительно.

     - На все интересующие вас подробности, вам ответит владелец имения – Витольд Рустэмович.

     И все взоры впились в него, как приклеенные. Все молчали и ждали пояснения.

    - Ну! – Фая дёрнула его за рукав, - рассказывай, давай. Ты что, Корейко, подпольный миллионер?

    - Ша! Объясняю. Дом не мой, моей бабушки Веры Павловны. Дом в два этажа. Первый этаж, одна половина для обслуги, другая – большой зал. С ёлкой и с роялем. Кто умеет, будет музицировать. Второй этаж, там спальни и комнаты для гостей. В подвальном помещении биллиардная. Ещё на территории имеется, домик для гостей на две полноценные комнаты, с большим санузлом, отдельно стоящая баня с комнатами отдыха, отдельный, полностью оборудованный тренажёрный зал. И… внимание! Вишенка на торте – бассейн с подогретой водой под открытым небом.

     - Вау! Какая роскошь, - сказала Нина Васильевна. - И что, этим всем можно пользоваться?

    - Да! Я к этому вас только что и подготавливал. Всё в вашем распоряжении. Берите спортивные костюмы, берите купальники, берите банные халаты, - отдыхайте.

    -  Локацию я всем сброшу, - сказал шеф. – Думаю, съезжаться будем часам к восемнадцати, чтобы не спеша, подготовиться. И ещё, хочу добавить, что дом стоит в сосновом лесу, с выходом к реке.

    - Предлагаю устроить фотосессию, - сказала Марина, - это должно быть незабываемо!

    Предложение всем понравилось, и все поддержали с большим энтузиазмом.

     - Ну, ты, Фаечка, точно схватила Жар-птицу за хвост, - подмигнула ей Маринка.

    - Да брось, Марина, я не меркантильная. Но, признаюсь, сама не менее удивлена… - она призадумалась. – Знаешь, есть один французский писатель Клод Тилье. Так вот, у него была такая фраза на эту тему: «БЫТЬ ЛЮБИМЫМ – ЭТО БОЛЬШЕ, ЧЕМ БЫТЬ БОГАТЫМ.  БЫТЬ ЛЮБИМЫМ – ЗНАЧИТ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ». И я это запомнила навсегда! Вот, как-то так.

                ===

 

    На следующий день Марина с Альбертиной встречали в аэропорту Симона, чем несказанно его обрадовали и удивили.

    - Девочки мои хорошие, как же я рад вас видеть здесь. Я вас обожаю! Я всю дорогу не мог решить, к кому мне раньше ехать. А вы взяли и решили это за меня. – Он прижимал их к себе и просто ликовал внутри, - теперь я знаю, нет, я уверен, всё у нас будет хорошо. Нет, у нас всё будет отлично! Потому что, по-другому и быть не может.

 

    Шура, когда свалился под ноги всей честной компании, не упускал ни минуты, чтобы быть рядом с Илоной. Его так раззадорил и удручал тот факт, что он потерял связь с ней, что он две недели жил только одной мыслью – найти её. Он две недели ходил по одному маршруту в шкуре этого дурацкого кролика, вместо своего друга, удивляя его, раздавал рекламки, и надеялся каждый день, что встретит эту девочку, что запала ему в сердце. И это таки сбылось. Его одержимая мечта сбылась! И он теперь не хотел отпускать её ни на минуту. Илона очень удивлялась, но ей было приятно. Да ещё и то, что он при всех представил её своей маме, как девушку, в которую влюбился с первого взгляда. Вернее, с первого столкновения. И они, смеясь, рассказали, момент своего знакомства. Это всех позабавило. Вот так! Его величество Случай!

 

    Нина Васильевна со Славой вызвали такси, забрали все нехитрые его пожитки и скрипку, и поехали к ней. Батареи уже починили. Тепло дали. И Нина подумала: «Это что же, Проведение? Батареи. Поездка к Людмиле. Щенок Бах. Славик… Прям мистика».

    Слава сам себе не верил. Что-то начало складываться, он это чувствовал, Но объяснению это не поддавалось. Пока. Мысль о человеке с тотемом его не покидала никогда. А сейчас он явно ощущал, что развязка, она где-то уже совсем рядом…

    Нина рассказала ему о подготовке к празднику, о том, как это, почти в шутку, было задумано, как за месяц времени у всех в жизни кто-то появился, что-то поменялось. Это было весьма интересно. И Слава подумал, что эта мощная энергетика, направленная в одну струю, и его, каким-то образом, засосала в свой водоворот. И это неспроста. Лёгкие вибрации в грудной клетке ему это предвещали. Он знал, прожив в племени столько лет, что не надо кидаться в стороны, ища решение, оно придёт само. Придёт в своё время! И он просто пребывал в ожидании.

 

    Фая с Витольдом постепенно входили в другую фазу своих отношений. Они уже в ином ракурсе воспринимали друг друга. Договорились и поехали к ней домой с большим тортом и бутылкой шампанского. Знакомиться. Вечер был насыщен рассказами. Все узнали друг о друге много интересного и удивительного. Всем понравилась идея празднования Нового года. И они на ходу корректировали свои планы. А больше всего это понравилось Фриде и Фархаду, когда они узнали о Рустэме. Они, оказывается, вместе учились. Их так раззадорило, что это будет большим сюрпризом для Рустэма!

    Даяна и Давид уже вовсю демонстрировали свой тандем. Они не отходили друг от друга. Смотрелись в глаза, целовались, держались за руки, и… соглашались со всем и со всеми. Им было хорошо вдвоём. Они просто срослись своими фибрами. И это было красиво.

   

    Лана с Женей тихо симпатизируя друг другу, не выказывали свои истинные чувства и между собой, и на людях. Но, при этом, ощущали необъяснимое и явное притяжение. Их служебная связь всегда стояла впереди их реальных потребностей друг другом. Между ними просто жила симпатия и уважение. Ровно до того момента, когда однажды он побывал на празднике, устроенном его коллективом для Ланиных детей. Он с новой гранью чувств, пока что ему самому не понятных, начал воспринимать и её саму, и её детишек, с такой силой тепла и заботы, что это уже не умещалось в нём самом. И он явно уже чувствовал эту потребность отдавать этой маленькой милой женщине и её хорошеньким деткам всю свою любовь и заботу. Он ощущал на уровне подсознания, что это ему нужно больше, чем им. Накопленное нужно отдавать. Чтобы не взорваться. Не сгореть.

 

    Рустэм с Людмилой, по дороге домой, заехали в большой маркет, накупили еды готовой, чтобы дома не стоять у плиты, и поспешили домой. Дома Бах ожидал их. Пока Людмила возилась с ужином, Рустэм с Бахом пробежались по своим делам и быстро вернулись. Бах уже обжился и оклемался после ударов. Он просился на руки, хотел, чтобы с ним играли. Один дома он очень скучал. Людмила понимала, что с этим нужно что-то делать. А они ещё и собирались на три дня уезжать. Придётся, наверное, взять его с собой. Они посоветовались и так и решили. Людмила позвонила Витольду, рассказала о маленьком несоответствии с протоколом, и спросила его разрешения. Он одобрил в ту же минуту, и даже предложил, чтобы потом Бах остался с бабушкой, а то она скучает одна целыми днями. Это было решение! Как говорится, помощь пришла, откуда и не ждали.

 

    Наступило тридцать первое! Вера Павловна ходила по дому, проверяла все соответствия до мелочей. Подготовкой была довольна.

    Начали съезжаться машины. Первыми приехали Рустэм с Людмилой и с Бахом. Вера Павловна с большим интересом разглядывала Людмилу. Познакомились. И тут всё внимание её переключилось на Баха. Она его и тискала, и гладила, и разговаривала с ним. Просто светилась вся, улыбка не сходила с лица.

    Вера Павловна была в красивом велюровом спортивном костюме, оливкового цвета, который очень шёл к её зелёным глазам. Он подчёркивал её статную фигуру. Она была уже с хорошей укладкой, с красивым маникюром, с лёгким макияжем.

    Витольд с Фаей накануне продумали, кого с кем и где поселить. Написали список и Вера Павловна, как главный распорядитель, Людмилу с Рустэмом отправила в одну из комнат в гостевом домике. К ним потом подселились Фархад с Фридой в другую комнату. Надо было видеть их бурную встречу с Рустэмом. Радости, удивления и восхищения не было предела.

    Лана с Женей и Марина с Симоном въехали одновременно. Их встречала Вера Павловна с Бахом на руках, у которого уже вокруг шеи была завязана красная бандана с белыми сердечками. Дети высыпали из машин и сразу заинтересовались щенком. Было шумно, весело и потешно. Сразу всё забурлило вокруг, ожило.

    Приехали Даяна с Давидом. Они поздоровались и наблюдали в сторонке эту весёлую кутерьму. К ним подошла Вера Павловна и, восхищённо глядя на них, сказала: «Из какого глянца вы сошли к нам такие красивые?» Они познакомились.

    Марина смотрела на них со стороны и напрягала мысли: «Откуда я его знаю? Где-то недавно видела…» - И тут она вспомнила: «Это же тот парень в кафе… От которого глаз нельзя оторвать… Да, блеск этих глаз невозможно забыть».

    Приехали Витольд с Фаиной и сразу всю эту сумасшедшую ораву повели на второй этаж. Одна спальня досталась Марине с Симоном и Альбертиной, а другая, Жене с Ланой и детишками. Три комнаты гостевые в перпендикулярном крыле соответственно были предоставлены молодым парам.

    Последними приехали Илона с Шурой на своём зелёном «Ланосе». И они привезли Нину Васильевну со Славой. Молодёжь сразу забрали на второй этаж, а Вера Павловна повела в банный домик остальных. Она показала им комнату и сказала:

    - Здесь будете только вы вдвоём и в соседней комнате я со своим новым другом. Это очень милый щеночек Бах. Вы ничего не будете иметь против такого соседства?

    - Ну, что вы, Вера Павловна, мы только «за», тем более, что мы с ним уже знакомы.

                ===

 

    Когда вечером все собрались в большом зале дома, украшенном праздничными гирляндами, большой красивой ёлкой, разноцветной блестящей мишурой и шарами, настроение витало вокруг весёлое, праздничное и в то же время загадочное и предвкушающее. Со стороны выглядело как важное собрание высшего общества. Даже дети вели себя сдержанно и чинно. Может потому, что все были одеты, как сказочные маленькие принцессы и совсем маленький принц.

    Дамы все в длинных нарядных платьях, в дорогих украшениях. У Фриды, Веры Павловны и Нины Васильевны в руках были шикарные веера. Ну а мужчины, один к одному – все стройные подтянутые красивые – в чёрных костюмах.

    Всех их при входе встречала Вера Павловна в длинном тёмно-синем гипюровом платье. Она чувствовала себя в этот момент значимой и нужной. Она очень гордилась своим Витольдом и не переставала его хвалить, за то, что он так здорово придумал, чтобы этот Новогодний праздник провести в их доме.

    - Витольд, думаю, пора заняться фотосессией, - заметила Людмила.

    - Не волнуйтесь, Л.П., нас уже давно снимают. Ещё когда мы съезжались, - тихонько сказал ей Витольд. – Потом будет общая фотография возле ёлки. А завтра уже на улице. А когда уже начнётся гвоздь программы?

    Людмила Петровна накануне готовила всем сюрприз. Она придумывала, обдумывала и соображала, как ей интересно и достойно оформить праздничное меню, о котором, она сто процентов была уверенна, все давно забыли.  Ей нужно было сделать гвоздь программы, то, что всех бы их объединяло. В этом ей немного помог Витольд, чисто физически – он предоставил ей подставку, чтобы разместить на ней Меню.

     Играла приглушённая, еле слышимая музыка, все растусовались маленькими групками. И, так как не было у них специально назначенного распорядителя, Витольд, в случае возникавших вопросов, помогал бабушке справляться в этой роли.

    В один момент музыка стихла, и зал наполнился вихрем Вивальдовского «Шторма». Это было так неожиданно, так торжественно и захватывающе, что все расступились на звук и с восхищением смотрели на Славу, который (видно было) упивался своим исполнением. Потом был Штраус, Чайковский, Огинский, Моцарт. Его не отпускали аплодисментами. Им восхищались. И это было то, чего давно уже ему недоставало. Он был счастлив.

    После Витольд предоставил слово Людмиле. Поставил перед ней нечто вроде пюпитра. Там красовался золотистый картон с большими красными буквами «МЕНЮ». И все затихли. Кто-то сразу понял, что сейчас будет, а кто-то вообще не понимал, что это, так как стол был давно уже накрыт.

    - Маленькая предыстория, - улыбаясь, Людмила оглядела всех присутствующих. – Все мы, кто здесь находится, не так давно знаем друг друга, (кроме работников офиса, естественно). Так вот, - продолжила она, - у нас был негласный договор на новогоднее меню для корпоратива…

    - Ой! – воскликнула Марина, и ткнулась лбом в плечо Симона, а Фая, смеясь, захлопала мелко в ладоши.

    - Мы клятвенно пообещали, - продолжила Людмила, - что этот Новый год каждая из нас будет встречать в паре. Но! – она подняла руку, - перед этим все написали, какую пару бы они хотели для себя! И вот сейчас я имею честь озвучить каждую страницу этого меню. – Она обвела всех лукавым взглядом. В комнате было очень тихо, в предвкушении неизвестного. Даже дети не шумели.

    - Итак, - сказала Людмила, не обращая внимания на какую-то неловкость, витающую в воздухе, - первая у нас идёт Маринка, - она посмотрела на эту пару, и подмигнула им подбадривающе. Взяла лист с надписью «МАРИНА», и прочла: «Хочу мужчину, который подарит мне – (она сделала паузу) – семью и благополучие. С которым мне будет уютно и комфортно всегда. И неважно кем он будет, ни возраст, ни внешность, ни национальность. Такого мужчину я даже полюблю». – Все аплодировали, Марина смущалась, Симон обнимал её за талию, и сказал: «Думаю, всё так и будет, с условием, что ты меня полюбишь». Она только кивала головой.

    - Теперь идём дальше. Следующая у нас идёт наша любимица, наша многодетная мамочка, наша Ланочка. Итак: «Я многого от жизни и не хочу – вот счастья своим детям хочу! Но для этого счастлива должна быть я. А счастлива я могу быть только с одним человеком… Но он этого не знает. А сама я ему этого не скажу… Вот такой расклад.» Все смотрели на Лану с Женей. Он повернул её к себе и тихо спросил: «Надеюсь это я?» Она сказала: «Да». Он обнял её и поцеловал в лоб.

    - Ну что, продолжим? Дальше идёт у нас Фаечка: «Не хочу возрастного мужика, никакого олигарха и никакого «папика». Хочу встретить молодого человека, уверенного в себе, эрудированного, с хорошим чувством юмора. Чтобы смотреть с ним в одном направлении. Чтобы быть равными во всём. Чтобы было взаимоуважение. Чтобы было с ним легко. Чтобы понимали друг друга с полуслова… Чтобы не было в доме дискриминации. Он просто должен любить меня так, как я его… Я вижу его молодым, красивым, умным, высоким и достаточным. А я ему буду соответствовать». – Людмила остановилась и добавила, тут ещё приписка в конце: «Вот где бы его взять такого…» И все дружно засмеялись. А Витольд сказал: «Фаечка, а его и искать не пришлось. Сам нашёлся! Друзья, скажите, я же соответствую всем тем критериям, что она написала, правда?» И все согласились. «Ну вот, я весь твой!»

    - Ну, а дальше у нас идёт наша Илоночка. Она долго сопротивлялась принимать участие в этой, в хорошем смысле, авантюре, пока девочки не пригрозили ей, что найдут для неё первого встречного. Так вот, читаю: «Я не знаю, кого мне искать. Я не знаю, каким он должен быть. Я всего этого не представляю даже. А вы все мне сказали, что может он ждёт меня за углом, а за каким, не сказали. Короче, дорогие мои девочки, у меня это, чувствую, не получится. Так что вся надежда на вашего первого встречного. Думаю, это не будет Квазимодо. Вы же мне не желаете плохого». Шура держал её за руку, и обратился ко всем: «Она меня нашла за правым углом. Мы просто налетели друг на друга». Им долго аплодировали. Он рассказал, что первый раз он был в костюме анемашного медведя, а второй – в костюме кролика. Было очень смешно.

     - Дальше у нас идёт Нина Васильевна. Все помните, как она развыступалась у нас в офисе в виде арбитра, и я ей сказала, что лучше бы ей занять место участника на общих основаниях. А потом в курилке я её спросила, какое бы у неё было желание на эту тему. Таак, берём листик и читаем: «Никаких особых предпочтений. Просто тихая гавань с приятным человеком. Выставки, путешествия, концерты, прогулки… Вот и всё, что мне надо. Не детей же мне с ним заводить. Вот как-то так».

    - Людмилочка Петровна, ну а сейчас мы хотим послушать ваше меню, - Фая сговорчески улыбалась, подбадривая её, - надеюсь, мы это услышим.

    - Да услышите, конечно. Куда же я с подводной лодки, - она вытянула свой листок. Подняла глаза на Рустэма. Потом прижала листик к груди и сказала, - У меня меньше всех написано. Может потому, что я меньше всех рассчитывала на то, что и я могу ещё иметь такое счастье. – Она стала читать: «Мне нужен стабильный крепкий тыл. Мужчина, который бы меня любил. И, которым бы могла гордиться я». Всё! Тут же Нина Васильевна сказала, что это более, чем лаконично, но зато в точку.

    - Но я бы хотела ещё добавить, - продолжила Л.П. – с нами сегодня есть гости, у которых этот Новый год тоже выдался очень знаковым. Это наша прекрасная и гостеприимная хозяйка Вера Павловна, ослепительно красивая пара Даяна и Давид, и не менее прекрасные родители наших красавиц Фаи и Даи – Фрида и Фархад. Уважаемые гости, если вы хотите что-нибудь добавить к услышанному, по этой теме, то милости просим.

    Сразу же вышел вперёд Давид, и он очень быстро заговорил:

    - Я бесконечно благодарен судьбе, проведению, случаю (вот как хотите это называйте). Что у этих девушек была сломана машина, и потому они ехали по лесной дороге в маршрутке, которая поломалась. Что до города их подвозил мой отец, что мы потом познакомились. Что, к большому моему счастью, она оказалась мне не родной по крови, и таким образом я обрёл свою Чёрную Жемчужину, мою прекрасную Даянэ. – Он привлёк её к себе, держа за обе руки, смотрел ей в глаза, и тут же присел на одно колено и протянул кольцо с бриллиантом, - хочу быть с тобою вместе навсегда. Скажи мне: «Да».

    Ошеломлена была не только Даяна. Это для всех было неожиданно.        Образовалась пауза. Даяна смотрела на него сверху вниз и молчала. Потом протянула ему руку, он одел ей кольцо на пальчик, и она сказала: «Я тебя люблю».

    Что тут началось. Поздравления, аплодисменты, поцелуи… И тут Фархад громко сказал: «Что за дети? Всё время норовят впереди паровоза. А ты знаешь, сынок, что сегодня твой папа собрался сделать предложение своей любимой. Через столько лет! Чтобы отныне навсегда быть рядом с ней, - и он тоже припал на одно колено и одел на пальчик Фриде кольцо со словами – «теперь я твой, а ты моя. И никто уже не встанет между нами». Она нагнулась и поцеловала его в пышную шевелюру с благородной проседью.

    Симон подошёл к Фархаду с поздравлением и показал ему руку, на которой лежала коробочка с кольцом.

    - Это я сегодня собрался сделать предложение своей Мариночке, а получилось вот как-то так, - растерянно произнёс он.

    - Так делай предложение немедленно, что ты тянешь, давай, - и Фархад подтолкнул его к Марине, которая рассматривала подаренные кольца вместе со всеми женщинами.

    - Мариночка, - Симон немного громче позвал её. Он стоял рядом с Альбертиной, держа её за руку. – Дорогая Мариночка, я с первого нашего поцелуя, там, на перроне во Львове, хотел тебе это сказать - будь моей женой. Пожалуйста, - и он протянул ей кольцо с синим сапфиром и бриллиантами.

    Нужно было видеть Марину. Растерянная, ошеломлённая, не верящая… Она не понимала, что нужно делать, и что это происходит с ней.

    - Марина, Марина, - Альбертина трясла её за руку, - скажи нам: «Да».

    - Ну, конечно же «Да», мои дорогие! – наконец проговорила она, и Симон одел ей кольцо.

    - Минутку внимания, - сказал директор Женя, - что-то всё вышло из-под моего контроля. Это у меня же по сценарию должно было состояться такое действо. Но за этой молодёжью ничего не успеешь. Лана, идите сюда с детьми. – Он их выстроил в ряд и сказал, - Лана, я хочу на вас жениться. Вы не против? – он одел ей кольцо и всех по очереди поцеловал. Повернулся к публике и сказал, - знакомьтесь - это моя семья.

    Вера Павловна, со сложенными возле сердца руками, вышла на середину зала и произнесла:

    - Как я вами сегодня здесь любовалась. Какие вы все прекрасные и доброжелательные. Может потому что здесь столько много любви, чистых красивых чувств, доброты, улыбок. И я поняла одно, что каждый должен пройти по этой жизни своей дорогой. Никто не знает, какая она будет, но она будет твоя!  И ещё, я хочу сказать двум мужчинам Рустэму и Витольду, что я очень поздно поняла, что была неправа, я сделала непоправимую ошибку, за что и наказана жизнью. Потому что сердце умнее разума. Знать бы это было раньше … А сейчас всех прошу за стол, проводить Старый и встретить Новый год.

 

                ===

 

        После того, как уже пробил час Нового года, когда все поздравились между собой, Рустэм подвёл Людмилу к ёлке и сказал, что он приготовил ей новогодний подарок. Он хлопнул в ладоши три раза, в этот момент одновременно Слава на рояле заиграл туш и открылись боковые двери на две половинки, из которых Витольд выкатил внушительного вида столик на колёсиках с двумя полочками, полностью заставленного разных размеров подарочных коробок. Все подошли и стали разбирать свои подарки.    Людмила взяла красивый небольшой коробок с золотистой ленточкой и вопросительно посмотрела на Рустэма. Он кивнул ей головой, и она стала его раскрывать. А в середине лежал золотистый мешочек с ещё одной маленькой подарочной коробочкой. Когда она вскрыла его, там лежало колечко с изумрудом формы сердечка и россыпью бриллиантов. Она смотрела на кольцо, не поднимая глаз на Рустэма, а он тихо ей сказал:

    - Я могу надеяться на то, что ты мне не откажешь стать моей женой? – Людмила кивнула головой. И он одел ей кольцо.

    В этот момент все резко повернулись в их сторону, так как Слава на скрипке заиграл марш Мендельсона. Они целовались, а Людмила подняла руку с кольцом. Рустэм взял её за вытянутую руку, провёл мимо всех и сказал: «Моя жена».

    Три дня в этом прекрасном доме пролетели, как один. Все успели и попариться в баньке, и в бассейне накупаться, из которого не хотелось выходить, и в биллиард наиграться, где Даяна обыграла всех мужчин.                Вечером собирались в большом зале, пили шампанское, ели фрукты и сладости, а когда детей укладывали спать, сыпались анекдоты, играли в шарады, разговаривали, пели.

    Даяна с Давидом и Фаина с Витольдом всё время держались вместе, и вот они договорились, что хотят всей четвёркой поехать попутешествовать.

    - Евгений Викторович, - обратился Витольд к шефу, - а не будет ли с нашей стороны большой наглостью, попросить у вас двухнедельный отпуск для нас с Фаей? Сразу после Рождества.

    - А не хотите ли вы, дети мои, перенести этот отпуск на лето? – в тон ему, ответил шеф. – Летом, всё-таки, не так холодно.

    - Шеф, а мы поедем туда, где вечное лето, в Парагвай. Вы же в курсе, что у меня есть миссия, и туда нужно ехать незамедлительно. Вот я и прошу вас, чтобы вы меня с моей будущей женой отпустили в отпуск, - и он поднял над собой браслет и покрутил на пальце.

     В тот же миг Слава сорвался с места и подошёл к Витольду.

    - Дай, - сказал он достаточно требовательно, взял у него браслет и стал перебирать все дольки, которые состояли из разных фигурок, висюлек и символов, произнося полушёпотом какую-то абракадабру себе под нос.

    Стало так тихо, что все слушали это, как заклинание. Людмила с Ниной переглянулись, и сразу же всё поняли. Когда он закончил своё бормотание, он посмотрел на всех таким взглядом, совершенно не присущим мягкому доброму Славе. Это был взгляд решительного твёрдого человека, который знает, что нужно делать. Он повернулся к Жене и сказал:

    - Надо ехать. Медлить нельзя. Это стоит человеческой жизни.

    Ничего толком не понимая, все смотрели на него с непоняткой, включая Витольда. И тогда Людмила произнесла:

    - Теперь у нас с Ниной пазл сложился. И только мы знаем, что к чему. Даже Слава не знает всех подробностей. Сейчас всё станет понятно. Действующие лица – это Вячеслав, Марина и Витольд.

    Все смотрели на них очень заинтересованно. И начался длинный захватывающий рассказ. Сначала Нина взяла слово и рассказала всё о Славе, кем он был, чем занимался, как попал в Парагвай. Потом Слава рассказал всю свою эпопею, вплоть до счастливого знакомства с Людмилой. Дальше Марина поведала, как долго и придирчиво она искала подарок для Витольда, и как он же, будучи человеком эрудированным и любознательным, сразу распознал в этом подарке тотем, который загадочным образом был утерян. Даже предоставил подтверждение из интернета.

    - Уух! – сказал шеф, - как в кино побывали. Вот это сюжетик. Конечно, поезжайте, ребята. Всё снимете на видео, мы хотим увидеть вторую часть Марлезонского балета. Когда едете?

     - Сегодня же забронирую билеты… - он осёкся, и посмотрел на Славу и Нину, - ну, вы же тоже с нами?

    Нина Васильевна посмотрела на шефа.

    - Да-да, конечно, поезжайте, - сказал он безапелляционно.

    - Тогда заказываю семь билетов, - сказал Витольд.

    - А седьмой кому? – спросила Вера Павловна.

    - Тебе, бабуль, тебе. Повезу тебя с шаманом знакомиться.

    - А как же Бах. С кем он останется? – вместо согласия растерянно сказала Вера Павловна.

    - А за Бахом и домом присмотрит отец со своей будущей женой. Правда, папа? – он первый раз назвал его отцом. Рустэм еле ком проглотил в горле. Людмила легонько сжала его влажные пальцы. Он был благодарен ей за эту невидимую поддержку.

    - Да смотрите, не отгуляйте здесь свадьбу без нас, - сказал он шутя. А потом вдруг предложил, - Народ! А как вы смотрите, чтобы и свадьбы сделать в один день и в одном месте? – И пока все переваривали его предложение, сказал, - представляете пять пар сразу. – И тут же поправил себя, - почему пять? И мы с тобой к тому моменту подсуетимся, да, радость моя, - обратился он к Фае.

    - Да, сокол мой! – в тон ему ответила Фаина.

    И тут все услышали басок Нины Васильевны:

    - Дак, и я, ради такого дела, согласна фату одеть. – Она, как всегда, разрядила обстановку. Все смеялись, аплодировали и почти согласились, что это здорово – семь свадеб в одночасье.

    - Тогда мы с Шурой будем у всех у вас свидетелями, - вдруг прорезался голос Илоны. - Представляете, нас внесут в Книгу рекордов Украины, а может и Гиннеса, как свидетелей одновременно на семи свадьбах. Берёте нас?

    - Берём, - согласились все сразу.

    Когда разъезжались, Людмила всем вручила их листы из меню с припиской: «Сберегите. Это будет ваша семейная реликвия».

    Витольд пообещал всем флешки с видео о пребывании здесь всей компании, так как камеры были повсюду, и на территории, и в бассейне, и в доме. Кроме спальных мест. «Я смонтирую, поставлю музыку, постараюсь выдержать сюжет. Думаю, справлюсь».

 

                ===

 

                ЭПИЛОГ

 

     Парагвай их встретил жарой. Они сдали свои тёплые вещи в камеру хранения. Переоделись соответственно местному климату. На выходе их встречала Унилита в своём экзотическом красочном костюме и мокасинах. На ней было множество различных украшений, на шее, на руках, на ногах, на ушах. В общем, это создавало неповторимый колорит и притягивало взгляды к её изящной фигурке. Её хотелось разглядывать и разглядывать. Хотелось потрогать. Её волосы струились по спине, почти до окончания юбки, которая ровными складками длинной доходила почти до голени, не закрывая красивых ног Унилиты. В волосах было много украшений, тоненьких ленточек с мелкими бубенчиками. От неё было не отвести глаз. Красивое смуглое лицо, горделивая постава головы.

    Она подошла к Славе. Поприветствовала его своими ритуальными движениями – взявшись за руки, прикоснулась левым плечом к правому, правым к левому. Потом она взглядом нашла в толпе Витольда, кивком поприветствовала его и сказала: «Ты – поедешь с нами». Но Слава, на её языке, объяснил, что все эти люди имеют отношение к этой поездке и они поедут тоже.

    Их встречала Катанга. Расположила всех в своём доме и сразу же повела Славу и Витольда к вождю. Их ждали. Вождь сидел на возвышении в своём ритуальном облачении. Перед ним стоял низенький столик с калебасами для приёма чая матэ, с бомбильями. На краю столика находилась низкая круглая посудина, из которой струился, развиваясь над столиком не то дым, не то пар с приятным, едва улавливаемым ароматом.

    Слава сразу подошёл к вождю, поклонился, приложив правую руку к левому плечу. То же самое сделал и Витольд, стоя за ним на полшага сзади. Потом Слава проговорил что-то на их языке и показал рукой на Витольда. И показал ему жестом подойти к вождю. Он приблизился и протянул к нему руку, на которой находилась небольшая деревянная резблённая шкатулка, тёмно-коричневого цвета гуцульской работы. Вождь принял её. У него заметно дрожали руки, когда он открывал шкатулку. Извлёк оттуда свой долгожданный тотем. Он держал в одной руке шкатулку, а в другой – браслет.

    Все присутствующие, не отрывая взглядов, как заворожённые, смотрели на него. Вождь кивком руки позвал к себе Унилиту, и передал ей в руки очень бережно, как что-то очень дорогое, гуцульскую шкатулку. А сам, как и раньше Слава, стал перебирать все предметы, нанизанные на тоненькой кожаной косичке, и бормотать свои особенные слова, как ритуальное заклинание. И сразу же, на глазах у всех этот тотем стал светлеть и выблёскивать, словно вскрытый лаком. Унилита и Катанга улыбались, а вождь произнёс три слова, которые Слава тут же перевёл: «Теперь он дома». Витольд, как заворожённый наблюдал, как менялся тотем на его глазах. Эта метаморфоза его поразила…

    Потом они пили матэ, и Слава рассказал, каким чудесным образом он встретился с тотемом. Поведал и про свою Ниночку, встречу с которой (он был уже уверен в этом) ему устроил именно тотем.  Рассказал про Витольда, и что он здесь находится со своей невестой и со своей бабушкой, и про всю компанию, которая приехала так издалека, чтобы своим присутствием изъявить уважение вождю и его племени.

 

    Несколько дней они провели в Асунсьоне. Познакомились с городом, его достопримечательностями, музеями, культурой. Посетили общину украинской диаспоры. И, по предложению Давида, вылетели в Рим.

    Италия! Это сказка в любое время года.

    Рим! Город вечности и величия, архитектура, красота улиц и улочек.     Ватикан!

    Побывали в Венеции, поплавали на гондолах.

    Посетили Верону, попали в знаменитый дворик, где под балкончиком Джульетты, Витольд попросил руки Фаины. И Слава, по примеру молодёжи, тоже встал на одно колено перед Ниночкой.

    Потом был Милан! Опера. И непревзойдённый миланский шопинг.

   Киев встречал их красивым солнечным морозным днём, озарённым сверкающей белизной ослепительного снега.

    Всё такое своё, привычное и родное.