Витраж

   Сейчас я в Харькове бываю редко. Но когда приезжаю, то меня каждый раз тянет зайти в наш художественный музей, где над центральным входом весит витраж, который я сделал со своими друзьями в девяностые годы…
  В то время при музее был организован кооператив «Колир», а вернее – творческое объединение, куда входили  художники и мастера народно-прикладного творчества. Основной их целью был выставочный зал, где продавались картины и другие произведения разных авторов. Но бывало кроме картин мы выполняли разного рода работы.
  Вот как-то, встречает меня наш председатель Александр Дымшиц, и говорит:
- Я знаю, что ты помимо того, что занимаешься оформлением интерьеров, пишешь картины, ещё и витражи изготавливаешь. У тебя нет небольшой работы, надо кое-кому показать.
- Есть,- отвечаю, - я одному крутому сделал для его для дачи, а он потом отказался, сказав, что у него какие-то неприятности, а потом вообще куда-то пропал, то ли посадили, то ли грохнули.  Короче говоря, – денег я так и не получил. Он, правда, небольшой всего -120 на 80 сантиметров в деревянной раме, чтобы сразу в окно можно было вставить. Я могу завтра привезти.
- Очень хорошо, - обрадовался шеф, - утром часов в десять встречаемся у входа в музей.
 В назначенный срок мы вдвоём с моим кумом Игорем подкатываем, а Дымшиц уже нас дожидается.
Вытащив витраж, всё-таки, худо-бедно он килограмм пятнадцать весит (там стекла разного цвета в
три слоя прикреплены), идём вслед за шефом в музей, и он нас заводит прямо в кабинет директора.
  Ирина Ивановна была женщина под сорок, интеллигентная и обаятельная, одетая неброско, строго, но  со вкусом, В старые времена с таких, как она писали портреты княгинь и графинь, я её давно знал  ещё с того времени, когда я учился в худпроме. Она там периодически читала лекции по истории искусств, и нас тогда заставляли раз в неделю, правда, бесплатно, посещать музей. В специальном журнале студенты писали фамилию и группу, а это потом учитывалось при сдаче зачётов и экзаменов.
  Она, посмотрев на работу, сказала:
- Выполнено неплохо, - и спросила, - а вы сможете сделать витраж по больше – на фасад здания?
   Я обрадовался и от неожиданности чуть не ляпнул по своей старой привычке: «Любой каприз за ваши деньги!» Но вовремя одумался, всё-таки нахожусь не в сельсовете или в каком-то райкоме, и так интеллигентно даже с достоинством отвечаю:
- Конечно, только необходимо будет сделать хорошие эскизы.
- Непременно, - и продолжает, - надо обязательно выдержать стиль, ведь здание построено по проекту архитектора Бекетова. Я вам дам письмо в проектный институт, посмотрите архивы и сделаете эскизы. И долго не затягивайте у нас мало времени, до мая надо успеть…
 Когда мы вышли на улицу, я шефу сказал:
- Работа, конечно, интересная, но возни с проектом будет многовато, с различными вариантами набросков и привлечением архивных материалов, поэтому я включу в смету ещё и исторически-поисковую работу.
- Да, видно положительно на тебя директриса подействовала, раз ты такие слова и обороты начал употреблять. Теперь, ты, за это ещё и дополнительно деньги будешь брать. Даже боюсь думать, что дальше будет?
- Не бзди, всё будет о’кей, сделаем скидки, - сказал я, вернув его в реальность.
   В общем, на сбор материала и подготовку эскиза ушёл целый месяц, а потом ещё неделя с доработками и утверждением окончательного варианта. Здание было старое дореволюционное в стиле неоклассицизма, и витраж должен быть - ему под стать. Он располагался над главным входом в окне размеры, которого были 2,40 на 5,60 метров. Для этих целее пришлось делать целую конструкцию из металлического уголка, а, чтобы установить – возводить строительные леса шестиметровой высоты. Поэтому Игорь со своими ребятами варил и устанавливал металлическую часть витража, а я с моим племянником и помощником изготавливали модули из натурального цветного стекла. Работы, можно сказать – было невпроворот, она кипела и днём, и ночью.
  Мне было немного проще, ведь в мастерской  никто не мешал и не стоял над душой, а вот в музее было совсем по-другому: во-первых - надо было работать очень аккуратно, не повредив старинную штукатурку, во-вторых, музей открывался в девять, а закрывался в пять, и в-третьих, по лестнице всё время ходило много посетителей.
   Так, что со сроками, понятное дело, - получилась заминка. На полмесяца, как минимум мы опаздывали.
  Когда витраж только на половину был смонтирован, подходит директриса и своим интеллигентным голосом,  с упрёком, говорит:               
- Женя, ну что ж вы нас задерживаете, мы ж так не договаривались.
- А, чего у вас такие сроки установлены? - спрашиваю, - вы к первому мая хотели открыть витраж, или к какому может быть другому политическому празднику?
- Видите ли, - продолжает она, к нам должна приехать делегация из Италии. И хотелось, чтобы витраж к этому времени был готов.
«Вот, - думаю, - привыкли мы перед иностранцами лебезить и прогибаться, чай не графья – обойдутся».
  Но директрисе так, вежливо и интеллигентно отвечаю:
- Я думаю, что они сильно возмущаться не будут, а в случае чего объясните, как вы нам рассказывали на лекциях по истории искусств, что у них – Микеланджело роспись Сикстинской капеллы на целый год просрочил и – ничего. Прошло, почти, пятьсот лет, и кто там помнит, год – туда, год – сюда. Я тоже надеюсь, что мой витраж долго будет висеть и месяцем раньше или позже мы закончим – это не имеет для истории большого значения.
   Этим я её окончательно обезоружил, и она ничего не сказав, скорее всего подумав: «Вот научила на свою голову», молча, удалилась…
 Когда приехали итальянцы они с пониманием отнеслись к нашей работе, а один заметил, что у них в музее, сохранились даже леса на, которых Микеланджело лежал, делая росписи, а тут прямо, воочию можно посмотреть на работу мастеров.
 И мы, без спешки, закончили монтаж витража только через месяц.
Ирина Ивановна осталась довольная, правда, напоследок, иронически заметила:
- Вы, наверное, часто посещали мои лекции, и кое-что всё-таки усвоили.
- Конечно, - засмеялся я, - ведь я знал, что когда-нибудь эти знания мне пригодятся.