Прекрасный новый гетеро-мир

Может ли называться гетеросексуалкой женщина, у которой много лет нет мужчины? Или вообще никогда не было? С точки зрения традиции – да, может. Для этого ей достаточно мечтать о мужчине. Или даже не мечтать ни о ком, лишь бы ни о женщине. А может ли считаться гомосексуалистом мужчина, если у него много лет – или никогда – не было партнера? Даже если он о нем мечтает? Ну, вероятно, в странах, где сексуальная ориентация носит заявительный характер (типа «сегодня я ощущаю себя хомячком») – да. Но в стране достаточно традиционной, как Россия – конечно, нет. Здесь, чтобы считаться гомосексуалистом/лесбиянкой, нужно, хе-хе, это доказать: иметь более-менее регулярные интимные сношения с представителями своего пола. Таким образом, деление людей на гетеро- и гомосексуалистов производится отнюдь не по общему основанию. А если попытаться это основание подвести, то оно будет таким: гетеросексуалы – это те, кто могут иметь регулярную сексуальную жизнь, а могут и не иметь. А гомосексуалисты – это те, кто обязаны (!) ее вести, потому что в противном случае они автоматически вышвыриваются из гомосексуалистов. Российский обыватель может к ним по-разному относиться – может жалеть геев, может презирать – но для того, чтобы он идентифицировал персонажа как гея, тот должен действовать. Просто самоидентифицироваться недостаточно. Вспомните своих знакомых-геев – наверняка у них либо есть постоянный партнер, либо они регулярно знакомятся для кратковременных связей в своей тусовке. Примечательно, что у натуралов постоянная смена партнеров (особенно для женщин) считается, мягко говоря, легкомысленным поведением, тогда как для гомосексуалистов, при отсутствии постоянного друга/подруги, она совершенно нормальна. Чтобы геи тебя приняли за своего, а натуралы – за чужого, ты должен регулярно и настойчиво проявлять свою сексуальную идентичность. В этом плане геи где-то даже более «традиционны», чем натуралы, потому что, будучи как бы обязанными иметь партнера, они либо находятся в отношениях, либо постоянно заняты завязыванием оных. Любовное партнерство является для них одним из важнейших аспектов жизни; это то, что их определяет как класс. Если у натуралов после 40 лет активность и в части знакомств, и в части половой жизни обычно идет на спад, то геям по долгу службы нужно еще несколько лет быть в строю.
И тут напрашивается еще одно наблюдение. Так как бо;льшая часть человеческой популяции предпочитает (к счастью, пока еще так) традиционную ориентацию, то количество потенциальных партнеров у натуралов огромно. Однако, боясь при таком богатстве вариантов прогадать, сделать неудачный выбор, они долго ждут, ищут, не находят, и в итоге нередко пребывают в тоскливом одиночестве. Иное дело геи. Они ощущают себя небольшим островным народом, где каждый соплеменник ценен. «Свой» - это уже повод для знакомства. Ура, друг, я тебя нашел! За малочисленностью группы внутренние противоречия незаметны; куда важнее совместное противопоставление себя чуждой толпе. Еще и поэтому геи активнее, чем натуралы, заводят партнеров: вдвоем на чужбине легче. Подобная мотивация создания пары – совместное выживание - тоже родом из традиционного общества. Все это – и чувство единения с немногочисленными своими среди чужих, и стремление к браку как к способу выжить – у нас с вами, как правило, утрачены. От отношений мы ждем слишком многого, а вовсе не того, для чего они исторически были придуманы. Как минимум  – острой, вдохновляющей, ежеминутно напоминающей о себе любви. На самом деле такие ощущения встречаются редко, и еще реже сохраняются надолго. Зато, будь мы, подобно геям, поставлены в положение изгоев, ищущих родное лицо среди сотен чужих, нам бы не потребовались особые условия для завязывания отношений. Отсутствие базовых недостатков у претендента – это уже повод испытать к нему сильный интерес, а со временем, может быть, и все те «особые» чувства, которых мы так жаждем. Словом, быть меньшинством – это не всегда плохо. В развитых европейских странах и США многим это настолько понравилось, что процент всевозможных «нетрадиционностей» там заметно вырос. Возможно, люди присоединяются к перверсивным группам не только из-за «страсти нации к самоуничтожению, популярной в англо-саксонском мире» (так, во всяком случае, утверждают нам по телевизору), но из желания ощутить дивное чувство единства в малом коллективе, противопоставленному большому миру – чувство, особенно ценное в переполненных мегаполисах. Понятно, к чему это приведет: популярность меньшинств сделает их «больши;нствами», и они начнут диктовать свои условия остальным. Упоительное чувство узкого круга исчезнет. Не будет необходимости доказывать себе и всем, что ты гомосексуалист; отпадет потребность в постоянных «самоидентифицирующих» отношениях. Квир-сообщество превратится в аморфную массу безо всякой специфики (как и мы сейчас), зато гетеросексуалы станут меньшинством, сплоченным совместной борьбой за свои права против квир-угнетателей. И тогда они начнут остро интересоваться друг другом, подчеркнуто вступать в «запретные» гетеросвязи, демонстрируя свою инаковость, и не будет в этом новом прекрасном мире пустоты и одиночества).