Глина. Гл 15. Деньги ляжку жгут

              Бережно, словно ребёнка, Парамон извлёк из-за пазухи пакет и понёс его на кухню. Там он разложил на столе и несколько раз пересчитал свалившееся на его голову состояние. Так много денег у него никогда не было. Глядя на большую кучу грязноватых купюр, он вдруг почувствовал всё возрастающую тревогу, которая вытесняла, ещё недавно прыгающую в его груди, радость. Большие деньги его пугали: он не привык иметь дело с крупными суммами.


"А может мне их нафик сжечь?" - мелькнула у новоявленного нувориша шальная мысль. - Вон, писатель Гоголь, ради душевного покоя спалил написанную им рукопись..."


Но минутная слабость быстро прошла. Парамон нашёл оптимальный выход: большую стопку ассигнаций он разделил на пять пачек поменьше. Четыре из них он распихал по труднодоступным и малоприметным местам квартиры, а пятую пачку рассовал по карманам.


Раздробленная и удалённая с глаз денежная масса прежней опасности не излучала. "Нувориш" прислушался к себе: тревога улетучилась, на душе стало удивительно спокойно, совесть тоже помалкивала.


        ...И как Парамон Тюрин не осторожничал, и как не скрывал, что у него завелись деньжата, его бывшие друзья и знакомые, ближние и дальние родственники каким-то макаром узнали об этом и потянулись к нему длинной нескончаемой чередой, как тянуться паломники к святому месту.


Экс-дружбаны, после выпитой на шару третьей стопки "Перцовки", присягали Тюрину на верность, и в готовности набить за него морду любому.


Знакомые, которые раньше его в упор не узнавали на улице, теперь подобострастно ему улыбались, поддакивали и просили денег взаймы.


Родственники укоряли Тюрина в том, что он зазнался. Требовали вставить им зубы, вылечить от недугов, купить мебель, дать образование их детям и в том же духе.

Объявилась и бывшая пассия, Маричка. Прижимаясь к нему и страстно дыша, она клялась, что всегда любила только его одного, и когда бессердечная судьба их на время разлучила, то она даже хотела утопиться.


Ещё вчера Парамон был никто, а сегодня стал всем. Ах, как он соскучился, изголодался по вниманию к себе окружающих,  по уважению, по человеческой любви, - пусть даже наигранной и фальшивой. И чтобы продлить этот праздник души, он сорил деньгами, швырял ими налево и направо. В результате: немалая сумма, вырученная им от продажи унаследованного имения, стремительно уменьшалась.


            И вот, когда из четырёх заначек нераспечатанной оставалась только одна, к Тюрину заявились визитёры, испортившие благостное настроение, в котором он пребывал вот уже три месяца.


Продолжение следует...