Проценты прав и свобод

(Антиутопия)

26 августа 2069 года. Недалёкое мрачное будущее.
Сизый дым, смешанный с серым смогом, клубится над улицами Ташкента, погружая город в зловещую пелену. Небоскрёбы из стекла и металла высятся, словно гигантские монументы человеческой амбиции, их шпили разрывают серое небо, достигая чистого воздуха и солнечного света, недоступных для большинства. Здесь, внизу, на улицах, царит мрак. Люди, укутанные в тяжёлые плащи и угрюмые взгляды, скрываются за противогазами и кислородными масками. Снять их хотя бы на мгновение — смертный приговор: воздух пропитан смертельными токсинами, радиацией и опасными микроорганизмами.
Город утратил свои краски. Всё вокруг — оттенки серого и ржавого металла. Деревья, когда-то украшавшие улицы, давно погибли. Теперь зелень — редкая привилегия богатых, которые разводят кустарники и цветы в герметичных домашних оранжереях, оборудованных системами очистки воздуха и воды. Вода, радиоактивная и заражённая, проходит тройную очистку, прежде чем попасть на столы горожан. Окна в домах надёжно запечатаны, но даже это не всегда спасает. Иногда отравленный воздух всё же проникает внутрь, унося жизни жителей. Труповозы с гулом разъезжают по улицам, загружая тела, убитые болезнями, радиацией и отчаянием.
На автострадах ревут автомобили, коптя тяжёлыми дизельными выхлопами. Видимость ограничена, и водители вынуждены полагаться на инфракрасное излучение, чтобы не врезаться в бетонные барьеры или друг в друга. Над дорогами кружат полицейские дроны. Их холодный блеск стал привычной частью городской жизни. На подвесках дронов закреплены управляемые ракеты, а встроенные пулемёты готовы разорвать любого нарушителя, выпустив сотни пуль в минуту. Одно лишь слово полиции — и дроны превращают протестующего или беглеца в пыль.
Огромные плазменные экраны на центральных проспектах транслируют новости в постоянном режиме:
«Пал режим Геннадия Курченкова. Россию ждут новые потрясения!..
Китай аннексировал Сибирь и отказывается обсуждать её возврат!..
Афганистан празднует запуск космонавта на Луну!..
Президент Узбекистана Ислам Каримов проходит курс лечения и обещает вернуться к своим обязанностям уже завтра!..
Хоким Джиззака Хикмат Турсуналиев лично пристрелил дехканина Убайдуллаева за невыполнение плана по сдаче хлопка!..
Учителя Ташкента вышли на субботник, чтобы наш гость из Сеула господин И Ен Кам увидел чистоту и порядок на улицах!..»
Эти слова никому не интересны. Никто не поднимает головы, чтобы прочитать о том, что творится в мире. Здесь выживают только сегодняшним днём.
Ислам Каримов, легендарный президент, правит железной рукой уже более 80 лет. Для одних он бессмертный герой, для других — тиранический диктатор. Его правление оставило выжженные города: Андижан, Нукус, Бухару. Последний раз восстание произошло в Гулистане. Ответ президента был беспощаден: город превратили в руины, сбросив вакуумную бомбу. Взрыв разорвал всё живое на молекулы, создавая адский вакуум, который вытягивал воздух из лёгких, разрывал ткани и разрушал здания. Теперь Гулистан — безмолвная пустыня, пугающее место, куда не смеют войти даже искатели приключений. Пять лет спустя это мёртвое поле остаётся немым памятником жестокости власти.
И всё же, как сообщает ЦентрИзбирКом, народ с завидным упорством продолжает голосовать за своего "великого лидера". На выборах, как всегда, 98% избирателей демонстрируют свою любовь и преданность бессменному президенту. Его портреты — на каждом углу, срывающимся голосом произносящие лозунги о стабильности, процветании и силе Узбекистана.
Учительница музыки Гуляхон Мирзаева была женщиной около сорока, с немного осунувшимся лицом и тревожным взглядом, что стали неотъемлемой частью её облика в последние годы. Её некогда чёрные волосы начали седеть, а кожа обветрилась от постоянного ношения противогаза и воздействия радиации. Высокая, с усталыми, но крепкими руками, она сохранила грацию своих прежних лет, когда преподавала игру на фортепиано в мирной, ещё зелёной стране. Её глаза, несмотря на суровые реалии, излучали тихую решимость — единственный дар, который она могла передать своим детям.
Закрыв за собой тяжёлую, герметичную металлическую дверь, Гуляхон несколько раз повернула массивный вентиль, чтобы убедиться, что замки запечатаны. Затем она проверила индикаторы на контрольном приборе: стрелка постепенно двигалась, пока не остановилась на зелёной зоне. Воздух не просачивался внутрь. Спокойно вздохнув, она достала дозиметр и тщательно провела им по своей одежде, волосам и телу. Радиация оказалась в пределах допустимой нормы: не выше 5 микрозивертов в час, что по нынешним стандартам считалось «относительно безопасным» для короткого пребывания на улице.
Скинув с плеч тяжёлую прорезиненную куртку, Гуляхон сняла сапоги, пропитанные специальным защитным составом, и аккуратно уложила их вместе с противогазом в компактную дезинфекционно-моющую машину. Внутри машины ряды ультрафиолетовых ламп, струи химического раствора и высокотемпературный пар выполняли свою работу, уничтожая токсичные частицы и микробы. Процесс занимал около 30 минут, и только после этого вещи можно было считать безопасными для повторного использования.
Из комнаты доносились звонкие детские голоса. Кудрат, десятилетний сын Гуляхон, и Зулхумор, её восьмилетняя дочь, с увлечением повторяли уроки из своего учебного курса в военно-политическом колледже имени Бессмертной Гульнары Каримовой. Образование там сочетало выживание в условиях постоянных катастроф с курсом по изучению наследия семьи Каримовых. Уроки включали строительство укрытий, защиту от вражеских радикальных дронов, сбор воды из токсичных осадков, а также ритуалы поклонения.
Сейчас дети стояли перед домашним алтарём, где висели портреты Ислама Каримова, его супруги Татьяны Акбаровны, и дочерей Гульнары и Лолы Каримовых. Они склонялись в низких поклонах перед изображениями, распевая песню, которую учили в колледже.

Гимн Великому Хазрату (Оригинал на узбекском языке)
(мужественно, величественно, в унисон с маршем)

Славься, наш мудрый хазрат, Каримов, спаситель страны,
Ты дал нам свет и надежду в годы войны и тьмы.
Твой путь для нас — словно солнце, что сквозь дымок пропадает,
Славься, бессмертный вождь, наша гордость и наш караван!

Супруга твоя, как мать, дарит миру тепло и уют,
Дочери славные твои вдохновляют сердца и поют.
Весь Узбекистан поднимает свой голос к небесным высотам,
В твоих руках наше будущее, наша судьба и свобода!

Славься, великий хазрат! Веди нас вперёд, за мечтой,
Где солнце восходит над нами, и мир становится твой!

Зулхумор и Кудрат пели с благоговейным выражением на лицах, как их учили в колледже. Взгляд Гуляхон наполнился странной смесью горечи и гордости.
Гуляхон Мирзаева искренне гордилась своей страной, Узбекистаном, где каждый гражданин мог ощутить себя частью великого дела, пусть и в рамках, чётко очерченных великим хазратом Исламом Каримовым. Эти рамки определяли статус прав и свобод, которые были основой узбекистанской Конституции. У каждого гражданина была своя «квота»: у Гуляхон это было 20%, что позволяло ей работать учительницей музыки, получать талоны на продукты первой необходимости, одежду и лекарства, а также право участвовать в общественных мероприятиях.
Её сосед, таксист Джамшид Керимбаев, имел всего 12%. Ему не разрешалось читать книги или смотреть телевизор после 21:00, а талоны он получал только на базовые продукты вроде хлеба, воды и круп. Коллега Гуляхон, домохозяйка Мехрибон Бакиева, жила с ещё меньшим статусом — 7%, из-за чего её семья выживала на минимальные пайки, а сама она должна была отрабатывать несколько часов в неделю на уборке городских улиц в обязательном порядке.
Наивысший уровень, 100%, принадлежал лишь Исламу Каримову и его семье. Только они обладали полной свободой перемещения, выбора и влияния. Все остальные были обязаны бороться за своё место в строгой системе, где статус определял буквально всё: от заработной платы до количества мыла, которое выдавали на месяц.
Экзамены проводились дважды в год и представляли собой настоящее испытание силы духа и тела. Для повышения уровня требовалось:
- Изучение 120 книг великого хазрата. Эти книги, написанные за 80 лет его правления, включали мемуары, политические теории, стихотворения и даже рецепты, которые лично одобрил Каримов. Знание каждой детали проверялось на экзамене. Например, экзаменатор мог спросить: «Какие три вида пшеницы хазрат рекомендовал для засушливых регионов в своей книге 2064 года?»
- Доказательство общественной активности. Самым надёжным способом показать преданность власти было написание доносов. Требовалось сообщать о малейших отклонениях от норм поведения коллег, соседей или случайных прохожих. Каждый донос проходил проверку, и если он оказывался обоснованным, экзаменуемому начислялись дополнительные баллы.
- Участие в общественных работах. Уборка улиц, подвалов и даже канализаций рассматривалась как показатель преданности. Особенно ценились те, кто справлялся с самыми грязными и тяжёлыми задачами без возмущений.
- Активность на выборах. Участие в избирательной кампании было обязательным, причём голосовать нужно было исключительно за бессменного лидера. Те, кто проявлял особое рвение — писал лозунги, раздавал агитационные листовки или выступал с речами, — могли рассчитывать на дополнительные проценты.
Экзамен был невероятно сложным. Те, кто работал сверх меры, часто рвали мышцы, получали травмы и становились инвалидами. Это автоматически снижало их статус до минимальных 3-5%, обрекая их на нищету.
Гуляхон была полна решимости. Она видела для себя светлый путь: достигнуть 55% прав и свобод. Это открыло бы для неё возможность выехать за границу, увидеть мир, хотя бы соседние страны. Но для начала нужно было преодолеть рубеж в 50%, который позволял бы ей смотреть зарубежные фильмы и читать иностранные книги через строго контролируемый Интернет.
Каждый вечер она запиралась в своей маленькой комнате, освещённой тусклой энергосберегающей лампочкой, и читала книги великого хазрата. В углу стоял портрет Ислама Каримова, перед которым она произносила клятву верности перед началом занятий. Её полка была уставлена книгами, исписанными закладками и заметками. Она повторяла наизусть цитаты, подмечала детали, рисовала диаграммы, чтобы лучше запомнить экономические реформы хазрата.
По утрам она брала метлу и отправлялась убирать свой участок улицы, стараясь сделать его образцовым. Она также писала небольшие заметки на своих коллег, фиксируя, кто и что говорил, чтобы затем отправить их в соответствующие органы.
Гуляхон понимала, что это изматывающе трудно, но её мечта о лучшем будущем для себя и своих детей давала ей силы продолжать. Её главной целью было доказать, что она достойна больше, чем просто 20%.
Гуляхон вошла в гостиную, где её дети, закончив молитву перед портретом Ислама Каримова, радостно побежали к ней.
— Мама! Мама! — закричали они, прыгая вокруг неё. — Что ты нам принесла?
Гуляхон улыбнулась, сняла с себя защитные перчатки и, обняв детей, задала вопрос:
— А какие у вас есть достижения?
Кудрат, десятилетний мальчик с серьёзным взглядом и отвагой в голосе, моментально шагнул вперёд. Его коротко подстриженные волосы блестели от масла, которое требовалось наносить ежедневно, чтобы защитить кожу головы от токсичной пыли. Он гордо поднял руку, словно отдавал честь:
— Я написал сочинение о том, как великий хазрат отрубил головы дракону НАТО и освободил Узбекистан от вражеско-инопланетного ига! Учительница поставила мне «отлично»! — его глаза горели гордостью.
Зулхумор, восьмилетняя девочка с длинными заплетёнными косичками, которые она аккуратно поправила, сияя улыбкой, не отставала. Её круглое лицо было свежим, несмотря на токсичный воздух, а в глазах отражалась детская преданность.
— А я, мама, выучила таблицу умножения налогов! — сказала она звонким голосом. — Теперь я знаю, что чем больше мы платим нашему хазрату, тем сильнее он защитит нас от вражеского Интернета и западных ценностей!
Гуляхон, сдерживая улыбку, спросила:
— А кого наш хазрат назвал «дангса» — лентяями?
Дети, словно репетируя, хором вскричали:
— Всех гастарбайтеров, которые уехали за границу, подметают улицы в чужих странах за рубли и доллары, смотрят фильмы Голливуда и не читают мудрые книги Ислама Каримова!
Гуляхон почувствовала, как гордость переполнила её сердце. Она ласково погладила обоих детей по голове.
— Хорошо, дети, я принесла вам покушать!
— Ура! — закричали дети, хлопая в ладоши.
Гуляхон направилась на кухню, достала герметичный контейнер и аккуратно открыла его. Внутри лежало свежее мясо крыс и мышей — привычный источник белка для граждан с правами до 25%. Это мясо считалось не только питательным, но и ценным, если его правильно приготовить. Кстати, говядину и свинину ели только граждане с 76%, и поэтому это мясо было недоступно для 90% жителей республики.
Она выложила куски на металлический стол и включила очистительный ультрафиолетовый свет, чтобы обеззаразить мясо. После этого взяла нож и начала тщательно отделять мелкие кости, чтобы дети могли есть без опасности.
На плите уже кипела кастрюля с водой, обогащённой очищающими реагентами, которые устраняли остаточную радиацию. В эту воду Гуляхон добавила немного сушёных трав — преимущественно полыни и укропа, выращенных в гидропонной оранжерее её коллеги.
В отдельной миске она растёрла порошок из сушёных мух и скорпионов, которые привозили из соседних областей. Эти насекомые придавали блюду особый пикантный вкус. Добавив туда немного соли и специй, выданных по талонам, она смешала всё с мелко нарезанным мясом крыс.
Гуляхон разогрела тяжёлую чугунную сковороду, налив на неё каплю масляного раствора, полученного из переработанных жиров. Она бросила туда смесь и начала жарить, тщательно помешивая деревянной лопаткой. Аромат был сильным, насыщенным, с лёгкой горечью, характерной для блюд из мяса грызунов.
Когда мясо стало золотистым, она добавила немного разведённого раствора из грибов-трутовиков, который заменял соус. Через 30 минут блюдо было готово: сочное мясо, покрытое пряной корочкой, и густой аромат, который заполнил всю комнату.
— Дети, идите к столу! — позвала она.
Кудрат и Зулхумор подбежали и сели за стол, сложив руки в молитвенном жесте перед портретом великого хазрата.
— Спасибо за хлеб насущный, дарованный нашей мудрой властью! — сказали они хором.
Гуляхон, глядя на их счастливые лица, вновь почувствовала гордость. В их глазах она видела отражение того, ради чего она готова терпеть любые испытания.
Был уже вечер. За герметичным иллюминатором темнел город, поглощённый туманом и смога, который, казалось, никогда не отступал. Фонарные столбы с трудом пробивали своим тусклым светом этот плотный воздух, словно рыбаки, надеющиеся поймать что-то в бескрайних морях. Их свет служил маяками для тех, кто заблудился в ночной пустоте. Мало кто мог позволить себе карманные навигаторы, не каждый мог найти путь домой по маршруту, который прокладывался кибернетическим устройством. Часто люди терялись и оказывались в местах, которые лучше было бы избегать.
Злачные места — это территории, где царила абсолютная опасность. Здесь обитали мутированные хищники. Существа, искажённые радиацией и химическими отходами, огромные, уродливые и крайне агрессивные. Они питались людьми, атакуя тех, кто осмеливался забрести в их территорию. Эти мутанты имели затмённые разумом глаза и острые, как ножи, зубы, которые безжалостно вгрызались в мясо жертв. Быстрое нападение — и человек исчезал в их челюстях, оставив лишь несколько следов крови и ужасных воспоминаний у тех, кто смог убежать.
Но, несмотря на всю опасность, злачные места не были самым страшным. Были ещё места бездуховности и разгильдяйства, которые считались куда более зловещими. Там жили падшие граждане — те, кто отошел от священных принципов Конституции, те, кто отказался от служения хазрату и забыл моральные устои общества. Они пил алкоголь, который был токсичным, но таким желанным, будучи дешевым и доступным. Они слушали безнравственные песни — репертуары, наполненные западными ценностями, которые были категорически запрещены. Битлз, Роллинг Стоунз, Шакира, Мадонна, Лед Зеппелин — все эти голоса либерального мира звучали как крики деградации.
Самым ужасным было то, что эти падшие занимались тем, что было абсолютно запрещено Конституцией — интимными процессами. Право на секс было предоставлено лишь гражданам с 19% прав и свобод, и падшие, находившиеся на уровне 2%, не имели права на такие личные удовольствия. И если их поймали, они жестоко наказывались. Органы внутренних дел проводили регулярные чистки и рейды, чтобы искоренить этот распад, и если кто-то случайно забредал в такие зоны, с него немедленно снимали 10% прав и свобод. Для многих это было страшным наказанием, поэтому такие места старательно избегались.
Вдруг в комнате включился телевизор, и все собрались у экрана. Было время обязательных программ.
Первым шёл новостной выпуск «Ахборот», в котором сообщались достижения народа и успехи реформ, достигнутые под мудрым руководством хазрата. На экране мелькали графики и схемы, фотографии с заводов и полей, где трудились гордые граждане, сражающиеся за проценты в правах и свободах. Рабочие с гордостью показывали свои трудовые подвиги, и многие из них становились героями этого пропагандистского шоу. Их лица были радостными, хотя это была радость, без которой они не могли бы жить: стремление к большему числу прав и свобод, понимание своей ценности в этих усиливающихся рамках.
Голос дикторши Маргариты Узаковой заполнил комнату:
— «Коллектив мусороперерабатывающего цеха имени 70-летия Великого будущего разоблачил в своих рядах диссидента Эркина Хамзаева, мастера 3-го уровня, который тайно слушал радио «Голос Америки» и проводил враждебную агитацию среди рабочих. Решением Палача Ташкентского городского суда по делам врагов Данияра Камилова, Хамзаев был приговорен к пожизненному заключению в морозильник. Он был лишён всех прав и свобод. Приговор был приведён в исполнение немедленно. Тех, кто сообщил о диверсионной деятельности Хамзаева, наградили 2% прав и свобод к основным правам и свободам в их личных делах… Слава хазрату, ги-гип-ура!»
— Ги-гип-ура! — с радостью подхватили Гуляхон и её дети. Встав, они с уважением поклонились портрету Ислама Каримова, стоявшему на стене. В их глазах было искреннее восхищение и преданность своему великому лидеру.
Когда телепередача закончилась, в эфир вышел новый выпуск популярного телесериала «Враги Родины». Это была уже 254-я серия, и все с замиранием сердца следили за развитием событий. Главный герой, честный спортсмен Дальшод Якубов, мастер спорта по прыжкам в радиоактивную воду, оказался в ловушке коварных демократов. Зрители видели, как его схватили, пытая его документами ООН и заставляя читать запрещенные книги — произведения таких авторов, как Марк Твен, Лев Толстой, Пабло Неруда. К тому же, его пытались подкупить, предложив слушать радио Би-Би-Си и смотреть фильм «Однажды в Америке».
Но Якубов не сломался. Он стоял, весь в поту, с огнём в глазах, и с яростью кричал главарю банды демократов: «Я люблю хазрата! Ислам Каримов в моем сердце! Вы не собьете меня с верного пути! Узбекистан останется в Великом будущем!»
Тем временем, спецслужбы — Агентство по борьбе с врагами (АБВ) — вели активные поиски спортсмена, чтобы вырвать его из рук врагов. Они готовились дать ему 23% прав и свобод за стойкость, верность и мужество, если он удастся вернуться на свою сторону.
Гуляхон и её дети с замиранием следили за каждым кадром. Они переживали за героя, ведь все было так близко к реальной жизни. Она знала, что Якубова предала его жена Зебиниссо, из тех, кто был частью падших. Она навела врагов на него, чтобы он устроил мятеж в Ташкенте и подорвал устои страны во славу либерализма и джадизма. Этот неожиданный поворот был для всех шокирующим, но Гуляхон не сомневалась: всё происходящее было логично, ведь она знала, что враги всегда ходят среди них, скрываются в тени, готовые разрушить Великое будущее.
Она верила, что фильм основан на реальных событиях. Ведь Узбекистан действительно был окружён врагами, об этом постоянно говорил им с высоких трибун сам хазрат Каримов. Его слова звучали, как откровение, утверждая, что нация должна быть готова к борьбе с теми, кто пытается подорвать духовную силу и единство государства. Ведь каждое слово Ислама Каримова — это непогрешимая истина, путь к великому будущему, который невозможно отклонить. И Гуляхон была уверена, что победа над врагами — это неизбежность, как неизбежно наступление света после тумана.
Когда фильм закончился, Гуляхон с выдохом крикнула:
- Всё, дети, пора спать!
Кудрат и Зулхумор, не мешкая, вскочили с мест и побежали к своим герметичным кроватям. Это были небольшие камеры с непрозрачными стенками, внутри которых была специальная система для контроля воздуха. Каждая кровать была оборудована плотной крышкой, которую можно было закрывать для предотвращения попадания внешней радиации и загрязненного воздуха. Кровати были оснащены датчиками, отслеживающими пульс и уровень кислорода, чтобы поддерживать здоровье детей в пределах нормы. Они быстро забрались в свои кровати и укрылись под герметичными одеялами, готовясь к ночному сну, из которого их бы разбудили только сигналы сирен, если начнется очередная угроза радиационного заражения.
Тем временем Гуляхон села за стол в углу комнаты и достала из кармана ручку и лист бумаги. На поверхности стола уже лежала электронная пишущая машинка, предназначенная для написания официальных документов. Сегодня ей предстояло написать донос на свою коллегу, Разалию Плюшкину. Она вспомнила, как Плюшкина на пианино сыграла мелодию из запрещенной группы «АББА», которую когда-то любили в других странах, но она была признана коварным и враждебным культурным явлением. Группа оказалась под запретом с тех времён, когда в Бухарских восстаниях люди требовали перемен, и хазрат, защищая народ, запросил у президента Владимира Путина атомные бомбы, которые были сброшены на эту область. После этого радиоактивное заражение оставило неизгладимый след на климате, природе и здоровье населения. Тогда власть Каримова показала свою силу, и его правление устояло, несмотря на все внешние угрозы. В следствии этих событий власть жестко отреагировала на любые признаки оппозиции, включая культурные и музыкальные проявления, которые не вписывались в стройную систему.
Гуляхон понимала, что её донос — это не только моральный долг, но и шанс улучшить её собственное положение. Она знала, что если сообщит о нарушении, ей дадут 1% прав и свобод. Это откроет перед ней новые возможности. Например, она сможет получить доступ в магазины, где продается хлеб из настоящей муки, а не из стертых в порошок саранчи, как это происходит в обычных продуктовых лавках. Муку власть закупала в Казахстане, так как местные узбекские пашни деградировали из-за радиации и других последствий, оставшихся после катастроф. Все они производили лишь сорняки, которые шли на корм скоту. Но хлеб из настоящей муки — это роскошь, доступная лишь тем, кто имеет более высокие проценты прав и свобод.
Гуляхон написала донос, перепроверив каждую фразу. Вот его содержание:
"Донос на Разалию Плюшкину
Уважаемые сотрудники АБВ,
Настоящим сообщаю, что моя коллега, Разалия Плюшкина, совершила грубое нарушение Конституции Республики Узбекистан, играя на пианино мелодии группы «АББА», которая признана враждебной культуре и запрещена в нашей стране. Данный акт является попыткой внедрения западных ценностей и разложения нашего общества. Это поведение подрывает основы государственной безопасности и морального духа народа.
Прошу рассмотреть данный случай в рамках действующего законодательства и принять меры согласно законам о защите государственной целостности и борьбы с иностранными влияниями.
С уважением,
Гуляхон Мирзаева".
Гуляхон прочитала донос несколько раз, убеждаясь, что нет ошибок, и затем нажала на кнопку, отправляя письмо в АБВ. Она знала, что серьезные агенты начнут разработку Плюшкиной, проверив её на предмет возможной измены государству.
Гуляхон не была злой или вредной женщиной. Она просто верила в хазрата Каримова и его видение будущего Узбекистана. Она искренне считала, что жизнь в своей стране была светлее и безопаснее, чем на проклятом Западе, где царили нравственные пороки. Там люди занимались непристойными делами — гомосексуализмом, проституцией, наркоманией, свингерством, а в их рационе были бифштексы и хот-доги. Всё это было чуждо Узбекистану, который жил по строгим законам, сохранённым на века, под мудрым руководством Каримова.
Когда Гуляхон решила, что исполнила свой долг, она пошла в свою специальную кровать. Это была двуместная кровать, предназначенная для тех, чей статус подразумевал наличие супруга. Но муж Гуляхон, Садриддин, был лишён супружеских прав. Он работал проходчиком на транспорте, но нарушил технику безопасности, и его правовой статус был понижен до уровня, при котором он не мог находиться в браке. Поэтому Палач Ташкентского суда по гражданским делам развел их. Палач спросил Гуляхон, хочет ли она стать «свободной женщиной», за что ей не полагались бы дополнительные проценты прав и свобод, или «вдовой», за что ей могли бы присудить 4% прав и свобод. Гуляхон, не задумываясь, выбрала вариант «вдова», поскольку, несмотря на все ограничения, это означало, что она могла получить дополнительные проценты.
Её решение автоматически привело к тому, что Садриддин мог умереть в любой момент — согласно закону, он находился в опасности, и его жизнь зависела от воли хазрата. В это время Гуляхон улыбнулась и погрузилась в сон, не подозревая, что её сны будут совершенно не такими, как обычно.
Обычно ей снилось, как она защищает Узбекистан от враждебных европейских эмиссаров, китайских бизнесменов и японских империалистов, которые пытались навязать свою культуру, свои верования и законы. Это были те сны, которые полагались по Конституции, и ничто иное ей не могло сниться. Только те, кто имел 67% прав и свобод, могли позволить себе сны с другими сюжетами. Люди с высоким статусом могли видеть сны о своих личных успехах и радостях, но Гуляхон оставалась среди тех, кто мог видеть только строго контролируемые образы, связанные с обязанностью и служением хазрату.
Но на этот раз всё было по-другому. Гуляхон увидела мир, который не мог существовать в реальности — мир, не похожий на Узбекистан. Это был чистый мир: города и деревни, в которых не было ни пыли, ни радиоактивных отходов, зелёные леса, голубое небо и синие океаны. Люди радовались жизни, ели настоящее мясо, пили вино и гуляли по цветущим садам. Они ездили в кабриолетах, наслаждаясь свободой и радостью. В небе летали самолёты, а космические корабли увозили туристов в дальние галактики. Люди свободно ходили по улицам, смеялись, разговаривали, их лица были беззаботными. Они были одеты в красивые, яркие одежды, а не в защитные костюмы, как это было в Узбекистане. Они дышали чистым воздухом, не боясь радиации и загрязнений.
Гуляхон проснулась в жутком поту. Её тело было покрыто холодным потом, а сердце бешено колотилось. Она чувствовала дрожь и икоту. Все было ясно. Она нарушила Конституцию. Такие сны были категорически запрещены. Люди с низким статусом не имели права на мечты о свободе, процветании и счастье, тем более о мире, в котором не было хазрата. Ей было страшно подумать, что она может лишиться всех своих прав и свобод и попасть в концентрационный лагерь «Жаслык», где из людей делают мутантов. Это было ужасное место, откуда никто не возвращался. Вспомнив о бывшем директоре своей школы, она затряслась, ведь через год после его заключения в лагерь, оттуда прислали только его палец — всё, что осталось от него.
- Ох, святой хазрат! — выдохнула Гуляхон, бледная и потная. Её сердце сжалось от страха, и она не знала, что делать. Она могла бы просто забыть об этом кошмаре, но не могла позволить себе это. Согласно закону, она была обязана сообщить в АБВ о своём сне. Таков был долг настоящего гражданина Узбекистана — сообщать о любых нарушениях, даже если это всего лишь сон.
Пока Гуляхон спала, в Дворце Великого Хазрата происходил переворот. Дворец был величественным зданием с высокими колоннами, гигантскими золотыми куполами и зеркальными окнами, отражавшими туманное небо. Вокруг него простирались ухоженные сады, а внутри — роскошные залы с мраморными полами, витражами и роскошной мебелью, уставленной драгоценными камнями. Там всегда было много охраны и прислуги, которая следила за каждым движением. Но в этот момент атмосфера дворца была наполнена тревогой.
Группа заговорщиков, во главе с визирем обороны Кабулом Соткиновым, напала на охрану и перебила её. Соткинов был высоким мужчиной, с суровым выражением лица и черными глазами, которые всегда смотрели с холодной решимостью. Он был стар, но был мастером военных стратегий и не щадил никого на своем пути. Его волосы были седыми, а лицо покрыто морщинами, как следы войны и предательства.
Заговорщики не пощадили никого — даже сторожевых собак зарезали, а прислугу расстреляли на месте. В это время супруга президента, Татьяна Акбаровна, дряхлая старуха, с трудом поддерживающая молодость с помощью бесчисленных операций, поспешно побежала к бассейну, думая, что именно там она сможет найти спасение. Но она не знала, что мятежники пустили в воду крокодилов. Хищники безжалостно сожрали её, не оставив ни единого следа.
Визирь по международным письмам Абдулазиз Камилов, старик с заплывшими глазами и бессмысленным взглядом, в это время отчитывался перед Исламом Абдуганиевичем Каримовым. Он был бесконечно стар и коррумпирован, всегда полагался на статус и связи, но даже ему не удалось спастись от трагической судьбы. Когда он пытался произнести очередное слово, стрелка, выпущенная из сада, пробила ему левый глаз и застряла в черепе. Мгновенно сработал детонатор на наконечнике стрелы, и мощный взрыв прогремел в овальном зале. Вся мебель взорвалась, вспыхнув от высокой температуры, а тело визиря разлетелось на куски.
Хазрат, потрясённый и повергнутый, с трудом упал на колени и пополз в сторону выхода, не понимая, что происходит. Но на выходе его уже поджидал Кабул Соткинов, стоящий в полном параде, с многочисленными наградами и орденами на груди. С хохотом он подошел к хазрату и, взяв большой мачете, срубил ему голову, как бы отрубая последний символ власти.
— Теперь я хазрат! — возопил Кабул, махая отрубленной головой, как кастрюлей, на все присутствующих.
Мятежники ликовали. Их радость была безудержной, как будто они наконец обрели свободу и победу. Зал наполнился громким смехом и криками, когда они осознавали, что теперь они правят.
Тем временем журналисты, передавая новости в эфир, сообщили, что Ислам Каримов скончался от продолжительной болезни — рака половых органов. Его тело немедленно кремируют, чтобы враги не смогли надругаться над ним. Все памятники ему снесут, а книги, написанные им, сожгут.
Дикторша, которая боялась за свой статус, с дрожью в голосе объявила:
— Новое правительство, сформированное новым хазратом Кобилом Соткиновым-Первым, переработает Конституцию, и Узбекистан станет монархией. Все права и свободы граждан обнуляются. Обнуление происходит из-за принятия новой Конституции. Теперь гражданам придется заново набирать проценты и доказывать свою верность нашему великому хазрату Кобулу Соткинову, гип-гип-ура ему!
Гуляхон, проснувшись, застыла в изумлении. Она не могла поверить своим ушам. Все её усилия, её доносы, развод с мужем, уборка улиц, изучение книг хазрата — всё оказалось тщетным. Все её старания были напрасны. Теперь она не знала, как ей реагировать на эти изменения. Неужели она и её семья теперь стали бесправными, как и все остальные граждане, которые должны начинать всё с нуля?
Гуляхон подошла к экрану и налила себе холодной воды. Вода пахла тиной, но это не смущало женщину. Она с трудом верила в происходящее, её мозг пытался осмыслить новости, которые буквально изменили её жизнь. Залпом выпив дурнопахнущую жидкость, она схватилась за голову. Голова кружилась от непонимания, от того, что мир, который она знала, рухнул. Но нужно было действовать быстро.
В это время на экране появилось сообщение:
«Граждане Узбекистана! Начинайте зарабатывать проценты прав и свобод! Прям сейчас пишите песни и стихи во славу нового хазрата! Торопитесь, так как число процентов ограничены!»
Гуляхон поняла. Время играло против неё. Руки начали дрожать, но она не могла упустить шанс. Прыгнув к столу, она схватила листок и стала писать песню про Кобула Соткинова. Слова выливались, как из рога изобилия:

Гимн Ново-Великому Хазрату (Оригинал на узбекском языке)
(мужественно, величественно, в унисон с маршем)

Кобул Соткинов — сильный и смелый,
Все враги перед ним дрожат!
НАТО и Запад у ног его падший,
От страха и уважения им нечем дышать!

Слава Кобулу — нашему хазрату,
Он — оплот стабильности и побед!
В его руках процветает Узбекистан,
Нас ждёт будущее, где врагов не будет след!
Закончив песню, Гуляхон быстро сочинила мелодию и отправила её сообщением в Агентство по правам и свободам. Она чувствовала, как каждая нота приближает её к желаемым процентам. Не прошло и минуты, как пришло сообщение:
«Поздравляем! Вы получили свои 10% прав и свобод! Вы назначаетесь директором школы!»
Счастливая, но одновременно с этим несколько опустошённая, Гуляхон поняла, что при новой власти её карьера пойдёт намного быстрее. Всё, что ей нужно было — это проявить верность новому хазрату. И вот, без сожалений и угрызений совести, она подошла к портрету Ислама Каримова, который стоял в углу, покрытый пылью. С гневом она схватила рамку и, с силой разбив стекло, сожгла холст, наблюдая, как огонь поглощает последние символы прежней власти.
В этот момент Гуляхон чувствовала, как её жизнь меняется. Сожжённые картины прошлого позволяли ей двигаться в новое будущее.
(1 сентября 2016 года, Элгг.
Переработано 17 декабря 2024 года, Винтертур)