Михаил Ходорковский - правила жизни

Михаил Ходорковский
Бывший владелец ЮКОСа, 52 года

Сколько могу отжаться? Сейчас попробую... 70 раз.

Комм:  Меня там не было, были только доверенные либерасты, которым соврать легче, чем два пальца обоссать (с другой стороны, могу поверить, что сей ничем незанятый товарищ ублажает свое тело в том числе и тренажерами — таких «перфекционистов»-эгоистов очень много)

Тюрьма тяжелее колонии. Перед глазами только четыре стены, слушать нечего и некого: одни и те же два-три соседа по полгода-году. Солнца нет, ветра нет, запах всегда один... Прогулка — и то «под крышей». Постепенно создается ощущение покинутости, что ты одинок, что тебя забыли. В общем, это такой понятный психологический прием, метод давления.

Комм:  Если там что-то интересное читать можно, то мне это уже было бы по барабану — наоборот, никто не мешает, не отвлекает

Новости я готов смотреть любые. Советский опыт позволяет выловить необходимые сведения даже из кучи дерьма.

Комм:  Новости перетолковать на свой либерастский лад он готов любые — и нет любимее занятия.

Здесь, в тюрьме, поток информации, конечно, замедлен, но отставание — недели, иногда месяцы, не годы. Конечно, информации не хватает. Я могу получить любую, но с большой задержкой. А так — радио (одна программа), ТВ (одна программа), газеты (спустя три дня). Телевизор очень важен в тюрьме — это окно в мир. В лагере я его практически не смотрю: он один на 150 человек, чьи интересы понятны.

Комм:  Лучше  лежать с закрытыми глазами и заткнутыми ушами, чем в этих попсовых помоях барахтаться. Вообще, это же интересная тема: насколько можно развить свой внутренний телевизор? Может быть, тоже до большого цветного экрана...

Лучше всего сказал Губерман: «Тюрьма, конечно, тьма и пропасть, но даже здесь, в земном аду, страх — неизменно лучший компас, ведущий в худшую беду». В общем, не верь и не бойся. Просить можно — чаще помогут, хотя иногда обманут.

Комм:  А сам не обманывал? Ведь выполняли-то просьбы, на что-то от такого богача рассчитывая...
А Губерман, конечно, боевой был мужичок
Я не думаю, что со своей доверчивостью и пугливостью легко можно справиться — их надо сломать на кресте... (причем, вместе с ними в тебе может еще много чего поломаться — и окончательный результат тебя не очень обрадует: боевая кочерыжка!)

Врут часто. А я все равно стараюсь верить. Ведь правду говорят гораздо чаще.

Комм:  Срывается рыбка с крючка часто, но я все равно продолжаю удочку забрасывать — на мой век наивняков хватит, а там хоть трава не расти.

Последний фильм, который я смотрел? Уже не помню. Вероятно, это было больше года назад. А если говорить вообще, то, пожалуй, единственный фильм, который сразу приходит в голову, — «Иди и смотри» (фильм Элема Климова 1985 года об оккупации Белоруссии. — Esquire). Остальные — совершенно замечательные типа «Иван Васильевич...» или гибсоновские «Страсти» — вспоминаются позже. Самому интересно: вопрос о фильме, и сразу в голове «Иди и смотри», который 30 лет назад даже досмотреть не смог...

Комм:  Товарищ-то не очень гуманитарный — на уме только дела и финансы (А «Иди и смотри» на меня произвел сильное впечатление именно при первом — молодежном — просмотре... Там ведь многое похоже на странный сон)

Чтобы здесь сделать карьеру, нужно стучать. Если, конечно, интересует карьера надсмотрщика. А иной карьеры здесь нет.

Комм:  Не будь миллиардов, думаю, Михаил заинтересовался б и ею!  Любая карьерность интересна сильно честолюбивым товарищам. Карьеры всякие нужны, карьеры всякие важны... (Карьера нужна для того же, для чего и пузо — чтобы полеживая свой пупок созерцать не где-то, а на самой вершине)

Пишу постоянно. В основном для себя, систематизирую мысли. Все, что считаю нужным опубликовать, публикуется. Иногда публикуется даже то, что не нужно.

Комм:  Пытается  писать постоянно, но мыслей не хватает, ерунда ползет на бумагу, а сатрапы уж и рады стараться...

В колонии все дни типичные. Подъем в 6.00, 10 минут на одевание, заправку койки, бритье, зарядка, туалет — и строем на завтрак. 10-15 минут «на кашу». Встали. Строем на работу. Дальше бессмысленная с экономической точки зрения трудовая деятельность: согласно закону, ФСИН заботится «о получении осужденными трудовых навыков, которые помогут им после выхода на свободу зарабатывать на жизнь», а судя по тому, чему учили, предполагается, что либо я эмигрирую в Китай, либо Китай иммигрирует в Россию. Построение на обед. 20 минут «на кашу». Опять маршируем на рабочее место. В 16.30 возвращаемся в барак. Читаю, пишу. В шесть «поход» на ужин, потом читаю или встречаюсь с адвокатом. В десять отбой. И так день за днем.

Комм:  Санаторий, если нет «неуставных отношений» и гонки на работке (а о них он бы сразу растрезвонил)

Ходить небритым я не привык, хотя здесь обычно бреются редко.

Комм:  В его времена бородатых комсомольцев совсем не было

Я много чего боюсь. Боюсь за семью, боюсь умереть недостойно, боюсь остаться неблагодарным, побаиваюсь врачей, а стоматологов — особенно.

Комм:  Такой с виду правильный, обыкновенный, но у фанатов есть второе дно... (будучи невостребованным, он, конечно, может обломаться и тихим чертом запереться на поверхности...)

Во время второго процесса интереснее всего было следить за судьей Данилкиным и прокурором Ковалихиной. Они далеко не глупые и живые люди. Мимика в протокол не попадает, поэтому они не очень стеснялись демонстрировать свое отношение к происходящему. Наиболее четкой и осмысленной была прокурор Гульчахра Ибрагимова. Она сразу прямо заявила: «Можете не надеяться, мы сделаем все, что задумали». Хотя бы честно. А любимый персонаж, конечно, Лахтин. Когда он начинал говорить, я требовал от адвокатов полного молчания. В нормальном суде Лахтин один, без всякой посторонней помощи, развалил бы процесс. А так — хотя бы повеселил: «Подсудимые имели преступный умысел на увеличение прибыли путем расширения производства, поэтому похищенное вкладывали в развитие компании».

Комм:  Одну фразу выковырял из контекста у Ибрагимовой и одну у какого-то старорежимного Лахтина (но и он ошибся лишь в одном слове; ведь если ты похищенное вкладывал в развитие компании — весьма своеобразное «развитие» - то это не значит, что ты уже отмыл похищенные средства)

218 миллионов тонн нефти — это очень много (столько, по версии следствия, похитили Михаил Ходорковский, Платон Лебедев и «другие члены организованной группы». — Esquire). Гораздо больше, чем все цистерны и емкости для нефти в России. Как ее можно украсть? Это вопрос, на который никто из судей и прокуроров не смог дать понятный ответ. Зачем такую глупость написали, даже не знаю. Больше всего нефти видел на базе Транснефти: четыре 50-тысячных резервуара. Если они были полными, то это около 200 тысяч тонн. Резервуары очень, очень большие. А «вживую» нефть можно увидеть только при аварии. Видел — тонн 300-400 разлилось. Смотрится очень нехорошо.

Комм:  Да он годами продавал ее зарубеж налево!

Можно ли сравнить наше дело с делом Дрейфуса? Наверное, такое сравнение имеет право на существование, хотя, как всякая аналогия, хромает. Насколько знаю, по делу Дрейфуса, например, не брали заложников и не держали их в тюрьме, требуя оговора под угрозой смерти или вечной тюрьмы. А один из участников фальсификации доказательств даже был арестован и покончил самоубийством в тюрьме. Преследователи Дрейфуса, посягнув на его честь и свободу, не занимались мародерством в отношении его собственности. Рискну также предположить, что у тогдашнего президента Франции не было столь сильных личных чувств к Дрейфусу, как у Путина ко мне, иначе Дрейфус вряд ли был бы помилован через пять лет после ареста по представлению правительства, без всяких требований «раскаяния» и даже без личной просьбы об этом.

Комм:  Пурга

Суду безразлично, прав я или нет, они — лишь оформители приказа начальства. А мне безразличен их приговор по той же причине. Ведь мой срок «до особого распоряжения». В своем «последнем слове» я сказал, что теперь, судя по всему, прокурор может просто плюнуть на бумагу и попросить 14 лет. «Судья» дальше сам напишет приговор. Так что количество дел (против Михаила Ходорковского. — Esquire) зависит исключительно от путинских эмоций, насколько он будет опасаться меня на свободе.

Комм:  Путин правильно перестал тебя опасаться (да и не опасался никогда — хотел, чтобы вы его опасались; приструнил вашу шоблу) — все эти болтуны, когда ты уже прозрел их игру, значат не больше баб (хотел написать: мух и комаров!)

Я никогда не стремился к роли политического или тем более личного оппонента Путина, а интересовался и занимался тем, что лучше всего понимал: экономикой промышленности, производством. До сих пор считаю, что он сам почему-то выбрал меня на эту роль. Ну что же, пришлось соответствовать, хотя по сей день стараюсь не переходить «на личности». Так воспитан.

Комм:  Роль козла отпущения? Ну, все-таки вы, Михаил по молодости больше всех борзели, наиболее явный бросали вызов... (И даже что-то наполеоновское было в осанке!)

На свободе большая часть наших сограждан в общественной жизни так же несамостоятельна и зависима от «начальства», как в зоне, в жизни «частной». И там, и там — правовой беспредел. И там, и там можно отстаивать свои права, хотя это тяжело и опасно. Но на свободе есть возможность эмиграции (совсем или в частную жизнь). В зоне такой возможности нет.

Комм:  Да, любое государство — это тюрьма, которая откупается обещанием комфорта. Типа, мы тебя, человек, обрежем до столба, но зато у тебя по вечерам после рабочего дня в доме будет электричество — если работа в дневную смену, конечно (я бы остолбенел от таких перспектив!)

Авторитарный режим разрушает своих создателей и верных адептов. Все это мы видели в советские времена. Причем разрушается мировосприятие как тех, кому «лижут», так и тех, кто «лижет».

Комм:  Неавторитарных государств и корпораций не бывает. На самом деле, все преимущество Запада лишь в тепличном климате — который приводит и к сравнительной мягкости характеров — и центральном местоположении (однако, в наше время развивается теплая Азия и эти факторы размываются — остается лишь фактор исторической инерции, у азиатов  мало навыков господ и изобретателей, нарабатываемых веками)

Можно ли назвать сильным государство в бывшей Кампучии времен Пол Пота? Он ведь уничтожил 20% населения, но так и не вывел страну из нищеты. Я считаю, что такое государство сильным назвать нельзя. Жестокое, деспотичное, всеподавляющее, но не сильное. Назвать сильным человеком взбесившегося отморозка будет не совсем по-русски. «Сильный человек», как и «сильное государство», — слова, характеризующие что-то большое, великодушное и помогающее людям.

Комм:  Опять пурга. Доказывай, что ты не верблюд! Пусти лучше сам докажет, что не даун...
Вообще, в прежние времена в России был только один недостаток — любой недовольный должен иметь право выехать из страны и поискать места, где ему будет лучше. Нынче и этого недостатка нет — а он про «Кампучию» речь заводит, да еще в связи с «великодушием» - ну, не оборзевшая ли тварь?!

Российское государство большую часть своей истории было самовластным, имеющим огромные полномочия, но слабым. Остается оно таким и сегодня.

Комм:  Сам ты слабак... (Россия была провинциальным государством-эпигоном — заимствовали все, включая сюда, к примеру, и диких крикунов, якобы занимавшихся «рок-музыкой» - но это была ее единственная слабость. Лишь во времена Толстого и Достоевского — еще не Гоголя и уже не Чехова - т.е. только во второй половине 19 века - у нас жили своим умом)

СССР — моя родина. Я там родился и прожил почти до 30 лет. А вот по «совку» я совсем не скучаю, и мне дико, когда слышу, что в «совке» было лучше. Даже Путин с его коррумпированной бюрократией на этом фоне смотрится не так уж погано. Хотя главное, что осталось «советским», — так именно это: бюрократия, полагающая себя высшим сословием. Наглая, безответственная, прислуживающая начальству и помыкающая прочими согражданами.

Комм:  Жизнь парадоксальна: первейшего вора тоже может возмущать «коррумпированная бюрократия» - хотя бы потому, что без него смеют воровать! И вообще, для себя любимого всегда найдется масса оправданий. Уверен, что 90 процентов крикунов на эту тему сами воры, только им как раз простора не дают и им все мнится, что  «хорошо там, где нас нет»

Мучиться неохота. Близких жалко. Долги еще не до конца отдал. А смерти — нет, не боюсь. Есть что вспомнить, и уходить не страшно.

Комм:  Долгов-то сколько миллиардов?

Люди меня не разочаровали. Может, мне просто повезло?

Комм:  Повезло с соплеменниками?