2. Веня. Погружение

                Лаконичный роман.

               
                Часть 1.Донбасс.

               
                Глава 1. Полулюкс.

          Веня помялся в нерешительности, глядя на вывеску, затем осторожно спустился в полуподвал. Внутри царило безмолвие. Он уже развернулся уйти, когда появился бодрый официант лет 45.
                - Один будуте?
      - Да. Тут поужинать можно?
       - Конечно.
      Ресторан был пуст. Лишь у стойки бара высоко сидел мужчина с гитарой и глядел на бармена. А бармен с таким же интересом глядел на него. Оба молчали, видно понимая друг друга без слов.
     - Можно туда? – Веня проследовал в дальний угол и раскрыл меню.
     - Почитаете?
     - Нет. Дайте что-нибудь попроще. Овощной салат и рыбу с пюре. Бокал красного вина.
    - Итак, - официант достал записную книжку. – Один салат «Де Бенье», одна сёмушка с креветочным соусом и бокал «Вилла Негра».
      Официант быстро ушёл. Мужчина у стойки отвернулся вдруг от бармена и пронзительно запел, подыгрывая себе на гитаре.
     - Пожалуйста, ваше вино.
     - Спасибо. Немного у вас народу.
     Официант заинтересованно приблизился.
    - Знаете, от добра добра не ищут. Сейчас не высокий сезон. Погода. Вы не местный?
    - Я из Петербурга.
    - Ах да, Питер. Сестра там училась. Теперь она далеко – в Америке. Вышла замуж за миллионера. Итальянец, мафиози естественно.
    - Интересно. Вам это надо как-то использовать.
     - А как же! А как же! – степенно произнес официант. – Он давно зовёт меня туда – в Нью-Йорк. Сеть итальянских пиццерий. Но, как говорится, есть нюанс. Разборки, отстрел конкурентов. Там всё серьёзно.
     - Значить думаете остаться?
      - Скажем так – не спешу принять его предложение. А что до разборок, то я же афганец. Вот смотрите, к примеру: если кто-то лезет на вас без оружия – вот так хватаете его вытянутой рукой за горло. Всё. Он вас не может достать. А если с ножом… Извините, зовут.
     Он вернулся с Вениным салатом.
     - Прошу – ваш «Де Бенье».
     - Тут наверное многие воевали? Недавно. – поинтересовался Веня.
     - Ясный перец. Прифронтовой город. Когда самая заваруха была, тут знаете как гремело. Вам повторить бокальчик?
    - Нет, у меня ещё есть.
     - А война ещё будет – увидите. Год-два и начнётся. У меня там кореш погиб, друг детства, на куски разорвало – в труху. Вот такой ящик вернулся. Хотите моё мнение? Я бы гнал этих западенцев до самого Киева.
     Он довольно поглядел на Веню и продолжил:
    - Теперь тут каждый день диверсантов ловим. Вчера, к примеру, целой толпой гоняли прямо на набережной. Хотел Ильича взорвать. Хотите моё мнение? Да пусть бы он его нафиг взорвал. То есть бежал он по набережной, и сюда в переулок. Понятно, хотел вырваться на Арнаутскую. Хе-хе. Пришлось применить так сказать, фирменный приём. Вот сюда-под коленку.  И всё – он твой. Это у меня, знаете, ещё с Афгана. Ну и потом, на Донбассе.
     - Так вы и там были?
     - Хе-хе, – официант скромно заулыбался.
Рассчитываясь, Веня обнаружил в счёте закуску из авокадо с креветками.
     - А это что такое? Я это не брал.
     - Ааа, не брали? Не вопрос.
       Веня ушёл, не оставив ему чаевых.
На набережной безумствовал ветер, и, погуляв метров сто по реке, Веня пошёл в отель. Последнюю, перед отправкой в Донецк, ночь он проводил в Рэдиссон Блю Ростов в полулюксе на седьмом этаже. Ему не спалось, мешал какой-то внутренний жар. Он лежал, оглядывал безжизненный номер и думал, всё ли у него оптимально, и не слишком ли рискованно то, на что он решился. Утром он уезжал бороться с врагами России, защищать свободу русских говорить на своём языке и смотреть российское телевидение. И свободу наших властей снова и снова собирать отовсюду русские земли. Но ведь недавно, всего за полтора года до этого, Веня уже пытался вступить в ополченцы, даже провёл несколько дней в лагере под Петербургом? А потом вдруг вернулся обратно к своим магазинам, ресторанам и девушкам- к своей Дольче Вите. И был даже по уши счастлив. Как же всё повторилось? Об этом дальше.

                Глава 2.  Прощание.

      Это было в октябре 2016. За полтора года, прошедших с первой попытки Вени стать ополченцем, мало что изменилось. Пролетели они стремительно. Ситуация в его модном бизнесе оставалась стабильно тяжёлой. Но конкуренты давно разорились, аренды его помещений снизились, и поэтому он держался ещё на плаву, чуть выше ватерлинии. Также как раньше он гонялся в Париж и Мандельё, как раньше ходил в рестораны с молодыми студентками. Только больше не водил их домой,  одна лишь мысль об этом вызывала у него бурю негодования. Он тут же вспоминал красивую большеглазую Ритку, укравшую фамильные драгоценности, ее благородное нежное личико, которое никак не могло принадлежать хитрой воровке. Та катастрофа, а по-иному не назовёшь, сильно повлияла на Веню. Он утратил доверие к миру. В каждом человеке подозревал он теперь лицемерие и корысть. И люди отвечали ему симметрично, потому что не любят, когда их разные умники выводят на чистую воду, норовят ставить на место и дают им прямую оценку.
        За происходящим на Украине Веня следил, как и раньше, просматривая ленты новостей по сто раз на дню. Раздражаясь, он опять убеждался в своей правоте. Путин упустил возможность победить Украину, и теперь уже не победит никогда, потому что её вооружают американцы, потому что она настроит бетонных укреплений, и потому что миллионы разочарованных жителей перестанут связывать будущее с неуклюжей Россией. Тем не менее продолжались бои, стороны зачем-то терзали друг друга обстрелами и диверсионными вылазками, так что постоянно казалось – вот-вот кто-то пойдёт в наступление. Лидеры ополчения начали погибать из-за таинственных покушений, и Веня забеспокоился, что скоро некому будет командовать. Погиб жестокий поэт Мозговой, погиб командир казаков Дрёмов, погиб комбат Беднов. Конечно, эти убийства совершались агентами Украины, после каждого Веня страдал от обиды и обещал себе больше не просматривать новости.
      Он стал злее, и живопись его стала злой. Новые картины его таили теперь двойной подтекст и намёк. Веня едко глумился над знакомыми ему людьми, высмеивал их характер и внешность. Так рекламщик Григорий изображался у него наёмником американского ЧВК «Black Water» и держал ручной пулемёт, дизайнер Алексей стал Святым Герасимом и обнимал льва, знакомого галерейщика и художника Михаила он изобразил безобразно хохочущим в окружении трех Наполеонов. Веня высоко оценивал эти работы, и даже надеялся, что когда-нибудь, пусть и не скоро, но лучше при жизни, он будет признан как большой Демиург, а картины его обретут своё место в провинциальных музеях. Пока же его творения размещались на страничке В Контакте, куда никто не заглядывал.
       А что Лёха? С ним тоже не случилось больших изменений. Он всё еще призывал Веню креститься, просил деньги на отеческий дом и сдавал квартиру на улице Костюшко под ментовский бордель.   
16 октября Веня с мамой гуляли в Александровском парке Пушкина. Погода была идеальна – тихая, золотая осень, освещённая солнцем. Не хватало только Пушкина, сидящего на белой ажурной скамейке с листочком стихов. Они двигались в сторону Арсенала и говорили о чём-то старинном. Посреди этого удовольствия Веню и застиг тот судьбоносный звонок.
      - День добрый, это Вениамин? – обратился к нему неизвестный трагическим голосом.
      - Да, слушаю.
     - У нас, вы знаете, неприятности. Погиб Моторола, взорвали… Нужна ваша помощь, товарищ.
     - Да, понятно, - ответил озадаченный Веня. – Я перезвоню вам.
     - Хорошо. Мы будем ждать, товарищ. Спасибо.
     - Кто там? – спросила мама.
     - Это по рекламе, - придумал Веня, - Ты, кстати, знаешь, что погиб Моторола? Тот ополченец.
     - Нет. Я уже не слежу за этим. Объелась.
Веня любил Моторолу. Он глядел сквозь маму бессмысленным взглядом и представлял его – простого русского солдата в каске, будто перенесённого из времён Великой Отечественной Войны.
      -Ну всё-таки? – уцепилась мама.  Кто это звонил? Скажи честно.
     - Но почему ты решила, что я говорю не честно? – закипел Веня. – Я что – пойман был на вранье? Почему ты подозреваешь собственного сына? И бабушка такая была. Помню, как она следила за мной, думала, что я не вижу. А каким-то мошенникам веришь, которые пишут в «Аргументах и Фактах» разные утки.
     - Прекрати сейчас же – осадила его мама. – Как ты разговариваешь с матерями?
       На этом их перебранка закончилась, и они снова вернулись к Растрелли и Екатерине Второй.
       Убийцы Моторолы не оставили Вене выбора. Это был укол в самое сердце патриота России. Веня помнил Моторолу в окопе возле Славянска с камерой, прикреплённой на каску, помнил в Донецком аэропорту с диковинным пулемётом – гранатомётом, помнил на параде в берете десантника, и ещё в генеральской папахе – умилительно шутовском образе. Арсений Павлов был родом из Коми, в Донецке успел жениться и завести двух детей. На войне со своим батальоном «Спарта» он появлялся в самых горячих местах сражений и везде побеждал. Убив его, как и других лидеров ополчения враги хотели обезглавить Донбасс, а затем очевидно броситься в наступление. А значит нужна будет помощь России, помощь таких как Веня.И момент для военного приключения был как раз подходящий – закупки товара на зимней сезон завершились, оставалось только собирать выручку и маневрировать скидками. Управлять этим какое-то время можно издалека, используя сына Андрея. А дальше?... Абсурдно было идти воевать и строить далеко идущие планы. Надо просто верить в удачу.
       Решительно выдохнув Веня набрал номер, с которого был звонок.
     - Здравствуйте, это Вениамин. Вы мне звонили сегодня днём.
     - Да, вы у нас проходили под Питером, - деловито откликнулся незнакомец. – Готовы отправиться в Донецк?
      - Готов, но мне нужно время окончить дела. Неделя, может быть две. Я ведь…
      - Понимаю.
      - Мне, может, позвонить, когда я буду готов?
      - Нет, ни к чему. Я вам пришлю адрес в Ростове. Поезжайте прямо туда. Проезд сможете оплатить?
      - Конечно.
      - Спасибо, товарищ, - собеседник снова изменил голос, на заупокойный. – Мы знали, что вы с нами.
       Через пару дней всё обдумав, Веня позвонил сыну, который вдруг устроился на работу – торговым представителем конфетной фабрики «Счастье».
- Привет, медведь, - сказал Веня. – Я ненадолго уеду, не знаю пока – насколько. Давай вечером встретимся, я тебе объясню по поводу магазинов.
      - Ты думаешь у меня будет время?
      - Чем же ты занят?
      - Работаю.
       - Но у тебя работа вся в телефоне, ты сам говорил. И потом – пока меня нет, ты будешь получать зарплату, побольше чем в твоём «Счастье».
      - А-а ну ладно, попробую – согласился сын. – Ты не мог бы мне дать аванс – тысяч двадцать хотя бы. Мне телефон нужен новый.
      - Нет, деньги по факту работы, – твёрдо ответил отец.
Вечером они встретились.
     - Как мама? – дежурно спросил Веня.
     - Да ничего хорошего. Бросает её этот хирург.
     - Вот мерзавец! Нашёл что-ли кого-нибудь помоложе?
     - Не знаю, плачет.
     - У тебя есть её фото? Покажи.
      С экрана смартфона на Веню смотрели глаза, лишённые радости. Черты её изменились мало, но возраст можно было определить без труда.
      - Может овал лица? – подумал Веня. – Нет, не могу её видеть.
      - Ладно, поехали, - прокряхтел он, вздохнув.
     Они посетили все пять магазинов, где Веня показывал сыну где что лежит, на что нужно обращать внимание, демонстрировал как нужно говорить с продавцами.
     - Как ты это всё продаёшь? – удивился Андрей. – Это же никто не носит.
     - Ты просто там не бываешь, где это носят, - возмутился Веня. Это не молодежная мода, это одежда для взрослых успешных женщин. И советую тебе разобраться во всём – фирмы, модели, состав материалов. Разберешься – и легче будет с этим работать.
     - Ну да, - согласился сын.
     - Попробуй полюбить этот товар. Посмотри на него с другого ракурса. Я хожу в приличные заведения и часто встречаю женщин, купивших у нас. Последний раз ходили с бабушкой в филармонию – и тоже встретили двоих в наших вещах.
     - Ну понятно. Это же филармония. Туда такие и ходят.
Вечер за вечером Веня натаскивал сына, пока не решил что достаточно. Затем предъявил свою главную милость.
     - Я оставлю ключи от машины. Можешь брать её, но не слишком гоняй. Мерседес – это большие расходы. Так – по делу только. Магазины объехал, продукты купил – и всё.
     - Здорово! Что это ты вдруг? – изумился сын.
     - Ну что – пойдём в честь этого перекусим? Возьмём по бокалу вина. Как тебе итальянская кухня?
     - Отлично, – кисло ответил сын. – Только Юля скоро придёт. Надо встретить. Да и вообще, у нас еды то навалом.
Через несколько дней позвонила Лена – продавец магазина на Невском проспекте.
    - Были сегодня ваш сын с женой.
    - И что они делали?
    - Вы знаете – ничего. Постояли, ничего не смотрели, потом слышу – он говорит:
     - Я скоро все бренды поменяю, на другие – нормальные.
     - Бред, – сказал ей Веня. – Не слушай его. Ничего он не поменяет. Если что – сразу мне напиши.
      - Хотелось бы верить, Вениамин Юрьевич… У нас ведь столько постоянных клиентов, они уже знают товар, знают какие размеры им подходят.
Веня немедленно позвонил сыну.
     - Что ты там собрался менять? Какие бренды?
     - Да это я так, в идеале. Понятно, что не сейчас.
     - В идеале? Зачем тогда продавцу это всё объявлять? Люди тебя всерьёз воспринимают, ты же начальник.
      Наконец, Веня определился с датой отъезда, и встретился с Лёхой в кофейне «Чайникофф». Лёха пришёл серьёзный и бледный.
     - Ты чего? – спросил Веня.
     - Всё, брат – развожусь. Ходили с ней к психологу – ни фига не помогает. Пошла на развод подала. Знаешь, как она меня называет? Перверзный нарцисс! Это я то! Нарцисс! Вынул её из задницы! Хату продал!
      - А дети?
      - Я ухожу. Буду жить в Отеческом доме. Там как раз комната есть пустая. Я уже начал там ремонт кое-какой. Не так как ты, у меня миллионов нет. Всё своими руками. А дети? Ну будем с ними видеться по выходным. Да знаешь – какой я отец… Идиот я.
     - Да нормальный ты мужик. Чего ты себя казнишь? Я на самом деле, попрощаться пришёл.
     - Чего?
     - На Донбасс еду. Тебе не понять, ясное дело.
     - Ну, чего сказать? Решил так решил. У тебя свои тараканы.
     - Считай, Лёх, что за тебя иду воевать, за твою веру. Чтоб тебе не пришлось католиком стать или мусульманином. А то заставят тебя Коран читать, - пошутил Веня.
     - Ну ты даешь. Вера одна – она внутри, её не отнимешь. Денег то оставишь немного?
     - Обещай присмотреть за моим сыном. Тогда дам.
     - Сколько? – улыбнулся Лёха.
     - Каждую неделю, скажем в пятницу или понедельник, звонишь ему, и пусть даёт полный отчёт по деньгам, - сколько продал, сколько куда потратил. Чтобы к Новому году магазины украсил. Это сам проверь.
    - Проверь, – угрюмо повторил Лёха. – Ты, слышь, не ответил на главный вопрос – сколько будет твой вклад?
    - Послушай, – серьёзно ответил Веня другу. – Не превращай это в торг. Я дам сколько хочу. Много. Семьдесят тысяч, – и он вынул из сумки наличные.
     - Семьдесят? Почему семьдесят? Дай ты сто, не жидись.
     - Ты мерзавец, – сказал Веня и добавил еще десять тысяч.


                Глава 3. Донбасс.

      В Донецк тряслись на «буханке». Веня сидел позади всех и молчал. С ним ехали четверо мужиков лет по 40 – видно одна компания откуда-то из Сибири и тощий юнец с некрасивым носатым лицом. Мужики травили друг другу байки из путаной своей жизни, а юнец упрямо помалкивал. Веня испытывал странные ощущения – будто он намного моложе этих четверых мужиков, менее опытен и должен держаться поближе к ним – уверенным и бесстрашным, постепенно эта «маленькость» прошла и он обратился к юнцу:
     - Ты откуда, парень?
     - Пе-пе-пе-пенза, – отозвался юнец. Он ещё и заика!
Остановились на пограничном пункте у шлагбаума, и в открытое переднее окно просунулась женская голова с весёлыми голубыми глазами.
     - Ну что, двухсотые? Паспорта у всех есть? Ладно, всё понятно.
«Буханка» двинулась дальше на запад по щербатому залатанному шоссе. Веня наблюдал за юнцом, который явно был не в себе. Юнец смотрел в окно и дрожал.
     - Тебе нехорошо? – спросил Веня.
Юнец помотал нечёсаной головой, и тут же его вдруг вырвало прямо на сидящего впереди мужика.
     - Стой! Приехали! – заорал тот. – Давай на выход!
Юнца вытолкали на обочину. Он молча плюхнулся на четвереньки и опять проблевался. Оплёванный светловолосый мужик, похожий на медведя, матерясь отряхивал куртку.
     -  Да это ничего, это нормально – увещевал его другой, радостно улыбаясь.
Минут через пять юнец вернулся в салон, и поехали дальше. Теперь Веня не волновался, потому что относительно юнца чувствовал себя храбрецом.
     - Видали? – вскоре обратился к пассажирам водила, и указал влево. Там посреди поля стояли горелые остовы гражданских автомобилей. Вдруг следы войны появились повсюду – то засыпанные щебнем воронки, большие и маленькие, то покорёженный танк, то половина грузовика. Буханка запрыгала на изуродованном асфальте.
     - Вот так у нас, – гордо произнес водитель. – Это ещё цветочки.
Следы войны то пропадали, то возникали снова ещё в более устрашающем виде. На фоне унылых полей это смотрелось столь депрессивно, что Веня ожидал, когда носатый юнец опять проблюётся. Но всё обошлось, и к полудню они уже заехали в город, удививший Веню своими просторными улицами. Город был тих, где-то далеко за домами поднимался к небу серый безобидный дымок. Переехали длинный приземистый мост и вскоре остановились возле большого казённого дома 70-х годов постройки.
     - Ну, идём, пацаны, – звонко обратился водитель и распахнул дверь.         Учреждение охранялось серьёзно. У дверей стояла будка охраны, вся обложенная мешками с песком, на крыше дома напротив Веня заметил пулемётную точку и фигуру солдата. «Военная комендатура» - прочитал он у входа. «Приготовьте паспорт или военный билет».
     - Новые, новые с Ростова! – прокричал водитель, и их пропустили не проверяя.
Они поднялись на третий этаж. В длинном коридоре царило уныние. На скамейке скучали двое военных, из кабинета в кабинет перебежала женщина с чайником.
    - Обожди тут, пацаны, – велел водитель и скрылся за дверью. Затем выглянул:
- Давай по - одному.
       Четверых сибиряков успели принять. В кабинете записывали в специальную книгу, присваивали позывные и номера, выдавали талоны на питание и временное жильё в общаге. Плюнув на Веню и на юнца, мужики отправились на обед. Парень зашёл в кабинет, и Веня остался один в тишине. Утомленный дорогой и бессонной по сути ночью, он завалился набок и чуть не уснул.
    - Ну, блин, Сергей Иванович! Ну с вами не соскучишься!
    - Да ты подумай, Надюха, покумекай.
Эти слова разбудили Веню и он резко принял сидячее положение.
    - Ну капец! И нахрена мне такие радости! – заливалась плотная дивчина в военной форме.
    - Что такое у вас? – машинально спросил у нее Веня.
    - Да, блин опять затыкают бабами дыры. Мужиков, нафиг, мало. А попробуй, блин, их чего попроси!
      - Да, это плохо, – сказал ей Веня.
      - Во-во, и я о том.
      - Ну не бузи, Надюха. – хриплым голосом велел ей невидимый собеседник, – я шо, часто тебя прошу?
      - А вот к товарищу полковнику подойдите, блин, Сергей Иванович со своей просьбой. Почему к бабе то?
      - А ха ха ха ха какая! Ишь ты! – пропел тот же мужик фальцетом.
Эмоционально взглянув на Веню, девица зашагала по коридору.
      - Напьюсь, блин, сегодня, – объявила она уходя. Веня поглядел ей вслед и увидел толстую русую косу, торчащую из-под военной кепки с козырьком.
Боевитая девушка будто разбудила сонный казённый мир военной комендатуры. Мимо Вени забегали вдруг тяжелые мужики в камуфляже, двое из них забежали в кабинет, у которого засыпал Веня. Обратно они выскочили уже втроём. С ними был коренастый военный без погон с усами и лишним весом.
     - Тоже сюда? – спросил он Веню.
     - Да.
     - Ну, завтра приходи. Сегодня всё.
     - Как всё? А талоны эти – на еду и на всё такое?
     - Ну не могу я, видишь? Вот с ним иди, скажи – я до завтра просил.
Толстяк убежал, а Веня остался с болезненным юнцом, которого успели оформить и выдать талоны. Таким образом Веня стал вне закона. В общагу, расположенную в двух кварталах, его не пустили.
     - Это что за новости? – спросил его хам дежурный. – Это кто это тебе такое сказал?
     - Остапенко. Толстый такой с усами.
     - Да мне без разницы, – толстый или худой. Ты бумагу давай. Во циркачи! Кто ты такой? Может ты шпион из Правого сектора?
     - Что за бред тут у вас творится!, –огрызнулся Веня и побрёл обратно в комендатуру.
     - Куда?, – спросили его на входе.
     - Я сегодня приехал, был уже, – оправдывался Веня. - Меня не успели принять. Остапенко, толстый такой с усами.
     - Он ушёл уже, завтра приходи.
     - Хорошо, а где мне спать то?
     - Не знаю.
Веня, побрел прочь с рюкзаком за плечами и вскоре оказался у широкой реки.
     - Зачуханный, вялый, трусливый, – обзывал он себя. – Уж юнца то можно было опередить.
     Пару часов он бродил по широким немноголюдным улицам, успокаиваясь, после чего решил вернуться к комендатуре, поискать правды или просить совета у какого-нибудь офицера. А то наступит комендантский час, и он обретёт новый статус – нарушителя, которому место в подвале.
Внезапно пришло решение. Он увидел мини-отель, занимающий целый подъезд пятиэтажного дома, и немедленно заселился, заплатив сущие гроши.
     - Где тут у вас едят? – спросил он, портье. – Или тут ничего не работает?
     - Да ну что вы? За поесть у нас всё нормально, это ж Донецк. Влево пройдёте два дома – там кафе «Буратино», чуть дальше – «Ням-ням».
    - А рестораны приличные есть?
    - Да смотря, как говориться, какая кухня вам интересна. 
     Войдя в номер, Веня снял куртку Armani, – старую, которую купил в Париже ещё до кризиса 2008 года, и лёг на кровать, пытаясь уравновеситься. Дольче Вита, не желавшая его отпустить, шептала уже, что можно и шикануть напоследок, а там и подумать – не вернуться ли к чёрту назад домой назло толстяку Остапенко.
Номер был лаконичный, безвкусный, но очень просторный. Належавшись, Веня подключил местный Wi-Fi и нашёл итальянский ресторан «Паста Прима» с приличным рейтингом. Вскоре он уже бодро шагал по проспекту, представляя тарелку спагетти и бокал терпимого Кьянти. Над ним неслись тревожные облака, обещая дождь, и на душе у него тоже было тревожно. В этот момент он услышал звуки войны, будто кто-то хлопал вдали пустые молочные пакеты. Потом такие же хлопки, только громче, раздались где-то недалеко. Со страху он шмыгнул под арку и некоторое время шёл дворами. У перекрёстка, увидев равнодушных прохожих, он ощутил неловкость, будто кто-то следил за его маневрами.

                Глава 4. Надя.

      В девять вечера Веня был сыт, слегка навеселе и стоял у входа в полуподвал, обильно украшенный фиолетовой светодиодной подсветкой. Его влекло внутрь, откуда доносилась бодрая музыка. Мозг, подогретый двумя бокала Кьянти, требовал продолжить банкет. Пока он решался, оттуда вышли двое парней и закурили.
     - Ребята, там дискотека? – поинтересовался Веня.
     - Да нет, всё нормально, – ответили ему. – Заходите. 
Это был приличный ночной клуб конца 90х, из тех что давно уже вымерли в Петербурге. В полутьме выделялся танцпол, обозначенный ядовитыми огоньками. На нём уже танцевало несколько человек. Веня забрался в угол и заказал официантке мартини с лимоном.
      К его удивлению клуб тут же начал стремительно заполняться молодыми компаниями. Он быстро выпил мартини и заказал ещё. После второй порции пришло вдохновение. Страх улетучился, душа вошла в резонанс с окружающим миром и пела. Веня оказался в родной стихии. Он вспорхнул, чувствуя силу в плечах, и принялся танцевать. Его движения были точны, в плотной толпе танцующих он никому не мешал и ему никто не мешал, будто он стал невидим и не ощущаем для остальных. Преодолев страх, он получал из окружающего эфира новую неожиданную гамму желаний. Не было теперь для Вени ничего невозможного, всё ему было подвластно. Да и Веня ли это был или может быть дух самого Леонардо? Он не различал окружающих, толпа состояла из бесполых теней, колеблющихся в свете мигающих ламп. Одна прекрасная композиция плавно переливалась в другую, питаясь этой музыкой его энергия стала неисчерпаемой. В этот великий момент перед ним возник вдруг знакомый образ -толстая женская коса. Веня взвился, совершил пируэт и оказался перед её лицом. Она танцевала сама с собой, серьёзно и отрешённо, будто исполняя языческий древний обряд. Веню она не видела, и одновременно танцевала с ним вместе. Он ощутил блаженство, которое обязано было длиться целую вечность. Но музыка вдруг оборвалась.
       - Ой, не могу! – выдохнула она и посмотрела на Веню. – Какой кайф!
Они шагнули друг к другу и обнялись. Её черная футболка была мокрой насквозь.
      - Ой, мамоньки!
      - Ты помнишь меня? Я сидел в коридоре.
      - Аааа. Да.
      - Ты собиралась напиться.
      - Аааа. Я уже.
      - Они тебя довели?
      - Да ну их!
      - Ты – Надя?
      - Ага. А ты?
      - Вениамин. Веня.
       Они стояли и не отпускали друг друга.
      - Будешь мартини?
      - Я джин-тоник, – сказала она – Пошли.
Она взяла его за руку и повела за собой. Оказалось, что она не одна. За столом обнаружилась подруга, такая же плотная и славянская, но не столь миловидная, как Надя.
     - Вентимин, – представила она Веню.
     - Здрасте, я из Питера, – сказал он.
     - Да?
      Она внимательно смотрела на Веню и Надю, которые сидели в обнимку.
     - Ладно, ребята. Ну я пошла?
      - Лизка, ну ты меня поняла. Иди, котик, я тебя поцелую.
      Они тепло попрощались, и Надя повернулась к Вене.
    - Так значит из Питера? Ты военный?
    - Завтра буду. А ты?
    - Нет, зайка, я тебе ничего сказать не могу.
    - Неважно. Ты мне нравишься.
    - Да? А я думала в Питере девчонки красивше.
    - Нет, ты самая лучшая. Давай закажем мартини.
      Они коротко поцеловались, и Веня рассказал свою ситуацию. Надя внимательно посмотрела ему в глаза.
    - Ладно, зайка. Я тебе помогу. Хочешь ко мне?
    - Надо рюкзак из отеля забрать.
    - Пошли.
    - А мартини?
    - Нет, идём.
     Оказавшись на улице они продолжали касаться друг друга. Возле отеля она крепко обняла Веню и смачно поцеловала в губы.
    - Так у вас там целуются?
    - Нет, там уже не целуются.
     Веня отправился забирать рюкзак. Было уже десять часов.
     Она разбудила Веню в пять утра.
    - Что такое? – спросил он, балансируя между явью и сном.
    - Вставать будешь? Едешь со мной?
    - Надя?
    Она наклонилась и чмокнула его в щёку.
    - Я не могу, – сказал он.
    - Ладно, валяйся, я тебе звякну.
    Она стояла над ним в камуфляже, на голове пилотка.
    - Ну чего с тобой, зайка?
    - Ничего. Нет сил и что-то с башкой.
     Веня действительно погибал от похмелья.
     - Дождёшься меня, не уйдёшь?
     - Нет, Надь, – обещал он.
      И вдруг остался один в незнакомой квартире. За окном неблагородно рявкнул автомобиль, увозящий её неизвестно куда. В голове калейдоскопом мелькали вчерашние приключения – буханка, очередь в комендатуре, танцы, липкая и горячая Надя. Кажется, они что-то пили у неё дома и, кажется, он совершал сексуальные подвиги.
    Он с трудом принял вертикальное положение и шатаясь побрёл в ванную.
    - Боже мой, 6.15 утра! – произнёс он, плеснул в лицо водой и, затем, выпил из-под крана.Страдая он вернулся в постель. Всё было нормально, он отдохнёт и снова пойдет к Остапенко, встать на учёт, главное, что он теперь не один в этом чужом краю, у него появилась Надя и она была ему симпатична. С этим Веня уснул, и очнулся только в 11. Теперь он чувствовал себя значительно лучше, ещё не на свои 49, но уже не на 80. Поднявшись, Веня взглянул в окно. Там оказался широкий проспект, освещённый солнцем, по которому полз красный трамвай. Несколько прохожих шли в головных уборах, видно был лёгкий морозец. Обернувшись, он увидел зауряднейшее жилище советского образца – ковры, мебельная стенка, ломаная трёхрожковая люстра, трещины на обоях. Возле телевизора - ящика стояло в рамке фото мужчины лет сорока с правильными чертами лица.
      Веня прошёл в соседнюю комнату. Там были две одноместные тахты, над которыми весели фотографии певцов и артистов. Приоткрыв лакированный ГДР-овский шкаф, он увидел множество разной женской одежды, купленной видно на ближайшем вещевом рынке. Веня заинтересованно покопался в вещах – она предпочитала весёленькие расцветки с цветочками и узорами. Что-то китайское, что-то местного украинского производства. Она любила светлые джинсы и расписные футболки. Внимание Вени привлёк камуфляжный китель без погон с красивым шевроном. На шевроне было написано «Молния» и «За Родину до конца». Веня переместился к письменному столу, за которым несколько поколений делали каждый день уроки. Он выдвинул ящик и нашёл груду старой косметики, выдвинул другой – и нашёл исписанные тетрадки, открыл третий – и нашёл фотоальбомы. Так Веня познакомился с её семьёй. Вот отец – его фото он уже видел в большой комнате, вот мама – полная добродушная тётушка, вот младшая сестра – юная и красивая длинноножка.
Телефонный звонок заставил Веню вздрогнуть, ибо застал его в неудобный момент изучения чужого имущества. Он вернулся в большую комнату, и поднял трубку.
    - Алё.
     - Ой, а кто это?
     - Извините, Надя ушла. Это её мама?
     - Это её мама. А вы значит её друг? Вас не Витя зовут?
     - Нет Вениамин.
     - Странно, она ничего не говорила.
     - Я ей передам, чтобы она с вами связалась. Извините, что я тут.
     - Ладно, ничего, – растерянно откликнулась мама, – До свидания. Ну, всё хорошо у неё?
     - Да, всё отлично.
Вене стало неуютно. Он всё вернул на свои места и засобирался в комендатуру. Но тут зазвонил мобильник.
     - Алё.
     - Ну чего, пупсик? Поел? – спросила Надя.
     - Нет, забыл поесть.
     - Заберись в холодильник – там всё есть. Кофе сделай.
     - Да потом. Мне в комендатуру пора.
      -Иди ешь спокойно,-велела она. Я тебе уже все оформила.
      - Что ты мне оформила? – встревожился Веня.
     - То что ты хотел, зайка – служить в ДНР. Короче, потом всё покажу, не могу говорить. Пока. Я уже скоро.
     - Чёрт! Чёрт! – Веня схватился за голову. Ситуация получилась позорная, баба взяла его в оборот, оформит его куда-нибудь в тёплое место, под юбкой. И ради этого он всё бросил и поехал в Донецк? Такой вариант ему однозначно не подходил. Веня настолько взвился, что сел у двери ждать. Её привезла та же машина, он узнал характерный гул старого мотора. Наверное УАЗик – буханка. Потом уверенные мужские шаги, и она открыла квартиру.
     - Ты здесь, что с тобой, зайка?
     - Надь, ну ты обалдела. Без меня меня женила.
     - Что? – Её лицо окаменело и стало чужим.
     - Да я говорю – некрасиво это. Я сам должен туда идти, я уже большой мальчик.
     - Значит не хочешь со мной быть? Понятно.
     - Хочу.
     Её лицо мгновенно поменялось, и она снова стала прежней. Они крепко обнялись, совсем как вчера в клубе.
    - Ну честно? Скажи. Или врёшь?
     Чувствуя её тепло, Веня испытывал невыразимое счастье.
    - Я скажу тебе, – сообщила она игриво, – а ты скажешь – согласен ты или нет. Я на передовой работаю. В бригаде «Молния».
    - Да, я понял что ты крутая. Я теперь тоже в «Молнии»?
    - Да, зай. Я тебя хочу к себе напарником. Мне реально нужен напарник. Вменяемый.
    - Надька, ну ты даёшь! А вдруг я плохой напарник? Ты же меня не знаешь.
    - Я тебя научу, и будешь хорошим напарником. Ты поел? Пошли жрать, потом расскажу.
      Веня смотрел в её голубые глаза и понимал, что согласится уже на любой вариант. Потому что она хотела быть с ним, а это было неотразимо.
На кухне она поставила перед Веней тарелку и достала из холодильника большую кастрюлю.
    - Надь, куда ты - с утра суп?
    - Ешь, ешь, тебе надо.
    - Может ты и права. Нет что-то сил.
     Она довольно улыбалась, глядя как Веня ест.
    - Слушай, тебе действительно 49? И не скажешь. У нас в роте Семёнычу – 49, так он стариком выглядит по сравнению с тобой. С усищами такой таракан.
    - Сравнила. Он в роте, а я тряпками торговал.
    - А я тряпки люблю. Лизка, которую ты видел, она на рынке торгует, так я у неё по-дешёвке беру. Потом покажу.
    - Надь, как ты оказалась на передовой?
    - Я? Да ни почему. Не знаю. Там моё место. Родители в Ростове, там живут. А Катька – сестра в Киеве, учится там. Они сначала все в Ростов уехали, но там никуда не берут, гражданства нет. Вот она у Киев и улетела оттуда. Да я и не против. Я знаю, что она меня не предаст.
Пока Веня давился утренним супом, Надя сходила переоделась в короткое платье в турецких огурцах.
    - Как тебе?
    - Здорово. Чего ты вчера его не надела?
    - Так это ж летнее, зайка. И вообще другое было настроение.
    - Сходим вечером в ресторан? Наденешь его.
    - Вчера напиться хотелось. А так я никуда не хожу. Чего деньги то зря транжирить? Я их лучше родителям переведу, они там бедно живут.
    - А тебе сколько платят?
    - Не скажу, секрет. Нормально платят.
    - Сколько? Тридцать тысяч?
    - Ну ты загнул.
    У Вени дрогнуло сердце.
    - Надь, пока мы вместе, я буду за всё платить. А ты свои родителям посылай.
    - Не, я так не привыкла. Не надо. Не хочу. Сделаешь из меня финтифлюшку. Я не такая. Я сама за всё отвечаю.
    - Ты классная. И вкусная
    - Это у меня от папы – самостоятельность.
    - Это он там на фото? Красивый мужчина.
    - Да, он у меня молодец! – обрадовалась Надя. – До сих пор качается, гирями занимается. Бегает по утрам. Я помню, в детстве, утром встала пописать, а он в коридоре на голове стоит и ноги кверху. Как, знаешь, йог какой-то. Если бы не война…
    - Он воевал?
    - Нет, не захотел, и слава Богу. Не хватало мне его потерять.
    - Они знают, что ты в ополчении?
    - Ну я не говорю, конечно, что на передовой. Говорю, что при штабе, чтобы не волновались.
    - Правильно. Но всё же сходим вечером в ресторан? В качестве исключения.
    - В качестве исключения, – улыбнулась Надя. – Ты так грамотно говоришь, видно что с Питера. У нас один парень в Питер уехал в театральном учиться. Так потом рассказывал - его там от нашего говора отучали. Он сначала «гхэ» - говорил да «шо», потом приехал такой и нам – чего вы тут все неправильно слова произносите, как хохлы? Короче – идём в ресторан говоришь? Только не бухать, завтра в 6 вставать, в бригаду поедем.
     Легли они рано. Веня задрал ей ночнушку и стал целовать упругие сиськи.
- Спи, пупсик. Завтра опять встать не сможешь, – шептала она сладко вздыхая.
- Я немного.
    И потонул в её положительных биополях.

                Глава 5. Зайка.

     Усатый мужик в камуфляже и советской ушанке смотрел на Веню с недоумением.
     - Это доброволец из Питера, то что я вчера говорила. Он будет вместо Малого со мной.
     - Будет работать! Ой ты какая! Это мне решать, кто на моём участке будет работать.
     - Позвони в штаб, узнай. Он есть в списках, под Питером подготовку прошёл.
     - Ох, да нифига себе! Подготовку прошёл! Матерь божья! Терминатор.
     - Я его научу, будет выходить когда обучится.
     - Надька, у нас что – пацанов мало? Шо ты хахалей залётных тянешь? Может его сразу командиром поставить? Я пойду к Тарзану скажу: «Так и так, отдыхай всё, отвоевался. Теперь у нас новый, терминатор, всех укропов порвёт».
     - Семёныч, ну прекращай. Надо – к Тарзану схожу.
     - Ну скажи хоть чего? – обратился к Вене мужик, издевательски щурясь.
     - У вас тут цирк что-ли? Театр одного актёра?
     - Да, я тут клоун, Петрушка, – подхватил усатый. – Да ты хоть знаешь сколько ребят тут головы свои положили? Надюха, расскажи. Слышь, Надька, а запиши его Клоуном. Ему подойдёт.
Семёныч неожиданно подобрел от своего красноречия.
    - Ладно, Надька. Тебе с ним мудиться.
    - Шо ты умеешь? – спросил он Веню, – на гитаре умеешь играть? Нет? Жалко.
    - Ладно Семёныч. В бригаду поедем.
     Они вернулись в машину.
    - Слушай, не волнуйся, пупсик. Ты чего-то побледнел, сейчас поговорим в штабе, там будет пара ребят нормальных, всё расскажут тебе.
     - Да, я чего-то с непривычки… Даже трясёт слегка.
     В машине она взяла Веню за руку.
     - Да всё нормально будет, все волнуются.
    Он пытался успокоиться, держась за неё как за якорь.  Дорога тянулась среди жухлых полей. Слева вдали чернели терриконы, с другой стороны дачный посёлок.
     - Днём не стреляют? – дежурно спросил Веня, чтобы не молчать.
     - Эту дорогу нет. Не бойся пупсик.
     - Надь, перестань. Я не боюсь, и тут я не пупсик. Или ты мне позывной придумала – «пупсик».
     - Нет, Винтеминчик, ты же «клоун» раз Семёныч сказал. Не нравится?
     - «Клоун» - ещё ничего.
     Их вёз молчаливый парень лет 30, светловолосый Ванёк – Антоха.
    - Ночью два обстрела, – сообщил он. – Трое двухсотых. Просочились они на километр в серую зону, будет тебе работа.
    - Там мин много? – спросила Надя.
    - Там дофига и с их, и с нашей стороны. – Он наслаждался своей осведомленностью.
     - Ладно, Иваныч скажет – буду работать.
     Антоха взялся за рацию.
     - Как его представить? Клоун? Седьмой, седьмой, приём, лиса и клоун едут, клоун – это новый!
     - Принято, – захрипел седьмой.
Всё наконец закрутилось, и очень серьёзно – мины, выстрелы. Веню слегка знобило.
     - Ты знала Моторолу?
     - Лично нет. Видела пару раз в аэропорту два года назад. Его же взорвали, бедного, знаешь? Все его тут любили, он смешной такой был, весёлый. Народищу было на похоронах, я тоже ходила.
     - Я так понимаю – ты в сапёрном подразделении? – осторожно спросил её Веня.
     - Нет, потерпи, зай, всё узнаешь.
     - Это хорошо если нет, я не хочу быть сапёром.
Водитель Антоха обернулся к Наде и усмехнулся. Заметив это, Веня почувствовал, что хочет выскочить из машины и убежать. Знакомое чувство. Сколько раз он испытывал это в армии. Плюнуть на всё и сбежать, вырваться из унизительной несвободы вопреки всякому здравому смыслу.
      Это было в конце первого года службы. Их ракетный дивизион отправили под Каменку на учения. Жили среди леса в палатках. Реальных учений не проводилось, офицеры и прапорщики пили и совершали набеги на женское общежитие. В моменты трезвости они гоняли солдат по окрестным лесам и болотам – по ягоды и грибы.
Веня жил с тремя деревенскими украинцами – Ерохой, Николой, и Валериком. Поначалу они лишь приглядывались к Вене, да подшучивали, но потом, осознав его уязвимость, начали издеваться – мешали спать, давали мало приятные поручения. Это было особенно унизительно, так как все они были одного и того же призыва. Наконец он восстал и послал украинцев куда подальше. Ночью Ероха подкрался к спящему Вене и порезал ножом кальсоны.
     - Братишка, глянь, твой торчок так ломился, что все штаны изодрал, – услышал Веня проснувшись.
     Он кинулся на Ероху, но был жестоко побит. И тогда он решил уйти, просто уйти – и всё – сесть в Каменке на электричку и поехать домой в Ленинград. Был как раз выходной, офицеры и прапорщики свалили, и вечером Веня ушёл. Сел на безлюдном перроне на поезд и уехал домой. Слава Богу он совершил эту глупость – перешёл зачем-то в соседний вагон и наткнулся на офицера.
     - Куда едем, товарищ солдат?
     - В Ленинград, – ошалело ответил Веня.
     - А где ваша часть? В Каменке? Выходите на следующей остановке и бегом назад.
      Полночи он брёл в темноте, сначала по шпалам, потом через лес.
Узнав о его приключении, украинцы зауважали Веню и перестали над ним издеваться. А тому офицеру он и по сей день хранил благодарность.
       Они были в кабинете физики. С одной стороны стола сидели Веня и Надя, с другой два молодых гиганта в военной форме, один славянин с открытым простонародным лицом, Вене он напомнил молодого коня, другой чернявый и проницательный татарского вида, напомнивший Вене хищника – волка или пантеру. 
      - Добро, как говорится, пожаловать, начал славянин, – Вы находитесь в штабе бригады «Молния». Это – начальник разведки «Байкал». И я – «Тарзан», командир бригады.
      В его глазах Веня прочёл лёгкое неудобство за свой позывной.
     - Здравствуйте, – бодро кивнул Веня. – я не имею военного опыта.
     - Да мы в курсе, Надежда вас хочет в своё звено наблюдателем. Для нас это закон, наблюдатель – это тот кому доверяют, она значит вам доверяет. Да?
     - Спасибо, – растрогался Веня.
     - Сначала пройдёте у нас подготовку, три этапа! Надя вам всё расскажет. Последний этап – это уже выход в серую зону. Готовы? Как считаете?
     - Готов, – отрапортовал Веня, с трудом выдерживая хищный взор чернявого «Байкала».
     - Тогда расскажите нам о себе, только коротко, кто вы, какова мотивация? – включился чернявый.
Веня прочистил глотку и включил низкую частоту – Петербург, мастер спорта, был в лагере в Серталово, вспомнил Василича.
     - Мы в курсе, что вы там были недолго. В чём причина? – поразил Веню хищник.
     - Да. Был конфликт с уголовниками, драка была. Меня попросили уехать, а они там остались.
     - В чём была суть конфликта?
     - Они собирали деньги на выпивку. Я отказался, они на меня наехали.
     - И что вы сделали? – вступил «Тарзан». – Дали отпор? Хорошо. Ладно, вопросов больше нет, располагайтесь на втором этаже, место там есть. Завтра приступите к обучению.
       Он написал на клочке бумаги короткую записку и подвинул к Вене.
     - По этой бумаге получите форму.
      В коридоре Надя опять взяла его за руку и сочувственно заглянула в глаза.
     - Ну что, зайчик, всё нормально? Как тебе ребята?
     - Нормально. Так ты снайпер?
     - Да, я в школе биатлоном занималась. Папа отдал, даже была чемпионкой Донецка.
     - Говорили за Украину тоже женщины - снайперы воюют, из Прибалтики.
     - Зайка, ну разве я не знаю? Я ж с лета 14ого года.
     – Она снайпер!
Веня вдруг обнаружил, что стал меньше – маленьким таким зайкой, а она наоборот увеличилась – и плечи, и голова. Что теперь с этим делать?
     - Надь, я пойду в казарму.
     - Ну, что с тобой, зайка? Поехали домой, завтра место займёшь, там их дофига. Пошли, Антоха нас подвезёт.
Веня конечно же согласился, потому что не хотел, чтобы его увидели таким маленьким. Антоха отвёз их домой, где Веня продолжил хандрить. Поевши без всякого аппетита он залёг на кровать и уставился в потолок. Надя подошла к нему, но он отвернулся, понимая, что взгляд его жалок.
     - Ну чего ты зай?
     - Я пойду прогуляюсь. Мне нужно подумать.
     - Что, не хочешь больше видеть меня?
     - Нет. То есть хочу, но просто нужно побыть одному.
     - Понятно. – её голос опять стал чужим. – Больше не нравлюсь тебе? Хочешь уйти? Да? Так я и думала.
     - Нет, что ты!
     - У меня всегда так. Только парень понравится… Скажи, что со мной не так?
     - Всё так. Я сейчас вернусь, Надь.
     - Нет, – продолжила она чужим голосом. – Я знаю, сейчас уйдёшь, и больше я тебя не увижу. Уедешь в свой Питер к нормальным бабам.
     - Глупости какие, успокойся. – Веня обернулся к ней и прижал к себе. Она вся горела.
     - Это мне наказание, да?
     - За что?
     - Сам знаешь, за то что в людей стреляла.
Глядя сквозь Веню сумасшедшим взглядом она вдруг начала раздеваться и вмиг оказалась голой.
     - Смотри – где у меня не так? Здесь? Или здесь?
     - Надь, здесь, – он показал пальцем на её голову.
     - Здесь? Я – дурочка сумасшедшая? Зай, не уходи. Я в окно выпрыгну.
     - Ну пошли вместе тогда.
     - Нет, иди.
     - Что вдруг?
     - Ладно, иди.
      На улице Веня включил телефон. По проспекту гулял порывистый ветер, сдувая с клёнов оставшуюся листву. Навстречу проехали два БМП. Он инстинктивно пошёл в сторону набережной, будто там было больше свежего воздуха. Вскоре раздался звонок, и Веня услышал мамин спокойный голос:
    - Сыночек, как тебе отдыхается?
     - Мам, всё нормально. А вы как?
     - А что у нас то? Дочитываю книгу про Берию, которую ты купил. Вроде всё знаю, а всё равно интересно читать.
     - А папа?
     - Папа? Телевизор , телевизор. Бывает с ним начинает спорить, кричит. Я говорю – «Юра, тебя никто не слышит. Зачем так орать?» А он мне: «Дура ты, ничего не понимаешь!» Это всё про Украину – Соловьёв и компания. А вчера сунула руку за бачок унитаза – а там водочка у него спрятана, и уже отпито чуть-чуть. Я взяла и вылила в унитаз. Пока не заметил.
    - Обычная у вас история
    - Как у тебя погода?
    - Отлично. Гуляю.
    - Счастливчик, ну звони матерям.
Веня подумал, что надо позвонить сыну, узнать как там дела в магазинах, но почему то позвонил Лёхе.
    - Привет, ну чего?
    - Ни фига себе! – ошалел Лёха. – С войны что ли звонишь?
    - Да. Тут неожиданно всё закрутилось. Потом расскажу.
    - Чего там? Пушку уже получил?
    - Девчонка тут у меня.
    - Баба говоришь? Это хорошо. Звонил я тут твоему Андрею. Он типа, говорит – «буду вещи новые закупать».
    - Это какие вещи?
     - А я то что? Звони ему сам.
     Звонить сыну Веня так и не стал.
Вечером они с Надей лежали обнявшись и касались друг друга носами.
    - Не бросишь меня? – шептала она.
    - Надь, мы должны доверять друг другу. Иначе никак. Я твой напарник.
    - Да, зайка.
    - Не называй меня так, я солдат.
    - Ну скажи, что любишь.
     - Я и действительно люблю тебя.

                Глава 6. Бригада.

      Антоха заехал за ними в 6. Вставать было тяжело, но после крепкого кофе Веня почувствовал себя нормально. Вчерашнее состояние близкое к панике, совсем улетучилось. Проехали блок-пост, обнесённый мешками песка, проехали дачные домики, подлесок, и на открытом участке дороги Антоха прибавил газу.
     - Тут опасно? – спросил Веня.
     - Мы не знаем. Если у них группа выдвинулась вперёд, то могут пальнуть. Вон оттуда слева.
     Веня слегка струхнул, но виду не подал. Возле школы-штаба их встретил Байкал, начальник разведки бригады.
    - Надежда, иди со мной, будем работать. А вас, – обратился он к
Вене, – сейчас заберёт боец Молоток.
      Молотком оказался невысокий русый пацан с придурковатым задорным лицом. С собой он тащил объёмистую сумку с чем-то тяжёлым.
     - Доброго дня, – сказал он Вене.- Будем заниматься?
      Антоха отвёз их в чистое поле, километра за два от штаба.
     - Первое, короче, и самое главное для снайпера что? Правильно – маскировка. Обнаружил себя – всё, ты мишень для врага. Поэтому одеваем вот это, называется Леший, и пробуем спрятаться вот там, метров за сто.
Веня принялся распутывать мохнатый маскхалат.
     - Я же его измажу.
     - А ничего, он даже лучше когда грязный. Ты не стремайся.
Интеллигентного Веню конечно же покоробило, оттого что пацан называет его на ты. Но здесь не он устанавливал правила. Метрах в ста, Веня залёг в углублении среди остатков травы и поглядел на своего учителя. Тот замахал руками, чтобы Веня вернулся. Но упрямый ученик переместился в сторону и снова залёг. Парень опять замахал ему.
     - Чего смеёшься? Плохо?
     - Первое – если я говорю вернуться, надо вернуться, второе – по сути ты уже труп.
       Он показал Вене на свой могучий бинокль.
     - Я тебя элементарно вижу, вижу какое расстояние, даю координаты кому надо, и тебя накрывают минами. Всего несколько секунд, максимум минута.
      Давя обиду Веня ворчал:
     - Да вроде нормально я спрятался. А как надо?
     - Сымай лешего. Я покажу, а ты гляди в бинокль.
После позднего обеда в столовке, Веня отправился в располагу на втором этаже – занимать место, где он будет потом отдыхать до или после выходов на задания. Конечно, в душе он надеялся, что большую часть ночей они с Надей всё-таки проведут у неё.
      Располага занимала весь второй этаж, койки стояли и в коридоре, и в рекреациях. Их не было только в помещениях классов, выходящих окнами на запад. Там окна были заложены мешками с песком.
     - Откуда они натащили столько коек? – мелькнуло первая мысль. Второй мыслью было: – как же тут противно, казённо!
       Слева от лестницы в рекреации находилось человек десять – пятнадцать. Все сразу повернулись к Вене, во всяком случае, так ему показалось.
      - А вот и он, – хрипло воскликнул темноволосый мужик с бородой лет сорока. – Ты Лисин или Лисицын?
     - Почему Лисицын?
     - Ну тебя же Лиса привела. Значит Лисицын.
Веня обрадовался шутке, это было лучшее начало знакомства с бойцами.
    - Ну пускай Лисицын. Я вообще то Вениамин, позывной «клоун», – представился он. – А вы её знаете?
    - Кто же её не знает? Надьку тут все уважаем, она шороху то наводит.
- Заходи боец, сюда ложись, – предложил седоватый кавказец. Он указал на место в углу, увешенное георгиевскими лентами.
     - Тут точно не занято?
     - Нет уже.
     - Куда хочешь ложись, местов много, – печально сообщил другой, немолодой с усами, – Тута были бойцы, да все повыбыли.
     - Хорошо, займу эту, – буркнул Веня, после чего двое перекрестились. Чуя неладное он переместился на соседнюю койку.
     - Привёз нам чего с России-матушки? – бесцеремонно поинтересовался бородатый шутник.
     - А что надо? Я бы привез, но мне ничего не сказали.
     - Да всё надо. Тут только патронов дохера, стреляй – не хочу.
     - Мужики, – гордо предложил Веня. – Возьмите листок и составьте список. Я всё закажу.
     - Ух ты! Спасибо, брат.
     Когда наконец, всеобщее внимание к Вене угасло, к нему вдруг подкрался растрепанный интеллигент с внимательными глазами.
     - Я тоже с России, с Екатеринбурга. Был один раз в Питере, очень красиво. Невский, Зимний Дворец. Дома потрясающие.
     - Художник?
     - А вы догадались? – обрадовался пришелец.
     - Рисуешь тут?
     - Я вам покажу как-нибудь, не сейчас. Там графика, наброски, этюды.
     - Здорово. Я тоже люблю рисовать. Порисуем как-нибудь на пленэре?
Художник вяло улыбнулся.
     - Пойдёмте, я вам скажу кое-что.
     Они вышли на лестницу.
      -Смотрите – снег. Это первый в этом сезоне. Я вам скажу – берегите себя, тут очень опасно. Только за неделю – трое убитых и двое раненых. И это только у нас. Услышите любой посторонний звук – сразу ложитесь и читайте молитву. Благодарственную читайте и боженька поможет.
     - Я не очень религиозен. – объяснил Веня.
Художник отшатнулся.
     - То есть я посещаю церковь, – стал выкручиваться Веня. – О чём-то молюсь, но глубоко не погружаюсь.
     - Ну и правильно. Все так, – художник снова расслабился. – Вы не думайте, что я всё знаю, все псалмы, это нам мирским и не надо. Главное не терять Господа, особенно тут, на войне. В общем насмотритесь тут, любая стычка – и трупы, трупы… Они стреляют, а наша артиллерия молчит или запаздывает. Хорошо, хоть кто-то свой из России. Тут в основном все местные люди, нас не очень любят, особенно теперь, когда нет победы.
      Веня увидел Надю, она поднималась по лестнице.
      - Я пойду, приятно было… Увидимся.
      - Ааа, – взгрустнул художник. – Понимаю. Ну будьте здоровы.
      - А ты молодец – Молоток говорит, – весело сообщила Надя.
      - Да ну что ты! Я дурак. Пока. А ты чего делала?
      - Ничего, зай, как всегда. Поехали в город.
      - А я только разместился.
      - Поехали.
Антоха уже поджидал. Они забрались в УАЗик, и тут же из штаба выскочил молодой
боец.
      - Стой! Антоха, на Спартак не езжай, там скорую обстреляли, медсестра погибла. А Лиса там? К командиру её.
      Надя шлёпнула Веню по руке и выскочила.
     - Щас на задание ушлют, – предположил Антоха. Веня затрепетал. Обстрел, медсестра погибла! Началось! Он чувствовал и восторг, и страх, и концентрацию воли для подвигов.
      Надя появилась с рюкзаком и винтовкой.
     - Что такое, Надь?! – заорал Веня в окно УАЗика.
     - Милый, ночуй сегодня в располаге. Не жди, не знаю когда вернусь. Вот ключи от квартиры.
     - Я с тобой.
     - Ты совсем?
     Она схватила его ладонь и прижала к губам
     - Всё, пока, не переживай.
    Её уже ожидал небольшой Хундай с бойцами внутри. Она втиснулась, и машина рванула, подняв облако пыли. Вдруг всё кругом ожило, забегали бойцы в камуфляже, взревел мотор и откуда ни возьмись, выехал танк, производя облако серого дыма. Со стороны Донецка оглушительно грохнула артиллерия. Пока Веня зачарованно наблюдал за процессом, на него налетел «Байкал», мощный красавец в великолепно сидящей форме.
     - Не стойте тут!
     - Что мне делать?
     «Байкал» убежал не ответив. Веня поднялся в казарму, где никого не осталось. Он подошёл к окну.
     - Вот так, господин Лисицын или как вас там? – раздалось вдруг за спиной.
     - Там вроде бы бой? – предположил Веня.
     - Бой? Не смешите меня. Бой был в 14-м году, а сейчас это игра в прятки.
     - А вам туда не надо? – спросил Веня, посмотрев на холёного незнакомца, лежащего заложив руки за голову.
     - Мне? Увольте. Хотите, чтобы вас снял снайпер? Мне это не интересно. Я вообще скоро свалю отсюда. Мне есть чем заняться в Москве. Нет, я не жалею. Всё состоялось, идея моего романа оформилась. Два месяца жизни – этого хватит. Не скрою – я ехал сюда с другими чувствами. Ну как вы очевидно. Но-о-о-о, это такая клоака. Но тем интереснее для меня. Такая уникальная ситуация, ни мира, ни войны. Помните это?
     - Это из-за Путина, –заявил Веня.
     - Из-за Путина? Ну-ну… Расскажите мне о себе, о своей связи со снайпершей. Может я включу вас в свой роман.
     Веня обрадовался, раскрыл было рот, но тут же сник.
     - Давайте, я вам об этом напишу. Потом.
     - Потом, так потом. Но если вы будете лезть на рожон, подвиги совершать – вы уже ничего не напишите. Поберегите себя, это не наша война. Дяденьки в пиджаках от Бриони сидят и решают. Тебе - то-то, мне - это.
     - То есть вы сторонник теории заговоров? А как же Русский мир? Или для вас это фикция?
     - Я вам сочувствую, вы – жертва политтехнологий. Книжки читаете? Наверняка. Вы питерский человек. Увидите мои романы – и в Буквоеде есть и везде. Шелепин. Да что я говорю? Давайте адрес и я вам бесплатно пришлю. С автографом.
     - Спасибо.
     Писатель довольно улыбнулся.
     - Хотите знать, чего я не бегу с ними стрелять? У меня тут особое положение. Могу прямо Захарченко позвонить. К примеру – не нравится мне комдив. И всё. Снимаю трубку: – Саш, так и так.
       Вене захотелось уйти. Этот странный писатель портил картину мира, всё превращал в дешёвый спектакль.
     - Вижу, я вас смутил, Лисицын? Поверьте, это эксклюзивно для вас, почти земляка, из Питера. Погружайтесь, погружайтесь, – как я. Это прикольно. Может книжку напишите.
       Веня молча повернулся и вышел на лестницу, подальше от этого прохиндея. В окно он увидел, как Антоха бежит к УАЗику. Веня слетел вниз и крикнул:
     - Антон, поехали в город!
     - Какой город! – отмахнулся тот.- Я раненых забирать.
     - Я с тобой, подожди.
     - Обратно, если места не будет – пешком пойдешь. Без претензий.
     - Ладно.
       УАЗик бойко запрыгал через посёлок.
      - Далеко это?
      - Километра два на Аэропорт.
Веня трепетал, глядя по сторонам. То и дело хлопала артиллерия, но довольно далеко.
     - Наши дают, – комментировал Антоха. – А, это ответка пошла. Шарааах! Слышал? Прямо по Спартаку.
       На выезде из посёлка Антоха затормозил и включил рацию.
      - Шальной, Шальной! Ну куда там? Где трёхсотые?
     - Шуруй до перекрёстка и направо к оврагу, – прохрипели в ответ.
     - Потом налево ещё, – ворвался чей-то голос.
     - Чего?
     - Там ещё двухсотых дофига. Байкала убили.
     - Чего? Укропы што ли?
      - Давай быстрей, мужик. Тоже двухсотым будешь.
      - Да иди ты! – взорвался Антоха. – Раненых дай забрать.
      - Где?
      - На Спартаке.
      - Да забирай. Мы шо – не люди?
      - Не люди? А по скорой кто долбанул? Не вы?
      - Не, братан, это правосеки. Тут без обид. У нас с ними, сам знаешь, – непонятки. И своим скажи чтобы прекращали, кому это надо?
       Антоха выключил рацию и ругнулся.
      - Вот так у нас, – важно сказал он Вене, потрясённому неожиданным вторжением врага.
       Они проскакали по кочкам вдоль лесополосы и съехали в неглубокий овраг. Там лежало несколько солдат в разных позах. Казалось, они отдыхали. Заметив УАЗ, они стали тяжело, как в замедленной съёмке, подниматься, помогая друг другу.
      - Давай скорее, братва! Давай сюда! – заорал им Антоха, боясь обстрела.
- Тут тяжёлый один.
      Веня с Антохой бросились к раненому и потащили в машину. Веня держал ноги и с трепетом, поглядывал на лицо пострадавшего. Тот шевелил головой и тяжело мычал.
       - Кровища, слышь. Перевязали нормально?
      Антоха, видно, не хотел замазать машину кровью.
    - Не боись, братан. Всё будет путём, – кряхтел он, держа раненого за подмышки. Когда его с трудом затащили в буханку, он душераздирающе застонал, нагоняя на Веню животный страх.
     Поместились все. Веня сидел прижатый к задней двери. УАЗ надрывисто стартовал. Спустя минуту раздался хлопок, и машина просела набок.
     - Едрить твою! Колесо! – возопил Антоха. – Вылазьте, кто самый лёгкий, а то задний мост угроблю. Веня и ещё один молодой боец вылезли, и УАЗ, смешно хромая, заковылял дальше.
     Они спустились обратно в овраг и завалились на сухую траву.
     - У него шо – запаски нема? – возмущался боец.
     - Я не знаю. Сильно тебя ранило?
     - Посмотри ка, отец. Вот тут. Щиплет – мама не горюй.
     Он потрогал промокшее от крови плечо.
      - Я, видишь, антисептик туда линул, ещё круче зажгло. Но кость вроде цела.
     - Это пуля?
     - Та не, храната с подствольника.
     - Сам то откуда?
     - Та с Лисичанска, там щас укропы.
       Канонада умолкла.
     - Может пойдём, –предложил Веня, дрожа от волнения. – я помогу. А то замёрзнем.
     - Давай, отец.
     Парня трясло, у него была температура. Они не прошли и сотни метров вдоль лесополосы, когда послышался нарастающий гул, возвращался из боя танк. Веня замахал руками.
     - Шо такое? – высунулся потный танкист.
     - Раненый тут, подвезите до штаба.
     - Сидайте.
      Доехали на броне, пропахнувши едким дымом. У штаба уже поджидала скорая. Антоха возился со своим колесом. На пороге стоял писатель и шикарно покуривал.
     - Ну что, испытали себя, Лисицын?
     - Раненым помогали, – отчитался Веня, радуясь возвращению. – Вы не видели снайпершу?
     - Не до этого, простите. Делал наброски. Её богу, вырисовывается отличный роман.
     Веня заметил «Байкала» и потрусил к нему.
     - Эй, Серега. Всё закончилось? – закричал писатель. – Отбили укропов?
      Байкал только махнул рукой.
     - Товарищ Байкал, – окликнул его Веня. – Про Надю не слышно?
     - Нет, и не будет, – строго ответил тот и направился в штаб.
     Веня поднялся в расположение. Там было безлюдно – бойцы ещё не вернулись. Заняться было решительно нечем, и Веня улёгся. Даже не было телефона – кому-нибудь написать или позвонить. Телефон здесь включать категорически запрещалось, могли отследить и подслушать. Веня попытался сочинять стихи о помощи раненым.
     - Мне – на броне – на войне – в окне – вдвойне – в стороне – во сне.
Но не пошло. Опять увидев писателя, Веня вскочил.
     - Что вы слоняетесь? Езжайте в город.
     - А поехали вместе, – предложил писатель. – Как тебя звать? Вениамин? Веня. Вызовем такси, поедем в хороший ресторан, покушаем, возьмём дорогого вина. Что нам действительно тут болтаться? Снайпера надолго уходят, ищут места, ждут и всякое такое.
     Веня хотел отказаться, но вдруг согласился. Писатель отправился в штаб и оттуда каким-то образом вызвал машину. Приехал джип с правым рулём.
Через час они уже сидели напротив друг друга в пустом ресторане «Сепар».
     - Ну, – бойко сказал писатель. – Как у вас там в Питере? Я был полгода назад, на встрече с читателями. Там гостиница есть «Гальвеция», у Невского рядом. В последнем романе у меня действие происходит в Питере. Частично. Частично в другой стране, экзотической. Квинтэссенция такая.
      Веня постно глядел на писателя, и думал, как эта циничная посредственность могла вознестись на уровень сильных мира сего? Это энергия, свойственная большим, энергия писать и энергия продвигать себя не стесняясь. Но как исправить эту несправедливость мира? Чтобы дерьмо не всплывало наверх и не морочило голову молодым?  Раздался звонок, и писатель вынул из брюк маленький кнопочный телефон.
     - Да, Сашок, слушаю. Да, к твоим, как говорится, услугам. Конечно. И всё такое? Отлично, замётано, дорогой, лечу.
     - Я тебя оставляю, заканчивай без меня, – сообщил он Вене. – Там Захарченко меня приглашает в баньке попариться. Не могу отказать. Прощай, приятель. Ах да, запиши мой телефон. Некуда? Да ладно, увидимся где-нибудь. Мир тесен. Заплатишь?
     - У меня нет денег, – сказал Веня.
     - Ерунда, – писатель вытащил из портмоне пятитысячную, шлёпнул её на стол и отсалютовал.
      Веня облегченно вздохнул развалился на мягком диване и заказал ещё вина. Полупьяный, он потом долго бродил по улицам, рассматривая местную жизнь, забрёл на вещевой рынок, в большой супермаркет, в магазин техники. Перед тем как вернуться, он выпил кофе с яблочным пирогом в местной пекарне. В восемь вечера он уже был в квартире и лежал с телефоном в руке. Ничего не хотелось, только скорее узнать, всё ли в порядке с Надей. Он закрыл глаза и уснул.
Разбудил его телефонный звонок.
      - Алё, – тревожно произнёс Веня.
     - Зайка, я всё. Волновался? Всё нормально. Утром за тобой заедет Антоха.
     Всё было хорошо, и он снова уснул. Ему приснилось, что ходят они с мамой по городу, обсуждают архитектуру и архитекторов и подходят к отелю Азимут на Фонтанке, бывший гостинице «Советская».
      - Здесь мы познакомились с Наташей, наверху в баре «Шайба», – рассказал Веня маме: – Тогда это было модное место. Подожди, я сбегаю наверх посмотрю краем глаза. Он зашёл внутрь и увидел у лифта толпу молодёжи.
     - Здесь опять «Шайба»? – спросил он у девушек.
     - Конечно, – засмеялись они. – Она и не закрывалась.
      - Но прошло уже много лет. Наверное там уже не танцуют? Теперь нигде не танцуют.
     - Танцуют, танцуют! – смеясь, девушки закружились вокруг него.
     Вот он уже наверху, выходит из лифта и видит забитый народом клуб. Играет та, старинная музыка – LED BACK. Приплясывая, он идёт вдоль барной стойки.
     - Какой же сейчас год? 1983-й? Где же Наташа? – подумалось ему вдруг. – Что здесь за люди? Они тоже из прошлого?
      Подняв глаза он увидел её на верхнем уровне возле окна. Яркий прожектор высвечивал её фигуру, как в театре. Она целовалась с крепким приземистым гопником с крашеной чёлкой – Олежкой, положив ему руки на плечи. Веня бросился к ней, пробираясь сквозь толпу южан - армян или грузин, которые хватали его за руки и нагло пихали в плечо.
      Наташа спускалась ему навстречу и загадочно улыбалась.
     - Я всё видел – как ты целовалась с ним! – отчаянно крикнул он. – Зачем? Чем я хуже? Чего ты всё портишь?
     - Нет, Вэйн, не было ничего. Мы с ёжиком просто друзья.
      Ему стало настолько обидно, что собрав волю в кулак, он вырвался из этого невыносимого сна и обнаружил себя в Надиной спальне. Была уже половина шестого.
      - Пусть тут, чёрт знает где, на войне, но только не в том путанном беспросветном прошлом!

                Глава 7. Запах пороха.

        Следующие несколько дней Веня учился быть помощником снайпера, когда-то в присутствии Нади, когда-то без. Утром Антоха возил их в часть, а после обеда возвращал их обратно в мирную жизнь, где они превращались в обычную пару – кафе, магазины, прогулки по набережной, походы в гости к её подругам. Среди этих подруг, к удивлению Вени не было ни одной, кто бы служил, и разговоров о войне, о сражениях практически не было. Эта тема была для неё табу. Поначалу Веня был рад узнать, чем и как живут люди, попавшие из-за Путина в столь неудобное положение, но вскоре эти встречи начали его раздражать своей пустотой.
     Через пару дней он всё-таки позвонил сыну:
      - Привет. Ну чего там?
      - Ничего, – степенно ответил Андрей. – А чего ты звонишь?
      - Как чего звоню?
      - Ну так рано, ещё и времени не прошло. Как что изменится – я тебе сам позвоню.
      - Измениться должно в лучшую сторону, иначе не надо никаких изменений, – потребовал Веня.
      - Ну конечно в лучшую. Иначе зачем…?
      - А как там торговля?
      - Сейчас не очень, – огорошил сын. – Размеров нет, да и продавцы у тебя соответствующие. Поменять бы их всех.
      - Не надо, – повысил голос отец. – Это квалифицированные люди, знающие товар, знающие шитьё. Где ты найдёшь таких?
      - Ну вот поэтому и не продают ничего.
       На этом они распрощались.
       Надя обедала за одним столом с офицерами и Веня, естественно, сидел вместе с ней. Это очень стесняло Веню, ему казалось, что рядовые бойцы с презрением глядят на него. Но ничего уже изменить он не мог, только возвыситься над ситуацией, не принимать её близко к сердцу. Потом Надю вызвали на задание. Веня попросил взять и его, но она была непреклонна – дело сложное, нужен опыт, он ещё не готов. Надя ушла, и Вене впервые пришлось провести вечер и ночь в располаге. Увидев его, бойцы приумолкли.
      - Ребята – произнёс Веня звонко. – Я обещал всё купить, но вы так и не составили список.
      - Почему не составили? Вот. Ты молчишь. Решили, что передумал, – ответил знакомый уже чернявый мужик.
        Веня принял бумажку и пробежал глазами.
       - Окей. Завтра всё закажу
       - Давай. А то мы думали ты такой же - романы писать приехал.
       - Как этот Шелепин?
       - Да. Много чего нам рассказывал. Матрасы будут ортопедические, бельё с нанопокрытием.
       - Он воевал? Был в бою?
       - Ага, только и делал. Из-за него на Бахмутке парня убили.
        - Как это случилось?
        - Диверсионный рейд, как он сказал, решил провести. Тарзан ему дал троих. А там укропы в заброшенной хате сидели. Ну и снял парня снайпер, аккурат под каску. Так остальные до ночи лежали, уйти не могли. Ванька весёлый был парень.
     Веня сострадальчески закивал, и поискал глазами художника -богомола. Но тот, очевидно, был на передовой.
      - Казаки приехали, ЛНР-овцы, – сообщил вдруг боец, вбегая с горящим взглядом. – Заседают с Тарзанычем, заваруха готовится. Говорят, эшелон в Попасну прибыл. Готовят прорыв.
      - Ребята, Гиви! – взвизгнул другой у окна, и все устремились на улицу, на ходу одеваясь.
       Ночью Веня не спал. Койка была скрипучей и неудобной, изнеженное дорогими матрасами тело молило о помощи. А где-то вдали то и дело бабахал фронт. Вдруг начнётся атака? Что ему делать?
       Рано утром большая группа бойцов ушла, а через час столько же вернулось обратно с передовой. Среди них был и художник.
      - Коллега, – громко шепнул ему Веня. – Как там? Скоро начнётся?
Художник имел несчастный вид.
      - Похоже начнётся. Беспилотники запускают – та сторона. И долбят долбят по нам. В Старомихайловке гражданский погиб. За что? Мне их особенно жалко. Ухо не слышит от этого грохота. Но всё – Слава Богу. Простите, устал.
      – А снайпера Надю не видели?
       Художник помотал головой и отправился спать. Веня думал о стоицизме. Пусть Надя уже не вернётся, пусть будет атака, надо принять любое событие, не давая оценок. Сила в равнодушии.
      - Господи, пусть всё будет нормально – подумал он неожиданно и тут же одёрнул себя: – «Что за бред? Надо мужаться. Что чувствовал Ликург, когда морил себя голодом?»
      Утром выяснилось, что занятий сегодня не будет – Молоток тоже ушёл на задание. Это на завтраке сообщил Тарзан – командир бригады. И Веня, охваченный стоицизмом, попросил отправить его на передовую.
      - Ладно, – согласился Тарзан, участливо глядя в глаза. – Потом возьми бумагу и напиши: Я, такой-то такой-то, по собственной воле прошу направить меня на передовую, оборонять рубежи Донецкой Народной Республики. Точка, подпись. Ну чтобы никаких претензий потом.
      - Окей, спасибо. Не хочу тут болтаться, как этот писатель.
      - Писатель? Мда. Поедешь со мной, с нами ещё Роман поедет с телеканала «Звезда» и оператор.
       Веня был в тихом восторге, оттого что так доверительно общается с командиром бригады. Видно, особое положение Нади распространилось и на него. И, конечно, что он из Питера тоже играет роль. Тарзан был комфортен Вене – простодушный провинциал по детски наивный и любопытный. Веня не чувствовал в нём жёсткости и агрессивности, необходимых для воина. Ехали в Ниве, перекрашенной в камуфляж, Тарзан за рулём, рядом Веня, сзади корреспондент с оператором. Машину оставили в яблочном саду на краю посёлка, заехав туда прямо через дырку в заборе. Дальше нужно было идти пешком пригибаясь и переходя от дерева к дереву. Как и все Веня был в бронежилете и каске, выданных лично Тарзаном на складе в подвале школы. Окоп начинался прямо в руинах крайнего дома. Оператор шёл позади всех и уже начал съёмку, Веня неизбежно попадал в кадр, хотя и спиной.
Впереди меж деревьями показались просторы Донбасса – позиция занимала господствующую высоту. Внутри блиндажа было уютно и чисто, обстановка показалась Вене постановочной и киношной. Там оказались трое бойцов разного возраста
       - Что там сегодня? – спросил Тарзан старшего из них, напуская серьёзный вид.
       - На сорок пять градусов окапываются, со стороны Марьинки снимали мины, – доложил пожилой усатый дядька с большой нечёсаной копной волос, напомнивший Вене какого-то бас-гитариста 80-х. – Шо, может послать им сигнал?
       - Не надо, мы не можем, ты же знаешь, Палыч. Надежда не появлялась, Лиса? Тут её помощник, пусть пока с вами побудет. Его позывной Клоун, он с Питера.
Польщённый Веня кивнул и пожал руки бойцам. Тарзан подошел к смотровой щели и глянул в бинокль
        - Где ты говоришь? Ага, вижу. Ну, давайте ребята, – он махнул телевизионщикам. Оператор снова включил камеру.
        - Обстановка сложная, – заговорил Тарзан. – Противник стремиться занять серую зону, подобраться поближе к нам. Тактика лягушачьих прыжков. Приходят данные, что прибыли их иностранные кураторы, значит готовятся к наступлению. Но мы, конечно, времени зря не теряем, и готовы не просто сдержать, но и идти вперёд – освобождать всю Донецкую область. Ну а дальше… как бог даст, как говорится.
        - Чаще стреляют? – спросил корреспондент.
        - В основном по ночам в тёмное время. Мы не отвечаем, стараемся соблюдать перемирие.
        - А наступать всё-таки будут?
        - Как их американские друзья решат, так и будет.
         Оператор подошел к смотровой щели и поснимал переднюю полосу.
        - Ну, пошли пацаны, – заторопился Тарзан, и они ушли, оставив Веню с бойцами. Кроме усатого гитариста в блиндаже находился русый парень лет 30-ти и ещё один чуть моложе, который суетился у печки, где что-то варилось. Блиндаж был добротно отделан струганным досками, на стенах даже висели рисунки и фотографии женщин и лики Христа. Освещал всё плоский фонарь.
        - Что смотришь? – Нравится? – весело спросил Веню усатый.
        - Здорово у вас, как на даче.
        - Лису знаешь? – противно спросил 30-ти летний.
        - Да. Она предложила мне наблюдателем.
        - Интересно. Я тут, к примеру, год служу, а в наблюдатели никто не зовёт. Ну Лиса! А давно её знаешь, есть что-то у вас?
        - Есть, –признался Веня.
        - Ага, ну понятно. Ну лиса-лиса. А на гражданке ты кто?
        - Бизнес.
        - Ага, ну понятно. Мы тут работяги, типа.  А он бизнесмен.
        - Ну и что? – занервничал Веня. – У вас на Донбассе бизнесменов нет? Я, и работягой когда-то был, на заводе «Большевик».
        - Ну а какие твои задачи, как наблюдателя?
        - Да отстань ты от человека Серёга, – хрипло велел усатый. – Иди, картошкой займись. Ребята придут, а харчи не готовы.
        - Давайте я, – предложил Веня. – Чтобы чем-то заняться.
Вслед за этим раздался хлопок, Палыч вылез из блиндажа с биноклем в руке.
        - Беспилотник.
        - Где? – всполошился Серёга и подхватил автомат.
        - Да во, чёрный. Не стреляй, обнаружим себя. Лезь назад.
        - Да, разок, Палыч.
       Серёга пробежал по окопу метров пять, прицелился и дал оглушительную очередь.
        - Нет, не попал.
        - Не, падает, попал!
         Серёга запрыгал с автоматом, как африканский зулус.
        - Не ОБСЕшный он был?
        - Да не, хрен с ним. Нечего тут летать! ОБСЕ – оно с украинцами заодно.
Веня решил воспользоваться моментом для нормализации отношений с Серёгой.
        - А здорово ты стреляешь. Как снайпер.
        Серёга пропустил комплимент мимо ушей.
       - Куда упал, видел Палыч?
       - Метров двести, у кустов.
       - Достать бы его, может там американские технологии?
       - Ну чего тебе всё неймётся, делать нехер?
       - А шо делать? Жены нет, детей нет. Лиса вон залётным даёт, чё ты за меня переживаешь?
       - Ай, дурак ты, Серёга.
        Веня примостился поближе к печке и принялся чистить картофель вместе с белобрысым молодым парнем.
       - А ты откуда? – поинтересовался Веня.
       - Да тоже из России, из Архангельска.
       - Здорово, молодец.
        Палыч и Серёга вернулись в блиндаж.
       - Слышь, залётный, вот иди-покажу, – позвал Веню Серёга.
        В деревянной плашке напротив смотровой щели он показал дырки от пуль.
       - Вот так – видишь. У них тоже снайпера работают. За неделю двоих положили.
       - Так что, мы у них на прицеле? – Веня отшатнулся в сторону.
       - И мы у них, и они у нас. Такая тут война.
Веня вернулся к чистке картофеля. Опыт у него был. Однажды в армии он начистил за ночь целую ванну, когда сломалась машина для чистки картофеля.
После варки картофель смешали с тушёнкой. Получилось целое ведро аппетитной тюри.  Только обитатели блиндажа собрались поесть, как снова возник Тарзан, теперь с другой съёмочной группой
       - Вот так вот живут бойцы, – начал корреспондент. – Есть печка, электричество – всё есть. Что на обед? Картошка с тушёнкой. Очень аппетитно. Скажите, командир, как обстановка на фронте? Много обстрелов?
       - Обстрелов много, но мы на провокации не поддаёмся, перемирие соблюдаем,
– рассказал Тарзан. – Противник стремиться занять серую зону – такая тактика «лягушачьих прыжков».
        Сказал он конечно и про иностранных наёмников и про эшелон в Попасной.
Сразу после их ухода ввалилась толпа бойцов со своими мисками.
        - Готово? Давай. Шо, новые тут у вас?
        - А это лисий хахаль, – заявил гнусный Серёга.
        - Да? – бойцы уставились на Веню
        - Шо – серьёзно хахаль?
        - Да, хахаль я, и чего? – сорвался Веня.
        - Да не, ничего, посмотреть хотим.
        - Видели беспилотник? – с достоинством произнёс Серёга. – Учитесь, студенты.
        - Шо, хочешь сказать – ты сбил?
        - А кто ещё? Моя была очередь.
        - Достать бы его, посмотреть хочется, – науськивал один из бойцов.
        - А я щас достану, смотрите, повторять не буду, студенты.
        - Отставить. – забурчал Палыч. – Никуда ты не пойдёшь. Там всё просматривается.
        - Палыч, давай без этих. – огрызнулся Серёга. – Ты меня знаешь.
        - Стой! Вот гондон! Обратно ползи.
        Бойцы бросились за Серёгой, смотреть на его подвиги.
        - Нормально бежит, эх не успеет, ускорься ты Серый!
        - Пацаны, не торчать! – орал взбешённый Палыч.
        Веня сидел у печки, и не видел происходящего.
        - Долго ему ещё? Чего он там делает? – волновались болельщики.
Вдруг раздался тяжёлый хлопок и всё вокруг завалило серым вонючим дымом, который залетел и в блиндаж.
        - Чёрт бы побрал дурака! – орал Палыч. – Ложись!
Бабахнуло ещё раз, но теперь где-то вдали.
        - Давай расходись, собрались все вместе на мою голову! Вот раздолбай!
Веня бросился на пол, обхватив каску руками. Белобрысый озадаченно поглядел на него, странного взрослого дядьку, и продолжил есть тюрю.
        - Непривычно, – объяснил ему Веня, возвращаясь в сидячее положение.
 Первый раз так близко.
        - Да, поначалу страшно.
        Минут десять сидели в безмолвии, затем Палыч впервые изобразил улыбку.
        - Вижу его, ползёт.
         Прошло ещё минут 10, и Веня увидел, как Серёга переваливается через бруствер и сталкивает вниз симпатичный алюминиевый самолётик. Палыч засуетился, как возле младенца.
        - Ну, даёшь, ну …
       Он произвёл виртуозный мат.
        - Видел? Красивый, америкосы делали.
        - Ты ему камеру раскурочил, прям туда попал. Надо в штаб его. Вставят мне пистон за твой подвиг. Ну ладно, хоть есть чем похвастать.
Палыч включил рацию.
        - Седьмой, седьмой, тут у меня беспилотник американский, можешь забрать.
Веня просёк, что есть шанс убраться отсюда, от картошки, от обстрелов, от Серёги.
        - Давайте, ребята, я отнесу. Заодно, мусор возьму.
        - Не, не надо, – заявил Серёга, подозрительно прищурясь. – Сами заберут, я отдам. Расскажи лучше откуда ты такой приехал?
        - Какой?
        - Ну крутой такой, смелый, баб тут пердолишь.
        - Из Питера я, если так интересно.
        - И чего там – бабы красивые?
        - Ладно, я пошёл, – завёлся Веня. – Смелый ты парень, но не нравится мне твой базар.
        - Э-э, погоди, – велел хрипло Палыч. – Это шо, просто так? Я согласовать должен. Ты шо – в пионерском лагере? Сиди пока.
        Но вдруг всё разрешилось само собой. В блиндаж опять ворвался огромный Тарзан, за ним пригибаясь вошли репортёр России 1 с микрофоном в руке и его оператор.
        - Мы на линии фронта, – начал корреспондент, знакомый Вене из новостей. – Сегодня бойцы сбили беспилотник американского производства. Вот он – лейбл, серийный номер, маде ин ЮСЭЙ, вот камера, она разбита. Спросим у командира бригады об обстановке на фронте.
        - Обстановка тревожная, – привычно завёл шарманку Тарзан. – Противник продолжает обстрелы, мы на провокации не поддаёмся, перемирие соблюдаем. На линии разграничения замечены иностранные инструкторы, эшелон с боевой техникой прибыл в Попасную. Стремятся занять серую зону – такая у них «тактика лягушачьих прыжков». Не исключена попытка прорыва, но мы, как говориться всегда готовы. И не только обороняться, но и гнать противника с нашей земли, и до Киева и ещё дальше…
       - Разве можно победить этих людей? – умилился репортёр.
       - Я с вами командир, – подскочил к нему Веня, когда визитёры собрались уходить. – Я тут не нужен.
       - Давай, – великодушно разрешил Тарзан.
       - Товарищ комбриг, – крикнул ему в спину Серёга. – Это я его сбил и с нейтралки достал.
        - Молодец.
        - А медаль, товарищ комбриг?
        - Палыч, напиши как там всё было, и дадим.


                Глава 8.Слабость.

         Вечер Веня провёл в располаге, по праву участвуя в разговорах бойцов. Побывав на передовой, он теперь стал своим. Художник тоже был там, но секретничать с ним совсем не хотелось. Веня ждал Надю, но она так и не появилась.Перед сном художник всё таки подскочил с альбомом в руках.
       - Вы хотели посмотреть рисунки. Пожалуйста.
         Пришлось листать альбом. Там были пейзажи и композиции с людьми, где всегда на заднем плане или сбоку возникал Иисус Христос, как бы свидетельствуя, что за всем стоит его воля.
       - Сегодня был под обстрелом, – поделился Веня. – Впервые. Господь видно помог.
        Художник блаженно заулыбался.
        Кто-то разбудил Веню, шлёпнув по ногам.
         - Подъём, пацаны, службу проспите! Отец Анатолий приехал.
Веня с превеликим трудом поднялся и заковылял в умывальную, чувствуя как ноют мышцы и суставы.
        - Когда это, чёрт возьми, кончится? Где Надя? – стучало в мозгу.
         Отец Анатолий стоял посреди школьного стадиона и здоровался с бойцами по одному, с каждым обмениваясь парой фраз. Ожидали командиров. Веня вышел и сразу же решил ускользнуть, но наткнулся на живописца.
         - Видели его? Отец Анатолий – уникальная личность, знаковая фигура тут на Донбассе. Пойдёмте к нему, попросим благословения.
         Вене пришлось подчиниться. Улучив момент, художник подскочил к священнику, жалко поклонился и приложился к руке. Тот не противился. Пока художник бормотал своё, поп уставился на Веню, внимательно изучая.
        - А это боец не местный? – спросил наконец священник.
        - С Петербурга, тоже художник.
        - Да? А что рисуешь? – он уже обращался к Вене.
        - Портреты больше.
        - Портреты? – Они с Веней сверлили друг друга глазами. Поп видно признал в нём неверующего, а Веня искал в попе признаки помешательства.
        - Бизнесмен?
        - Как вы узнали? Вы экстрасенс?
        - Всё вижу.
         Священник довольно усмехнулся и двинулся к штабу. Навстречу ему шагал Тарзан.
        Служба проходила в специальной маленькой аудитории, увешенной иконами и фотографиями новопреставленных в чёрных рамках.
         - Господи, помилуй, господи помилуй, – благородным басом запел отец Анатолий.
        Подождав пару минут, Веня решил исчезнуть и обернувшись, увидел Надю. Она вошла, надела шапку с козырьком и перекрестилась, глядя на отца Анатолия. Веня осторожно приблизился.
       - Надь…
       - А? Зай, ты здесь?
       - Всё в порядке? Я пережду на улице.
        Она так и стояла там до конца проповеди, а Веня топтался на улице. Было холодно, чуть больше нуля, но он не мёрз, его согревала радость, Надя вернулась, и вообще всё было отлично. Жизнь в самом деле удалась, несмотря на мелкие неудобства. Теперь хотелось быстрее окунуться в комфорт, конечно вместе с Надей, лучше в дорогом отеле с огромной мраморной ванной комнатой и видом на горы. От удовольствия Веня подпрыгивал и даже наносил в пустоту короткие боксёрские удары. Наконец, она вышла.
        -  Зай, давай поехали. Антоха нас отвезёт.
        - Что такое? Ты какая-то…
        - Нет, не сейчас, миленький. Пожалуйста.
         Дома она схватила Веню отчаянно глядя в глаза.
        - Ты ещё любишь меня? Точно?
        - Да, Надь. Что с тобой?
        - Пойдём в кафе выпьем.
        - Надь, возьми меня на задание. Я готов.
        - Ладно.

         Утром она была уже прежней. Они провели несколько безмятежных дней, будто и не было никакой войны, никакой близости смерти. Веня ходил за ней хвостом и не важно было зачем и куда она направлялась. Рядом с ней он чувствовал такое равновесие и уют, какого не испытывал ещё никогда. Их прикосновениям и поцелуям не было конца, близость и доступность её тела кружили голову также, как в 13 или 14 лет, когда его прижимало к женщине в набитом автобусе. Это так затянуло Веню, что ему уже не хотелось на фронт – рисковать неожиданным счастьем. Пришлось тяжело объясняться перед самим собой, доказывая необходимость и благородство этой полувойны. Но основным убедительным аргументом стала уже нужда сохранять лицо и быть мужиком перед ней. Другие цели этой войны, защита русских, Новороссия, месть бандеровцам, расплылись и начали забываться.
           Когда как-то вечером Надю вызвали в часть, душа Вени взорвалась. Он вышел на проспект и отправился куда глядели глаза. Стемнело. Лёгкий снежок тут же таял, едва коснувшись асфальта. Надо было отвлечься, заглушить раздражение. Он включил телефон и позвонил в свой магазин на Невском.
         - Лен, добрый вечер. Как там у вас дела?
         - Ой, Вениамин Юрич, – взвизгнула продавщица, – у нас тут всё поменялось, ка бы сказать, странно всё стало. Понятно, они молодые, у них немного другие представления… Какой-то товар они привезли – не наш. Покупатели ходят – шарахаются. Вы бы, как папа, сказали ему. Нас он не слушает.
          Вене пришлось звонить сыну..
          - Привет. Что там у тебя? Продавцы волнуются. Какой-то новый товар?
          - Да, пап. Мы тут с Юлей решили немного сместить акценты – в сторону современных тенденций.
          - Как продажи?
          - Да продажи то идут, но всё хуже и хуже. А ты уверен, что нам нужны эти старые продавцы? Они меня бесят.
          - Не надо бесится. Старые продавцы работают со старыми покупателями. Такой бизнес. Если ты будешь что-то менять, он разрушиться. А новый тебе не создать, уже не те времена.
          - Пап, ты просто не понимаешь. Мы подключим социальные сети, раскрутим аккаунты и всё будет по-другому.
          - Ладно, – устало закруглился отец.  Помнишь, как у врачей? – не навреди. Так и у тебя должно быть.
          - Да всё будет нормально, пап.
          Последний звонок был маме.
         - Ой, сыночек. Куда ты пропал?
         - Я тут, мам, решил пожить на югах. Тут много русских, – фантазировал Веня. – Рыбачу.
         - Всё ли там хорошо у тебя? Никакие цунами тебя не затронут? Я видела Андрея на твоём Мерседесе. Не боишься ему давать?
        - Боюсь, но он застрахован.
        - Ладно, но ты рискуешь. А он теперь такой важный, козырем ходит. Вещи новые на нём.
        - Ай, мама. Пусть делает чего хочет. Я дал ему шанс, другого уже не будет.
         Вене вдруг нестерпимо захотелось сказать маме правду, что он в Донецке и уже побывал на линии фронта. Поэтому он поспешил распрощаться.
         - Зай, ну чего ты хандришь? – спросила Надя, когда он вернулся.
         - Да не, всё нормально.
- Да вижу я.
         Веня взял её руку.
         - Надь, ты бы хотела уехать вместе куда-нибудь? В Питер ко мне?
          Она даже вздрогнула.
         - Ты хочешь уехать? Боишься?
         - Нет, Надь, возьми меня с собой на задание, я готов.
          Утром в машине Веня молчал, переживая свою вчерашнюю слабость.
         - Никогда, никогда больше, – приказывал он себе. – Люди здесь другие,
слабости не прощают. И цена жизни тут ниже. В чём то они более отсталые, более дикие, люди из прошлого. Но и душевнее, принципиальнее.
         Ночью выпало много снегу, и местность вокруг Донецка приобрела совершенно другой вид. Веня был рад, он соскучился по зиме, по чёрно-белым пейзажам, по хрусту снега.
         - Ух ты, кипеш какой-то, – нарушил молчанку Антоха, когда они уже подъезжали к штабу. Прямо у входа огромный Байкал бил человека в форме, сутулого и понурого. После очередного удара в голову, избиваемый опрокинулся наземь, но снова стал подниматься. Послышались ругательства, обычно не свойственные Байкалу. Избиваемый же молчал и не пытался сбежать. Сделав несколько шагов назад, Байкал вернулся и снова сбил несчастного с ног ударом в лицо. Затем подошёл и без жалости добавил ногой. Закончив, Байкал направился ко входу, а несколько бойцов, наблюдавших за зрелищем, разбрелись в разные стороны. Надя распахнула дверь и бросилась за Байкалом.
        - Серёжик, что?
        Ответа Веня не слышал. Жутковатое напряжение так и висело в воздухе. Некоторое время они с Антохой сидели в машине.
        - Вот дела, – Антоха был сильно смущён происходившим. – Ну пойдём, мне надо вводные получить.
        Избитый боец в это время тяжело поднялся, вытер под носом кровь, и как-то криво набок побрёл прочь, глядя вперёд остекленевшим ничего не выражающим взглядом. Поднимаясь в располагу, Веня вспомнил, что забыл заказать обещанные бойцам товары по списку. Вот маразм! Придётся врать, что всё уже заказал. Но того усатого, который ему передал список, в казарме не было. Веня облегчённо вздохнул, ругая себя. Зато на месте оказался художник, он тут же подскочил к Вене.
        - Видели?
        - Что? Этот мордобой?
        - Погибли трое из шестой роты, лучшие люди. Один, может помните, Руслан, ваш сосед.
        - Что случилось?
        - Собственно ничего особенного, тут каждую неделю кого-то хоронят, а кто-то новый приходит. Этому не будет конца. Прогневали мы Создателя. А что случилось? Пошли они в серую зону, уже не знаю зачем, а Пашка этот, которого били, видеосвязь включил и начал показывать, видно даме, как он отважно воюет. А та сторона, очевидно, их засекла по звонку и накрыла из миномёта. И вот ведь несправедливость – Господь проглядел. Тех убило, а этому ничего, ни царапины. Пьяный он оказался.
         - А как узнали про видео.
         - Байкал – опытный командир, сразу понял, где надо искать. А у вас время есть? Хочу показать несколько новых работ.
         - Давайте, – согласился Веня, хотя ему было не до рисунков. Он готовился к худшему, что Надя отвергнет его за слабость, из-за вчерашнего предложения уехать. И что тогда делать? В окопы простым пехотинцем?  Кажется, он этого уже не хотел.
         - Там зовут тебя, – сообщил вдруг ему вошедший боец.
Это была Надя.
         - Ты точно хочешь пойти? Тогда идём к Байкалу на инструктаж.
         - Мне дадут оружие?
         - Нет, ты наблюдатель.
        Вене отводилась нехитрая роль – лежать в назначенном месте на белой овечьей шкуре и наблюдать. При появлении врага он должен был нажать на рации определённые кнопки. На инструктаже он получил маскхалат и бронежилет, а также бумажку с кодами и частотами, которую надо было учить наизусть. Снова увидев Веню в казарме, художник опять подскочил к нему.
          - Знаете Иванова Валериана? Местный график. Он тоже на фронте и много рисует.
          - Простите, мне на задание, не хочу отвлекаться.
          - Помолитесь, обязательно. Лучше Святому Георгию, но можете и архистратигу Михаилу.
          Веня почему-то не думал о смертной опасности, только боялся забыть что-нибудь, перепутать и этим подвести других, показав свою непригодность.
          - В туалет сходил, памперс одел? – уточнила Надя перед выходом.
          - Да, мамочка. – Веня смутился.
        К месту выхода вёз Байкал на Хундае. В разбитом войной здании,
они надели белые маскхалаты и проверили связь.
        -Ну с Богом,- произнес на прощание Байкал. -Надежда, ну ты знаешь - никакого риска.
        Тут у него запикала рация.
       -Что? Опять? Надежда, все отменяется.
       -В чем дело?
       -Опять снайперы ГРУ, только что двоих положили. Я рисковать не могу.
       -Сереж, я одна пойду,- незнакомым голосом вдруг заявила Надя.
       -Рядовая Лиса,-вспыхнул Байкал. -Тут я отдаю приказы.
       -Сережик, ну пусти.Это же шанс!
       -Ты чего, не понимаешь какие это ребята? Они десять лет обучались, как ты их сделаешь? Знаешь как они ребят подловили? На любопытстве. Колотили пол-дня чем то, и вот...
       -Сереж, так и будет, пока мы их не подловим. Я должна...
       Веня глядел в ее отчаянные глаза.
       -Эта война, эта охота ей важнее их отношений. Это болезнь.
      -Надежда, прекрати заводиться.
      Они сняли маскхалаты и снова загрузились в Хундай.
      -Чего, в город поедем? -спросил ее Веня возле входа в штаб.
      -Зай, давай отдыхай в располаге. Утром поедем на полигон постреляем.
      -А ты?
      - У меня ещё есть дела. Увидимся, зай.
      Что-то было не так, но он побоялся спросить. Неужели она нарушит приказ этого большого и злого Байкала, и выйдет одна? И тут-же зародилось сомнение – вдруг у неё тут параллельные отношения? Деловые, дружеские, но местами переходящие в сексуальные. Веня не был неутомимым любовником. А она моложе, активнее. Ей нужно большего.
      Он ворочился и потел на неудобной койке. И чем дольше пытался отвлечься от этих невыносимых фантазий, тем больше бодрился. Он вспомнил Наташу. Как это было обидно, когда она изменяла. Вспомнил измену Ритки. Потом представил – Надя заходит к Байкалу в его кабинет.
       - Серёж, мы должны подловить этих снайперов.
       Она расстёгивает пуговицы на гимнастёрке.
       - Да, мы организуем это, вызовем спецов из Москвы, – отвечает он, вставая из-за стола.
       Она обнажает шикарную грудь и расстёгивает пуговицы штанов.
       - Надо устроить засаду, дать им ложную цель.
       Они сближаются как пара львов. Но зачем ей Веня? Для некоего статуса? И не ревнует ли его Байкал? Или тут, в малокультурной среде действуют свои циничные правила? Походно – полевая любовь, шагающая в ногу со службой. Так бывает на кораблях. Тогда ему надо смириться. Он всё страдал и не спал, пока ближе к утру не посвежело. Он стянул ещё одно одеяло с соседней койки и наконец заснул.

                Глава 9. Бытие и сознание.

         Кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. На секунды он оказался между явью и сном.
        - Боец Клоун! – говорил ему чёткий и сильный голос.
        - Что?
        - Вы знаете, где Надежда?
         Веня увидел над собой грозную фигуру Байкала.
        - Я не знаю, я сплю.
        - Ясно. Вставайте, я жду на улице.
        - Вы думаете она…
        - Да.
         Спускаясь, Веня услышал, как Байкал скандалит по рации:
        - Сколько тебе лет? Тут что – пионерский лагерь? Если она угробит себя – виноват будешь ты. Ты порядок нарушил.
        - Она одна ушла? – бестолково спросил Веня.
        - Этот говнюк… И вы тоже усвойте – тут армия, а не вольница Батьки Махно. И не институт на Невском проспекте. Садитесь в машину.
       Бедный Хендай полетел по заснеженной грунтовой дороге, ударяясь о кочки.
        - Она конечно очень крутая, – произнёс наконец Веня.
        - Вы все в моём распоряжении и должны… Да что говорить, вы что – ребёнок?
        Навстречу им шёл тот самый Семёныч, который прозвал Веню «клоуном».
        - Ну прости, Серый, прости дорогой. Ты же знаешь – это не баба, а конь. Я что её привяжу? Часа в два ушла. Я ж не знал, может у неё твой приказ.
        - Выстрелы были, взрывы?
        - Ничего.
        В этот момент где-то недалеко бабахнуло, и все бросились к блиндажу.
        - Тебе, Семёныч, влеплю четвертак, за такие дела, – огласил там Байкал свой приговор. – А вы вот и сидите и ждите здесь, раз не можете уследить за своей женщиной.
         Семёныч проводил Байкала тоскливым собачим взглядом.
        - Волнуешься за бабу свою? – спросил он Веню, когда начальник ушёл. – Не волнуйся, вернётся, я её знаю.
        Несколько часов Веня провёл в блиндаже, умиляясь бойцам.
        - Когда в мужском коллективе нету такого беса, как тот Серёга, в нём можно существовать и даже получать удовольствие от общения, – размышлял он. – Это было и в армии, и раньше в спортивном лагере. Заведётся агрессивный бессовестный лидер, и все тут же берут с него пример, становятся такими же бессердечными негодяями. Феномен толпы, в которой легко разбудить животные страсти. А в отсутствии эдакого вожака те же парни держат дистанцию и демонстрируют дружелюбие и терпимость.
        - Плохо, – говорил молодой простачок, с детским взглядом, – когда жинка где-то там.
        - Да, – согласился Веня, сочувствуя его слабоумию.
        - А ты вот скажи, если укропы начнут на нас наступать – будет Россия нам помогать?
        - Не знаю, но надеюсь.
        - Даже ОБСЕ, и те говорят, шо укропы технику подгоняют, и американцы там есть. А сам то давно здесь?
        - Нет, я новый, ещё по сути не воевал, – откровенничал Веня.
        - А мы, тут все с 14 года, Семёныч – он в Славянске со Стрелковым был… Под Дебальцевым много ребят потеряли. Это в 15-м году.
        - Тоже в штурме участвовал?
         Боец кивнул и застеснялся.
        - Слышь, пацаны, говорят Орех вернулся, ей богу, – объявил новопришедший боец в маскхалате.
        - Не, Санька, не может такого быть! Его же укропы там загнобили.
        - Сто пудов, видели его в городе.
        - Какой-то предатель? – поинтересовался Веня.
        - А во – Филон расскажет. Давай, братан, человек новый, про наши дела хочет узнать.
         Филон – худощавый с интеллигентным лицом, (немного еврей – определил Веня) довольно улыбнулся.
         - Ну, служил он в 15ой роте, и там ещё три кореша с ним – его одноклассники, значит вместе в школу ходили, вместе бухали, жили в соседних домах в Александровке. Потом вместе пошли в ополчение. Не знаю, какой у них был боевой путь до того, но потом они разведгруппой ходили, нормально всё было. Рваный там, я его знал, был пулемётчик, здоровый такой. Я сам, слышь, с ними был в бою на Угольной сопке. Любили они побухать, но служили нормально.
Потом, короче, объявили укропы программу «тебя ждут дома». Ну, типа, если воевал против нас, приди, извинись, типа больше так не буду, и всё – никакого суда, живи спокойно. А этот «Орех», видно клюнул и с ними как-то связался, какие-то инструкции получил. А у него ещё сеструха там, на той стороне. Ну, пошли они в рейд возле Кирпичного, а там такие кусты, всё кусты. Этот Орех впереди шёл, за ним Герасим вроде, потом ещё один, потом Рваный с ручным пулемётом. Потом вдруг бах – засада. Двое ребят сразу падают, а Рваный, он опытный был боец, сразу так набок и по кустам с пулемёта. Так на него сзади кто-то напрыгнул и в печень ножом, и провернул.
        Веня вздрогнул от ужаса.
       - А дальше, мы то думали, он тоже погиб, только тела не обнаружили. А дальше этот Орех вдруг уже у укропов. И уже, типа свободен. Где-то там у сестры живёт, жизни радуется. Даже ребятам звонил. Они ему: – «Ах ты, сука, предатель». А он: – «надо войну прекращать, все одной крови», и всё такое.
А потом как-то вечером приходят к нему местные правосеки. Чего, типа, радуешься? Вот тебе сутки на сборы, и штоб ноги твоей не было на нашей хохляцкой земле. А теперь, получается, он  каким-то макаром вернулся.
       - Да, интересно, – резюмировал Веня, не слишком доверяя рассказу.
       - Как же он вернулся, и почему его не арестуют?
       - Да он сам себя наказал по-сути. Как жить то будет? Ребят погубил, своих одноклассников.
      Начинало смеркаться и Веня всё больше тревожился. Но вдруг откуда-то ввалился Семёныч, выдыхая амбре от свежевыпитой водки.
       - Идёт! Идёт! Во Надька!
        Веня потрусил за ним по извилистому окопу. Надя тяжело съехала вниз и протянула винтовку Семёнычу. Казалось, она была без сил, но увидев Веню, бросилась к нему и повисла на шее.
       - Ой, зай, хорошо что ты здесь!
Прости, милый.
       Несмотря на кучу одежды, он ощутил её жар.
       - И ты, Семёныч, прости, зря я, дура, пошла.
       - Ты слышь, Надька! – тонко запищал Семёныч, – из-за тебя теперь четвертак платить! Байкал мне влепил.
       - Я утрясу, Семёныч, не беспокойся. Или сама заплачу.
 
        Это была настоящая ночь любви, какая бывает лишь там, где чувства обострены смертельной угрозой, а попадая в тишину и комфорт, сразу за спиной ощущаешь крылья. Веня проснулся в девять счастливым и совершенно влюблённым. Конечно, у неё есть этот ПТСР – военный синдром, страхи, перепады настроения, но он будет бороться. У него есть деньги. А на берегу Дона обязательно выстроят дом, где они купят квартиру с террасой на предпоследнем этаже с видом на реку.
         На носу уже был Новый Год, и Веня уверенно заявил, что нарядит ёлку.
         - Последние годы мы уже не ставили ёлку, это в детстве было, – сказала на это Надя.
        Он всё сделал сам, сходил на рынок за ёлкой, купил игрушки, подставку и даже флажки «С новым Годом». И даже купил китайского мишку – панду и посадил под ёлку. Закончив украшательства он прослезился, потому что вспомнил свою квартиру на Васильевском острове, где ёлка стояла круглый год, и где со всех углов торчали задорные мордочки – кошки, лисички, медведи, свинки и барсучки. Веня питал к ним отцовские чувства
         -  Хорошо что они в безопасности и тепле, – подумал он.
         Пока он создавал свою сказку, Надя ходила к подруге.
         - Зай, ты такой нежный! Прям как в театре, – отреагировала она на ёлку, будто сочувствуя его инфантильности.
        Веня слегка обиделся, потому что рассчитывал на другой эффект. Ёлка действительно удалась, но это не отменяло того, что главной в их паре оставалась она, а он зависимый и ведомый помощник снайпера, которого так и не взяли с собой на задание. В её руках было и его время, и его удовольствие, и его даже жизнь. Изменить это было уже невозможно.

       Он любил разглядывать Надю, будто питаясь её совершенством. Лицо, глаза, шею, грудь. Ничто не нарушало гармонии. Здоровая русская девушка из народных былин, и коса даже есть. Едва заметные морщинки лишь добавляли ей сексуальности. И её запах, запах её подмышек он тоже любил. Так пахло испанским пивом «Эстрелья», в момент, когда открываешь бутылку. Надя идеально подходила ему, и он почему-то подходил ей. Был ли он в самом деле наконец то влюблён? Наверное нет. Между ними была её дьявольская работа, о которой невозможно было забыть.
Она уже не измениться, не станет интеллигентнее и добрее, а значит должен меняться он – мужать, грубеть, становиться солдатом!
       - Мы должны наконец вместе ходить на задания, – собирался сказать ей Веня сразу после Нового года. – Я ехал помогать людям, защищать Донбасс от бандеровцев, а не сидеть в норе как барсук.
        Новый Год она решила встречать с подругой и её френдом, и это было не изменить. Они не раз навещали эту парочку. Дарина – весёлая и болтливая, работала недалеко в жилконторе, её ещё можно было терпеть, но френд был удивительно пустым типом. Кажется, он вообще нигде не работал, не служил в армии и умел говорить лишь о собаках. Когда девочки уходили курить, он прятал глаза и бубнил с блаженной улыбкой:
        - Тришка, ну, блин, вообще. На задних лапах бывает ходит.
         Казалось безумием ей, снайперу батальона «Молния», участнику великих событий, общаться с такими людьми. Но ей почему-то нравилось. Невольно Веня соотносил себя с этим зачуханным френдом, и от этого становилось ещё тошнотворней. Уж не выглядит ли он также - собакой, которую водят на поводке? Из-за этого Веню охватило уныние.
            27ого числа позвонила мама.
          - Сыночек, куда ты пропал? Скажи честно. И Андрей что-то темнит. Может ты на Донбассе?
          - Да ну что ты? С ума сошла? Я в Тайланде, ты же знаешь. Я тебе говорил – тут целая колония русских. Сдают дома квартиры, а сами живут в Тайланде.
          - Что-то ты не договариваешь. Беспокоишь мать, ночами не сплю, сердце болит беспрестанно.
          - Мам, прекрати, всё абсолютно нормально. У меня тут даже подруга образовалась.
        - Бог ты мой, ещё и подруга! Подцепишь заразу.
        - Прошу тебя, – стонал Веня. – Я взрослый человек. Мне 49 лет. Забыла?
        - Ну смотри, поверю тебе. Но сердце болит всё равно. Приезжай, твой дом здесь, а не в Тайланде, эмигрант.
        Из-за переживаний Вене снились дурацкие сны. Вот он идёт наконец с ней на задание в серую зону. Кто-то идёт впереди, потом Надя, а сзади он. Хрустит под ботинками снег, и страх наступить на мину становится невыносимым. Вопрос только в том – искалечен он будет или погибнет. Он хочет поделиться с Надей, но здесь нельзя разговаривать. И тогда он оттолкнулся ногами, расставил руки и полетел. Сперва тяжело, у самой земли, потом усердно махая руками поднялся метра на два.
       - Надь, смотри! – не удержавшись позвал он в восторге.
Ни тяжёлая экипировка, ни автомат не мешали ему парить. Теперь не страшны были мины, так можно было дальше смотреть и даже стрелять по врагу.
       - Венечка! – услышал он вдруг мамин крик. – бросай ты этих девиц.
Он тут же стал терять высоту. Вот земля была уже в полуметре. Перед лицом появилась блестящая мина, напоминающая перевёрнутую кастрюлю.
        - Зай, ты пищал как суслик, – сказала Надя, взяв его за руку. – Что-то приснилось?

                Глава 10. Предложение.

        А днём 28 ого её вызвали в комендатуру.
       - Опять, блин, нагрузят. Прошлый раз в школу послали к детям, рассказывать про войну. Нафиг больше не пойду. Деток пугать, они с такими лицами, блин, сидят.
        Но всё оказалось серьёзнее.
        - В командировку поеду в ЛНР, – сообщила она вернувшись.
        - Что там?
        - Этих ГУРовцев будем ловить.
        - Чёрт!
        Веня осёкся.
        - Ты должна меня взять с собой. Я не хочу тут…
        - Зай, милый, не терзай моё сердце. Там слишком серьёзно, даже офицеры с России приедут. Зай, если вдруг что-то с тобой – что мне делать? В речке топиться?
         Его душа воспарила. Неужели она действительно любит его? Кто и когда говорил ему эти слова?
         Он тут же покрыл поцелуями её лицо.
        - Давай, мне надо уже собираться.
        - Надь, подожди. – Он взял её руку. – Может, выходи за меня замуж.
        - Зай, ты что – делаешь предложение?
        Её глаза засияли детским восторгом.
        - Да, как положено.
        Он встал на одно колено и поцеловал ей пальцы.
        - Зай, это точно? Нет! Ты хорошо подумал? А то может…
         Утром она одевала форму и набивала большую чёрную сумку. Веня следил за ней и чувствовал подъём, будто только что закончил картину или дописал лучший свой стих. Он наконец то переломил свои страхи, выбрал путь. Он мужик.
         - Ну пока, – сказала Надя. – Я позвоню. Ты мой маленький… Я такая счастливая.
         - Маленький…, – повторил он.
         Она чмокнула его в губы и убежала. Он услышал на лестнице её мужские шаги. Некоторое время он ходил из угла в угол по опустевшей квартире, потом лёг и представил их будущее. Вот они едут в Питер, знакомиться с мамой. Мама ворчит, но и бог с ней. Приглашают конечно её родителей, селят их в дорогой отель. Потом покупка платья в дорогом салоне, заказ банкета…Он обязательно нарисует её в этом платье. Он покажет ей город, покажет свои магазины, Петергоф, Пушкин, Павловск…
Тут он вспомнил её подруг и сморщился. Придётся приглашать и их, Надя захочет. Вот досада. Дождавшись восьми, Веня решил, что пора позавтракать .
Он отлично выспался, и выпрыгнув из постели, энергично сделал зарядку. Подпрыгивая переместился на кухню, при этом больно задев косяк.
         - Это знак, за что-то наказан, – решил он усмехаясь. – А за что?
         Он заботливо смастерил бутерброды, положил в чашку сгущёнку и уже болтал в чашке омлет, когда из спальни заголосил мобильник.
         - Сыночек, – плакала в трубку мама. – Я совсем не могу уснуть. Где ты? Скажи. Когда ты вернёшься?
         - Мам, прошу тебя. Всё у меня нормально, я может быть скоро приеду, недели через две-три.
         - Приезжай, я просто умру, ты убиваешь меня.
         - Не надо, мам, волноваться. Я уже сам хочу назад, я тебе позвоню
         - Да, давай.
          Веня схватился за голову  и закрыл глаза. Может он и вправду скоро приедет по поводу свадьбы? Решать будет Надя, Тарзан, Байкал или кто-то еще, но только не он, мужик. Веня продолжил болтать омлет, но тут же раздался второй звонок. Звонили по городскому. Какая-нибудь из её подруг, чёрт их возьми?
         - День добрый, – услышал он деловитый мужской баритон. – Можно Надежду?
         - А кто это?
         - Капитан Сергеев.
         - Её нет.
         - А где она?
         - Уехала на задание, – доложил Веня.
         - А вы кто? – продолжил настырный Сергеев, и Веня насторожился.
         - Я? А что? Я её друг.
         - Отлично, запишите номер, пусть она позвонит, когда вернётся. Записали? Хорошо. Тоже служите у нас в ДНР?
         - Да.
           Веня почувствовал, что зря поднял трубку.
          - Она вас наберет, до свидания.
          - Значит вот что солдат, – Сергеев вдруг сбросил маску.
          - Адрес ваш нам известен, это первое, второе – её сестра у нас, пусть быстрее звонит…
          - Кто вы?
          - Если не понял, это Служба Безопасности…
          - Иди ты! – взвизгнул Веня, бросая трубку.
           Тёплая сталинская квартира с ёлкой и завтраком вдруг оказалась казённой и неуютной.
          - Надо валить, – пришло в голову. – Это решит все проблемы. На такси и в Ростов! Плюнуть, забыть, исчезнуть, пока не взорвали в парадной, или кто-то не выстрелил в спину. А Наде оставить записку.
          А ведь он действительно хотел этого, больше чем свадьбы, больше чем подвигов. Только искал оправдания. Он полез в письменный стол и выдрал тетрадный листок.
          - Надя, – писал он. – Сюда звонили из СБУ, они знают адрес. Капитан Сергеев – вот его номер. Твоя сестра у них. Думаю у них тут агенты и они за нами следят. Я принял решение уехать. Прости.
         Веня застыл над листком. Так закончить нельзя, ведь он только вчера делал ей предложение.
          - Ты самая лучшая, – приписал он в конце, и стал собирать вещи в рюкзак – кроссовки, рубашку, бельё, туалетные принадлежности. Завтрак, который он так вожделел, теперь не лез ему в рот. Взрывное устройство может быть уже здесь. Надя снимет трубку – и всё. Или снайпер с крыши соседнего дома.
          - Трус, предатель, ничтожество, – подумал о себе Веня. – Нет! Таковы обстоятельства. Если бы не они… Всё равно надо ехать в Ростов за наличными. Моральный долг? Но ведь он есть и перед родителями, перед Андреем, перед продавцами, в конце то концов. И стоп, стоп..! Главное не это. Главное, что человек живёт ради счастья, а не ради благополучия третьих лиц или организаций, или этнических групп.
          Он не бежал, он летел подобно экраноплану почти как в том сне. Ему было не 49, а двадцать, не ныло плечо, и не болела косточка на ноге. Также много лет назад бежал он к метро, после выпитой залпом бутылки сухого, чтобы ехать на Невский в «Север». Дул порывистый ветер, гоняя по асфальту снежную пыль. Прохожих на улице Генерала Антонова было немного. У вокзала сразу в такси, он выберет самую лучшую тачку, вдруг даже Мерс, и заплатит как скажут, это неважно. Лишь бы скорее переехать границу. И всё – это сладкое слово «Свобода». Надя? Когда-нибудь он ей позвонит, когда война уже кончится. Или не позвонит. Неважно.
         Поперёк тротуара вдруг выехал серый жигуль – девятка. Веня чуть не влетел в боковое стекло. Взглядом он встретился с наглой бездумной рожей. Сморщась от неудовольствия, Веня махнул рукой, обежал девятку и бросился дальше.
        -  Эй, куда бежим? Стой! – крикнули ему в спину.
          Он в ужасе замер.
        - Да? Что такое?
        Бугай в серой форме мигом нагнал его.
        - Есть документы?
        - Какого чёрта? Я тороплюсь. – сорвался Веня.

         В комендатуре на этот раз было людно. Его вели по коридору будто арестованного – один спереди, другой сзади. Посетители тревожно глядели вслед, видно арест здесь предвещал что-то ужасное. Но что ему можно предъявить? Ничего, только убить его время.
         - Сюда заходи, – быдливо велела ему «свиная» рожа.
           Перед Веней сидел мордастый злой человек с красным лицом.
         - КГБэшник, – мелькнула зловещая мысль.
         - Кто такой?
         - Да с улицы, бежал куда-то.
         - Что, паспорта нет?
         - Есть.
         - А зачем задержали?
         - Вёл себя некорректно. Говорит из бригады «Молния». А сам из России.
          Мордастый перевёл злые глазки на Веню.
         - Я хочу сообщить кое-что важное, – начал Веня.
         - Позывной как?
         - Клоун, помощник снайпера.
          Мордастый, не меняя свирепого выражения, молча взял трубку и набрал номер, щуря глаза.
         - Алё, Генка. Ты командира «Молнии» знаешь? Набери его, спроси, есть у него такой «Клоун», помощник снайпера. Если есть, спроси, чего он тут бегает, а не в части?
          Мордастый выключил телефон и двинул к Вене лист бумаги и ручку.
         - Тут всё напиши.
         - Я всё расскажу…
         - Пиши. Расскажу – одно, а напишу – это другое. Дата, подпись. Я, Пупкин, по поводу своего задержания могу сообщить.
          Он поднялся со стула сохраняя на лице застывшую свирепую маску и показал полицейским на дверь. Все трое вышли, оставив Веню писать.
         - Я, Вениамин… - начал он аккуратным почерком.
          В кабинете было противно. Старая рыжая мебель, плохие обои в цветочек, грязный диван. Минут десять стояла странная тишина, потом послышался нарастающий гвалт, и в помещение ввалились трое – двое военных и неряшливо одетый гражданский. За ними вошёл и мордастый.
         - Опять будешь врать, Звягин?
         - Я не понимаю, что вы хотите – чтобы я оговорил себя? Вам достаточно вызвать Истомина… – заныл гражданский.
         - Ага, дай ка ему хорошо, – велел КГБэшник.
         Один из военных, жилистый остервенелый алкаш, показательно размахнулся и ударил гражданского в бок.
         - Вызовите Истомина, – застонал тот. – Я хочу очную ставку.
         - Это я буду решать, Звягин, – ткнул в него пальцем мордастый.
- Ты ж еврей, по морде видно. А чего фамилия русская? Вечно вы, подлюги, чего-то хитрите. Ааа? Ты хоть знаешь, сколько бандеры вашего брата убили? Своих за три копейки продашь. Тьфу! Последний раз спрашиваю, будешь писать признание?
           Звягин помотал головой.
          - Давайте его нахер в подвал. И этого тоже пока.
           Он указал на Веню.
          - Я почти написал. Зачем мне в подвал? – взвился Веня.
          - Там дописывай. Когда за тобой приедут, тогда и поедешь в часть.
           С листком бумаги и ручкой в руках Веню препроводили на чёрную лестницу. Внизу среди решёток и железных дверей враждебный пожилой тип обыскал его, отобрал рюкзак и отвёл в глухое бетонное помещение площадью метров пять. Большую часть занимали нары – деревянный подиум, у двери ведро – параша. Он тут же вспомнил Выборскую ментовку, там он провёл 10 суток, пока мама не вытащила его. И ему стало страшно, не потому что здесь изобьют, оклеветают или отправят в окоп, а из-за письма, оставленного у Нади в квартире. Это не просто позор, это намерение дезертировать, почти что измена Родине, и бог знает чем тут это карается.
             Он свернулся калачиком и так меняя бока, провёл несколько часов, пытаясь уснуть. Поза эмбриона успокаивала его, скрывала от всех невзгод. Но поспать, спрятаться от реальности в мир сновидений, так и не получилось. Измучив нарами костлявое тело, он сел и продолжил писать объяснительную. Потом выключили вдруг лампочку, и за дверью кто-то крикнул: «Отбой!»
           - А есть то дадут? – отозвался Веня.
Послышались медленные шаги.
           - А тебе что – не давали? Ладно, теперь уже жди до утра.
Естественно в таких условиях Веня ночью не спал. К утру он чувствовал себя высохшим старцем. Утром он был уже не один, среди ночи у него появился сокамерник. Грузная тёмная фигура скорчилась в противоположном углу и принялась издавать беспокойные звуки.
            - А вас за что взяли? – наконец поинтересовался Веня, но тот не ответил.
            - Думает, что я – наседка, – пришла мысль. – И правильно, мне лучше не знать лишнего.
          Когда зажглась лампочка сосед продолжал лежать лицом к стене. Только, когда принесли чаю с булкой, он хмыкая, принял сидячее положение и сразу же начал есть. После чая мужчина, темноволосый толстяк, покосился на Веню.
           - Если вас выпустят, вдруг, можете позвонить жене, сказать что я здесь?
          - Хорошо, давайте номер.
          Веня взял ручку и засучил рукав.
         - Диктуйте.

                Глава 11. Из огня да в полымя.

          Спустя минуты за Веней действительно пришли. С исписанным листком он снова предстал перед мордастым КГБэшником.
         - Ну чего, написал? Иди тогда, там внизу тебя ждут.
         - Спасибо.
         Веня чуть не всхлипнул от радости. Ему подумалось, что сегодня мордастый смягчился и даже жалеет его.
         - Там важная информация.
         - Хорошо, иди.
          Он слетел вниз, не веря счастью. На первом этаже его ожидал Антоха.
         - Шо, повязали тебя?
         - Да, глупость какая-то.
         - А мне командир звонит, Тарзан. А я как раз тут рядом. Поехали?
         - Да, только давай через квартиру. Там надо кое-что.
          В парадной он, дрожа от волнения, бросился к почтовому ящику.
         - Вдруг она уже прочитала записку? Господи, прошу тебя…
           Ключи оказались на месте. Он взлетел по лестнице и открыл квартиру. Записка лежала на столе. Он разодрал её в клочья и спустил в унитаз. Ошибка была исправлена, теперь он будет мудрее. Больше никогда никаких компромиссов с совестью, всё достойно и по-мужски, чтобы себя уважать. В это время какой-то другой Веня, бессовестный и циничный, а может более разумный, говорил, что будет лучше, если она вообще не вернётся. И не надо будет жениться, а без снайпера не нужен будет и наблюдатель. Тихо юркнуть в такси, уютно спрятаться на заднем сидении, и домой.
           - Чёрт тебя побери. – сказал он вслух и вернулся в машину.
           - Про Надю не знаешь? – спросил он Антоху.
           - Пока нет. Я ж её сам в ЛНР отвозил, там серьёзная операция дня на три думаю, – Антоха был подчёркнуто важен, чувствуя причастность к великим делам.
           - Будут хохлы наступать, что говорят?
            Антоха наморщил лоб, изобразив умственное усилие.
           - Хрен его знает, тоже видно, боятся нас. Вчера выехали на двух БМП прямо в наглую метров на сто от наших позиций, и давай поливать с пулемёта. Пьяные что-ли были? У нас Серёга такой, высунулся зачем-то – так ему голову снесло, прям без головы приземлился. А эти постреляли и давай удирать в лесок.
Волнуясь, он сделал паузу.
           - А Наганыч из 10й роты им вдогонку влепил из противотанкового ружья. Один нафиг взорвался – четыре трупа нашли, второй задымил, но ушёл.
           На полдороги Веня вдруг вспомнил о том толстяке из тюрьмы, который просил позвонить жене. Он, конечно, забыл, и так и не заказал ничего для бойцов из бригады. Сейчас уже было поздно. Но ведь он в самом деле забыл, если бы вспомнил у Нади в квартире, то позвонил бы. И про заказ он тоже забыл. Это не коварство, не безответственность, это просто плохая память, проблемы с нейронными связями.
          Разозлившись, Веня сразу пошёл в кабинет к Тарзану и столкнулся с ним у двери.
          - Здравия желаю, про Надежду ничего не известно?
          -  Нет пока, сказал бы если б знал. Она в ЛНР отправлена.
          - Я по сути свободен, раз её нет. Дайте мне задание, если есть, товарищ комбриг.
          - Свободен? Отлично. Люди нужны. Что если отправлю тебя на шестой, там трое больных? Готов?
           Веня кивнул.
          - Тогда отдыхай, с утра тебя заберут – я скажу. Пароль – «Сова» на эту неделю.
          - Ага, «Сова», – тупо повторил Веня.
          - Оружие проверяй заранее.
          - Но у меня нет оружия.
          - Нет оружия? Идём в оружейку.
           С довольным видом Тарзан повёл Веню вниз по лестнице. Видно было, что он рад их встрече. Веня получил старый облезлый Калашников, видно бывавший в бою и менявший хозяев. К автомату прилагалась пара рожков. Пожилой прапор-алкаш уверил Веню, что автомат исправен и вроде бы даже смазан.
          - Знаешь, как пользоваться? – хитро прищурился прапор и мигом разобрал автомат. – Ну, собери.
           Медленно, но Веня справился. Теперь предстояло убить пол дня. Поднимаясь наверх в располагу он уже знал, что скажет про тот заказ. Скажет, что скоро поедет в Ростов, там всё получит и привезёт сюда. Вдруг оно так и будет?
           Отворив дверь и сделав пару шагов он обомлел. Первой мыслью было свернуть в туалет. Но отступать было поздно, он встретился с ним глазами. С тем самым «блатным», из лагеря в Сертолово. Драка, исчезновение Игоря – саентолога, жуткая ночь в Ленинской комнате – всё что он исключил из прошлого, пытался забыть, вдруг настигло его здесь на Донбассе.
           - Так значит так. Вперёд. Не давать слабину, – вспомнил он.
           Их было трое – блатной, застенчивая башка и ещё один, глупый блондин с длинным носом. Ещё двое из той компании маргиналов отсутствовали.
           - Чё? А этот откуда тут?
        Они всполошились, будто за ними пришёл конвой.
           - Ну привет, – сказал Веня, проходя мимо них.
           - Тебя чё – взяли?
            Веня остановился, превозмогая страх.
           - Я снайпер.
           - Ни фига себе – снайпер, – растерянно повторил «блатной» и добавил омерзительное ругательство. Затем снова:
           - Снайпер.
           Веня сел на свою койку и огляделся. Кроме маргиналов в помещении было ещё несколько человек, и это несколько успокоило.
           - Так можно и инфаркт получить, – подумал он, ритмично вдыхая и слушая своё сердце. – Нелепая смерть на войне.
            - Тут художник оставил тебе кое-что, – раздалось сбоку.
            Возле Вени откуда-то появился незнакомый морщинистый дядька лет пятидесяти.
           - Именно мне?
           - Тебе. Там всякие работы его, тута в мешке.
           Хорошо, что кто-то признался к нему, пусть блатные видят, что он не один.
           - А где он сам?
           - Да нету больше его, убили на той неделе. – Курносый дядька наморщился ещё больше. – На нейтралке так и лежит.
            Веня растерянно принял большой белый мешок, в какие складывают строительный мусор, и заглянул внутрь. Там были аккуратно сложены рисунки, небольшие картины маслом – цветные и чёрно-белые, а также принадлежности для работы и чёрная трикотажная вещь.
          - Так что его совсем не забрать оттуда? – сказал Веня, потому что надо было что-то сказать.
          - Я ж ховорю, – грустно вздохнул морщинистый, – это если только перемирие, или командование договорится с ихним командованием. Туда полезешь, так миномёт работает.
           Разглядывая творческое наследие художника, Веня думал о смерти. То что было живым организмом – рисовало, думало об искусстве других, молилось Богу, теперь превратилось в предмет. А Веня почему-то высокомерно общался с ним, подозревая бездарность и низкий уровень интеллекта. А он герой, хотя кому это теперь интересно? Какая вообще задача – подольше прожить или побольше достигнуть? Наверное, то и другое одновременно, без одного другое теряет смысл.
          - Значит снайпер? – раздался отвратительный юродивый голос «блатного».
          – И сколько ты убил?
          - До фига, – заявил Веня.
          - Да? Точно не врёшь? Слышь, бойцы, он и в натуре кого-то убил?
          - Убил, убил, раз снайпер, значит кого-то убил, – нежданно поддержал
Веню морщинистый.
          - Ладно, посмотрим какой ты снайпер, – продолжал блатной. – Пошли, братва, побалакаем. Порешаем вопрос. Ты, слышь, не думай, что мы забыли. Снайпер.
          - Это опасно, они не отцепятся, – думал Веня, машинально перебирая работы художника. – одно из двух – или идти к Тарзану и выводить их на чистую воду или прямо сейчас ломануться в Донецк, а там на такси. Нет, первое отпадает, это стукачество, хуже греха не придумать. Второе слишком рискованно, нету предлога ехать в Донецк. Тогда третье – делай что должен и будь что будет.
          - Ребята, а эти бойцы тут недавно – эти трое? – спросил он, когда маргиналы убрались.
          - Да три дня уже. Как убили наших двоих, так их сюда и прислали, – откликнулся дружелюбный парень деревенской наружности.
          - А чего спрашиваешь? – встревожился мужик с бородой. – Знаешь их?
          - Вы, ребята имейте ввиду, что это преступники, они человека убили в лагере под Питером. Я там был.
          - Я тоже убил одного укропа, а может двух. Тоже я – уголовник, – послышалось из угла.
          - Да, – поддержал его бородатый. – Если мы тут будем делить кто какой… Это они там может преступники, а здесь такие как все.
          - Точно… справедливо, Михалыч, – поддержали со всех сторон мудреца.
          - Да, это правильно, – согласился униженный Веня. – Я просто объясняю причины наших проблем.
          - А я вообще-то никого ещё не убил, – добавил он. – Может и хорошо.
          Никто не обратил внимания на его откровенность. Он вернулся к содержимому мешка. Художник пробовал себя и в иконописи, довольно лубочно изобразил Григория Победоносца со змеем и Николая Угодника, делающего пальцами Окей. Среди карандашных набросков Веня обнаружил конверт. «Вениамину из Петербурга», – с удивлением прочёл он. Внутри был листок с убористым текстом:
          - Уважаемый коллега, чувствую к вам доверие, поэтому и решил написать. Если вы читаете это письмо, значит меня уже призвал Господь, ну или сильно ранен. Пусть это послужит сигналом для вас. Не пытайте судьбу – уезжайте отсюда скорей. Неправедная это война, я давно это понял. Брат на брата, русский на русского! Где тут священный долг? Пожалейте себя, пожалейте душу, в наших жертвах нет никакого смысла. Вам, человеку не сильно воцерковлённому, это ещё легче понять.
Если будет возможность, отошлите эти работы моей бывшей жене Марине по адресу: Екатеринбург улица Строителей дом 68 квартира 13, Старицыной М.А. может что-то сумеет продать? Если вас что-нибудь лично заинтересует – возьмите, конечно. Буду польщён.
          Мой вояж на Донбасс считаю уже ошибкой, слава Богу никого не убил. Всё дело в моём состоянии души как раз в момент известных событий. Женился я поздно, уже в 35 лет, и на женщине с ребёнком, сын у неё был Павел от первого брака. Жили нормально, хотя и вечно были проблемы с финансами. Я перебивался халтурами, дома ремонтировал, она продавщицей работала. Сына ее воспитывал как своего - Пашку, очень его любил. А потом, невыносимо это писать, погубил его своими руками. Отдал нам тесть свои «Жигули», старый уже, водить не мог. В общем, если короче, дал я дурак Пашке ключи от гаража и от машины, а он, несмышлёныш, привёл туда девчонку – одноклассницу, да оба и задохнулись. Не предупредил я его, что нельзя мотор в гараже включать. Горе ужасное, сами понимаете. В церковь ходили молились, но так и не отпустило. Через полгода разъехались, я к родителям, а она осталась в квартире, которая оформлена на меня. Но вскоре я начал скучать, видно всё же любил её. Писал ей, даже стихи сочинял. А потом не выдержал и приехал как-то вечером. А там у неё уже другой мужчина. И это всё наложилось как-то на все события, на все эти передачи – Соловьёв, Киселёв, на всю эту пропаганду войны. Я сорвался и поехал через Ростов сюда на Донбасс, потому что не мог уже там находиться. Нечистый уже подбирался ко мне – вешаться или водку пить. И я поначалу, даже увидел смысл, увидел идею. Но теперь признаю, что всё это было неверно с моей стороны, свои проблемы решить за чужой счёт. Так что если убили меня, то это заслуженно, много я сделал глупости, хотя и не со зла. Но вы, человек талантливый и красивый, сохраните себя. Желаю вам самого лучшего.
          Веня сидел и беззвучно плакал, вытирая слёзы углом подушки. Ему казалось, что вдруг зазвучал орган, как тогда в Нотр-Дам-де-Нис, где он тоже сидел и плакал во время службы. Ему было горько за всё – за судьбу бедняги художника, за ситуацию с Надей, за бессмысленность происходящего с ним теперь. Надо было уцепиться за что-то приятное, как за якорь, улететь мечтами, но кроме заднего сидения в такси, увозящего его в Ростов, ничего не приходило на ум. Опасность, исходящая от внезапно появившихся маргиналов, совершенно забылась.
Сильный толчок о ножку кровати, вывел его из прострации.
         - Слышь, снайпер. Ты, говорят, завтра с нами идёшь.
          Веня открыл заплаканные глаза и увидел блатного.
         - Хорошо, – с трудом произнёс он. – Лишь бы скорее прошли эти сутки, а потом к чёрту убраться. – Новороссия, Русский мир, месть за Одессу и Моторолу, – всё это вдруг оказалось в прошлом, утратило актуальность. Нет, это не его, Вени, вина. Это Путин со своими Минскими соглашениями устроил этот вечный кровавый тупик.
         Вскоре он перенёсся в Париж, оптовый магазин Джона. Какая неожиданно большая коллекция, сколько красивых моделей! Они висели в два яруса по всем стенам.
        - Джон, привет. Как ты? Это лучшая коллекция, великолепное качество материала. Наконец-то.
        - Бенджамин, надо спешить. Всё быстро кончается, вчера португальцы купили по 10 штук в каждом размере. Представляешь?
        - Я тоже много возьму, Джон. У меня есть пару часов?
         Столько товару, а он даже не знает, есть ли деньги и вообще работают ли его магазины. Надо звонить Андрею. Он вышел на рю Абукир. Справа у обелиска в тени каштанов стояла она. Она была в чёрном, её волосы были крашены в рыжий древесный цвет.
         - Наташа! Откуда ты здесь? Ты одна?
         - Да. Привет.
         - Я столько лет думаю о тебе. И вдруг ты здесь, в Париже. Давай посидим в кафе.
          Они присели за стол на маленький уютной площади у дома, где жил Шампольон. Глядя на её волнистые волосы, он предложил:
         - Тут недалеко мой отель, отличный номер с видом на город. Зайдём потом?
          Она вяло улыбнулась.
         - Сегодня я была у Серёжи. Он так хорошо за мной поухаживал, такой драматический оргазм.
          Веня мигом проснулся. Сердце колотило как пулемёт. Наверное так умирают во сне – от старых душевных незалеченных ран. Он встал и отправился в туалет в трусах и берцах. За окнами было тихо, канонады, какая была месяц назад больше не было. Очевидно, никакого наступления Украины в ближайшее время не будет, и хорошо. Внизу, наверное у входа в здание, работал мотор.
         - Антоха? Бросить всё и попросить его отвезти в Донецк? А если спросит охрана?
         Он постоял в темноте, пересиливая дурацкий соблазн, и вернулся на койку.
         - Сколько же времени? Хорошо бы ещё поспать.

                Глава 12.Волна.
 
         Едва Веня закрыл глаза, как тут же весело зазвенел будильник. Несколько тёмных фигур с недовольным мычанием поднялись с коек и стали натягивать форму.
         - Эй, снайпер, хватит харю мочить, – окликнул его «блатной». Глотая проклятия, Веня стал одеваться, поглядывая в сторону маргиналов.
         Завтрак в актовом зале был уже приготовлен – овсяная каша, плюшки с повидлом и чай. Есть не хотелось, но пришлось загрузить в себя этот необходимый корм.
         - Эй, снайпер, ты чё – прибалдел? Давай резвей, – уходя каркнул «блатной».
         - Не командуй, – огрызнулся Веня.
         - Чё? Да ты в курсе, что я старший смены?
          На улице было морозно и снежно. Веня был одет по погоде – двое носок, тёплое бельё, зимняя форма, поверх всего маскхалат. За спиной впервые висел его собственный автомат. Он вдруг почувствовал себя сильным, не хуже других, настоящим солдатом, частью подразделения, и вместо давящей плечи тревоги наступил восторг и прилив сил. Может быть всё правильно и он зря сомневался? Может быть в этом коллективном, плечом к плечу, исполнении долга есть своё ещё большее счастье, чем трусливо скрываться дома, боясь что вот-вот позвонят в дверь.
           В «буханку» набились как шпроты. После горячего и крепкого чая Вене сразу стало жарко.
          - Соберись, – думал он себе, когда отъезжали. – Твой последний и решительный бой, пусть всё будет максимально достойно. Если уж суждено погибать, так с музыкой. А потом, если всё обойдётся, сразу в Донецк и в такси.
            На этой позиции он ещё не был. Она тоже занимала господствующую высоту, хотя и не так высоко. Вход в систему окопов был искусно замаскирован среди деревьев. Блиндаж, куда они направлялись, располагался под самым гребнем возвышенности, прямо из него можно было вести наблюдение за гигантским участком местности с полями, кустами, небольшими лысыми рощами, и далёкими сельскими домиками.
          Их встретил радостный гул, в блиндаже их давно уже ждали четверо. «Блатной» деловито принимал вахту.
           - А это чё? А тут, чё за хрень? Пожрать то оставили? Как там укропы?
           - Справа километра три есть шевеление, похоже там роют позицию, – серьёзно доложил молодой брюнет из местных.
           - Ну и чё, послали привет им?
           - Доложили, но нету приказа.
           - Ну ты, карась, нет приказа. Иди отдыхай, сами тут разберёмся. У нас тут снайпер есть. Всех захреначит. Да, снайпер?
            Веня проигнорировал.   
           - Снайпер! – заорал «блатной». – Оглох что-ли?
           Отмотавшие смену поспешили уйти, и Веня остался с тремя маргиналами. Пока за спиною был автомат, он не испытывал страха. Но оставив, как и все, автомат в углу на специальном держателе, он сразу почувствовал себя беспомощной жертвой. Однако «маргиналы» поначалу будто забыли о Вене, и увлечённо принялись наблюдать за врагом.
          - Володька, вишь – шуршат там в кустах, один, два, три. Во – ещё один пошёл. Грузовик там стоит. Достанем базукой? Ааа?
          - Не, далеко, промажем.
          - Ну а если попадём? Наградят, бабла подкинут.
Венин покой длился около получаса, он сидел на деревянных нарах, погрузившись в мечты о будущем. Драгоценные мгновения складывались в минуты, приближая освобождения. Вене было плевать – где там противник, и что он делает, есть ли еда, достаточно ли патронов на случай атаки. Дотянуть, дотерпеть, досуществовать, и в Ростов на такси, прочь от бессмысленного риска и ненужной любви. Он подумал о Наде. Нет, она не стала хуже или же лучше. Изменился угол зрения, включились участки мозга, которые были блокированы её красотой, её сексуальностью, её сочетаемостью с ним. Конечно, сбежать от неё будет гнусным поступком. Но …
Затем он вспомнил художника, письмо которого выучил почти наизусть. Тут он тоже был совершенно не прав, не понял глубины этого человека, трагического величия этой судьбы. Он должен обязательно о нём написать – стихи или прозу, вот это действительно долг.
          - Ну чё, братва?
          Он поднял глаза. Маргиналы таинственно сблизились, как первые христиане в ливанской пещере. Блатной держал в одной руке бутылку, в другой пластиковую кружку.
         - По сто пятьдесят?
         - Можно, – с достоинством согласился «застенчивая башка».
         Они выпили друг за другом. Отдышавшись «блатной» с ещё большим энтузиазмом взялся за службу.
         - А слышь, Володька, может с пулемёта накатим? Добьём?
         - Не, – усомнился, «застенчивая башка».
           Веня украдкой поглядел на его рожу, изменилась ли она с тех пор? Кажется нет. Типичный бандит с рынка в Девяткино в конце 80-х.
         - Эй, снайпер, – вдруг окликнул Веню «блатной». – Где твоя пушка?
         - Приказа нет стрелять, – ответил Веня напрягая достоинство.
         - Какого приказа? Тут я отдаю приказы. Ты в курсе?
          Поглядывая искоса на Веню, он плюхнулся на топчан рядом с ним, заложив руки за голову.
         - Питерский что-ли? Тачка у тебя крутая? Мерс или бумер?
         - Нормальная тачка, Ситроен.
         - Вот у меня тоже была – Нексия, – продолжил «блатной». – Рассекал по городу с бабами, тебе такие не снились. Потом, сука, разбил её, а чинить … дорого.
         В сердцах он выдал порцию гнусной ругани.
         - Так и стоит во дворе, если брательник ещё по частям не задвинул.
Он хитро улыбнулся приятелям, и они ответили ему тем же.
         - Продать её что-ли? Сколько за битую Нексию могут дать? А, снайпер? 2002 года она.
         - Пятьсот долларов, но это не точно. Умножить на курс – будет двадцать пять где-то тысяч, – объяснил Веня, радуясь, что общается с ними по-доброму.
         - Мало. Тридцатку бы дали – отдам.
         Повалявшись «блатной» встрепенулся, будто получив сигнал из вселенной. Они снова сплотились и выпили по целой кружке. Противный запах свежевыпивших мужиков и заношенных ватников, знакомый Вене по работе на стадионе завода «Большевик», шибанул в ноздри.
         - Короче, – объявил «блатной» с видом Кутузова на совете в Филях.  – Укропов так или иначе накроем. Сделаешь это ты, снайпер. Покажешь нам своё мастерство. Туда подползёшь к кустам и хернешь с базуки.
         - Я не пойду, я никогда не стрелял из гранатомёта, – уверенно заявил Веня, хотя не ранее чем неделю назад раз пальнул из «мухи» на полигоне.
         - Эээ, какой же ты снайпер? Ладно, значит ты, Сокол, пойдёшь.
         - Я?
         - Я, я. Головка ты от одного места. Сказал пойдёшь, значит пойдёшь. Я командир.
         Он хитро улыбнулся «башке», видя, как занервничал Сокол.
         - Ладно, шучу, братан. Чё, испугался?
         - Да пускай он идёт, там его друг лежит, художник, – окрысился Сокол и забился в угол.
         - Ребят, мы тут все вместе, одна команда. Давайте уважать друг друга, – предложил Веня, решив манипулировать пьяными.
          Блатные переглянулись.
         - Вишь – боится он, не хочет туда идти, – обрадовался «застенчивая башка».
         - Короче, – вдруг объявил «блатной», снова изображая Кутузова, а может Наполеона. – Снайпер теперь мой друг. Его не трогать.
         - Друг? Да таких друзей …, – заворчал из угла Сокол.
         Блатной недолго глядел в перископ, потом опять сел.
         - Вяленой щуки хочется. Ааа, Володька? Помню батя на Сухоне щуку поймал килограмм так на пять или шесть. Вот такая башка, у нас на полке стояла. Так я всё ходил и грыз её, объедал изнутри. Мелкий был ещё.
         Не прошло и получаса, как маргиналы снова сошлись, вскрыли очередную бутылку и выпили, отбросив противоречия. Выпивши, Сокол сперва закатил глаза, потом замотал глупой башкой, бессмысленно глядя перед собой и выдавил из себя:
         - Чё, считаете мне слабо замочить укроту? Да? Где нахер базука?
         - Не кипешуй, – велел «блатной».
         - Сказал пойду, значит пойду! – взъерепенился Сокол. – Чё, не верите?
         - Да брешет он, чего я – не знаю? – подзючивал собутыльника «башка».
         - Чё ты знаешь? Чё ты знаешь? - Сокол ринулся в угол за гранатомётом.
         - Сядь! Назад! – ревел «блатной», но так и остался на месте. А как только Сокол выскочил из блиндажа, оба маргинала бросились следить за ним в перископ.
         - Чё там? Бежит?
         - Бежит, вижу … Ну, Сокол, давай братан!
          Веня подошёл к ним и тоже припал к окулярам. Сокол бежал неустойчиво и смешно, не то специально, не то от того что был пьян. Некоторое время он почти сливался с кустами, потом выскочил на голое поле и стал образцовой мишенью
         - Чё там, всё бежит? – торопился «блатной»
         - Вроде бежит, ой!
Раздался громкий хлопок, и там, где только что суетился Сокол оказалось густое серое облачко. Зависнув на миг, оно медленно полетело в сторону Горловки.
         - Чё? – подскочил «блатной». – Это чё там такое?
          Он припал к перископу.
         - Где Сокол?
         - Взорвался он.
          Блатной повернулся к Вене и уставился мутным взглядом.
         - Да ты чё? Ты в курсе…? Да он мне как брат, сука. Ты понял?
       – А я то что?
         Веня с ужасом поглядел в его тупые безжалостные тёмные глаза. 
       - Иди, сука, тащи его сюда!
       - Я? Да иди ты сам!
        Блатной вдруг снова превратился в Кутузова, выдержал паузу, и величаво указал пальцем на Веню
       - Володька, объясни ему.
        «Застенчивая башка» двинулся к Вене с дурковатой улыбкой. Увидев его пьяную рожу, Веня ударил первым. Мощно, правильно, прямо. Жалкий его кулак отскочил от «башки», как от тугого автомобильного колеса. Володька не пошатнулся и даже не изменился в лице. В ужасе Веня метнулся к выходу.
        - Стоять солдат!
        Обернувшись он увидел, как «блатной» направляет на него автомат. От вида чёрной дырки ствола Веню парализовало.
        - Не надо… убери, я иду…
        - Бегом, сука! – взревел «блатной».
         Дуло «калаша» поднялось и посмотрело ему прямо в глаза.
         Когда-то давно, во время арктической экспедиции, человек увидев рядом медведя запрыгнул аж на крыло самолёта. Примерно то же случилось и с Веней. Ужас, адреналин врубили резервы, о которых он не подозревал. Ветер, удары ботинок о землю, и фигура солдата – всё что отпечаталось в памяти после этой бешенной стометровки. Он был далеко в поле, за рощей, распластавшись вжимался в снег и дышал, слушая сердце.
         - Вдруг остановится? И тогда что я почувствую? – думал он в этот момент, закрыв глаза.
         Но инфаркт не случился. Мало по малу он стал успокаиваться и даже подумал что мог бы уснуть в этой уютной ложбинке возле большого пучка жухлой травы. Страх улетучился, будто его вытянула из тела земля.
         -Если так долго лежать, то можно получить пневмонию и ревматизм, – сообщил ему мозг. – Надо ползти дальше, искать этого чёртого Сокола. Из-за метели и кочек снайперу будет трудно прицелиться. А мины? Нет, должно повезти, с ним это не может случиться.
           Он приподнял голову и кое-как сориентировался.
         - Вперёд, солдат. Ты ведь уже герой, если тебя убьют, то все будут гордиться, и Надя тоже, и где-нибудь твоим именем назовут улицу или школу.
           А ведь он уже пожил – 49 лет, и пожил неплохо, поездки, женщины, рестораны, запах новой машины. Если бы его видел китаец Джон! Он думает, что Веня вот-вот приедет в Париж заказывать лето, а он тут на войне в степи ползёт за телом товарища.
           Ветер, кажется, становился сильнее, и Веня решился. Так переползая между кочками и ухабами он доберётся до живого или мёртвого Сокола. Вперёд.
           Он энергично преодолел первый отрезок пути, и приткнулся к пучку травы.
           - Забавно, если за ним никто не следит, никому он не интересен. И можно спокойно встать, и идти. А он извивается как червяк, как будто снимается в кино про войну.
           Он перебрался к следующей кочке, потом к следующей, потом сполз в неглубокий овражек. Ветер усилился так, что он уже стал незаметен ни своим, ни чужим.
         Как он потащит тело? За капюшон маскхалата или наоборот, ногами вперёд, стянув их ремнём? Неважно. Он вдруг вспомнил лицо Наташи с той фотографии. Как он хотел чтобы она тоже узнала где он сейчас, увидела как он ползёт! И пожалела, что развелась с ним, что предпочла мерзавца – пластического хирурга. И сказала бы, что зря потеряла лучшие годы.
         По овражку он сдвинулся немного правее – вдруг и вправду за ним наблюдает снайпер с помощью неведомого прибора.
          - Ещё метров пятьдесят, – прикинул он, поглядев назад, в сторону рощи. Потом посмотрел вдаль овражка и оторопел. Метрах в пяти от него из снега торчали задники от ботинок. Он приблизился, и страх смешанный с отвращением охватил его. Он не хотел видеть труп, видеть смерть. Перед глазами вдруг возник морг военного госпиталя, где он лежал с пневмонией. Умиротворяющая сюрреалистичная тишина, холод и запах тлена. Зачем он, черт возьми, приехал сюда?
            Минут пять он решался, затем расстегнул и вынул ремень. Тело лежало головой в сторону украинских позиций и ногами прямо в овражке.
           - Сокол, Сокол, – на всякий случай позвал он.
             Не получив ответа он подполз и дотронулся до ноги.
           - Это не Сокол! Он не мог так остыть и покрыться снегом. Это художник? Или кто-то ещё? – прошептал Веня. – С ужасом он понял, что придётся увидеть лицо. Подрыв, наконец, снег, он со стоном продел ремень и потянул на себя. Окоченевшее тело будто примёрзло. Надо сильнее. Ещё громче застонав, он изо всех сил дёрнул ремень. На мгновение стало вдруг невыносимо громко и больно. Его смела, швырнула куда-то неистовая волна. Такая как тогда, на пляже Англет, возле Биаррица, где любят резвиться серферы и нудисты. Веня с какой-то девчонкой  прыгал, зайдя в воду, перед каждой волной. Неожиданно взгляд его уперся в голую женщину. Он пригляделся, пытаясь рассмотреть её прелести, и в этот момент большая волна смела его, перевернула, смешала с песком. Как и тогда, в Англет, он вначале не осознавал, что с ним произошло, только понимал, что он жив и скорее всего останется жив. Только теперь это другой, окутанной дымкой мир. Он был там недолго. Сначала вернулись звуки.
            - Слухай, Санёк, давай ка вдвоём. Тяжёлый кабанчик, – говорил кто-то кому-то.
            - А он точной живой? А то притащим двухсотого.
            - Не, это трёхсотый, стопудово.
             Вместе с нарастающей болью в спине и шее, Веня стал понимать, что происходит. Его волочили по снегу, но не так как он намеревался тащить Сокола, а за капюшон маскхалата, вперёд головой.
           - Больно, – тихо произнёс он.


                Часть 2. Леха.

                Глава 1. Житие.

           Лёха любил поспать, но не любил это в себе. Когда ему было нечего делать, он включал телевизор и засыпал. Хорошо было бы кому-нибудь написать, прочитать что-то умное или даже подкрасить наконец потолок в туалете. Но он просто спал. А всё потому что обрёл финансовую стабильность, которой никогда ещё не имел. Он шёл к ней мучительно и долго, путь этот состоял из множества хитрых комбинаций с недвижимостью, надежд, переговоров, волокиты и разочарования. Шаг за шагом он приватизировал комнаты на Жуковского в пятикомнатной коммуналке – в его «Отеческом доме». Всё упёрлось в последнюю комнату, где жил молодой алкоголик. Лёха предлагал его матери воссоединиться с сыном, получив от города двухкомнатную квартиру, но та не хотела. Он пытался с ней подружиться, но быстро сорвался, наорал на неё и стал её лютым врагом. Больше года он находился в депрессии, ходил к психологам на групповые занятия, страдал от повышенного давления.
           Наконец он развёлся с женой, оставил ей с детьми квартиру на Пушкинской улице и переехал в одну из комнат в Отеческом доме. К этому моменту там оставался один только бомж – Юра. Остальных он давно пристроил по богадельням, или отправил родственникам. Юра окреп и уже больше не пил. Лёха заставляет его ходить в магазин и по воскресеньям посещать церковь. В остальное время Юра сидел в квартире и пялился в телевизор. Лёхе не терпелось избавиться от него, а всё потому что Бог не хотел помогать, несмотря ни на какие благие Лёхины дела. Он обиделся на Бога и на попов – его представителей на земле. Жизнь проходила, здоровье ни к чёрту, а вознаграждения за унизительные труды так и не наступило.
           Как-то снова приехала мать алкоголика и потребовала миллион за согласие съехаться с сыном. Миллиона у Лёхи конечно не было, он обратился к Вене и получил отказ. У Вени конечно был миллион, но он оказался плохим другом, да и вообще не другом, а так, с неопределённым статусом. Лёха дважды писал Вене прощальные письма, писал, что их отношения зашли в тупик, надо их прекратить, затем снова просил миллион. Веня колебался, понимая какое важное дело у Лёхи, но так и не дал.
            И вот, когда Лёха как-то лежал на диване вниз лицом и думал, что может быть надо напиться, раздался судьбоносный звонок. Мать алкоголика давала согласие съехаться с сыном. Мучения кончились, и теперь ему смертельно хотелось напиться от радости. Но он удержался. Ещё через месяц, Юра нашёл себе бабу, бывшую алкоголичку, и переехал к ней. Пятикомнатные апартаменты были теперь в полном Лёхином распоряжении. Полгода он делал ремонт, и покупал на Авито старую мебель. В одну из комнат заселилась мама, в другой жил Лёха, ещё две смежные комнаты после ремонта он сдал узбекам за 25 тысяч в месяц, после чего у него и наступило это неизведанное ранее состояние финансовой стабильности. Что и зачем теперь делать, было неясно. Пару дней он ходил королём, казалось все смотрят на его счастье и умирают от завести. Но потом он стал маяться от безделья, спать днём и, наконец, записался к психологу.
               По воскресеньям Лёха исполнял отцовский долг – ходил с детьми в кино или гулял в Таврическом саду. Уму – разуму он детей не учил, разговаривал с ними мало, но был ими очень доволен, особенно младшей дочерью, которая делала успехи и занималась гимнастикой. Бывало, в плохом настроении, Лёха всё же цеплялся к старшим, что не хотят поступать в институт, выпивают и не помогают матери.
               - Кем ты будешь? – орал он. – Дураком будешь.
Изредка Лёха навещал Валерку Длинного – тоже собутыльника из далёких 80-х.
В 90-х, Валерка был бандитом, членом «Казанской братвы», потом сидел, а ныне работал в зачуханном автосервисе и растолстел до 150кг. Не желая воспитывать собственных детей, Лёха охотно воспитывал Длинного.
              - Ищи ты чем жить, в никуда идёшь, чувак. Нарастил жопу. Веня вон – в люди выбился, в Париже товар покупает.
              - Да чё там, – бухтел Валерка. – Один хрен подыхать скоро.
              - Сам себя хоронишь, чувак. Всё впереди.
              - Да в этой ****ской стране ничего хорошего быть не может. Жидяры всё расхватали, а Путин их покрывает.
             - Да что тебе Путин? Собой займись, мозги приведи в порядок. А Путин – крутой чувак, попробуй страной рулить. Ещё с американцами надо бодаться.
             - Разводит он нас. А сам мент поганый.
              Проснувшись в 10, Лёха издал звонкий крёхт и принял сидячее положение.
             - Ну чего? – спросил он себя, потёр глаза и натянул тренировочные штаны. В рваных шлёпанцах и с голым торсом он вышел из комнаты в коридор – поставить чайник. В коридоре возле входной двери он обнаружил троих узбеков и одну узбечку в национальном костюме, беззвучно стоявших толпой. Увидев Лёху, узбеки щёлкнули замком и выпорхнули за дверь, а женщина вернулась в комнату.
             - О, ни фига – народу, – пробурчал Лёха и удалился на кухню. Узбеки платили 25000 с условием, что их там живёт не более 4-х человек. Включив чайник, Лёха приблизился к их двери и напряг слух. Кто-то вроде бы говорил тихим голосом, а может и нет. Он приник ухом к двери, потом мягко стал уходить к себе, но развернулся и снова прислушался. Тут раздался телефонный гудок и мужской голос тихо ответил.
             - Ууу ты! – взревел Лёха и распахнул дверь. У окна на полу он увидел четыре пустых матраса и большие бутылки колы. Боковым зрением он успел заметить чьи-то ноги в кроссовках слева, но тут же их заслонила собой маленькая узбечка в национальном костюме.
             - Нет! – взвизгнула она. – Нельзя!
             - Что такое? – заявил Лёха. – Я – хозяин.
             - Нельзя!
             Он хотел было взять узбечку за талию и убрать, но побоялся. Вдруг это окажется нарушением их мусульманского кодекса чести и она выхватит нож или бросится из окна. Лёха сдался и вышел, дверь за ним громко захлопнулась.
             - Эй, мы так не договаривались. Четыре человека должно быть. Денег, слышь, доплатите! Общагу тут развели, – рычал он в коридоре.
             По средам он традиционно посещал Феодоровский собор на Миргородской. Теперь уже, когда доверие к богу – гаранту загробного благополучия, было подорвано, он ходил пообщаться и поискать мелкой выгоды. Возле входа ему повстречался немолодой поп.
             - Приветствую, отец Василий. А шмоток то нет каких-нибудь?
             - Есть, Олексий. Там куртка есть на весну такая, брюки есть.
             Они зашли внутрь, и спустя полчаса Лёха вышел уже в новой синей куртке и коричневых слаксах. Навстречу ему шёл по Миргородской мужчина с мечтательным взглядом.
             - Во, брат, видел? – спросил его Лёха. – Как те куртка? И штаны. Круто, да? А главное – даром всё. Слава Богу.
             - Отец Василий дал? Рад за тебя.
             - А вы чего – петь собираетесь? Я вот думаю – может лажа всё это? Все эти службы, проповеди, исповеди. То есть бог то, конечно, есть, он всем рулит. Но обряды эти – кадила, золота море – оно то ему нужно?
             - Мы Господа поминаем и славим, – спокойно ответил ему мужичок.
             - Ну вот смотри, брат. Есть у меня друг один, Веня. Он атеист убеждённый, то есть вообще никогда не верил. Так у него всё нормально – и денег заработал и сына родил. Машина крутая – Мерс. А сейчас бросил всё, сыну оставил, и на Донбасс отправился воевать. Ведь благородное дело, да? Богоугодное. Но он атеист, а я вот думаю, мы с тобой тут молитвы читаем, а делать то ничего не делаем. Он на Донбассе – Веня, а мы тут. Кто праведник?  Может фигня, всё это – молитвы?
             - Каждый своим путём идёт. Мы вот путём смирения.
             - Ну и куда мы придём? А? может дураки мы? Ладно, это я так. Сегодня чай будем вечером пить? С меня печенье.
             - Да вот я уже не знаю, Алексей, нужно ли нам чай с тобой пить, раз ты так рассуждаешь?
             - Я ж говорю, просто мысли в голову лезут, обсудить бы хотел.
             - Не надо Алексей. Обсуди это где-то не возле храма Христова.
             - Ладно, может я – овца заблудшая, и что? Бог наоборот, любит таких.
             - Прощай, Алексей. Пойду я.
              Ноги понесли Лёху по Невскому – авось встретит кого. У Маяковской он свернул под арку и зашёл в ателье, где работала одна знакомая.
             - Ну привет, Марин. Решил вот зайти. Как дела?
             - Видишь Лёша, работы непроворот.
             - Ну так это ж хорошо. Ладно, пойду я. Помнишь чувака, которому ты куртку зашивала? Веню. Так он на Донбассе воюет.
             - Ужас какой!
             - Никакого ужаса, крутой чувак. Ладно, давай. Саше привет.
             Свернув на Маяковского, Лёха зашёл ещё в одно учреждение, к знакомой адвокатше.
             - Ну привет, подруга. Как, нарисовался тот мужик, который хату хотел купить? Вот козёл-то. Ну звони, если нарисуется. Сама то как?
             - Как они достали все, Лёш! Как достали! Ты бы знал.
             - Я тебе рассказывал про чувака, который на Донбасс уехал? Нет?
             - Некогда мне Лёш. Давай потом.
             Лёха дал круг через Дворцовую площадь, по Марсову полю и вернулся на Невский. Было 3 часа и уже сосало под ложечкой. Ноги сами несли его к церкви Святых Праведников на Белинского и Моховой.
             У окна в полном облачении стоял настоятель отец Андрей и что-то перебирал.
              - Бог в помощь, святой отец, – обратился Лёха. – как ваше ничего? Насчёт паломничества не слышно? Нет ещё? Ладно. Как у вас, поесть ничего не осталось?
             Отец Андрей благородно кивнул и указал Лёхе на трапезную.
              - Понял, иду, святой отец.
             Лёха вошёл.
             - А вы…? – растерялась полная женщина в платке.
             - Отец Андрей вот сказал, что можно перекусить.
             - Ааа, хорошо. А то убираться уже собралась.
            Лёхе свалили все остатки, и он объелся.
             - Спасибо, матушка. Я даже что-то… перебрал. Здорово у вас.
             Он вернулся домой – на Жуковского и заглянул к маме. Кошка встретила его пронзительным писком. Мама что-то читала у окна, работал телевизор, шло бесконечное ток-шоу об Украине.
             - Мам, я, слышь, поел у отца Андрея. Пойду может посплю.
             Он ушёл к себе, растянулся в одежде и закрыл глаза. Но тут же раздался звонок.
             - Вот чёрт, – пробормотал он, но трубку не поднял. Однако вскоре открыл глаза и взглянул на экран.
             - Шурик?
             Лёха набрал номер.
             -Алё, привет. Чего хотел?
            - Лёш, – произнёс дрожащий женский голос. – Саша умер.
            - Как это? Он же мне утром анекдот прислал на Воцап.
            - Инфаркт.
            - Вот… забрал Господь. Может там ему лучше? Не думала об этом, Марин?
            - Лёш, я сейчас, ты же понимаешь. Я позвоню, когда похороны.
            - Вот чёрт, Саша помер, – произнёс Лёха и снова закрыл глаза.
            Шурик долгие годы был партнёром Лёхи по купле-продаже недвижимости. Он постоянно кидал Лёху. Стоило крупной сумме попасть к нему в руки – она оставалась там навсегда. Несмотря на постоянный грабёж, Лёха продолжал с ним общаться.
            - Ну ты сучара, – всего лишь говорил Лёха после очередного ограбления, и на этом вопрос был исчерпан.
            - Как ты можешь с ним общаться? Это же унижение, он же упырь, – говорил ему Веня.
            - А ты не суди, – зло огрызался Лёха. – Господь его будет судить. Он вон у себя в Новгородской на храм денег дал. И детей своих любил. Нормальных детей родил.
             Шурик кидал не только Лёху. Последние годы он не имел своего жилья и обитал на чужих квартирах, то в качестве прислуги у пожилого мошенника-еврея, то у женщины – бывшей жены умершего содержателя катрана. Шатаясь по городу, Шурик выклянчивал деньги в долг у знакомых, и потом исчезал. Его доконал страх. Ему уже было за 60, и инфаркт стал неизбежен.
            Поспав пару часов, Лёха зашёл к маме.
             - Саша умер. Забрал Господь.
             - И что – на похороны пойдёшь?
             - А что делать? Всё таки друг какой-никакой. Много он конечно дерьма совершил, но надо – дело такое.
             Вернувшись в свою комнату, Лёха порылся в телефоне и нажал вызов.
            - Алё, Виталий? Здравствуйте. Это Алексей, помните? Когда, там следующий поход? Ага, послезавтра. Давайте, я поразмыслю. Хотя, чего там думать? Запишите меня.
             Спустя 48 часов Лёха был уже в Барнауле. Возле аэропорта группа собралась в кучу – по традиции полагалась общая фотография. Кроме Лёхи, все были молоды и с жаром общались. Он смотрел на крепкие спины и ляжки, и завидовал. Из-за этого на фотографии он получился уж слишком сердитым.
             Кого-то Лёха знал. Долларовый миллионер из Новосибирска, бизнесменша из Москвы, дети которой в Америке, православнутый бородач – айтишник. Не его, Лёхи, компания, но он ощущал себя классно с ними, держась немного поодаль, чтобы не подключаться к продвинутым разговорам.
             - А ты чем занимаешься? – как-то спросил его миллионер.
             - А я то… Пока на распутье, определяюсь, куда дальше идти…
             На заднем сидении автобуса кто-то заиграл на гитаре, и все запели с энтузиазмом. Лёха тоже присоединился к ним и стал беззвучно подпевать, только открывая рот. На выезде из Барнаула пришло сообщение.
           - Лёша, отпевание завтра. В 12 во Владимировском соборе.
           - Я в Барнауле, Марин. Не могу, к сожалению, – ответил Лёха и отправил ей общую фотографию. Следующие дни он ходил по горам и долинам, не чувствуя возраста. Когда связь появлялась, он писал кому-то.
           - Третий год в походы хожу, по первости философия была у меня такая, что идя в горы, я иду в гору – испытываю себя, становлюсь взрослее, расту. А теперь пришло и новое понимание, что в походе я соединяюсь с Создателем всего этого через его творение – природу. Поход это деятельная молитва в его славу, и в ответ приходит благодать, радость, здоровье. А ещё в этом походе, топая по грязи, под дождём и ветром, жарясь на солнце, находясь в состоянии абсолютной свободы, я оказался в детстве. И произошло чудо – встреча взрослого 56 - летнего мужчины с 5 - летним беззаботным Алёшей с ободранными коленками. Переживая это, глубже понимаешь свою душу и жизнь.
             Появившись другой раз в сети, Лёха писал:
             - Тут новая для меня компания, здоровый дух, два миллионера, и начинающие ребята, объединённые идеей финансовой свободы. А я в кризисе и застое. И знаешь – они все верующие. Кто в Ведов, кто мусульманин, кто йогой занимается. Узнал, что йога в переводе с санскрита это – узда для ума. Ей 5000 лет. Иногда, устаю от этой компании, становлюсь не конгруэнтен им. Я ранен, и болен духовно, зависть присутствует, но сейчас уже лучше.
Ещё раз обнаружив сеть, Лёха написал кому-то:
            -Друг мой один – Веня. Я всё думаю о нём. Сначала вроде идиотом считал, а сейчас вот думаю – он все свои проблемы решил, бизнес сыну отдал, воевать поехал за Путина на Донбасс. Он, по сути герой, а не дурак. Вроде ещё не убили. Бывает, жутко завидую ему. Кто мы по сути по сравнению с ним? Да никто, просто люди со своими слабостями. Представь, вернётся такой – весь в орденах, как деды наши с войны приходили. Круто, да?
             Вернулся Лёха довольный. Никто не встречал и не ждал его, знакомцы посылали ему улыбочки, ставили лайки, но не был он никому дорог. Повалявшись сутки дома, он отправился пилить доски азербайджанцам за 800р в день.
          Природа наградила Лёху немалой мужской силой. И этот бык - производитель оказался на долгие месяцы лишён желанных утех. Однако заводить спонтанные любовные связи от так и не научился. Как-то выйдя из дома на Жуковского, он столкнулся с выпившей девушкой.
             - Куда идёшь? – спросила она с наглецой.
             - Да так, гуляю, – ответил Лёха, смущаясь.
             - И это всё? – спросила она. – Ну гуляй.
             И ушла в темноту. Потом Лёха казнил себя, и даже специально поехал к Длинному.
             - Отличная тёлка, – рассказывал он. – И так на меня смотрит. А я лох. И ушла. Что я не мог что ли сказать, типа: - «Идём ко мне»? С другой стороны вроде забухать надо. А я бросил. Короче, дерьмо. Жениться что ли?
              Лёха неколебимо решил жениться. И женился. Потому что очень хотел. Перешерстил все сайты знакомств, сообщил всем на свете, что хочет жениться и отыскал «девчонку» 43х лет из Челябинска. Молодая была разведена, вполне симпатична и имела доход от аренды какой-то недвижимости. Правда, у неё слегка косили глаза, но Лёхе это нравилось – давало ощущение превосходства. Через две недели Лёха прилетел из Челябинска женатым. Жена осталась в Челябинске, Лёха не имел денег содержать семью, а новая жена совсем не хотела расходовать средства на активного мужа.
             - Я тебе не банка для спермы, – сказала она ему.
             Лёха очутился в интересном положении. Он как-то не подумал о брачном контракте, в результате чего новая челябинская жена могла теперь претендовать на часть его недвижимости. И плотских утех он оказался лишён. Отношения супругов перешли в виртуальный мир. Лёха со скуки писал ей с утра и до вечера, то клялся в любви, то упрекал, применяя самую грязную лексику. Рассорившись, Лёха уже через несколько часов торопился мириться и каяться. Наконец они договорились вместе отдохнуть в Крыму.
              Когда в воскресенье приходили дети, Лёха шёл с 12-летней дочкой в Таврический сад – кормить птичек и покупать мороженое. Дочка делала успехи – получала в школе пятёрки и занималась гимнастикой.
             - Пап, давай на аттракционы, –  предложила однажды дочка.
Лёха замялся.
             - На аттракционы говоришь? Да ну… Короче – нету больше у меня денег.
             - Ну и что, у меня есть 200 рублей – мама дала. Идём.
Лёха растянулся в улыбке.
             - Давай, раз мама дала. Сейчас отвечу, кто-то звонит. Алё…
             - Алексей? – спросил молодой мужчина.
             - Ну, Алексей. А чего?
             - Да тут дело есть к вам небольшое. Друг ваш Вениамин у нас находится.
             Собеседник говорил с провинциальным говором.
             - Да? А вы кто?
             - Сбройная армия Украины, – сообщил незнакомец.
             - Украины? И чё с ним?
             - Послухай меня, Алексей – доверительно продолжил солдат. – Леш, друган твой у нас в плену, плохо его дела. Но… но есть, скажем так, варианты.
             - Это чё за варианты?
             - Денег немножко. Лёш, ну шоб ты понял, в Украине война идёт. Ты там у себя в Питере небось гуляешь, мороженое ешь, всё по кайфу. А тут люди каждый день погибают.
             - Да знаю.
             - Знаешь – это хорошо. А если, положим, мы кента твоего в Правый Сектор сдадим, знаешь что с ним будет?
             - Ну, слушаю.
             - Что то страшное с ним будет. Яйца отрежут, и всё такое. Короче, давай договариваться, Лёш. Наша такса такая – двадцать штук баксов, ну или миллион ваших рублей.
             - Ни фига! – возмутился Лёха. – А чё вы мне то звоните? У меня нет таких денег.
             - Не хочется, значит, за друга платить? Да? А если мы его правосекам сдадим? Или он не друг, а так?
             - Да не, друг.
             - И чего – отдашь его в Правый Сектор?
             - Да не, не надо. У него самого деньги есть. Пусть придумает как отдать и всё.
             - Ладно, значит получается, не хочешь другану помогать? Понятно, так ему и скажем.
             - Да не, почему не хочу? Но и вы поймите – звонит типа такой чувак, денег просит. А я что, знаю, как и чего там, где сам Веня? Может его нету у вас.
Лёха услышал по телефону глухие щелчки.
             - Перезвоню, – сказал украинец и отключился.
             - Наехали, а я то чего? – заворчал Лёха и повёл дочь на качели.
             - Ни фига – дела, – думал он вслух, пока дочка качалась. – Веня в плену. На хрен он туда пошёл? Надо что-ли Андрюхе звонить? Миллион рублей.
Они пошли домой на Жуковского.
             - Чё там в школе то? Как математика? Как выступления? – спрашивал он дочь, и не просто так. Когда она начинала рассказывать о своих достижениях, его охватывала эйфория.
            - Мам, пошли на кухню, поговорим, –сказал Лёха дома.
            Они прошли по длинному коридору.
            - Такие дела – Веня в плену у украинцев.
            - Веня?! – воскликнула мама. – Ты знаешь, какие они нацисты? Это ужасно.
            - Да знаю, чего я – телевизор не смотрю?
            - Надо в милицию сообщить.
            - Какую милицию? Ты в милицию ходила, когда внизу шумели. И что – помогли они тебе? Вот именно.
            - А что же делать? Надо как-то ему помочь.
            - Да они там, типа, денег хотят. Миллион, сказали перезвонят. Чё они сыну то его не звонят? Пусть он и даст миллион.
            - Нет, знаешь Лёш, ты не прав. Помнишь, Веня тебе доллары дал для адвоката? Они, конечно, пропали. Но неважно. Я думаю, ты обязан ему помочь.
            - Да знаю, чего ты учишь? Дождусь звонка, а там буду решать что делать.
            Лёха шёл обратно по коридору когда позвонили.
            - Лёх, это я, – произнёс Веня страдальчески.



                Глава 2. Биткойны.

            Лёха набрал Андрея, сына Вени.
             - Алё, Андрей?
             - Ага.
             - Это Алексей. Тут дело важное есть, отца твоего касается.
             - Да? Что с ним?
             - Он на Украине в плен попал. Короче, нужен миллион, что б его отпустили.
             - Жаль, но у меня нет. Я вообще в больнице лежу. Попал в ДТП, перелом бедра, ходить не могу.
             - Вот чёрт, – опешил Лёха. – Ну и как быть? Магазины то работают?
             - Работают, там моя жена управляет. Но денег там точно нет.
             - Магазины работают, а денег нет? Ну найди где-нибудь для отца то.
             - Да как я могу? Мне ещё тут месяц лежать.
             - А Мерседес?
             - Разбит Мерседес, я на нем то и ехал. Там ещё пострадавшие будут денег просить. Плохо всё.
             - Чё, сильно разбит? За лимон то его не втюхать?
             - Не думаю, хотя… Тут капельницу несут, я отключаюсь.
             - Слушай, ну телефон твоей жены то дай, я тогда с ней буду решать.
             - Да зачем? – прокряхтел Андрей, но телефон сказал.
Лёха позвонил Юле, его жене.
             - Это Алексей, друг Вениамина. У него там неприятности. Надо его из плена выкупать, миллион нужен.
             - Какой ужас! Но что же делать? Мне столько не собрать, то есть там вообще ничего не собрать. Хватает только на зарплату, и то не всегда. Плохо у нас дела.
             - Ну вы даёте, чё там, товара что ли нет?
             - Да купили не то, что надо. Это Андрей настоял. Деньги потратили.
             - Ну ищите, блин, деньги, ребята, – занервничал Лёха. – Веня вернётся и всё наладит вам. Мерс продавайте.
             - Он не на ходу, вся передняя часть разломана. Не знаю, кто его купит.
             - А страховка?
             - Не знаю, Андрей выйдет из больницы и будем чинить.
             - Понятно, ребята, – произнёс Лёха и отключился.
             Он стоял посреди своей комнаты и смотрел на Иисуса Христа, изображённого на иконе в углу. И вдруг его лицо просветлело, он улыбнулся.
             - Господи, спаси раба твоего Вениамина. Пошли ему денег, чтобы его отпустили хохлы. Ему нужен миллион, пошли ему миллион. Да святится имя твоё. Аминь.
             Украинец звонил ему каждый день. Он уже не пугал отрезанными пальцами, не упоминал больше Правый Сектор. Он убеждал Лёху быстрее найти миллион, но не только. Украинец травил солдатские байки, хвалил Веню, спрашивал о «шикарной» питерской жизни, но торопил с деньгами. По началу он предлагал перевести биткойны, потом, когда понял, что Лёха знать не знает таких премудростей, он предложил новую схему передать откупные – из Москвы приезжает его знакомый студент и забирает наличные. Сама передача денег происходит, когда Веню сажают на грузовой состав, идущий с углём в Донецк.
             Они почти что сдружились. Лёха рассказывал, как ездит на Валаам, как торгует квартирами и даже приглашал собеседника приехать после войны в Петербург, на что Никола, – так звали украинца, приглашал Лёху в Полтавскую область, есть борщи и ходить в походы. Изредка давали слово и Вене. Он был немногословен и скучен, видно очень хотел домой, и его не интересовали другие вопросы.
             - Чё то он какой-то грустный у вас? Всё там в порядке с ним? – спрашивал Лёха нового друга.
             - Да всё отлично, – отвечал украинец, - Загорает, хавает за троих. От контузии уже отошёл. Работай не загружаем. Талант у твоего кореша, рисует нас всех. Но ты, Лёх, учти, братан, долго мы не сможем его держать. Проверка будет, СБУ или ещё какие-то козлы, и заберут его. А там пипец ему, поверь.
            - Работаем, брат – вздыхал Лёха. – Стольник уже собрали с небольшим. Давай скидку.
            - Не, братан, – протяжно ныл украинец. – Не понтово нам, легче в СБУ отдать, медаль за него дадут, отпуск дадут бабу потискать. Понимать должен. Ты вообще про друга говоришь или про хрень какую-то? Про вазу там или тумбочку. Время, братан, поджимает.
              За две недели Лёха собрал 150 тысяч 50 дала-таки Юля, жена Андрея, еще 50 дали её родители, 20 тысяч дала Лёхина мама. К Вениным родителям Лёха пока не обращался, щадя их старые организмы, но понимал, что дойдёт дело и до них. Ещё 30 тысяч Лёха собрал на своей страничке в Контакте, знакомые и незнакомые жертвовали по 100-200 рублей, кто-то выделил и 1000 и 3000. Прошёл уже месяц с того первого звонка, и Лёха разволновался! Не получилось у него собрать миллион. Правда была у него ещё кредитная карта на 150 тысяч, но трогать её он боялся, как огня.
               - Всё братан, – сказал ему наконец украинец. – Нема больше
времени, извини. Плохой ты видно дружбан.
               - Ну сделай ты скидку, брат, – взмолился Лёха. – Сделай 500, так быстрее сойдёмся.
               - Не, братан, ты пойми – тому надо заслать, этому, чтобы глаза закрыли. Нам что останется?
               - Потом он пришлёт вам остаток, – скулил Лёха. – Зуб даю, я знаю его, он честный чувак.
               - Не, братан, торг не уместен как говориться. Давай, завтра последний звонок.
               Лёха почувствовал себя горько, противно, на уме у него звучали сплошные ругательства. Надо было с кем-нибудь поделиться, и он отправился в путь.
                - Печаль у меня, Марин, – пожаловался Лёха знакомой швее у Маяковской. – друг пропадает, на Донбассе в плен попал, денег надо собрать, а нет их. Миллион надо.
                - Что ж он так, Лёш? Зачем же поехал туда?
                - Не знаю. Но пойми, Марин, это друг. По сути других то и не было никогда. Знакомцев то много и в церкви, и так, а друг по сути один. А я, видишь, лопух, помочь ему не могу? Что за фигня?
                - Лёш, сочувствую. Но работать мне надо, заказов много.
                - Вот чёрт, – кряхтел Лёха. – А завтра чувак звонить будет. Чего скажу то?
                Выйдя на Невский, Лёха вспомнил ещё об одном приятеле и слегка просветлел. Знакомый этот был совладельцем ирландского паба на площади у Мариинского театра. Протопав без устали пару километров, Лёха вошёл в бар и проследовал прямо в подсобку. Его знакомый, грузный евреистый человек, сидел за тяжёлым столом и смотрел в монитор.
                - Бог в помощь, Михаил, – провозгласил Лёха.
                - Давно не виделись, Алексей. Заходи. Пива может?
                - Нет, брат. Я не пью больше, со старым покончено.
                - Молодец. А я вот бывает пивка накачу.
                Лёха обратил внимание, как тот потолстел.
                - Ну, с чем пришёл, Алексей?
                - Как твоя дочка? А? А как яхта, на которой ты прямо домой приплывал?
                - Дочка нормально, а катер продал. Я теперь в другом месте живу, тут недалеко.
                - Бизнес как?
                - Помаленьку.
                - Дело тут есть к тебе, брат. – Лёха болезненно улыбнулся. – Друг мой один пропадает – в плен попал на Донбассе. Денег надо его выкупить.
                - Вот как? Ну, неожиданно.
                - Так вот я с таким вопросом к тебе. Дай брат 800 тысяч. Двести мы уже с божьей помощью собрали. Он вернётся – отдаст тебе, это строго.
                - Не, Алексей, не те времена. Нет возможности.
                - Как же так? Ты вот сидишь тут такой успешный, ноутбук у тебя такой красивый с яблоком, и не можешь на благое дело денег подкинуть?
                - Не, Алексей, неправильно говоришь. Это моё внутреннее дело – кому давать, кому не давать, извини.
                - Чё, ты в Бога то веришь, Михаил?
                - Не, Алексей, неправильно говоришь. Мой бог у меня внутри, я с ним сам как-нибудь разберусь. Если всё у тебя, то прощай, мне работать надо.
                - Да знаю, – завёлся Лёха. – Вы, евреи, только в деньги верите. Даже друг другу помочь не хотите. А ведь Веня – он тоже еврей. А?
                Михаил вскочил из-за стола, демонстрируя огромный пивной живот. Вслед ха этим маленький кабинет огласился отборным матом. Лёха вылетел на улицу и выругался в ответ.
                - Что за люди кругом?! – заключил он. – Козлы, а не люди.
                Ноги сами понесли его в церковь на Моховую. Отец Андрей стоял у алтаря и ничего не делал, а может быть, разговаривал с Богом. Вокруг не было никого.
                - Бог в помощь, святой отец, – приветствовал Лёха.
                Отец Андрей обернулся.
                - Святые отцы в Иерусалиме небесном, Алексей. Покушать пришёл?
                - Нет, отец. С бедой пришёл.
                Лёха рассказал свою ситуацию.
                - Подожди, – велел поп. – Сколько тебе надо?
                - Восемьсот тысяч, может двадцать там, восемьсот пятьдесят.
                - Подожди, – сказал отец Андрей и ушёл за алтарь.
                Лёха поднял голову и с удовольствием оглядел свежие фрески.
                - Красота то какая, даже не замечал. – Лёха перекрестился. – Прям, благодать.
                Он опустил взгляд и обнаружил отца Андрея. Тот невозмутимо протягивал Лёхе толстую пачку денег.
                - Святой отец!
                - Держи, Алексей. Отдашь, когда сможешь. Здесь девятьсот.
                - Святой отец!
                - Бога благодари, Алексей.
               Остаток дня Лёха торжествовал на диване, отправляя всем сообщения. В них он доказывал Божий промысел и клялся в верности тому, в существование кого только что сомневался.
                - Такую благодать ощущаю! Такое может раз в жизни бывает, чтобы он назначил кого на такие дела. Слава ему.
А украинец всё не звонил. Лёха написал ему на Whatsapp:
                - Деньги нашлись, присылай гонца.
               Тот позвонил ночью, когда Лёха спал.
                - Алё…
                - Извини, братан, раньше никак было, заваруха у нас, но теперь всё нормально. Посадим кента твоего, значит, на поезд, который в Донецк идёт, и сразу «башки» отдашь человеку.
                - А как я узнаю, что всё нормально?
                - Смотри, братан. Мы дадим Венечке твоему кнопочный телефон, он тебе из поезда позвонит, что сел – ты отдаёшь задаток, скажем двести. Дальше вы сидите вдвоём и ждёте, бамбук курите. Час проходит, и кент звонит уже с той стороны – ты отдаёшь остаток. Идёт? Тут на доверии, да Лёш? Но ты парень надёжный, знаю, мне и твой друг говорил.
                - Ну хорошо, брат, – отвечал Лёха. – Спасибо. Жду звонка. Давай только быстрее, а то такие «бабки» держать не в кайф.
Неделю между ними не было связи, и Лёха послал сообщение:
                - Ну чего там, брат?
                Никола вскоре перезвонил.
               - Братишка, потерпи ещё. Ждём момента, тут сложно всё, активисты какие-то херовы объявились.
                - Ну давайте, бабки то лежат, – вздохнул Лёха.
Он повесил трубку и тут же опять позвонили:
                - Алексей? День добрый. Финансовый консультант ВС-брокер, Руслан. Я вам месяц назад звонил.
                -Да, помню. Что-то там по биткойну.
                - Так точно. Но не только крипта, есть разные финансовые инструменты. Можем рассмотреть короткие позиции. Или хотите в длинную инвестировать?
                - Да нет, я ж говорил вам – нет у меня денег.
                - Но вы, я помню, сами сказали перезвонить вам через месяц. Значит совсем не интересно?
                И Лёху клюнул какой-то бес.
                - Короткие позиции – это насколько?
                - Неделя, месяц.
                - Ну и сколько там можно срубить – за неделю скажем или две?
                - Неделя-две, ну тут биткойн – безусловный лидер, вот у меня люди неделю назад вложились, сегодня уже 38% у них плюсует. И это не предел. В современном нестабильном мире все уходят в крипту. Помните, биткойн был 200 долларов? Сейчас уже двадцать тысяч, а эксперты считают что будет 100000 к концу этого года.
                - В пять раз! Вот это нехило. А ваша доля какая?
                - От одного до трёх процентов. – зависит от суммы. Какая у вас сумма?
                - Ну, если и будет, то пол-лимона.
                - Это прилично, тогда для вас один процент.
                - Но вы гарантируете – биткойн этот ваш точно плюсанёт за неделю или две?
                - Пока тенденция такая. Ну, скажем, оцениваю процентов в 80-90, что будет хороший плюс.
                - Ладно, я подумаю, – заверил Лёха, и, охваченный неукротимым порывом, стал действовать. Вечером он уже встретился со скользким, но быстро соображающим типом по прозвищу «Добрый», приятелем покойного Шурика.
                - Слышь Добрый, ты про биткойны в курсе?
                - Конечно.
                Добрый показал Лёхе большой смартфон.
                - Смотри. Видишь? Вот тут всё – разные варианты крипты. Есть и биткойн.
                - Сколько там у тебя?
                - Вот – два и семьдесят пять сотых.
                - Это сколько рублей?
                - Считай – пятьдесят пять тысяч баксов – это типа трёх миллионов.
                - Да ты, слышь, миллионер! А? – восхитился Лёха. – а я, слышь, думаю прикупить тут слегка этих биткойнов. Поможешь?
        - Не вопрос.
          Добрый косился на Лёху чёрными проницательными глазами, пытаясь понять, в самом деле он такой простак или прикидывается.
           - А то я, слышь, думаю, зачем мне какой-то финансовый консультант, которому надо ещё процент заслать? Если я сам могу прикупить. А то смотрю – у всех теперь эти биткойны. Ну а если, положим, продать их хочу, чё я делаю?
           - Вообще не вопрос – берёшь и продаёшь, вот так нажимаешь – продать, и всё.
           - Офигенно! – Лёха раскрыл рот. – И чё надо делать?
           - Качай приложение. Дай телефон. Вот так – заходишь в магазин приложений, и вперёд, закачиваешь…
           - Может ты мне и сделаешь? Пожалуйста, брат.
           - Ты же знаешь Алексей, у меня время  - деньги. Ну ладно, только для тебя.
             Под руководством матёрого шулера, Лёха прошёл в Сберкассу и внёс на свою карту 500 тысяч, потом вернулся и внеёс ещё 300 тысяч. Пока он наполнял пачками банкомат, Добрый стоял на улице и кому-то звонил. Если бы Лёха в этот момент подслушал о чём говорит Добрый, то конечно ничего бы не понял, поскольку это был очень специфический сленг. Но Лёха, уже не думал о безопасности, его воображение рисовало лишь заветный экран смартфона с разноцветными значками и большими числами. Этот экран он теперь сможет нечаянно показать знакомым – в церкви, в ателье, в агентстве по недвижимости или Валерке Длинному.
             - Смотри, чувак, – скажет он. – Слышал про биткойны? Вот.
-И он вынет из кармана смартфон с ненаглядной таблицей.
             Улыбка не сходила с Лёхиных уст. Он протянул смартфон Доброму.
            - Ну давай, брат, быстрее. Не могу уже ждать.
             Они зашли в подворотню и остановились, там в полумраке.
            - Ну смотри, Алексей. Открываешь список обменников, вот так. Нажимай сюда.
            - Сделай сам, – трясся Лёха. – А то я плохо вижу, ещё нажму не туда.
            - Нет, нет Алексей. Это уж ты сам должен – твои деньги. Вот тут набирай сумму – восемь, ноль, ноль,ноль… Теперь сюда – обменять, а теперь сюда – подтвердить. Видишь, что пишут? Операция производится. Всё бывай.
            - А дальше чё? – беспокоился Лёха.
            - Монета твоя – биткойны, придёт на счёт.
            - То есть в эту таблицу?
            - Да. Ну пошёл я, пора.
            - Спасибо тебе, брат. Я знал, что ты мне поможешь, – растрогался Лёха, всё поглядывая на экран. Шулер повернулся уйти.
            - Слышь, а долго их ждать?
             Добрый повернулся обратно и сдвинул брови.
            - Да по-разному. От получаса до часу. Смотря как загружена система.
            - Ааа, ну ждём. – успокоился Лёха, - Пока, брат.
            Через час Лёха плюхнулся на диван, не отрывая глаз от смартфона и разразился длинным ругательством. Вслед за этим он позвонил Доброму.
            - Слышь, братан, это Алексей. Нифига не пришло. И вообще тут про операцию ничего нет.
            - Ну, подожди, всякое бывает. Я ж тебе говорю – система может быть перегружена.
             Больше Добрый не отвечал на Лёхины звонки. Лёха метался по комнате, как только что пойманный зверь.
            - Вась, – звонил он кому-то, – Доброго помнишь? Похоже он меня кинул на бабки, сука.
            Наконец Лёха взял телефон у мамы и снова набрал мошенника.
             - Слушаю, – ответил тот.
             - Добрый, слышь, ничего не пришло! Что ты там наколдовал?
             - Алексей, какие претензии? Ты ж сам всё видел, нажимал даже сам. Ну, подожди ещё.
             - Сколько ждать! – заорал Лёха. – Месяц? Год? Давай помогай мне – ты же сам всё замутил.
             - Как это я? – спокойно ответил Добрый. – Ты так не шути. Я тебе приложение скачал, остальное ты сам.
            - Чё, кинуть меня решил, жидяра?! – возопил Лёха.
             Больше Добрый не отвечал на звонки ни с каких номеров, видно сменил сим-карту. И тогда дошла до Лёхи элементарная мысль – ведь он для Доброго не был своим, а не кинуть он мог только своих. А почему он, дурак, решил, что он для Доброго свой?
            - Ну я – лох! – бился Лёха с безумными выпученными глазами.
             На утро, после бессонной ночи, Лёха встретился с Борманом, которого знал ещё с 90-х. Тогда Борман грабил машины, разбивая стекло молотком, потом завязал, остепенился и даже разбогател.
            - Друг, слышь, – сказал ему Лёха. – Ты ж в биткойнах шаришь? Посмотри, что тут у меня?
             Лёха показал смартфон.
            - Ну, а чего? Вот твоё приложение. Нету там ни копья.
            - Знаю, что нет. А сведения о моих бабках там есть?
            - Смотрим. Нет, не было никаких операций.
            - Куда же деньги ушли? Куда он их засовал, сучара?
            - А ты каким обменником пользовался?
            - Да я думаешь, знаю?
            - Ну ищи ветра в поле.
            - Знал я, сука, что Добрый – мудила! Думал, может остепенился, но ни фига. Ладно, Бог накажет, всё что украл вернуть придётся. Тоже небось еврей, по морде видно.


                Глава 3 . Искупление.

            Вечером Лёха с мамой сидели на кухне и напряжённо глядели друг другу в глаза.
            - Вот, так, мам, – наконец отчаянно закряхтел Лёха и хлопнул ладонью о стол. – Просрал я деньги отца Андрея. Веню теперь не вернуть, из-за меня всё.
            - Лёш, ну придумай что-нибудь, – велела мама.
            - А что придумай, если дурак? Вот – двести тысяч осталось, как раз на задаток. А остальное?
            - Ну попроси их, чтобы остальное потом.
             Лёха вдруг посветлел.
            - Ааа – да. Это идея.
             Лёха оделся и вышел на улицу. Колючая метель ударила его в лицо.
            - Сам накосячил – теперь разгребай дерьмо, – вздохнул Лёха и пошлёпал к метро. Он ехал к Длинному.
                Украинец позвонил 10 марта.
            - Ну шо, Лёшка, готов? В среду кореша твоего отправляем.
            - Да, – глухо произнёс Лёха.
            - Тот, значит, человек из Москвы, приедет позвонит тебе. Но шо то ты какой-то грустный? Не волнуйся, скоро увидишь кента своего. Он тут, жив-здоров уже, в шашки играет, но слабовато. А рисует нормально. Девчину даже голую нам подарил. Ну, давай, братан, жди, короче, звонка.
                Лёха набрал Длинного.
               - Слышь, Валерий. Короче, 10-ого всё случится. Будь на связи, бычина.
               Лёха хотел, чтобы Длинный таился где-то неподалёку во время встречи, и, если понадобится, пришёл к Лёхе на помощь.
              - Мало ли, – рассуждал Лёха. – Накинуться ещё нацики.
               Дома Лёха обнажился до пояса, осмотрел своё слегка постаревшее тело и принялся отжиматься. Потом вышел в коридор, где висел турник и подтянулся семь раз. В детстве и юности Лёха был добродушен и не драчлив. Годы ожесточили его, но ударить кого-то в морду по трезвости было для него нереально. Да не только ударить, даже толкнуть или схватить за грудки.
               Девятого днём Лёхе позвонила Москва. Она говорила культурным молодым голосом:
             - Я завтра подъеду по этому делу. Давайте может какое-то кафе у вокзала?
              Лёха возмутился.
             - А просто, чего нельзя? Чё мы будем в кафе сидеть - ничего не брать?
             - Нет, возьмём там чего-то – кофе, сок. Есть кафе недалеко от вокзала?
             - Ладно, приезжай, придумаем чё то. Надо чувака вызволять.
             - Чё вот делать? – спрашивал Лёха вечером Длинного. – Вдруг чувак попросит все бабки ему показать? А у меня их нет. Скажи, брат, ты опытный в этих делах.
              - И так ясно – скажи, что есть они, когда надо достану.
              - Ну а он не поверит – чё делать?
              - Ну тогда сделай куклу, – бумаги нарежь, сверху и снизу настоящие, внутри бумага. И плёнкой перемотай, чтобы не так заметно.
              - Чёрт, опасаюсь я чего-то. Говорят, лютые они, эти нацики.
               Длинный брезгливо посмотрел на Лёху поверх очков.
              - Не ссы.
               Утром он не находил себе места.
              - Вот подписался, сука, – бурчал он под нос. – И нахрен мне это нужно? Мои что ли проблемы?
               От нервов у него приподнялось давление. Поделившись переживаниями с мамой, Лёха направился в Феодоровский собор иконы Божьей Матери.
             - Отец Василий, – обратился он к священнику. – Как смелости обрести? Дело одно надо сделать, а прям колотит.
             - Боишься, значит не твоё это дело. Другому поручи.
             - Нет, не выйдет. Сам должен я, отец Василий.
               Лёха ввёл его в курс дела. Священник пожал плечами.
             - Не знаю, помолись иди, может отпустит?
              Лёха подошёл к иконе Святого Николая.
             - Ну чё, Никола? Поможешь? Дело надо благое сделать, другу помочь. На тебя вся надежда.
               Потом Лёха позвонил Длинному.
               - Слышь приезжай к 12 ти на Московский бан.
               - Я не смогу, – равнодушно произнёс Длинный. – На работу надо, сменщик заболел.
               - Да ты чё? Такое дело!
               - Да сам справишься, чего мне там делать?
               - Ну ты блин, сучара. Надинамить решил? Так что – поступают?
                Пришлось идти одному. Они встретились на площади у главного входа. Это был спокойный юноша, среднего роста, щуплый, похожий на компьютерщика.
               - Ну чё, гулять будем? – спросил Лёха, радуясь что его контрагент такой безопасный. - А это значит друзья твои?
               - Не совсем, – спокойно ответил парень.
               - Сколько, интересно, гулять будем? – спросил Лёха и раздался звонок, будто ответ на его вопрос.
               - Никола?
               - Братишка, готов? Встретились? Короче, сейчас отправляем, давай. Всё будет хоккей. Жди!
              Они обошли площадь Восстания и свернули на Лиговский в сторону БКЗ.
               - Ну чё, давай во дворе может? Сядем там на скамеечку.
               - Лучше конечно, в кафе, – попросил юнец.
              Они зашли в пустующий ирландский паб, из-за стойки к ним подошёл бармен.
               - Что желаете?
               - Да мы… Ну а что у вас есть? – спросил Лёха, страдая от нежелания платить. Бармен сделал удивлённую мину и отправился за меню. Парень глядел на Лёху спокойно, будто они встретились на счёт конспекта по физике, а не выкупать человека из плена. Музыка не играла, зловещая тишь давила Лёхе на психику. Телефон зазвонил громко, как советский дверной звонок.
              - Да.
              - Лёшка, ну даю тебе твоего корешка, потом ему сюда не звони, а то запалишь его.
              - Лёх, – грустно произнёс Веня. – Я в поезде.
              - Нормально всё, чувак? Тогда я бабки даю?
              - Да, – ответил Веня.
Лёха, сморщась, как мочёное яблоко, передал молодому аванс. Тот потеребил пачку и кивнул.
              - Тут Сбер недалеко, я пойду положу, – сообщил парень.
              - Да? – опешил Лёха. – Зачем это? А как назад если чё?
              - Да нет. Всё хорошо будет.
               Они вышли из бара, бармен равнодушно глядел им вслед.
              - Давай может не надо Сбер – попросил Лёха волнуясь. – Вдруг чё сорвётся?
              - Да нет. Не должно. Это же на карту деньги, также можно и снять.
              - Ладно, – прокряхтел Лёха.
              Парень внёс деньги на карту, и они вышли на Лиговский.
              - Будем думать, что всё по кайфу будет, да? Ну давай гулять, – они пошли плечо к плечу в сторону Невского. Лёха косился на парня, прикидывая, сможет ли он его догнать, если тот решит убежать. Ещё год назад, Лёха часто бегал вокруг Таврического сада, делая временами по 10 кругов, потом перестал из-за давления и очевидно утратил форму. Они свернули, сперва на Литейный, потом на Фурштатскую, и тут Лёхе нестерпимо захотелось поесть. Они зашли в пирожковую на Чайковского и выпили кофе с выпечкой.
              - Долго чё то, может позвонишь там своим? – пожаловался Лёха.
              - Сказали ждать, – безразлично ответил юнец.
             Они вышли из ароматной пирожковой, дошагали до Таврического сада и, не отходя друг от друга, плечом к плечу посетили общественный туалет. В парке бродили мамки с колясками, скучающие пенсионеры и группы подростков. Лёха знаком предложил сесть на скамейку, и тяжело приземлился, потирая колени.
              - Хорошо здесь, мы тут с дочей гуляем. Она у меня…
              - Да, дети, классно, – машинально ответил юнец, уставившись на экран телефона.
              - Чего там, написали чего?
              Юнец застыл, неотрывно, глядя в экран и больше не отвечал.
              - Ну поделись уж, чё там пишут?
             Парень вдруг шумно вспорхнул и бросился по широкой аллее. Он одолел уже метров двадцать, когда Леха очухался и взревел:
            -Ээээ, стой, сука!
             Прохожие проводили их удивлённым взглядом. Парень выкладывался по полной, и Лёха отстал.
            - Вор! – возопил он, но никто не откликнулся на его призыв.
             Юнец выскочил из ворот на Таврическую влево и вскоре юркнул за угол на Тверскую.
            - Аааа! – безумно ревел Лёха теряя дыхание. Кровь пульсировала в висках в такт ударам ботинок о мокрый асфальт. Он не услышал как его обогнала машина с мигалкой. Где-то впереди она издала характерный сухой сигнал и застыла на месте.
             - Остановимся, уважаемый, – громыхнул металлический рупор. Парень шарахнулся в сторону, но тут же остановился. Из машины выскочил молодой полицейский, а спустя несколько мгновений подоспел и Лёха.
              - В чём проблема, граждане?
              - Не, ни в чём, – помотал всклокоченной головой юнец. – Это сумасшедший видимо.
              - Врёшь, сука! – взревел Лёха, тяжело дыша ртом. – Ты вор!
              - Это очевидный абсурд, он напал на меня.
              - Он бабки украл и на карту бросил!
              - Деньги? – заинтересовался мент. – Сколько?
              - Заберите его, – попросил парень. – Он напал на меня. Он сумасшедший.
              - Деньги давай, урод! – завыл Лёха.
              - Чем вы можете подтвердить, что он взял у вас деньги? Чеки есть?
              - Тем что это нацист с Украины! – убеждал Лёха служителя правопорядка.
               Парень достал паспорт.
               - Вот посмотрите – московская прописка. Я же говорю – он сумасшедший.
              У Лёхи в кармане давно уже звонил телефон. Он, наконец, достал его и ответил:
              - Да.
              - Братан, ничего не вышло, прости. Заблокировали дорогу хлопцы, даже рельсы порушили.
              - Слышь, твой чувак кинуть меня хотел! – заорал в ответ Лёха.
              - На, ответь ему. -Лёха протянул телефон парню.
              - Алё, да, хорошо, нет, – ответил тот, пытаясь сохранять безразличие.
              - Короче, ребята. Едем в участок или вы сами разберётесь кто из вас кому чего должен? Времени нет.
              - Разберёмся, – ответил парень.
              - Тогда так – вы даёте свой паспорт ему, а вы свой паспорт ему. Когда договоритесь – обменяетесь паспортами. А не договоритесь – тогда на первую Советскую дом 8. Всё понятно?
              Полицейский, довольный собой, вернулся в машину и тут же уехал.
              - В Сберкассу давай, – велел Лёха юнцу.
              Они снова шагали плечо к плечу, как солдаты, также как пятнадцать минут назад. Парень снова казался ко всему равнодушным.
              - Значит кинуть хотел? Думал – я лох какой-то. А?
              Парень молчал. Лёха обратил внимание на его красные уши. Наконец деньги снова оказались у Лёхи.
             - Ну вот, теперь получше, не делай так больше, слышь. Бог – он всё видит.
             - Мне на дорогу десятка не причитается? – прокукарекал юнец.
             - Что? – Лёха протянул ему паспорт и выхватил свой у него из рук. - Отвали, чувак!
              Он поспешил в церковь на Моховой – расстаться с деньгами. Отец Андрей проводил литургию, и Лёха смирно топтался возле входа. Зазвучала просительная ектения и немногочисленная паства пропела «Отче наш». Лёха подумал о бедном Вене и дважды перекрестился. Когда все разошлись, Лёха, страдальчески морщась, приблизился к священнику.
             - Возьмите, отец Андрей, пока 200 тысяч. Остальное попозже, Бог даст – соберу.
             - Что-то не так, Алексей?
              - Просрал я деньги, дурак, и другу тоже не помог. Нечистый попутал, без него точно не обошлось
              - Бывает, Алексей.
              Священник положил руку ему на плечо.
             - Иди, отвлекись. О Боге подумай.
             - Спасибо, отец Андрей. Прям как благодать сошла.


                Часть 3. Иллюзия свободы.
               
                Глава 1.Тот, кто принимает решения.

               Веня лежал на дне вагона, накрытый брезентовым тентом, и слушал удары колёс. Было уютно, но не удобно и душно. Каждый удар приближал Веню к свободе, и, одновременно с каждым ударом он больше и больше нервничал. Утром, когда его везли на станцию, он почему-то не сомневался в успехе. Но теперь воображение уже рисовало ему варианты провала – облава, подстава, нелепая случайность, какая-то глупость Лёхи. И тогда всё по новой.
                Вместе с тем, он представлял себя уже там, на той стороне. Представлял как он выберется из под брезента и будет прыгать от радости. А потом сразу поедет в бригаду забрать рюкзак, там у него и одежда, и паспорт, и карта Сбербанка… А затем сразу в такси и домой. Сперва по врачам подлечиться, решить с магазинами, погулять с родителями, а там уже май, и можно на недельку отправится в Мандельё.
               - Думай о лучшем и тогда повезёт, – говорил себе он, но это не помогало перебороть давящую нервозность. Перед глазами то и дело появлялся боец с позывным Удод, пришедший к нему вчера, когда он уже собирался спать. Противный скрип ржавых петель, запах старых тряпок и алкоголя и пьяные акульи глаза.
              - Чего художник, у вас там в натуре нас ненавидят? Нацисты, бандеры? Ааа?
              - Кто-то говорит.
              - А ты чего – тоже так думаешь?
              - Нет конечно, вы хорошие ребята.
              - И чего – много ты видел нацистов?
              - Нет.
              - Да я , слышь ты, художник… У меня дед воевал, до Берлина дошёл, весь в орденах, ранен, хрен знает сколько раз. И я – нацист?
Его глаза загорелись недобрым огнём, и Веня запаниковал.
              - Нет.
              - Ну, а зачем ты сюда приехал из Питера своего? Чего тебе там не сиделось? Там небось никто не стреляет, войны нет, все модные ходят? Да?
              - У тебя есть девчонка?
              - Чего? Я чего по-твоему – кастрат или педик? Охрененная у меня девчонка, только я тут должен торчать из-за таких как ты.
              - Не волнуйся, дождётся тебя.
              - А если нет? Чего – я тебя расстрелять должен? Тебя, значит, обменяют завтра и всё хоккей. Да? Денег малёха заслал – и всё. Приехал, пострелял и обратно к жене. Да? А у нас, ты слышь, тридцать «двухсотых» за эти два года!
                При свете лампочки он был ужасен, и Веня лихорадочно искал глазами какой-нибудь тяжёлый предмет.
              - Война дурацкая, людей жалко. Скорей бы всё кончилось, – машинально произносил он.
              - Ты убивал? – пригвоздил его Удод.
              - Нет.
              - Нет?
              - Слушай, Удод, надо тебе успокоиться. Всё нормально. Оставь адрес, я тебе напишу потом.
               Тот вдруг повернулся к двери.
              - Нету у меня адреса. Вся незалежна – мой адрес. Слава Украине!
              Хорошо, что Веня нашёл правильные слова, чтоб этот псих отстал от него. Другие бойцы нравились Вене больше. Это была рота мотопехотного батальона из Полтавы. Они добросовестно выхаживали Веню после контузии, прятали от начальства и не питали ненависти к нему. Это было невероятное везение – стать трофеем этих смешливых и вежливых пехотинцев. Они даже шантажировали его как-то виновато и несерьёзно, так что не было страшно. Когда он пришёл в норму и высказал желание рисовать, их старший – Никола, немедленно раздобыл краски и несколько разнокалиберных кисточек. На большом листе фанеры Веня задумал создать групповой портрет украинских бойцов. Покрыл фанеру случайно оказавшейся под рукой белой эмалью и расположился на крыльце располаги. Позировали они охотно, времени было навалом. Веня сразу почувствовал, что получится стильно и необычно, почти шедевр. Что-то в стиле Эль-Греко, с глубокими тенями и выразительными лицами. Работа так увлекла его, что он уже начал нервничать, боясь не успеть до своего освобождения. Это было так важно, что ради картины он был готов ещё неделю – другую сидеть в плену. Конечно, Веня хотел увезти свой шедевр с собой, но это не устроит ребят. Они намеревались повесить картину в располаге у входа. Но вдруг когда-нибудь после окончания этой войны его творение займёт своё место в провинциальном музее, в Полтаве например?
               В последнюю перед отъездом ночь он не спал, всё думая о картине. Наконец включил лампочку и в полутьме стал любоваться ей.
              - Нет, не провинциальный музей, как минимум в Киеве в главном музее живописи.
              Он взял кисть, выдавил каплю чёрной краски и на обратной стороне фанеры написал свои данные – имя, фамилия, адрес и год рождения. Потом, поколебавшись, написал телефон.
              Поезд пронзительно взвизгнул, бабахнул буферами пулемётную очередь и замер на месте. Послышались громкие крики на украинском.
              - Господи, прошу тебя, - подумал Веня, остановив от страха дыхание.
              - Как назад? – отчётливо закричал машинист из кабины тепловоза. – Поезд к Ясиноватой приписан.
              - Та забудь, братишка, – заорали ему в ответ. – Це у прошлой жизни. Донбасс – це Украина, и поезд – це Украина.
              - Шо ж вы творите, твою мать! Это ж надо теперь ремонтников вызывать, рельсы перекладывать!
              - Да закрой ты рот! – вмешался новый особо противный и наглый голос.  – Знаешь – кто я? Народный депутат Украины Мосейчук. Я тут решаю. В составе шо везёшь?
               - Да ничего, уголь возили – ответил ему машинист потухшим голосом.
               - Так слухай сюда – народ не хочет больше вашей контрабанды. Лавочка закрылась.
               - Ну вы даёте, ребята! – взвыл машинист – Как по-вашему людям жить? Простым людям.
               Осознав всю безнадёжность момента Веня сжался, как космический карлик. Из глаз закапали слёзы. Он не хотел прощаться с мечтами о переезде границы и такси до Ростова. Запасного плана он не имел. Катастрофа, конец. Надо было быть мужиком, принимать свою участь достойно, вспомнить, что говорили стоики. Но в голове воцарился хаос.
               Кто-то шумно залез по лестнице на вагон и оказался прямо над Веней.
               - Тут ничего нема, тряпки одни, брезент, – услышал он сверху
               - Слышь, а брезент нам не трэба? Палатку здробим.
               - Не, это без меня. Я в лесу ночевать не буду, – ответил голос над Веней.
                То и дело звонили мобильники. Кто-то радостно сообщал об успешной блокировке путей и собирался это отпраздновать, а кто-то ругался до хрипоты с какими-то недовольными должностными лицами.
               - А ты, если мужик, – давай приезжай и поговорим! – ревел депутат. – Ты на фронте был? А я был, шо мне твои приказы? Я депутат Рады, народ за мной. Я твоего Авакова…
               Он омерзительно матерился.
               Болтовня и ругань раздавались так долго, что Веня привык и стал успокаиваться. Сердце билось нормально, только было ужасно душно и хотелось выскочить из-под брезента.
            - Что же сказать, если найдут? – думал он. – Что еду к брату в Донецк, ищу пропавшего сына? Но почему на мне военные берцы?
Все остальные шмотки дали ему бойцы, подобрав их на какой-то заброшенной даче. Засаленная куртка из болонии, в которой кто-то годами копал огород, тоже придавала ему подозрительный вид. Попросят ответить по- украински – и всё.
Внезапно ругань и болтовня переместились вперёд по ходу поезда, а вскоре и вовсе утихли. Веня с болью в конечностях, кое-как вылез из-под брезента и справил в углу нужду. В этот самый момент тепловоз встряхнулся и пополз в обратную сторону.
                Поля по обеим сторонам путей уже освободились от снега, но в канавах под насыпью ещё оставались массивные снежные кучи. На повороте, когда состав немного притормозил, мешковатая фигура метнулась в одну из таких куч и застряла в ней.
               - Эй, парень, куда ты?! – заорал машинист удаляясь.
Веня поглядел ему вслед и махнул рукой. Осознав, что ничего себе не сломал, он стал выбираться из кучи. Снег проник под одежду и даже в ботинки, заставляя его барахтаться как попавшую в паутину муху. В лесополосе он кое-как вытряхнул обувь и сразу поспешил прочь от железной дороги. Перед ним открывался простор – пригорки с домиками, чёрные поля, кусты, далёкий лес. И на душе тоже вдруг стало просторно. Сейчас - надолго или нет, он снова стал хозяином своей судьбы, мог выбирать куда идти, или никуда не идти, сесть тут под клёном и наслаждаться свободой. Наверное, никто не бросится искать его, шариться по придорожным кустам. Направо по ходу поезда была граница или линия фронта, прямо немного левее был Харьков, большой русскоговорящий город, где, наверное, можно рассчитывать на чьё-то сочувствие и какую-то помощь. Может быть кто-то позволит ему отсидеться несколько дней и приготовиться к переходу границы. Шансы не велики, но они всё же есть.
              Радуясь, что он цел и здоров, Веня бодро шагал по раскисшей пашне, не жалея калорий. Дул порывистый, но не холодный, ветер. Нигде, насколько видел глаз, не было ни души. Он вспомнил, как шёл по ладожскому льду, когда отец взял его с собой на зимнюю рыбалку. Вокруг были бескрайние просторы, дул обжигающий ветер, и в голове было только одно: «Зачем так долго куда-то идти?»
          Наконец далеко впереди он увидел машину, там проходило шоссе. Кому он тут интересен – пожилой сутулый полубомж в засаленной куртке, видно бредущий за водкой в ближайший сельский лабаз? Пока он дошёл до шоссе, проехало ещё несколько легковых машин и один грузовик. Стоя уже на обочине, он заметил возникший справа от него на возвышенности военный УАЗик, такой же как был у него в подчинении в Сертолово – машина химической разведки. Его кольнула тревога. Что он скажет, если его остановят? Зачем он тут бродит? Может он собирает хворост? Веня нагнулся и подобрал с земли какую-то палку. Впереди, метрах в двухстах от шоссе, стояли руины коровника или свинарника, искалеченного войной или временем. Он устремился туда, продолжая изображать собирателя хвороста. Но почему он так беспокоиться?
               -Не надо бояться, разве это поможет?
              Резкий гудок за спиной поразил его как выстрел. Он замер, но тут же не оборачиваясь двинулся дальше, будто оглох. Может произойдёт чудо и что-то спасёт его?
         Грянул двойной гудок, уже гораздо ближе. Веня застыл и затем обернулся. Он увидел, что УАЗик съезжает с дороги, и, весело подскакивая, едет по полю к нему. Из машины донеслась бодрая музыка, затем высунулся солдат и что-то крикнул Вене. В ту же секунду шарахнул неистовый гром.  УАЗик взорвался. Веня от неожиданности запнулся и опрокинулся на спину. Но перед этим увидел яркую вспышку, дым и что-то чёрное, вылетевшее из машины вертикально верх.
         Когда он поднялся, облако дыма уже отнесло ветром. Перед ним предстал обугленный остов, из которого во все стороны вылезали яркие языки огня.
Оглушённый и потрясённый Веня бросился к коровнику, ворвался через пролом в толстой кирпичной стене, затаился и тут же выглянул. УАЗ догорал. Сейчас он посидит пять минут и уберётся отсюда быстро и далеко, чтобы никто никогда не связал его с тем, что произошло. Тишина воцарилась такая, будто кто-то выключил все абсолютно звуки. Потом где-то недалеко прокричала ворона, и Веня собрался идти.


                Глава 2. Валера.

                Дерзкая мысль остановила его:
                - Пойти обыскать тела, вдруг там какие-то деньги? Мёртвым они уже не нужны.
               Он понял, что теперь имеет достаточно мужества, чтобы сделать это.
                - Или всё же не надо? Неоправданный риск? Лучше уйти.
           Поборовшись с собой, он встал и тут же присел обратно, потому что услышал далёкие голоса. Теперь уходить было поздно. Он прижался к стене рядом с оконным проёмом и стал ждать. Со стороны возвышенности, где стояли дачные домики, приближались двое – мужчина и женщина. Их голоса становились всё громче.
               - Какие-то гопники, – определил Веня. – Сейчас они найдут деньги.
                Ему стало обидно за свою вечную неудачливость.
             - Погоди, слышь, отолью, – произнёс мужчина.
             - Да чего вдруг? – возмутилась женщина. –Вечно тебе приспичит, времени мало.
             Они прошли под окном в метре от Вени.
             - Мы не взорвёмся то сами? Как-то страшно.
             - Да под ноги, блин, смотри! – истерично взвизгнул её спутник, справляя возле Вени нужду.
             Они удалились к УАЗику, а Веня ждал подходящий момент чтобы выглянуть и проследить за действиями парочки мародёров.
             - Не трожь ты, дура!
             - Да знаю, тебя не спросила! – донеслась до Вени их ругань.
             - Во внутри посмотри, козлиха! Что, деньги нашла?
             Веня приподнялся и выглянул из окна. Две согнувшиеся фигуры копошились возле сгоревшей машины, от которой ещё поднимался чёрный токсичный дым.
             - Видела? – встрепенулся мужчина. – Эй, кто там есть?
             - Где? Может почудилось?
             - Да нет – он там. Эй, человек, кто ты?
             Веня выглянул из окна.
             - Как дела? Нашли что-нибудь? – выкрикнул он.
             Мужчина двинулся в сторону Вени. Он был среднего роста, седоватый и худощавый. На нём была длинная китайская куртка болотного цвета.
             - А тебе чего – нашли, не нашли? Ты откуда взялся?
             - Не бойтесь меня, я солдат, – заявил Веня неожиданно для себя.
             - Солдат? С ними что ли ехал?
             - Нет.
              Мужик подошёл ближе и примирительно поднял руку.
             - Ладно, солдат. Мы пойдём, ты нас не видел, а мы тебя. Ленка пошли!
              Женщина, копошившаяся над телом возле УАЗика, повернула голову, но с места не сдвинулась.
             - Ленка, пошли говорю! – нервничал её спутник.
             - Всё нормально, ребята. Где тут можно остановиться на пару дней? Может знаете?
             Мужик подошёл ещё ближе и недоверчиво сощурил хитрые голубые глаза.
              - Остановиться? А деньги есть? – недоверчиво буркнул он.
              - Нет, тыща рублей только.
              - Тыща рублей? Ну давай тыщу. На два дня тебе?
              Женщина за его спиной что-то свернула в охапку и посеменила прочь.
              - Валера, пошли! Не надо ничего! – злобно гавкнула она на него.
              - Эй, сам решу, сука!
              Мужик приблизился к Вене, демонстрируя дружелюбие.
              - Вот баба! Ну пошли, солдат, покажу где можно остановиться тебе.
              Веня сделал шаг навстречу ему. Мужику было лет 45-50 на вид, одет он был как и Веня – в дачных обносках, но лицо его было с претензией – с аккуратной белой бородкой и глазами пьющего инженера. Подойдя он оглядел Веню с головы до пят.
               - Сколько ж тебе лет, солдат?
               - Пятьдесят.
               - Значит как я почти. Пойдём. Ты на неё не смотри, так то она нормальная баба, добрая. Чё у тебя есть?
               - Да ничего, – ответил Веня.
               - Куда ж ты идёшь то?
               - Не знаю пока, может быть в Харьков.
                Женщина шла далеко впереди них.
               - Вот посруячила, что-то прячет.
               - А что там? – Веня указал на сгоревший УАЗ.
               - Два трупа, один сгорел почти, другой в стороне лежит. Автоматы, но они нам не нужны. А ты видел, как они…?
               - Да, – охотно признался Веня.
               - А мы с Ленкой как раз выходили из хаты. Бабах! И дым. Пойдём, говорю, посмотрим – чего там рвануло.
               - Валер, а она точно не против?
               - Она? Ты меня спрашивай.
               Шёл он деловито, даже с достоинством, но Веня легко распознал в нём человека маленького и пьющего. Посёлок располагался на небольшом возвышении. Несколько крайних домов лежали в руинах, следующие за ним были повреждены, но не настолько фатально. Дальше, за деревьями показался силуэт церкви с раскуроченным дырявым куполом.
               - Война тут была? – машинально спросил Веня.
               - Как видишь. А где её не было?  Она по всему Донбассу была. А ты чего – недавно тут?
               - Да.
                Дом, где обитали новые Венины знакомцы оказался едва ли не единственным целым в посёлке. Он был большой, внушительный, но столь несуразный, будто его строил безумец. Одна его обширная боковина была обшита тёмными досками и имела лишь одно маленькое оконце, с другой стороны дом покрывали линолеум и бежевый сайдинг, второй этаж обшили оргалитом и голубой вагонкой. Стыки и щели были обильно залиты почерневшей уже монтажной пеной. Возле шаткого крыльца Валера обернулся к Вене.
              - Ну, деньги давай.
               Получив тысячу, будто входной билет, он пригласил Веню внутрь. Небольшая для столь массивного дома прихожая была захламлена верстаками и навесными полками с инструментами. Мастерская по-видимому использовалась – на полу валялись остатки стружки. Из прихожей они сразу попали в просторную светлую комнату с двумя окнами на двор. Там был длинный стол, покрытый клеёнкой, несколько разных стульев, допотопный буфет с посудой, плоский телевизор на тумбе и старый усталый диван.
              - Ну, садись вот – нервозно предложил Валера. – Давай по чуть-чуть, душу погреть.
              - Нет, - Веня замотал головой. – Хотя если немного…
               Неожиданно откуда-то выскочила женщина и бросилась на Валеру.
               - Я же сказала! Это мой дом!
               - Да пошла ты! – взвизгнул он. – Смотри, вот – деньги. На, бери,
мне ничего не надо.
             Получив купюру женщина сразу угомонилась.
               - Свари нам картошки, парень голодный.
               Он достал из буфета три гранёных стакана и разлил полбутылки горилки.
               - Ну, солдат, давай.
               От водки по телу разлилось счастье, и Веня широко улыбнулся.
               - Чего? Хорошо? – Валера внимательно следил за ним. - Да, мы вообще-то не много накатываем, не алкаши. Ты не думай. Откуда сам?
               - С Донецка.
               - Картошку поставила? – строго спросил Валера вошедшую женщину.
               - Да уж поставила.
               - На, выпей с нами.
               Она села, пригубила и поставила стакан.
               - Донецк – хороший город, – говорил Валера. – Там у меня брательник директором завода работал. Всё у него было – тачки – срачки, на лучшие курорты ездил. Египет там всякий.
               - Египет что – богатый курорт что-ли? – отозвалась Ленка. -Туда вон каждый колхозник ездит. Оксанка вон с мужем туда летала.
               - Да хрен его знает, значит не Египет, а всякие там Эмираты или, как его, Тайланд. Короче, крутой был начальник братишка. А сейчас, понятно, уехал в Одессу, поместье купил там на море, в порту там дела шурует. Слышь, Ленка, хочешь в Одессу?
               - Не, там море грязное.
                Под картошку они допили бутылку, и Валера повёл Веню в его почивальню на втором этаже. Маленькая обитая фанерой комнатка была меблирована старой тахтой и вся заросла паутиной. В углу поверх радиолы Ригонда лежала стопка журналов и узел с тряпьём.
               - Тут сам приберёшь, если надо. Мы ж, сам понимаешь, никого не ждали.
               - Спасибо, Валера. Ты мне очень помог, – расчувствовался Веня.
               - А я много кому помог, мне чего – жалко?  Брательник меня просил наладить там всякие связи, поставки. Пришлось помочь. Я ж был помощником депутата, всё мог.
               - А сейчас чего – не работаешь из-за войны?
               - Ну а чего ж ещё? Я тут, честно тебе скажу, ненадолго. Только ей не говори. -Он приложил палец к губам.
             - Давай, ладно, располагайся. Я внизу.
             Веня с наслаждением растянулся на старой тахте. Великолепное ощущение безопасности охватило его.
             - В пыли, в духоте – неважно. Отлежаться так пару дней и в Харьков, или сразу через границу. Может кто-то поможет. Главное, что не надо срочно чего-то решать.
              Комната напомнила Вене чердак старого дома на даче. Тоже вздутая фанера на стенах, пыль и стопки старых журналов, перетянутые верёвкой. В комнатке было холодно, видно окно продувалось. Он закрыл глаза – помечтать о хорошем.
              - Показывай ты, дура! – заорал вдруг Валера внизу.
              - Да пошёл ты!
              Послышались звуки борьбы и грохот. Слышимость в Вениной комнате была превосходна.
              - Я те башку, нахер снесу, сука! – обещал ей Валера
              - На, смотри, дурак! – пронзительно верещала Ленка.
              - Деньги где?
              - Да не было их, или сгорели.
              - Точно?
              - Отпусти, больно, блин!
             Возня прекратилась, и Веня снова расслабился. Ладно, пусть они орут и дерутся, эти маленькие добрые люди, приютившие его в самый нужный момент. Какие к ним у него претензии?
            Вдруг Веня почувствовал, что кто-то трясёт его за плечо. Оказалось, что он засыпал, а за окном уже начинало темнеть. Над ним нависал Валера с перекошенным зверским лицом.
              - Что?
              - Тихо, ходят, – шепнул он.
               Под окном раздавалась украинская речь.
            - А сапёри не приезжали? Як ти тут ходишь, мисцевисть заминована, знаешь?
              - Я туда не хожу, только по той дороге.
              - Там наши брати загинули, бачила?
              - Слышала взрыв.
             Украинцы отстали от нее, их голоса удалялись, потом вдруг снова усилились.
              - Мати, а хто в тебе шпанивки майстеруе?
              - Ой, не поняла я, ребята, – послышался голос Ленки. – Ааа, скворечники? Да это мой брат из Чернигова приезжает. Любит он это – по дереву поработать.
              - А, зараз вин де, не тут?
              - Нет, ребята, вчера уехал.
              - Вчора? Ну добре, мати.
                Голоса смолкали, но ещё несколько минут Валера сидел замерев и держал Веню за руку.
              - Ушли, хохляндия. Нам она не нужна. Да, солдат?
              Веня согласился.
              - Есть у меня причина, – продолжил Валера. – Поэтому тут и живу с этой бабой. Так то ушёл бы давно, нахер она мне сдалась?
              - Да, понимаю.
              - Не, она, конечно, ничего баба, но я люблю помоложе девок. У этой то уже сиськи висят. Да чёрт с ней. Ты рыбу любишь ловить?
              - Любил раньше. А тут есть где?
              - Всё есть, давай солдат сходим с утра, тут полчаса топать на реку.
              - А чем ловить есть?
              - Всё есть – черви есть, тесто. Давай отдыхай солдат, ладно.
Валера ушёл.
              - В тюрьме он что-ли сидел? – думал себе Веня. – Озабоченный, суетливый какой-то. Глаза отчаянные.
                Полночи он не спал, ворочился, чесался, горел весь не то от стрессов, не то от аллергии на пыль. Ближе к утру комната совсем охладилась, и Веня уснул. Его разбудили крики неуравновешенных обитателей дома.
              - Возьми хоть один! – вопил Валера.
              - У меня своя поклажа, а твои деревяшки весят кой-чего.
              - Прикрепи ты на спину!
              - На спину? Я те что – лошадь? А потом назад тащить. Не берут твои скворечники.
              - Ленка, – Валера смягчил тон. – Ну попробуй последний раз. За полтинник.
              - Вот сам и пробуй.
              - Да ты же знаешь – нельзя мне, стал бы тебя просить? Сука ты, бабы все сволочи.
               Заскрипела дверь, и Веня увидел в окно, как Ленка идёт к калитке, катя за собой тележку с китайским баулом. Вставать не хотелось, но желание посетить туалет привело Веню в вертикальное положение. Валера сидел за столом с удручённым лицом. Он махнул Вене рукой.
               - Приходи, дружбан, солдат. Вот – чай бери, а больше ничего нет. Потом Ленка притащит, похаваем.
                Туалет был во дворе. Веня вышел и улыбнулся солнышку. Пахло уже весной, кое-где пробивалась молодая трава, орали вороны и ещё какие-то птицы. Он вспомнил утро в отеле Пульманн – завтрак у воды, весёлые воробьи, прогулка по набережной.
              - Как хочется поскорее вернуться туда!
                На обратном пути он встретил Валеру уже во дворе. Тот раскладывал на козлах какие-то палки.
              - Видишь, братан, скворечники робаю.
              - На продажу?
              - Эта стерва, Ленка не хочет их брать на толкучку. Так сотню бы точно дали.
              - А мы идём на рыбалку? – уточнил Веня.
               Валера вдруг отвёл глаза, что-то произнёс себе под нос и начал пилить.
              Подождав, когда тот остановится, Веня повторил:
              - Ты вчера звал на рыбалку.
              - Ну звал, звал, но видишь – занялся, блин, работой.
              Веня ушёл в дом – чаю хотя бы выпить. Как же питаться? Рыбалка  - неплохой вариант, можно ушицу сварить. Валера – человек настроения, придётся ждать когда он вернётся в норму.
             Веня сидел за столом, пил чай и разглядывал комнату. Всё здесь было более менее прибрано, и разложено по местам. За дверью на кухне вовсю гудел холодильник. Внимание Вени привлекли фотографии, они висели на стене и стопкой лежали под телевизором. Он подошёл посмотреть их. С пожелтевших карточек глядели на него невесёлые люди - видно её родители, похожие на работников советского сельхозпредприятия. Там же были цветные фото серьёзного парня, где-то он был один, где-то с Ленкой.
             - Сын? Где он сейчас? Может забрали в армию?
Валера всё продолжал пилить и стучать. Изучив фотографии, Веня задумался о дальнейших своих шагах.
             - Найти кого-то с российской картой, через него получить перевод, связавшись с сыном, снять ненадолго жильё, подготовиться к переходу границы. В кармане у него лежал кнопочный телефон, который Никола дал ему для звонка Лёхе. Включить его означало риск, что кто-то умелый и прогрессивный определит местоположение Вени. Может быть они уже ждут, когда он появится в сети. Но маме надо звонить обязательно. Он решил, что позвонит позже, когда что-то определится с возможностью перевода денег. Маме и сразу же сыну, потом выключит телефон и сядет в автобус.
               - Я готовлюсь к переходу границы, – улыбнулся Веня. – Как это невероятно и романтично, и вообще, крутой сюжет получается из его приключений – можно писать роман или сценарий к фильму. А Надя? Некрасивая с ней история, но без неё роман будет постным. Для романа, конечно, лучше, чтобы она погибла. Жуткий цинизм!
               - Ну что брат? – услышал он за спиной. Валера сел за стол и выставил стакан и бутылку. – Хочешь?
                От него несло перегаром и стружкой.
               - Нет, я с утра не могу. Спасибо. А Лена когда придёт?
               - Обычно часам к шести возвращается. Это там всё её родственники на фото, мать, отец, сын, который в Германии.
               - Что она продаёт?
               - Шмотки. Вон, гляди, там вся комната ими завалена. Покупает стерва тюками, потом толкает на рынке в розницу. Вот ведь хитрая баба!
               Он был противен и Веня решил уйти.
               - Пойду ещё поваляюсь.
              Он поднялся наверх. Лёжа на тахте, он слышал, как Валера злобно ругался, разговаривая с самим собой. Веня подумал о различных формах алкоголизма: Кто-то упивается вусмерть, кто-то вливает в себя целый день по чуть-чуть, кто-то начинает буянить, избивает жену, а кто-то делает всё как трезвый. На своём веку он всяких видал. Особенно богатая палитра алкашей была на стадионе «Большевик», где он работал в 17 лет.
               С алкоголизма его мысли переключились на утро в отеле Пульманн. Вот он берёт большую тарелку, кладёт в неё кусочки багета, масло, несколько ломтиков сыра, омлет с тремя свиными колбасками.
             - Интересно – яйца входят в рацион этих полудиких людей.
              Он услышал, как Валера, снова начал пилить во дворе. Затем звук работы затих, и раздались медленные шаги на лестнице. Веня не хотел его видеть, нюхать его перегар, слушать пьяное бахвальство.
              - Может он всё-таки позовёт на рыбалку?
              - Ну что, солдат7 – хрипло начал Валера и сделал многозначительную паузу. – Ничего, Ленка придёт – похаваем, готовит она по-кайфу, это точно. Я то толк знаю, когда-то в лучших ресторанах гулял. Потом, видишь, загребли, сука, менты. Пятёрку оттарабанил. За что? А чёрт их поймёт. Навесили на меня всех собак, козлы. Если б не вся эта заваруха, ещё бы четыре сидел. Да ты не думай, что я прилип к этой бабе. Мне бы с братом состыковаться, документы подправить и всё. Опять можно дела замутить – рестораны там, тёлки красивые. Хер они меня вычислят, а вычислят – самим же хуже. Я, слышишь, пороху то тоже понюхал.
               Веня молчал.
            - Штурмовая группа – это не хухры-мухры. Ты, слышь, противнику в глаза смотришь. Тут кто быстрее – ты его или он тебя.
            - Где ты воевал?
            - Воевал? Да много где. По всему Донбассу прошёл. Народу покрошили немерено. А ты воевал?
            - Немного. Может на рыбалку сходим, Валера?
            - Ну ты солдат… Ладно, пойдём, покажу тебе.
              Он повёл Веню во двор и открыл сарай. Запах ржавчины и гниющего дерева пахнул в лицо. Веня выбрал мощное цветное удилище с ярким большим поплавком и смахнул с него паутину. У Валеры было своё – поменьше. Идти было минут 20, сперва огородами, потом через густую лещину к берегу Северского Донца. Льда уже не было. На другой стороне обнаружились коллеги – ещё несколько рыбаков. Валера присмотрелся к ним и помахал рукой, те помахали ему в ответ. Ловили они на червей. Валера сразу же вытащил приличного окушка, а следом большую плотву. Вене конечно же не везло, он менял глубину, закидывал ближе и дальше, но всё без толку.  Валера уже вытащил десять штук, когда наконец, состоялся Венин дебют – небольшая плотва сантиметров на двадцать. Он ликовал, замечательное давно забытое ощущение бьющейся на крючке рыбы. Тут же мерзавец Валера был совершенно прощён лишь за эту возможность рыбачить. В последний раз это было уже лет пять назад, они с отцом ловили с лодки на Чудском озере.
                Веня насаживал червя, когда Валера вдруг подскочил к нему.
                - Патруля! Бежим!
                Веня услышал нарастающий гул мотора.
                - Твою мать! Бросай всё!
                Веня положил удочку на песок и бросился за Валерой. Гул катера за их спинами многократно усилился, затем резко стих – катер уткнулся в берег. Рыболовы не по годам лихо петляли между деревьев, пока не достигли окраин посёлка. Там они пробрались на чей-то захламлённый участок через дыру в заборе и притаились за дровницей.
                - Эх, блин, и бутылка осталась, и рыба. Шастают, суки, – тихо шипел Валера.
               Подождав минут десять, они пригибаясь потрусили домой. Ленка уже вернулась. Валера одобрительно кряхнул и, не глядя на сожительницу, устремился на кухню.
                - Картоха! А селёдку купила? А мы, слышь, всю рыбу похерили. Патруль чуть не накрыл. И снасти – всё там осталось. Ну давай что-ли. Купила это?
               Ленка покосилась на него и, откуда то снизу, достала бутылку. Валера молниеносно открыл её, плеснул в стакан и выпил.
               - Будешь?
               - Я не хочу, – заявила Ленка.
               - Да? Ну нам, ха-ха, больше достанется. Пей солдат.
               Веня поколебался и выпил глоток.
               - Вот это другое дело, – расплылся Валера хмелея. – Да, повидал бы ты с моё солдат. Понял бы отчего душа горит. Когда, слышь, в Лисичанск заходили, снайпера сразу шестерых уложили, рядом офицер шёл – шпок прямо в скворечник, и нет его. Я хорошо всё просёк – и в канаву.
               - Вояка, – нервно усмехнулась Ленка.
               - А стали по ним миномёты работать – они снялись и начали отходить. Я, помню, им вдогонку с автомата как дал – двоих сразу нахер, ещё несколько ранил вроде.
               - Герой, – опять усмехнулась Ленка.
               Веня так и не понял, за кого тот воевал, но спросить не решился.
               - Командир мне обещал медаль дать, бумаги все подготовил, а потом, слышь… – Он проглотил пол стакана и сморщился. – Потом мина, прям в штабную машину попала и всё сгорело. Командир – Колька, классный мужик, на месте погиб. Матвиенко что-ли его фамилия? Ну, скоро там картоха? Жрать охота.
                Ленка молча ушла на кухню. Озверело насытившись, Валера закурил и хитро, поглядел на Ленку.
              - Ну, много наторговала?
              - Да уж наторговала.
              - Чего, скажешь нету там на рынке скворечников?
              - Я не видела.
              - Мне деньги нужны.
              - Зачем? На всём готовом живёшь. Куда тебе деньги?
              - Не твоего ума дело. Говорю – значит надо.
               Он выпил ещё и хрипло запел:
                - А далеко – далеко
                Журавли полетели,
                А покидая поля
                Где бушуют метели…
                - Это Аркаша Северный пел, я знал его. Еврей из Одессы. Давно он умер, его КГБшники отравили за то что с американцами яшкался. Типа шпиён. А ха ха ха!
                Пошатываясь и продолжая петь, он вышел на улицу, вскоре оттуда послышался грохот и увесистый мат, видно он обо что-то запнулся.
                - Спасибо, Лен, – произнёс Веня.
                - Да уж чего там.
                - Я завтра уйду, не беспокойся, чтобы вас тут не объедать.
                - Куда ты пойдёшь то? Небось тоже везде ищут тебя?
                - Нет, думаю нет.
                Веня посмотрел ей в глаза.
                - А ты – немка?
                Она вздрогнула.
                - Откуда ты знаешь? Он тебе сказал?
                - Нет, я вижу.
                - Немка, сын у меня в Германии. Скоро к нему поеду, теперь с украинским паспортом везде можно. Там хорошо, сказка.
                Она покачала головой.
                - И люди все вежливые, если и пьют, то не так как у нас.
                - А язык то знаешь?
                - А то конечно, я же немка.
                Она налила себе каплю водки и выпила.
                - Тут не жизнь – сам видишь.
               - Он действительно воевал? – ревниво полюбопытствовал Веня.
                Она махнула рукой.
               - Не знаю.
               - Его тоже в Германию возьмёшь?
               - Нее, – она усмехнулась.
               - А куда ж его денешь? Он не муж твой?
               - Да какой он муж? Так просто. Муж у меня был, погиб в 14 году за ДНР. Донецкая Народная Республика, Луганская Народная Республика. Кому это надо?
               Веня изучал её стареющее лицо с большими выразительными глазами, пытаясь, как профессор Герасимов воссоздать её облик в молодости. Наверно она была привлекательна? А теперь стрессы, выпивка, работа в саду превращают её в старуху.
               - Да, поезжай в Германию, там будет лучше.
                Он вспомнил прогулку на катере по волшебному Кёнигзее.
               - Вот и я думаю, – улыбнулась наконец Ленка. – Включить телевизор?
               - Нет, я лучше пораньше лягу. Лен, нету ни у кого из вас карты Сбербанка российского?
               - У меня нет. Может есть у Оксанки? У неё раньше была. Это знакомая моя с рынка. Я спрошу у неё.
               - Спасибо.
             Свежий воздух и небольшое количество водки сморили Веню. Но быстро уснуть не получилось, он лежал и думал о завтрашнем дне. Может у Ленки найдётся обувь его размера, оставшаяся от мужа? Надо сменить военные берцы.
            Потом вдруг внизу что-то грохнуло и разбилось. Раздался отчаянный визг Ленки. Вмешиваться в их разборки он не хотел, но в душе возмутился. Как же ей угораздило найти себе этого упыря? Или, может, она этого заслужила? Прошло несколько минут тишины и Веня услышал, как Валера поднимается по скрипучей лестнице. В темноте он возник возле кровати, тяжело дыша.
               - Солдат, эй, солдат.
               - Что Валера?
               - Солдат, давай повесим её.
               - Что? – Веня обалдел.
               - Ты ноги держи, а я руки… И в петлю её, там внизу… А потом в Харьков уйдём, брат нам поможет. Давай, солдат.
               - Не надо, Валер. Это совсем.
               - Знаю я где у неё бабки лежат. Она, сука, их копит, хочет в Германию отвалить. Там дохера у неё, хватит надолго.
               - Валер, иди спать. Потом всё нормально будет.
               - Ну солдат! – взревел Валера.
                Веня приготовился толкнуть его обеими ногами, если тот приблизится. Валера долго висел в дверях, возбуждённо дыша. Потом внезапно исчез. Стало жутко. Сейчас Валера возьмёт в сарае какой-нибудь инструмент и убьёт её, а потом попытается убить и его. Надо было действовать, но Веня всё лежал в оцепенении, слушая тишину.
              Наконец он бесшумно оделся и босяком спустился вниз. Валера лежал на диване и чуть слышно храпел. В ноздри ударил плотный запах мочи.
              - Из огня да в полымя, – подумал Веня. – Может уйти прямо сейчас из этого сумасшедшего дома?
              Поколебавшись, он вернулся наверх и лёг. Когда рассвело, ему показалось, что он вовсе не спал. Хотя одновременно помнил что ему снилось. Это была Наташа. Они находились в офисе Ленспецсму и покупали квартиру.
              - Зачем нам квартира, если ты всё равно уедешь в Москву к своему хирургу? – спросил Веня с досадой.


                Глава 3. Ленка.

              Солнце светило в окно, и комната Вени быстро нагрелась. На улице кто-то ходил и постукивал. Он выглянул и увидел Ленку с ведром и лопатой. Веня быстро оделся и спустился в гостиную. Валеры уже не было на диване. Веня утеплился и вышел на улицу.
              - Доброе утро. Может помочь?
               Ленка подняла глаза и убрала с лица волосы.
              - Нет, я сама. Надо уже рассаду садить.
              - Лен, послушай меня.
               Веня огляделся по сторонам.
              - Он может убить тебя, чтобы взять деньги. Он опасен.
              - Знаю, – равнодушно ответила она. – пусть убивает. Хочешь помочь? Принеси пару ящиков.
              - Говорят, у вас тут по два урожая снимают? – спросил он, когда вернулся.
              - Не, это южнее, в Херсонской.
              - Лен, ты его не боишься?
              - Нет, что мне? Сын у меня в порядке, он в Германии живёт, в Бремене.
               Она улыбнулась.
              - Зачем он тебе, вы разве спите вместе?
              - Нет, конечно, – она виновато хихикнула. – Было когда-то. Так – живёт и живёт у меня. Идти ему некуда, только в тюрьму. В 14 году его ЛНРовцы выпустили, так он с тех пор и живёт у меня. Потом Украина назад пришла, теперь ему опять тюрьма светит, если поймают.
              - Так он не воевал?
              - Не, вступил вроде бы в ЛНР, потом и от них сбежал. Ты не слушай его, он всё выдумывает. Я уж привыкла, не обращаю внимания. Что он такой-сякой депутат- это всё фантазия. За что он сидел не знаю, что-то где-то наделал.
              - Слушай, Лен. Выгони его, дай ему денег и выгони. Я вернусь домой и как-нибудь перешлю тебе деньги, может быть через сына. А сын тебе купит билет, и ты улетишь к нему.
              - Разберусь сама, я уж привыкла. Чего там, по сути старуха уже.
              - Да ну что ты.
              Она наполнила ящики землёй.
              - Помоги в комнату отнести. Как там тебя зовут?
              - Вениамин. Или Веня.
               Она приготовила завтрак – гречку и чай.
              - Масло, молоко, сахар – всё бери.
              Едва Веня приступил к еде, как со двора вошёл Валера в тёмных очках и остановился у входа.
              - Ааа, уже скорифанились значит? Чего, меня то будешь кормить? А, мадам?
             Ленка пошла накладывать и ему.
              - С бабой, с ней тоже неплохо. Видишь – гречку даёт. Если хочешь – можно и под юбку забраться. Да, солдат?
              - Она в штанах, – отразил Веня. Потянув носом воздух, он понял, что Валера уже похмелился.
              - Ты меня не слушай, я там по пьяни всякого могу наболтать. Она мне как родная.
              - Валер, – решился вдруг Веня. – Ты её мучаешь. Отправляйся к брату, вы всё равно не живёте вместе.
              - А ты, значит, знаешь – живём мы или не живём. – зарычал Валера.
              - Я вижу, вы только ругаетесь. Нет?
              - Значит мне в тюрягу идти или вообще утопиться в реке, а ты, значит, теперь тут будешь жить? Так, солдат? Ладно, сейчас поем и пойду. Можно поесть то?
                Ленка зашла с кашей и молча смотрела на них.
              - Так что, ты тоже хочешь чтобы я ушёл?
                Он снял тёмные очки. Ленка молча поставила перед ним тарелку.
              - Снюхались значит. Ладно. Поесть то можно? Сейчас поем и пойду.
Да – к брату. Серьёзным делом займусь. Хватит тут бодягу мутить. Когда-нибудь всё кончается. Денег то дашь, подруга дней суровых? Ааа?
                Ленка направилась в свою комнату.
              - Ага, солдат, – зловеще шипел Валера. – Значит теперь ты тут останешься? А скажи чё нибудь по мове то, а? может ты не украинский солдат, а наёмник рашистский? А? чего молчишь?
              - Валер, я знаю, что ты служил в ЛНР.
              - Ах ты знаешь? Ладно. Мы квиты. Сто очков получаешь. Знаешь, что с тобой бы на зоне сделали? Я бы с тобой побеседовал.
              Ленка принесла пачку гривен и положила на стол перед ним.
              - Сколько это? – повеселел он от вида денег.
              - Много, тебе хватит, – ответила Ленка уверенно.
              - Ладно. А может не хватит?
               Наевшись, он отправился в свою комнату, видимо пересчитывать гривны. Спустя полчаса он появился с набитой дорожной сумкой, поставил её и вышел во двор. Затем вернулся держа в руках новый скворечник.
             - На память, – выразительно объявил он, взял сумку и ушёл хлопнув дверью.
             - Ты хоть на товар то оставила? – обеспокоился Веня.
             - Осталось немного. Да что мне?. Раскручусь. Фух! – она облегчённо выдохнула. – Неужели его больше не будет?
             - Никогда, – поддержал Веня. – Давай я чего-нибудь помогу.
             - Да что ты поможешь? Тут видишь – такая разруха везде.
             - Там у тебя туалет – совсем беда. Давай я его обошью досками?
            Она удивлённо пожала плечами. Веня энергично взялся за дело, благо инструментов и досок в этом доме было навалом. К вечеру туалет обрёл дизайнерский стиль. Вместо гнилого картона он был отделан досками в два уровня, обновлён был и трухлявый пол.
             - А чего, молодец ты, неплохо, – вяло порадовалась Ленка. – а ты никак плотник?
              - Да чего тут особенного? Это не скворечники делать.
              Веня подумал, что она совсем разучилась улыбаться от этой паршивой жизни. От жалости даже кольнуло сердце.
              Поздний обед стал для них одновременно и ужином. Ленка сварила куриный суп, а на вторе напекла данников. Было видно, что она в хорошем расположении духа. Вене даже показалось, что Ленка помолодела лет на 10-15. Сколько же ей? Пятьдесят? Неудобно было спросить.
               - Ложись сегодня внизу, там наверху наверное холодно.
               - Спасибо.
                Веня насторожился. Может быть это сигнал? Он вдруг осознал, что хочет её, и что это желание будет тяжело сдерживать, когда они здесь вдвоём, два взрослых человека давно не имевших близости.
               - Забыла опять, ты – Володя? Нет, по-другому.
               - Вениамин. Называй меня просто – Веня.
               - Так значит ты с какого города?
               - С Петербурга.
               - Я так и поняла, что ты русский. По говору, как ты некоторые слова произносишь. Тут так не говорят. Да и матерятся тут все через слово. Я этого не люблю.
               Веня снова представил её в молодости. Наверное, она была хороша. Если её подкрасить, то она и сейчас бы была ничего. Он уже уговаривал себя, мысль о возможной близости туманила мозг.
               - Ну, давай может выпьем немного, – предложил он.
               Она привычно достала из шкафчика водку и разлила в стаканы.
               - Ну, давай, – торопился Веня, и они сделали по глотку.
               Он посмотрел ей в глаза, и она виновато улыбнулась.
               - Ну вот, значит так и живём тут в глуши. Вообще то родители у меня в Казахстане жили. Кустанайский район, я помню, там хорошо было.
               - Тяжело без мужчины?
               - Привыкла. – она вновь усмехнулась. – Я ещё всё-таки женщина. Не совсем старуха.
               - Ты хорошо выглядишь.
               Он потянулся к ней.
               - Ну, пойду я помыться что-ли? – Она встала из-за стола.

               Он проснулся, когда в спальне уже было светло. Ленка лежала рядом и довольно глядела ему в глаза.
              - Привет, – сказал он и закинул на неё руку.
               Она улыбнулась.
              - Чего? Всё нормально?
              - Да. Спасибо тебе.
              - И тебе.
               Веня вспомнил их вчерашнюю близость. Он был мужиком, хищником, лидировал, диктовал свою волю. Когда ещё было такое? С Надей? Нет, с Надей было не так. Это было с одной из девчонок лет десять назад, и ещё очень давно, когда ему было лет 19-20. Её звали Ирка, он лазал к ней в общагу по водосточной трубе. Нечасто в его жизни случалась такая дикая животная страсть. Он обнял её и погладил по голой спине. Нет, больше не было сил повторить вчерашние подвиги.
                - Похмелиться не надо? – прошептала она.
                - Нет, только чаю. Слабость ужасная.
                Она встала и на секунду предстала перед ним обнажённой.
                - Ей богу тело у неё моложе, чем лицо, – подумал Веня. – Может быть это относится и ко мне?
              Она принесла ему завтрак, а он всё валялся и валялся, как заслуженный инвалид. Когда наконец вышел в гостиную, сразу заметил необычайную чистоту и порядок. Пол был вымыт, пыль извлечена изо всех углов, посуда расставлена по порядку.
             - Слушай, Лен. А ведь мы коллеги с тобой, я тоже торгую женской одеждой.
             - Ты? Нет! Женской одеждой? Это наверное жена у тебя торгует?
             - Я серьёзно, у меня сеть магазинов в Санкт-Петербурге.
             - Дааа? Какие тут у нас люди! У тебя там наверное всё моднющее фирменное?
             - А у тебя тут какой товар?
             - Да мы с Оксанкой берём на двоих тюк сэкондхенда, её муж нам привозит, а потом продаём по штучке. Народ теперь бедный.
              Взбодрившись чаем Веня отправился наверх, разрабатывать план реконструкции чердака. Взял рулетку, всё перемерил и записал на листок. Затем отправился изучать запасы стройматериалов.
              Бодро начав пилить, он вдруг выдохся и сел на дрова. Ленка тут же появилась, со стаканом воды.
             - Устал? На, пей. Ты не спеши.
             - Спасибо, Лен. Вчера так хорошо было.
              Она хитро улыбнулась.
             - Слушай, а тут бандеровцы были, нацики такие с татуировками?
             - Кто? Не, это всё сказки. Все их боялись, но никто их не видел. Была украинская армия.
             - А муж у тебя где погиб?
             - Да тут недалеко. Убило его снарядом. Здесь же повсюду боевые действия были. Мы по подвалам сидели. А дядя Ваня с женой, так их прям в подвале убило. Теперь тут человек пять осталось в посёлке. Бог миловал – хоть дом целый остался. Мне Бог помогает – вот тебя послал, хорошего человека.
               Веня зарделся.
               Когда-то и кто-то в советское время гордился этим объемистым домом, считал его приметой благосостояния и фамильным гнездом. Теперь реанимировать его было поздно, фундамент растрескался, стены рассохлись, только печь выложенная большим знатоком своего дела, ещё сохраняла прежние свойства.
Веня хотел выискать в доме все щели, откуда дуло, и заделать досками. Этого материала было с избытком, как и гвоздей. Был ещё и рулон рубероида, и старый задубевший линолеум. Но увы, проект его не был реализован. Виной этому был кокос, который валялся на пляже Тrou aux Biches, а Веня поднял его. Было это в 2006 году на Маврикии. Веня был с девушкой и чувствовал себя игриво, а поэтому изобразил толкателя ядра и метнул увесистый плод что есть сил. Что-то тогда случилось с его плечом, и он мучился весь остаток поездки. Прошло это лишь через месяц.
                Ночью Веня проснулся от ноющей боли. Кокос возвращался. Несчастную руку некуда было деть, в любом положении она невыносимо нудила, боль распространялась на шею и на всю правую руку до самой кисти.
               - Что такое? – спросила Ленка проснувшись.
               - Я перелягу, рука болит, – застонал Веня.
               - У меня анальгин есть, и, давай компресс сделаю с водкой, может поможет?
                Веня долго бродил по гостиной не находя себе места, и тихо стонал. Но постепенно боль подутихла, что-то ему помогло – компресс или анальгин. Утром Ленка, отправилась в соседнюю Петропавловку, купить что-то для Вениного плеча.
               Не имея больше возможности колотить и пилить, он отправился к Северскому Донцу, забрать оставленные там снасти. На улице было градусов 10, и Веня снял кепку. Снега уже не было даже в лесу. Пахло весной – мокрыми досками и прошлогодней травой. Удочки оказались на месте, как и банка с червями, и рыба, которая успела протухнуть. Веня начал вдохновенно рыбачить сразу двумя удилищами, и фортуна улыбнулась ему. Домой он с гордостью принёс десяток небольших окуней. Это был его вклад в семейный бюджет. Вечером под уху, они выпили по полстакана водки и опять занимались любовью. Уже без азарта, бесстыдно и обстоятельно. Среди ночи Веня снова ходил в темноте, и нянчил больную руку, пока анальгин и Ленкина мазь не заглушили боль. Он вернулся в постель и уснул.
               Ему приснился Стамбул, где он давно, в начале 90-х, покупал товар на продажу. Грязные неровные переулки, запах гнилой рыбы и снующие всюду разноцветные кошки. Он идёт совершенно босой, чувствуя ступнями холод камней и грязную слизь. В одной из лавок толпится народ – компания русских из Набережных Челнов. У входа он видит чьи-то кроссовки синего цвета с белой подошвой. Никто не замечает его. Он стремглав одевает обувь и выходит на улицу. Налево ещё раз налево и в какую-то лавку в подвале. Быстрее!
                Вдруг громкие голоса, от которых дрогнули стены и пол.
                - Там муж мой.
                Веня открыл глаза, и в ту же секунду в гостиной раздался тяжёлый топот, будто приближалась гроза.
                - Конец! – мелькнуло в мозгу, и сразу в спальню ворвался огромный мужик с автоматом наизготовку.
                - Лицом вниз, руки за голову!
                - Что такое? – забурчал Веня, ещё просыпаясь, и нехотя повиновался. Больную руку крутанули назад, затем другую, и обмотали скотчем.
                - Аааа! – застонал Веня – Рука!
                - Зачем, ребята! – отчаянно взвизгнула Ленка.
                - Муж, говоришь? А мы знаем, что он диверсант русский.
                - Да какой он диверсант? Кто вам сказал?
                - А шпендель один, на базаре скворечники продает. Знаешь такого?
                - Да знаю. Врёт он вам всё.
                - Айда, хлопцы. Пошукайте по дому. -Голос его смягчился.
                - Документы где?
                - Та я с Донецка, усё там осталось, – Веня попытался изобразить местный говор.
                - Ребят, ну в самом деле, ну какой он диверсант! – нажимала Ленка.
                - Там разберутся, не беспокойся, мать.
                Последний раз Веня увидел Ленку из окна чёрного с белым полицейского джипа, какие он видел в американских фильмах. Она всё понимала.
                - Господи, сделай так чтобы у нее все было хорошо, - мелькнуло у него в голове.