Клинк из Скотланд-Ярда детективные истории

Автор: Томас У. Хэншью. 1912 год издания.
***
ПРОЛОГ_

Дело об исчезнувшем человеке


Мистер Маверик Нарком, суперинтендант Скотленд-Ярда, отложил в сторону газету, которую читал, и развернулся на вращающемся кресле, мгновенно насторожившись, как терьер, учуявший крысу.

Он хорошо знал, что означает приближение шагов к его кабинету: его посыльный наконец-то вернулся.

Хорошо! Теперь он докопается до сути и избавится от насмешек придирчивых критиков и нападок чрезмерно усердных
репортёров, которые, похоже, считали, что во всём виноват Скотленд-Ярд, и всё
силы, связанные с этим, будут осмеяны как некомпетентные, если
каждого злодея в Лондоне не привлекут к ответственности и не раскроют
его самые коварные секреты.

Чёрт! Пусть они возьмутся за его работу, если считают, что это так
просто! Пусть они попробуют разобраться в этом деле, сидя на своём посту
до двух часов ночи и пытаясь собрать разрозненные
фрагменты головоломки такого рода, если они считают это
детской игрой — найти убийцу, которого никто не видел и который действовал
методом, который не может объяснить ни медицина, ни юриспруденция
ни следа, ни имени. _Затем_, клянусь Джеймсом...

Дверь открылась и закрылась, и в комнату вошёл детектив-сержант Петри, сняв шляпу и вытянувшись по стойке «смирно».

"Ну?" — отрывисто бросил суперинтендант, нервно постукивая пальцами. "Говори! Это была ложная тревога, не так ли?"

"Нет, сэр. Всё ещё хуже, чем сообщалось. Быстрее и резче, чем кто-либо другой. Он ушёл, сэр.

"Ушёл? Боже мой! Вы же не имеете в виду, что он _умер_?"

"Да, сэр. Мёртв, как Юлий Цезарь. Скончался примерно через двадцать минут после моего прихода, вот так" — он щёлкнул пальцами и
он взмахнул рукой. - Точно так же, как и другие, только,
как я уже сказал, быстрее, сэр; и никаких следов того, что вызвало это,
больше, чем врачи смогли обнаружить в начале. Таким образом, получается
пятеро таким же таинственным образом, суперинтендант, и ни единой зацепки
пока что. Завтра об этом раззвонят газеты.

- Раззвонят? Могут ли они «звонить» больше, чем уже звонят?
Нарком вскинул обе руки и рассмеялся тонким, невесёлым
смехом полного отчаяния. «Могут ли они сказать что-то хуже, чем уже сказали? Обвинить в чём-то более необоснованном, чем уже обвинили?
Для обременённого налогами налогоплательщика мало утешения в том, что его могут убить в любой час ночи и что главы учреждения, которое он так долго и последовательно поддерживал, не могут дать его семье ничего, кроме «Боже мой! Боже мой!» в знак полного недоумения, и снова доказать, что эффективность нашей хваленой полицейско-детективной системы можно отнести к разряду «Блестящая выдумка».«Такого рода
вещи, день за днём — как будто я только и делал, что накапливал
подобные неудачи с тех пор, как вступил в должность. Не обращайте внимания на
Блестящий успех за последние шесть лет. Не говоря уже о том, как
полицейские управления других стран были вынуждены сидеть смирно и
восхищаться нашими методами. Два месяца провала, и _это_ не в счёт! Клянусь Богом, Гарри! Я бы отдал свою голову, чтобы заставить этих газетчиков
поесть своих слов — чёрт, да!

— Почему бы вам тогда не пойти, сэр? — Петри понизил голос на пару тонов и оглянулся через плечо, пока говорил;
 затем, вспомнив о времени и о том, что вряд ли кто-то услышит его, он осмелел и заговорил увереннее. — Там
Не стоит отрицать очевидное, мистер Нарком; никто из нас — я имею в виду, никто из регулярной полиции — не сделал бы то, что было сделано в те годы. Это сделал тот парень, Клик, сэр. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Я не знаю, поссорились вы с ним или нет; или он выполняет какое-то секретное задание, которое не позволяет ему заниматься делами Ярда в наши дни. Но если это не так, послушайте моего
совета, сэр, и сразу же поручите ему это дело.

— Не несите чепуху! — нетерпеливо бросил Нарком. — Думаете,
я бы стал ждать до сих пор, если бы это было возможно? Поручите ему
дело, в самом деле! Как, черт возьми, я могу это сделать, если я не знаю
где его найти? Он смылся сразу после этого.
Дело о лапе Пантеры шесть месяцев назад. Отказался от квартиры, уволил
свою экономку, уволил своего помощника Доллопса и отправился
Бог знает куда и зачем.

"Моя шляпа! Значит, вот почему мы больше ничего о нём не слышали, да? Я-то гадал! Исчез, значит? Ну-ну! Вы же не думаете, что он вернулся к своим старым делишкам — к тем, кто не
попал в «не тех», и к своим старым трюкам «исчезающего взломщика», да, сэр?

"Нет, я не. Не Отступник о том, что парень, Джеймс! Он не построили
таким образом. Последний раз я его видел, он был из-магазины с Мисс Эйлса
Лорн - девушка, которая спасла его - и, судя по их поведению
по отношению друг к другу, я скорее предположил ... ну, неважно! Это не имеет
к тебе никакого отношения. Кроме того, я уверен, что если бы они это сделали, миссис
Нарком и я были бы приглашены. Он сказал только, что собирается в отпуск. Он не сказал ни почему, ни куда.
 Я бы очень хотел спросить его. Я мог бы убить себя за то, что не спросил.
— Я сделал это, когда этой дьяволице-француженке удалось сорваться с поводка и уйти безнаказанной.

 — Вы имеете в виду ту компанию, которую мы накрыли в доме в Рохэмптоне вместе с мавританским бароном, который подделал «Серебряную ловушку», не так ли, сэр? Марго, королева апачей. Или, по крайней мере, вы заявили, что это она, насколько я помню.

«И я по-прежнему утверждаю, что это была она!» — раздражённо проворчал Нарком.
«И я буду продолжать это утверждать, пока у меня есть дыхание.
Я никогда не видел эту женщину до той ночи, это правда, но
Клик сказал мне, что это была Марго, а кто может знать лучше, чем
он, когда-то бывший её другом и партнёром? Но один из адских недостатков британского правосудия заключается в том, что слово мошенника так же весомо, как и слово офицера, если оно не опровергнуто реальными доказательствами. Женщина привела дюжину свидетелей, чтобы доказать, что она была добропорядочной
Австрийская дама, приехавшая в гости к своему сыну в Англию; что автомобиль, в котором она ехала, сломался перед домом в Рохэмптоне примерно за час до нашего приезда, и что её просто пригласили зайти и подождать, пока её шофёр будет заниматься ремонтом. Разумеется, такой шофёр нашелся
когда её привели к судье, и был вызван владелец гаража, чтобы подтвердить его показания, так что, когда маураванский заключённый «признался» с места подсудимого, что сказанное дамой было правдой, это всё решило. Я не мог поклясться, что это была она, и
Клик, который мог бы, исчез — бог знает куда; после чего судья
отпустил женщину под залог и передал её на попечение её адвокатов, пока я
пытался найти кого-нибудь из Парижа, чтобы опознать её. И не успела эта
проказница оказаться на свободе, как — вуаля! — она исчезла,
как сквозь землю провалилась.
С тех пор ни один человек в Англии не видел ни её, ни её следов. Чёрт возьми! Если бы я только мог передать весточку Клику в то время, чтобы он был начеку. Но я не мог. Я не имею ни малейшего представления о том, куда он отправился, — ни малейшего.

- Хотя, я думаю, довольно безопасно поставить голову на медный фартинг, чтобы узнать,
куда ушла женщина, - сказал Петри, поглаживая
свой подбородок. - Полагаю, сэр, отвез ее обратно в Париж и вырыл для нее нору.
как и любая другая лиса. Я слышу их французских 'тик так стремятся получить
проведет ее, но она выскальзывает из них, как угорь. Не могу лежать
Они не прикасались к ней и не смогли бы поклясться, что это она, даже если бы прикоснулись. Ни один из сотни «они» никогда не видел её, чтобы быть уверенным в этом, как мне сказали.

 «Нет, ни один. Даже сам Клик ничего не знает о том, кто она на самом деле. Он признался мне в этом. Они узнали друг о друге, когда впервые объединили свои силы, и перестали общаться, когда расстались». Да, я полагаю, она вернулась в Париж,
Петри, — это было бы для неё самым безопасным местом, и сейчас там для неё и её команды было бы много добычи. Город празднует, знаете ли.

— Да, сэр. Король Ульрик из Мауравании находится там в качестве гостя
Республики. Забавно, что король решил посетить другую страну, сэр,
не так ли, когда в его собственной стране назревает революция? Не знаю, как у королей, суперинтендант, но если бы в _моём_ доме назревал скандал, можете быть уверены, что я бы обязательно остановился у себя.

 «Дипломатия, Петри, дипломатия! Возможно, ему безопаснее там, где он есть. Ходят слухи, что принц Как-его-там, сын и наследник покойного
Королева Карма не только все еще жива, но и имеет место в настоящее время
год, тайно посетил Маураванию лично. Из газет я узнал, что этот старый роялист, граф Ирма, замешан в революционном движении и что по приказу короля он был арестован и заключён в форт Сульберга по обвинению в подстрекательстве к мятежу. Старый добрый Джонни, надеюсь, с ним всё в порядке. Он не так давно был в Англии. Он пришёл посоветоваться с Кликом по поводу какого-то
дела, связанного с пропавшей жемчужиной, и я без ума от него. Надеюсь, у него всё получится, но если нет — что ж, мы
не можем беспокоиться из-за чужих проблем — у нас своих хватает
именно сейчас с этими загадочных убийств происходит, и
газеты долбят День двора и день. Гад! как бы я хотел
Я знал, как связаться с Кликом - как бы я хотел это сделать!

- Вы не можете найти кого-нибудь, кто помог бы вам переспать, сэр? какой-нибудь его друг
кто-нибудь, кто видел его или, может быть, слышал о нем после того, как ты
видел?

— О, не говори чепухи! — оборвал его Нарком, коротко и насмешливо
рассмеявшись. — Друзья, как же! Какие у него могут быть друзья, кроме меня? Кто
знает его лучше, чем я, — а что я вообще о нём знаю? Ничего — ни откуда он родом, ни как его на самом деле зовут
не живое существо, но он предпочитает называть себя Гамильтоном
Кликом и бороться за интересы закона так же яростно, как когда-то боролся против него. И где я найду человека, который «видел»
его, как вы предполагаете, или узнал бы его, если бы увидел, когда у него есть этот удивительный дар от рождения? _Вы_ никогда не видели его настоящего лица — никогда за всю свою жизнь. _Я_ видел его всего дважды, и
даже я — да он мог бы проходить мимо меня по улице дюжину раз в день, и
я бы никогда его не узнал, даже если бы посмотрел ему прямо в глаза. Он бы
пришёл как миленький, если бы знал, что я хочу его — чёрт, да! Но он не знает, и
— Вот и всё.

Воображение никогда не было сильной стороной Петри. Его разум всегда двигался
по хорошо проторённым дорожкам к проверенным временем целям. Он нашёл одну из таких дорожек и двигался по ней сейчас.

"Почему бы вам тогда не дать объявление о нём?" — предложил он. — Разместите
объявление в утренних газетах, сэр. Такой парень, как он, наверняка читает
новости каждый день, и рано или поздно это дойдёт до его сведения. А если нет, то люди узнают, что «Ярд» его потерял, и начнут говорить об этом, и, может быть, он узнает об этом таким образом.

Нарком посмотрел на него. Это предположение было настолько банальным, настолько до боли
обычным и заурядным, что раньше ему и в голову не приходило
такое. Связать имя Клика с банальщиной повседневной
«Агонии Колонны»; связать _его_ с посудомойкой и методами дилетанта! Сама возмутительность этой идеи была лучшим залогом успеха.

— Клянусь Джеймсом, я думаю, в этом что-то есть! — внезапно сказал он.
 — Если вы заставите людей говорить... Ну, это неважно, главное, чтобы он _услышал_ — чтобы он узнал, что я хочу его. Вы позвоните в «Дейли»
Пошлите, пока я черкаю объявление. Скажите им, что оно просто обязано
выйти в утреннем выпуске. Я сам передам его им по телефону
через минуту.

Он, пошатываясь, подошёл к столу, окунул перо в чернильницу и так поспешно собрал разрозненные мысли, что закончил писать ещё до того, как Петри успел сказать: «Да, Скотленд-Ярд. Пожалуйста, подождите на линии, суперинтендант Нарком хочет с вами поговорить».

 К просьбам Скотленд-Ярда всегда относятся с уважением и
вежливостью, поэтому
Оказалось, что, несмотря на поздний час, «место» было предоставлено, и утром в полудюжине газет на видном месте красовалось объявление:

 «КЛИК — где вы? Срочно нужен. Свяжитесь со мной немедленно. — Маверик Нарком._»

Ожидаемое свершилось, а за ним по пятам пришло и неожиданное. Ежедневная пресса, опубликовавшая полный отчёт о
последнем дополнении к и без того длинному списку загадочных убийств, которые
в течение двух последних недель наводили ужас на общественность,
закричала ещё громче, как и предполагал Нарком, и продолжила
В приступе «болезни репортёров» они желтели от пены. Дневные выпуски были ещё хуже, потому что между завтраком и обедом ещё один человек стал жертвой таинственного убийцы, и розовые, зелёные, серые и жёлтые листы разносили панику по всему Лондону. Полицейско-детективная система страны была прогнившей! Правительство должно вмешаться — обязано вмешаться! Это был национальный позор, что главный город цивилизованного мира
подвергался такому ужасающему террору.
автор этих злодеяний остаётся нераскрытым! Может ли быть что-то более ужасающее?

 Может, и было! Когда наступила ночь и вечерние газеты
 сменили дневные, это нечто «более ужасающее», о чём за несколько часов до этого стало известно самому Скотленд-Ярду, красовалось на каждой обложке и на каждой первой полосе в таких словах, как эти:

 «Лондонский террор»
 ВОЗМУТИТЕЛЬНАЯ ЗВЕРСКАЯ РАСПРАВА НА
УЛИЦЕ ЛАРДЖС
 ПОТРЯСАЮЩАЯ ДИНАМИКА
 ВОЗМУЩЕНИЕ

Кларгес-стрит! Старая «волшебная» улица тех «волшебных» старых времён, когда
Клик, Красный Лимузин и Загадки разгадывались по первому требованию! Нарком схватил отчёт, как только услышал это название,
и начал читать, затаив дыхание.

 Это был обычный рапорт, отправленный в штаб-квартиру и расшифрованный там оператором.
Он был краток и гласил следующее:

 «В 16:28 неизвестные попытались взорвать дом на Кларгес-стрит, Пикадилли. Попытка частично удалась. Три человека ранены и двое убиты. Мотив неизвестен. Жильцы, семья
 из Эссекса. Въехал всего два дня назад. Дом пустовал
 несколько месяцев назад. Ранее его занимал моряк в отставке
 по имени капитан. Горацио Бербедж, который..."

Нэком не стал читать дальше. Он отбросил газету в сторону со звуком, похожим на
смешанный смех и рыдание, и рухнул в свое кресло, его глаза
были спрятаны в сгибе поднятой руки, а мышцы рта
подергивались.

"Теперь я знаю, почему он смылся! Старый добрый Клик! Старый хулиган Клик!"
сказал он себе; и внезапно остановился, как будто что-то попало
ему в горло и чуть не задушило его. Но через минуту или две он
Он вскочил на ноги и начал расхаживать взад-вперёд по комнате, его лицо
светилось от радости; и если бы он мог выразить свои мысли словами, они
звучали бы так:

"Конечно, это команда Марго. И он, должно быть, догадывался, что что-то в этом роде
произойдёт, если он остановится там после того, как
Серебряная Ловушка в Рохэмптоне — либо от её людей, либо от
приспешников того мавра, который стоял за этим.
Они преследовали его даже в той маленькой игре, эти двое. Интересно, почему? Что, чёрт возьми, если подумать, могло заставить
премьер-министр Мауравании заинтересовался трюком апачей,
чтобы «проучить» бывшего взломщика? Клянусь! Иногда она залетает высоко, эта
Марго! Премьер-министр Мауравании! И этот дурак потратил пятнадцать
лет на то, чтобы сделать это и позволить ей выйти сухой из воды! Потратил
и... принял это; и продолжает принимать, чтобы помочь ей
свести старые счёты с исправившимся преступником. Интересно,
переходил ли Клик когда-нибудь кому-нибудь дорогу? Интересно,
был ли он когда-нибудь на «кривой стороне» и хотел ли он убедиться, что
это никогда не всплывёт? Что ж, он получил по заслугам. И ты тоже.
неизвестный убийца, который совершает тайные убийства в Лондоне, теперь, когда дело на Кларгес-стрит раскрыто. Молодец, старина Клик! Снова ускользнул от них! Они выстрелили во второй раз и промахнулись! Теперь ты выйдешь из укрытия, старина, и мы снова вспомним старые добрые времена.

 Его взгляд упал на всегда готовый к работе телефон. Он остановился, бесцельно бродя по комнате, кивнул и улыбнулся ему.

«Скоро ты запоёшь по-старому, друг мой», — оптимистично сказал он. «Я знаю своего человека — чёрт, да! Теперь, когда всё кончено, он не даст траве вырасти под его ногами. Я услышу
Скоро — да, клянусь Джеймсом! Я это сделаю.

Его оптимизм был щедро вознаграждён. Однако не так, как он ожидал. Было всего полвосьмого,
когда раздался стук, дверь его кабинета распахнулась, и в комнату вошёл
привратник.

"С вами хочет поговорить один человек, сэр, наедине," — объявил он.
— Говорит, что это по какому-то личному делу в утренней газете.

— Впустите его — впустите немедленно! — взволнованно рявкнул Нарком.
 — Пошевеливайтесь и никого больше не впускайте, пока я не скажу.

Затем, как только посыльный исчез, он пересёк комнату,
задергались толстые занавески на окно, включил электрический
легкие, катят еще один большой стул рядом со своим столом и, с лицом
светилась, рывком открыл ящик стола и достал коробку сигарет, которые были
свет не видел уже несколько недель.

Как бы быстро он ни двигался, дверь открылась и снова закрылась, прежде чем крышка
ящика успела быть откинута, и в комнату вошел
приспешник Клика - Доллопс.

"Привет! «Это ты, благословенная юная обезьянка?» — весело спросил Нарком,
подняв глаза и увидев мальчика. «Я знал, что сегодня услышу об этом, — знал, клянусь
Джеймсом! Он послал тебя за мной, да? Он сам приедет или пришлёт кого-нибудь?»
хочешь, чтобы я пошел к нему? Скажи громче и ... Боже милостивый! что с тобой такое
? Что случилось? Что-нибудь не так?"

Ложки были обращены цвет под печенья и
глядя на него глазами полного отчаяния.

— Сэр, — сказал он, быстро подходя и задыхаясь, как бегун, — сэр, я надеялся, что это подделка, и, услышав, как вы говорите, — клянусь Богом, сэр, вы же не хотите сказать, что это настоящее, сэр, не так ли? Что вы тоже не знаете? Знаете что?

- Где он... что с ним стало? Мистер Клик, хозяин, сэр.
Я позаботился о том, чтобы вы знали, если кто-нибудь спросит. Вот что заставило меня прийти, сэр. Я бы с ума сошёл, если бы не сделал этого после того, как вы
положили его в постель, а он так и не проснулся. Сэр, вы хотите сказать, что не знаете, где он, и даже не видели его?

 «Нет, не видел. Боже мой! А вы видели?»

 «Нет, сэр. Я не видел его с тех пор, как он отправил меня на
проклятое побережье шесть месяцев назад». Всё, что он сказал мне, когда мы прощались,
было то, что мисс Лорн собиралась ненадолго съездить в Индию к капитану
и миссис Оксли — леди Чепстоу, как её звали, сэр, — и как только она ушла, он какое-то время слонялся по дому сам по себе, и мне не нужно было за него беспокоиться. С тех пор я его ни разу не видел, сэр.

 — И не слышал о нём? — голос Наркома был хриплым, а рука, лежавшая на спинке стула, крепко сжалась.

"О да, сэр, я слышал... я бы с ума сошел, если бы не сделал _это_. Слышал от него дважды. Один раз, когда он написал и
дал мне указания о новом месте, которое он занял на реке, — четыре недели назад. Второй раз, в прошлую пятницу, сэр, когда он написал мне
То, что привело меня сюда, разрывает мне сердце с тех пор, как я услышал на Чаринг-Кросс о том, что случилось на Кларгес-стрит, сэр.

«И что же это было?»

— Да, сэр, он написал, что вспомнил о каких-то бумагах, которые оставил за обшивкой в своём старом кабинете, и что он заберёт ключ и зайдёт в старый дом на Кларгес-стрит по пути домой.
 Сказал, что прибудет в Англию либо вчера днём, либо сегодня, сэр; но в любом случае он отправит мне телеграмму из Дувра, прежде чем сядет на поезд. И он никогда этого не делал, сэр — Боже мой! он никогда этого не делал в
этом мире!

- Боже милостивый! Нэком произносил эти слова в какой-то панике, его губы
подергивались, все тело тряслось, лицо было как у мертвеца
.

"Говорю вам, он никогда этого не делал!" - настаивал Доллопс в совершенном ужасе.
дрожа от страха. "У меня никогда не было благословенной строчки; и теперь
произошла эта ужасная вещь. И если он сделает то, что, по его словам, собирался сделать, — если он приедет в город и пойдёт в тот дом...

Если он и сказал что-то ещё, то звон колокольчика полностью заглушил его слова. Нарком
повернулся к своему столу и яростно застучал по нему.
гонг. По коридору застучали бегущие ноги, дверь
мгновенно распахнулась, и появился швейцар. А за ним Леннард,
шофёр, который по этому взволнованному зову догадался, что
позовут _его_.

"Лимузин — как можно быстрее!" — сказал Нарком отрывисто,
взволнованно. "На место взрыва в
Сначала на Кларгес-стрит, а если тела жертв уже увезли, то в морг без промедления.

Он бросился во внутреннюю комнату, схватил шляпу и пальто с
Он сорвался с крючка, на котором висели часы, и снова бросился назад, как в
панике.

"Пошли!" — сказал он, подзывая Доллопса, распахнул дверь и выбежал в коридор. "Если они "прикончили его" — _его!_ — если они "догнали его" в конце концов... Пошли! Пошли!"

Доллопс «поспешил», и через две минуты красный
лимузин вырулил на дорогу и преодолел расстояние между
Скотланд-Ярдом и Кларгес-стрит со скоростью миля в минуту.

 * * * * *

 По прибытии на место происшествия выяснилось, что
останки — буквально «останки», поскольку они были почти полностью разорваны на куски, — действительно были перенесены в морг; туда же
Нарком и Доллопс последовали за ними, и их страхи ничуть не уменьшились, когда они узнали, что тела, несомненно, принадлежали людям.
Поскольку черты лиц обеих жертв были неузнаваемы, опознать их можно было, конечно, только по телесным повреждениям. А близкое знакомство Доллопса с Кликом делало его особенно способным авторитетно говорить о своих хозяевах. Таким образом, это стало источником
Невыразимая радость охватила и Наркома, и его самого, когда после тщательного и
пристального изучения останков он смог с уверенностью сказать:
«Сэр, что бы с ним ни случилось, хвала Господу, ни один из этих двух мертвецов не он, да будет благословенно его сердце!»

«Значит, они его всё-таки не схватили!» — добавил Нарком, впервые за несколько часов рассмеявшись. «Тем не менее, нельзя сомневаться в том, что
тот, кто совершил это злодеяние, охотился за ним, поскольку пострадавшие
люди были совершенно незнакомы с местностью и только что переехали в этот дом. Несомненно, человек или люди, совершившие
«Марго, которая знала, что Клик когда-то жил там под именем «капитана Бёрбиджа», и обнаружила, что дом всё ещё занят, и не знала о его переезде, — вот и всё».

 «Марго!» — это имя вернуло Доллопсу все его страхи. Он
повернулся к суперинтенданту и нервно схватил его за рукав. - А "любовница" Марго - это Париж. Сэр, я вам не говорила,
не так ли, что именно оттуда хозяин написал мне те два письма
?

"Корица! Из Парижа?

- Да, сэр. Он не сказал, из какой части города и кем он был
в любом случае, что-то там происходит, но — моя шляпа! послушайте, сэр. _Они_
там — эти мавританские Джонни — и апачи, и Марго тоже,
и вы знаете, что у обоих в руках по ножу. Я не знаю,
что маураванцы имеют против него, сэр (он никому ничего не рассказывает,
он никогда ничего не рассказывает), но, скорее всего, он что-то сделал
кому-то из них в тот раз, когда отправился туда за потерянной жемчужиной; но
_они_ преследуют его, и апачи преследуют его, и между ними... Шеф! — его голос стал тонким и пронзительным. — Шеф, если одна шайка не поймает его, то поймает другая; и — сэр — там апачи.
Лондон, сегодня ночью. Я знаю! Я их видел.

"Видел их? Когда? Где?"

"На вокзале Чаринг-Кросс, сэр, как раз перед тем, как я отправился в Ярд, чтобы увидеться с вами. Поскольку я не получил телеграмму от хозяина, как мне было обещано, я отправился туда на всякий случай, надеясь встретить его, когда прибудет поезд. И вот я вижу их, сэр, слоняющихся по платформе, откуда в девять отправляется поезд в Дувр, чтобы успеть на ночной пароход в Кале, сэр. Я сразу их заметил — по
их походке, по тому, как они держались, по их манере
они были в своих дурацких париках. Они смеялись между собой и то и дело оглядывались на вход, как будто ждали, что кто-нибудь придёт и присоединится к ним. И я вижу, что они возвращались туда, откуда пришли, потому что у них были обратные половинки билетов в петлицах. Один из них, он
покупает газету в книжном киоске и видит в ней что-то, что его
очень забавляет, потому что я вижу, как он подходит к остальным и
показывает им это, а потом все начинают ржать, как проклятые гиены. Я
заметил, что это была за газета и на какой странице этот негодяй
на что-то указывал, так что я пошёл и купил его, чтобы посмотреть, что это
такое. Сэр, это была ваша визитная карточка. Как только я её
прочитал, я бросился за такси, чтобы сразу же приехать к вам, сэр, и
как раз в этот момент мимо меня пробежал мальчишка-газетчик с
объявлением на груди, в котором говорилось о взрыве, и тогда, сэр, я
совсем потерял голову.

Они вернулись на тротуар, в поле зрения лимузина,
когда мальчик сказал это. Нарком подвел машину к нему,
произнеся одно взволнованное слово, и почти вырвал дверь.

"На вокзал Чаринг-Кросс — так быстро, как только сможете!" — сказал он,
взволнованно. «Последний поезд на ночной паром отходит ровно в девять.
 Успеете, если разобьете мотор вдребезги».

 «Крошки! Полторы минуты!» — прокомментировал Леннард, сверяясь с часами, стоявшими рядом с ним; затем, не дожидаясь, пока Нарком и Доллопс запрыгнут в машину, он резко развернул ее, отпустил сцепление и дал полный газ.

Но даже лучшие из двигателей не могут совершить невозможное.
Ворота были закрыты, сигнал не подан, последний поезд уже покинул станцию, когда они добрались до неё, и даже приказ
Закон мог бы надеяться остановить его или отозвать обратно.

"Бензина хватит?" Нарком повернулся на голос и посмотрел на
Леннарда.

"Хватит, сэр."

"Хорошо, проваливайте!_ Корабль отплывает из Дувра в одиннадцать. Я должен
его поймать. Поняли?"

"Да, сэр. Но вы могли бы отправить телеграмму и задержать его до нашего приезда, суперинтендант.

«Ни за что на свете! Он должен отплыть вовремя; я должен попасть на борт так, чтобы меня не заметили, чтобы у тех, за кем я слежу, не было ни малейших подозрений. Поторопите этот поезд — вы меня слышите? — поторопите его! Я
я хочу добраться туда и подняться на борт этого корабля до того, как прибудут остальные.
Вам нужен какой-то дополнительный стимул? Если да, то вот он: мистер Клик в Париже! Мистеру Клику грозит опасность!

«Мистер Клик? Клянусь Богом! Запрыгивайте, сэр, запрыгивайте!» Я доставлю вас туда раньше этого поезда, даже если буду мчаться по Адмиралтейскому пирсу, объятому пламенем, от начала до конца. Дайте мне только выехать на открытую дорогу, сэр, и я покажу вам такое, что вы сядете на место.

Он так и сделал. Выехав на дорогу, свободную от машин, и оставив огни города позади, он покрепче затянул шлем,
он надвинул кепку на брови и наклонился над рулём.

"За мистера Клика — слышите?" — сказал он, обращаясь к машине, как к человеку. "А теперь покажи, на что ты способна! Ну же! Возьми себя в руки! А теперь _поезжай_, стерва! ПОЕЗЖАЙ!"

Раздался внезапный рёв, внезапный скачок, и машина рванула вперёд, как
будто её несли все ветры вселенной, и началась безумная гонка к побережью.

Нарком опустил жалюзи, включил свет и распахнул
ящик, пока они мчались вперёд.

"Загляни внутрь. Найди что-нибудь, что можно подогнать под тебя," — сказал он
Доллопс. «Мы не можем рисковать тем, что кто-то из этих парней опознает в вас того, кто сегодня вечером ошивался возле вокзала. Передайте мне тот парик — серый — в дальнем углу. Бог знает, что
мы на трассе, но если это приводит к появлению клик Я буду следовать ему, чтобы
к концу времени!" Затем, повысив голос, пока он не зазвучал выше
рева мотора: "Быстрее, Леннард, быстрее!" - крикнул он. - Отдай это
ей! отдай это ей! Мы должны обогнать этот поезд, даже если он убьет нас!"

Они действительно обогнали его. Светящегося индикатора двигателя даже не было видно, когда
яркий лунный свет на поверхности Ла-Манша вспыхнул
Впереди была темнота, и звук приближающегося поезда
пока не был слышен даже приглушённо, когда несколько минут спустя
лимузин съехал с холма и остановился в двух шагах от входа на пирс,
на дальнем конце которого стоял пароход с опущенными трапами,
зажжёнными огнями и огромной массой, поднимающейся и опускающейся
в такт волнам.

— Видите ли, сэр, я её обогнал, — сказал Леннард, посмеиваясь, когда он спустился и открыл дверь, чтобы суперинтендант мог выйти. — Лучше не подъезжайте ближе, сэр, на машине. Там внизу стоит парень
у трапа, и, судя по тому, как он на нас смотрит, мы его заинтересовали. Подскочил как ошпаренный и спустился по трапу, как только услышал, что мы подходим. Лучше вам остаток пути пройти пешком, сэр, и притвориться, что вы мне платите, как будто я такси.
 Что мне делать? Остановиться здесь до утра?

"Да. Остановись в гараже, и если я не вернусь к первому пароходу,
возвращайся в город. А пока остановись где-нибудь и позвони в Скотленд-Ярд.
Скажи им, куда я поехал. А теперь, Доллопс, поехали!

Мгновение спустя лимузин умчался в темноту.
Исчезли и те, кого можно было бы принять за пару английских священников, направляющихся на отдых в Европу.
Они шли по длинному пирсу между мерцающими и тусклыми фонарями к ожидающей их лодке. Но задолго до того, как они добрались до него, фигура на трапе — высокая, прямая фигура человека, в котором даже самый невнимательный наблюдатель узнал бы военного, — сменила настороженную позу и стала расхаживать взад-вперёд, как будто, когда они подошли ближе и свет позволил ему разглядеть их, он потерял к ним всякий интерес.
поступки. Нэком взглянул на мужчину краем глаза, когда
они поднялись по трапу и сели в лодку, и каким бы кратким ни был этот взгляд
, его было достаточно, чтобы убедить его в двух вещах: во-первых,
что мужчина был не только поразительно красив, но и держался с
видом, говорившим о культуре, происхождении, положении; во-вторых, что он
был иностранцем, со светлыми волосами и слегка крючковатым носом
что было так характерно для маураванцев.

Нарком, сопровождаемый Доллопсом, прокрался на корму, где свет был не таким ярким, а корма лодки нависала над тёмной, неподвижной
Он подошёл к воде и, остановившись там, обернулся и посмотрел на ожидающего его человека.

Мимо в темноте проходил французский моряк. Он остановил его и заговорил с ним.

"Скажи мне, — сказал он, сунув в руку моряку шиллинг, —
ты случайно не знаешь, кто этот джентльмен, стоящий там на причале?"

"Да, месье. Он — камердинер его величества короля Ульрика Маураванского.
Он часто пересекался с нами во время пребывания его величества в
Париже.

— Клянусь Богом, сэр, — прошептал Доллопс, нервно теребя суперинтенданта за рукав, когда моряк, сняв фуражку,
он указал пальцем на них. «Апачи с одной стороны и маураванские
джентльмены с другой! Говорю вам, они по какой-то причине
работают рука об руку — работают против _него_!»

Нарком поднял руку, призывая к тишине, и отвернулся, чтобы уйти туда, где их было бы меньше шансов подслушать;
потому что в этот момент раздался голос, идущий из самого необычного места.
четверть. Незаметная до сих пор рыбацкая лодка, которая какое-то время
приближалась к берегу, проскользнула под кормой пакетбота и
причалила к каменной стене пирса.

"Вуаля, мсье", - сказал по-французски человек, который на нем плавал. "Разве я
не сдержал свое слово и не перевез ваше превосходительство через реку в безопасности и
с быстротой?"

"Да", - ответил пассажир, к которому обратился рыбак. Он говорил на
безупречном французском с плавностью человека высшего класса.
"Вы действительно хорошо поработали. Кроме того, это было лучше, чем ждать дома.
В Кале утром отплывает пароход. Теперь я могу успеть на самый первый поезд
до Лондона. Он быстроходен? Вот ваши деньги. Прощайте!

Затем послышался звук, как будто кто-то спрыгнул с парохода и побежал по берегу.
Нарком поднялся по трапу, и тут же раздался первый свисток приближающегося поезда. Оглянувшись, Нарком увидел сутулого, плохо одетого человека, внешний вид которого резко контрастировал с его голосом и манерой говорить.
Лицо у него было землистого цвета, спутанные волосы, казалось, не расчёсывались годами; на голове у него была турецкая феска, грязная и выцветшая, а на руке висело несколько кусков гобелена и блестящей ткани, что указывало на его профессию — он был торговцем восточными тканями.

Нарком увидел это и пошёл бы своей дорогой, не задумываясь о незнакомце, но случилось любопытное происшествие. Когда он
пошёл по тропинке, ведущей от причала в город, торговец вдруг заметил человека, стоящего у трапа; он резко остановился, огляделся, чтобы убедиться, что никто не смотрит, затем, не медля ни секунды, резко развернулся на каблуках, подошёл к трапу и поднялся на борт.
Маураваниец не обратил на него ни малейшего внимания, как и он на
Маураванийца. Позже, когда прибыл поезд, Нарком подумал:
он знал почему. В тот момент он просто недоумевал, пытаясь понять, зачем
этот грязный, жирный восточный торговец, которому стоило таких усилий
пересечь Ла-Манш на рыбацкой лодке, сделал это, чтобы просто
вернуться на пакетботе в Кале.

 К этому времени прибыл поезд, на перроне было полно людей,
носильщики бегали туда-сюда с багажом, повсюду царила суматоха и неразбериха. Нарком посмотрел вдоль всего судна на переполненный трап. Маураванианец всё ещё был там, настороженный, как и прежде, и пристально смотрел вперёд.

Толпа людей с сумками и свертками, завернутыми в яркие
платки, в руках, смеясь, толкаясь, переговариваясь на
низкопробном французском, двигалась вперед.

"Вот они, хозяин, — апаши!" — прошептал Доллопс.
"Их целая толпа, сэр. Следите за ними, когда они поднимутся на борт,
и если они будут с ним — Крошка! Ни единого знака, ни единого благословенного знака!
Апачи, поднимаясь по трапу по двое и по трое и
оказываясь на расстоянии вытянутой руки от ожидающего человека,
проходили мимо, как восточный торговец, не обращая на него внимания,
как и он на них.
ни о том, как, когда они приблизились, разносчик ссутулился и проскользнул в их гущу.

"Клянусь Джеймсом! Один из них — вот кто этот парень!" — сказал Нарком,
наблюдая за этим.  "Если во время путешествия маураванианец заговорит с
одним из них..."

Он остановился, втянул в себя воздух и оставил недосказанным
остальную часть предложения. Внезапно на причале появился щеголеватый маленький француз, щеголеватый, с пушистыми усами, с цветком в петлице и блестящим «котельком» на красиво уложенной голове. Он поразил Наркома.
вспомнилось, что он видел, как эта самая живая модная картинка
дважды проходила мимо Скотленд-Ярда в тот самый день!

Он шёл дальше, этот милый месье, с его щегольским видом и
прекрасной «талией, как бокал для вина», шёл дальше, по трапу на борт
парохода, и там всё ещё стоял мавританец, глядя поверх толпы и не обращая на него внимания, как и на всех остальных. Но с исчезновением этой изысканной особы, на которую он не обращал внимания, его бдительность и интерес, казалось, куда-то испарились, потому что он то и дело оборачивался, чтобы посмотреть на моряков и
Долговязый матрос, выполнявший свои обязанности, неторопливо поднялся на борт
и стоял, прислонившись к перилам нижней палубы, когда по судну разнесся
крик: «Все на берег, отчаливаем!»
Он все еще стоял там, когда пакетбот отчалил от причала
и, развернувшись носом в сторону Франции, вышел в Ла-Манш и направился в Кале.

Ветер, незаметный в безопасном укрытии гавани,
неистово гнал волны, когда судно вышло в море,
и облака брызг летели над носом и вдоль палуб,
и те пассажиры, которые воздержались от поисков убежища в кают-компании
салон и курилка искали убежища, толпясь на корме.

- Идем! - прошептал Нэком, похлопав Доллопса по руке. "Мы не можем ни
говорить, ни смотреть здесь с безопасностью в этой толпе. Давайте пойдем 'forrard'.
Лучше пропитыванием в одиночестве, чем жилье с такой толпе.
Давай вместе!"

Мальчик безропотно подчинился и последовал за более крупным и грузным «священником» по мокрым палубам к пустынному носу корабля, где они нашли безопасное укрытие в тёмной тени, отбрасываемой спасательной шлюпкой, накрытой брезентом. Из этого безопасного укрытия они могли
по вытянув шеи, сделать половину видом интерьер
дым-комнатная через его зацепило-задняя дверь; и их первый взгляд на
это направление связывают свои интересы, на довольно "Месье"
там, куря сигарету и потягивая снова и снова на стекло
абсента, которые стояли на маленьком круглом столе у его локтя.
Но ни мавра, ни апачей, ни восточного торговца не было ни видно, ни слышно с тех пор, как
корабль отчалил.

 «Что ты об этом думаешь?» — спросил Нарком, когда в конце часа
Смутные очертания французского побережья размывали ясное серебристое сияние лунного неба. «Как вы думаете, не гоняемся ли мы за призраками? Что, по-вашему, случилось с апачами и тем торговцем?»

 «Путешествие второго класса», — сказал Доллопс, выйдя на палубу, обойдя корабль и незаметно вернувшись в тень спасательной шлюпки. «Он с ними, сэр. Притворяется, что
продаёт им вещи за их деньги — для виду.
 Он один из них, и если этот француз или мавр
Джонни замешан в этом — залечь на дно! Принюхайтесь к земле, сэр,
и держите глаза и уши широко открытыми! Теперь мы узнаем, что к чему!

Внезапно на мокрой и блестящей прогулочной палубе появился мавританец.
Он насвистывал какую-то странную мелодию, проходя мимо открытой двери курительной комнаты.

Когда он услышал эту мелодию, то лишь слегка дернул головой. Он допил абсент, отбросил сигарету и неторопливо вышел на палубу. Мавританец был в дальнем конце променада — он понял это с первого взгляда. Он нахмурился.
Он решительно направился в сторону носа и неторопливо пошёл
вперёд. Он шёл спокойно, пока не дошёл до самого конца крытой
прогулочной палубы, где изогнутая передняя часть рубки выходила
на омываемую брызгами носовую палубу, затем остановился, прислонился
спиной к ней и молча ждал в десяти футах от того места, где
присели на корточки Нарком и Доллопс.

Минуту спустя маураванинец, продолжая, по-видимому, одинокую и бесцельную прогулку вокруг судна, поравнялся с этим местом и с ним.

И тут начался потоп!

«Месье» заговорил — осторожно, но ясным, чётким тоном, который не оставлял места для сомнений, по крайней мере, в одном вопросе.

"Mon «Ами, это сделано — это свершилось», — сказал этот резкий голос.
"Вы доложите об этом министрам его величества. Вуаля, это сделано!"

"Это не сделано!" — ответил маураванинец быстрым, резким,
настойчивым шёпотом. "Вы слишком быстро делаете выводы. Вот! возьмите
это. Это вечерняя газета. Это было бесполезно - его там не было
!

- Не там! Grande Dieu!"

- Ш-ш-ш! Возьми это... прочти. Увидимся, когда мы приземлимся. Не здесь - это
слишком опасно. Au revoir!"

Затем он прошел дальше и, обогнув изгиб рубки, вышел на
набережную с другой стороны; и "Месье", крепко прижав бумагу
сжав его в напряжённой руке, быстро двинулся обратно в курительную.

Но больше не было никаких сомнений.

"Боже правый, это женщина!" — дрожащим голосом выпалил Доллопс.

"Нет, не женщина — дьявол!" — процедил Нарком.  — Марго, чёрт возьми!  Сама Марго! И что же это такое — что же это за Клик? — что король должен был заключить договор с женщиной, чтобы убить его? Марго, чёрт бы её побрал! Что ж, теперь я вас поймаю, миледи, — да, клянусь Джеймсом, поймаю!

 — Шеф! Ей-богу, сэр, куда вы идёте?

 — К оператору, отвечающему за радиосвязь, — чтобы отправить сообщение
— Начальник полиции Кале встретит меня по прибытии! — ответил Нарком.
— Остановись там, где стоишь. Затаись! Жди меня. Мы приземлимся через
десять минут. Я разберусь с этой Иезавелью и её сообщниками,
и я вызволю Клика из их лап, даже если для этого мне придётся
перевернуть всю Францию.

— Боже, благослови вас, сэр, Боже, благослови вас и простите меня! — сказал Доллопс,
сглотнув комок в горле и вытирая глаза. — Я часто говорил, что вы
чудак и болван, сэр, но вы не такой — вы мужчина!

Нарком не слышал. Он уже ушёл — вниз по палубе в каюту
радиста. Через мгновение он вошёл, закрыл за собой дверь, и Закон в море заговорил с Законом на берегу
через голубой эфир и освещённые луной волны.

 * * * * *

 Прошло десять минут. Сообщение было отправлено, и Нарком снова оказался в тени спасательной шлюпки, а на носу корабля в сине-серебристой темноте горели жёлтые огни Кале.
 На палубе внизу люди суетились и направлялись к тому месту, где вскоре должны были опустить трап, и
Корабль и берег слились воедино. На причале таможенники готовились к предстоящей проверке, носильщики суетились в своих синих халатах и фуражках, а позади них в сгущающемся мраке вырисовывались очертания Кале, мрачные и призрачные.

Одиночество верхней палубы манило маураванианца и Марго, и в этой пустоте они снова встретились — в пределах слышимости от спасательной шлюпки, где прятались Нарком и мальчик, — чтобы обменяться парой слов перед тем, как сойти на берег.

 «Итак, ты прочитал: ты понимаешь, насколько это было бесполезно?»
— Маураваниан сказал, снова присоединившись к ней в рубке, где она стояла со смятой газетой в руке. — Кошелёк Его Величества не может опустеть из-за такой оплошности. Говорите скорее, где мы можем поговорить в безопасности? Я не могу рисковать здесь — я не буду рисковать в поезде. Нам придётся ждать до Парижа, мадемуазель? Или у вас здесь есть собственное логово?

«У меня есть «логова», как вы их называете, в половине городов Франции,
месье граф», — ответила она с язвительной ноткой негодования в голосе. «И я работаю не за просто так — нет, только не я!
Мне заплатили за то, что я был верен премьер-министру его величества, и я намерен получить плату за свои услуги самому его величеству, даже несмотря на то, что однажды я потерпел неудачу. Этот вопрос должен быть решён раз и навсегда — сейчас, сегодня вечером.

 — Я так и думал, что всё будет именно так, — ответил он, пожав плечами. — Где же это будет? Говорите быстрее. Они делают
посадка и меня не должны видеть с тобой разговаривать после того, как мы идем
на берег. Где же тогда?"

- В гостинице "Семь грешников", на набережной д'Лорм, раздался выстрел.
вдалеке. Любой посетитель отвезет вас туда.

- Это безопасно?

- Все мои "логова" в безопасности, месье. Они нависают над водой. И если
придут незнакомцы, там есть ловушка с засовом снизу. Один
путь: в город, к канализации и сорока другим гостиницам. Другой:
к моторной лодке, всегда готовой к немедленному использованию. Вы могли бы
выбрать сами, если представится случай. Вы не найдёте это место закрытым — мои «логова» никогда не закрываются. Пароль? Нет, его нет — ни для кого, кроме Братства. И вам он не понадобится. Вы помните старую
Марис из «Искривлённой руки» в Париже? Что ж, теперь она служит в «Семи
грешниках». Я повысил мадам Серпис до «Искривлённой руки».
Она узнает тебя, Мариза. Передай ей, что я скоро приеду. Она
и ее подружки будут прыгать от радости, и — ла! ла! Трап
спущен. Они зовут всех на берег. Когда приедешь, ищи меня и моих ребят
поблизости. До свидания.

 — До свидания, — повторил он и, проскользнув мимо, спустился
на нижнюю палубу и направился к берегу.

Она подождала, пока он отойдёт подальше, чтобы никто не связал их, а затем, повернувшись, спустилась за ним к причалу, где уже собралась её команда. Она не помнит, как передала им, что сегодня вечером они не в Париже
но ни Нарком, ни Доллопс не могли понять, в «Инн оф зе Севен Синнерс» ли она
зашла, потому что она, казалось, ни с кем не разговаривала.

"Сегодня вечером вам не в «Инн оф зе Севен Синнерс», миледи, если мой друг
М. Дюкруа правильно понял то радиосообщение," — пробормотал
Нарком, следуя за ней. - Смотри в оба, Доллопс, и если увидишь
сержанта де Вилля, дай мне знать. У них нет камеры, что много,
и, кроме того, они являются уроженцами, так что они будут проходить таможенный в
МиГ. Привет! там идет что pedler парень-и без его СЭЗ или
его драпировки, чёрт возьми! Проскочил таможню как молния, негодяй!
И остальные тоже. И она за ними — она, чёрт возьми! Боже!
Где Дюкруа и его люди? Почему их здесь нет? — тщетно
оглядываясь в поисках начальника полиции. — Я ничего не могу сделать без него — здесь, на чужой земле. Почему, во имя Небес
не пришел человек?"

"Может, он не успел, приятель-может быть, он был не на руку, когда
поступило сообщение," рискнул ложки. - Не прошло и пятнадцати минут, как все было сказано
с тех пор, как оно было отправлено. Так что, если...

— Вон она идёт! Вон она идёт! Прошла таможню, не моргнув глазом, эта Иезавель! — вмешался Нарком, охваченный волнением, когда увидел, как Марго проходит мимо инспектора у двери и выходит на улицы города. — Господи! Если она сейчас ускользнёт от меня...

— Она не пойдёт! — вмешался Доллопс, опуская поля шляпы и поднимая воротник. — Подожди здесь, пока не придут копы. Я сбегаю за ней и посмотрю, куда она пойдёт. Скорее всего, копы знают это место, когда ты им расскажешь; но если нет — присмотри за мной; я вернусь и приведу их.

Затем он поспешно двинулся вперед, прошел мимо инспектора и исчез
в мгновение ока.

В течение десяти жалких минут после того, как он тоже прошел таможню и
был свободен уйти, Нэком ходил взад и вперед, нервничая и
взбешенный до того, как до его слуха донесся звон сабель, он оглянулся
и увидел, что мсье Дюкруа входит в заведение во главе отряда
полиции. Он поспешил к нему и в двух словах представился.

«Тысячу извинений, месье, но я отсутствовал, когда он
должен был передать сообщение», — воскликнул Дюкруа на ломаном английском. «Я приду
и приведу своих людей, как только его примут. Мсье, кто?
это будет тот великий преступник, которого вы требуете от меня арестовать? Он
Здесь?

- Нет, нет. Минутку, Дюкруа. Ты знаешь место под названием "Трактир"
"Семь грешников"?

"Отлично. Это всего в двух шагах отсюда — на набережной Лорма.

— Тогда пойдёмте со мной. Я сделаю вас самым желанным человеком во
Франции, Дюкруа: я передам в ваши руки эту ведьму из преисподней,
Марго, королеву апашей!

Лицо Дюкруа озарилось, как при преображении.

— Месье! — воскликнул он. — Эта женщина? Вы можете отдать мне эту женщину? Вы
Вы знаете её? Вы можете её узнать? Но да, я помню! Однажды она окажется у вас в руках в вашей собственной стране, но ускользнёт от вас, как ускользает от всех!

"Тогда она не ускользнёт от _вас_, я вам это обещаю!" — сказал Нарком.
"Награда и слава будут вашими. Я последовал за ней через Ла-Манш, Дюкруа. Я точно знаю, где её можно найти. Она в гостинице «Семь грешников». Просто отвезите меня туда, и я передам вам Иезавель.

Дюкрю не нужно было уговаривать. Перспектива такой поимки привела его в восторг. В двух словах он
Он пересказал эту радостную новость своим людям, и они обезумели от
возбуждения, как и он сам. Затем, резко бросив: «Пойдёмте, месье!» — он
развернулся на каблуках и повел их за собой к цели.

 На полпути по узкой, как чернила, улице, ведущей к гостинице, они
увидели, что Доллопс бежит им навстречу.

— Ну же, хозяин, ну же, все вы! — выпалил он, поравнявшись с ними. — Она там — они все там — веселятся, сэр, поют и танцуют как сумасшедшие. И, сэр, он тоже там — тот парень-разносчик! Я вижу, как он подходит и прокрадывается внутрь с
— Отдохните. Давайте! Сюда, все вы.

Если раньше они просто бежали, то теперь почти летели, потому что
эта вторая уверенность в том, что Марго, великая и долгожданная Марго,
действительно была в пределах их досягаемости, побудила каждого
из них превзойти самого себя. Так что не прошло и минуты, как
они увидели постоялый двор и устремились к нему сплочённой
фалангой. И тогда — как раз в тот момент, когда ещё одна минута могла бы всё
решить, — демон неудачи решил сыграть с ними злую шутку.

 Всё, что они знали, — это то, что апач, выходивший из здания,
С какой-то своей целью он поднял голову и увидел их, затем повернулся
и скрылся в дверях; внезапно из дома донеслись звуки
музыки, смех, пение и танцы, и когда они подбежали к двери,
парень спокойно курил, а внутри его товарищи
устраивали такое веселье, что мертвого разбудили бы.

Не успел он и глазом моргнуть, как его сбило с ног и понесло
это внезапное вторжение закона; дверь с грохотом распахнулась,
маленький решетчатый барьер за ней был отброшен в сторону, и полицейские хлынули внутрь
в комнату и с разбегу врезались в кружащуюся массу диких
танцоров.

 Оркестр внезапно умолк, когда они появились, танцоры закричали,
словно в панике, и когда Дюкруа скомандовал: «Сдавайтесь во имя
Закона!» — толстая женщина за стойкой бара вскинула руки и издала
отчаянный крик.

"Несчастная душа! — за что, месье, за что? — воскликнула она. —
Смеяться и танцевать не грех. Мы не нарушаем закон, ни я, ни мои клиенты.
 Чего вы хотите, что врываетесь к нам вот так?

Ах, чего же? Ничего такого, что можно было бы увидеть. Окинув взглядом комнату,
В зале не было никого, кроме этих внезапно встревожившихся танцоров,
а Марго и маураванианца и след простыл.

"Месье!" — начал Дюкруа, обращаясь к Наркому, чьё отчаяние было слишком очевидным.
Он вместе с Доллопом метался по залу, расталкивая людей, заглядывая им за спины, заглядывая во все углы и вообще ведя себя как пара гончих, пытающихся взять след.
«Месье, значит, это ошибка?»

Нарком не ответил. Однако внезапно он вспомнил, что
было сказано о ловушке, и, растолкав группу девушек, стоявших
над ней, он нашел ее посреди пола.

"Вот она - вот как она выбралась!" - крикнул он. - На засове, клянусь
Джеймсом! на засове с нижней стороны! Поднимайте, поднимайте — Иезавель
выбралась отсюда. Но хотя Дюкруа и Доллопс помогали ему,
они тянули и дёргали, тянули и дёргали, но не могли сдвинуть
его ни на дюйм.

"Месье, нет — что за безумие! Это не ловушка? нет, это вовсе не ловушка!" — возразила старая Мариза. "Это просто квадрат, где пол
Сломалось и было починено! Мать несчастья, это не что иное, как это.

Нарком не успел ответить, как его отвлекло неожиданное
открытие. Прижавшись в углу и притворяясь пьяным, он увидел
человека, лежащего лицом вниз на сложенных руках. Это был
разносчик. Нарком набросился на него и поднял его голову,
прежде чем тот успел помешать ему или догадаться о том, что
должно было произойти.

— Вот, по крайней мере, один из них! — воскликнул он и принялся трясти его изо всех сил. — Вот один из приятелей Марго, Дюкруа. В конце концов, ты не останешься с пустыми руками.

Крик ужаса трепетали посредством сбора, как он принес
лицо мужчины в поле зрения. Очевидно, они были в прошлом мастерами
актерского искусства, эти апачи, ибо можно было поклясться, что каждый
мужчина и каждая женщина из них были ошеломлены присутствием этого парня.

"Мать чудес! кто этот человек? - воскликнула Мариза.
- Господа, я его не знаю. Я никогда в жизни его не видела. Кошон, говори! Кто ты такой, что врываешься сюда и
причиняешь неприятности почтенной вдове, пёс? А?

Мужчина сначала приложил руку к уху, потом ко рту, а потом упал.
он делал движения на языке жестов, но не произнёс ни слова.

"Ла, ла! он глухонемой, месье," — сказал Дюкруа. "Он не слышит и не говорит, бедняга."

"О, неужели?" — сказал Нарком с отвратительным смехом. "Пару часов назад он говорил довольно хорошо, уверяю вас. Мой юный друг, я слышал, как он платил рыбаку, который переправил его в Дувр, прежде чем он пробрался на пакетбот, чтобы вернуться с Марго и мавританцем.

Апачи с внезапным интересом, понятным только им, уставились на мужчину, но он продолжал стоять.
покачивая своей огромной головой, то ли пьяно, то ли по-идиотски, и указывая
на уши и рот.

- Хватайте его, тащите сюда! - приказал Нэком, подхватывая его на руки.
двое дюжих сержантов де Вилль. - Я предстану перед
мировым судьей и утром предъявлю ему обвинение, которое заставит
вас открыть глаза, когда вы это услышите. Один из кровожадной, взрывоопасной
шайки, собака! Крепко держите его! не дайте ему уйти! Боже! потерять эту женщину! потерять её в конце концов!

Это был тяжёлый удар, конечно, но ничего не оставалось, кроме как
Улыбнись и смирись, потому что искать Марго в любой из гостиниц, которые могли быть связаны с канализационным люком, или охотиться за ней и моторной лодкой на поверхности тёмной воды — всё равно что искать иголку в стоге сена, и это так же безнадежно. Поэтому он решил
на остаток ночи отправиться в ближайший отель и, дождавшись, пока
разносчика уведут под конвоем, и пообещав быть на месте, когда его
утром приведут к местному судье, взял Доллопса под руку и
удручённо пошёл своей дорогой.

 * * * * *

Утро показало, что он выполнил свое обещание; и задолго до
прибытия магистрата или, точнее, до ночной жатвы
заключенных вывели из карцера и бросили в камеру.
он был в трех маленьких "камерах предварительного заключения" под зданием суда.
вместе с Доллопсом и Дюкруа он с удивлением наблюдал, как группы
зловещего вида парней породы апачи слонялись вокруг
здание по мере его приближения, и что позже другие из того же числа
почки проскользнули внутрь и заняли места в маленьком зале суда и продолжали
постоянно перешептываясь друг с другом, пока они ждали решения суда.
Утренняя сессия вот-вот начнётся.

"Ей-богу, сэр, взгляните на них — всё это проклятое место кишит
проходимцами, — прошептал Доллопс. — Как вы думаете, что они
замышляют, сэр? Спешат и отпускают торговца, когда он подходит к Бику? Если он один, то их там двадцать, поджидают за дверью.

Нарком ничего не ответил. Появление магистрата привлекло всеобщее внимание к скамье и
приковало его внимание вместе с остальными.

Судебное разбирательство началось с рассмотрения всех мелких дел,
выявленных за ночь: пьяных и нарушителей общественного порядка, бродяг.
и изгои. Одного за другим их приводили, они платили штрафы и уходили, не привлекая внимания; в этой части утреннего
процесса никто не был заинтересован, даже апачи. Список
монотонно тянулся; последним был сонный пьяница — отвратительный,
трупно-бледный, похожий на обезьяну негодяй, чья жестокая физиономия вызывала отвращение
Нарком, когда он, шатаясь, подошёл в своих грязных лохмотьях, заплатил штраф и
ушёл, и теперь оставалось только дело о попытке самоубийства,
которое нужно было рассмотреть до начала серьёзных дел. Это дело
заняло у магистрата около двадцати минут.
Прошло несколько минут, и с этим тоже было покончено. Затем послышался голос,
который потребовал, чтобы привели неизвестного, арестованного прошлой ночью в
«Инне Семи Грешников».

 Мгновенно по маленькому двору прокатилась волна возбуждения.
 Братство апачей внутри вскочило на ноги и передало сообщение братству апачей снаружи, и те встали по стойке «смирно» — плотно сжатые губы,
сдвинутые брови, нетерпеливые, как тигры в человеческом обличье, готовые к прыжку. Все взгляды были прикованы к двери, через которую должны были ввести этого притворяющегося
немым, но, хотя другие пришли первыми
На второй звонок он не явился, и судья только что
издал нетерпеливый приказ вызвать его в третий раз, когда послышался
топот поспешных шагов, и смотритель тюремных камер ворвался в зал
суда, бледный как смерть и дрожащий всем телом.

"Месье судья!" — воскликнул он, протягивая обе руки. "Душа моя, как мне
сказать?" Его там нет — он ушёл — он
сбежал, этот незнакомец. Когда я открою дверь и позову
Жана Ламаро, пьяницу, в последний раз,
из темноты ко мне выйдет тот, кого я сочту им, и я приведу его сюда, и он будет наказан и отпущен. Но, месье, в конце концов, это будет не Жан Ламар! Я пойду и позову незнакомца, но не получу ответа; я войду и зажгу свет, и там будет он, настоящий Жан
Ламаро, раздетый догола, задыхающийся, лежит один на полу, а другой заплатит свой штраф и уйдёт!

Поднялся громкий крик, во дворе началась суматоха. Апачи
внутри вскочили и побежали с новостями к апачам снаружи; и
они, объединив усилия, разбежались и побежали по улицам в том направлении, куда, как было замечено, направился сбежавший заключённый.

Но всё это время Нарком сидел, сжимая руки и смеясь короткими прерывистыми приступами, от которых у него замирало сердце, потому что для него это могло означать только одно.

— Клик! — сказал он, наклонившись и радостно прошептав что-то на ухо Доллопсу. «Но один человек во всём мире мог бы это сделать — но один человек во всём мире осмелился бы. Это был он — это был Клик! Да благословит Господь его дерзкую душу!»

"Аминь, сэр", - сказал Доллопс, проглотив что-то; затем он встал по приказу
Нэкома и последовал за ним на улицу.

Минуту спустя задевший их гамин протянул грязную руку
и жалобно сказал:

"Boulogne, messieurs. Quai des Anges. Третий дом от берега.
как раз к полуденному пароходу на Фолкстон. Дайте мне два франка, пожалуйста. Месье сказал, что вы дадите, если я скажу вам об этом, когда вы выйдете.

 Два франка оказались у него в руке почти сразу после того, как он закончил говорить, и не прошло и минуты, как фиакр умчал Наркома и Доллопса прочь.
на железнодорожный вокзал и на ближайший поезд до Булони.
Было ещё рано, когда они добрались до набережной Ангелов и направились к третьему дому от берега — маленькой таверне с игрушечным садиком перед ней и чем-то вроде аркады позади — и там, под миндальным деревом, с сигаретой в пальцах и букетом цветов в петлице, они наконец увидели _его.

"Хозяин! — О, Боже, благослови тебя, хозяин, неужели это снова ты? — сказал
Доллопс, бросаясь к нему, как девушка к возлюбленному.

"Да, это действительно я", - ответил он с одним из своих непринужденных смешков. Затем
он встал и протянул руку, когда Нэком приблизился; и мгновение
или два они стояли так, ладонь в ладонь, не говоря ни слова, не издавая
ни единого звука.

"Чуть было не покончил со мной, мой чрезмерно усердный друг", - сказал Клик через некоторое время.
 "Я мог бы пнуть тебя, когда ты появился с этой компанией в "
Семи грешниках". Ещё десять минут, и я бы получил то, что заставило бы его величество Маураванию
отказаться от Ирмании и отречься от престола в пользу своей супруги. Но вы
пришёл, мой дорогой старый болван; и когда я поднял глаза и узнал тебя — ну, да ладно! Я возвращался в Лондон, когда случайно увидел графа Вальдемара, стоявшего на вахте у трапа каледонского парохода — он ускользнул от меня, пёс, ускользнул от меня в Париже — и я увидел свой шанс сбить его с ног. Чёрт возьми! это был громкий писк, когда
вы дали понять этим апачам, что я только что пересёк границу и поднялся на борт пакетбота, потому что видел Вальдемара. Тогда они догадались. Я не мог говорить там и не осмеливался говорить в суде. Они были повсюду — внутри здания и снаружи.
— Они ждали, чтобы зарезать меня, как только будут уверены, что я не сбегу. Мне нужно было выбраться, пройти мимо них, и — вуаля.

Он повернулся, ласково положил руку на плечо Доллопса и
мягко и приятно рассмеялся.

"Как тебе новое место, старина? Сад в порядке, и все мои ловушки в идеальном состоянии, да?"

"Да, сэр, благослови вас Господь, сэр. — Всё, сэр, всё.

 — Молодец! Тогда мы отправимся к ним. Мой отпуск закончился, мистер Нарком,
и я снова возвращаюсь в строй. Я вижу, что вы нуждаетесь во мне, и я
сказал, что приеду, если вы этого хотите. Дайте мне несколько дней отдохнуть в старой доброй Англии,
«Дорогой друг, а теперь — разгадай мои загадки, и я снова твой».




Глава I


«Думаю, это здесь, сэр», — сказал Леннард, останавливая лимузин в начале ответвляющейся от дороги аллеи, густо поросшей липами и каштанами, между двумя зелёными стенами которых виднелась река, золотисто сияющая в свете пяти часов.

— Смотрите! Видите! Вон там, слева, указатель «К Спящей русалке».

 — Что-нибудь прикреплено к нему или висит на нём? — Мистер Нарком говорил, не выходя из машины и не двигаясь.
Он собирался выйти из вагона, лишь мельком взглянув на несколько заметок, нацарапанных на
обратной стороне карточки, на которой витиеватым почерком было напечатано: «Таверна «Маладози»
Набережная Ангелов, Булонь».

"Клочок тряпки, обрывок газеты, птичье перо — что угодно? Будьте
внимательны!"

— Нет, сэр, ничего такого, что я мог бы увидеть отсюда. Может, мне сбегать и проверить?

— Да. Только не выдавайте, что вы его осматриваете, на случай, если кто-нибудь будет наблюдать. Если вы найдёте хоть что-нибудь — даже прищепку от ковра, — прикреплённое к столбу, возвращайтесь в свою
Немедленно садитесь за руль и поезжайте в город так быстро, как только сможете.

 — Хорошо, сэр, — сказал Леннард и тут же сделал, как ему было велено. Однако менее чем через полминуты он вернулся и доложил, что поверхность столба гладкая, как ваша ладонь, и к нему ничего не прикреплено.

Нарком глубоко вздохнул с облегчением, услышав эту новость, сунул карточку в карман и немедленно вышел.

"Поброди где-нибудь поблизости и будь начеку на случай, если мне придётся подать сигнал раньше, чем я ожидаю," — сказал он.
— сказал он, затем развернулся на каблуках, свернул на обсаженную деревьями
дорожку и направился в сторону реки.

Не доходя примерно тридцати ярдов до его цветущего и
увенчанного ивовыми ветками края, он наткнулся на причудливый
маленький домик с ромбовидными окнами, красной крышей и низким
фронтоном, стоявший далеко от берега, с садом, полным фиалок,
примул и цветущих крокусов, перед ним, и зарослями цветущих
растений, разросшимися на месте некогда огороженного лужайки для
боулинга позади.

«Королева Анна за дукат!» — прокомментировал он, осматривая помещение
и рассмотрел каждую деталь, от сороки в старой плетёной клетке с заострённым верхом,
висящей на гвозде у двери, до грубо вырезанной фигурки русалки над выступающим,
украшенным цветами окном с ромбовидными стёклами в гостиной с
раскачивающимися створками и дубовым подоконником, возвышающимся на
высоту плеча над зелёной, благоухающей землёй.

"Как, чёрт возьми, он находит эти места, интересно? И какой дурак вложил свои деньги в такое шоу в наши дни прогресса и предпринимательства? Спрятано в стороне от дороги, на берегу, и закрыто деревьями со стороны реки. Боже! Они не могут сделать
За месяц на таком отдалённом насесте можно заработать целое состояние!

Конечно, в тот день они почти ничего не делали, потому что, проходя через бар, он мельком увидел хозяйку, дремавшую в глубоком кресле у окна, и спину далеко не нарядно одетой барменши, которая, казалось, была совершенно глухой и не обратила внимания на его приход. Она стояла на табуретке за барной стойкой, вытирая пыль и полируя деревянные полки. Дверь в бар была открыта, и Нарком мельком увидел согнувшегося в три погибели, сутулого, шаркающего старика
Он шаркал ногами, наполняя спичечные коробки, вытирая пепельницы и аккуратно складывая смятые газеты, лежавшие на центральном столике.
То, что он был не хозяином, а всего лишь официантом, подтверждалось полотенцем, висевшим у него на руке, потрёпанным старым пиджаком, мешковатыми брюками и теми скромными обязанностями, которые он выполнял.

"Бедняга! «И в его-то возрасте!» — сказал Нарком сам себе, глядя на бледное, измождённое, постаревшее лицо и шаркающую походку согбенного временем человека. Затем, охваченный острой жалостью, он вошёл в комнату и мягко заговорил с ним.

- Чай на двоих, дядя, ровно в четверть шестого, если сможешь.
- пожалуйста, - сказал он, бросая старику шиллинг. - И скажите хозяйке квартиры
, что я хотел бы воспользоваться этой комнатой исключительно в течение часа
или двух, чтобы она могла списать убытки с моего счета, если ей придется отказать
другим клиентам.

"Спасибо, сэр. — Я сейчас же займусь этим, сэр, — ответил старик, пряча монету в карман и быстро удаляясь, чтобы отдать
приказ. Через минуту он вернулся, расстелил скатерть и расставил
тарелки, а Нарком сократил время ожидания,
Нарком бродил по комнате, разглядывая старые гравюры и чучела рыб, висевшие на стенах, обшитых дубовыми панелями.

 До четверти шестого оставалось еще около минуты, когда старик сам принес чайный поднос и поставил его на стол для посетителей. Несмотря на то, что заведение пользовалось небольшой популярностью, Нарком не мог не похвалить его за расторопность и аппетитность подаваемых блюд.

— Вы можете идти, — сказал он официанту, когда тот наконец низко поклонился
и объявил, что всё готово; затем, немного погодя, он повернулся
Обернувшись и увидев, что он всё ещё топчется на месте, «Я говорю, что вы можете идти!»
 — повторил он чуть резче. «Нет, не снимайте салфетку с чайника — оставьте всё как есть. Джентльмен, которого я жду, ещё не пришёл, и — послушайте! Не будете ли вы так любезны оставить эту салфетку в покое и уйти, когда я вам скажу? Клянусь Джеймсом! если ты
не... Привет! Что, черт возьми, это было?

"Это", несомненно, было звоном горсти гравия о
оконное стекло.

"Знак того, что берег совершенно чист и что за вами никто не следил"
"дорогой друг", - сказал голос - голос Клика - в ответ.
- Может, присядем? Я умираю с голоду. И когда Нэком развернулся
на каблуках - с уверенностью, что в комнату никто не входил
поскольку дверь была закрыта, а он сам стоял перед ней - чайная уютно
был отброшен рукой, которая больше не дрожала, согнутая фигура официанта
выпрямилась, его бледные, осунувшиеся черты исказились, смягчились, успокоились
обрели безмятежное спокойствие и - дело было сделано!

- Клянусь всем этим чудесным ... Клик! - восхищенно выпалил Нэком.
и, пошатываясь, направился к нему.

- Ш-ш-ш! Потише, потише, друг мой, - вмешался он, поднимая руку.
предупреждающе поднял руку. «Это правда, что Доллопс подал знак, что поблизости никого нет, кто мог бы нас услышать, но, хотя служанка и глуха, и немая, вспомните, что миссис Кондимент не является ни тем, ни другим, и я не хочу, чтобы она узнала о моём истинном призвании, как и всегда».

 «Миссис Кондимент?» — повторил Нарком, понизив голос и говоря взволнованно и удивлённо. — Вы хотите сказать, что пожилая женщина, которую вы наняли в качестве экономки, когда жили на Кларгес-стрит,  здесь?

 — Конечно, она хозяйка дома.  Её помощница — та самая глухая и
глупая служанка, которая работала с ней в старом доме и
теперь делит с ней своего рода «пенсию». «Капитан Бёрбидж» нанял их обоих на работу через два дня после своего отъезда с Кларгес-стрит и платит им ежемесячное жалованье, достаточное для того, чтобы компенсировать отсутствие «клиентов». Всё, что они должны делать, — это позволять капитану-пенсионеру, бедному старому слабоумному бывшему официанту по имени Джозеф, приходить и уходить, когда ему вздумается, и исполнять его прихоти, если он того пожелает. Что это? Нет, «капитан» здесь не живёт. Он и его приспешник Доллопс
Предполагается, что он уехал из страны. Миссис Кондимент не знает,
где он живёт, и ей никогда не позволят это узнать. Возможно, когда-нибудь вы
узнаете, но не сейчас, мой дорогой друг, это слишком рискованно.

 — Почему рискованно, старина? Конечно, я могу приходить и уходить, переодевшись, как в старые времена, Клик? Тогда мы прекрасно справлялись с тайными визитами,
помните?

"Да, я знаю. Но времена изменились, мистер Нарком. Вы можете маскироваться как угодно, но вы не можете замаскировать красный лимузин. Его знают, и за ним будут следить, так что, пока вы не сможете
другой, совершенно иного цвета и вида. Я буду звонить вам каждое утро в Ярд, и мы сможем договариваться о встречах по вашей личной линии. Пока что мы не должны сильно рисковать. В те дни, что остались позади, дорогой друг, мне не от кого было защищаться, кроме Марго, и не с кем было считаться, кроме её жалкой шайки, которую нужно было перехитрить. Теперь у меня их много. У них есть мозги, у этих новых
врагов; они богаты, они в отчаянии, они могущественны; и
за ними стоит неутолимая ненависть и зловещая рука... Неважно! Вы бы не поняли.

"Тогда я могу высказать чертовски верное предположение", - слегка раздраженно отчеканил Нэком.
его тщеславие было немного задето этим последним предложением, и
его мысли вернулись к короткому поучительному разговору между
Марго и граф Вальдемар в ту ночь на залитой брызгами палубе
пакетбота "Ла-Манш". "За ними стоит "неумолимая ненависть и
злобная рука" короля Мауравании!"

— Что за чушь! — насмешливый смех Клика был полон жалости и презрения.
— Друг мой, ты что, в последнее время стал читать бульварные романы? Вор-грабитель и монарх! Бывший преступник
и король! Мне следовало отдать тебе должное за здравый смысл.

- Это был конюший короля Мауравании, который руководил попыткой
убить вас, взорвав дом на Кларджес-стрит.

- Очень возможно. Но это не обвиняет его королевского хозяина.
Граф Вальдемар не только камердинер короля Ульрика Маураванского,
но и племянник его бывшего премьер-министра — джентльмена, который
уже пятнадцать лет энергично трудится на британское правительство
в результате той попытки заманить меня в ловушку с помощью его безмозглого «Серебряного
капкана».

«О!» — сказал Нарком, заметно расстроившись, а затем ухватился за ещё одну мысль.
— он внезапно с жадностью схватился за другую соломинку. «Но даже тогда у главы маураванского правительства, должно быть, была какая-то причина желать вас уничтожить», — серьёзно добавил он. «В то время не могло быть и речи о том, чтобы отомстить за свержение дяди. «Клик!» — его
голос стал тонким и взволнованным, он внезапно схватил своего знаменитого союзника за руку. — «Клик, поверь мне! Ты ведь не откажешься? Не можешь? Если Бог услышит меня, старина, я буду уважать это. Кто ты? Что ты за человек?»

 «Клик», — ответил он, спокойно пододвигая стул и садясь.
место за столом. «Клик из Скотленд-Ярда; Клик из Сорока
Лиц — так вы меня будете называть. Кто знает это лучше вас, чья
рука помощи сделала меня тем, кто я есть?»

«Да, но раньше, Клик? Кем вы были, кем вы были раньше?»

«Исчезающий взломщик — пёс, который, без сомнения, отправился бы на тот свет, если бы не ваша добрая рука и милые глаза Эйлсы
Лорн. А теперь налейте мне чаю — я умираю с голоду, — а потом мы поговорим
об этой новой загадке, которую нужно разгадать ради чести Скотленд-Ярда.
Да, спасибо, два кусочка сахара и чуть-чуть молока. Чёрт! Это хорошо
«Вернуться в Англию, дорогой друг, это хорошо, это очень хорошо!»




Глава II


«Пять человек, да?» — сказал Клик, взглянув на мистера Наркома, который в течение двух-трёх минут в общих чертах рассказывал ему о текущем деле. «Немало. И все за последние шесть недель, вы говорите?» Неудивительно, что газеты переполошили Скотленд-Ярд,
если, как вы предполагаете, это не были смерти в результате несчастного случая. Уверены, что это так.
нет?"

"Так же уверен, как я сам, что говорю с вами в эту минуту. Вначале у меня были
сомнения - казалось, так мало общего между
отдельные трагедии — но когда дело за делом повторяются одни и те же или почти одни и те же детали, просто _приходится_ подозревать неладное.

«Естественно. Даже осёл должен знать, что поблизости есть еда, если он
чувствует запах чертополоха. Пожалуйста, начните с самого начала. Как всё
началось? Когда и где?»

«В районе Хэмпстед-Хит в два часа ночи. Дежуривший в округе констебль обнаружил мужчину, одетого только в пижаму, лежащего лицом вниз под стеной, окружающей угловой дом, — ещё тёплого, но мёртвого, как королева Анна».

— В пижаме, да? — сказал Клик, потянувшись за свежим ломтиком тоста. — Довольно явное свидетельство того, что беда, постигшая этого бедолагу,
что бы это ни было, настигла его в постели и что эта постель находилась либо поблизости от того места, где его нашли, либо этого человека привезли в закрытом экипаже туда, где его обнаружил констебль. В таком наряде человек не может далеко уйти, не привлекая внимания. И тело было тёплым, когда его нашли, вы говорите. Хм-м! Видели или слышали ли вы какое-нибудь транспортное средство поблизости от этого места?

«Ни единого следа. Ночь была очень тихой, и констебль, должно быть, услышал бы, если бы мимо проехали такси, автомобиль, карета или повозка в любом направлении. Он уверен, что ничего такого не было. Естественно, он подумал, как вы только что предположили, что мужчина, должно быть, вышел из какого-то дома поблизости. Однако расследование показало, что это не так — короче говоря, не нашлось никого, кто видел бы его раньше». Действительно, маловероятно, что он
мог спать в каком-либо из окрестных домов, потому что
это очень хороший район, а мужчина выглядел
«Он был человеком из рабочего класса».

 «Есть ли какие-нибудь отметины на одежде или теле?»

 «Ни одной, кроме татуировки в виде сердца на левом предплечье, из-за которой коронер позже пришёл к выводу, что этот человек когда-то был либо солдатом, либо моряком».

 «Почему?»

«Судя по тому, как искусно была нанесена татуировка и по яркому цвету использованных пигментов, она явно была сделана за границей. Кроме того, на теле не было никаких повреждений. Мужчину не зарезали, не застрелили, и посмертное исследование внутренностей убедительно доказало, что он
Он не был отравлен. Его также не душили, не усыпляли эфиром, не топили и не избивали, так как мозг не был повреждён, а лёгкие находились в здоровом состоянии. Однако было замечено, что горло и нос были чрезмерно красными, а кишечник слегка вздулся. Однако последнее было расценено врачами как естественное последствие энтерита, которым мужчина недавно переболел. Они объяснили лёгкое воспаление носовых пазух и горла тем, что он либо проглотил, либо вдохнул
что-то вроде камфоры, чтобы замедлить развитие кишечной инфекции, хотя даже при анализе они не смогли обнаружить ни следа камфоры или какого-либо другого инородного вещества. Тело продержали в общественном морге несколько дней в ожидании опознания, но никто не пришёл за ним, поэтому в конце концов его похоронили обычным способом, а в архивах против присвоенного ему номера был записан вердикт «Найден мёртвым». Этот вопрос вызвал мало комментариев со стороны общественности или
газет и никогда бы не был упомянут, если бы не
Удивительным фактом является то, что всего через две ночи после похорон при точно таких же обстоятельствах был найден второй человек — только этот второй человек был одет в сапоги, жилет и брюки. Он был найден в каком-то овраге (в который, судя по следам на склоне, он, очевидно, упал), за кустами дрока в отдалённой и малопосещаемой части пустоши. Вскрытие показало, что этот человек умер точно так же, как и первый, но, что ещё более поразительно, он, очевидно, умер на несколько дней раньше первой жертвы, потому что, когда его нашли,
разложение уже началось.

"Гм-м-м! Понятно!" - сказал Клик, выгибая брови и помешивая чай
довольно медленно. - Наглядный пример того, что Пэдди назвал бы "вторым".
парень был первым. Продолжайте, пожалуйста. Что дальше?

«О, конечно, это было настоящее лихорадочное возбуждение, потому что теперь стало очевидно, что в обоих случаях было совершено преступление, и пресса подняла из-за этого большой шум. В течение следующих двух недель она буквально сходила с ума, сея панику в умах людей и раздувая их страхи, как
сумасшедший, мешающий салат; потому что к тому времени было найдено третье тело — под кустами дрока, более чем в полумиле от того места, где было обнаружено второе. Как и на первом теле, на этом была ночная рубашка, но оно находилось в ещё более запущенном состоянии разложения, чем второе, что свидетельствовало о том, что человек, должно быть, умер задолго до них обоих!

 — Ого! — сказал Клик с сильным повышением интонации. «Что за
глупый идиот! Наш убийца, очевидно, новичок в этой игре, мистер Нарком, а не, как я начал подозревать,
профессиональный или назначенный агент какого-то тайного общества, проводящий
операцию по уничтожению определённых людей. Ни тайный агент, ни профессиональный бандит не стали бы совершать такую крайнюю глупость, как несколько раз действовать в одной и той же местности, будьте уверены; а этот бестолковый любитель позволяет себе расслабиться из-за того, что никто не обнаружил тела первых жертв, а затем снова начинает действовать в том же месте и тем же способом. Ведь можно с уверенностью предположить,
Осмелюсь предположить, что четвертый человек был обнаружен именно под
«Обстоятельства, схожие с первыми».

«Не совсем — очень похожи, но не совсем, Клик. На самом деле, когда его нашли, он был жив. Я не поверил сообщению, когда впервые услышал его (его принёс мне газетчик), и отправил Петри расследовать это дело».

«Почему вы не поверили сообщению?»

«Потому что это казалось невероятным». И, кроме того, они, эти газетные репортёры, с самого начала
придумали столько небылиц. По словам этого парня, бродяга,
пересекавший пустошь в поисках места для ночлега, был напуган до смерти.
Он помутился рассудком, услышав голос, который, по его словам, был похож на голос
кого-то, кто задыхался и кричал в темноте: «Сапфиры!
Сапфиры!»«И через несколько мгновений, когда, как сказал репортёр, бродяга
рассказал ему, что он в панике убегал, он внезапно наткнулся на
мужчину, который танцевал вокруг себя, как кружащийся дервиш, с
широко открытым ртом, высунутым языком и указательным пальцем
каждой руки, засунутым в ноздрю, как будто…»

«Что это такое?» — Что это? — голос Клика прозвучал как треск
кнута. «Боже мой! Танцует кругами? С открытым ртом? С высунутым языком? С пальцами, засунутыми в ноздри? Ты это имел в виду?»

«Да. А что? Ты видишь в этом что-то многообещающее, Клик? Кажется, тебя это возбуждает».

«Не обращай внимания. Вернёмся к теме». Значит, этот отчёт оказался верным?

«В какой-то мере, да. Только, конечно, нужно было поверить бродяге,
который утверждал, что мужчина выкрикивал «Сапфиры», потому что, когда его нашли и доставили в больницу, он был в коматозном состоянии и не издавал ни звука. Он умер,
не приходя в сознание, примерно через двадцать минут после
приезда Петри; и, хотя врачи провели вскрытие сразу после того, как из его тела иссякла жизнь, не было обнаружено ничего, что хоть как-то отличалось бы от других случаев. Сердце, мозг, печень, лёгкие — всё было в здоровом состоянии, и, помимо покрасневшего горла и признаков недавнего кишечного расстройства, не было ничего необычного.

— Но его губы — его губы, мистер Нарком? На них была земля? Он лежал лицом вниз, когда его нашли? Его пальцы были сжаты?
в траве? Было ли похоже, что он грыз землю?

"Да", - ответил Нэком. "На самом деле во рту у него были и земля, и
трава. Врачи осторожно извлекли его, исследовали
под микроскопом, даже подвергли химическому анализу в надежде
обнаружить какое-нибудь постороннее вещество, смешанное с массой, но потерпели полную неудачу
не смогли обнаружить ни единого следа ".

- Конечно, конечно! Это исчезло бы, как вздох, как пролетевшая тучка, если бы это было так.

 — Если бы что? Клик, дружище! Боже мой! Ты же не хочешь сказать, что у тебя есть догадка?

«Возможно, возможно, не беспокойтесь обо мне!» — раздражённо ответил он, затем встал, подошёл к окну и застыл там в одиночестве, подперев подбородок большим и указательным пальцами и пристально глядя вдаль. Однако через некоторое время:

"Да, это могло быть так — конечно, это могло быть так," — сказал он упавшим голосом, словно отвечая на вопрос. «Но в Англии — в этой далёкой стране. На Малайе — да, на Цейлоне — конечно. И сапфиры тоже — сапфиры! Хм-м-м! Их там добывают. Один человек путешествовал по чужим землям и сделал себе татуировку у местных жителей. Так что сам же
страна ---- Именно так! Конечно! Конечно! Но кто? Но как? И в
Англии?

Его голос сорвался. Он постоял минуту или около того в абсолютной
тишине, бесшумно барабаня кончиками пальцев по
подоконнику, затем резко повернулся и заговорил с мистером Нэкомом.

"Продолжайте рассказ, пожалуйста", - сказал он. «Полагаю, был и пятый. Когда и как он погиб?»

 «Как и остальные, по большей части, но с одним поразительным
отличием: его не раздели, а сняли только воротник и ботинки. Он был убит в ту ночь, когда я начал с
Доллопс отправился на континент в поисках вас, и это было второе тело, которое на самом деле не нашли на пустоши. Как и первого человека, его нашли под стеной, окружающей Леммингем-хаус.

— Леммингем-хаус? Что это — отель или частная резиденция?

— Частная резиденция, принадлежащая и занимаемая мистером Джеймсом
Баррингтоном-Эдвардсом.

— Какое-то отношение к тому капитану Баррингтон-Эдвардс, которого уволили из армии около двадцати лет назад за «поведение, недостойное офицера и джентльмена»?

— Тот самый человек!

— Ого! Тот самый, да? — в голосе Клика внезапно появился интерес.
«Остановитесь на минутку! Позвольте мне включить мой мыслительный аппарат. Капитан
 Баррингтон-Эдвардс — х-м-м! Эта маленькая военная неприятность
произошла на Цейлоне, не так ли? Полагаю, у этого джентльмена была страсть к
фокусам с картами; он даже дошел до того, что изучал их
из первых рук под руководством местных факиров, и впоследствии
был пойман на шулерстве». — Это тот самый человек, не так ли?

 — Да, — сказал Нарком, — это тот самый человек. Скоро я расскажу вам кое-что поразительное, связанное с ним, но не связанное с тем скандалом с подтасовкой карт. Он всегда клялся, что невиновен
об этом. На самом деле, это была подстава, устроенная одним из других
офицеров, чтобы его подставить.

"Да, я знаю — они все так говорят. Это единственное, что они могут сказать.

"И всё же я всегда ему верил, Клик. Он был довольно прямолинейным во всех моих
с ним отношениях, а их было несколько. Кроме того, в наши дни его очень уважают. К тому же,
тот парень, который, по его словам, нанял его, чтобы очернить в глазах его возлюбленной,
в конце концов женился на этой девушке, так что всё это выглядит довольно подозрительно.
Однако, хотя это и разорило Баррингтон-Эдвардса на какое-то время
и ожесточило его настолько, что он так и не женился, он, по крайней мере,
с удовлетворением узнал, что парень, из-за которого всё это
произошло, оказался полным ничтожеством, потратил все деньги своей жены
и довёл её до полного разорения, в то время как, если бы она осталась с
Баррингтон-Эдвардсом, сегодня она была бы очень богатой женщиной. По самым скромным подсчетам, он стоит полмиллиона.

"Как это? Кто-то умер и оставил ему состояние?"

"Нет. У него было немного своего. Размышлял, пока он был в
Восток, драгоценные камни и земли, которые, как он полагал,
могли их приносить; он преуспел сверх своих самых смелых надежд и
сегодня является главой фирмы «Баррингтон-Эдвардс, Морпет и Фирмин»,
крупнейшего торговца драгоценными камнями, которым может похвастаться
Хаттон-Гарден.

«Ого!» — сказал Клик. «Я понимаю! Я понимаю!» — и, развернувшись на каблуках,
снова выглянул в окно. Затем, спустя мгновение: «А мистер
Баррингтон-Эдвардс живёт неподалёку от Хэмпстед-Хит,
не так ли?» — спросил он довольно спокойно. «Один?»

«Нет. С его племянником и наследником, молодым мистером Арчером Блейном, покойным
единственный ребенок сестры. На самом деле, это был мистер Арчер Блейн.
сам обнаружил тело пятой жертвы. Вернувшись домой в
без четверти час после визита к старому другу по колледжу, он обнаружил
мужчину, лежащего мертвым в тени стены, окружающей
Леммингем-Хаус и, конечно же, не теряя времени, ворвался в дом.
в поисках полицейского свистка и вызова констебля, дежурившего на месте в
округе. Тело сразу же передали на попечение поспешно вызванного из Скотленд-Ярда отряда и доставили в морг Хэмпстеда, где оно до сих пор лежит в ожидании опознания."

"Был сфотографирован?"

"Пока нет. Конечно, это будет - как и остальные четыре - до
времени похорон, если никто не заявится за этим. Но в данном случае
мы возлагаем большие надежды на то, что идентификация _будет_ происходить на основании
выраженной особенности. У мужчины заплетающиеся ноги и...

"Этот человек - _ что_?" - взволнованно отчеканил Клик.

— Перепончатые лапы, — повторил Нарком. — Несколько пальцев соединены между собой тонкой перепонкой, как у утки, а на левой лапе есть странный роговой выступ, похожий на...

— Как зачаток шестого пальца! — перебил Клик, буквально бросая ему в лицо свой нетерпеливый вопрос. — Так и есть, да? Ну, клянусь Вечным! Я когда-то знал одного парня — много лет назад, на Дальнем Востоке, — у которого ступни были деформированы таким же образом; и если бы это было возможно... Остановись на минутку! Ещё одно слово.
«Этот мужчина — крупный, широкоплечий, мускулистый, лет сорока-сорока пяти?»

«Вы описали его в точности, дорогой друг. Однако есть одна особенность, о которой вы не упомянули, хотя, возможно, она появилась недавно. Ладонь правой руки…»

- Подождите немного! Подождите немного! - немного раздраженно вмешался Клик. Он
отошел от окна и теперь ходил взад-вперед по комнате
короткими нервными шагами, подперев подбородок большим пальцем
и указательный палец, его брови были нахмурены, а глаза устремлены в пол.

"Саффрагам- Джафна-Тринкомали! Во всех трех из них - во всех трех!"
— сказал он, облекая свои мысли в слова. — А теперь мертвец засовывает пальцы в ноздри и говорит о
сапфирах. Сапфирах, да? И в районе Сафрагам их столько же, сколько блёсток на вуали натской девушки. Барева для
Дукат! Риф Барева, или я голландец! И Баррингтон-Эдвардс был там с остальными. И Пибоди, и Майлз, и лейтенант Эджберн, и испанец Хуан Альварес. Восемь из них, чёрт возьми, — восемь! И я был настолько глуп, что забыл, настолько идиотом, что не уловил связи, пока снова не услышал о ноге Джима Пибоди. Но постойте! Остановитесь — там должна быть ещё одна помеченная нога, если
это действительно ключ к разгадке, и тогда...

Он резко остановился, беспокойно расхаживая взад-вперёд, и повернулся к мистеру Наркому.

"Скажите мне кое-что," — сказал он отрывисто. "Четыре других...
мертвецы - у кого-нибудь из них была повреждена нога - левая или правая
я забыл, какая именно, - на которой все пальцы, кроме большого, были
оторваны укусом крокодила, так что при жизни парень должен был
при ходьбе немного прихрамывал? Был ли у кого-нибудь из убитых такой знак
?

"Нет", - сказал Нэком. "Ступни всех остальных были нормальными во всех
деталях".

"Хм-м-м! Это небольшая неудача. И либо я на неверном пути
, либо Альварес все еще жив. Что это? О, это не имеет значения;
просто моя фантазия, вот и все. Теперь давайте вернемся к нашемубаранину,
пожалуйста. Вы собирались рассказать мне что-то о правой руке
человека с паутинообразной ногой. Что это было?

"Ладони понес некоторые любопытные иероглифы, выведенные на его яркий
фиолетовый".

"Иероглифы, да? Это выглядит не так многообещающе ", - сказал Клик
разочарованным тоном. «Вполне возможно, что в мире может быть больше одного человека с перепончатыми лапами, так что, конечно... Гм-м-м! Что это были за иероглифы, мистер Нарком? Вы можете их описать?»

«Я могу лучше, мой дорогой друг», — ответил суперинтендант, опуская
сунул их во внутренний карман и достал коричневый кожаный футляр. "Я
сегодня утром снял их точную копию с мертвой руки,
и ... вот вы где. Это то, что у него на ладони, Клик, рядом с
основанием указательного пальца, пересекающего ее по диагонали.

Клик взял лист кальки и отнес его к окну,
поскольку сумерки сгущались, и комната наполнилась тенями.
В центре тонкого прозрачного листа было выведено следующее:

[Иллюстрация рукописного послания]

 Он перевернул его вверх и вниз, поднёс к свету и изучил
На мгновение или два воцарилось озадаченное молчание, затем он внезапно обернулся, и Нарком увидел, что его глаза сияют, а на щеке играет
присущая ему кривая улыбка.

— «Друг мой, — сказал он, отвечая на нетерпеливый вопрос во взгляде суперинтенданта, — это ещё одно подтверждение теории По о том, что наименее скрытое лучше всего скрыто, и что самые сложные тайны основаны на самых простых принципах. С вашего разрешения я сохраню это, — он сунул схему в карман, — а потом пойду в морг
и осмотрите оригинал. Тем временем я зайду так далеко, что скажу
вам, что я знаю мотив этих убийств, я знаю способ, и
если вы дадите мне сорок восемь часов на разгадку, то к концу этого срока я назову вам имя. Я даже зайду дальше и
назову вам имена жертв, и всё это на основании ваших аккуратных
следов. Человек с косолапой походкой был одним из них, Джеймсом Пибоди,
кузнецом, который когда-то служил в Синей кавалерии в Тринкомали,
на Цейлоне. Другим был Джозеф Майлз, ирландец, рано заразившийся
«любовью к странствиям», которая заводит людей повсюду, и в
заваливает их камнями, не позволяет им собирать мох. Еще одним - и,
вероятно, судя по татуировке на его руке, первой найденной жертвой
был Томас Харт, крепкий моряк, ранее состоявший на службе
на линии P & O; оставшимися двумя были Александр Маккерди, шотландец
, и Т. Дженкинс Квегг, янки. Последний, однако,
был натурализованным англичанином, и оба были рядовыми в ее покойном
«Армия Его Величества и с честью уволен».

«Клик, дружище, ты волшебник?» — спросил Нарком, опускаясь в кресло.


«О нет, друг мой, просто человек с хорошей памятью, вот и всё; и я
Я случайно вспомнил любопытный маленький «пул», состоявший из восьми
человек. Пятеро из них мертвы. Остальные трое — Хуан Альварес,
испанец, лейтенант Эджберн, который женился и разорил девушку,
 которую капитан Баррингтон-Эдвардс проиграл, когда его опозорили, и, наконец, сам бывший капитан Баррингтон-Эдвардс. Спокойно, спокойно, мой
друг. Не волнуйся. Все эти убийства были совершены
с определённой целью, с помощью дьявольского инструмента и
ради дьявольской наживы. Эта нажива, мистер Нарком, должна была
состояла из драгоценных камней, великолепных сапфиров.
Цейлон. И пятеро из восьми человек, которые должны были собрать урожай, таинственным образом умерли неподалёку от Леммингем-хауса.

 — Клик! Моя шляпа! — Нарком вскочил, когда заговорил, а затем снова сел в какой-то панике. — И он — Баррингтон-Эдвардс, человек, который там живёт, — _торгует_ драгоценными камнями. Тогда этот человек...

— Осторожно, друг мой, осторожно — не стреляйте в первого попавшегося кролика, который выскочит из норы, — он может быть маленьким, и вы упустите того, что последует за ним. В этом доме живут двое мужчин, помните; мистер Арчер
Блейн — наследник мистера Баррингтон-Эдвардса, а также его племянник и...
кто знает?"




Глава III


«Корица! Какое подтверждение — какое ужасное подтверждение!
 Клик, ты выбиваешь у меня из-под ног последнюю опору; ты подтверждаешь то, что я считала лишь диким женским воображением», — сказала
Нарком, внезапно вскочив и дрожа от волнения. «Боже мой! чтобы история мисс Вэлмонд подтвердилась таким ужасным образом.

 «Мисс Вэлмонд? Кто она? Приходится родственницей той мисс Роуз Вэлмонд,
имя которой так часто встречается в газетах в связи с пожертвованиями
католическим приютам и домам для подкидышей?»

— Та же самая леди, — ответил Нарком. — Её благотворительные дела бесчисленны,
её жизнь — это псалмы. Я думаю, что она сделала больше добра своим простым,
неброским способом, чем половина гильдий и миссий в Лондоне.
Она имеет независимое состояние, и живет, в компании с
неверный и почти слабоумный мать, и брат, который, как мне говорили,
учится на священство, в красивом доме, окруженном
великолепный основаниях, на стенах которого отдельные ее сад от
дома Lemmingham."

- А, понятно. Значит, она соседка "Баррингтон-Эдвардс"?

— Да. Из задних окон её дома можно заглянуть на его территорию. Вот как… Клик! — голос мистера Наркома дрожал от волнения. — Вы помните, я недавно говорил, что у меня есть кое-что поразительное, что я мог бы рассказать вам в связи с Баррингтон-Эдвардс — что-то, не связанное с тем старым армейским скандалом? Если бы не благородство моей собеседницы, если бы это была любая другая женщина во всей Англии, я бы подумал, что она страдает нервным расстройством и всё это ей мерещится из-за перевозбуждённого мозга, доведённого до истерики
все эти отвратительные преступления в округе; но когда это была она, когда это была мисс Вэлмонд...

«Ого!» — сказал Клик, внезапно обернувшись. «Значит, мисс Вэлмонд рассказала вам что-то о Баррингтон-Эдвардс?»

«Да, что-то ужасное». Она пришла ко мне сегодня утром, и я надеюсь, что никогда больше не увижу, как выглядит хорошая женщина, — как будто её пытали до предела человеческих возможностей. Она сказала, что неделями вела молчаливую борьбу, но совесть не позволяла ей больше хранить этот ужасный секрет.
как и её долг перед Небесами. Проснувшись глубокой ночью от ощущения гнетущей тревоги, она подошла к окну, чтобы открыть его и впустить свежий воздух, и случайно взглянула вниз, на сад Леммингема
Дома, она видела мужчину, выбежавшего из задней двери дома
Баррингтон-Эдвардса в пижаме, за ним следовал
другой, которого она приняла за самого Баррингтона-Эдвардса, и
она видела, как этот человек отпер дверь в боковой стене и вытолкнул
беднягу на дорогу, где его позже нашел
констебль.

- Клянусь Юпитером!

«Ах, вы, возможно, будете тронуты, когда свяжете это обстоятельство с тем, что
вы сами раскопали. Но худшее ещё впереди. Не в силах
преодолеть ужасное влечение, которое ночь за ночью притягивало её к
этому окну, она увидела, как то же самое случилось с четвёртым, а
затем и с пятым мужчиной — с паукообразными ногами, — и в тот
последний раз она отчётливо увидела лицо преследователя. Это был
 Баррингтон-Эдвардс!»

— Она была в этом уверена, не так ли?

 — Абсолютно. Именно уверенность в том, что это был он, заставила её наконец заговорить!

 Клик ничего не ответил, ничего не прокомментировал; просто развернулся на каблуках и
Он снова принялся расхаживать по комнате. Однако через минуту:

"Мистер Нарком," — сказал он, резко остановившись. "Полагаю, все мои старые вещи
по-прежнему в багажнике лимузина, не так ли? Хорошо! Я так и думал. Подайте Леннарду сигнал, хорошо? Я должен рискнуть и воспользоваться старой машиной в такой чрезвычайной ситуации. Отвезите меня сначала в телеграфное агентство,
пожалуйста, затем в морг, а потом в дом мисс Вэлмонд.
Мне не хочется мучить её, бедняжку, но я должен узнать все факты из первых рук.

Он так и сделал. Лимузин был вызван немедленно, и через час они были на месте.
Он усадил его (выглядевшего как клерк адвоката) в
телеграфном отделении, затем поднял и усадил в морге Хэмпстеда,
на этот раз так хорошо изобразив Петри, что даже Хэммонд,
стоявший на страже у трупа, сказал: «Привет, Пит, это ты? Я думал, ты сегодня не на службе», когда вошел с суперинтендантом.

— Джим Пибоди достаточно скор, мистер Нарком, — заметил Клик, когда они остались вдвоём рядом с мёртвым телом. — Конечно, он изменился за эти годы, но всё равно бедный старый Джим. Добросердечный, честный, но
неграмотный. Едва ли мог написать своё имя, да и то без заглавной буквы, бедняга. Позвольте мне взглянуть на руку. Фиолетовое пятно на большом пальце, а также эти отметины на ладони, я вижу. Хм-м-м! В карманах при обнаружении были какие-нибудь письма или записи? Никаких, да? Этот старый карманный нож с костяной рукояткой принадлежит ему? Да, я бы хотел на него взглянуть. Открой его, пожалуйста. Спасибо. Я думал
так, я так и думал. Это те носки, которые были на нем? Бедняга! Наконец-то дошли до
этого, а? - до этого! Дай-ка мне одну из них на
день или около того, а? и да, на фотографиях других четырех,
пожалуйста. Большое спасибо. Нет, это всё. А теперь, если вы не против, я навещу
мисс Валмонд. Вы правы. Отпусти её, Леннард.
Опустите жалюзи и снова откройте шкафчик, мистер Нэком,
и мы "выкопаем" мистера Джорджа Хэдленда из могилы двухмесячной давности
. И ровно в десять минут девятого мистер Джордж
Хэдленд был "выкопан" и стоял с мистером Нэком в Розовом
В доме Вэлмонда он слушал рассказ Роуз Вэлмонд из её собственных уст
и в то же время говорил себе, что это, несомненно, то самое
часто упоминаемое, но редко видимое существо — женщина с лицом ангела.

То, как ей было тяжело снова рассказывать эту историю, которая могла отнять человеческую жизнь, было заметно по дрожанию её нежного голоса, болезненному подрагиванию её мягких губ и слезам, которые так легко навернулись на её глаза.

 «О, мистер Хедленд, я едва ли могу смириться с тем, что сделала это, — с жаром сказала она. — Я не знаю этого мистера».
Баррингтон-Эдвардс, но только на вид, и это кажется таким ужасным — восставать против незнакомца. Но я больше не могла сдерживаться; я чувствовала, что это равносильно тому, чтобы разделить его судьбу.
чувство вины и мысль о том, что если я буду молчать, то, возможно, стану
прокладывающим путь к принесению в жертву других невинных жизней, почти свели
меня с ума ".

"Я вполне понимаю ваши чувства, мисс Вэлмонд", - сказал Клик,
тронутый до глубины души ее глубоким горем. "Но могу я сказать,
Я думаю, вы поступили правильно? Я никогда не думал, что Небеса могут быть какими-то другими,
кроме как нежными по отношению к тем, кто выполняет свой долг, а вы, несомненно, выполнили свой — по отношению к себе, к своим собратьям и к Богу!

Прежде чем она успела что-то ответить, послышались шаги.
в коридоре послышался глубокий, сочный мужской голос: "Роза,
Дорогая Роза, я готов", и почти в тот же момент высокий,
хорошо сложенный мужчина в священнической одежде переступил порог и
вошел в комнату. Он осекся, когда он увидел остальных и сделал
поспешные извинения.

"Ой, извините", - сказал он. "Я не знал, что у тебя были гости,
дорогая, иначе... Э, что? Мистер Нарком, не так ли?

«Да, мистер Вэлмонд», — ответил суперинтендант, протягивая руку для приветствия. «Это я, а это мой друг и помощник, мистер
Джордж Хедленд. Мы только что разговаривали с вашей сестрой».
ее тяжелый опыт ".

"Ужасный... ужасный - вот подходящее слово, мистер Нэком. Как и вы, я
никогда не слышал об этом до сегодняшнего дня. Это потрясло меня до глубины души,
можете мне поверить. Рад познакомиться с вами, мистер Хэдленд. Новый ученик,
а, мистер Нэком? Еще один последователь великого
Клик? Кстати, я вижу, вы потеряли связь с этим удивительным человеком. Я
на днях видел ваше объявление в газете. Есть какие-нибудь зацепки к его
местонахождению?

- Ни малейшего!

- Ах, это очень плохо. Судя по тому, что я о нем слышал, он бы быстро справился с этим делом, если бы был свободен.
Но... Но... Но... Но... Но... Но... Но...
Пожалуйста, простите меня, если я поспешу, у меня очень мало времени. Роуз, дорогая, я собираюсь навестить отца Бёрнса сегодня вечером и по пути заеду в приют, так что, если у вас есть обычная посылка для детей...

— Она наверху, в моей молельной, дорогая, — вмешалась она. — Пойдёмте со мной — если джентльмены нас извинят — и я принесу её для вас.

— «Можно нам всем подняться, мисс Вэлмонд?» — вмешался Клик. — «Я бы
хотел, если вы не против, посмотреть на сад Леммингем-Хауса
из окна, у которого вы стояли в ту ночь, и
— Если хотите, я объясню вам, где находятся эти двое мужчин.

 — Да, конечно, — ответила она и сразу же повела его за собой. Однако, едва они прошли половину коридора, ведущего к лестнице, как оказались у открытой двери комнаты, тускло освещённой лампой, прикрытой абажуром. В глубоком кресле сидела пожилая женщина, склонив голову над беспокойно и бесцельно двигающимися руками, как у идиота, и её лицо едва виднелось под спутанными седыми волосами.

Клик едва успел вспомнить слова Наркома о полубезумной матери, как мисс Вэлмонд с удивленным возгласом вбежала в комнату.

"Мама!" — ласково сказала она, — "что ты здесь делаешь, дорогая? Я думала, ты еще спишь в молельной.
Когда ты спустилась?"

Дурочка лишь что-то бормотала и качала головой,
не отвечая и не обращая на них никакого внимания.

"У неё одна из таких плохих ночей, — объяснила мисс Вэлмонд, выходя
из комнаты и присоединяясь к ним.  "Мы ничего не можем с ней поделать, когда она в таком состоянии.
вот так. Гораций, тебе придется вернуться домой раньше обычного.
сегодня вечером помоги мне уложить ее в постель. Затем она пошла дальше, ведя за собой
они поднялись наверх, пока, наконец, не пришли к своего рода святилищу
где лики Мадонн смотрели вниз из темных ниш, а восковые светильники
сожженный ароматным пламенем на задрапированном и обитом подушками при-дье.
Здесь мисс Вэлмонд, которая шла впереди, вошла в дом и, взяв с маленького алтаря свёрток, завернутый в бумагу, вернулась, вложила его в руку брата и отправила его в путь.

 — Вы видели это оттуда, мисс Вэлмонд? — спросил он.
Клик, глядя мимо нее в "Дим религиозные света"
святилище.

"О, нет," она ответить. "Из окна моей комнаты, как раз на
на другой стороне стены. Сюда, смотрите, смотрите! И она открыла
дверь справа и провела их внутрь, прикоснувшись к ключу, который зажег
электрическую лампу, осветившую всю комнату.

Это была большая комната, обставленная в мрачно-коричневых и тёмно-зелёных тонах в величественном, мрачном стиле готической часовни. В одном конце комнаты была занавешенная ниша, ведущая к большому арочному окну. В другом конце был своего рода алтарь, уставленный белыми цветами, а в
в стороне стояла огромная кровать с балдахином, над головой которого висел
огромное распятие крепится к стене, что опирается на
ораторское искусство. Это было величественное распятие, богато украшенное резьбой
и изысканно оформленное. Клик подошел ближе и посмотрел на нее, его
художественный взгляд был захвачен красотой; и мисс Вэлмонд, заметив
его интерес, улыбнулась.

"Мой брат привез мне это из Рима", - сказала она. — Разве это не божественно,
мистер Хедленд?

— Да, — сказал он. — Но, боюсь, вам нужно быть осторожнее, мисс
Вэлмонд. Разве оно не откалывается? Смотрите! Разве это не кусочек от него?
Он наклонился и поднял крошечную изогнутую щепку из узкого пространства между двумя подушками на кровати, протянув её ей на ладони. Но внезапно он улыбнулся, поднёс щепку к носу, понюхал и отбросил в сторону. «Боюсь, это я смеюсь над собой — это всего лишь кедровая стружка от грифельного карандаша. А теперь, пожалуйста, я хотел бы осмотреть окно».

Она сразу же повела его туда, объясняя, где она стояла в ту знаменательную
ночь, где она видела две фигуры и где была
дверь в стене, через которую протащили умирающего.

"Хотел бы я разглядеть эту дверь получше", - сказал Клик, потому что уже наступила ночь
, а луна еще не взошла. "У вас случайно нет такой вещи, как подзорная труба или театральный бинокль, не так ли, мисс Вальмонд?"
"У моего брата есть полевой бинокль внизу, в его комнате.

Нужно ли вам купить его?" - спросил я. "Нет ли у вас чего-нибудь еще, мисс Вальмонд?" "У моего брата есть полевой бинокль внизу, в его комнате?"
Мне сбегать и принести их тебе?"

"Я был бы вам очень признателен, если бы вы согласились", - сказал Клик; и через мгновение после этого
она ушла. - Сбегайте вниз и достаньте мои материалы для рисования из шкафчика.
Будьте добры, мистер Нэком? - добавил он. - Я хочу нарисовать схему
этого дома и сада. Затем он сел на подоконник и
целых пять минут был один.

Были принесены полевой бинокль и материалы для рисования,
осмотрена дверь в сад и составлена схема, мисс Вэлмонд и Нэком
стояли рядом и нетерпеливо наблюдали за всем происходящим.

"Вот и все!" - сказал Клик через некоторое время, стряхивая с пальцев угольную пыль
и защелкивая резинку на альбоме для рисования
. - Наконец-то я знаю своего человека, мистер Нэком. Дайте мне время до десяти часов
завтрашнего вечера, и тогда, если мисс Вэлмонд снова впустит нас сюда,
я поймаю Баррингтон-Эдвардса с поличным.

— Значит, вы в нём уверены?

- Так же уверен, как и в том, что я жив. Я расставлю ловушку, которая поймает его.
Я обещаю тебе это. Так что, если мисс Вальмонд снова впустит нас сюда ...

"Да, мистер Хэдленд, я так и сделаю".

"Хорошо! Тогда давайте условимся на завтра в десять часов вечера — здесь, в
этой комнате; вы, я, ваш брат, мистер Нарком — все заинтересованные лица! — сказал
Клик. — В десять с точностью до секунды, помните. А теперь пойдёмте, мистер Нарком,
и позвольте мне сплести сеть, которая приведёт этого мистера
Баррингтон-Эдвардса на эшафот. — Говоря это, он поклонился мисс
Валмонд, взяв мистера Наркома под руку, вышел и спустился по
лестница для подготовки к последнему великому акту трагедии.




ГЛАВА IV


Он сказал, что на следующий вечер будет ровно без десяти, и ровно в десять
ровно в десять он был на месте - старый красный лимузин доставил его к
дверь в сопровождении мистера Нэкома, туда его впустит мисс
Брат Вальмона.

"Мой дорогой мистер Хэдленд, я был как на иголках с тех пор, как услышал",
сказал он. "Я надеюсь и молюсь, чтобы эта помощь, которую мы оказываем, была правильной.
Но скажите мне, пожалуйста, удалось ли вам осуществить ваши планы? Вы уверены, что
они не провалятся?

- Да, на оба вопроса, мистер Вальмонд. Сегодня вечером у нас будет наш человек.
А теперь, пожалуйста, скажите, где ваша сестра?

 «Наверху, в своей комнате, с моей матерью. Мы пытались уложить мать спать, но она сегодня очень раздражительна и ни на секунду не выпускает Роуз из виду. Но я уверен, что она не помешает вашим планам». «Пойдёмте скорее, пожалуйста, сюда». Он вёл их дальше и вверх, пока они не оказались в спальне мисс Вэлмонд и снова в присутствии мисс
Вэлмонд. Она стояла у окна, а её слабоумная мать сидела у её ног, уткнувшись лицом в колени дочери, и заботливая рука дочери нежно гладила её растрёпанные волосы.
никакого света, кроме лунного, проникающего через широкое окно, освещающего
тихую и величественную комнату.

- Как видите, мисс Вальмонд, я держу свое слово, - сказал Клик, входя.
"И через пять минут, если вы посмотрите из этого окна, вы все
увидите то, что вас поразит".

"Значит, вы сбили этого несчастного человека, мистер Хэдленд?"

— Да, до последнего, до самой стены, — ответил он, освобождая место, чтобы её брат мог пройти мимо него и сесть у окна. — О, это забавная игра, в которую он играет, этот джентльмен, и она началась двадцать лет назад, когда его выгнали
из его полка на Цейлоне.

«На Цейлоне! Я... э-э... Боже, благослови мою душу, он когда-нибудь был на Цейлоне, мистер
Хедленд?»

«Да, мистер Вэлмонд, был. Это было в то время, когда там свирепствовала так называемая сапфировая лихорадка, и драгоценные камни находили повсюду». Он подхватил лихорадку, как и все остальные, но у него было мало денег, поэтому, когда он познакомился с группой парней, которые слышали о сингальце по имени Барева Сингх, у которого был риф, который он продавал в районе Сафрагам, они объединились и купили эту благословенную вещь, назвав её в честь этого человека
они купили его у рифа Барева, отправившись туда, как стадо ослов, чтобы добывать его для себя, и рассчитывая вытаскивать сапфиры целыми вёдрами.

«Боже мой, боже мой, как это необычно! Конечно, они этого не сделали?
 Или сделали?»

«Нет, не сделали. Месяц работы убедил их в том, что земля
так же пуста, как яичная скорлупа, поэтому они бросили её,
разошлись и пошли каждый своей дорогой. Однако несколько месяцев назад
было обнаружено, что если бы у них были инструменты для более глубокой
добычи, их мечта сбылась бы, потому что риф был
идеальное ложе из сапфиров - и восемь мужчин делили на нем равную долю.
План, таким образом, состоял в том, чтобы избавиться от этих людей тайно, одного за другим;
чтобы один - возможно, два человека - передали документы другим;
притвориться, что они были куплены у первоначальных владельцев,
и предотвратить путем убийства этих первоначальных владельцев от...

[Иллюстрация: "Попался, мисс Рози Эджберн! Попался, сеньор Хуан
— Альварес, — рявкнул Клик. — Остановите его, схватите его, мистер Нарком!]

 Он внезапно остановился и обернулся. Мисс Валмонд встала, и её мать тоже. Он набросился на них, как кошка на мышей.
Раздался резкий щелчок, рычание и крик, и на запястьях каждого из них оказались наручники.

 «Попалась, мисс Рози Эджберн! Попался, сеньор Хуан Альварес!» — резко выкрикнул он, а затем громче, когда преподобный Хорас бросился к двери: «Остановите его, схватите его, мистер Нарком! Быстрее! Играли, сэр, играли». Входите, Петри, входите, Хэммонд. Джентльмены, вот они, все трое: лейтенант Эрик Эджберн, его дочь Роуз
и сеньор Хуан Альварес, три жестоких зверя, которые отправили пятерых человек
на смерть ради залежей сапфиров и дьявольской жажды наживы!

— Это ложь! — выпалила девушка, которую знали как Роуз Валмонд.

 — О нет, это не так, ты, ведьма! Ты, отвратительное создание, которое продавало святые вещи и прикрывалось религией, чтобы совершать
злодеяния вампира. Послушай, ты, богохульная тварь: я знаю тайну этого, —
- сказал он, подошел и положил руку на распятие в
изголовье кровати. - Петри! пойдем с тобой в молельню.
Сбоку от молитвенного столика есть шишечка - нажимайте на нее, когда я буду кричать.
О нет, мисс Эджберн, нет, я не буду танцевать круги и класть пальцы
в мой нос, не кусайся с пылью и не умирай. Смотри, как я всё это выдерживаю. Теперь
Петри, _сейчас_!"

И вот! пока он говорил, из ноздрей фигуры на кресте
вышли два потока белого пара, которые ударили по подушкам и по нему,
засыпав их белой пылью.

— Пудра для лица, мисс Эджберн, только пудра для лица из вашего маленького
чемоданчика, — сказал он. — Я убрал дьявольскую пыль прошлой ночью, когда был в этой комнате один.

Она ничего не ответила ему — только, как загнанная в угол тварь, закричала и упала в обморок.

 — Мистер Нарком, вы видели, как это делается.
что стало причиной смерти тех пятерых мужчин; теперь будет справедливо, если вы узнаете, что это было, — сказал он, повернувшись к суперинтенданту. — Это вещество известно под двумя названиями — «дьявольская пыль» и «пыль смерти», и оба названия ему подходят. Это мелкий, похожий на пух порошок, который растёт на молодых побегах бамбука — излюбленный способ тайного убийства у коренных жителей Малайского полуострова, Мадагаскара, Филиппин и Цейлона. При попадании в ноздри живого существа он вызывает сначала ужасную агонию удушья, ощущение, будто мозг опускается вниз
и выделения из носа, затем бред, во время которого жертва неизменно падает лицом вниз и кусает землю; затем наступает смерть. Смерть без следа, друг мой, потому что адская пыль почти полностью испаряется, а оставшийся небольшой осадок выводится из организма спазмами кишечника, которые он вызывает. Вот и разгадка. Что касается остальных, то этих людей заманили сюда письмами от Альвареса, в которых говорилось о большом богатстве рифа, о необходимости немедленно прибыть сюда и привезти с собой свои сбережения, а также о возможности быть обманутыми
если бы они хоть словом обмолвились с какой-нибудь смертной душой о том, что уезжают, или о том, почему они уезжают. Они пришли, их пригласили переночевать и поспать на этой проклятой кровати, и — дьявольская пыль сделала остальное. Я выяснил это по носку бедного Джима Пибоди. Это был один из тех носков из синей пряжи, которые выдают в работных домах. Я нашёл его по этому носку, а остальных — по фотографиям. Известно, что каждый из них получил письмо из Лондона и каждый в свою очередь исчез, не сказав ни слова. Бедняги! Бедные несчастные бедняги! Будем надеяться, дорогой друг, что они нашли «Место сапфиров»
В конце концов.




Глава V


«Как я мог заподозрить эту девушку?» — сказал Клик, отвечая на вопрос
Наркома, когда они ехали в темноте в красном лимузине, оставив Эджберна и его сообщников в руках полиции. «Ну, на самом деле, поначалу я вообще её не подозревал — её безупречная репутация спасала её от подобных вещей. Я понял, только когда вошёл её отец. А потом я понял ещё лучше — когда увидел этого притворного идиота, сидящего там, в той комнате, потому что этот болван был
у него хватило наглости снять тапочки и сидеть в чулках, и я сразу же заметил ногу Альвареса. Тем не менее, я не знал, что сама девушка может быть невинной жертвой — своего рода голубкой в гнезде стервятника, — и только когда я нашёл кусочек дерева от заточенного карандаша, я начал сомневаться в ней. И только когда я пообещал, что Баррингтон-Эдвардс будет пойман, я понял. Свет, вспыхнувший в её глазах, несмотря на
это, заставил бы понять и идиота. Что это? Что я должен заподозрить, найдя этот клочок бумаги?
Карандаш? Мой дорогой мистер Нарком, вернитесь мысленно в тот момент,
когда я обнаружил пятно на большом пальце бедняги Джима Пибоди, а затем
осмотрел лезвие его карманного ножа. Следы на лезвии ясно
показывали, что мужчина точил им карандаш — и, конечно,
прижимал острие карандаша к верхней части своего большого
пальца. По своеобразному бронзовому блеску штрихов и
небольшим частичкам пыли, прилипшим к лезвию ножа, я понял, что
это был несмываемый карандаш — одним словом, один из тех,
которые оставляют едва заметный чёрно-сиреневый след, который
от влаги приобретает яркий и несмываемый фиолетовый цвет. Из-за влаги, выступившей на пальцах, когда он засунул их в ноздри, чтобы унять ужасное ощущение, что мозг опускается, которое вызывает этот адский порошок, а также из-за пота, который выделяется при сильной боли, на его большом и указательном пальцах остались такие следы, что не оставалось никаких сомнений в том, что в тот момент, когда его поразила молния, он либо только начал, либо только что закончил писать что-то несмываемым карандашом, который он недавно заточил. Бедняга! из всех присутствующих у него был кто- то один, принадлежащий
для него, который всё ещё был жив, — его бедная старая мать. Вполне справедливо предположить, что, обнаружив, что дом Альвареса так богато обставлен, и надеясь, что ему ещё предстоит разбогатеть, он сел на эту кровать и начал писать несколько строк своей неграмотной рукой той матери, прежде чем полностью раздеться и забраться под простыни. След на его ладони — явное доказательство того, что, когда на него внезапно навалилась усталость, он невольно сжал руку на этом письме, и пот отпечатал на его коже форму каракулей, на которых оно лежало. Простите? Откуда я знаю
из-за этих каракулей я действительно был на трассе, и именно риф Барева был в основе всей этой игры? Мой дорогой мистер Нарком, я не стану оскорблять ваш интеллект, объясняя это. Всё, что вам нужно сделать, — это перевернуть эту схему вверх ногами и посмотреть _сквозь_ неё — или на неё в зеркале — и вы сами получите ответ. Что это такое? Посылка, которую девушка отдала Эджберну под предлогом того, что
отнесёт её в приют? О, так они постепенно избавлялись от одежды жертв.
 Разрезали её на мелкие кусочки и выбрасывали в
река, я полагаю, или, если нет...

Он внезапно остановился, услышав предупреждающий звук; затем повернулся
на своем сиденье и посмотрел в маленькое окошко сзади
лимузина.

"Я так и думал", - сказал он вполголоса; затем наклонился вперед,
взял трубку переговорной трубки и подал знак Леннарду. "Смотри
внимательно - такси следует за нами!" - сказал он. «Внезапно прибавьте скорость — этот парень
увеличит скорость, чтобы не отставать от нас, — а затем резко
притормозите и дайте другому парню проехать мимо, прежде чем он
опомнится. Погасите свет, мистер Нарком, — и поскорее!»

И Леннард, и его хозяин последовали инструкциям. Внезапно
фары погасли, машина рывком рванулась вперед, затем остановилась
рывком, от которого ее тряхнуло из конца в конец. В этот момент
такси сзади со свистом пронеслось мимо них, и Нэком, наклонившись вперед, чтобы
посмотреть, как оно проносится мимо, увидел сидящую в нем фигуру графа
Вальдемар из Мауравании.

"Клянусь Джеймсом! «Ты это видел, Клик?» — воскликнул он, развернулся и схватил Клика за руку.

Но Клика там не было. Его место было пустым, а дверь рядом с ним
была приоткрыта.

— Ну, я в восторге! — воскликнул суперинтендант, совершенно вне себя от радости, потому что даже в те времена, когда он был «Исчезающим взломщиком» и часто ускользал от полиции, он не совершал более ловких, тихих и успешных побегов, чем этот. — Из всех удивительных…! Боже, какой же он глупец, что выскальзывает из таких узких мест. Интересно, когда он ушёл и куда?

 Он никогда не был силён в деталях, но любопытство заставило его
проговориться. Скользнув по сиденью к качающейся
Он распахнул дверь и высунулся в темноту с такой очевидной целью, что тот, кто бежал, мог бы это прочитать. Тот, кто бежал
_сделал_, и в следующее мгновение у него появились веские основания для этого, потому что
внезапно такси, ехавшее впереди, остановилось, развернулось с громким скрежетом и помчалось назад, пока оба автомобиля не оказались, так сказать, бок о бок, и свет фар не обрушился на мистера Наркома и салон красного лимузина.

"Эй! Проклятая наглость!" — начал он, моргая.
Водитель, ослеплённый ярким светом, не заметил, что кожаные шторки
такси были незаметно опущены, а салон стал совершенно невидимым. Но
прежде чем он успел добавить хоть слово к своему протесту, раздался
голос шофёра, в котором сквозила любезность, а акцент говорил сам за
себя.

"Прошу прощения, мсье", - начал он, затем выпрямился
как будто его владелец внезапно опомнился - и
добавлено внезапно в фарсовой попытке подражать жаргону
быстро исчезающего лондонского таксиста. - Не отключай эфир, оле кок!
Я только хотел задать вопрос по-хорошему. Заблудился, чёрт возьми.
 Не подскажете ли, как пройти кратчайшим путём на Ай-стрит, как
благословенный христианин? Я не знаю, где нахожусь.

Мистеру Наркому не дали ответить. Прежде чем он успел осознать, что говорящий, несомненно, был французом, Леннард — вне досягаемости этого ослепительного света — обнаружил, что он, несомненно, был французом из того класса, из которого набирают апачей, и с поразительной ловкостью вмешался в разговор.

"О, в этом-то и проблема, не так ли?" — вмешался он. "Моя шляпа! Ну конечно!
Конечно, мы подбросим вас по дороге. Более того, мы прокатим вас и покажем вам дорогу — не так ли, шеф? — чтобы вы не заблудились по пути. «Садитесь и закройте дверь, суперинтендант», — и он развернул лимузин так, чтобы он ехал в том же направлении, что и такси. - А теперь, Джулс, иди прямо и следи за своим носом.;
мы будем потирать с тобой плечи всю благословенную дорогу. И
как герцог Веллингтонский сказал Наполеону Бонапарту: "Ни в коем случае!
Не прикалывайся, негодяй, - ты идешь со мной!"

То, что он был, было состоянием дел настолько неизбежным, что
Шофёр даже не попытался скрыться, а просто прибавил скорость и
направился прямиком к далёкой Хай-стрит, чтобы как можно скорее избавиться от
сопровождения. Леннард тоже прибавил скорость и, не отставая от него,
гнал его изо всех сил, пока пустошь не осталась далеко позади,
тьма не сменилась светом уличных фонарей, пустынные дороги —
многолюдными магистралями, и Клик смог беспрепятственно
уехать.




Глава VI


Скрытые этой тьмой и укрытые густыми зарослями дрока
Он был заинтересованным свидетелем всего происходящего.

«Сыграно, дружище, сыграно!» — прокомментировал он, выразив свои мысли бормотанием, полным одобрительного смеха, когда Леннард, взяв такси под охрану, вывел его и его пассажиров из ближайшей окрестности. Затем, из-за чрезмерной осторожности, побудившей его подавить даже это лёгкое волнение, он замолчал, как устрица, и не говорил, не двигался и не издавал ни звука, пока от двух машин не остался лишь затихающий вдали рокот.

Однако, когда пришло время, он поднялся и, повернувшись лицом к пустоши,
пошёл по её окутанной туманом ширине своей длинной, размашистой,
свойственной ему солдатской походкой. Его лоб морщился от
тревожных мыслей, челюсть была сжата, а губы плотно
сдвинуты, так что его рот казался не более чем мрачной щелью на
серой, неприятной на вид маске.

Но через какое-то время ночь, время и место сотворили своё
чудо, и тревожный взгляд исчез; тусклые глаза засияли, мрачные черты смягчились, и на лице появилась странная кривая улыбка.
Дар природы, полученный им при рождении, смягчил жёсткие линии «мрачной
щели» и приподнял один уголок его рта.

Это была волшебная земля, этот вереск — место, густо заросшее, как пещеры
Манхёра с сапфирами памяти, — и такая натура, как у него, не могла не
привлечься этим.

Здесь в его жизнь вошёл Доллопс — голодающий, отверженный;
брошенный даже в самое утро юности — обломок человеческой
судьбы, который ещё через десять минут навсегда застрял бы
на рифах преступления.

Здесь тоже — в ту же самую ночь, когда дьявол был обманут,
и мальчик ушёл, и они вдвоём остались одни в тумане и темноте.
Он первым сбросил маску респектабельности и
рассказал Эйльсе Лорн правду о себе! О своих днях в племени апачей,
о своих днях в качестве Исчезающего Взломщика.
И пока он рассказывал, он видел, как гаснет свет в её милых глазах,
как их омрачает страх перед ним, когда она узнала.

Но не навсегда, слава Богу! Ибо в последующие дни, когда время
притупило боль от потрясения, когда она узнала его лучше, когда
нити их жизней переплелись теснее, и
надежда превратилась в нечто большее, чем просто возможность...

Он громко рассмеялся, вспомнив об этом, и с внезапным приливом животной энергии сорвал с себя шляпу, подбросил её вверх и поймал на лету, как счастливый мальчишка.

Боже, какой мир — какой великолепный, великолепный мир! В нём возможно всё, если человек идёт прямо и умеет ждать.

Что ж, слава Богу, по крайней мере, часть его долгого ожидания
закончится через месяц. Тогда она вернётся в Англию — её
долгий визит к Хоксли закончился, и теперь перед ней нет ничего, кроме
приятное волнение в дни сбора приданого. Ведь грядущая осень
станет последним актом возмездия, последним долгом, выплаченным
Краксмену, до последнего фартинга; и когда это время
настанет... Он снова вскинул шляпу, закричал от избытка
радости и со свистом помчался сквозь туман и темноту.

Его путь лежал через большой луг к району Вейл-оф-Хелс,
а оттуда по наклонной дороге и улице с уклоном к станции
«Хэмпстед-Хит» подземной железной дороги, и он преодолел это
расстояние с такой скоростью, что в половине двенадцатого был уже там.
«Вниз по течению», покачиваясь в ритме движения электропоезда
и стремительно проносясь сквозь землю.

Через десять минут он пересел на другой поезд,
проехал около получаса в полумраке, в спертом воздухе,
в затхлом запахе сырого туннеля, прежде чем земля пошла под уклон,
и поезд выехал на открытое пространство, где воздух был
свежим, сладким и чистым, каким его создал Бог, над полями,
лугами и росистыми садами; а на западе мерцание огней
на тихой реке говорило о том, что звёзды отражаются в
стаканчик «Отца Темзы».

На игрушечной станции в тишине и одиночестве на приятной загородной
дороге его долгая поездка наконец подошла к концу, и он свернул в
благоухающую ночь, чтобы пройти две мили пешком.
По тихим, окутанным тенями улочкам и по мокрым зарослям молодого папоротника к
маленькому домику в самом сердце зелёной глуши, с
высоким забором, окружавшим старинный сад, а на дальнем
фоне — тёмный лес, сливающийся с фиолетовой тьмой неба.

Из дома не светило ни единого огонька, чтобы поприветствовать его, — ни единого огонька.
Он не мог понять, откуда доносился звук, если только это не было окно в верхнем этаже. И всё же он был уверен, что там кто-то есть, потому что, когда он вышел из темноты, ступая по-кошачьи мягко и прислушиваясь по-кошачьи чутко, он был готов поклясться, что уловил звук чьих-то беспокойных шагов в тени высокой кирпичной стены. А события прошлой ночи научили его остерегаться того, что движется в темноте.

Он резко остановился и с полминуты стоял совершенно неподвижно,
затем, наклонившись, провёл рукой по папоротнику.
имитировал бег маленького животного и издавал пронзительную ноту, которая
была сверхъестественно похожа на предсмертный визг пойманного горностаем кролика.

"Боже правый, хозяин, это, наконец, вы, сэр? И я никогда не видел
и ничего не слышу, черт возьми! - раздался голос в ответ от подножия стены.
затем щелкнула щеколда, и, когда Клик поднялся на ноги, раздался
садовая дверь распахнулась внутрь, в темноте засиял прямоугольник света,
и на его фоне вырисовывался силуэт Доллопса.

- Что ты здесь делаешь в такое позднее время, ты, юная обезьяна?
«Разве ты не знаешь, что уже почти час дня?» — сказал Клик, уходя.
— вперёд и присоединился к мальчику.

 — Разве я не знаю, что ты говоришь? Разве я не _просто_! — ответил он. «С тех пор, как наступила ночь, не было ни минуты, чтобы я не считал, сэр, ни единой чёртовой минуты, и если бы вы не появились так, как появились, — что ж, пусть это пройдёт, как сказала суфражистка, когда швырнула кирпич в витрину магазина. Честное слово, сэр, вы понимаете, что вас не было со вчерашнего дня и
Я не слышал от тебя ни слова за всё это время?

 «Ну и что с того? Это не первый раз, когда я не слышу от тебя ни слова».
сделал то же самое. Почему это должно тебя беспокоить в такой поздний час? Послушай, молодой человек, у тебя что, нервы расшатались? Потому что,
если это так... Повернись-ка, дай на тебя посмотреть! Ты бледен как смерть, молодой бездельник, и дрожишь как осиновый лист.
 Что с тобой, старина?

— Насколько мне известно, нет, — ответил Доллопс, отважно пытаясь
улыбнуться и вести себя как прежде, беззаботно и причудливо, хотя и не слишком успешно, потому что его улыбка была натянутой, а в голосе слышалось что-то вроде хныканья, и проницательный Клик
Я увидел, что его рука слепо шарит в поисках
застёжек на садовой калитке.

"По крайней мере, теперь, когда вы здесь, сэр, всё не так уж важно. И я рад, что вы вернулись, хозяин. «Нет ничего лучше компании, чтобы взбодриться», как сказал бык, когда сбросил кузнеца; так что, конечно же, —"

— Вот! Оставь эти застёжки в покое. Я сам ими займусь! —
прозвучал голос Клика с любопытными нотками тревоги, когда он
быстро подошёл, запер и заблокировал дверь. — Если бы я не
знал, что ты не пьёшь, а только ешь...

Тут он остановился, его полузадушенный возглас прервался жалобным
криком, и он развернулся, чтобы увидеть поразительную картину. Там
стоял Доллопс, тяжело прислонившись к цветущему миндальному дереву,
его лицо было бледным, как у мертвеца, а пальцы судорожно
хватались за нижнюю часть жилета, сгибаясь и скручиваясь в
мучительных внутренних конвульсиях.

На посыпанной гравием дорожке раздались два резких щелчка, и Клик как раз успел подхватить его, когда тот пошатнулся и тяжело рухнул на него. Мужчина инстинктивно обнял извивающееся тело.
Он увидел промокшую от пота, беспомощную фигурку и с большой поспешностью и бесконечной нежностью поднял её и отнёс в дом. Но едва он уложил мальчика на диван и зажег лампу в маленькой комнате, служившей им общей гостиной, как вся мучительная неопределённость, терзавшая его разум в связи с происхождением этого ужасного приступа, исчезла во внезапном проблеске озарения.

Всё, что осталось от обильного и поразительно разнообразного послеобеденного
чая, всё ещё лежало на маленьком круглом обеденном столе, и там, на одной
На одной тарелке лежали панцири двух крабов, на другой — остатки большого пирога с ревенем, на третьей — кожура пяти бананов, кокетливо прислонившаяся к крышке открытой банки с маринованными огурцами, а рядом стоял пивной стакан с белым пятном от молока.

"Боже мой! Юная анаконда!" — выпалил Клик, стоя и глядя на это ужасающее зрелище. «Неудивительно, неудивительно!» Затем он
развернулся на каблуках, посмотрел на извивающегося и стонущего мальчика
и в порыве внезапного энтузиазма снял пальто, закатал рукава и бросился к кухонной плите, к чайнику с кипятком,
и аптечка.

Результат небольшого гастрономического эксперимента мастера Доллопса едва ли нуждается в описании. Достаточно сказать, что в ту ночь он веселился от души; что в течение следующих двадцати четырёх часов он не давал Клику ни минуты покоя, выжимая фланелевые тряпки в горячей воде и поит его домашними средствами, и что, когда он наконец вышел из-под осады, он был вялым, как мокрая газета, и слабым, как множество сухих.

«Чтобы взять себя в руки, тебе нужно измениться, безрассудный
молодой страус, — неделю пожить в полевых условиях.
река, и как можно дальше от запаха
кондитерской, - сказал Клик, нежно похлопывая его по
плечу. - Ты неплохой помощник - двадцать четыре часа не подпускаешь человека к постели
с бьющимся сердцем и
вставшими дыбом волосами, ты, юный попрошайка. Сейчас, сейчас, сейчас! Не твое
реветь! Посиди пока, я сбегаю вниз и приготовлю тебе овсянку.
После этого я сбегаю позвоню в Скотленд-Ярд и попрошу
мистера Наркома, чтобы кто-нибудь нашёл фургон, который можно взять напрокат, и
мы отправимся на недельку «побродить по Йоркширу», старина.

Он так и сделал - вернулся позже с удивительной новостью. Так уж вышло, что идея недельного отпуска, недельного путешествия по зелёным лугам, широким болотам и диким ущельям Западного Райдинга, а также простой жизни в караване показалась мистеру Маверику Наркому самой желанной вещью на свете в тот момент, и он поспешил попросить у Клика разрешения разделить с ним отпуск. Поскольку ничто не могло быть более по душе его великому союзнику, вопрос был
решён незамедлительно. По телеграфу в Шеффилд был нанят фургон, и
в десять утра следующего дня маленькая компания повернулась спиной к
Лондону и отправилась дальше, к приятным сельским местам, к очарованию
смеющихся вод и волшебству, которое скрывается в деревьях.

В течение пяти дней они вели абсолютно идиллическую жизнь, бездельничая в зелёных
пустынях и ночуя в тени шепчущих лесов. Возвращение к природе
оказало такое же благотворное влияние на двух мужчин, как и на самого мальчика, —
освежило их разум и тело, наполнило их вены красной кровью и вдохнуло в них дыхание Бога.


Заготовив перед отъездом достаточно провизии, они отправились в путь.
ближе к любому человеческому жилищу, чем они были вынуждены подходить,
переходя из одного района в другой; и один день был настолько похож на другой,
что его история могла бы стать историей всех остальных:
вставали с рассветом и птицами, шли к лесному пруду или тенистой
реке, собирали топливо, разводили костёр и готовили завтрак;
затем они мыли посуду, запрягали лошадей и снова отправлялись в путь. Иногда запрягал Клик, иногда Нарком, иногда мальчик. Они останавливались, когда проголодались, чтобы приготовить обед так же, как готовили завтрак, а затем снова ехали, пока не находили
в какой-нибудь окружённой деревьями лощине или в густом лесу, где они могли бы провести ночь, убаюканные шелестом листьев и охраняемые звёздами-часовыми.

Так они провели большую часть недели и могли бы провести её всю, но судьба решила внезапно втянуть их в деятельность и привести сюда, в эту
Аркадию, где они снова столкнулись лицом к лицу со злом, творимым людьми, и суровыми законами.

В ту пятую ночь, когда пробило девять часов, случилось любопытное происшествие.
Они остановились на ночлег у берега неглубокой реки.
журчащий ручей, протекавший через придорожную рощицу, за которой
они увидели верхушки деревьев, прежде чем погас свет,
зубчатую вершину далекой башни и, еще дальше,
флюгер на вздымающемся церковном шпиле; они поужинали и
наслаждались непринужденностью - двое мужчин растянулись во весь рост на земле
с удовольствием курили, пока Доллопс с
губная гармошка, исполнял "Knocked 'Em in the Old Kent Road", его
спиной к дереву, глаза в экстазе закатились, длинные ноги
растянулся на дерне, и его ноги перекинулись через
другие--и все о них миру; все грязные, стяжательство,
преступление-по локоть мир, казалось, миллионы миль, когда, о
вдруг, раздался стремительный порыв тела-попирающий мертвые
листья и щеткой против живых-то голос закричал
велегласно, "сдавайтесь во имя короля!" и
карабкаться в сидячем положении, они смотрели на себя, чтобы найти
столкнулся с констеблем, егерь, и двух батраков-в
один обращается с дубинкой, а остальные три с взведенным оружием.




ГЛАВА VII


- Эй, я говорю! - начал мистер Нэком в изумлении. - Да что за черт!
диккенс... - Но ему не позволили продолжить.

- Следите за своими "П" и "К"! Предупреждаю вас, что все, что вы скажете, будет
использовано против вас! - резко и властно вмешался
голос констебля. — Хокинс, вы с Марлоу внимательно следите за этими парнями, пока мы с мистером Симпкинсом ищем зверя. Я же говорил, что это дело рук цыган, не так ли, мистер
Симпкинс? — обратился он к егерю. — Пойдёмте, поищем зверя. Будьте начеку и держите ружьё наготове, мистер.
Симпкинс, и стреляйте из обоих стволов, если Ун попытается броситься на нас.
Это будет ловкий захват, мистер Симпкинс... Что?

"Да, но они, кажется, относятся к этому необычайно хладнокровно, мистер Кусачка - один из них чуть не лопнул!" - ответил егерь, когда один из них подошел к нему.
"Они готовы убить себя!"
Клик хлопнул себя по бедрам и, запрокинув голову, издал
одобрительный смешок. «Они не очень-то похожи на цыган, насколько я могу судить в этом дурацком свете. Подожди немного, пока я соберу охапку листьев и брошу их в угли вон того костра».

Он так и сделал, и в тот момент, когда сухие листья упали в огонь,
Из остатков костра, на котором караванщики готовили ужин, повалил ароматный дым, внезапно полыхнуло, а затем широкая полоса света устремилась вверх и рассеяла остатки тьмы. И при свете этой полосы света мистер Нипперс увидел нечто, от чего он чуть не упал в обморок от удивления и огорчения.

Величайшие люди мира могут забывать о своих встречах с мелкими сошками, но мелкие сошки никогда не забывают о своих встречах с великими или хранят яркие воспоминания о них
бессмертный день, когда им выпала честь общаться локтями с избранными.

Пять лет прошло с тех пор, как миссис Мэверик Нэком, подыскивая место,
где можно было бы провести летние каникулы с маленькими Нэкомами и
их няньками, остановила свой выбор на Уинтон-Олд-Бриджес
и прожил там целых два месяца. Три раза за время ее пребывания в стране
ее сеньор приезжал на уик-энд со своей женой
и детьми, и во время одного из таких кратких визитов, встретив мистера
Эфраим Нипперс, деревенский констебль на большой дороге, соизволил остановиться, поговорить с этим человеком и вручить ему
шестипенсовая сигара.

С тех пор времена изменились; мистер Нипперс теперь был старшим констеблем в своём округе, но он по-прежнему хранил ту сигару под стеклянным колпаком на каминной полке в гостиной и по-прежнему дорожил ярким воспоминанием о великом человеке, который подарил ему её и которого он теперь видел сидящим на земле в снятом пальто и расстёгнутом жилете, с распущенными усами, с клочками высохшей травы, прилипшими к взъерошенным волосам, и без всякого почтения к должности.

— О, боже! — сказал мистер Нипперс, сглотнув. — Опустите молотки
Вы двое, бросьте-ка эти пистолеты! Это мистер Нарком — мистер Маверик
Нарком, суперинтендант Скотленд-Ярда!"

«Привет!» — воскликнул мистер Нарком, прикрывая глаза от света
огня и наклоняясь вперёд, чтобы лучше видеть говорящего. «Откуда, чёрт возьми,
ты это знаешь, приятель? И кто ты такой, чёрт возьми?» Не могу сказать, что я когда-либо видел ваше лицо раньше.

Мистер Нипперс поспешил объяснить, что этот случай произошёл пять лет назад, но обстоятельство, которое так глубоко врезалось в его память, совершенно вылетело из головы суперинтенданта.

"Ах, это все, не так ли?" - сказал он. - Не могу сказать, что помню этот случай.
но миссис Нэком определенно останавливалась в Уинтон-Олд-Бриджес.
четыре или пять лет назад, так что, конечно, это возможно. По
кстати, мой друг, что заставило вас совершить этот внезапный спуск на нас? И
каковы эти ребята, кто с вами подшипник для оружия? — Что-нибудь случилось?

 — О боже, сэр, да! Только что было совершено убийство — по крайней мере, его только что обнаружили; но, должно быть, оно было совершено не так давно, мистер Нарком, потому что мисс Ренфрю, которая нашла его, сэр, и
«Она говорит, что бедный джентльмен был жив без четверти восемь, потому что она заглянула в комнату в это время, чтобы спросить, не нужно ли ему чего-нибудь, и он ответил, что нет, и продолжил свои расчёты, как обычно».

 «Как обычно?» — переспросил Клик. «Почему ты говоришь «как обычно», друг мой?» Был ли этот человек каким-то бухгалтером?

«Боже мой! Нет, сэр. Он великий изобретатель — или был им, бедный
джентльмен. Полагаю, вы должны были слышать о нём когда-нибудь — почти все
слышали. Его зовут Носуорт, сэр, — мистер Септимус Носуорт из
круглый дом. Вы могли бы увидеть его башню вон там, если бы
вышли на дорогу и миновали эти деревья.

Клик в мгновение ока вскочил на ноги.

"Не великий Септимус Носворт?" нетерпеливо переспросил он. "Не тот ли это?"
"Не тот ли это человек, который изобрел литамит?-- крупнейший специалист по мощным
взрывчатым веществам в Англии?" Уж не этот ли Септимус Носворт, конечно?

— Да, это он, бедный джентльмен. Я думал, что это имя вам знакомо, сэр. Многие слышали о нём так или иначе.

 — Да, — согласился Клик. — Литамит прославил своё имя на весь мир.
от земного шара к другому; и его семейные дела приобрели необычный характер.
вследствие этого он приобрел известность. Вдовец, не так ли? - твердый, как гвозди, и
горький, как желчь. У него был единственный сын, не так ли? - необузданный молодой парень, который
шел в ногу со временем: связывался с хористками, дамами мюзик-холла и
личностями того же толка, и его выгнали из-под родительского надзора.
как следствие, крыша."

- Лами, сейчас же! подумать только, что вы обо всём этом знаете! — в изумлении сказал мистер
 Нипперс. — Но ведь вы были с мистером Наркомом, а он — это он и есть. Скотленд-Ярд, как мне сказали, знает всё, сэр.

"Да, время от времени он читает газеты, мистер Нипперс", - сказал Клик. "Я"
могу ли я заключить из вашего ответа, не так ли, что я прав относительно
Сына мистера Септимуса Носворта?

"Действительно, да, сэр, совершенно прав. По крайней мере, из того, что я слышал. Я
сам никогда не видел этого молодого джентльмена. То, о чём вы говорите,
произошло до того, как мистер Носуорт поселился в этих краях, —
около четырёх лет назад или даже больше. У Алвуса была здесь лаборатория,
сэр, — он построил её на земле, которую арендовал у отца сэра Ральфа Дрогера
в начале шестидесятых, — и часто приезжал сюда и закрывал
целыми днями торчал в Круглом доме; но никогда не приезжал сюда, чтобы
пожить до окончания той ссоры с мастером Гарри. Тогда приезжай и
построил жилые помещения рядом с Круглым домом и, получив кусок,
привез мисс Ренфру и старую Пэтти Дакс жить к нам.

- Мисс Ренфрю и старушка Пэтти Дакс? Кто они?

«Мисс Ренфрю — его племянница, сэр, дочь покойной сестры. Старая Пэтти
Дакс, она была кухаркой. Не знаю, что с ней теперь, но она умерла
шесть месяцев назад, и я наняла вместо неё миссис Армройд. Она француженка,
хотя и вдова ланкаширца, и хотя я
Я не очень-то люблю иностранцев и их обычаи, вот что я скажу: она
держит дом в образцовом порядке, а её стряпня просто восхитительна — да,
именно так.

«Я вижу, вы иногда захаживаете в комнату для прислуги, мистер
 Нипперс», — невозмутимо сказал Клик, снимая пальто и встряхивая его, чтобы надеть. «Я думаю, мистер Нарком, что в интересах общества в целом будет лучше, если этим делом займётся кто-то более компетентный, чем местная полиция. Так что, если вы не против привести себя в более презентабельный вид, мы могли бы попросить мистера Нипперса показать
укажи нам дорогу к месту трагедии. Пока ты будешь этим заниматься, я
задам несколько вопросов нашему другу, если ты не возражаешь,
заверь его, что я компетентен давать советы ".

- Ты прав, старина, - сказал Нэком, уловив намек. - Кусачка,
это мистер Джордж Хэдленд, один из лучших детективов моего Скотленд-Ярда.
Он, скорее всего, даст вам пару советов по раскрытию преступлений, если вы будете внимательно слушать, что он говорит.

 Нипперс сразу же «прислушался». Мысль о том, что он может посоветоваться с кем-то из Скотленд-Ярда, грела ему душу.
и, воображая, он уже видел, как его имя попадет в газеты
Лондона, а слава о нем распространится далеко за пределы его родного Уилда.

"Я не буду беспокоить вас подробностями убийства, мистер
Кусачки", - сказал клик. "Те, мне кажется, эта мисс Ренфру будет
способны поставить, когда я вижу ее. А пока скажите мне: сколько ещё человек живёт в доме, кроме тех двоих, о которых вы говорили, — мисс Ренфрю и кухарки, миссис Армройд?

«Никого, сэр, кроме судомойки Эмили и горничной Кларк. Но сегодня вечером их обеих нет, сэр, — они ушли на
Концерт в Битти-Корнерс. Подруга миссис Армройд прислала ей два билета, и она, не имея возможности пойти сама, решила, что будет жаль, если они пропадут, и отдала их горничным.

 — Понятно, значит, слуг-мужчин вообще нет?

 — Нет, сэр, ни одного. Есть Джонс — разнорабочий, который приходит по утрам, чтобы делать тяжёлую работу, таскать тяжести и тому подобное; есть садовник и мистер Кемпер — он помощник мистера
Носворта в лаборатории, сэр, — но никто из них не бывает в доме после пяти часов. Я против того, чтобы люди спали
в доме был мистер Носворт - ругался так, как никто не должен ругаться после того, как
они с мастером Гарри поссорились. Да ведь, сэр, он был
настолько озлоблен, что никогда даже не позволил бы мистеру Чарльзу ступить на это место.
просто потому, что он и мастер Гарри были друзьями ... которые
могу вам сказать, что мисс Ренфрю это очень затрудняет.

"Как это? Этот «мистер Чарльз» как-то связан с мисс Ренфрю?

«Боже мой! Да, сэр, он её молодой человек. Они были влюблены друг в друга с тех пор, как были в коротких штанишках, но так и не поженились, потому что мистер Чарльз — полное имя мистера Чарльза Драммонда, сэр, — он
У него нет ни шиллинга, чтобы отдать долг, а мисс Ренфрю
подкалывает его. Мне сказали, что она никогда ничего не получает за то, что
 содержит дом для своего дяди — только еду, кров и одежду — и
работает на него как негр всё это проклятое время. Она ведёт его бухгалтерию и следит за порядком в доме, но, бедняжка, никогда не получает за это ни гроша. Я не люблю плохо говорить о покойных, мистер Хедленд, сэр, но должен сказать: мистер Септимус Носворт был редкостным скрягой — не расставался ни с грошом, если его к этому не принуждали. Но, хвала небесам, она получит по заслугам
Ну, чёрт возьми, да! если только старый скряга не изменил завещание,
не сказав ей об этом.

"Ого!" — сказал Клик с сильным повышением тона. "Его завещание было составлено в пользу мисс Ренфрю, не так ли?"

"Да. Вот почему она пришла и смирилась с ним и со всем его бессердечием —
отказывая ей в удовольствии когда-либо увидеть своего молодого человека
только потому, что они с мистером Гарри были друзьями и товарищами по
играм, когда оба были просто мальчиками в трусах и широких воротниках. У тебя каменное сердце.

— Скорее. Теперь ещё один вопрос: кажется, ты сказала, что это была мисс Ренфрю.
кто поднял тревогу, когда было обнаружено убийство, мистер Нипперс? Как
она подняла тревогу и кому?

"Ну, конечно, мне и миссис Армройд. Мы с ней сидели на кухне и ужинали. Горхэм, он тоже был там в самом начале, но, конечно, не остановился — мы бы не смогли вместе уйти со службы.

 — О! Значит, Горхэм — констебль?

 — Да, младший констебль, второй после меня. Назначили его шесть месяцев назад. Он только-только отошёл, как вбежала мисс Ренфрю и закричала об убийстве; но он услышал
шум поднялся, и, конечно, он вернулся. Не знаю, что бы я делала, если бы он не вернулся, потому что мисс Ренфрю то и дело падала в обморок. Горэм помог мне отнести ее наверх
в гостиную, где миссис Армройд сожгла перья у нее под носом
и когда мы немного привели ее в чувство, мы все трое вышли наружу
и сразу в лабораторию. Тогда мы впервые видим отпечатки
лап животного. Миссис Армройд заметила их первой - по всей
клумбе под окном лаборатории.

"Ого! тогда это то, что вы имели в виду, когда говорили о «животном»
когда вы набросились на нас, не так ли? Понятно. Еще одно слово: что
это было за животное? Или вы не могли определить по отметинам?

- Нет, сэр, я не мог ... никто не мог, кроме сэра Ральфа
Droger. Он будет рад, если вообще кто-нибудь захочет. Держит всевозможных животных и
птиц и прочее в больших клетках в Дрогер-парке, сэр Ральф. Но в одном я могу поклясться, сэр: это не похоже на следы какого-либо животного, которое я когда-либо видел. На стенах ратуши в Берчемптоне есть картина «Святой Георгий и дракон», мистер Хедленд, сэр, и эти следы больше похожи на лапы дракона, чем на
Всё, что я могу вспомнить. Чешуйчатые и с когтями — как будто
то, что их сделало, было наполовину птицей, наполовину зверем — и они
хорошего размера, добрых двенадцать дюймов в длину, каждый из них.

— Хм-м-м! Это необычно. Глубокие отпечатки, да?

— Боже мой! Да, сэр. Животное, изготовившее их, должно было весить десять или
по меньшей мере двенадцать стоунов. Как только я их увидел, сэр, я понял, что у меня закончилась работа.
поэтому я оставил Горэма за дом, взволнованный
эти двое мужчин и мистер Симпкинс, которые все трое работают здесь,
в Дрогер-парке, сэр, и с ходу отправились на поиски цыган.

"Почему?"

— Потому что миссис Армройд говорит, что видела, как перед самым закатом вокруг дома бродил цыган, сэр, и в руке у него была странная штука, похожая на медвежью морду.

 — А, понятно! — сказал Клик и, обернувшись, посмотрел на суперинтенданта с одной из своих странных улыбок. — Всё готово, мистер
 Нарком? Хорошо! Давайте пойдём в Круглый дом и разберёмся с этим интересным делом. Доллопс, оставайся на месте и присмотри за фургоном. Если нас не будет больше пары часов, ложись в постель и спи. Мы можем вернуться быстро, а можем и долго. В таких делах никогда не знаешь наверняка.

 * * * * *

"Есть идеи, старина?" — шёпотом спросил Нарком, когда они вместе шли по следам Нипперса и трёх его спутников.

"Да, очень много," — ответил Клик. "Мне особенно не терпится, мистер
Нарком, взглянуть на эти следы и поговорить с мисс
Ренфрю. Я очень хочу познакомиться с этой юной леди.




Глава VIII


Двадцать минут спустя его желание было исполнено, и,
когда мистер Нипперс представил его маленькой компании в
В гостиной дома, где произошла катастрофа, он представился как «мой друг из
Скотленд-Ярда, мисс», и обнаружил, что находится в присутствии одной из
тех кротких, голубоглазых, «мышиных» девушек, которые, кажется, рождены
быть «терпеливыми Гризельдами». Глядя на неё, он вспомнил
описание «леди Джейн» в стихотворении:

 «Её пульс был медленным, кожа — молочной белизны».
 В ней не было достаточно крови, чтобы согрешить.

 Годы подавления сказались на ней, и она выглядела старше, чем была на самом деле, — настолько старой и измождённой, что миссис Армройд, кухарка, казалась по сравнению с ней молодой и привлекательной.
Неудивительно, что мистера Эфраима Нипперса привлекла эта добрая душа. Несмотря на то, что в её волосах пробивалась седина, а фигура была «мешочком с мукой», а глазам помогали очки со стальными дужками, её лицо всё ещё сохраняло юношеские черты, и мистер Нарком, глядя на неё, решил, что ей не больше двадцати.- должно быть, ей было четыре или двадцать пять лет.
была удивительно красивой и удивительно обаятельной женщиной. Что
Думал Клик по этому поводу, передать невозможно;
войдя в комнату, он бросил на нее всего один взгляд, а затем
больше не обращал на нее никакого внимания.

"В самом деле, мистер Хэдленд, я рад, я очень, очень рад, что судьба
послала вас в этот район в это ужасное время", - сказал
Мисс Ренфрю, когда представили Клика. «Я не хочу говорить ничего плохого о мистере Нипперсе, но вы сами всё видите
насколько такие люди, как он и его помощник, не подходят для расследования дела такой важности. На самом деле, я не могу избавиться от мысли, что если бы здесь дежурила более компетентная полиция, убийства бы не произошло. Короче говоря, убийца, кем бы он ни был, рассчитывал на то, что эти люди будут действовать непродуманно, и это поможет ему избежать наказания.

 — Я думал точно так же, — сказал Клик. «Мистер Нипперс вкратце рассказал мне об этом деле. Не могли бы вы рассказать мне подробности, мисс Ренфрю? В котором часу мистер Носуорт отправился в свою лабораторию? Или вы не знаете точно?»

— Да, я знаю это с точностью до доли секунды, мистер Хедленд. Я смотрел на часы в тот момент. Было ровно восемь минут восьмого. Мы вместе просматривали ежемесячные отчёты, когда он внезапно встал и, не сказав ни слова, вышел вон в ту дверь. Она ведёт в крытый коридор, соединяющий дом с лабораторией. Как вы, возможно, слышали, это круглое здание с зубчатым верхом. Он был построен исключительно для проведения
его экспериментов. В нём всего один этаж и одно окно — очень
маленькая, примерно в шести футах от земли, со стороны Круглого Дома, которая обращена в сторону от этого здания. С этой стороны нет ничего, кроме двери, а свет проникает внутрь через крышу, полностью сделанную из тяжёлого гофрированного стекла.

 — Понятно. Значит, это место похоже на огромную трубу.

 — Именно так, и полностью облицовано охлаждённой сталью. Такие немногочисленные деревянные
предметы, которые необходимы для обустройства помещения,
густо покрыты асбестом. Я ничего не сказал, когда мой дядя встал
и молча вошёл туда. Я никогда ничего не говорил. Последние шесть
В течение шести или семи месяцев он был поглощён разработкой деталей нового изобретения, и я привыкла к тому, что он вот так вскакивает и уходит от меня. В этом доме мы никогда не ужинаем — мой дядя всегда называл это бесполезной роскошью. Вместо этого мы откладываем чай до шести часов и делаем его последним приёмом пищи за день. Было ровно без пяти семь, когда я закончил свои подсчёты, и, поскольку день выдался тяжёлым, я решил лечь пораньше, предварительно прогулявшись до старого моста, где, как я надеялся, меня кто-нибудь ждёт.

- Я знаю, - мягко сказал Клик. - Я слышал эту историю. Это, должно быть,
Мистер Чарльз Драммонд, не так ли?

- Да. Однако его там не было. Должно быть, что-то помешало ему.
"Гм-м-м!

Продолжайте, пожалуйста". "Гм-м-м!"

«Перед тем как выйти из дома, мне пришло в голову, что я должен заглянуть в лабораторию и посмотреть, не нужно ли моему дяде что-нибудь на ночь, так как я собирался сразу лечь спать по возвращении. Я так и сделал. Он сидел за своим столом, прямо под единственным окном, о котором я говорил, спиной ко мне, когда я заглянул внутрь. Он ответил на мой вопрос коротким
— Нет, ничего. Выйди и не беспокой меня! — Я тут же закрыла дверь и ушла от него, вернувшись сюда по крытому переходу и поднявшись наверх, чтобы кое-что поправить в своём платье перед прогулкой к старому мосту. Спустившись вниз, готовая к путешествию, я посмотрела на часы на каминной полке. Было ровно семнадцать минут восьмого. Я одевался немного дольше, чем рассчитывал, поэтому, чтобы сэкономить время на пути к месту встречи, я решил срезать путь, выйдя через заднюю дверь и пройдя по диагонали через наш
вместо того, чтобы, как обычно, идти по дороге общего пользования. Едва я переступил порог, как столкнулся нос к носу с
констеблем Горхэмом. Поскольку он пользуется расположением доброй миссис
Армройд, я решил, что он навещал её и только что вышел из кухни. Вместо этого он удивил меня, заявив, что видел кое-что, и решил, что лучше всего будет прийти и разобраться. Короче говоря, патрулируя шоссе, он увидел, как мужчина перепрыгнул через стену нашего участка и, пригнувшись, скрылся из виду, как заяц. Он был почти
Я уверен, что этот человек был сэром Ральфом Дрогерем. Конечно, это напугало меня до полусмерти.

"Почему?"

"Между моим дядей и сэром Ральфом Дрогерем была вражда — ожесточённая,
враждебная. Как вы, возможно, знаете, мой дядя арендовал эти земли у Дрогерев. То есть, пока он жив или не освобождает эту землю, ни один дрогер не сможет ни выселить его, ни поднять с участка хоть лопату земли.

 «Желает ли сэр Ральф сделать и то, и другое?»

 «Он желает сделать и то, и другое. Тайные исследования показали, что под землёй находятся и каменный уголь, и железная руда.
Сэр Ральф хочет снести Круглый дом и это здание и начать добычу полезных ископаемых. Мой дядя, которому предложили полную стоимость каждой палки и камня, всегда упрямо отказывался сдвинуться хоть на дюйм или сократить срок аренды хотя бы на полчаса. «Это на всю мою жизнь, — всегда говорил он, — и на всю мою жизнь я буду владеть этим!»

— Ого! — сказал Клик и вытянул губы, словно собираясь свистнуть.

 — При таких обстоятельствах, — продолжила мисс Ренфрю, — было вполне естественно, что я ужасно испугалась и с готовностью
— Последовать совету констебля и немедленно заглянуть в «Круглый дом» и посмотреть, всё ли в порядке с моим дядей.

 — Зачем констеблю это предлагать?

 — Все в округе знают о неприязни, которая существует между этими двумя мужчинами, так что, конечно, это было вполне естественно.

 — Хм-м-м! Да! Именно так. Тогда вы последовали совету констебля Горхэма?

 «Да. Я прошёл сюда, а затем по крытому коридору в лабораторию и открыл дверь. Мой дядя сидел точно так же, как и в прошлый раз, когда я заглядывал сюда, — спиной ко мне и лицом к
Он стоял у окна, но, хотя и не оборачивался, было очевидно, что я его раздражаю, потому что он сердито прорычал: «Какого чёрта ты сюда пришла и беспокоишь меня, Джейн?
Уходи и оставь меня в покое».

«Хм-м-м!» — сказал Клик, нахмурив брови и потирая подбородок.
"В Круглом доме есть зеркала?"

- Зеркала? Нет, конечно, нет, мистер Хэдленд. Почему?

"Ничего ... только то, что мне было интересно, если, как вы говорите, он так и не появился
и ты никогда не говорил, как он знал, что это действительно _was_
вы, вот и все".

— О, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказала мисс Ренфрю, нахмурив брови.
"Это действительно кажется немного странным, если посмотреть на это с такой точки зрения. Я
никогда раньше об этом не задумывалась. И я не могу объяснить это, мистер Хедленд,
кроме как сказать, что, полагаю, он считал это само собой разумеющимся. И, как оказалось, он был прав. Кроме того, как вы помните, я
нагрянул к нему совсем недавно.

— Именно так, — сказал Клик. — Именно поэтому это кажется ещё более странным. При таких обстоятельствах можно было бы ожидать, что он скажет
не «Зачем ты сюда пришёл?», а «Зачем ты пришёл сюда».
в "_again_"."И все же, конечно, нет объяснения таким маленьким промахам"
. Продолжайте, пожалуйста, - что дальше?"

"Ну, конечно, я немедленно объяснил, что сказал констебль Горэм
и почему я заглянул к нему. На что он ответил: "Этот человек -
осел. Убирайся!", после чего я закрыл дверь, и мы с констеблем
сразу же ушли".

— Значит, констебль был с вами всё это время?

 — Да, конечно, в крытом переходе, прямо за мной. Он всё видел и
слышал, хотя, конечно, ни один из нас не заходил в саму лабораторию. В этом не было необходимости, ведь мы знали
что мой дядя был цел и невредим, понимаете ли.

"Конечно, — согласился Клик. — Значит, вы закрыли дверь и ушли — а
потом что?"

"Констебль Горэм вернулся на свой пост, а я как можно быстрее
поспешил на встречу с мистером Драммондом. До старого моста
всего несколько шагов, и, срезав путь через сад, я добрался
туда меньше чем за десять минут. И в половине девятого я вернулся сюда в ещё большем ужасе, чем прежде.

 — А почему? Вас так встревожило, что мистер Драммонд не пришёл на встречу?

 — Нет. Это меня совсем не беспокоило. Он часто не приходит на встречи.
встречи со мной. Он занимает должность личного секретаря
промоутера крупной компании, и у него нет свободного времени. Что
меня напугало, так это то, что, подождав его несколько минут, я
услышал, как кто-то бежит по дороге, а через несколько мгновений
 сэр Ральф Дрогер пролетел мимо меня, как будто за ним гнались. При обычных обстоятельствах я бы подумал, что он готовится к осенним спортивным соревнованиям (он, как вы, возможно, знаете, очень увлекается лёгкой атлетикой и является обладателем кубка графства по бегу и прыжкам), но когда я вспомнил слова констебля Горэма, я
Когда я увидела, что сэр Ральф идёт со стороны этого дома, я
впала в панику и чуть не упала в обморок от страха.

 — И всё из-за того, что этот человек шёл со стороны этого дома?

 — Не только из-за этого, — ответила она, вздрогнув. — Я уже говорила, что
При обычных обстоятельствах я бы подумал, что он просто тренируется перед осенними соревнованиями, потому что, видите ли, он был в спортивном костюме из белого хлопка, а его ноги были обнажены ниже колен, но когда он пронёсся мимо меня в лунном свете, я увидел
то, как огромное пятно крови на его одежде, и соединение
что с остальным я чуть не вышел из себя. Это не
еще долго после этого я вспомнил, что знаком округа
Дубинка представляет собой крылатую ступню Меркурия, выполненную в ярко-алом цвете
вышивка. Для меня в тот момент эта красная штука была кровью — кровью моего дяди — и я бежал, и бежал, и бежал, пока не вернулся сюда, в дом, не взлетел по крытому коридору и не ворвался в Круглый
Дом. Он всё ещё сидел там — как и раньше. Но на этот раз он не позвал меня, не стал меня отчитывать.
за то, что потревожил его; он не сделал ни единого движения, не издал ни единого звука. И когда я подошёл к нему, я понял почему. Он был мёртв — мёртв как камень!
 Лицо и горло у него были разорваны и истерзаны, как будто его растерзало какое-то разъярённое животное, а на одежде были странные жёлтые пятна. Вот и всё, мистер Хедленд. Я не знаю, что я делала и куда шла с того момента, как выбежала с криком из той комнаты,
пока не пришла в себя и не обнаружила, что нахожусь здесь, а милая, добрая миссис Армройд склонилась надо мной и делает всё, что в её силах,
чтобы успокоить меня.

— Ну-ну, дорогая, не расстраивайся. Это слишком тяжело для бедного разума, — вмешалась в разговор сама миссис
Армройд, наклонившись над диваном и нежно гладя девушку по волосам. — Лучше, чтобы она немного успокоилась, не так ли, месье?

"Гораздо лучше, мадам", - ответил Клик, отметив, как мягко опустилась ее рука
и как грациозно она провела по мягким волосам и по
белому лбу. "Без сомнения, большую часть того, что еще предстоит рассказать
вы по доброте душевной снабдите ..."

— Разумеется, месье, разумеется.

— Но пока, — продолжил Клик, заканчивая прерванную фразу, — остаётся ещё один-два вопроса, которые нужно задать и на которые может ответить только сама мисс Ренфрю. Поскольку они носят
частный и сугубо личный характер, мадам, не будет ли с моей стороны просьбой
слишком многого... - Он выразительно пожал плечами на французский манер,
посмотрел на нее снизу вверх в манере ее соотечественников и пропустил мимо ушей
остальную часть предложения мимо ушей.

"Мадам" посмотрела на него, и дали ей маленьких рук воздушный и
изящный флирт.

— Конечно, месье, — сказала она с очаровательной грацией. — _Cela m'est egal_, — и ушла, ступая удивительно легко и
грациозно для такой грузной и крупной женщины.

 — Мисс Ренфрю, — сказал Клик, понизив голос и глядя ей прямо в глаза, как только миссис Армройд ушла, — мисс
Ренфрю, скажите мне, пожалуйста, есть ли у вас какие-либо подозрения относительно
личности или целей человека, убившего вашего дядю?

 «Ни малейших, мистер Хедленд. Конечно, поначалу я
Я сразу же подумал о сэре Ральфе Дрогере, но теперь я вижу, насколько абсурдно думать, что такой человек, как он...

 — Я даже не намекаю на сэра Ральфа Дрогера, — вмешался Клик. — У двух других людей в мире есть «мотив» такой же сильный, как и у него. Вы, конечно, полностью уверены в честности и порядочности мистера Чарльза Драммонда?

— Мистер Хедленд!

— Тише, тише, пожалуйста! Я просто хотел узнать, есть ли у вас в душе какие-то тайные сомнения, и ваша вспышка гнева ответила мне.
Видите ли, нужно помнить, что покойный мистер Носуорт, как говорят,
составил завещание в вашу пользу. Заявление составлено верно, не так ли?

"Насколько я понимаю, да".

"Подал его своим адвокатам, не так ли?"

"Что я могу сказать. Однако думаю, что нет. Он всегда был достаточно
к себе, а имел корни возражений против того, чтобы доверять ничего
значение заботе о любой из живущих. Даже самые важные документы — чертежи и формулы его изобретений, даже договор об аренде этой собственности — всегда хранились в столе в лаборатории.

 — Хм-м-м! — сказал Клик и сильно ущипнул себя за подбородок. Затем, после паузы, он продолжил:
минутку. - Последний вопрос, - внезапно продолжил он. - Что вам известно,
Мисс Ренфру, о недавних передвижениях мистера Гарри Носворта -
сына, которого выгнали?

"Ничего, абсолютно ничего!" - ответила она, с выражением что-то
сродни ужасу. "Я знаю, о чем ты думаешь, но, хотя он
настолько плох, насколько может быть плох человек, отвратительно предполагать, что он мог
поднять руку на собственного отца".

"Хм-м-м! Да, конечно! Но все же, известно, что такое случалось;
и, как ты говоришь, он был плохим парнем. Я грубо обошелся с молодым джентльменом
однажды, когда ... Неважно; это не имеет значения. Значит, ты не знаешь
что-нибудь о нём, а?

«Ничего, слава богу. Последнее, что я слышал, — он вышел на сцену и связался с каким-то ужасным созданием, и их обоих впоследствии отправили в тюрьму за то, что они заманивали людей в ужасные места, а затем накачивали их наркотиками и грабили. Но даже это я услышал из внешнего источника, потому что мой дядя никогда о нём не упоминал. Нет, я ничего о нём не знаю — совсем ничего». На самом деле, я никогда не видел его
с тех пор, как он был мальчишкой. Он никогда не жил здесь, знаете ли, и до моего приезда
я почти ничего не знал о своём дяде. Мы были бедны и
Мы с матерью жили в совсем другом городе. Дядя Септимус
никогда не приезжал к нам, пока была жива моя мать. Он приехал
в первый раз, когда она умерла, а его сын уехал: я была так бедна
и одинока, что с радостью приняла предложенный им кров. Нет,
мистер Хедленд, я ничего не знаю о Гарри Носуорте. Надеюсь, ради его же блага, что он мёртв.

Клик ничего не ответил. Он с минуту сидел, подперев подбородок и
уставившись в пол, затем внезапно встал и повернулся в
сторону небольшой группы в дальнем конце комнаты.

— На этом пока всё, — сказал он. — Мистер Нарком, мистер Нипперс, пожалуйста, зажгите что-нибудь, и давайте выйдем и посмотрим на эти следы.




Глава IX


Предложение было немедленно принято — даже миссис Армройд присоединилась к ним, взяв с собой переносные лампы, и вышла вместе с остальными в темноту и одиночество сада. Мисс Ренфрю, поняв, что, скорее всего, останется одна в этом доме ужасов, быстро встала и поспешила за ними.

 Стоило им переступить порог, как они оказались в поле зрения
знаменитый Круглый дом. Громоздящийся на фоне бледно-серебристого лунного неба
он стоял там - мрачное, неприглядное сооружение из камня и стали
с вытоптанной цветочной клумбой, окружающей его основание, и человеком на
охранник - констебль Горэм.

"Вот это да! Я начисто забыл _him_!" - воскликнул г-н кусачки, как он поймал
от одного его вида. «И он будет охранять, как я ему и сказал, здесь, на территории, пока мы будем спокойно беседовать внутри. Он
действительно парень, который делает то, что говорит, этот Горэм — да, конечно!»

Никто ему не ответил. Все были заняты тем, что следовали за ним.
Скотленд-Ярд в лице Клика и суперинтенданта Наркома
направлялся к огромной каменной трубе, внутри которой в одиночестве сидел
мёртвый человек.

"Скучная работа, констебль," — сказал Клик, поравнявшись с
молчаливым стражником.

"Да, сэр, очень. Но дело есть дело — и вот вы здесь!" — ответил
Горхэм коснулся пальцем своего шлема, а затем, когда свет
от фонарей упал на лицо Клика и он увидел, что это не то лицо,
которое он когда-либо видел в этих краях, его глаза расширились от
удивления, которое не покидало его даже тогда, когда
Вся группа прошла дальше и свернула за угол Круглой
стены.

 И за этим поворотом Клик внезапно остановился. Здесь
окно без занавесок отбрасывало квадрат света на тёмную стену
и бросало блики на ствол и ветви липы, росшей прямо напротив,
а под этим окном лежала вытоптанная клумба с глубокими следами на мягкой влажной поверхности.

Клик взял лампу из рук миссис Армройд и, наклонившись, внимательно
их рассмотрел. Мистер Нипперс не преувеличивал, когда говорил, что
все они были по двенадцать дюймов в длину. И он не сильно ошибался.
когда он заявил, что они похожи на следы какого-то существа, которое было наполовину животным, наполовину птицей; потому что там были три огромных когтеобразных выступа спереди и один сзади, и они были так похожи на следы, которые могла бы оставить гигантская птица, что можно было бы сказать, что их оставило такое существо, только вот ни одно существо не могло летать с таким весом, чтобы оставить такие глубокие следы, как те, что остались от простого шага Существа.
Когти и следы чешуи, утверждал мистер Нипперс, и когти
и следы чешуи, отпечатавшиеся на мягкой земле.

"Ла! Ла! Какой ужас!" — воскликнула миссис Армройд, всплеснув
маленькими ручками и отвернув лицо. "Оно могло убивать, и убивать, и
убивать — лошадей, быков, кого угодно — такое отвратительное существо!
 Как вы думаете, что это было, месье? — души святых,
_что_?"

— Будь я проклят, если знаю, — сказал Клик. — Только, конечно, это не могло быть чем-то человеческим, так что мы можем выбросить из головы мысль о том, что старика убил кто-то из его рода.
Совершенно очевидно, что это существо, кем бы оно ни было, забралось сюда через окно (вы видите, что оно открыто) и убило его прежде, чем он успел позвать на помощь или нанести удар в целях самозащиты.

 — Э, но окно на высоте шести футов, мистер Хедленд, сэр, — взволнованно вмешался Нипперс. — И как такое тяжёлое существо могло залететь внутрь?

— Не прилетал, друг мой, — ответил Клик с видом высокомерного превосходства. — Подумай хорошенько, приятель. Он _прыгнул_ сюда — с того дерева. Посмотри-ка сюда — видишь! — подойдя к нему и постучав по некоторым царапинам на стволе. — Вот здесь он содрал кору, когда взбирался
— Господи, дружище! Да ведь это ясно, как божий день. Десять к одному, что мы найдём такие же следы, когда войдём в лабораторию, — влажные, знаете ли, от сырости земли; и чтобы убедиться, что мы их найдём, давайте измерим длину следов и посмотрим. У вас есть рулетка? Нет? О, хорошо, одолжите мне свои наручники, если они у вас с собой, и мы сможем измерить их. Большое спасибо. А теперь давайте посмотрим.
 Раз, два, три, чёрт возьми, — на три пальца длиннее этих штук,
с цепью и всем остальным. Сойдёт. А теперь давайте войдём и посмотрим, что там
Прочее. Показывайте дорогу, мисс Ренфрю, если хотите.

Она хотела, что и сделала. Направляясь обратно к крытому коридору,
она открыла дверь сбоку от него - дверь, предназначенную для того, чтобы выпускать
изобретателя на территорию, не проходя через дом, если он
так пожелал - и проводил их в лабораторию, оставив констебля
Горэму предстояло продолжить свою унылую караульную службу снаружи.

В любое другое время внутреннее пространство этой огромной, обшитой сталью трубы, должно быть, казалось неприятным и унылым всем, кроме человека, который в ней работал. Но сегодня вечером, когда этот человек сидел в ней мёртвый,
Он сидел лицом к открытому окну, рядом с ним горела лампа, а его оцепеневшие руки
лежали на раскрытой книге, лежавшей на плоской поверхности стола.
Это было вдвойне неприятно, потому что вдобавок к другим неприятным качествам
в воздухе теперь ощущался неприятный запах и странная, режущая глаза и
раздражающая горло тяжесть, которая была похожа на пары,
выделяемые сгоревшими химикатами.

Войдя, Клик пару раз принюхался, взглянул на мистера
Наркома, затем подошел прямо к столу и посмотрел в лицо мертвеца. Под царапинами и порезами на нем виднелись
что, казалось бы, наводит на мысль о нападении животного — черты лица были искажены и обесцвечены, а волосы на бороде и
усах были странно сморщены и обесцвечены.

Клик замер на месте, увидев это лицо, и его развязный,
легкомысленный, самоуверенный вид, который был у него минуту назад,
соскользнул с него, как сброшенная мантия.

"Привет! «Это уже не так многообещающе для теории о животных, как раньше!» — резко бросил он. «В этого человека выстрелили — выстрелили
снарядом, наполненным его собственным беззвучным и уничтожающим дьяволом».
Изобретение, литамит, — и метание бомб — это не уловка зверей, стоящих ниже животных! Смотрите, мистер Нарком, — видите! Замок на столе сломан. Закройте дверь, Нипперс.
 Не позволяйте никому выходить из комнаты. Здесь произошло убийство и ограбление,
а то, что забралось на это дерево, было не животным и не птицей. Это был головорез и вор!

Разумеется, это заявление вызвало нечто вроде паники. Мисс Ренфрю, казалось, была на грани обморока, и не исключено, что она могла бы упасть в обморок
на пол, если бы не близкое присутствие миссис Армройд.

"Верно, мадам. Принесите стул, посадите ее на него. Ей скоро понадобятся все ее силы, я вам обещаю. Подождите немного! Думаю, лучше позвать врача и выяснить, где мистер Чарльз
Драммонд. Мистер Нэком, отключитесь, будьте добры, и отправьте это сообщение по телеграфу
работодателю этого молодого человека.

На столе убитого были ручки и бумаги. Клик нагнулся,
поцарапан немного поспешил линии, и передавал их
управляющий.

"Резкое слово, пожалуйста; у нас есть кошмарной силы, а мы
Мы должны без промедления узнать о том парне, Драммонде. Мисс Ренфрю
сегодня вечером говорила неправду! Посмотрите на этого человека. _Трупное окоченение_
очевидно. Пощупайте его — мышцы как железо, плоть как лёд! _Она_ говорит,
что он разговаривал с ней без четверти восемь. _Я_ говорю вам,
что без четверти восемь этот человек был мёртв уже больше часа!

— Боже правый! — воскликнул мистер Нарком, но его возглас был прерван ещё более громким криком мисс Ренфрю.

"О нет! О нет! — воскликнула она, вскочив со своего места, но тут же опустилась обратно, обессиленная, дрожащая, смертельно бледная. — Этого не может быть.
— Этого не может быть. Я сказал правду — ничего, кроме правды. Он
действительно говорил со мной без четверти восемь — говорил, говорил! Констебль
Горэм был там — он слышал его; он скажет вам то же самое.

 — Да, да, я знаю, вы так сказали, но... скажет ли он? Он выглядит крепким, прямолинейным, честным парнем, которого не уговоришь и не подкупишь, чтобы он поддержал ложь. Так что отправьте его, когда будете уходить, мистер Нарком. Мы посмотрим, что он скажет.

Когда он вошёл через несколько минут, то сказал то же самое, что и мисс Ренфрю, — точное подтверждение её заявления.
Он _действительно_ видел, как человек, в котором он заподозрил сэра Ральфа Дрогера, выбежал с территории, и он предложил мисс Ренфрю заглянуть в Круглый дом и посмотреть, всё ли в порядке с мистером Носуортом. Они заглянули, как она и сказала, и мистер Носуорт крикнул ей, какого чёрта она пришла и беспокоит его, а было ровно без четверти восемь.

— Вы в этом уверены? — спросил Клик.

 — Да, сэр, уверен, как в том, что говорю вам это прямо сейчас.

 — Как вы определяете точное время?

«Когда мы вышли из крытого перехода, мисс Ренфрю посмотрела на свои
наручные часы и нетерпеливо сказала: «Ну вот, я потеряла ещё две
минуты и теперь опоздаю ещё больше. Смотрите! Уже без четверти
восемь. Спокойной ночи». Затем она свернула на лужайку и оставила меня».

 «Ла! Ла!» — одобрительно воскликнула миссис Армройд. «Вот это храбрость — так благородно прийти на помощь мадемуазель. Но да, я испеку для тебя сливовый пирог, _mon cher_. Господин из Шотландии, после этого он больше не сможет мучить бедное несчастное дитя — не сможет».

Но Клик, похоже, оказался не таким сговорчивым, как она надеялась,
потому что он продолжал расспрашивать Горэма, задавая, казалось,
ненужные вопросы, изо всех сил стараясь подловить его,
опровергнуть его заявление, но всегда терпя неудачу, и,
действительно, повторяя одно и то же с такой настойчивостью, что
можно было подумать, будто он пытается выиграть время. Если
это было так, то он определённо преуспел, потому что прошло
пятнадцать минут, прежде чем мистер Нарком вернулся в Круглый дом,
а он всё ещё продолжал. В самом деле, он не решался бросить эту работу,
пока не пришёл управляющий.

— Вы хорошо справились, мистер Нарком? — спросил он, оглядываясь, когда услышал, что тот входит.


"Вполне, старина. Как по маслу — во всех отношениях."

"Большое спасибо. У меня довольно трудная задача, потому что наш друг-констебль подтверждает слова мисс Ренфрю, но я абсолютно уверен, что здесь какая-то ошибка.

«Никакой ошибки нет — ни единой! И всё же я настаиваю на своём!»

— О, это всё очень хорошо, мадам, но я знаю то, что знаю, и когда
вы говорите мне, что мёртвый может задавать вопросы — тьфу! Дело в том, что
Дело в том, что констеблю просто показалось, что он слышал, как говорил мистер Носуорт.
Вот в чём ошибка. А теперь послушайте! Я однажды знал о точно таком же случае, и я расскажу вам, как это произошло. Давайте предположим, — неторопливо прогуливаясь вперёд, — давайте предположим, что это место — крытый переход, а вы, мадам, — подойдите сюда на минутку, пожалуйста. Большое вам спасибо, а вы, должно быть, мисс Ренфрю, а
Горхэм — это он сам, и он стоит рядом с ней, как и тогда.

 «Он не стоял рядом с ней, сэр, по крайней мере, не совсем рядом. Немного позади
нее — вот так».

"О, очень хорошо, тогда этого достаточно. Итак, тогда. Вот отрывок, и
здесь вы, и я просто покажу вам, как могла произойти ошибка, и
как она действительно произошла, при точно таких же обстоятельствах. Когда-то давно
однажды, когда я был в Париже...

"В Париже, месье?"

"Да, мадам... эта маленькая история, о которой я собираюсь вам рассказать, произошла
там. Возможно, вы слышали, а может, и нет, что некий французский драматург написал пьесу под названием «Шантеклер» — или, может, вы никогда о ней не слышали? Не слышали, да? Что ж, это пьеса, в которой все персонажи — животные с фермы: собаки, домашняя птица, голуби и тому подобное — и
Привычка мужчин и женщин наряжаться в петухов и кур так понравилась публике, что вскоре во всех домах появились танцы в стиле «шантиклир» и вечеринки в стиле «шантиклир» . «Шантиклир» стал популярным во всех мюзик-холлах, и куда бы вы ни пошли вечером, вы наверняка увидите кого-нибудь, кто нарядился петухом или курицей и бегает кругами. Но
это уже другая история, и мы её опустим. Так уж вышло, что однажды вечером, когда мода на эти платья сошла на нет и их можно было купить за бесценок, я забрела в
в маленьком второсортном кафе на Монмартре я увидел единственную танцовщицу
Шантеклера, которая, по моему мнению, стоила хоть су. Она была
милой, изящной малышкой — лёгкой, как пёрышко, и грациозной, как
фея. В одиночку, я думаю, она могла бы добиться успеха, но она была
одной из тех, кого в музыкальном мире называют «командой». Её партнёром был
мужчина — плохой танцор, посредственный певец, но вполне сносный
чревовещатель.

«Чревовещатель, месье... э-э-э!»

«Клик, мадам, меня зовут Клик, если вы не против».

— Клик! О, Лампуша! — выпалил мистер Нипперс. Но ни «мадам», ни
констебль Горэм тоже ничего не сказал. Они просто повернулся и сделал
внезапно болт; и клик, сделав болт, тоже накинулись на них
как прыгающая кошка, и резкий щелчок-щелчок наручников он
у г-кусачки сказали только когда он связал их двоих
запястья вместе.

- Игра окончена, мадам Фифин, иначе мадам Носворт, никчемная
жена никчемного мужа! - резко отчеканил он. «Игра окончена, мистер
Генри Носуорт, бандит, карманник и убийца! В аду ждёт жаркий
уголок для зверя, который мог убить собственного
отец, и сделал бы это просто ради денег. Доберитесь до него, быстро,
Мистер Нэком. У него одна рука свободна! Вытащи листок у него из кармана
пока эта скотина его не уничтожила! Сыграно, сэр, сыграно! Взбодритесь, мисс
Ренфрю, взбодрись, малышка - ты получишь своего "Мальчика", и ты получишь
В конце концов, мистер Септимус Носворт получил обещанное состояние! «Бог на небесах, и всё в мире хорошо».




Глава X


«Да, это действительно очень, очень умный план, мисс Ренфрю», — согласился
Клик. «Задуманный с большой хитростью и осуществлённый с предельной
осторожностью — как свидетельство того, что этот человек пришёл сюда и получил назначение».
констебль, выжидающий своего часа, и женщина, которая шесть месяцев служила кухаркой, чтобы попасть в дом и быть готовой помочь, когда придёт время действовать. Не думаю, что я хоть немного подозревал правду, пока не вошёл в этот дом и не увидел ту женщину. Она изо всех сил старалась поправиться до неприличных размеров и обесцветить волосы, но не могла состарить своё лицо так, чтобы не выдать, что оно накрашено, — а у неё было одно из тех необычайно красивых лиц, которые никогда не забываются, если их хоть раз увидишь. Я узнал её, как только вошёл в дом.
И, вспомнив платье Шантеклер с его башмачками на птичьих лапках, я сразу догадался, что это были за следы, когда пришёл их исследовать. Должно быть, она топнула по земле изо всех сил, чтобы оставить такие глубокие следы, но она хотела убедиться, что когти и нарочито крупные чешуйки на пальцах оставили свой отпечаток. Я был уверен, что мы найдём это платье и эти башмачки среди её вещей, и мистер Нарком нашёл. То, что я написал в той
притворной телеграмме, было просьбой к нему проскользнуть в дом
и обыскать все сундуки и шкафы в поисках их. Простите? Нет, я не
не думаю, что у них действительно была мысль обвинить сэра Ральфа Дрогера.
Эта мысль пришла в голову этому парню, когда вы вышли и застали его за кражей после совершения убийства. Несомненно, он, как и вы, видел, как сэр Ральф тренировался, и просто воспользовался этим. Основная идея заключалась в том, чтобы убить его
отца и уничтожить завещание; и, конечно, когда стало ясно, что старый джентльмен умер, не оставив завещания, даже отвергнутый сын должен был унаследовать. Однако он совершил ошибку, когда поспешил продемонстрировать своё умение говорить за других, чтобы помешать вам
войдя в Круглый дом и обнаружив, что его отец уже мёртв. Ему следовало подождать, пока вы заговорите, чтобы старику было естественно знать, не оборачиваясь, кто открыл дверь. Именно это вывело меня на его след. До этого момента я не подозревал, ни где он находится, ни под каким предлогом скрывается. Конечно, ещё до того, как я пришёл и увидел её, у меня было смутное подозрение, что «повар» был в этом замешан. Её готовность придумать вымышленную цыганку с медвежьей мордой в сочетании с тем, что рассказал мне Нипперс,
Следы животных, на которые она указала, выглядели немного подозрительно, но
пока я не встретил её, в моих мыслях не было ничего осязаемого. Вот и всё, я думаю. А теперь спокойной ночи и удачи вам, мисс Ренфрю. Загадка разгадана, и мы с мистером
 Наркомом должны вернуться в дикую природу и в наши постели на первом этаже отеля «Прекрасные звёзды»!

Тут, словно охваченный внезапным нервным беспокойством,
он развернулся на каблуках, жестом пригласил управляющего следовать за ним
и, пройдя мимо изумлённого и застывшего в изумлении мистера Эфраима Нипперса, исчез.
открыл дверь и быстро вышел в тишину и темноту ночи.
ночь.

Перед ним лежала тропинка, которая вела через территорию к воротам, а оттуда
к долгому одинокому пути обратно к Доллопсу и каравану.
перед ним. Он прыгнул в нее со странной энергией и рванулся прочь
от дома с такой скоростью, что короткие толстые ноги Нэкома затвердели
приложите все усилия, чтобы догнать его до того, как он дойдет до конца тропинки.

«Мой дорогой друг, ты собираешься тренироваться для матча с этим сэром
Ральфом Как-его-там, о котором говорила мисс Ренфрю?» — прохрипел он, когда
в конце концов он догнал его. «Ты, долговязый тощий нищий, слишком стар, чтобы бегать по земле. Но подожди, пока не доживёшь до моего возраста, клянусь Джеймсом!»

 «Может, я и не доживу. Может, мне не позволят!» — бросил в ответ Клик
странно невнятным голосом, как будто он говорил с крепко сжатыми зубами. «Ослы тоже умирают, знаете ли, — эта маленькая ложь о том, что их мёртвых тел не бывает».

«Что ты имеешь в виду, старина?»

«Что я был таким же большим ослом, как и любой из тех, кто когда-либо ходил по земле. Чёрт! Какая неосмотрительность! Какой пример чистой
Безмозглость! И хуже всего то, что всё это из-за моего собственного
жалкого тщеславия — моей собственной ничтожной слабости к театральному и
эффектному! Это пришло мне в голову внезапно — пока я стоял там и
объяснял что-то мисс Ренфрю — и я мог бы отругать себя за свою глупость.

«Глупость? Какую глупость?»

«Какую глупость? Какую?» Боже мой, человек, прояви смекалку! Разве мне недостаточно быть тупицей без того, чтобы ты вставлял свои
замечания? — раздражённо сказал Клик. — Или нет! Прости меня, дорогой друг. Это говорили мои нервы, а не сердце. Но в такие моменты
это... когда мы построили надежный мост, и моя собственная глупость
срубила его - Тьфу! Говорю тебе, я мог бы ударить себя. Разве ты не
слышал? Разве ты не видел?"

"Я увидел, что по какой-то особой причине вы внезапно были одержимы
желанием выбраться из дома в разгар вашего разговора с
Мисс Ренфру, если вы это имеете в виду ... не так ли?"

— Не совсем. Однако это часть истории. Но, к сожалению, не самая худшая. Именно в тот момент я вспомнил о своей неосмотрительности и понял, каким болваном был — каким
полностью были уничтожены нашим великолепным безопасности, что крушение
мало осталось от этого славного праздника, когда я не могла позволить
Джордж мыс' у центра сцены, но должен должен прийти
как герой мелодрамы и объявить себя как клик. За
Носворта и его жену! За Кусачку! За всю эту разинувшую рты толпу! Вы
помните тот случай, конечно?

"Да. Конечно, помню. Но что из этого?

- Что из этого? Человек жив, с таким парнем, как этот Кусачка, как долго
ты думаешь, это останется тайной, что Клик в Йоркшире?
На западе, верхом на нем? В этой конкретной местности? Путешествуете
о С Н Маверик нарком в караван-в _caravan_, что не могу
крышка пяти милях от страны, в то время поезд или автомобиль
возможность получить за пятьдесят!"

- Молодец! Я никогда об этом не думал. Но подожди немного. Конечно, есть способ
преодолеть эту трудность. Остановись здесь на минуту или две и
Я сбегаю обратно и попрошу этого придурка Кусачки держать рот на замке
насчет этого. Я знаю, он даст мне свое обещание.

- Будь уверен, что даст. Но как долго, по-вашему, он будет хранить это?
Как долго, по-вашему, этот пустоголовый, болтливый старый дурак
как этот парень будет воздерживаться от того, чтобы повышать свою значимость в округе, расхаживая с важным видом и хвастаясь своей близостью к властям в Скотленд-Ярде и... остальным? А даже если бы он и не должен был этого делать, что насчёт остальных? Деревенщины, которые слышали то же, что и он? Лесничие из поместья Дрогера? Носуорты, как и они? Можно ли заставить их тоже держать язык за зубами? Они не полюбят меня за то, что я сделал сегодня ночью, будьте уверены.
К тому же они жили в Париже. Женщина — француженка по рождению.
С Монмартра, из класса апашей, настоящих апашей, и она
будьте уверены, она узнает о "Наркоманке". Ее муж тоже узнает.
И они не будут принимать лекарства лежа, поверьте мне.
Обвиняемый имеет право общаться с адвокатом, помните;
и телеграмма в Лондон будет стоить меньше шиллинга. Итак, как
между командой Марго и нашим другом графом Вальдемаром..._ла, ла!_
Вот и ты.

Мистер Нарком скривился и что-то пробормотал себе под нос.
Он не мог не согласиться с этим доводом, когда ему так прямо об этом сказали.

"А ведь до этого мы не беспокоились о нищих!"
— сказал он яростно. — Но чтобы получить подсказку — взять след — здесь, в этой дикой глуши! Корица, я вспотел! Что ты предлагаешь делать?

 — Единственное, что нам остаётся, — ответил Клик. — Убраться отсюда как можно скорее и сбить их со следа. Другими словами, возвращаемся в Доллопс, бросаем фургон, едем в какое-нибудь место, где можно позвонить тому парню, у которого мы его взяли напрокат, чтобы он приехал и забрал его, а потом отправимся домой.

 — Да, но зачем утруждать себя звонками, старина? Почему бы нам не бросить его?
в нас самих и расскажем мужчине, когда вернемся в Шеффилд по пути в Лондон.
"

"Потому что мы не собираемся возвращаться в Шеффилд, мой друг ... Не собираемся
заниматься такой глупостью, как дважды путешествовать по одной и той же местности,
если тебе все равно, - ответил Клик, сворачивая с
шоссе на темную, тихую пустошь и направляясь к тому месту,
где они оставили Доллопса и фургон. — В лучшем случае мы не можем быть дальше чем в тридцати милях от границы Камберленда. За ночь мы дойдём туда. Там мы сможем немного отдохнуть — в какой-то
Остановимся в маленькой гостинице в глуши, а затем сядем на поезд, пересекающий
шотландскую границу, и поедем в Дамфрис. С этого момента всё будет просто.
 В Сент-Панкрас ежедневно отправляется шесть поездов, а в Юстон — восемь. Мы можем выбрать любой, и через семь часов окажемся в Лондоне, ни разу не
сменив направление и не вернувшись на прежний маршрут.

"Джеймс! как здорово идею", - сказал господин нарком одобрительно. "Давай
пойдемте, старина ... давайте вернемся к парню и об этом как
как можно скорее". Затем он распахнул сюртук и жилет , чтобы достать
Он в полной мере насладился воздухом перед предстоящим испытанием и,
поравнявшись с Кликом, побежал по болоту такой быстрой собачьей рысью, что его короткие толстые ноги, казалось, так и мелькали.




Глава XI


У журчащего ручья, протекавшего через лесок, где мистер Нипперс и его товарищи наткнулись на них, они увидели Доллопса, который сидел, поджав ноги, сложив руки на коленях и уткнувшись в них лбом, и безмятежно спал над тлеющими углями догоревшего костра. Он все еще «играл на флейте», но уже без помощи рта
губная гармошка, чтобы спеть ее.

Они разбудили его и рассказали о внезапном изменении программы.
и о необходимости спешить с ее выполнением.

"О, так помогите же мне! Их Апачей, а? И что иностранные josser, Граф
Как его имя?" - спросил он, протирая глаза и моргая
сонно. - Вы правы, хозяин! Дайте мне две секунды, чтобы стряхнуть
паутину с моей головы, и я буду готов к выполнению приказаний,
как только вам будет угодно. Боже мой! Однако это поразительно.
Я могу понять, что эти апачи имеют против вас, сэр,
конечно, но что этот мавританский пекарь имеет против вас
Не пойму, что на него нашло. Что вы сделали этому мерзавцу, сэр? Подставили его в каком-то мелком деле, сэр, и «обделали», как говорят «мериканцы»?

 — Что-то вроде того, — ответил Клик. — Не тратьте время на разговоры.
Просто собери всё, что нам понадобится, и давай поскорее займёмся нашим делом.

Доллопс повиновался в обоих случаях — повиновался с такой готовностью, что тут же замолчал, нырнул в фургон и снова выскочил наружу, и через пять минут
в тот момент, когда ему сказали, что нужно отправляться в путь, он
отправился в путь вместе с остальными по тёмному, безмолвному болоту и
с радостью предвкушал тридцатимильный переход до
Камберлендшира.

Всю ночь они шли так — двое мужчин плечом к плечу, а мальчик — по их следам — по бескрайним болотам, где папоротник и трава свисали тяжёлыми и блестящими от росы гроздьями; по скалистым склонам крутых оврагов, где весенние ручьи превращались из тихих струек в шумные потоки.
Брызги воды, разлетающиеся над скалами, чтобы упасть в булькающие,
покрытые пеной водоёмы внизу; по извилистым тропам; через тёмные,
тихие лесные просторы, а оттуда снова на дикую, мокрую пустошь,
с ветром в лицо и небом, усеянным постепенно тускнеющими звёздами. И вот окутанная туманом луна
скрылась из виду, измученная ночь угасла и умерла,
а неуклонно светлеющее сияние поднялось на восток, чтобы расцвесть
дорогу для ног Утренней Зари.

Но самые дальние аванпосты Камберленда были ещё далеко
горизонт был виден, так что долгое путешествие ещё не закончилось,
и, чувствуя необходимость пройти как можно больше,
пока мир в целом пребывал в том, что Доллопс обычно называл
«руками Мерфи», маленькая группа упорно продвигалась вперёд.

К четырём часам они снова оказались за пределами болот, в глубине скалистых ущелий; к пяти часам они подошли к глубокому, неподвижному озеру и остановились, чтобы развести костёр и достать из сумки, которую нёс Доллопс, еду, питьё и
— и наслаждались купанием в ледяной воде, пока варился кофе; а к шести часам, наевшись и успокоившись табаком, они лежали, растянувшись на благоухающей земле, и сонно моргали, пока их сапоги сохли у костра. А потом наступила долгая пауза, пока не раздался резкий голос Клика: «Ну, чёрт возьми! Поднимайтесь, ленивые бездельники». Вы знаете, что уже половина первого, а мы
спим уже несколько часов?

Они знали это, будьте уверены, и снова были на ногах и в пути
с наименьшими возможными задержками. Отдохнув и освежившись, они так быстро
двигались вперёд, что в два часа пополудни оказались в районе Моркам-Эбби,
чуть севернее Камберленда, и, предвкушая обед, направились к
причудливой маленькой гостинице, на вывеске которой значилось «Роза и чертополох».

— Что ж, если хотите, можете воспользоваться гостеприимством, — сказал Клик, когда при их приближении из открытого окна высунулась хозяйка с весёлым лицом, увидела их, снова высунулась и побежала навстречу, чтобы поприветствовать их улыбками и реверансами из-под арки увитой плющом двери.

— Добро пожаловать, джентльмены, добро пожаловать, — просияла она, когда они подошли и присоединились к ней. — Но как же вы умудрились добраться сюда так быстро? Поезд прибывает в Шеппертон-Олд-Кросс только в двадцать пять минут второго, а это добрых полторы мили по прямой. Однако лучше прийти заранее, чем опоздать. Майор Норкросс и леди Мэри уже здесь и очень хотят с вами познакомиться.

Поскольку ни Клик, ни мистер Нарком не были лично знакомы с упомянутыми дамой и джентльменом, это был явный случай ошибочной идентификации, и суперинтендант
Он уже было открыл рот, чтобы сообщить об этом, как вдруг раздался звук быстро открывающейся и закрывающейся двери, топот поспешных шагов по коридору, и вскоре появилась фигура грубоватого, энергичного, краснолицего мужчины лет сорока пяти, который оттолкнул хозяйку и, взволнованно воскликнув, бросил метафорическую бомбу:

"Дорогой сэр, я в восторге. Поговорим об английской медлительности.
Что ж, это достаточно быстро, чтобы удовлетворить янки. Я отправил вам письмо только вчера вечером, мистер Нарком,
и... кстати, кто из них мистер Нарком, а кто этот удивительный мистер
Клик? Или, не важно, может быть, этот умный Джонни придёт позже; расскажете мне об этом потом. А пока идёмте. Не будем заставлять леди Мэри ждать — она волнуется. Сюда, пожалуйста.

Здесь, поскольку мистер Нарком, не теряя времени, подтвердил свою личность,
поскольку было ясно, что никакой ошибки не произошло, — здесь он
схватил управляющего за руку, потащил его по коридору и, распахнув дверь в конце коридора, взволнованно объявил:
— Всё в порядке, Мэри. Скотленд-Ярд ответил — большая награда их поймала, как я и предполагал, — и вот он, Нарком. Этот парень Клик, без сомнения, приедет позже.

Ответ пришёл с неожиданной стороны. Внезапно человек, которого он оставил стоять у входной двери, решив, что он никак не связан с управляющим, а просто джентльмен, который прибыл в гостиницу одновременно с ним, спустился по коридору к открытой двери, прошёл мимо него в комнату и серьёзно объявил: «Позвольте мне исправить ошибку, пожалуйста,
Майор. «Человек Клик» не придёт позже — он здесь, и, поверьте, он очень
рад служить вам и леди Мэри Норкросс. Я давно знаю, что имя майора Сетона Норкросса высоко ценится в мире скачек — как имя джентльмена, владеющего лучшим жеребцом в королевстве и чья кобыла Хайленд Лэсси является главным фаворитом предстоящего Дерби, — и теперь я имею честь познакомиться с самим джентльменом.

Это несколько сбило меня с толку. Ибо, закончив, он протянул руку и положил её на плечо мистера Наркома,
При этих словах леди Мэри привстала со своего места, но тут же снова села и оглянулась на своего сеньора, приподняв брови и слегка приоткрыв губы. Позже она сказала о двух мужчинах, стоявших бок о бок в такой знакомой манере: «Один напомнил мне актёра, пытающегося сыграть роль знатного человека, а другой — знатного человека, пытающегося сыграть роль обычного актёра, и неспособного скрыть свою истинную сущность под маской того, кем он пытался казаться».

Однако майор был слишком прямолинейным, чтобы скрывать свои чувства.
время, и то, что он был совершенно сбит с толку в данном случае, побудило его к резким, откровенным, характерным для него словам.

"О, игры в кости!" — выпалил он. "Если вы действительно Клик..."

"Я действительно Клик. Мистер Нарком подтвердит это."

"Но, боже мой, приятель! О, послушайте, знаете, это всё чепуха!
Что, ради всего святого, заставило такого парня, как вы, опуститься до подобного?

«Мнения по этому поводу расходятся, майор», — спокойно ответил Клик. «Я не то чтобы «опустился», а мой добрый друг, мистер Нарком,
поднял меня до этого — и сделал своим должником на всю жизнь».

«Ничего не должен! Не говори чепухи. Как будто джентльмен может не узнать джентльмена!»

«Боюсь, это было бы не так просто, если бы он был хорошим актёром, а вы только что сделали мне комплимент, косвенно сказав, что я, должно быть, тоже актёр. Это очень мило с вашей стороны, но не могли бы мы оставить это как есть?» Судя по тому, что я слышу, мне кажется, что я тоже скоро окажусь в
положении, когда смогу выразить вам своё почтение, майор. Я со всех сторон слышу, что
Хайленд Лэсси наверняка выиграет Дерби — на самом деле, если не произойдёт чуда,
то не будет ни одной лошади, которая могла бы с ней сравниться.

Здесь и майор, и его жена заметно взволновались.

 «Боже, сэр!» — воскликнул он в глубоком отчаянии. "Я боюсь,
вам придется вносить изменения в это заявление, так что он может читать, если
происходит чудо будет любую ранее лошадь, кроме нее'--каждый
благословенный из Доусон-Блейк Тарантул, второй любой, вниз
к последним также проверил много."

- Святые небеса! Кобылка не могла внезапно «пойти не так», не так ли?

«Она не просто «пошла не так» — она _полностью исчезла_! Какой-то мерзкий, жалкий вор-конокрад пробрался в конюшню
позапрошлой ночью и украл её — украл, сэр, целиком и полностью, — и
не осталось даже следа копыт, чтобы сказать, что с ней стало.

 — Ну, я в восторге!

 — В самом деле? Что ж, тогда ты, наверное, единственный, кто об этом знает. Как будто этого было недостаточно, я потерял не только лучшую кобылу в Англии, но и лучшего тренера, а тот негодяй, который увел одну, заодно прихватил и другого, чёрт бы его побрал!

"Что вы имеете в виду под «прихватил» тренера, майор? Этот человек взял взятку и «продал» вас таким образом?"

"Что, Том Фэрроу? Ни за что на свете! Он не из таких, как я.
Джордж! Человек, предложивший Тому Фэрроу взятку, проведёт остаток недели в постели — чёрт, да! Более преданного парня я в жизни не встречал. Одному Богу известно, когда и как это случилось, но
Фэрроу нашли на болоте вчера утром — без сознания и при смерти. Его избили самым жестоким образом, какой только можно себе представить. У него была сломана не только правая рука, но и череп
был почти раздавлен. Конечно, было сотрясение мозга.
 Бедняга, он не может вымолвить ни слова, и, скорее всего, он
никогда больше не сможет говорить.

"Скверное дело", - заявил Клик с серьезным видом. "Есть какие-нибудь идеи о том,
кто мог быть нападавшим? Местная полиция подобрала
что-нибудь похожее на улику?"

"Местная полиция вообще ничего об этом не знает. Я не сообщал им об этом случае".
"Не сообщал ----Хм! довольно необычный ход, чтобы продолжать, не так ли?

это?" - спросил я. "Я не сообщал им об этом".
"Не сообщал". Когда в дом человека врываются, крадут ценную лошадь, а его тренера чуть не убивают, естественно предположить, что первым делом он приведёт в действие механизм правосудия. То есть, если только... Хм! Да! Именно так.

"То, что 'просто так'?" поинтересовался майор нетерпеливо. "Вы, кажется,
нащупали какую-то идею в самом начале. Разум говорит мне,
что это такое?"

"Конечно, нет. Я мог бы представить, что когда человек хранит молчание об
таком деле в такое время, есть вероятность, что у него есть
слабое представление о том, кто может быть преступником, и что у него отличное
причины, по которым я не желаю, чтобы весь мир разделял эту идею.
Другими словами, он скорее потеряет ценность животного
в пятьдесят раз больше, чем привлечет к ответственности за преступление человека, которого
он подозревает ".




ГЛАВА XII


Леди Мэри издала слабый стон. Лицо майора было непроницаемым.

"Не знаю, волшебник вы или нет, мистер Клик," сказал он
через мгновение, "но вы определённо попали в точку. Именно по этой причине я воздержался от того, чтобы предавать это дело огласке. Достаточно того, что леди Мэри и я должны были иметь
наши подозрения относительно личности ... э-э ... замешанного в этом человека
не позволяя другим поделиться ими. Например, Доусон-Блейк. Если бы
он знал, то перевернул бы небо и землю, чтобы погубить его.

- Доусон-Блейк? - повторил Клик. - Простите, но это будет тот самый
В частности, сэр Грегори Доусон-Блейк, пивовар-миллионер, который
получил рыцарское звание в последнем «Списке почестей» и чья лошадь
Тарантула является вторым фаворитом предстоящего Дерби?

«Да, именно он. Его можно назвать почти нашим соседом, мистер Клик. Его поместье, замок Клавердейл, находится сразу за границей Нортумберленда, примерно в пяти милях от
аббатства Моркан. Его конюшни, если уж на то пошло, превосходят мои собственные; и
мы оба используем прилегающую пустошь в качестве тренировочной площадки. Кроме того,
именно с дочерью Доусон-Блейка лейтенант Чедвик играл в «Быструю и
распущенный. Бросил ее, понимаешь... бросил в самый неподходящий момент
и женился на хористке, у которой не было ничего, чем можно было бы порадовать себя
кроме хорошенького личика и длинной линии предков из пансиона. Не
что Мисс Доусон-Блейк потерял все, избавившись от такого человека
прежде чем она совершила глупость, связывая себя с ним на всю жизнь,
но ее отец никогда не простил лейтенант Чедвик и будет тратить
миллион для удовлетворения положить его за решетку".

— Понятно. А этот лейтенант Чедвик — кто он, позвольте спросить?

 — Единственный сын моей старшей и единственной сестры, мистер Клик, — ответила леди
Мэри слегка покраснела. "Она совершила глупость, выйдя замуж за
своего учителя музыки, когда я была совсем маленькой, а мой отец умер,
так и не взглянув на нее снова. Впоследствии ее муж бросил
ее и уехал - она так и не узнала, куда, до дня своей смерти.
Однако, пока она была жива, и мой брат, лорд Чивелмер, и
Я видел, что она никогда ни в чем не нуждалась. Мы также предоставили ей средства, чтобы отправить её сына в Сандхерст после того, как мы отправили его в колледж, и надеялись, что он отплатит нам, добившись почестей и отличий. Это была напрасная надежда. Он не добился ничего, кроме
позор. Вскоре после его плачевного брака с актрисой, ради которой он бросил мисс Доусон-Блейк, а она, в свою очередь, бросила его, когда поняла, каким бесполезным балластом он был, его уволили из армии, и с тех пор он ошивался на скачках, якшаясь с зазывалами, бильярдистами, шулерами и тому подобными людьми. Я не видел его шесть лет, а три дня назад он внезапно появился в наших краях и попытался завязать знакомство с одним из конюхов аббатства.

- И под вымышленным именем, мистер Клик, - добавил майор.
несколько взволнованно. "Он называл себя Джон Кларк и был
пытаются выманить информацию о Хайленд Лесси из моего
конюха. К счастью, леди Мэри заметила его незамеченной
и сразу же отдала приказ, чтобы его выгнали из помещения
и никогда больше не разрешали приближаться к ним. Он был
известно, однако, чтобы оказаться в этом районе до зари на
вечером следующего дня, но он никогда не видел Хайленд
Девушка исчезла. Теперь вы знаете, наверное, почему я выбрала
Ведите все дела, связанные с этим происшествием, с предельной
секретностью. Как бы нам ни хотелось иметь хоть какое-то отношение к
такому человеку, мы не можем не помнить, что он связан с нами узами крови, и если Фэрроу не умрёт от полученных травм — чего, Боже упаси! — мы замяли бы это дело, чего бы это ни стоило. Всё, чего я хочу, — вернуть животное, а не наказывать человека: если, конечно, он виновен, ведь прямых доказательств нет.
Но если бы Доусон-Блейк знал, всё было бы по-другому. Он бы перевернул
землю и небо, чтобы заполучить «широкую стрелу» заключённого и
навлечь позор на всех, кто связан с этим человеком".

"Хм, понятно!" сказал Клик, нахмурив брови и задумчиво
поглаживая подбородок. - Значит, естественно, что, если добавить к этому
соперничество двух лошадей, между
сэром Грегори Доусон-Блейком и вами нет хорошей крови?

"Нет, такого не существует. Если, помимо всего этого, мистер Клик, вам интересно моё личное мнение об этом человеке, то его можно выразить одним словом: «Нахал». В нём нет ни капли благородства.
Он просто вульгарный, избалованный деньгами, недалёкий грубиян, и я бы не
я не могу поверить, что он замешан в исчезновении кобылки, но я знаю, что Чедвик был там, а между Чедвиком и им не может быть ничего общего, как не могут соединиться два полюса или масло смешаться с водой.
 Это единственное, чего Доусон-Блейк не сделал бы ни при каких обстоятельствах. Кроме того, я не считаю, что человек не может опуститься до чего-то
слишком низкого, чтобы попытаться достичь своей цели. Он участвует в гонках не ради
удовольствия, а ради известности, славы, чтобы о нём говорили
о том, как он заставляет простолюдинов пялиться на него. Он хочет получить синюю ленту за
простое участие в скачках, и он бы _купил_ её, если бы её можно было
купить, и если бы взятки или уловки могли повлиять на исход скачек.

— Хм! Это смелое утверждение, майор.

— Но основанное на абсолютных фактах, мистер Клик. Он дважды пытался подкупить Фэрроу, чтобы тот бросил меня, предложив ему двойную зарплату и пенсию. А когда это не сработало, только на прошлой неделе он предложил моему жокею 10 000 фунтов наличными, чтобы тот сбежал во Францию в ночь перед Дерби, и пообещал ему ещё пять тысяч
— Если бы Тарантул выиграл гонку.

 — Ого! — сказал Клик двумя разными голосами и с выражением крайнего
презрения на лице. — Так наш Железный Рыцарь — такой вот
спортсмен, да, мерзавец? И не сумев схватить
_наездника_ — ха! Да. Возможно. Появление Чедвика в такое время могло быть простым совпадением — уловкой торговца, чтобы заранее получить инсайдерскую информацию, или… Ну, никогда не угадаешь.
 Предположим, майор, вы расскажете мне всё с самого начала. Когда и как обнаружили пропажу животного? Пожалуйста, расскажите мне всё в подробностях.

Майор вздохнул и тяжело опустился в кресло.

"Для дела с такими далеко идущими последствиями, мистер Клик, — мрачно сказал он, — я боюсь, что в нём не хватает того, что можно было бы назвать деталями; и помимо того, что я уже рассказал вам, мне больше нечего добавить. Невозможно определить, когда и как было совершено это деяние, кроме неопределённого утверждения, что это произошло позапрошлой ночью, примерно в половине десятого вечера, когда конюх Дьюлиш, прежде чем отправиться домой, по просьбе Фэрроу принёс ведро воды в здание, где
стойло Хайленд Лэсси, и в пять часов утра следующего дня, когда капитан Мактавиш зашёл в конюшню и обнаружил, что кобыла пропала.

«Минуточку, пожалуйста. Кто такой капитан Мактавиш? И почему этот джентльмен прогуливается по двору аббатства в пять часов утра?»

«На оба вопроса можно ответить в нескольких словах. Капитан МакТавиш — наш друг, который остановился у нас. Он довольно известный
натуралист. Пишет статьи и рассказы о птицах и животных
для журналов. У него привычка вставать рано и отправляться на охоту
«Образцы» и тому подобное каждое утро на рассвете.
В пять он всегда проходит через конюшню по пути в молочную,
где перед завтраком выпивает стакан свежего молока».

«Понятно. Капитан — молодой или старый?»

«О, молодой, конечно. Лет тридцати двух-тридцати трех, я бы сказал.
Брат моего покойного армейского приятеля». Останавливался у нас в течение
последних двух месяцев. Очень умный и очень красивый парень - всеобщий
любимец, куда бы он ни поехал.

"Спасибо. Теперь еще один вопрос, прежде чем вы продолжите, пожалуйста:
О тренере Фэрроу получать стабильный-мальчик носить с собой в этом
ведро воды. Не хотел, что бы мелочь необычным в такое время
ночи?"

"Я не знаю. Да, возможно, так и было бы. Я никогда раньше не смотрел на это в таком
свете.

"Скорее всего, нет. В это время конюшни должны быть закрыты, а все конюхи и
прочие слуги должны быть на своих местах, не так ли?

"Да. То есть, если только у Фэрроу не было причины попросить кого-то из них помочь ему с чем-то. Кстати, именно это он и сделал с мальчиком, Дьюлишем.

"Именно так. Есть идеи, зачем ему понадобилось ведро с водой в такое время?
В такой-то час ночи? Конечно, он не мог пойти «поить» одну из лошадей,
и вряд ли он собирался взять на себя обязанности конюха и вымыть стойла.

— О, чёрт возьми, нет! Он тренер, а не конюх. Я плачу ему
восемнадцать сотен в год и даю ему коттедж.

"Женатый мужчина или холостой?"

"Холост. Вдовец. Около сорока. Потерял жену два года назад. Скорее всего,
думал, что вскоре возьмет другую, судя по тому, как обстоят дела
посмотрел. Но в последнее время он и Мэгги Макфарланд почему-то не кажутся
По той или иной причине они так хорошо поладили.

 — Кто такая Мэгги МакФарланд, пожалуйста?

 — Одна из доярок. Маленькая шотландская девочка из Нэйна, которая поступила на службу в аббатство около года назад.

 — Хм! Понятно. Затем кобылка не Хайленде только 'Лэсси' в
дело, казалось бы. Простите? Да ничего. Лишь слабая попытка
скажи что-нибудь умное, это все. Не думаю, что Мэгги Мак-фарланд
по возможности пролить свет на тему, что ведерко
воды, не так ли, майор?"

"Хорошо, господин, нет! Конечно, она не могла. Какая полная чушь. Но видишь
Вот, кстати, если подумать, то, может быть, _я_ и могу. Скорее всего, он хотел умыться перед тем, как пойти в обувной магазин в Шеппертон-Олд-Кросс с Шоколадной Служанкой. Я забыл
сказать вам, мистер Клик, что с тех пор, как Доусон-Блейк попытался
выкурить его, Фэрроу убедился, что оставлять Хайленд Лэсси без охраны
днём и ночью небезопасно, потому что наёмники этого негодяя могут
так или иначе добраться до неё, поэтому он закрыл свой коттедж и
переехал в комнаты над конюшней кобылы, чтобы быть на месте в
случае чего.
Это могло случиться в любой момент. Он также купил тявкающего маленького скотч-терьера,
который лаял, если падала спичка, и держал его на цепи в доме вместе с собой. Когда было обнаружено исчезновение кобылы,
собаку нашли всё ещё привязанной к цепи, но мёртвой, как
Мария Мартин. Она была отравлена. Рядом с телом лежал кусочек мяса,
буквально пропитанный стрихнином.

"Именно так. Сохранить стрихнин о месте для убийства крыс, я
предположим, что?"

"Да, конечно. Они являются прекрасным вредитель амбар и
кормовые бункеры. Но, конечно, он не валялся бы где попало -
что-то в этом роде. Кроме того, в той части конюшни, где это хранилось, никогда ничего не было, так что собака не могла достать это случайно. И ещё кое-что я должен вам сказать, мистер Клик: Хайленд Лесси никогда не стояла в конюшне вместе с остальными жеребцами. Мы всегда держали её в отдельной конюшне. Там всего две огромные стойла. Она занимает одно стойло, а Шоколадная Горничная — другое. Шоколадная Горничная — личная собственность леди Мэри,
прекрасная породистая кобылка, которая, я думаю, когда-нибудь прославится. У неё тёмная шерсть и гладкая, как
Кусочек тюленьей кожи, красавица. Сегодня она — единственное животное в
этом злополучном месте. Да, если подумать, мистер Клик, — добавил он со вздохом, —
вероятно, именно для этого бедняга и хотел ведро воды: чтобы умыться и отвести её в кузницу в Шеппертон-Олд-Кросс.

 — Странное время для такого поступка, не так ли, майор?
— После половины десятого вечера.

 — Так было бы, если бы это был кто-то другой и при других обстоятельствах. Но вспомните! До Дня Дерби осталось всего три недели, и каждый час дневного света для нас на вес золота. Фэрроу знал
что он не мог бы потратить ни минуты на что-то другое; и он очень
придирчив к подковкам. Он сам следит за тем, чтобы их
подковывали, и лично руководит процессом. У него это что-то вроде мании. Он
не позволил бы лучшему из когда-либо живших людей подковать для
него одну из лошадей. Он сам делает это, несмотря на
неудобства, которые это ему доставляет. Кузнец в Шеппертон-Олд-Кросс
знает о его причудах и фантазиях и всегда потакает им. Открыл бы кузницу и разжег бы для него огонь,
даже если бы было два часа ночи.

 — Понятно. И он все-таки взял с собой Шоколадную Служанку в ту ночь?

— Да. В тот вечер мы с леди Мэри присутствовали на игре в вист в Фармингдейл-Прайори,
но у её светлости сильно разболелась голова, и нам пришлось извиниться и уйти пораньше. Мы вернулись в аббатство около четверти одиннадцатого. встретил
Фэрроу, выезжавшего из ворот на Шоколадной Мейд. Мы остановились и
поговорили с ним. Он как раз направлялся к шорнику с кобылой.

"Сколько времени ему потребуется, чтобы добраться туда?"

"О, минут двадцать пять, может, полчаса: точно не больше."

— «Значит, он пришёл к кузнецу примерно в четверть двенадцатого? Понятно. Не знаете, во сколько он вернулся?»

 «Ни малейшего представления. На самом деле, мы бы и не узнали, что он вообще вернулся, — ведь никто не слышал, как он вернулся, всю ночь, — если бы капитан Мактавиш не пересёк
В пять часов утра он вышел во двор конюшни и, увидев, что дверь приоткрыта, заглянул внутрь. Там он увидел Шоколадную Мейд, стоящую в стойле, мёртвую собаку и исчезнувшую Хайленд Лэсси. Конечно, то, что Шоколадная Мейд была там после того, как мы с ней прошли мимо Фэрроу по дороге, было доказательством того, что он вернулся в какой-то час ночи, знаете ли. Хотя когда это было и почему он снова ушёл, одному Богу известно.
Лично я, знаете ли, придерживаюсь мнения, что Хайленд Лэсси
была украдена, пока он отсутствовал; что, вернувшись, он обнаружил
кражу и, следуя по следу, отправился за грабителями, и
поравнявшись с ними, получил свои ужасные травмы таким образом ".

"Хм! Да! Я не думаю! Какой "след" он должен был найти, скажите, пожалуйста, когда
вы только что сказали мне, что там не было даже отпечатка копыта, чтобы
рассказать историю? Или это была ошибка?

- Нет, это было не так. Весь конный двор вымощен красной плиткой, и
в последнее время у нас была такая необычная засушливая погода, что
земля вокруг затвердела, как кирпич.
Слон не смог бы оставить на ней след, не то что лошадь.
Но, чёрт возьми, приятель! Вместо того, чтобы прояснить ситуацию, я, будь я проклят,
вы не добавляете мрака во тьму и не делаете её ещё более загадочной, чем когда-либо. Тогда за что же, чёрт возьми, мог следовать Фэрроу, если «след» нужно полностью исключить?

"Может быть, за своим собственным желанием, майор, а может быть, вообще ни за чем," — загадочно ответил Клик. "Если ваша маленькая теория о его возвращении и находке
Если бы похищение «Лесси» имело хоть какое-то значение, я склонен
думать, что мистер Том Фэрроу поднял бы такой шум, что его было бы слышно за полмили, и что если бы он отправился в погоню за грабителями, то сделал бы это с большой помпой
Последователи следовали за ним по пятам, и все фонари и факелы, какие только можно было собрать, горели.

 «Боже мой, да! Конечно, он бы так и сделал. Я никогда об этом не думал. А ты, Мэри? Всё его сердце и душа были связаны с этим животным. Если бы он подумал, что с ней что-то случилось, если бы он узнал, что она пропала, то рядом с ним не было бы и горстки кротких духов». Боже мой, у меня голова идёт кругом. Чтобы он
ушёл в болота без единого слова или крика в такое время... Я говорю,
мистер Клик! Ради всего святого, что вы думаете о таком поступке
в такое время, а?

— Что ж, майор, — ответил Клик, — мне неприятно разрушать чьи-либо иллюзии
и пятнать чью-либо репутацию, но... _que voulez vous_? Если мистер
Если Том Фэрроу отправился на то болото после того, как кобылу украли, и
отправился, никого не предупредив и никому ничего не сказав, то, по моему
личному мнению, ваш драгоценный тренер — не кто иной, как
драгоценный двуличный, вероломный, бесчестный негодяй, который
предательски продал вас врагу и получил то, что заслужил.

Майор Норкросс ничего не ответил. Он просто поджал губы и
они были всего лишь маленькими складками, и он посмотрел на жену с болью и безнадежным недоумением, как несправедливо отруганный ребенок.

 «Знаешь, Сетон, это предложил капитан Мактавиш», — осмелилась она, мягко и с сожалением.

 «И когда два умных человека…» — она вздохнула и не стала договаривать.— Чёрт возьми, Мэри, ты же не хочешь сказать, что у меня их нет, да?

— Нет, дорогой, но…

— К чёрту «но»! Неужели ты думаешь, что я не узнаю человека, с которым связался? И если когда-нибудь на этом свете и был честный парень,
Послушайте, мистер Клик. Клянусь! Вы, может, и умный парень, и всё такое, но вам придётся предъявить мне что-то посерьёзнее простого подозрения, прежде чем вы заставите меня поверить в такую чушь о Томе Фэрроу.

 «Я не пытаюсь заставить вас поверить в это, майор. Я просто показываю вам то, что, несомненно, является абсолютной правдой.
_если_ бы Том Фэрроу сделал то, что вы предложили, и отправился на то
болото один, без единого слова или крика, когда обнаружил, что
животное украли. Но, дорогой сэр, я склоняюсь к мысли, что
он никогда не выходил туда ни за кем и ни за чем живым.

"Тогда, чёрт возьми, сэр, как, чёрт возьми, вы собираетесь объяснить, что он вообще там оказался?"

"Очень просто, майор: предположим, что он возвращался в аббатство, когда столкнулся со своим неизвестным нападавшим.
Другими словами, он не только не вернулся туда после того, как вы и её светлость видели, как он уходил без четверти одиннадцать, но и не мог этого сделать.

 «О, да ладно вам! Это уж слишком. Как, чёрт возьми, вы можете быть в этом уверены?»

— Я не лгу. Я просто излагаю вам единственные две возможные причины его присутствия там. Одна из них — чистая и абсолютная правда. Если этот человек отправился туда _после_ того, как украли кобылку, он негодяй и лжец. Если он невиновен, то получил травмы по дороге в свою комнату над стойлом Хайленд Лэсси.

«Но другое животное? Но Шоколадная Горничная? Как она могла вернуться в конюшню? Она не могла найти дорогу обратно одна
после того, как на Фэрроу напали — по крайней мере, могла, конечно, но
не в том состоянии, в каком её нашли на следующее утро. На ней не было никакой упряжи. Её седло висело на крюке. Она была в своей коробке — привязана, чёрт возьми! и дверь коробки была закрыта и заперта на засов; так что если бы случайно... Эй! Я говорю! Чему ты так странно улыбаешься? Чёрт возьми, приятель! вы считаете, что я не знаю, о чём говорю?

 «О да, майор. Это не та улыбка. Я только что
обнаружил, что четыре и четыре дают восемь, если их правильно сложить,
и эта улыбка — следствие удовлетворения. В последний раз
Вопрос, пожалуйста. В какое время утра Фэрроу нашли лежащим без сознания на болоте?

"Где-то между шестью и семью часами.

 А что? Кто его нашёл? Капитан Мактавиш?

"Нет. Мэгги Макфарланд. Она как раз возвращалась с дойки,
когда... Чёрт возьми, парень! Я бы хотел, чтобы вы не улыбались так широко, как сейчас. Это наводит меня на мысль, что у вас что-то есть в рукаве.

 — Что ж, если у меня что-то есть, майор, может, вы отвезёте меня в конюшню и дадите мне возможность это достать? — спокойно предложил Клик. —
Иногда немного «пошарить» творит чудеса, и полчаса в
комнате «Хайленд Лэсси» могут помочь собрать пазл гораздо быстрее, чем вы думаете. Или остановитесь! Возможно, если подумать, вам с её светлостью будет лучше отправиться вперёд, так как я тоже хочу осмотреть раны Тома Фэрроу, и лучше, если всё будет подготовлено заранее, чтобы сэкономить время.
 Несомненно, мы с мистером Наркомом сможем раздобыть здесь какое-нибудь транспортное средство.
 В любом случае, м-м! Сейчас, я вижу, без четверти три — во всяком случае, вы можете ожидать нас в четверть шестого. Вы и
Её светлость может вернуться совершенно открыто, майор. Больше не нужно пытаться пустить пыль в глаза сэру Грегори Доусон-Блейку, скрывая исчезновение животного.
 Если он приложил руку к её похищению, то, конечно, знает, что она пропала; но если нет — что ж, я, кажется, знаю, кто это сделал, и что она всё-таки будет участвовать в Дерби. Несколько
минут в конюшне Хайленд Лэсси, я уверен, решат эту проблему.
 Ваша светлость, примите мои поздравления. Майор, добрый день. Я надеюсь, что если
на нас опустится ночь, прежде чем мы доберёмся до сути, вы сможете
«Не могли бы вы оставить нас в аббатстве до завтра, чтобы мы могли быть
на месте до последнего?»

«С удовольствием, мистер Клик», — сказала леди Мэри и, поклонившись, выпроводила его из комнаты.




Глава XIII


Было ровно десять минут шестого, и затянувшееся
Майские сумерки только начинали сгущаться, когда весенняя повозка
«Розы и чертополоха» подъехала к конюшням аббатства, и Клик
с мистером Наркомом, сойдя с неё, оказались в центре
заинтересованной группы, состоявшей из майора и леди Мэри,
деревенского врача и капитана Мактэвиша.

Капитан, в котором не было ничего шотландского, кроме имени, был улыбчивым, учтивым джентльменом с льняными волосами и вьющимися светлыми усами. Клик, взглянув на него, когда тот стоял, прислонившись в тщательно продуманной позе к дверному косяку конюшни, закинув одну ногу на другую, засунув одну руку в карман брюк, а другой размахивая охотничьим хлыстом, на конце которого была собачья голова, подумал:
Голова, отлитая из чистого серебра, свидетельствовала о том, что это, возможно, был
самый красивый мужчина своего времени и что в определённых кругах
общества он мог разбивать сердца сотнями.
Однако следует сказать о нём, что он обладал многочисленными достоинствами,
которые проявлялись в его внешности с непринуждённой безмятежностью и совершенной уравновешенностью; что, если он и осознавал свою красоту, то не подавал никаких внешних признаков этого. Он был спокоен, безмятежен, хорошо воспитан и не имел ничего общего с «куклой» или «Джонни»
 ни в своей манере держаться, ни в своём поведении. Он был одновременно великолепно сдержанным и почти дерзко-вежливым.

— Рад с вами познакомиться, мистер Клик. Много о вас слышал, — сказал он, когда майор представил их друг другу.
Капитан, очевидно, считал это представление излишним.
между армейским офицером и полицейским детективом. «К сожалению, я не смогу остаться и изучить ваши интересные методы. В противном случае я был бы рад это сделать».

 «И я, со своей стороны, был бы рад, если бы вы это сделали, капитан, уверяю вас», — ответил Клик, и от первой же интонации его голоса капитан вскинул голову и уставился на него, как на чудовище. — Значит, вы покинете нас,
не дожидаясь окончания расследования?

 — Ну, я в восторге! Как же так, в самом деле... о... э... да. Буду рад.
Вперед. Телеграмма из Лондона сегодня днем. Полк отплывает в Индию через
два дня. Жуткая неприятность. Я пропущу Дерби и все такое. Купить
кстати, Норкросс, если этому парню удастся найти кобылка в
время для расы, что Пари наш стоит, конечно?"

- Конечно, - согласился майор. - Вы готовы, мистер Клик? — Верно, — сказал он и сразу же повел меня в конюшню, где Шоколадная Дева, словно идеальная лошадь из французской бронзы, стояла в стойле, пощипывая сено, и выглядела так, словно в мире не было ни торговцев, ни мошенников, ни конокрадов.
ее спутник, с которым она встречалась два дня назад, по-прежнему делил с ней каюту.

"Черт возьми! но она красавица, и в этом нет ошибки, майор, - сказал Клик, когда он
подошел и, перегнувшись через низкий барьер загона,
похлопал кобылу по плечу и погладил ее лоснящуюся шею. "Я не
удивительно, что вы и ее светлость уже такие большие надежды на ее будущее.
— Кажется, это создание почти идеально.

— Да, она довольно хороша, — ответил он, — но не сравнится с Хайленд Лэсси ни в скорости, ни в чём-либо ещё.
Вот она, мистер Клик, и это так же естественно, как сама жизнь, эта красавица!

Говоря это, он махнул рукой в сторону фотографии пропавшего животного в рамке — цветной подарочной тарелки, которую раздали вместе с пасхальным выпуском «Всадника» и которую Фэрроу покрыла глазурью и повесила прямо над своей коробкой. Клик, следуя направлению его руки, поднял глаза и увидел подделку — гнедого жеребца великолепных пропорций с белой отметиной на боку и белым «чулком» на левой передней ноге.

— Красавица, как вы и сказали, майор, — согласился он, — но знаете ли вы, что я, со своей стороны, предпочитаю прелести Шоколадной Девы? Может быть, я ошибаюсь.
с моей стороны, но — вот она, перед вами. Какая шерсть! Какой окрас! Какие великолепные ноги, красавица! Не возражаете, если я войду на минутку и посмотрю на неё?

 Майор не возражал, поэтому он сразу же вошёл и принялся осматривать лошадь со всех сторон — ощупывал её ноги, гладил бока, осматривал копыта. И только тогда, и только в тот момент, майор
вспомнил о визите к кузнецу в Шеппертон-Олд
Кросс и начал понимать, что это пристальное изучение животного
было вызвано не только восхищением.

"О, боже мой! Я говорю!" — выпалил он, внезапно остановившись вместе с Кликом.
открытие; его лицо сначала покраснело, а затем сильно побледнело от
вызванных этим эмоций. «На ней ведь нет новых туфель, не так ли? Значит,
её всё-таки не возили к сапожнику».

 «Нет, — сказал Клик, — не возили. Я почти не сомневался, что её не возили,
так что… ладно, забудем об этом». Давайте осмотрим коробку Хайленд Лэсси,
пожалуйста. Хм! Да! Очень мило, просто великолепно - все самое лучшее
и все в заказе с яблочным пирогом. Кстати, майор, вы, конечно, не позволяют
ремень промыл и смазал здесь?"

"Конечно, нет! Что в мире могло бы поставить такую идею в
ваш руководитель?"

— Всего лишь тряпка и грязная губка, засунутые вон в тот угол и наполовину прикрытые постельным бельём.

Майор подошёл и коснулся их носком сапога.

— Это один из тех проказников-конюхов, юных вандалов! — заявил он, вытряхивая тряпку и губку из ящика на пол конюшни. — Хорошо, что Фэрроу нет поблизости,
а то бы им надрали уши за такую наглость,
молодые бездельники! Эй! Нашли что-нибудь ещё?

— Нет, — сказал Клик. — То есть ничего важного. Просто немного
вырванный из старой афишке ... видите? Он, наверное, перепутал с
постельные принадлежности. В любом случае, это не имеет значения. - Тут он кокетливо махнул рукой.
как будто перебрасывая листок бумаги через низкий барьер ящика,
вместо этого он ловко "засунул" его в ладонь, а затем незаметно положил в карман.
сам того не подозревая. — Вы были правы в том, что заявили сегодня днём, майор; для случая с такими далеко идущими последствиями он на удивление скуп на детали. Во всяком случае, здесь больше ничего не обнаружишь. Кстати, доктор, могу ли я подняться и посмотреть на пациента? Я бы хотел это сделать, если можно.

— Конечно, сэр, конечно, — ответил доктор. — Я рад сообщить вам, что его состояние значительно улучшилось с тех пор, как я навещал его в полдень, мистер Клик, и теперь я надеюсь, что он поправится.

 — Отлично! — сказал Клик. — Но я думаю, что пока не стоит сообщать эту хорошую новость, доктор. Если вы еще никого не посвятили в это дело
не делайте этого. Вы этого не сделали,
не так ли?

"Нет. То есть никто, кроме тех, кто сейчас присутствует. Я сказал
крупные и ее светлость на их возвращение во второй половине дня, конечно.
И, разумеется, капитан Мактавиш. Он был со мной, когда я проводил осмотр, который привёл меня к выводу, что этот человек выживет.

 — Ах! — сказал Клик, и по его щеке медленно расползлась любопытная кривая улыбка. — Что ж, между друзьями всё в порядке, конечно, но я не должен заходить так далеко. А теперь, если вы не против, давайте поднимемся в комнату Фэрроу.

Они сразу же поднялись наверх — леди Мэри не присоединилась к
остальным, — и через пару мгновений Клик оказался рядом с кроватью
без сознания.

Он был сильным, крепко сложенным мужчиной, этот Том Фэрроу, на чью честность майор так сильно полагался в своей тёплой, доверительной, откровенной манере; и если лицо — это показатель ума, а в девяти случаях из десяти это не так, то доверие и уверенность были оправданными. У Фэрроу было открытое лицо, которое
говорило о чистой совести и честной натуре, даже несмотря на то, что сейчас оно
было бледным и изборожденным морщинами, которые появляются в результате страдания и
травмы.

По просьбе Клика врач снял бинты и позволил ему
осмотреть рану на затылке.

— Хм! Нанесено тяжёлым орудием, по форме напоминающим клюшку для гольфа и почти таким же тяжёлым, как кувалда, —
прокомментировал он. — Рука тоже сломана. Вероятно, это было сделано первым, а потом мужчина ударил ещё раз, когда тот лежал на земле и не мог защищаться. Видите, здесь два удара: один прямо над ухом, а второй — сокрушительный — по затылку. Это всё, что я хотел увидеть, доктор, спасибо. Вы можете наложить повязки заново.

Тем не менее, несмотря на его слова, было заметно, что осмотр пострадавшего тренера на этом не закончился, потому что, пока
Пока доктор занимался перевязкой, он воспользовался возможностью, чтобы
поднять руки мужчины и внимательно их осмотреть, раздвинув пальцы и
взглянув на тонкие, дряблые складки кожи между ними. Через несколько
минут, когда перевязка была закончена и пациента передали
ответственной медсестре, все вышли из палаты и вместе спустились по
лестнице.

 

 — Есть идеи, мистер Клик? — нетерпеливо спросил майор.— Да, их много, — ответил он. — Я думаю, нам не придётся утруждать вас и селить нас в Аббатстве сегодня вечером, майор.
Дело оказалось не таким сложным, как я сначала предполагал. Не удивлюсь, если мы разберёмся с ним в течение следующих двух часов.

 — Ну, я буду… в замешательстве! — воскликнул майор в ужасе. — Вы хотите сказать, что разобрались в этом деле? Что ты
нашли что-то, что приводит вас к подозреваемому, где животное?"

"Более чем подозреваю, майор. Я знаю, где она. К половине восьмого
сегодня вечером - если вы хотите, чтобы я дал вам обещание - я передам ее в ваши руки
уздечку, и она будет на другом конце провода!"

"Ты сделаешь это?"

— Конечно, майор, — даю вам слово.

«Ну, чёрт возьми, я всё сказал! Я выдохся! Я просто выжат как лимон! Откуда, чёрт возьми, ты взял эти подсказки, приятель? Я видел, что ты только и делал, что ходил туда-сюда, а теперь заявляешь… Эй, Мактавиш, ты это слышал? Ты слышал, что он пообещал, а?»

 «Слышал», — со смехом ответил капитан. "Но я поверю, когда
Я увижу. Послушайте, мистер инспектор, где вы нашли секрет? Спрятанный
между пальцами Фэрроу или обернутый вокруг ног Шоколадной горничной?"

"И то, и другое", - безмятежно ответил Клик. "Скажу тебе еще кое-что, если тебя это волнует
услышать это. Я знаю, кто отравил собаку прошлой ночью. Фэрроу сделал
это сам."

Возмущенный возглас майора совершенно потонул в раскатах хохота
капитана.

- Хокшоу перехитрил Хокшоу! - насмешливо воскликнул он. - И это тоже выяснил,
по пальцам Фэрроу?

— О, нет, это невозможно. Он вымыл их перед тем, как уйти в ту ночь, и с тех пор их несколько раз мыла медсестра. Я узнал об этом от самого пса — и он не единственный пёс в этом деле, поверьте мне, — хотя я готов поспорить на что угодно.
Я готов поклясться своей репутацией и жизнью, что ни один из них не причастен к похищению пропавшей лошади.

 — Тогда кто же, мистер Клик? Кто же?

 — Том Фэрроу и только Том Фэрроу, майор, — начал Клик, но внезапно остановился, прерванный неприятным обстоятельством.

К этому времени они уже спустились с лестницы и снова направились в конюшню, где у открытой двери леди Мэри
Норкросс пыталась успокоить и утешить рыдающую девушку — Мэгги Макфарланд, доярку из Нэйрна.

 «О, но он же не умрёт — он же не умрёт!» — кричала она.
с ужасом. «Если я подумаю, что этот грех ляжет на мою совесть,
то…» Затем она резко вдохнула, словно утопая, и внезапно побледнела так, что её лицо стало белым, как слоновая кость. Она съёжилась, крепко сжала руки и широко раскрыла глаза от страха, когда подняла взгляд и увидела спускающихся джентльменов.

— Это не имеет значения — это не имеет значения: я могу прийти ещё раз, моя леди! — сказала она испуганным шёпотом, который внезапно перерос в пронзительный крик, когда она развернулась и побежала, словно за ней гнались.

Клик спокойно огляделся и посмотрел на капитана Мактавиша.
Он по-прежнему был красив, учтив и улыбался, но в его глазах было что-то такое, что в тот момент не радовало.

"Честное слово, Сетон, я не могу понять, что случилось с этой глупой девчонкой," — сказала леди Мэри, когда появился её сеньор. «Она пришла сюда, умоляя позволить ей подняться и увидеться с Фэрроу и убедиться, что он будет жить, а потом, как только вы все появились, она просто убежала, как вы видели. Я действительно не понимаю, что с ней не так».

«Не беспокойся об этом сейчас, Мэри; ни о чём не беспокойся».
мои дорогие, но то, что этот удивительный человек обещал," воскликнул
майор взволнованно. "Знаете ли вы, он заявил, что если мы дадим ему время
до половины восьмого вечера сегодня вечером..."

Тут Клик прервал его.

"Прошу прощения, майор ... я изменяю это", - сказал он. «Я знаю всё о лошади, и теперь мне не понадобится много времени, чтобы узнать всё о «собаке». Дайте мне час, майор, — всего один час, джентльмены, — и я дам вам ответ на загадку — на все её части: и на «собачью», и на «лошадиную», — прямо здесь, на этом месте, клянусь вам. Майор, я прошу вас только об одном. Позвольте мне
пожалуйста, пришлите пару ваших конюхов на пустошь в течение следующих пятнадцати минут. Могу я их забрать?

"Конечно, мистер Клик, сколько угодно."

"Двух будет достаточно, спасибо. Двух достаточно для честной игры в любом небольшом поединке, и... вы не собираетесь остановиться и посмотреть на финал, капитан? Всё закончится через час."

— «Извини, но мне нужно собрать вещи, дружище».

«Ах, конечно. О, ладно, это не имеет значения. Ты же знаешь пословицу:
«Если гора не идёт к Магомету, то Магомет пойдёт к горе», —
конечно, — сказал Клик. — Я просто загляну в
«Пойду в молочную и выпью стакан молока, чтобы взбодриться перед работой, а потом — через час, ровно через час, — у вас будет ответ на загадку — _здесь_».

Затем, поклонившись леди Мэри, он вышел из конюшни и завернул за угол здания вслед за Мэгги Макфарланд.




Глава XIV


Он сдержал свое обещание.

«Через час», — сказал он, выходя из комнаты, и вернулся ровно через час, с точностью до секунды.

 Мистер Нарком, хорошо его знавший, понимал, что в последние минуты своих _приключений_ он склонен к театральности и
театрально, как будто он должен был вернуться с фанфарами
и вихрем пронестись мимо; так что это стало большим сюрпризом,
когда он спокойно, как человек, пришедший на чай, вошёл в конюшню с
большой каменной бутылкой в одной руке и губкой конюха в другой.

 «Ну что ж, джентльмены, вот я и здесь», — сказал он с чрезвычайным спокойствием.
— И, — указывая на бутылку, — я принёс кое-что с собой, чтобы
почтить это событие. Нет, не для того, чтобы выпить, — это вряд ли
что-то подобное. Это «Винный дух», майор. Я нашёл его у Фэрроу.
коттедж и привез его с собой — как он, бедняга, и собирался сделать
в своё время. В коттедже Тома Фэрроу есть несколько замечательных вещей,
майор; они стоят того, чтобы на них взглянуть, уверяю вас.
Простите, мистер Нарком? Преступник? О нет, друг мой, мученик!"

"Мученик?"

"Да, ваша светлость; да, майор, мученик. Мученик своей любви,
мученик своей верности. Честный человек и преданный тренер,
который когда-либо ступал на конюшенный двор, — вот кто такой Том Фэрроу. Я снимаю перед ним шляпу. Миру не помешало бы больше таких людей.

 — Но, мой дорогой сэр, вы сказали, что именно он похитил
животное; что именно он и только он несёт ответственность за её исчезновение.

 «Совершенно верно — и я повторяю это снова. Осторожно, осторожно, майор — я вернусь к этому через минуту. Лично я хотел бы отложить это до последнего,
это такой прекрасный способ закончить, чёрт возьми! Но — что ж, при таких обстоятельствах это невозможно». Другими словами, есть часть этого небольшого дела, которую я должен попросить леди Мэри не
слушать и не смотреть, но поскольку она, естественно, заинтересована в
исчезновении Хайленд Лэсси, я займусь этим
— Сначала я разберусь с этим и попрошу её любезно удалиться после того, как кобылка будет возвращена.

 — Чёрт возьми! Значит, ты её нашёл? Она у тебя?

 — Да, майор, она у меня. И поскольку я обещал, что вложу в твою руку поводья, а на другом конце будет само животное, вот она!

Говоря это, он подошел к загону, где была привязана коричневая кобылка
открыл его, отвязал животное и вывел ее наружу.

"Вот, пожалуйста, майор", - сказал он, подавая ему недоуздок. "Возьмите
ее, красавицу, и пусть она с честью выиграет Дерби Стейкс".
"блестяще".

"Но, боже мой, о чем, черт возьми, ты говоришь? Это
Шоколадная горничная - это лошадь леди Мэри".

"О, нет, майор, о, нет! Шоколадная горничная в конюшне у Фэрроу.
коттедж - спрятанный и полуголодный, бедняжка, потому что он
не мог вернуться, чтобы накормить ее и присмотреть за ней. Это твоя красавица.
Хайлендская Лесси — умерла, чтобы выглядеть как другая и сбить с толку возможных конокрадов и воров. Если вы сомневаетесь, взгляните сюда.

Он откупорил бутылку, налил немного «Винного духа» на губку и
потер коричневый бок животного. Появился тёмный цвет.
вдалеке показалась гнедая шкура с белым пятном, и не успел Джек Робинсон
сказать «Джек Робинсон», как майор и леди Мэри уже обнимали
животное за шею и рыдали, как пара детей.

"О, моя красавица! О, моя прелесть! О, Мэри, разве это не
чудесно, дорогая? Лэсси — горская Лэсси — сама по себе красавица."

— Да, она сама, собственной персоной, майор, — сказал Клик, — и вы бы ни на секунду не забеспокоились о ней, если бы тот верный парень наверху не пострадал, чтобы вернуться сюда в ту ночь и рассказать вам об этом.
Утром. Я немного поговорил с… ну, с кем-то, кто может предоставить мне информацию, подтверждающую мои собственные «выводы» по этому вопросу (я расскажу вам об этом позже), и теперь могу сообщить вам кое-что, что вам следовало знать раньше! Я не знаю, хотел ли лейтенант Чедвик,
придя сюда и расспрашивая, причинить вред лошади, которая была за ним,
или нет. Я знаю только, что Фэрроу думал, что хотел,
и он провернул эту маленькую хитрость, чтобы сорвать игру и пустить пыль в глаза
любому, кто попытается добраться до неё. Что он сделал
Затем он должен был покрасить её так, чтобы её можно было принять за Шоколадную
Служанку, а потом отвести Шоколадную Служанку в свою конюшню и спрятать там до начала скачек в Эпсоме. Вот зачем ему понадобилось ведро воды, майор, — чтобы смешать краску и нанести её. Я почти с самого начала подозревал это, но убедился в этом, когда нашёл клочок бумаги в подстилке в деннике. Она
была ещё влажной — кусочек этикетки с флакона с краской, оторвавшийся
во время операции. Между пальцами бедняги я нашёл остатки краски.
Винный спирт удалил бы её, но
Стирка в воде не помогла бы. Простите, ваша светлость? Когда я начал подозревать, что Фэрроу замешан в этом? О, когда я впервые услышал об отравленной собаке. Никто не слышал, как она лаяла, когда отравитель подходил к конюшням. Это, конечно, означало, что человек, который дал собаке яд, должен был быть ей знаком, а также находиться в доме, поскольку даже первый шаг приближающегося друга или врага вызвал бы по крайней мере один-единственный лай. Понимаете, Фэрроу не стал бы делать что-то наполовину. Он хотел, чтобы это выглядело как настоящее убийство.
Кража лошади для чужаков и убийство собаки придали этому делу
реальность, которая убеждает. Что касается остального, то майор должен
рассказать вам об этом наедине, ваша светлость. Остальное касается
только мужчин.

Леди Мэри поклонилась и вышла в быстро сгущающиеся сумерки, а
майор, Клик и Нарком остались в конюшне, ожидая, пока она не
окажется вне пределов слышимости.

— А теперь, майор, мы перейдём к сути, как говорят наши американские кузены, — сказал Клик, когда наконец пришло время. — Вы бы хотели
Полагаю, вы знаете, как бедный Фэрроу получил свои травмы и от чьей руки. Что ж, вы узнаете. Он возвращался из своего коттеджа после того, как поставил там настоящую Шоколадную Девушку, когда это случилось; и он получил эти травмы, бросившись на защиту любимой женщины и попытавшись избить негодяя, который воспользовался её доверием и верой в него, чтобы навсегда испортить ей жизнь. Этой женщиной, конечно же, была Мэгги МакФарланд. «Этот человек был вашим очаровательным гостем, капитан Мактавиш!»

«Боже мой! Мактавиш? Мактавиш?»

— Да, майор, — доблестный капитан, которого так внезапно призвали обратно в полк, как только он узнал, что Том Фэрроу, скорее всего, поправится и заговорит. Возможно, теперь вы понимаете, почему Фэрроу и девушка больше не ладили, как раньше. Доблестный капитан вышел на сцену. Ослеплённая его красотой, обманутая его льстивыми речами, введённая в заблуждение, она поверила, что на самом деле «поймала джентльмена» и что он действительно собирается сделать её своей женой и увезти с собой в Индию, когда он
Глупый, невинный, доверчивый маленький идиот стал его жертвой
и променял любовь хорошего человека на горсть плодов Мёртвого моря.

 «Ни на секунду Том Фэрроу не задумывался об этом, но позапрошлой ночью, когда он шёл по болоту, он понял! В темноте он наткнулся на правду. Он услышал, как она умоляла этого парня
справедливо поступить с ней, сдержать слово и сделать её честной женой,
которой он обещал её сделать, и он также услышал характерный ответ
этого парня. Вы можете догадаться, что произошло, майор, если
вы знаете Тома Фэрроу. Через десять секунд он уже был рядом с этим парнем
как бешеный бык.

"Девушка, перепуганная до смерти, закричала и убежала, увидев, как храбрый капитан размахивает своим тяжёлым охотничьим кнутом с серебряной головкой. Она так и не увидела конца схватки — не осмелилась; но утром, когда Тома Фэрроу нигде не было видно, она пошла на пустошь и нашла его. Она бы
говорится тогда, если бы она посмела, бедняга, но опасный мужской
эффективный. Если она говорит, что он будет поступать таким же образом. Если она держится
молчит она, возможно, уйдет и ее позор быть надежно спрятана. Которые
она выбрала, мы знаем".

"Проклятая собака!"

— О нет, майор, о нет, это слишком жестоко по отношению к гончим. Единственное, что было похоже на гончую в этом интересном джентльмене, — это то, что он попытался «укрыться» и сбежать. Я знал, что он так поступит, — я знал, что это была его маленькая уловка, когда он оправдывался тем, что ему нужно собрать вещи. Он видел, как идёт игра, и собирался сорвать куш и смыться, пока была возможность.

— И вы позволили ему это сделать? — вы не сказали ни слова, но позволили этому негодяю это сделать? Боже, сэр, мне стыдно за вас!

 — Вам не должно быть стыдно, майор, по крайней мере, в этом отношении. Пожалуйста, запомните это
Я попросил, чтобы на болоте дежурили двое конюхов. Я отдал им
приказ, а затем в одиночку отправился в коттедж Фэрроу. Если они
выполнили мой приказ, мы скоро это увидим.

 Тут он подошёл к двери конюшни, приложил два пальца к губам и пронзительно свистнул. Ещё через полминуты в конюшню вошли двое конюхов, а между ними — бравый капитан, взъерошенный и довольно грязный, с растрёпанными волосами и усами.

"Поймали его, ребята, я вижу," — сказал Клик.

"Да, сэр. Поймали, когда он пробирался через чёрный ход, как вы и думали
— Да, сэр, и поскольку вы сказали, что это приказ майора, мы схватили его на месте преступления и с тех пор держим его в ожидании дальнейших распоряжений.

 — Что ж, теперь вы можете его отпустить, — спокойно сказал Клик. — И просто займитесь тем, что закроете дверь и зажжёте свет. Майор, доктор, мистер Нарком, прошу вас, садитесь. Дорогой капитан собирается немного развлечь вас, и представление вот-вот начнётся.
 Вы так же хороши в драке, как и с охотничьим кнутом с металлическим наконечником, капитан?

 — Не ваше чёртово дело, в чём я хорош, — ответил капитан.
 — Послушайте, Норкросс...

— Вырежьте это немедленно! — взревел майор. — Если вы откроете мне свою голову, я оторву её от вас, грубиян.

 — Ну, тогда вы, мистер полицейский...

 — Через минуту будет готово, капитан; не торопитесь, — сказал
 Клик, снимая сюртук и закатывая рукава.
«Рим строился не один день, но красота может быть разрушена за минуту. Сегодня вечером вы проведёте время своей жизни. Вы действительно слишком красивы, чтобы жить, капитан, и я собираюсь сделать всё возможное, чтобы убить вас, но не доводить дело до конца.
Видите ли, у этой бедной маленькой шотландской девушки нет ни отца, ни брата,
которые могли бы заняться этим делом вместо неё, поэтому она любезно
согласилась, чтобы я занялся этим от её имени. Боюсь, я сломаю
тебе твой прекрасный нос, мой весёлый кавалер, и мне плевать, если я это сделаю! Скотина,
которая портит жизнь женщине, заслуживает того, чтобы пройти по миру
с клеймом, и я собираюсь поставить его на вас изо всех сил. Все расселись, джентльмены? Так-то лучше. А теперь, капитан,
давайте. Давайте, вы, _свинья_!

 * * * * *

Прошло двадцать минут.

Леди Мэри Норкросс, погружённая в обязательное дело — переодевание к ужину, — только что взяла пуховку и усердно припудривала шею сзади, когда дверь позади неё тихо открылась, и по комнате разнёсся голос её господина:

"Мэри! Можно мне войти на минутку, дорогая? Я просто хочу взять свою чековую книжку из твоего письменного стола — вот и всё."

— Да, конечно. Входите, не стесняйтесь, — ответила её светлость. — Я
 совсем одна. Спрингер закончил со мной, и о! Боже мой!
 Сетон! Моя дорогая, моя _дорогая_!

- Хорошо. Не пугайся. Это не мое. И это не его тоже.
большая часть. У нас была небольшая "посиделка" на конюшне
и я застукал ее, обнимая полицейского.

"Сетон!"

— Да, я знаю, это ужасно, но я просто ничего не могла с собой поделать. Чёрт возьми, Мэри, не смотри так шокированно — я бы и нищего _поцеловала_,
если бы думала, что смогу перенять этот божественный приём «удар левой». Я так прекрасно не проводила время с тех пор, как
Мне был двадцать один год, дорогая; он сражается как настоящий ангел, этот
парень.

 «Какой парень? О чём ты вообще говоришь?»

«Этот человек, Клик. Плачущие вдовы! Это была самая красивая работа, которую вы когда-либо видели. Мы отправляем нищего в больницу... и... расскажу вам об этом, когда вернусь. Не могу сейчас останавливаться, дорогая. Пока-пока!»

Затем дверь с грохотом захлопнулась, и мужчина с чековой книжкой спустились по лестнице.




ГЛАВА XV


В полицейских кругах общепризнанным фактом является то, что преступность обладает любопытной склонностью к периодическим всплескам огромной энергии, огромной плодовитости, а затем на какое-то время впадает в более или менее спорадическое состояние — как сытый тигр, который дремлет и просыпается
только для того, чтобы облизать его отбивные после отвратительного пиршества. Так что, следуя
этим незыблемым принципам, недавний всплеск преступной деятельности
сменился своего рода затишьем, и следующие две недели были праздными
для Клика.

Праздный, но идиллический - с его точки зрения; потому что теперь он вернулся в свой
маленький домик в приятной сельской местности, со своим обнесенным стеной
садом, папоротниками и цветами, во всей красе эпохи тюльпанов
был здесь.

И вскоре здесь появится ещё одна «слава».

Ещё через двенадцать дней она вернётся в Англию. Ещё через двенадцать дней
Через несколько дней они с Доллопс съедут, а Эйлса Лорн поселится здесь,
и в этом маленьком Эдеме среди зелёных и благоухающих лугов с этого момента появится
ещё один жилец.

Но её жилец не будет одиноким, потому что «капитан
Горацио Бёрдейдж недавно написал миссис Кондимент, что, поскольку «Спящая русалка», по-видимому, окажется невыгодным вложением и не принесёт ей особой прибыли за её труды, он намерен отказаться от неё и вернуть «Старого Джозефа» к себе. С этой целью он уже обеспечил для доброй леди место
компаньонка-экономка мисс Эйлсы Лорн, которая в начале июня должна была навестить её в её нынешнем жилище и лично проводить её и глухонемую горничную в их будущие покои.

Итак, здесь, в этой цветущей беседке, эта милая девушка, которую он
любил, будет ждать того славного дня, когда будет выплачен последний долг,
последний долг Исчезающего Взломщика будет списан, и он сможет
наконец-то прийти к ней с пустыми руками и попросить исполнить
данное ею обещание.

 Вспоминая об этом, он радовался, что свободен от всех забот.
Он откладывал дела на потом, чтобы полностью посвятить себя подготовке дома к её приезду. День за днём он трудился в саду с высокими стенами, разбивая клумбы, сажая растения, обрезая их, чтобы, когда она приедет, сад был полон цветов.

Но хотя он посвятил себя этой задаче душой и телом и
каждый день жил в пределах этой ограничивающей его стены, он не
полностью утратил связь с внешним миром, потому что каждое утро
телефон, установленный во времена Айльсы, связывал его с мистером
Наркомом во Дворце, а каждую ночь
Газета, которую приносил ему Доллопс, держала его в курсе
событий.

 Именно по этому телефону он впервые получил подтверждение, что его
поспешное бегство из Йоркшира не было ненужной предосторожностью, а его
подозрения относительно возможных действий
Носуорты не зря беспокоились, потому что мистер Нарком смог сообщить им, что тщательные расспросы позволили выяснить, что в течение двух дней после событий в Раунд-Хаусе люди, которые, несомненно, были иностранцами, усердно наводили справки в Западном Райдинге о местонахождении двух мужчин и мальчика
которые путешествовали в повозке, запряжённой двумя лошадьми.

"Этот наш внезапный отъезд был чертовски хорошим ходом, старина," — сказал
суперинтендант, когда сделал это заявление. "Это поставило
нищих в тупик. Не удивлюсь, если они бросят это дело и с отвращением вернутся на континент.
Во всяком случае, с тех пор никто из моих людей в штатском не видел ни
одного из них ни в городе, ни за его пределами. Вальдемар тоже, похоже,
спрятался, и его не могут найти, так что я думаю, что мы с ним
расстались.

Но Клик не был в этом так уж уверен. У него были свои соображения о том, что означает исчезновение апачей, и он не позволял себе расслабляться. Он вспомнил, что есть много способов поймать ласку, и решил ни на йоту не ослаблять бдительность, когда в следующий раз Ярд призовет его на службу.

Он был уверен, что это скоро произойдёт, по мере того, как шли дни,
завершая вторую неделю его свободы от этого; и какую форму это примет, когда
произойдёт, — на этот вопрос он не мог ответить.
Он был почти уверен в этом, настолько он был в этом уверен.

Наступило время великого национального волнения, великого национального негодования,
и пресса познакомила его со всеми связанными с этим обстоятельствами. А почему бы и нет, когда вся страна была на взводе из-за этого, и каждая газета в стране
выходила с заголовками, набранными жирным шрифтом, и подробно описывала эту историю?

Это произошло в Госпорте на прошлой неделе, и произошло это поразительным образом:

 на водном пути между островом Барроу и крайним концом
На Королевской продовольственной базе Кларенса было обнаружено плавающее в воде тело мужчины лет тридцати пяти, полностью одетого по моде и обладающего всеми внешними признаками, указывающими на его высокое положение.

Сразу стало ясно, что смерть наступила в результате несчастного случая и что жертва не умела плавать, потому что руки были в лайковых перчатках, пальто было плотно застегнуто, а бинокль в кожаном футляре всё ещё висел на длинном плечевом ремне, который выдерживал его вес.
Неспособность плыть была доказана тем фактом, что он не
попытался избавиться от этих мешающих ему условий и крепко
вцепился в кусок коряги длиной в фут, за который, должно быть,
ухватился, когда тот проплывал мимо.

Таким образом, было сделано предположение, что мужчина, должно быть, упал в воду в темноте — либо с берега, либо с какого-то судна или маленькой лодки, на которой он в тот момент плыл, — и был унесён быстрым течением и утонул, не будучи замеченным. Состояние тела ясно указывало на то, что оно было
Когда его нашли, он пролежал в воде больше двух недель.
 Позже один из матросов прогулочного парохода, который ежедневно курсирует вокруг острова Уайт, опознал в нём человека, которого видел на борту этого судна во время одного из ночных рейсов в
Залив Алум-Бей, примерно за две-три недели до этого; а ещё позже выяснилось, что лодочник из той местности был нанят, чтобы в ту же ночь отвезти джентльмена из Нидлса на яхту, «стоявшую в море», и что упомянутый джентльмен так и не появился.

То, что произошло дальше, придало этим двум обстоятельствам ужасающее значение.
Когда тело отнесли в морг и обыскали одежду в поисках возможных улик, на нём был найден запечатанный конверт с адресом «А. Штайнмюллер, Кёнигштрассе, 8», а внутри конверта — две несмонтированные фотографии внешнего вида форта Блокхаус и форта Саутси, а также более или менее точный план внутреннего помещения Портсмутского
Верфь, а также некоторые секретные сведения о
поставках и предполагаемом вооружении крейсеров, которые сейчас проходят
переоборудование и переоборудование.

Однако гнев и изумление, вызванные этим открытием, были ничтожны по сравнению с тем, что последовало за ним.

Представ перед адмиралом-суперинтендантом и Советом, Джон
Бичмен, начальник дока, который один знал об этом за пределами Адмиралтейства, был вынужден признать, что только один человек — его старший сын — мог получить доступ к сейфу, в котором он хранил свои личные бумаги, и этот сын был помолвлен с молодой леди, с которой познакомился во время отпуска на континенте.

«Англичанка или иностранка?» — спросили его, на что он ответил, что она англичанка — или, по крайней мере, англичанка по рождению, хотя её покойный отец был немцем. Он натурализовался перед смертью и был полностью согласен со страной, в которой его усыновили. Однако он умер не в ней. Обстоятельства вынудили его посетить Соединённые Штаты, и он погиб в одной из ужасных железнодорожных катастроф, которыми славилась эта страна. Именно потому, что
дочь осталась сиротой и вскоре должна была стать женой их сына, он и миссис Бичман взяли её к себе
Они пригласили её в свой дом до свадьбы. Они не считали правильным, что она должна жить одна и без защиты,
учитывая, кем она вскоре должна была стать для них; поэтому они взяли её к себе, а их сын договорился о том, чтобы переночевать в отеле в Портсмуте до даты свадьбы. Леди звали Хильманн — мисс Грета Хильманн. Она происходила из очень хорошей семьи и сама по себе была довольно обеспеченной. Она никогда не была
в Германии с момента помолвки. Однако у неё там были родственники, в частности, барон фон Цигельмундт и
Его сын Аксель. Сын дважды приезжал в Англию — один раз много месяцев назад, а в последний раз — семь или восемь недель назад. Он им очень понравился — особенно жениху. Они стали настоящими друзьями. Нет, Аксель фон Цигельмундт больше не в Англии. Он уехал примерно месяц назад. Он слышал, что он отправился в кругосветное путешествие, но понятия не имел, куда он отправился, когда покинул Портсмут.

 Через два часа после этого заявления, если бы народ смог добраться до молодого Гарри Бичмена, он бы разорвал его на части.
ибо тогда выяснилось, что утонувший человек был не кем иным, как этим господином Акселем фон Цигельмундтом, и что они не только провели большую часть того дня взаперти в номере первого в отеле Портсмута, но и были вместе вплоть до того момента, когда экскурсионный пароход отправился в лунную ночь в залив Алум, и до того судьбоносного происшествия, которое предотвратило передачу государственных тайн ничего не подозревающей нации тайному врагу.

То, что последовало за этим, было, конечно, естественным. Джон
Бичман был немедленно отстранён от работы, а его сыну был вынесен приговор об аресте.
Не имело смысла то, что он с негодованием отвергал обвинение в
измене и клялся всем святым, что часы, проведённые в его номере в
отеле, были потрачены на то, чтобы разобраться в тонкостях
сложной немецкой карточной игры «Скаат», и что за всё время их
знакомства между ним и Акселем фон Цигельмундтом не было сказано
ни слова о стране или её делах, да поможет ему Бог! Также было
напрасно то, что он
Грета Хилманн - истерически кричит о своей вере в него и умоляет
дико, что, если его посадят в тюрьму, ее могут забрать с собой
"и убить, когда вы убьете его, если он предстанет перед военным трибуналом
и застрелены, вы, жалкие недоумки!" - напрасно Грета
Хилманн вцепилась в него и боролась изо всех своих женских сил, чтобы
удержать охрану от того, чтобы она подняла на него руку или оторвала ее от него
сторона; возмущенная страна потребовала его и приняла, несмотря на
все. И то, что, обезумев, когда они оторвали его от неё, это обезумевшее создание
падало в обморок за обмороком, пока полностью не лишилось рассудка, не изменило ситуацию к лучшему
была... трагедия.

Полные подробности так и не были обнародованы. Факты таковы: она была доставлена в дом Бичмана в состоянии истерии, граничащей с безумием, и когда по приказу Адмиралтейства этот дом и всё его содержимое были конфискованы до завершения всестороннего расследования в отношении бухгалтерских книг и счетов начальника дока, адмирал-суперинтендант и назначенный аудитор вступили во владение имуществом, её состояние было признано настолько серьёзным, что было решено не настаивать на её выселении по крайней мере в течение одного-двух дней.
Из военно-морского госпиталя была вызвана медсестра, которая должна была присматривать за ней. Но на четвёртую ночь, когда эта медсестра, уставшая от постоянного дежурства, уснула в кресле, полубезумная пациентка встала и, оставив записку, в которой говорилось, что жизнь потеряла для неё всякую ценность, и что если они захотят её найти, то могут искать в море, исчезла. Едва ли она могла придумать что-то хуже для
порочащей репутации своего возлюбленного или собственной. Те, кто никогда не
знал её лично, поспешили заявить, что это доказательство
достаточно о том, как всё было устроено. Короче говоря, она тоже была шпионкой и прибегла к этой уловке, чтобы вернуться в Германию до того, как её раскроют и закон сможет наложить на неё руку. Те, кто её знал, придерживались более милосердной точки зрения в том, что касалось её, но из-за этого всё выглядело ещё хуже для её любовника. Что могло означать её отчаяние и то, что она полностью
отказалась от всякой надежды ещё до того, как мужчину отдали под суд,
если не то, что она знала, что он виновен, знала, что он никогда не
избежит наказания, и что её самоубийство было молчаливым признанием
этого?




ГЛАВА XVI


Тем временем общественное негодование нарастало, расследование
в отношении книг, бумаг и счетов начальника порта продолжалось _in camera_, и вся
Англия с замиранием сердца ждала оглашения результатов.

Так обстояли дела, когда в четверг вечером, в половине восьмого,
ровно через неделю после того, как на теле утопленника был найден
пакет, произошло нечто удивительное, почти волшебное, что
затмило всё, что было до этого, — тайны, неожиданности и ужас.

 На побережье обрушился самый сильный шторм за многие годы.
бушевал неуклонно с самого рассвета и бушевал до сих пор. А
воющий ветер, дувший прямо через Ла-Манш из Франции, был таким, что
чернильно-черные волны накатывались на чернильно-черный берег, и все дьяволы
преисподней, казалось, были на свободе в шумной темноте.

В доме начальника подвесного дока адмирал-суперинтендант,
Сэр Чарльз Фордек вместе со своим личным секретарем мистером Полом
Гримсдик и аудитор, мистер Александр Макинери, которые с утра
продолжали свои расследования, теперь подошли к концу работы —
единственным обитателям запертого и
охраняемая комната, снаружи которой стоял часовой, в то время как вокруг дома в бурной темноте снаружи непрерывно патрулировали другие охранники. Сэр Чарльз и аудитор склонились над книгами в одном конце комнаты; в другом конце Пол Гримсдик стучал по своей пишущей машинке и делал выписки из лежавших рядом с ним стенографических заметок. Именно в этот момент, когда часы на каминной полке начали отбивать
полчаса после семи, с небес раздался такой раскат грома, что, казалось,
сама земля содрогнулась от его силы, и трое мужчин подпрыгнули на
своих местах.

— Клянусь! Это было потрясающе, если хотите знать! — воскликнул сэр Чарльз со
смехом. — Что-то произошло в тот раз, или я ошибаюсь.

 Что-то «произошло» — причём в чёрно-белом цвете, — и не прошло и получаса, как
ему и двум его спутникам стала известна тайна и ужасающая природа этого
чего-то.

Оператор в центральном телеграфном отделении, сидящий у молчащего аппарата с открытой клавишей и расшифровывающий сообщение, которое только что пришло, подпрыгнул, как и все остальные, когда
Раздался раскат грома; затем, без предупреждения, заговорил открытый инструмент, начав фразу на середине и оборвав её на полуслове.

"Эй! что-то отклонило что-то — перекрёстное сообщение, или я
голландец!" — сказал он и наклонился, чтобы «взять это». В следующий миг он
получил такой удар, какого не смогли бы нанести ему и двадцать молний. Ибо, как было переведено, прерванная связь звучала так:

 «... и восьмидюймовые орудия. Боковые пластины плавучей боевой рубки...»

И на этом связь оборвалась так же внезапно, как и началась.

— Боже правый! Это ещё один проклятый немецкий шпион! — воскликнул
оператор, вскакивая с места и хватаясь за шляпу.
"Чёрт возьми, Хокинс, возьми этот прибор и следи за другими.
 Кто-то телеграфирует военно-морские секреты с верфи, а
шторм где-то «прослушивает» провод и передаёт нам сообщение!"
Тогда он бросился в бурю и темноту и бежал, и
бежал, и бежал.

Но тайна происшедшего стала еще больше, когда стали известны факты.
нужно было разобраться. Поскольку было установлено, что эти две части предложений являются
дословными копиями стенографических заметок, которые сделал мистер Пол Гримсдик.
только что записал. Эти записи ни на секунду не покидали поля зрения
троих мужчин в охраняемой комнате в охраняемом доме с тех пор, как
они были сделаны. Никто, кроме них, не входил в эту комнату и не
выходил из неё в течение всех семи дней расследования. В комнате — в
доме — не было ни одного телеграфного аппарата, до которого можно было
бы дотянуться. И всё же кто-то в этом здании — кто-то, кто мог знать об этих вещах, только находясь в этой комнате и копируя их, потому что о них никогда не говорили вслух, — какое-то невидимое, неосязаемое, сверхчеловеческое существо
передача государственных секретов из него. Как? И кому?

Естественно, такое положение дел подняло на уши всю страну
и вызвало панику, которую не уменьшила пресса"
с пеной у рта и криками.

Так обстояли дела вечером в среду, двадцать второго мая, и так они обстояли утром двадцать третьего,
когда зазвонил телефон и Доллопс вбежал в спальню Клика, взволнованно и бессвязно крича:

"Мистер Нарком, сэр. Звонит из своего дома. Хочет, чтобы вы поторопились. Говорит, что дело государственной важности и нельзя терять ни минуты."

Клик встал с постели и, подмигивая, подошел к аппарату; но он успел
только произнести обычное "Алло!" в трубку, когда
голос суперинтенданта ворвался циклонически и смел все вокруг
маленьким торнадо взволнованных слов.

"Зов страны, дорогой друг!" - воскликнул он. "Эта чертова верфь.
дела в Портсмуте. Сэр Чарльз Фордек только что передал сообщение по телефону.
вас зовут. Спешите изо всех сил! Ни на что не отвлекайтесь! Если вам придётся нанять специальный поезд, поезжайте в
Гилфорд. Встретимся там, на Портсмут-роуд, в семь тридцать. Мы вас встретим.
«Клянусь Богом, да! До свидания!»

Затем раздался щелчок, и связь прервалась,
и Клик, как будто выстрелом, бросился за одеждой.

Солнце только-только вырисовывало багровый полукруг на преображённом востоке, когда он вышел из дома — быстрым шагом, потому что часть пути, по крайней мере, нужно было пройти пешком, а дорога была долгой. Но к четырём часам стало почти так же светло, как в полдень, и возможность найти повозку для оставшегося пути значительно возросла. К пяти часам он уже нашёл повозку.
И к семи часам он уже был на Портсмут-роуд в Гилфорде, жуя
сэндвичи, которые Доллопс предусмотрительно сунул ему в карман, и
внимательно высматривая красный лимузин.

Он взмыл на холм и, тяжело дыша, помчался к нему с
нервирующей скоростью, хотя до назначенного времени оставалось ещё
десять минут, и Леннард в своём неистовом желании гнал его с
такой дикой скоростью, что Клик не мог придумать ничего, кроме
красной полосы, проносящейся по небу.
На фоне зелени листвы с разбрызганной вокруг грязью и демоном с глазами совы в качестве пилота.

Машина резко затормозила, поравнявшись с ним, но Леннард был так взволнован, так глубоко укоренился в нём патриотический интерес к делу, которым он занимался, что, казалось, не хотел терять ни секунды, пока его человек забирался в машину. Не успел он обернуться, как машина снова помчалась с дьявольской скоростью.

«Чёрт возьми! Но он-то знает, этот нищий патриот!» — со смехом сказал Клик,
оказавшись на коленях у Наркома вместо того, чтобы
на сиденье рядом с ним, так внезапно завелся автомобиль, как только он
оказался внутри. «Это могло бы заставить наших немецких друзей задуматься, не
так ли, мистер Нарком, если бы они могли проникнуться духом
нации как боевой единицы?»

«Они получат по заслугам, если столкнутся с этим — не сомневайтесь!» — рявкнул суперинтендант, слишком «горячий на
подходе», чтобы выбирать слова. «Это мерзкая маленькая заноза, с которой
неприятно иметь дело, когда она в ярости; и эти проклятые шпионские дела,
которые проворачиваются под маской дружбы в мирное время… Послушайте, Клик!
Если дойдёт до дела, просто дайте мне пистолет вместе с остальными. Я
покажу правительству, что могу сделать что-то, кроме как штамповать страховые марки,
на благо моей страны — чёрт возьми, да!

 — Именно так, — сказал Клик с одной из своих странных кривоватых улыбок.
 Он привык к этим маленьким патриотическим всплескам со стороны мистера
 Наркома всякий раз, когда пресса поднимала тему Германии. "Но
будем надеяться, что до этого не дойдет. Это было бы позором.
С точки зрения наших друзей редакторов, это было бы большим богатством, не так ли?
вы думаете, вести две войны одновременно? И
Из газет я узнал, что давно назревавшая маураванская революция
наконец-то разразилась. Короче говоря, наш добрый друг граф Ирма
сбежал из Сульберги, возглавил повстанцев и организует поход на столицу...

Тут он резко выпрямился, словно что-то вспомнив, и,
прежде чем мистер Нарком успел вставить слово, заговорил о
текущем деле, заставив его думать и говорить о другом.




Глава XVII


По всем надежным городским часам было уже девять, когда началась дикая
Гонка к побережью подошла к концу, и после того, как лимузин, словно ласточка, пронёсся по продуваемым ветром улицам Портсмута, он, забрызганный грязью и вызывающий отвращение, подъехал к охраняемому входу в дом начальника порта в Портси. Ровно через полторы минуты Клик предстал перед тремя мужчинами, которые были больше всех заинтересованы в раскрытии этого загадочного дела.

Он застал сэра Чарльза Фордека, благородного и учтивого джентльмена
с изысканными манерами и размеренной речью, хотя сейчас, вполне
естественно, он страдал от душевного расстройства, которое заметно
он. Он нашел мистера Пола Гримсдика, своего секретаря, с открытым лицом,
прямолинейного молодого англичанина лет тридцати; мистера Александра Макинери,
флегматичный, бесстрастный шотландец средних лет, с огромным узловатым лбом
, бровями, похожими на молодые усики, и лицом, похожим на лицо
гранит; и он также нашел основания полагать, что каждый из них
был, по-своему, человеком, внушающим доверие и уважение.

«Я едва ли могу выразить вам, мистер Клик, как я рад нашей встрече
и тому, что вы так быстро откликнулись на моё обращение», — сказал
адмирал-суперинтендант, протягивая ему руку. «Я чувствую
что если кто-то и способен докопаться до сути этого таинственного дела
, то это вы. И то, что вы должны докопаться до сути
быстро, любой ценой, любыми средствами - это то, чего следует желать
желать не только в интересах нации, но и ради чести
я и двое моих коллег.

"Я едва ли думаю, что ваша честь будет поставлена под сомнение, сэр
— Чарльз, — ответил Клик, проникнувшись к нему симпатией за мужественность,
которая побудила его в этот час сомнений и трудностей отбросить все вопросы о положении в обществе и словом «коллега» поднять
секретарь на один уровень с собой, чтобы их можно было судить как мужчин, и только как мужчин. «Тот, кто намекнул бы на что-то близкое к измене в отношении сэра Чарльза Фордеку, был бы настоящим безумцем».

«Не более безумным, чем тот, кто намекнул бы на это любому из них», — сказал сэр
Чарльз, положив руку на плечо аудитору и секретарю и встав между ними. «Я требую, чтобы меня судили по тем же правилам, что и их. Мы втроём были в этом доме, когда произошло это отвратительное событие; мы втроём
Только у нас был доступ к записям, из которых была получена эта информация. Она ни на долю секунды не покидала нашего поля зрения; если она и была передана, то только из этого дома, из этой комнаты, и в этом случае кто-то из насs определенно должен был быть тем человеком, который это сделал.
Что ж, _ Я_ этого не делал; Макинери этого не делал; Гримсдик этого не делал. И все же,
как вы знаете, структурирование было сделано-мы никогда не должны стоять шанс
зная к кому, ни от кого, но за аварию, которая отклоняется
в поле сообщения".

"Хм! Да! — Я так не думаю, — задумчиво прокомментировал Клик. — Эта теория не
выдерживает критики; нет, определённо не выдерживает. Простите? О, нет,
сэр Чарльз, я не ставлю под сомнение заявление телеграфиста о том, как он
получил сообщение; это его
Дело в его суждении, а не в его правдивости. Конечно, бывали случаи — к счастью, очень редкие, — когда один провод автоматически подключался к другому, как он предположил, из-за обрыва и наложения повреждённого провода на исправный; но в данном случае нет ни малейшей вероятности, что такое могло произойти. Другими словами, сэр Чарльз, это так же несостоятельно в теории, как и ложно на практике. Мистер Нарком рассказал мне по дороге сюда, что оператор объяснил внезапное появление сообщения тем, что оборвавшийся во время грозы провод упал на неповреждённую
один, и из-за его внезапного исчезновения из-за соскальзывания оборванного провода под воздействием сильного ветра. Теперь, когда мы въехали в город и проезжали по нему, я особенно отметил тот факт, что нигде не было видно оборванных проводов, а также людей, занятых их ремонтом.

— Ах, да, — с некоторым сомнением согласился сэр Чарльз, — возможно, это так, мистер Клик; но, если вы позволите мне предположить, нет ли в ваших рассуждениях по этому поводу какого-то изъяна?
 Возможно, провод, о котором идёт речь, находился не в этом конкретном месте
район, через который вы проезжали.

"Я не думаю, что есть какой-либо шанс, что я допустил ошибку подобного рода"
"Сэр Чарльз", - ответил Клик, улыбаясь. "Если бы я был скорее всего
сделать так, наш друг телеграфист мешал бы ему. Он
сразу понял, что связь идет по
проводу с верфи, как мне сказали; и я заметил, что каждый
один из проводов верфи цел. Я думаю, что когда мы докопаемся до сути, то обнаружим, что это не портовая
связь «подслушала» сообщение от кого-то другого, а портовая
провод сам "прослушивался", и что шторм, вызвавший
кратковременное прерывание процесса "прослушивания",
позволил части сообщения проскользнуть мимо и продолжить передачу в
конец провода - телеграфная контора."

- Боже правый! Тогда, в таком случае...

— В таком случае, мистер Нарком, не может быть и тени сомнения в том, что это сообщение было отправлено кем-то из этого дома — и по частной линии, принадлежащей верфи.

 — Но как, мистер Клик — во имя всего святого, как?

 — Ах, в этом-то и дело, сэр Чарльз. Думаю, нам не стоит вдаваться в подробности.
Вопрос о том, кто стоит за всем этим делом, мы оставим на потом, а пока сосредоточимся на том, чтобы выяснить, как это было сделано и сколько информации уже попало к противнику. Однако я думаю, что мы можем быть спокойны по одному вопросу, а именно по поводу личности человека, чья рука оставила рисунок на теле утопленника. Эта рука принадлежала женщине, и я могу с уверенностью сказать, что этой женщиной была Софи Боровонски, известная в преступном мире как «Тарантула».

 — Я никогда не слышал о ней, мистер Клик. Кто она?

«Вероятно, самая красивая, беспринципная, безрассудная, дерзкая шпионка во всей Европе, сэр Чарльз. Она русская по рождению, но не принадлежит ни к одной стране и ни к одной короне. Вместе со своим развратным братом Борисом и не менее отчаянным любовником Николо Феррандом она входит в тройку платных брави, которые годами были на побегушках у любой страны, достаточно презренной, чтобы нанять их;
всегда готовы к любому предательству или грязной работе, если
заплатят их цену — хитрые, как змеи, скользкие, как угри,
умна, как сам дьявол, и так же терпелива. Мы не ошибёмся, джентльмены, если скажем, что последней маскировкой леди была мисс Грета Хилманн.

"Боже правый! Невеста молодого Бичмена?"

"Именно так, сэр Чарльз. Я бы не смог опознать её по фотографии, если бы она у меня была, в чём я сомневаюсь — она слишком умна для таких вещей, — но улики достаточно убедительны, чтобы убедить меня, по крайней мере, в личности этой дамы.

 — Но как… как?

 — Мистер Нарком скажет вам, сэр Чарльз, что с момента нашего отъезда этим утром и до нашего прибытия сюда мы сделали только одну остановку.
Мы остановились в морге Портсмута, прежде чем попасть в этот дом. Я хотел увидеть тело утонувшего человека. Я без колебаний заявляю, сэр Чарльз, что этого человека зовут не Аксель фон Зигельмундт, и никогда так не звали. Это тело Николо Феррана, умного любовника «Тарантулы». Вывод очевиден. «Страдания и отчаяние мисс Греты Хилманн были вполне
настоящими, поверьте мне (вот почему они так сильно всех обманули).
Однако она горевала не из-за ужасного положения молодого Бичмена,
а из-за смерти Феррана. Если бы он был жив, я
Полагаю, у неё хватило смелости остаться здесь и сыграть свою роль до конца, но она либо потеряла самообладание и рассудок, что, кстати, совсем на неё не похоже ни при каких обстоятельствах, либо с ней случилось какое-то другое несчастье, о котором мы ничего не знаем, и оно помешало ей продолжить работу вместе с братом.

 — С братом?

 — Да. Он наверняка был бы здесь. Они все трое работали сообща.
Боже! Если бы я только оказался здесь до того, как эта мегера сорвалась с поводка, — если бы я только
оказался здесь! Позвольте нам пригласить старшего мистера Бичмена, если вы не против, сэр
Чарльз, я хочу поговорить с ним. Вы, конечно, его вызвали!

 — Да, его и телеграфиста тоже; я подумал, что вы захотите допросить их обоих, — ответил он. — Гримсдик, иди... или нет! Я сам пойду. Бичмен должен знать об этом ужасном происшествии, и лучше, чтобы об этом рассказал друг.

Сказав это, он вышел из комнаты и вернулся через несколько минут в
сопровождении телеграфиста и почти обезумевшего от страха начальника
порта. Он не стал ждать ни секунды, чтобы представиться, получить разрешение
или что-то ещё, что могло бы успокоить взволнованного отца, а бросился к Клику и
Он схватил его за руку.

"Это мой мальчик, и ты его оправдываешь — да благословит тебя Бог!" — воскликнул он,
схватив Клика за руку и сжимая её изо всех сил. "Он не из тех, кто продаёт свою страну; я бы убил его собственными руками много лет назад, если бы думал, что это так. Но это не так — никогда не было так! Мой
мальчик! мой мальчик! мой замечательный, верный мальчик!

 «Вот так, старина, выговорись. Здесь, на моём плече, если хочешь, папа, и не стыдись этого!» — сказал Клик, протянул руку через плечо мужчины и похлопал его по спине.
«Отпусти её и не извиняйся, потому что это по-женски. Мужчина
без капли женской крови в нём, он не стоит того, чтобы его взорвать. Мы его очистим, папаша, чёрт возьми,
да! И смотрите сюда! Когда он протрезвеет, ты возьмёшь его за ухо
и скажешь, чтобы он ухаживал за своей возлюбленной в Англии,
молодой осел, и оставил в покое иностранных красоток; они
не за просто так подцепляют молодых англичан его положения,
особенно если считается, что у них есть собственные деньги и они
связаны с титулованными семьями. Если ты не сможешь
донести это до него мягко, выведи его в сад и вбей это в него —
по-настоящему.

— Благодарю вас, сэр, благодарю вас! Теперь я понимаю, мистер Клик. Не очень-то полезно кричать «Правь, Британия!», если вы собираетесь плыть на иностранном судне, не так ли, сэр? Но любой бы клюнул на неё — она казалась такой милой, нежной малышкой и так очаровательно себя вела. А когда она потеряла отца, мы с женой просто не могли не принять её в своё сердце.

— Именно так. Вы когда-нибудь видели этого «отца», мистер Бичмен?

— Да, сэр, однажды, за день до того, как он отплыл — или должен был отплыть — в Штаты.

— Невысокий, коренастый мужчина, да? Одно плечо чуть ниже другого
— Чем-то похож на другого, и у него не хватает мизинца на левой руке?

— Да, сэр, мизинца. Это он и есть.

— Борис Боровёнски! — заявил Клик, взглянув на сэра Чарльза.
— Этот джентльмен не поедет в Штаты с таким «делом» на руках. Он будет поблизости и постоянно будет с ней на связи. Были ли у неё друзья в городе, мистер Бичмен?

«Нет, ни одного. Она казалась очень замкнутой и ни с кем не знакомилась. Единственный человек, которым, как я знал, она интересовалась, была девочка-инвалид, которая жила с
Она ухаживала за прикованной к постели матерью и занималась рукоделием. Грета узнала об этом и пошла навестить их. После этого она часто носила им работу, а иногда фрукты и цветы.

 — Вы когда-нибудь видели эту прикованную к постели женщину или эту девочку-калеку?

 — Нет, сэр, никогда. Мы с Гарри большую часть дня были заняты,
поэтому она всегда ходила одна.

— «Она когда-нибудь просила миссис Бичман сопровождать её?»

«Я об этом не слышал, сэр. Но если бы она и попросила, то это было бы бесполезно. Жена — очень деликатная женщина, она редко куда-нибудь ходит».

«Хм-м-м! Понятно! Значит, вы действительно не знаете, действительно ли там было…»
это была женщина или девушка? Есть какие-нибудь предположения, где эти люди
должны были жить?

- Да. Они сняли комнату на верхнем этаже дома, примыкающего к отелю
"Океанская волна", сэр. По крайней мере, Реджи - это мой младший сын,
Мистер Клик - однажды видел, как Грета зашла туда и посмотрела вниз из одного из окон верхнего этажа
, когда он возвращался домой из школы. В тот вечер он заговорил с ней об этом за обеденным столом, и она сказала, что там живут её «пенсионеры».

«Довольно хороший район, чёрт возьми! для людей, которые
называют себя «пенсионерами», — прокомментировал Клик. «Океанский прибой»
Отель — это современное заведение: лифты, электрическое освещение,
официанты в ливреях, и он обслуживает состоятельных и влиятельных людей.

«Да, — признал Бичмен. — Когда меня отстранили, сэр, во время
экзамена, и этот дом перешёл к сэру Чарльзу, я взял с собой миссис
Бичмен и Реджи, и с тех пор мы остаёмся там, номинально под охраной». Видите ли, будучи удобным и
так сказать, по прямой линии, это давало дополнительные преимущества в
случае, если меня вызовут сюда в любой момент.

"Хм! Да! Понятно! - сказал Клик, поглаживая подбородок. "Прямым
линия отсюда, а? Дом по соседству, конечно, предложил бы те же преимущества
а из комнаты на верхнем этаже - устройство для прослушивания проводов
---- Да, именно так! Я думаю, Софи, я думаю, что я очень чувствую
большая мышь, Моя дорогая, и я не удивлюсь, если мы додумались
место приема сообщений самый первый выстрел".

- Сообщения, мистер Клик? Сообщения? вмешался сэр Чарльз. — Вы, конечно, не хотите сказать, что эта женщина отправляла телеграммы из этого дома? Вы не забыли, что здесь нет ни аппарата, ни провода?

Клик нахмурил брови. На мгновение он забыл об этом.
факт.

"Тем не менее, по нему проходят провода, сэр Чарльз", - сказал он
через некоторое время; "и если бы средство связи с ними было
установлено, "прослушивающий" на другом конце мог бы легко получать сообщения
. Она просто дьявольски изобретательна, эта Софи. Я бы не стал считать, что
она и ее сообщники смогли соорудить передающий аппарат
какой-то прибор, который женщина могла носить при себе
и присоединять к проводу, когда это было необходимо. "

Тут сэр Чарльз бросил то, что, по его мнению, было в природе
нападающего.

— Совершенно верно, — признал он. — Но не забывайте, мистер Клик, что
отклоненное сообщение было отправлено прошлой ночью, а женщины тогда
не было в этом доме.




Глава XVIII


Странная кривая улыбка приподняла уголок рта Клика. — Вы в этом уверены, сэр Чарльз? — спокойно спросил он. «Вы уверены, что
это была не она? Мне сказали, что это правда, что она оставила записку, в которой говорилось, что она собирается утопиться, и исчезла четыре дня назад; мне также сказали, что с момента отстранения мистера Бичмана это место круглосуточно находится под охраной, но я _не_
Однако мне сказали, что кто-то из охранников видел, как она покидала это место.
Нет, нет, нет! Не спешите с выводами, джентльмены. Она
сейчас далеко отсюда, далеко и вряд ли когда-нибудь вернётся; новость о
том, что послание не дошло, предупредила бы её, что что-то не так,
и она бы «взлетела и улетела», как ласточка. Вопрос в том, как и когда она выбралась? Давайте позовём караульных и посмотрим.

Караульных привели одного за другим и допросили. С тех пор, как их поставили на пост, они ни разу не заявляли о себе.
Ни днём, ни ночью ни одно живое существо не заходило в дом и не выходило из него, кроме адмирала-суперинтенданта, его секретаря, аудитора и сиделки, которую вызвали ухаживать за больной девушкой. Все они были готовы дать торжественную клятву.

 Есть старая французская пословица: «Тот, кто слишком много протестует,
приводит к истине вопреки самому себе. Это был последний человек, которого
вызвали.

 «Нет, сэр, никто не проходил ни внутрь, ни наружу, я готов поклясться в этом
своей жизнью», — заявил он, взволнованный мыслью о том, что это
Постоянные расспросы о том, что он делает, были оскорблением для него,
исполняющего свой долг. «Никто не посмеет намекнуть, что я бездельник,
который не знает, что делает, или проклятый болван, который не подчиняется
приказам; нет, сэр, не бойтесь! Приказ сэра Чарльза был: «Никого не впускать и не выпускать»,
и никого не впускали и не выпускали; клянусь! — Что ж, сэр, — повернулся он к начальнику порта, — вы, должно быть, знали; он, должно быть, сказал вам. Я бы не впустил даже юного господина Реджи прошлой ночью, когда он пришёл умолять меня впустить его, чтобы забрать школьные учебники, которые он оставил.

— Когда он _что_ сделал? — чуть не взревел начальник порта, подпрыгнув от неожиданности.
"Боже милостивый, Маршалл, ты что, с ума сошел? Ты хочешь сказать
, что видел здесь моего мальчика прошлой ночью?"

"Конечно, сэр. Сразу после того ужасного раската грома, примерно через восемь или десять минут, я увидел его в свете фар. Из-за темноты и воя ветра я не слышал и не видел его, пока не подошёл к двери. Он был в светлых брюках и сдвинутой набок шляпе, которую я видел на нём десятки раз, с поднятым воротником пальто и мокрым зонтом над головой. Он шёл по дороге, как будто собирался подняться по
шаги, чтобы попытаться войти. 'Кто там?', как я пел ему, хотя я
не нужно, по чуть свет катились через окна
показал мне, что он был одет, а кто его достаточно хорошо. 'Это
я-мастер-Реджи, Маршалл, - говорит он. - Я пришел к вам из моей школы
книги. Я забыла их в спешке, и отец сказал, что уверен.
Ты позволишь мне сходить и забрать их. " "О, правда?" - спрашиваю я. "Ну,
Я удивлен, на него и на тебя тоже, мастер Реджи, думая, я
идти против приказов. Ходят слухи, что никто не проникает внутрь; и никто этого не делает,
даже сам король, пока те приказы не будут изменены. Так что ты просто приходи
«Отойди от этой двери и беги обратно к своему отцу, — говорю я ему, — и спроси у него, что он думает о Билле Маршалле как о часовом». Он начинает хныкать и умолять, и мне приходится взять его за плечо и почти волоком увести, прежде чем я заставляю его сделать то, что он должен был сделать».

«Молодец, Софи!» — воскликнул Клик. «Боже! Какая находчивая женщина, и какой бы она была актрисой, эта лисица! Не нужно спрашивать вас, действительно ли ваш сын приходил сюда прошлой ночью, мистер Бичмен; ваше удивление и негодование говорят сами за себя».

— Я бы так и подумал, клянусь Георгом! — рявкнул начальник порта.
 — Каким же сумасшедшим вы меня считаете, Маршалл, если
верите в такое? Как будто я позволил бы хрупкому пятнадцатилетнему мальчику отправиться с каким-либо поручением в такую ужасную бурю, как вчерашняя, не говоря уже о том, чтобы сказать ему, что он должен попросить часового _от моего имени_ не подчиняться приказам. Боже мой!
 Джентльмены, это просто чудовищно! Послушайте, сэр Чарльз, послушайте, мистер Клик! Даже если бы я был виновен в таком поступке, а
мальчик был готов выйти, он не смог бы сделать это, чтобы спасти его
жизнь. Прошлой ночью с беднягой произошел несчастный случай, и с тех пор он
не вставал с постели. Он спускался по лестнице, направляясь на
ужин, когда раздался этот ужасающий раскат грома, и благословенный
звук так напугал его, что в кромешной темноте он промахнулся
поскользнулся, упал прямо к подножию лестницы и сломал
ключицу."

- Бедный маленький мальчик! — Очень жаль, очень жаль! — сочувственно сказал сэр Чарльз и, возможно, сказал бы ещё что-нибудь, но тут раздался тихий, но странно резкий голос Клика.

"В кромешной тьме, Мистер Beachman?" он спросил. "Поле
тьма отеле _at time_ ужин? Разве это не достаточно
экстраординарное?"

- Так и было бы при любых других обстоятельствах, сэр, но этот адский раскат грома
каким-то образом нарушил работу электрического тока,
и все лампы в отеле погасли - бах! вот так! — и оставил место таким же чёрным, как карман. Все на мгновение подумали, что провода, должно быть, перегорели, но оказалось, что с ними всё в порядке — просто ток
на какое-то время прервались, потому что свет снова замигал так же внезапно, как и погас.

«Клянусь Юпитером!» — выкрикнул Клик, словно щёлкнул кнутом, затем быстро развернулся на каблуках и пристально посмотрел на телеграфиста.

«Говори громче — быстрее!» — сказал он резким возбуждённым голосом. — Мне
сказали, что, когда раздался этот грохот и началось искажённое сообщение,
вас чуть не сбило с ног. Это правда?

— Да, сэр, — ответил мужчина, — совершенно верно. Это было что-то
Это было ужасно. Одному Богу известно, что было бы, если бы я
коснулся инструмента.

 — Ты был бы мёртв, как Юлий Цезарь! — бросил в ответ Клик. —
Неудивительно, что она сбежала, чтобы посмотреть, что случилось, эта плутовка! Неудивительно, что погас свет! Мистер Нарком, лимузин — быстро! Пойдёмте, сэр
Чарльз, пойдёмте, мистер Бичмен, пойдёмте немедленно!

"Куда, мистер Клик, куда?"

"На верхний этаж дома по соседству с отелем «Океанские волны»,
сэр Чарльз, чтобы увидеть драгоценных пенсионеров мисс Греты Хилманн,"
— взволнованно ответил он. "Если я не сильно ошибаюсь,
джентльмены, одна часть этой маленькой загадки уже разгадана, и
сами стихии сговорились, чтобы защитить Англию и стать палачом её
врага.

Он не ошибся — ни в чём, что касалось этого дома и той роли, которую он сыграл в этом необычном деле, — потому что, когда они пришли туда и потребовали от имени закона права войти и допросить «парализованную женщину и калеку, которые жили на верхнем этаже», им ответили, что там никогда не жили и не живут такие люди.

 «Это правда, что дом сдаётся инвалиду», — сказала хозяйка, по-матерински
ничего не подозревающая старушка сказала им, когда они потребовали: «Но это джентльмен, а не леди. Полагаю, профессиональный джентльмен — художник или скульптор, что-то в этом роде, — и до прошлой ночи с ним никогда не было никого, кроме племянницы, которая иногда заходит. Однако прошлой ночью приходил племянник — всего на минутку; мне даже показалось, что он только поднялся наверх, а потом спустился и ушёл». Простите? Нет,
сегодня никто не заходил, и джентльмен не выходил из своей комнаты.
Но он часто спит допоздна.

На этот раз он уснул навсегда. Потому что, когда они поднялись по лестнице и с трудом открыли дверь комнаты, там, под полуоткрытым окном, лежал мёртвый человек, одна скрюченная, судорожно сжатая рука которого всё ещё сжимала конец провода, который тянулся вверх к телеграфным проводам над головой. На столе рядом с телом стоял оплавленный и полностью разрушенный телеграфный аппарат. По обрывку провода, всё ещё прикреплённому к нему, было очевидно, что когда-то он был частью того, что держала мёртвая рука, что он каким-то образом оторвался и что мужчина пытался прикрепить его обратно.
инструмент, когда его настигла смерть.

"Джентльмены, мастер по изготовлению проволочных заграждений — Борис Боровольский!" — сказал Клик, наклонившись и посмотрев на него. "Подойдите сюда, мистер Бичмен, и скажите мне, не тот ли это человек, который играл роль «интересного папочки мисс Греты Хилманн»?

"Да, да!", заявил управляющий взволнованно, после него тоже был
нагнулся и заглянул в мертвое лицо. "Это тот самый человек, сэр,
тот самый! Но кто... но почему... но как? Затем он озадаченно посмотрел вверх
туда, где гибкий провод поднимался и выходил через окно в крыше
и, продравшись сквозь лабиринт проводов, быстро подсоединился к одному из них.

— Удар током, — сказал Клик, отвечая на этот вопросительный взгляд. — Несколько
тысяч вольт — вспышка пламени в сердце, голове и конечностях,
а потом вот это! Видите его маленькую игру, мистер Нарком? Видите, сэр
Чарльз? Он принимал сообщение по отсоединённому проводу с помощью
этого гибкого кабеля, и фрагмент, который дошёл до телеграфного
отделения, появился только тогда, когда кабель оборвался. Без сомнения, это сделал яростный шквал,
сорвавший его с якоря, так сказать, и позволивший
сообщению вспыхнуть прежде, чем он успел его предотвратить.

«Разве ты не можешь прочитать остальное, когда посмотришь вверх и увидишь то, что
провод — толстый, с изоляционным покрытием, порванным и потрепанным от
соприкосновения с неровным краем дымохода? Нетрудно представить себе
трагедию, когда видишь это. Когда провод оборвался, он вскочил,
схватил его и как раз собирался снова присоединить к инструменту,
когда стал сам себе палачом. Посмотрите сами.
Должно быть, сильный ветер либо прижал изоляцию к оголённому проводу
электрической лампочки, либо оголённый провод к изоляции — мы
никогда этого не узнаем — и в мгновение ока он был уничтожен.

«Неудивительно, что в отеле погас свет, мистер Бичмен. Вся сила тока прошла по телу этого человека,
и он сгнил, как сгнивает перчатка, брошенная в огонь. Но мёртвая рука, которая восстановила повреждённый провод, всё ещё держала его, понимаете, и больше никаких «отключённых» сообщений не поступало по проводу на верфи». Пока это сообщение продолжалось, пока инструмент, который его отправлял, продолжал его отправлять, оно «принималось»
здесь — просто безмолвный, незарегистрированный, бессильный трепет, запертый в руке мертвеца.

"И посмотрите туда - куча обгоревшей бумаги рядом с оплавленным инструментом
и огарок спичечного коробка рядом с ним. Сила, которая уничтожила в нем жизнь
, влила ее в "опущенные" головки этих маленьких деревянных
палочек и превратила их в пламя. До тех пор, пока было что питать
это пламя продолжало свою работу, видите ли, и
В конце концов, Софи Боровонски не нашла ничего, что можно было бы забрать с собой.
Джентльмены, государственные секреты, которые были украдены, останутся в собственности Англии.
записи были сожжены, а мертвые не могут предать".




ГЛАВА XIX


Было два часа дня. Утренняя работа была закончена,
поспешный обед съеден, и следователи снова собрались в доме
доктора, чтобы обсудить любопытные особенности этого дела.

"А теперь, джентльмены," сказал Клик, "вернёмся к неразгаданной части
загадки — таинственному способу, которым послания отправлялись из
этого дома. Несомненно, они были отправлены отсюда, и Софи
Боровенски; но вопрос о том, как это произошло, ещё предстоит выяснить.

«Я утверждаю, что это дело рук самого дьявола, мистер Клик, — сказал Макинери, —
и что с этим, должно быть, связан какой-то несчастный случай».
то же самое, что и со снятием парня, который прослушивал провода.

"Боюсь, это вряд ли", - ответил Клик. "Я думаю, что это был несчастный случай,
который положил _stop_ на разбирательство здесь, а не тот, который создал
их. Теперь мы прекрасно знаем, что женщина была в этом доме
в течение нескольких дней ее не обнаруживали и о ней ничего не подозревали; и вы можете смело поручиться
своей жизнью, что она не бездельничала, не останавливалась здесь просто так.
Из сгоревшей стопки бумаг совершенно ясно, что её брату были переданы важные сведения, поэтому можно с уверенностью предположить, что она постоянно отправляла их ему по электронной почте.

«Но как она могла получить эту информацию?» — спросил
сэр Чарльз. «Я снова заявляю вам самым торжественным образом, мистер Клик,
что никто не входил и не выходил из комнаты, что не было произнесено ни слова,
которое можно было бы отнести к секретным вопросам, так что ничего
не могло быть подслушано; и как эта женщина могла читать документы,
которые ни на минуту не покидали нашего поля зрения?» Предположим, что у неё были какие-то способы передавать информацию своему брату — на самом деле, теперь мы знаем, что так и было, — но как, чёрт возьми, она получала эту информацию?

"Что ж, аргумент, конечно, сэр Чарльз, но с такой
в прошлом-любовница изобретательности, как она ... ну, мало ли. Уверена, что ей
никак не могло удаться проникнуть в комнату и спрятаться
как ты думаешь?

"Я уверен, что она не могла. Это невозможно. Нет
место, где она _could_ спрятали. — Заходите и смотрите.

Он отпер дверь и, сопровождаемый остальными, вошёл в комнату, где проводилось расследование в отношении начальника порта. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы подтвердить слова сэра Чарльза.

С одной стороны стоял большой несгораемый сейф, наглухо запертый; с другой — два окна, забранные железной решёткой и внутренними ставнями из стали; в одном конце стоял большой стол с плоской столешницей, за которым сэр Чарльз и Макинери изучали книги и так далее, а в другом — письменный стол поменьше, на котором стояла пишущая машинка, установленная на звукоизолирующем войлочном коврике, а над ним висела электрическая лампочка с белым абажуром. Там было пять стульев и больше ничего. Ни шкафа, ни гардероба, ни комода — ничего под небесами, во что могло бы поместиться существо крупнее кошки.
спряталась.

"Видите ли," — сказал сэр Чарльз, взмахнув рукой, — "она не могла спрятаться здесь, не могла спрятаться снаружи и подслушать, потому что не было сказано ничего, что могло бы ей пригодиться."

"Вы в этом уверены?"

"О, я могу за это поручиться, мистер Клик," — вмешался юный Гримсдик. «Мы
были настолько внимательны к этому моменту, что сэр Чарльз никогда не диктовал даже самую незначительную вещь, которую хотел записать; он просто передавал мне бумаги и говорил: «Перепиши это там, где я пометил»; и чтобы мой стол не был завален, я нацарапывал пометки.
абзацы стенографическими знаками и приготовился перепечатать их на
пишущей машинке позже. Что ж, сэр, взгляните-ка сюда: дьявольская часть этой
тайны заключается в том, что эти два фрагмента предложений
появились в телеграфной конторе во время того ужасного раската
грома, и в тот самый момент я перепечатывал их на
пишущей машинке.

 — Эй! Эй! — выкрикнул Клик, резко обернувшись. — Вы в этом уверены, мистер Клик, — абсолютно уверены?

 — Вне всяких сомнений, мистер Клик. Сэр Чарльз скажет вам, что
удар грома был таким сильным и внезапным, что и он, и мистер
Макинери так и подпрыгнул. Что касается меня, то я был так напуган, что по ошибке
напечатал не то слово и мне пришлось стереть его и напечатать заново.
Пойдёмте, посмотрите. Бумага всё ещё лежит у меня на столе, и я могу показать вам
стирание и исправление. Итак, никто не мог видеть эту бумагу в тот момент; о ней не было сказано ни слова, и прошло не больше полуминуты с тех пор, как сэр Чарльз сам достал её из сейфа. Смотрите, сэр, вот бумага, а вот место, где я стёр слово, видите?

Клик подошел к пишущей машинке и посмотрел на бумагу, увидел
подчистку, поднял ее, посмотрел на другие отпечатанные листы, лежащие под ней, и
затем нахмурил брови.

- Хм! - задумчиво произнес он и посмотрел дальше. - У тебя
дьявольски жесткий подход для человека, который постоянно занимается подобными вещами,
и, следовательно, ты должен быть адептом в искусстве печатать ровно.
И есть другие ошибки и помарки. Послушайте, друг мой, я не верю, что вы привыкли к этой машине.

"Нет, сэр, не привык. Я не привык к клавише Shift. На моей машине её нет.

— Ваша собственная! Боже мой! Зачем вам тогда эта машина, если у вас есть своя? И почему вы не взяли свою, когда пришли сюда по такому важному делу?

— Я так и сделал, но, поскольку мы нашли этот экземпляр уже здесь, я начал с него.
И когда мне стало трудно работать, я вышел за своим экземпляром, который оставил в соседней комнате, когда забирал его у разносчика. Но этот неосторожный нищий, должно быть, обращался с ним как со сундуком, потому что пружина была сломана, каретка не двигалась, а две клавиши были отломаны.

— Клянусь Юпитером! — голос Клика прозвучал так внезапно и с такой
яростью, что это был почти лай, как у испуганного терьера,
и мистер Нарком, зная эти признаки, буквально подпрыгнул от удивления.

"Ты что-то узнал, я знаю!" — воскликнул он. "Что это, старина?"

- Оставьте меня в покое, оставьте меня в покое! - раздраженно бросил Клик. - Мне нужен
начальник порта! Он мне нужен немедленно! Где этот человек? Ах, вот ты
Мистер Beachman. Говорить-быстро. Оказалось, что женщина Hilmann когда-либо
запрещено входить в эту комнату? Пользовалась ли она когда-нибудь этой пишущей машинкой
когда-нибудь?"

"Да, сэр ... часто", - ответил он. "Она была одной из лучших и наиболее
осторожно машинистки я когда-либо видел. Обычно просматривал всю мою корреспонденцию
для меня и ... Боже Милостивый, чувак, что ты делаешь? Ты что, не знаешь, что
эта штука - государственная собственность?"

Ибо Клик, не дожидаясь, пока он закончит то, что говорил,
внезапно положил руки на машинку, обнаружил, что она крепко привинчена к
столу, и, схватив ближайший стул, принялся крушить и
колотит по ней со всей силы.

- Ты имеешь в виду уничтожение правительства! - резко парировал он. - Разве
Я не говорил тебе, что она была настоящим демоном изобретательности, тупица? Разве нет
— Итак, победа! А теперь взгляните сюда — все вы! Вот вам милое
маленькое изобретение, если хотите.

Он сорвал пишущую машинку с креплений и швырнул её на пол, разбив вдребезги, всего десять секунд назад; теперь его рука, которая сразу же после этого быстро заскользила по поверхности звукоизолирующего квадрата из войлока, лежащего под ним, смахнула его со стола и показала всем, что он обнаружил.

 Из поверхности стола торчали сорок две стальные иглы, расположенные через равные промежутки, — по одной на каждую
клавиша пишущей машинки, которая за мгновение до этого проткнула войлок
поверхность ровно настолько, чтобы соприкасаться с нижней частью "клавиши" над ней,
и опускаться вниз, когда эта клавиша была нажата.

Эффектный, как всегда в эти времена, он повернулся и протянул руку.
взмахнув ею.

"Джентльмены, вот ответ на загадку", - сказал он. "Вы сами
снабжали ее необходимой информацией. Дюк на
дверной ручке, каждый раз, когда на этой машинке печатали букву, её точный
дубликат записывался где-то в другом месте. Возьмите пилу, мистер Бичмен,
и давайте посмотрим, к чему ведут эти стальные стержни.

Как оказалось, они привели к весьма хитроумному устройству. Очень
чувствительная спиральная пружина, прикреплённая к «рычагу» из тонкой прочной стали,
расположенному под поверхностью стола, соединялась с жёстким проводом,
проходящим вдоль стены за одной из задних ножек стола, и,
пройдя через небольшое отверстие в полу, спускалась и исчезала.

Следуя по проводу, они тоже спускались, пока в конце концов не оказались в дальнем углу подвала под зданием.

Там, за перевёрнутым пустым бочонком, они наткнулись на ещё один
провод, который тянулся вверх и, как выяснилось впоследствии, выходил наружу и поднимался вдоль «лидера» до тех пор, пока не соединялся с частным проводом на верфи прямо за мансардным окном того, что когда-то было спальней мисс Греты Хилманн. К этим проводам — один из которых спускался, а другой поднимался из-за пустой бочки в подвале — было прикреплено необычное устройство. С одной стороны, это был простой, повседневный
инструмент для отправки телеграмм по системе Морзе; с другой — любопытная маленькая клавиатура, которая была точной копией клавиатуры пишущей машинки наверху; и, кроме того,
на полу лежали остатки еды из буфета в доме
и стопка бумажных листов, исписанных печатными буквами.

"Джентльмены, наконец-то разгадка найдена, — сказал Клик,
взяв один из этих листов.  — Посмотрите на них — правительственные
секреты на каждом.  А я, как дурак, забыл, что Николо
Ферран был одним из самых умных механиков и одним из самых
изобретательных «работников с проволокой», которыми может похвастаться преступный мир. Смотрите, сэр
Чарльз; смотрите, мистер Нарком. Каждое нажатие клавиши на клавиатуре
пишущей машинки наверху приводило к появлению её точной копии на
адское изобретение здесь, внизу, и как только оно было записано, эта
проказница передала его Борису Боровскому. Теперь вы понимаете,
почему она оставила свой пост и полетела к нему? Удар, который убил его
и с меньшей силой передался по проводу телеграфистке, был ощутим
здесь, и прибор, которым она пользовалась, по всей вероятности,
был выведен из строя. Конечно, она знала, что с её братом что-то
случилось, и в панике полетела выяснять, что именно.

«Но даже самые проницательные иногда допускают промахи и упускают из виду некоторые вещи. Её
глупая оплошность заключалась в том, что она забыла взять с собой эти
первоначальные наброски донесения, которое она отправила покойному.

 «Ну что ж, — сказал мистер Александр Макинери, который, как истинный шотландец,
никогда не любил оказываться в дураках, — в конце концов, это не
больше, чем я ожидал. Я сказал, что это был несчастный случай,
и это действительно был несчастный случай».

— «Несомненно», — согласился Клик, улыбнувшись своей особенной улыбкой. «Но лично мне всегда нравилось думать, что есть Высшая сила, и
когда люди — и народы — сыграют свою роль, мы увидим, что
Вы подниметесь наверх, сэр Чарльз? Нам с мистером Наркомом предстоит долгая поездка
в город, а день уже клонится к вечеру.

Однако прошло ещё какое-то время, прежде чем он смог
наконец-то оторваться от верфи и отправиться домой, потому что
нужно было уладить те мелкие юридические формальности, которые
возникают при работе с государственными делами; нужно было
поскучать, встречаясь с высокопоставленными чиновниками и выслушивая
комплименты и поздравления, и он был очень рад, когда подъехал
лимузин, и они наконец попрощались
— сказал он, и они с мистером Наркомом вместе направились в город.

Но, несмотря на то, что он только что успешно завершил дело, которое значительно укрепило бы его репутацию и приблизило бы тот день, ради которого он так долго и усердно трудился, Клик был на удивление молчалив и заметно рассеян, пока они ехали по улицам Портсмута по дороге в город. И если бы суперинтендант был более внимательным и не был так поглощён славой, которая должна была достаться им в результате сегодняшнего приключения, он мог бы заметить, что, хотя его
Элли, казалось, тупо дремал, когда не откидывался на спинку сиденья и не курил, но всё время внимательно следил за оживлёнными улицами, по которым они мчались, словно искал кого-то или что-то, что ожидал увидеть. Он не ослаблял эту своеобразную бдительность даже после того, как город остался далеко позади, а машина неслась по широким и менее оживлённым дорогам сельской местности.

— Я не поеду с вами до самого дома, если вы не против, мистер.
— Нарком, — сказал он, внезапно нарушив молчание, пока они мчались вперёд.
"Пожалуйста, высадите меня там, где вы подобрали меня сегодня утром,
и я доеду до места на поезде."

"Корица! Зачем?"

"О, просто моя прихоть, вот и всё. Нет, пожалуйста, не требуйте от меня объяснений. «Там, где невежество — блаженство», и так далее. Кроме того,
я в лучшем случае капризный нищий, знаете ли, — и кто станет спрашивать,
почему осёл предпочитает чертополох сену? Так что просто высадите меня, когда мы
дойдём до окраины Гилфорда, если вам не трудно.

Мистер Нарком был достаточно тактичен, чтобы оставить эту тему и больше не упоминать о ней до тех пор, пока они не подъехали к нужному месту. Здесь он остановил Леннарда, и Клик вышел — не украдкой и не торопясь — и, стоя рядом с машиной, протянул руку и пожал ему руку.

  «До тех пор, пока я вам снова не понадоблюсь», — улыбнулся он своей непринуждённой улыбкой. «И
если это займёт много времени, я не буду сожалеть. А пока,
если хотите оказать мне услугу, поищите другой лимузин
И совсем другого цвета. У меня странное предчувствие, что эта машина
быстро подходит к концу своего срока службы. До свидания. Ладно, Леннард, отпусти её.

Затем дверь машины с грохотом захлопнулась, и он уехал — так открыто и неторопливо, что было ясно: ему не нужно и не хочется уезжать незамеченным.

«Ну и ну!» — таков был невысказанный комментарий мистера Наркома по поводу
происходящего, ибо в глубине души он пришёл к выводу, что
Клик каким-то образом, каким-то неизвестным способом узнал, что
Вальдемар или Апач вернулись в игру и снова наступали ему на пятки, но ничего не говорили, боясь его расстроить. «Уходит так спокойно, как ему вздумается, и даже не пытается повторить свои старые уловки. Удивительный мошенник! Интересно, что он задумал на этот раз?»

Вполне возможно, что, если бы он последовал за ними, то удивился бы ещё больше, потому что Клик направлялся прямиком в густонаселённую часть города и примерно через десять минут после того, как они расстались, свернул на Хай-стрит и прошёл по ней несколько
Он прошел немного вперед, изучая вывески над различными зданиями, пока не увидел одну, на которой было написано, что это Гилфордское отделение Королевского общества страхования жизни. Он перешел улицу, с большой осторожностью прошел под вывеской и скрылся из виду.

Это был один из противоречивых моментов его столь же противоречивого характера: в то время как он раздражался из-за задержки с отъездом с Королевской верфи в Портси, потому что ему не терпелось вернуться к работе в маленьком старом огороженном саду,
все его мысли были о цветах, которые он готовил для _нее_,
в конце концов, он не увидел это место, пока не взошла луна,
и все надежды на то, что он сможет поработать в саду в этот день,
были полностью утрачены, но он вернулся в Доллопс, насвистывая и радуясь, как мальчишка.

На следующее утро он встал с первыми петухами, и рассвет застал его за тем, что он
возился с вилами, граблями и лопатой среди цветов и буквально
кипел от энтузиазма, потому что распускающиеся розы только
начинали набирать цвет и обещали расцвести в полную силу к
дню всех святых, а большего он и не просил у небес.

Действительно, было предначертано, что он не сможет, ибо чаша весов снова качнулась
, снова прозвучал зов Природы, и Великая Мать,
приняв его в свое лоно, снова превратила Мужчину в Идеалиста
и убаюкала его так, что он забыл обо всех заклинаниях, кроме ее собственных. Так что
весь день он входил и выходил среди его цветов свист
и петь, и жить в каком-то экстазе, который бежал, как
мечта без конца.

На следующий день маленький сад был полностью обустроен и готов к использованию, и
теперь нам оставалось только сидеть сложа руки и ждать.




Глава XX


Май отшутился, а июнь покраснел — самый
чудесный июнь, по мнению Клика, который когда-либо видел мир. Ибо
долгое ожидание закончилось, прежний порядок вещей изменился,
в маленьком домике на лугах появился новый жилец, и _она_ снова была
в Англии.

 Его не беспокоило, как могло бы, что они с
Доллопс был вынужден вернуться к старому занятию — снимать жильё
на неделю то здесь, то там в центре города, вместо того, чтобы
жить в непосредственной близости от любимых им зелёных деревьев и ароматных лугов.
ведь всегда была возможность тайком встретиться с ней в
прекрасных сельских угодьях, когда наступал вечер, или провести с ней целый день в
лесах и полях, если можно было выкроить целый день; и
для такой натуры, как у него, этого было достаточно.

В то время нельзя было терять ни дня, потому что, хотя о Вальдемаре и апачах ничего не было слышно уже несколько недель,
для мистера Наркома и сил Скотленд-Ярда это были напряжённые времена, а коронация его величества была уже не за горами, и каждый день в Лондон прибывали толпы посетителей.
изо дня в день, и мошенники всех мастей — как местные, так и
импортные — от крутых бандитов до обычных грабителей, превративших
это место в Мекку для нечестивых паломников, — были заняты до
изнеможения и работали на пределе своих возможностей.

Результат, по мнению Клика, едва ли нуждается в описании.
Он не был склонен к той форме снобизма, которая известна как «стоять на своём» в такое время, когда человек, который был его другом, нуждался в помощи и даже мог лишиться должности, если бы его застали врасплох в такой ситуации, — так что
что, естественно, он пришел на помощь господин нарком и взял руку
в "сортировке" процесс в порядке-да, и порой, в
униформа тоже-обычный констебль, и, как оказалось, такие
неоценимую помощь в деле чуя неугодных и
выявление профессиональных жуликов, что вещи быстро впал в
более упорядоченные формы, и он только начал с нетерпением ждем
возобновление те счастливые дни, блуждая в лесу с Ailsa
когда из затишье в ближайшие дни мира упал на официальном эффект разорвавшейся бомбы.

Это было похоже на телеграмму — запоздалое зашифрованное сообщение из
полиция Америки — полиции Великобритании — расшифровка:

 «Только что удалось отследить 218. Отплыл десять дней назад на
 «Тунисе» — «Аллан Лайн» — из Канады под именем Хэммонд.
 С ним женщина. Красивая блондинка. Выдаёт себя за сестру. Предположительно, 774-й».

Поскольку этот небольшой обмен любезностями по поводу передвижений
известных фигур преступного мира происходит почти ежедневно
между полицейскими службами двух рассматриваемых стран, мистеру
Наркому достаточно было заглянуть в свой кодекс, чтобы понять суть
И когда он добрался до него, его маленькие толстые ножки подогнулись, как пара соломинок, его круглое тельце рухнуло на ближайший стул, и он был на волосок от «инсульта».

Дело в том, что «Тунисиец», как оказалось, пришвартовался и высадил своих пассажиров ровно тринадцать часов назад, так что можно было с уверенностью утверждать, что люди, о которых шла речь, несомненно, беспрепятственно миновали портовых стражей и в эту минуту благополучно находились в лабиринтах этого огромного каменного города, Лондона. И всё же они были здесь
зарегистрирован в «Книге кодов» под номером:

 «№ 218 — Николас Хеммингвей, более известный как «Бриллиантовый
 Ник». Американец. Опытный мошенник, аферист и похититель драгоценностей. Бывший актёр и очень искусный подражатель. См. «Галерею мошенников».

 «№ 774 — Элла Плаузен, известная членам братства воров-карманников как «Голландка Элла» и «Леди Белл».
 Американо-немецкого происхождения. Вероятно, самая ловкая женщина-вор драгоценностей из всех, что когда-либо существовали. Высокообразованная, чрезвычайно красивая, удивительно правдоподобная и сообразительная. Обычно пользуется «социальным прикрытием».»
 Натуральная блондинка, около двадцати пяти лет. Фотографию получить не удалось.

Через сорок пять минут после того, как мистер Нарком ознакомился с этими фактами,
он поспешил с ними к Клику, и с этого момента в списке специальных констеблей появилась вакансия.

"Проскользнули, да?" — сказал Клик, услышав об этом. «Что ж, будьте уверены в одном, мистер Нарком: они не пойдут в отель — по крайней мере, поначалу — они слишком умны для этого. И они не станут селиться в каком-нибудь закоулке, откуда можно незаметно выбраться.
Если они будут расхаживать в своих роскошных нарядах, то вызовут
комментарии и, таким образом, дадут нам подсказку. На самом деле, я не удивлюсь, если
они будут слишком хитрыми, чтобы оставаться вместе в каком-либо месте, но
будут действовать поодиночке, притворяясь, что не имеют друг с другом ничего общего,
пока находятся здесь, а затем устроят своего рода «счастливое воссоединение»
где-нибудь в другом месте после того, как успешно выполнят свою маленькую работу. Но в любом случае, когда мы их найдём — если вообще найдём, — они будут находиться в каком-нибудь тихом, респектабельном, уединённом районе, в одном из
в пригороде, например, и жить так осмотрительно, как только может пожелать самый
привередливый из любопытных соседей.

 «Тогда давайте совершим несколько «пеших прогулок» по
пригородным районам, мистер Нарком, и посмотрим, не наткнёмся ли мы на что-нибудь стоящее. Это правда, что я никогда не встречался
и даже не видел Хемингуэя, но мне кажется, я бы понял, подходит ли человек
на роль, которую он играет. Однако однажды я столкнулся с Датч Эллой. Это было, когда я ездил в Нью-Йорк по делу об амстердамских бриллиантах. _Вы_
Помните? Когда я «поделился» наградой с парнем с Малберри-
стрит, чья дочь хотела изучать музыку как профессию, а он не мог себе этого позволить. Я общался там с некоторыми знакомыми по
старым временам и однажды вечером отправился в большой французский
Бал в Музыкальной академии, где, как сказал мне мой ночной собеседник,
«будет грандиозная уборка, потому что половина самых отъявленных мошенников в городе будет там — по делам».

«Осмелюсь сказать, что так и было, потому что он то и дело показывал мне на тех или иных и говорил: «Это такой-то и такой-то!» — когда они танцевали мимо нас». Я
Я не должен был узнать никого из них, по крайней мере, внешне,
потому что ежегодный французский бал в Нью-Йорке — это бал-маскарад, как вы,
возможно, знаете; и я не должен был знать «Голландку Эллу» лучше, чем остальных,
но, с одной стороны, я танцевал с ней.

«Танцевал с ней, Клик? Танцевал?»

«Да. Чтобы, так сказать, «набросать её портрет»,
для возможного использования в будущем. Я не мог видеть её лица, потому что она была
замаскирована до самого подбородка; но прямо под правой лопаткой у неё
была странная опухоль размером с куриное яйцо, и
шрам от ожога кислотой на тыльной стороне её левой руки, который она
унесёт с собой в могилу. Я узнаю этот шрам, если когда-нибудь увижу его снова.
 И если вдруг я встречу женщину с таким же шрамом, и у этой женщины окажется шишка под правой
лопаткой... Пойдёмте! Давайте выйдем и посмотрим, сможем ли мы найти
один. "Время летит", как сказал анархист, когда он взорвал фабрику часов
. Давайте ковылять ".

Они сразу же "поплелись", но, как оказалось, безрезультатно.
Тем не менее, они снова "поплелись" на следующий день с такой же надеждой, как и раньше.
когда-либо; и на следующий день, и ещё на следующий, но к концу четвёртого дня они так и не приблизились к разгадке местонахождения Датча
Эллы и Даймонд Ника, как и в самом начале. Если, как
Клику иногда казалось, что они не просто проезжали через Англию по пути на континент, но и до сих пор были здесь, укрывшись, как ястребы, в безопасном месте, откуда совершали хищнические вылазки прямо под носом у полиции, и ничто не указывало на это. Ни о какой краже драгоценностей, ни о каком-либо деле, столь важном, каким оно должно было стать, если бы было совершено ими, до сих пор не сообщалось.
Двор; и по всем признакам, что касалось их деяний или местонахождения,
можно было с таким же успехом отправиться на поиски прошлогодних
роз или прошлогоднего снега, как и надеяться найти их с помощью
какого-либо из известных способов.

Так обстояли дела, когда утром пятого дня Клик
решил, что Хэмпстед-Хит и его окрестности станут местом их
действий, и в девять часов отправился туда вместе с
суперинтендантом, чтобы привести их в действие в этой конкретной местности.
В результате к полудню они оказались в
Это была самая сложная загадка из всех, с которыми они сталкивались за многие дни.

Дело было так:

Свернув с Сент-Улдред-роуд на тихую, тенистую аллею, идущую параллельно исторической пустоши, где-то в районе Вейл-оф-Хелт, они огляделись и увидели, что на всей протяжённости улицы есть только одно здание — большой, внушительный особняк, отстоящий от дороги и окружённый высокой каменной стеной с причудливыми коваными железными воротами, ведущими во двор.
Два индуса с медной кожей, в тюрбанах и фантастических одеждах
стояли на страже у входа в здание, как и подобает часовым. Один
стоял неподвижно, как бронзовая статуя, перед запертыми воротами, а
другой расхаживал перед ним взад-вперёд, как заводная игрушка.

"Пенджаб за дукат!" — воскликнул Клик, увидев их.
«И знаки отличия рани Джанг, или я голландец. Я, конечно, знал, что старуха приехала сюда на коронацию, но я и не подозревал, что наткнусь на кого-то из её приближённых в этом квартале,
черт возьми! Она не ночует здесь в последнее время, не так ли, мистер Нэком?

- Нет. Она все еще в Кенсингтоне. И какого черта эти джонни
охраняют это место, непонятно нам. Знаешь это, не так ли?
Это резиденция сэра Моусона Лика - "Лик и Лик", знаете ли.:
Ювелиры, Бонд-стрит. Прекрасное старое поместье, не так ли? Он унаследовал его от своего отца, который занимался бизнесом, и... Что это? Нет, он не молод — совсем не молод. Взрослые дети — два сына. Один от первой жены, и... Эй! Это отличный трюк, Джеймс! Видел, старина?

— Что ты видишь? То, как этот механический Джонни остановился как вкопанный и уставился на нас, когда мы проходили мимо?
— Нет. Женщину. Закутанную с головой, в такую-то погоду.
 Она вышла из дома, увидела этих двух ниггеров и бросилась обратно в дом, как будто за ней гнался Старый Борода.
— Скорее всего, заметила нас. Вы знаете, что такое высокородные брахманы
по отношению к европейцам. Это будет сама старая Рани,
три к одному, которая нанесёт утренний визит ювелиру, чтобы
показать свои удивительные драгоценности. Это объясняет присутствие
часовые. Она никуда не ходит без охраны.

— Конечно, — согласился суперинтендант и пошёл дальше, полностью выбросив этот вопрос из головы.

Однако через десять минут они вернулись к этому вопросу довольно неожиданным образом. Когда они дошли до конца улицы, по которой шли, и поравнялись с отдельно стоящим зданием (которое явно было конюшней того дома, мимо которого они недавно прошли), они с удивлением услышали приглушённый крик и почувствовали запах угольного дыма, когда дверь распахнулась.
дверь резко распахнулась, и та же самая женщина в платке, которую мистер Нарком видел
раньше, бросилась к ним, как только их увидела, и растерянно закричала:

"Я боялась этого, я знала! Я знала, что он так поступит! О, помогите мне, джентльмены, помогите мне ради всего святого! Я не могу его поднять. Я не могу вытащить его — он слишком тяжёлый для меня! Мой муж! Там! Там! Он умрёт, если вы его не вытащите!

Тогда они впервые поняли, к чему она клонит, и бросились мимо неё в конюшню — в то, что когда-то было
предназначенной для спальни кучера, — и обнаружил квартиру, буквально пропитанную дымом, который валил из угольной печи, стоявшей на полу, а рядом с ней — тело мужчины, неподвижное, скрюченное, быстро погружавшееся в то безнадёжное состояние бессознательности, которое предшествует удушению углём.

В мгновение ока Клик подхватил смертоносную маленькую
кирпичную печь и вышвырнул её через заколоченное
окно на задний двор, впустив в помещение поток чистого
воздуха. Затем, пока Нарком, прикрыв рот рукой,
рот и ноздри, а другой размахивая парой наручников
их цепь, делал подобные вещи с другого окна в передней
стены, собрался он в полубессознательном человек, замахнулся на него sacklike
через плечо, его вынесли на проезжую часть, и прислонили его
с противоположной стороны конюшни, а он натер руки и
бью его по щекам и, между делом, раздували его hatbrim
и обругал его за "бесхребетного, marrowless вещь позвонить
сам человек, и все-таки пойти на хитрость трусливый самоубийства!"

Женщина все еще была там, сжимая руки и всхлипывая
Она истерически рыдала, но, хотя она ещё не открыла лицо, этого было достаточно, чтобы понять, что она не индуска, а белая, как мужчина, о котором она говорила как о своём муже, и по первым же её словам, когда она увидела, что ему больше не угрожает опасность, и Клик, и Нарком поняли, кто они такие, — сэр Моусон и леди Лик.

— Моусон, как ты мог! — с упрёком сказала она, подойдя к нему в тот самый момент, когда он смог подняться на ноги, и заключив его в мучительные объятия. — Я заподозрила это, когда ты вышел из дома, но, о, как ты мог?

«Я не знаю», — ответил он несколько смущённо, но с ноткой отчаяния в голосе, которая вызывала жалость, несмотря ни на что.
"Но это казалось слишком ужасным позором, чтобы его пережить. А теперь
мне придётся столкнуться с этим! О боже, Ада, это слишком тяжело для мужчины! Они там, на страже, эти индусы, защищают меня и моих людей, пока управляющий рани не придёт, чтобы забрать Лестницу Света, как и было обещано, в…

 — Ш-ш-ш! — предупреждающе шикнула она, вспомнив о присутствии остальных, и зажала ему рот рукой, чтобы он замолчал.
признание; потому что она услышала, как Клик повторил вслед за мужем — но с тихим многозначительным присвистом — «Лестница Света!» и добавил: «Ну, я в восторге!» — и тут же повернулся к ней с натянутой улыбкой на губах, но в его быстро моргающих глазах всё ещё читался ужас.

«С моей стороны было бы невежливо, джентльмены, забыть поблагодарить вас за вашу любезную помощь, и я прошу у вас прощения, — сказала она. — Я очень, очень вам благодарна и постараюсь выразить это. Но поскольку это всего лишь небольшое семейное дело, я уверена, что вы поймёте».

Это был вежливый отказ. Нарком развернулся на каблуках и приготовился уйти. Клик не сдвинулся с места.

"Прошу прощения, но Лестница Света никогда не может считаться семейным делом в _любом_ английском доме, — мягко сказал он. — Если хотите, я могу рассказать вам её историю. Это ожерелье, которое, как говорят, когда-то принадлежало царице Савской и которое она носила при дворе царя Соломона. Оно состоит из двенадцати великолепных бриллиантов стального цвета, огранённых в форме полуквадрата, каждый из которых весит двадцать восемь с половиной карат. Они соединены
Оно скреплено тонкими золотыми цепочками, которые вставляются в крошечные отверстия по краям каждого камня. Оно оценивается в один миллион фунтов стерлингов и является собственностью рани Джанг, которая дорожит им больше, чем всеми остальными своими чудесными и бесценными драгоценностями. Она не из тех, с кем стоит ссориться, эта рани. Она будет в ярости, если с этим ожерельем что-нибудь случится, ваша светлость.

Она постепенно отдалялась от него по мере развития истории «Лестницы
Света»; теперь она прижалась к мужу, чувствуя себя в полной безопасности
Она застыла в изумлении и отчаянном ужасе и смотрела, не отрываясь, в тишине, которую нарушали лишь прерывистые тревожные вздохи.

"Это невероятно!" — наконец смогла она выговорить. "Вы знаете об этом? О
ожерелье? Вы знаете даже меня?— нас?— и при этом я не открыла
вам своего лица и не назвала своего имени. Вы что, обладаете даром ясновидения,
мистер... мистер..."

— Клик, — ответил он, вежливо поклонившись ей. — Клик — это моя фамилия,
леди Лик. Клик из Скотленд-Ярда.

— Этот человек? Боже мой! этот удивительный человек? — воскликнула она, и её лицо просияло, а поникшая фигура выпрямилась, оживившись.

— К услугам вашей светлости, — ответил он. — Сегодня утром мы — суперинтендант Нарком и я — отправились на поиски, вероятно, самой умелой и дерзкой пары воров драгоценностей в мире — единственной во всей вселенной, для которой такая ценная добыча, как Лестница Света, была бы очень привлекательна. Итак, если вдруг что-то случилось, что угрожает сохранности этого удивительного ожерелья, и вы с сэром Моусоном располагаете фактами, — давайте! Поделитесь со мной, и, возможно, кто знает?

Не успел он договорить, как леди Лик схватила его за руку и, крепко сжав её в своих ладонях, посмотрела на него блестящими влажными глазами.

"Должно быть, само небо послало вас к нам этим утром, —
прокричала она. — Если кто-то в этом мире и может нам помочь, я всей душой верю, что это вы. Моусон, ты слышишь, дорогой? Это мистер
Клик. Чудесный мистер Клик. Почему мы не подумали о _нём_ раньше?
 Расскажи ему, Моусон, — расскажи ему всё, мой дорогой.

 Сэр Моусон немедленно воспользовался этим предложением.

"Мистер Клик, я прошу, умоляю вас прийти нам на помощь!" — воскликнул он.
воскликнул в сильнейшем порыве возбуждения. "Леди Лик права.
Если кто-то и может, так это ты! Вы спросите, если что-то произошло
что касается этого проклятого колье и если я могу дать вам каких-либо
информация о предмете? На оба вопроса, да! Он ушел! Это
пропало! Она украдена!

- Что это? Украдена? Лестница света? Святые небеса! Когда? Где?
Как?

- Вчера... из моего хранилища! Из моего дома! И да смилуется надо мной Бог!
У меня есть все основания полагать, что вор - мой старший сын!"




ГЛАВА XXI


Прошла целая минута, и за всю эту минуту никто не
Никто не произнёс ни слова, никто не издал ни звука.

Потрясение, стыд от такого признания, объясняющего, почему он пытался покончить с собой, сломили этого человека, лишили его сил. Он отвернулся и прислонился согнутой рукой к стене конюшни, спрятав лицо в сгибе локтя, и
Клик, жалея его, дал ему побыть наедине с собой. Затем:

— «Ну-ка, — сказал он очень мягко, подходя к нему и похлопывая по плечу. — Выше нос! Выше нос! Ничто в мире не может быть таким обманчивым, как внешность, сэр Моусон; возможно, когда я услышал
факты ---- Ну, разве я не говорил тебе, что я охочусь за парой
опытных похитителей драгоценностей, и что это ожерелье как раз из тех
вещей, за которые они, скорее всего, будут играть? Тогда откуда ты знаешь, что
они этого не сделали?

"Хотел бы я в это верить, хотел бы я даже надеяться на это", - ответил он
с несчастным видом. — Но вы не знаете фактов, мистер Клик.

 — Конечно, не знаю, и именно они мне и нужны. Позвольте мне их услышать,
пожалуйста. Начнём с того, как Лестница Света вообще оказалась у вас?

 — Её принесли мне вчера — для починки — сами Ранни.
_major domo_. Не просто _cice_, Мистер клик, но самый надежный из
все ее приспешники. Три узких золотых звеньев, которые удерживают
камни приходилось носить тонкие и нуждаются в укреплении. Он был четыре
часов дня, когда он прибыл, и ранее, по его словам,
выбранные наш дом за ту работу, по рекомендации королевской семьи.
Там был работать несколько часов на вещь-я увидел, что я на миг
осмотрел его. Но меня пугала ответственность за то, что
в моём доме находится драгоценность такой невероятной ценности — среди людей
постоянно входя и выходя из дома, — и поэтому я решил
отнести его домой и починить сам. Я сообщил об этом решении
_главному дворецкому_ и попросил его, чтобы кто-нибудь из
прислуги Рани сопровождал меня в путешествии и присматривал за моим
домом, пока он не приедет лично, чтобы забрать ожерелье сегодня.

«Он охотно согласился и ушёл, по-прежнему владея драгоценностью, потому что я ни за что не оставил бы её у себя. Через час он вернулся с охранником и отдал мне футляр.
с ожерельем в руках, и я отправился домой через несколько минут после пяти.
и охранник-индус со мной. По прибытии...

- Одну минуту, пожалуйста, - вмешался Клик. "Вы исследовали чемодан, чтобы
проверить, была ли там еще Лестница света, прежде чем начать?"

"Да, мистер Клик. Я никогда особо не верил индусам, так что можете быть уверены, что я принял эту меру предосторожности, как только мужчина передал мне футляр. Ожерелье было там. Я даже пошёл дальше.
 Прежде чем покинуть рабочее место, я отправил камни на химический анализ, чтобы убедиться, что их не подменили. Они были настоящими.
были абсолютно подлинными, так что не может быть никаких сомнений в том,
что я принёс домой именно Лестницу Света. По прибытии в свой дом я оставил двух индуистских охранников у ворот, вошёл в дом и уже собирался сразу же отправиться в свой кабинет, чтобы подвергнуть камни ещё одному химическому анализу — чтобы убедиться, что индусы не обманули меня во время путешествия, — когда на меня неожиданно набросился в холле мой сын Генри, который был очень взволнован и пытался возобновить наш неприятный разговор.
накануне.

Здесь голос сэра Моусона стал странно хриплым и неуверенным. Он помолчал
мгновение, словно стыдясь продолжать, затем выпрямился и продолжил.

"Мистер Клик, — взволнованно сказал он, — я должен
рассказать вам кое-что о тех, кто составляет мою семью."

"Не нужно. Я уже слышал. Леди Лик, насколько я понимаю, ваша
вторая жена, и у вас двое сыновей.

 — Нет, трое, — поправил он. — Генри, мой старший, которому двадцать четыре года,
и он единственный из детей моей первой и самой несчастной
брак; Керзон, которому только что исполнился двадцать один год, и
Бевис, которому ещё нет Ему исполнилось семь, и он, конечно, всё ещё в детской. Я могу признаться вам, мистер Клик, что мой первый брак был неудачным; что я вышла за него не по своей воле, а подчинилась воле и желаниям моих родителей. Мы совершенно не подходили друг другу, моя первая жена и я, и, без сомнения, вполне естественно, что сын, которого она оставила мне, когда смерть освободила нас обоих от тягостной зависимости, должен был унаследовать некоторые из тех черт, которые сделали наш союз ошибкой.

 Однако не поймите меня неправильно. Он мне очень дорог — и я тоже ему дорог.
к своей мачехе, которая любит его как родного, и единственная сильная черта его характера — это любовь, которую он дарит ей в ответ. К тому же он мой первенец, мой наследник, и ни один мужчина не может не любить своего первенца, который когда-то называл его отцом.

— Ни один мужчина не может не любить именно этого, мистер
Клик, — вставила её светлость. — Дикий, безрассудный, экстравагантный — да! Но
в глубине души, мой дорогой мальчик!

- Именно так! - вмешался Клик. - Но давайте продолжим, пожалуйста. Итак, этот
"дорогой мальчик" имел неприятную беседу с вами позавчера
вчера, не так ли, сэр Моусон? О чем шла речь?

«Как обычно — деньги. Он расточителен до безумия.
  Я выплачивал его долги, пока моё терпение не иссякло, надеясь вопреки всему, что он исправится. Однако на том собеседовании он
попросил то, о чем я бы и слушать не стал - 200 фунтов стерлингов на погашение
карточного долга в его клубе: оформить долговую расписку, которая позволила бы получить
его занесли в черный список как неплательщика, если оно не было выполнено. "Тогда внеси меня
в черный список!" Я сказал ему: "Если нет другого способа отрезать тебя
от никчемной компании, с которой ты себя связываешь. Вы не получите от меня ни фартинга, чтобы уладить какую-то позорную историю с
«Долг за карточные игры, будь уверен в этом!» Затем я вышел из
комнаты и оставил его, и больше я его не видел, пока он не набросился на меня вчера в коридоре, когда я шёл в свой кабинет с футляром, в котором лежало ожерелье Рани.

"Это была тема, которую он хотел поднять. Он был в городе, сказал он, и поговорил с человеком, которому отдал свой И. О. У., «и, папа, если ты сделаешь это только один раз — только один последний раз!» — говорил он, когда я прервал его. «У меня нет времени тебя слушать, да и желания тоже. У меня важные дела».
— Займись этим, — сказал я, затем отмахнулся от него, прошёл в кабинет и запер дверь, чтобы во второй раз проверить бриллианты кислотой.

«Тем временем он поднялся в будуар леди Лик, чтобы умолять её использовать своё влияние на меня, и он всё ещё был там, когда после того, как камни снова выдержали испытание кислотой, я отнёс туда ожерелье (чтобы оставить его под её присмотром на то короткое время, которое мне потребовалось бы, чтобы подготовить инструменты и материалы для работы) и рассказал ей всё об этом. Но в тот момент я этого не знал, мистер Клик, потому что
Он сидел в глубоком кресле с подушками в дальнем конце комнаты, и высокая спинка кресла была повернута ко мне. На самом деле я даже не подозревал, что в комнате есть кто-то, кроме нас с леди Лик, пока он внезапно не встал и не сказал: «Папа, ты ведь не слишком занят, чтобы послушать? Позволь мне спросить тебя, что я буду делать внизу?» «Не так ли, папа? Пожалуйста!»

[Иллюстрация: Клик узнаёт, что легендарная «Лестница света»
снова в Лондоне.]

[Иллюстрация: юный Моусон подслушивает, как его родители обсуждают
проблема с драгоценностью. «Он экстравагантен до безумия», —
сказал сэр Моусон.]

"Конечно, он слышал, что я сказал, мистер Клик, — хотя в тот момент я
не подумал об этом, — и поскольку леди Лик по-женски
вынула великолепное ожерелье из шкатулки, приложила его к шее
и затем посмотрела на себя в зеркало, он тоже увидел. Но как я мог подумать, что в этом есть что-то, о чём стоит сожалеть, ведь он мой сын? Только потом, когда я вспомнил об этом... Боже мой! Это слишком ужасно, чтобы думать об этом даже сейчас, не говоря уже о том, чтобы говорить об этом!

— «Спокойно, спокойно, сэр Моусон!» — раздался успокаивающий голос Клика. — «Тормози! Если можешь, сдерживай свои эмоции и придерживайся основной линии!
 Ну, что было дальше?»

 — «Я не очень хорошо помню, мистер Клик, потому что как раз в этот момент леди
Лик решил добавить свои мольбы к её и спросил меня, не позволю ли я ей взять взаймы на следующий квартал и
позволю ли ей взять на себя его долговые обязательства. Но я был так взбешён при мысли о том, что он крадётся, как нищий и подлец, и пытается
«выжать» из неё деньги, что впал в ярость и выгнал его.
немедленно покинул комнату и запретил своей мачехе давать ему взаймы
ни одного фартинга ни тогда, ни когда-либо после. 'Не будет
нет игрока И. О. Ю. принял на себя за вас никто в этом доме,
Я в него бросила. "Если вы в долгах, выпутывайтесь из них по-своему
и как можно лучше!"

«Думаю, что даже тогда я испытывал чувство удовлетворения от того, как он принял этот ультиматум, мистер Клик, потому что вместо того, чтобы скулить, как побитая собака, он выпрямился, расправил плечи, щёлкнул каблуками и очень тихо сказал: «Хорошо, сэр, я согласен».
Я поверю тебе на слово. Спасибо за прошлые услуги. До свидания!'
и вышел из комнаты. Больше я его не видел и ничего о нём не слышал.

"Хм! Он что, ушёл из дома?"

"Да, но не тогда. Это было за несколько минут до семи. Слуга
увидел его на верхней площадке лестницы, когда он выходил из своей комнаты с чем-то,
завёрнутым в свёрток. А другой слуга, который убирался в нижнем холле,
видел, как он спустился и вышел в десять минут первого.

"А тем временем Лестница Света исчезла?"

"Да. После того как Генри покинул будуар, у меня было несколько минут, чтобы прийти в себя.
Я поспорил с леди Лик, а затем, вспомнив о своей работе,
оставил ожерелье на её попечение и поспешил в мастерскую. Было около двадцати минут восьмого, когда я закончил и вернулся в будуар леди Лик, чтобы забрать украшение. Я застал её в состоянии крайнего возбуждения, она металась по комнате, как безумная, и искала повсюду. Ожерелье исчезло! Всего на одну минуту он исчез из её поля зрения, но за эту минуту он
полностью и безвозвратно испарился, и нигде не осталось и следа от него.

"Хм! Именно так! Футляр тоже пропал, сэр Моусон?"

"Нет! Он все еще был там, лежал на ее туалетном столике, но он был
пуст."

- Понятно. Значит, это не могло быть то, что было завернуто
в посылке, которую нес ваш сын. Кто-нибудь в той комнате после
Сэр Моусон оставил вас, ваша светлость?

— Ни единой живой души, мистер Клик.

 — Неужели никто не мог украсть его без вашего ведома?

 — Это невозможно. Я запер дверь, как только сэр Моусон ушёл.

 — Ах, тогда, конечно! Ещё один вопрос, пожалуйста. Сэр Моусон сказал
о том, что была "одна-единственная минута", когда ожерелье не было прямо у вас перед глазами.
Когда это было? "Когда я выходила из комнаты, мистер Клик".

"Ого!" - воскликнула я. - "Когда я вышла из комнаты, мистер Клик".

"Ого! Значит, ты все-таки оставил его, да?

- Да. Конечно, это было необдуманно с моей стороны; но я добежал только до
подножия лестницы, когда вспомнил, и побежал обратно в
совершенной панике. Тем не менее, уходя, я заперла дверь, и ключ был у меня в руке. Когда я вернулась, дверь была заперта,
но за эту единственную минуту ожерелье исчезло. Я тешила своё женское тщеславие, поднося его к горлу и
просмотр на себя в стекло как раз за мгновение до того, и я помню
прекрасно, положив ее на бархатную подкладку своего открытия дела
когда я вспомнил о вопросе, который заставил меня покинуть кабинет".

"Могу я спросить, что это было за дело?"

"Да. Услуга, которую я обещал оказать мисс Истман".

"Мисс Истман? Кто она?"

«Невеста моего сына. Она и её отец сейчас у нас в гостях.
 Керзон познакомился с мисс Истман и обручился с ней во время её последнего визита в Англию, и на этот раз её сопровождает отец».

— Её последний визит?_ Значит, эта дама и её отец не англичане?

— О боже, нет, американцы. Они прибыли меньше недели назад.
 Прошу прощения? Нет, я не помню названия судна,
мистер Клик, но каким бы оно ни было, оно, похоже, было в очень плохом состоянии и
переправа прошла для них очень тяжело.
Вот почему я должен был оказать мисс Истман услугу, о которой я
говорил, — внезапное воспоминание об этом заставило меня отложить
ожерелье и поспешно выйти из комнаты. Я совсем забыл об этом, пока
не увидел рулон ватки на своём туалетном столике.

- Ворсинка, леди Лик? Какое отношение к этому имеет ворсинка?

- Я купил ее для мисс Истман, когда был в городе этим утром.
Она попросила меня, как она использовала ее вчера последний раз чистым бинтом.
У нее очень плохо ложатся на корабле, Мистер клик, и получила травму левого
строго силы!"

Нарком издал какой-то странный звук, похожий на бульканье, выхватил
платок и начал вытирать лысину, искоса поглядывая на
Клика. Но Клик не двигался, не говорил и не подавал никаких
знаков — просто выпятил нижнюю губу и хмуро уставился на дверь
конюшни.

И тут — прямо тут — произошло нечто странное и даже пугающее.
Только один хриплый "Гав-гав!", чтобы предупредить своего прихода,
общественный такси развернувшись, кривая дороги, рванул на себя до
внезапный тупик В ролях веревку в том месте, где четыре
стояли, и тут же зазвонил далее бесшабашный, счастливый
молодой голос, восклицающий, как хозяин встал и коснулся
вертикально указательный палец к его сочтены крышкой, в Jolly мимикрия
Хансон таксистом в другие дни: "кэб, сэр? Кеб, мам? Кеб! Кеб! — и
вслед за этим раздался смех: — Привет, мама?
Привет, пап? Ты, мой старый добрый Громобой! Я говорю! «Как ты это терпишь?» — как говорит Кэти Истман. Пуговицы по всему телу,
как у чертова Бобби! Что?

И этого было достаточно, чтобы убедить Клика и мистера Наркома в том, что в этом ясноглазом, симпатичном, смеющемся молодом человеке, который при этих словах спрыгнул с места водителя, выпрямился во весь рост и гордо продемонстрировал ливрею таксиста, они увидели старшего сына и наследника сэра Моусона Лика!

— Генри! — это был голос леди Лик, в котором слышались боль и удивление
и радость и ужас странным образом смешались в ней, когда она подбежала к нему.
"Генри! Это действительно _ ты?_"

"Конечно!" - снова процитирую Кэти. Просто решил зайти, чтобы
покрасоваться. Куча латунных украшений! Что? Я подумал, пап,
ты хотел бы убедиться, что я наконец-то действительно завязал с клюшками.
Не потому, что они внесли меня в чёрный список — они этого не делали, — а потому, что... ну, вы знаете. Так что таксистам не нужно подавать заявки — что-то в этом роде.
 Завтра мне предложат уволиться из всех этих проклятых мест,
и не найдётся ни одного человека, связанного с кем-то из них, кого бы я видел
после этого он взял у меня спичку, чтобы прикурить сигарету.
Тем не менее, я ухожу от них с чистой совестью, и
это всё, что меня волнует. В конце концов, я получил эти двести фунтов,
папа. Керзон и Кэти собрали их для меня — со своих личных счетов,
понимаешь, — и, поскольку вождение машины — единственное, что я
действительно понимаю, я зарабатываю деньги, чтобы вернуть им долг.

— Вот это материал, клянусь Юпитером! Вот это материал! — импульсивно выпалил Клик.
— Вам следовало с самого начала знать, сэр Моусон,
что из такого материала не делают воров?

«Воры? Что вы имеете в виду под ворами? И кто вы такой, чёрт возьми? Послушай, папа, кто этот Джонни? К чему он клонит? Что он имеет в виду, говоря о ворах?»

«Ожерелье — ожерелье Рани! Лестница Света!» — слабо проблеял
сэр Моусон. «Оно исчезло! Оно потеряно! Оно исчезло, когда _ты_ исчез.
 С тех пор от него не осталось и следа». Затем он присоединился к леди Лик,
потянул мальчика за рукав, и они оба рассказали всю эту печальную историю.

"И ты думаешь, что я его украл? Ты смеешь так думать?" — выпалил его сын, отпрянув от него и оттолкнув леди Лик.
заботливая рука. «Ну что ж, тогда думайте, что вам вздумается!
 Я с вами покончил!»

И после этого — потоп! Сказав это, он развернулся на каблуках и
поспешил обратно к своему такси, распахнув дверь и показав то, о чём никто из них не подозревал из-за опущенных штор:
что в машине кто-то есть, — и в ярости закричал: «Подними
шторы, Кёрз. Выходи, старина. Выходи, майор! Выходи,
Кэти — все вы — немедленно! Не будет никакой «весёлой забавы»,
никакого «приятного сюрприза», никакого «убийства жирного тельца».
Это не комедия — это трагедия! Пошевеливайтесь, все вы! Я
покончил со своим отцом и должен вернуться на своё место в строю так быстро, как только смогу. Я
вернусь, Кэти. Я вернусь, Курц, старина! Да, клянусь Богом! Я сделаю это, если буду водить эту машину днём и ночью, не смыкая глаз!

Затем раздался внезапный стук дверцы такси, гудок, когда он запрыгнул обратно на сиденье и подал предупреждающий сигнал, и в мгновение ока он умчался прочь, а на дороге остался стоять полный пожилой джентльмен с приятным лицом и юноша с
пробивающиеся усики и миловидная, похожая на фею, юная леди лет восемнадцати, — все трое стояли как вкопанные и
в полном изумлении смотрели вслед исчезающему такси.
Однако внезапно:

"Боже мой, приятель, кажется, мы с Керзоном как-то облажались!" —
печально сказала юная леди.

— Полагаю, так и есть, дорогая, — полагаю, так и есть. В любом случае, что-то пошло не так, это точно! Пойдём и спросим сэра Моусона, в чём дело.

 — Да, давайте, — вмешался молодой человек. — Пойдёмте!

Мистер Нарком, услышав это, придвинулся ближе к Клику, с тревогой посмотрел на него и умудрился прошептать вопрос, который услышал только его союзник.

"Узнал что-нибудь, старина?"

"Да. Из их слов ясно, что сэр Моусон не посвятил никого в доме — даже своего сына Керзона — в тайну пропавшего ожерелья."

"Я не это имел в виду - я намекаю на других. Выяснил что-нибудь
о _ них_?"

"Да, и еще очень важная вещь: они не бриллиантовые
Ник и Датч Элла. Ни в малейшей степени не похожи на них, да и сами они
замаскировано. Кроме того, судя по всему, мисс Истман просто растянула запястье. Вы заметили, что она даже не пытается прикрыть тыльную сторону руки. Боюсь, мистер Нарком, вы не с той стороны ищете.




Глава XXII


К этому времени майор, его дочь и юный Керзон Лик, полные
глубокой и искренней заботы о заблудшем Генри и буквально
осыпая его вопросами и просьбами, пересекли разделявшее их
пространство и подошли к сэру Моусону; но поскольку подробности
того, что было сказано и сделано в следующие десять минут, не имеют
В данном случае их вполне можно опустить из этих записей.
Достаточно сказать, что, сославшись на «очень важное дело, которое не терпит отлагательств» и пообещав «обсудить другой вопрос позже», сэр Моусон сумел избавиться от них, так и не признавшись в истории с пропавшим ожерельем, и снова вернулся к обсуждаемому вопросу.

«Конечно, я могу понять ваше нежелание посвящать кого-либо в подробности потери, когда рядом эти индийские
парни».
— О драгоценности, сэр Моусон, — сказал Клик, как только остальные отошли подальше, — но иногда молчание — мудрая политика, а иногда — ошибка. Например, если кто-то из слуг знает об обстоятельствах, которые могут быть связаны с ограблением, они вряд ли упомянут об этом, если даже не знают, что было совершено ограбление. Однако мы узнаем об этом больше после того, как я осмотрюсь и немного пошарю вокруг. Так что, если вы и её светлость будете так любезны, я бы хотел взглянуть
в доме, особенно в будуаре леди Лик, как можно скорее.

От каких незначительных обстоятельств порой зависят великие события!
Сказав это, он повернул к повороту дороги, чтобы вернуться к охраняемым воротам дома, мимо которого он недавно прошёл, когда
леди Лик нервно схватила его за рукав.

"Не туда! Ни за что на свете, пока эти индусы на страже! — взволнованно воскликнула она.
— Одному Богу известно, что они могут заподозрить, какие
слова они могут передать управляющему рани, если увидят, что мы возвращаемся в дом, не покидая его. Пойдёмте! есть ещё один
и более безопасный путь. Через территорию и вокруг к двери музыкальной комнаты в задней части здания. Следуйте за мной.

Они сразу же последовали за ней и через мгновение уже шли «другим путём» вместе с ней, продираясь сквозь густую растительность, пересекая огород, пробираясь через фруктовый сад и быстро шагая по тенистой тропинке, пока наконец не добрались до последнего препятствия — большого сада камней, — который преграждал им путь к ровной, коротко подстриженной лужайке, на дальнем конце которой стоял сам дом.
 Судя по тому, куда она направлялась, этот сад камней был
Леди Лик намеревалась обойти его, но Клик, заметив, что через него проходит тропинка, указал на этот факт.

"Одну минуту!" — сказал он. "Поскольку время имеет значение, не будет ли это более коротким и быстрым путём?"

"Да," — ответила она, однако не остановилась, обходя высокие скалы, которые служили границей. «Но если мы возьмём его, то наверняка встретим Бевиса. Это его любимая площадка, знаете ли, и если он увидит меня и своего отца, мы не сможем от него избавиться. Нет! Не поймите меня неправильно, мистер Клик.
Я не из тех матерей, которые считают своих детей помехой на этапе их взросления. Бевис — самый дорогой мне человечек! Но он такой озорной, такой любознательный, такой живой и энергичный, что сегодня утром я не могла этого вынести. Кроме того, сегодня с ним некому играть. У мисс Минивер полувыходной.
 Простите? Да, у его гувернантки. Она вернётся только к трём. Я
только надеюсь, что до тех пор он останется в саду камней и будет развлекаться в своей пиратской пещере.

"Своей..."

"Пиратской пещере. Мисс Минивер однажды водила его в кино.
однажды. Он увидел там одного, и ничто не могло его остановить, кроме того, что отец должен был позволить ему завести себе такого же; поэтому садовники сделали для него такого же в саду камней, и он развлекается тем, что ходит на так называемые «охоты за сокровищами» и приносит туда свою добычу.

 «Свою добычу, да? Хм! Понятно!» Простите меня, леди Лик, но не думаете ли вы, что дело, которым мы занимаемся, в конце концов может оказаться пустой тратой времени? Другими словами, что, не зная ценности ожерелья Рани, ваш маленький сын мог сделать его частью своей добычи и унести в пиратскую пещеру?

— Нет, мистер Клик, я не верю. Это совершенно невозможно. Во-первых, дверь в будуар была заперта, помните, а во-вторых, Бевиса искупали и уложили в постель до того, как было потеряно ожерелье. Он не мог встать и выйти из комнаты, потому что мисс Минивер сидела с ним, пока он не заснул.

 — Хм! — прокомментировал Клик. "Итак, ты лаешь не на то дерево' на
второй раз. Еще, конечно, ожерелье не исчез
своей собственной воле. Хум-м-м! Просто так! Еще один вопрос, ваша светлость:
Вы говорили о том, что сбегали к подножию лестницы с корпией
Мисс Истман и отбегая в панике, когда вы вспомнили
ожерелье. Как тогда, у вас что-нибудь вкусненькое, чтобы Мисс Истман, в конце концов?"

"Я послал его к ней с извинениями, что не смог сделать
перевязывать ее."

"Послал его к ней, ваша светлость? Кем?"

- Дженнифер... одна из слуг.

"Ого!" - сказал Клик двумя разными тонами. "Значит, ты все-таки отперла
дверь своего будуара во второй раз, и кто-то, кроме
Сэр Моусон и ваш пасынок _ видели комнату изнутри, а?

- Прошу прощения, мистер Клик, но вы ошибаетесь в обоих предположениях.
Дженнифер был слуга, который работал в нижнем зале по
время-тот, кто говорит, что видел Генри выйти из дома на десять
минут восьмого. Как только я спустилась по лестнице
и подумала об ожерелье, я подозвала к себе Дженнифер, отдала ей
ворсинку с приказом немедленно отнести ее горничной мисс Истман с
упомянутое в сообщении, а затем развернулась и побежала обратно в свой будуар.
немедленно."

"Хм! Я понимаю. Полагаю, ваша светлость, это невозможно, чтобы этот человек, Дженнифер, мог, отправляясь с этим посланием... Но нет! Я
вспомни: дверь твоего будуара была заперта. Так что, даже если бы он и был заперт,
сумел бы опередить тебя, поднявшись по другой лестнице...

"О, я понимаю, что ты имеешь в виду!" - заявила она, когда они достигли края
лужайки и пошли по ней. "Но, мистер клик, такая вещь будет
не выдержу ни на что намекаешь, до сих пор как Дженнифер обеспокоена. Во-первых, он сама честность, а во-вторых, он не смог бы обогнать меня, как вы выразились, даже если бы я возвращался со скоростью улитки. Он очень стар и близорук. Вон! Смотрите! Это он, там, сметает листья с террасы. Вы сами видите.
сам понимаешь, что для него было бы невозможно взбежать наверх.

Клик действительно видел. Посмотрев в указанном направлении, он увидел пожилого человека
, нанятого, как указано, со сгорбленной спиной и прихрамывающей походкой
, что свидетельствовало о травме, которая сделала его безнадежно хромым.

«Его ногу пришлось ампутировать из-за того, что его сбил омнибус на улицах Лондона, — объяснила её светлость, — и, как следствие, он носит деревянную. Он служит в семье уже более сорока лет. Изначально он был садовником, а после несчастного случая сэр Моусон хотел отправить его на пенсию, но
чтобы он мог закончить свои дни в тишине и комфорте. Но он совсем
расстроился при мысли о том, что придётся покинуть старое место, и, поскольку он
не хотел слушать о том, что ему будут платить за ничегонеделание, мы
уступили его капризу и позволили ему остаться в качестве своего рода разнорабочего.
К сожалению, должен сказать, что Бевис, маленький негодник, пользуется его
неспособностью бегать и постоянно над ним подшучивает. Но он обожает мальчика и никогда не жалуется.

Клик, который пристально изучал мужчину, прищурив глаза, и вспоминал, что говорили о мастерстве Даймонд Ника в
Пока они шли по лужайке, он слегка тряхнул головой, словно отгоняя досаждавшую ему мысль, и бросил равнодушный взгляд на леди Лик.

"Последний вопрос, ваша светлость," сказал он. "Кажется, вы говорили, что...
Дженнифер убирала в коридоре, когда ваш пасынок вышел из дома. И, поскольку вы, по-видимому, не стали бы перегружать работой старого калеку, как же так вышло, что он всё ещё трудился в десять минут восьмого вечера? Довольно поздно для уборки в коридоре, не так ли?

— Да, слишком поздно, — признала она. — Но в данном случае ничего не поделаешь. Газовщики закончили работу не так быстро, как мы надеялись, и, поскольку он не мог начать, пока они не закончили, он задержался.

— Газовщики, да? Ого! Значит, вчера в доме были эти парни, да?

 «Да. В течение двух или трех дней в музыкальной комнате и в главном зале происходила неприятная утечка газа, и, поскольку мужчинам пришлось снимать светильники, чтобы добраться до места утечки, Дженнифер воспользовалась возможностью, чтобы отдать люстру и кронштейны
тщательная уборка, поскольку он, конечно, не мог приступить к наведению порядка, пока рабочие не закончат и не уйдут.
Но, мистер Клик! Они не могли иметь никакого отношения к этому делу,
потому что покинули дом по меньшей мере за десять минут до того, как в него вошла Лестница Света. Так что, естественно, — это дверь в музыкальную комнату, джентльмены. Проходите, пожалуйста.

Приглашение было немедленно принято, и уже через полминуты
Клик и мистер Нарком стояли в чудесной бело-золотой комнате под огромной хрустальной люстрой из серебра
и вы смотрите через арочный проём, завешанный
сернисто-жёлтыми драпировками, на своего рода баронский зал,
украшенный доспехами и гобеленами и достаточно широкий, чтобы
проехать в карете, не повредив её содержимое.

Из этого зала, как они обнаружили, когда леди Лик без промедления повела их к месту таинственного исчезновения ожерелья, широкая короткая лестница, устланная богатыми коврами, вела на квадратную площадку, а оттуда еще одна, более длинная лестница, поворачивающая под прямым углом, соединялась с коридором, в который выходил будуар ее светлости.

"Именно здесь я стоял, мистер клик, когда я вспомнил о
ожерелье как я назвал Дженнифер ко мне", - пояснила она, останавливаясь на
посадка у подножия последней лестницы просто долго
достаточно, чтобы позволить ему внимание, за широкие перила перила, что
большой зал был отчетливо виден ниже. - Он был там, прямо под
тобой, вытирал шарики люстры в музыкальной комнате, когда я позвала
его. А теперь пройдите сюда, пожалуйста, и вы увидите, что никто не мог войти в будуар и выйти из него во время моего короткого отсутствия, не замеченным и не услышанным мной.

Так и было, потому что дверь будуара, который был полностью отделён от остальной части покоев, занимаемых ею и её мужем, находилась прямо напротив лестницы и была хорошо видна с площадки у её подножия.

 Она отперла эту единственную дверь и показала им, что в комнату можно попасть только через большое нависающее окно, выходящее на улицу. Но это было добрых двадцать футов над поверхностью земли, и в радиусе нескольких ярдов не было ни виноградной лозы, ни деревьев, и, поскольку пространство
внизу было так много, и понятно, что никто не мог манипулировать собой
лестница без определенности открытие, клик видел как на ладони
что окно может быть уволен сразу в качестве возможной точки
вступления.

И ничем о номере намек более перспективным.
Все, что он видел, было только то, что можно было ожидать увидеть в таком
место под такие обстоятельства, как эти.

На туалетном столике, в окружении серебряных и хрустальных
туалетных принадлежностей, лежал футляр, в котором когда-то хранилось знаменитое
ожерелье, широко раскрытый и пустой. На спинке стула, словно
оно было брошено туда в спешке и сильном волнении — неглиже из белого шёлка в цветочек, отделанное каскадами дорогого кружева, а на диване в дальнем конце комнаты был аккуратно разложен серый атласный вечерний костюм с парой серых шёлковых чулок и серыми атласными туфлями.

— «Всё точно так же, как и было, мистер Клик, в тот момент, когда исчезло ожерелье», — объяснила её светлость, заметив, как его взгляд скользил по комнате, останавливаясь на всех предметах, но ни на одном не задерживаясь.  «То есть всё, кроме этого».
— Там было неглиже.

 — Разве его не было в комнате?

 — О да, но оно было не на стуле, а на мне. Я пришла
переодеться к обеду незадолго до появления Генри
на самом деле, я только что сняла свой уличный костюм
и начала одеваться, когда он постучал в дверь и умолял меня
пусть он войдет и поговорит со мной минуту или две. Для Бога
благо, матер!' был, как он выразился, и в спешке, по-видимому,
жизненно важно, я натянул neglig;e и пусть в как
быстро, как только мог. Потом, когда сэр Моусон вошёл с чудесным ожерельем...

Она резко замолчала, и её голос, казалось, замер у неё в горле.
Когда она заговорила снова, в её голосе слышалась паника.

 «Мистер Клик! — воскликнула она. — Мистер Клик!_ Что случилось? Что произошло?
 Боже мой, Моусон, он что, сошёл с ума?»

В сложившихся обстоятельствах вопрос был оправдан. Мгновение назад она видела, как Клик самым непринуждённым образом подошёл к креслу, на котором висело кружевное неглиже, поднял его, чтобы посмотреть на сиденье кресла под ним, и невозмутимо продолжил рассказ о вчерашних событиях, когда, без всякого намёка на
без предупреждения он вдруг издал звук, похожий на лай собаки, которая научилась человеческому смеху, сбросил с себя пеньюар, упал на колени и теперь носился по комнате, как терьер, пытающийся взять след, — толкал столы, опрокидывал стулья и лаял, лаял.

 «Клик, старина!» — это был Нарком, и от сильного, густого стука его сердца голос дрожал. — Боже мой, приятель! Ради всего
прекрасного...

 — Оставь меня в покое! — раздражённо огрызнулся он. — Из всех ослов! Из всех
слепые, тупоголовые идиоты!" затем снова расхохотался тем странным, сверхъестественным смехом
, вскочил на ноги и сломя голову бросился к двери
. "Подождите меня - все вы - в музыкальной комнате", - бросил он в ответ.
с порога. "Не двигайтесь с места, пока я не приду. Я хочу этого.
парень, Дженнифер! Я хочу его _хотя бы раз_!"

И тут, резко развернувшись на каблуках и издав ещё один отрывистый звук,
он бросился через коридор, сбежал по лестнице, как убегающий вор, и к тому времени, как остальные заперли будуар и спустились в музыкальную комнату, от него не осталось и следа.




Глава XXIII


Прошло целых полчаса, и сэр Моусон, леди Лик и мистер
Маверик Нарком пребывал в мучительном ожидании,
когда дверь музыкальной комнаты распахнулась и снова захлопнулась,
и перед ними снова предстал Клик — по-прежнему один, но с
той странной кривой улыбкой, которая так много значила для Наркома,
поднимавшейся к уголкам его рта и безмолвно предвещавшей
эффектный конец загадки.

"Клик, дорогой друг!" Голос смотрителя был острый и тонкий
с волнением. "Ты узнала кое-что, потом?"

— Я надеюсь, мистер Нарком, что я всё выяснил, — ответил он, сделав особый акцент на слове «надеюсь». — Но поскольку нам говорят, что в случае сомнений или затруднений нужно «смотреть выше» в поисках выхода, позвольте мне последовать этому совету, прежде чем мы продолжим разговор.

Здесь он вышел в центр комнаты, откинул голову назад
и, подняв подбородок и устремив взгляд в потолок, медленно
покружился на месте, описывая узкий круг, в течение одной-двух секунд.

Но внезапно он резко остановился, издал короткий,
странный смешок и, изменив эту загадочную тактику, посмотрел
вниз и по комнате на сэра Моусон лик.

"Я думаю, что ранее не смотрели, чтобы безопасность тех, тонкое золото
одной слишком рано, сэр Моусон", - сказал он. - Я прошу слишком многого.
мужчина рискует всем своим состоянием из-за какой-то потертой временем детали.
проволока, как это сделали вы, и если бы я был на вашем месте, я бы сказал
_major domo_ старушки, когда он придет за ожерельем, чтобы отдать его в починку в другом месте
и быть отправленным к нему.

"Хорошо! Я бы и глазом не моргнул, если бы только мог снова взять в руки эту
мерзкую штуковину. Но, как вы знаете, у меня её нет.

— Совершенно верно. Но вы получите его — прямо сейчас. Я знаю, где он!

 — Мистер Клик!

 — Тише, тише, друзья мои. Не сходите с ума от волнения. Повторяю, я знаю, где он. Я нашёл его и… Мистер
 Нарком! Будьте внимательны! Стул для леди Лик - она шатается. Спокойнее,
спокойнее, ваша светлость; потерять контроль над собой сейчас только усложнит дело.
а вы все это время держались так храбро
до конца, было бы жаль сломаться в конце ".

"Я не срываюсь. Со мной все в порядке. Пожалуйста, продолжайте, мистер
Клик, пожалуйста, сделайте это. Я могу вынести что угодно, только не это. Вы
уверены, что нашли его? Вы _уверены?_

«Абсолютно. Я мило побеседовал со старой Дженнифер и
с большим удовольствием посетил интересную «пиратскую пещеру»
мастера Бивиса Лика и... Осторожно, осторожно, сэр Моусон; осторожно, все вы. Не спешите с выводами. Нет, ваша светлость, я
не нашёл ожерелье в той пещере по той простой причине, что его там нет и никогда не было. Короче говоря, ни ваш сын
Бевис, ни служанка Дженнифер понятия не имеют, где оно.
_Где_ он находится. Однако я знаю, и если в обмен на то, что я передам его ему, сэр Моусон пообещает мне забрать этого мальчика, Генри, и дать ему ещё один шанс, то через десять секунд он будет у него в руках.

— Я обещаю! Я обещаю! Я обещаю! — перебил сэр Моусон, почти крича от волнения. — Даю вам слово, мистер Клик, даю вам торжественную клятву.

 — Верно, — ответил Клик. Затем он пододвинул стул, встал на него, потянулся к сверкающим хрустальным подвескам люстры и что-то выхватил из
Он окинул взглядом их сверкающие гирлянды и спокойно добавил: «Услуга за услугу:
вот она, пожалуйста!» — и бросил Лестницу Света в руки сэра
Моусона.

И в тот же миг леди Лик, смеясь и плача одновременно, а её сеньор вёл себя так, словно внезапно сошёл с ума, а мистер Маверик Нарком вмешался и несколько раз заявил, что его это забавляет, — всё это привело к тому, что волнение достигло апогея.

 «На люстре!» — воскликнула леди Лик, когда всё улеглось.
немного спустилась вниз. «Там, наверху, где это могло оставаться незамеченным в течение
многих месяцев, так же, как и на люстрах. Но как? Но когда?
 О, мистер Клик, кто же это положил туда? И зачем?»

 «Дженнифер», — ответил он. «Нет, не со злым умыслом, ваша
милость». Он даже не знает, что оно там было, и что он
когда-либо в жизни держал в руках что-то настолько ценное. Всё, что он
знает в связи с этим, — это то, что вчера днём, между четырьмя и пятью часами, когда он чистил
люстры в коридоре, ваш сын Бевис, отправившись на поиски сокровищ,
наведался к нему в гости, и спустя долгое время, когда старик
пришёл заменить люстры на люстре, он обнаружил, что
одна цепочка отсутствует.

"'Я, конечно, знал, что этот маленький негодник взял её, сэр,'
— так он выразился, объясняя мне ситуацию; 'и я был уверен, что найду её в его пиратской пещере. Но, благослови вас Господь, оказалось, что он вовсе не брал его с собой, как я узнал чуть позже, когда её светлость спустилась на площадку наверху первого лестничного пролёта и позвала меня.
отдай мне нитки для мисс Истман, а потом подпрыгнула и закричала,
как будто только что о чём-то вспомнила, и побежала обратно наверх так быстро,
как только могла. Когда я посмотрел вниз, то увидел, что на лестничной площадке,
прямо там, где стояла её светлость, лежала пропавшая верёвка для люстр,
которую он, маленький негодник, спрятал от меня. Так что я поднимаю его и возвращаю на место на люстре, как только
отнесу ворсинку мисс Истман, как велела мне её светлость.

 «В этом, леди Лик, и заключается вся история о том, как это произошло».
где, как вы видели, я его нашёл. У Дженнифер до сих пор сложилось впечатление, что то, что он подобрал на той площадке, было не чем иным, как цепочкой из двенадцати хрустальных люстр, соединённых между собой медными проволочками, которая в данный момент висит среди «сокровищ» в пиратской пещере вашего маленького сына.

«На площадке? Лежала на площадке, вы говорите, мистер Клик?»
воскликнула её светлость. «Но, боже мой, как ожерелье могло там оказаться? Никто не мог войти в будуар после того, как я вышла из него, чтобы спуститься на лестницу за ниткой.
Вы сами видели, насколько это было бы совершенно невозможно
.

- Конечно, - признал он. "Это была абсолютная уверенность в том, что
никто в мире не смог бы на самом деле навязать мне ключ к решению проблемы
. Поскольку это было возможно только для одного человека
вошли и вышли из комнаты сэра Моусон разместили
ожерелье в ваши обязанности, ясно то, что человек был единственным, кто
его выполнил. Таким образом, оставался только один вывод: когда ваша светлость покинула эту комнату, Лестница Света покинула её вместе с вами, на вашем теле, и... Тише, тише, леди Лик, не надо
прошу вас, разволновайтесь. Через мгновение я смогу убедить вас
что мои рассуждения по этому поводу были вполне здравыми, и подкрепить их
фактическими доказательствами.

- Если вы осмотрите ожерелье, сэр Моусон, то увидите, что
оно не осталось невредимым в этом приключении; короче говоря, что
на застежке отсутствует одна из двух частей, а звено, которое
после прикрепления этой секции к бриллиантовой цепочке она разошлась посередине
. Возможно, то, что до сих пор казалось вам сущим безумием,
станет понятным, когда я расскажу вам
Когда я недавно подняла пеньюар леди Лик с этого стула, я обнаружила, что к кружевам на правом рукаве что-то прилипло.

— Боже правый! Смотри, Ада, смотри! Отсутствующая часть застёжки.

— Именно, — согласился Клик. «И когда вы вспомните, где я его нашёл, вам не составит труда догадаться, как ожерелье оказалось там, где его подобрала Дженнифер. Судя по вашим собственным показаниям, леди Лик, вы поспешно положили его на туалетный столик, когда увидели повязку и вспомнили о своём обещании
Мисс Истман, и с того момента его больше никто не видел.
Естественный вывод настолько очевиден, что я почти не сомневаюсь: когда вы наклонились, чтобы поднять повязку, кружева на вашем рукаве зацепились за застёжку, запутались, и когда вы выходили из комнаты, то несли с собой «Лестницу света». Большой вес ожерелья, свободно свисавшего, когда вы бежали вниз по лестнице,
естественно, сказался на этом слабом звене, и, без сомнения, когда вы перегнулись через перила на площадке, чтобы позвать Дженнифер,
это стало, так сказать, последней каплей. Слабое звено лопнуло,
ожерелье отпало, а толстый ковер полностью заглушал в
звук его падения. Что же касается остального----"

Громкий звон дверного колокольчика вырезать на его слова. Он вытащил
часы и посмотрел на них.

"Это будет ранее по _major domo_, мне кажется, сэр Моусон," он
наблюдается", - и с вашего разрешения, г-н нарком и я буду
идем. Как я уже говорил вам, у нас есть одно важное дело, которым мы должны заняться в интересах Скотленд-Ярда, и, хотя я не имею ни малейшего представления о том, что мы сможем довести его до удовлетворительного завершения в ближайшее время — если вообще сможем, — у нас есть
Лучше бы вам поторопиться. Простите? Вознаграждение, ваша светлость? О, но я уже получил его: сэр Моусон пообещал мне дать этому милому юноше ещё один шанс. Это всё, о чём я просил, помните? В нём есть что-то хорошее, но он стоит на перепутье и лицом к лицу с одним из величайших жизненных кризисов. Сейчас ему нужен друг.
Сейчас самое время для его отца стать отцом, а возможность
так много значит в дьявольской игре за души. Иди к нему,
папочка, иди к нему и поддержи его, и ты получишь от меня
лучшую награду в мире.

И здесь, попрощавшись с леди Лик, чьи влажные глаза следили за ним с благоговением, и сердечно пожав протянутую сэром Моусоном руку, он взял Наркома под руку, и они вместе вышли, оставив позади себя мир и радость.

 «Боже, какой же ты удивительный нищий!» — воскликнул суперинтендант, внезапно нарушив молчание, как только они оказались на безопасном расстоянии от дома. «Знаете, вы закончите свои дни в работном доме,
если будете продолжать в том же духе. Подумать только, отказаться от вознаграждения
ради человека, которого вы никогда раньше не видели и который плохо с вами обращался
как простое ничтожество. Да ведь, живой человек, ты мог бы получить почти любую награду
тысячу фунтов, если бы попросил, за то, что нашел такую бесценную
вещь, как эта.

- Мне кажется, я помог найти нечто еще более бесценное,
друг мой, и это дешево по цене.

- Но тысяча фунтов, Клик! тысяча фунтов! Честное слово, приятель, подумай, что ты мог бы сделать со всеми этими деньгами — подумай, что ты мог бы купить!

 — Конечно, но подумай, чего ты _не можешь_! Ни одного дня потерянной невинности, ни одного часа испорченной юности! Это не потому, что у них есть
Естественная склонность ко злу, из-за которой _все_ люди сбиваются с пути. Не то, чем они обладают, а то, чего им не хватает, лежит в основе падения четырёх пятых из них. Добавьте к этому такие ингредиенты, как молодой парень, страдающий от чувства личной обиды, от ощущения, что мир против него, что у него нет ни дома, ни друга, который поддержал бы его в трудную минуту, и дьявол быстро приготовит из него преступника. Легче спасти его, пока он ещё чего-то стоит, чем вытаскивать его, когда он уже пошёл ко дну, мистер Нарком, и если
отказываясь принять столько фунтов, шиллингов и пенсов, мужчина может сделать
Дьявол из благоприятная возможность----ну, оставь ее в покое
что. Ну, пожалуйста. Мы все еще так же далеки от "игры", за которой охотимся.
друг мой; и поскольку этот район кажется таким же
бесперспективным в этом отношении, как и все остальные - что дальше?"




ГЛАВА XXIV


— Я бы и сам хотел знать, — беспомощно ответил Нарком. — Чёрт возьми! Я
в тупике. Кажется, мы как никогда далеки от разгадки этой дьявольской парочки, и если ты не можешь ничего предложить...
Он закончил фразу, сняв шляпу, с надеждой посмотрел на Клика и похлопал себя по лысине носовым платком, от которого исходил более или менее приятный запах новейших парижских духов.

"Хм!" — задумчиво сказал Клик. "Если хотите, мы можем пересечь пустошь и заглянуть в Госпел-Оук. Это довольно долгая прогулка,
и я понятия не имею, к чему она приведёт, честно признаюсь,
но это одно из немногих мест, которые мы ещё не посетили, так что мы можем
попробовать, если вы не против.

«Клянусь Джеймсом! Да. Именно так. Шанс есть всегда, знаете ли, так что
пока это район, в котором мы никогда не бывали. Тогда это Госпел-Оук.
И послушайте, вот что я вам скажу. Ты просто постой здесь немного и
подожди меня, старина, пока я сбегаю обратно в дом и спрошу сэра
Разрешение Моусон, чтобы воспользоваться его телефоном, чтобы позвонить дворе как
обычно, ты знаешь, и сказать им, в каком квартале мы работаем, в
случае не должно быть причиной, чтобы отправить кого-нибудь, чтобы найти меня в
спешите. Вернусь к тебе в мгновение ока, а потом мы мигом отправимся в Госпел Оук.
"Ты прав."

"Ты прав. Я остановлюсь здесь, под деревьями, и наслажусь несколькими
успокаивающими вдохами, пока ты будешь этим заниматься. Удачи!

Нарком на мгновение остановился, чтобы сжать манжету между пальцами и ладонью,
и провёл рукавом пиджака по блестящей поверхности своего «топа».
Затем он встряхнул свой носовой платок и убрал его в карман,
сдернул с себя жилет и пару раз резко щёлкнул по нему ногтями, и прежде чем аромат
испарился во второй раз, а причудливая улыбка, появившаяся на губах Клика,
полностью исчезла, перед нами предстала ничем не примечательная сцена:
обычный мужчина, прислонившийся к дереву и чиркающий спичкой по
боку обычного деревянного спичечного коробка.
Джентльмен ушёл.

Прошло целых десять минут, прежде чем он снова появился в поле зрения,
бегом спускаясь по садовой дорожке, одной рукой придерживая шляпу,
а другой придерживая развевающиеся полы сюртука,
и по выражению его круглого розового лица Клик понял,
что произошло что-то важное.

Так и было, и он выпалил это в порыве радостного возбуждения,
как только они снова оказались рядом. Поиски Датча Эллы
и Даймонда Ника подошли к концу. Полиция Парижа
сообщила о их местонахождении и аресте в то же утро
во французской столице, и будут держать их под замком до тех пор, пока не будут завершены необходимые предварительные процедуры, связанные с их депортацией как нежелательных лиц и возвращением в Канаду.

 «Новости пришли меньше часа назад, — закончил он, — и этот пронырливый молодой бездельник Леннард решил, что это настолько важно, что  я должен узнать об этом как можно скорее, поэтому он запрыгнул в лимузин и умчался со всех ног». Он сейчас здесь, в этом районе, — в эту минуту — охотится за нами. Пойдёмте! Давайте найдём его. Боже мой! Это конец всему делу — что?

"Это зависит от обстоятельств", - ответил Клик без особого энтузиазма. "Какой
лимузин использует Леннард сегодня? Новый синий?"

"Корица, нет! Его доставят только послезавтра.
Так что, конечно, это будет старый добрый красный. Будет ли это иметь значение?"

— Пойдёмте, посмотрим! — сказал Клик, выходя с территории на
дорогу общего пользования и быстро шагая вперёд. — В любом случае,
лучше быть уверенным, чем подозревать, и это маленькое _па_
решит вопрос. Они не дураки, эти апачи;
 и Вальдемар умеет терпеливо ждать того, чего хочет.

— Вальдемар? Апачи? Боже мой, приятель, о чём ты говоришь?
 Надеюсь, ты снова переживаешь из-за этого дела. Разве я не говорил тебе снова и снова, что мы не смогли найти ни единого следа от них
нигде в Лондоне — что они исчезли без следа после той бесполезной поездки в Йоркшир? По-моему, вся правда в том, что они проснулись и поняли, что вы
«сбежали» от них, и, зная, что вас не застать врасплох, бросили это дело.

«Или изменили тактику и стали следить за кем-то другим».

"Кто-то другой? Добрый человек, не говори ерунды. Что хорошего в том, чтобы
следовать за кем-то другим, если они преследуют тебя?"

"Иди и посмотри", - снова сказал Клик и больше ничего не сказал, но
просто зашагал быстрее, чем когда-либо - вверх по одной улице и вниз по другой
бросая нетерпеливые взгляды направо и налево в поисках
красный лимузин.

В гуще толпы на Хай-стрит они наконец заметили его,
бесцельно слоняющегося вокруг, в то время как Леннард постоянно
наблюдал за толпой покупателей, которые сновали взад-вперёд по тротуару.

"Пройдите вперёд и остановите его, и мы посмотрим, что мы увидим, мистер.
— Нарком, я скоро к вам присоединюсь, — сказал Клик и стал наблюдать, как суперинтендант направился к лимузину.
Он продолжал наблюдать даже после того, как увидел, что тот дошёл до лимузина, остановил его и встал у обочины, серьёзно разговаривая с
Леннардом.

Но внезапно уголок его рта изогнулся в старой кривой улыбке.
Он постоял с минуту или две, тяжело дыша через нос и не двигаясь,
а затем, внезапно оживившись, быстро пошёл по тротуару и присоединился к Наркому.

— Ну что? — спросил суперинтендант, вопросительно глядя на него.
 — Принял какое-нибудь решение, старина?

 — Да, и ты тоже через секунду. Не оборачивайся — не делай ничего
поспешно. Просто посмотри через дорогу, на витрину ювелира,
напротив, и скажи мне, что ты об этом думаешь.

Быстрый косой взгляд Наркома пронёсся по толпе, как
выстрел, пронзил небольшую группу людей, собравшихся у витрины
магазина и рассматривающих выставленные безделушки, и каждый нерв в
его теле напрягся.

"Боже правый! Вальдемар!" — сказал он себе под нос.

— Именно. Я же говорил вам, что он умеет ждать. Теперь посмотрите дальше вдоль
обочины с этой стороны. Там стоит закрытый экипаж. Он тащился
вдоль по улице и не отставал от него, когда я его увидел. Человек на
козлах — парень по имени Серпис, апач. _Чёрт!_ Успокойтесь, пожалуйста,
и посмотрите в другую сторону. Они не причинят мне вреда — _здесь_. Это не их игра, и, кроме того, они не осмелятся. Это слишком публично,
слишком опасно. Это будет сделано, когда это будет сделано, в темноте, когда
я буду один и никто не увидит. И Вальдемара там не будет. Он
направляйте, но не участвуйте. Но это будет не сегодня и не сегодня ночью.,
Я обещаю вам. Я ускользну от них на этот раз, если никогда больше."

Суперинтендант заговорил, но из-за сильного стука его сердца
его голос был едва слышен.

"Как?" он спросил. "Как?"

"Иди и посмотри!" - сказал Клик уже в третий раз. Затем с неожиданной и стремительной
ловкостью, сметающей всё на своём пути, он схватил Наркома за руку,
пересёк с ним улицу и без предупреждения похлопал Вальдемара по плечу.

"Ах, добрый день, месье граф," — непринуждённо сказал он, когда маураванинец
Он обернулся и посмотрел на него, слегка побледнев, несмотря на
себя. «Значит, вы вернулись в Англию, как я погляжу? Что ж, вы нам так
понравились — передайте его величеству, когда будете в следующий раз
докладывать, — что на этот раз мы постараемся удержать вас здесь».

Ошеломлённый таким натиском, мужчина не нашёл, что ответить,
а просто протиснулся сквозь собравшуюся вокруг него толпу и, охваченный паникой,
растворился в потоке пешеходов, снующих взад и вперёд по улице.

 «Безрассудный дьявол!» — прохрипел Нарком, когда его отнесло обратно к лимузину с той же силой, с какой он отлетел от него.
«Вы могли бы довести этого человека до такого состояния, что он сделал бы что-нибудь с вами, даже несмотря на огласку, с помощью такого поступка».

«Именно на это я и надеялся, друг мой, но вы понимаете, что он не дурак, чтобы попасться на это». У нас должен был быть
какой-то предлог для его ареста, если бы он совершил нечто подобное,
какое-то обвинение, которое можно было бы выдвинуть против него, тогда как, при нынешнем положении дел,
мы не можем выдвинуть ни одного закона, который имеет силу закона, или
который мы могли бы доказать, если бы от этого зависели наши жизни. Теперь вы понимаете,
Я надеюсь, мистер Нэком, почему вы его в последнее время не видели?

- Нет... почему?

«Вы не воспользовались красным лимузином, и он затаился, готовый последовать за вами, как я и подозревал. Если он не смог проследить, куда Клик направляется, чтобы встретиться с красным лимузином, то, очевидно, план состоит в том, чтобы проследить за красным лимузином и посмотреть, куда он направляется, чтобы встретиться с Кликом, а затем последовать за этим человеком, когда он отделится от вас и отправится домой. Вот чего добивается этот парень». Чтобы узнать, где я живу, и «заполучить» меня как-нибудь
ночью. Но, друг мой, «око за око» — это мирная игра
конец, и после того, как у него был иннинг в охоте на меня, я продолжаю свой.
в охоте на него. Я поймаю его; я заманю его в ловушку, за которую
он может быть передан в руки закона - не сомневайся в этом.

- Моя шляпа! Что ты собираешься делать?

"Прежде всего, я уберусь из нынешнего маленького
уголка, - ответил он, - а затем положусь на вашу помощь в поиске
того, где находится нищий. Мы еще не закончили с ним даже на
в день. Он будет следовать ... либо он, либо Serpice: возможно, обоих-в
мгновенный Леннард начинается с нас".

- Значит, ты возвращаешься с нами в лимузине?

— Да, часть пути. Едем дальше, Леннард, пока не увидите человека в штатском, а затем подайте ему сигнал следовать за нами. На первой станции метро или подземки резко остановитесь и выпустите меня. Вы, мистер Нарком, выйдите вместе со мной и постойте у входа на станцию, пока я спускаюсь к поезду. Если Вальдемар или апач попытаются последовать за мной, арестуйте их на месте по любому обвинению, какое только сможете придумать, — это не имеет значения, лишь бы они продержались до моего отъезда, — а как только я уеду, вызовите своего человека в штатском, укажите ему на Серписа и скажите, чтобы он
Следуйте за ним и не отставайте, пока он не встретится с Вальдемаром, даже если на это уйдёт неделя, а затем проследите за его драгоценным графством и выясните, где он живёт. Передайте ему от меня, что в конверте лежит десятифунтовая банкнота, которую он получит, как только скажет мне, где находится Вальдемар, и не отставайте от его человека, пока он не выследит его. А теперь садитесь, мистер Нарком, и поехали. Другой парень последует за ним, будьте уверены. Ладно, Леннард. Отпусти её!

 Леннард тут же «отпустил её» и через четверть часа увидел, что программа выполнена во всех деталях, за исключением того, что
Вальдемар попытался последовать за ними, когда лимузин остановился
на станции метро, и Клик выпрыгнул из него и побежал внутрь (граф был
слишком проницателен для этого); это был грубоватого вида француз,
который только что выскочил из закрытого экипажа, управляемого его
соотечественником, но был схвачен Наркомом в дверях станции и
передан ближайшему констеблю по обвинению в карманных кражах.

Однако обвинение было настолько явно необоснованным, что полдюжины человек
вышли вперёд и выразили протест, но суперинтендант
он был настолько упрям, что к тому времени, когда его удалось вразумить,
и мужчина снова смог взять свой билет и спуститься на лифте к поезду,
платформа была пуста, поезд ушёл, а
Клик уже был в пути.

Быстрый короткий полёт под землёй перенёс его на
другую станцию в совершенно другой части Лондона; быстрый короткий
переход оттуда привёл его к его временному жилищу в городе, и в четыре
часа он переоделся из рабочей одежды в официальные брюки со стрелками и
костюм без складок.
и готовился провести остаток дня с _ней_.




Глава XXV


Все небо пылало великолепием одного из великолепных закатов конца июня
когда он поднялся над длинной полосой лугов и увидел
она бродила вокруг и собирала полевые цветы, чтобы наполнить ими вазы
в крошечной гостиной крошечного дома и напевала себе под нос
при этом голосом, похожим на мед - тонким, но очень, очень сладким - и
при виде этого что-то, казалось, сжало его сердце и ускорило его биение.
оно билось так, что мешало дышать, но все же принесло с собой
странное чувство радости.

«Добрый день, хозяйка Линнет!» — крикнул он ей, приближаясь (потому что она не видела и не слышала его) с большим букетом роз, который он нёс, и папоротником, и лютиками, которые закрывали его с головы до ног.

Она обернулась на звук, и её лицо озарилось, а мягкие глаза засияли — эти чудесные глаза, которые озарили путь мужчины к спасению и будут освещать его до конца, — и она приветствовала его радостной улыбкой.

 «О, наконец-то это ты», — сказала она, глядя на него так, как смотрит женщина.
только с одним мужчиной. «Это и есть ваше представление о том, как «провести день»
с одним из них, явившись, когда чай уже закончился и вот-вот наступят сумерки?
 Знаете, я в эти дни очень занятая молодая женщина, — она густо покраснела, —
и могла бы провести целый день в городе за покупками, но Доллопс передал мне, что я могу поискать вас? Но, конечно,
нет! Я не стану этого говорить. Вам может показаться тщеславным, если вы услышите, что
вы могли испортить мне день.

 — Не больше, чем вы сделали меня тщеславным, рассказывая мне о других вещах, —
возразил он со смехом. — Боюсь, я испортил вам немало дней
для тебя в свое время, Алиса. Но, с Божьей помощью, я восполню их.
все в блеске тех, что грядут. Я не смог удержаться
сегодня я опоздал - я расскажу тебе об этом позже - но могу я
предложить что-нибудь в качестве искупления? Пожалуйста, добавь это к своему
букету и прости меня?"

"Розы! Какие красавицы! Как мило с вашей стороны! Только понюхайте! — Как божественно!

 — Вы имеете в виду цветы или их дарителя? — с вопросительной интонацией. — Или нет! Не объясняйте. Оставьте меня в блаженном неведении. Вы и так достаточно уязвили моё самолюбие. Я был глубоко оскорблён — задет за живое,
Я могу сказать, если это поможет яснее выразить моё чувство унижения,
когда я пришёл сюда и увидел, что ты делаешь. Пожалуйста,
мама, — он коснулся своего лба и шаркнул ногой назад, как конюх, —
я так плохо работал в саду, что тебе пришлось выйти сюда и собирать
дикие цветы? Я посадила пятьдесят восемь стандартных роз на той террасе прямо под окном твоей спальни, и, конечно, там должно быть одно-два соцветия, которые ты могла бы собрать?

«Как будто я стала бы срезать хоть одну из них!» — она фыркнула.
— возмущённо отпрянула она. Затем она рассмеялась, покраснела и отступила от его стремительного натиска. — Нет, пожалуйста! Вы так ловко подцепили меня на крючок, что я и опомниться не успела. Успокойтесь. Кроме того,
миссис Кондимент стоит у окна, и я хочу сохранить как можно больше её стремительно падающего мнения обо мне. Она считает меня очень легкомысленной молодой особой, раз я позволяю этому молодому мистеру Гамильтону так часто навещать меня, мисс, и, если позволите, в такое неприличное время. Не думаю, что дорогой капитан Бёрбидж одобрил бы это, если бы узнал.

"Боже! это круто. Какой же ты мимикрирующий. Это была милая старушка
из "Лайфа". Значит, она не имеет ни малейшего представления об истине?

- Ни одного. Она тоже не совсем одобряет тебя. «Мне нравится, когда джентльмен более сдержан, мисс, и чуть более замкнут, когда ему за тридцать». Возиться с садовой вилкой и прочим
среди кучи роз, бегать туда-сюда и повсюду
за папоротниками и прочим, как школьник на
каникулах, — это не то, что я называю достойным поведением взрослого мужчины, а в мои времена так не делали!' Иногда я
Смертельный ужас, что она собирается подать на меня в суд и оставить меня ни с чем,
потому что она всегда говорит, что «уверена, что дорогой капитан
Бербидж не понимал, что делает, бедный, невинный, добросердечный джентльмен — и к тому же такой джентльмен, и такой
замечательно спокойный и уравновешенный!»

«Бедняжка!» — смеясь, сказал Клик. «Какой удар для неё, если бы она узнала правду. И что бы ты сделал, если бы она случайно заглянула в Доллопс? Но, конечно, этого можно не бояться — молодой нищий слишком осторожен. Я сказал ему, чтобы он никогда не приходил
рядом с домом, когда он приносит какие-нибудь записки.

"А он никогда этого не делает. Всегда оставляет их под камнем на тропинке в лесу. Я, конечно, хожу туда дважды в день и никогда не знаю, что он был там, пока не найду одну из них. Я всегда рада их получать, но сегодняшняя записка сделала меня очень, очень счастливой.

"Потому что я сказал тебе, что ты можешь меня ждать?

"Да. Но не только поэтому. Кажется, я немного поплакал и _знаю_, что
опустился на колени — прямо там, в лесу, — когда прочитал
эти прекрасные слова: «Остался ещё один долг, который нужно заплатить.
"когда-нибудь", на что я надеялась, я наконец-то близка".

Ее голос затих. Он обнажил голову, и наступила тишина, которую
не нарушал ни звук, ни движение, пока он не почувствовал, как ее рука
скользнула в его и осталась там.

"Иди со мной!" - сказал он, переплетая свои пальцы с ее и крепко сжимая
. "Иди со мной всегда. Боже мой! Я так тебя люблю!

«Всегда!» — ответила она нежным голосом и, крепко сжав его руку, пошла с ним дальше — по зелёным лугам, в сумрачный тихий лес и снова на цветущие поля.
поля за окном, где все небо было золотым после яростных оттенков.
закат растворился в нежном мерцании сумерек,
и не осталось ни одного красного луча, который мог бы пересечь его путь.

"Ты вела меня этим путем с самого начала", - сказал он, внезапно нарушая молчание.
"Из яркого огня, через темноту, к мирному свету". "......."..........
....... Я спустился бы в ад, если бы не ты - но ты наклонился
и поднял меня. Боже! — он запрокинул голову и посмотрел вверх, держа шляпу в руке и
освещая лицо, — Боже, забудь меня, если я когда-нибудь забуду об этом. Аминь! — добавил он очень тихо и очень серьёзно.
затем опустил подбородок на грудь и долго сидел неподвижно.

 * * * * *

"Да," — сказал он, подхватывая нить разговора, которая была прервана так давно, — "остался ещё один долг, который нужно погасить: стоимость тиары принцессы Гороски. Тысяча
фунтов сотрет это со счетов - это было не очень дорого - и я
мог бы получить эту сумму сегодня, если бы думал только о себе.
Мистер Нэком считает меня дураком. Интересно, что ты подумаешь, когда
услышишь? И он сразу же рассказал ей.

— Если ты снова «рыбачишь», — ответила она с лукавой улыбкой, —
то снова добьёшься успеха. Я считаю тебя героем. Поцелуй меня, пожалуйста. Я очень, очень горжусь тобой. И из-за этого ты опоздал, да?

 — Не совсем. Я мог бы приехать раньше, но мы снова столкнулись с Вальдемаром и апачами, и мне пришлось потратить время на то, чтобы от них отвязаться. Но я не должен был вам этого говорить. Вы будете нервничать. Это стало шоком для мистера Наркома. Он был так уверен, что они отказались от работы и вернулись домой.

— Я тоже была уверена. Я думала, что восстание вынудит его сделать это, по крайней мере, в случае с графом Вальдемаром, — серьёзно ответила она. — И особенно в такой серьёзный кризис, с которым сейчас столкнулась его страна. Вы видели сегодняшние газеты?
 Они полны этого. Граф Ирма и революционеры одерживают победу за победой. Сейчас они у самых ворот столицы;
королевская армия дезорганизована, её силы толпами переходят на сторону
повстанцев; король в большой панике и, как сообщается, готовится
бежать, прежде чем город падёт.

— Приговор, Альбуртус, приговор! — закричала Клик с такой яростью, что это её напугало. — Твой сын пьёт из чаши, которую ты приготовил для Кармы. Та же чаша, тот же результат: свержение, бегство, изгнание в дикие земли и, возможно, смерть. Молодец, Ирма!
 Приговор тебе, Мауравания. Ты заплатишь! Ты заплатишь!

«Как ты чудесен — ты, кажется, знаешь всё!» — воскликнула Эйльса.
«Но в этом, по крайней мере, ты, кажется, ошибаешься, дорогая. Я внимательно читала отчёты, и, похоже, смерть не была
концом для всех, кто разделил изгнание и бегство королевы Кармы. Граф
Ирма рассказывает историю, которая ежечасно призывает новобранцев под знамёна революционеров. Старший сын — наследный принц
Максимилиан — всё ещё жив. Граф клянётся в этом; клянётся, что видел его; что знает, где его можно найти в любой момент. Специальный корреспондент «Таймс» пишет, что повсюду
требуют Реставрации, боевой клич повстанцев — «Максимилиан!» —
звучит по всей стране.

 — Я вполне могу в это поверить, — сказал он с одной из своих странных,
кривых улыбок. — Они легковозбудимый народ, маураванцы, но,
к сожалению, непостоянный один, а также. Это-и днем, и вниз
завтра с ними. В настоящее время все кричат о Максимиллиане; на этот раз
в следующем месяце это может быть Ирма и республиканская форма правления,
и ... Максимиллиан может пойти на виселицу, сколько им от него угодно. И все же, если
они поддержат нынешний призыв - и Дом Албуртус падет - и
победят последователи Ирмы - Но какой смысл беспокоиться об
этом? Давайте поговорим о том, что представляет для нас личный интерес,
дорогая. Дайте мне завтрашний день, если сможете. Впервые за несколько недель у меня будет целый день
свободы. В саду цветут кувшинки.
верховья Темзы, и моя душа просто тоскует по уединению на реке, по лилиям, по тишине и по _тебе_! Я хочу, чтобы ты была только моей — там, среди Божьих творений. Подари мне этот день, если можешь.

Как оказалось, она подарила ему не один, а много дней, потому что тот первый день
оказался таким волшебным, что она была только рада повторить его,
а поскольку Скотленд-Ярд не нуждался в нём, а человеку в штатском,
который следил за Вальдемаром, пока нечего было доложить,
то у него вошло в привычку проводить долгие дни
в уединении на реке с Эйлсой, устраивая пикники среди лебедей,
и возвращаясь домой в Доллопс вечером уставшими, но очень счастливыми.

Так продолжалось больше десяти дней, без перерывов; но
наконец пришло время, когда запись в его дневнике предупредила его,
что есть кое-что, чего он не может больше откладывать, — кое-что,
что непременно нужно сделать завтра, в городе, рано утром, — и в ту
ночь он лёг спать с грустным чувством, что следующий день
может быть лишь наполовину выходным, а не полноценным, и что
часов с ней у него будет мало.

Но когда наступило завтра, он понял, что даже в этом ему будет отказано, потому что наконец-то поступил долгожданный звонок из Скотленд-Ярда, и
Нарком, позвонив ему во время завтрака, попросил о немедленной встрече.

"В городе, дорогой друг, как можно ближе к Ливерпуль-стрит и как можно раньше, если это возможно."

"Ну, я не смогу прийти раньше половины одиннадцатого. У меня, как оказалось, есть
небольшое личное дело, мистер
Нарком, — ответил он. — Я бы отложил его, если бы мог, но не могу.
Сегодня до полудня — последний возможный час. Но послушайте! Я
Я могу встретиться с вами в половине одиннадцатого на Бишопсгейт-стрит, между церковью Святой
 Этельбурги и Бевис-Наркс, если вас это устроит. Устроит, да?
 Хорошо. Тогда ждите меня там. Что? Новый
синий лимузин, да? Верно. Я буду там ровно через полчаса. «До свидания!»

И, как оказалось, так оно и было. Потому что новый синий лимузин (блестящая, начищенная до блеска машина мощностью в шестьдесят лошадиных сил, идеальная во всех отношениях) не успел остановиться у обочины в указанном месте в оговоренные полчаса, как дверь распахнулась, и внутрь запрыгнул Клик спроворство
и ловкость кошки.




Глава XXVI


«Доброе утро, друг мой. Надеюсь, я не слишком тебя удивил», — сказал он, когда лимузин тронулся с места, как только он закрыл дверь, и устроился рядом с суперинтендантом.

"Не больше, чем обычно, дружище. Но я никогда не привыкну к некоторым твоим маленьким трюкам. Боже мой! По-моему, ты самый назойливый попрошайка, который когда-либо существовал. Ты просто бьёшь все рекорды.

 — Что ж, сегодня утром я был на волосок от того, чтобы лишиться своей репутации, — весело ответил он, нащупывая в кармане мелочь.
Он пошарил в карманах в поисках спички. «Скажу вам, было нелегко преодолеть это расстояние и уложиться в срок, учитывая, что у меня было мало времени. Но, к счастью, вот! Возьмите это, хорошо? И прочтите, пока я закуриваю».

 «Это» был длинный официальный на вид конверт, который он выхватил из кармана и бросил на колени Наркому.

«Королевское британское общество страхования жизни», — повторил он,
прочитав единственную строчку, напечатанную в левом верхнем углу
конверта. «Какого чёрта… я говорю, это полис?»

— Ага! — согласился Клик, набив рот табаком. — Врач, который осматривал меня некоторое время назад, сказал, что я в полном здравии, и заверил, что я не буду кусаться, стесняться или брыкаться, и мне было должным образом приказано явиться в лондонский офис до полудня в назначенный день, чтобы зарегистрироваться (и внести плату) и получить этот интересный документ, иначе моя заявка будет недействительной и так далее. Это, как оказалось, был «тот самый день», о котором шла речь, и, поскольку офис не открывался до десяти утра, а
«Меньше всего я рассчитывал вернуться к этому до полудня, когда вы меня позвали. Вот вам и вся история в двух словах, как сказала бы старуха, отравившая своих цыплят».

Тем временем Нарком вскрыл конверт и просмотрел лежавший в нём документ. Он резко выпрямился и воскликнул от удивления.

 «Боже милостивый, спаси нас!» — воскликнул он. "В пользу ложечку!"

- Да, - ответил клик. "Он верный маленькая обезьянка и ... я ничего не имею
еще, чтобы уйти от него. Знаешь, всегда есть шанс - у Марго
и Вальдемара. Мне не хотелось бы думать, что мальчика заставят вернуться на улицу, если со мной что-нибудь случится.

"Что ж, я буду... Что за человек! Что за человек! Клик, мой дорогой, дорогой друг, мой товарищ, мой приятель..."

"Брось это! Скотланд-Ярд с его нюхательными солями — это то, что заставит
богов взвизгнуть, ты, старый добрый дворецкий! Да благословит тебя Господь,
я... Тормози! Давай поговорим о новом лимузине. Он прекрасен,
не так ли? Шкафчик, зеркало: совсем как старый красный, и... Привет!
Я говорю: «Кажется, вы везёте меня за город; мы оставили
город позади».

— Да, мы направляемся в Даршем.

 — Даршем? Это в Саффолке, не так ли? И примерно в девяноста пяти милях от вокзала Ливерпуль-стрит, если лететь как на крыльях. Значит, наше сегодняшнее маленькое дельце будет за городом, да? Что ж, давайте приступим. В чём дело? Кража со взломом?

"Нет ... убийство. Произошло прошлой ночью. Узнал новости по телефону
этим утром. Я чуть не свихнулся, когда услышал это, клянусь джеймсом! ибо я
видел этого человека живым - в городе - только позавчера. Это
убийство исключительно хитрого и искусно подстроенного характера.,
Клик, без видимого мотива и абсолютно без понятия о том, что
Неизвестно, каким образом убийца расправился со своей жертвой и как ему удалось проникнуть в место преступления и покинуть его. На теле нет ни малейших следов. Мужчина не был застрелен, заколот, отравлен или умер естественной смертью. Нет никаких следов борьбы, но лицо жертвы говорит о том, что он умер в муках и, вне всяких сомнений, стал жертвой убийства.

— Хм-м! — сказал Клик, поглаживая подбородок. — Звучит интересно, во всяком случае. Давайте-ка разберёмся в обстоятельствах дела. Но сначала, кто был жертвой? Кто-то важный?

— Очень важный человек в финансовом мире, — ответил Нарком.
 — Он — или, скорее, был — американским мультимиллионером, изобретателем, если говорить по-английски, многочисленных электрических устройств, которые принесли ему богатство, о котором не могла мечтать самая алчная душа, и прославили его на весь цивилизованный мир. . Вы, несомненно, слышали о нём. . Его зовут Джефферсон П. Дрейк.

— Ого! — сказал Клик, приподняв брови. — Этот человек, да? О да, я
часто о нём слышал — почти все в Англии к этому времени уже
слышали. Парень, которому пришла в голову идея улучшить условия
о бедных, возводя художественные галереи, которые должны были быть заполнены и
содержаться за счет расценок и, более или менее скромно, быть известными
по имени жертвователя. Это тот человек, не так ли?

"Да, это тот человек".

"Именно так. Остановись немного! Давай немного освежим мою память. Он был англичанином по происхождению, не так ли? И, заработав деньги в своей родной стране, приехал в страну своего отца, чтобы их потратить? Полагаю, у него были и социальные устремления; и, хотя он был довольно вульгарен в своих привычках и вкусах, он был чрезвычайно добросердечным — на самом деле, даже милым — и компенсировал недостаток образования своим
тратит уйму денег на заботу о своем сыне. Прибыл в Англию чуть больше года назад, если я не ошибаюсь; купил прекрасное старинное поместье в Саффолке и сразу же принялся модернизировать его в соответствии с самыми передовыми американскими идеями: паровое отопление, электрическое освещение, холодильная установка для производства льда, мороженого и замороженных сладостей, столь необходимых американскому вкусу, и тому подобное. И сразу же приступил к тому, чтобы зарекомендовать себя как роскошный хозяин, устраивающий самые масштабные развлечения. Такова «судьба страны», не так ли?

- Да, именно так. Поместье, которое он купил, называлось Хизерингтон.
Холл, бывший дом лорда Фоллоуфилда. Наследственный титул был расторгнут
много веков назад, но ни одно залежное поле никогда не пыталось расстаться с этим местом
до времен его нынешней светлости. И хотя у него только один ребёнок, дочь, я не думаю, что он стал бы это делать, если бы в прошлом году не был сильно разорен — фактически, почти обанкротился — из-за неудачных спекуляций на фондовом рынке, в результате чего ему пришлось либо продать всё Джефферсону П. Дрейку, либо его кредиторам. Естественно, он выбрал первый вариант.
Вы поймёте, что это оказалось для него самым лучшим решением, когда я скажу вам, что Дрейк проникся почти неистовой симпатией к нему и его дочери, леди Марджори Уинд, и не только настоял на том, чтобы они навсегда остались в Хизерингтон-Холле в качестве его гостей, но и планировал в конечном счёте вернуть поместье в собственность изначальной «династии» путём брака между леди Марджори и его сыном.

— «Эффективно, но не очень оригинально», — прокомментировал Клик с одной из своих
любопытных однобоких улыбок. — А как отреагировали заинтересованные стороны
ознакомились с этим многообещающим маленьким планом? Были ли они согласны на эту
договоренность?

"Не они. На самом деле, у обоих есть то, что вы можете назвать "сердечным
интересом" к чему-то другому. Леди Марджори, которая, несмотря на то, что она из тех молодых леди, которые говорят «да, папа» и «пожалуйста, папа», и, без сомнения, могла бы пожертвовать собой ради блага семьи, как оказалось, помолвлена с молодым лейтенантом, который однажды придёт за деньгами, но в настоящее время, я полагаю, у него их не более чем достаточно, чтобы оплатить счета за питание. Что касается молодого Джима Дрейка, то дела обстояли ещё хуже
С ним всё было ещё хуже. Оказалось, что он нашёл девушку, которую хотел, ещё до того, как уехал из Штатов, и ему потребовалось всего около двадцати секунд, чтобы заставить отца понять, что его расстреляют, повесят, вытянут, четвертуют или даже превратят в фарш, прежде чем он откажется от этой девушки или женится на ком-то другом, в любое время и любой ценой, от сегодняшнего дня и до Судного дня.

— Браво! — сказал Клик, хлопая в ладоши. — Вот это дух!
 Вот это парень, за которого я готов заплатить, мистер Нарком! Найдите хорошую женщину и держитесь за неё, несмотря ни на что, во что бы то ни стало.
жокей кто ОСП лошадей в середине гонки еще никогда не пришел
сначала под провода ни выиграл, что имеет ценность. Хорошо, что был
результатом откровенный разговор на молодого человека? Приятный
или неприятный?

- О, определенно неприятный. Отец пришёл в ярость, поклялся всем святым и многим несвятым, что отрежет ему «все пути к отступлению», что бы это ни значило, если он когда-нибудь женится на этой конкретной девушке. И поскольку эта конкретная девушка, которая, кстати, бедна, как Иов, случилось так, что она была крайне непорочна.
По счастливой случайности она прилетела в Англию в тот же день в компании
известного литератора, секретарём которого она была в течение
двух или трёх лет, и сын, недолго думая, взял специальное
разрешение и женился на ней на месте.

«Молодец, независимость! Этот мальчик нравится мне больше, чем когда-либо, мистер Нарком.
Что было дальше? Уступил ли отец или предложил им двоим в будущем самим пропалывать свой ряд?

 «Он не сделал ни того, ни другого; он просто игнорировал их существование. Молодой Дрейк
привёз свою жену в Саффолк и снял комнаты в деревенской гостинице,
а затем отправился на встречу с отцом. Когда он прибыл в
Холл, привратник сказал ему, что незнакомцев не пускают,
и, когда он попросил передать его имя, ему сообщили, что
привратник «никогда не слышал о таком человеке, как мистер Джеймс
Дрейк, — что такого человека не существует, и что хозяин сказал, что его никогда не было», — и тут же запер ворота на два замка. Что за молодой
Что Джеймс Дрейк делал после этого, никто не знает, потому что никто не видел его до сегодняшнего утра; и только вчера, должен вам сказать, он предпринял неудачную попытку проникнуть в
место, где он мог бы увидеться со своим отцом. Однако он говорит, что провёл это время,
ездя в Ипсвич и обратно в надежде увидеть там друга, к которому
он мог бы обратиться за работой. Он также говорит, что, когда он
приехал туда, то обнаружил, что этот друг — знакомый американец —
за день до этого съехал с квартиры и умчался в Италию в ответ на
телеграмму от своей сестры; по крайней мере, так ему сказала хозяйка.

"На что, конечно, можно положиться, если хозяйка квартиры подтвердит, что
есть какие-либо вопросы по этому поводу? Есть ли?"

"Ну, он, кажется, думает, что могут быть. Он наш клиент, а ты
должен знать. Именно он рассказал мне подробности по телефону
и попросил меня поручить это дело вам. Как он сам говорит,
достаточно легко доказать, что он ездил в Ипсвич к своему другу,
но не так просто доказать, что он вернулся тем же путём. Кажется, он опоздал на обратный поезд, и у него не осталось денег, чтобы
тратить их на частный транспорт, поэтому он пошёл обратно пешком.
Поскольку это был довольно большой участок земли, а он не знал дороги и не мог
найти ночью кого-нибудь, у кого можно было бы спросить, он не раз
терялся, и
В результате, когда он вернулся в гостиницу, где его ждала перепуганная жена, было уже светло. Бедняжка не ложилась спать и не сомкнула глаз за всю ночь, опасаясь, что с ним случилось что-то плохое. Но как бы то ни было, Клик, в те часы, когда он отсутствовал, его отец был таинственным образом убит в круглой комнате, в которой он заперся и в которую, судя по конструкции, ничто не могло проникнуть. И, как справедливо замечает юный Дрейк, хуже всего то, что убийство последовало сразу за ссорой
и пообещал лишение наследства, чтобы у его отца не было времени изменить
завещание, которое оставляло его единственным наследником всего; так что, возможно,
люди заговорят.

"Несомненно", - согласился Клик. "И все же вы сказали, что не было никакого мотива
и абсолютно никаких зацепок. М-да! Интересно, понравится ли мне этот
независимый молодой джентльмен после того, как я его увижу".

- О, мой дорогой друг! Боже правый, приятель, ты же не можешь подозревать его. Помни, что он сам ведёт это дело — без него Скотленд-Ярд никогда бы не взялся за него.

— Именно так. Но местная полиция могла бы, а самый простой способ
ослепить осла — это пустить ему пыль в глаза. Американцы — прирождённые актёры, они хорошие интриганы и прекрасные стратеги.
 Их родная игра — «блеф», и они очень, очень внимательны к деталям.

Затем он подпёр подбородок рукой и на мгновение замолчал, глядя на
зелёные поля и живописные фермы, мимо которых
непрерывно мчался лимузин.




Глава XXVII


— Предположим, вам удалось поставить телегу впереди
лошади, мистер Нарком, — внезапно сказал Клик, — и вы
продолжаете давать
Меня интересуют не последствия этого дела, а само дело. Вы
неоднократно говорили о том, что убийство произошло в труднодоступном
месте при самых загадочных обстоятельствах. Теперь, если вы не
против, я хотел бы услышать об этих обстоятельствах.

 «Хорошо, старина, я вкратце расскажу вам подробности». Прежде всего, вы должны знать, что Хизерингтон-Холл
— это очень древнее место, восходящее к тем славным временам, когда дом дворянина должен был быть чем-то вроде крепости.
что ж, если он не хочет однажды проснуться и обнаружить, что его дом разграблен, крыша над головой сгорела, а его самого и его даму либо держат в заложниках, либо освобождают от возможности испытывать головную боль в будущем. Итак, круглая башня с единственной дверью, через которую можно было войти, и узкими бойницами вместо окон, через которые лучники могли стрелять по нападавшим, не подвергаясь опасности ответного огня, была обычным средством защиты. Вы увидите десятки таких башен в Саффолке,
дорогой друг, но то ли из соображений экономии, то ли просто для того, чтобы воплотить в жизнь какую-то свою теорию, первый владелец Хизерингтон-Холла не стал придерживаться общего плана.

"Короче говоря, вместо того, чтобы построить высокую башню, возвышающуюся над землёй, он решил возвести на крыше западного крыла здания более низкую, но более просторную башню, чем обычно. Это
значит, что, хотя его башня была в два раза ниже любой другой в стране, её окружность была в два раза больше, а из-за двойного количества бойниц — в два раза выше.
Эффективно выдерживал осаду и, действительно, был вдвойне труднопроходимым для
штурма, поскольку прежде чем вторгшиеся силы могли добраться до двери
крепости, им приходилось пробиваться через главное здание, чтобы
достичь нужного уровня.

«Теперь, благодаря особенности своей конструкции — она не выше восемнадцати футов, — а также тому, что в ней была только одна круглая комната и все эти бойницы в стенах, эта необычная «башня» получила столь же необычное название и стала известна повсюду как «Каменный барабан Хизерингтона» и даже
упомянут под этим именем в «Инквизиции Элиенской» из «Книги Страшного суда»,
которая, как вы, несомненно, знаете, представляет собой отдельный том
этого замечательного труда, в котором описывается исследование и так далее
графств Кембридж, Хартфорд, Эссекс, Норфолк, Саффолк и Хантингдон.

«Понимаю», — сказал Клик, весело сверкнув глазами. «Вы
набираетесь опыта, мистер Нарком. В один из прекрасных дней вы будете читать нам лекции по археологии. Но вернёмся к нашей баранине — или, скорее, к нашему каменному барабану — было ли убийство совершено в этом месте?»

«Да. Это одна из немногих, очень немногих, частей здания, в которых мистер Джефферсон П. Дрейк ничего не модернизировал и не добавил в виде «улучшений». Вероятно, это было связано с тем, что в таком виде здание представляло собой тихое, уединённое и исключительное место для проведения его экспериментов. Богатство не принесло с собой желания удалиться от дел, и он до последнего оставался в списке активных сил мира. В целом он не слишком засиживался допоздна,
а проводил большинство своих экспериментов днём. Но в последний раз
Ночь была исключением. Возможно, известие о том, что его сын обратился с просьбой к смотрителю в тот день, расстроило его, потому что он был неспокоен и чем-то озабочен весь вечер, как говорит лорд Фэллоуфилд — или, по крайней мере, так, по словам молодого Дрейка, он ему сказал, — и вместо того, чтобы отправиться спать вместе с остальными гостями, когда пришло время ложиться, и его японский камердинер принёс ему обычный графин со льдом...

«О, у него есть японский камердинер, да? Но, конечно, в наши дни ни один американский джентльмен, претендующий на какое-либо положение в обществе, не обходится без него. Продолжайте, пожалуйста. Его японский камердинер принёс
— Ледяная вода, а потом что?

— Потом он внезапно объявил, что собирается спуститься в «Каменный барабан»
и поработать там несколько часов. Лорд Фэллоуфилд, похоже, изо всех сил старался его отговорить, но безуспешно.

— Зачем он это сделал? Или вы не знаете?

— Да. Я сам задавался этим вопросом. Мне сказали, что это было
сделано потому, что его светлость ясно видел, что он находится в
сильном душевном волнении, и решил, что в таких обстоятельствах
ему лучше всего будет отдохнуть. Кроме того, они с его светлостью
очень привязаны друг к другу. На самом деле граф был
так же сильно, как если бы он был его братом. И как же иначе, ведь он был его братом,
Джеймс! если вспомнить, что прежде чем ему пришла в голову мысль женить своего сына на леди Марджори, он добавил к своему завещанию пункт, по которому всё это место, вместе со всеми акрами земли, которые он к нему присоединил, и всеми собранными им сокровищами искусства, переходило к лорду Фоллоуфилду, абсолютно бесплатно.

— Ого! — сказал Клик, затем улыбнулся, ущипнул себя за подбородок и больше ничего не сказал.

 — Что ж, похоже, когда его светлость обнаружил, что не может
Чтобы заставить упрямого старого Джонни передумать, он вместе с камердинером отправился с ним в «Стоун Драм», чтобы убедиться, что всё в порядке и ничего не нужно для комфорта и удобства ночного работника. Когда больше ничего нельзя было сделать, камердинер был отпущен, его светлость
пожелал другу спокойной ночи и оставил его одного, услышав, как
проходя по крытой галерее, соединяющей крыло с основным зданием
(расстояние около двадцати с лишним футов), он услышал, как
защёлкнулся засов, задвинулась защёлка и повернулся ключ.
Мистер Дрейк заперся в комнате.

"Что произошло с этого момента, Клик, никто не знает. В семь часов утра камердинер, войдя в комнату своего хозяина с водой для бритья, обнаружил, что тот так и не ложился спать, и, поспешив в «Каменный барабан», увидел, что внутри всё ещё горит свет и слабо освещает прорези для лучников. Но, хотя он стучал в дверь и снова и снова звал хозяина, ответа не последовало. Встревоженный, он поднял на ноги всю
семью, но, несмотря на то, что дюжина человек пыталась
ни звука не доносилось изнутри, даже шёпота в ответ. Засов по-прежнему был «выбит», защёлка по-прежнему была на месте, ключ по-прежнему поворачивался с внутренней стороны двери, так что они не могли проникнуть внутрь; и только когда позвали деревенского кузнеца и его кувалда разбила отсыревшую от времени каменную кладку, в которой была установлена дверь, стало ясно, что означал этот горящий свет и безмолвие. Однако, когда они наконец добрались до места, на дубовом полу рядом с решёткой лежал некогда знаменитый изобретатель.
дверь, мертвый, как Джордж Вашингтон, и без каких-либо следов того, что его убило
ни на теле, ни в какой-либо части помещения. И все же
первого взгляда на его искаженные черты было достаточно, чтобы доказать
, что он умер в мучениях, а положение трупа ясно показывало
, что, когда наступил конец, он пытался добраться до
двери ".

"Возможно, сердечная недостаточность", - сказал Клик.

«На это нет никакой надежды», — ответил Нарком. «Немедленно вызвали врача; к счастью, один из самых известных хирургов Англии
оказался в тот момент неподалёку — его вызвали из
город для проведения операции. Он хочет, чтобы молодой мистер Дрейк
говорит мне, чтобы кон свою профессиональную репутацию, что этот человек
сердце, как звук в качестве подопытного, что он не впитал каплю
что-нибудь ядовитое; что он не был задушен, как,
конечно, он не мог, для щелей Боумена в стене
дал бесплатно вентиляции до места, если больше нечего; что он
не расстреляли, зарезали, и забит насмерть, но, тем не менее, он
умерли в результате насилия, и то, что насилия не было, и быть не могло,
списать на самоубийство, потому что там было все, чтобы доказать
напротив. Короче говоря, то, что напало на него, сделало это
неожиданно, когда он был занят за своим рабочим столом, потому что
перед ним лежал опрокинутый стул, как будто он упал, когда он вскочил со своего места, а на «рабочем плане»,
 который он чертил, лежала ручка, испачканная тушью, как будто она выпала из его руки, когда он был поражён. Какая-то
смертоносная сила вошла в эту комнату и вышла из неё, оставив дверь запертой на засов, задвижку и замок изнутри. Было использовано какое-то оружие, но его там не было.
На теле не было никаких следов, указывающих на то, кем он мог быть.
Действительно, всё в комнате было точно так же, как и в тот момент, когда
лорд Фэллоуфилд ушёл прошлой ночью и оставил его, за исключением
перевёрнутого стула и небольшой лужицы чистой воды,
лежавшей примерно в метре от рабочего стола и, благодаря
натирке воском и полировке, ещё не впитавшейся в деревянный пол. Поскольку никто не мог объяснить его присутствие, и поскольку это было единственное, что могло пролить свет на тайну,
доктор взял небольшой образец этой воды и проанализировал его.
Это была просто обычная, повседневная, простая или садовая чистая вода, и ничего больше, без малейших следов каких-либо посторонних веществ или ядов. Вот, старина, в этом-то и «дело» — это та маленькая загадка, которую тебя попросили разгадать. Что ты об этом думаешь, а?

«Скажу, когда увижу мистера Джеймса Дрейка, лорда Фэллоуфилда и… доктора», — сказал Клик и больше ничего не добавил.




Глава XXVIII


Было около половины четвёртого, когда
В конце концов ему представилась возможность побеседовать с этими тремя людьми, и можно сразу сказать, что эта встреча произвела на него сильное впечатление. Короче говоря, он обнаружил, что мистер Джеймс Дрейк (далеко не тот прямолинейный, импульсивный, милый молодой повеса, за которого его выдавали поступки и слова) был довольно замкнутым молодым человеком «бледного и прилежного» вида, абсолютно лишённым личного обаяния, и последним человеком на свете, от которого можно было ожидать, что он будет «делать всё ради любви», как это делал среднестатистический герой. С другой стороны, он обнаружил, что
Граф Фоллоуфилд был чрезвычайно откровенным, приятным в общении, довольно
молодо выглядевшим джентльменом, и по многим причинам было легко
понять, почему покойный мистер Джефферсон П. Дрейк питал к нему
такую сильную привязанность и изо всех сил старался, чтобы он всегда
был рядом с ним. Действительно, трудно было поверить, что он
мог быть отцом леди Марджори Уинд, потому что его манеры и
внешность были настолько юными, что он казался не более чем старшим
братом. Доктор — тот самый выдающийся светило с Харли-стрит, мистер Джон Стрейнджуэйс Хейг — оказался полон Харли
Уличные манеры и идеи с Харли-стрит, в высшей степени вежливые, в высшей степени
холодные, и он был бы так же рад встрече с полицейским-детективом, как если бы
на пороге его дома сидел шарманщик.

 «Вы пришли к каким-нибудь выводам относительно причины смерти, доктор?»
— спросил Клик после того, как его провели в «Каменный барабан», где всё ещё лежало тело мёртвого человека и где местный коронер и местный констебль проводили своего рода предварительное расследование перед официальным дознанием, которое, разумеется, должно было последовать.
общее впечатление было бы предположить, асфиксия, асфиксии, если было возможно".

"Что это нет", - вызвался доктор Хейг, с гениальность
снежный ком. "Вы, вероятно, заметили, что множество щелей в стене
обеспечивают свободную вентиляцию; а асфиксия при свободной вентиляции
невозможна".

"Совершенно верно", - спокойно согласился Клик. «Но если бы каким-то образом эти щели можно было закрыть снаружи, я заметил бы, что в какой-то момент и с какой-то целью мистер Дрейк использовал угольную печь», — указывая на неё взмахом руки, — «и, очевидно, с
нет другого вентиляционного отверстия для отвода паров, кроме того, которое подается через прорези
. Теперь, если бы они были закрыты, а древесный уголь остался гореть, то
результатом была бы атмосфера, насыщенная газообразным окисью углерода,
и чуть более одного процента. из-за этого в воздухе помещения
отсутствие вентиляции за короткое время стало бы смертельным для любого
человека, вдыхающего этот воздух ".

Доктор поводил вокруг пытливым взглядом, и посмотрел на него с
головы до ног.

— Да, — сказал он, вспомнив, что, в конце концов, существуют пансионы
для мальчиков, и даже самые скромные из них иногда могут, как попугаи,
— Но мы знаем, что щели не были закрыты и что ни угарный газ, ни монооксид углерода не были причиной смерти.

 — Вы, конечно, взяли образцы крови, чтобы установить этот факт вне всяких сомнений, как это можно было бы легко сделать? — вкрадчиво спросил Клик.

 — Тест на монооксид углерода настолько прост и точен, что ошибиться невозможно. Он так сильно смешивается, если можно так выразиться, с кровью, что окраска красных кровяных телец полностью исчезает и разрушается."

- Мой дорогой сэр, это элементарные факты, о которых я не думаю.
В напоминании они не нуждаются.

- Совершенно верно, совершенно верно. Но в своей профессии, врач, один стоит в
постоянная потребность в личный.Пятнышко, пятно, уколы-каждый
и все будут значительными, и----Но это не легкая потертость
на храм здесь?" наклоняется и в подзорную трубу рассматривает
крошечное красноватое пятнышко на лице мертвеца. "Гм-м-м! Я вижу, я
вижу! Вы исследовали это дело, доктор? — Это интересно.

 — Тогда я не вижу в этом ничего интересного, — ответил доктор Хейг.
Наклонившись, он осмотрел пятно. «Кожа едва ли повреждена — очевидно, ноготь соскоблил верхушку какой-то крошечной пустулы».

 «Возможно, — согласился Клик, — но, с другой стороны, это может быть что-то совершенно другое — например, место, где кровь человека могла вступить в контакт с чем-то ядовитым». Например, инъекция цианистого калия приведёт к смерти и в какой-то мере объяснит это предположение об удушье, выраженное в чертах лица.

— Верно, мой добрый сэр, но не соблаговолите ли вы спросить себя, кто мог проникнуть в это место, чтобы сделать такой укол? А если это сделал сам пациент, то что могло случиться со шприцем? Если его выбросили из бойницы, то он мог упасть только на крышу крыла, а я уверяю вас, что её тщательно обыскали задолго до вашего прибытия. Не думаю, что вы зайдете так далеко, чтобы предположить, что он был застрелен, прикреплённый к какой-то стальной ракете, способной нанести рану, поскольку, как вы видите, ни одна такая ракета не застряла в плоти и не валялась где-то на полу. Цианид
«Калиевая теория гениальна, но, боюсь, она не выдерживает критики».

«Выдерживает критику!» Эта фраза заставила Клика вспомнить о том, что ему рассказали о лужице воды, лежащей на полу, и внезапно он прищурился, а по его щеке пробежала любопытная улыбка.

— Нет, полагаю, что нет, — сказал он, отвечая на замечание доктора.
"Кроме того, ваши пробирки подтвердили бы это, когда вы проверяли на угар. Если бы там был цианид, образцы крови свернулись бы и стали синими.

Внезапно доктору показалось, что до него дошло, что это не пахнет
именно столько знаний из школьного совета, сколько он предполагал, и,
повернувшись, он посмотрел на Клика с новорожденным интересом.

- Прошу прощения, - сказал он, - но, кажется, я не расслышал вашего имени,
Мистер... э-э... э-э...

«Клик, доктор; Гамильтон Клик, к вашим услугам».

«Боже правый! То есть я… э-э-э… дорогой сэр, дорогой мистер Клик, если я могу чем-то помочь, пожалуйста, прикажите мне».

«С удовольствием, доктор, и большое вам спасибо за любезность».
предложение. Мне сказали, что в момент обнаружения убийства на полу была небольшая лужа
воды, а также что вы взяли образец для анализа. Поскольку сейчас я не вижу никаких следов этой лужи, не могли бы вы рассказать мне, что показал этот анализ. Я слышал, могу вам сказать, что вы не обнаружили в воде никаких ядовитых веществ, но я буду вам признателен, если вы скажете, была ли это вода из колодца или из реки или пруда.

 «На самом деле, мой дорогой мистер Клик, я не думаю, что она была из какого-либо из этих трёх источников».

"Гм-м-м! Значит, искусственная минеральная вода?"

"Нет, и это не то. Если бы шел дождь и в этой крыше была какая-нибудь
дыра или протечка, я бы сказал, что это была дождевая вода, которая
просочилась внутрь и образовала небольшую лужицу на полу. Если бы
была зима, я бы сказал, что это было результатом подтаявшего снега.
На самом деле я склоняюсь скорее к последней теории, чем к какой-либо другой, хотя, конечно, абсурдно думать, что в июле в Англии может выпасть снег.

— Совершенно верно, совершенно верно — если только... это не имеет значения. Вот и всё, спасибо.
— Благодарю вас, доктор, и очень вам признателен.

— Мистер Клик, пожалуйста, подождите, — вмешался доктор, когда тот уже собирался уйти. — Боюсь, я был не очень разговорчив и не очень любезен, когда вы спросили меня, не имею ли я представления о том, как был убит этот несчастный. Могу я надеяться, что вы будете более вежливы, чем я, мистер Клик, и ответите мне? Большое спасибо. Значит, у вас есть?

"Да," — сказал Клик. "И у вас тоже будет, если вы сделаете второй анализ крови с имеющимися у вас образцами примерно через
прошло сорок восемь часов с момента смерти. Пройдет еще столько же, прежде чем эта субстанция проявит себя под воздействием какого-либо известного процесса или отреагирует на какой-либо известный тест. И даже тогда ее можно будет обнаружить только по слабому запаху алкоголя и чрезмерно горькому вкусу. Человека убили — отравили этим дьявольским наркотиком вурали, если я не ошибаюсь. Но кто его ввёл и _как_ его ввели, я пока не могу вам сказать.

«Ура! Ура! Это основа препарата курарин, производимого
Рулен и Буссино в 1828 году получили его из смеси родственных ядов, известных дикарям Южной Америки и тропиков под названиями «корровал» и «вао», не так ли?

 «Да. И это дьявольское зелье. Одной царапины от чего-либо, пропитанного им, достаточно, чтобы почти мгновенно убить быка». Излюбленный «местный» способ использования этой адской штуки — с помощью шипа и трубки. Но в данном случае такой способ не применялся. Ни шип, ни какой-либо другой снаряд не вонзились в плоть, и ни один из них не валяется на полу. Будьте
— Конечно, я посмотрел, доктор, как только заподозрил, что использовали вуали. Простите меня, но на этом пока всё. Мне нужно заняться другими делами.




Глава XXIX


«Заняться другими делами» означало сначала выйти на улицу и обойти вокруг Каменного Барабана, а затем вернуться к двери и подозвать Наркома, лорда Фоллоуфилда и молодого Джеймса
Дрейка.

- У кого-нибудь есть привычка сидеть здесь и читать, или рисовать, или
что-нибудь в этом роде? - резко спросил он.

- Боже милостивый, нет! - ответил лорд Фоллоуфилд. - Что заставляет вас
спрашивать об этом, мистер Клик?

«Ничего, только то, что я нашёл четыре маленькие отметины, расположенные на таком равном расстоянии друг от друга, что они, по-видимому, были оставлены четырьмя ножками стула, на который опирался довольно тяжёлый груз, на стропилах крыши и прямо под одной из бойниц лучника в Каменном Барабане. Судя по характеру отметин, это был стул на колёсиках. Полагаю, мы находимся на одном уровне со спальнями слуг в самом доме, а стулья на колёсиках нечасто встречаются в спальнях слуг в большинстве домов. Так ли это здесь?

— Конечно, нет, — вмешался юный Дрейк. — Я даже не верю, что на всём этом благословенном полу есть хоть один стул на колёсиках. А есть, лорд Фэллоуфилд? Вы должны знать.

— Да, Джим, есть. На самом деле их три; все они в старой оружейной. Простояли там целую вечность, и они так хорошо вписывались в старое здание, что ваш бедный отец так и не распорядился их убрать.

 — «Старая оружейная»? Что это такое, ваша светлость, позвольте спросить?

 — О, пережиток старых феодальных времён, мистер Клик. Видите ли, из-за расположения Каменного Бара оружейная комната, или арсенал,
Он должен был находиться здесь, на одном уровне с крышей крыла, а не под лестницей, как в случае с другими «башнями». Вот это место — окно слева от двери, ведущей в само здание. Здесь полно старых боевых знамён, рыцарских знамён, щитов, арбалетов и бог знает чего ещё из тех далёких времён первобытных войн. Мы, Фоллоуфилды, всегда сохраняли его таким, каким он был во времена своей полезности, из-за его исторической ценности и давней связи с этим названием. Хотите взглянуть на него?

 «Очень хочу», — ответил Клик, и через две минуты он уже был там.
Стоя в этом месте и наслаждаясь его древностью,

 как заявил лорд Фоллоуфилд, три старых кресла, на которых можно было сидеть, были оснащены колёсиками, но, хотя они и были главной причиной визита Клика в это место, он лишь мельком взглянул на них, уделив всё своё внимание старинным щитам и причудливым старинным арбалетам, которыми были увешаны стены ярус за ярусом почти до сводчатого потолка.

«В первобытные времена, мистер Нарком, мужчины ходили с такими
— сказал он, взяв одну из них и рассматривая её в несколько небрежной манере, переворачивая, проверяя на вес, глядя на защёлку и проводя пальцами вверх и вниз по спусковому шнуру.
 — Представьте себе, что парень с одной из этих штуковин бежит на современную батарею или плывёт в шквале шрапнели! Вернёмся к вашему крюку,
дедушка, — снова вешая его на место, — времена меняются, и мы вместе с ними.
 Кстати, ваша светлость, я надеюсь, что вы сможете лучше рассказать о своём местонахождении прошлой ночью, чем, как я слышал, мистер
Дрейк здесь может сделать то же самое, что и он.

— Я? Боже правый, что вы имеете в виду? — выпалил его светлость,
так ошеломлённый этим резким замечанием, что у него, казалось, перехватило дыхание. — Клянусь душой, мистер Клик...

— Спокойно, спокойно, ваша светлость. Вы, конечно, понимаете, что в сложившихся обстоятельствах вам, как и мистеру Дрейку, необходимо объяснять свои передвижения. Мне сказали, что в случае смерти старшего мистера Дрейка эта собственность должна была перейти к вам без каких-либо обременений или ограничений.

«Боже правый! Так и было. Клянусь душой, я совсем забыл об этом!»
 — воскликнул его светлость с таким видом, что либо говорил абсолютную правду, либо был очень хорошим актёром.

"Джим! Мой мальчик! О, боже мой! Я даже не задумывался об этом — ни разу! Нет, мистер Клик, я не могу рассказать о своих передвижениях, кроме как сказать, что я отправился спать сразу после того, как покинул «Каменный барабан». Или — да. Я могу это доказать, клянусь Джорджем! Могу, честное слово. Оджиби был со мной или, по крайней мере, шёл за мной по пятам, и он видел, как я вошёл в свою комнату, и, должно быть, слышал, как я запер дверь.

— Оджиби? Кто это?

— Японский камердинер моего отца, — вмешался юный Дрейк. — Он с ним уже пять лет. Если он скажет вам, что видел, как лорд Фэллоуфилд вошёл в свою комнату и запер за собой дверь, вы можете считать это абсолютной и неопровержимой правдой. «Самый белый» маленький жёлтый человечек,
который когда-либо ходил на двух ногах; верный, как собака, и такой же правдивый, как они.

«И, как правило, в его стране они не слишком правдивы, чёрт возьми!» — сказал Клик. «Тем не менее, конечно, поскольку он не мог ничего выиграть... Позовите его, пожалуйста, и давайте послушаем, что он скажет».
— Что он может сказать по поводу заявления лорда Фоллоуфилда?

Юный Дрейк позвонил в колокольчик, отдал необходимые распоряжения, и
через пять-шесть минут в комнату вошёл робкий маленький жёлтенький человечек с
добрейшим лицом и самыми мягкими шагами, какие только могут быть у человека.
Его мягкие глаза покраснели от слёз, а на бледных щеках остались пятна от
солёных слёз.

"О, мистер Джим! О, мистер Джим! милый, добрый старый «хозяин»! Он ушёл! он
ушёл! — безутешно воскликнул он, увидев сына своего покойного
хозяина, и сделал вид, что собирается пасть ниц перед ним.

— Всё в порядке, Оджиби, всё в порядке, старина! — перебил его молодой Дрейк, сдерживая всхлип и дёргая губами. — Прекрати! Я не железный. Послушай, этот джентльмен хочет задать тебе несколько вопросов, Оджиби; отвечай так прямо, как только можешь.

— Я, мистер Джим? Джентльмен хочет меня допросить? — маленькая фигурка повернулась,
доброе лицо поднялось, и печальные глаза посмотрели в бесстрастные глаза Клика.


— Да, — спокойно сказал он и тут же рассказал ему о том, что утверждал лорд Фоллоуфилд.

— Это правда, — заявил Оджиби. — Господин джентльмен идёт прямо передо мной. Я вижу, как он заходит в свою комнату, и слышу, как он запирает дверь. Это действительно так.

 — Хм! Не знаете, который час?

 — Да, знаю. Две минуты первого. Я вижу часы, когда прохожу мимо.
— В комнате леди Марджи.

 — Что ты делал в той части дома в такой час ночи? Твоя комната здесь, в комнате для прислуги, не так ли?

 — Да, сэр. Но я принёс в комнату хозяина ледяную воду. Босс никогда не ложится спать без стакана ледяной воды, сэр. «Американский босс никогда так не делает».

«Да! Именно так, именно так! Откуда вы взяли лёд — и как?
 Нарезали его из большого торта?»

«Нет, сэр. Он всегда замерзает так, чтобы поместиться в бутылке. Я беру его в холодильной комнате внизу».

«Он имеет в виду холодильную камеру, мистер Клик», — объяснил юный
Дрейк. — Вы, я полагаю, знаете, насколько необходимым товаром мы, американцы, считаем лёд. В самом деле, дорогой папаша не считал бы ужин ужином без ледяной воды на столе и мороженого на десерт. А поскольку в таком отдалённом месте, как это, невозможно было регулярно и в достаточном количестве получать лёд, он
Там установили целую установку для производства искусственного льда и
таким образом преодолели трудности. Вот что Оджиби имеет в виду под «помещением для приготовления льда». Он имеет в виду, что лёд, который используется для питья, производится в формах или сосудах, из которых он выходит в виде кубиков, так что, когда он нужен, слуге остаётся только пойти на завод, и ответственный за него человек выдаст ему все необходимые кубики.

— «А, понятно», — сказал Клик и погладил себя по подбородку. «Что ж, это всё, я
Полагаю, на данный момент. Оджиби, безусловно, полностью подтвердил ваши слова, ваша светлость, так что мы можем полностью от него отказаться. А теперь, с вашего позволения, джентльмены, я бы хотел воспользоваться привилегией и в течение следующего часа или около того побродить по дому и саду в поисках возможных улик. По истечении этого времени я присоединюсь к вам здесь и надеюсь, что смогу сообщить что-то определённое. Так что, если вы не возражаете, я пойду - Большое спасибо
. Пойдемте, мистер Нэком. У меня есть кое-что для тебя,
что нужно сделать, и... этого хватит на час, или я превращусь в кизил.

С этими словами он вышел из оружейной и в сопровождении суперинтенданта спустился по лестнице в сад,
а затем вышел на улицу, где его скрывали от глаз деревья.

Здесь он остановился на минуту, чтобы достать блокнот и что-то нацарапать на листке, а затем вырвал его и вложил в руку мистера Наркома.

"Отнесите это Леннарду в почтовое отделение, хорошо? и как можно скорее подключите его к городской сети, — сказал он. — Оплатите ответ и отправьте его мне, как только телеграф и мотор доставят его сюда.

Затем он вышел из-за деревьев, обогнул угол здания и принялся искать холодильную установку.




Глава XXX


Было уже пять часов, когда управляющий, бледный и дрожащий от волнения,
поднялся по длинной подъездной дорожке от ворот Холла и увидел, что Клик
стоит в дверях дома, спокойно курит сигарету и вертит в руке
смятый клочок газеты.

— «Я был прав, мистер Нарком?» — с улыбкой спросил он.

 «Боже правый, да! Как в воду глядел, старина. Носил его с собой почти
— Целый год, и, без сомнения, в ожидании удобного случая.

 — Хорошо! И пока ты занимался своим маленьким делом, я
занимался своим, дорогой друг. Смотри! — сказал  Клик и
раскрыл маленький свёрток, показав то, что выглядело как
флакончик для духов из гранёного стекла, принадлежавший даме,
плотно закупоренный металлической пробкой и залитый свечным
воском. — Вурали, друг мой, и этого достаточно, чтобы убить целую армию.
 Пойдёмте, мы докопались до сути, давайте поднимемся и
«отчитаемся». Джентльмены будут волноваться.

Так и было: добравшись до оружейной, они увидели, что на лице молодого Дрейка и
лорда Фэллоуфилда читалось сильное умственное напряжение,
под которым они трудились, и они взволнованно разговаривали с леди Марджори
Уинд, которая тем временем подошла и присоединилась к ним и, по-видимому,
сама нуждалась в чём-то, что поддержало бы и укрепило её, потому что
Оджиби стоял рядом с подносом, с которого она только что поднесла к губам
бокал портвейна.

— Боже мой! Я никогда в жизни так не радовался ничьей компании, джентльмены, —
выпалил молодой Дрейк, когда они появились. — Уже больше часа, как вы
— Я просил — целую вечность назад — и мои нервы почти прорываются сквозь кожу. Мистер Клик — мистер Нарком — говорите, ради всего святого. Вам удалось что-нибудь выяснить?

 — Мы сделали даже больше, мистер Дрейк, — ответил Клик, — потому что нам удалось выяснить всё. Смотрите внимательно, мистер
 Нарком, и закройте дверь. Леди Марджори выглядит так, будто вот-вот упадёт в обморок, а мы не хотим, чтобы сюда сбежалась вся прислуга. Вот и всё. Пожалуйста, прислонитесь к двери; её светлость, кажется, вот-вот упадёт в обморок.

"Нет, нет, я не собираюсь; в самом деле, я не собираюсь!" - запротестовала леди Марджори с
вымученной улыбкой и слабой попыткой держать свои расшалившиеся нервы в узде
. "Я очень рад и очень сильно расстроилась, конечно, но я на самом деле
гораздо сильнее, чем можно подумать. Все же, если бы я
уйдите из комнаты, Мистер клик----"

- О, ни в коем случае, ваша светлость. Я знаю, как вам не терпится узнать результаты моих исследований. И, кстати, кое-кто ещё тоже не терпится — доктор. Не могли бы вы позвать его, мистер Дрейк? Полагаю, он всё ещё с остальными в «Каменном барабане».

Так и было; и он вышел из него вместе с ними по зову молодого Дрейка и
присоединился к компании в оружейной.

"Доктор, — сказал Клик, подняв глаза, когда тот вошёл, — мы
добрались до разгадки, и я подумал, что вам будет интересно узнать
результат. Я был прав насчёт использованного вещества, потому что я нашёл его и поймал виновного. Это был вурали, и
причина, по которой не было следов оружия, заключалась в том, что эта проклятая штука расплавилась. Это была сосулька, друг мой, сосулька, кончик которой был пропитан вурали, и если ты хочешь знать, как это произошло
его работа — да, его застрелили из арбалета, висевшего на стене прямо позади меня, и человек, который его застрелил, был настолько низкорослым, что ему понадобился стул, чтобы дотянуться до прорези для лука, когда… Нет, не надо, красавица моя! Там джентльмен с петлёй на шее ждёт, чтобы засвидетельствовать своё почтение всем таким тварям, как ты!

Не говоря ни слова, он прыгнул резким, молниеносным движением, похожим на прыжок кошки, и тут же раздался лай и визг, крик и борьба, щелчок наручников и возня извивающихся тел, и через мгновение
Позже те, кто наблюдал за ним, увидели, как он со смехом поднялся и встал,
уперев руки в бока, глядя на Оджиби, который лежал,
свернувшись калачиком, с наручниками на запястьях и паникой в глазах, у
подножия охраняемой двери.

"Что ж, мой милый, приятный маленький демон, пройдёт много дней, прежде чем духи твоих предков
поприветствуют тебя обратно.
Ниппон! — сказал Клик, когда охваченный паникой японец, поняв, что перед ним, начал кричать и визжать, пока его мозг и нервы не отказали, и он не упал в обморок. — Я поймал тебя и
У меня есть вуралли. Я обыскал твой багажник и нашёл его — как и
знал, что найду, с того момента, как увидел тебя. Если законы
страны настолько мягки, что позволяют тебе делать то, что ты сделал,
то они также достаточно строги, чтобы заставить тебя заплатить за это
своей маленькой жёлтой шеей!

— Ради всего святого, мистер Клик, — внезапно заговорил молодой Дрейк, нарушив молчание, — что мог сделать этот мальчик? Вы говорите так, будто это он убил моего отца, но, чёрт возьми, зачем ему это? Что он мог получить? Какой мотив мог быть у такого безобидного маленького мальчика?
за убийство человека, которому он служил?

«Самое сильное в мире, друг мой, — это жажда наживы!» — сказал
Клик. «То, что он не смог бы сделать в стране твоего отца, он может
сделать в этой стране, которая по глупости позволяет своим подданным
страховать даже жизнь правителя без его воли, ведома или согласия. Почти год этот маленький негодяй
несёт тяжёлое бремя страхования жизни Джефферсона П. Дрейка, но, слава
Богу, он никогда не доживёт до того, чтобы получить страховку. Что это, доктор? Как
я это узнал? Самым простым способом, мой дорогой сэр.

«По причине, которая не касается никого, кроме меня, я зашёл в Гилфордский офис Королевского общества страхования жизни в конце мая прошлого года и тогда обратил внимание на странное обстоятельство: японец в то время вносил страховой взнос по уже существующему полису. Почему я говорю об этом как о необычном обстоятельстве и почему я позволяю себе быть впечатлённым этим, так это потому, что, поскольку японцы относятся к своим умершим предкам с абсолютным почтением, а возможность воссоединиться с ними — это благо, которое делает смерть славной, уверенность в жизни не является
Это им не нравится, потому что, как им кажется, это оскорбляет их предков
и делает их воссоединение с ними запятнанным запахом более низменных вещей.
 Следовательно, я был почти уверен, что он платил регулярно повторяющуюся
взятку за какую-то другую жизнь, а не за свою собственную.
 Скорее всего, доктор, в обычной жизни я бы никогда больше не вспомнил об этом человеке или об этом обстоятельстве.Но так уж вышло, что у меня очень хорошая память на лица и
события, поэтому, когда я приехал сюда, чтобы расследовать это дело, и
камердинер покойного мистера Дрейка снова увидел того японца — вуаля! Я
Нужно быть идиотом, чтобы не сложить два и два.

"Остальное — телеграмма с вопросом, застрахована ли жизнь
Джефферсона П. Дрейка, знаменитого изобретателя, кем-либо, кроме
самого этого человека, — не оставляло сомнений. Что касается остального, то это довольно легко объяснить. Ваше замечание о том, что маленькая лужица, обнаруженная на полу Каменного Барабана, показалась вам очень похожей на воду, образующуюся при таянии снега, в сочетании с тем, что я уже знал о холодильной установке, установленной здесь, навело меня на мысль о льде, и поскольку
Маленькое пятнышко на виске было настолько незначительным, что я понял:
орудие, должно быть, было заострённым. Заострённое ледяное оружие оставляет только один возможный вывод, доктор. С тех пор я узнал от человека, отвечающего за холодильную установку, что этот жёлтый сгусток беззакония очень заинтересовался сосульками, которые в процессе охлаждения скапливались на месте и на самой машине во время вращения, и что прошлой ночью, вскоре после двенадцати часов, он спустился, отломил и унёс три из них. Откуда я узнал, какую движущую силу он использовал
чтобы запустить отравленную стрелу, можно сказать одним словом. Большинство
орудий — на самом деле, все, кроме одного, — висящих на стене этой оружейной
комнаты, слегка покрыты пылью, что говорит о том, что, должно быть, прошла неделя или больше с тех пор, как в этом
помещении убиралась горничная. Одно из них не покрыто пылью. Более того, когда я снял его, чтобы осмотреть, я обнаружил, что, хотя он и был испачкан чернилами или краской, чтобы выглядеть таким же старым, как и остальные, тетива была из свежего конского волоса, а в «ушке» была подозрительная влага, что указывало либо на мокрые руки, либо на частичное
тающего под воздействием жара живой плоти «стержня», который был
сосулькой. Вот и всё, доктор; вот и всё, мистер Дрейк; вот и
всё, лорд Фоллоуфилд. Хороший, искренний молодой человек
получит и девушку, которую хочет, и наследство, которое должно принадлежать ему по праву; хороший, верный друг вернёт себе родовое поместье, которое он потерял из-за несчастья и обрёл благодаря случаю, а терпеливая и верная леди, по всей вероятности, получит мужчину, которого любит, и ей не придётся ждать, пока он станет вдовцом. Леди Марджори, мои поздравления. Доктор, мои наилучшие пожелания.
С уважением, господа, и всего хорошего.

И тут, поддавшись своей слабости к театральности, которая была его главным грехом, он поклонился им, прижав шляпу к сердцу, и вышел из комнаты.




Глава XXXI


«Нет, мистер Нарком, нет. «Сосулька как орудие убийства — не новость», — сказал Клик, отвечая на вопрос суперинтенданта, когда лимузин выехал за ворота Хизерингтон-Холла и
направился в долгий путь обратно в Лондон. «Если вы посмотрите записи той энергичной женщины, Екатерины Медичи, королевы
Во Франции вы обнаружите, что она использовала его в этом качестве в двух отдельных случаях. А если обратиться к более поздним временам, то вы также обнаружите, что в 1872 году русская Лидия Болорская использовала его в Галиче, в Костромской губернии, чтобы зарезать своего спящего мужа. Но как снаряд он _действительно_ нов — как _успешный_ снаряд, я имею в виду, — потому что из-за его склонности растворяться после использования было предпринято множество попыток выстрелить им из огнестрельного оружия, но ни в одном случае эти попытки не увенчались успехом. Взрыв всегда приводил к сотрясению
и рассеивает его дождем осколков, когда он покидает дуло
оружия. Однако не может быть никаких сомнений в том, что если бы его можно было
привести в движение в идеально горизонтальном положении, то стоящая за ним сила
несмотря на свою хрупкость, пробила бы сосновую доску
толщиной в дюйм. Но, как я уже говорил, движущая сила всегда
поражает объект, разбрасывая его по цели в виде массы
осколков.

"Я понимаю. И японец справился с этим, используя арбалет, и это,
конечно, сработало.

«Нет. Я сомневаюсь, что он смог бы вложить в это достаточно сил».
чтобы вонзить её в тело человека со смертельным исходом, если, конечно, он вообще сможет её туда вонзить. Преимущество Оджиби перед всеми остальными заключалось в том, что по его плану не было необходимости вообще вонзать сосульку в тело жертвы. Ему требовалось лишь достаточное ускорение, чтобы пробить кожу и вступить в контакт с кровью, а затем можно было рассчитывать на то, что адское вещество на острие снаряда сделает всё остальное. Как вы знаете, он сделал это, а затем упал на пол
и растаял, оставив после себя лишь небольшую лужицу воды.

— Но, Клик, дружище, как ты объяснишь тот факт, что, когда доктор пришёл, чтобы проанализировать эту воду, он не нашёл в ней ни следа яда?

 — Он нашёл, мистер Нарком, только не распознал его. Во-первых, вурали очень летучий и быстро испаряется. Во-вторых, использовалось очень небольшое количество — настолько
малое, что его можно было бы назвать ничтожным, — и вода, образовавшаяся при таянии
сосульки, могла бы значительно разбавить его. Однако она не смогла бы
полностью уничтожить все следы, но ничтожная
оставшаяся часть дала бы такой же результат при анализе, как и вода, полученная в результате таяния снега. Именно тогда, когда доктор Хейг упомянул, что если бы не полная абсурдность поиска такого вещества в Англии в
июле, он бы сказал, что это был талый снег, я впервые заподозрил неладное. Однако позже, когда... Но давайте оставим это! На сегодня с меня хватит убийств и убийц — давайте поговорим о чём-нибудь другом. Например, о нашей новой «причёске». На этот раз вы «достойны похвалы», и не сомневайтесь — она определённо
«Красавица, мистер Нарком. Кстати, что вы сделали со старой красной? Продали?»

 «Вовсе нет. Я знаю один трюк, который стоит двух таких. Я каждый день отправляю её пустой в надежде, что эти апаши последуют за ней, а за ними в такси едет человек в штатском, готовый заскочить и последовать за ними, если они это сделают». Но они этого не делают — то есть,
по крайней мере, до сих пор не делали; но надежда есть всегда, знаете ли.

 — Боюсь, не в этом направлении. Вальдемар — лучший генерал, чем
этот, поверьте мне. Зная, что мы раскрыли его маленький план
если он будет следить за красным лимузином так же, как мы следили за его другим автомобилем, если он будет следить за мной, то, поверьте, он выберет другой путь.

"Шотландия! Вы же не думаете, что он мог что-то узнать о новом автомобиле и начал следить за ним?"

"Нет, не думаю. На самом деле, мне кажется, он начал делать то, что должен был делать с самого начала, — то есть внимательно следить за криминальными новостями в газетах изо дня в день и каждый раз, когда происходит какое-нибудь важное преступление, приходить в театр и узнавать, кто ведёт расследование.
кейс. Ставлю дукат против пончика, что он преследовал бы нас по пятам.
если бы это маленькое дельце с Каменным барабаном было предано огласке
вовремя, чтобы попасть в утренние газеты. Он означает
мне, господин нарком, будто меня можно; и что он до
последний кювет и отчаянии. Вчера кабели от Mauravania
совсем не обнадеживает".

"Я знаю. Говорят, что если в ближайшее время не произойдёт ничего, что
изменит ситуацию в пользу Ульрика и успокоит призывы к «восстановлению», то
свержение и изгнание короля — лишь вопрос нескольких дней
большинство. Но какое это имеет отношение к тому, что вы предполагаете, будто это имеет отношение
к какой-либо необходимости спешить со стороны Вальдемара?"

"Только то, что при таком состоянии дел он не может долго откладывать свое"
возвращение в армию своей страны и защиту ее короля",
спокойно ответил Клик. «И каждый день, который он теряет, не отдавая должного вашему покорному слуге так, как он того желает, усугубляет ситуацию и отвлекает его от службы своему королевскому господину».

«Что ж, я молю Бога, чтобы с ним и его людьми что-нибудь случилось».
королевский хозяин и его чёртова королевская страна с карты мира, чёрт возьми!
 — взревел Нарком, слишком разъярённый, чтобы подбирать слова. — У нас с тобой не было ни минуты покоя с тех пор, как эта чёртова комбинация вступила в игру. И ради чего, хотелось бы мне знать? Хотя спрашивать _тебя_ бесполезно. Ты так дьявольски скрытен, что с таким же успехом можно
спрашивать у тонны угля, надеясь получить хоть какой-то ответ. Однако я всегда буду верить, что ты сделал что-то очень плохое королю Мауравании, когда был там по делу о Радужной жемчужине, чтобы заставить нищего
обернется против тебя, как, я полагаю, и он _has_.

- Тогда ты всегда будешь верить в то, что неправда, - ответил Клик,
закуривая новую сигарету. - Я просто вернул жемчужину и его
Письмо Величества Граф Ирма, и не так много
как увидеть короля, пока я был там. С чего бы это мне? Я всего лишь полицейский
детектив, которого наняли, чтобы оказать услугу, и заплатили за это, как любому другому наёмнику. Я взял свои деньги и пошёл своей дорогой; вот и всё. Если графу Вальдемару угодно испытывать ко мне неприязнь, я ничего не могу с этим поделать, не так ли?

— О, значит, это действительно личное дело между вами и им, в конце
концов?

 — Что-то вроде того. Он не одобряет, что я… э-э… знаю то, что знаю; и если бы я рассказала, это положило бы конец его многообещающему будущему. Вот, возьмите сигарету и успокойтесь. Вы выглядите так, будто готовы перекусить ноготь пополам.

— «Я бы разорвал его на части, если бы он был хоть немного похож на этого Вальдемара
Джонни, клянусь Джеймсом!» — решительно заявил суперинтендант. «И если он когда-нибудь поднимет на тебя руку... Послушай, Клик, я знаю, что это звучит
Не по-английски, очень по-континентальному, отвратительно «мягко» от одного мужчины к другому,
но — чёрт возьми, Клик, я люблю тебя! Я бы отправился за тобой в ад! Я бы умер, сражаясь за тебя! Ты понимаешь?

 — Прекрасно, — сказал Клик, затем протянул руку и взял мистера
Нарком крепко сжал его руку и мягко добавил: «Мой друг, мой
товарищ, мой _приятель_! Рядом — вместе — до конца». И машина
проехала добрых полмили, прежде чем они снова заговорили.




 ГЛАВА XXXII


«Мистер Нарком!»

Прошёл час, и голос Клика внезапно нарушил тишину.
Он достал свой блокнот и что-то в нём писал.
Немного времени, но теперь, когда он заговорил, то вырвал исписанный лист и
передал его управляющему.

"Мистер Нарком, я сначала отказывался дать вам адрес
маленького домика, в котором я жил. Вот он. Положите его в свой бумажник на всякий случай, хорошо?"

"Да, конечно. Но корица! старина, что мне с этого теперь, когда ты съехал?

«Возможно, ты поймёшь, когда я скажу тебе, что мисс Лорн
сейчас живёт в этом доме. Именно поэтому я и купил его в самом начале.
 Возможно, мне понадобится с ней связаться; возможно, мне понадобится
чтобы она могла с вами связаться. Понимаете, всегда есть вероятность, что свеча может погаснуть, если ветер будет дуть на неё со всех сторон; и если что-нибудь случится — я имею в виду, если — э-э — что-нибудь, что, по вашему мнению, должно быть ей известно, — ну, просто сразу же отправляйтесь к ней, хорошо? — это мой дорогой друг. Вот адрес (не потеряйте его)
и подробное описание, как быстро туда добраться. Я даю его вам сейчас,
потому что скоро мы снова будем в городе, и я оставлю вас сразу после
того, как мы туда приедем. Я спешу вернуться в Доллопс и увидеть
если мы вдвоем не сможем разработать какой-нибудь план, он и я, чтобы узнать, где находится Вальдемар.
местонахождение Вальдемара. Этот ваш человек в штатском похож на
дворецкого с бутылкой сидра - он, "кажется, не берет ничего другого".
"форрардер".

- Кибблвайт! - выпалил суперинтендант, резко выпрямляясь.
«Ну, из всех прирождённых ослов, из всех баранов в этом
мире…»

«Ну, он, кажется, не очень-то умён, должен сказать».

«Он? Чёрт! Я говорил не о нём, а о себе.
 Я хотел кое-что рассказать тебе сегодня, и это проклятое дело помешало мне».
У меня это начисто вылетело из головы. Кибблвайт был чертовски занят и всё время пытался добраться до того парня, Серписа, как вы, возможно, помните?

 — В какой-то мере. В конце концов удалось выяснить, что карету, в которой он ехал, он арендовал у извозчика на месяц. Кажется, это был последний отчёт, который вы мне дали. Но я не смог продвинуться в этом деле, потому что Серпайсу взбрело в голову больше не вызывать карету, и он уехал. Этот Кибблвайт не знал, куда он поехал, и, похоже, так и не нашёл способ это выяснить.

«Нет, не нашёл». Но десять дней назад он получил весточку от служащего
что Серпис только что появился и собирался снова воспользоваться каретой; и Кибблвайт бросился бежать в надежде
последовать за ним. Но ничего не вышло. К тому времени, как он
добежал до конюшни, Серпис уже уехал; так что бедному разочарованному парню ничего не оставалось, кроме как отправиться на охоту и
посмотреть, не сможет ли он поймать его где-нибудь на улице.

— «Чего он, конечно, не сделал?»

«Простите, но он _сделал_. Но было уже поздно, и
он возвращался в конюшню с пустым экипажем. К тому же, это
Он был в гуще толпы на Ладгейт-сквер, и Кибблвайт так боялся, что этот парень может ввязаться в драку и ускользнуть от него, что решил рискнуть и предотвратить это. Подскочив к офицеру, он представился и объяснил, в чём дело, и, не теряя времени, схватил констебля, резко остановил мистера Серписа и арестовал его за вождение общественного транспорта без лицензии.

— Хорошо сыграно, Кибблвайт! — одобрил Клик. — Это, конечно, означало, что парня арестуют и ему придётся назвать свой адрес и всё остальное?

«Так думал и сам Кибблвайт, но что же делает этот нищий, как не переворачивает всё с ног на голову самым неожиданным образом, наотрез отказываясь делать что-либо подобное, и, поскольку у него не было лицензии и он не стал никого вызывать, чтобы заплатить штраф, судья завершил дело, посадив его в тюрьму на десять дней за неуплату». И вот что я, дурак, забыл: его десятидневный срок заключения
истекал сегодня утром; Кибблвайт, переодетый, должен был
находиться снаружи тюрьмы, чтобы проследить за ним, когда его выпустят,
и посмотреть, куда он пойдёт, и он велел мне ждать его у
Ярд до шести вечера с подробным отчётом о результатах его
операций.

«Браво!» — сказал Клик, откинувшись на спинку стула и с удовлетворением
вздохнув. «Я передумал и не уйду от вас, мистер Нарком;
мы вместе отправимся в Ярд. По всей вероятности, после десяти дней,
когда он не мог общаться со своими приятелями или с
Вальдемар, наш друг Серпис, конечно же, захочет немедленно с ними встретиться
и объяснить причину своего долгого отсутствия. Скорее всего,
Кибблвайту наконец-то будет что-то важное, о чём он сможет рассказать.

Он так и сделал, как они узнали, когда, в положенный срок, прибыли в Ярд и им сообщили, что он ждёт их в кабинете суперинтенданта. В волнении он чуть не бросился к ним, так ему не терпелось доложить.

"Наконец-то я раскрыл это дело, суперинтендант," — воскликнул он. "Глупый мальчишка сам отдал себя в мои руки, сэр. Как только он вышел из тюрьмы, он направился прямиком в Сохо, а я за ним, и там он «опускается на дно» в паршивом маленьком ресторанчике в худшей части района, и когда я подхожу и заглядываю внутрь, там
он пожимал руки множеству французов, таких же, как он, и они все прыгали и смеялись, как будто у них с головы что-то съехало. Я вижу, что в этом месте нет задней двери, и
понимаю, что ему придётся выйти тем же путём, что и вошёл, поэтому я перебегаю на другую сторону улицы и жду его.

"Примерно через десять минут он выходит — он и ещё один из
них — вытирая рот рукавом.— Он хватает меня за рукав, и они в большой спешке уходят, а я за ними. Сначала они заходят в парикмахерскую, где мужчина, за которым я следил, бреется, стрижётся и моется, а парень, который был с ним, уходит и приносит ему чистую рубашку и чёрный костюм. Примерно через пятнадцать минут мой человек возвращается,
выглядя вполне респектабельно, сэр, после того как постригся,
одел чистое бельё и приличную одежду. Они с приятелем
стоят, разговаривают и ухмыляются с минуту или около того,
потом пожимают друг другу руки и расходятся, и мой человек
уходит на запад.

«Сэр, я слежу за ним, как за братом. Я следую за ним до Стрэнда, а там до отеля «Сесил», и там нищий
проскальзывает внутрь и поднимается во внутренний двор, как вам будет угодно, называет своё имя джентльмену, и тот приказывает немедленно привести его, и таким образом я нахожу своего человека». Когда я подхожу к
привратнику, показываю свой значок и спрашиваю, кто был тот
джентльмен, для которого мой Джонни шил костюм, он прямо и
честно отвечает: «Джентльмен, для которого он шьет костюм, —
барон Родольф де Монравенн, австрийский дворянин, который
останавливался здесь на несколько недель!»

Клик прищурился и взглянул на Наркома.

"Что меньше всего заметно, то лучше всего скрыто, — процитировал он, улыбаясь. —
Дорогой граф кое-что понимает, как вы видите. Вы действительно
очень хорошо поработали, Кибблвайт. Вот ваша десятифунтовая банкнота и
множество благодарностей за ваши услуги. Доброй ночи.

Кибблвайт взял деньги и сразу же ушёл; но пока он оставался в пределах слышимости — пока эхо его удаляющихся шагов продолжало звучать, — Клик молчал, и на его щеке играла странная кривая улыбка. Но вдруг:

"Господин нарком", - сказал он, спокойно: "я не буду найден в любой из моих обычных
преследует следующие несколько дней. Если, однако, я вам срочно понадоблюсь
позвоните в отель "Сесил" и спросите капитана Малтраверса - и
позвоните, пожалуйста, переодетым; наш друг граф увлечен. Запомните
его имя. Или, еще лучше, запишите это".

"Но, Боже милостивый! Клик, такой риск...

 — Нет, пожалуйста, не пытайтесь меня отговаривать. Я хочу этого человека, и я его получу, если это будет возможно. Вот и всё. Большое спасибо. До свидания.

Затем дверь открылась и закрылась, и к тому времени, как мистер Нарком смог повернуться,
Оторвавшись от записи имени, которое ему назвали, он обнаружил, что находится в комнате
совершенно один.




Глава XXXIII


«Номер-ба девятьсот девяносто два — капитан Малтраверс, пожалуйста.
Номер-ба девятьсот девяносто два. Номер-ба девятьсот девяносто два!»

Трижды голос пажа, произносившего слова монотонно и небрежно, как это свойственно всем пажам в отелях по всему миру, звучал в гуле разговоров в довольно переполненной чайной, не производя ни малейшего впечатления. Затем внезапно джентльмен, сидевший в дальнем углу и читавший ежедневную газету, — высокий светловолосый мужчина —
джентльмен с светлыми усами, на котором было написано «Армия»
крупными буквами, — он вскинул голову, прислушался, пока не раздался
четвертый сигнал, после чего резко щелкнул пальцами, поднял
указательный палец и четко произнес:
"Сюда, мой мальчик, сюда, сюда!"

Мальчик сразу же подошёл к нему, протянул маленький круглый металлический поднос и, подняв большой палец, удерживавший на подносе написанную от руки карточку, позволил снять с него полоску картона.

"Джентльмен, сэр, вас ждут в офисе," — предложил он.

"Капитан Maltravers" взглянул на карту, нахмурился, поднялся с ним
все еще держал между пальцами, и в течение минуты
время вошел в государственной службе отеля и наличие
короткий, толстый, полный бородатых "пельмень" человека с витиеватым
цвет и страны-разрезать одежду фермер-джентльмен, который
половина сидела, а половина опирался на руку кожаный поселиться
нервно постукивая пластинку толщиной в трость, башмак
чей зело высокая подошва и общего строительства молча стоял
спонсор для сухой и укороченными штанинами.

«Мой дорогой Ярд, я рад вас видеть!» — воскликнул «капитан»,
наклонившись к маленькому круглому человечку и сердечно пожав ему руку. «Гримшоу сказал мне, что вы скоро приедете в Лондон, но я не смел надеяться, что это случится так скоро. Боже мой! Я не видел вас целую вечность. Пойдёмте ко мне в номер, и мы по-старинному поболтаем. Ключ от номера 992, пожалуйста, портье. Большое спасибо. Пойдёмте, Ярд, сюда, старина!

С этими словами он взял своего гостя под руку и потащил за собой, шаркая и
Он, пошатываясь, дошёл до ближайшего лифта, а оттуда, как и следовало ожидать, до двери
под номером 992 и уединения, которое за ней скрывалось.
Он всё ещё весело болтал, когда лифт скрылся из виду и оставил их, после чего он закрыл дверь, запер её изнутри и, остановившись на мгновение, чтобы взять полотенце и повесить его на замочную скважину, развернулся на каблуках и застонал.

"Что! неужели у меня не будет даже двухдневной передышки, неутомимая
_машина_? — сказал он, пройдясь по комнате и раздражённо плюхнувшись в кресло. — Подумать только!
Утром я отважился на первый непринуждённый поклон в сторону
дорогого «барона»; только за обедом мы обменялись первыми вежливыми
словами. Но лёд был сломан, и к чаю я уже «приручил» бы его — я в этом уверен. А теперь вы приходите и пресекаете мои надежды на корню. И в таком обличье, что такой проницательный человек, как он, сразу бы вас раскусил, если бы встретил.

— Это было лучшее, что я мог сделать, Клик. Я не мастер в искусстве макияжа, как ты знаешь. — Голос мистера Наркома, как и его вид, звучал виновато. — Кроме того, я ждал, пока он не уйдёт.
прежде чем я решился в; Хотя я был как на иголках весь благословенный
время. Я должен был увидеть тебя, старина ... я просто должен был ... и каждую минуту
имеет важное значение. Мне не следовало соваться вообще приехать, если он
не был императивом".

"Я уверен в этом", - сказал клик, восстанавливается его хорошее настроение мгновенно.
«Не обращай внимания на мой ужасный характер сегодня днём, дружище. Конечно, это немного разочаровывает после того, как я с нетерпением ждала, что всё наладится, как только Вальдемар вернётся, но... Ты — в первую очередь, всегда и при любых обстоятельствах.
обстоятельства. Другие вопросы, не со мной, когда вы
звоните. Всегда помните, что".

"Я тоже, старина. Именно потому, что я это делаю, я зашел так далеко, что
пообещал мисс Ларю, что передам дело вам.

"Мисс Ларю? Минутку, пожалуйста. Будет ли леди, к которой вы обращаетесь,
Мисс Маргарет Ларю, знаменитая актриса? Та самая, которая так бесцеремонно обошлась со мной в августе прошлого года в деле об исчезновении этого парня, Джеймса Колливера?

 «Да. Он был её братом, если вы помните, и... не горячитесь, Клик. Я знаю, что она очень плохо обошлась с вами в том деле, и...
знает, но...

- Она обошлась со мной отвратительно! - с некоторой горячностью перебил Клик.
"Первый постановки меня на бизнес, а потом называть меня просто
как я получил контроль над вещью и был в пределах измерения расстояния
конца. Я не могу простить этого; и я никогда не мог понять ее.
причина этого. Если это было так, как вы сами предположили в то время,
потому что она боялась огласки, которая могла бы обрушиться на неё,
если бы она рассказала всему миру, что «Джимми-оборотень» — её родной брат,
то ей следовало подумать об этом в самом начале, когда она так открыто призналась в этом, а не
Она выставила меня таким ослом, бесцеремонно отозвав меня с места преступления, как будто я был ручным щенком, которого можно было тянуть за верёвочку. Я возражаю против того, чтобы меня выставляли дураком, мистер Нарком, и нельзя отрицать тот факт, что мисс Ларю очень плохо обошлась со мной в деле Джеймса Колливера — очень плохо и очень бесцеремонно.

Несомненно, мисс Ларю так и сделала. Даже мистеру Наркому пришлось это признать,
поскольку факты, лежавшие в основе этих резких замечаний, были не из тех,
которые могли бы порадовать любого следователя по уголовным делам.
В связи с этим. Четко изложенные, эти факты были следующими:

 Девятнадцатого августа прошлого года Джеймс Колливер
исчез так же внезапно, так же бесследно и так же без следа,
как исчезает кинокартинка с экрана.

До тех пор, пока Джеймс Колливер не исчез, мир никогда не слышал о нём, и крайне сомнительно, что он услышал бы о нём и тогда, если бы обстоятельства, связанные с его исчезновением, не пролили свет на поразительную тайну.
Распутный громила, известный завсегдатаям половины пабов в Хокстоне под псевдонимом «Джимми-Шлюха», был не только тем, что время и выпивка сделали из некогда популярного мелодраматического актёра Джулиана Монтейта, но и, вдобавок ко всему, родным братом мисс Маргарет Ларю, выдающейся актрисы, которая в тот момент поражала Лондон своим великолепным исполнением главной роли в «Покойной миссис
Кавендиш_.

Причины, побудившие мисс Ларю раскрыть общественности, что
её настоящее имя — Мэгги Колливер, а «Джимми-оборотень» —
был связан с ней такими тесными кровными узами, что это были:
"Покойная миссис Кавендиш_" приближалась к завершению своего долгого и успешного показа в "Роялти".
а его преемница уже репетировала перед
ранней постановкой. Этим преемником должна была стать специально переписанная
версия любимой в старые времена пьесы "Кэтрин Ховард"; или
Гробница, трон и Эшафот_, с мисс Ларю, конечно, в роли
амбициозной и злополучной Катарины. Подготовка к постановке, которая должна была быть тщательно продумана
в плане декораций и эффектов и абсолютно точна в деталях, шла полным ходом.
Например, костюм, который Генрих VIII носил во время
бракосочетания с Екатериной Говард, был скопирован в точности,
вплоть до вычурной вышивки на внутренней стороне перчаток и
носках туфель; и было получено разрешение сделать имитацию
обручального кольца, которое сценический «Генрих» должен был
надеть на палец сценической «Екатерины», точной копией
настоящего кольца, хранящегося среди исторических драгоценностей
страны.
Чтобы не отставать в этом вопросе точности, мисс Ларю, естественно, стремилась к тому, чтобы платья и безделушки, которые она носила, были как можно более похожими
те, что принадлежали настоящей Екатерине, насколько это было возможно. Поскольку её положение в мире искусства было столь выдающимся и она была в тесном контакте с избранными, даме не составляло труда брать платья и даже драгоценности того времени из фамильных реликвий, которыми дорожили представители знати, чтобы их могла скопировать для неё известная компания по производству театральных и сценических костюмов «Генри Трент и сын», Сохо.

Эта фирма, которая полностью отвечала за подготовку костюмов,
декораций и аксессуаров для грандиозного спектакля, также
было поручено сделать «слепок» с лица мисс Ларю и изготовить по нему восковую голову, с помощью которой
сначала предполагалось придать поразительную реалистичность финальной сцене казни
Кэтрин на Тауэрском холме, но от этой идеи отказались после первой
ночи, посчитав её излишне жестокой и отвратительной.

Это произошло во время финальных репетиций этого удивительного спектакля, когда армия статистов, которые долгое время тренировались для него в другое время, впервые вступила в контакт
Мисс Ларю была в ужасе, когда обнаружила среди членов этой «армии» своего распутного брата «Джимми-оборотня».

В течение многих лет — из чистого сочувствия к жене, которая цеплялась за него до последнего, и к маленькому сыну, который рос прекрасным мальчиком, несмотря на дурную кровь, из которой он происходил, — мисс Ларю постоянно снабжала этого никчёмного брата деньгами, которых хватало на его содержание, при строгом условии, что он никогда не будет приближаться ни к одному театру, где она могла бы выступать, и никогда не будет
сообщить ей о своих отношениях с ней. Теперь она увидела в этом нарушении
правила, которого он прежде неукоснительно придерживался, явное
доказательство того, что этот человек внезапно стал опасен, и она
поспешила вывести его из-под влияния своих коллег, пока он не
сделал ничего, что могло бы её опозорить.

В такой внезапной и неотложной ситуации она не могла придумать ничего, кроме
предлога, чтобы вытащить его из театра, и
никакого поручения, кроме одного - сценических драгоценностей, которые господа Дж. Трент и Сын
готовили для нее. Поэтому она быстро села по подсказке
за стол и, пододвинув к ней лист бумаги, торопливо написал:

 _Господа. Трент и сын:_

 Джентльмены, пожалуйста, отдайте предъявителю мои драгоценности — или те из них, которые вы уже закончили, если вы ещё не закончили со всеми, — чтобы он мог немедленно принести их мне, так как они мне срочно нужны.

 Искренне ваш,

 МАРГАРЕТ ЛАРЮ.

Она передала это управляющему со словами: «Пожалуйста,
прочитайте это, мистер Лэмпсон, и заверьте своей подписью, что это подлинная
бумага и что вы подтверждаете, что видели, как я её написала».
на что она внезапно встала и сказала так спокойно, как только могла: "Мистер
Супермен, я хочу одолжить одного из ваших людей для выполнения важного
поручения в "Трент и сын" для меня. Этот подойдет, - подает знак она.
ее брат. "Пощади его, пожалуйста. Сюда, дружище, иди скорее!"

С этими словами она внезапно схватила записку, которую написала и которую, как она и просила, заверил
режиссер, и, поманив брата за собой, поспешно сошла со сцены в
пустое место за кулисами.

«Зачем ты сделал эту ужасную вещь?» — спросила она низким голосом.
свирепый тон, как только он поравнялся с ней. "Ты что, еще и дурак,
и негодяй, что приходишь сюда и рискуешь потерять свою единственную поддержку из-за
такого?"

"Я хотел увидеть тебя - я должен был увидеть тебя - и это был единственный способ", - ответил он.
Тем же осторожным тоном. "Жена мертва. Она умерла прошлой ночью
и мне нужно где-то раздобыть денег, чтобы похоронить ее. Мне некого было послать, с тех пор как ты забрала Теда и отправила его в школу, так что мне пришлось прийти самому.

Осознание того, что он вторгся в её дом только по этой отчаянной причине, принесло ему огромное облегчение.
к мисс Ларю. Она поспешила избавиться от него, отправив его в
«Трент энд Сан» с запиской, которую она написала, и велев ему
отнести посылку, которую ему передадут, в комнаты, которые она
занимала на Портман-сквер и которые она решила освободить на
следующий же день, и там подождать, пока она не вернется с
репетиции.

Он взял записку и сразу же покинул театр, после чего мисс Ларю,
испытав значительное облегчение, вернулась к своим обязанностям и
быстро выбросила его из головы.

Прошло около двух часов, прежде чем он вернулся.


"Послушайте, мисс Ларю, — сказал режиссёр, когда она вышла после
трёхкратной репетиции особенно сложной сцены, и, устало вздохнув,
опустилась на свободный стул за его столом, — разве вы не беспокоитесь
о том парне, которого вы отправили с запиской в «Трент и сын»? У него было
время дважды съездить и вернуться, ты знаешь; и я заметил
, что он еще не вернулся. Тебе не немного не по себе?

"Нет. Почему я должен бояться?

"Ну, во-первых, я должен сказать, что это был чрезвычайно рискованный бизнес
если только вы не знали что-то об этом человеке. Предположим, например, что он
украдёт драгоценности? Хорошенькое положение вы окажетесь в
глазах тех, у кого вы их одолжили, клянусь богом!

 — Боже милостивый, вы же не думаете, что я послала его за оригиналами,
не так ли? — с улыбкой сказала мисс Ларю. — «Трент и сын» сочли бы меня
сумасшедшей, если бы я сделала такое. То, что я ему отправил, было, конечно, всего лишь копиями. Оригиналы я, естественно, возьму себе.

 — Боже, благослови мою душу! Вы говорите, копии? — выпалил мистер.
Лэмпсон взволнованно воскликнул: «Ну, я думал, что Трент и его сын при таких обстоятельствах
сами будут так думать! Они не могут думать иначе».

 «При таких обстоятельствах? Думать иначе?» — повторила мисс Ларю,
резко повернувшись к нему. «Что вы имеете в виду, мистер
Лэмпсон? Боже мой!» не то чтобы они могли быть настолько безумными,
чтобы отдать этому человеку оригиналы?

«Да, конечно! Боже мой! Что ещё они могут подумать — что ещё они могут ему дать? Сегодня утром они отправили сюда дубликаты с курьером! Они в кабинете управляющего — в его
в целости и сохранности — в эту самую минуту; и я собирался принести их вам, как только закончится репетиция!

Разумеется, за этим заявлением последовало смятение. Репетиция была внезапно прервана. Мистер Лэмпсон и мисс Ларю в панике выбежали на крыльцо, подошли к телефону и позвонили в «Трент и сын», где подтвердили их худшие опасения. Да, мужчина прибыл с запиской от мисс Ларю
чуть больше часа назад, и они сразу же передали ему
подлинные драгоценности. Не все, конечно, но те, которые
они закончили дублировать и отправили копии в театр с собственным курьером этим утром. Конечно, именно это мисс Ларю и имела в виду под требованием, не так ли? Другого объяснения не было после того, как они отправили ей копии, и... Боже мой! Она не слышала об этом? Имела в виду подделки?
 Боже правый, какая ужасная ошибка! Что это было? Мужчина?
О да, он забрал вещи после того, как мистер Трент-старший достал их из сейфа и передал ему, и он покинул кабинет мистера Трента сразу после того, как получил их. Мисс Ларю могла
Выясните, что именно было доставлено ему, изучив дубликаты, которые их посыльный принёс в театр.

Мисс Ларю, к своему ужасу, обнаружила, что они представляют собой
любопытное рубиновое ожерелье, оригинал которого ей одолжила
герцогиня Олдхэмптон, брошь из сапфиров и жемчуга, позаимствованную
у маркизы Чепстоу, и редкую тудоровскую застёжку из бриллиантов
и опалов, одолженную у леди Марджери Трейл.

В панике она выбежала из театра, вызвала такси и, вопреки всякой надежде, помчалась в свои комнаты на Портман-сквер. Мистера
Джеймс Колливер был там. И больше никогда туда не возвращался.
Он не вернулся и в убогий дом, где лежала его мёртвая жена; ни один из его приятелей, ни одно из его старых мест не видели его с тех пор. Кроме того, никто, похожий на него по описанию,
не садился ни на один поезд, пароход или парусное судно,
отправлявшееся за границу, и не было найдено ни одного отеля,
меблированной или даже необустроенной квартиры, в которую
он мог бы войти в тот день или в какой-либо другой день после этого.

 В отчаянии мисс Ларю поехала в Скотленд-Ярд и изложила дело
в руки полиции, предложив вознаграждение в размере 1000 фунтов стерлингов за
возвращение драгоценностей; и через газеты пообещала мистеру Джеймсу Колливеру, что не будет возбуждать дело, но выплатит эти 1000 фунтов стерлингов _ему_, если он вернёт драгоценности, чтобы она могла вернуть их законным владельцам.

Мистер Джеймс Колливер не принял это предложение и никак не показал, что знает о нём. Именно тогда Скотленд-Ярд в лице Клика приступил к поискам как человека, так и драгоценностей;
и в течение сорока восьми часов были выяснены некоторые удивительные обстоятельства.

В первую очередь, г-н Генри Трента, который заявил, что давал драгоценные камни
на Колливер, и что мужчина сразу же вышел из кабинета,
не смог, через то, что отсутствие его сына из города, чтобы дать
какие-либо доказательства этого утверждения, чем его собственное голое слово; для
не было никого кроме себя в кабинете в то время, в то время как
дверь портье, который отчетливо помнил вход Джеймса Колливер в
здание, как отчетливо помнил, что до того момента, когда
вечером принес "стучать времени" Джеймс Колливер еще не приходилось, чтобы его
точно знаю, что из этого получилось!

Следующим удивительным фактом, который удалось выяснить, было то, что одна из уборщиц нашла под лестницей, ведущей на верхний этаж, губку, которой, вне всяких сомнений, вытирали кровь с чего-то, и которая, очевидно, была засунута туда в спешке. Третье удивительное открытие заключалось в том, что в ломбарде Ист-Энда были найдены все пропавшие вещи и убедительные доказательства того, что человек, заложивший их, ни в малейшей степени не был похож на Джеймса Колливера, а, очевидно, принадлежал к более высокому и состоятельному слою общества.
по внешнему виду он был похож на пропавшего человека с тех времён, когда он
был успешным актёром.

Эти обстоятельства Клик только что выяснил, когда мисс Ларю,
найдя драгоценности, решила закрыть дело и после этого отказывалась
даже обсуждать его с кем-либо.

Едва ли можно было сомневаться в том, что за этим её необычным поступком стояло нечто большее, чем просто тот факт, что драгоценности были найдены и возвращены своим владельцам. С того времени вся её натура, казалось, изменилась.
Она претерпела радикальные изменения и из блестящей, жизнерадостной,
весёлой женщины, у которой всегда было приподнятое настроение и которая часто смеялась, внезапно превратилась в молчаливую,
безрадостную, печальную особу, которая сторонилась всех, кроме осиротевшего сына своего пропавшего брата, и, казалось, была подавлена тяжестью какого-то нераскрытого креста и тенью какого-то тайного горя.

Таковы были факты, связанные с уникальным делом Колливера на тот момент,
когда Клик изложил их — непрояснённые, нераскрытые, как глубокая тайна в
конец, как и в начале, — и такими они оставались, когда в этот день, в это критическое время и после одиннадцатимесячного перерыва мистер Маверик Нарком пришёл, чтобы снова попросить его взяться за дело.

"И с добавлением новой тайны, которая усложняет всё ещё больше, чем когда-либо, дорогой друг," — заявил он довольно взволнованно.  "Потому что, как отец исчез одиннадцать месяцев назад, так и сын исчез вчера. Точно так же — из той же точки — в том же здании и тем же необъяснимым и почти сверхъестественным образом! Только в этом случае загадка ещё более
более непостижимый, более похожий на "волшебство", чем когда-либо. Ибо известно, что мальчик
был проведен носильщиком в комнату, почти полностью
окруженную стеклом - комнату, интерьер которой был хорошо виден
двум людям, которые смотрели в нее в то время, - а затем и
чтобы полностью исчезнуть, и никто не знал, когда,
где и как."




ГЛАВА XXXIV


— Что это? — резко выпрямившись, выпалил Клик. Его интерес был задет, как и предполагал мистер Нарком. — Исчез
из стеклянной комнаты, в которую люди смотрели в тот момент? И
И всё же никто не видел, как он уходил, вы говорите?

«Именно так». Но самое удивительное в этом деле то, что, в то время как швейцар может привести по меньшей мере трёх свидетелей, которые подтвердят, что он ввёл мальчика в ту стеклянную комнату, и по меньшей мере одного свидетеля, который подтвердит, что слышал, как он разговаривал с её обитателем, двое наблюдателей, которые в то время смотрели в ту сторону, готовы поклясться, что он не только не входил в комнату, но и что в тот момент комната была абсолютно пуста и оставалась таковой по меньшей мере в течение часа после этого. Если это не
тайна, для разгадки которой потребуется немного потрудиться, дорогой друг, тогда ты
можешь называть меня голландцем.

"Хм-м-м!" - задумчиво произнес Клик. "Как же тогда я должен рассматривать
людей, которые дают эти перекрестные показания - как сумасшедших или лжецов?"

"Ни то, ни другое, черт возьми!" - решительно заявил Нэком. «Я готов поспорить своей репутацией на здравомыслие и правдивость каждого сына своей матери и каждой дочери своего отца из всей этой компании! Привратника, который говорит, что проводил мальчика в стеклянную комнату, я знаю с тех пор, как он был мальчишкой — его отец много лет назад был одним из моих людей в Ярде — и
двое людей, которые в то время осматривали это место и которые
клянутся, что оно было абсолютно пустым и что парень _никогда_ не заходил
туда... Послушайте, старина, я расскажу вам кое-что из семейной
истории. Один из них — дальний родственник миссис Нарком,
по сути, её тётя, которая живёт довольно скромно и зарабатывает на
жизнь шитьём. Другой — её дочь. Они — две самые честные, самые порядочные и по-настоящему религиозные женщины, которые когда-либо дышали, и ни одна из них не солгала бы ни за какие деньги в Англии. Вот где
В этом-то и загвоздка. Вы просто обязаны поверить, что тот портье проводил мальчика в ту комнату, потому что есть надёжные свидетели, которые это подтвердят, и у него нет причин лгать; и вы обязаны поверить, что те две женщины говорят правду, когда утверждают, что в тот момент комната была пуста и оставалась пустой ещё час после этого. Кроме того, если вы возьмётесь за это дело и одновременно разгадаете тайну исчезновения отца и сына, вам придётся выяснить, куда отправился этот мальчик, по чьей вине он исчез и по какой причине.

"Это непростая задача", - сказал Клик с одной из своих странных, односторонних
улыбок. "И все же, конечно, тайны, которые по-человечески возможны в отношении
творения, по-человечески возможны и в отношении решения, и ... вот вы где. Кто
клиент? Мисс Ларю? Если да, то как это один, чтобы быть уверенным, что она будет
не звони привал, и портить случае хорошей '' прежде чем она находится на полпути
к завершению?"

— «По самым веским причинам», — серьёзно ответил Нарком. «В данном случае она не
единственная, кто может говорить. Кроме того, теперь она убеждена, что её подозрения в прошлом были необоснованными».
обоснованно. Наконец-то правда вышла наружу, Клик. Она прекратила все дальнейшие расследования таинственного исчезновения своего брата,
потому что у неё были основания полагать, что старший мистер Трент убил его,
чтобы завладеть этими драгоценностями и пережить финансовый кризис,
вызванный неудачными спекуляциями на фондовом рынке. Она промолчала и
закрыла дело, потому что любит его сына и собирается выйти за него замуж.
Она скорее потеряла бы всё на свете, чем задела бы его веру в честь и благородство его отца.

«Что за потрясающая девушка! Боже, но в мире есть и другие великолепные женщины, не так ли, мистер Нарком? Что случилось, дорогой друг, что заставило её изменить своё мнение о виновности старшего мистера Трента?»

«Исчезновение сына при тех же обстоятельствах, что и отца, и в том же месте. Теперь она знает, что старший мистер Трент не может быть причастен к этому делу, поскольку в настоящее время он находится в Америке, финансовый кризис благополучно миновал, а у сына не было никаких причин причинять вред мальчику, который, по правде говоря, очень его любит и по чьему приглашению он приехал.
посетили дом-это исключительно ответственным и как дико волновалась, как
человек может быть отвратительным дело прояснится без задержек.
Теперь он знает, почему она так резко закрыла другое дело, и он
полон решимости, что ничто под небесами не помешает
вести это дело до самого конца. Он-тот, кто является клиентом,
и как он и его невеста вскоре будет здесь, чтобы заложить полностью
подробности перед тобой".

— «Здесь!» — Клик подался вперёд в своём кресле, словно бросаясь в атаку.
В его голосе прозвучала резкость, которая была довольно
уязвленный. "Боже милостивый, чувак! Они не должны приходить сюда. Немедленно сообщи им
и останови их".

"Он не будет пытаться, Я боюсь, старина; я ожидаю, что они
уже здесь. В любом случае, я велел им ждать с другой стороны дороги, пока они не увидят, что я вхожу, а потом войти и сразу же отправиться в общую чайную и ждать, пока я приведу вас к ним.

«Ну, из всех безумцев... Что заставило вас провернуть такой безумный трюк? Такой известный человек, как мисс Ларю, женщина, которую знает половина Лондона, которая станет мишенью для всех глаз в
чайная, и новости, присутствие которых в отеле будет все
на место менее чем за кратчайшие сроки! Ты в своем уме?"

"Хороший лад! Почему, я думал, что буду делать именно то, что хотели
прошу Вас, уважаемый глава," проблеял Смотритель, в отчаянии.
"Мне показалось, такая естественная вещь, для актрисы взять чай
в отеле ... что это будет выглядеть так невинно и открыто, что никто не
подозреваю, что там было что-то позади него. И ты всегда говоришь, что все
наименее скрытые скрыты сильнее всех.

Клик провел языком по зубам с резким щелчком.
звук, свидетельствующий о лёгком отчаянии. Бывали времена, когда мистер Нарком
казался совершенно беспомощным.

"Что ж, если это сделано, то сделано, конечно, и, кажется, есть только один выход," — сказал он. "Спустись в чайную как можно быстрее и, если они там, приведи их сюда. Сейчас только
четыре часа, и есть вероятность, что Вальдемар еще не вернулся
в отель. Видит Бог, я надеюсь, что нет! Он бы заметил тебя в мгновение ока,
при такой слабой маскировке.

- Тогда почему бы тебе самому не спуститься и не привести их наверх, старина?
Он бы тебя никогда не заметил. Господи! твоя собственная мать не узнала бы тебя с
Адам в этом шикарном наряде. И тогда не имело бы значения, вернулся Вальдемар или нет.

"Это имело бы большое значение, мой друг, — не обманывай себя
на этот счёт. Во-первых, капитан Малтраверс зарегистрирован в конторе как
только что прибывший из Индии после десятилетнего отсутствия.
В его отсутствие, а десять лет назад мисс Маргарет Ларю не только не была известна, но, должно быть, ещё носила передники, так как же он мог с ней познакомиться? К тому же она не ожидает увидеть меня без тебя, так что мне придётся представиться и остановиться, чтобы
объясниться — да, и даже рискнуть тем, что её компаньонка разволнуется и скажет что-нибудь нескромное, а это довольно опасно в общественном кафе, где все, без сомнения, смотрят на даму. Нет, вы должны сами заняться этим делом, друг мой; так что отправляйтесь и займитесь этим. Если дама и её компаньонка будут там, просто шепните им, чтобы они ничего не говорили, а сразу последовали за вами. Если их там не будет, выскользните и предупредите их, чтобы они не приходили. Будьте внимательны —
ситуация щекотливая!

И насколько щекотливой она оказалась, мистер Нарком понял, когда спустился и
Он направился в общую чайную. В четыре часа там, как обычно,
собрались покупатели и туристы,
и переполненная комната была похожа на улей, полный жужжащих пчел,
которые делились друг с другом новостями. Имя
«Маргарет Ларю» шепотом произносили то тут, то там, и
все взгляды были устремлены в дальний угол, где за маленьким круглым
столиком сидела сама Маргарет Ларю в компании мистера Харрисона
Трент делал жалкие попытки притвориться, что наслаждается чаем, который
никому из них не был нужен и о котором никто из них не думал.

Нарком сразу же заметил их, пробрался через переполненную комнату,
что-то быстро и тихо прошептал им и сразу же стал самым завидуемым и самым непопулярным человеком во всей компании,
потому что мисс Ларю и её спутница тут же встали,
оставили на столе несколько серебряных монет, вышли вместе с ним
и лишили комнату главной достопримечательности.

Все присутствующие были глубоко заинтересованы в происходящем, но
никого это не интересовало так сильно, как высокого, представительного на вид иностранного джентльмена,
сидевшего в одиночестве в противоположном конце комнаты от
за столом, где сидели мисс Ларю и её спутник; за ним
наблюдали с напряжённым интересом с того самого момента, как появился мистер
Нарком, и так до самого конца.

[Иллюстрация: «Графиня Ирма рассказала, — сказал Нарком. — Наконец-то всё выяснилось, и... Теперь я знаю. Я потеряю тебя».]

Даже после того, как эти трое исчезли из комнаты, он продолжал
смотреть на дверь, через которую они прошли, а довольно изысканный чай,
который он заказал, остался нетронутым. Рядом с ним послышались
тихие шаги, и тихий голос прервал его невысказанные мысли.

"Это не тот чай, чтобы душе мсье?" он спросил С все
уважение Континентального официант. И что разбудил его от его
абстракция.

- Да, вполне, спасибо. Кстати, это мисс Ларю только что вышла из комнаты.
Не так ли, Филипп?

— Да, месье, великая мисс Ларю, самая известная из всех английских актрис.

 — Насколько я понимаю. А хромой мужчина, который вошёл и заговорил с ней, — кто он? Я уверен, что он не постоялец отеля, потому что никогда раньше его здесь не видел.

 — Я не знаю, месье, кто этот джентльмен. Это будет
во-первых я не увижу его никогда. Это может быть, однако, что он
новое поступление. Они бы знали в офисе, если Месье Барон
желания осведомиться".

- Да, хочу. Мне кажется, я видел его раньше. Выясни для меня, кто он такой.

Филипп исчез, как быстрая тень. После отсутствия около
через две минуты он вернулся с нужными разведки.

— Нет, месье барон, этот джентльмен не гость, — объявил он.
 — Но он навещает гостя. Его зовут Ярд. Он прибыл около четверти часа назад и передал свою визитную карточку капитану Малтраверс,
который сразу же проводил его в номер.

— Капитан Малтраверс? Так! Это, должно быть, военный офицер из
Индии, не так ли?

— Да, месье, тот самый светловолосый мужчина с усами, который сегодня обедал
за столом, соседним со столом месье барона.

— Ах, конечно. И «проводил со мной время», как говорят на этом странном языке. Я прекрасно помню этого джентльмена. Большое
вам спасибо. Я заплачу вам за беспокойство.le."

"Месье барон слишком щедр! Есть ли какая-нибудь другая услуга ..."

"Нет, нет... ничего, спасибо. У меня есть все, что мне требуется, - вмешался
"барон", жестом отпуская меня.

И, очевидно, так и было, потому что через пять минут он вошёл в
контору отеля и сказал клерку: «Пожалуйста, выпишите мне счёт.
Я немедленно покидаю Англию». После этого он зашёл в
телефонную будку, сверился со своим блокнотом, набрал номер 253480 в
Сохо и, получив ответ, начал быстро и тихо говорить с кем-то, кто
понимал по-французски.

Тем временем мистер Нарком, не подозревая о том, что он неосознанно зажег пороховую дорожку, поднялся по лестнице со своими двумя спутниками, намеренно избегая лифта, чтобы по пути объяснить им, в чем дело. Он благополучно довел их до номера, занимаемого «капитаном Малтраверсом», и в тот самый момент, когда «барон Родольф де Монтраванн» вошел в телефонную будку, Клик встретился с ним.
Мисс Ларю впервые за одиннадцать месяцев с тех тревожных дней,
когда она познакомилась с мистером Харрисоном Трентом, и впервые в жизни.




Глава XXXV


Клик счёл молодого Трента чрезвычайно красивым мужчиной лет тридцати с небольшим,
обладающим взвинченным, нервным темпераментом и раздражающей привычкой
проводить пальцами по волосам, когда он взволнован. Кроме того, казалось, что он не может усидеть на месте и
половины минуты; он, должно быть, постоянно вскакивал,
чтобы снова сесть, и беспокойно двигался, как будто изо всех сил
старался сохранять самообладание, но ему было трудно,
когда на него постоянно устремлены спокойные глаза Клика.

«Я хочу рассказать тебе кое-что об этой окровавленной губке
— Дело, мистер Клик, — сказал он своим резким, отрывистым, беспокойным тоном.
 — Я ни слова не слышал об этом до прошлой ночи, когда мисс Ларю призналась в своих прежних подозрениях насчёт моего дорогого старого отца и рассказала мне все подробности. Эта губка вообще не имеет к этому никакого отношения. Это я спрятал его под лестницей, где его и нашли, и сделал я это за день до исчезновения Джеймса Колливера. Кровь, которая была на нём, была моей, а не его.

 — Понятно, — невозмутимо сказал Клик. — Объяснение, конечно, это старое доброе испытанное средство писателей — а именно, случайность.
из-за кровотечения из носа, не так ли?

«Да», — признал Трент. «Но с одной разницей: у меня это было не случайно —
это был результат того, что я хорошенько спрятался; и я нашёл повод, чтобы
уехать из города, чтобы отец не узнал об этом и не увидел, как меня избили. Дело в том, что я встретил одну из наших горничных в коридоре наверху. Он был пьян в стельку, и когда я отчитал его за это и пригрозил увольнением, он сказал мне кое-что, что, по моему мнению, заслуживало гораздо более сурового наказания, чем слова, поэтому я откланялся.
Я снял пальто и набросился на него. Оказалось, что он был хорошим человеком и дал мне всё, о чём я просил, меньше чем за минуту; поэтому я пожал ему руку, сказал, чтобы он шёл домой и проспался, и что если он ничего не скажет об этом, то и я тоже, и что он может прийти на работу утром, как обычно. Потом я умылся, засунул губку под лестницу и смылся из города, потому что, знаете ли, это произвело бы чертовски плохое впечатление, если бы кто-нибудь из других рабочих узнал, что одного из членов фирмы избил кто-то из
служащие — и Дрейкотт так прекрасно меня нарядил, что я был на
виду у богов».

Он так откровенно признался в этом, что, несмотря на то, что поначалу Клик испытывал к нему отвращение, он не мог не проникнуться симпатией к этому человеку. «Так вот как это случилось, да?» — сказал он со смехом. «Это смелый человек, мистер Трент, который не воспользовался возможностью стать героем в присутствии любимой женщины, и я надеюсь, что мне будет позволено поздравить мисс Ларю с мудростью её выбора». Но
А теперь, если вам угодно, давайте сразу перейдём к деталям этого печального дела, которое мы расследуем. Мистер Нарком рассказал мне удивительную историю о визите мальчика в это здание и о его странном исчезновении, но я хотел бы узнать ещё кое-что, если вы будете так любезны. Что привело мальчика в это здание? Мне сказали, что он пошёл туда по вашему
приглашению, но, признаюсь, мне это кажется довольно странным. Зачем
деловому человеку приглашать мальчика в рабочее время?

 «Боже мой, приятель! Я не мог позволить ему увидеть то, что он хотел
посмотрите, не пришёл ли он в рабочее время, не так ли? Но это довольно двусмысленно, поэтому я поспешу объяснить понятнее. Молодой
Стэн — его зовут Стэнли, как вы, наверное, знаете, — молодой
Стэн с ума сходит от желания научиться делать театральные декорации,
и в частности изготавливать восковые фигуры и тому подобное, что мы поставляем для витрин драпировщиков;
и поскольку ему уже шестнадцать и он достиг того возраста, когда пора задуматься о какой-нибудь
профессии на будущее, я подумал, что мисс Ларю не придётся платить за его обучение, если мы
Я взял его в наш бизнес бесплатно, поэтому я пригласил его прийти и посмотреть,
как он думает, понравится ли ему, когда он разберётся в деталях.

«Ну, он пришёл вчера довольно поздно, и я водил его по офису минут десять или двенадцать, когда мне вдруг сообщили, что представитель одного из крупнейших менеджеров в стране только что звонил по поводу важного заказа, так что, конечно, я вернулся в офис так быстро, как только мог, а молодой Стэн, естественно, последовал за мной, так как не знал, что ему делать.
Он бродил по дому в одиночестве и, будучи скромным, застенчивым мальчиком,
не хотел столкнуться с возможностью забрести в какие-нибудь личные покои и тому подобное. Он так и сказал мне тогда.

«Что ж, когда я вернулся в офис, то вскоре понял, что дело с моим посетителем потребует некоторого времени на решение — нельзя дать человеку оценку с наскока, не проведя никаких расчётов, понимаете, — поэтому я сказал молодому Стэну, что он может закончить и осмотреть место самостоятельно, если захочет, как и было
Мы договорились, что, когда придёт время закрытия, я вернусь с ним в квартиру мисс Ларю, где мы все вместе поужинаем.
Когда я сказал ему об этом, он с нетерпением спросил, можно ли ему подняться в отдел восковых фигур, так как ему очень хотелось увидеть Лоти за работой, и поэтому...

— Лоти! — Клик произнёс это слово так резко, что Трент нервно вздрогнул. — Одну минуту, пожалуйста, прежде чем вы пойдёте дальше, мистер Трент.
 Простите, что перебиваю, но скажите, пожалуйста: человека, который позирует для ваших манекенов, зовут Лоти? Значит, да? Хм-м!
случайно не связано ли это с тем некогда знаменитым итальянским мастером по работе с воском,
Джузеппе Лоти, — парнем, который делал великолепные восковые скульптуры
для Музея Эдена в Париже лет восемнадцать или двадцать назад?

«Тот самый парень. Внезапно сошёл с ума — я слышал, что на какое-то время
он потерял рассудок — на самом пике своей карьеры, потому что
его бросила жена». Красивая француженка — на много лет моложе его — сбежала с другим мужчиной и забрала все ценное, что смогла найти, когда... но, может быть, вы слышали эту историю?

 — Слышал, — ответил Клик. — Она слишком распространена в этих краях.
Континент. Кроме того, так случилось, что я был в Париже во время
этого события. И вот у вас во главе отдела восковых фигур стоит
великий Джузеппе Лоти, да? Какое унижение для него! Бедняга! Я думал, что он давно умер. Он внезапно исчез из
Франции после того случая с его неверной женой. Ходили слухи, что он покончил с собой;
Хотя это казалось таким же невероятным, как и то, что произошло на самом деле, когда в ночь после того, как его бросила жена, он
явился в кафе «Рояль» и публично... Неважно! Продолжайте.
— Дело, пожалуйста. А что насчёт мальчика?

 — Давайте-ка посмотрим, на чём я остановился, — сказал Трент, нахмурив брови.
 — Ах, да! Я вспомнил, как он спросил меня, можно ли ему подняться и
посмотреть, как Лоти работает. Конечно, я сказал, что он может войти; не было никаких причин, по которым я не должен был этого делать, так как дом всегда открыт для осмотра, поэтому я открыл дверь и показал ему дорогу к лестнице, ведущей в стеклянную комнату, а затем подошёл к переговорной трубе и попросил Лоти подождать его и хорошо с ним обращаться, так как он племянник великой мисс Ларю и со временем станет моим родственником.

— Была ли необходимость в такой предосторожности, мистер Трент?

 — Да. С прошлой осени у Лоти стал очень скверный характер, он
очень эксцентричен, очень раздражителен — совсем не похож на
торжественного, степенного старого Джонни, каким он был раньше.
Даже его работа, я думаю, ухудшилась, но не стоит его критиковать,
иначе он выйдет из себя и пригрозит уйти.

— И ты, конечно, не хочешь, чтобы он это сделал, — его имя должно что-то значить.

 — Оно значит очень много. Это одна из наших главных козырных карт. Мы можем запросить в два раза больше за фигурку Лоти, чем за фигурку, сделанную любым другим
восковик. Поэтому мы потакаем ему в его маленьких причудах и во многом
уступаем ему. Кроме того, поскольку он предпочитает жить на территории
музея, он экономит нам деньги другими способами. Он также служит
сторожем, как вы понимаете.

"О, он живёт на территории музея, да? Где? В стеклянной комнате?"

"О нет, это невозможно. Характер, а также расположение этого помещения делают его непригодным для проживания. Он, конечно, использует его в нерабочее время как своего рода гостиную и частично обустроил её, но спит, ест и одевается в комнате этажом ниже.

— Не в соседней комнате?

 — О нет, соседняя комната была бы невозможна. Наше здание — торцовое, оно стоит на углу короткого прохода, который ведёт только к узкой аллее, идущей параллельно задней части наших помещений, а стеклянная комната занимает почти всю крышу. На самом деле, мистер Клик, хотя мы и называем её так на заводе, термин «стеклянная комната» — это неправильное название. На самом деле,
это не что иное, как большая теплица, которую отец купил и установил там по частям, и её
Задняя часть дома примыкает к боковой стене соседнего здания, которое ещё выше нашего, — если быть точным, это мастерская Стормингера, изготовителя экипажей. Но взгляните-ка: возможно, я смогу прояснить ситуацию с помощью наброска. У кого-нибудь есть карандаш и клочок бумаги? О, большое вам спасибо, дорогая. На вас всегда можно положиться. А теперь взгляните сюда, мистер Клик, — вот так это выглядит. Вы не должны обижаться, если это будет грубо, потому что, знаете, я чертовски
плохо рисую и не умею рисовать орехи. Но всё равно это сойдёт.

Здесь он наклонился над столом в центре комнаты и, взяв карандаш и чистый лист бумаги, который дала ему мисс Ларю, сделал грубый набросок:

[Иллюстрация группы домов]

 «Вот, — сказал он вдруг, кладя грубый рисунок на стол перед Кликом и наклоняясь над ним вместе с ним. — Вы должны смотреть на дома с главной улицы, разве вы не знаете, и, следовательно, на их фасады. Это высокое здание слева, номер 1, принадлежит Стормингеру; низкое, номер 2, примыкающее к нему, — наше; а эта похожая на клетку штука, номер 3, на
В верхней части находится стеклянная комната. Теперь вдоль передней части,
там, где я нарисовал длинную линию с крестиком на конце, проходит
деревянная перегородка с дверью, ведущей в саму комнату, так что
никому на противоположной стороне главной улицы не видно, что там внутри. Но это не относится к людям, живущим на противоположной стороне короткого прохода (это здесь, я пометил 4), потому что ничто не загораживает вид, кроме каких-то старых кружевных занавесок, которые Лоти, стремясь сделать это место, как он говорит, уютным,
они настаивают на том, чтобы их повесили, и они такие тонкие, что любой может
посмотреть сквозь них и увидеть всё вокруг. Конечно,
есть жалюзи, которые он может опустить изнутри, если солнце слишком яркое; и когда они опущены, никто не может заглянуть в стеклянную комнату. Простите? О, мы сделали его из стекла,
мистер Нарком, потому что нам нужен был свет,
чтобы выполнять тонкую работу над некоторыми прекрасными картинами,
которые мы создаём для исполнения. Сейчас мы работаем над одной из них — «Освобождение Лакхнау» — для большой выставки, которая состоится в следующем месяце
В Олимпии и… в месте под номером 6 в задней части нашего здания?
О, это тот узкий переулок, о котором я говорил. У нас есть задняя дверь,
ведущая в него, но она практически бесполезна, потому что переулок
такой узкий, что по нему нельзя проехать на машине. Это просто
проезд, который нельзя закрыть по закону и который идёт от Крума
Улица справа, прямо до Стерджисс-лейн слева.
 За день по ней не проходит и пятидесяти человек.

- Но вернемся к короткому переходу, мистер Клик. Обратите внимание, здесь
со стороны нашего здания вообще нет окон, вот: Номер
2. Когда-то они там были, но мы их заложили кирпичом, так как
используем эту сторону для «рамы для картин» с подвижным мостом,
чтобы можно было использовать её для рисования пейзажей и
занавесей. Но в той части дома, которая обозначена цифрой 5,
есть окна, и прямо напротив того места, куда я указал стрелкой,
находится окно, ведущее в комнату, которую занимает миссис Шерман и
её дочь — люди, которые «выполняют чёрную работу» для оптовых костюмерных
магазинов. Так случилось, что в тот самый момент, когда швейцар
говорит, что он проводил юного Стэна в выставочный зал, эти две женщины
Они сидели за работой у этого окна и, поскольку шторы не были задернуты,
могли видеть всё, что происходило внутри, и готовы поклясться,
что там не было ни души.

«Как они могут утверждать, что это было, как вы говорите, «точное время», мистер Трент?
 Если они не видели, как швейцар поднялся в стеклянную комнату с мальчиком, как они могут быть в этом уверены?»

— О, это легко объяснить: неподалёку есть церковь. На её колокольне есть часы, которые отбивают часы,
половины и четверти. Миссис Шерман говорит, что когда они отбивают половину
четырех она не только ищет в стеклянной комнате, но звонит
ее дочери внимание на то, что, в то время как некоторые несколько минут
ранее она видела Лоти выйти на место, оставляя большую
шпунт ведения листов и обрезков материала по всему
пол, и он никогда к ней позитивного знания, вернуться в
это было из комнаты, глядя, как аккуратно, насколько это возможно, и, в
посредине, стол с вазой из розовых роз на нем, который
она, конечно, не видел там, когда он ушел".

— Привет! Привет! — довольно резко вмешался Клик. — Давай обсудим это
— Ещё раз, пожалуйста! — и он внимательно слушал, пока Трент повторял
утверждение; затем он внезапно вскинул голову, хлопнул себя по бедру и, откинувшись на спинку стула, добавил с коротким смешком:
— Ну и ну, из всех болтливых идиотов! И такая простая вещь!

 — Какая, мистер Клик? — удивлённо спросил Трент. — Вы же не хотите сказать, что из стола и вазы с цветами можно сделать что-то важное? Потому что, могу вам сказать, Лоти без ума от цветов, и у неё всегда где-нибудь в комнате стоит ваза с цветами.

"Неужели он, в самом деле? Природная склонность художественный темперамент, я
осмелюсь сказать. Но ничего, продолжай. Миссис Шерман исправления
в час, когда она заметила это в половине пятого, говоришь? Как тогда,
тут портье, который показал мальчик в стеклянной комнате это исправить, может
Я спрашиваю?"

- Точно таким же способом - ударом церковных часов. Он
вспомнил, что услышал это как раз в тот момент, когда подошёл к двери, и
действительно, ему стоило больших усилий достать часы, чтобы проверить,
совпадает ли время. Кроме того, мимо проходили трое наших художников-декораторов
В то время они шли по коридору к подножию короткой лестницы, ведущей в
стеклянную комнату. Они собирались на чай, и один из них со смехом
пропел ему: «Привет, Джинджер, как поживает твоя репа за два шиллинга?
Время пить чай в Букингемском дворце?» Он выиграл часы на
конкурсе певцов накануне вечером, и приятели весь день подшучивали
над ним. Таким образом, точное время, когда он подошёл к двери с
мальчиком, зафиксировано, и это подтверждают три человека. Секундой
позже швейцар увидел, как мальчик толкнул дверь и вошёл в
Он повернулся и спустился вниз, отчётливо услышав, как тот сказал: «Добрый день, сэр. Мистер Трент сказал, что я могу подняться и посмотреть, если вы не против».

 «Он слышал, как кто-то ответил?»

 «Нет, не слышал. Он не слышал, чтобы кто-то говорил, кроме мальчика».

 «Понятно». Итак, значит, нет никаких реальных доказательств того, что Лоти _была_ там в то время, что, конечно, делает показания миссис Шерман и её дочери достоверными, когда они говорят, что комната была пуста.

 «Тем не менее, мальчик был там, если Лоти там не было, мистер Клик. Есть достаточно доказательств того, что он заходил в дом, даже если эти две женщины
заявите, что комната была пуста".

"Совершенно верно, совершенно верно. И когда дважды два не равняется четырем, "значит, в датском государстве что-то прогнило".
Что говорит сам Лоти
по поводу этого обстоятельства? Или с ним никто не говорил об
этом?

- Да, о моей шляпе! Я первым делом пошел к нему по этому поводу. Он говорит, что мальчик, насколько ему известно, никогда не появлялся; что он никогда его не видел. На самом деле, незадолго до половины пятого у него сильно разболелась голова из-за паров, поднимавшихся от воска, который он плавил, чтобы лепить фигурки для
натюрморт, а также запах химикатов, которыми обрабатывали фон, и что он спустился в свою комнату, чтобы прилечь на какое-то время, и заснул. На самом деле он спал в своей комнате, когда в половине седьмого я пошёл за мальчиком и, обнаружив, что стеклянная комната пуста, естественно, отправился на поиски Лоти, чтобы расспросить его об этом.

— Когда вы позвонили в стеклянную комнату по переговорной трубе, чтобы сказать, что мальчик собирается подняться, кто вам ответил — Лоти?

 — Да.

 — В какое время это было? Или вы не можете сказать точно?

— Ни на долю секунды. Но я должен сказать, что прошло около четырёх или пяти минут, прежде чем мальчик добрался туда, — скажем, около пяти двадцати минут пятого. Думаю, ему не потребовалось бы больше времени, чтобы подняться на верхний этаж, и он определённо не останавливался ни в одном из других отделов по пути.

"Странно, не правда, что мужчина не должен перестали так сильно, как
добро пожаловать мальчика после того, как вы были на такие усилия, чтобы сказать ему, чтобы быть
приятно ему? Предлагает ли он какие-либо объяснения на этот счет?

"Да. Он говорит, что, поскольку у него была очень плохая голова, он знал, что
вероятно, он будет злым и раздражительным; поэтому, поскольку я попросил его быть добрым, он решил, что лучше всего будет оставить на столе записку для мальчика, в которой он попросит его чувствовать себя как дома и осматривать всё, что ему понравится, но ни в коем случае не трогать котёл, в котором кипит воск, потому что он легко опрокидывается, и мальчик может обжечься. Ему было жаль уходить, но голова так сильно болела, что ему действительно пришлось прилечь на некоторое время.

«Эта записка, скажу я вам, лежала на столе, когда я поднялся в
стеклянную комнату и не нашёл там мальчика. Именно она подсказала мне, что
Я не знаю, куда мне идти, чтобы найти Лоти и допросить его. Я воздам ему должное и скажу, что, когда он услышал о таинственном исчезновении мальчика, он забыл о своей головной боли и комфорте и присоединился к поискам с таким же волнением и усердием, как и все остальные. Он обошёл всё здание сверху донизу, поднял все люки, заглянул во все уголки, закоулки, дыры и ящики, куда мог бы упасть бедный малыш. Но всё было напрасно, мистер Клик, — всё! Мальчик исчез, бесследно и навсегда;
минуту швейцар видел, как он прошел качели-дверь и заходим в
стеклянной комнате мы не обнаружили даже малейшего следа его, ни
нам удалось сделать это так. Он ушел, он исчез, как
бесследно, как будто растаял в воздухе, и если существует хоть какой-то
призрачный намек на его местонахождение...

"Давайте пойдем и посмотрим, сможем ли мы это раскопать", - прервал его Клик, вставая.
— «Мистер Нарком, лимузин уже близко?»

«Да, он ждёт на Тэвисток-стрит, дружище. Я велел Леннарду присматривать за нами».

«Хорошо! Тогда, если мисс Ларю позволит мистеру Тренту сопровождать её,
до тротуара, а затем он один отправится по своим делам и будет ждать нас там. Мы с вами выйдем из отеля через чёрный ход и присоединимся к нему как можно скорее. Выйдите через главный вход, если вам не трудно; и... простите, ещё одно слово, мистер Трент, прежде чем вы уйдёте. В то время, когда отец этого мальчика исчез в гораздо
таким же образом, за одиннадцать месяцев назад, у тебя, я верю, двери, Портер
в вашем заведении имени Феликс Мерчисон. Этот человек все еще работает на
вас?

- Нет, мистер Клик. Он ушел примерно через неделю после
исчезновения Джеймса Колливера.

- Знаете, где он?

— Понятия не имею. На самом деле он внезапно унаследовал
некоторое количество денег и сказал, что собирается эмигрировать в Америку. Но я не знаю, сделал он это или нет. Почему?

"О, ничего особенного-только то, что я не удивлюсь, если
человек, который поставляются эти деньги ростовщику, который получил в
залог драгоценности, которые отец передал Джеймсу Колливер,
и что сумма, которую Феликс Мерчисон "в наследство" так внезапно
в ;150 передовые на эти драгоценные камни".

- Какой полный абсурд! Мой дорогой мистер Клик, вы, конечно, должны помнить
что ростовщик сказал, что парень, заложивший драгоценности, был
благородным на вид, с хорошими манерами и речью, а
Мерчисон — последний человек в мире, который подходит под это описание.
 Огромный, неуклюжий, с бычьей шеей, неграмотный _зверь_ такого рода,
без буквы «Н» в словаре и с манерами свиньи!

— «Именно поэтому я так уверен, что ростовщик
«выплатил ему аванс», — сказал Клик, пожав плечами. «Живи и учись, друг мой, живи и учись. Одиннадцать
месяцев назад я никак не мог понять, почему эти
драгоценности были заложил на всех, и сегодня я понимаю, что это был единственный
можно конечно. Мисс Лару, мое почтение. Au revoir." И он
с изяществом придворного поклонился ей и вышел из комнаты, стоя
вне поля зрения из коридора, пока дверь не закрылась
за ней и ее спутником, и он снова остался наедине с
суперинтендант.

"Теперь за дело! как говорили в старых мелодрамах," он
засмеялся, резко шагнул к гардеробу и достал сначала
широкополую кавалерийскую шляпу, которую тут же надел, а затем
пара блестящих стальных наручников. "Нам может пригодиться это самое
Эффективный тип наручников, мистер Нарком, так что лучше быть готовым к чрезвычайным ситуациям. А теперь идите, пока я запираю дверь. Это путь к лестнице. Спуститесь по ней в американский бар. Оттуда есть проход, ведущий в сады на набережной. Такси оттуда доставит нас по Савой-стрит,
через Стрэнд и вверх по Веллингтон-стрит в Тависток меньше, чем за мгновение.
так что, возможно, мы будем у Леннарда еще через
десять минут.

- Отлично! - ответил суперинтендант. - И я смогу избавиться от этого.
чертово оборудование, как только мы окажемся в лимузине. Но, говорю я, есть идеи,
дружок ... а?"

"Да, два или три. Один из них заключается в том, что это будет один
в простейших случаях я когда-либо решали. Ставлю соверен против
шесть пенсов, мистер Нэком, что я разгадаю загадку этой стеклянной комнаты
до того, как поднимут занавес в любом театре Лондона сегодня вечером.
Что это? Врешь? Нет, конечно, нет. В этом деле нет никакой лжи; это не тот случай. Ломбардщик не лгал; швейцар, который говорит, что проводил мальчика в комнату, не лгал; и две женщины, которые заглянули в комнату и не увидели ничего, кроме
пустая комната тоже не лгала. Единственное, что лгало, — это
ваза с розовыми розами — букет настоящих анемонов, которые
пытались убедить людей, что они цвели и оставались свежими с прошлого
августа!

— Боже мой! вы же не думаете, что этот парень, Лоти...

— Спокойнее, спокойнее, друг мой, не волнуйся. Кроме того,
Я, может быть, и не в своём уме, несмотря на всю свою самоуверенность. Я так не думаю,
но — кто знает. Однако я скажу вам одну вещь: мужчина, с которым сбежала мадам Лоти,
был нанят для продолжения рода.
Лоти, устроившись учеником к её мужу, обманул бедного глупца, притворяясь, что хочет научиться делать восковые фигуры, в то время как его единственным желанием было заняться любовью с никчёмной женой этого человека. Когда они сбежали и Лоти впервые понял, каким дураком он был, он публично поклялся в кафе «Рояль», что не успокоится, пока не найдёт этого человека и не уничтожит его и всех живых существ, в чьих жилах течёт его кровь. Этим человеком был английский актёр, мистер Нарком. Он выступал под псевдонимом
Театр Джейсона Монтейта — его настоящее имя Джеймс Колливер! Поторопитесь, пожалуйста, — мы теряем время!




Глава XXXVI


Те, кто взбирается на вершину, падают дальше всех.

Было уже больше пяти часов, когда лимузин подъехал к офису «Трент и сын», и Клик, ведомый младшим сотрудником фирмы и в сопровождении суперинтенданта Наркома, поднялся по крутой лестнице на крышу и был проведён в стеклянную комнату.

 Его первым впечатлением, когда дверь распахнулась, был тяжёлый, почти удушающий аромат цветов; вторым — то, что он вошёл.
свет был таким ярким, что казался золотым,
потому что низко опустившееся солнце, окрасившее всё небо в жёлтый цвет, заливало
место таким сиянием, что он заморгал, и прошло некоторое время, прежде чем его глаза привыкли к этому
свету настолько, что он смог разглядеть старого итальянского воскового мастера,
занятого своей последней картиной.

Клик моргнул и посмотрел на старика, сначала безмятежно, затем
снова моргнул и посмотрел, испытывая ошеломляющее чувство
изумления и поражения всего на долю секунды, и это
некоторые из его теорий самоуверенный по делу, внезапно
постучал в треуголке.

Неудивительно, что мистер Харрисон Трент говорил об ухудшении в искусстве
в этот раз отметила автор. Не удивительно!

Этот человек вовсе не был Джузеппе Лоти! - не тот всемирно известный восковой мастер
, который в те горькие дни поклялся сохранить жизнь
исчезнувшего Джеймса Колливера.




ГЛАВА XXXVII


Однако хладнокровие не покинуло Клика. Это было одним из его
сильных качеств: он всегда сохранял самообладание, даже когда его самые многообещающие теории рушились. Поэтому он не
ни малейшего намека на разочарование, которым наполнило его это совершенно
неожиданное открытие, но с самым безмятежным
видом, какой только можно вообразить, позволил познакомить себя со старым
художник по восковым фигурам, который в то время усердно работал над огромной картиной
, предназначенной для предстоящей выставки в Индии,
хорошо выполненный набор фигур, занявший значительное
часть задней части стеклянной комнаты и изображала тот
момент, когда силы поддержки прорвались через частокол в Лакхнау
и пришли на помощь осажденному гарнизону.

«Пара джентльменов из Скотленд-Ярда, Лоти, которые пришли, чтобы
разобраться в деле об исчезновении молодого Колливера», — так Трент
представил их. «Вы можете продолжать свою работу;
они вам не помешают».

«Добро пожаловать, джентльмены, очень рад вас видеть», — сказал Лоти с той учтивостью, которую никогда не забывают жители континентальной Европы. Затем он кивнул и продолжил работу, как ему и было сказано, добавив с печальным покачиванием головы: «Ах! Странное дело, синьоры, чрезвычайно странное дело».

 «Очень», — небрежно согласился Клик, стоявший в другом конце комнаты.
«Это четвертаки, синьор, и теперь, когда я их увидел, я не
стесняюсь признаться, что моя любимая теория рухнула, и я, так
сказать, в полном замешательстве». У меня возникла мысль, знаете ли, что там могла быть раздвижная панель или люк, которые вы, ребята, могли не заметить, и мальчик мог провалиться вниз или, может быть, отправился в небольшое исследовательское путешествие, сами знаете, и не смог вернуться.

— Ну, из всех идиотских идей... — начал Трент, но ему не дали договорить.

— Да, не так ли? — согласился Клик с самым глупым видом.
«Теперь, когда я вижу ваш бетонный пол, я понимаю, что это необходимо. Полагаю, из-за химикатов и легковоспламеняющегося воска? Если бы эта штука загорелась от упавшей спички или чего-то в этом роде, здесь бы случился грандиозный пожар. Что? Будь я проклят, если вижу, — медленно поворачиваясь на каблуках и оглядывая комнату, — хоть какое-то место, куда мог бы забраться этот паршивец. Для меня это загадка. Но, послушайте, — как будто его внезапно осенило, — вы же не думаете, что он стащил что-то ценное и сбежал?
— Вы с этим покончили, не так ли? Не забыли ли вы какие-нибудь деньги или что-то в этом роде, что вы оставили валяться на полу, мистер... э-э-э... Лотос, не так ли?

— Лоти, если вам угодно, синьор. Я действительно надеялся, что моё имя достаточно хорошо известно, чтобы... _Пуф!_ Нет, я ничего не забыл — я не забыл даже булавку. Мне сказали, что он не был таким мальчиком.
А затем, покачав головой и с жалостью взглянув на
автора этих двух глупых теорий о странном
исчезновении, он вернулся к своей работе, чтобы
доделать лежащую фигуру, изображающую мёртвого солдата,
на переднем плане сцены.

"Ну что ж, никогда не знаешь, что могут натворить мальчишки; и есть старая
поговорка, что «хорошая добыча делает из вора разбойника», — беспечно ответил Клик.
"Полагаю, мне придётся поискать что-нибудь более многообещающее.
Не возражаешь, если я немного пошарю вокруг, а?"

— Ни в малейшей степени, синьор, — ответил итальянец, сочувственно взглянув на Трента и многозначительно пожав плечами, словно говоря: «Это лучшее, что может предложить Скотленд-Ярд?» Когда Клик начал переворачивать картонные коробки с костюмами и заглядывать под
Он рассматривал книги и обрывки бумаги, разбросанные по полу,
и даже принялся изучать кувшины, вазы и стаканы, в которые были
поставлены букеты синьора. Их было много — на столах, стульях,
полках и даже на самой платформе с восковой фигурой — так много,
что он вспомнил слова Трента о большой любви старого воскового
мастера к цветам.

Он оглядел комнату, на первый взгляд небрежно, но
на самом деле с фотографической точностью подмечая каждую деталь, и обнаружил, что
Это полностью соответствовало описанию, которое дал ему Трент.

 Вдоль застеклённой стороны, выходившей на короткий проход, ведущий в узкий переулок, висели дешёвые кружевные занавески, но они были настолько тонкими и с таким скудным узором, что сетка не мешала обзору, лишь слегка его затуманивая. Он и сам мог видеть из своего положения окно в боковой стене дома напротив, и, сидя у этого окна, миссис
Шерман и ее дочь, занятые своим бесконечным шитьем.

Там же были и шторы — плотные синие льняные, на кольцах и шнурах, — с помощью которых, как ему сказали, можно было регулировать освещение по мере необходимости. Они были сделаны в том же стиле, что и те, что можно увидеть в фотостудиях, — несколько секционных сверху и одна длинная для той стороны комнаты, которая выходила на короткий коридор. И, чтобы показать, насколько тщательным был осмотр Клика, несмотря на кажущееся безразличие, можно отметить, что он заметил особенность, касающуюся этой длинной шторы, которую не заметил бы ни один человек из сотни.
заметили. Это означает, что, в то время как, когда кто-то смотрит на
окно изнутри комнаты, он неизменно обнаруживает, что
жалюзи прилегают к стеклу и что шторы так повешены
что касается того, что находилось за ними, если смотреть с улицы, то здесь был случай
когда было введено в действие прямо противоположное устройство;
а именно: это были кружевные занавески, которые висели на оконных стеклах и
большая штора, которая была рядом с комнатой, так что, если ее опустить,
человек, стоящий внутри, вообще не увидит кружевных занавесок, в то время как
в то же время они останутся отчетливо видны любому
стоящий снаружи.

Если это небольшое несоответствие и требовало каких-либо комментариев, Клик ничего не сказал
вслух; просто взглянул на штору, снова отвел взгляд и продолжил
изучать книги и вазы с цветами и продолжил свое
явно бесцельно бродил по комнате.

Внезапно, однако, он совершил необычную вещь, которая имела большое значение
для мистера Нэкома, который так хорошо знал "знаки".
Его блуждания привели его на расстояние вытянутой руки от
занятого работой воскового мастера, который в этот момент полуобернулся и потянулся.
он протянул руку, чтобы поднять упавший на пол инструмент, и от этого
движения его запястье немного выглянуло из-под манжеты рабочей
рубашки. Нарком увидел, как Клик быстро скосил глаз в сторону этой руки, затем перевёл взгляд на лицо мужчины и снова отвёл его в сторону. Нарком понял, что происходит, когда его великий союзник начал хлопать себя по карманам и рыться в одежде, словно пытаясь что-то найти.

 «Ну и ну!» — сказал Клик, нетерпеливо мотнув головой. — Ни
одной проклятой сигареты при мне, мистер Нарком, и вы знаете, что я не курю
Я не могу курить, когда пытаюсь думать. Я говорю: сбегай-ка, принеси мне пачку? Вот! — он нацарапал что-то на листке из блокнота и сунул его в руку суперинтенданту. — Это моя любимая марка. Другую мне не надо.
 Посмотри-ка, пожалуйста, не найдётся ли у них таких? «Вот хороший друг».

Нарком ничего не ответил, а просто вышел из комнаты, сжимая в руке
смятую бумагу, и спустился по лестнице так быстро, как только мог. Что он делал в это время — вопрос для дальнейшего
рассмотрения. Сейчас же нужно лишь сказать, что если бы кто-нибудь
Если бы Нарком выглянул в коридор через восемь или десять минут после своего ухода, то увидел бы, что он стоит на заднем плане комнаты, у окна которой миссис Шерман и её дочь всё ещё сидели и шили.

 Тем временем Клик, казалось, забыл о деле, которое было главной причиной его присутствия здесь, и полностью погрузился в создание декораций, задавая старому итальянцу бесконечные вопросы о той, которую он строил.

«Джип! Ты же не хочешь сказать мне, что ты весь такой благословенный
— Вы сами всё делаете, да? — лепите фигуры, группируете их, рисуете
благословенный фон и всё такое? — спросил он с деревенским изумлением.
"Вы сами? Честное слово! Но вы чудо! Этот фон — один из
лучших, на которые я когда-либо смотрел. А фигуры! Я мог бы поклясться
что тот парень, ворвавшийся с мечом в руке, был жив
если бы я не знал лучше; а что касается этого мертвого Джонни здесь, в
на переднем плане, над которым вы работаете, он просто чудо. Чем вы набиваете
эти благословенные вещи? Или вы их вообще не набиваете?

"О да, синьор, они набиты, все до единой. Там есть плетеный
Каркас, обтянутый брезентом, а внутри — хлопковые отходы, старая бумага,
солома.

 «Вы же не всерьёз! Ну, я счастлив! Ничего, кроме отходов и
соломы? Да вон тот парень — сипай с ружьём в руках —
о, Боже! просто мне повезло! Я надеюсь на небесах
Я ничего не испортил! Наклонившись, чтобы указать на упомянутую фигуру, он споткнулся о край низкой платформы, потерял равновесие и так неловко и резко растянулся на полу, что, если бы не фигура мёртвого солдата, на которую он вовремя положил руку, чтобы не упасть, он бы
он с размаху врезался в самую середину сцены и натворил немало бед. К счастью, однако, ни одна фигура не упала, и даже «мёртвый солдат» необычайно хорошо перенёс удар, на нём даже не осталось вмятины, хотя Клик упал довольно тяжело и его ладонь сильно ударила фигуру в грудь.

"Тьфу! Тьфу! Тьфу! «Тс-с-с!» — воскликнул итальянец с сердитым нетерпением.
"О, будьте немного осторожнее, синьор! В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
И он повернулся спиной к этому глупому болвану, даже
хотя Клик рассыпался в извинениях и выглядел таким же огорченным, как и заявлял
. Через некоторое время, однако, он отправился на другой галс, для
его быстрая-деятельность туристических взгляд показал ему Мистер нарком в доме
поперек прохода, и он повернулся на каблуках и быстро ушел.

"Скажу вам, что это такое: именно этот благословенный отблеск света является
ответственным", - сказал он. «Тело, скорее всего, споткнётся обо что-нибудь, если свет будет проникать в помещение таким образом. Что вам здесь нужно, так это немного тени — вот так».

Он поспешно пересек комнату и, потянувшись вверх, опустил штору.
Длинная оконная штора резко опустилась. Но прежде чем Трент или итальянец успели возразить против такого вмешательства в условия, в которых восковик работал, он, казалось, сам понял, что это не исправит ситуацию, и, отпустив штору, позволил пружине ролика вернуть её в исходное положение. Сделав это, он сказал с особенно глупым видом:

— Это немного хуже, чем то, что было раньше, Джип! Из-за этого в благословенном месте
вообще слишком темно, так что, в конце концов, виноват не свет.

— Я бы подумал, что даже дурак мог бы это знать! — почти яростно
ответил восковик. — Свет и так достаточно тусклый. Посмотрите сами. Это всего лишь отблеск, и даже он уже угасает. _Пуфф!И тут, словно от отвращения, слишком сильного, чтобы выразить его словами, он резко выдохнул, и, повернувшись, снова принялся за работу.

Клик ничего не ответил, как и Трент. К этому времени даже он начал думать, что, должно быть, в тот момент им двигал скорее случай, чем здравый смысл.
в основе многих успехов этого человека лежало то, что на самом деле он был не более чем бестолковым путаником; и, после ещё десяти минут, в течение которых он мирился с его безумными методами, он только что решил обратиться в Нарком за помощью другого детектива, когда конец, который всё это время был близок, наступил так внезапно, что у него закружилась голова.

Всё, что он смог отчётливо вспомнить, — это внезапный звук торопливых шагов,
доносившихся сверху, с лестницы; дверь в перегородке резко распахнулась,
признать, что мистер Мэверик Нэком в сопровождении трех или четырех сотрудников фирмы
наступал ему на пятки; что суперинтендант только что
взволнованно воскликнул: "Да, парень, да!_" когда раздался дикий
грохот падающих фигур, рычание, потасовка, крик, и это,
когда он обернулся в направлении этого, там был Лакхнау
живая картина, сваленная в кучу упавших декораций и разбитых восковых фигур,
и посреди руин был "синьор", лежащий на своей
сзади по стальной ленте на каждом запястье, а поверх него Клик с
Колено на груди мужчины, ярость в глазах, громкий крик: «Выходи из себя! Выходи из себя, скотина! Твой маленький трюк не сработал!»

 И сразу после этого потрясения мистер Трент испытал ещё одно. Внезапно он увидел, как Клик сорвал парик с головы мужчины и оставил белую полоску над тем местом, где клей соединял парик с гримом, которым было раскрашено лицо мужчины, и услышал, как Клик бросил ему парик и сказал: «Из вашего собственного реквизита, мистер Трент, — одолжили, чтобы вернуть вот так».

"Небо, человек", - сказал Трент в полное недоумение: "что
смысл всего этого? Кто этот человек, то, поскольку совершенно очевидно, что он не
Лоти?"

"В свое время он был превосходным актером, мистер Трент; его зовут Джеймс
Колливер", - ответил Клик. "Я пришел сюда в полной уверенности, что
Лоти убил его; теперь я знаю, что он убил Лоти и что к этому преступлению он добавил ещё более отвратительное, убив собственного сына!

«Это ложь! Это ложь! Я не делал этого! Я не делал этого! Я никогда не видел этого мальчика!»
вскричал Колливер в ужасе. "Я никогда не убивал
— Никому. Лоти продался мне! Лоти вернулся во Францию. Я заложил драгоценности, чтобы
выплатить ему за уход.

 — О нет, друг мой, — сказал Клик. «Вы провели эту операцию, чтобы заткнуть рот Феликсу Мерчисону — единственному человеку, который мог поклясться и поклялся, что Джеймс Колливер не покидал этого здания в день своего исчезновения, и который, вероятно, сказал бы больше, если бы вы не убедили его заткнуться и исчезнуть. Мы с вами знаем, друг мой, что Лоти был последним человеком на этой земле, с которым вы могли о чём-то договориться. Он
Он публично заявил, что отнимет у тебя жизнь, и сдержал бы своё слово, если бы ты не взял верх и не убил его. Ты
украл его жену, но тебе не хватило смелости жениться на ней, хотя она родила тебе сына и до конца оставалась с тобой, несчастный! Ты убил Лоти и своего собственного сына. Несомненно, ему, бедному мальчугану, лучше было бы умереть, чем жить с тенью незаконнорожденности; и я не сомневаюсь, что, когда он пришёл сюда вчера, чтобы встретиться с Джузеппе Лоти, он увидел то, что я увидел сегодня, и узнал тебя, как я узнал тебя тогда, — по шраму на
на запястье, которое было одним из опознавательных знаков, данных мне, когда меня послали выследить тебя! И ты убил его, чтобы заткнуть ему рот.

 «Я не делал этого! Я не делал этого!» — отчаянно возразил он. «Я никогда его не видел. Его здесь не было. Женщины из дома напротив поклянутся, что видели пустую комнату».

— Не сейчас! — с нажимом заявил Клик. — Я убедил их в обратном. Мистер Трент, пожалуйста, пусть пара ваших людей подойдёт сюда и возьмёт этого парня под стражу, и я убежу вас тоже. Верно, ребята. Держите этого нищего и не отпускайте его
у вас есть шанс броситься к лестнице. Вы быстро его схватили, да?
Хорошо! Итак, мистер Джеймс Колливер, вот что увидели эти обманутые женщины — эту маленькую уловку, которая поможет Джеку Кетчу
проявить себя.

Говоря это, он быстро подошёл к длинному занавесу, опустил его на всю длину, затем с помощью гаечного ключа полностью оторвал его от ролика
и перевернул, так что те, кто находился внутри, теперь могли видеть
внешнюю сторону.

 На ней было нарисовано точное изображение интерьера
стеклянной комнаты, вплоть до маленького столика на тонких ножках с
на ней стояла ваза с розовыми розами, которая _сейчас_ стояла в дальнем конце комнаты.

"Умная идея, Колливер, и хорошая картина, — сказал он.
"Однажды она произвела на меня впечатление — в августе прошлого года — так же, как вчера на миссис Шерман
и её дочь. Дымка кружевных занавесок
Ниспадающая на них придавала как раз тот эффект "дистанции", который требовался
для улучшения иллюзии и предотвращения того, чтобы кто-нибудь заметил краску.
краска. Что касается мальчика ... Осторожно, ребята, осторожно! Не позволяйте нищему
в его борьбе заставить вас наступить на этого "мертвого солдата". Под
толстым слоем воска лежит человеческое тело - мальчика! Привет! Пропал
потерял равновесие, да, от осознания того, что игра полностью проиграна?"
Это когда Колливер с ужасным криком внезапно потерял сознание и упал
на пол, визжа и пресмыкаясь. - Они трусливый народ.
эти грубые люди, когда дело доходит до стены и последнего поворота.
Мистер Трент, сообщите об этом мисс Ларю как можно мягче.
Она столько всего натерпелась, бедная девочка, и она обязательно будет
шок. Она не знает, что женщина, которую он называл своей женой, на самом деле никогда не была его женой; она не знает ни о Лоти, ни о его угрозе.
Если бы она знала, то рассказала бы мне, и я, возможно, вышел бы на след.
— Лучше бы ты сразу взял его, а не тянул время.

Он остановился и поднял руку. Всё это время Колливер не переставал
умолять и кричать, но не его крики заставили Клика сделать этот жест. Это был звук
кого-то, кто бежал со всех ног по внешней лестнице, а вместе с ним
множество возбуждённых голосов, слившихся в неразборчивый гул.

Дверь в стеклянную комнату резко распахнулась, и в неё заглянул главный бухгалтер в сопровождении толпы клерков.

"Мистер Трент, сэр, что случилось? Кто-нибудь пострадал? Я никогда
— Я слышал такие крики. Всё вокруг звенит от них, и у двери собирается толпа.

Клик оставил младшего партнёра объяснять ситуацию, подошёл к стеклянной комнате, посмотрел вниз, убедился, что это правда, и резко отступил назад.

"Я думаю, мистер Нарком, нам придётся отложить освобождение нашего пленника до наступления темноты,
— спокойно сказал он. "И с разрешения мистера Трента
когда придет время, мы воспользуемся дверью, ведущей в переулок в
задней части. Бухгалтер!"

"Да, сэр?"

«Вы могли бы объяснить дежурному констеблю в этом районе — если он придёт с расспросами — причину беспорядков и то, что
 Скотленд-Ярд взял всё в свои руки, а суперинтендант Нарком уже на месте. Это всё, спасибо. Вы можете закрыть дверь и отвести своих коллег вниз. Эй, наш заключённый, кажется, впадает в состояние, близкое к бредовому идиотизму, мистер Трент. Страх, по-видимому,
помутил его рассудок. Давайте воспользуемся передышкой от его
воплей. Вы, конечно, захотите узнать, как я оказался на этом пути
об этом человеке и каковы были зацепки, которые привели к разгадке
этого дела. Что ж, вы узнаете. Садись, и пока мы ждем,
когда наступит темнота, я дам тебе полное объяснение ".




ГЛАВА XXXVIII


Колливер, который теперь впал в состояние бессвязного бормотания, лежал
ничком на обломках живой картины, мотая головой из стороны в сторону
в сторону, сжимая и разжимая скованные руки.

Трент повернулся спиной к неприятному зрелищу и, поставив три
стула в противоположном конце комнаты, опустился на один и поднял
нетерпеливо взглянув на Клика.

"Прежде всего, расскажи мне, - попросил он, - как, черт возьми, ты пришел к мысли, что
подозреваешь, как было организовано исчезновение мальчика? По-моему, это похоже на
волшебство. Когда, скажите на милость, вы получили первый ключ к разгадке,
Мистер Клик?

"Никогда, пока я не услышал о тех двух женщинах, которые заглянули в эту комнату
и увидели вазу с розовыми розами, стоящую на тонконогом
столе в центре", - ответил он. «Видите ли, даже в те давние времена, когда я занимался другим делом и искал зацепку в исчезновении Колливера, никто никогда не упоминал при мне имя Лоти. Конечно, я знал, что вы делаете восковые фигуры.
здесь, но до сегодняшнего дня я не слышал, что Лоти был тем человеком, которого наняли для их создания. Я также знал о существовании стеклянной комнаты и её расположении, потому что мне стоило немалых усилий осмотреть её снаружи. Это произошло следующим образом:
 незадолго до того, как мисс Ларю закрыла дело Джеймса Колливера, я получил первое реальное представление о его передвижениях после того, как он покинул мистера
 Трента-старшего и вышел из кабинета.

"Эту подсказку дал швейцар, Феликс Мерчисон. Тщательный
допрос показал, что, когда Джеймс Колливер покинул
В конторе он спросил у Мерчисона, как пройти к месту, где делают восковые фигуры, так как он слышал, что они делают голову мисс Ларю для сцены казни Кэтрин
Говард, и он хотел бы на неё взглянуть. Мерчисон сказал, что, по его словам, фигуры делают в стеклянной комнате на верхнем этаже дома, и объяснил, как туда добраться. Он поднялся по лестнице,
и это было последнее, что о нём слышали.

"Естественно, когда я услышал об этом, я подумал, что хотел бы осмотреть здание снаружи,
чтобы выяснить, есть ли там какое-нибудь отверстие, дверь или
окно, через которое он мог бы спуститься с верхнего этажа, не
спускаясь по главной лестнице. Это побудило меня попросить разрешения у
людей, живших в доме напротив, выглянуть из одного из боковых
окон, и так я впервые увидел стеклянную комнату.
 То, что я увидел, было в точности тем, что миссис Шерман и её дочь видели
вчера, а именно: безупречно чистую комнату со столом в центре и
вазой с розовыми розами на нём.

«Нужно ли мне говорить, что когда я услышал о том, что эти женщины
увидели комнату, которая за несколько минут до этого была сильно захламлена, я
стал опрятным, со столом и стоящей на нем вазой с розами.
посреди него никто не заходил.
чтобы внести изменения, я сразу вспомнил свой собственный опыт.
и заподозрил, что шторы закрашены?

"Когда я вошел в эту комнату сегодня и увидел необычное положение
этой шторки, я был почти уверен, что напал на след истины, и
послал мистера Нэкома в дом напротив, чтобы проверить это. Вот
почему я остановил слепой вниз. Я споткнулся и чуть не упал, потому что у меня было смутное подозрение, что я знаю ужасную правду
когда я заметил, насколько отвратительно толстыми были шея, руки и лодыжки этого «мёртвого солдата», я захотел проверить, правда это или нет, и потрогал «соломенную набивку», особенно потому, что был уверен, что все эти сильно пахнущие цветы были нужны для того, чтобы скрыть менее приятные запахи, если из-за жары начнётся разложение, прежде чем он сможет избавиться от тела. Не думаю, что он когда-либо был настолько безумен, чтобы оставить эту вещь частью экспозиции. Мне кажется, он бы
он нашёл бы повод как-нибудь избавиться от него, как, без сомнения, он поступил с телом Лоти.

"Что это, мистер Нарком? Нет, я не думаю, что Мерчисон имел какое-то отношение к преступлению или действительно знал, кто этот человек. Я
предполагаю, что он, должно быть, поднялся наверх, чтобы сказать вымышленному Лоти, что он знает
Джеймс Колливер вошёл в ту стеклянную комнату и больше не вышел из неё,
и Колливер, конечно, должен был заткнуть ему рот, откупившись от него
и отправив его из страны. Вот почему он принял ещё одно обличье
и заложил драгоценности. Ему нужно было каким-то образом достать деньги.
Что касается остального, я полагаю, что, когда Колливер поднялся в комнату, чтобы
посмотреть на восковую голову, и Лоти заметил его, старый итальянец
набросился на него, как бешеный тигр, и, видя, что речь идёт о жизни
Лоти или его собственной, Колливер задушил его. Когда это было сделано, возникла необходимость избавиться от тела, и
обман был на самом деле результатом желания спасти свою шею. Я думаю, это все, мистер
Нэком; так что вы можете пересмотреть свои "заметки" и отметить дело Колливера
как "наконец-то раскрытое", и его тайна в конце концов прояснилась ".

 * * * * *

Прошло три часа терпеливого ожидания. Опустилась темнота
на улицах было тихо, если не считать слабого гула жизни
, доносившегося издалека, и наконец пришло время действовать.
Клик встал и надел шляпу.

- Я думаю, теперь мы можем без опаски вывести нашего пленника, мистер
Нэком, - сказал он, - и если вы выскользнете через черный ход и получите
Леннард, подгони лимузин к началу той узкой улочки...

«Они уже там, дружище. Я оставил там Леннарда, когда пошёл посмотреть, что там с этими нарисованными шторами.
Казалось, что это самое незаметное место, где он мог бы подождать.

«Отлично! Тогда, если вы побежите вперёд и откроете для меня дверь, а также всё подготовите, чтобы мы могли быстро затащить его внутрь и уехать, а мистер Трент позволит одному из этих славных парней сбегать в комнату этого человека и принести ему шляпу, я позабочусь о его перевозке».

— «Вот, сэр, это сойдёт на крайний случай и сэкономит время», —
предложил один из мужчин, поднимая кавалерийскую шляпу с обломков разрушенной декорации и отряхивая её, хлопая по бедру. «Не думаю, что он сильно сопротивляется, сэр; похоже, он
— Он совсем не в себе и не знает, что делает; но если вы хотите, чтобы я и мой приятель помогли вам…

— Нет, спасибо, я, кажется, сам справлюсь, — спокойно сказал
Клик. — Пожалуйста, поставьте его на ноги. В этом и заключается работа!
 А теперь, мистер Нарком, идите, я вас догоню.

Мистер Нарком «исчез» без промедления, и через две минуты я увидел, как он выскользнул через заднюю дверь здания вместе с
Кликом и бормочущим, не сопротивляющимся пленником, который спускался по
последнему лестничному пролёту в двадцати ярдах позади.

Но в следующие полминуты произошло кое-что более важное.
Когда Нарком на цыпочках пробежал по тёмному переулку к ожидавшему его
лимузину, стоявшему в дальнем конце, и, открыв дверцу, распахнул её,
чтобы Клик мог сесть, из тишины внезапно донёсся пронзительный
собачий свист, и в тот же миг всё пошло наперекосяк.

Толпа быстро передвигающихся фигур апачей выскочила из-за
дверей и, проскочив мимо него, помчалась во весь опор по узкому переулку,
на бегу выкрикивая пронзительное «Ла, ла, лой!», которое является
боевым кличем их племени.

Слепая ярость, ещё более безумная из-за своей беспомощности, поскольку у него не было ни оружия, чтобы защищаться, ни силы, чтобы убивать, охватила суперинтенданта, когда он осознал значение этой безумной атаки, и, пригнув голову, он бросился за ними в самую гущу, нанося удары, колотя, пиная, крича, ругаясь, — воплощённая ярость
Страсть, воплощение любви человека к человеку — маленькая толстая фурия, которая
металась в вихре летящих кулаков и, казалось, совершенно обезумела от того, что увидела в переулке.

— Отойди, Клик! Отойди, ради всего святого! — закричал он в панике от страха и смятения, а затем, расталкивая толпу руками и ногами, вырвался из неё и бросился на фигуру в кавалерийской шляпе, которая вышла из тёмного дверного проёма здания «Трент и сын» и прижалась к задней стене.

Он протянул руку и вслепую схватился за него, но, не дотянувшись, развернулся и отчаянно попытался прикрыть его своим коротким толстым телом и руками
Он вытянул руки, как распятый, посмотрел на апачей и выругался, даже не подумав о том, чтобы сквернословить.

 «Я, вы, проклятые дьяволы! Я, я, а не он! Не он, чёрт бы вас побрал! Чёрт бы вас побрал!
 Чёрт бы вас побрал!» — хрипло закричал он и больше ничего не сказал!

 Толпа подбежала к нему, окружила его, пронеслась мимо. Раздался громкий взрыв; вспышка света озарила
кавалерийскую фуражку; удушливый запах пикриновой кислоты
заполнил воздух и сдавил горло, и в этот момент человек и фуражка
скатились по стене и упали у её подножия, превратившись в
бесформенную груду, которая никогда в этом мире больше не
поднимется.

— Убит! Убит! — полувскричал, полупростонал управляющий,
слегка пошатываясь, когда толпа пронеслась по переулку и исчезла за углом
улицы, в которую он вливался. — О, боже мой!
 После всех моих забот, после всей моей любви к нему! Убит, как собака. О,
Клик! О, Клик! Самый дорогой друг, лучший приятель, величайший
детективный гений своего времени! — А затем, вскинув руку,
он закрыл ею глаза и, удерживая её в таком положении, издал
странный сдавленный звук из-под прикрывающей его ладони.

Но внезапно из темноты открытой двери рядом с ним
донесся голос, тихо сказавший:

«Это лучший комплимент, который я когда-либо получал за всю свою жизнь, мистер
Нарком. Не беспокойтесь обо мне, дорогой друг; я всё ещё могу сидеть и принимать пищу. Апачи избавили государственного палача от утренней работы. Колливер расстался со своими мозгами навсегда;
и да смилостивится Бог над его душой!»

— Клик! — мистер Нарком едва узнал свой голос, таким пронзительным он был. — Клик, дружище, это ты?

 — Конечно. Заходи сюда, если сомневаешься. Заходи скорее, сюда
идёт совсем другая толпа: взрыв той бомбы
Это всполошило весь квартал, а у меня и так достаточно народу на один вечер, спасибо.

Нарком оказался внутри здания быстрее, чем вы успели бы произнести «Джек
Робинсон», изо всех сил «подталкивая» Клика и вообще ведя себя как сумасшедший.

"Я думал, они тебя прикончили! Я думал, они "прикончили тебя".
это были апачи, ты знаешь ... и этот адский негодяй Вальдемар: он
должно быть, каким-то образом узнал, - взволнованно сказал он. "Но у нас это есть"
наконец-то он вышел на него, Клик: в конце концов, он попал в сферу досягаемости закона ".

"Конечно; но я сомневаюсь, что закон сможет найти его, мистер
Нарком. Он покинет страну до того, как ловушка захлопнется,
поверьте мне; а если нет, то будет уже далеко от нее.

"Но, возможно, не совсем от нее, дорогой друг. Есть
порты, знаете ли, и пока он на английской земле... Пойдемте
и посмотрим! Пойдемте и посмотрим! Возможно, мы сможем его опередить. Давай выйдем через парадную дверь, Клик, и если я смогу добраться до телеграфа и отправить телеграмму на побережье — а он ещё не отплыл… Ну же, ну же! Или нет: подожди минутку. Там констебль,
прошу разъяснения. Я быстро вернусь и дам ему знать, что
Ярда по делу и дать ему несколько заказов сообщать о таких случаях.
Жди меня у входной двери, старина. С тобой в мгновение ока.

Говоря это, он вышел в переулок и смешался с
собирающейся толпой.

Но Клик не пошевелился. В переулке уже не было темно, потому что, когда
собралась толпа, зажглись фонари, и он стоял,
уставившись на них, тяжело дыша, и краска медленно
сходила с его лица, пока оно не стало восковым.

 Снаружи, в узком переулке, собралась толпа любопытных,
Звук взрыва и вид бегущего полицейского
привлекли к этому месту толпу, которая с каждой минутой
становилась всё гуще, и вдобавок к ней в узкое пространство
ворвался озабоченный газетчик с обычным листом объявлений,
приколотым к груди.

"Вечерние новости! Шестой выпуск!" — гласило объявление,
и под этим заголовком крупным чёрным шрифтом было напечатано:

 КОНЕЦ РЕВОЛЮЦИИ МАУРАВАНА
 ПАДЕНИЕ СТОЛИЦЫ
 БЕГСТВО свергнутого короля
 НЕОЖИДАННЫЙ УСПЕХ ВОЙСК ИРМЫ.

"Мистер Нарком, — сказал Клик, когда через десять минут суперинтендант вернулся, взволнованный и полный решимости начать операцию по поимке графа Вальдемара. "Мистер Нарком, дорогой друг, дни бедствий и невзгод прошли, и вернулись старые добрые времена, о которых вы так часто вздыхали. Взгляните на объявление этого мальчишки-газетчика. Вальдемар опоздал во всём, и мы навсегда с ним распрощались.




ЭПИЛОГ

Дело о человеке, которого нашли


Мистер Маверик Нарком взглянул на календарь, висевший на стене кабинета.
Он посмотрел на стену, увидел, что на ней записана дата — 18 августа, а затем снова взглянул на лист с заметками, лежавший на его столе, и тут же в замешательстве начал чесать лысину.

 «Интересно, осмелюсь ли я это сделать?» — спросил он себя мысленно. «Кажется, так жаль, что день свадьбы нищего так близок, а мужчина хочет, чтобы его последняя неделя холостяцкой жизни принадлежала только ему, Джеймс, — если он сможет её получить! Тем не менее, это дело по душе ему самому; награда велика, и это будет хорошее маленькое приданое, с которого можно начать семейную жизнь. Кроме того, у него есть
Если подумать, то это довольно хороший отдых. С тех пор, как закончилась эта мавраванская история, особо нечем было заняться. Мне кажется, он надеялся, что из этого что-то выйдет, судя по тому, как часто он справлялся о том, что делают этот болван граф Ирма и новый парламент, но ничего не вышло. И теперь, после всего этого отдыха, — а это дело такой важности, — чёрт возьми! Думаю, я рискну. Он не может сделать ничего, кроме как отказаться. Да, чёрт возьми! Я сделаю это.

 Поборов нерешительность, он сразу же решился;
Он снял трубку, набрал номер и через две минуты уже разговаривал с Кликом:

"Послушай, старина, не отругай меня за то, что я предлагаю такое в такое время, но у меня на руках совершенно необычный случай, и я очень надеюсь, что ты мне с ним поможешь. Что это? О,
ну же, старина, это очень мило с твоей стороны, и я рад, как Панч. Что? О, да ладно тебе! Не больше, чем ты сделал бы для меня при тех же обстоятельствах, я готов поклясться. Да, сегодня, как можно раньше. Верно. Тогда ты не мог бы встретиться со мной в
бар кабинет немного ИНН звонил валторна, способ Шер, в
Суррее, около четырех часов? Может, а? Хороший человек! Да, кстати,
приготовься к встрече с титулованной леди, старина - она клиентка.
Большое спасибо. До свидания.

Затем он повесил трубку, позвонил Леннард, и
готовясь к путешествию конец.

И вот, если вам угодно, как всё произошло: когда мистер
Маверик Нарком появился в «Френч Хорн» в тот день, он
увидел оседланную лошадь, привязанную к столбу снаружи, и Клика,
который выглядел как один из постоянных посетителей Роттен-Роу, который
ему взбрело в голову для разнообразия прокатиться верхом по окрестностям.
Он стоял в окне гостиной и с одобрением смотрел на широкие зелёные холмы, уходившие вдаль.

"Дружище, как тебе это удаётся?" — спросил суперинтендант, глядя на него с явным одобрением, если не сказать восхищением. «Я не имею в виду просто надеть одежду и
_сыграть_ роль — я видел десятки людей, которые могли бы
справиться с этим, но нищие всегда «падали», когда дело доходило
до игры и разговоров, а вы — я не знаю, что
чёрт его знает, как вам это удаётся, но в вашем поведении, в ваших манерах, во взгляде, когда вы берётесь за подобные вещи, есть что-то такое, что, как я всегда считал, присуще человеку от рождения и не может быть приобретено никаким другим способом.

 «Вы ошибаетесь, мой дорогой друг. Это возможно, как вы видите. Вот в чём разница между простым актёром и настоящим артистом, — ответил Клик с видом самодовольного
самовосхищения, которое было либо ловкой иллюзией, либо проявлением
большой слабости. — Если бы один человек не мог делать эти вещи лучше, чем
в другом случае у нас не было бы Ирвингов, освещающих сцену,
и актёрское мастерство сразу же опустилось бы с уровня искусства до
недостойного уровня безвкусной торговли. А теперь, как говорят наши американские
кузены, «давайте перейдём к сути». В чём дело и кто эта дама?

«Вдова покойного сэра Джорджа Эссингтона и бабушка молодого джентльмена, с которым вы должны посоветоваться».

«Бабушка, да? Значит, леди уже немолода?»

«Не по годам, хотя, глядя на неё, вы вряд ли подумаете, что ей больше тридцати пяти. Джентльмен с часами
Гласс обошёлся с ней очень, очень мягко. Однако там, где он не проявил
внимания, на помощь пришли дамы, которые ведут некоторые «салоны»
на Бонд-стрит, и сделали это очень изящно.

«О, она из таких женщин, да?» — сказал Клик, пожав плечами. «Я не выношу таких! Как будто есть что-то более очаровательное, чем милая, морщинистая старушка-бабушка, которая
благородно принимает свой возраст и возится с детьми своих детей,
как старая курица с выводком пушистых цыплят. Но бабушка, которая пользуется средствами от морщин, кремом с лилиями, средствами для подтяжки кожи,
«Розовое молоко» и тому подобное — фу! По моему опыту, мистер Нарком, когда у женщины есть реальная причина беспокоиться о состоянии своего лица, у неё обычно есть причина беспокоиться и о состоянии своей души. Так что эта старушка — одна из тех, кто «мажет лицо», не так ли?

"Мой дорогой друг, позвольте мне исправить ошибку: может быть, ее светлость и бабушка
, но она определенно не старая. Я полагаю, что она была всего лишь
совсем девчонкой, когда вышла замуж за своего покойного мужа. Во всяком случае, сейчас ей
определенно не может быть ни на день больше сорока пяти.
Легкомысленная и Она, несомненно, безрассудно экстравагантная женщина — на самом деле, её экстравагантность во многом способствовала тому, что её муж предстал перед судом по делам о банкротстве ещё до своей смерти, — но, помимо этого, я не думаю, что с её «душой» что-то не так.

«Возможно, и нет. Из каждого правила есть исключения», — сказал Клик. - Возможно, ее светлость - блестящее исключение из этого неприятного правила.
одна из "лицедеев". Будем надеяться, что это так. Она англичанка, не так ли?

"Ах, да ... то есть, ее отец-англичанин, и сама она была рождена
в Бакингемшире. Ее мать, однако, был итальянский, линейного
потомок некогда великого и могущественного римского рода по фамилии де
Катанеи.

«Который, — добавил Клик с одной из своих странных однобоких улыбок, — в результате допапского союза между папой Александром VI и прекрасной Джованной де Катанеи, также известной как Ваноцца, подарил миру двух величайших отравителей и дьяволов беззакония, Цезаря и
Лукрецию Борджиа». Генеалогическое древо леди Эссингтон представляет собой смесь, которая, безусловно, уникальна: прекрасный фруктовый английский пирог с гнилым яблоком. Хм-м-м! Если бы её светлость унаследовала хоть каплю красоты своей знаменитой прародительницы, которая в 1490 году, когда она процветала,
Джованна де Катанеи считалась самой красивой женщиной в мире — на неё стоило посмотреть.

 — Так и есть, — ответил Нарком. — Когда она приедет, вы увидите в ней одну из самых красивых и очаровательных женщин, которых вы когда-либо встречали.

 — Ах, значит, она унаследовала некоторые достоинства и достижения своих знаменитых предков. Интересно, дошла ли до неё также формула тех замечательных тайных ядов, которыми так славились Лукреция Борджиа и её брат Цезарь. Это были чудесные снадобья Борджиа — чудесные и отвратительные.

— Ужасно! — согласился Нарком, и на его лице промелькнуло странное беспокойство, когда он заговорил об этом в такой момент.

 — Полагаю, современная химия не смогла воспроизвести их.  Возьмём, к примеру, эту ужасную штуку — аква тофана,
даже испарения которой приводят к мгновенной смерти. «Это было обнаружено более чем через двести лет после _их_
времени — в 1668 году, если быть точным, — неким Жаном Батистом де Годеном, сеньором де Сен-Круа, любовником и сообщником этого противоестественного француза
дьяволица, Мари маркиза де Бринвилье. Сам первооткрыватель погиб,
уронив стеклянную маску с лица и вдохнув
пары, когда он готовил адскую смесь. Секрет ее
производство, однако, не умрет вместе с ним. Многие химики могут,
в день, воспроизводить его. Действительно, я мог бы дать вам формулу
было это требуется".

- _ Ты?_ Черт возьми, чувак! чего ты не знаешь? Ради всего святого, Клик, что
заставило тебя заняться всеми этими нечестивыми делами?

«Тот же порыв, который заставляет тонущего хвататься за соломинку,
Мистер Нарком — стремление к самосохранению. Вспомните, кем я был в те дни и с кем общался. Поверьте мне, утверждение, что среди воров есть честь, — это приятная выдумка, не более того; как только человек становится профессиональным вором, он перестаёт говорить о чести. Я никогда не мог быть полностью уверен в этой компании, и мои самые крупные _аферы_ всегда были опасны для меня после того, как я успешно их завершал.
Мне стало необходимо изучить _все_ яды, все тайные искусства
разрушения, чтобы защищаться от них и знать
Подходящее противоядие. Что касается остального... Ш-ш-ш! М-м-м, прекрасное вино. А вот и хозяйка с чаем. Мы отложим «дело» на потом.

 * * * * *

"А теперь скажите мне, — сказал Клик, когда хозяйка ушла и они снова остались одни в комнате, — чего хочет от меня эта леди
Эссингтон? И что за парень этот внук в
в чьих интересах она действует? Он с ней в этот призыв в
Двор?"

"Конечно, нет, мой дорогой друг. Да ведь ему чуть больше
младенец - самое большее, не старше трех. Когда-нибудь слышал, чтобы кто-нибудь говорил о
«Золотой мальчик», старина?

«Что? Малыш, граф Стратмир? Маленький мальчик, унаследовавший титул и миллион после того, как его родители утонули во время крушения яхты «Тайна»?

«Это маленький джентльмен: достопочтенный Седрик Юстас
Джордж Каррутерс, двадцать седьмой граф Стратмир, известный также как «Малыш-миллионер» и «Золотой мальчик». Его мать была единственной дочерью леди Эссингтон. Ей было всего восемнадцать, когда она вышла замуж за Стратмира: всего двадцать два, когда они с мужем утонули чуть больше года назад.

«Достаточно рано, чтобы уйти из жизни, бедняжка!» — сочувственно сказал Клик. «И оставить этого маленького шалопая совсем одного, лишив его разом и отца, и матери. Тяжёлое положение, друг мой, тяжёлое положение! Можно предположить, что после смерти родителей забота о его маленьком лордстве и руководство им перешли к его бабушке, леди Эссингтон?»

— Нет, не было, — ответил Нарком. — Можно было бы предположить, что
было бы, учитывая, что бабушки по отцовской линии не было, но…
Дело в том, Клик, что покойный лорд Стратмир не
в целом одобрял образ жизни своей тещи (он был
по сути, тихим, любящим дом человеком и не терпел
легкомыслия любого рода), и это не вызвало удивления у тех, кто
кто знал его, когда выяснилось, что он составил завещание, в котором оставлял
все, что у него было, своему маленькому сыну и прямо оговаривал
, что забота и воспитание мальчика должны быть поручены
его младший брат, достопочтенный Феликс Камур Пол Каррутерс, который
должен был пользоваться доходами от поместья до достижения ребенком
совершеннолетия."

— Понятно! Понятно! — одобрительно сказал Клик. — Значит, это лишило её экстравагантную светлость довольно крупного и стабильного дохода на семнадцать или восемнадцать лет. Хм-м! Мудрый человек — всегда, конечно, при условии, что он не спас мальчика из огня, чтобы бросить его в полымя. Что за человек этот брат — этот
Достопочтенный Феликс Каррутерс — в чьи руки он вверил будущее своего маленького сына? Кажется, я смутно припоминаю, что где-то или как-то слышал это имя в связи с каким-то другим делом. Мудрый выбор, не так ли, мистер Нарком?

«По-моему, лучше и быть не могло. Я хорошо знаю достопочтенного
Феликса: уравновешенный, честный, благородный молодой человек
(ему не больше двадцати пяти или тридцати лет), который, будучи вторым
сыном, естественно, унаследовал состояние своей матери, и, поскольку оно
было значительным, ему ни в малейшей степени не требовался доход от
его маленького племянника». Однако он взялся за это с охотой, потому что очень привязан к мальчику. Он и его жена, на которой он, кстати, женился совсем недавно, поселились в роскошном поместье Боскиделл, принадлежавшем его покойному брату
Приорат, прямо за теми холмами — вы можете видеть его из окна, — где они в настоящее время принимают у себя большую компанию, среди которой леди Эссингтон и её сын Клод.

 — Ого! Значит, у её светлости есть сын? Умершая дочь была не единственным её ребёнком?

 — Нет. Сын родился примерно через год после дочери. Милый
парень — сообразительный, умный, обаятельный; любит всяких
глупых животных — птиц, обезьян, белых мышей — и всё в таком
роде — и такой же нежный, как девушка. Не обидит и мухи. Каррутерс —
Он очень его любит и привозит в Приорат, когда может.
Это, конечно, означает, что он привозит и его мать, что в каком-то смысле является испытанием, потому что я не думаю, что её светлость и миссис
Каррутерс очень любят друг друга.  Но это уже другая история.
Итак, давайте посмотрим... на чём я остановился?  Ах, да! о домашней вечеринке в Прайори и привязанности Каррутерса к мальчику. Вы можете себе представить, как я удивился, моя дорогая Клик, когда вчера вечером мне принесли личное письмо от леди Эссингтон с просьбой встретиться с ней здесь, в этой гостинице, которая, кстати, принадлежит поместью Стратмир и
управляется бывшей служанкой Приората - и заявляет, что она
хотела, чтобы я пригласил одного из самых проницательных и умных моих детективов
, поскольку она была совершенно убеждена, что существует тайный план
намеревалась причинить вред его маленькой светлости... Короче говоря, у нее были все
основания полагать, что кто-то тайно покушался на жизнь
золотого Мальчика. Затем она продолжила сообщать мне подробности самого
необычного и сбивающего с толку характера ".

"В самом деле? Что это были за подробности, мистер Нарком?

«Пусть она сама вам расскажет — вот она!» — ответил управляющий, когда мимо них торопливо прошла фигура в плаще с капюшоном.
Он и Клик едва успели отодвинуть стулья и встать, когда в комнату вошла эта фигура.

Взмах её руки откинул вуаль, и Клик, оглянувшись, увидел,
что, по его мнению, это была одна из самых красивых женщин, которых он когда-либо
видел. И, несмотря на её легкомысленный образ жизни и тёмное
происхождение, она была хорошей женщиной, если можно было судить по
её ясным, прямым глазам, а он знал, что нельзя, потому что в своё время
видел мужчин и женщин, хитрых, как лисы, и опасных, как змеи,
которые могли смотреть вам прямо в глаза и не отводить взгляда.
другие — верные, как сталь, и чистые, как святые, — бросали
быстрые взгляды по сторонам и не могли бы устремить их на лицо человека, с которым разговаривали, даже если бы у них были крылья и они могли бы летать.

Но хорошо это или плохо, кем бы ни оказалась эта прекрасная леди в будущем, одно было ясно: она была сильно взволнована,
и от нервозности её заметно трясло, и она тяжело дышала, как запыхавшийся бегун.

— Вы очень любезны, что пришли, мистер Нарком, — сказала она, подходя ближе
с грацией, которую не могло развеять или уменьшить никакое волнение, — врождённой грацией женщины, _рождённой_ для своего положения и воспитанной направляющей рукой матери-природы. «Я надеялась, что смогу ускользнуть и прийти сюда, чтобы встретиться с вами, так, чтобы никто не заподозрил. Но, тайно, как я писала, тщательно, как я планировала это, у меня есть все основания полагать, что мои усилия раскрыты и что за мной действительно следили». Итак, значит, это интервью должно быть очень коротким,
и вы не должны удивляться, если мне придётся уйти без предупреждения,
потому что, поверьте, я очень, очень
я уверен, что достопочтенный мистер Феликс Каррутерс уже следит за мной.

«Достопочтенный… моя дорогая леди Эссингтон, вы же не хотите сказать, что он… он из всех людей… Боже, благослови мою душу!»

«О, это может вас удивить, мистер Нарком. Это почти ошеломило меня, когда я впервые начал подозревать». В самом деле, я пока могу лишь подозревать. Возможно, это он, возможно, та отвратительная женщина, на которой он женился. Вы должны решить это, когда выслушаете. Я понимаю, — он взглянул на Клика, — что вы не смогли привести полицейского-детектива, чтобы он выслушал то, что я хочу сказать, но
если вы и ваш друг внимательно выслушаете и передадите эту историю в надлежащее время...

«Простите, ваша светлость, но мой спутник — сыщик», —
вмешался Нарком. «Так что, если вы сразу изложите суть дела, он сможет дать совет».

«Сыщик? — Ты? — Она резко повернулась к Клику и посмотрела на него
с удивлением, поджав нижнюю губу, с почти ужасом в глазах. Нельзя сказать льву, что другой лев — осёл,
даже если он маскируется под него. Рождённый говорит с Рождённым. Она
видела, она знала, она понимала. — Каким образом такой, как ты...
— начала она, затем остановилась и слегка наклонила голову.
"Простите, — продолжила она, — это было грубо. Ваши личные дела, конечно,
принадлежат вам, мистер... э-э... —

— Хедленд, ваша светлость, — подсказал Клик. — Меня зовут Джордж
Хедленд! — И Нарком понял, что, несмотря на всю её грациозность и
очарование, он не любит и не доверяет этой мягкоглазой леди.

"Благодарю вас, — сказала леди Эссингтон, принимая это представление
с изящным наклоном головы.  — Несомненно, мистер Нарком
дал вам некоторое представление о причине, по которой я обратилась к вам, мистер Хедленд;
но так как времени очень мало позвольте мне дать вам дальнейшие инструкции как
кратко, насколько это возможно. Я убежден вне всякой тени сомнения
что кто-то, заинтересованный в его смерти, тайно покушается
на жизнь моего маленького внука; и у меня есть все основания полагать
что "кто-то" - это либо достопочтенный Феликс Каррутерс, либо
его жена.

- Но с какой целью, ваша светлость? Люди не совершают столь отчаянных поступков, как убийство, без какого-либо веского мотива, будь то выгода или месть, и, судя по тому, что я слышал, ни дядя, ни тётя не могут ничего выиграть, навредив ему
маленькая светлость.

- Неужели они не могут? она ответила жестом отчаяния. - Как мало
вы знаете! Миссис Каррутерс - честолюбивая женщина, мистер Хэдленд,
и, как все женщины того класса, из которого ее взяли, она
стремится к титулу. Раньше она была актрисой. Достопочтенный
Феликс женился и забрал ее из театра. Это отвратительно, что
человек такого типа должен навязываться обществу и вступать в контакт
с теми, кто выше его по положению.

«Ого! Вот где собака зарыта, не так ли?» — подумал Клик, но вслух
он лишь сказал: «Давно прошли те времена, ваша светлость, когда
последователи Тесписа должны извиниться за свое существование. В наше время есть
много леди сцены, чья жизнь является образцовой, и
чьи имена не вызывают ничего, кроме уважения и восхищения; и поэтому
пока эта конкретная леди имела незапятнанную репутацию - Так и было
она?"

- О, да. В этом отношении против нее никогда не было сказано ни слова.
Феликс никогда бы не женился на ней, если бы это было так. Но я верю, что люди такого склада должны оставаться в своём кругу и не вторгаться в другие, для которых они не были _рождены_. Она
честолюбивая женщина, как я вам уже говорил. Она стремится к титулу
так же хорошо, как и к богатству, и если маленький лорд Стратмер умрет,
ее муж унаследует и то, и другое. Несомненно, это достаточный "мотив" для
женщины такого типа. Что касается ее мужа...

"Нет, боюсь, ваши подозрения смущает сама, ваша светлость,"
прервано клик. «Мне сказали, что достопочтенный мистер Каррутерс очень любит мальчика; кроме того, будучи богатым человеком, он не имеет причин завидовать богатству своего младшего брата».

«Простите, но «был» — правильное выражение, а не «есть», мистер
Хедленд. Крах, случившийся две недели назад с компанией по добыче алмазов на Западном побережье, в которую была вложена большая часть его состояния и председателем которой он был, к сожалению, подорвал его ресурсы, и теперь ему не на что жить, кроме доходов от поместья его племянника.

 — Хм-м-м! А! Именно так! — сказал Клик, потирая подбородок. — Теперь я
вспоминаю, почему это имя показалось мне знакомым, мистер Нарком. Я помню,
как читал о крушении и о слабой надежде, что что-то можно будет спасти
из обломков. Тем не менее, доход от
Поместье Стратмир огромно, и благодаря заботе, в течение семнадцати или восемнадцати лет, которые должны пройти, прежде чем его маленький лорд достигнет совершеннолетия...

«Он никогда не достигнет совершеннолетия! Его убьют раньше — его уже убивают!» — взволнованно вмешалась леди Эссингтон. «О, мистер
Хедленд, помогите мне! Я люблю мальчика — он мой родной сын». Я
люблю его так, как никогда никого не любила во всём мире; и если
он умрёт — о Боже! Что мне делать? И он умирает: я говорю вам, что он умирает. И они не подпускают меня к нему: они не подпускают
Они не дают мне оставить его наедине с собой, эти двое! Если его плач по ночам разрывает мне сердце, и я бегу в его детскую, там всегда кто-то из них, и они ни на секунду не позволяют мне взять его на руки или побыть с ним наедине.

 — Хм-м-м! Плачет по ночам, да, ваша светлость? Какие это плачи? От страха или от боли?

«От боли — от мучительной боли: камень бы разрыдался,
услышав его, и, хотя на нём нет ни капли крови, ни следа насилия, он
утверждает, что кто-то приходит ночью и бьёт его.
что-то вонзилось ему в шею — что-то, что он по-детски сравнивает
с «длинной-предлинной иглой, которая проходит прямо через мою шею и вонзается
в мою руку».

 «Привет! Что это? Давай сделаем это ещё раз, пожалуйста!» — пропел он.
Клик, не успев подумать; затем опомнился и добавил
извиняющимся тоном: "Прошу прощения у вашей светлости, но я склонен
временами немного волноваться. Что-то вроде иглы выполняется
в его шею, а? А другие иглы в продолжение ощущение вниз
рука? Хум-м-м! У врача вызывали?"

— Нет. Я хотел, но ни дядя, ни тётя не позволили мне. Они говорят, что это пустяки — просто «растущая боль», которую он со временем преодолеет. Но это не так — я _знаю_, что это не так! Если бы это было естественно, почему это не проявилось до краха той несчастной алмазной компании? Почему это началось только после того, как достопочтенный Феликс Каррутерс потерял свои деньги? И почему это
происходит каждую ночь, с тех пор? Почему у него начались проблемы со здоровьем
- превратиться из счастливого, смеющегося, здорового ребенка в
сварливого, капризного, постоянно жалующегося ребенка? Говорю вам, они
Они убивают его, эти двое; я говорю вам, что они используют какую-то дьявольскую тайну, которая отнимает у него жизнь; и если...

Она остановилась и втянула в себя воздух, слегка задыхаясь от испуга,
и, опустив вуаль, повернулась и поспешила к двери.

"Я же говорила вам, что он догадался; я же говорила вам, что за мной следят!" — сказала она дрожащим голосом. «Он идёт — этот человек: вон там, по дороге!
 Посмотрите в окно, и вы увидите. О, придите мне на помощь,
мистер Хедленд! Найдите способ сделать это, ради всего святого! До свидания!»

Затем дверь открылась и закрылась, и она исчезла, выскользнув из-за
постоялого двора в укрытие среди разрозненных кустов дрока
и густого папоротника, покрывавшего холмы, и убежала, как загнанный заяц.

"Ну, что ты об этом думаешь, старина?" — с тревогой спросил Нарком,
повернувшись к Клику после того, как убедился, что достопочтенный Феликс Каррутерс
ехал по дороге в сторону Френч-Хорн.

«О, вне всяких сомнений, это преступление», — ответил он. «Но чьё именно, я в настоящее время не в состоянии определить. Сотня причин могла привести к этому».
это колющее ощущение в шее, от укола булавки, смоченной в кураре, до мазка «бальзама Папы Римского», этой адской мази Борджиа. Хм-м-м! Так это и есть достопочтенный
Феликс Каррутерс, не так ли? Отойди от окна, друг мой.
 Когда охотишься на птиц, никогда не стоит поднимать тревогу.
И нам было бы трудно объяснить наше присутствие здесь в это время, если бы он вас увидел.

— Мой дорогой друг, вы же не думаете, что он действительно стоит за всем этим? — удивлённо начал Нарком, но не успел договорить.
не успел он вымолвить и слова, как это удивление было полностью вытеснено
другим, ещё более сильным. Ибо достопочтенный Феликс натянул поводья,
спрыгнул с лошади у дверей «Френч Хорн» и, громко сказав:
«Нет, не уходи, Бетти, я скоро вернусь». Просто хочу перекинуться парой слов с друзьями, которых я жду, — он
прямо вошёл в бар и направился к управляющему с протянутой рукой.

"Слава богу, вы вовремя получили моё письмо, мистер Нарком, — сказал он,
вздохнув с огромным облегчением.  — Хотя я отправил его с курьером,
было уже больше трёх часов, и я боялся, что вы не придёте. Какой же вы друг, что пришли мне на помощь! Я буду в неоплатном долгу перед вами. Значит, это и есть великий и удивительный Клик? Я благодарю вас, мистер Клик, я благодарю вас от всего сердца за то, что вы взялись за это дело. Теперь мы точно докопаемся до сути этой тайны.

У Наркома на языке вертелось спросить, что он имеет в виду, но Клик, справедливо заподозрив, что письмо, о котором он
говорит, было доставлено в участок после ухода суперинтенданта,
вылетев, прыгнул в пролом и спас ситуацию.

"Очень любезно с вашей стороны, что вы так сильно на меня полагаетесь, мистер
Каррутерс", - сказал он. - Нам пришлось потрудиться, мистер Нэком и я.
письмо пришло так поздно, но, слава судьбе, нам удалось.
как видите, мы добрались сюда. А теперь, пожалуйста, могу я узнать подробности
этого дела?"

Он говорил осторожно, чтобы не задеть интересы «Золотого мальчика» и не дать достопочтенному
Феликсу догадаться, что к нему уже обращались по этому поводу
— Леди Эссингтон, — обратился он к ней. Однако дело было не в этом.
 Его снова попросили раскрыть тайну тайных нападений на его светлость, и достопочтенный Феликс, сразу же углубившись в детали, рассказал ему то же самое, что и леди Эссингтон.

 — Придите на помощь, мистер Клик, — взволнованно закончил он. «Мы с женой чувствуем, что только вы и никто другой можете докопаться до сути этой дьявольской истории, а мальчик нам так же дорог, как если бы он был нашим собственным сыном. Помогите мне получить доказательства — неопровержимые доказательства — того, что
рука, которая руководит этими дьявольскими атаками, чтобы мы могли не только положить им конец, пока они не зашли слишком далеко, но и предотвратить позор, который неизбежно повлечёт за собой огласка.

«Огласка, мистер Каррутерс? Какой огласки вы опасаетесь,
пожалуйста?»

«Той, которая может опозорить милого, очаровательного юношу, если хоть намёк на то, что, по моему мнению, является правдой, выйдет наружу, мистер Клик», — ответил он. «Вам я могу признаться: я обращаюсь не к врачу, потому что боюсь, ради блага юного Клода, что расследование может привести к раскрытию истины; ради блага нас обоих.
Мы с женой чувствуем — да что там, мы почти _знаем_, — что это его собственная бабушка, леди Эссингтон, причиняет вред мальчику, и что она вскоре попытается направить подозрения на _нас_.

«В самом деле? С какой целью?»

«Чтобы нас отстранили от опеки над ребёнком и передали его ей, чтобы она могла пользоваться доходами от его имущества».

«Уф!» — тихо присвистнул Клик. «Отлично, миледи!»

«Мы делаем всё возможное, чтобы она не добралась до него, — продолжил достопочтенный Феликс, — но она всё равно добивается своего. Его детская
Он был на том же этаже, что и её комнаты, но для большей безопасности я прошлой ночью перенёс его в свою спальню и запер все окна и двери на два замка. Я сказал себе, что тогда ничто не сможет добраться до него, но... всё равно добралось! Посреди ночи он проснулся, крича и плача, что кто-то пришёл и воткнул ему в шею длинную иглу, а потом впервые... Боже!
Я чуть с ума не сошёл, когда увидел это — впервые, мистер
Клик, на нём была отметина — три красных воспалённых пятнышка чуть выше
ключицы с левой стороны шеи, как будто от укуса птицы
— Он клюнул его.

 — Хм-м-м! И все окна закрыты, вы говорите?

 — Все, кроме одного — окна в моей гардеробной, — но так как оно закрыто решёткой,
чтобы никто не мог проникнуть внутрь, я подумал, что это не имеет значения,
и оставил его приоткрытым для проветривания.

 — Понятно, — сказал Клик. — Понятно! Хм-м-м! Две недели без каких-либо внешних признаков, а потом вдруг три маленьких ранки! С углублением в центре и сильно воспалённые по краям? Спасибо! Именно так, именно так! И двери заперты, и все окна, кроме одного, закрыты и заперты изнутри, так что ни одно человеческое тело... Что?
что? Взять дело в свои руки? Конечно, я возьмусь, мистер Каррутерс. Я слышал, что вы сейчас принимаете гостей. Если вы не против, я бы остановился в Прайори на одну-две ночи, и я бы сообщил вашим гостям, что мой старый университетский друг по имени... э-э... давайте посмотрим! О, да! Деланд, это подойдет не хуже любого другого... лейтенант Артур
Деланд, я вернулся из Индии в отпуск. Если вы сообщите своим гостям, что
этот друг присоединится к ним завтра днём, я буду
у вас к обеду и приведу с собой своего слугу.

— Благодарю вас! Благодарю вас! — сказал достопочтенный Феликс, пожимая ему руку. — Я сделаю в точности так, как вы предлагаете, мистер Клик, и комнаты будут готовы к вашему приезду.

 Договорившись таким образом, достопочтенный Феликс отбыл, а Клик, попросив хозяйку принести ему перо, чернила и бумагу, сел прямо там, чтобы написать личное письмо
Леди Эссингтон, передайте ей, чтобы она ждала мистера Джорджа Хедленда в
Приоре через три дня.

 * * * * *

Было ровно половина второго, когда лейтенант Артур Деланд,
крупный, красивый, светловолосый, с светлыми усами, с армейской выправкой,
явился в Боскиделл-Прайори с низкорослым слугой-индейцем и
огромным чемоданом и был представлен хозяйке и нескольким гостям,
которые сочли его ценным приобретением, не успев он и часа
провести под крышей Прайори.

Странно, как иногда меняются наши предпочтения. Он нашёл достопочтенную
миссис Каррутерс милой, нежной, похожей на ангелочка маленькой женщиной, в которую он
ему было совершенно всё равно, и он нашёл сына леди Эссингтон
весёлым, болтливым, переросшим мальчишкой двадцати двух лет, который, несмотря на легкомысленное воспитание и довольно резкую манеру обращения с матерью, ему очень понравился. На самом деле он «пришёлся по душе» мистеру Клоду Эссингтону, как говорят наши американские кузены; и
Мистер Клод Эссингтон, который был от него без ума, сразу же проникся к нему симпатией и выпалил свои чувства с почти детской непосредственностью.

"Послушайте, Деланд, вы отличный парень — вы мне нравитесь!" — прямо сказал он.
после того, как они сыграли один или два сета в теннис с дамами и
выполнили свои «социальные обязанности». «Если дела немного наладятся и
я смогу вернуться в Оксфорд на следующий семестр (и один Бог знает,
как я это сделаю, если матери не удастся «прикоснуться»
Каррутерс, дай мне немного денег, потому что мы почти разорены и по уши в долгах), но если я вернусь, а ты всё ещё будешь в Англии,
я приглашу тебя на майские праздники и устрою тебе незабываемый отдых. О, Господи! А вот и мамаша. Давай поймаем её. Заходи в конюшню, посмотришь на мою коллекцию.
«Пиппин и его компания — они вас заинтересуют».

Так и было, потому что при ближайшем рассмотрении «коллекция» оказалась
состоящей из голубей, сорок, волнистых попугайчиков, белых мышей, обезьян и даже
ручной белки, которые по зову хозяина слетались к нему.

«А ну-ка, Долли Варден, убери свои воровские клешни подальше от моей булавки для галстука, старушка!» — воскликнул этот энтузиаст, обращаясь к сороке, которая уселась ему на плечо и тут же клюнула в маленькую жемчужину на его галстуке. «Ужаснейшая старая воровка и бродяга, которая когда-либо носила перья, эта красавица», — объяснил он Клику.
он погладил сороку по голове. «Украла бы твои глазные зубы, если бы смогла, и улетела бы, как бродячая цыганка. Пару недель назад я потерял её на три дня и три ночи, и один Бог знает, где она была. Что это? Белая штука у неё на клюве? Будь я проклят, если знаю. По-моему, он клевал стену или что-то в этом роде, и — эй! Вон Каррутерс и его маленькая светлость прогуливаются рука об руку. Пойдём-ка, поговорим с ними. Стратмир удивительно любит моих мышей и птиц.

С этими словами он ушёл вместе с мышами, обезьянами и
белка цеплялась за него, а птицы, которые не сидели у него на плечах или в руках, кружили вокруг его головы, хлопая крыльями. Клик последовал за ним. Он хотел поговорить с достопочтенным Феликсом наедине, чтобы объяснить своё появление на территории поместья с мальчиком, и Клик хотел хорошенько рассмотреть его, не вызвав подозрений у леди Эссингтон по поводу интереса к нему «лейтенанта».

Он был милым маленьким человечком, этот последний граф Стратмир, с головой и лицом, которые могли бы украсить одного из «Херувимов» Рафаэля
и большие «чудесные глаза», которые делают детские лица такими притягательными.

"Стратмир, это лейтенант Деланд, он проделал весь этот путь из Индии, чтобы навестить нас, — сказал достопочтенный Феликс, когда Клик опустился на колени и заговорил с мальчиком (при этом внимательно его рассматривая).
"Не скажешь ли ты ему, что рад его видеть?"

— Рад тебя видеть, — сказал мальчик, а затем радостно закричал,
увидев юного Эссингтона с животными и птицами.
"Бедные птички! Бедные мышки! Давайте! Давайте!" — нетерпеливо воскликнул он,
протягивая свои маленькие ручки.

- Конечно. Что ты будешь есть, старина: сороку, попугая, голубя,
обезьяну или мышей? Весело спросил юный Эссингтон. - Вот! бери жребий
и будь счастлив!" Затем он сделал вид, что хочет заключить их всех в объятия ребенка
и, возможно, преуспел бы в этом, но Клик поднялся
и встал между ними и мальчиком.

— «Ну же, Эссингтон, прояви хоть немного здравого смысла!» — резко выпалил он. — «Эти твари могут не укусить и не поцарапать тебя, но нельзя быть уверенным, когда с ними обращается кто-то другой. Кроме того, мальчику нездоровится, и он не должен бояться».

— Извини, старина, вечно я всё порчу. Но Стратмир
— Тебе они нравятся, не так ли, красавчик? А я и не думал.

 — Отведи их обратно в конюшню, а мы пока поиграем в бильярд
час или два перед чаем, — сказал Клик, поворачиваясь, когда Эссингтон
уходил, и глядя ему вслед прищуренными глазами и сжав губы. Однако, когда человек и птицы скрылись из виду, он издал резкий и внезапный звук, и почти в ту же секунду его «индийский слуга» выскользнул из-за ближайшей изгороди.

"Обойди там и осмотри этих птиц после того, как он их покинет, — сказал Клик быстрым шёпотом. — Там одна — сорока — с чем-то
размазанное по клюву. Выясните, что это такое, и принесите мне образец. Пошевеливайтесь!

 «Верно, сэр», — ответил на превосходном кокни низкорослый человек, к которому
обращались. «Я разложу одну из своих знаменитых «Щекотушек»
и заскочу, чтобы поймать этого чёртова «ястреба», как только хозяин
повернётся ко мне спиной, сэр. Я ухожу, как сказал спичка, когда
начал разгораться». Затем лицо снова исчезло, и ребёнок с двумя мужчинами
снова остались одни.

— Боже мой, приятель! — воскликнул достопочтенный Феликс, понизив голос.
сильное волнение. «Ты не можешь поверить, что он — этот милый,
любимый мальчик… О, это невероятно!»

 «В моей профессии нет ничего «невероятного», друг мой. Вспомни, что
даже Люцифер когда-то был ангелом». Я знаю, с помощью чего это достигается, — он нежно коснулся трёх красных пятен на шее своего маленького лорда, — но я ещё не решил, как это делается и кем. Честно говоря, я не верю, что это делается с помощью птичьего клюва, хотя и это возможно, как бы дико это ни звучало, но завтра я обещаю вам, что разгадка будет найдена.
решено. Ш-ш-ш! Не разговаривай - он возвращается. Отведи мальчика в свою
собственную комнату сегодня ночью, но оставь дверь незапертой. Я спущусь, чтобы
понаблюдать за ним вместе с тобой. Пусть сначала его отдадут в обычную детскую,
однако затем заберите его оттуда без ведома ни одной живой души
ни одной живой души, слышите? - и я буду у вас до полуночи.

 * * * * *

В ту ночь произошло две любопытные вещи: во-первых, без четверти семь Марта, няня, войдя в детскую, чтобы уложить его светлость в постель, увидела лейтенанта
Деланд, который в это время должен был переодеваться к ужину, стоял посреди комнаты и оглядывался по сторонам.

"Не пугайтесь, няня, — сказал он, оглянувшись и увидев её.
"Ваш хозяин попросил меня придумать новый декор для этой комнаты, и я осматриваюсь в поисках вдохновения. Ах, Стратмир,
«Время Пыльщика», я вижу. Приятных снов тебе, старина. Увидимся утром, когда ты проснёшься.»

«Пожелайте джентльмену спокойной ночи, ваша светлость», — сказала няня,
положив обе руки ему на плечи и ведя его вперёд, после чего
он начал сонно хныкать: «Хочу Самбо! Хочу Самбо!» — и тереть кулаками глаза.

"Да, дорогой, няня принесёт Самбо для вашей светлости после того, как ваша светлость пожелает джентльмену спокойной ночи, — успокоила его няня и нежно держала его, пока он не сделал этого.

"Спокойной ночи, старина, — сказал Клик. — Привет, сестра, у тебя болит палец, да? Как это случилось? Выглядит болезненно.

 — Так и есть, сэр, хотя я не могу понять, что могло так сильно повредить палец, если только на нём не было чего-то ядовитого.
Когти этой проклятой сороки. Никогда не знаешь, куда эти мерзкие твари
забираются и во что они вцепляются.

— Сорока? — переспросил Клик. — Что вы имеете в виду, сестра? У вас был неприятный опыт общения с сорокой?

— Да, сэр, с той большой сорокой мистера Эссингтона: мерзкое создание,
которое постоянно летает вокруг. Это было две недели назад, сэр.
Собачка хозяйки забралась в детскую и схватила Самбо — это тряпичная кукла его светлости, сэр, без которой он никогда не ложится спать, — и чуть не разорвала её на куски. Зная, как его светлость
Он бы заплакал и расстроился, если бы увидел его в таком виде, поэтому я взяла свою рабочую корзинку и начала его чинить. Я только-только привела его в более-менее приличный вид и собиралась зашить, как меня на несколько минут вызвали из комнаты, а когда я вернулась, то увидела, что эта несчастная сорока, которая несколько дней пропадала, сидела прямо в моей рабочей корзинке и пыталась украсть мои мотки ниток, сэр. Она
залетела через открытое окно, как это часто бывает,
мерзавка. Я ненавижу сорок и думаю, что эта знает
об этом. В любом случае, когда я схватил полотенце и начал хлопать им, чтобы
он вышел из комнаты, набросился на меня и поцарапал или клюнул в палец
и с тех пор ему плохо. Кук говорит, она думает, что я должен
прикасаться к нему с чем-то ядовитым после того, как кожа была
сломленный. Может быть, я так и сделал, сэр, но я не могу вспомнить что."

Клик не стала ничего комментировать, а просто повернулся на каблуках и вышел из
номер.

Вторая любопытная вещь произошла между девятью часами и половиной десятого,
когда джентльмены из компании задержались за столом,
попивая ликёры и куря сигары, а дамы удалились в
гостиную. Он вспомнил, что неосторожно оставил
Неприкрытая сумка заставила Клика придумать предлог, чтобы выйти из комнаты на минуту-другую, и он поспешил вверх по лестнице. Газ в верхних холлах был потушен, пока члены семьи находились внизу; коридоры были тусклыми и тёмными, а толстый ковёр в холлах и на лестницах не издавал ни звука ни под его ногами, ни под ногами другого человека, который, как и он, поднялся по другой лестнице на верхние этажи.

Поэтому лишь по чистой случайности он заглянул в один из проходов и увидел быстро движущуюся фигуру —
Женщина пересекла его в нижней части и поспешно вошла в детскую, где спал мальчик. И, независимо от того, была ли у неё благие или дурные намерения, было потрясением осознать, что этой женщиной была достопочтенная миссис Каррутерс.

Он запер сумку и вернулся в столовую как раз в тот момент, когда
маленькое собрание заканчивалось, и мистер Клод Эссингтон, который
всегда сам кормил своих сорок и других домашних животных, сокрушался
о том, что «забыл про красавиц до этой минуты», и разглаживал старую
газету, чтобы завернуть в неё остатки еды
сыр и мясо, которые он послал дворецкого на кухню заготовить.

Достопочтенный Феликс вопросительно посмотрел на Клика.

"Нет," — сумел он прошептать в ответ. "Это было не что-то
ядовитое — просто свечной воск. Птица залетела в окно кладовой, и экономка поймала её, когда она уносила свечи одну за другой."

Достопочтенный Феликс ничего не ответил, да и не услышал бы, если бы ответил, потому что в этот момент юный Эссингтон, чей взгляд упал на что-то в газете, громко расхохотался.

"Я говорю, это богато. Слушайте сюда, ребята! Лежал на десятку, что
парень, который написал это был Пэдди неисправном состоянии, для более точного бык не
сбежал из Типперэри загоне:

 "Потеряна: где-то между Портсмутом и Лондоном или где-то в другом месте.
 по дороге маленькая черная кожаная сумка со свидетельством о смерти.
 свидетельство о смерти и некоторые другие вещи, не представляющие ценности ни для кого, кроме
 владельца. Нашедший будет щедро вознаграждён, если всё содержимое будет возвращено в целости и сохранности по адресу:

 «Д. Дж. О. М., Сэвил-Роу, 425, Вест».

 «Это прекрасный образец английского языка, как она рекламируется для вас».
и если… Эй, Деланд, старина, что с тобой?

Клик внезапно вскочил и, схватив достопочтенного Феликса за плечо,
поторопил его выйти из комнаты.

"Просто кое-что вспомнил, вот и всё. Мне нужно бежать, я вернусь к вам до ужина, — уклончиво ответил он. Но, оказавшись по ту сторону двери:
"Запишите меня ослом", - процитировал он, поворачиваясь
к хозяину. "Нет, не задавайте никаких вопросов. Одолжи мне свою машину и своего
шофера. Позвони обоим как можно быстрее. Подожди меня и
пусть твоя жена, леди Эссингтон и ее сын тоже подождут. Я
Я ведь сказал, что завтра отвечу на загадку, не так ли? Что ж, если я не самая слепая летучая мышь на свете, то сегодня вечером я дам вам ответ.

Затем он развернулся и помчался наверх за шляпой и пальто, а через десять минут уже мчался в Лондон так быстро, как только мог нести его «Панхард» за тысячу фунтов.

 * * * * *

Было около часа дня, когда он вернулся и вошел в гостиную Приората в сопровождении степенного джентльмена в очках несомненного кельтского происхождения, которого он представил как «доктора
Джеймс О’Мэлли, дамы и господа, доктор медицины, Дублин.

Леди Эссингтон и её сын кивнули в знак приветствия, достопочтенный Феликс и миссис Каррутерс сделали то же самое; затем сын её светлости заговорил в своей обычной прямолинейной манере.

"Послушай, Деланд, что там на ветру?" — спросил он. «Что за шутки ты сейчас вытворяешь? Феликс говорит, что у тебя для нас всех есть большой сюрприз,
и вот мы здесь, дорогой мой, все на взводе и готовы к нему. Давай
же, дружище, не стесняйся».

 «Хорошо, так и будет», — ответил он. «Но прежде всего позволь мне
Снимите бесполезную маску и признайте, что я не офицер индийской армии, а простой полицейский детектив, которого иногда называют Джорджем
Хедлендом, ваша светлость, а иногда...

— Джордж Хедленд! — резко перебила она, вставая, а затем снова садясь, бледная и потрясённая. — И вы пришли — вы всё-таки пришли! О, спасибо вам, спасибо! Я знаю, что вы бы не признались в этом, если бы не добились успеха. О, наконец-то вы можете узнать — можете узнать! — добавила она,
повернувшись к достопочтенному Феликсу и его жене. — Я послала за ним — я
привела его сюда. Я хочу знать и узнаю, чья это рука
это покушение на жизнь Стратмира — моего ребёнка, самого дорогого для меня человека на свете. Мне всё равно, что я буду страдать, мне всё равно, что я потеряю, мне всё равно, если суд отдаст его совершенно чужому человеку, лишь бы его драгоценная жизнь была спасена и он был вне всякой опасности.

Настоящая любовь светилась в её лице и глазах, когда она это говорила, и именно эта уверенность удивила Каррутерса и его жену не меньше, чем её слова.

"Боже мой! Неужели это правда?" Достопочтенный Феликс повернулся к
Клик, пока он говорил, «Вы тоже получали от неё деньги? Она тоже работала
над спасением мальчика?»

 «Да», — ответил он. «Я поступил к ней на службу под именем
Джорджа Хедленда, мистер Каррутерс, — на службу к хорошей женщине,
которую я недооценил настолько, что дал ей вымышленное имя. Я вошёл в ваш дом с тем, на кого у меня больше прав, — Гамильтоном Кликом!

 — Клик! — и её светлость, и её сын вскочили как
ошпаренные; воцарилась тишина, а затем: «Ну, я в восторге!»
 — выпалил юный Эссингтон. — Клик, да? великий Клик? Шотландия!
 И снова сел, ошеломлённый.

«Да, Клик, мой друг; Клик, дамы и господа. А теперь, когда маска снята, позвольте мне рассказать вам коротенькую историю, которая… нет!
 Прошу прощения, мистер Эссингтон, не уходите, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы тоже послушали».

 «Я и не собирался уходить — только хотел закрыть дверь».

 «А, понятно». Позволь мне. Это теперь, дамы и господа, ровно
четырнадцать дней с тех пор наш друг доктор О'Мэлли, подойдя
из Портсмута на своем мотоцикле после посещения пациенту, что
день умер, была преодолена в результате сильной жары и напряжения
пытаясь отогнать воинственную сороку, которая вылетела из леса и настойчиво атаковала его, он упал на землю и потерял сознание. Придя в себя, он обнаружил, что находится в больнице Чаринг-Кросс. Всё, что он знал о своём пребывании там, — это то, что водитель, подобравший его и его велосипед на дороге, отвёз его туда и передал властям. Однако он сам не смог указать точное место, где находился во время
происшествия, иначе у нас не было бы этого чрезвычайно интересного объявления, которое мистер Эссингтон
прочтите это вечером. Дело в том, что доктор потерял маленькую чёрную сумку,
в которой было что-то чрезвычайно ценное, что он нёс в тот момент и что даёт ключ к разгадке этой интересной загадки.
 Как, вы спросите? Пойдёмте со мной — все вы — в комнату мистера Каррутерса,
где спит его маленький лорд, и сами всё увидите.

По его слову они поднялись и последовали за ним наверх, где в
полумраке комнаты спал ребёнок, прижимая к себе старую тряпичную
куклу, чьё раскрашенное лицо покоилось на изгибе его маленькой
шеи.

— Вы хотите знать, откуда исходят эти таинственные нападения — кто и что причиняет вред ребёнку? — спросил Клик, подойдя на цыпочках и осторожно взяв куклу, он поднял её. — Вот оно, значит, — виновник: эта штука! Вы хотите знать, как? Тогда вот так — смотрите! Смотрите! — он вонзил лезвие карманного ножа в куклу и одним движением вскрыл её, а затем, погрузив пальцы в вату и тряпки, которыми была набита кукла, достал тонкий стеклянный пузырёк с плотно закрытой пробкой, в котором что-то мерцало и испускало постоянные искры света.


"Это оно, доктор?" — спросил он, поднимая предмет.

"Да! О, Боже мой, да!" — воскликнул он, хватаясь за него.  "Чудо небесное, что ребёнок не остался изуродованным на всю жизнь или,
возможно, не погиб навсегда. Полграмма этого — полграмма радия, леди и джентльмены, —
достаточно, чтобы прожечь дыру в самом дьяволе, если он будет лежать на нём достаточно долго.

«Радий!» — раздалось со всех сторон, и две женщины и двое мужчин
сдвинулись ближе, чтобы посмотреть на эту штуку. «Радий в кукле?
 Радий? Я говорю, Деланд — я хочу сказать, мистер Клик, — ради всего святого, кто
мог ли он положить туда эту проклятую штуку?

"Ваша сорока, мистер Эссингтон", - ответил Клик и с этим кратким
предисловием рассказал о Марте, няне, о разорванной кукле и о
сорока, которая залетела в комнату, пока девушки не было.

"Несчастная тварь, должно быть, подобрала его, когда доктор упал
и потерял сознание, а открытый пакет лежал без присмотра", - сказал он.
«И, обладая склонностью к воровству и пряткам, она залетела с ним в детскую и спрятала в разорванной кукле. Марта, конечно, не заметила этого, когда зашивала куклу, но царапина
Она получила от Сороки необработанную поверхность для воздействия минерала, и эффект был мгновенным и самым сильным. Что это? Нет, мистер Каррутерс, никто не виноват; никто даже не пытался причинить вред его светлости. Виноват только случай, а случай нельзя наказать. Что касается остального, окажи мне услугу, дорогой друг, вместо любой другой награды. Позаботьтесь о том, чтобы этот молодой человек
получал достаточно средств от доходов поместья, чтобы продолжить обучение
в Оксфорде, и... это всё.

Однако это было не так, потому что, пока он ещё говорил на странном и
произошло даже неожиданное прерывание.

Слуга в ливрее, осторожно приоткрыв дверь, вошёл в
комнату с небольшим серебряным подносом, на котором лежало письмо.

"Ну, честное слово, Джонстон, это довольно оригинальное
представление, не так ли?" воскликнул Каррутерс, возмущённый
вторжением.

"Прошу прощения, сэр, но я стучал," извинился он. «Я постучал
дважды, но, похоже, никто не услышал, и, поскольку мне сказали, что это
вопрос жизни и смерти, я предположил, что так и есть. Письмо для
лейтенанта Деланда, сэр. Джентльмен по имени Нарком — в
— Мотор, сэр, — у двери, — попросил меня доставить его немедленно и при любых обстоятельствах.

Клик посмотрел на письмо, увидел, что оно было в простом конверте без адреса, извинился и вышел с ним в коридор.

То, что Нарком явился к нему в таком виде, — рискнул
сорвать дело, появившись до того, как он узнал, было ли оно закрыто
или, скорее всего, будет закрыто, — могло означать только одно:
его дело было чрезвычайно важным, более важным, чем что-либо
другое в мире.

Он дрожащими руками разорвал конверт и развернул лежавший в нём лист бумаги.

На нём была всего одна строчка, но эта строчка, написанная этим почерком, могла бы позвать его с другого конца света.

"_Приди ко мне немедленно. Айла_," — прочитал он и стрелой помчался вниз по лестнице.

В нижнем холле стоял дворецкий, держа в руках шляпу и пальто, чтобы он мог сразу в них облачиться.

"Мой... э-э... молодой слуга, поторапливайтесь!" — сказал Клик, хватая шляпу и поспешно надевая пальто.

"Уже на улице, сэр, в автомобиле с джентльменом," — ответил дворецкий.
— ответил он, затем открыл дверь и отступил в сторону, придерживая её для него и почтительно кланяясь; и свет из холла, вырывавшийся в ночь, освещал лестницу с невысокими ступеньками, синий лимузин у её подножия — с Леннардом на водительском сиденье и Доллопсом рядом с ним — и стоявшего на нижней ступеньке мистера Наркома, который держал дверь машины открытой и выглядел странно бледным и серьёзным.

— Что случилось? Она ранена? С ней что-то случилось? — Клик
 выпалил три вопроса на одном дыхании, сбегая по ступенькам и хватая суперинтенданта за руку.
- Говори громче! Не стой и не смотри на меня, как на тупицу! С мисс Лорн что-нибудь
не в порядке?

"Ничего, совсем ничего".

"Слава Богу! Тогда почему? Почему? По какой причине она послала за мной? Где
она? Говори громче!

- В городе. Жду тебя. — В маураванском посольстве.

 — В… Боже мой! Как она там оказалась?

 — Я взял её с собой. Вы сказали мне, что если с вами что-нибудь случится, я должен буду сообщить ей… Пожалуйста, садитесь и поедемте, сэр… сир… как там вас называть. Я не знаю, как к вам обращаться. Я никогда раньше не имел личных дел с членами королевской семьи.

Рука, лежавшая на его руке, усилила хватку в тот самый момент, когда
это слово "королевский" слетело с его губ. Теперь он вдруг расслабился, опустил
прочь, и он едва узнал голос, который говорил дальше, так что в отличие от
чтобы клик был, таким густым был трепетным, обратите внимание, что пульсировала.
через него.

"Королевская семья?" оно повторилось. "Говорите громче, пожалуйста. Что вы выяснили?
Что вы знаете обо мне, раз используете этот термин?

«То, что завтра узнает весь мир. Графиня Ирма
рассказала! Графиня Ирма прибыла как специальный посланник народа,
за сына королевы Кармы! За короля, которого они хотят! За тебя! — выпалил
 Нарком, разволновавшись. — Наконец-то всё прояснилось, и я теперь знаю. Все знают. Я потеряю тебя. Мауравания всё-таки заберёт тебя у меня. Ты будешь во дворце, а не во Дворе. Садитесь, пожалуйста, сэр — сир — ваше величество. Садитесь. Вас ждут в посольстве. Садитесь и поезжайте! Удачи вам! Да благословит вас Бог! Я серьёзно. Это почти разбивает мне сердце,
Клик, но я говорю это от всего сердца! Осторожно, сир. Освободите
для меня место на сиденье, вы двое, а потом поедем в посольство
так быстро, как только сможешь, Леннард. Его Величество готов к выступлению.
начинайте.

"Не сейчас, пожалуйста", - тихо произнес чей-то голос; затем из салона лимузина протянулась рука
опустилась на плечо мистера Нэкома
и, сжав его там, втащила его через ступеньку в машину.
- Твое старое место, друг мой. Здесь, рядом со мной. Память у меня не короткая
и мои привязанности не непостоянны. Теперь все в порядке, Леннард. Отпусти
ее!

Затем дверь закрылась, с привкусом, лимузин пришел с
свинг, и просто, как и в те дни, когда она была права, что
— крикнул он, и машина, не дожидаясь трубного гласа с трона, рванула вперёд
со скоростью добрых полторы мили в минуту, уносясь прочь в Лондон.

 * * * * *

Гонка закончилась перед посольством Мауравани, и любовь Клика к зрелищам, должно быть, достигла предела в ту ночь, потому что здание было залито светом, украшено флагами, цветами и гирляндами, и, поднимаясь по ступеням, по которым алый ковёр тянулся до самого тротуара, он увидел в глубине двора двойную шеренгу солдат.
Сверкающая бело-серебристая королевская гвардия Мауравани, в плюмажах и шлемах,
с обнажёнными мечами, готовая принять его; над арочным входом
герб королевской семьи, а над ним — мерцающий газовый
фонарь, венчающий лавровый венок с монограммой М. Р.,
обозначающей Максимилиана Рея, на мраморном фоне.

— Вот мы и приехали, сэр, — сказал Нарком, когда машина остановилась (к тому времени он уже
выяснил, что «сэр» — это для сцены и Средневековья), и, выйдя, придержал дверь, чтобы Клик мог выйти.

Позже он заявил, что это был самый гордый момент в его жизни;
и если это был не самый гордый момент в жизни Клика, то его вид говорил об обратном. Ибо,
когда его нога коснулась малинового ковра, оркестр заиграл величественный национальный гимн Мауравании,
эскорт спустился по коридору и по ступеням и выстроился по обе стороны от него, и если когда-либо человек и выглядел гордым своим наследием, то это был он.

Он поднялся по ступеням и прошёл по длинному коридору под звуки
«Да здравствует Максимилиан! Да здравствует король!»
В его ушах звучал национальный гимн; затем, в одно мгновение,
сопровождающие отступили, двери открылись, и он оказался в комнате,
озаренной светом, в которой эхом отдавались возгласы «Да здравствует!»,
движение множества тел, и, оглядевшись, он увидел, что его
окружают коленопреклоненные люди и что один из них рыдает у его
ног.

Он посмотрел вниз и увидел, что это Ирма, улыбнулся и протянул
ему руку.

Граф наклонился и коснулся его губами.

"Ваше Величество, я никогда не забывал! Ваше Величество, я работал ради этого, сражался ради этого
— с той самой ночи! — сказал он. — Я бы сражался за неё, если бы пришлось. Но этого не случилось. Понимаете, этого не случилось. Это была Божья воля, и это было волей нашего народа.

 — Моего народа! — повторил Клик, запрокинув голову и сияя от гордости и счастья. — О, Мауравания!
«Милая земля. Милая страна. Снова моя!»

Но едва экстаз от этой мысли охватил его, как пришла другая, не менее божественная, и он оглядел собравшихся в поисках того, кто должен был быть здесь, рядом с ним, чтобы разделить с ним этот славный миг.

Она пришла с этой целью — Нарком так сказал. Где же она тогда? Почему она держится в стороне в такое время, как это?

 Он увидел её в тот самый момент. Все встали, и она вместе с ними — в дальнем конце комнаты. На её губах была улыбка, но даже на таком расстоянии он видел, что она очень, очень бледна и что в её милых глазах была тень боли.

«Мы оба боролись за идеал, граф, — сказал он со счастливым смехом.
— Вот мой идеал. Вот за что я боролся!»
И, пересекая комнату, он направился прямо к Эйльсе, протянув к ней обе руки и сияя от радости.

Но ему не нужно было слышать, как все вокруг ахнули от удивления, чтобы стереть с лица это радостное выражение и резко остановиться.  Потому что, когда он подошел, Эйльса сделала глубокий реверанс, подобающий королевской особе, и отступила от него, что тоже подобает королевской особе.

— Эйлса! — сказал он, резко и неожиданно подойдя к ней.
 — Эйлса, не будь смешной.  Глупо думать, что формы должны быть и у тебя.  Возьми меня за руку — возьми!

— Ваше Величество…

 — Возьми, говорю тебе! — почти грубо повторил он. — Боже мой! Ты думаешь, это что-то изменит? Возьми меня за руку! Ты слышишь?

На этот раз она подчинилась ему, но когда её пальцы коснулись его, он увидел, что на них нет кольца — знака их помолвки, — и прижал её к себе со страстной яростью, которая сама по себе была укором.

"Как ты могла так низко обо мне подумать? Как ты могла?" — воскликнул он. "Где кольцо?"

"В моём кармане. Я снял его, когда... услышал.

«Надень его снова. Или нет! Дай его мне, и я сам это сделаю».
я-здесь, перед всеми. Цари царицы, они должны
нет? Вы всегда были моим: ты всегда будешь. День
нашей свадьбы не будет изменен".

"Ой, тише!" она готовила ответ. "Свой долг Родине всегда должна
будь первым с--цари".

"Это должен? В конце концов, короли — всего лишь люди, а долг человека —
перед единственной женщиной, которая ему дорога.

 «Не перед королями. Здесь другое правило, другой закон. О, отпустите
меня — пожалуйста! Я знаю, я прекрасно понимаю, что с вами всё было бы по-другому,
если бы это было возможно. Но это плата, которую нужно заплатить за
королевская власть, дорогая. Королевская власть должна сочетаться браком с королевской властью, а не с женщиной из народа. Таков закон всех королевств, непреложный закон.

Так и было. Он забыл об этом, и теперь это пришло к нему с болью воспоминаний. Мгновение он стоял молча, краска сошла с его лица, свет медленно угасал в его глазах;
затем он внезапно оглядел сверкающую комнату и Ирму, стоявшую в дальнем конце.

"Тогда это будет невозможно?" — спросил он.

"Не в качестве королевской супруги, сэр. В этом отношении народ
сделает выбор в пользу наследной принцессы Дунайской. Я уже
пояснил, что мадемуазель. Но если это необходимо, Ваше Величество
приятно морганатической супруги----"

- Прекрати это! - голос Клика прозвучал как щелчок кнута. — Значит,
нужно продать свою честь за корону, разрушить жизнь женщины ради королевства и стать королевским прелюбодеем ради трона и скипетра!

— Но, Ваше Величество, долг перед страной — священная вещь.

— «Не так священен, как твой спаситель, граф, и, клянусь Богом, вот мой! — горячо возразил он. — Мауравания однажды забыла; она забудет снова. Она _должна_ забыть! Милорды и джентльмены, я отказываюсь
ей лестное предложение. Единственное мое царство уже здесь, в данном дорогие женщины
оружие. Пойдем со мной, Эйлса--пойдем со мной всегда. Вы сказали, что хотели.
Иди со мной, дорогая, как моя королева и моя жена".

Обняв её, прижав к себе и повернувшись спиной к огням, флагам и сверкающей гвардии, он прошёл с высоко поднятой головой сквозь ропот толпы и спустился с ней вниз, к синему лимузину, к службе в Ярде и к тем лучшим вещам, которые являются истинной наградой в жизни человека.

 У подножия лестницы его догнали Нарком и Доллопс, и
Мальчик нетерпеливо потянул его за рукав.

"Хозяин, Боже, благослови вас — Боже, благослови вас, сэр, вы мужчина, вы настоящий мужчина!"
— сказал он с каким-то всхлипом в голосе. "Я рад, что вы отказались.
 У меня сердце разрывалось при мысли, что мне придётся называть вас «сэр».
до конца моих дней, сэр, — как будто вы чёртова лошадь!

 * * * * *