300 долларов

300 долларов США

Во дворе уютного коттеджа адвокат Лабурин оттягивался на турнике, гимнастику жаловал ещё со школы. А тут незваный гость…
– Вадимыч, горе-горькое у меня. – В Кировограде матушка умирает, попрощаться бы по-христиански. А денег – кот наплакал, ё-моё.
– Почему у знакомых, друзей не берёте, кредит опять же? – Уже раз помог вам...
– Обежал по кругу, ноль; вернусь – рассчитаюсь с жалованья.
Такой хренотенью ошарашил бывший вояка;  голос хоть к ране прикладывай. 
– Хвалю, дело богоугодное – проститься. – Поклонитесь и землякам. Гроши вовремя: без сучка и задоринки. Подшофе больше не являйтесь – не одобряю. Что-то сорока на хвосте весточку при таранила о гонораре...
С таким напутствием довёл до калитки  обрадованного визитёра. Успокоил собаку-любимицу. 
Юрист «быка» вспомнил. Знакомил "смотрящий"  матёрый уголовник год назад.
Алкаши-друзья кликали увальня без особых затей – "Петрович". Видный, в толпе местных аборигенов словно жар-птица в голубятне. До шестидесяти – как пешком до Лондона, женщины на толстяка явно заглядывались. Однако имелась золотозубая жена-красавица с хребтов Тянь-Шаня, в школу бегали два хулигана.   Облагодетельствовало пенсионом военное министерство; трёхкомнатная квартира, гараж с тачкой – как  у нормальных  людей. Живи и радуйся.
Лишь гадючьей червоточинкой томился: явно злоупотреблял дешёвой водчонкой, китайским спиртом. Общо: «закладывать» начал служа руководителем аптеки в гарнизонной больнице на ст. Мирной. Там наличествовал чистый спирт 96 градусов! Безотчетный резерв руководства обладал таки космической странностью – испаряться. И аптекарь на дурника рюмашку, а через быстротекущее время – махом глотал стакан. А жизнь-сука издавна обосновала без рецензий: спиртное ломает мужиков  крепче  духом-здоровьем…
 
     ...Однажды ночью тёмной, при загадочных обстоятельствах, склад медикаментов вспыхнул. Округляя глаза недоуменно жонглировал руками аптекарь; на вопросы командиров, дознавателя, а затем и телерадиожурналистов – молчок.
Шума и бестолковых разговоров – выше крыши. Списали наркотики, таблетки, бинты, йод по акту: можно запросто вылечить пол дивизии. Как исстари повелось: виновных ни – ни. Комиссия подписала бумаги не глядя. Заведующего аптекой с почётом (вручили медальку) отправили в иной гарнизон. На самую южную базу моря Лаптевых, поближе к чёрно-красивым тюленям…
Бутылка горилки  – ежедневная потребность для ветерана Севера. И, скандальный развод: жена к дряхлым предкам, школяры – с нею. Сбрендила баба: о ней отставной майор. Костёр  домашний отсырел и затух…
Затеял хохол опускаться в колодец жизни. Городок районный не очень большой, интимный, ежедневная жизнь, почитай, как на ладони. По старой дружбе с ним ещё здоровались. Однако всё реже-реже-реже...
В холостяцкой квартире спившихся людишек прибавилось."Синюхи", браги – также. Донкихотская прыть замельтешила с горки на санках. Денег не хватало, сдал комнаты торговцам шмотками заграничного происхождения. Расчёт – спиртом из-за границы. Его качество документируют в ином месте…
Таким увидел защитник отставника-аптекаря впервые. Квелый.  Ходуном трясутся руки. Паскудная жизнь, надтреснутая беззаботность... Слабые тени жизненных воспоминаний. Однообразная нужда – пенсионная монета уходила на чёртов алкоголь.  Месяцы ¬ в однообразных запоях.  Щетина, опухшее лицо, мешки под очами и бисеринки пота на лбу.
         Без лупы  глянуть: беглец с Акатуевской  каторги…

Сутки летят курьерским. Длительный вояж отставника-пенсионера закончился. Хохол глаз не казал: прятался лягушкой в болотной тине. Однако случайные встречи далеко не редкость, а проявление философской да и жизненной закономерности.
Денёк выдался ранним и молочно парным. На колхозном рынке столкнулись чуть-ли не лбами. «В зобу дыханье спёрло» у алкоголика; шустренько желал проскочить с толпою. Фортель однако не удался. Крепкая рука выдернула из журчащего потока и бесцеремонно отшвырнула к гнилому забору.
– Удачно  ли  съездил,дружище?
– Можно  ещё  разок  смотаться.
– Как там  наша   бывшая республика?
– Не хило, ё-моё. – Могу поделиться скромными впечатлениями...
– Какой-то ты смурной. – Схоронил ли матушку?
– Жив-а-а, ещё  меня переживёт.
– Чего   ж  огород  без  леса городил?
–?..
– Истёк срок долга.
– Отдавать гроши не буду, фигушки... И громко икнул.
– Не выкобенивайся, бегемот, не дай умереть придурком.
– Грошей  нема, ё-моё.
– Окстись, безмозглая совесть! – На чужих холках кататься вздумал? Ну и ну...
А базар кудахтал, как сто цыплятниц. Окружив, укоризненно глазели  ёханые бабаи – "на стакане".  Набузяканные с утра загоготали гусями на весенней проталине. Отставник гордо прошествовал в сторону бочек с вином и жарящихся  шашлыков. Не оглядываясь по сторонам...
– Петрович! – окликнул заёмщика. – Вновь забурлило море в рукомойнике? Не та обстановка лезть в бутылку, дубина стоеросовая!  Бог не Тимошка – видит-таки немножко. Запомни и сходи на фильм "Зорге в  морге"...
        "О, как мельчают людишки, – с грустной злинкой Вадим. – Офицер, слово, честь… Да раньше застрелился бы, не позоря фамилию. Тюфяк на деле... Решил юридическую историю без гонорара: заслужил вино с горчинкою. Поэтому от зла трудно избавиться – с ним надо жить: действие будет равно установке. И на  дворе иная  погода".

Разъезд авто загораживая возвышался жеванный годами мужичок. В донельзя заношенной майке, тренировочных китайских штанцах, чёрных очках. Сандалеты – на босу ногу. Людскую сутолоку, крики грузчиков, общественное мнение – игнорируя. Год, видимо, не стригся – это Мазай (кличка), Бобров (фамилия). Неприкасаемая достопримечательность и экзотика города. Уголовный элемент  его  чтил, советовался.
Капиталец неслабый сделал в бурных 90-х, впрочем, как и паспорт на чужую фамилию. Трёх классов школы хватало с избытком на жизнь. Известен фразой: быть в СИЗО в такое время – западло… Очень понтист в некоторых  отношениях и ситуациях.
– Дружбан-то – протеже что отчебучил? – Придержал бы за штаны!
– Хамило Петрович, скурвился. – Косячит, паря, жалуются. Ты на машине?
– Естественно.
На удивление здрава идея: посетить утречком отставника-мудака, не сбежавшего ещё с любителями  огненной  воды.

... С опохмелившимся, тотчас воспрянувшим духом, Бобровым – покатили на редком в городе "японце".
Он вывел из квартиры лекаря-аптекаря. У кулёмы шея толще головы, златая цепь на дубе том, безобразен очень живот. На пальцах грамм на сто золота. На ходу что-то чавкал, сморкался. Бегемот, однако!
"Заступник (про себя): вот же клиент, удивляюсь до сих пор... Если теоретически: а чего разевать рот, ядреный корень? Общество деградирует на глазах стопроцентно. Свобода явилась избыточной порцией озона, едва не разорвав у многих граждан лёгкие. Осознали как волю  исторических Разина, Пугачёва, Болотникова. Снижение запретов отворило широкие ворота наркомании, криминалу и иных людских пороков. Добавим коррупцию, явную порнографию на телевидении, бредовую ложь власти. Обман, деньги – философия жизни. Интеллект и бизнес шустро драпает за кордон. Общество шатается, как зуб старческий"...
Возле автомобильного чуда столетия (эксклюзивная "Тойота") завязался разговор.
   Скучливо-журчаще  Вадим завёл беседу:
–Брал в долг "зелень" на поездку к матушке?
–Да, триста в долларах.
–Почему бы не отдать, язви тя в душу?
– Грошей  нема, ё-моё.
Из  рта  воняло  братской могилой...
– А пенсия, чёрт тя дери? – Твоё, полоротый, слово офицерское, наконец! Извини за несовременное чудачество: фамилия! Разубеди копеечными  сказочками,  ё-моё  твоё  и наше!
Прислушиваясь, Мазай качал снежной головой, озвучивая хлопоты-заморочки буйных лет.
Пенсионерки-бабули современного дома живо реагировали на беседу. Затем любопытство упало; скамеечные курлыканья обо всём – дюже интереснее.
Пулемёт диалога (модель Вадима) – шёл чисто вхолостую. Абсолютная калька предыдущего: эскулап откровенно гнал дурку, зевал, смачно чего-то жуя. Как в драме «Варяга» прослушивать явный трындёж, желание отсутствовало. Сдерживать в котлах накопившийся пар – также. Злость бурлила не на шутку из-за потери времени, утраченного доверия.
Высветилась и хулиганская юность; тренер Саранкин, бодряще– чёткие установки перед рингом. Многажды поднятую вверх руку, аплодисменты зрителей,  объятия близких, друзей, невесты...
Как атомная бомба по Нагасаки – ра-з-з! Ожиревший себялюбец встал на колени. Фигак – «выпад на рапире» левой в челюсть бесповоротно свалил должника.  Лежа искал  жаднючим  ртом воздух...
Помнящие ещё Лазо старухи истошно зашамкали: убивают! – Где ж милиция!  Развели  тут, понимаешь, демократию!...
Заступник не унизился до реакции абсолютно. Неспешна закурил трубку, хладнокровно усадил растерявшегося дедка и, отъезжая – сигнал.
В салоне  чуточку инструктировал. Уверен: инцидент едва ли так закончится – опыт, жизнь за плечами тяжко-голодная. Короче – новый геморрой!
  Дед – общепризнанно скуповат. Знали об этом в городе многие. Вместе с тем, не скажешь: мыльный дурак. Заигрывание с уголовным кодексом пошло отрицательно. Молодые уркаганские годы жёстко научили понятливости, а на  закате  буйных лет – коммуникабельности.
Расставаясь  у мощной дубовой калитки Вадим, уныло:
– Правда на моей  стороне, финансы – у него. – Миром правят деньги, к сожалению. Обидно, что лучше-то ничего люди за века не изобрели... И, залихвацки усмехнулся:
–Чего не бреешься,смотрящий?
– Седина  бобра   не портит! – Ты ж антиллегент, паря. За что ты его?
– Именно поэтому...
Расстались молча без обязательного коньяка, – дед вновь «зажилил».
 
Под утро Каштанка заголосила, проснулся внук – по нарастающей  многолюдный дом. Хозяин исподтишка отодвинул тёмную штору: японский микроавтобус. Кто, шутоломный, без телефонного звонка? Фактически ещё ночью?!
Кое-что захватив для уверенности, быстро – в салон. Невнятный говор, музыка скандального барда, облако табачного дыма – не продохнуть.
– К тебе базар.
Голос  Мазая спотыклив. Рукавом армейской куртки вытер нос, слюни; у яловой коровы: такие же. Был, что медуза Горгона обзывается.
– Хамило катнул заяву в ментовку. – С медсправкой о повреждениях хари. Вник?
– Ясно,  как  три рубля.
– И что ж теперь делать, ноги? Опыт лагерей мне говорит...
– Мой вопрос. – Расставаясь, всю подоплёку выложил на блюдечко. Что ещё за непонятки, да в такую ещё рань?
        Был слегонца взнервлен.
Старикан обидчиво замолк, глотая услышанное, протирая дымчатые очки. Думая, очевидно, благодарность выскажут за информацию. Откашлявшись, глухо по–боцмански:
– Может врежем грамм по двести, Вадимыч? – От нервотрёпки? А?
– Такого добра навалом. – Ладом сделаю.
– И что-нибудь за нюхать – крикнули почитатели ломовой самогонки.
Отъехали метров на триста (успокоить псину), явно лаяла не к добру.
Тяпнув рюмку ушёл от веселящейся компании досыпать. Успокоив мать, хныкающую  жену и любимо-верную Каштанку.
Однако заветного бай-бай уже не было. Зато легион дурацких мыслей хоть отбавляй. Спрогнозировал задачу, вспоминая реплики, междометия, оговорочки по «Фрейду». Предложения авторитета и хохочущей братвы. И совсем не удивился жене: у коттеджа та же "Делика».
        Опа–на! В поисках жареного блуждающая компашка доставила аптекаря.

¬ Ой-ой-ой! Видок, как с боем прорвавшегося из окружения солдата. На голове несвежий марлевый бинт; на отросшей щетиной челюсти – ссадины, хлеборезка в запёкшейся крови. Мутно стал что-то толмачить, размахивая длинными ручищами.
Правовед смотрел без всякой жалости: мысли, что и на рынке.
¬ «Что же его всё-таки «сломало»? – Алкоголь, бабы, карты? А если шире? Надо ли всё списывать на «кырло-мырло» бороду, гласность,  чуть вылупляющуюся демократию? Скорее, «единственно верное учение» немецкого еврея не читал. Твёрдого стержня училище, армия, политруки – не заложили. Лексикон, окружение, кругозор – подтверждение. Мироощущение: уровень плинтуса; слух не ловит "горбачёвско-ельцинское" время, запросы окружающих. Именно оттуда «совковая» подлость, рушащая человеческие отношения,  ядрёна в корень...
        Вспомнил: плачущего утешал в три часа ночи... жена уехала... детей забрала...
        Валерия Борисовна вынесла коньяк с закуской и лимоном... Эх!

... – Рви бумаги, или приморю! – яростным шёпотом вызвездил Мазай. – Конкретно ручался! Уважаемых горожан подставляешь. Забыл, крыса, кто отбрил в суде! Таких использованных гандонов с прибабахом гонял по зонам бушлатом! Ещё артачишься, подлюга! Всем уже остоебенил, пролаза!
Дедка  не  на  шутку  взбеленился.  "Таким  его не видел!" ¬ правовед.
Документы с нечетким числом, входящим штампом, подписью отставник разорвал. Извинялся, каясь: с похмелья, друзья глупые, мол-де настроили...
Мазай с насупленными бровями  колко-ехидно осклабился:
– В залог переносной телевизор взял: извинение за сводничество. – Прохиндей, одно слово. По факту а, защитничек ты наш, любезный? Что дельце-то разрешилось, извиняй, конешно?
  И рассиялся  улыбкой с фиксами.
– Не собес, не красное солнышко всех обогревать.
– У нас любимый «Парламент» и болгарские сигареты, – враз реакция. ¬ Рюмка – хорошо, две много, третья: недостаточно. По-приколу, а?
– Клёво! – Однако возвращаюсь к теме. Хватит, братва, ерепениться и экспериментировать с алкоголем! Тем более с чёртовой сивухой. Душу себе и иным  мутите. Это не моя икона, путного мало...
Бригада загомонила: не-а, дерболызним!
Чуток выпил – люмпенам понравилось (не горд). Шум дружный: удачное  разрешение  ещё  одной бодяги.
Хамиле не налили, но дали слово. Лысоголовый, щупая грязной ладонью затылок, без энтузиазма: эта… ну, за сандалил верно, облажался по полной. – Офонарел. Извините, Вадим Алексеевич, Бога ради.
– Ум виляет, а сердце идёт напролом! – Только краюху жизненной мудрости даёт собственный опыт. А хорошие желания часто заканчиваются лечением. И  больше  ты  не помоечный кот!..
У ватаги – запорожский хохот. Будто хлопки ангельских крыльев, множился в автомобиле...