Чемодан на миллион долларов

Авторы: Элис Макгоуэн,  Перри Ньюберри. Авторское право, 1921 года принадлежит_
 ИЗДАТЕЛЬСТВУ CURTIS PUBLISHING COMPANY.
***
I. УОРТ ДЖИЛБЕРТ 2. ВИД НЕВИДИМОГО 3. Свадебный пир  IV. Привидение 45
5. В Сент-Данстане  6. На крыше 7. Золотой самородок,8. Игрок с жестяным рожком IX. Санта-Исобель, 10. Тень в тумане 11. ПРОПАВШИЙ ДНЕВНИК,12. УБИЙСТВО 13. ДОКТОР БОУМАН 14. СЕМЬ ПОТЕРЯННЫХ ДНЕЙ 15. В ОФИСЕ ДАЙКЕМАНА 16. ЗА ОБЕДОМ 17. ПОЖАРЫ 18.СТРАНИЦА С ТОРНАМИ, 19. НА ВЕРШИНЕ ХИЛЛА,20. В ЗАГОРОДНОМ КЛУБЕ 21. ВОПРОС ВКУСА 22. ПРИГЛАШЕНИЕ НА УЖИН 23. КУСОЧЕК ШЁЛКА 24 МАГНИТ  25. АРЕСТ  26.ГОВОРИТ МИССИС БОУМЕН 27. Фестиваль цветов,28. Бал в загородном клубе, 29. Без маски 30. Исповедь 31.Портфель стоимостью в миллион долларов.
******
Глава I. Уорт Гилберт
В гробовой тишине, наступившей после моих последних слов, в большой,
величественной комнате с мебелью из черкесского ореха и звукопоглощающими коврами,
Дайкеман, старейший директор, взвизгнул, как будто его укусили:

«Всё, что нужно сказать! Но этого не может быть! Это невозможно...» Его голос дрогнул.
— треснуло, раскололось на слове, а остальное прозвучало в мучительном писке: «Человек не может просто раствориться в воздухе!»

«Человек!» — эхом отозвался Кнапп, кассир. «Чемодан, полный денег — наших денег, — не может раствориться в воздухе за несколько часов».

Лихорадочно они передавали друг другу эту избитую фразу; это было бы нелепо, если бы не было так смертельно серьёзно. Что ж, если вдуматься, деньги — это само существование такого учреждения; неудивительно, что двенадцать человек за длинным столом в
В директорской комнате сберегательного банка Ван Несс-авеню это было вопросом жизни и смерти.

 «Сколько?..» — начал грузный, с низким голосом старик Энсон, сидевший в дальнем конце, но запнулся и больше ничего не сказал.  На лицах всех присутствующих было изумление — в чемодане могла поместиться невообразимо большая сумма в наличных и ценных бумагах.

«Точное количество мы узнаем через несколько минут — я как раз поручил им проверить», — президент Уиппл слегка кивнул в сторону второго, меньшего стола в комнате, за которым два клерка, словно кроты, копошились в бумагах.
среди стопок ценных бумаг, среди зеленых и желтых бумажек в круглых переплетах
с бумажными воротничками и стопками монет.

Жалюзи были опущены, только настольные лампы и гусиная за
где люди пересчитали. Это погрузило все помещение в тень и выделило
более рельефные лица вокруг доски, серо-белые, денатурированные,
у всех на удивление нечеловеческий взгляд финансиста. Единственным довольно жизнерадостным лицом, которое я увидел, было лицо А. Г. Каммингса, адвоката банка.

 Что касается меня, то я просто ждал, какие результаты сообщат эти клерки.
Приведи нас. До сих пор Уиппл был довольно уклончив: чрезвычайное
положение на рынке — всё настолько расстроено, что банк не может позволить
себе даже подозрений в убытках или нарушениях — намекало на что-то,
что было очевидно только ему, но не нам. Я как раз собирался встать,
чтобы тихо спросить его, могу ли я, сделав доклад, приступить к
основной работе, когда дверь открылась.

Не могу сказать, почему молодой человек, стоявший там, показался мне таким
чуждым происходящему; возможно, из-за его высокого роста
Его фигура, военная резкость движений, то, как он распахнул дверь, прислонив её к стене, и остановился, оглядывая нас. Но я знаю, что как только Уорт Гилберт, недавно вернувшийся из Франции, переступил порог, пожал протянутую Уипплом руку и небрежно кивнул остальным, все в комнате вдруг почувствовали себя старше, менее мужественными. Мы были мертвы, а он — единственный живой человек в этом месте.

— Бойн, — президент быстро повернулся ко мне, — не могли бы вы повторить для капитана Гилберта то, что вы только что сказали?

Новичок до сих пор не сделал ни единого движения, чтобы присоединиться к нам за
столом. Он стоял, задрав подбородок, и смотрел прямо на нас, но
как будто сквозь нас. В его взгляде было что-то среднее между усталостью
и яростью, что я замечал во взглядах многих наших парней, вернувшихся
домой после того, что они видели и пережили там, когда им приходилось
возвращаться к обыденным, бескровным делам гражданской жизни.
Привыкшие к мгновенным и безоговорочным победам на войне, они с трудом справляются с
ситуацией, когда дело упирается в обычаи и законность;
Единственное, что их привлекает, — это большой шанс, выиграть или проиграть и получить всё. Такой человек не говорит на языке собравшейся там компании. Просто взглянув на него, старый Дайкман проскрипел, не дожидаясь дальнейших провокаций:
 «Какое отношение капитан Гилберт имеет к частным делам этого банка?»

Как будто эти слова — и их тон — были сердечным приглашением, а не оскорбительным вызовом, молодой человек, который до сих пор не проявлял никаких признаков намерения прийти на встречу, подошёл к столу, отодвинул стул и сел.

- Прошу прощения, мистер Дайкман, - в голосе Каммингса прозвучали жесткие нотки, - в
Пакет акций Хэнфорда в этом банке, как, я думаю, вам хорошо известно,
сегодня полностью перешел в руки Гилберта.

"Томас А. Гилберт", - Дайкман был скуп на слова.

- Отец капитана Уорта Гилберта, - попытался успокоить его Уиппл. - Мистер
Гилберт-старший был со мной почти до полудня, завершая перевод. Едва он ушёл, как мы обнаружили нехватку. Посовещавшись,
мы с Кнаппом связались с Каммингсом. Мы хотели, чтобы вы, джентльмены,
присутствовали здесь — представляли капитал банка, насколько это возможно.
— и обнаружили, что мистер Гилберт сел на поезд в Санта-Исобель в двенадцать сорок пять.
Так что, поскольку капитана Гилберта нужно было найти, мы решили, что, если мы его найдём, это будет практически — э-э — то же самое.

Уорт Гилберт сидел в кресле, которое выбрал сам, совершенно безразличный.
Это было только тогда, когда Dykeman, висит на свою точку, снова говорит, что я увидел
быстрый отблеск голубой огонь пришел в эти ястребиные глаза под уклоном
брови. Он с каким-то отстраненным вниманием наблюдал, как Дайкман что-то невнятно бормотал
.

- Это совсем не одно и то же! Сыновья не всегда могут говорить за отцов, в любом случае
больше, чем отцы всегда могут сказать за сыновей. В данном случае...

Он замолчал, открыв свой уродливый старый рот. Уорт Гилберт, сын разведённых родителей, чьё детство прошло то с матерью на Востоке, то с отцом в Калифорнии, неторопливо оглядел пергаментное лицо после того, как смолк скрипучий старческий голос. Наконец
он невнятно проворчал (извините, я не могу подобрать более внушительное слово
для вернувшегося героя) и ответил на все возражения:

«Я здесь — и останусь здесь. Что за шум?»

«Я как раз просил мистера Бойна передать вам», — вкрадчиво сказал Уиппл.

Больше никто не возражал. То, что я вкратце повторил, сводилось к следующему:


Сразу после закрытия банка сегодня — в полдень, так как это была
суббота, — Кнапп, кассир банка, обнаружил большую недостачу, и после
быстрого расследования было решено, что Эдвард
Клейт, один из кассиров, ушёл с деньгами в чемодане. Меня сразу же вызвали на то, что казалось широкой открытой
тропой, и я так близко следовал за Клейтом, что можно было подумать, будто
там ничего нет. Я последовал за ним — и за чемоданом — в его квартиру в
Сент-Данстан, выяснил, что он прибыл туда без двадцати пяти час, а я — всего через три четверти часа после этого.

"Как вы узнали точное время прибытия Клейта?" — Ансон остановил меня в этот момент, — "и что он действительно был с чемоданом?"

"Клейт спросил время у портье, когда вошел. Он поставил чемодан на пол, пока заводил часы. Клерк видел, как он взял его и вошёл в лифт; миссис Григгсби, женщина, которая чинила ковёр на седьмом этаже, где он живёт, видела, как он вышел из лифта
Он поднялся на лифте с чемоданом и вошёл в свою комнату. На этом след
заканчивается.

 — Заканчивается? — Когда я замолчал, слова молодого Гилберта прозвучали как выстрел. — След
не может закончиться, если там не было этого человека.

 — Или чемодана, — дрогнувшим голосом произнёс маленький Силлсби, и Уорт Гилберт бросил на него быстрый полушутливый взгляд.

— «Ванная и спальня, — сказал я, — в этом номере три окна, на седьмом
этаже. Я обнаружил, что все они заперты — не просто на задвижки, —
 в «Сент-Данстане» есть замки с защитой от взлома. В номере ничего не тронуто, все
аккуратно, на своих местах, дверь закрыта на обычный пружинный замок, и мне пришлось
попросите миссис Григгсби подвинуться, потому что она прибивает ковёр прямо у порога. В той комнате было всё, что должно было там быть, кроме Клейта и чемодана.

 Когда я закончил, поднялся шум из жалоб и предложений, точно такой же, как и в прошлый раз: «Женщину Григгсби нужно держать под наблюдением»; «За клерком и слугами нужно следить» — и так далее, и так далее. Я коротко повторил, что такие рутинные вопросы были быстро и тщательно решены. Мои нервы были на пределе. Я уже не так молод, как раньше. Это
Это обещало стать одним из тех мучительных дел, в которых детективное агентство
проходит через столько испытаний, что в итоге получается что-то
незначительное, будь то провал или успех.

Единственное, на что я не мог смотреть без отвращения, — это
молчаливый молодой человек, который сидел там, не раскрывая рта,
давая событиям развиваться, а не хватаясь за них. Это было безумием со стороны Уиппла — созывать это собрание, чтобы все эти старые, напуганные
люди набросились на меня, прежде чем я успею понять, с чем имею дело.
Что именно потерял банк на Ван-Несс-авеню? Это, и ничего больше, было ключом к моим первым шагам. И наконец клерк подошел к нашему
столу, коснулся руки Уиппла и протянул ему лист бумаги.

«Я зачитаю общую сумму, джентльмены». Президент уставился на лист бумаги, который держал в руках, облизнул губы, сглотнул, выдохнул: «Я… я и не подозревал, что это так много!» — и закончил изменившимся голосом: «Девятьсот восемьдесят семь тысяч двести тридцать четыре доллара».

Повисла гробовая тишина. Один взгляд Дайкемана был вызовом скорой помощи.
Энсон откинулся на спинку стула; маленький старичок Силлсби сидел, отвернувшись так, что его лицо было в тени, но костяшки пальцев, которыми он сжимал столешницу, побелели. Казалось, никто из них не мог говорить; молодой голос, который неожиданно нарушил тишину, скорее напугал остальных своим небрежным тоном, чем успокоил.
Уорт Гилберт наклонился вперёд и посмотрел в мою сторону: «Это становится интересным». — Что об этом говорит полиция?

 — Мы пока не решили, стоит ли их уведомлять. — Уиппл прищурился.
— Это его кассирша, — и он замолчал. Клерки тихо вышли с последней партией ценных бумаг; Кнапп осторожно закрыл за ними дверь, и, вернувшись к нам, Уиппл повторил: «Я и не подозревал, что это так много», — его тон был почти умоляющим, когда он переводил взгляд с одного на другого.
 «Но я с самого начала чувствовал, что нам лучше оставить это при себе». Мы не хотим, чтобы банк обанкротился, а в нынешних финансовых условиях это может произойти из-за чего угодно. Но почти миллион долларов!

Казалось, он не мог продолжать; никто из остальных мужчин за столом не
что-нибудь предложить. Это был молчаливый молодой человек, чужак, который снова заговорил.


"Полагаю, Клейт был связан обязательствами — чего бы это ни стоило?"

"Пятнадцать тысяч долларов," — уныло сообщил Кнапп, кассир. Сумма казалась ничтожной по сравнению с той, которая, как мы поняли, покинула банк в виде валюты и незарегистрированных ценных бумаг в чемодане Клейта.

«Банковская компания будет преследовать его, не так ли?» — прямо спросил юный Гилберт. «Поможет ли вам клиринговая палата?» — тоном человека,
обсуждающего потерянный зонт.

"Не так много шансов - сейчас". Лицо Уиппла исказилось. "Ты знаешь так же хорошо, как и
Я, что мы получим небольшую помощь извне. Я хочу, чтобы вы
все сейчас были рядом со мной - сохраняли это в тайне - между нами...

"Между нами!" - отчеканил Киркпатрик. "Тогда это утечка - у нас есть
запуск - и где ты?"

— Нет-нет. Только на столько, чтобы дать Бойну шанс вернуть наши деньги без огласки — в любом случае, попробовать.

— Что ж, — угрюмо сказал Энсон, — за это он и заплатил. Сколько ему на это потребуется?

Я даже не попытался ответить на этот дурацкий вопрос; Каммингс ответил за меня:
в адвокатской манере, расставляя вопросы по полочкам, приводя аргументы "за"
и "против".

"Ваш детектив просит огласки, чтобы помочь ему в поисках. Вы отказываетесь.
Тогда вы должны быть снисходительны к нему в течение некоторого времени.
Понять меня, вы можете быть правы; я не ставлю под сомнение мудрость
тайны, хотя, как юрист, я вообще считаю, что чем раньше вы обратитесь к
Полицейский с преступностью, тем лучше. Вы все видите, что огласка и предложенное крупное вознаграждение
привлекли бы к мистеру Бойнсу сто тысяч помощников — сознательных и
бессознательных — которые помогли бы поймать Клейта.

"И мы были бы разоренным банком прежде, чем вы нашли бы его", - простонал Кнапп. "Мы должны
держать это дело при себе. Я согласен с Уипплом".

"Это все, что мы можем сделать", - повторил президент.

"Предположим, что в понедельник к вам зайдет ревизор государственного банка?" потребовал ответа
адвокат.

— Мы воспользуемся этим шансом — серьёзным шансом, — торжественно ответил Уиппл.

После этого снова воцарилась тишина, пока не заговорил Каммингс.

"Джентльмены, здесь присутствуют двенадцать основных акционеров
банка. — Он сделал паузу, чтобы оценить ситуацию. — Капитал практически представлен. Как ваш юридический консультант, я обязан
скажем, что вы не должны позволять банку идти на такой риск, как предлагает мистер Уиппл. Вам грозит ошеломляющий убыток, но, в конце концов, большая часть денег, потерянных из-за растрат, возвращается — полностью или частично.

 «Почти миллион долларов!» — прохрипел старый Силлсби.

— Да, да, конечно, — поспешно согласился Каммингс, — большая сумма — против вас. Люди, которые могут организовать такую кражу, почти так же сильны, как вы. Вы должны использовать все возможности — любое оружие, которое есть под рукой. И самое главное, джентльмены, вы должны держаться вместе. Нет
Разногласия. В качестве временной меры — чтобы держать банк в достаточной степени под прикрытием и при этом обеспечить Бойну необходимую ему огласку — разделите эти деньги между собой. Это не выведет никого из вас на чистую воду.
 Объявите о небольшой недостаче, которую покроет залог Клейта, чтобы вы могли собраться там; используйте все возможности полиции. Затем, когда
Клейта найдут, деньги вернут, и вы возместите ущерб.

— Но если его так и не найдут! Если его так и не опознают? — хрипло спросил Кнапп.
Он был меньше всех в комнате готов смириться с потерей.

"Что вы скажете, Гилберт?" Адвокат посмотрел на молодого человека,
который на протяжении всего обсуждения смотрел прямо перед собой.
Он отреагировал на вопрос адвоката так, словно его отвлекли от других мыслей.
и коротко согласился.

"Неплохое пари".

- Ну... Бойн... - Уиппл уступал дюйм за дюймом.

— «Это особый случай», — начал я, но тут же поправился: «Все случаи особые. Главное — поймать нашего человека до того, как он избавится от денег. Мы были близки к цели после Клейта; даже запертая комната в Сент-Данстане не должна была нас остановить. Если его там не было, значит, он был
где-то недалеко от него. У него не было времени по-настоящему скрыться.
Все, что мне было нужно, чтобы добраться до него, - это хорошее описание.

"Описание?" эхом повторил Уиппл. - В вашем агентстве есть описания
в деле - отпечатки больших пальцев - фотографии - каждого служащего этого банка.

- Каждого из них, кроме Клейта, - сказал я. «Когда я пришёл посмотреть документы, в них не было ничего о нём. Не думаю, что я когда-либо видел этого человека».

Описание Эдварда Клейта? Все за столом, даже старый
Силлсби, выпрямились и открыли рты, чтобы дать описание, но Кнапп опередил их:

«Клейт проработал в этом банке восемь лет. Мы все его знаем. Вы можете получить столько же хороших описаний, сколько здесь в этой комнате людей, получающих зарплату, или директоров — и ещё больше в Сент-Данстане, я уверен».

 «Вы так думаете?» — устало спросил я. «Я не бездельничал, джентльмены; я опросил его коллег». Послушайте, это лучшее, что я смог найти. Я читаю: «Эдвард Клейт, рост около 170-180 сантиметров, вес от 63 до 72 килограммов, возраст около 40 лет, гладкое лицо,
Среднего телосложения, светловолосый; каштановые волосы; светлые глаза;
по-видимому, заурядная внешность; одет в аккуратный синий деловой костюм,
чёрные туфли, чёрную шляпу-дерби...

— Подождите-ка, — вмешался Кнапп. — Это то, что вам дали в Сент-Данстане — то, во что он был одет, когда вошёл?

Я кивнул.

"Ну, я бы сказал, что на нём были коричневые туфли и шляпа-федора. Он _сделал_ — или это было вчера? Но если не считать этого, то это идеальное описание; оно
ставит этого человека прямо передо мной.

Я услышал смешок Уорта Гилберта.

"Это описание, — сказал я, — бессмыслица; просто слова. Оно бы поставило
Клейт перед кем-то, кто никогда его не видел? Спросите капитана Гилберта,
который не знает этого человека. Я говорю, что это список черт, в которых он
похож на каждого третьего служащего, которого вы встретите на улице. Я хочу,
чтобы вы назвали черты, в которых он отличается. Вы все знаете Клейта много лет;
 забудьте о его привычках и расскажите мне о его особенностях — внешности, манерах,
одежде или привычках.

Последовала долгая пауза, которую наконец нарушил Уиппл.

"Он никогда не курил," — сказал президент банка.

"Иногда курил," — возразил Кнапп, и пауза продолжалась, пока
я не спросил:

"Какие-нибудь особенности в одежде?"

— О да, — сказал Уиппл. — Очень опрятно. Обычно из синей саржи.

— Но иногда из серой, — тяжело добавил Кнапп, и старый Силлсби подхватил:

— Я видел, как этот парень носил клетчатую ткань; я точно видел.

Мне надоела одежда.

"Как он расчёсывал волосы? — спросил я.

«Сглажено с левой стороны сверху», — быстро ответил Кнапп.

 «Справа», — пробасил старый Энсон из-под стола.

 «Иногда — да — я думаю, что так и было», — нерешительно согласился Кнапп.

 «Ну что ж, какого же цвета это было? Может, вы сможете договориться об этом».

«Что-то вроде мышиного цвета», — подумал Кнапп.

«О боже! Мышиного цвета!" — простонал Дайкеман себе под нос. «Послушайте
их!"

«Ну, разве не так?» — Кнапп был немного задет.

"Мышиного цвета в доме или мышиного цвета в поле?" — хотел знать Каммингс.

"Кнапп прав, — с достоинством сказал Уиппл. «Волосы у мужчины каштановые — неопределённого оттенка». Он оглядел сидящих за столом, чьи волосы отсвечивали в электрическом свете. «Что-то вроде цвета волос Меррилла», — и один из директоров нервно провёл рукой по волосам.

"Нет-нет, темнее, чем у Меррилла, — вмешался Киркпатрик. — Не так ли, Кнапп?"

— Вообще-то я собиралась сказать «полегче», — разочарованно призналась кассирша.

"Неважно", - вздохнул я. "Забудь о волосах. Давай-ка, какого цвета у него
глаза?"

"Голубые", - сказал Уиппл.

"Серые", - сказал Кнапп.

- Браун, - сказал Киркпатрик.

Все они произнесли это на одном дыхании. И когда я в отчаянии отложил карандаш,
последний мужчина твердо повторил,

- Коричневые. Но... они могут быть светло-коричневыми ... или ореховыми, знаете ли.

"Но, в конце концов, Бойн," Уиппл обратился ко мне: "у тебя довольно
точное описание человека, который соответствует ним все в порядке".

"Не так ли? Тогда его описание соответствует действительности. Никаких родинок, шрамов или видимых
отметин? - В отчаянии предположила я.

«Никого». Все отрицательно покачали головами.

"Нет манеры? Никакие ухищрения, такие как поворот во рту,
семенящий шаг, или голову носили на боку?"

Снова отрицательные заявления от людей, знавших Клейта.

"Ну, по крайней мере, вы можете сказать мне, кто его друзья - его близкие люди?"

Никто не ответил.

"У него должны быть друзья?" - Настаивал я.

"Он этого не делал", - настаивал Уиппл. "Кнапп ему так же близок, как и любой другой человек в
Сан-Франциско".

Кассирша поежилась, но ничего не сказала.

"Но за пределами банка. Кто был его сообщником?

"Не думаю, что у него кто-нибудь был", - сказал Кнапп.

"Родственники?"

— Ни одной — я знаю, что у него их не было.

 — Девушки? Господи! Разве у него не было девушки?

— Не девушка.

 — Ни партнёров, ни девушки? Ради всего святого, Майк, что такой человек мог делать со всеми этими деньгами? — ахнула я. — Где он проводил время, когда не был в банке?

 Уиппл посмотрел на кассира в поисках ответа. Но Кнапп сидел, опустив голову, в унылом коричневом кабинете, и сам президент начал неуверенно:

- Ну, он был, пожалуй, единственным человеком в банке, о котором я знал меньше всего.
Правда в том, что он был таким ненавязчивым во всех отношениях, лично
ненавязчивый, совершенно неважный и неинтересный; на самом деле... э-э...
не-все, такой... такой...

- Тень, - подсказал Каммингс.

"Это подходящее слово - тень ... Мне и в голову не приходило спрашивать, куда он делся, пока
он не вышел отсюда сегодня днем с банковскими деньгами, набитыми в этот чемодан".
чемодан.

"Субботний чемодан был обычным делом?" Я спросил, и Уиппл посмотрел на меня
озадаченно. Но Кнапп проснулся с,

"О, да. На протяжении многих лет. Прилежный парень. Книги для обмена в публичной библиотеке, я думаю. Нет, — тяжело вздохнул Кнапп. — Если подумать, то, наверное, это была специальная работа. Он как-то сказал мне, что проходит какой-то заочный курс.

 — Специальная работа! — усмехнулся Уорт Гилберт. — Я всем расскажу!

— О, ну что ж, опишите мне чемодан, — поспешно сказал я.

"Коричневый. Кожаная подкладка. Это всё, что я заметил, — немного натянуто ответил Уиппл.

"Медные кольца и замок, я полагаю?"

"Медные или никелированные, я не помню. Что ты сказал, Кнапп?"

— «Я бы не сказал, что это брезент и жесть», — ответил запыхавшийся кассир.


«Джентльмены, — сказал я, взглянув на часы, — с половины третьего мои люди
наблюдают за доками, паромами, железнодорожными станциями, всеми
гаражами возле Сент-Данстана, главными шоссе, ведущими из города.
Их семеро, и за первый час они сделали десять арестов».
описание; и каждый раз они были уверены, что нашли своего человека. Они думали, как, по-видимому, думаете и вы, что набор слов что-то описывает. Мы ни к чему не придём, джентльмены, а время здесь — деньги.




ГЛАВА II

ВИДИТ ТО, ЧЕГО НЕ ВИДИТ


В споре, который приобрёл достоинство только потому, что касался возврата почти миллиона долларов, мы, казалось, совсем потеряли из виду Уорта Гилберта. Он остался сидеть на том стуле, который занял
мгновенно, когда старый Дайкман, казалось, хотел отказать ему в этом; но он
сидел на нём, как на одинокой скале у моря. Я не думаю, что он
Он слышал то, что мы говорили, не больше, чем клекот множества чаек, когда, внезапно замолчав, выпалил:

 «Ради всего святого, если вы, мужчины, не можете ни на что решиться, продайте мне чемодан! Я куплю его как есть и закончу работу».

— Продать вам — чемодан — чемодан Клейта? — Они сидели на краешках
своих стульев, растерянные, недоверчивые, враждебные. Такая компания очень
похожа на стадо скота: всё, чего они не понимают, их пугает. Даже
адвокат с любопытством изучал молодого Гилберта. Я был в ужасе
Я был рад, что не сказал, в чём дело, потому что, услышав о
потерянной огромной сумме, я был уверен, что это был крупный заговор с
далеко идущими планами. Они были достаточно недоверчивы, когда Уиппл наконец
спросил:

«Это честное предложение, капитан Гилберт?» — и Дайкеман вошёл вслед за
ним.

"Шанс игрока на украденные деньги - это то, что вы рассчитываете купить,
сэр? Это все?" И Энсон с тяжелым лицом прямо спросил,

"Кто назначит цену? Вы или мы? В этом чемодане почти миллион
долларов. Он принадлежит банку. Если у вас есть идея
что можно купить до возможности его примерно на пятьдесят процентов-вы
ошибаетесь. У нас слишком много веры в Мистер Бойн и его структуры.
Ведь в этот момент один из его людей, возможно, наложил лапу на Клейта или
нашел человека, который планировал ...

Он остановился с открытым ртом. Я видел те же подозрения, которые имели
его дыхание на мгновение от захвата каждого человека за столом. В голосе Уиппла, когда он серьёзно спросил:

 «Вы обязуетесь преследовать Клейта и, если возможно, привлечь его к ответственности?» — прозвучала нотка сомнения.

 «Я ни к чему не обязуюсь. Я дам восемьсот тысяч долларов за этот чемодан».

Он пошарил в кармане, вопросительно взглянув на Уиппла, и спросил:
— Можно мне здесь покурить? — и закурил, не дожидаясь ответа.

Банковские учреждения стараются не брать на работу молодых людей, которые, как известно, играют в покер; но покерное лицо за этим столом
приобрело бы больше достоинства. Как бы то ни было, вы могли видеть,
как на их лицах читалось мучительное сомнение в том, был ли Уорт Гилберт
молодым героем, пришедшим на помощь банку, или мошенником,
обманывающим простаков. Наконец Кнапп хрипло сказал:

«Я думаю, мы должны согласиться с предложением капитана Гилберта». У кассира была большая семья, и я знал, что его недавно купленный дом на Пасифик-авеню был оплачен не полностью.

"Мы можем рассмотреть это предложение, — Уиппл с сомнением посмотрел на своих коллег.
"Если ничего не выйдет, это может стать для нас выходом из затруднительного положения.

Если ничего не выйдет! Президент Уиппл, конечно, не был игроком в покер. Уорт Гилберт бросил быстрый взгляд на собравшихся,
положил коричневую мускулистую левую руку на стол, посмотрел на
наручные часы и резко предложил:

«Подумайте хорошенько. Моё предложение действительно в течение пятнадцати минут. Время рассмотреть все аспекты дела. Ха! Джентльмены! Кажется, я что-то начал!»

 Директора и акционеры сберегательного банка Ван Несс-авеню в тот момент были почти такими же шумными и резкими, как волчья стая. Дайкеман
хотел узнать о ста восьмидесяти семи тысячах с лишним долларах, которые не были
покрыты предложением Уорта, — они что, потеряли их? Кнапп настаивал на том, что облигация Клейта, когда они её получат, покроет убытки;
 Уиппл напомнил им, что им придётся потратить немало — может быть,
большая сумма — на возвращение чемодана; деньги, которые Уорту Гилберту
пришлось бы потратить, если бы они продали его; и, наконец, откуда-то донеслось
неприятное бормотание, что, может быть, молодому Гилберту не пришлось бы так
много тратить на возвращение этого чемодана — может быть, не пришлось бы!

 Высокий молодой человек то и дело задумчиво поглядывал на часы.
Каммингс и я вмешались в самый разгар ссоры и убедили их,
что он имел в виду не только своё предложение, но и его срок
действия.

"А как насчёт рекламы, если всё получится?" — внезапно спросил Уиппл.
— повысил он голос, чтобы перекричать толпу. — Даже если в наших хранилищах восемьсот тысяч долларов,
бегство клиентов не принесёт банку никакой пользы. Полагаю, — он вытянул шею, чтобы посмотреть поверх голов своих шумных
коллег, — полагаю, капитан Гилберт, вы сохраните агентство Бойни? В таком случае, вы дадите ему огласку, которую он хочет?

— Конечно, хочет! — прошипел Дайкеман. — Разве ты не видишь? Этот чёртов дурак хочет, чтобы его имя
упоминалось в газетах! Такая отвратительная история — о каком-то сумасшедшем, покупающем чемодан с миллионом в нём, — разорила бы любой банк, если бы попала в
— Дыхание Дайкемана сбилось. — И это как раз та история, которую проглотит проклятая жёлтая пресса. Оставь это, Уиппл. Оставь его чёртово предложение в покое. В нём есть какая-то шутка.

 — Примерно через три минуты никакого предложения не будет, — тихо напомнил им Каммингс. "Если бы вы спросили мое мнение ... и даю тебе мнения
то, что вы платите мне зарплату, я бы сказал, что рядом с ним, пока вы
может".

Уиппл дал мне отчаянный взгляд. Я утвердительно кивнул. Он поставил вопрос
на голосование на одном дыхании; все "за", старина Дайкман прокричал
им вслед сердитым писком.

«Нет! Нет!» — и добавил, оглядевшись: «Я бы хотел иметь возможность смотреть газете в лицо, но никогда больше! Никогда больше!»

Я подошёл к Гилберту и встал перед ним.

"Ты кое-что купил, парень," — сказал я. «Если вы хотите, чтобы я остался вашим детективом, можете заверить этих людей, что я сделаю всё возможное, чтобы передать информацию полиции и не допустить её публикации в газетах. То, что здесь произошло, не выйдет за пределы этой комнаты — благодаря мне».

«Ты принят на работу, Джерри Бойн». Гилберт ласково похлопал меня по спине. В конце концов, за четыре года он не сильно изменился
там; я начал замечать в нём не только следы того восторженного
паренька, которому я рассказывал детективные истории в гриль-баре «Сент-Фрэнсис»
 или на скалах у «Клифф-Хаус». «Конечно, мы не будем писать об этом в газетах. Меня это устраивает. Я бы не хотел выглядеть дураком, который быстро расстался со своими деньгами».

Замечание было к месту; Кнапп лихорадочно подозвал юриста к маленькому столику в углу; они склонились над ним, включили свет, писали,
пытаясь составить соглашение, которое имело бы силу. Один за другим
остальные подходили и нервно наблюдали за их работой; к тому времени, как они
Закончив что-то, все видели это, кроме Уорта; и когда это наконец попало к нему в руки, он, казалось, заметил только то, что они назначили срок оплаты.

"Это будет непросто — собрать нужную сумму к десяти часам
понедельника, — медленно сказал он. — Нужно конвертировать ценные бумаги..."

Он сделал паузу и поднял взгляд на странную тишину.

"Ценные бумаги?" прохрипел Дайкман. "Подлежащие конвертации?.. О!"

"Да", - с некоторым удивлением. "Или банк предпочел бы, чтобы они были возвращены"
в их нынешнем виде?

Снова напряженный момент, нарушенный нервным тоном Уиппла.,

«Может быть, так будет лучше», — и быстро подавленный смешок со стороны
Каммингса.

Соглашение было составлено в двух экземплярах. Оно давало Уорту Гилберту полное право собственности
на описанный кожаный чемодан и его содержимое, и, как он и требовал, не обязывало его ни к чему, кроме оплаты. Каммингс откровенно сказал, что сделка была незаконной от начала и до конца и что любое заверение в том, что банк прекратит преследование Клейта, равносильно соучастию в преступлении. И всё же мы все торжественно расписались, адвокат и я в качестве свидетелей. Для финансиста непристойность — это что-то связанное с деньгами
чего раньше не делали. Директора становились всё мрачнее и мрачнее по мере того, как
Уорт Гилберт становился всё веселее.

"Ведёт себя так, будто это чёртова игра в кости," — услышал я, как Дайкеман бормочет
Силлсби, который ответил бесцветно.

"В кости? — говорят, наши ребята там часто играли в кости.
Ну... э-э... они рисковали своими жизнями.

И это, пожалуй, самое близкое к пониманию, что они могли сделать.
Усталость от мелких планов прирученных людей подтолкнула
Уорта Гилберта к тому, чтобы беспечно поставить на кон своё право первородства.
это могло бы придать жизни остроты, стать достаточно серьёзной опасностью, чтобы развеять его скуку.

Мы выходили из банка, Гилберт и я впереди, Каммингс прямо за плечом моего мальчика, остальные держались позади, чтобы поговорить между собой (довольно горько, если я хоть что-то понимаю), когда Уорт внезапно сказал:

«Вы упомянули, что банку запрещено прекращать преследование Клейта. Мне это кажется забавным, но, полагаю, вы знаете, о чём говорите. В любом случае, — он закурил ещё одну сигарету и бросил на Каммингса острый взгляд, — в любом случае, они не будут тратить время впустую.
— Вы бы сказали, что Клэйт сейчас охотится за деньгами? Это моя работа. Вот где я
получаю свои деньги обратно.

 — О, вот где, значит? — Сухой тон адвоката можно было бы
счесть шутливым. Мы стояли в глубоком дверном проёме, подняв воротники
пальто и глядя на туманную улицу. Интерес Уорта к жизни, казалось,
с каждой минутой возрастал.

«Да», — решительно согласился он. «Я собираюсь занять вас с Бойном на какое-то время. Вам придётся показать мне, как получить деньги за этих
Шейлоков, а Джерри должен найти чемодан, чтобы я мог поесть. Но я
помогу ему».

Каммингс уставился на мальчика.

"Гилберт, - сказал он, - куда ты идешь? - Я имею в виду, прямо сейчас".

"В офис Бойна".

Мы вышли на улицу, где вереница лимузинов ждала нас.
старички внутри, мой собственный родстер цвета линкора серого цвета, довольно приличный.
побитая, но все еще мощная машина, далеко в конце. Когда
Уорт двинулся со мной к нему, адвокат шел рядом с ним.

— Место для меня? — он взглянул на машину. — Я хочу сказать этому молодому человеку несколько слов из одного слога — совет, что я должен приехать как можно раньше.

Я посмотрел на маленького Пита, дремавшего за рулём, и ответил:

"Взять все в порядке, если бы я умел водить. Но я вывихнул большой палец на
замок окна, глядя через комнату на Святой Дунстан".

"Я поведу". Стоит уже кружил на машине с неожиданной скоростью для так
большой человек. Я увидел его на другой стороне, ждет Питу выкрутиться так
он мог войти. Любопытно, что он бросил на обезьянку понимающий взгляд и бросил ей монетку со словами: «Купи что-нибудь, чтобы сжечь, малыш».
Представление Пита о Уорте Гилберте сильно отличалось от представлений
режиссёров. В конце концов, люди — это лишь то, какими мы их видим
с разных точек зрения. Пит соскользнул вниз, в последний раз оглянувшись на
высокого молодого человека, который занял его место за рулём. Мы с Каммингсом
сели в машину, и мы поехали.

 Там, в машине, мой новый босс за рулём, Каммингс рядом с ним, я
с другой стороны, мы начали острое, холодное расследование, чтобы найти истину, которая, как мне казалось, лежала на поверхности. Любой, я бы сказал, мог бы догадаться, что Уорт Гилберт купил чемодан Клейта, чтобы получить удовольствие от его поисков. Я знал, что Каммингс распоряжался всеми владениями мальчика на Тихоокеанском побережье, а после смерти его матери
Смерть в первый год войны была большой потерей. Уорт
проявлял по отношению к ним и к человеку, который говорил с ним о них,
безразличие, почти презрение нетерпеливого молодого человека, который в
предыдущие годы часто ставил свой утренний кофе против месячной
зарплаты какого-нибудь другого парня, чувствуя, что он ставит на кон
двойную сумму.

Казалось, что чувство собственности притупилось у того, кто видел
великолепные владения, не имеющие хозяина или, по-видимому, принадлежащие какому-то обмякшему,
окровавленному куску плоти, который лежал в одной из комнат. Напрасно
Каммингс настаивал на состоянии рынка, повторяя с большей
точностью и убедительностью то, что сказал Уиппл. Шахты были закрыты из-за
забастовки; их запасы, хоть и были в полном порядке, упали до двадцати
центов за доллар; продавать сейчас было бы безумием. Уорт лишь упрямо повторял:

"Мне нужны деньги — в понедельник утром — в десять часов. Мне всё равно, что вы продадите — или заложите. Сделать это".

"Вот смотри", - отметил адвокат был озадачен, поэтому и непрофессионально выходит
нрав. "Даже пожертвовав твоими вещами самым возмутительным образом, я
не смог осознать достаточно - не к десяти часам понедельника. Тебе придется пойти в
— Ваш отец. Вы можете поймать «пять-пять» до Санта-Изобель.

Я видел, как Уорт сдерживает гневный отказ от этого предложения.
Деньги, которые он должен был получить, даже если ему пришлось бы пройти через какое-то унижение, чтобы
их получить.

"При этом, — медленно сказал он, — у отца не было бы большой суммы наличных на
руках. Скажем, я пришёл к нему с этой историей — и взял бы то, что он мне предложит, — разве мне от этого стало бы намного лучше?

 — Конечно, стало бы. — Каммингс откинулся на спинку стула. Я видел, что он считает свою точку зрения обоснованной. — Уиппл скорее возьмёт акции своего банка, чем что-то другое
ещё. Твой отец только что приобрел крупный пакет его. Закон пока нет
время. Лучше пойти туда и посмотреть на него сейчас-сразу".

"Я подумаю об этом", стоит кивнул. "Выкопай для меня все, что сможешь, и
никогда не сдавайся". И он приспособился к требованиям городского движения
.

"Что ж, - сказал Каммингс, - высади меня, пожалуйста, на следующем углу. У меня здесь назначена встреча с одним человеком.

Уорт вошел и остановился. Каммингс оставил нас. Когда мы медленно направились к моему кабинету, я предложил:

— Вы не хотите подняться со мной наверх и, э-э-э, наметить план действий? Я
Я должен получить любую возможную информацию, которую вы можете мне предоставить, чтобы не совершать
больше ошибок, чем необходимо.

 — Информацию? — переспросил он, и я поспешил уточнить:

 — Я имею в виду любое предположение, которое у вас есть. Ваша теория, знаете ли...

 — Не предположение. — Это не теория. — Он покачал головой, не сводя глаз с полицейского. — Это твоя часть.

Я сидел в некотором замешательстве. В конце концов, я не до конца верил, что у парня не было абсолютно никаких зацепок, что он купил меня просто по наитию, поставив восемьсот тысяч долларов на мои навыки бега.
Я поймал преступника. Это меня как-то подкосило. Я так и сказал. Он немного посмеялся, подъехал к обочине у здания Фелана, заглушил двигатель,
нажал на тормоз и повернулся ко мне со словами:

«Не волнуйся. Я получаю то, за что заплатил, или то, за что собираюсь заплатить.
 И я должен ехать за деньгами. — Предположим, я встречусь с вами, скажем, в десять часов
вечера? —

 — Меня это устраивает. —

 — У Тейта. Забронируйте столик, пожалуйста, и мы поужинаем. —

 — Договорились, — сказал я. — А пока мне есть чем заняться. — Я
выпрыгнул из машины.

Уорт сидел в родстере, не торопясь следовать за Каммингсом.
предположение — большой мальчик, неразговорчивый, равнодушный, вопрос о том, проиграл он или выиграл, казалось, совсем его не волновал. Я обошёл машину и подошёл к нему, спросив:

 «С кем, по-твоему, была помолвка Каммингса?»

 «Не знаю, Джерри, и мне всё равно», — он безмятежно посмотрел на меня. — «Зачем
мне это делать?» Он свесил одну длинную ногу и остановился, полусидя в машине,
полулежа на сиденье.

"Что, если я скажу вам, что Каммингс помолвлен с нашим другом
Дайкеманом — только Дайкеман об этом ещё не знает?"

Он медленно опустил свисающую ногу на тротуар и последовал за ней.
Он поднял другую руку и повернулся ко мне. На его бесстрастном лице промелькнула
радостная улыбка; она распространилась, становясь всё ярче, пока он не засиял.

"Я понял!" — хохотнул он. "Сговор! Они думают, что я заодно с
Клейтом… О боже!"

Он запрокинул голову и взревел.




Глава III

ВЕЧЕРИНКА В ЧЕСТЬ СВАДЬБЫ


Я посмотрел на часы: без четверти десять, немного раньше назначенного времени.
Я заказал телефонный аппарат, чтобы его можно было подключить к угловому столику, который я забронировал в «Тейт», и связался со своим офисом, зная, что о любых изменениях в деле мне сразу сообщат.
Я расслабился и стал наблюдать за тем, как прибывают первые посетители: женщины в шляпах с перьями, с обнажёнными или полуобнажёнными плечами, с роскошными накидками, соскальзывающими с них;
 гул голосов; звон серебра и фарфора; официанты, которые начинают просыпаться и суетиться, обслуживая вновь прибывших. И я лениво размышлял о том, какая компания соберётся за длинным столом напротив меня, специально украшенным бледными цветами.

 На сердце у меня было тепло и уютно. Я одинокий человек;
люди, которых я встречаю, как будто проходят мимо меня в потоке
Жизнь — или смерть — оставила мне несколько потрёпанных томов на полке в моих комнатах в качестве утешения. Уолт Уитмен, Монтень, Бард, два-три других менее известных поэта, а также друзья, которые оставались со мной на протяжении тридцати лет. И вот, познакомившись с Уортом Гилбертом, когда он был ещё
мальчиком, в то время как его мать жила в Сан-Франциско, чтобы
получить жильё во время бракоразводного процесса, полюбив этого
мальчика и, я уверен, получив в ответ некоторую долю
симпатии, я почти не мог ожидать от судьбы, что он вернётся в мою
жизнь и погрузится в такую
предложение, как это ограбление банка, прямо у меня под носом, и
стать моим работодателем — моим боссом.

Я был подчинённым в агентстве в те старые времена, когда мы с ним
обсуждали дела, и его идея (я всегда серьёзно и уважительно
обсуждал её с ним) заключалась в том, чтобы повзрослеть и стать партнёрами.  Что ж, теперь мы были партнёрами.

Десять минут первого, почти пять минут.  Где он?  Что делает? Пропустит ли он
встречу? Нет, я мельком увидел его у двери, когда он снимал
шляпу и пальто, на мгновение задержавшись с высоко поднятой головой, чтобы пошутить
Роза, маленькая китайская девочка, которая обычно переходила от столика к столику. стол
с сигарами и сигаретами. Затем он спустился в гостиную.

 Человек, который идёт по жизни своим путём и пройдёт его до конца, не объясняя, не оправдываясь, не извиняясь за свой выбор, — кажется, что-то исходит от такого человека, что привлекает к нему всеобщее внимание в общественных местах, вызывая страх и желание. Сидя там, в «Тейт», я видел, как Уорта заслонил официант с подносом,
снова люди, проходившие к столикам, перед которыми он останавливался,
и у меня была хорошая возможность наблюдать, как они провожали его взглядами.
украдкой бросаемые на него взгляды, которые то ласкали его, то
испытывали; восхищение женщин, зависть мужчин, которые, как ни странно,
похожи друг на друга в том, что иногда они были завуалированными и
полузавистливыми, а иногда очень откровенными. Бродяги — в
ресторане их так много — почему бы им не стремиться к силе и
беспощадности такого человека, как Уорт? И бедные простаки, как мало они его знали! Как сказал бы мой друг Уолт, он не гнался ни за одним из старых, привычных призов, которые их интересовали. И выиграй он или проиграй, он всё равно был бы победителем, потому что он и его
Я хочу свободы и радости от игры. Так что он подошёл ко мне.

 Я немного удивилась, когда он плюхнулся в кресло и проворчал что-то в знак приветствия.
Его щёки были какими-то впалыми и бледными под загаром;
голубой огонь в его глазах лишь тлел, и я отодвинула его кресло, сказав:
«Ты выглядишь так, будто не ужинал».

— Я не ел. — Он заказал еду на двоих и отвернулся от стола, чтобы
послушать меня. — Я буду больше похож на человека, когда поем.

Мой отчёт о том, что было сделано по делу с тех пор, как мы расстались, был
Нас прервало появление наших заказов, и Уорт набросился на толстый сочный стейк, пока я ещё объяснял детали. Оркестр играл,
ревел и свистел; люди за другими столиками замечали нас или шумно
занимались своими делами; Уорт сидел и наслаждался едой с видом человека,
питающегося в уединённой деревенской таверне. Когда он закончил — а он не торопился — с его лица исчезло измученное,
напряжённое выражение; его взгляд был ясным, а тон —
небрежным, когда он закурил сигарету и заметил:

«Я ещё раз хорошо поужинал. Еда — это то, на что можно положиться; она
не ворошит всё твоё прошлое с того момента, как ты появился на свет, и не
говорит тебе, каким дураком ты всегда был».

Я прокрутил это в голове. Значит ли это, что он видел своего отца и
получил призыв? Я хотел знать — и боялся спросить. Дело в том, что
Я начал понимать, что многого не знал о своём молодом боссе.
Меня очень интересовало, как он реагирует на людей. До сих пор я видел его только с незнакомцами. Я хотел бы иметь возможность понаблюдать за ним
среди близких друзей. Старый Ричардсон, основавший наше агентство (и никогда бы сознательно не оставил меня во главе, хотя в конце концов взял меня в партнёры), говорил, что главная моя проблема в том, что я изучаю людей, а не дела. Ричардсон считал, что все люди равны перед детективом и их нужно рассматривать только как странные кусочки, которые нужно сложить вместе, чтобы составить дело. Ричардсон так же хладнокровно засунул бы соль земли в щель с надписью «убийство» или «растрата», как если бы это были люди. Со мной
Личное уравнение всегда имеет большое значение, и, конечно, он был совершенно прав, говоря, что это, скорее всего, выведет вас из себя.

 На столе передо мной зазвонил телефон.  Это был Робертс, мой секретарь,
который сообщил, что Фостер снял наблюдение с Оушен-Вью, маленького городка на перешейке полуострова, где залив и океан сужают проход до одной дороги, по которой должна проехать каждая машина, идущая по суше из Сан-Франциско. Вместе с двумя оперативниками он дежурил там с трёх часов дня, задерживая светловолосых мужчин
в машинах, задавая вопросы, делая пометки и записывая номера. Теперь он сообщил, что это
была бесполезная трата времени.

 «Пригласи его», — приказал я Робертсу.

 Слишком толстый артист на сцене корчился в муках
гавайского танца. Это отвлекло внимание толпы. Я на мгновение
посмотрел на лицо своего спутника, а затем

— «Стоит», — сказала я немного нервно — в конце концов, мне почти нужно было знать, — «собирается ли твой отец приехать?»

 «А?» — он удивлённо посмотрел на меня, а затем небрежно отложил газету. «О, деньги? Нет. Я оставлю это Каммингсу». Короткая пауза. «Мы получим
Он поднял свой стакан, посмотрел на него, затем невидящим взглядом обвёл комнату, и его губы дрогнули в полуулыбке. «Я очень рад, что купил его».

 Глядя на него, я не видел причин сомневаться в его словах. Казалось, он наслаждался ситуацией с каждой новой деталью, которую я приводил.

Было около одиннадцати, когда компания вошла в зал, чтобы сесть за длинный,
украшенный цветами стол. Уорт стоял спиной к залу; я видел их через его
плечо: впереди шла высокая блондинка, очень элегантно одетая, но не в
вечернем наряде, а в строгой, эксклюзивной уличной одежде. Мужчина с ней,
Симпатичный, почти в её вкусе, с таким собственническим видом, который невозможно не заметить, — и полдюжины его спутников, когда они рассаживались, так шустро протирая стулья, что я с усмешкой пробормотал:

«Держу пари, это свадебная вечеринка».

Уорт бросил на них быстрый взгляд, затем с улыбкой подошёл ко мне:

«Ты выиграл». Сегодня днём женился в Санта-Исобель. Местное светское мероприятие.
 Всё местечко стоит на ушах, обсуждая.

Значит, он всё-таки съездил в маленький городок, чтобы повидаться с отцом. И
он не собирался говорить об этом. А, ладно.

- Твои друзья? - Небрежно спросила я, и он странно посмотрел на меня
уголками своих порочных глаз, повторив с наслаждением, растягивая слова.

"Друзья? О, вряд ли это так. Девушка, на которой я должен был жениться, и Бронсон
Вандеман - мужчина, за которого она вышла замуж ".

Я хотел узнать о мальчике поподробнее — казалось, что это был шанс с лихвой!

"А остальные?" — предположил я. Он неторопливо оглядел их и
произнёс три слова:

"Семья и сообщники."

"Значит, и люди из Санта-Исобель тоже. Вы хорошо их знаете?"

"Раньше знал."

«Леди передумала, пока вы были в отъезде?» — рискнула я спросить.

"Пока я проливал кровь за свою страну, — кивнул он. — Подставила мне задницу, пока гунны тыкали в меня штыком.

В его небрежной насмешке, обращенной как на себя, так и на нее, не было и намека на то, что он может испытывать к этой молодой женщине. С некоторыми парнями в такой ситуации я бы постарался уклониться от встречи; пусть бы его старая возлюбленная
уехала со свадьбы, не увидев его; с другими я бы не стал
Драматический момент, когда он будет добиваться встречи. Невозможно было предположить, что Уорт Гилберт сделает что-то из этого. Он просто сидел там, потому что сидел там, и не сдвинулся бы с места, если бы его не заинтересовало что-то в том направлении — приятное или неприятное, — чего в данный момент не было.

Итак, мы курили, Уорт был равнодушен, а я уделял всё внимание
людям там: жениху и невесте; паре светловолосых девушек,
настолько похожих на невесту, что я предположил, что они сёстры; веснушчатой, дерзкой
Я не был уверен, что это та самая маленькая кокетка, которая мне нужна; двое мужчин постарше и пожилая женщина. Затем, когда фигуры сдвинулись, я увидел лицо, которого раньше не замечал, и присвистнул от удивления.

"Ого! Кто эта смуглая девушка? Она красавица!"

«Темноволосая девушка?» — Уорту было достаточно интересно, чтобы наклониться в ту сторону, откуда я
наблюдал; после этого он так и остался стоять, уставившись на меня. Я сидел и ухмылялся, пока он бормотал:

«Не может быть... Кажется, это она!»

Что-то заставило его выпрямиться и обратить внимание. Я не удивился, что он так пристально
смотрит на юное создание. Она была одета не так, как остальные, — я
Думаю, она была одета в то, что дамы называют вечерним нарядом, — в брючный костюм;
брюнетка, но с таким нежным оттенком волос, что они буквально сияли, она
затмевала этих блондинок. Её маленькая, прекрасно сложенная, непокрытая голова была
чёрной, как вороново крыло; её большие глаза, обрамлённые длинными ресницами и
великолепно посаженные, были почти чёрными, почти не было видно белков. Тёмная, сияющая, она была как ночь со звёздами, эта девушка.

— «Забавно», — сказал Уорт, поворачивая голову, чтобы видеть это лицо.
— Как она могла вырасти такой — ребёнком, который не был
у нее было какое-то детство? Господи, у нее даже куклы никогда не было!

"Теперь она сама кукла", - улыбнулся я.

- Да, - рассеянно согласился он, - она хороша собой, но где она
научилась так одеваться и играть в эту игру?

"Где они все этому учатся". Мне очень понравилось видеть его заинтересованным.
— От её матери, сестёр или других девочек.

 — Нет, — он был уверен. — Её мать умерла, когда она была младенцем. Отец не
позволял ей играть с другими детьми — обращался с ней как с одним из
инструментов в своей лаборатории; приучал её к детскому стульчику; проблемы
в задумчивости опустилась на свой поднос, наказанная, если потерпит неудачу; бог знает, какое будет вознаграждение, если она преуспеет; может быть, не больше, чем миска хлеба с молоком. Вот такое у неё было соглашение, когда она была ребёнком. И посмотрите на неё сейчас!

 Если он продолжит открыто пялиться на девушку, то это лишь вопрос времени, когда его заметит свадебная процессия. Я откинулся на спинку стула, чтобы
посмотреть, как Уорт, увлечённый своей темой, изливается словами.

 «Она никогда ни с кем не играла в своей жизни — кроме меня», — неожиданно сказал он.
«Они жили в соседнем доме, но не с нами; профессор терроризировал остальных детей в Санта-Исобель, и они держались от него подальше; но я не был постоянным жителем города. Я приезжал и уезжал, а когда приезжал, у маленькой девочки было время для игр».

 «Кем был её отец? Зацикленным на образовании?»

 «Психологом, — коротко ответил Уорт. — С международной репутацией». Но его
надо было повесить за то, как он воспитал Бобса. Послушай,
Джерри. Однажды я сошёл с поезда в Санта-Исобель — не помню, когда именно,
но там был парень с длинными ногами и большими глазами — лет десяти или
Одиннадцать, я бы сказал. Её отец заставил её спуститься на станцию, чтобы она
показала трюк кучке профессоров. Это было его представление о нормальном
развитии маленького ребёнка. Она сидела, скрестив ноги, на багажной тележке. Он научил её сидеть в такой позе, чтобы она могла
отключиться от мыслей, не засыпая. Грузовой поезд
проносился мимо станции со скоростью двадцать миль в час, и она мысленно
складывала цифры на боках товарных вагонов. Это заставляло
профессоров торопиться, чтобы записать цифры в свои блокноты, но
она назвала им общую сумму, когда мимо проезжал товарный вагон.

«Неплохая уловка», — согласился я. «Номера товарных вагонов доходят до
десяти тысяч». Уорт не слышал меня, он всё ещё был в прошлом.

«Бедный маленький белолицый ребёнок», — пробормотал он. "Я свалил свои чемоданы, рогатый
в эту кучу, снял ее с грузовика и унес на своем плече
, пока профессор орал на меня, а другие придурки
подсчитывали свои пополнения. И я проклял каждого из них, отправил в ад и
прошел через это ".

"Вы, должно быть, были популярным молодым человеком в своем родном городе", - предположил я.

— Так и было, — ухмыльнулся он. — Но я рассказал вам эту историю, потому что у меня есть идея насчёт той девушки — если она не сильно изменилась. Я думаю, может быть, мы могли бы…

 Он спокойно встал, чтобы рассмотреть её, и его высокая фигура мгновенно привлекла внимание всех в комнате. За длинным столом его первым заметил острый, блуждающий взгляд курносой девицы. Я увидел, как она встрепенулась и начала отодвигать свой стул, чтобы вскочить и схватить его. Сидевшая рядом сестра остановила её. Судя по
проблески, которые у меня были, когда группа разговаривала вместе и наклонялась, чтобы посмотреть, - это было
настоящее ощущение. Но, очевидно, по общему согласию они оставили невесте все, что нужно было сделать.
и, к моему удивлению, этот шаг был самым
нетрадиционным. Она резким жестом встала и направилась к нашему столику.
Мы были одни. Для девушки ее типа это было чересчур. Я
с сомнением взглянул на Уорта. Он слегка пожал плечами.

«С таким же успехом можно было бы и пожениться. Её семья живёт по одну сторону от нас, а
Бронс Вандеман — по другую».

А потом с нами была невеста. Она не слишком усердствовала — только
Она протянула руку с чуть заметной мольбой в голосе, словно боясь, что ей откажут. И было странно видеть, как на её милом, утончённом, сдержанном лице наивно проступают черты
эмоций — как у фарфоровой куклы, выражающей горе.

 Гилберт взял её за руку, пожал её и огляделся с явным намерением представить меня. По тому, как дама толкнула меня плечом, навалившись на меня и тихо заговорив, я понял, что она не хочет ничего подобного, и тихо отошёл в сторону. Я едва успел взглянуть на лицо Уорта, но его спокойствие явно разочаровало её.

«После стольких лет!» — до меня донеслись обрывки её слов. «Это похоже на сон. Сегодня вечером — из всех времён. Но ты подойдёшь к нашему столику — хотя бы на минутку? Они просто собираются… выпить за наше здоровье… О, Уорт!» — последнее она произнесла страстным шёпотом. И всё, что он ответил:

— Если позволите, я приведу с собой мистера Бойна, миссис Вандеман. — Увидев, что она возражает, он закончил: — Или мне по-прежнему называть вас Иной?

Она бросила на него укоризненный взгляд, кивнув в ответ на моё представление так, как делают некоторые женщины, давая понять, что не собираются с вами знакомиться.
в следующий раз. Мы подошли к столу и встретились с остальными.

 Если бы кто-нибудь спросил моего мнения, я бы сказал, что это было ошибкой. Наше появление на этой вечеринке — или, скорее, появление Уорта Гилберта —
должно было привести к некоторому замешательству. В этом не было никаких сомнений. Жених во главе стола, казалось, был единственным, кто мог контролировать ситуацию. Он приветствовал Уорта так, словно хотел его видеть, радостно взял меня за руку и представил всем присутствующим в такой быстрой последовательности, что у меня закружилась голова. И всё это время я
я наблюдал за Уортом, пока он встречал и принимал восторженные приветствия
младших девушек Торнхилла. Любая из близнецов, как я понял,
была бы более чем готова завершить то, что не успела сестра Ина, а
маленькая курносая девочка, которая, как мне показалось, тоже была
сестрой, явно обожала его как героя, без оглядки на пол, как это
иногда бывает в таком возрасте.

Пока он пожимал руки девушкам и отвечал на
их вопросы, я почувствовал в воздухе что-то странное.
Конечно, плыть с юными леди было приятно, но шум, который они
производили, эхом отдавался в
невесты, "после всех этих лет." Они стучали о том, как он выглядел
как и его последние фотографии, и как совершенно восхитительный, он собирался
быть с ним снова в Санта-Ysobel.

Но когда дело дошло до сопровождающий, доктор Миссис Боумен, все было
разных. Уже немолодая, хотя все еще красивая в том смысле, который я могла бы назвать
в некотором роде расточительная, с тонкими запястьями и хрупкими пальцами, и
великолепной копной густых каштановых волос, я была поражена, даже глядя
напротив нашего столика, судя по крайнему нервному напряжению ее лица. Она
Она выглядела как неврастеничка, но это было ещё не всё; её нервы,
безусловно, были почти не в порядке, когда она сидела там, откинув назад
свой роскошный плащ, который снова задрался и запутался в её беспокойных
руках.

Теперь, когда Уорт предстал перед её взором, она протянула руку и
сжала его ладонь обеими своими, глядя на него сквозь быстро бегущие слёзы,
говоря что-то тихим, прерывистым голосом, что-то, что я ни за что на свете
не смогла бы превратить в приветствие, которое вы адресуете даже любимому
ребёнку, которого не видели несколько лет.

В тот момент меня представляли мужу этой дамы, типичному городскому врачу из маленького городка, с прекрасными манерами.
 Его красивые, гладкие белые руки, которыми я наблюдал, как он щупает пульс своего ужина, словно это был богатый пациент, отпустили мои; его холодные глаза, скрывавшие много смысла под тяжёлыми веками, обратились на жену. Его,

«Лора, возьми себя в руки. «Где, по-твоему, ты находишься?» — это было как пощёчина.

Это сработало идеально. Конечно, она была его пациенткой, а также женой. И всё же я ненавидел его за это. Мне казалось, что это было как пощёчина.
кнут, которым наказывают чувствительного, перевозбуждённого ирландского сеттера за промах на
охотничьем поле. Миссис Боумен вздрогнула, взяла себя в руки и села, но её взгляд следовал за мальчиком.

  Она сидела неподвижно, но не успокоилась под взглядом мужа и
наблюдала за встречей Уорта с другим мужчиной, которого, как я слышал, мальчик назвал
Джимом Эдвардсом, и с которым он поздоровался за руку, но который встретил его, как миссис.
Боумен держался так, словно между ними что-то произошло недавно, а не
так, как если бы они встретились после долгого перерыва в общении.

 И этот мужчина, высокий, худощавый, с властными чертами лица, которые противоречили
Пара мягких тёмных глаз, глубоко посаженных, смотрят на тебя с выражением
озадаченности, поражения — почему он смотрел на Уорта взглядом человека,
утонувшего в горе? Это была не его свадьба. Он не сделал Уорту ничего плохого.

 И я оказался рядом с красивой смуглой девушкой, не будучи
представленным ей, даже не услышав, как её зовут
Уорт использовал, когда разговаривал с ней. Наконец-то мы пришли в себя (хотя я всё ещё чувствовал, что мы вклинились в свадебную церемонию, как щепка в
корабль, что всё это причиняло нам боль), и доктор Боумен
Он предложил выпить за здоровье счастливой пары, и его манеры
приближённого пришлись очень кстати, когда он сообщил Вандеману и остальным, что
жених был общественным деятелем в Санта-Исобель, и что лучшие люди города
надеялись, что он и его невеста возглавят всё там, начиная с ежегодного
Цветочного фестиваля, который должен был состояться примерно через две недели.

 Вандеман ответил за себя и свою невесту подобающим образом, сказав, что
Я бы назвал это своего рода приемлемой, наигранной добротой. Было видно, что он
из тех, кто относится к таким вещам серьёзно, кто пойдёт на работу
чтобы добиться успеха в любом светском мероприятии, в котором он участвовал, он устраивал то, что в его кругу называлось «хорошими вечеринками», и с чувством говорил о Фестивале цветов, который был главным ежегодным событием в маленьком городке. Если бы, подставив своё плечо, он мог бы сделать так, чтобы это мероприятие прославилось на всю страну и украсило чело его прекрасного города пышной гирляндой цветов, он был бы готов снять свой аккуратно сшитый костюм, закатать рукава безупречной рубашки и заняться этим.

Не было времени произносить речи. Девушки хотели танцевать; жених и невеста
ехали на часовом поезде на юг, в Коронадо.
Оркестр заиграл «Я скажу, что она согласна».

 «Как раз вовремя». Вандеман аккуратно вывел свою невесту между
стульями, и они отошли в сторону. Я отвернулась от них и увидела, что Уорт
приглашает миссис Боуман на танец.

"О, Уорт, _дорогой_! Я должна была позволить тебе потанцевать с одной из девушек, но..."

Она беспомощно посмотрела на него снизу вверх; он улыбнулся, глядя на её напряжённое,
страдающее лицо, и не обратил внимания на её возражения. Как только он
увёл её, Джим Эдвардс мрачно заметил, что одна из близняшек, которую я
сначала принял за старшую, осталась с девочками Торнхилла.
на доктора Боумена и начала приставать к нему, чтобы он нашёл им партнёров.

"Притащи сюда кого-нибудь," — потребовала веснушчатая девчонка, — "или я заставлю тебя танцевать со мной самому." Она схватила его за лацкан пиджака и потащила за собой.

Я повернулась и рассмеялась, глядя в смеющееся лицо смуглой девушки. Я понятия не имел, как её зовут, но меня поразило сходство, что-то до боли знакомое, и на мгновение я подумал, что это всего лишь милая непосредственность её юной женственности.

Боумен нашёл и привёл в дом Эрнестину Торнхилл, но
на этом всё и закончилось. Малышка отказалась от своей угрозы заставить его потанцевать с ней, вернулась на своё место и устроилась поудобнее, прижавшись к девочке, сидевшей рядом со мной, взяла её за руку и посмотрела на меня через неё. Кажется, она обрадовалась прозвищу Скит, потому что теперь другая девочка говорила с ней шёпотом, сетуя на то, что танец сорвался.

— Ничего страшного, — быстро ответил Скит. — Я бы с большим удовольствием посидел здесь и поговорил с тобой — и с твоим другом-джентльменом, — он подмигнул мне, — если ты не против.

При этом шутливом, интимном взгляде, который снова пробежал между мной и смуглой девушкой, на меня внезапно нахлынули воспоминания, и я воскликнул:

«Теперь я тебя узнал!»

«Только теперь?» — улыбаясь, спросила она.

«Ты сильно изменилась за семь лет», — защищался я.

— А ты такая маленькая, — она всё ещё улыбалась, — что я чуть не подошла к тебе, чтобы пожать руку, когда Ина пошла поговорить с Уортом.

Тогда я вспомнила, что именно из-за того, что Уорт узнал её, он вскочил на ноги. Я рассказала ей об этом, и её сияющее, живое лицо внезапно порозовело. Скит искоса посмотрел на неё, спрашивая:
ревниво,

- Когда ты в последний раз видела Ворта, Барби? Ты уже не жила в Санте
Исобель, когда он уехал, не так ли?

Я сидела и думала, пока девичьи голоса продолжали говорить. Барби - прозвище
для Барбары. Барбара Уоллес; имя бросилось мне в глаза с плаката;
там я впервые его увидела. Это перекликалось с тем, что Уорт
сказал там о несчастном детстве этой очаровательной юной
чаровницы. Почему я не вспомнил об этом тогда? У меня тоже были
воспоминания о Барбаре Уоллес. Примерно за семь лет до этого я впервые увидел её,
стройную смуглую девочку лет двенадцати-четырнадцати, очень плохо одетую
Изящные, слишком длинные юбки, которые развевались вокруг нелепо тонких лодыжек,
сине-чёрные волосы, убранные со лба, почти слишком тонкого, собранного в пучок по какой-то моде, которая не принадлежала ни детству, ни женственности, её маленькое заострённое личико, украшенное парой больших чёрных глаз с чудесным внутренним светом, глаза этой девочки, сияющие здесь, по левую руку от меня.

 Отец, о котором Уорт резко отзывался как о «профессоре», был Элман
Уоллес, которому все студенты, изучающие продвинутую психологию, в большом долгу. В тот год, когда я услышал его и увидел девушку, он читал курс лекций
В Стэнфордском университете поднялся настоящий переполох. Я был одним из группы криминологов, детективов и начальников полиции, которым во время съезда штата продемонстрировали способности маленькой девочки, завершив демонстрацию своего рода быстрой пантомимой, в которой меня попросили принять участие. Полдюжины из нас, присутствовавших в зале, заранее спланировали, что именно мы будем делать. Я ворвался в комнату через одну дверь, держа в левой руке соломенную шляпу, а правой вытирая лоб платком.
Из противоположной двери вышли двое мужчин; один из них дважды выстрелил в меня из
револьвер, который он держал в левой руке. Я упал, и второй мужчина — тот, что не был вооружён, — подбежал ко мне, когда я, шатаясь, поднялся, схватил мою шляпу, и они вдвоём вышли через ту дверь, в которую вошёл я, а я, спотыкаясь, вышел через ту, через которую вошли они. Всё это длилось не больше полуминуты, и идея заключалась в том, чтобы те, кто наблюдал за происходящим, записали, что случилось.

Эти обученные криминалисты, у которых, как предполагалось, есть глаза на затылке,
не видели и половины того, что происходило на самом деле, и видели много того, чего не было.
 Большинство из них повесили бы человека, который украл мою шляпу. Только один, я
Помню, я заметил, что в меня стрелял левша. Потом маленькая девочка рассказала нам, что произошло на самом деле, в мельчайших подробностях, как будто она всё спланировала, а не просто наблюдала.

"Простите," вмешался я в разговор девочек. "Мисс Уоллес, вы хотите сказать, что действительно узнали меня после того, как видели однажды, семь лет назад, в группе других мужчин на публичном выступлении?"

— А почему бы и нет? Ты же видел меня тогда. Ты снова меня узнал.

— Но ты совершал замечательные поступки. Мы запоминаем то, что поражает нас, как это поразило меня.

Она посмотрела на меня, и сияние её лица немного померкло.
всегда хранить.

"Большинство воспоминаний похожи на это", - вяло согласилась она. "Мое - нет. Это
работает как кинокамера; мне нужно только повернуть рукоятку в другую сторону, чтобы
просмотреть любую прошлую запись ".

"Но ты можешь ...?" Я уже начал, когда Скит остановила меня, наклонившись ко мне.
ее спутник ощетинился на меня, как курносый терьер.

«Если вы хотите добиться успеха с Барби, избавьтесь от воспоминаний. Она
ненавидит, когда ей напоминают, что когда-то она была феноменальным ребёнком».

Я взглянула на свою темноглазую девочку, и она утвердительно кивнула. Она
не была способна на грубость Скита, но, очевидно, Скит был
она не преувеличивала своих чувств. Я едва успел начать извиняться, как танцоры
вернулись к столу с сообщением, что времени на поезд до Лос-Анджелеса
осталось совсем немного; все поспешно схватили свои вещи,
поспешно попрощались, и вечеринка с шумом закончилась. Уорт вышел с ними на улицу; я сидел и ждал, когда он вернется, и, к моему удивлению, когда он наконец появился, с ним была Барбара Уоллес.




ГЛАВА IV

ПРИЗРАК


«Не смотри так испуганно!» — сказала она мне с улыбкой. «Я всего лишь на твоей стороне».
— Подождите несколько минут, нужно забрать посылку.

Я наблюдал, как они возвращались ко мне за наш старый столик с
телефоном, девушка, которая не сводила глаз ни с кого, кроме Уорта,
который теперь с озабоченным видом помогал ей снять пальто и

«Сбрось пальто, Бобс», — добавил он, усадив её рядом с собой, —
«Как же мне повезло, что я встретил тебя здесь сегодня вечером».

Это придало красок её лицу; нежная розовая кожа
под её полупрозрачной кожей почти светилась, пока её
сияющая полуночная красота не засияла так же ярко, как одна из
чудесные тёмные опалы с Антиподов.

"Да," — тихо сказала она с улыбкой, от которой на её розовых щеках появились ямочки, — "разве наша встреча не была странной?" Уорт
не смотрел на неё. Он подозвал официанта, заказал чашку чёрного кофе и
наблюдал, как его приносят. «Я не пошёл на свадьбу,
но Ина сама пригласила меня прийти сюда сегодня вечером. Я почти
не хотел идти, но в последнюю минуту решил, что пойду, — и встретил тебя!»

Уорт кивнул и сидел, ссутулившись, в коричневом кабинете, пока официант
наливал нам кофе. Как только официант ушёл, он повернулся к ней и сказал:

— У меня есть для тебя трюк.

 — Трюк?

 Свет резко погас, и я увидел её лицо: мягкие, упругие
губы, ярко-красные, как у ребёнка, слегка опустились по краям. Маленькая рука теребила оборку блузки, как будто она прикрывала ею
раненое сердце.

— Да, — кивнул он. — У Джерри в кармане есть кое-что, что тебе понравится.

Она повернулась ко мне с выражением, средним между гневом и жалостью, —
обиду она не стала вымещать на нём.

 — Мистер Бойн интересуется трюками, которыми я раньше занималась?

— Конечно, — согласился Уорт. — Мы оба ими интересуемся. Мы...

— О, так вот почему ты хотел, чтобы я вернулась с тобой? — Она взяла себя в руки. Теперь она была более собранной, но всё ещё обиженной.

 — Бобс, — он сразу перешёл к тому, чего хотел, — Джерри Бойн
собирается прочитать тебе кое-что, что нужно увидеть, чтобы прозреть, — и ты дашь нам ответ. — Я не разделяла его уверенности, но
Я невольно залюбовался, когда он закончил, держа щипцы наготове: «Один кусочек или
два?»

Конечно, я понял, что он имел в виду. Моя рука уже шарила в кармане в поисках описания Клейта. Девушка выглядела так, словно
Она не собиралась отвечать ему; она отодвинула свой стул. Уорт
единственным признаком того, что он заметил её отношение, было то, что он
тихо протянул руку, коснулся её руки, даже не взглянув на неё, и сказал пониженным тоном:

«Спокойно, Бобс». А потом: «Ты сказала «один комок» или «два комочка»?»

«Ни одного». Её голос был едва слышен, но я видел, что она собирается остаться;
что Уорт должен был добиться своего, получить от неё желаемое мнение — чего бы это ни стоило. И я передал ему бумагу,
предложив:

 «Пусть она прочитает это. Здесь слишком людно, чтобы декламировать что-то подобное».

Она помедлила с минуту, а затем бросила на него такой кокетливый взгляд, что я
едва ли подумал, что она поняла, что это такое, прежде чем она подняла на меня
вопросительный взгляд и холодно спросила:

«Почему бы офицеру дорожной полиции на углу Маркет-стрит и Кирни не
читать это каждые десять минут? Они бы подумали, что он вызывает по
рации всех мужчин в отеле «Палас».

Я откинулся на спинку стула и усмехнулся. С первого взгляда эта сообразительная девушка
поняла именно то, что я подумал о описании Клейта.

 «Это всё? Я могу идти, Уорт?» — спросила она, всё ещё с той же дерзкой улыбкой.
Она разочарованно переводила взгляд с одного из нас на другого. «Если вы просто посадите меня в
трамвай на Хейт-стрит, я не буду ждать…» И теперь она решительно
попыталась встать, но Уорт снова удержал ее, коснувшись пальцами
ее рукава.

"Подожди, Бобс, — сказал он. — Это еще не все."

«Ещё?» — её взгляд, устремлённый на Уорта, говорил громче, чем её слова, но он
тоже заговорил, когда посмотрел на неё и кивнул. «Трюки!» — с горечью
повторила она его слова. «Я не ожидала, что ты вернёшься и будешь просить меня
делать трюки. Я так ненавидела всё это — продумывать всё, как расчётливый
машина!" Ее голос опустился до яростный оттенок. "Никто не думал
меня, как человека, с человеческими чувствами. Я никогда ... сделано ... один трюк-так
мой отец умер".

Она не ослабела. Она сидела и смотрела Уорту прямо в глаза.
И всё же в её отказе была какая-то большая мягкость, свобода от
мелкой обиды, в которой было не столько уязвлённое девичье тщеславие, сколько
откровенная жалоба по-настоящему огорчённого сердца.

 «Но, Бобс», — Уорт улыбнулся её огорчению с той же беззаботной,
добродушной улыбкой, с какой он улыбнулся маленькому Питу, когда тот показал ему язык.
квотерли: "Предположим, вы могли бы сэкономить мне сто тысяч долларов
за минуту?"

"Значит, это не просто трюк?" Она медленно откинулась на спинку стула.

"Конечно, нет", - сказал я. "Это бизнес ... со мной, во всяком случае. Пропустить
Уоллес, почему вы думаете, что подобное описание может быть закричал на
на улицу без каких-либо из них мудрее?"

— Это должно было быть описание? — спросила она, слегка приподняв брови.


"Лучшее, что мы смогли получить от шестнадцати или восемнадцати человек, большинство из которых давно знают этого человека, некоторые — восемь лет."

«И никто — ни один из всех этих людей — не смог его опознать?»

«Я сделал всё, что мог, расспрашивая их».

Она посмотрела на меня прямо и открыто, и я немного удивился тому, как эти бархатисто-чёрные глаза могут проникать в душу человека. Но она не задала ни одного вопроса, и я с дешёвым удовлетворением понял, что она убеждена, что я не упустил ни одной детали в опросе, которая могла бы составить это описание. Затем она повернулась к Уорту:

"Вы сказали, что я могу сэкономить вам много денег. Имеет ли человек, которого вы пытаетесь
здесь описать, какое-либо отношение к деньгам — крупным суммам — важным финансовым
делам?"

И снова маленькая девочка бессознательно сыграла мне на руку. Представить, что такой кролик, как Клейт, в одиночку справляется с такой огромной работой, было нелепо.
 С самого начала я думал о других —
о преступниках с большими мозгами, о тех, чьим орудием он был. Она, очевидно, понимала это, но Уорт ответил ей:

 «Он настоящий финансист, Бобс. Он ушёл с почти миллионом наличными.

 — От тебя? — с коротким вздохом.

"Я буду главным неудачником, если ему это сойдёт с рук."

 — Расскажи мне об этом.

И Уорт вкратце рассказал ей о краже и о своей роли в ней.
Роман. Теперь она жадно слушала, эти невинные большие глаза
большой интерес в этом. С ней не было слепого спотыкаясь
Мотив стоит купить чемодан, не глядя. Я догадался, но она
поняла полностью и беспрекословно. Когда он закончил, она
торжественно сказала,

— Вы ведь знаете, не так ли, что, если вы не ошиблись в своих фактах — если то, о чём вы мне рассказали, действительно квадраты и даже кубы фактов, — это доказывает, что Клейт — один из величайших людей в мире?

Большая коричневая лапа Уорта накрыла её маленькую руку, лежавшую на краю стола.

«Теперь мы на верном пути», — подбодрил он её. Что касается меня, то я лишь фыркнул.

"Чудесный человек, клянусь! За ним стоит чудесная банда."

«О, вам следовало сказать мне, что вы знаете о банде, мистер Бойн», —
просто сказала она. «Конечно, тогда результат был бы другим».

— Что ж, — уклончиво ответил я, — банда — это, конечно, хорошо. Но если бы её не было, как бы вы нашли что-то чудесное в таком ничтожном создании, как этот Клейт?

Она задумалась на мгновение, рисуя воображаемые линии на столе, и наконец посмотрела на меня, прищурившись и поджав губы.
губы, придававшие её юному женственному лицу необычайную выразительность.

 «В таком случае Клейт неизбежно стал бы одним из самых замечательных мужчин в мире», — повторила она с безмятежным, мягким упрямством падающего снега. «Разве вы не остановились на минутку — всего на минутку, мистер Бойн, — чтобы подумать о том, как чудесно, что такой лишённый индивидуальности человек, как этот, — она провела тонким пальцем по описанию Клейта, — разве вы не сопоставили в уме всё, что вы мне рассказали о мужчинах, которые расходились во мнениях о том, с какой стороны он зачёсывал волосы, был ли он
носил ли он коричневые или чёрные туфли, шляпу-федору или дерби, курил или нет, —
абсолютно ничего, что касалось бы особенностей лица, фигуры, движений,
выражения лица, манер или привычек, которые могли бы привлечь внимание
хотя бы одного из шестнадцати или восемнадцати опрошенных вами — вы ведь
всё это учли, мистер Бойн? К какому результату вы пришли?

 «Ни к какому», — признался я. — Когда ты это повторяешь, конечно, кажется, что этот человек был уродом. Но это не так. Он был просто одним из тех парней, которые рождаются совершенно обычными и проходят по жизни, не оставляя никаких следов.

«И разве это не пустяк, что этот человек стал кассиром в банке, нисколько не посягнув на круг своего ничтожества? Оставался настолько незаметным, что ни президент, ни кассир после восьми лет совместной работы не могут сказать, какого цвета у него волосы и глаза? А если добавить тот факт, что он единственный клерк в банке, у которого нет фотографии и описания в вашем агентстве, — каков результат, мистер Бойн?»

— Совпадение, — довольно поспешно сказал я.

 — Пожалуйста, не надо, мистер Бойн! — её глаза мягко светились, когда она
улыбалась с лёгким сарказмом.  — Признайтесь, что он перестал быть уродом и стал
чудом.

- Как вы выразились... - начал я, но она перебила меня:,

- Я еще не сформулировала. Послушайте. Она все еще улыбалась, но было ясно, что
она говорит совершенно серьезно. "Когда этому шифру - этому нулю - этому
нулю - удается присвоить себе миллион долларов, который ему не принадлежит
, его ничтожество приобретает особый смысл. Ноль - это
важный фактор в математике. Я думаю, мы поставили цифру перед
длинной цепочкой шифров, обозначающих ничтожность Клейта.

«Ничто и ещё раз ничто — ничего не значит». Я заговорил резче, потому что
меня раздражала её логика. «Ты сделал поворот, когда заговорил о нём
как ноль. Нужно добавить цифры, но это банда, которая
планировала и помогала — и использовала нулевого Клейта в качестве инструмента. Вы говорите об этих цифрах, а не о Клейте.

«Я думаю, Бобс найдёт их для тебя, Джерри, — если ты ей позволишь», — сказал
Уорт.

— немного раздражённо. — Я готова, чтобы наш друг Клейт занял его место, с пирамидами и висячими садами Вавилона, среди чудес света; но ты должен показать мне.

 — Хорошо. — Уорт бросил на девушку взгляд, который пробудил в ней что-то.
Чудесный румянец снова залил её щёки. «Я ставлю на неё. Давай, Бобси, расскажи ему о своей математической логике».

 «Вы использовали слово «совпадение», мистер Бойн». Она наклонилась ко мне,
сверкая глазами и указывая на меня кончиком пальца. «Позвольте предположить, что единственное описание, единственная фотография, которых не хватает в ваших файлах, — это скромная Клэйт. Сегодня Клэйт оказалась воровкой...»

«С семизначной суммой», — вставил Уорт, и она улыбнулась ему.

"Вы бы назвали это ещё одним совпадением, мистер Бойн?"

Я кивнул, не в силах в тот момент подобрать более подходящее слово.

"Два совпадения, — продолжила она, — мы всё ещё в математике — вы не можете их сложить. Они растут в геометрической прогрессии до бесконечности."

Зазвонил телефон. Пока я поворачивался, чтобы ответить на звонок, мой разум всё ещё искал, что бы возразить. Звонил Фостер, только что вернувшийся из Оушен-Вью и ожидающий указаний. Прикрыв передатчик рукой, я
рассказал Уорту о ситуации и спросил:

«Есть какие-нибудь предложения?»

«Не у меня», — покачал он головой. Я добавил немного саркастично:

«А у вас, мисс Уоллес?»

"Да", - удивила она меня. "Пусть ваш человек, Фостер, найдет трех женщин, которые
видели Эдварда Клейта; узнайте у них цвет его волос и глаз; скажите
ему, чтобы они точно рассказали об этом".

"Прекрасно! Но ты знаешь, что они не согласятся, так же как и другие люди
согласились.

"О, да, они согласятся", - она немного посмеялась надо мной. «Разве ты не замечаешь, что девушка всегда говорит «голубоглазый» или «кареглазый»? Это то, что она видит при первой встрече, и это западает ей в душу. Девушки и женщины делят людей на типы; для них что-то значат небольшие различия в цвете глаз».

Я больше не заставлял Фостера ждать.

— Алло, — быстро заговорил я в передатчик. — Займитесь этим и найдите там женщин-клерков в банке, стенографисток, уборщиц или кого-нибудь ещё и расспросите их о точном оттенке волос и глаз Клейта. Снова позвоните миссис Григгсби в Сент-Данстан. Мне нужно как минимум три женщины, которые могут точно описать эти детали. Точно, понимаете?

Он так и сделал, и я поблагодарила мисс Уоллес за её предложение.

 «Вот это, — сказала я, — то, что мне нужно; хорошая, практичная идея».

 «И это не принесёт тебе никакой пользы», — рассмеялась она.
стол бросился мне в глаза. "Что ж, мистер Бойн, вы уже выяснили, что
существует слишком много Эдвардов Клейтов, выражаясь физическими терминами, для вас
чтобы описать одного по описанию. Существует три его здесь, в
завидев наш столик прямо сейчас-и здесь уже не так многолюдно."

Я усмехнулся пополам неохотное согласие, и ничего не нашел. Он был
Уорт, который говорил.

— Я бы хотел, чтобы ты пошла дальше в этом вопросе, если не возражаешь, — и когда она покачала головой, он продолжил немного резче. — Послушай, Бобс, мы с тобой когда-то были друзьями, не так ли? — Она кивнула, и её взгляд прояснился. — Что ж,
тогда, вот самая большая игра, в которую я был против, так как я выполз
из окопов и очищал свою форму. Я прихожу к тебе и даю тебе
высший знак - и ты бросаешь меня на землю. Ты не хочешь играть со мной - это все?
"О, Уорт!

Я хочу." Ты не хочешь играть со мной?" "О, Уорт!" Я действительно хочу поиграть с тобой, - она была почти в слезах.
теперь. — Но, видите ли, я не совсем поняла. Мне показалось, что вы
как бы испытываете меня.

— Конечно, нет, — Уорт набросился на неё, как взбесившийся щенок. — Я
проживаю с этой штукой лучшие годы своей молодости и хочу
познакомить с ней вас.

"Если ... если ты потерпишь неудачу, ты потеряешь много денег; разве ты не это говорил?"
она спросила.

"О да, - кивнул он, - в этом не было бы смысла, если бы не азартная игра".

"И если он выиграет, то заработает довольно приличную сумму", - добавил я.

«Теперь я хочу, чтобы вы, — объяснил он, — пошли с нами в комнату Клейта в Сент-Данстане — в ту комнату, из которой он исчез, — осмотрели её и рассказали нам, как он оттуда выбрался и куда пошёл».

Он произнёс свою просьбу беззаботно; она восприняла её так же; мне всё это казалось абсурдным.

"Завтра утром — в воскресенье, — сказала она. - Завтра никакого офиса, - она сделала глоток
Она медленно допила остатки своего чёрного кофе. «Все остальные факты, которые когда-либо будут известны об Эдварде Клейте, находятся в той комнате, не так ли?» — задумчиво произнесла она, глядя прямо перед собой, и тихо добавила: «Во сколько мы отправимся?»

 «Рано. Вас устроит девять часов?» — Уорт даже не взглянул на меня, когда договаривался об этом для нас обоих. — Мы бы уже поднялись туда, если бы не было так поздно.

 — Я не сомневаюсь, что ты обнаружишь там сплошные нули и восьмёрки.
Я не мог удержаться от того, чтобы немного подшутить над ней. Она
Она взяла его с улыбкой, оглядела комнату, слегка удивилась и полувстала, сказав:

«Ну вот, теперь они мои».

Я не видел никого, кого она могла бы иметь в виду, кроме мужчины, который прошёл через всю комнату, разговаривая с метрдотелем, и теперь стоял, споря с кем-то в углу, где раньше был обеденный стол Бронсона Вандемана.
Этот человек, очевидно, обратил на нас внимание, повернулся, посмотрел, и в тот момент, когда он переходил дорогу, я увидел, что это был Каммингс. На его лице не было даже обычной полуулыбки под подстриженными усами.

— Добрый вечер. — Он посмотрел на наши лица, не выказывая удивления, которое явно испытывал, и ограничился этими двумя словами, чтобы поприветствовать нас всех, а также, как мне показалось, выразить неодобрение. Юная леди ответила первой.

"О, мистер Каммингс, они послали вас за мной? Где остальные?"

Она поднялась на ноги и потянулась за пальто, которое Уорт держал в руках
скорее так, как будто хотел оставить его себе, чем надеть на нее.

"Я оставил вашу компаньонку ждать в автомате", - в тоне и взгляде Камминга
чувствовалась явная спешка. Уорт не торопился с пальто и заговорил
Он наклонился к девушке, помогая ей забраться в карету.

"Ты поедешь с нами завтра утром?"

Она одарила меня одной из своих очаровательных улыбок, от которой на щеках на мгновение появились ямочки.

"Если я нужна мистеру Бойнсу. Он ещё не сказал."

"А нужно?" — спросил я. Вопрос казался разумным. Там она
стояла, такая хорошенькая, между двумя своими кавалерами, которые смотрели
друг на друга со всей традиционной враждебностью, присущей этой
ситуации. Она улыбалась обоим и не забывала обо мне. Я уладил
дело, сказав:

 «У Уорта есть ваш адрес; мы позвоним вам на мой телефон». И я ушёл
мысль о том, что Каммингс, уходя, задавал вопросы об этом.
держа ее за руку.

"Ты думаешь, от маленькой девочки действительно будет какая-то польза?" Я обратился к
затылку Уорта, который продолжал смотреть им вслед.

"Конечно. Я знаю, что она так и сделает". Он засунул скомканную салфетку в среди
кофейный сервиз, и мы двинулись к столу. "Уверен, она будет," он
повторил. «Интересно, где она познакомилась с Каммингсом».




Глава V

В отеле «Сент-Данстан»

В воскресенье утром в отеле «Палас», куда я зашёл за Уортом, прежде чем мы должны были заехать за маленькой мисс Уоллес, он встретил меня в приподнятом настроении и
с энтузиазмом, который требовал немедленных физических действий.

 «Ха, — сказал я, — ты отлично выглядишь. Должно быть, хорошо выспался».

 «Отдохни, и я пойду с тобой», — весело ответил он.

Он уже вышел из отеля и направился к углу Грант-авеню, чтобы купить
газеты из Бэй-Сити, которых не было в газетных киосках отеля,
чтобы посмотреть, привлекло ли наше хитроумное объявление о краже у Клейта
пятнадцати тысяч долларов внимание «Ассошиэйтед Пресс».

 Что касается меня, то нашему агентству удалось найти трёх женщин,
увидел Клейта и вспомнил это событие; миссис Григгсби; стенографистку в
банке; и женщину, продававшую газеты на углу Сент-Дунстан.
Предложение мисс Уоллес успел зарекомендовать себя, для этих трех согласованных с
ярмарка точность и описание выполнения в конце издания города
документы были менее туманными, чем другие. Это придавало глазам Клейта бледный
серо-голубой оттенок, а волосам - тускло-каштановый, исключая, по крайней мере, всех
кареглазых мужчин. Уорт с теплотой в голосе заявил:

«Эта девушка будет нам полезна, Бойн». Я не мог с ним не согласиться.
с ним, воспользовавшись её подсказкой. Мы выходили из лифта на
офисном этаже, когда он посмотрел на меня, по-мальчишески ухмыльнулся и добавил:
«Что бы ты сказала, если бы я сказал тебе, что за мной следят?»

«Что я считаю это весьма вероятным», — кивнула я. «А ещё я могу предположить, чьи деньги за это платят».

Он бросил на меня быстрый взгляд, но не стал задавать вопросов. Я видел, что он наслаждался своим положением, доходящим до крайности, и считал внимание трейлера одним из его преимуществ.

 «Не спускай с него глаз, и ты заметишь его, когда мы выйдем», — сказал он, оставляя ключ на столе.

Мне едва ли нужно было напрягать зрение, чтобы разглядеть фигуру, прятавшуюся за креслами, которая зашевелилась, когда мы проходили через двор, и через мгновение последовала за нами. Малыш Пит оставил мою машину у входа на Маркет-стрит — Уорт должен был меня отвезти, — и мы отъехали от разочарованного мужчины, который бежал к стоянке такси за углом.

 

 «Поторопи его», — сказал Уорт.— О, я не знаю, — проворчал я, когда мы свернули на Монтгомери и
выехали на Буш-стрит, сразу набрав приличную скорость. — Это
одна его часть уже работает лучше, чем другая. Как ты поумнел?"

"Барбара Уоллес позвонила мне, чтобы я присмотрел за ним", - улыбнулся он и отпустил
моя машина отъехала еще на одну ступеньку, как только мы миновали регулировщика в Керни.

Я сам предвидел возможность - но только как возможность, - что
Дайкеман посадил бы человека на хвост Уорту, поскольку я знал Дайкемана и
был на том собрании в банке; но я не считал это достаточно вероятным,
чтобы предупредить Уорта; а тут эта девушка звонит ему, чтобы посмотреть трейлер. Было ли это очередным проявлением её дедуктивных способностей, или
Каммингс намекнул ей?

Она ждала нас у пансиона на Хейт-стрит, который служил ей домом, и мы усадили её между собой на широкое сиденье родстера. В «Сент-Данстане» мы нашли моего человека, оставшегося там с часу ночи накануне, и всех, кто принадлежал к руководству, угрюмыми и мрачными. Клерк протянул мне ключ Клейта поверх утренних газет, разложенных на его столе. В многоквартирных домах не любят скандальную
известность такого рода, а «Сент-Данстан» претендует на то, чтобы быть таким же респектабельным, таким же химически чистым, как и любой другой дом в городе. Что ж, бесполезно их винить;
Клейт был их несчастьем; они не моглине ждите, что я оставлю это дело в тайне
полностью вне печати.

Мы втроем втиснулись в автоматический лифт, и я нажал кнопку
седьмого этажа. Глаза девушки сияли из-под вуали
, повязанной вокруг маленького тюрбана. Ей понравился вкус этого
приключения.

«Этот мужчина шёл сюда с чемоданом, — выдохнула она, — может быть, он поставил его прямо здесь, когда нажал на кнопку, — как мистер Бойн только что!»

Было прекрасное утро; шторы были подняты, и комната Клейта, когда я открыл дверь, была залита солнечным светом.

«Как восхитительно!» Барбара Уоллес остановилась на пороге и огляделась. Я ожидал, что она приступит к научному исследованию, но нет — она была поглощена красотой солнечного света и видом.

 Седьмой этаж был верхним. «Сент-Данстан» стоял почти на вершине, где Ноб-Хилл наклонно спускается на север и восток, а Пауэлл-стрит круто спускается к Норт-Бич и заливу. Девочка подбежала к окну и посмотрела на чудесное зрелище — сине-зелёную воду и далёкие холмы Беркли.

 «Не откроешь ли ты мне это окно, пожалуйста?» — спросила она.  Я подошёл к ней.
сбоку, опережая Уорта, который с любопытством разглядывал интерьер комнаты.


- Вы обратите внимание на взломостойкие створчатые замки, - сказал я, манипулируя с ними.
этот. Она дала лишь случайный интерес, ее внимание все еще на вид
за ее пределами. Стальная защелка, крепится к верхней створки, запертые в
гнездо на нижней створки с помощью рычага-задвижки. "Видишь? Я должен вытащить этот маленький рычажок, прежде чем смогу отодвинуть засов большим пальцем — вот так. Теперь окно можно поднять, — и я показал, как это делается.

"Да, — кивнула она, а затем добавила: — Посмотри на клочья тумана вокруг Тамалпаиса.
— Уорт, подойди сюда и посмотри на фиолетовые тени облаков на
заливе.

— Поднимается северный ветер, — согласился Уорт, подходя к дальнему окну.

— Он принесёт туман, — сказала она, а затем резко, впервые дав мне понять, что маленькая мисс Уоллес считает себя на своём месте: — А он не защёлкнется сам, если вы сильно хлопнете дверью?

— «Не выйдет», — я хлопнула дверью. Защёлка всё ещё оставалась открытой.
"Я должна закрыть её вручную." Я вставила защёлку в замок, и,
щёлк — рычаг отскочил назад, и это было быстро.

"Но такое окно нельзя открыть снаружи, даже без
рычаг запирания, - заметила она, снова посмотрев в сторону берега Марин.

"Знающий человек - взломщик - может открыть обычную оконную задвижку за
меньше чем за минуту", - сказал я ей. "С Джимми зажат между створкой
и подоконника, повторяющегося давления начинается защелку назад; ничего
держат его. Это-если он режет стекло-это взломостойкие."

Уорт, стоявший у неё за плечом, теперь смотрел вниз, на отвесный спуск, который
увеличивал высоту семиэтажного здания Сент-Данстан. Из-за его
высокого расположения на холме и пересечения улиц мы
над крышами домов, возвышавшихся перед нами, далеко над их дымоходами. Я
поймал его взгляд и ухмыльнулся, глядя поверх головы девушки, и предположил:

 «Кроме того, мы пытались выяснить не то, как кто-то мог бы проникнуть в эту
комнату, а то, как они могли бы выбраться из неё. Даже если бы засовы не были
заперты, в этих окнах не было бы выхода — если только Клейт не умел
летать».

«Возможно, он перелез с одного подоконника на другой и таким образом добрался до пожарной лестницы», — сказал Уорт, но я покачал головой.

 «Его бы увидели из окон жильцы шести этажей — и никто бы не
видел его. С таким же успехом мог бы подняться на лифте или по лестнице - чего он
не сделал.

Но девушка ничего из этого не слушала. Ее выражение лица внимательное,
предупреждение, что она передает ее рукой по краю стекла либо
Саш, как будто она все еще пребывал на мое предложение резки панели;
и, как мы наблюдали за ней, она бормотала про себя,

"Да, полет был бы хорошим способом". Это заставило меня рассмеяться.

А потом она отвернулась от окон и больше не обращала на них внимания,
идя со мной по остальной части комнаты с довольно
вид человека, который подумал о том, чтобы арендовать его, а не высоколобого преступника.
следователь, ищущий ключи.

"Он жил здесь - годы, вы говорите?" Я кивнул. Она провела рукой по
плюшевым подушкам кресла фирмы "Моррис", откинула покрывало с железной кровати
в углу и пощупала матрас, затем подошла и встала перед
маленьким пустым комодом. "Да ведь это место выражает индивидуальности не больше, чем
номер в временном отеле!"

"У него не было никакой индивидуальности", - прорычал я, и в ее глазах мелькнула тень улыбки
.

"А что насчет тех библиотечных книг, которые он носил в чемодане?" Пришел Уорт.
пришло эхо с собрания в банке.

"Еще немного чепухи", - угрюмо сказал я. "Пока мы не смогли найти
он является владельцем какой-либо общественной или частной библиотеки, а служащий отеля
уверен, что в его почте никогда не было заочных курсов - фактически, ни
ни здесь, ни в банке никто не может вспомнить, чтобы он получал какую-либо почту. Если он и носил книги в этом чемодане, как считал Кнапп, то это было несколько лет назад.

— Несколько лет назад, — тихо повторила мисс Уоллес.

 — Я сама отказалась от мысли, что он учился. Это преступление не похоже на
для меня это похоже на внезапное искушение образцового банковского служащего, проводящего свободное время за заочными курсами. Я скорее ожидаю, что он окажется обычным мошенником.

"О нет, — возразила девушка. — Это слишком масштабно и хорошо спланировано, чтобы быть делом рук заурядного мошенника.

"Ты права, — согласился я, вновь обретя хорошее настроение. «Это спланировал проницательный ум, но не Клейта. Должен был быть инструмент — и это был Клейт, — а также, вероятно, один или несколько помощников при побеге».

Побег! Это с силой вернуло нас в настоящее.
Наша хорошенькая девушка уже обошла весь магазин, заглянула в ванную,
гардеробную и кладовку, заметила брошенные шляпы, одежду и обувь,
электрическую плитку, на которой Клейт готовил себе кофе и тосты на завтрак,
спросила без особого интереса, где он ел в остальное время, и
согласилась, когда узнала, что он лишь изредка заходил в соседние
рестораны, никогда не был постоянным клиентом, очевидно, ел то тут,
то там в центре города. Казалось, она что-то из этого поняла, чего я не
знал.

— Вы говорите, что это преступление не было совершено импульсивно, — она повернулась к
наконец, я. "Как долго, по-вашему, он планировал это?"

"Или это было спланировано и подготовлено для него", - напомнил я ей.

"Ну, тогда это", - уступила она с легким нетерпением. "Как долго?"
Как ты думаешь, это могло быть спланировано или подготовлено? Годы?"

"Вряд ли. Наверное, не больше года. Такая банда, как эта, не продержалась бы вместе и нескольких месяцев.

Чёрные брови над ясными, как у ребёнка, глазами слегка нахмурились. Я увидел, что она совсем не удовлетворена моим ответом.


— Сделал все необходимые наблюдения, Бобс? — спросил Уорт.

— Все здесь. Я хочу посмотреть на крышу. — Она выдавила из себя механическую улыбку, молча подсчитывая что-то на пальцах и обращаясь ко мне: — Я полагаюсь на вас в том, что касается фактов, которые я не смогла увидеть сама, поэтому, если вы дадите мне неверные факты — допустите ошибки, — я совершу ошибки в выводах.

В её голосе была такая уверенность в своих дедуктивных способностях, что в моём тоне проскользнула нотка иронии, когда я ответил:

«Я буду очень осторожен в своих суждениях».

«Мне всё равно, что вы думаете», — эта поразительная молодая женщина взяла меня за руку.
весело. "У меня никогда не бывает своих, поэтому я ни на кого не обращаю внимания"
"чужие". Но _do_ будь осторожен с фактами!"

"Я постараюсь", - было все, что я сказал. Вмешался Уорт.,

"Ты считаешь крышу еще одним фактом, Бобс?"

"Я надеюсь найти там факты", - быстро ответила она.

— Помните, — сказал я, — ваша теория подразумевает, что там наверху есть ещё один человек, а вы ещё не…

 — Пожалуйста, мистер Бойн, не складывайте два и два и не умножайте на пять на этом этапе игры, — поспешно остановила она меня, и я оставил их вдвоём, а сам поспешно осмотрел потолок в коридоре в поисках
люк. В поле зрения не было никакого люка, поэтому я спустился к портье, чтобы
спросить. Когда я проходил мимо открытой двери Клейта, мисс Уоллес,
казалось, поправляла свой тюрбан перед зеркалом, а Уорт нетерпеливо
ждал.

"Одну минуту," — сказал я. "Я сейчас вернусь," — и нырнул в
лифт.




Глава VI

НА КРЫШЕ


Когда я вернулся с ключом и информацией о том, что путь на крышу
проходит через кладовую уборщика в дальнем конце коридора, я обнаружил, что
мои ребята уже там. Уорт пытался открыть дверь кладовой.

"У тебя есть ключ?" — спросил он. "Она заперта."

"Да". Я не торопился, примеряя и поворачивая его. "Как ты узнал, что это
та комната?"

"Я не знал", коротко. "Бобс вышла сюда, и я последовал за ней. Она сказала, что
мы хотели бы поучаствовать в этом".

Она снова угадала! Я повернулся к ней, воскликнув,

"Ради всего святого, Майк! — Расскажите простому человеку, как вы догадались об этой лестнице.
Женская интуиция, полагаю.

Я не хотел быть грубым, но её маленький упрямый подбородок вздёрнулся, когда она возразила:

— Это лестница? Это может быть и лестница, знаете ли.

Это была лестница, железная лестница, как я и обнаружил, когда впустил их.
глаза вопросительно уставились на нее.

"Очень просто", - сказала она. Уорт отодвигал в сторону ведра и коробки, чтобы освободить
ей лучший путь к подножию лестницы. - Крыши не было бы.
В арендованных комнатах есть люки, так что я знал, когда вы позвонили и сказали нам.
в коридорах их не было.

- Я не знал. Я ничего подобного не говорил. Где же была прекрасная память этой девушки,
что она не могла вспомнить слова мужчины за то короткое время, что меня не было? — Я сказал только: «Подожди минутку, и я вернусь».

 — Да, это всё, что ты сказал Уорту. Она спокойно взглянула на мальчика.
он ждал её у подножия лестницы. «Он не обученный наблюдатель; он не делает выводов даже из того, что видит». В её чёрных глазах мерцали огоньки. «Но твоя поспешная поездка в кабинет сказала мне, что ты пошла за ключом от комнаты, которая вела к чердачному люку».

Что ж, это было разумно — и достаточно просто; но

— Эта комната? Как вы её нашли?

Она подошла к открытой двери и положила кончик пальца в перчатке на
никелированный ноль, обозначавший панели.

"Снова значимый ноль, мистер Бойн," — рассмеялась она. "Здесь он означает
Эта комната не занята, и поэтому отсюда можно попасть на крышу. Пойдёмте туда?

 — Что ж, юная леди, — сказал я, ведя её по расчищенному Уортом пути, — должно быть, видеть всё в таких мельчайших подробностях почти так же плохо, как быть слепым.

 — Продолжайте! — крикнул Уорт с вершины лестницы, протягивая руку, чтобы помочь девушке. Она рассмеялась в ответ, начав короткое восхождение.

"Совсем неплохо! Вы, остальные, кажется, лишь наполовину осознаёте, что происходит вокруг
вас, — лишь наполовину живёте, — и она вложила свою руку в сильную руку, которую я держал.
Я спустился к ней. Когда Уорт проводил ее через люк на крышу, я заметил, что она небрежно взглянула на крюки и скобы, неуклюжую, но надежную систему запирания люка, и, следуя за ней, обратил на них более пристальное внимание, гадая, что она увидела — без сомнения, многое из того, чего не видел я. Они не рассказали моим глазам ничего нового.

 Выйдя на улицу, она остановилась на минуту, чтобы привыкнуть к резкому ветру, дувшему с севера. Здесь было прямоугольное
пространство, окружённое стенами, которые тянулись по четырём сторонам, образуя
Козырек, не поврежденный ни в одном месте; крыша из гравия и битума, почти плоская, с
дымоходом и несколькими маленькими, покрытыми пылью слуховыми окнами — единственными отверстиями,
четырьмя дымовыми трубами — единственными выступами. На ней не было ни одного укромного уголка,
она была почти такой же чистой, как теннисный корт.

Мы совершили торжественную инспекционную поездку; мне было не очень интересно — да и как
могло быть иначе, если я знал, что между этой крышей и моим беглецом были
запертые окна и запертая дверь под надёжным присмотром людей? Тем не менее,
многолетняя детективная практика заставляла меня оценивать
возможности побега с крыши — если бы Клейт мог добраться
Это так. Уорт подошел к тому месту, где пожарная лестница Сент-Данстан поднималась от
земли и заканчивалась под нами у окна верхнего этажа. Я присоединился к нему и, глядя вниз, объяснил:

«Он не мог пройти таким путем, не при дневном свете. Все на виду».

«Думаешь, он оставался здесь до темноты?» — предположил Уорт, как будто
возможность того, что Клейт вообще приходил сюда, была очевидна.

- Мои люди обыскали все здание - от крыши до подвала - в течение часа.
Они бы не упустили из виду трещину, достаточно большую, чтобы он мог спрятаться. Поставьте
себя на место Клейта. Время было самой ценной вещью в мире.
мир с ним прямо сейчас. Если бы он когда-нибудь поднялся на эту крышу, он бы не стал
тратить на это ни минуты дольше, чем необходимо."

"Давай посмотрим, что там за ее пределами, то," а стоит повел дальше
конец.

Девушка с нами не поехал. Обойдя один раз вокруг конька крыши,
она, как мне показалось, смотрела не только на вид, но и на что-то ещё. Теперь она, казалось, была довольна тем, что устроилась на небольшом квадратном дощатом настиле,
бывшем когда-то крышкой люка или чем-то в этом роде, у одного из дымоходов, где она была защищена от ветра. К моему удивлению, я
Я видел, как она задумчиво стягивает перчатки, снимает тюрбан, и всё это с каким-то странным безразличием. Мне вспомнилось, что
Уорт сказал накануне вечером о том, как её воспитывал отец.
 Вероятно, она относилась к фактам, которые я ей сообщил или которые она почерпнула сама, так же, как к проблемам с концентрацией, которые её отец раскладывал на подносе в детском стульчике. Я повернулся и оставил её с ними, потому что Уорт позвал меня, чтобы сообщить то, что я уже знал: крыша соседнего здания находится примерно в пятнадцати футах ниже
там, где мы стояли, и что этот человек, признающий в себе хорошие гимнастические способности,
мог бы до него дотянуться.

"Конечно, — сказал я. — Но давай пойдём. Мы здесь зря тратим время."

Мы развернулись, чтобы уйти, но остановились, оба мгновенно осознав то, что увидели. Девушка сидела в странной позе, поджав ноги и скрестив их под собой,
вытянув тонкие руки перед собой и переплетя кончики пальцев, так что большие
пальцы едва соприкасались;
плечи отведены назад, подбородок поднят, глаза — достаточно большие в любое время,
а сейчас расширенные, как будто в два раза больше, — бархатные круги на белом лице. Как Будда;
Я видел, как она сидела так много лет назад, когда была маленькой девочкой и выполняла трюки для своего отца в общественном зале; и даже тогда она была в некотором роде
впечатляющей. Но теперь, в расцвете юной красоты, её изящная головка
выделялась на фоне пустого голубого неба, а свободные ветры развевали
кончики её тёмных волос, и она притягивала взгляд, как чудо.

Сидя здесь так неподвижно, она казалась мне такой, словно жизнь на мгновение покинула её, механическое действие лёгких и сердца
временно приостановилось, чтобы разум мог беспрепятственно работать в этой
прекрасная раковина. Нет, я ошибся. Она дышала; её грудь поднималась и опускалась в
медленных, но глубоких, спокойных вдохах и выдохах. А бледное лицо могло быть
из-за замедленного сердцебиения или просто потому, что кровь отхлынула от
поверхности тела, чтобы дать больше сил мозгу.

Должность главы агентства по обеспечению безопасности банкиров
требует определённого уровня достоинства — достоинства, которое я
сохранил после смерти Ричардсона лучше, чем справился с другими
требованиями бизнеса, который он мне оставил. Теперь я стоял, чувствуя себя дураком. Я вырос
седина на работе, а здесь, в моей благополучной жизни среднего возраста, мальчишеская прихоть
и хорошенькое личико девушки поставили меня перед необходимостью проконсультироваться с
ясновидящей. Хуже того, потому что это было дело дикой кошки, даже без учета
профессиональной репутации заведений, в которые, как я знал, обращались некоторые слабые люди
братья по моей линии иногда тайком обращались за призрачным советом. Если это должно
просочись наружу, мне конец.

Полагаю, я что-то простонал, потому что почувствовал, как Уорт положил руку мне на плечо,
сдерживая меня, и услышал его тихое:

«Тс-с!»

Мы простояли так, не знаю, сколько времени, и я увидел нечто помимо красоты
Молодое создание, даже в этой нелепой ситуации сохраняющее достоинство,
захватило меня, так что я почти благоговел, когда наконец
напряжённая, как у статуи, фигура начала расслабляться, хорошенькие ножки в
шёлковых чулках и изящных туфлях оказались там, где им и положено быть,
рядом на краю настила, и она посмотрела на нас глазами, которые
медленно обрели нормальное выражение, и улыбнулась редкой человеческой
улыбкой.

— Это ужасно — видеть это, и я ненавижу это делать! — Она покачала кудрявой тёмной головой, как наказанный ребёнок, и задержалась ещё на минуту, опустив глаза.
нащупывая перчатки и шляпу. «Я подумал, что, может быть, получу ответ до того, как ты меня увидишь — сидящим, как дрессированный тюлень!»

 «Как очень симпатичный маленький языческий идол, Бобс», — поправил его Уорт.

  «Ну, это единственный способ, которым я могу по-настоящему сосредоточиться — эффективно. Но я впервые делаю это с тех пор, как... как умер отец».

— И никогда больше не для меня, если ты так к этому относишься.
Уорт быстро подошёл и встал рядом с ней, глядя вниз. Она протянула ему руку; её взгляд благодарил его; но когда он помог ей подняться, меня поразило, что она держалась уверенно и спокойно.
она вышла из того странного состояния, в котором только что пребывала.

 «Разве никто из вас не хочет услышать ответ?» — спросила она. Затем,
не дожидаясь ответа, она направилась к сундуку и лестнице,
с непокрытой головой, держа в руках шляпу. Мы застали её за тем, что она снова поправляла тюрбан и вуаль перед зеркалом на комоде Клейта. Она обернулась и,
улыбаясь мне, объявила:

«Ваш человек Клейт покинул эту комнату, когда миссис Григгсби стояла на коленях почти
на пороге, — он вышел через то окно. Он добрался до крыши
с помощью верёвки и крюка. Он привязал чемодан к нижнему концу верёвки, высунул его из окна, подтянулся и вытащил чемодан за собой. Вот такой ответ я получил.

Так и было? Ну, это было здорово! Только Уорт Гилберт, стоявший там и придававший происходящему респектабельный вид своим внимательным видом и серьёзным лицом, заставил меня спросить с лёгкой иронией:

— «Он сделал? Он всё это сделал? Ну, пожалуйста, мэм, кто запер за ним окно?»

 «Он сам запер за собой окно».

 «О, боже!» — начал я в раздражении. Разве я только что не показал, что это непрактично?
маленькое создание, что этими замками нельзя было управлять снаружи?

"Подожди. Внимательно осмотри деревянную часть верхней створки, замок — снова, — настаивала она, но не делала никаких движений, чтобы помочь.
"Ты найдёшь то, что мы упустили из виду: как он запер створку снаружи.

Я повернулся к окну и посмотрел туда, куда она указала; ничего. Я провёл пальцами по окрашенной поверхности дерева снаружи, напротив защёлки, и по спине у меня пробежал холодок. Я выхватил нож, раскрыл его и поскрёб крошечную неровность.

«Там… там что-то…» — начал я, когда Уорт придвинулся ко мне и высунул свои широкие плечи из окна, чтобы лучше видеть, что я делаю, а затем скомандовал:

«Дай мне этот нож». Он взял его у меня из рук, ковырнул лезвием, и внезапно я увидел, как изнутри в раме створки появилась крошечная дырочка рядом с засовом. — Вот они мы! — Он занёс в комнату верхнюю часть своего тела и поднял деревянную затычку, окрашенную — окунутую в краску — в тот же цвет, что и створка. Она скрывала дыру, пробитую насквозь.

— И она увидела это в своём трансе, — пробормотала я, в изумлении уставившись на затычку.

Я услышала, как она затаила дыхание, и Уорт нахмурился, глядя на меня.

— Трансе? Что ты имеешь в виду, Бойн? Она не впадает в транс.

— Это... это... что бы она ни делала, — беспомощно поправилась я.

"Неважно, Мистер Бойн", - сказала девушка. "Это не ясновидение или
ничего подобного, однако она выглядит".

"Но я бы никогда не поверил, что человеческие глаза могли обнаружить это"
. Я обнаружил это только на ощупь - и это после того, как ты сказал
мне поискать это. Ты видел это, когда я показывал тебе защелку, не так ли?
ты?

"О, я этого не видела". Она покачала головой. "Я нашла это, когда
сидела там, на крыше".

"Догадалась об этом?"

"Я никогда не угадываю". С негодованием. "Когда я очистил свой разум от всего остального
сконцентрировался только на фактах, которые имели отношение к тому, что я хотел
знать - как тот человек с чемоданом вышел из комнаты и оставил ее
заперто за ним - я вычислил дыру в раме методом исключения.

- Путем исключения? - Эхом повторил я. - Покажи мне.

- Просто, как дважды два, - согласилась она. - За дверь? Нет, миссис
 Григгсби, не из окна. Вниз? Нет, вы сказали почему, он бы
— Видел; значит, наверх. Лестница? Нет; слишком большая, чтобы одному человеку было удобно по ней взбираться или прятаться; значит, верёвка.

 — Но дыра в створке?

 — Вы показали мне единственный способ закрыть этот замок снаружи. В стекле не было дыры, значит, она должна быть в створке. Это было незаметно.
вы были повсюду, а человек вашей профессии не является полностью неподготовленным наблюдателем.
итак, дыру заделали. Я не видел пробку
, так что она была скрыта краской...

Я пытался просунуть зубочистку в отверстие для слива. Она предложила мне
проволочную шпильку для волос, выпрямила, и с ее помощью я вставила засов на место
снаружи я увидел, как защелкнулся рычаг, чтобы крепко удерживать его. Я справился с
защелкой так же, как Клейт с ней справлялся - снаружи.

- Откуда вы узнали, что это было _это_ окно? - Что это? - спросил я, вынужденный согласиться, что
она правильно угадала насчет замка на створке. "Здесь есть еще два,
любой из которых..."

"Нет, пожалуйста, мистер Бойн. Посмотрите на угол крыши, который закрывает от
взгляда любого, кто взбирается по ней из этого окна, но не из других.

Теперь мы все наклонились к окну, высунули головы, смотрели
вниз, смотрели вверх.

"Я всё ещё не понимаю, как вы достаёте верёвку и крюк," — сказал я. "Кажется,
Мне кажется, что более вероятно, что на крыше был посторонний человек, который помогал в побеге.

 «Может быть. Я не могу иметь дело с тем, что лишь вероятно. Для меня это должен быть факт — или ничего. Я знаю, что там не было второго человека из-за царапин, которые крюк Клейта оставил на карнизе».

— «Никс!» — сказал я и застыл, как связанный мальчик на кормежке, не в силах вымолвить ни слова. Конечно, в этой тупиковой ситуации с запертыми окнами у нас с моими людьми было оправдание для поверхностного осмотра крыши. И всё же она должна была увидеть то, что мы пропустили, — увидеть это снаружи
Она смотрела на меня уголком глаза и смеялась надо мной — это было довольно тяжело
переварить. Она уложила волосы, надела шляпу и вуаль по своему вкусу и
спросила нас:

 «Значит, теперь вы хотите спуститься по лестнице — не так ли — и подняться по
тому зданию на крышу?»

 Я уставился на неё. Она разгадала мой план почти до того, как я его придумал.

В регистратуре Сент-Данстана, куда я вернул ключи, маленькая мисс Уоллес
задала клерку свой вопрос.

"Как давно в этом здании меняли крышу?" — спросила она с одной из своих
темных, мягко сияющих улыбок.

"Reroofed?" повторил озадаченный клерк, намного более вежливой с ней, чем он
было для меня. "Я не знаю, что это когда-либо было. Конечно, не в мое время.
А я здесь всего четыре года.

- Не за четыре года? Вы уверены?

- Да, уверены, мисс. Но я могу найти точно. Парень за конторкой
было поднялся, горя желанием быть ей полезным, когда она прервала
его словами,

"Спасибо. Четырех лет было бы точно достаточно для моей цели. И она
последовала за озадаченным детективом и, если позволите догадаться, за не менее озадаченным
Уортом Гилбертом на улицу.




ГЛАВА VII

ЗОЛОТОЙ САМОРОДОК


Соседом «Сент-Данстан» с южной стороны был отель «Голд Наггет» — пятиэтажное кирпичное здание, совсем не претендующее на звание гостиницы. Я немного знал это место, и моя полицейская подготовка, даже лучше, чем знакомство с этой конкретной дырой, подсказала мне, что это такое.
  Через окна мы видели гостей, разбросанные вокруг них воскресные газеты, наполовину выкуренные сигары у них в руках и шляпы, которые так и норовили съехать на правый глаз. И тут я вдруг осознал разницу между мисс Барбарой Уоллес, дочерью учёного, и
какая-нибудь женщина-сыщик, которую мы могли бы взять с собой.

- Отвези ее обратно в "Сент-Данстан", Уорт, - предложил я. Затем, как я увидел,
они оба собирались сопротивляться: "Она не может войти сюда. Я подожду тебя.
если хочешь."

«Не знаю, почему мы не можем позволить Бобсу повеселиться вместе с нами, Джерри». Так выразился Уорт. Я мельком взглянул на его отношение к этому делу — он купил и наслаждался игрой на восемьсот тысяч долларов, предлагая разделить её с другом. Не говоря больше ни слова, я развернулся и открыл перед ними дверь. Человек в
стол посмотрел на меня, называя быстрая,

— Привет, Джерри, как дела?

 — Привет, Кайт. Как ты сюда попал?

 Кайт в качестве управляющего отелем был для меня в новинку. В последний раз, когда я его видел, он занимался букмекерством на ипподроме в Эмеривилле, и я предположил — если бы я вообще о нём вспомнил, — что он последовал за пони на юг через границу. Когда я подошёл к прилавку, он заговорил тихо, с
озадаченным и немного встревоженным видом:

"Всё в порядке, Джерри. Можешь спросить у шефа. Чем я могу тебе помочь?"

Я был рад, что мне попался старый знакомый, и я
Он рассказал ему, описал Клейта, Уорта и мисс Уоллес, стоявших рядом и слушавших; затем спросил, не видел ли Кайт, как он выходил из отеля накануне около часа дня с коричневым чемоданом из телячьей кожи.

Читатели воскресных газет, которых отвлекли от их привычных
стандартов хороших манер, бросая заинтересованные взгляды
в сторону нашей сияющей девушки, последовали примеру «Кайт»
и уткнулись в свои объёмные газеты, каждый занявшись своим делом,
как того требует этикет.
такие места, как «Золотой самородок».

"Около часа, вы говорите?" — пробормотал Кайт, нахмурившись, повернул голову
и крикнул в сторону заднего коридора: "Луи... О, Луи!" И когда
одетый в униформу портье, довольно неопрятный, подошел к стойке, Кайт
понизил голос:
— Ты не видел вчера вечером, после часа, какого-нибудь незнакомца, который
вынюхивал бы что-нибудь? — И я добавил:

— Среднего роста и веса, голубые глаза, светло-каштановые волосы, гладкое лицо.

Луи с сомнением посмотрел на меня.

— Насколько крупный парень? — спросил он.

— Пять футов семь или восемь дюймов, весит около ста сорока фунтов.

— Вы сказали, у него были голубые глаза?

— Светло-голубые, серо-голубые.

— Как он был одет?

— Синий саржевый костюм, чёрные туфли, чёрное кепи. Аккуратный, спокойный.

Луи вопросительно оглядел гостей в кабинете. Я
начал терять терпение. Есть ли место в городе, где моя
описание Clayte бы отличить его, сделает его заметным на
для сравнения, он был здесь. Аккуратный, спокойный комоды не были расставить этом
лобби.

"Может быть, Тим Фоули?" он обратился к Кайту, который серьезно кивнул и
пожевал свои короткие усы. "У него был бы большой шрам на левой щеке?"

— Он бы не стал, — коротко сказал я. — Он не был здесь гостем, и ты его не
знаешь. Запомни: незнакомец, проходивший здесь, вышел;
около часа дня; с чемоданом.

— Быки за ним погнались? — спросил Луи, и я устало отвернулся от него.

— Кайт, — сказал я, — подними меня на свою крышу.

 — Конечно, Джерри. — Выпустив меня, портье принялся собирать стопку
брошенных бумаг.

 — Мог ли он — человек, которого я описал, — пройти сюда — через этот
офис, и ни ты, ни Луи не заметили бы его? — спросил я. Кайт достал из-под
прилавка коробку сигар и,

— Я угощаю, джентльмены. Нет, Джерри, конечно, нет — он не такой.
 Луи его заметил. Самый наблюдательный из всех, кого я когда-либо видел.

Мисс Уоллес, слушая все это, казалась довольной. Когда я повернулся, чтобы проводить ее к лифту, я понял, что она снова хочет задать вопрос.

«Мистер Кайт», — начала она, и я ухмыльнулся; Кайт — это не фамилия Кайт и не часть его имени. «Кто здесь гость, у которого комната наверху — на верхнем этаже — была точно такой же, как и эта, — пять или шесть лет назад — но не…»

«Полегче, мэм, пожалуйста!» — маленькие глазки Кайта выпучились; он потащил
Он достал носовой платок и вытер лоб. «Я не был здесь пять или шесть лет — нет, даже и половины этого срока. С тех пор, как я здесь, большинство наших постояльцев — проездом. Никто не живёт в «Золотом самородке» пять или шесть лет».

 «Погоди-ка», — я улыбнулся его волнению. «Насколько мне известно, Стив
Скилс снимал здесь комнату дольше этого срока. Разве он не был с вами?
с тех пор, как дом отстроили заново после землетрясения?

- Стив? - повторил Змей. - Я забыл о нем. - Что? - спросил я. - Что? - спросил я. - Стив? - спросил я. - Стив? - повторил Змей. - Я забыл о нем. Да, у него маленькая комнатка
наверху, под крышей.

"Она у него уже целых четыре года?" спросила молодая леди.

— Поищи меня, — Кайт покачал головой.

 Но Луи в комбинезоне, который вёл нас на первом этапе нашего путешествия в
грохочущем старом лифте, который, казалось, поднимался по тросу, настолько он был медленным, проворчал в ответ на тот же вопрос, когда его задали ему, и
подтвердил мою догадку, что Скелс поселился в отеле, как только его
отстроили заново, и с тех пор жил в одном и том же номере.

Мисс Уоллес, казалось, заинтересовалась этим, но всё это время, пока мы поднимались по железной лестнице на крышу, которую мы видели с вершины Сент-Данстан, Луи отпирал дверь
она вышла, чтобы выпустить нас, велев обязательно запереть дверь и принести ей ключ, а также покричать ей в шахту лифта, потому что звонок не работал. Спокойная улыбка мисс Барбары Уоллес встревожила меня.
 Она шла за мной, но у меня сложилось раздражающее впечатление, что она наблюдала за моими движениями и за движениями Уорта снисходительным взглядом взрослого, наблюдающего за детьми, играющими в игрушки.

На крыше «Золотого самородка» мы легко нашли возможный след;
Клэйту не нужно было проходить через здание или иметь сообщника
Я забаррикадировался в комнате, чтобы спуститься вниз. Потому что здесь пожарная лестница шла до самого верха, изгибаясь над карнизом и прикрепляясь к стене. Это была хорошая железная лестница с площадками на каждом этаже и перилами по всей длине, нижний конец которой находился в переулке между Пауэлл-стрит и Мейсон-стрит. Глядя на него, я не сомневался, что гости «Золотого самородка» пользовались им по меньшей мере в два раза чаще, чем более простым, но заметным главным входом. Поэтому человек, которого увидят на нём, привлечёт не больше внимания, чем в лифте. Я объяснил
Я сказал это остальным, но Уорт набросился на груду старых грузовиков, сваленных в углу чердака, и не обратил на меня внимания, в то время как
мисс Уоллес кивнула с провокационной улыбкой и сказала:

«Когда-то — да, без сомнения, вы совершенно правы. Я не искала способ, которым мог бы воспользоваться мужчина однажды, в случае крайней необходимости».

«Почему бы и нет?» — возразил я. — Если Клейт вчера сбежал таким образом, то это меня устроит.

 — Могло бы, — кивнула она, — если бы вы могли принять это как факт, не видя
ничего больше. Такой человек, как Клейт, был по-настоящему замечательным, знаете ли.
Ямочки на её розовых щеках стали глубже, когда она бросила на меня смеющийся взгляд.
— Такой замечательный мужчина, как Клейт, — повторила она, — не стал бы полагаться на путь, который он не знал и не исследовал в течение долгого времени.

— Это теория, — улыбнулся я. "Я снимаю шляпу перед вами, мисс Уоллес, когда
дело доходит до наблюдения и выведения, но я боюсь, что теоретизирование
слабый."

"Я никогда не теоретизировать", - напомнила она мне. "Все, с чем я имею дело, - это факты".

Она взгромоздилась на перевернутую коробку и наблюдала, как Уорт
сортирует мусор. Я прислонился к домику на крыше, подтолкнул подаренную Кайтом сигару.
прикурив в уголке рта, я уставился на нее.

"Мисс Уоллес", - резко сказал я, - "что это за штука со Стивом Скилсом? Что это за
эта штука с переоформлением? Что за дурь ты думаешь, что у тебя есть, и ты думаешь
Я этого не сделал? Скажите нам, и мы не будем тратить время. Скажите нам, и мы вам
впереди по этому делу. — Уорт, оставь этот мусор в покое. Нам там нечего делать.
 Подойди сюда и послушай.

Вместо ответа он выпрямился, посмотрел на нас и снова занялся своим делом. Я повернулся к девушке.

"Уорту не нужно меня слушать, мистер Бойн, — спокойно сказала она. — Он
уже полностью доверяет мне и моим методам.

— Методы к чёрту! — взорвался я. — Важны результаты, а вы их добились. Я готов отдать вам должное. Всё, что мы знаем сейчас, мы узнали от вас. По сравнению с вами я тупица. Расскажите мне, как вы это делаете, и меня будет не так трудно убедить.

"Воистину, Ты не просчитались и потеряли голову", - сказала она тепло. "Ты много лучше
чем большинство людей на наблюдения". (Высшая похвала, что для детектива больше
более двадцати лет в бизнесе, но она хотела быть бесплатными.)
"Я рад сказать вам, мои процессы. Сколько времени вы хотите дать
это?"

— Не пройдёт и минуты, как я узнаю то, что вам известно. — И она начала торопливо рассказывать.

"Эти вмятины на карнизе в церкви Святого Дунстана, над окном Клейта, — я спросила у клерка, как давно там меняли крышу, потому что там были царапины, оставленные этим крюком, наполовину заполненные смолой, которая растеклась по карнизу и попала в самые низкие вмятины. Понимаете, что это значит?"

«Этот Клейт — или кто-то из его сообщников — использовал этот маршрут более четырёх лет назад. Да».

«А другие шрамы были нанесены в разное время, что говорит мне о том, что он приходил».
отсюда было вполне обычным делом ".

"С такой скоростью он бы порвал ограждение до тех пор, пока оно не стало бы выглядеть
как банное полотенце", - возразил я.

"Махровое полотенце", - серьезно согласилась она с моими словами. "Но он был человеком, который делал
все, что он делал, несколькими разными способами. Это была его привычка - своего рода
маскировка. Вот почему он был темным, и его трудно было описать. Иногда он поднимался на крышу церкви Святого Дунстана, как и мы; и однажды, довольно давно, на той стене были крюки, чтобы он мог спуститься сюда без верёвки. Их убрали, и теперь там пусто
там, где они были, выветрились, так что вы вряд ли их заметили.

- Вы правы, - с чувством сказал я. - Я бы их вряд ли заметил. Если бы я мог
замечать вещи так, как замечаешь ты, - славы и богатства мне! Я на минуту задумался над этим вопросом
. "Что жилец на верхнем этаже, Стив Skeels," я
обсуждается. "Бедный ставку. И всё же — в конце концов, он мог быть членом
банды, хотя почему-то у меня нет ощущения, что...

 — Как выглядел этот человек, Скелс? — спросила она.

 — Тихий парень. Одет как церковный дьякон. «Молчаливый Стив», как его называют.
его. Я пришлю за ним вниз по лестнице и позволяют придать ему еще более, если
вам нравится".

"О, это не тот человек, которого я ищу." Она покачала головой.
"Мой мужчина был бы больше похож на тех, кто сидит там, внизу, в мягких креслах - так что его
не заметили ни в лифте, ни когда он проходил через офис
".

— Разве это не мило с его стороны? — ухмыльнулся я. — Но, видишь ли, мы только что узнали, что
он не поднимался на лифте и не проходил через офис — по крайней мере, в субботу,
а это единственное время, которое действительно имеет для нас значение, — время, когда он
нёс тот чемодан с состоянием внутри.

— Но он это сделал, — настаивала она. — Он пошёл туда. Он вышел через парадную дверь и унёс чемодан...

 — Он этого не делал! — закричал Уорт и начал разбрасывать вещи позади себя, как терьер в норе лесной крысы.

Всякие ненужные вещи: пустые коробки, картонные ящики, часть старого сундука — он свалил их в кучу и вытащил что-то квадратное в джутовом мешке. Когда он встряхнул мешок, чтобы освободить его, я взглянул на маленькую мисс Уоллес. Ей эта ситуация не доставляла удовольствия. Казалось, её глаза расширились от ужаса.
от ужаса ее лицо побледнело, когда она поникла, сидя на
коробке. Затем Уорт торжествующе поднял свою находку, приняв знаменитую
позу.

"Мир принадлежит мне!" - воскликнул он.

"Может быть, это, может быть, это не так", я сказала, как я подбежала посмотреть, что
закрыть. Конечно же, он выкопал солидный коричневый чемодан из натуральной кожи с латунными застёжками, который мог бы носить банковский служащий. Он был подозрительно хорош, чтобы его выбросили здесь. Может быть, воры действительно встретились в одной из комнат «Золотого самородка» или в чердачном помещении наверху, поделили добычу и
неуклюже избавился от контейнера? В тот момент Уорт сорвал пряжки и защёлки,
развернул его в воздухе — и оттуда выпала скрученная верёвка,
изогнутая, как змея, — трёхголовая змея; тройной крюк на её конце
поднялся, словно собираясь шипеть.

Мы все стояли и смотрели; я был слишком ошеломлён, чтобы торжествовать. Какое
подтверждение догадок мисс Уоллес! Я повернулся, чтобы поздравить её,
и в тот же миг Уорт закричал:

«В чём дело, Бобс?» — потому что девочка сидела, подавленно глядя в пол.
она подперла ладонями подбородок, губы ее дрожали. Сбитый с толку, я наклонился
над чемоданом и веревкой, сматывая одну и кладя ее в другую.
вторая - это первая осязаемая улика, на которую мы наткнулись.

"Давай выбираться отсюда", - быстро сказал я. "Мы сделали все, что могли"
здесь - и это тоже хорошо и с избытком".

Уорт взял чемодан у меня из рук и понёс его, так что мне пришлось
помогать мисс Уоллес спускаться по лестнице. Она всё ещё выглядела так, будто потеряла
последнего друга. Я не мог её разглядеть. Она не проронила ни слова, пока мы
Мы спускались вниз или ждали, пока они выйдут, и я позвал Луи. В лифте, когда носильщик смотрел на всё, кроме чемодана, который мы не взяли с собой и выносили, она едва слышно сказала:
 «Спросишь у портье, не принадлежит ли он кому-нибудь из жильцов?»

— «Узнайте здесь — прямо сейчас», — и я повернулся к мужчине в комбинезоне со словами:
— Как насчёт этого?

— Не то чтобы ваш ответ что-то изменил, — радостно вмешался Уорт.
— Никому не нужно думать, что они могут забрать у меня этот чемодан
я... Потому что они не могут. Это мое. Я заплатил восемьсот тысяч долларов
за эту коробку; и я нашел ей применение. - Он усмехнулся. Луи рассматривается
он с непонимающим веротерпимость--странные поступки были приказа
день за золотой самородок-и пустили по неосторожности.

"Заберите его. «Это не принадлежит этому месту». Затем, когда монета перешла из рук в руки: «Спасибо _тебе_».

«Но разве это когда-нибудь не принадлежало этому месту?» — упрямо настаивала наша девочка, и когда
Луи подвёл её, позвякивая чаевыми Уорта в своей мозолистой ладони, она хотела, чтобы
спросили женщины, и к нам подошла неопрятная горничная, которая всё отрицала.
знакомство с нашей единственной кожаной находкой, настаивая на том, что она никогда не видела её ни в комнате Скелса, ни в какой-либо другой комнате в её владениях. Малышка Уоллес вздохнула и сменила тему.

 Когда мы вышли из лифта, я шёл позади остальных, и Кайт привлёк моё внимание тихим свистом. В ответ на его незаметный, призывный кивок я подошёл к столу. Читающие джентльмены в креслах, не замечая нас, пускали голубые кольца дыма над своими бумагами. Кайт наклонился, чтобы его усы оказались ближе к моему уху.

"Ты рассказала мне о Стиве", - прошептал он.

"Да", - согласилась я и огляделась в поисках Барбары, чтобы сказать ей, что это был
ее шанс познакомиться с джентльменом, которого она так ловко вычислила. Но она
и Уорт уже проходили через дверь, он все еще цеплялся за
чемодан, она плелась следом с выражением поражения на лице. "Я
вроде как ищу Стива. И ты не хочешь его спугнуть, понимаешь?

— Даже если бы я захотел, Джерри, — Кайт опустился на пятки, но
продолжал хрипло шептать. — Стив сбежал.

— Что?

— Сбежал, — повторил Кайт. — Удрал. Смылся из города.

— Ты хочешь сказать, что его нет в номере? — я потянулся за спичкой в металлическом
футляре, чиркнул ею и закурил сигару.

 — Я хочу сказать, что он сбежал из города, — повторил Кайт.  — Ты заставил меня нервничать, спрашивая о нём.  Пока ты был на крыше, я осмотрелся и
обнаружил, что он ушёл — со своим багажом. Это значит, что он уехал из города.

 — Если только чемодан, на который ты пялился, был не из коричневой кожи, — начал я, но Кайт перебил меня.

 — Я видел тот, что был у тебя. Это был не он. У него был новенький, чёрный и блестящий.

 Внезапно я перестал чувствовать вкус сигары.

— Вы не знаете, во сколько он сегодня ушёл отсюда? — спросил я.

 — Это было не сегодня. Вчера. Около часа.

 Когда я бросился к двери, я услышал, как он хрипло прошептал мне вслед:

 — Что натворил Стив, Джерри? Зачем он тебе нужен?

Я катапультировался через тротуар и врезался в машину.

"Доставь меня в мой офис как можно быстрее, Уорт", - воскликнул я. "Езжай на Буш-стрит
- и поторопись".




ГЛАВА VIII

ОЛОВО-РОГ ИГРОК


После того, как мы были в машине, моя голова была так полна дело в свои руки
что стоит отъехал чуть поодаль, прежде чем я понял, что
Молодые люди спорили, в какое место мы пойдём сначала.
Барбара жаловалась, что голодна, а Уорт, неучтиво стремясь немедленно заняться своими делами, возражал:

 «Ты сказала, что столовая в твоих покоях к этому времени уже закроется. Почему бы мне не отвести тебя во «Дворец» вместе с Джерри, надёжно запереть этот чемодан, и мы все вместе пообедаем и продолжим наш разговор».

- Поезжай в офис, Уорт, - вмешался я, опережая возражения Барбары против
этого плана. - Я должен быть там сию минуту. Нам принесут поднос из
маленькое заведение, где меня кормят, когда я слишком занят, чтобы сходить за едой.

Я отнес их прямо в свой личный кабинет в конце номера.

- Устраивайтесь поудобнее, - сказал я мисс Уоллес. "Лучше позволь мне запереть"
Уорт, убери чемодан в сейф. Это улика.

"Я оставлю его у себя". Он ухмыльнулся. — Можете оставить себе верёвку и крюк. У них есть другое применение, прежде чем они станут уликой.

Не снимая пальто, я нажал большим пальцем на кнопку вызова Робертса, моего секретаря; затем, не дождавшись ответа, нажал на другие кнопки под крышкой стола. Это было
Воскресенье, тоже обеденное время, но в доме кто-то должен быть.
Он никогда не оставался совсем пустым.

Моя работа с фугами привлекла внимание маленького Пита и Мюррея, одного из мужчин из комнаты
оперативников.

"Где Робертс?" — спросил я последнего.

"Он пошёл обедать, мистер Бойн."

«Где Фостер?» Фостер был главным оперативником.

"Он звонил из Редвуд-Сити полчаса назад. Преследует Клэйте
по всему полуострову."

"Если он позвонит снова, скажите ему, чтобы он немедленно явился. Здесь есть
стенографистка?"

"Ни одной; сегодня воскресенье, знаете ли."

"Вы можете писать под диктовку?"

- Я? Почему, нет, сэр.

— Тогда найдите мне кого-нибудь, кто сможет. И поторопитесь. Я...

 — Может, я смогу помочь? — заговорила маленькая мисс Уоллес. Это было первое
радостное слово, которое я от неё услышал с тех пор, как мы нашли тот чемодан на
крыше «Золотого самородка». — Я неплохо управляю машиной.

 — Отлично! — я бросил пальто на большой центральный стол. — Мюррей, пришли ко мне Робертса, как только он войдёт. Возьми вторую телефонную линию и найди двух сотрудников — быстро, любых двух. Перезвони им в отель «Золотой самородок».
Я в двух словах объяснил ситуацию. Затем, когда он закрывал дверь, я добавил:
"Держись подальше от багажника номер один, Мюррей; я воспользуюсь этой линией", - и я
повернулся к малышу Питу.

"Возьми обед на троих", - сказал я, протягивая ему счет. С первого взгляда
на Барбару можно было увидеть, что обезьяна ее, так, как они
говорят в конце письма. Когда он выбежал, я понял, что он чувствует.
для такого посетителя нужно откопать что-то особенное.

Девушка сняла пальто и шляпу и уже перебирала клавиши пишущей машинки,
пробуя их на ощупь. Я сразу понял, что она знает своё дело, и
с удовлетворением вернулся к своей работе.

— Там где-то должны быть бланки телеграмм, — проинструктировал я. — Возьмите столько, сколько сможете прочитать. Длинная форма.
 Стоит...

Я огляделся и увидел, что мой другой помощник-любитель следует моему совету и укладывает свой драгоценный чемодан в хранилище. И тут меня осенило, что он был бы в ещё большем восторге от находки, если бы в чемодане были все деньги и ценные бумаги, а не верёвка с крючком. Он упаковал их отдельно и теперь смотрел на меня с вопросом:

 «Хочешь, чтобы это тоже было здесь, Джерри?»

— Да. Заприте их обоих и подойдите к телефону, который стоит там, на
столе. Нажмите кнопку «Номер один». Затем позвоните на все стоянки такси в
городе (их номера указаны в конце телефонного справочника) и спросите, не
подбирали ли они Молчаливого Стива вчера днём в «Золотом самородке» или
рядом с ним; Стива Скеилса — или любого другого мужчину. Если да, то куда
они его отвезли? Вы меня поняли?

— Все в порядке, Джерри. — Он быстро приступил к работе. Я вернулся к мисс
Уоллес и спросил:

— Вы готовы, Барбара?

— Да, мистер Бойн.

— Диктуйте:

"Мы предлагаем пятьсот долларов. Вы согласны, Уорт?"

— Конечно. А для чего?

- Неважно. Ты продолжай свою работу. "Пятьсот долларов за арест"
"Молчаливого Стива Скилса"... Подожди. Пусть будет "арест или содержание под стражей", понял
?

"Хорошо, мистер Бойн".

-- "Скилз, игрок, выехавший из Сан-Франциско около часа дня
вчера, шестого марта. Предполагается, что он уехал поездом; возможно, на машине. Ему от тридцати восьми до сорока лет; рост пять футов семь или восемь дюймов; вес около ста сорока фунтов. Волосы светло-каштановые; глаза светло-голубые — пусть будут серо-голубые, Барбара.

Уорт оторвался от записи телефонных номеров и протянул:

— Вы знаете, кого описываете?

— Да, Стив Скелс.

Я увидел, как мисс Уоллес бросила на него быстрый взгляд, слегка покачала головой и сказала мне:

«Продолжайте, пожалуйста, мистер Бойн».

«Волосы зачёсаны назад, приглажены; выглядит хрупким, но хорошо сложен. Аккуратен, спокоен, обычно носит синий саржевый костюм, чёрную шляпу-дерби, чёрные туфли».'"

"Ей-богу, теперь ты и сам это видишь, не так ли, Джерри?"

"Я вижу, ты задерживаешь работу", - сказал я нетерпеливо. И теперь это была
тихая девушка, которая вошла с.

"Кто дал вам это описание Стива Скилса? Я имею в виду, сколько людей наблюдали за этим человеком?"
Наблюдения многих людей об этом человеке отражают это.

- Один. Мой собственный, - выпалил я. - Я знаю Скилза; знаю его много лет.

- Лет? Сколько? Это все еще спрашивала девушка.

"С 1907 года ... или около того".

"Он всегда был игроком?" она хотела знать.

"Всегда. Открыл заведение на Филмор-стрит после большого землетрясения, и
до того, как Сан-Франциско вернулся в центр города."

"Игрок", - она произнесла это слово чуть слышно, как бы пробуя его на себе.
"Мужчина, который рисковал по-крупному". "Мужчина, который рисковал".

"Не Стив", - я улыбнулся ее серьезности. "Стив всегда был ловкачом...
азартный игрок в жестяные рожки. Прятался от полиции вместо того, чтобы заниматься бизнесом
с ними. Рискнуть? Только не со Стивом.

Уорт положил трубку и наклонился к ней через плечо, чтобы прочитать, что она напечатала.

"Именно так, — сказал он, — те же слова, что и в том дурацком описании его.

"Кого?"

"Клейта.

Уорт бросил мне это слово прямо в лицо, и я откинулся на спинку стула,
у меня чуть не перехватило дыхание. С трудом я взял себя в руки и повернулся к девушке:

«Пожалуйста, запишите под диктовку: глаза Скила широко расставлены, довольно маленькие, но
острые...»

И следующие несколько минут я подбирал слова, чтобы они что-то значили, рисовал
я нарисовал Скелса, которого знал, чтобы другие могли его представить. И это принесло мне похвалу от мисс Уоллес и заставило Уорта воскликнуть:

 «Звучит больше как Клейт, чем сам Клейт. Ты наделил его плотью, Джерри».

 «Ты продолжай болтать по телефону и помоги его поймать», — прорычал я. «Закончи, пожалуйста: «Перешлите мне информацию». Я держу ордер. Иеремия Бойн,
Агентство безопасности банкиров',' вот и все".

Девушка вытащила листы из машины и сортируют их, пока я был
колоть зуммер. Робертс ответил, ворвавшись с извинениями, которые
Я пропустил мимо ушей.

"Забудь об этом. Получить эту телеграмму на проводах к каждому из наших
соответствующих органов, как Дальний Восток, как Спокан, Огден и Денвер. Есть
Мюррей вошел в контакт с приемными?"

"Еще не было. Янг и Страуд снаружи.

- Пошлите их, чтобы привели Стива Скилса, - приказал я. - Описание в
там телеграмма. Что слышно, Уорт?

"Пока ничего". Уорт обзванивал одну за другой конторы такси.
Вошел Малыш Пит с подносом.

"Хорошо, Уорт", - сказал я. "Передай эту работу Робертсу. Вот где
мы едим ".

Идея ребенка приготовить что-нибудь для Барбары заключалась в клубных сэндвичах и пироге а-ля
режим. Это был бы не мой режим, но я был рад, что он угадал. Мальчишки набросились на еду с аппетитом. Я же ел, прижав трубку к уху, и говорил между глотками. Сан-Хосе, Стоктон, Санта-
Роса — во всех крупных городах поблизости я расставил сети для
Молчаливого Стива, игрока с жестяным рожком.

 Они разговаривали за обедом. Я не обращал внимания на то, что они
говорили; в моей голове крутилась новая идея, которую подкинул мне Уорт. До сих пор
я считал Скеилса членом той же банды, что и Клейт;
человек на крыше; посредник при побеге. Я предположил, что, когда чемодан был опустошён для дележа, Скилс, которому поручили избавиться от контейнера, оставил его там, где мы его нашли. Но что, если всё было по-другому? Что, если все деньги — почти целый миллион — которые попали на крышу «Золотого самородка» в коричневом кожаном чемодане, вышли через парадную дверь в новом блестящем чёрном кейсе игрока Скилса?

Могло бы это сработать? Игрок по ночам, сотрудник банка днём? Почему бы и нет? Маловероятно. Но не невозможно.

— По-моему, ты хватил через край, Уорт, — вмешался я в их разговор за обедом. — И скажи мне, девочка, как тебе в голову пришло подойти к стойке в «Золотом самородке» и потребовать Стива Скелса из «Кайта»?

 — Я не требовала Стива Скелса, — довольно жалобно напомнила она мне. — Я не хотела... его.

«Чего ты хотела?»

«Комнату, в которой кто-то жил».

Ей не нужно было ничего добавлять. Я сразу её раскусила. То
осмотрелась в комнате Клейта в «Сент-Данстане»; свежее, как будто новое,
постельное бельё, нетронутый бархат на подушках кресел; выцветшие
Ворс ковра был в идеальном состоянии, в то время как ковёр в коридоре был только что
починен. Даже если бы комнату недавно отремонтировали — а я знал, что это не так, — нельзя было не заметить полное отсутствие фотографий,
картин, книг, журналов, газет, старых писем, отсутствие всего того, что скапливается в обжитой квартире. На стенах не было ни пятен, ни повреждений, ни мусора, который
накапливается. Девушка была права: в этой комнате никто не жил.

 — Прекрасно, — сказал я с искренним восхищением. — Приятно видеть, что у кого-то есть ум.
как у вас, и с такой наблюдательностью, которая выдаёт результаты, как идеально настроенная машина. Клейт не жил в своей
комнате, потому что всё своё свободное время он проводил с бандой.
Вот где бедный клерк из банка нашёл себе развлечение.

"О да, это логично. Он держался за Клейта в Сент-Луисе.
Данстан и в банке, и он позволил себе уйти — куда? — за его пределы, туда, где он действительно жил.

«Он позволил себе уйти к Стиву Стилзу — разве это не подходит вам?»

«Нет», — сказала она так решительно, что это раздражало. «Это совсем не подходит мне».

— Но это то, что ты получила, — довольно нелюбезно напомнил я ей, а потом пожалел, что сделал это. — Это то, что ты получила для меня, и я благодарен тебе за это.

 — Не стоит, — огрызнулась она, дерзкая малышка. — Не за что меня благодарить. Это лишь частичный факт ".

"И ты думаешь, что полуправда опасна?" Я улыбнулся ей.

"Ничего подобного не существует", - проинструктировала она меня. "Даже _факты_ с трудом можно
разделить на части; в то время как правда всегда целостна и
завершена".

"Насколько вы это понимаете", - поправил я. "Например, вы настаиваете на сохранении
банда под Clayte шляпу ... или ты сделал в первую очередь. Теперь ты
отказываясь верить, как стоит и я считаю, что Стив-это Skeels
Сам Clayte. Я думал, ты ухватишься за эту идею. Вот твой
Чудо-мужчина.

Она откинулась на спинку стула и рассмеялась. Я был рад снова услышать этот звук,
увидеть, как на её щеках появляются ямочки, даже если она смеялась надо мной.

"Удивительный Чудо-человек, мистер Бойн," — сказала она. "Тот, кто делает всё так неуклюже, что вы можете подойти к нему и положить руку ему на плечо."

"Не то чтобы я мог," — весело напомнил я ей. "То есть мог. Совсем другое
важно. Она мило приняла мой комплимент, но ответила с улыбкой.
неохотно,

"Я, конечно, не участвую в этом, за исключением того, что ваша доброта позволила мне быть здесь
только на этот день. Но если бы это было так, я бы не преследовал Скилса, как ты
. Я бы все еще преследовал Клейта.

"Это сводится к тому же самому", - сказал я довольно едко.

— О, неужели? — она рассмеялась надо мной. — Сегодня днём два и два дают примерно три с половиной, не так ли?

 — То, что у нас есть сегодня, должно что-то дать, — настаивал я. — Ты очень помогла, Барбара… — и я внезапно замолчал, осознав
что я называл её так на протяжении всей работы.

 «Спасибо». Она многозначительно улыбнулась.  Я знал, что она имеет в виду моё обращение к ней по имени, а также мою похвалу.  Я начал убирать со стола, готовясь к уходу.  Уорт собирался отвезти её домой, и, подавая ей пальто, он снова заговорил о чемодане.

— Эй, послушай! — возразил я. — Ты же не хочешь таскать эту штуку с собой повсюду, как трёхлетний ребёнок, нашедший дохлую кошку.
Оставь её там, где она есть.

— Тогда закажи её для меня, — сказал он. И когда я удивлённо посмотрел на него, добавил:
— Может понадобиться эта коробка, а тебя не будет в офисе.

"Нужно это?" Проворчал я. "Хотел бы я знать, для чего".

Но я нацарапал заказ. У окна молодые люди
о чем-то серьезно разговаривали; они представляли собой картину на фоне света,
стояли близко, живое смуглое лицо девушки было поднято, высокая голова юноши
склонилась, внимательный.

— Но, Бобс, у тебя должно быть время, чтобы поиграть, — услышал я слова Уорта.

"Ужасно мало, — она посмотрела на него, как грустный ребёнок.

"Ты сказал, что работаешь в бухгалтерии, — нетерпеливо напомнил он.
"Такой молниеносный калькулятор, как ты, мог бы справиться с этим примерно за десятую часть обычного времени.

«Я пользуюсь арифмометром», — полушепотом сказала она, и это заставило меня усмехнуться.

"Арифмометром!" — расхохотался Уорт. «Для Барбары
Уоллес! Что это за идея?"

«Это не их идея, а моя», — с достоинством ответила она. «Они не знают, что я был математиком-чудаком. Я не хочу, чтобы они знали. Отец говорил, что всех детей можно научить делать то, что делал я, — если взять их достаточно маленькими. Но пока они не стали такими, я бы предпочёл этого не делать». Это ужасно — быть другим, и я держу это при себе — по крайней мере, в офисе — и
стараюсь жить прошлым как можно лучше.

Как будто её слова натолкнули его на эту мысль, Уорт снова заговорил:

«Где ты познакомилась с Каммингсом? Похоже, ты находишь время, чтобы встречаться с ним».

«Я знаю мистера Каммингса много лет», — тихо ответила Барбара, но выглядела смущённой. «Я знала, что он был с моими друзьями в «Орфеуме» вчера вечером, но не ожидала, что он зайдёт за мной в «Тейт» — или, скорее, я думала, что они все зайдут за мной. В этом не было ничего особенного — я имею в виду, что у нас не было назначено встречи».

Я на минуту-другую забыла о них, закрывая свой стол и ища свою
Я услышал, как кто-то вошёл в приёмную, и голос маленького Пита зазвенел, сообщая, что я занят. Затем ручка повернулась, дверь открылась, и на пороге появился
Каммингс. Сначала он увидел только меня за столом.

"Твой друг снова тебя зовёт, Бобс, по предварительной записи?"
Вопрос привлек внимание адвоката, и он уставился на них, явно
ошеломлённый, а Уорт добавил: «Похоже, он довольно пристально следит за твоими передвижениями».
Низкий голос можно было принять за шутку, но в глазах мальчика была война.

Это было, как будто Каммингс ответил на вызов, а не открыт
с кем он намеревался.

"Мое дело-это ты, Гилберт". Он вошел и закрыл за собой дверь
оставив руку на ручке. "И я некоторое время искал тебя"
На этом он остановился и так долго пытался выяснить что-нибудь еще
что Уорт наконец предложил,

— Деньги? — И, не получив ответа, кроме удивлённого взгляда, — Как у вас сейчас с финансами?

 — Осталось собрать ещё семьдесят две тысячи, — неопределённо ответил Каммингс. Но не это привело его в офис. Он резко закончил:
вопрос: "Вы были в Санта-Исобель прошлой ночью?"

"Подождите, Каммингс", - перебил я. "Что у вас? Позвольте нам..."

Я отключил там стоит,

"В воскресенье после полудня. Я хочу, чтобы эти деньги завтра утром. Ты не
пройти? — Вы не нашли то, что я вам отправил?

Я видел, что адвокат был совершенно сбит с толку. Он снова бросил на
Уорта один из своих странных, испытующих взглядов, прежде чем упрямо сказать:

— Вопрос о деньгах может подождать.

— Он не может ждать. — Глаза Уорта загорелись. — О чём ты говоришь,
Каммингс, — о продлении? — И когда адвокат не ответил на это,
— Я не стану ползать на коленях со сломанной ногой и просить об одолжении эту бандитскую шайку.
Ты бросаешь меня? Если так, скажи об этом — и я сам найду способ собрать нужную сумму.

 — Я собрал все, кроме семидесяти двух тысяч из необходимой суммы, — медленно сказал
 Каммингс. — Я хочу знать, сколько ты собрал?

"Послушайте, Каммингс", - снова вмешался я. "Я присутствовал при этом.
договоренность была достигнута. Ничего не было сказано о том, стоит ли собирать какие-либо деньги".

Каммингс едва взглянул на меня, когда сказал: "Я сделал ему предложение"
в вашем присутствии, как вы сказали, Бойн. Я хочу знать, носил ли он
— Выкладывай. — Затем, полностью переключив внимание на Уорта, он спросил: — Ты видел своего отца прошлой ночью?

Инстинктивно я выпалил:

— Ради всего святого, Уорт, держи рот на замке!

Для детектива это была неосторожная реплика. Каммингс с подозрением посмотрел на меня, и в его голосе прозвучала угроза.

— Держись от этого подальше, Бойн.

— Ты скажи, что у тебя на уме, Каммингс, — возразил я. — Это не перекрёстный допрос свидетеля. Что у тебя есть?

Но Уорт ответил за него, горячо:

«Если у Каммингса нет семидесяти двух тысяч долларов, которые я поручил ему
собрать для меня, мне всё равно, что у него есть».

— И ты не пошёл за этим к своему отцу прошлой ночью? — вернулся Каммингс к своему вопросу. Он подошёл ближе к мальчику. Барбара стояла там же, где и была, когда открылась дверь. Никто не обратил на неё внимания. Но она
посмотрела на двух мужчин, скрестивших взгляды, и внезапно заговорила своим чистым молодым голосом, как будто никакой ссоры не было:

— Знаете, мистер Каммингс, прошлой ночью со мной был Уорт.

 — Кажется, я что-то такое заметил, — сказал Каммингс с натянутым сарказмом.
 — И, полагаю, он был с той свадебной компанией раньше вечером.

«Со мной, пока не пришла мисс Уоллес». На естественное желание Уорта
оказать услугу адвокату можно было положиться: он скрыл бы от Каммингса любую
информацию, которую тот хотел получить, прежде чем сообщить нам свои новости. «Что у тебя,
Каммингс?» — нетерпеливо переспросил я. «Говори».

Его взгляд ни на секунду не отрывался от лица Уорта Гилберта.

«Телеграмма — от Санта-Исобель», — медленно произнёс он.

Уорт пожал плечами и отвернулся.

«Меня не интересует твоя телеграмма, Каммингс».

Я сразу понял, о чём подумал мальчик: что тот принял это на свой счёт.
он сам обратился за деньгами к Томасу Гилберту и получил отказ
.

"Не заинтересован?" - Повторил Каммингс тем сухим голосом юриста, который
говорит сквозь зубы; по одному его тону я приготовился к чему-нибудь
неприятному. - Думаю, что да. Моя телеграмма от коронера.

После этого воцарилась тишина; Уорт упрямо молчал; мы с Барбарой боялись спрашивать.
Ноздри Каммингса слегка дрогнули, он не мог отвести взгляд от Уорта и сказал:

 «Здесь говорится, что ваш отец застрелился прошлой ночью. Тело обнаружили только сегодня утром в его кабинете».




ГЛАВА IX

Санта-Исобель


Из всего неожиданного. Я отправился в Санта-Исобель с Уортом
Гилбертом. Произошло следующее: Каммингс, один из тех людей, на
чьей могиле можно было бы с полным правом написать: «Родился человеком — умер юристом»,
по-видимому, был несколько озадачен эффектом от нанесенного им удара. Если он
искал информацию, то я не думаю, что он много узнал за то время, пока
Уорт стоял и смотрел на него непроницаемым взглядом.

 Лишь слегка напряглись мышцы челюсти, во взгляде было что-то
мрачное и опустошённое; казалось, что это лицо одного из них.
я, который горевал тем сильнее, что ему было отказано в настоящем горе из-за его потери,
а Уорт подошёл к окну и встал к нам спиной,
размышляя об этом в своей молчаливой, воинственной манере, ни с кем из нас не разговаривая. Когда Барбара подошла к нему, взяла за рукав и начала что-то шептать ему на ухо, Каммингс схватил свою шляпу со стола, куда бросил её, и рявкнул:

 «Бойн, могу я уделить вам несколько минут своего времени?»

— Джерри, — голос Уорта остановил меня у двери, — оставь эту карточку —
заказ — для меня. Для чемодана.

Каммингс опередил меня и обернулся, чтобы послушать, но я прижал его к стене и, когда мы оказались в приёмной, спросил:

 «Что это за сделка, по-твоему, — врываться сюда и так швырять это на стол перед мальчиком? Что это за идея? Что ты пытаешься сделать?»

 «Полегче, Бойн». Каммингс немного помолчал, прежде чем ответить. «В этом деле что-то не так. Я намерен выяснить, что именно».

 «Не так», — повторил я его слово. «Если адвокаты и детективы начнут
выяснять все эти странности, это их не сильно обеспокоит».
— в мире больше не будет покоя.

 — Ладно, если ты говоришь, что это тебя не касается, — Каммингс с облегчением
выбросил меня за борт, как мне показалось. — Это касается меня. Когда я не смог
добраться до него, — кивок головы показал, что местоимение относится к
Уорт — «во Дворце, я узнал, что его не было весь день, и он не оставил никаких распоряжений, когда должен был вернуться, я отнёс телеграмму Кнаппу, а потом Уипплу. Они были ошеломлены».

«Банковская публика», — сказал я. «А зачем вы к ним побежали? Из-за того, что Уорт должен был встретиться с ними завтра утром? Разве это не было чрезвычайно
— Ваши приказы? Вы видели, что он намерен встретиться с ним, несмотря ни на что.

 — Почему бы и нет? — резко спросил Каммингс. — Теперь, когда его отец умер, он в лучшем положении, чтобы встретиться с ним. Он единственный наследник. Это первое, о чём говорили Кнапп и Уиппл, а я видел их по отдельности.

 — Это может сработать. На что, по-вашему, вы намекаете?

«Что-то странное», — повторил он свою фразу. «Проснись, Бойн. Кнапп и
Уиппл видели Томаса Гилберта вчера незадолго до полудня. Он был
в банке, чтобы окончательно перевести активы Хэнфорда. Они бы
В ту ночь я бы скорее подумал о том, чтобы покончить с собой, — или о том, чтобы это сделал ты.
 Они клянутся, что в его поведении и манерах не было ничего, что указывало бы на такое
состояние души, и всё в его делах говорило о том, что он собирался прожить свою жизнь, как и любой другой человек.

Я не придал этому особого значения; в случаях самоубийства
родственники, друзья или деловые партнёры часто говорят именно так,
верят в это, и всё же глубоко укоренившуюся причину легко
обнаруживает непредвзятый сторонний наблюдатель. Я сказал об этом Каммингсу. И
пока я говорил, мы услышали гул молодых голосов из внутренней комнаты
.

"Черт побери все это", - раздражение адвоката внезапно выплеснулось наружу. "С таким детенышем
Я бы сказал, что причину не стоит долго искать. Лучше держать
ваш глаз круглый со специальной отделкой поверхности, что молодой человек, Бру-на-Бойн".

- Хорошо, - я согласилась, и он ушел. Я вернулся в
отдельную комнату.

"Стоит" — я — Как насчёт того, чтобы я поехал с тобой в Санта-Исобель? Ты
можешь привезти меня обратно в понедельник утром.

Он сразу же согласился, молча, но, как я подумал, к счастью.

Барбара, слушая нас, робко предложила поехать с нами, переночевать в Торнхилле и вернуться до начала работы в
понедельник, и её предложение было принято. Так случилось, что, когда у нас лопнула шина, ставшая венцом дюжины других мелких бедствий, задержавших наше продвижение к Санта-Исобель, и мы обнаружили, что запасное колесо спущено, Барбара спрыгнула с подножки рядом с Уортом, который вытаскивал насос, и
остановил его, предложив сэкономить время, пробежав последние несколько миль
по ободу и отремонтировавшись в гараже Кейпхарта. Он сел в машину
не говоря ни слова, и поехал дальше, туда, где Санта-Исобель находится в начале
своей широкой долины, окруженной абрикосовыми, персиковыми и сливовыми садами
, которые являются ее богатством.

Мы въехали на окраину города во мраке приближающейся ночи.
северный ветер принес густой тюлевый туман. Маленький городок на холме утопал в нём: верхушки деревьев, крыши, фронтоны домов, светящийся циферблат городских часов на ратуше,
торчащие из пятна, как предметы, увиденные во сне. Направляясь к
гаражу с надписью "Кейпхарт", мы услышали, мягкие, приглушенные, семь
ударов с вышки.

- Поздно возвращаешься, - рассеянно сказал Уорт. - Билл по-прежнему живет на старом
месте?

- Да. Все то же самое, - сказала Барбара. - Он женился на нашей Саре, ты знаешь...
это было до того, как ты уехала? — Конечно, нет, — и добавил для моего
просвещения: — Сара Гиббс много лет была экономкой отца. Она
меня вырастила.

Мы въехали в большое, тускло освещённое здание; из углового кабинета к нам вышел мужчина, которого можно было бы назвать крупным, но не
Он был не особенно широк в плечах, но в его движениях чувствовалась какая-то раскованность, а в широкоскулом добродушном лице — пара блуждающих желтовато-карих глаз, очень наблюдательных, я бы сказал, несмотря на ленивый взгляд.

 «Наступили на гвоздь, мистер?» — окликнул он, взглянув на шины, прежде чем оценить человеческий груз.

"Привет, Билл", - пропел Уорт. "Дай мне другую машину - или заправь и включи
нашу запасную - в зависимости от того, что быстрее. Я хочу добраться до дома
как можно скорее.

"Господи, мальчик!" Широкоплечий мужчина начал вытирать большую лапу, прежде чем предложить ее.
— Я рад тебя видеть.

Они пожали друг другу руки. Уорт повторил свою просьбу, но механик уже отстегивал запасное колесо и приступал к работе с деловитой быстротой, которая противоречила его внешнему виду.

 Барбара, спокойно сидевшая рядом со мной, слышала, как они разговаривали, пока домкрат быстро поднимал нас, а Уорт подходил к нему.
Кейпхарт откручивал болты на ободе; низкий ровный гул, исходивший от широкоплечего мужчины,
время от времени прерывался словом, которое произносил Уорт.

 «Да, — проворчал Кейпхарт, снимая шину. — Я сам слышал это около полудня — или чуть позже. Да, в похоронном бюро Уорда».

"Начинающие салоны"! Эхом повторил Уорт. Кейпхарт, стуча по запаске,
согласился.

"Никто в городе не знал, что с этим делать; поэтому коронер взял
эй-Холта, я полагаю, и вроде как подстроил это под себя. Ты звонил заранее
узнать, как дела в доме?

"Пытался", - сказал Уорт. «Оператор не смог поднять трубку».

«Конечно, нет». Кейпхарт ругался в эфире. «Твой китаец отдыхает каждое
воскресенье — у него целый день — и только дьявол знает, куда
китайцы ходят, когда не работают. Эдди Хьюз должен быть на работе,
но разве он там?»

«Отец всё ещё держит Эдди?»

— Ага. — Щелкнул домкрат, и машина опустилась. — Эдди продержался дольше, чем я думал. Его должны были уволить в прошлом году. Гонялся за девчонками по всей округе. Завёл там себе девчонку, одну из этих работниц консервного завода. Ну, она вроде как замужем, но это не останавливает Эдди. — Если я его увижу, я скажу ему, что ты его ищешь.

Они подошли к машине; Уорт сунул руку в карман. Кейпхарт остановил его словами:

— Оставь это на счету. Затем, когда Уорт сел в машину, Барбара наклонилась ко мне из-за моего плеча, и её беспечные желтоватые глаза
Кейпхарт увидел, что она в полном порядке, и с каким-то приглушённым возгласом «Смотрите, кто здесь!» ухватился за стойку, наклонился вперёд и серьёзно сказал: «Пока вы в Санта-Исобель, не забывайте, что у нас в доме есть свободная комната».

 «В следующий раз», — Барбара повысила голос, чтобы перекричать гул двигателя. — Я здесь только на одну ночь, а потом пойду к миссис Торнхилл.

Мы снова вышли на улицу, оставив консервный завод справа от нас, за железнодорожными путями, и направились по Мэйн-стрит.
Мы свернули с Сентрал-стрит на Сити-Холл-сквер, где свернули на Брод-стрит, прошли по ней мимо церквей и до тех мест, где стояли красивые дома с прекрасными садами, и наконец приблизились к тому месту, где город снова переходил в сады. Дорога между рядами похожих на папоротники перечных деревьев влажно поблескивала перед нами, вся черная и серебристая; дуговые фонари создавали большие туманные размытые пятна без особого освещения, когда мы подъехали к Торнхиллу. Уорт
спустился и, хотя она сказала ему, что он не должен беспокоиться, проводил её до
ворот. С минуту я подождал, разглядывая большой каркасный дом
позади, среди деревьев, мерцал одинокий огонёк в окне верхнего этажа; затем Уорт запрыгнул в машину, и мы помчались дальше, объезжая длинный ряд ухоженных лужаек, жемчужных в тумане, с искусно подстриженными кустарниками и извилистыми дорожками. Там не было никаких ограждений, кроме невысокой каменной ограды; дорога к дому Гилбертов шла с дальней от Торнхиллов стороны. Мы въехали под навес для карет. Дом был чёрным.

«Посмотрим, смогу ли я кого-нибудь поднять, — сказал Уорт, спрыгивая на землю.
«Впущу тебя, а потом отгоню родстер в гараж».

Но дом был так крепко заперт, что ему в конце концов пришлось вломиться
через окно в кладовой. Я был снаружи, когда он это сделал, и увидел, как
начали мигать огни, а лампа на крыльце внезапно ослепила меня, прежде чем он
распахнул дверь.

"Здесь холодно, как в склепе."

Он передернул широкими плечами, и я огляделся. Это был большой
вестибюль с широкой лестницей. Там, на вешалке,
висело мужское лёгкое пальто, серая шляпа-федора; внизу лежала трость.
Когда хозяин дома вышел из него в этот раз, ему не понадобилась
это. Внезапно Уорт повернулся и повел меня туда, где, как я знал, находилась
гостиная с большим открытым камином.

- Устраивайся поудобнее, Джерри. Я устрою здесь пожар
в два приема. Полагаю, ты голоден как волк - я голоден. Это ад,
в какое место я тебя привел.

"Забудь об этом", - ответил я. — «Я могу сам о себе позаботиться. Я привык шуршать.
 Позволь мне разжечь огонь».

 «Хорошо». Он уступил мне место у очага, выпрямился и постоял с минуту,
говоря: «Я загляну на кухню. Чанг наверняка
приготовить побольше еды. Он может вернуться сюда не раньше полуночи.

- В полночь? - В полночь? - эхом повторила я. - Это обычно?

- Раньше было. Чанг был с отцом долгое время. Хороший китаец. Всегда.
Учитывая, что у него все воскресенье, и если он был под рукой, чтобы приготовить завтрак на понедельник.
завтрак - без вопросов."

— Ушёл прошлой ночью, ты думаешь?

Уорт бросил на меня понимающий взгляд.

"Иногда он так делал — после ужина. Но он не слышал выстрела, если ты к этому клонишь.

Он оставил меня и вышел в коридор. Мой камин горел. Я разморозил
Долгая, холодная поездка выбила меня из колеи. Затем меня окликнул Уорт; я вышел и увидел, что он кипятит кофейник на газовой плите, а на столе лежат буханка хлеба и холодное жаркое. У этого парня был характер; в этом ужасном возвращении домой он не выглядел ни подавленным, ни дерзким. Он казался лишь немного более серьёзным, чем обычно, когда обслуживал меня, выискивая в знакомых местах продукты, чтобы разнообразить наш ужин.

Я сидел лицом к заднему окну, и моё внимание привлекло
появление странного света на небольшом расстоянии от дома,
по-видимому, в другом здании, но виднеющемся как смутное свечение в тумане.

"Что там внизу?" — спросил я.  Уорт ответил, не утруждая себя наклоном вперёд и взглядом:

"Гараж — и кабинет."

"А? Кабинет отдельно от дома?" Я думал, что самоубийство произошло в этом доме, в какой-то комнате внутри его стен. Конечно, Чанг не услышал выстрела. «Кто там внизу?»

 «У Эдди Хьюза есть комната рядом с гаражом».

 «Он сейчас там».

 «Откуда ты знаешь?» — быстро спросил он.

 «Там горит свет — или горел. Теперь его нет».

— Это был не Эдди, — сказал Уорт. — Его комната с другой стороны, ближе к переулку. То, что ты видел, — это свет из этих окон, падающий на туман. Иногда это выглядит странно.

Я знал, что это не так, но не стал с ним спорить, а лишь заметил:

— Я бы хотел взглянуть на это место, Уорт, если вы не против.




ГЛАВА X

ТЕНЬ В ТУМАНЕ


Я снова увидел свет, исходящий от гаража Гилберта, в тумане;
свет, исходящий от тумана; увидел, как он исчезает, когда туман сгущается и
окутывает его. Но Уорт отвечал мне, и почему-то его слова казались
вымученными;

«Посиди минутку, Джерри. Выпей ещё чашечку кофе, пока я
разговариваю по телефону, а потом я заведу родстер и открою его там. Я
позвоню тебе — или ты увидишь мои фары».

Он ушёл от меня. Я слышал, как он в холле снял трубку,
тихо поговорил с кем-то, а потом вышел через парадную дверь.
Следующим звуком был шум мотора, свет фар, когда он свернул на подъездную дорожку и поехал обратно, освещая всё вокруг. В
общем свете, отбрасываемом туманом, слабый огонёк был невидим, но
через огород я увидел, где он был: квадратный, приземистый
Бетонное здание с плоской крышей, вьющиеся растения в ящиках, свисающие с карниза; типичный гараж для такого заведения, но почти в два раза больше обычного. Свет исходил оттуда, но как? За то короткое время, что фары машины освещали его, я не заметил ни одного окна с этой стороны; только двойные двери, ведущие в салон, — сейчас они были закрыты — и одна дверь, перегороженная двумя тяжёлыми досками, прибитыми крест-накрест.

Уорт подъехал к дверям вплотную, спрыгнул на землю, и я
Я видел, как его высокая фигура, размытая туманом, двигалась, чтобы открыть их. Фары родстера почти не светили, когда он въезжал. Затем они погасли, и внизу стало темно, как в
кармане. Какое-то время я сидел и ждал, когда он заправится и позовёт меня,
а потом спустился. Туман создавал странную, иллюзорную полутьму. Полагаю, я прошёл половину пути по садовой дорожке, когда, внезапно вынырнув из темноты, увидел белый квадрат, а за ним — силуэт
человеческая голова. Все это промелькнуло у меня перед глазами за долю секунды,
а потом наступила темнота.

 Помня о странных намеках Каммингса, я побежал через
сад к ней. Первое, что я сделал, — это шагнул в проём, провалившись ногой в стекло, и чуть не упал на колени. А когда я поднялся, ругаясь, то развернулся, врезался в кусты, споткнулся о препятствия и, кажется, пошёл по кругу.

 Тогда я стал идти осторожнее. Нечего было так волноваться. Я видел только Уорта. И всё же я не хотел звонить и просить его
посвети-ка фонариком. Я нащупывал дорогу, пока мои вытянутые пальцы не наткнулись на
угол здания, грубый, похожий на камень, — бетонный гараж и
кабинет. Я нащупывал дорогу, уже немного видя, и вскоре провёл
руками по заколоченным досками дверям.

 Я мог бы зажечь спичку, но предпочёл выяснить, что смогу,
ощупывая всё вокруг, и делал это осторожно. Я обнаружил, что дверь была взломана, верхние панели разбиты в щепки, а от
силы удара лопнула петля, так что вся конструкция пошатнулась
за тяжёлыми досками, которые подпирали его, в то время как крепкий болт, совершенно бесполезный, всё ещё был зажат в гнезде, которое было вырвано вместе с шурупами из внутренней обшивки.

 Проведя рукой по сломанной верхней панели, я обнаружил, что с внутренней стороны она была покрыта куском холста — экраном, на который падала тень изнутри комнаты.  Теперь там не было света, не было слышно никаких движений внутри. Капанье тумана с
карниза было единственным звуком, нарушавшим тишину.

 «Стори?» — крикнул я наконец, и он тут же ответил мне, окликнув по имени
позади меня, с одной стороны дома. Я слышал, как он бежит,
и когда он заговорил, его голос был рядом с моим плечом.

"Где ты, Джерри?"

"Где ты," — ответил я. "Или, скорее, где ты был?"

"Ищу лом, чтобы отодрать эти доски."

"Лом?" — глупо переспросил я.

"Лом из гаража. Этими досками придется оторваться, чтобы сообщить нам
в".

"Черт с тобой говорить!" Я был доволен. "Здесь кто-то есть"
сейчас - или был минуту назад. Покажите мне другой вход.

Я услышал звон стального прута, когда его конец ударился о твердую гравийную дорожку.

— Там кто-то есть? Джерри, тебе мерещится.

 — Конечно, — сухо согласился я. — Но ты быстро проводи меня к той другой двери!

 — Единственная другая дверь заперта. Я пробовал открыть её из гаража. Тебе
мерещится.

В ответ я подбежал к двери и просунул кулак сквозь брезент,
сорвав его с неуклюжих креплений.

"Кто там?" — закричал я. "Ответьте мне!"

Мертвая тишина, затем щелчок, когда Уорт включил свет от своего
карманного фонарика и устало, снисходительно сказал:

"Я же говорил вам, что там никого нет. Там и не могло быть."

— Говорю тебе, Уорт, так и было. Я видел тень на площади.
— Холст. Дайте мне фонарик.

Я просунул фонарик в отверстие и быстро обвёл лучом света комнату, затем направил круг белого света на одну из боковых стен и опустил руку, чтобы сжать рукоятку револьвера. Как и сказал Уорт, в этой комнате была ещё одна дверь, но, кроме того, по-видимому, не было другого выхода: ни окон, ни проёмов в стенах. Мой круг света был
на этой второй двери, и в самом центре этого круга был тяжёлый стальной
замок на двери, стержень которого был прочно вставлен в гнездо на
в проёме. Единственный выход из этой комнаты, кроме двери, в которую я сейчас заглядывал с пистолетом в руке, был заперт изнутри на засов!

Уорт втиснул своё крупное тело в проём рядом со мной.

"Отойди, — прорычал я. — Там кто-то есть, — и я направил луч света в углы, чтобы разогнать тени, заглянуть под стол и стулья. В ответ Уорт рассмеялся и протянул руку мимо меня, чтобы
открыть дверь. Затем, когда его пальцы нашли кнопку, на центральном
столе вспыхнул свет от лампы.

"Ты позволяешь своим нервам играть с тобой злую шутку, Джерри," — сказал он.
легонько. "Уступи место моему ломику, и мы уберемся подальше от сырости".

Я ничего не ответил, но еще долгое время обшаривал глазами эту комнату.
но она была из тех, которые видишь с первого взгляда. Большая, квадратная,
простая, без окон; стены, уставленные книжными полками,
от пола до потолка; камин; библиотечный стол с выдвижными ящиками; несколько
стульев. Шансов спрятаться не было. Я взглянул на потолок и убедился в том, что видели мои глаза. Там было окно в крыше, и через него проникал
тот странный свет, который первым привлек мое внимание к этому месту.

Затем я отошёл в сторону, чтобы Уорт мог поработать инструментами над запертой дверью, а сам быстро побежал обратно в дом, на кухню, и плюхнулся в кресло, в котором сидел раньше. Свет отражался от тумана, становился ярче и тусклее по мере того, как туман проплывал мимо. Ошибки быть не могло: кто-то был в кабинете, включил настольную лампу, отбрасывал тень на заплатанную дверную панель и каким-то образом покинул комнату, заперев одну дверь на засов, а единственный другой выход забаррикадировав и прибив гвоздями.

Я вернулся и присоединился к Уорту, который стоял там, где виднелось коричневатое пятно.
на ковре было отмечено место чуть ближе к углу стола, чем к входной двери. Любопытное место для самоубийства. За столом стояло библиотечное кресло, в котором Томас Гилберт работал за своим столом; рядом с ним — небольшой шкафчик с хьюмидором на верхней полке и открытой дверцей, за которой виднелись несколько графинов и бутылок, бокалы для виски и вина, поднос; между столом и камином стояли ещё два больших и удобных кресла; но перед столом — между ним и дверью — был голый пол.

 Известно, что большинство мужчин, которые стреляются, делают это сидя.
кто-то лежит в постели, кто-то стоит. Психологию этого я должен оставить на
совести других, но опыт научил меня сомневаться в самоубийстве
того, кто, казалось бы, приставил дуло револьвера к виску, стоя на
ногах. Томас Гилберт стоял; он решил покончить с собой,
идя от двери к столу или от стола к двери.

"Стоит," — сказал я. "Только что здесь кто-то был."

— Не могло быть, Джерри, — рассеянно ответил он, а затем добавил, не отрывая взгляда от пятна:
— Я никогда не мог предугадать, что сделает мой отец. Но
когда я разговаривал с ним прошлой ночью, прямо здесь, в этой комнате, он не показался мне человеком, готовым покончить с собой.

"Вы поссорились?"

"Мы всегда ссорились, когда встречались."

"Но эта ссора была более ожесточённой, чем обычно?"

"Последняя ссора кажется самой ожесточённой, не так ли, Джерри?" — спросил он. Затем, спустя мгновение: «Бедный Джим Эдвардс!»

Я прикусил язык, чтобы не задать вопрос. Уорт продолжил:

«Когда я только что ему позвонил, он ни слова об этом не слышал. Кажется, он был ужасно расстроен».

«Не слышал?» — переспросил я. «Как так?»

— Вы знаете, мы видели его вчера вечером у Тейта. Он поехал по Пачеко-Пасс-роуд из Сан-Франциско, прямо на своё ранчо, не заезжая в Санта-Исобель.

Я хотел ещё раз взглянуть на этого человека, Эдвардса. И я его увидел. Уорт рассеянно продолжил:

— Он скоро приедет, чтобы остаться здесь, пока меня не будет в понедельник. Он сказал мне, что за четыре года впервые переступит порог этого дома. Когда они были мальчишками в округе Сонома, они с отцом всегда расходились во мнениях, но в последние годы между ними произошёл серьёзный разлад. Они почти не разговаривали, и старина Джим воспринял мои новости тяжелее, чем я ожидал.
Я рассказывал ему о смерти близкого друга ".

"Так работает с нами, людьми", - кивнул я. "Пусть умрет тот, с кем
вы были не согласны, и вы помните каждую ссору, которая у вас когда-либо была с
ними; помните об этом и сожалеете об этом - что глупо ".

- Что глупо, - повторил Уорт и, казалось, впервые смог
сдвинуться с места, на котором остановился.

Он подошёл к пустому, без огня, камину и встал там спиной к комнате, опершись локтями о каминную полку и склонив голову, не обращая внимания на то, что я могу сделать. Найти дорогу отсюда не должно быть трудно
В это место мог войти и выйти человек, достаточно крепкий, чтобы отбрасывать тень,
с быстрыми пальцами, чтобы включать и выключать свет. Но когда я тщательно осмотрел угловую решётку с дымоходом, слишком маленьким для того, чтобы по нему могла взлетать и опускаться какая-либо птица, кроме ласточки, потолок с массивными балками и панелями, стекло, образующее мансардное окно, прочно закреплённое как часть крыши, когда я приподнял ковры и осмотрел цельный пол, даже проверил углы книжных шкафов, чтобы убедиться, что они не скрывают ложный вход, я понял, что на данный момент потерпел неудачу.

— Дай мне свой фонарик или пойдём со мной, Уорт, — сказал я. — Я бы хотел немного прогуляться.

Он ничего не ответил, только указал на фонарик, лежавший на полке рядом с его рукой. Я взял его, отпер дверь и вошёл в гараж.

 Здесь всё в порядке. Мой родстер; за ним — гораздо более красивая маленькая машина;
в углу — верстак, переносная кузница и дрель, превращавшие его в ремонтную мастерскую, и, когда мой свет упал на них, я присмотрелся и замер. Почему
Уорт пошёл в сарай за ломом, чтобы открыть дверь? Здесь были
инструменты, которые подошли бы так же хорошо. Я отбросил эту отвратительную мысль
и проклял Каммингса с его подозрениями. Тень не обязательно должна была принадлежать
Уорту. Конечно, он не первым зажег ту лампу, потому что я видел ее из
кухни, когда он был рядом со мной. Кто-то другой, а не Уорт, был там,
когда Уорт поставил родстер. Я найду того, кто это был на самом деле.
Но даже когда я подошёл к двери Эдди Хьюза, что-то в глубине моей души подсказывало мне, что Уорт мог быть в той комнате — что у него было время, если он взял лом из гаража
а не из сарая, как он сказал.

При этих словах я взял себя в руки. Ложь была бы настолько неуклюжей,
что не оставалось ничего другого, кроме как принять это утверждение за правду; и
кто-то другой нарисовал эту тень на холсте.

Я подергал дверцу со стороны водителя и обнаружил, что она заперта; позвонил, потряс ее и
уже уперся в нее плечом, чтобы взломать, когда вращающаяся дверь со стороны улицы
слегка сдвинулась, и голос произнес,

"Х-й-а! Что ты там делаешь?"

Я повернулась и посветила фонариком на шестидюймовую щель в раздвижной двери.
Это был мужчина с вытянутым бледным лицом, массивный, плотный
выглядящий, но каким-то образом слегка похожий на труп, с полузакрытым глазом и кривым ртом — если бы я встретил эту рожу в Сан-Франциско, я бы назвал её «крутой» и нашёл бы к югу от Маркет-стрит.

Медленно, казалось, довольно неохотно, Эдди Хьюз расширил шестидюймовую щель, просунув в неё голову.

«Какого чёрта тебе нужно в моей комнате?» — спросил он. Форма слов была грубой, но сами слова безжизненно слетали с его искривлённых губ, и на следующем выдохе он добавил: «Я открою для тебя, когда зажгу фары».

Там была центральная лампа, которая освещала всё помещение, как днём.
Эдди достал из кармана ключ, распахнул дверь своей комнаты и отступил в сторону, чтобы пропустить меня.

"Кейпхарт сказал мне, что Уорт здесь," — сказал он, когда мы вошли.

"Когда?" Я пристально посмотрел на него. Он, казалось, не заметил этого.

"Только что. Я пришел прямо оттуда.

Он пришел прямо оттуда? Он так тщательно обеспечил себе алиби из-за
этой темной головы на дверной панели? Долгую минуту мы оценивали друг друга.
но нервы Эдди были менее надежны, чем у меня.;
он заговорил первым.

"Ну?" он хмыкнул, едва переводя дыхание. И когда я продолжил
молча смотреть на него, он дернул плечом: "Что делаешь? Чего
ты от меня хочешь?

Все так же молча, я вытащил большим пальцем из проймы своего
жилета полицейский значок, приколотый к подтяжке. Его нездоровый цвет лица стал
на оттенок ближе к желтовато-белому салу.

— Зачем? — хрипло спросил он. — У вас ничего на меня нет. Это было самоубийство — так говорят присяжные. Господи! Должно быть, так и было, раз он лежит там, скорчившись на полу, а пистолет так крепко зажат в его руке, что им пришлось разжимать пальцы!

— Значит, ты нашёл тело?

Он кивнул и сглотнул.

"Я рассказал всё, что знал, на дознании," — упрямо сказал он.

"Расскажи ещё раз," — приказал я.

Стоя там, потирая руки, как будто он держал в них какой-то маленький, привычный инструмент, который он вертел в руках, переминаясь с ноги на ногу, с долгими паузами в речи, шофёр наконец рассказал мне то, что знал, — или то, что хотел, чтобы я знал. Он не спал всю ночь. По субботам он обычно так делал. Где? В районе консервных заводов. У него там были друзья. Он вернулся сюда на рассвете и сразу лёг спать.

— Погоди, Хьюз, — остановил я его. — Ты никогда не ложился спать — ни в ту ночь, ни в какую-либо другую, — пока не выпивал рюмку из бутылки, которая стояла у тебя в комнате.

 Он бросил на меня угрюмый, почти испуганный взгляд, а затем быстро сказал:

 — Ни за что. Замки на дверях, повсюду засовы; всё заперто, как в тюрьме. Поверь мне, он был не из тех, с кем хочется столкнуться
лицом к лицу — в любое время. Всегда такой же хладнокровный, как сам лёд;
попытался бы заставить тебя поверить, что он может сказать, что ты задумал,
на другом конце города. Угрожал бы тебе, как будто он всемогущий Бог,
который сводит людей вместе и заставляет их ходить и думать.

Он замолчал и оглянулся через плечо в сторону кабинета.
Стены были толстыми — бетонными, дверь — тяжёлой. В этой комнате не было слышно, как Уорт
двигается там. По-видимому, это был старый страх перед своим хозяином или новый страх перед смертью хозяина,
который заставил его сказать:

«Я встал сегодня утром поздно, с горлом, как у дымохода.
Господи! Я никогда в жизни так сильно не хотел выпить — просто обязан был выпить.
По воскресеньям китаец оставляет мне завтрак, но я знал, что не смогу есть, пока
не выпью. Так что я — я —

Это был как будто какой-то воспоминание довольно задушила его голос. Я
для него закончен.

"Значит, ты пошел туда ..." - я указал на дверь кабинета: "и нашел
тела".

"Не-а! Как, черт возьми, я мог? Я же сказал тебе - заперто. Я все же залез на
крышу; искал способ проникнуть внутрь и заглянул через слуховое окно. Там
он был. На полу. Его глаза были почти закрыты, но он смотрел на
меня — вроде как ухмыляясь. Я слетел с крыши, как летучая мышь из ада,
и помчался к Вандеману, где его китаец сидел на крыльце, и
набросился на него. Я позвонил оттуда. Для быков и
«Корнер» и все остальные. Боже! Я был в полном восторге.

Я уловил суть рассказа.

"Значит, в кабинет можно попасть через мансардное окно, Хьюз?" И он
неопределенно покачал головой, нервно облизывая губы дрожащей рукой, и
ответил:

"Честное слово, капитан, я не знаю. Я никогда не пробовал. Я бросил только один взгляд
через него и... - Он замолчал, содрогнувшись.

- Принеси лестницу, - приказал я. - Я хочу увидеть это окно в крыше.

За время его отсутствия по его поручению в сарай, я исследовал внешний
стены рабочего с факелом, охота некоторый перерыв в их основательности.
Они были бетонными; в электрическом свете была бы заметна даже малейшая трещина; но её не было. Затем, когда он приставил лестницу к карнизу, я забрался на крышу и перешагнул через неё к слуховому окну. Я посмотрел вниз.

 Уорт, стоя на коленях у очага, разжигал огонь в угловой печи. Поскольку он не поднял глаз, я понял, что он меня не услышал. Очевидно, кабинет был построен так, чтобы не пропускать звуки снаружи. Это означало, что выстрел из револьвера внутри никто не услышал снаружи.

Прямо подо мной стоял библиотечный стол, а на нём — синяя промокательная
бумага; серебряная чернильница с филигранью была открыта; держатели для ручек,
карандаши, нож для бумаги лежали на подносе рядом с ней, одна ручка
лежала отдельно от остальных вместе с линейкой на промокательной
бумаге; книги и журнал аккуратно лежали стопкой. Стены, когда я
оглядел их, были увешаны книгами повсюду, кроме решётки и двух
дверей.

Затем я осмотрел мансардное окно, раму и стекло, ощупывая их руками.
Здесь не было входа. Даже если бы стекло было
съемная - на вид прочная и герметичная - рама между ними и створкой
были из стали, а стекла были слишком малы для прохода человека. Я
прокрался обратно к лестнице, пока Уорт чиркал спичкой, чтобы зажечь
сосновую растопку.

- А что насчет этого Вандемана Чинка? - спросил я. - Спросил я Хьюза, когда присоединился к нему у
подножия лестницы. - Он часто бывает здесь? - Спросил я.

"Они с Чангом навещают друг друга немного. Я слышу, как они разговаривают "хай-ли".
хай-ло иногда, когда я прохожу мимо кухни ".

"Отведи меня туда", - сказал я.

Туман начал рассеиваться нитями; лунный свет где-то сзади
Из-за этого вокруг нас был странный, серый, мерцающий мир. Мы обошли сад по тропинке,
пройдя мимо чего-то вроде сарая для инструментов, где Хьюз оставил лестницу, и откуда, как я догадался, Уорт принёс лом, которым он поддел дверные доски, чтобы найти щель в изгороди между этим местом и следующим.

Там, в задней части дома, горел свет, а протоптанная тропинка, ведущая от пролома в изгороди, была, как я понял, дорогой для прислуги.

Дом Вандемана оказался, насколько можно было разглядеть в темноте, просторным бунгало с дворами, беседками и террасами
вырываясь из него со всех сторон. Я отчетливо видел его в погожий полдень
эффектный хозяин, сидящий на одной из эффектных веранд,
в своей лучшей манере подает послеобеденный чай лучшим людям Санта-Клауса
Исобель. Самый подходящий муж для этой девушки с кукольным личиком, если бы она только так думала
. Что бы она могла сделать с таким молодым преступником, как Уорт?

Когда я посмотрел на стоявшего там китайца, я отказался от мысли
расспрашивать его. Довольно вежливо, точно и грамотно
говоря по-английски, он подтвердил то, что уже сказал Эдди Хьюз
Я спросил его о звонке из того места этим утром, и он не стал
продолжать. Я знаю китайцев — если кто-то, не являющийся монголом, может
сказать, что знает эту расу, — и я также с уважением отношусь к ценности
времени. Неделя непрерывных расспросов жёлтого человека Вандемана ни к чему
бы не привела. Он был из тех китайцев — серьёзный, почтительный, спокойный и
непроницаемый.

На обратном пути я спросил Эдди о слугах Торнхилла в доме
по другую сторону от Гилберта и узнал, что у них была только одна служанка, «что-то вроде
старушки», как назвал её Эдди, и я легко догадался, что это была
благородный человек. Оказалось, что миссис Торнхилл была вдовой,
и сейчас у нее было не так много денег, чтобы содержать это красивое заведение.

Я бросила Эдди скольжения угревидного через большие двери, и ушел в
исследование заслуживает того, чтобы сидеть перед пылающим очагом. Он посмотрел, как я
вошел тихонько замечание ,

«Бобби сказала, что зайдёт позже, и я попросил её спуститься сюда».




ГЛАВА XI

ПРОПАВШИЙ ДНЕВНИК


Мой опыт детектива убедил меня в том, что очевидное обычно является правдой; что в подавляющем большинстве случаев преступление оставляет прямой след.
тропа и двусмысленности чаще возникают из-за неспособности
прицепщика, чем из-за хитрости преследуемого. Такая репутация, как у меня,
созданная благодаря принятию и серьезному следованию
очевидному.

В этом деле о смерти Томаса Гилберта все пока указывало в одну сторону
. Тело было найдено в запертой комнате с револьвером в руке; на стене над камином висела пустая кобура; Уорт заверил меня, что пистолет всегда был заряжен; и, возможно, причиной самоубийства стала ссора между отцом и сыном прошлой ночью.

Из-за той мелькающей тени, которую я увидел, я понял, что это место не было
неприступным. По крайней мере, кто-то мог легко и быстро входить и выходить из комнаты,
пока её двери были заперты. Но это мог быть
Хьюз — или даже Уорт — по какой-то причине, которую он не хотел
объяснять, и каким-то способом, который было трудно заметить. Вероятно, это не имело никакого отношения к внезапной смерти Томаса Гилберта, но я не мог избавиться от мысли о том, что пальцы Томаса Гилберта, сжимавшие рукоятку пистолета, были напряжены. Я ещё раз тщательно осмотрел кабинет
Это было не потому, что я сомневался в способе смерти.

Я начал снимать книги с полок через равные промежутки времени,
простукивая толстую глухую стену в поисках потайного входа. Я наткнулся
на ряд томов, на красных сафьяновых корешках которых не было ничего, кроме дат.

"Бухгалтерские книги?" — спросил я.

Уорт повернул голову, чтобы посмотреть, и на его губах появилась
самая мрачная улыбка, которую можно было назвать улыбкой, когда он сказал:

"Дневники моего отца".

"Их довольно много".

"Да. Он вел дневники тридцать лет".

"Но, похоже, он бросил эту привычку. Книги 1920 года не существует".

"О, да, есть", - совершенно определенно. "Он никогда не переставал перечислять
грехи своей семьи и соседей, пока его глаза имели зрение, чтобы видеть их,
а его рука была достаточно хитра, чтобы писать". Он говорил с необычайной горечью.
Закончив словами: "Он бы оставил ее там, на столе.
Текущую книгу он всегда держал под рукой".

Мне в голову пришла идея.

— Уорт, — спросил я, — вы видели тот том 1920 года, когда были здесь прошлой ночью?

Он выглядел немного удивлённым, и я уточнил:

— Вы были слишком взволнованы, чтобы заметить такую деталь?

«Я не был взволнован, не в том смысле, что растерялся», — медленно произнёс он.
 «Книга была там; он что-то писал в ней. Я помню, как смотрел на неё
и думал, что, как только я уйду, он сядет в своё кресло и
запишет каждое чёртово слово из нашей ссоры. Таков был его способ. В этих книгах записана неприглядная сторона жизни в Санта-Исобель. Я всегда
понимал, что они — это кучка местного динамита.

 «Нужно найти последнюю книгу», — сказал я.

 Он вяло кивнул.  Я подошёл к ней, обыскав комнату так, как
обыскивают, если бы в ней потерялась булавка.  Я даже
Я снял с полок книги такого же размера, чтобы посмотреть, не засунули ли пропавший том в какую-нибудь маскировочную обложку, но ничего не нашёл. Его там не было. И когда я закончил, то был уверен в двух вещах: в кабинете не было других входов, кроме тех, что я видел, а дневник 1920 года был убран из комнаты с тех пор, как Уорт видел его там накануне вечером. Я потянулся за одним из других томов. Уорт снова заговорил каким-то тягучим голосом:

— Зачем ты хочешь на них посмотреть, Джерри?

 — Это не праздное любопытство, — сказал я ему, немного обидевшись.

"Я знаю, что это не так".Старый, ласковый тон пошел прямо к моему
сердце. "Но если вы думаете, вы найдете в них какие-либо объяснения моего
отец берет свою собственную жизнь, я здесь, чтобы сказать вам, что вы ошибаетесь.
Без сомнения, их было достаточно, чтобы стереть с лица земли человека с нежным сердцем
.... Он был другим ". Взглянув на книгу в моей руке, мальчик выпалил
с внезапным жаром: "Эти чертовы "Дневники" были женой, ребенком и мясом
и напитком для него. Они были причиной его жизни, а не смерти!

"Расскажи мне прямо о твоем отце, Уорт", - с тревогой настаивал я.
"Это важно".

Мальчик дал мне Он пожал плечами и продолжал смотреть в огонь,
наконец медленно произнеся:

«Я бы лучше оставил его в покое, Джерри».

Я знал, что настаивать бесполезно. Никогда потом я не слышал, чтобы он
говорил о характере своего отца. При этом он вряд ли мог бы рассказать
больше за целый час разговора.

Наугад я взял том, который охватывал тот год, когда, как я
помнил, жена Томаса Гилберта добилась развода с ним.
Аккуратно и тщательно написанные разборчивым почерком, книги,
если судить по мне, обладали литературным стилем. Они были гораздо больше, чем просто
дневники. Да, каждая запись начиналась с описания погоды и
некоторых личных дел автора, но это странным образом сочеталось с
тем, что следовало дальше: язвительным анализом внутренней жизни,
предполагаемых намерений и эмоций ближайших к нему людей. Это
было бесчеловечно. Но Уорт был прав: в этом деле, написанном рукой, направляемой суровым, взыскательным умом, не было почвы для самоубийства. Здесь было слишком много эгоизма, чтобы добровольно отказаться от роли совести ради своих друзей. Друзей? — разве у человека могут быть друзья, которые считают человечество
сквозь такие недобрые, широко раскрытые, всевидящие глаза?

Уорт, сидевший напротив меня по другую сторону камина, смотрел прямо в пляшущее пламя, но я сомневался, что он видел именно это.
На его лице было знакомое мне выражение гордого домовладельца, который вошел в дом и закрыл дверь перед лицом любых потрясений и смятения в своих личных делах. Я начал читать версию его отца о расставании с матерью, в которой иронично упоминалась
её самая близкая подруга.

"Мэрион хотела бы, чтобы Лора Боуман бросила Тони и вышла замуж за Джима Эдвардса.
Я клянусь, что современная женщина сыграла мост так долго, что ее идея
самые серьезные обязательства в жизни-брачный обет,--это не ум. Если
тебе не нравится твоя комбинация, перетасуй, снимай и сдавай снова!"

Я положил книгу на колено и посмотрел на Уорта, спрашивая,

«Эта миссис доктор Боуман, с которой мы познакомились вчера вечером у Тейта, была близкой подругой вашей матери?»

 «Они были как сёстры — во многих отношениях». Я и без его слов поняла, что он намекает на их общее несчастье — они обе были несчастливы в браке. Его мать, более властная, чем другая,
она обрела свободу.

"_Femina Priores._" Я наткнулся на запись, которая странно выделялась на фоне остальных. "Мэрион
должна получить развод — по моему предложению. Я потребовал, чтобы наш сын
делил своё время между нами."

Я снова положил книгу на колени и посмотрел на молчаливого
парня. И я слышал, как он сочувствовал Барбаре Уоллес из-за
болезненных воспоминаний о её детстве! Я думаю, что в тот момент он был в большем согласии со своим отцом, чем когда-либо в своей жизни, — и что он сожалел об этом. Я также знал, что прощение и забвение не распространяются на эти безжалостные записи.
Не потревожив его, я отложил книгу, которую держал в руках, и стал искать более свежие записи.

«Лора Боуман» — в одной записи за другой Гилберт пинал имя этой бедной женщины, как футбольный мяч. Очень хорошо, праведно и возвышенно то, что он сказал, но
написать это полностью и назвать её мучительные
переживания — страдания чувствительной, легковозбудимой женщины,
неподходящей тирану, — пример особенно глупый и неоригинальный,
вечный супружеский треугольник. Боумен, очевидно, сохранил
своё сочувствие, насколько можно сказать, что такая натура способна
испытывать это нежное чувство.

Я пролистал другие тома, безжалостно описывающие недостатки его соратников и слуг; хладнокровное искажение фактов о его сыне; насмешку над романом с Иной Торнхилл, с изречением, достаточно убедительным, без сомнения, о том, что девушка сама ухаживала за ним и что у неё не было совести. «Крайний тип паразита из высшего общества», — так он выразился. А затем рассказ о его разрыве с Эдвардсом.

Доктор Боуман, похоже, обратился к Гилберту за помощью, сказав, что его жена покинула дом глубокой ночью.
ничего, кроме вечерней накидки, накинутой поверх ночной рубашки, и что он
догадался, где ее можно найти, поскольку она не поехала к матери.
Он попросил Гилберта быть его послом с посланиями о помиловании. Не хотел
идти сам, потому что это означало бы скандал, и он был
полон решимости, по возможности, сохранить это в тайне, назвав великодушную
причину: он не хотел позорить женщину. Всё это,
после того как он записал это, автор дневника дискредитировал своим кратким комментарием о том, что Тони Боуман избегал публичности из-за скандала
что-то в этом роде навредило бы его практике, а также его гордости, и что он
не поехал на ранчо Джима Эдвардса, потому что при таких обстоятельствах
он бы испугался Джима.

 Томас Гилберт выполнил поручение доктора за него. Запись об этом
появилась на следующий день. Я прочёл между строк, как сильно он наслаждался своим положением бога из машины, набрасываясь на тех, кого он там обнаружил, оценивая их ситуацию и поведение в своей обычной мелочной манере, выступая в роли высшей инстанции. Эдвардсу было бесполезно объяснять ему, что Лора Боуман была практически
Она сошла с ума, когда вышла из дома своего мужа в конце
ужасающей сцены, которые в последнее время случались там всё чаще, с синяками
от его хваток и трясок.
Заявление о том, что она случайно встретила Джима, похоже, заставило Гилберта улыбнуться, а то, что Джим отвёз её на ранчо, утверждение, что это было единственное, что можно было сделать, что она была больна и бредила, побудило Гилберта сказать ему довольно резко: «Насколько я понимаю, ты не бредил — не больше, чем обычно».

Затем он потребовал, чтобы Лора немедленно отправилась с ним, к своему мужу, или к своей матери. Она обдумала это предложение и решила вернуться к Боумену, с горечью сказав, что её мать сама устроила этот брак и всегда была против своей дочери и своего зятя, что бы он ни делал. Очевидно, Лоре пришлось приложить все усилия, чтобы предотвратить драку между Гилбертом и Эдвардсом. Кроме того, она пообещала вернуться и жить под крышей Боумена, но не как его жена, и вся ситуация сильно осложнилась.

Я следил за тем, как мистер Томас Гилберт наблюдал за этим делом: его забавляло
то, как сильно Джим Эдвардс и Лора ненавидели его; его личное
презрение к Боумену, которому он продолжал оказывать поддержку и моральную
поддержку; его описание ссор, близких, разрушительных, между
Боумен и его жена, как рассказывал ему доктор, женщина,
ползающая на коленях и умоляющая о свободе, и его бессердечные
отказы, подкреплённые угрозой широкой огласки скандального
развода с Томасом Гилбертом в качестве главного свидетеля. Я повернулся к Уорту и
спросил:

 «Когда здесь будет Эдвардс?»

— С минуты на минуту, — Уорт странно посмотрел на меня, но я продолжил:

 — Вы сказали, что он звонил с ранчо. Он ответил вам лично — оттуда?

 — Я же вам сказал, Джерри.

Мой пристальный взгляд не задержался на бесстрастном лице мальчика; я снова погрузился в дневники, бегло просматривая страницу, выхватывая заголовок
предложения, не задерживаясь, чтобы перейти к следующему, если только не натыкался на что-то, что казалось мне важным, и каждую минуту думая о том, как странно, что такой человек покончил с собой. В томе за 1916 год я сделал открытие, которое заставило меня воскликнуть.

"Как бы ты назвал это, Уорт? Способ твоего отца вносить
исправления?"

"Исправления?" Уорт говорил, не оборачиваясь. "Мой отец никогда не вносил
исправлений - ни в чем". Это было сказано без всякой враждебности - простая
констатация факта.

"Но посмотри сюда". Я протянул ему книгу. Не хватало трёх листов; это означало, что не хватало шести страниц, а записи охватывали 31 мая и 1 июня. Я убедился в этом ещё до того, как заговорил с ним, заметив, что описание погоды на 31 мая осталось в нижней части последней оставшейся страницы, а на следующей странице, за вычетом недостающих, был сделан пропуск.
это не имело никакого отношения к погоде. Насколько я мог разобрать с помощью лупы, которую держал над страницей, там было написано: «Примите эту женщину такой, какой она кажется».

 — Уорт, — настаивал я, — удели мне минутку внимания. Вы говорите, что ваш отец не вносил исправлений, но один из дневников вырван. Записи за два дня отсутствуют. Эти страницы были украдены?

— Откуда мне знать? — сказал Уорт и услужливо добавил: — Жаль, что они не
украли всё целиком. Это было бы облегчением.

Снаружи послышались голоса и шаги. Я сунул дневник в карман.
Он поставил его на полку и повернулся, чтобы увидеть Барбару, стоящую у
разбитой двери вместе с Джимом Эдвардсом. Она вошла, её ясные глаза были немного расширены,
но в целом она держалась вполне спокойно. Эдвардс остановился у
двери, его измученный взгляд скользил по комнате, пока не наткнулся на
кровавое пятно на ковре, после чего резко метнулся в сторону и
уставился на Уорта, который подошёл пожать ему руку.

— «Зайдёшь, Джим? Или ты лучше поднимешься в дом?»

Я внимательно наблюдал за мужчиной, который стоял, подбирая слова.
на его худых щеках был румянец, высоко посаженные темные глаза; это придавало ему вид
дикий. От холода дороги или чистой нервозности его трясло.

"Спасибо... Дом, я думаю", - сказал он довольно бессвязно. И все же он
медлил. "Барбара говорила мне", - сказал он своим глубоким голосом.
с видом человека, который говорит наугад. "Уорт, ты не думал, что
это могло происходить здесь, внизу, как раз в то время, когда мы все вместе сидели у
Тейта?"

Он был в состоянии проболтаться о чем угодно. Еще мгновение, и мы должны были бы
услышать, что именно повергло его в такой ужас. Но, поскольку я
Взглянув на Уорта, я увидел, что он ответил на вопрос пожилого мужчины едва заметным, но очень выразительным покачиванием головы. Это не имело никакого отношения к тому, о чём его спросили; любому глазу это говорило яснее, чем слова: «Не говори; возьми себя в руки». Я обернулся, чтобы посмотреть, как
Эдвардс отреагировал на это, и обнаружил, что в нашей группе появился новый участник. В дверях стоял симпатичный круглолицый китаец. Эдвардс немного отступил в сторону, но совсем чуть-чуть, и
ждал, всё ещё потрясённый, взволнованный, со шляпой в руке, очевидно, готовый уйти, как только
ориентал уйдёт с его пути.

— Привет, — поприветствовал нас жёлтый человек.

 — Привет, Чанг, — ответил Уорт и добавил: — Рад тебя снова видеть.

Я с облегчением услышал это. Это означало, что повар всё-таки не видел Уорта прошлой ночью в Санта-Исобель.

"Только что я говорил о боссе". Взгляд Чанга метнулся прямо к пятну на
ковре, точно так же, как это сделал Эдвардс, но на этом остановился, и его
Восточная невозмутимость была непоколебима. "Очень жаль", - заключил он, засунул
пальцы одной руки в рукав другой и стал ждать.

"Где ты был весь день?" Быстро спросила я.

- Ранчо моего кузена.

- У его двоюродного брата огородная ферма недалеко от Медлоу ... или раньше была, - подсказал Уорт.
И Чанг тут же посмотрел на него.

"Ты сабби", - сказал он с надеждой. "Я иду утром - все равно в любой день"
"не узнаю насчет босса". Очень жаль. Слишком много плохого". Пауза,
затем, оглядев нас четверых: "Я приготовлю ужин?"

"Мы все что-нибудь ели, Чанг", - сказал Уорт. - А теперь иди приведи в порядок
комнату. Заправь постель. Сегодня я остаюсь; мистер Бойн остается здесь; мистер Эдвардс
остается. Приведи в порядок три комнаты. Хороший камин.

«Всё в порядке», — китаец бы тогда смылся, а Джим Эдвардс за ним,
но я остановил их словами:

— Подождите минутку — пока мы все вместе — расскажите нам о том госте, который был у мистера Гилберта прошлой ночью. — Я бросил камень в кучу хвороста, чтобы спугнуть кролика. Я обращался с вопросом к
Чунгу, но смотрел на Эдвардса. Он мгновение смотрел на меня в ответ,
потом не выдержал напряжения и отвернулся. Наконец китаец заговорил.

— Не вижу, эм. Я сейчас пойду заправлю постель.

— Подожди, — снова остановил я его. — Скажи ему, что постели могут подождать.
 Скажи ему, что он может ответить на мои вопросы.

— Всё в порядке? — Чанг по очереди посмотрел на нас. Я незаметно
Я успокоил Эдвардса, не сводя с него глаз. «Всё в порядке», — повторил он на этот раз с
пониженной интонацией и спокойно закончил: «Вы хотите узнать о леди?»

 «Что всё это значит?» — тихо спросил Эдвардс.

"О даме, которая приходила к мистеру Гилберту вчера вечером", - объяснил я.
коротко; затем: "Кто она была, Чанг?"

"Не вижу ничего хорошего". Китаец серьезно покачал головой.

"Она приходила сюда ... в кабинет?" Я спросил. Он кивнул. Уорт нетерпеливо пошевелился.
и китаец это заметил. Он устремил взгляд на Уорта. Я
встал между ними. - Чанг, - резко окликнул я. - Ты знал эту леди. Кто
она была?

— Не очень хорошо видно, — повторил он с явной неохотой. — Она держит руку у лица — кажется, у щеки.

 — Боже правый! — воскликнул Эдвардс. — Если мы собираемся слушать рассказы обо всех женщинах, которых Том поучал и заставлял плакать, — оставьте меня в покое.

— На этот раз хватит и одной женщины, — сухо сказал я ему, — если это та самая, — и он замолчал, отвернувшись. Но он не ушёл. С горящими глазами он стоял и слушал, пока я допрашивал упирающегося
Чунга, и, судя по всему, получил правдивый рассказ о том, что вскоре после ужина к боковой двери дома его хозяина подошла какая-то женщина.
В субботу вечером он, плача, пришёл в кабинет хозяина, и голос, который он услышал, показался ему знакомым. Я
всячески пытался заставить его конкретизировать этот голос: он был похож на голос молодой леди? пожилой леди? он думал, что это кто-то, кого он хорошо знает, или только немного? он часто слышал его в последнее время? Все обычные уловки, но спокойное упрямство Чанга было им не по зубам. Он продолжал качать головой и снова и снова твердить:

 «Не слышу вас хорошо», пока Барбара, стоявшая рядом, не сказала:

«Чанг, ты думаешь, эта леди так говорит?»

Когда она заговорила, после первого слова в её голосе что-то изменилось: он стал
легче, выше, в нём появилось что-то, смутно напомнившее мне что-то. И Чанг быстро закивал, соглашаясь. В её имитации он узнал интонации гостьи. Я
взглянул на Эдвардса: он выглядел явно успокоенным.

— Я пойду в дом, Уорт, — сказал он с большим самообладанием, чем я мог бы ожидать от него несколько минут назад.
 — Ты найдёшь меня там. — И он последовал за китайцем по освещённой луной дорожке.




ГЛАВА XII

УБИЙСТВО


Я стоял у двери и смотрел, пока не увидел, как сначала голова Чанга показалась в свете фонаря на кухонном крыльце, а затем за ней последовала чёрная макушка Джима Эдвардса.
Я подождал, пока они оба не вошли в дом и дверь не закрылась, прежде чем вернуться к Барбаре и Уорту. Они тихо разговаривали у камина. Мы втроём были одни, и кровавое пятно на ковре, скрытое в тени за столом, казалось четвёртым.

"Барбара," — перебил я их разговор, — "кто была та женщина, которая приходила сюда прошлой ночью?"

Она не ответила мне. Вместо этого заговорил Уорт.

"Лучше подойди сюда и послушай, что Бобс говорил мне, Джерри,
прежде чем задавать вопросы."

Я подошёл и встал между двумя молодыми людьми.

"Ну," — проворчал я, и, хотя лицо Барбары было белым, а глаза большими и
чёрными, она храбро ответила мне:

— Мистер Гилберт не убивал себя. Уорт тоже так не думает.

 — Что?! — вырвалось у меня. Немного подумав, я закончил:
— Тогда я должен знать, кто была та женщина, которая приходила в эту комнату прошлой ночью.

Долгое время она ничего не отвечала, изучая профиль Уорта, пока он
неподвижно смотрел в огонь. Между ними не было никакой связи, но
наконец она приняла решение и сказала:

 «Мистер Бойн, спросите у Уорта, что, по его мнению, я должна на это ответить».

 Вместо этого я резко спросил: «Кто это был, Уорт?» — глядя на затылок
молодого человека. Лицо девушки покраснело, и она сверкнула глазами.
Но Уорт лишь пожал плечами, отвернувшись от неё.

 «Можете обыскать меня», — сказал он и оставил всё как есть.

 Я переводил взгляд с одного из этих молодых людей на другого: на Уорта, которого я
Я любил её так, как мог бы любить собственного сына, если бы мне посчастливилось иметь
такого; эту девушку, которая менее чем за день заняла в моём сердце тёплое место, на верность которой моему мальчику я был уверен.
Как по-другому, должно быть, это дело выглядело для них по сравнению со мной,
старым полицейским детективом, который провёл множество подобных расследований.
Возможно, труп лежал в дальнем конце комнаты, а не на ковре, где мы обнаружили пятно крови.
По сути, это была «третья степень» для родственников и друзей.
Впереди у нас всех перспектива судебного разбирательства. Если бы они видели столько же подобных вещей, сколько я, они бы не удерживали меня сейчас, не связывали бы мне руки, которые так охотно помогали, этим надуманным, натянутым предлогом защиты женского имени.

«Барбара, — начал я, зная, что обращение к непостижимой Уорт ни к чему не приведёт, — факты, с которыми нам придётся иметь дело, — это возможное убийство, а этот парень — последний человек, который, как нам известно, видел его отца живым. Мы также знаем, что они сильно поссорились. Мы
Я знаю всё это. Посторонние люди, заинтересованные и более или менее враждебно настроенные, знали, что Уорту нужны деньги — нужны до сих пор, если уж на то пошло, — крупная сумма. Полагаю, это лишь вопрос времени, когда станет известно, что Уорт приходил сюда прошлой ночью; и когда это станет известно, понимаете ли вы, что это будет означать?

 Уорт выслушал эту речь, не дрогнув ни единым мускулом, и не произнёс ни слова, когда я сделал паузу, ожидая ответа. Малышка Барбара, пристально глядя на меня большими глазами, словно пытаясь прочитать мои мысли,
серьёзно кивнула, но ничего не сказала. Я подошёл к полкам и взял
на кожаной обложке дневника стояла дата 1916. Открыв его и обнаружив, что несколько страниц вырваны, я продолжил:

 «Мы с вами знаем — мы все трое знаем, — я включил Уорта в свои
высказывания, — что это преступление не было ни самоубийством, ни отцеубийством; но, скорее всего, у нас должны быть доказательства этого факта. Если мы не найдём убийцу...»

«Но мотив — должен же быть мотив».

Барбара сразу перешла к сути. Она не стала проверять
простые факты о том, как могло быть совершено убийство, кто мог
была возможность. Основной вопрос, почему это должно было произойти, заключался в
ее непосредственном интересе.

"Я полагаю, что у меня есть мотив", - сказал я и сунул изуродованный том
ей в руку. "Кто-то украл эти листы из дневника мистера Гилберта.
Книги полны интимных подробностей о делах
людей - вещей, которые люди предпочитают не разглашать - имена, подробности
и даты выписаны полностью. Скорее всего, убийство было совершено прошлой ночью,
чтобы завладеть этими страницами.

Она подошла к столу и просмотрела книгу, но не сразу.
изучение с помощью лупы для чтения, которую я ему подарил; тот простой флирт
мимолетный взгляд, который я впервые заметил накануне вечером в
Тейт, бегло просмотрев это описание Клейта, показалось таким
неадекватным. Затем она повернулась ко мне.

"Мистер Гилберт вырезал это сам", - объявила она.

Это заставило Уорта поднять голову и обернуться, чтобы посмотреть на нее.

— Вы говорите, что мой отец убрал то, что написал? — спросил он. Барбара
кивнула. — Он никогда не менял своего решения, а эти книги были его
решением.

 — Значит, это была не поправка, а он вырезал это. Разве вы не понимаете, мистер
Бойн? Эти листы были вырваны человеком, который уважал книгу и был так же осторожен в её порче, как и в её создании. Она
написана очень аккуратно — я имею в виду качество работы, а не литературное
качество, — с ровными полями и отступами в начале абзацев. Итак, при удалении трёх листьев срез был сделан острым ножом, проведённым по краю линейки. Я взял с промокательной бумаги маленький нож с перламутровой рукояткой, его острое лезвие было открыто, и линейку, которую я видел, когда смотрел вниз.
просвет, и положил их перед ней. Она кивнула и продолжила,

"Есть немного запас ушел, так что никакие другие листья могут быть ослаблены путем
это удаление. Маркировка из запуска-более аккуратно и правят,
сделали недавно, что чернила еще не черный-сделано с чернилами
стенд. Он был смыл с этим". Она подняла промокашку, чтобы показать
мне отпечаток линии чернил. На мягкой бумаге были и другие пометки, и я с жадностью взяла её. Барбара улыбнулась.

"От этого тебе мало что будет," — сказала она. Я даже не заметила, как она это произнесла.
это внимание. "Разбросанные слова - и части слов, часто зачеркнутые"
по мере их написания. Возможно, при должной осторожности мы могли бы что-нибудь узнать, но
нам легче обратиться к последним страницам его дневника и...

"Последних страниц нет", - перебил я. "Книга 1920 года пропала".

"Пропал ... украден?" воскликнула она. Это вызвало улыбку на моем лице. Впервые за всё время моего знакомства с этой симпатичной маленькой кучкой мозгов она
высказала предположение.

"Ушло," — хладнокровно и немного саркастично признал я. "У меня нет причин говорить, что его украли."

"Но — да, у вас есть — у вас есть, мистер Бойн! Если оно ушло, значит, его украли.
— Он исчез — ты уверен, что он исчез? — она нетерпеливо оглядывала
стол, шкаф, полку, где в ряд стояли другие дневники. Я
успокоил её на этот счёт.

"Я тщательно обыскал кабинет; его нет в этой комнате."

"Был здесь прошлой ночью, — вмешался Уорт. — Я видел его на столе."

— И её украли прошлой ночью, — быстро подтвердила Барбара. — Эти книги слишком большие, чтобы их можно было положить в карман, поэтому мы не можем поверить, что они остались у мистера Гилберта; и он не стал бы одалживать их — не стал бы добровольно отдавать их кому-то. Значит, их украли, и человек, который их украл,
это ... убило его. - Она вздрогнула.

Это произошло слишком быстро, чтобы я успел понять, но я увидел по лицу Уорта Гилберта
, что он принимает это. Либо убежденность в непогрешимости Барбары,
либо какие-то знания, запертые в его собственном сундуке, убедили его в том, что
дневник был украден, а вор был убийцей его отца. Я тут же вспомнил его слова: «Вложи в неё каждое чёртово слово из нашей ссоры», — и выпалил прямо ему в лицо:

«Ты взял эту книгу, Уорт?»

Он лишь покачал головой и ответил:

«Ты слышал, что сказал Бобс, Джерри».

Если он взял книгу он убил своего отца; это был вывод, Барбара,
Прием стоит. Я расправил плечи, чтобы отбросить подозрения,
затем протянул руку, просунул пальцы под руку девушки и вытащил
из нее единственное свидетельство о последней исписанной странице - промокашку.

"Ты прочтешь мне это?" Я попросил ее. "Каждое слово и часть
слова - каждую букву?"

Она улыбнулась мне, и в её глазах я увидел уверенность, которая была подобна бальзаму. Уорт
встал и нашёл на каминной полке ручное зеркальце, передал его ей, и
с его помощью она исправила каракули, которые я написал.
меморандум забронировать два слова, два сломанных слов и пять, один
письма взял из вышележащих метки, которые были слишком смущены, чтобы быть
расшифровке. Хотя мы втроем боролись с ними, у них нет
смысл.

Интерес Уорта быстро угас.

"Я присоединюсь к Джиму Эдвардсу в доме", - сказал он, но я остановил его.

"Одну минуту, Уорт. Прошлой ночью здесь была посетительница. Похоже, она забрала с собой дневник 1920 года и три листа из книги 1916 года. Я хочу, чтобы вы — вы и Барбара — рассказали мне всё, что знаете
то, что произошло здесь, в Санта-Исобель, в даты, указанные на отсутствующих страницах,
31 мая и 1 июня 1916 года.

Барбара приняла задачу, вернувшись к этому чудесному воспоминанию, как в кино, и пробормотала:

«Я никогда не пыталась вспомнить что-то по одной только дате, но...»
Затем она оглянулась на меня и закончила: «со мной ничего не случилось в Санта-Исобель».
Тогда Исобель, потому что меня не было в Санта-Исобель. Я был в Сан-Франциско
и...

"И я был во Фландрии, так что это освобождает меня", - резко вмешался Уорт.
"Я пойду в дом".

"Подожди, Уорт". Я положил руку ему на плечо. "Давай, Барбара, вы были
думал о чем-то".

"Да. Отец умер в январе того же года, и в марте мне пришлось уехать.
дом. Его продали, и они хотели отремонтировать его заново. Я уехал.
Санта Ysobel восемнадцатого марта, но они не взяли в
первый дом, до июня".

Снова стоит прервать.

"Какие изгибы моей памяти за неинтересный деталь." Он загадочно улыбнулся
. — Меня бросили первого июня.

— Во Фландрии? — Сколько раз этого парня бросали?

— Нет. Прямо здесь. Меня, конечно, здесь не было, но письмо, которое всё решило, было написано здесь и датировано первым июня 1916 года.

— Как ты так точно определил дату?

«Его вручил мне посыльный — я тогда был в секторе Верден — утром четвёртого июля. Запомните дату, когда было написано письмо, потому что оно пришло быстро. Большая часть нашей почты шла от шести недель до бесконечности. Чему ты улыбаешься, Бобс?»

«Просто немного — ты ведь не против, да? — когда ты говоришь, что помнишь»
«Письмо Ины дошло до тебя очень быстро».

«Кто купил твой дом, Барбара?» — спросила я её.

«Доктор Боуман — или, скорее, дядя миссис Боуман — купил его и подарил ей».

«И они въехали в него первого июня 1916 года?» — я была в восторге.
Я перелистывал страницы дневника, чтобы найти то, что запомнил.
"Что вы можете рассказать мне о том, как обстояли дела в то время между доктором Боуменом и его женой — и тем человеком, который только что был здесь, — Джимом Эдвардсом?"

Уорт враждебно отвернулся; Барбара, казалось, сжалась в кресле. Я
ненавидел себя за то, что заставлял их делать что-то подобное, но я знал, что Барбара, узнав об опасности, грозящей Уорту, смирится с тем, что бы ни пришлось сделать, и я должен был знать, кто был тот гость прошлой ночью.

 «Это... это из тех проклятых книг?» Я увидел, как она напряглась.
Широкие плечи Уорта.

"Кое-что есть, кое-что вырезано," — ответил я.

"И вы связываете Джима Эдвардса с этим преступлением?"

"Я не связываю его — он сам себя связывает — ими и своим поведением."

"Сожгите их!" Он повернулся ко мне, подошел и потянулся за книгой. «Выбрось всю эту гнилую мерзость в огонь, Джерри, и покончи с этим».

 «Легко сказать, но это был бы кратчайший путь к неприятностям. Скажи мне, я должен знать, считаешь ли ты, что этот человек, Эдвардс, — в крайнем случае — способен на убийство».

«Джерри, — Уорт взял книгу у меня из рук и положил на стол, — ты хочешь забыть об этом — грязи, — о которой ты читал,
и подойти к этому без предубеждения. Если ты найдёшь какие-то зацепки и они приведут тебя ко мне, не бойся следовать по ним». Эта попытка найти преступника в ком-то, кого мой отец уже сильно обидел, — в ком-то, для кого он превратил жизнь в ад, — чтобы подозрение не пало на меня, вызывает у меня тошноту. Если бы я позволил вам это сделать, я бы позеленел.

Это была самая длинная речь, которую я слышал от Уорта Гилберта с тех пор, как он
вернуться из Франции. И он действительно имел в виду каждое слово, но мне это не
понравилось. Вся эта чепуха с «подстричь под одну гребенку» хороша до тех пор, пока
обломки не начинают сыпаться на голову твоего друга. В данном случае я не
сомневался, что, как только поползут слухи о том, что Томас Гилберт не
убил себя, первым делом укажут на  сына Томаса Гилберта как на убийцу. Поэтому я проворчал:

«Тем не менее, у Эдвардса что-то на уме по поводу прошлой ночи».

«Да, и это почти разрывает его на части», — признался Уорт, но больше ничего не сказал.

«Он был здесь прошлой ночью, я уверена, и миссис Боуман была с ним», — предположила я.

 Барбара, которая всё это время не сводила глаз с Уорта, повернулась ко мне и мягко произнесла:

 «Да, он был здесь, и Лора была с ним».

 «Бобби!» — Уорт сказал это так строго, что она испуганно подняла глаза. — Я не потерплю, чтобы ты навлекала подозрения на Джима.

 — Я что, сделала это? — её губы дрожали. Уорт смотрел на огонь.

  — Не ссорься с девушкой, — возразил я. Барбара рассказала мне о посетительнице; я скрыл свою радость, сказав: «Она заботится о твоей безопасности».

- Я могу позаботиться о себе сам, - коротко. Он бросил на нас тяжелый взгляд. Это заставило
меня почувствовать себя отверженной от него, лишенной его дружбы. - И я никогда
ссорился с кем попало в своей жизни. Иногда - " он отвернулся от одного до
другие из нас, говоря медленно, "иногда мне кажется, раздражать
люди, без причины, что я вижу; и иногда я борюсь, но я никогда не
ссора".

"Я не хотел никого обидеть - и не принял, - поспешно заверил я его. Мое сердце было
полно его опасности, и я сказала себе, что это говорило его несчастье, а
не истинная Ценность Гилберта. Но очень бледная и подавленная Барбара сказала
дрожащим голосом,

"Думаю, мне лучше пойти домой", - предлагает после едва заметной
паузы, - "Мистер Бойн может отвезти меня".

"Не надо, Бобси". Голос Уорта снова был мягким, но отсутствующим. Это прозвучало
так, как будто он уже забыл о нас обоих и о нашей возможной причине
обиды. "Иди в дом с Джерри. Я запру дверь и последую за вами.

— Я могу помочь? — предложил я.

— Нет. Эдди поможет мне, если понадобится. Идите. Я буду с вами через минуту.




Глава XIII

Доктор Боуман


Но прошло гораздо больше минуты, прежде чем Уорт последовал за нами в
дом. Мы шли медленно, разговаривая; когда я оглянулся с крыльца кухни, Уорт уже вышел на улицу, и я подумал, что Эдди
Хьюз был с ним, хотя я не слышал голосов и не мог быть уверен из-за кустарника между нами.

 Войдя в дом, мы увидели, что Чанг открыл все двери на первом этаже, включил свет и отопление в подвале;
везде царил уют, который создаёт умелый слуга. Когда мы проходили мимо столика в холле, я заметил докторский плащ,
на котором лежал аккуратно сложенный шарф.

"Доктор Боумен здесь", - сказала Барбара, едва переводя дыхание.

Мы прислушались; из гостиной не доносилось ни звука голосов; затем я услышал
топот ног, которые ходили туда-сюда. Мы открыли дверь,
и там были двое мужчин; странное предложение!

Боумен занял стул довольно удачно посередине комнаты. Это было
Джим Эдвардс, чьи шаги я слышал, когда он бродил по округе. Между ними не было сказано ни слова; очевидно, они вообще не разговаривали друг с другом; взгляды, которыми они обменивались или которых избегали, были странными взглядами людей, живущих в условиях затянувшейся и, можно сказать, интимной враждебности.

«А, Бойн, не так ли?» — поприветствовал меня Боумен. Я подумал, что наше появление разрядило обстановку. Он пожал мне руку, затем повернулся к Барбаре и сказал: «Миссис
 Торнхилл сказала, что вы здесь; я сказал ей, что приведу вас с собой».

 Я удивился, что он не настаивает на том, чтобы мы сразу прошли в кабинет, но его следующие слова объяснили причину. Он добрался до Санта-Исобель слишком
поздно, чтобы присутствовать на самом расследовании, но не слишком поздно, чтобы провести тщательное расследование всего, о чём он нам сообщил.

 Мы с Барбарой устроились на диване; Эдвардс расхаживал взад-вперёд.
Он сидел в другом конце комнаты, явно терзаемый муками. Его
взгляд, полный гнева и отчаяния, не отрывался от Боумена, в то время как
взгляд доктора, серый и полуприкрытый, не поднимался выше носков
ботинок беспокойного мужчины. Он начал ворчать о некомпетентности
коронера и его нежелании возобновить расследование, когда он, семейный
врач, прибыл на место, как будто это было важно, когда вошел Уорт.

Доктор тут же вскочил на ноги, подошёл к новому хозяину
дома и начал энергично трясти его руку в долгом рукопожатии, пока тот
Он раздал те банальные соболезнования, которыми обычно обмениваются в
подобных случаях. То, что я прочёл в этих дневниках, рассказало мне о
причинах его дружбы с покойным; у меня волосы встали дыбом, когда я
услышал, как он хвастается этим в присутствии Джима Эдвардса, и понял, что я понял. — И, мой дорогой мальчик, — закончил он, — мне сказали, что ты ещё не видел тело. Я подумал, что, может быть, ты захочешь пойти со мной. Я могу вызвать свою машину через минуту. Нет? — Уорт отрицательно покачал головой.

Я надеялся, что он уйдёт, но он не ушёл. Вместо этого он вернулся в своё кресло и объяснил:

 «Если бы кухарка миссис Торнхилл не позвонила мне, когда у миссис Торнхилл случился второй приступ прошлой ночью, я бы, наверное, до сих пор был в Сан-Франциско. Коронер, похоже, решил, что нет необходимости в компетентных медицинских показаниях о времени смерти и физическом состоянии покойного. Меня должны были вызвать телеграммой. Расследование
должно было быть отложено до моего приезда. То, как всё было устроено,
было позорным.

 «Это было милосердно». Джим Эдвардс говорил как будто неохотно,
пробормотал он вполголоса. Очевидно, это были первые слова, которые он адресовал
Боумену — если можно было сказать, что он обращался к нему сейчас, когда он закончил: «Я
не думал о расследовании. Но, конечно, оно будет в случае самоубийства».

Боумен услышал только эти слова и совершенно неправильно их понял, ухватившись за
заключительную фразу:

«Конечно, это было самоубийство». Он застрелился из собственного оружия, которое, как мы знаем, всегда висело у него в кобуре, полностью заряженное. Дуло было так плотно прижато к груди, когда взорвался патрон, что шерстяной жилет загорелся. Я бы сказал, что он тлел какое-то время
время; в ткани была прожжена значительная дыра. Плоть
вокруг раны была покрыта шрамами от пороха.

Уорт воспринял это как краснокожий индеец. Я мог видеть по блеску его глаз, когда
он пробежал по лицу доктора, гладким белым рукам, всему его облику
гладкий характер, что мальчику не нравился, и он всегда его недолюбливал.
И все же он молча слушал.

Я надеялся, что с помощью наводящих вопросов смогу заставить Боумена высказать мнение,
что Томас Гилберт был убит рано утром.
 Тогда обстоятельства совпадали бы с делом Эдди Хьюза. Эдди Хьюза
Для меня он был самым приемлемым убийцей из всех, кого я видел. Но нет — ничто не помогло бы ему, кроме как придерживаться часа, который установил коронер.

"Медицинская наука не может установить более точное время," — сказал он решительно.
"Смерть наступила в течение часа до полуночи."

"Вы уверены, что это не могло произойти сегодня утром?" — спросил я.

"Уверен."

Что ж, показания доктора Боумена, если принять их во внимание, как это сделал сам доктор,
сняли бы подозрения с Уорта, потому что парень был со мной в «Тейт» с десяти минут одиннадцатого до часа дня, а Джим
Эдвардс, который сейчас так беспокойно расхаживал по комнате, тоже был там
большую часть того времени. У меня был слишком большой опыт общения с доктором
догадки, основанные на _rigor mortis_, чтобы позволить этому повлиять на мои взгляды.

В минуту молчания мы услышали, как Чанг ходит по заднему двору
дома. Доктор ворчливо заговорил:

«Никогда ничего не жди от китайца, но я думаю, что, когда шофёр нашёл тело, у него хватило ума позвать друзей семьи. Он мог бы позвонить мне — я был всего лишь в Сан-
Франциско».

«Он мог бы позвонить мне на ранчо», — раздался низкий голос Джима Эдвардса.

— Ты? Зачем ему звонить тебе? — наконец-то повернулся к нему Боумен. —
Я был его врачом, а также близким другом. Все знают, что вы с ним не ладили. Боже! Ты«Если бы он был жив, тебя бы здесь не было».

В тишине, которая наступает, когда кого-то внезапно ударяют по лицу, Уорт подошёл к Эдвардсу и положил руку ему на плечо.

"Я попросил Джима пожить здесь, в моём доме, пока меня не будет в понедельник, и он может делать всё, что ему вздумается, с кем ему захочется.

Боумен медленно поднялся на ноги, его лицо было непроницаемым.

"Понятно," — сказал он. "Тогда я больше не буду отнимать у вас время. Я
чувствовал себя обязанным предложить свои услуги ... моим пациентам ... на протяжении многих лет ...
в скорби... - в его рыбьих глазах вспыхнул гнев. - Я был
встречен чертовски дерзко.... Заявляю права на дом, который раньше принадлежал твоему отцу.
он достойно лежит в могиле. Он резко выпрямился. - Оставь свои дела в руках
этого дегенерата. Если он не нанесет тебе ущерба, ты будешь
первым, кого он отпустит! Пойдемте, мисс Барбара", - обращаясь к девушке, которая сидела рядом со мной,
молча наблюдая.

"Спасибо, доктор". Она ответила ему так спокойно, как будто без голоса
был поднят в гневе в этой комнате. "Я думаю, что я немного побуду
больше. Джим отвезет меня домой".

Доктор свирепо посмотрел на него и гордо вышел. Я думаю, он до последнего ожидал, что
кто-нибудь остановит его и извинится. Полагаю, это было то, что Уорт
наивно описал как "разжигание вражды между людьми без намерения". Что ж,
возможно, это было неразумно; я, конечно, был рад, что доктор был так уверен
о времени, когда его друг Гилберт встретил смерть; и все же я не мог
не радоваться, видя, как он добивается своего. Как только мужчина отвернулся,
Эдвардс поманил Барбару к окну. Мы с Уортом оставили их
разговаривать там вполголоса, а он пошёл за чем-то, что ему было нужно
в коридоре, где он подозвал меня к телефону и сказал, что ему нужно поговорить со мной по междугородней связи. Пока я ждала соединения (как обычно, в центре связи, соединив меня, не могли соединить с другой стороной), из гостиной вышли эти двое, и Барбара, проходя мимо, пожелала нам спокойной ночи.

"Кажется, у этих двоих что-то есть на уме," — прокомментировала я, когда они уходили. «Маленькая девочка подарила Боумену одну для себя — самым милым
возможным способом. Неудивительно, что она нравится Эдвардсу».

«Бедная Лора Боуман! Её друзья по очереди дарят этой бескровной ящерице, к которой она привязана, по одной для себя, когда могут, — сказал Уорт. — Моя
Раньше мама так же обращалась с доктором, а теперь это
Барбара — маленькая Бобси Уоллес — да благословит её Господь!

Он прошёл в столовую. Я посмотрел ему вслед и подумал, что он
заслуживает хорошей взбучки. Почему он не мог так же поговорить с самой
девушкой? Почему он не отвёз её домой, а оставил на Эдвардс? Потом
мне позвонили, и я ответил:

— Это Бойн. Соедините меня с ними.

Через минуту раздался голос Робертса.

"Здравствуйте, мистер Бойн?"

"Да. Что у вас есть?"

"Телеграмма — Хиксу — в Лос-Анджелес. Он нашёл Стива Скилса..."

— Прочтите мне телеграмму, — перебил я.

— Хорошо, — пауза, затем: — Стилс прибыл сюда из Фриско сегодня утром.
Мне его арестовать?

 — Хорошо! — воскликнул я. — Передайте ему, чтобы он следил за Стивом и ждал указаний. Скажите ему, чтобы он не упустил его. Поняли, Робертс? Поторопитесь. Я буду там к девяти. — До свидания, — и я повесил трубку.

Я огляделся; Уорт ушёл в столовую; я подошёл к двери и увидел, что он стоит на коленях перед открытой нижней дверцей встроенного буфета, и заметил, что отделение было обшито сталью и
запиралось на Yale-замок, превращаясь в своего рода сейф. Лампа на конце удлинителя
Проволока лежала на полу рядом с ним; он оглянулся на меня через плечо, когда я просунул голову в дверь, чтобы сказать:

«Запасы в твоём старом чемодане пополнились, Уорт. Мы поймали
Скилза».

«Так скоро?» — вот и всё, что он сказал. Но мои новости, похоже, что-то решили для него; резким движением он положил в нагрудный карман пачку бумаг, на которые смотрел.

Когда чуть позже вошёл Эдвардс, Уорт ждал его в
холле.

"Мы идём сейчас?" — спросил пожилой мужчина, поморщившись. Уорт кивнул.

"Возьми свою машину, Джим," — сказал он. "Мы можем оставить её у Фуллера и пойти пешком
— Возвращаюсь оттуда. Родстер Бойни в нашем гараже.

 — Что-то не так с Эдди Хьюзом? — спросил Эдвардс, заходя в дом, чтобы взять водительские перчатки. — Я встретил его по дороге в город, он тащил много груза, и этот парень зарычал, как собака, когда я с ним заговорил.

 — Я его уволил. Пойдём, Джим, давай уйдём отсюда.

- Погоди, Уорт, - я взял его за руку. - Уволил Хьюза? Когда?

- Пока я чинил ту дверь ... после того, как вы с Бобсом пришли в дом.

"Ради всего святого, за что?" - Раздраженно спросил я.

"За то, что ты ответил мне взаимностью", - сказал юноша, который никогда ни с кем не ссорился
.

Они с Эдвардсом ушли вместе. Я понял, что враждебный сын и отчуждённый друг пошли в последний раз взглянуть на глину, которая ещё вчера была Томасом Гилбертом. Конечно, Уорт сделал бы это перед отъездом из Санта-Исобель. Но пойдёт ли с ним Эдвардс — или он просто будет управлять машиной? Возможно, мне стоило бы это узнать. Но я мог спросить об этом завтра; не стоило заставлять уставшего человека ждать. Мы
должны выехать утром пораньше. Я поднялся наверх, чтобы лечь спать.




ГЛАВА XIV

СЕМЬ ПОТЕРЯННЫХ ДНЕЙ


Вместо того, чтобы ехать в Сан-Франциско с Уортом и Барбарой, на следующий
утром я на большой скорости направлялся на юг. Сидим в
Отель Pullman курил, думал о том, что произошло и что я сделал это,
тщетно изучая маленькой синей промокашки с какие-то бессмысленные иероглифы
развернулась на него, я был не совсем уверен, что этот шаг мой был
рядом правильный. Но то ударил меня так быстро, пришлось
решил в один миг, и мои поспешные выводы никогда не была хорошей.

Мы все завтракали в доме Гилбертов, когда мне позвонили
и сообщили, что те девицы в Лос-Анджелесе упустили Скилза
пальцы. Я не видел другого выхода, кроме как отправиться туда самому. Когда я вышел, чтобы забрать свою сумочку из родстера, Барбара уже сидела на сиденье. Я задержался на минуту, чтобы объяснить ей. Она была полна нетерпеливого любопытства; ей казалось, что Скелис, ускользнувший от детективов таким образом, был более чем умен — почти как супергерой.

  «Самая подлая вещь, которую я когда-либо видел», — проворчал я. — Держу пари, я бы не поехал за ним на юг, если бы Скилс не засветился в агентстве Хикса — а они одни из лучших в своём деле.

Уорт вышел и сел за руль; они с Эдвардсом
они обменялись последними тихими словами, и они были готовы ехать.
Барбара наклонилась ко мне с сияющими глазами.

"Может быть, — сказала она, — Скилс даже может быть Клейтом!" Затем родстер умчал ее прочь.

 Большая часть состояния Уорта Гилберта была практически связана с этим делом. Даже когда пульмановский вагон нёс меня в Лос-Анджелес, этот парень
приезжал в Сан-Франциско, шёл в банк и отдавал им капитал, который
представлял собой не только его богатство, но и его честь. Если бы мы не смогли
найти эти деньги, он был бы опозоренным глупцом. Да, я поступил правильно,
что приехал.

Пока что всё шло по плану. Затем меня начали одолевать сомнения по поводу
ситуации в Санта-Исобель. Как долго вердикт коронера о
самоубийстве будет удовлетворять общественность? Как скоро просочившиеся
факты укажут на то, что смерть была насильственной, и весь город
начнёт искать убийцу? Как только это произойдёт, настоящий преступник
вздрогнёт и уничтожит улики, которые я мог бы собрать, если бы продолжил
расследование.
Я пообещал себе, что в деле Скеилса со мной всё будет просто: «туда и обратно».


Вот как это выглядело для меня в «Пульмане»; затем — в Лос-Анджелесе
Лос-Анджелес — я позволил себе вспылить, говоря людям Хикса, что я о них думаю, объясняя, что я бы пустился в погоню и в итоге потратил бы на это семь дней — семь драгоценных, невосполнимых дней, — в то время как на севере всё было открыто, и я не мог получить никаких удовлетворительных ответов из офиса и вообще никаких ответов от Уорта.

Эта тропа Скеилса не давала мне покоя, я высунул язык от усердия; снова и
снова мне казалось, что я его настигаю; каждый раз я отставал от него на час или около того;
и это убеждало меня в том, что он напрягал все свои силы и что он
Вероятно, вся добыча была у него с собой. Наконец-то я, казалось, загнал его в идеальную ловушку — в Энсенаду на полуострове. В Энсенаду и из Энсенады можно попасть только на пароходе, разве что обратно на шахты можно вернуться пешком или на ослике. Два дня, которые мне пришлось ждать в Сан-Диего парохода, который должен был последовать за тем, на котором уплыл Скелс, были очень беспокойными. Если бы я хоть на мгновение вообразил, что он не скрывается, что он там открыто, я бы связался с мексиканскими властями и заставил бы его ждать меня в тюрьме. Но мексиканские чиновники — дрянь; мне показалось, что лучше действовать в одиночку.

В Энсенаде я узнал, что Скилс был там, причём открыто, под своим именем; он приехал один и уехал со своим товарищем, Хинчем Дайлом, бурильщиком с шахт, бродягой, наёмным рабочим, по-видимому, таким же молчаливым, как и сам Молчаливый Стив. Стив приехал на одном пароходе, а они уехали на другом. Корабль, который мы видели два часа назад у мыса Лома, направлялся на север и вёз Скилса и его приятеля обратно в Сан-Диего!

Снова потерял два дня, ожидая возвращения парохода. И когда я добрался до Сан
Диего, след уже остыл. Я почти каждый день отправлял Уорту отчёты
я поручил это своему офису, не желая, чтобы они валялись в Санта-Исобель
во время суматохи на похоронах и всего такого; но ещё до того, как я
отправился в Энсенаду, телеграммы от Робертса сообщили мне, что эти
отчёты не могут быть доставлены, так как Уорта не было в офисе, а
телефонные сообщения в Санта-Исобель и отель «Палас» не помогли его
найти. Когда я решил, что крепко зажал Скелиз в тисках
ловушки в Энсенаде, я отправил Барбаре полный отчёт о своих действиях на тот
момент и оптимистичный прогноз с инструкциями для
Она должна была передать его Уорту. Она знала, где он.

 Но она этого не сделала. В Сан-Диего меня ждал её ответ, восхитительная маленькая записка, которая каким-то образом смягчила горечь моего разочарования из-за Скилза. Она написала, что видела Уорта на похоронах почти неделю назад, но всего на минуту; что она думала, что он присоединился ко мне в погоне за Скилзом; и что теперь она попытается разыскать его и передать мой отчёт. В одном из своих отчётов Робертс тоже упомянул, что Уорт
забрал чемодан в понедельник, когда я ушёл, и с тех пор ни вернул его, ни был в офисе.

Я совсем не беспокоился о Уорте; если он хотел поиграть в прятки с
наблюдателями Дайкемана, то вполне мог позаботиться о себе сам;
но в деле Скеилса я сделал то, что должен был сделать в первую очередь, конечно;
передал работу подчинённым и отправился прямиком домой.

Я добрался до Сан-Франциско довольно уставшим. На следующий день, ближе к полудню, я подошёл к своему столу и обнаружил, что он завален почтой, накопившейся за время моего отсутствия. Робертс позаботился о том, что мог, а остальное рассортировал и подготовил для меня. Всё, что касалось
Дело Клейта лежало в одной корзине. Когда Робертс передал его мне, он объяснил:

"Адвокат банка Ван Несс — Каммингс — пристально следил за вами, мистер Бойн. Приходил каждый день — иногда по два раза. Хочет знать, как только вы вернётесь."

Я хмыкнул и погрузился в чтение писем. Ничего интересного. Ответы
подтверждали получение моих первых запросов. Робертс задержался.

"Ну что?" — бросил я ему. Он беспокойно заёрзал, прежде чем спросить.

"Ты передал ему сообщение, когда возвращался?"

"Каммингс? Нет. — Почему?

 — Он позвонил прямо перед вашим приходом и сказал, что скоро будет.
увидимся. Я сказал ему, что ты не вернулся. Он рассмеялся и повесил трубку.

"Хорошо, Робертс. Пришлите его, когда он придет". Я отпустил
секретаршу. Каммингс следил за мной с удвоенной силой. Что было у
него на груди?

Мне не пришлось долго ждать, чтобы узнать. Через минуту он уже был у моей двери и небрежно поздоровался: «Привет, Бойн. Готов сесть в твою машину и поехать со мной к Дайкеману?»

 «Только что спустился в офис, Каммингс», — я смотрел на него, пытаясь понять, на каком я свете и на каком он после этой недели. «Не
— Вы уже видели Уорта Гилберта? Что за спешка с Дайкеманом?

— Узнаете, когда приедете.

Не очень дружелюбно, учитывая, что Каммингс был адвокатом Уорта в этом деле, и, если не считать той странной сцены в моём кабинете, перерыва не было. Теперь он стоял, не ухмыляясь мне, но с весёлым выражением лица под жёсткими усами, и предложил:

"Значит, вы не видели молодого Гилберта?"

Тон был таким многозначительным, что я бросил на него быстрый вопросительный взгляд, когда
Я сказал,

"Нет. А что насчет него?"

"Надевай пальто и пойдем. Мы можем поговорить по дороге", - ответил он,
и я вышел с ним на улицу, вытащил маленького Пита из-за стойки чистильщика обуви и усадил его в родстер, чтобы он нас отвёз. Каммингс дал указание ехать в Норт-Бич, и пока мы пробирались сквозь заторы в центре города, направляясь к туннелю Стоктон-стрит, я ждал, когда адвокат начнёт. Когда он заговорил, это был ещё один поразительный вопрос:

 «Не нашли Сквилза на юге, да?»

Я не думал, что они будут следить за нами и преследовать нас так долго.
Я ответил на этот вопрос другим вопросом:

«Когда вы в последний раз виделись или слышали о Уорте Гилберте?»

— Не со времени похорон, — быстро ответил он, — за день до похорон, если быть точным, неделю назад. Я тогда спустился, чтобы провести инвентаризацию; как администратор, вы же знаете.

Он посмотрел на меня так многозначительно, что я повторил:

— Да, я знаю.

— Знаете? Сколько? — Его голос был жёстким и сухим; мне это не понравилось.

«Смотри сюда», — сказал я ему, пока мой маленький хитрый водитель лавировал
между узкими улочками между похожими на пагоды магазинами Чайнатауна,
избегая крутых холмистых улиц и двигаясь по диагонали через итальянский
квартал на Колумбус-авеню. «Если ты считаешь, что я должен
сказали, образумьте меня. Я полагаю, вы собрали эти деньги для Уорта - я имею в виду те
семьдесят две тысячи, которых не хватало?

- Я этого не делал.

Я снова и снова прокручивал ситуацию в уме и, наконец, осторожно спросил
,

"Уорт получил деньги, чтобы возместить всю сумму, не так ли?"

Мы снова свернули на север, где автомобильная трасса Пауэлл поворачивает к
Мы свернули на Бэй-стрит и направились прямиком к пристаням. Каммингс наблюдал за мной
краем глаза, и этот взгляд был мне крайне неприятен,
пока он допрашивал меня.

 — Значит, вы не знаете, где он взял эти деньги — или как — или когда? Вы
даже не знаешь, что он ее вырастил? Это и есть идея?

Я вопросительно посмотрел на него, но ответа не последовало. Нерешительное торможение
машина, и Маленький Пит спросил,

- Куда теперь, сэр?

- Вы можете увидеть это, - указал Каммингс. - Вон то высокое здание. Доезжайте до
Эмбаркадеро, затем поверните направо; квартал до Мейсон-стрит.

Завод Western Cereal Company располагался так близко к докам, что корабли стояли бортом к его дверям, пришвартованные к сваям стальными тросами.
Его мельницы и склады занимали два городских квартала. Грузовые поезда
проезжали по аркам в здания, чтобы забирать и перевозить его продукцию.
Большие грузовики, некоторые с бензиновыми двигателями, некоторые с упряжками из четырёх и шести лошадей,
загружали мешки или контейнеры, которые бесконечными потоками
проносились по хорошо изношенным желобам, или выгружали сырьё, которое вскоре
превращалось в продукты для завтрака, на железные конвейеры, которые
всасывали его и требовали ещё. Это было место агрессивной деятельности в
спокойной обстановке, завод Дайкемана, потому что он располагался в районе, где жили итальянские рыбаки.
маленькие каркасные лачуги, перед которыми они чинили свои длинные коричневые сети или
развешивали их на просушку на тротуарах; Рыбацкая пристань и её
Под окнами фабрики стояли суда с разноцветными корпусами.

Мы подъехали к двери здания, отделенного от фабрик и складов, и я последовал за Каммингсом по коридору мимо множества дверей частных кабинетов в большой главный офис.  Здесь молодой человек, сидевший за столом у перил, почтительно приветствовал Каммингса. Адвокат что-то тихо спросил, и ему ответили:  «Да, сэр.  Жду вас». Идите прямо.

Мы прошли по длинному коридору с грохочущими пишущими машинками,
жужжащими клерками и продавцами. Каммингс немного опередил меня, когда свернул
на мгновение, чтобы поклониться кому-то за столом. Я проследил за его взглядом. Девушка, с которой он разговаривал, почти сразу же отвернулась, ответив на его приветствие, но я не мог ошибиться. Возможно, была и другая фигура с таким же тонким, почти девичьим изяществом и такими же блестящими иссиня-чёрными волосами, но ни одна из них не могла быть так изящно уложена на такой маленькой голове и так по-девичьи взъерошена. Это была
Барбара Уоллес.

Так вот где она работала. Странно, что я не знал об этом важном факте. Я прошёл мимо её бессознательного тела, оставив её работать
Я сидел рядом с ней за бухгалтерскими книгами, рядом с арифмометром, и в моей голове крутились
неприятные догадки. Сотрудница Дайкемана; это мгновенно и очень болезненно прояснило бы
множество запутанных вопросов. Дайкеману не нужны были бы детективы, чтобы
рассказать ему о моих неудачах в погоне за Скеилсом. Господи! Я отправил ей настолько краткий отчёт, насколько
мог, — ей, ради Уорта. Я глупо шёл дальше. Перед последней дверью
в большой комнате Каммингс остановился и тихо заговорил:

"Бойн, мы с тобой оба работаем в банке на Ван-Несс-авеню.
Мы примерно в таком же положении в другом квартале; я представляю интересы Гилберта, а вас нанял Уорт Гилберт.

Я что-то проворчал в знак согласия.

"Я привёл вас сюда, чтобы вы послушали, что скажет банковская толпа, но
когда они закончат, я кое-что расскажу вам о вашем молодом работодателе. Вы послушаете их, а потом послушаете меня, и вы поймёте, на чьей вы стороне.

«Я поговорю с вами, как только закончу здесь, Каммингс».

«Непременно сделайте это, — многозначительно сказал он, и мы вошли.




Глава XV

В кабинете Дайкемана


Мы нашли Уиппла с Дайкманом. Президент банка на Ван-Несс-авеню мне всегда нравился
достаточно хорошо; один из крупных, гладких, дружелюбных людей
типа, не приспособленных к непогоде, склонных быть довольно
беспомощными перед ней. Теперь он казался очень расстроенным и обеспокоенным. Дайкман
посмотрел на меня тяжелым взглядом, который изучал меня, но в целом он был
дружелюбен в своих приветствиях и расспросах о моем здоровье.

Пока я снимал и вешал пальто, растягивая
процесс, чтобы выиграть время, я увидел, что Каммингс обменивается репликами с
произнесенные слова с ними двумя. Я пытался не думать об этих мужчин
передо мной и почему я был с ними, но все это время он будет запущен
обратно в нокаут ударом видя, что девушка на месте Dykeman это. Она
обманывала Уорта! Я бы, наверное, ухмыльнулся при мысли о том, что позволил
себя одурачить паре больших, выразительных, задумчивых, весёлых чёрных
глаз, но я видел, как они смотрели на моего мальчика. Думать, что она
будет так смотреть на него и продаст его, было противоестественно. Это причиняло мне невыносимую боль.

Уиппл расспрашивал меня о моей поездке на юг так, словно это было самое публичное событие в мире, и он знал о ней все до мельчайших подробностей. Он принял мой ответ, что я не могу получать деньги от одного человека и отчитываться перед другим, сказав:

«Именно так, мистер Бойн. Но ваш агент регулярно, из года в год, работает на наш банк. И наш банк не отказался ни от одного из своих прав — я бы сказал, обязанностей — в отношении дела Клейта». Мы готовы помочь любому, чьё поведение кажется нам поведением законопослушного гражданина.
Мы не хотим способствовать росту преступности. Мы не можем сотрудничать с преступниками.

- Расскажи ему о чемодане, Уиппл, - нетерпеливо перебил Дайкман,
чем несколько испортил ораторский эффект президента. - Расскажи ему о
чемодане.

Чемодан! Было ли это одной из тех вещей, которые Барбара Уоллес проговорилась
своему работодателю? Она могла бы это сделать. Она все знала об этом.

"Одну минуту, пожалуйста", - отрезал я. — Я отсутствовал неделю, мистер
Уиппл. Я не понимаю, о чём вы говорите. Капитан
Гилберт не смог встретиться с вами в понедельник утром?

Уиппл покачал головой.

"Мистер Дайкеман хочет, чтобы вам рассказали о чемодане," — сказал он. "Я бы хотел
пусть Кнапп будет здесь, когда мы займемся этим ".

Дайкман поднял конец переговорной трубки и рявкнул в нее,

"Отправьте этих людей". Из-за минутной задержки мы все сидели в неловком молчании.
Вошли Кнапп с Энсоном. Когда они кивнули нам и уселись в кресла,
к нам присоединились еще двое или трое. Ничего не было сказано об этом заполнении
цифр, но для меня это означало серьезное дело с Уортом Гилбертом
его мотивом.

"Покончи с этим, не можешь?" - Сказал я, переводя взгляд с одного на другого из них.
мужчины, все директора банка. "Я понимаю, что капитан Гилберт
— Он заключил с вами сделку? Ему не хватило оговоренной суммы? — снова
Уиппл покачал головой.

"Капитан Гилберт вошёл в банк ровно в десять часов утра в понедельник. Э-э--э ... необычное соглашение ... Договор, назовем его так ... что
мы бы с ним совершил в отношении зачета требований истек в
несколько секунд, и я думаю, я могу сказать:" он посмотрел на других,
"что нас не должно было быть жаль, что это не так. Но он принес согласованную сумму
.

Я испустил вздох облегчения. Сделка Уорта была завершена; он закончил
с этими людьми, во всяком случае. Я уже привстал со стула, когда Уиппл резко сказал:

 «Сядьте, мистер Бойн». И Дайкеман почти заглушил его своим:

 «Подождите, Бойн! Мы ещё не закончили с вами».

 «Нужно ещё кое-что рассказать», — продолжил Уиппл. - Капитан Гилберт доставил это
восемьсот тысяч наличными и ценными бумагами... э-э... очень странным
способом.

- Что вы имеете в виду под "странным способом"? самолетом или подводной лодкой? Я зарычал.

"Он принес это", - слова Уиппла маршировали из него, как торжественная процессия.
"в коричневом чемодане из натуральной кожи".

— С медной отделкой, — дополнил Дайкеман и откинулся на спинку стула, удовлетворенно произнеся: «А-а-а!»

 Если когда-нибудь бедолага и был ошеломлен, то это был глава агентства «Бойн» в тот момент. Я сочувствовал тому, кто был привязан в костюме Адама к спине дикой лошади. Локоэдские
бронкосы были более послушными, чем Уорт Гилберт. Вот почему он хотел этот чемодан — «пригодится», как он выразился; настоял на том, чтобы его можно было забрать, если меня не будет в офисе; хотел, чтобы я засунул его
он вернулся к этим страшным банковским служащим со своими собственными деньгами для оплаты
внутри. Неудивительно, что Уиппл назвал его «преступником»!

"Понимаешь, о чем я, Бойн?" Энсон по-медвежьи навис надо мной.
"Остальные думали, что это неудачная шутка, но Кнапп и Уиппл
оба видели этот чемодан раньше и узнали его."

— Да, — тихо сказал Кнапп. — Так случилось, что я видел, как он выходил из двери в тот
последний день, когда в нём было почти миллион наших денег. И вот он
здесь… — его голос дрогнул.

"Конечно, удивительно, — Каммингс обратился прямо ко мне, — что они увидели
он вернулся в руки Уорта Гилберта с той же начинкой,
за вычетом ста восьмидесяти семи тысяч долларов. Конечно, я не знал,
что это за чемодан, пока Гилберту не выдали квитанцию и он не ушёл.

 — О, они приняли его деньги? — спросил я, и все мужчины в комнате
потупились, кроме Каммингса, которому это было не нужно, и Дайкемана,
который был слишком зол. Он закричал на меня:

«Да, мы забрали его, и ты расскажешь нам, откуда у него этот
чемодан».

«Что скажут ваши собственные детективы — те, которых вы наняли на стороне?»
— Я парировал его выпад и сразу понял, что в толпе у Уиппла никто не знал о помощниках и трейлерах Дайкемана.

"Ну, а почему бы и нет? — взвизгнул Дайкеман. — Почему бы и нет? Кто бы не следил за этим мошенником? Сто восемьдесят семь тысяч долларов! Поработали с нами, как с лохами.
давай-давай! - он поперхнулся и закашлялся. Каммингс вступил в игру.
там, где он остановился.

"Вот смотри, Бойн; мы не хотим враждовать с вами. Вы сказали, от
во-первых, что это преступление был заговор ... большой вещь ... режиссер мозги
снаружи. Клейт был орудием. Чьим орудием он был? Вот что мы
— Я хочу знать. — И Энсон продолжил:

 — Эти люди, побывавшие на войне, презирают закон, в этом нет никаких сомнений. Капитан Гилберт мог бы...

 — Никаких имён! — Уиппл протестующе поднял руку. — Никаких обвинений, джентльмены, пожалуйста; мистер Бойн — это ужасно. Но, право же,
поведение капитана Гилберта было очень странным. Я бы сказал, что он...

"Вышагивал," хладнокровно подсказал Каммингс, когда голос президента затих.

"Ну," согласился Уиппл, "он вышагивал и наезжал на нас.
Вот он, человек, только что сошедший с постели умирающего отца-самоубийцы; это
Похороны отца ещё не состоялись. Лично у меня не хватило духу
спросить его или возразить. Я был ошеломлён.

 «Ошеломлён», — подхватил Дайкеман и стал мусолить это слово, как собака мусолит кость. «Конечно, мы все были ошеломлены. Это было так открыто, так
бесстыдно — вот почему он сошёл с рук. Воспользовавшись своим положением наследника, менее чем через сорок восемь часов после того, как его отца застрелили.

"После того, как его отец застрелился," — в пониженном тоне Уиппла слышалась мольба.
"После того, как его отец застрелился."

"Ха!" — фыркнул Дайкеман.  "Если человек застрелился, значит, его застрелили,
Разве не так? Чёрт! Какой смысл так гонять дьявола по кругу? Бойн, ты можешь встать на нашу сторону или сражаться с нами.

— Бойн с нами — конечно, он с нами, — вмешался Уиппл, и его слова звучали гораздо увереннее, чем его тон или выражение лица.

— Что ж, тогда, — процедил Дайкеман, — когда наш вор-кассир разделит эти сто восемьдесят семь тысяч со своим человеком Гилбертом — заткнись, Уиппл, заткнись! Ты меня не остановишь — мы узнаем об этом.
 Тогда мы схватим их обоих и отправим в тюрьму. И мы вернёмся за деньгами
сто восемьдесят семь тысяч долларов, которые принадлежат Ван Нессу
Банк на авеню".

"Доброй ночи!" Я поднялся на ноги. "Это освобождает меня. Я не могу иметь дело с
людьми, которые делают из своих контрактов клочки бумаги так же быстро, как вы,
джентльмены.

"Остановись, Бойн, ты не все понял", - приказал мне Дайкман.

— Да, подождите, мистер Бойн, — вмешался Уиппл. — Вы не до конца понимаете, насколько ужасен поступок этого молодого человека. Мистер Каммингс хочет вам кое-что сказать, и я думаю, что это...

 — Ничто из того, что может сказать мистер Каммингс, — перебил я их, — не изменит того факта, что...
что я работаю на капитана Уорта Гилберта по вашей рекомендации — по вашей собственной рекомендации — что я отсутствовал больше недели по его делам и ещё не имел возможности отчитаться перед ним лично. Когда я его увижу, я буду готов поговорить с вами.

 «Вы будете говорить сейчас или никогда...» — пронзительную угрозу Дайкемана прервал ещё более пронзительный звонок телефона. Он поднёс трубку к уху, и «Алло!» прозвучало как ругательство. Он поднял взгляд и ткнул трубкой в мою сторону. «Звоню тебе, Бойн», — прорычал он.

Была гробовая тишина в зале, так что шум большой
камни в стан пришли к нам настойчиво. Я стоял там, они все
смотрит на меня, и заговорил в передатчик.

"Это Бойн".

"Держи трубку поближе к уху, чтобы из нее не просочились слова". В
предупреждении не было необходимости; я думал, что знаю этот голос. "Прижмите передатчик
поближе к груди. Послушай, не говори, не отвечай мне ни слова. Я в телефонной будке на улице. Я должен увидеться с тобой как можно скорее. Я буду в ресторане «Маленькая Италия» — ты знаешь, не
ты? на Рыбацкой пристани — через десять минут. Если ты сможешь прийти один, найди меня там. Я буду ждать час. Если ты не сможешь прийти сейчас, ты должен увидеться со мной сегодня вечером после работы.

 «Я приду сейчас», — сказал я в передатчик, и по проводу быстро пришёл ответ:

 «Я же велел тебе не говорить — там! Это Барбара Уоллес.




Глава XVI

Обед


Я ушла оттуда.

Оглядевшись, я догадалась, что почти все мужчины в комнате
считали, что я разговаривала с Уортом Гилбертом.
телефон. Трейлеры Дайкмана должны быть прямо за мной. И все же до последнего,
Уиппл и его компания предлагали мне оплатить конец моего билета на обратный путь
с ними; если бы я вернулся и был хорошим, даже сейчас, все было бы
прощено. Я быстро оценил ситуацию и сделал решительный шаг, закрыв за собой
дверь, бросив взгляд через длинную комнату, чтобы увидеть, что стол Барбары Уоллес пуст.
Стол Уоллес был пуст. Никто не последовал за мной из комнаты, которую я только что
покинул. Я быстро направился к входной двери.

 Малыш Пит завел мотор, когда я запрыгнул в машину. Я сказал: «Отпусти ее».
вперед!" не потребовалось, чтобы заставить его включить сцепление и дать мне полет.
начинайте прямо вперед по широкой дощатой дорожке Эмбаркадеро.
Оглянувшись назад, когда мы выехали на кольцевую трассу, я увидел маленькую машину с двумя
мужчинами в ней, выскочившую из одного из широких дверных проемов завода; но как только
мы обогнули похожий на утес склон Телеграф-Хилл, и я перестал их видеть
. Все обрушилось на меня обильно и быстро. Я чувствовал себя довольно
неуютно. Но девушка соблюдала секретность, назначая это интервью;
пока я не разберусь в ситуации, лучше будет их бросить.

"Пит, - сказал я, - оставь эту машину позади нас. Всего десять минут, чтобы ускользнуть от них.
и высади меня на Рыбацкой пристани. Покажи мне, зачем".

Он ухмыльнулся. Между Монтгомери и заливом, к северу от Калифорния-стрит,
есть много узких переулков, забитых интенсивным движением
торгашей и торговцев овощами, участок, посвященный комиссионному бизнесу
. В этой суматохе Пит, словно ласка,
находил нужные лазейки, по которым можно было проскользнуть,
переулки, по которым можно было безопасно пройти. Меньше чем через десять минут, как я и сказал, мы были
снова свободный на Коламбус-авеню, оторвался от преследования и направился обратно в "
ресторан на пристани".

- Босс, - Малыш Пит охрип от любимого возбуждения, когда укладывал
родстер рядом с "Маленькой Италией", - все было на уровне, тем, чем ты
накормил парня-юриста? Разве ты не догадываешься, где находится капитан Гилберт? Я часто видел
его с тех пор, как тебя не стало.

"Сколько раз 'частые' Пит?" Я спросил. "И когда же в последний
'частые' случиться?"

"В два раза", надувшись. Я задел его гордость, не восприняв его всерьез; но
добавил он, когда я спрыгнул с машины. "Я встретил его на холме,
«Вокруг того места, где ты и он — или она — были в тот день».

Питу не нужно было называть имя Барбары Уоллес. Того, как он обращался к ней, было достаточно; полоса, которую прочертила эта девушка, очевидно, простиралась от колыбели до могилы, с этой ухмыляющейся обезьяной на одном конце и со мной, ковыляющим на другом.

Я немного поспрашивал Пита, узнал всё, что он знал, и пошёл в ресторан, гадая, что же, чёрт возьми, Барбара Уоллес скажет или спросит у меня.

Ресторан «Маленькая Италия» — неплохое место для обеда. Если бы
мне нравятся любые блюда, произведенные в западных морях, и я от всей души рекомендую их.
Там, где рыбу тоннами выгружают из "смэкс", рыба обязательно будет на виду.
но это хорошая, свежая рыба, и она выглядит достаточно аппетитной, чтобы ее можно было съесть.
И "Маленькая Италия" чистый, с белым маслом-накрытыми столами и видом
из ее широкого окна вниз-город ресторанов хотел бы удвоить свои
аренду вам.

Только что здесь было полно шумных посетителей, в основном иностранцев; люди были слишком
заняты едой, чтобы заметить, несу ли я голову на плечах или под мышкой.

 В дальнем углу Барбара Уоллес не сводила с меня глаз с той минуты, как я вошла.
появился в поле ее зрения. Она заказала моллюсков на двоих, в основном, как я подумал,
чтобы защитить конфиденциальность нашей беседы от вмешательства официанта,
и едва я успел сесть на свой стул, как она разразилась,

"Где Уорт? Почему его не было в том кабинете, чтобы защитить себя от
на что они намекают?"

— Полагаю, — сухо сказал я, — потому что ему не прислали приглашение. Вы должны знать почему. Вы работаете на Дайкемана.

 — Я работаю на Дайкемана? — растерянно повторила она за мной. — Я бухгалтер в Western Cereal Company, если вы это имеете в виду. Ты понял это с самого начала.

— Ты же знаешь, что это не так, — горячо упрекнул я её. — Думаешь, я бы позволил тебе залезть в этот ящик, если бы знал, что там есть прямая линия до
Дайкемана?

И в тот момент, когда я заговорил, я вспомнил, как она сказала в то воскресное утро, когда мы подъехали к церкви Святого Дунстана, что каждый день проезжает мимо этого места на трамвае, направляясь на работу в «Вестерн Крузэл Компани». С моей стороны было небрежно не обратить на это внимания; я смутно помнил, что Дайкеман работал на одной из фабрик в Норт-Бич.

 «Пятьдесят на пятьдесят, Барбара», — согласился я. "Я должен был догадаться - сделать это своим
— Дело в том, что Дайкеман допрашивал вас.

— Он не допрашивал! — возмущённо воскликнула она. — Полагаю, он не знает, что мы с Уортом знакомы. Я мог бы улыбнуться в ответ. В столе Дайкемана лежали отчёты детективов, в которых были указаны дата, время и продолжительность каждой встречи этой девушки с Уортом и со мной. Кроме того, Каммингс знал. Должно быть, именно от Каммингса она узнала о том, что должно было произойти в кабинете Дайкемана. Что она сказала Каммингсу?

 Я уже был готов задать этот вопрос, когда она порылась в сумке и
литтл дрожащими руками вытащил и передал мне нераспечатанный конверт
адресованный Уорту, с моим подробным отчетом о погоне за Скилсом.

"Я сделала все возможное, чтобы доставить это", - произнесла она ровным голосом. "Его
не было во Дворце. Его не было в Санта-Исобель. Он не общался со мной здесь.
"

Моя уверенность в том, что Барбара Уоллес что-то замышляет, рухнула. Каммингс не
узнал от неё, что я потерпел неудачу на юге; она не проболталась
ему ни словом, иначе они бы узнали, где Уорт нашёл тот чемодан, и быстро
передали бы его мне.

"Барбара, - сказал я, - ты примешь мои извинения?"

"О, да", - она неопределенно улыбнулась. "Я не знаю, за что ты извиняешься
, но это не имеет значения. Я надеялся, что ты принесешь мне новости о Вор... о том,
где он".

"Когда ты видел его в последний раз?"

- В день похорон. Я почти не разговаривал с ним.

Новости от Малыша Пита пришли чуть позже. Он отвез Уорта в «Золотой
самородок» и высадил его там. В четверг Уорт пробыл в «Самородке» больше часа. В обоих случаях Питу было велено убрать прицепы, что он и сделал. Это означало, что Уорт работал над делом Клейта — или думал, что работает.
был. Я рассказал ей об этом.

"Да ... о, да", - вяло повторила она. "Но где он сейчас? И ужасные
события - такие, как эта встреча - приближаются".

"Что, кроме этой встречи?"

"В Санта-Исобель".

"Что? Что произошло с тех пор, как пропал мальчик? Вы, наверное, не очень хорошо представляли себе, что там происходит, когда были там в среду, не так ли?

— О, но я мог — я видел, — искренне ответил он. — Конечно, это были большие похороны;
мне показалось, что я видел всех, кого когда-либо знал. В такое время ничего не говорят открыто, но все было ясно.
Они не могли понять Уорта, и поэтому почти все, кто говорил о нём, критиковали его, пытаясь понять. Повариха миссис Торнхилл уже рассказывала, что Уорт поссорился со своим отцом и потребовал денег. Я не удивлюсь, если Санта-Исобель уже установила точное время ссоры.

— Я спущусь туда так быстро, как только смогу, — пробормотал я, и Барбара, сочувственно глядя на меня, предложила:

 — У меня есть письмо от Скита Торнхилла, — она снова порылась в сумке, бормоча, как это делают женщины, когда ищут что-то, — оно пришло сегодня
доброе утро.... Миссис Торнхилл, насколько я понимаю, не лучше - хуже.... О, вот оно
, - и она вытащила пару мелко исписанных листков. "Ребенок
пишет диким почерком", - извинилась она, передавая их.

Хлопушка врезалась в ее письмо с каким-то бессвязным визгом. В
карнавальный бал было всего четыре выходных. Все уже были на взводе. Убранства, которые они запланировали, хватило бы, чтобы убить лошадь, не говоря уже о том, чтобы нарядиться. «Как обычно, здесь всё идёт к чёрту, — продолжила она. — Избрали работницу консервного завода».
На этот раз королева фестиваля. Ина, конечно, в ярости. У мамы было письмо от неё,
которое прожгло конверт; но мне нравится, что район консервных заводов
взрывается. В наши дни у них есть деньги.

Ничего, что могло бы мне пригодиться. Барбара потянулась вперёд и перевернула
лист, и я увидел имя Уорта Гилберта в середине.

«Доктор Боуман — старый чёрт, и я его ненавижу». Скит высказала своё мнение с предельной простотой. «С тех пор, как мама заболела, он приходит сюда каждый день, но только и делает, что сидит и болтает, а она всё время плачет».
Я не могу понять, что он задумал. Вчера я был в комнате, когда он
пришёл, и он заговорил о Уорте — самые подлые, самые низкие намёки,
которые вы когда-либо слышали! Сказал, что Уорт получил много денег, когда умер его
отец, и я вспылил и спросил, что из этого? Он что, думал, что мистер
Гилберт должен был оставить их ему? Это его задело, потому что они с мистером
Гилберт раньше был моим хорошим другом, а они с Уортом — нет. Я нагрубила ему,
и он так разозлился, что, уходя, крикнул мне, чтобы я спросила у Уорта Гилберта, где он был в тот час, когда застрелили его отца.
Ну и что ты об этом знаешь? Этот человек распускает слухи.
Доктор может их распускать. Он целыми днями ходит по домам и
выслушивает людей, а они, бедные, верят всему, что он говорит. Хотя
мама не верила. Когда он ушёл, она просто лежала в постели и
снова и снова повторяла, что это ложь, глупая, опасная ложь! Бедная мама,
она так нервничает, что, когда у грузовика бакалейщика спустило колесо на
дороге, она чуть не впала в истерику — плакала и бормотала что-то
о том, что это «выстрел». Полагаю, она имела в виду тот самый, когда мистер
Гилберт покончил с собой. Разве это не странно? Любой громкий шум такого рода
выводит ее из себя. Она лежит и слушает, и слушает, и бормочет себе под нос
. Это пугает меня ". Она закончила словами: "Пожалуйста, не нарушай свое
обещание быть здесь во время этого адского Цветения. Праздник ".

- Последний совет - хороший, - медленно произнес я, кладя письмо на стол.
Не выпуская его из рук. - Ты ведь сделаешь это, правда, Барбара?

"Я намеревался. Мне дали отпуск на этот день.
Но ... Ну ... я думал, что это закончится, и почти решился вернуться в
мой рабочий стол".

Барбара Уоллес в нерешительности, разрываясь между двумя вариантами действий! Что
это значило?

"Послушай, Барбара, сейчас не время для того, чтобы друзья Уорта Гилберта
расслаблялись."

"Я не расслаблялась," — сказала она очень тихо. И оставила мне на память
то, что Уорт, очевидно, расслабился.

"Тогда ты нужна в Санта-Исобель," — настаивала я.

"Но вы уезжаете, не так ли, мистер Бойн?"

"Да. Как только я смогу освободиться. Это не мешает вам быть нужным.
Уорт - один из самых эффективных и невозможных молодых людей, с которыми я когда-либо пытался справиться
. Возможно, он подвержен потрясениям не больше, чем любой другой провод под напряжением.,
но ему определённо удаётся подставить их там, где они причинят наибольший вред.
 Каммингс, Дайкеман — и этот доктор Боуман там внизу; заклятые враги.

«Они не могут причинить вред Уорту Гилберту — все вместе!»

«Подождите минутку. Я еду в Санта-Исобель, чтобы найти убийцу Томаса
Гилберта. Это означает, что придётся копнуть поглубже в этом маленьком городке». Это
скрытое под поверхностью горение перерастёт в пламя — она
выскочит наружу, и кто-нибудь обожжётся. Мы не хотим, чтобы
это была Уорт, Барбара.

 «Нет. Но что я могу сделать — какое влияние я на него имею?» — она
— начала она, но я перебил её:

"Барбара, мы с тобой найдём настоящего убийцу до того, как
свора Каммингса-Дайкемана найдёт способ попасть в запертый кабинет и выйти из него.
Эти люди хотят, чтобы Уорт оказался в тюрьме."

Последовала долгая пауза, пока она смотрела на меня, и румянец на её щеках
немного померк.

"Я понимаю," — медленно произнесла она, обдумывая каждое слово. — И пока мы не узнали, как попасть в лабораторию и выйти из неё, мы не можем понять, насколько сложно или легко им будет это сделать. Мы… — она понизила голос ещё сильнее, — мы не можем сказать, знают они уже об этом или нет.

"Нет, мы можем", - я наклонился вперед, чтобы сказать. "В ту минуту, когда они узнают
что ... Уорту Гилберту предъявят обвинение в убийстве".

В тот раз я ударил достаточно сильно, чтобы пошла кровь, но она истекала кровью изнутри.
сидела и смотрела на меня, совершенно бледная, наконец дрогнув,

«Что ж, я не могу перестать думать о том, что он последовал за Иной Вандеман
на юг — в свадебное путешествие — если я ему нужна — и я могу помочь — я должна —
она совсем расклеилась, и я сидел, чувствуя себя неуклюжим и
глупым из-за этого откровения о том, что сбило с толку её ясный,
логичный ум, заставило её растеряться, метаться, просто
девушка, робкая, не доверяющая собственным суждениям о том, что касалось ее сердца
.

- И так было все время? - Спросила я. "Ну, поверь мне, Уортс
ничего подобного не делал. Он играл в детектива, а не гонялся за чужой невестой".
"я не знаю, что это".

К её щекам прилила кровь, она протянула руку, чтобы пожать мне её в знак
сделки, и сказала:

«Я отправлюсь туда сегодня вечером. Вы найдёте меня в Санта-Исобель, когда
приедете, мистер Бойн».

«В Торнхиллах?» — было бы удобно, если бы она была там, но она покачала
головой, немного смутившись.

«Я займу свободную комнату у Сары Кейпхарт. Скит хотел, чтобы я была там, и у меня есть приглашение от Лоры Боуман, но если… ну, учитывая, что это расследование затронет весь район, я подумала, что лучше буду с Сарой».

Какая здравомыслящая малышка! Мы с Питом с удовольствием проводили её до дома, где она собирала вещи. По пути она
рассказала о том, что в субботу вечером у них с Каммингсом назначена встреча в театре.

"А вместо этого, я полагаю, я буду на карнавале. Сказать ему об этом в записке, мистер Бойн? Это нормально — дать ему знать?"

"Все в порядке", - согласился я. "Можешь поспорить, Каммингс должен быть там, как только появится Уорт.
"Да", - согласилась Барбара. - "Как только появится Уорт". И это должно быть скоро".

"Да". Ее лицо слегка омрачилось. "Вы заметили в
письме Скита, что они ожидают Ину завтра".

Бедняжка, она не могла от этого избавиться. Я похлопал её по руке, которую взял, чтобы попрощаться, и снова заверил её:

 «Уорт Гилберт не был на юге. Я удивляюсь тебе, Барбара.
 Ты так ясно мыслишь обо всём остальном — разве ты не понимаешь, что это невозможно?»

 Затем я вернулся в свой кабинет и обнаружил на столе телеграмму от
молодой человек, с которым я встречалась в Лос-Анджелесе, просит меня встретиться с ним в Санта-Клаусе
Исобель следующим вечером!




ГЛАВА XVII

ОЧИЩАЮЩИЙ ОГОНЬ


В среду вечером я заехал в другую Санта-Исобель: фонари
натянутые между зданиями, флаги и цветущие ветви
повсюду улицы, заполненные снующими людьми, и скопления машин
заваленный декоративными материалами, переполненный декораторами. До карнавала
цветов оставалось всего три дня.

В гараже Билла Кейпхарта мне сказали, что Барбара где-то с толпой; и через несколько минут на Мейн-стрит я встретил её в «Форде»
грузовик. Скит Торнхилл был за рулем, добавляя к общему риску
жизни и здоровья на улицах Санта-Ysobel, неся полдюжины или больше
другие молодые люди, спрятавшиеся за. Обе девушки накричали на меня; они
собирались куда-то за чем-то и увидятся со мной позже.

Приступая к Гилберт место, сразу за углом, я покраснел
из тени деревьев перец птица, я знал, что один из
Оперативники Dykeman это. Наблюдая за его осторожным продвижением по лужайке Гилберта, а затем по территории Вандемана, я обратил внимание на пару
которая приближалась по лужайке со стороны бунгало. Я не мог ошибиться: даже на таком расстоянии по росту и плавной походке я понял, что это была невеста, Ина Вандеман. А мужчина, который шёл рядом с ней, — он что, вышел с ней из дома или присоединился к ней на тропинке? — мог ли это быть Уорт Гилберт?

 Я сидел в родстере и не мог поверить своим глазам. Вечерний свет, падавший на них сзади и в лучшем случае достаточно тусклый, делал их лица почти неразличимыми. У пролома в изгороди они остановились, и миссис Вандеман протянула руку, чтобы
цветок, чтобы приколоть его к лацкану, смотрю ему в лицо, говорю
быстро. Старье — но всегда хорошее, надёжное старье. Потом Уорт увидел меня и окликнул: «Привет, Джерри!» Но он не подошёл ко мне, и я спрыгнул с машины на тротуар.

Я услышал рёв грузовика «Форд»; он проехал мимо, не задев мою подножку, остановился у ворот Вандемана, и Скит высыпала свой шумный груз на тротуар и направилась к бунгало. Я увидел, как Барбара, стоявшая посреди движущихся фигур, внезапно остановилась, поняла, что она увидела тех двоих, и подошла к ней с
жизнерадостный,

"Он здесь, все в порядке".

"О, да", не глядя ни на просвет в изгороди, ни на меня. "Он приехал
на одном поезде с ... с ними".

Затем кто-то с крыльца укоризненно крикнул ей, чтобы она принесла эти
плакаты _pronto_, и, слегка отдышавшись, она побежала дальше по
дорожке.

Я обернулся. Уорт и Ина ушли. Бронсон Вандеман, хорошо
ухоженный, одетый так, словно он только что вернулся с поля для гольфа, в
английских ботинках и ярких узорчатых чулках, отличавших его от грубоватых
мужчин с побережья, присоединился к ним на лужайке Гилберта; его
радушно поприветствовав меня, он позволил своей невесте пройти мимо, лишь слегка поклонившись, и сразу же вернулся в свой дом. Но, к моему раздражению, Вандеман взбежал по ступенькам вслед за нами. Я решил, что Уорт, должно быть, пригласил его.

 Чанг отнёс мой чемодан наверх и задержался на минуту в моей комнате.
Я готов поклясться, что он поблагодарил меня не только за совет, но и для того, чтобы
по-восточному загадочно показать, что он рад моему приходу. Это меня заинтересовало. Люди, которые были рады моему присутствию в Санта-Исобель в то время, были на моей стороне.
Затем я спустился вниз и обнаружил, что Вандеман всё ещё в гостиной,
расслабленно развалившись у окна и оглядываясь по сторонам, сверкая
своими прекрасными зубами, и протягивая руку, чтобы пододвинуть ко мне стул,
который Уорт поставил для меня.

 «Ну что, Джерри, — подбодрил меня этот молодой человек, небрежным жестом указывая на
поднос для курящих на столе рядом со мной, — до ужина ещё есть время,
чтобы рассказать о твоих подвигах. Как поживает мой друг Стив?»

Я начал выбирать сигару и коротко сказал:

«Все это в отчетах, которые ждут вас в моем кабинете».

«Да». Уорт проигнорировал мое раздражение. «Рассказывай. Что ты делал на юге?»

"Ты сам только что вернулся с юга, не так ли?" Возразил я.

"Конечно", - беззаботно. "Но меня там не было, чтобы вмешиваться в твою игру. Ты
найти Skeels был Clayte?"

Я просто смотрел на пламя спички при этом местечковые общества
человек, улыбается, глядя на меня с вежливым интересом.

— Продолжай, — перевёл смысл Уорт. — Вандеман всё знает. Я пытался продать ему несколько акций из чемодана, чтобы он
заинтересовался игрой, но он слишком скуп, чтобы покупать.

 — О нет, — возразил Вандеман. — Просто он не игрок, ненавидит рисковать.
Он провел пальцами по волосам, взъерошив их жестом, который я заметил, когда он вернулся с танцев в «Тейт».

"Хорошо, извинения приняты," — кивнул Уорт. "В любом случае, ты этого не сделал. Ну что,
Джерри?"

Вандеман подождал немного с естественным любопытством, затем, поскольку я по-прежнему ничего не говорил, сосредоточившись на сигарете, неохотно поднялся, сказав:

— Это значит, что мне лучше уйти и позволить вам двоим поговорить о делах.

 — Нет. Сиди смирно, — ответил Уорт.

 Я был в ярости, а ещё встревожен и напуган. Я сумел
кратко и сухо рассказать о результатах на юге. Уорт приветствовал это
словами:

«Скилс скрывается в джунглях! Жизнь всё ещё полна приключений».

«Какого чёрта ты не сообщил мне о своих передвижениях?» —
потребовал я.

«Гончие Дайкемана, — ухмыльнулся он. — Заставили их гадать. Они бы схватили меня, если бы я пришёл в твой офис».

— Ты мог бы написать или отправить телеграмму. Они бы всё равно тебя нашли, — проворчал я. — Один из них уже на работе. Я видел его, когда входил.

 — А? Что это? — воскликнул Вандеман, обративший больше внимания на человека,
шныряющего в кустах снаружи, чем на того, кто скрывался от погони за триста миль отсюда. — Что ты имеешь в виду, гончие? — и когда он услышал
объяснение трейлеров Дайкемана: «Я считаю это невыносимым!»

«О, я не знаю». Уорт потянулся через моё плечо за сигаретой.
«Потеряй их, когда мне вздумается».

Я не был так уверен. У меня на службе были люди, которых он не мог уволить.
Возможно, эти отчёты на столе Дайкемана могли преподнести кое-какие
сюрпризы этому самоуверенному парню. Моё раздражение на Уорта нарастало по мере того, как я
слушал Вандемана.

"Эти банковские служащие должны делать то или это," — высказал он своё мнение.
"Просто потому, что ты с ними подружился и отдал им деньги,
В чемодане, в котором он остался, они не имеют права следить за тобой, как за преступником. В таком маленьком городке, как этот, это может разрушить репутацию человека.

— Если у него вообще есть какая-то репутация, — рассмеялся Уорт.

— Послушайте, — улыбка Вандемана была убедительной. — Не позволяйте тому, что я сказал, расстраивать вас.

— Я постараюсь этого не делать.

— Мистер Бойн, — Вандеман не уловил сарказма, — как вы думаете, что я обнаружил, вернувшись в этот город сегодня? Ходят слухи, что ссора с Уортом из-за денег довела его отца до самоубийства.

— Это моё дело, — кивнул я. И когда он удивлённо посмотрел на меня,
«Чтобы остановить подобные истории».

Он уставился на меня, откровенно озадаченный на мгновение, а затем сказал:

«Ну, конечно, вы знаете, и я знаю, что это непристойная ложь; но как вы собираетесь их остановить?»

Я хотел оставить своё замечание без изменений, но Уорт заполнил паузу после вопроса Вандемана словами:

"Джерри здесь, чтобы докопаться до правды об убийстве моего отца, Бронс".

"Убийстве?" Простое слово, казалось, потрясло Вандемана. Такие, как он, одевают
и дополняют все - даже свою речь. "Я не знаю ни одного
додумалась ваш отец был убит. Он не мог
было ... не так, как это произошло".

— Тем не менее мы считаем, что это был он.

 — О, но Бойн — затеять такое дело, и подумать только, что об этом
заговорят! Они сразу же начнут говорить, что только Уорт мог
выиграть от смерти своего отца.

 — Не волнуйтесь, мистер Вандеман. — Я разозлился. — Мы знаем, где найти
мотив для преступления.

— Ты имеешь в виду дневники? — голос Уорта прозвучал рядом со мной, и я не поверил своим ушам. — Там ничего нет, Джерри. Я их сжёг.

Я сидел и сдерживал ругательства. Но, оглядываясь назад, я ясно видел, что Джерри Бойн заслужил взбучку. Мне не следовало оставлять их у него.

— Вы прочли их и сожгли? — спросил Вандеман.

 — Сожгли, не читая, — нетерпеливо поправил его Уорт.

 — Не читая! — эхом отозвался тот, поражённый.  Затем, после долгой паузы:
— О, простите, но разве так нужно было поступать? Конечно, нет. Уорт, если бы вы читали дневники своего отца за последние несколько лет, я не думаю, что вы бы усомнились в том, что он покончил с собой, — ни на секунду.

Уорт сидел молча. Мне и самому было любопытно, что скажет Вандеман; я многое прочитал в тех дневниках. Но когда он заговорил, это было
Те же старые разговоры, которые слышишь, когда происходит самоубийство: Гилберт был
одиноким человеком; его жизнь не была счастливой; он слишком сильно
отдалялся от людей. Вандеман сказал, что в последнее время он считал себя
чуть ли не единственным близким человеком, который был у покойного. Это
последнее придало ему в моих глазах значимости. Я прервал его общие
рассуждения, чтобы прямо спросить, почему он так уверен, что это было
самоубийство.

«Мистер Гилберт был при смерти; уже два года или больше. Уорт
был в отъезде; он этого не видел; но я могу сказать вам, Бойн, что разум его отца был
помущён».

Уорт пропустил это мимо ушей, хотя я видел, что сентиментальность Вандемана убедила его не больше, чем меня. Когда мужчина ушёл, я резко повернулся к Уорту и спросил:

 «Какого чёрта ты рассказал этому придурку о своих сделках с банком на Ван-Несс-авеню?»

 «Думаю, это был предохранительный клапан». Я поднимаю слишком много пара, и это
легко передать Вандеману. Рассказал ему большую часть этого в курильщике,
сейчас поднимусь. В "курильщике" ты можешь говорить о чем угодно ".

"О, ты будешь?" Сказал я раздраженно. "И ты сожжешь все, что угодно, я полагаю
, что может воспламениться от спички?"

"Полегче, Джерри Бойн". Его подбородок опустился на грудь, он сидел, хмуро глядя в окно.
"Очищаю костры от такого мусора", - сказал он наконец. "Я не хочу, чтобы кто-то убирал мусор", - сказал он.
"Я не хочу, чтобы кто-то убирал мусор". "Я сжег их в день его похорон".




ГЛАВА XVIII

ВЫРВАННАЯ СТРАНИЦА


Из-за моего приезда ужин затянулся; мы едва успели доесть и вернуться в гостиную, как защёлка французского окна загремела, само окно распахнулось, и высокий властный голос провозгласил:

«Китайская принцесса приветствует мистера Уорта Гилберта».

Там стояла Ина Вандеман в роскошно расшитом одеянии высокопоставленной особы.
Китайская леди из высшего сословия, её светлые волосы прикрывал гладкий чёрный парик, который
придавал её коже и чертам лица что-то странное, почти зловещее. Снаружи, на крыльце, раздавался топот множества ног; Скит протиснулась в узкую дверь под руку со своей высокой сестрой и вбежала в комнату, чтобы обернуться и посмотреть на неё.

"Разве она не похожа на вампира?"

"Скит!" Инна плавал в это время и Эрнестина с последующим более
трезво. "Я просил вас не говорить, что".

- Я думаю, - добродетельно поддержала ее другая близняшка, - с бедной мамой
больной и все такое, ты мог бы уважать ее желания. Ты знаешь, что она сказала насчет того, чтобы
назвать Ину вампиром." И Скит невинно протянул,

"Что это было слишком близко к правде, чтобы быть смешным, не так ли?"

Через открытое окно за ними последовало еще с полдюжины участников "Блоссом".
Фестивальная толпа, Барбара и Бронсон Вандеман среди них. Ина ни на кого не обращала внимания, стоя там, её рост подчёркивался длинными прямыми линиями костюма, а кукольные черты лица придавали ей странное, бледное достоинство благодаря необузданному великолепию пурпурной, малиновой, зелёной и золотой вышивки и мёртвенно-чёрного парика.

«Разве это не восхитительно, Уорт?» — демонстрируя себя перед ним.
"У Бронзы есть полный костюм мандарина; мы возглавим шествие как император и императрица Монголии. Как ты думаешь, это хорошая идея?"

"Первоклассная." Уорт говорил в своей обычной невозмутимой манере, и было трудно понять, имеет ли он в виду восточную идею или внешность девушки, стоявшей перед ним. Она подошла ближе и приподняла манжету
одного из своих рукавов, чтобы показать ему вышивку, и вздёрнула
нежный подбородок, демонстрируя нефритовые пуговицы на шее.

Барбара, сидевшая на другом конце комнаты, отказывалась смотреть мне в глаза. Миссис
Боуман, закутанная в большой меховой воротник, дрожала. Я познакомился с полудюжиной жителей Санта-Исобель, чьи имена забыл. Я видел, что Бронсон Вандеман здесь в центре внимания, что все смотрят на него. Через несколько минут в комнате поднялся шум, когда в дверь
традиционным образом позвонили, и Чанг ввёл Каммингса в общую суматоху. Некоторые из собравшихся знали его и заговорили с ним; другие не знали, и его пришлось представлять; это заняло у него всё его время и
внимание. У него был только один шанс задеть меня, бросив вполголоса
саркастическое:

«Ты совершил ошибку, уклонившись от меня, Бойн».

Я не счёл нужным отвечать на это. Вскоре я увидел его
стоящим рядом с Барбарой. Он, очевидно, договаривался о замене
театрального представления на бал, потому что я услышал, как Скит сказал:

«Мистер Каммингс хочет билет!» «Ему понадобятся двое! Десять долларов, мистер
Каммингс, по пять за каждого».

«Нет-нет, Скит, — смущённо рассмеялась Барбара. — Мистер Каммингс просто
шутил. Его не будет здесь в субботу вечером».

«Я вернусь за ним», — рука в кармане.

— Это маскарад… — Барбара замялась.

«Привези мой костюм из Сан-Франциско».

«Я не уверена…» — снова засомневалась Барбара; Скит перебил её:

«Ну же, Барби Уоллес! Ты ведь за этим приехала в Санта-Исобель — на бал Bloss.
Fes. И подумать только, что ты нашла себе отличного мужчину, причём в
последнюю минуту, и тебе не пришлось пристраиваться к Бронсу и Ине или
кому-то в этом роде! Я думаю, ты счастливица, — и она схватила
 предложенную Каммингсом плату, чтобы положить её вместе с другими собранными ею деньгами.

 Наконец они вышли из комнаты и оставили нас наедине.
Каммингс. Он провернул свою маленькую сделку с Барбарой так, словно она
много для него значила, но я знал, что его дело с Уортом было серьёзным, и быстро вставил:

 «Я собирался написать вам или позвонить завтра, Каммингс».

— Что ж, — адвокат слегка пошевелил губами под жёсткими усами и посмотрел на Уорта, — возможно, вы не испытали бы такого смущения, если бы вас предупредили о моём визите сюда сегодня вечером — то есть раньше. Полагаю, капитан Гилберт рассказал вам, что я позвонил ему, когда не смог связаться с вами, и сообщил, что еду сюда — и зачем?

— Я не сказал Джерри, — Уорт взял сигарету. — Не мог же я сказать ему, зачем ты приехал. Сам не знаю.

Слова были грубыми; на самом деле, я думаю, он не хотел никого обидеть,
а просто констатировал факт; но я видел, что Каммингс начинает закипать, когда он спросил:

«Значит ли это, что вы не поняли моих слов по телефону или что вы
поняли их, но не смогли понять, что я имел в виду?»

«И то, и другое», — признал Уорт. Каммингс подошел к нему вплотную и
прямо сказал:

«Сегодня вечером я здесь, капитан Гилберт, как душеприказчик вашего отца».
— Поместье. Я сегодня подал завещание. Я мог бы сделать это раньше, но
когда я осматривал это место (вы помните, за день до
похорон — вы были здесь в то время) я не смог найти значительную
часть имущества вашего отца.

 — Не смогли найти? Всё имущество здесь; этот дом, недвижимость в
центре города. Что вы имеете в виду, говоря «не смогли найти»?

«Я не имел в виду недвижимость», — сказал Каммингс. «В мои обязанности входит найти и сообщить суду о местонахождении акций Ван Несс-авеню Сэйвингс-Бэнк на сумму семьдесят пять тысяч долларов. Вы можете
«Сообщите мне, как душеприказчику, где оно находится? И если кто-то другой, а не ваш отец, поместил его туда, где оно находится сейчас, готовы ли вы сообщить мне, как и когда оно попало в руки этого человека?»

« Довольно много слов, Каммингс, но это ничего не значит, — небрежно сказал Уорт. — Вы знаете, где находится этот банковский вклад и кто его туда положил».

— Официально я не знаю. Официально я требую, чтобы мне сказали.

— Неофициально ответьте сами. — Уорт отвернулся от
адвоката, чтобы взять спичку с каминной полки.

— Хорошо. Мой ответ таков: я намерен выяснить, как и когда это
Банковские акции, которые составляли часть вашего платежа в банк на Ван-Несс-авеню,
исчезли из этого дома.

Признаюсь, я испугался. Это был первый выстрел в грядущей битве, и я
был уверен, что этот враг, который стоял, полузакрыв глаза и глядя в спину
парня, среди своего оружия имел отравляющий газ. Он сделал
акцент на слове «когда». Он считал, что истории о ночном визите Уорта к его отцу были правдой; что подразумеваемое отрицание Барбарой и мной в моём кабинете было ложью; что Уорт либо получил акции, либо
от своего отца в ту субботнюю ночь или завладел ими незаконно. Я был уверен,
что это были акции, которые, как я видел, Уорт взял из сейфа в буфете рано утром в понедельник;
 нарушение юридической формы, которое мог бы проигнорировать доброжелательный душеприказчик.

 «Каммингс, Уорт наследует всё по завещанию своего отца; какая разница в том, что он завладел имуществом с небольшим нарушением закона?» Он...

"Никогда ничего не объясняй, Джерри", - заставил меня замолчать Уорт. "Твоим друзьям это не нужно,
а твои враги в это не поверят".

Каммингс стоял на том же месте, что и в начале допроса. Его лицо странно побледнело. Это было нечто большее, чем просто юридическая борьба.

"Да, Бойн — дурак, если пытается помочь вашему делу своими объяснениями,
Гилберт," — выдавил он. "Я позабочусь о том, чтобы у вас обоих была возможность ответить на вопросы в другом месте — под присягой. До свидания." Он повернулся и вышел.

У него было все самое лучшее все вокруг. Я пытался некоторое время, чтобы сделать
прежде чем стоило опасности своего зарвавшегося нарушение законности, правопорядка,
оформление наследства судей и должностных лиц суда, в лице Аллен г.
Каммингс, адвокат и душеприказчик своего отца. Он выслушал, зевнул - и
предположил, что, должно быть, уже пора спать. Я сдался, и мы пошли — я, по крайней мере, с ощущением надвигающейся опасности — в наши комнаты.

 Посреди ночи я проснулся от того, что где-то в доме хлопало створчатое окно.  Некоторое время я лежал и прислушивался с беспомощным, преувеличенным негодованием, которое испытываешь в таких ситуациях.
время. Я засыпал, почти засыпал, только для того, чтобы меня резко разбудили
снова глухой удар. Внимательно прислушавшись, я решил, что самое неприятное
окно было в комнате Уорта, и, наконец, я набрался здравого смысла и мужества.
скатился с кровати, сунул ноги в тапочки и прокрался к
намерение запереть его.

Комната была тускло освещена уличными фонарями, как бы далеко они ни находились;
Я пересёк его. Глубокое, ровное дыхание Уорта не
нарушалось. У меня возникли проблемы с задвижкой, я пошарил
на бюро и нашёл фонарик, с его помощью починил окно и вернулся
вспомнив, как я был близок к тому, чтобы сбросить его со столешницы,
решил положить его в ящик, который стоял наполовину открытым.

Когда я направил его вниз, в круге света что-то высветилось
выступающий уголок из-под вихря галстуков и стопки
воротничков - книга... книга в красном сафьяновом переплете. Машинально я отодвинул все это
факелом. То, что там лежало, заставило меня похолодеть. Это был
дневник 1920 года!

Мои пальцы разжались, фонарик с глухим стуком упал на пол, и я
издал возглас отчаяния. С кровати донёсся сонный голос:

 «Привет, Джерри! Что ты здесь делаешь?»

В ответ я вытащил книгу, подошёл к кровати и включил там лампу для чтения. Уорт нахмурился в свете лампы и закинул руки за голову, чтобы немного приподнять её.

  «Да, — дружелюбно моргая, сказал он. — Я хотел тебе сказать. Нашёл это сегодня, когда был в ремонтной яме в гараже». Он был
застрял там в водосточной трубе.

- И я полагаю, - свирепо сказал я, - что если бы я не наткнулся на него сейчас,
ты бы сжег и это тоже.

"Не злись, Джерри", - сказал он. "Я сохранил это", - и он зевнул.

У меня возникло неконтролируемое желание взглянуть на эту последнюю запись, которая
запечатлела бы горькую финальную ссору между этим мальчиком и его отцом.
Найти нужное место не составило труда; когда я поднял книгу, которую держал в руках,
она раскрылась сама собой на нужном месте. Я посмотрела, и то, что я увидела, заставило меня поперхнуться.
на мгновение у меня перехватило горло, так что я не могла произнести ни слова.
Я сунула книгу ему под нос и держала так, пока не смогла говорить шепотом.

«Уорт, ты это сделал?»

Последняя исписанная страница была пронумерована 49-й; на ней была записана дата —
шестое марта; погода — облачно, к вечеру прояснится;
факт, что солнце садилось красным на безоблачном небе; и это резко оборвалось
на середине фразы. Лист, на котором была страница 50, был вырван; не аккуратно отрезан, как те листы в предыдущей книге,
а вырван, схвачен скрюченными пальцами, которые оставили шрамы и
скрутили лист под ним!

 Он оттолкнул мою руку и уставился на меня. На мгновение я подумал, что всё кончено. Конечно, я не могла выглядеть очень привлекательно,
стоя там, дрожа от страха, с торчащими во все стороны волосами, которые
я взъерошила, дрожа в своей ночной рубашке скорее от отчаяния, чем от холода.
скорее от волнения, чем от холода; но каким-то образом его взгляд смягчился; он
посмотрел на меня так, как смотрят люди, которым не всё равно, и тихо сказал:

 «Ты видишь, что ты делаешь? Я сказал тебе, что не крал книгу, так что теперь ты не считаешь меня убийцей. Теперь ты преследуешь меня из-за этой вырванной страницы». Если бы я вырвал её и украл, мы бы с тобой знали, что это значит.

— Но, мальчик… — начал я, когда он передумал.

— Убирайся отсюда! Забери эту чёртову книгу и уходи.

Он перевернулся на кровати, натянув одеяло до ушей,
Он повернулся ко мне спиной. Уходя, я услышал, как он пробормотал, словно про себя:

 «Мне жаль тебя, Джерри Бойн».




Глава XIX

На вершине холма


На добром корабле «Джерри Бойн» утро наступило не так внезапно, как можно было бы подумать. Я унесла этот дневник 1920 года к себе в комнату
и перед сном прочитала его полностью. Это было последнее слово
у нас из мертвых человек; вот если везде будет найти поддержку для
предложений некоторое умственное расстройство и самоубийство.

Ничего подобного здесь; напротив, Томас Гилберт был очень
его здравомыслящая, неприятная, деспотичная натура до последнего росчерка пера. Но я кое-что придумал, чтобы собрать улики против Эдди Хьюза,
шофёра.

 Я почти не спал. Как только я услышал, что Чанг что-то делает, я спустился
вниз, попросил его принести мне чашку кофе, затем поставил его на
заднее крыльцо, прошёл в кабинет, заперся там и выстрелил из своего
тяжёлого полицейского револьвера в угол камина; затем, оставив входную
дверь открытой, выстрелил ещё раз.

"Сколько выстрелов?" — крикнул я Чангу.

"Один раз выстрели."

Уорт высунул голову из окна второго этажа и крикнул:

— Что там за шум внизу?

 — Пробую свой пистолет. Сколько раз я выстрелил?

 — Один, сумасшедший индеец! — и вопрос о звукоизолирующих стенах был решён. Никто не услышал выстрела, убившего Гилберта в двадцати футах от кабинета, если дверь была закрыта. Миссис Бред Торнхилла, описанный в письме Скита к Барбаре, был всего лишь бредом.

Я вышел за ворота на утренние улицы Санта-
Исобель. Маленький городок выглядел таким же мирным и невинным, как
кастрюля с молоком. Через час или около того по его улицам будут сновать люди.
подготовка к карнавалу, любопытный контраст с моими собственными делами,
зловещими, трагическими. Мне казалось, что два течения двигались почти как одно,
скрытая, тёмная часть под — ведь в городе должны были быть те, кто
знал, что преступление было убийством; сам убийца, должно быть, всё ещё здесь — и
пена шумной весёлости и цветов, плывущая поверху. Праздник цветов;
мальчишеское веселье; и я был посреди всего этого, охотясь на
убийцу!

Через час я разговаривал с Барбарой в душной маленькой гостиной в
«Кейпхартс», раздражённый шумом, который Сара производила, готовя завтрак на
По другую сторону тонкой перегородки; более смущённая тем, как девушка восприняла информацию о том, что я нашла дневник 1920 года, спрятанный в ящике бюро Уорта. Она быстро и очень сильно разозлилась на меня. Мне пришлось немедленно и решительно снять с себя все подозрения в том, что я хоть на мгновение поверила, что Уорт сам украл или испортил книгу, и я запротестовала:

 «Я не… я не!» Послушай, Барбара, будь благоразумна!

"Это значит «Барбара, бойся!» И я не буду. Когда люди напуганы,
они совершают ошибки."

"Ты бы думала по-другому, если бы была там прошлой ночью, когда Каммингс
Он выдвинул обвинение против Уорта. Те семьдесят две тысячи долларов, которые Уорт
привез в город в понедельник утром, он взял из сейфа своего отца накануне вечером.

С минуту она просто смотрела на меня, и даже в дерзких глазах Уорта Гилберта
никогда не было такого вызывающего света, как в этих больших, мягких, тёмных глазах
её.

"Ну... разве это не его деньги?"

— Ладно, — коротко сказал я. — Я здесь не для того, чтобы говорить о финансовых методах Уорта.
Они приведут его к неприятностям, но оставим это.
 Просмотрите эту книгу, и вы поймёте, кого я ищу.

Она уже открыла книгу и начала просматривать страницы.
 Она жестом попросила меня подождать.  Я откинулся на спинку стула, и лишь через несколько мгновений она подняла взгляд и сказала:

 «Не арестовывайте его, мистер Бойн.  У вас нет ничего против
 Эдди — за убийство».

 Поскольку я сомневался в себе, я начал отчитывать её, заканчивая словами:

"Все равно, если этот придурок не сбежал из города, я его арестую".

"Было бы гораздо логичнее арестовать его, если бы он сбежал из города"
", - напомнила мне Барбара. - Если вы действительно хотите его увидеть, мистер Бойн,
Вы найдёте его в гараже неподалёку от шоссе. Он работает на Билла.

Это был удар. Бегство Эдди Хьюза могло бы вселить надежду, но
Эдди Хьюз, который нахамил своему работодателю, был уволен, а затем поселился в пределах досягаемости, был не самым лучшим вариантом. Барбара заметила, как это меня задело, и предложила решение.

— Мистер Бойн, мы с Уортом сегодня днём отправимся в поход в каньон Сан-Леандро, чтобы
собрать папоротники для комитета по украшению. Может, вы пойдёте с нами — хотя бы часть пути — и спокойно поговорите наедине
США. Ничего не предпринимайте, пока не проконсультируетесь с Уортом ".

"Хорошо, я провожу вас", - согласился я, и в половине третьего увидел нас троих
мы, Уорт в вельветовых брюках и обмотках, Барбара в высоких сапогах и коротких
пыльно-коричневая юбка, топающая мимо домов людей в сторону открытой местности
. У Вандеманов перед домом стоял грузовик Скита, нагруженный
складными стульями, рамами, пиломатериалами и множеством декоративных
предметов. Высокий китаец вышел из дома с очередной порцией груза.

"Ты, Барби Уоллес!" — взвыла флэппер. "Тебе не стыдно быть
уходишь с стоимостью и Мистер Бойн как и хороших людей кот наплакал
зубы в Санта-Ysobel в день!"

"Я не ухожу с ними - они уходят со мной", - Барбара
рассмеялась над ней.

"Бесстыдница!" Скит растягивал слова. — Я вижу, вы дали мистеру Каммингсу выходной — вы очень добрый начальник.

Я лишь приподняла брови, глядя на Барбару, и она немного поспешно объяснила:

— Скит считает, что она должна вести себя глупо из-за того, что мистер Каммингс уехал в город.
Она добавила с деланным безразличием: — Он вернётся утром.

"Держу пари, он вернется утром", - заверил мир Уорт.

"Что он имеет в виду, мистер Бойн?"

"Он имеет в виду, что Каммингс охотится за ним".

"Я не знаю", - лично мне возразил Уорт. "Я имею в виду, что он охотится за Бобс.
Она это знает. Посмотри на нее".

Она посмотрела на меня снизу вверх из-под ее шляпы Брим, все звезды в этих
темные пулы, которые были ее глаза. Прогулка придала ей роскошный румянец.
на ее щеках появились две особенно глубокие ямочки.

"Вы оба можете подумать", - начала она с трезвостью, которая противоречила ямочкам
и сияющими глазами, «наблюдая со стороны, что мистер Каммингс, как сказал бы Скит, «набрасывается» на меня; но когда мы остаёмся наедине, он говорит только о Уорте».

«Плохой знак», — бросил Уорт через плечо, немного опережая нас. «Так поступают со стариками». По их мнению, влюбиться в девушку — значит драться со всеми остальными парнями, которые попадаются на глаза. Полагаю, ты его зацепила, Бобс.

Я шёл, обдумывая ситуацию. Она верно оценила Каммингса, как и большинство вещей, на которые она обращала свой ясный ум.
но отсутствие тщеславия помешало ей понять, как это сделал я, что он
мог стать опасным личным врагом Уорта. Она думала, что
его эгоизм в конце концов склонит его на сторону Уорта.
 Она ещё не понимала, что им теперь движет нечто более сильное, чем
эгоизм.

— Что вы, мистер Бойн, — ответила она, как будто я вслух высказал свои мысли, — я знаю мистера Каммингса много лет. Он никогда...

— Ты сказала слишком много, Бобс, — перебил её Уорт, ухмыляясь. — Он никогда... совсем ничего. Но теперь у него есть.

— У него ничего нет.

- Предоставь это Джерри. Джерри видел его в тот первый вечер у Тейта; потом
потом, в офисе.

- О, да ладно! Барбара нетерпеливо двинулась вперед. - Какая разница,
это имело бы значение.

Они пошли впереди меня, оживленно переругиваясь, как это делают мальчик и девочка, которые
выросли вместе. Я побрёл дальше, размышляя о глупости
человечества в целом и Аллена Г. Каммингса в частности. Этот
осторожный, зрелый холостяк видел, как это блестящее юное создание
расцвело и стало таким, какое оно есть; он, без сомнения, предлагал ей
безопасный и разумный
внимание, когда она переехала жить в Сан-Франциско, где у них были общие друзья. Но потребовалось появление Уорта Гилберта, чтобы
пробудить в нём настоящие чувства. Сорок пять лет в погоне за проворной
милашкой и двадцать; Каммингс страдал от боли в ногах и унизительных
падений, а мы страдали от худшего, что он мог с нами сделать. Я вздохнул.
Похоже, у Уорта было несколько способов нажить себе врагов.

Наконец мы увидели загородный клуб, возвышающийся над полем для гольфа. Низкое коричневое здание клуба, построенное в стиле бунгало
Длинная передняя галерея и посыпанная гравием подъездная дорожка были заполнены людьми — декораторами. Приезжали и уезжали машины. Повсюду висели бумажные фонарики. Мы обошли их и само поле для гольфа, где играли два или три игрока, упрямые, непокорные старики, которые продолжали играть, несмотря на сорок цветочных фестивалей, — перелезли через забор и по траве поднялись на вершину небольшого круглого холма, чтобы полюбоваться видом. Он был невысоким, но, возвышаясь над округой,
захватывал почти весь район Санта-Изобэль. Огромные просторы
Розовые и белые, огромные сады тянулись один за другим на многие мили. Дорожки между стволами, выложенные ромбами, как мантия арлекина, были недавно вспаханными бороздами на плодородной черной почве, на фоне которой выделялись серые или иногда побеленные стволы абрикосовых, персиковых и сливовых деревьев. Затем шапка
великолепных цветов, встречающихся над головой в старых садах, с тёплым
голубым небом и облаками, которые сочетались с чисто-белым цветом
цветущих сливовых деревьев.

Это место мне очень нравилось; мы оставили город позади; здесь не было ни
Ни наблюдатель Дайкемана, ни кто-либо из тех, кого он нанял в помощь, не могли подобраться достаточно близко, чтобы услышать. Я опустился на берег; Уорт и Барбара расположились рядом: он вытянулся во весь рост, а она села, скрестив ноги, прямо под ним.

Было нелегко начать. Я знал, что не стоит говорить Уорту о его опасности. Но в конце концов мне удалось
представить им своё дело против Эдди Хьюза, и, должен сказать,
когда я рассказывал об этом, оно звучало довольно убедительно.

Я не хотел слишком сильно акцентировать внимание на том, что нашёл улики в
дневники; я знал, что Уорт упрям, как мул, и, сказав, что он не допустит, чтобы кого-то судили по их показаниям, он будет стоять на своём до конца. Я вспомнил те страницы, которые, к сожалению, превратились в пепел и не подлежали восстановлению, и объяснил, что отец Уорта нанял Хьюза сразу после того, как побег из тюрьмы в Сан-Хосе взбудоражил всю страну. Трое из четырёх беглецов были пойманы в течение нескольких дней, но четвёртый — известный нам как Эдди Хьюз — был в безопасности в гараже Томаса Гилберта, где работал шофёром.
работают без рекомендации от силы, что он мог сделать.

"И низких зарплат, он был готов принять," стоит положить в сухо. "Старый
вещи, Джерри. Я не был уверен, пока ты разлил его только сейчас, когда мой отец
разумно ли это. Но я знал. - Ты к чему клонишь?"

"Только это. Когда я разговаривал с Хьюзом в ту первую ночь, когда приехал сюда с тобой,
пока мы все считали, что это было самоубийство, он не мог сдержать
свою обиду на твоего отца, свою ненависть к нему, которая вспыхивала
каждый раз, когда его упоминали.

«Продолжай, — устало сказал Уорт. «Отец нанял уголовника, который обошёлся дёшево.
Вероятно, положил его себе, что он давал ему шанс пойти
прямые".

Я взглянул вверх. Это было примерно то, что, насколько я помнил, сказал Томас Гилберт
во вступлении, рассказывающем о найме Эдди. Уорт мрачно кивнул
, увидев мое испуганное лицо.

"С тех пор Эдди исправился", - дополнил он. "То есть его удерживают"
подальше от тюрьмы, которая грозит прямо Эдди. Он бы, конечно, возненавидел человека, который держал его в заточении пять лет. Но этого недостаточно для убийства.

 «Есть ещё кое-что. В дневнике 1920 года, который вы дали мне вчера вечером, говорится, когда и почему
на дверях кабинета были установлены дополнительные засовы. Твой отец пропадал из дома.
Спиртное и сигары пропали, и он думал, что Хьюз забирает их.

"Воровство!" - с выражением отвращения. "Это не значит..."

"Подожди!" Я остановил его. "Двенадцатого февраля ваш отец оставил деньги,
помеченные монеты и бумажные купюры, как бы случайно, на крышке винного шкафа
не на виду, а под краем большой пепельницы
так что это может выглядеть так, как будто оно было забыто - в некотором смысле, затеряно там ".

"Сколько?" - последовал быстрый вопрос.

"Пятьдесят один доллар". Он оглянулся на меня.

"Всего на один доллар выше лимита мелкого воровства; добавлено сто центов
чтобы отнести это к категории уголовных преступлений, это означало государственную тюрьму. Значит, он мог
отправить Эдди в загон, а? Полагаю, у тебя есть мотив,
Бойн.

- Ну... э-э... - я помялся над своим заявлением и наконец выпалил. - Хьюз
не брал денег.

— «Знал, что это ловушка», — горько рассмеялся Уорт. «И ненавидел человека, который хладнокровно устроил её, чтобы поймать его. Если бы он не взял его, не думаешь ли ты, что он бы его посчитал?»

 «Уорт, — резко сказал я. «Твой отец поставил эти засовы — и продолжил
чтобы найти, что его ограбили. Он был без ума от нее. Любой мужчина был бы.
Что ни говори, никому не нравится, чтобы найти, что человек в его команде работают
красть у него. Самым неприятным было то, что он не мог донести это до Хьюза.
Хотя он был уверен в этом факте.

"Значит, он вернулся к тому, что знал об Эдди, когда нанимал его? После того, как он пять лет наживался на этом, он собирался всё это спустить в унитаз?

 «Он был, — немного раздражённо, — и имел на это полное право. За три недели до того, как его застрелили, он написал, что начал расследование.
В книге больше не было упоминаний об этом деле, но разве вы не видите, что результат расследования, должно быть, был на той вырванной последней странице? Алиби Эдди на субботний вечер не выдерживает критики. Его девушка с консервного завода, конечно, поклянется, что он был с ней, но нет никаких подтверждающих показаний. Никто не видел их вместе с девяти до двенадцати.

На нас опустилась мертвая тишина, белые облака стояли, как
свидетели, в голубом небе, а ветер то и дело доносил на своих
душистых крыльях слабые отголоски шума, доносившегося из клуба.

"Чего ты еще хочешь?" Оба молодых лица были обращены ко мне, холодные и
враждебные. "Здесь был мотив, возможность, подозреваемый, способный на такое деяние.
Моя теория такова, что мистер Гилберт зашел к Хьюзу и застал его на месте преступления
когда он воровал из шкафа. Хьюз прыгнул за пистолетом, висевшим над
камином, достал его, произвел роковой выстрел и положил
пальцы мертвеца на рукоятку пистолета. Затем он взял дневник, лежавший на
столе, вырвал страницу с описанием себя и выбросил
остальную часть книги в канализацию.

«А выстрел?» — не унимался я. «Почему выстрел не заставил Чанга
убежать?»

— Потому что он не мог этого слышать. Никто не услышал бы этого и в десяти шагах. Вот что я
пробовал сегодня утром. Вы сказали мне, что я выстрелил один раз. Ну, я
выстрелил дважды: один раз с закрытой дверью, и ни вы, ни Чанг не услышали
этого; потом с открытой дверью — тот выстрел, который вы зарегистрировали.

«На промокашке — а она была использована на последней странице — не было слов, которые
подтвердили бы вашу теорию», — сказала Барбара так уверенно, как будто маленький синий квадратик был чётким отпечатком, а не размытым пятном.
 Возможно, для неё это было очевидно.  Я был рад, что тщательно пересмотрел его накануне вечером.

— Я думаю, что да, — я мужественно боролся с течением, поддерживая
себя тем, что просматривал черновик. — Вот слово «потребовал»,
 которое логично связано с этим делом. Буква «л» может быть последней в слове «caller» или, возможно, «fuller». Я заметил, что Гилберт в предыдущей записи говорил о бутылке в шкафу и о том, что Хьюз стащил её, и использовал слово «fuller». Вот слово «avenue» целиком, и  Лиззи Уоткинс, девушка Хьюза, живёт на Миртл-авеню.

Последовавшее за этим молчание было довольно насмешливым. Уорт прервал его нетерпеливым

— И тот факт, что двери заперты на засов, исключает всё это.

— Что ж, — проворчал я, — Барбара однажды догадалась, что можно отодвинуть засов, чтобы угодить тебе, — почему бы ей не сделать это снова?

— Мистер Бойн, — быстро заговорила девушка, — вам бы не помогло, если бы вы были уверены, что Эдди Хьюз мог войти в кабинет и запереть его за собой, когда выходил, — я имею в виду, если бы это помогло вам добраться до истины. Все эти факты, которые вы собрали, сомнительны; они ни за что на свете не сложатся в цельную картину. Это едва ли можно назвать фактами. Это частичные факты.

— Это не поможет мне? — выпалил я. — Это станет доказательством против него.
Нам нужно, чтобы кто-то оказался в тюрьме, и как можно скорее. Мы вынуждены это сделать.

"Вынуждены?" Уорт немного приподнялся и потянулся за камнем,
который лежал среди сорняков внизу. Он говорил со мной, искоса поглядывая на меня. Барбара плотно сжала губы.

"Мне нужен заключённый," — пытаясь исправить свою ошибку, я выпалил: "Мой
Господи, дети! Арест не повредит такому человеку, как Хьюз, — даже
если он окажется невиновным. Для него это старая история. Барбара, вы сами
сказали, что человек, укравший дневник 1920 года, был убийцей.

«Но я не говорила, что Эдди Хьюз украл его». Её тон был многозначительным, и это меня насторожило. Я не мог вспомнить, что она сказала в ту ночь. Мне вспомнилось, как она подражала женскому голосу — Лоры
Боуман, как я тогда думал, — чтобы через Чанга выяснить, кто был гостьей Томаса Гилберта. Нужно ли было обратить внимание на эту подсказку, прежде чем
я переключился на Эдди Хьюза? Даже когда я добрался до этого места, я услышал, как Уорт,
подчёркивая свои замечания ударами камня по веточке, которую он
разбивал вдребезги, сказал:

«Бойн, я не допущу никаких арестов, кроме как по всем
искренность — человек, которого вы искренне считаете преступником.

«Значит ли это, что вы прямо запрещаете мне выдвигать обвинения против
Хьюза на основании того, что у меня есть?»

«Да, — сказал Уорт. — Вы сами в этом не уверены. Оставьте это».

«Довольно!» — я вскочил на ноги. Если бы он не позволил мне притронуться к
Хьюзу, мне ничего не оставалось бы, кроме как взяться за следующего. «Вы двое, бегите. Собирайте свои папоротники. В клубе есть человек, которого я должен увидеть».

Барбара тут же вскочила; Уорт с минуту смотрел на неё,
потом поднялся, встряхнулся и встал рядом с ней.

"Наперегонки до подножия холма", - бросила она ему.

"Ты в деле", - усмехнулся он. "Я дам тебе фору ... на дереве
там-и бить тебя".

Они были выключены. Она бегала как лань. Стоит ушел, как будто он был в
всерьез. Он догнал ее прямо на финише; я не мог разглядеть, кто победил.;
но они прошли несколько дистанций рука об руку.

Что-то застряло у меня в горле, когда я смотрел им вслед: жизнь - это
весна - и год; мальчик и девочка бегут, как дети, которые
никогда не знали страха или смертельного бремени, по земле, более зеленой, чем любая другая.
другой, потому что время его цветения коротко, и он уже мечтает о
золотистом загаре калифорнийского лета, под ветвями, где цветы деревьев
делают воздух таким сладким.

Ради мальчика и девочки, которые были недостаточно взрослыми, чтобы позаботиться о
собственном счастье, я развернулся и поскакал в сторону загородного клуба.

В полицейских кругах есть учреждение, известное и уважаемое как
«Святая паника». Я был полон решимости воспользоваться этим. Я бы навёл страху на одного знакомого мне человека и посмотрел, что из этого выйдет.




Глава XX

В загородном клубе


В загородном клубе, когда я шла по его лужайке, было шумно из-за стука молотков и болтовни членов комитета по украшению. В стеклянном бельведере, как на выставке лучших товаров, я увидела группу молодых матрон из высшего общества, среди которых была и Ина Вандеман, пьющих чай. То, как откровенно она флиртовала с Уортом, немного меня встревожило. Он был из тех молчаливых людей, которые заставляют вас гадать.
Она уже однажды соблазнила его; что мешало ей добиться успеха с помощью той же тактики — какой бы она ни была — во второй раз?

Затем я увидел, что машина Эдвардса всё ещё стоит на большой подъездной дорожке в форме полумесяца.
Судя по веткам и лепесткам на подножке, на ней привозили цветы с его ранчо.
Сам хозяин пересёк веранду, и я окликнул его:

«Есть ли в доме место, где мы могли бы поговорить наедине?»

«Я… думаю, да, Бойн», — он замялся. "Давай сюда".

Он повел меня прямо через Большой зал для собраний, который был отделан
за мяч. Сверху стремянку, скит Торнхилл крикнул
США,

- Куда вы двое направляетесь? Возвращайтесь сюда и принимайтесь за работу.

У неё была дюжина шумных помощниц. Я помахал ей из-за дальней двери, когда мы проскальзывали внутрь. Странно, что эта честная, здравомыслящая малышка была родной сестрой той кукле-вампирше, что стояла там, в витрине.

 Эдвардс направился в маленькую комнату для занятий в конце коридора. Я последовал за ним, нервно шагая. Если бы этого человека спровоцировали на убийство Томаса Гилберта, это был бы акт страсти, и страстью он выдал бы себя. Когда я остался с ним наедине, за закрытой дверью, я
подошёл к нему и сказал, что мы знаем, что это было убийство, а не самоубийство, и что
Преступление было совершено рано утром в субботу. Прежде чем я успел
связать его с этим, он перебил меня:

"Подозревают ли Уорта?"

"Не я, — сказал я. — И, клянусь Богом, не ты, Эдвардс! Ты же лучше
этого знаешь."

Я посмотрел ему в глаза, но не увидел ничего, кроме, возможно, вспышки
быстрого гнева ради мальчика.

"Тогда кто?" спросил он. "Кто посмел прошепелявить такое слово? Этот пес
Каммингс - гоняться по Санта-Исобель с Боуменом - так вот откуда это взялось
? Я сказал Уорту, что этот парень всадил ему нож в спину.
Он начал расхаживать взад-вперед по комнате. "У парня другие
друзья — которые пойдут ради него на всё. Я с ним до тех пор, пока ад не
замерзнет. Вы можете на меня рассчитывать...

 — Именно это я и хотел выяснить, — вмешался я так многозначительно, что он
резко развернулся и уставился на меня.

"В смысле?"

"В смысле, что вы — единственный человек, который может снять с Уорта Гилберта все подозрения."

— _Что вам известно?_

Громкий голос понизился до шёпота. Теперь в нём было много страсти —
страсти от ужаса. Я заговорила быстро.

"Мы знаем, что в ту ночь вы были в кабинете с кем-то," — и я
выложила худшее из того, что узнала о его романе, прочитав дневники,

— Понятно, что привело вас сюда. Ссора? Мотив? Дальше можно не искать.

Не успел я договорить, как Джим Эдвардс нащупал стул и плюхнулся на него. Странным, бесцветным голосом он спросил:

— Уорт послал вас ко мне — детектива — с этим?

— Нет, — ответил я. «Я действую самостоятельно».

«И против его воли», — тут же последовало в ответ.

«И что с того?» — спросил я. «Ты настолько труслив, что пользуешься его чувством чести? Чтобы его щедрость стоила ему жизни?»

«Его жизни». Это попало в цель. Наблюдая, я видел, как он борется с собой. Он
вскочил и направился ко мне; я почти не сомневался, что теперь
Я ожидал услышать мольбу о пощаде — своего рода признание, — но он остановился,
опустил голову и стоял, хмуро глядя в пол.

"Говори, — сказал я. — Выкладывай. Теперь твоя очередь."

Он поднял на меня взгляд и внезапно заговорил.

"Бойн, мне нечего сказать."

"И Ворт Гилберт может быть повешен и проклят вместе с ним - это все?" Я сделал
еще один шаг к нему. "Нет, Эдвардс, эти "нечего сказать" не пройдут.
В суде. Это тебе ничего не даст".

"Они никогда в мире не будут судить Уорта за... это убийство".

"Я ожидаю его ареста с минуты на минуту".

«Суд! Эти проклятые дневники Тома, представленные в суде — Боже мой! Если бы я знал, что он писал такие вещи, я бы убил его за это!»

Я уставилась на него. Он забыл обо мне. Но после этих слов я мысленно отвлеклась от него и сосредоточила свои подозрения на женщине, которая пошла с ним в кабинет.

— Ладно, — грубо сказал я. — Ты не убивал Томаса Гилберта. Но в ту ночь ты
привёл миссис Боуман в кабинет, чтобы поговорить с ним и
получить шесть страниц из книги 1916 года. Она получила их — и ты знаешь, что ей пришлось сделать, чтобы получить их.

"Подожди, Бойн!" - строго сказал он. "Не смей так со мной разговаривать".

"Ну, - сказал я, - миссис Боумен была там ... после тех листков из дневника. Я
слышал, как Барбара Уоллес имитировала ее голос - и Чанг узнал это.
Имитация. Ты знаешь... той ночью в кабинете ... в первую ночь.

Он на мгновение растерялся, а затем выпалил:

«Это был не голос Лоры, который подражала Барбара. Она так сказала?»

«Нет, но она подражала голосу женщины, которая пришла с плачем, чтобы забрать эти страницы из дневника; а кто ещё это мог быть? Кому ещё они могли понадобиться?»

— Ты сбился с пути, Бойн, — он глубоко и судорожно вздохнул с облегчением. — Том всегда был тираном по отношению к окружающим; без сомнения, какая-то женщина приходила с плачем из-за этого, но это была не Лора.

 — Боже мой! — воскликнул я, глядя на него. — Ты знаешь, кто это был! Вы
узнали голос той ночью - но женщина не из тех, кто вас интересует.
"

"Я заинтересован во всех женщинах, поскольку речь идет о том, чтобы они получили достойное шоу в
мире", - твердо заявил он. "Я бы пойти так далеко, как любой
человек, чтобы отстоять доброе имя женщина-смогу ли я много думал о ней или
нет."

— Эта другая женщина, — возразила я, сама не слишком заинтересованная в такой работе, — разве у неё нет мужчины, который мог бы говорить за неё?

Эдвардс невинно посмотрел на меня.

"Тогда у неё не было..." — начал он, и я закончила за него:

— Но теперь есть. Я понял! — Я вскочил и поспешил к двери, а он удивлённо смотрел мне вслед.
 Там я обернулся и сказал: «Оставайся на месте. Я вернусь через минуту».
 Я вышел в коридор и подал знак проходящему мимо посыльному, а затем быстро вернулся в кабинет и сказал: «Я послал за Бронсоном Вандеманом».

 Он глубже погрузился в кресло и сказал:

«Я останусь и посмотрю, чем всё закончится. Если ты что-нибудь получишь от Вандемана, я не угадаю».




ГЛАВА XXI

ВОПРОС ВКУСА


После нескольких напряжённых минут ожидания в комнату ворвался Вандеман,
извиняясь за то, что был без рубашки. Я помню, как обратил внимание на монограмму, вышитую
на левой шёлковой манжете, на то, как сидят и колышутся
безупречные брюки, так же плотно облегающие бёдра, как платье
девушки; на его вечно улыбающееся лицо; на то, как он слегка
преувеличенно вытирал уже чистые пальцы носовым платком,
вынутым из заднего кармана. Он был единственным, кто не сдерживал себя
человек в комнате; он почти не выглядел удивленным; его взгляд был просто
вопросительным. Эдвардс, очевидно, не выдержал этого. Он вскочил и начал
свои характерные расхаживания по одному концу тесного помещения, вырываясь
на ходу,

"Бронс, это я виноват, что Бойн послал за тобой. Он работает над этим.
проблема Уорта, ты знаешь. Он держал меня здесь, допрашивал, тряс как в аду, и что-то, что я сказал — бог знает почему, — заставило его обратиться к тебе.

 — Беда с Уортами! — Вандеман уже собирался сесть, но выпрямился,
стоя у стула, и заговорил.
— раздражённо. — Я же говорил тебе, Бойн, что если ты вмешаешься в вердикт коронера, то поставишь своего работодателя в затруднительное положение. Ни у кого не было причин желать смерти отцу Уорта — кроме самого Уорта.
 Честно говоря, я думаю, что ты ошибаешься. Но всё, что я могу сделать, — это, конечно, —

"Хорошо", - сказал я, выпуская это из себя. "Где была ваша жена с
семи до половины десятого вечера в день убийства Гилберта?"

Его голова откинулась назад, сверкнули все прекрасные зубы; мужчина рассмеялся
мне в лицо.

"Извините, мистер Бойн. Я понимаю, что это серьезно - ничего смешного
насчет этого - но на самом деле, вы знаете, вспоминая дату, то, что вы сказали, это
забавно. Дорогой мой, - продолжал он, пока я пристально смотрел на него, - пожалуйста, вспомни,
сам, где была Ина в тот конкретный вечер.

"Свадьба и прием были закончены к семи часам", - возразил я.
Эта местность была мне знакома. Я размышлял о том, что у Лоры Боуман была возможность
позвонить Томасу Гилберту в нужный час. Если она могла ускользнуть, то почему не Ина Вандеман?
 Как будто прочитав мои мысли и ответив на них, Вандеман сказал:

«Знаете, у невесты наверняка будет по меньшей мере полдюжины человек, которые будут с ней каждую минуту, пока она не уедет из дома в свадебное путешествие. Я уверена, что так и было с Иной. Мы просто позовём её, и она назовёт вам их имена».

Он встал и начал звать её, но я остановила его.

"Сейчас мы не будем утруждать себя этими именами. Я бы предпочёл, чтобы вы — или
миссис Вандеман — сказали мне, какой, по вашему мнению, должна быть запись в дневнике Томаса
Гилберта за 31 мая и 1 июня 1916 года. Я уже определил, что это дата, когда Боумены впервые переехали в дом Уоллесов.
Я думаю, мистер Эдвардс знает что-то ещё, но он не так разговорчив, как вы обещали.

Он выглядел так, будто жалел, что был так щедр на обещания.
Я заметил, как он хмуро взглянул на Эдвардса, воскликнув:

«Но эти дневники сожжены — они сожжены. На днях Уорт сказал нам, что сжёг их, не читая».

При этих словах Эдвардс застыл на месте, и в его страдальческом взгляде, устремлённом на меня, было что-то почти забавное. Я твёрдо встретил его взгляд и ответил Вандеману:

 «Никому нет дела до того, что эти книги сожжены. Я бы
Я читал их; я знаю, что в них было; и я знаю, что три листа — шесть страниц — с записями от 31 мая и 1 июня 1916 года были вырезаны.

 — Но какого чёрта, Бойн? — Вандеман нахмурил гладкий лоб. — Какое отношение
могут иметь несколько страниц, вырванных из дневника мистера Гилберта четыре года назад, к нам сегодня — или даже к его недавней смерти?

— «Простите меня», — коротко сказал я. «Дело не в этом. Да,
статья была написана четыре года назад; в ней описывались события тех дней;
 но чернила, которыми была сделана пометка на следующей
следующая страница была свежей. В любом случае, мистер Вандеман, мы знаем, что женщина
пришла в слезах к мистеру Гилберту в ночь его смерти, незадолго до его смерти.
насколько может определить медицинская наука, незадолго до его смерти
это - и мы считаем, что она пришла за теми листками из дневника,
и получила их - все, что ей пришлось сделать, чтобы сохранить их ".

Я был поражен разницей в том, как эти двое мужчин отнеслись к расследованию.
Эдвардс заёрзал, покраснел, начал говорить и осекся,
выдавая всю боль неуклюжего преступника, который боится допроса
это может выдать его: темперамент; гнилое пятно в его делах.
Вандеман, моложе, не связанный с несчастной замужней женщиной, сел
глядя мне в глаза, все еще улыбаясь. Удар, который я должен был нанести ему, был бы
сильнее. Это касалось его невесты; но он бы хорошо перенес наказание. Я
позволил ему это.

"Я вижу, что мистер Эдвардс имеет представление о том, что содержалось в записях на этих страницах
. Он случайно показал мне, что ваша жена была той женщиной, которая
пришла и забрала их у Томаса Гилберта в ночь его убийства.

С этими словами он повернулся к Эдвардсу, и Эдвардс ответил ему взглядом.

- Я этого не делал. Клянусь честью, Бронс, я никогда не упоминал ни твоего имени, ни имени Ины.
Китаец сказал ему, что ... что вечером приходила какая-то женщина...

- Мистер Вандеман, - вмешался я, - нет смысла ходить вокруг да около.
Чанг узнал голос вашей жены. Она была той женщиной, которая пришла в слезах, чтобы забрать эти страницы из дневника.

Он воспринял это с поразительной невозмутимостью и сказал:

«А что, если вам докажут, что она не покидала дом своей матери?»

«Это меня не остановит. Допустим, у неё идеальное алиби. Но у вас-то есть что-то. Здесь есть что-то, что я должен знать».

— То, что ты никогда не узнаешь от меня, — глубокий голос Джима Эдвардса был полон
вызова. — Бронз, я должен извиниться перед тобой, но ты можешь быть уверен, что я буду держать язык за зубами.

Поразмыслив с минуту, Вандеман сказал:

— Я не понимаю, почему мы все должны держать язык за зубами.

Джим Эдвардс выглядел совершенно сбитым с толку, пока сидел и размышлял.
Он с улыбкой посмотрел на меня и предположил:

«Эдвардс смотрит на это немного иначе, чем я. Я не знаю, почему
я не должен рассказать вам, что именно произошло в кабинете Гилберта в ту дату, которую вы упомянули».

— О, случилось кое-что необычное, и вы только что вспомнили об этом.

 — Случилось кое-что необычное, и я только что вспомнил об этом, чему способствовали ваши вопросы и странные взгляды Эдвардса. Не унывайте, старина;  не у всех нас есть ваше южное благородство. С точки зрения здравого смысла, то, что я хочу рассказать, нисколько не порочит мою жену. На самом деле, я горжусь ею до конца.

Джим Эдвардс внезапно и нервно вскочил на ноги, прошёл в дальний угол комнаты и сел как можно дальше от
Вандеман, насколько позволяли его размеры. Он повернулся лицом к маленькому окну
и, несмотря на все, что говорил Вандеман, продолжал размеренно,
сводящую с ума дробь ногтями по подоконнику.

"Это связано с тем, что я сказал тебе в первый вечер нашего разговора.
ты, Бойн. Ты поставил под сомнение, что смерть Томаса Гилберта была самоубийством. Я
привёл в качестве причины, по которой я так считаю, знание и убеждённость в том, что разум этого человека помутился.

Эдвардс, стучавший по стеклу, на минуту замолчал. Он удивлённо посмотрел на говорившего, затем вернулся к своему занятию, а Вандеман продолжил:

«Я не говорю Джиму Эдвардсу ничего такого, чего он не знает, и то, что я говорю тебе, Бойн, дискредитирует мёртвых, но я не могу этого избежать. Вот что:
вечером первого июня 1916 года я ужинал дома один. Если вы посмотрите в старый календарь, то увидите, что это было в воскресенье. Джим
Эдвардс неофициально обедал у Торнхиллов. Как он потом рассказывал мне,
после обеда они все сидели на боковой веранде, и никто не заметил, что Ины с ними нет, пока они не услышали крики, доносившиеся откуда-то со стороны дома Гилбертов. В моём доме,
Я услышал это, и мы оба побежали к гаражу, где раздавались крики.
крики повторялись снова и снова. Мы добрались туда примерно в одно и то же время, обнаружили, что
беспорядки были в кабинете, и Эдвардс, который был впереди меня, подбежал
и забарабанил в его дверь ".

Джим Эдвардс снова перестал нервно барабанить пальцами по подоконнику
и уставился на молодого человека как на чудо природы
. Наконец он, казалось, не смог больше сдерживаться.

— «Стучал в дверь!» — повторил он. — «Если ты собираешься рассказать об этом Бойн, говори прямо: дверь была открыта, мы не могли
Если бы не это, я бы услышал, как Ина взвизгнула. Том сидел на виду у всех,
спокойный как удав, и позволял ей кричать.

 — Я говорю это, — огрызнулся Вандеман. — Гилберт показался мне
сумасшедшим. Джим, ты такой же сумасшедший, как и он, если говоришь что-то ещё. Никогда бы не подумал, что ты можешь думать иначе — эта бедная девушка, оцепеневшая от страха, отпрянула от него, насколько могла, волосы развевались, глаза были дикими.

Я переводил взгляд с одного на другого. То, что Эдвардс сказал о холодном, презрительном старике; то, что Вандеман рассказал о кричащей девушке; нет
ответ на такое предложение, конечно, но попытка подставы. Позволить
жениху пройти мимо лучше всего послужит моей цели.

"Хорошо, джентльмены", - сказал я. "А теперь не могли бы вы рассказать мне, какие действия
вы предприняли в связи с таким положением дел?"

"Действия?" Вандеман бросил на меня встревоженный взгляд. "Что оставалось делать? Я же говорил тебе, что этот человек сумасшедший.

 — А ты, Эдвардс?

 — Пусть Бронз говорит. Я вернулся к миссис Торнхилл, чтобы
посмотреть, есть ли шанс пробраться к Ине так, чтобы семья ничего не
узнала.

 — Верно, — сказал Вандеман. — Я остался, чтобы забрать её. Она была в порядке.
В конце концов она позволила Гилберту сохранить лицо — фактически отправила её домой, как будто это она была во всём виновата. Тогда я понял, что люблю её — хочу, чтобы она стала моей женой. По дороге домой я сделал ей предложение, и она согласилась.

 — Несмотря на то, что она была помолвлена с Уортом Гилбертом?

 — Бойн, — нетерпеливо сказал он, — что с тобой не так? Разве я не объяснил тебе, что произошло в кабинете? Ей пришлось порвать с сыном такого человека. Ина Торнхилл не могла выйти замуж за представителя такой породы.

 — Помедленнее, Вандеман! — голос Эдвардса был мягким, но когда я посмотрел на него, то увидел
Я увидел золотистую искорку в его чёрных глазах. Вандеман стоял перед ним с яркой вышитой монограммой на рукаве рубашки, тщательно небрежно повязанным галстуком, в очень хорошей одежде и, самое главное, с самодовольным выражением лица, которое говорило о его социальной и человеческой безопасности. Я подумал о том, что сказал тот француз: нет ничего приятнее для нас, чем проблемы наших друзей. «Не думай, что ты можешь
наброситься на парня, когда его здесь нет, чтобы защищаться, — напрыгивай на него, потому что он лежит! Скажи, что твоя жена бросила его — отвергла
— по позорным причинам! Чёрт возьми! Мы с тобой оба слышали, как Том приказывал ей порвать с его сыном, а она хлюпала носом, искала на полу заколки для волос и обещала, что сделает это.

 — Прекрати! — закричал Вандеман, как будто кто-то его ущипнул. — Я ничего такого не видел. Я ничего такого не слышал. И ты тоже.

Я думаю, они забыли обо мне и вспомнили примерно в тот же момент, когда
разговаривали с детективом. Они оба
повернулись, мама, и испуганно посмотрели: Эдвардс — в окно, Вандеман — на
Нервно теребя края брюк, он поднял взгляд и с сомнением спросил:

"Что дальше, Бойн? Джим взволнован, но вы понимаете, что я не
против, и мы с женой полностью в вашем распоряжении в этом вопросе."

"Спасибо," сказал я.

"Вы хотите поговорить с ней?"

"Да, хочу."

— Когда?

— Сейчас.

— Где?

— Здесь — или пусть скажет леди.

Вандеман странно посмотрел на меня и вышел. Когда он ушёл, я увидел, что
Джим Эдвардс пытается нащупать свою шляпу, которая упала за стол. Я прислонился спиной к двери и спросил:

«Бронсон Вандеман — глупец или он принимает меня за такового?»

«Некоторые мужчины защищают своих женщин одним способом, а некоторые — другим. Выпусти меня, Бойн, пока эта девушка не пришла».

«Она не торопится», — улыбнулся я. «Её муж довольно легкомысленно относится к своим обещаниям, но, скорее всего, мне придётся добиваться её, если я хочу её заполучить».

«Ну что ж?» — он неловко посмотрел на меня.

«Шантаж — это преступление, знаете ли, Эдвардс. Женщина, способная на это, может быть способна и на убийство».

«Вы неправильно поняли, Бойн. — Это был не совсем шантаж.

 — Тогда что?

«Девушка — она мне никогда не нравилась — я никогда не думал, что она достаточно хороша для
Уорта — но она была с ним помолвлена, и — я думаю, что она боролась за свою руку».

Он вгляделся в моё лицо и осторожно продолжил:

«Вы читали дневники. Должно быть, они жаловались на неё».

«Жаловались», — согласился я.

"Что-нибудь о деньгах?"

Я покачал головой.

"Вы сказали, что пропали две записи; первая, я полагаю,
рассказала бы вам... Прежде чем мы пойдём дальше, Бойн, позвольте мне
немного объясниться с вами — ради девушки."

"Выкладывайте," — сказал я.

"Дело было так," — вздохнул он. "Торнхилл, отец Ины, сделал пятнадцать или
Я бы сказал, двадцать тысяч в год, и семья жила на эти деньги. У него случился
инсульт, и через неделю он умер. Оставил миссис Торнхилл с дочерьми,
большим домом, высоким положением в обществе — и очень мало средств, чтобы
поддерживать всё это. Ина — старшая. Ей пришлось хуже всего, потому что,
будучи юной леди, она привыкла к тому, что у неё есть столько денег,
сколько она хочет потратить. Близнецы наступали ей на пятки; ей нужно было
поскорее выйти замуж за хорошего человека. Но она обручилась с Уортом,
а потом он уехал во Францию. Вот так. Он мог никогда не вернуться.
возвращайся. Том всегда ее ненавидел; следил за ней, как ястреб; докопался до
чего-то, о чем она...

"Выкладывай", - сказал я. "Что? Перейдем к делам".

"Деньги". Он произнес это единственное слово и замер в молчании.

Я рискнула:,

"Мистер Гилберт обнаружил, что она получала деньги от других мужчин ..."

«Заимствование, Бойн — они использовали слово «заимствованный», — вмешался Эдвардс. «У Тома всегда была привычка вызывать людей, как будто у него был свой маленький суд присяжных, тащить их к себе и читать им нотации. Полагаю, он думал, что в её случае у него есть особая лицензия».

«И она была готова подставить его и спровоцировать на противостояние. Вы так это видели?»

«Моё мнение — то, что я мог бы подумать, — сказал мистер Джеймс Эдвардс с ранчо Саннивейл, — не было бы показаниями в суде. Вам это не нужно, Бойн».

«Может, и не нужно», — проворчал я. — Возможно, я мог бы так же хорошо, как и вы, предположить, на что способна юная миссис Вандеман; милое личико, а за ним — адская храбрость.

 — Бойн, — сказал он, когда я открыл перед ним дверь, — перестань воевать с женщинами.

 — Не могу, — ухмыльнулся я и махнул ему на прощание. «Детективный бизнес был бы
полностью разрушен без них».




ГЛАВА XXII

ПРИГЛАШЕНИЕ НА УЖИН


«Смотри, кто за тобой гонится, приятель», — предупредила меня Скит со своего высокого насеста, когда я вышел из большой комнаты на поиски Ины Вандеман. «Лучше оставайся здесь. Я подарю тебе йо-йо. Так безопаснее — только рискуешь сломать себе шею».

Я улыбнулся, глядя на её весёлое веснушчатое лицо, и подождал, пока женщина
подойдёт ко мне тем своим упругим, размашистым шагом,
изучая меня широко раскрытыми глазами, скрывающими все свои секреты.

 «Мистер Бойн», — рука на моём локте направила меня к боковой двери; мы вошли.
Мы вместе вышли на маленький балкон, ведущий на лужайку. «Мой муж передал мне ваше сообщение. У теннисного корта никого нет; давайте пойдём туда и прогуляемся».

 Она не отпускала мой рукав, пока мы шли; время от времени она слегка надавливала на него, чтобы подчеркнуть свою мысль.

  «Какое облегчение, что этим расследованием занимается такой мужчина, как вы».
Она одарила меня интимной улыбкой; несмотря на то, что она была высокой, её лицо находилось почти на одном уровне с моим, но я всё равно не мог понять, что у неё на уме.
В её глазах не было той быстрой дрожи, которая выдаёт эмоции у возбудимых людей.
человечества. Она по-прежнему красивый, безупречно ухожена и полностью
невозмутимая молодая женщина.

- Спасибо, - все, что я сказал.

"Г-н Вандеман и я понимаю, что очень, очень серьезно. От
конечно, теперь, соседей и близких, Мистер Гилберт находятся под
осмотр. Личные дела всех подлежат получилось.
Мы все должны принимать свои лекарства. Не стоит испытывать личную неприязнь.

Хорошо, но ей лучше было бы не трогать меня. Старый полицейский
детектив слишком хорошо знает женщин, которые пользуются этим рычагом. Я
смотрел на них, белые, нежные, много кольцами, гораздо более выразительным
чем ее лицо, и я думал, что они способны на все.

"Вот имена, которые вам понадобятся", - она порылась в поясе своего платья,
достала бумагу и передала ее. "Это те, кто остался
после приема, поднялся со мной в мою комнату и помог мне
переодеться - или, скорее, помешал мне ".

— Те, — я ещё не открыл газету, просто посмотрел на неё поверх неё, —
кто был с тобой всё время, с момента приёма до твоего отъезда в Сан-Франциско?

— Дело вот в чём, — она снова улыбнулась мне, — любой из тех пятерых, чьи имена на этом листке, мог входить в мою комнату и выходить из неё в это время. Я не могу этого утверждать. Но они могут поклясться, что меня не было в комнате, потому что я была раздета. Как только я переоделась из свадебного платья в дорожный костюм, я спустилась
по лестнице, и мы все вместе поехали в Сан-Франциско на ужин в «Тейт», где я
имела удовольствие познакомиться с вами, мистер Бойн.

 — Я понимаю, — сказала я. — Они могли бы говорить за вас, но вы не могли бы
говори за них". Затем я открыла и посмотрела. Какой-то список! Социальные и
финансовые избранники Санта-Исобель: дамы банкиров; дочери королей сливы
; люди, в которых нельзя сомневаться или которых нельзя купить. Но на вершине всего был
Имя Лоры Боумен.

Мы остановились перед поворотом в конце корта. Я держал газету
перед ней.

"Как насчет этой? Ты думаешь, она все время была в комнате? Или
ты что-нибудь помнишь?"

Невеста придвинулась немного ближе и тихо заговорила.

"Лора и доктор были в центре одной из своих грандиозных ссор.
Она - воплощение темперамента. Мама была больна; девочкам приходилось
«Начнём с того, что в качестве дуэньи у нас будет только Лора; она сказала что-то о том, что собирается куда-то, и это не займёт у неё много времени — она вернётся вовремя. Но независимо от того, ушла она или нет — мистер Бойн, вы же не хотите, чтобы мы делились с вами своими предположениями и догадками? Это было бы нечестно, не так ли?»

 «Это не повредит», — возразил я. «Я буду использовать только то, что можно доказать. Всё, что вы скажете, останется между нами».

 «Ну, тогда, конечно, вы знаете всё о ситуации между Лорой и Джимом Эдвардсом. Лора была решительно настроена не ехать в Сан-
Франциско со своим мужем — или, если она и была там, то он, должно быть, отвёз её обратно той же ночью. Она даже не вышла из нашего дома, чтобы забрать свои вещи из дома; доктор, бедняга, собрал для неё какую-то сумку и принёс её. Когда он вернулся с ней, её нигде не было, и она не появлялась до тех пор, пока мы не сели в машину.

Я слушал, с тревогой поглядывая на вершину того небольшого холма,
из-за которого в любой момент могли появиться Уорт и Барбара. Затем мы свернули в конце двора, и я потерял их из виду.

«Лора и Джим — им-то и придётся нелегко. Мне их жаль. Она всегда была проблемой для своей семьи и друзей. Многое было упущено из виду. Все любят Джима, но он южанин, а интрижки для них естественны».

За пять минут до этого я слушал жалкую защиту Эдвардсом этой девушки; я вспомнил, как он «высматривал» возможность незаметно отвести её домой и спасти её репутацию в глазах семьи. Полагаю, это тоже можно было назвать интригой. Мы медленно шли к клубу.

— Я не очень-то доверяю доктору Боумену, — нарочито медленно произнесла я. Он бросил на меня быстрый взгляд и сказал: — Мистер Гилберт был очень привязан к нему. Все всегда считали, что только благодаря влиянию мистера Гилберта этот брак сохранился. Теперь он мёртв, и Лора освободилась от какого-то контроля, который, казалось, он над ней осуществлял. Конечно, она надеется и ожидает, что сможет спокойно развестись с доктором и выйти замуж за Джима.

— Никаких подвижек в этом направлении?

Она остановилась и повернулась ко мне.

— Доктор Боуман — он наш семейный врач, знаете ли, — пытается
точное положение далеко отсюда, в элитном санатории. Развод
разбирательство идет сейчас разрушит его шансы. Но я не знаю, как долго
он может убедить Лору, чтобы удержать. Она в странном настроении; я не могу сделать
ее, как и себя. Она не любила Гилберта, и все же его смерть, кажется, расстроило
ей ужасно".

- Вы говорите, ей не нравился мистер Гилберт?

«Они ненавидели друг друга. Но он был таким странным — конечно, это не было
странно. Многие его ненавидели. Брон — никогда. Он всегда ему всё
прощал, потому что считал его сумасшедшим. Брон рассказал тебе о моём
опыте — о том, что заставило меня порвать с Уортом?»

Она посмотрела на меня спокойным взглядом; ни краска не залила её лицо, ни веко не дрогнуло, ни горло не перехватило. Мы стояли на ступенях клуба.

"А вот и сам мальчик," — предупредил я, когда Уорт и Барбара, держа в руках по пучку папоротника, свернули с небольшой тропинки,
проходящей вдоль ручья. Мы стояли и ждали их.

"Вы двое," — быстро обратилась к ним Ина. "Мистер Бойн только что пообещал прийти"
завтра вечером на ужин. Ее взгляд просил меня принять ложь
и приглашение. "Я хочу вас обоих".

"Я все равно буду у тебя дома, Ина, - сказала Барбара, - буду работать с
Скит рисует те большие баннеры, которые они повесили на вашем корте.
Вам придётся нас накормить, но мы будем довольно грязными.  Я не знаю, как насчёт званого ужина.

 — Это не так, — возразила Ина, улыбаясь.  — Это просто то, что вы сказали, — накормить
вас. Кроме вас и Скита, там никого не будет, кроме мистера Бойна и Уорта — если
он придёт.

«Завтра я должен ехать в Сан-Франциско», — сказал Уорт.

«Но вы вернётесь к ужину?» — быстро добавила Ина.

«Если вообще вернусь».

— Что ж, вы можете прийти прямо так, если успеете в последнюю минуту, —
сказала она, и они с Барбарой пошли за папоротниками. Когда они
Когда мы отошли подальше, она повернулась и огорошила меня словами:

 «Мистер Вандеман запретил мне говорить с вами об этом, но я всё равно
скажу. Если Уорту не придётся рассказывать обо мне — и его отце — я буду
рада».

— «Если пропавшие листы дневника когда-нибудь найдут, — медленно произнёс я, — он, вероятно, тогда всё узнает». Я смотрел на неё, пока говорил это. Какое странное
удовлетворение читалось в её уголках рта, когда она заговорила
в следующий раз:

«Эти листы никогда не найдут, мистер Бойн. Я их сожгла. Мистер Гилберт
подарил их мне на свадьбу. Он был безумен, но, намереваясь
покончить с собой, я думаю, даже его странно извращённая совесть не позволила бы ему лжесвидетельствовать против невинной девушки, которая никогда не причиняла ему вреда.

Мы немного помолчали, затем она радостно посмотрела на меня и сказала:

«Ты придешь завтра вечером на ужин? Я так рада тебя видеть. В семь часов. Что ж, если это всё, то... — и, кивнув мне, она поднялась по
лестнице, обернувшись у боковой двери, чтобы улыбнуться и помахать мне.

Что за женщина! Я не мог не восхищаться её выдержкой. Если её алиби окажется железным, как мне почему-то казалось, у меня больше не будет надежды
Я больше беспокоился о том, как бы не выдать миссис Бронсон Вандеман из Санта-Исобель, что я убил Томаса Гилберта, чем о том, чтобы изменить положение звёзд!




Глава XXIII

Кусочек шёлка


Должен признаться, что, когда Уорт и Барбара подошли и увидели, что я разговариваю с Иной Вандеман, я почувствовал себя загнанным в угол. Девушка окинула меня долгим пристальным взглядом. Я боялся глаз Барбары Уоллес. Тогда-то я и отказался от мысли о том, чтобы она помогла мне в этом расследовании. Она могла бы сделать это гораздо лучше, чем я, и привлечь меньше внимания, но это не имело значения. Однако неловкий момент прошёл, и я вздохнул с облегчением
когда они понесли свои папоротники в клуб, миссис Вандеман
мило попрощалась со мной.

Мне повезло, что я смог задать свой первый вопрос, когда миссис Ормсби, молодая жена президента Первого национального банка,
подвезла меня до города.
Наедине со мной в своей маленькой машине она ответила на все мои вопросы и сказала, что никому не расскажет о том, что
произошло. Ещё троих я застал на лету, так сказать, за подготовкой к фестивалю.
До праздника оставался всего один день, и всё шло
быстро. Я заметил доктора Боумена в городе и подумал, что он ведёт себя довольно осторожно
Он избегал встреч со мной. Его жена не принимала в этом участия; поговаривали, что она
не могла; но когда я зашёл в дом, который раньше принадлежал Уоллесам, а теперь
Боуменам, я обнаружил, что входная дверь открыта, а в холле стоят две дамы.

 Одна из них, сама Лора Боумен, выбежала мне навстречу — или, скорее,
чтобы остановить меня, — с испуганным лицом.

"Моя мать здесь, мистер Бойн!" Рука у нее была липкая холодная; она была
предупредили меня и моего дела. "Я не хочу, чтобы взять вас через этак".

Я стоял пассивно и позволил ей высказаться.

- Где-то здесь, - запинаясь, ответила она. - Мы можем войти через боковую дверь.

Мы обогнули дом по узкой тропинке; она шла впереди, и я увидел, как она
проходит мимо другого входа, когда на низкой ступеньке, преграждая нам путь,
я увидел маленькую японку, разрывающую на себе атласное платье.

"Дай нам пройти, Уми."

"Подожди. Мы можем поговорить и здесь," — остановил я её. Мы отошли на несколько шагов, чтобы девушка нас не слышала, но прежде чем я успел задать свои вопросы, она с какой-то отчаянной яростью начала протестовать, утверждая, что смерть Томаса Гилберта была самоубийством.

"Так и было, мистер Бойн. Любой, кто знал, каким бичом Томас был для тех, кого он, должно быть, любил по-своему, извращённо, и любой, кто
любила их, могла поверить, что он может покончить с собой.

"Вы говорите откровенно, миссис Боумен", - сказал я. "Значит, вы ненавидели этого человека?"

"О, я ненавидел! За прошедшие годы я ни разу не слышал о смерти без удивления
что Бог забрал другого человека и оставил его в живых. Теперь, когда он убил
себя, мне кажется ужасным, что подозрение пало на ...

— Миссис Боуман, — перебил я. — Томас Гилберт был убит. Все
лица, у которых мог быть мотив или возможность убить его, будут находиться под подозрением, пока расследование не оправдает их.
Сейчас я выясняю местонахождение Ины Вандеман в тот вечер ".

Дрожь пробежала по ее телу; она с чувством посмотрела на меня, переплетя руки
так, как я запомнил. Несмотря на свое горе, она была
очень простой и доступной. Она не оказала мне сопротивления, призналась в своем отсутствии
в доме Торнхиллов примерно в то время, когда была готова вечеринка
перед отъездом в Сан-Франциско - Эдвардс, конечно. У меня здесь нет ничего нового.
Она, казалось, была достаточно благодарна, чтобы войти в дом, когда я её отпустил.

Я задержался на мгновение, чтобы поговорить с маленькой японкой на
пороге.

"Как долго вы работаете на этом месте?"

"Два часа АФ-полдень, каждый день," ныряя и хихикать, как механическое
игрушки.

Просто кусок-работник, а не обычный слуга.

"Красивое платье", - я дотронулась до атласа на ступеньке. "Чье?"

"Мое". Ухмыльнувшись, она широко раздвинула колени. «Леди больше не нравится. Моя». Это был необычный оттенок павлиньего синего; если я не ошибаюсь, именно такой был на миссис Боуман в тот вечер в «Тейт».

"Привет, что это?«Я наклонилась, чтобы рассмотреть маленькую дырочку на подоле, которую
Муми так радостно разглаживала.

"О-о-о-о! Кажется, я её прожгла. Больше не похоже на ожог."

Там была маленькая круглая дырочка. Как будто её прожгла сигарета — или
пуля.

"Не годится, — сказала я Муми, указывая на повреждённый участок. — Отрежь это. Дай мне.

 И я положил серебряный доллар на ступеньку. Хихикая, маленькая смуглая женщина отрезала кусочек подола и протянула его мне. Я поднял взгляд, засовывая его в карман, и увидел, что Лора
Боуман смотрит на меня через стекло боковой двери.

Намек, конечно, но я привык идти по одному следу за раз: я отправился в Торнхилл.

Там все знали о моем поручении, потому что, хотя Ина, которой я не мог не восхищаться, не включила в свой список ни одного члена семьи, она, конечно, ожидала, что я нанесу им визит, и никогда бы не позволила своим сестрам покинуть загородный клуб без предупреждения.

Когда я вошёл, они как раз снимали шляпы в холле. Я
расспросил их там, не утруждая себя тем, чтобы допрашивать их по отдельности. Кора
и Эрнестина, хорошо воспитанные Ины, без её живости, возможно,
тени менее хорошо выглядит, сделано своих ответах без обычных
флаттер женское любопытство и возбуждение, а затем пошел дальше в жизни
номер. Скит, конечно, был практичным и кратко, как разумный мальчик.

"Я не знаю, готова ли она встретиться с вами", - сказала она, когда я упомянул о
ее матери. И в тот же миг чистый, высокий голос Ины Вандеман позвал
с лестницы,

— Приведите мистера Бойна — сейчас же.

Скит отошёл в сторону, чтобы я мог пройти. Полагаю, я выглядел таким же испуганным, как и чувствовал себя, потому что по пути в дом я видел, как мимо проезжала миссис Вандеман
в сторону города. Я стоял в замешательстве и наконец бессвязно пробормотал:

 «Твоя сестра считает, что всё в порядке?»

 «Моя сестра?» Скит нахмурилась, глядя на меня, и перевела взгляд на близнецов, которые были видны в гостиной. «Это тебе звонила сама мама».

Всю дорогу наверх, пока Скит следовал за мной, я пытался собраться с мыслями, чтобы воспользоваться этим новым поворотом событий. До сих пор голос Ины Вандеман, который подражала Барбара Уоллес и который узнали Чанг и Джим Эдвардс, возможно, и Уорт, был моим главным козырем в этой
направление. Если бы таким голосом говорила не одна женщина, куда бы это меня привело?

 Я не успела прийти в себя, как меня провели в большую полутёмную комнату и
представили женщине, сидевшей в кресле у окна. Несмотря на годы и болезнь, она
была так же хороша собой и обладала таким же благородным мужеством, как и женщины
этой семьи. Миссис.
Торнхилл поприветствовала меня в манере Ины Вандеман, немного высокомерно, но по-настоящему мило, и продемонстрировала самообладание, которого я не ожидал. Скит, стоявший рядом и наблюдавший за происходящим, сказал:
что её мать не слишком усердствовала в разговорах со мной, она сказала:

«Дорогая, спустись вниз. Джейн оставила свой ужин на плите и ушла в магазин. Присмотри за ним, пока её нет».

Когда мы остались одни, она откинулась на спинку стула, закрыла глаза или сделала вид, что закрыла, и заговорила: Она была в комнате своей дочери всего дважды,
между приёмом и отъездом дочери.

"Но в комнате было полно других людей," — блеск в глазах.  "Я
могла бы назвать вам имена этих людей."

"Спасибо," — сказала я.  "Миссис Вандеман уже сделала это.  Я видела
их всех."

- Ты видел их ... все? - долгий, украдкой сделанный вдох. Затем ее глаза
распахнулись и уставились на меня. Там было облегчение, и в то же время что-то еще.
пораженный, когда они прошлись по мне от моей серой соломенной головы до больших ступней.

"Итак, миссис Торнхилл, - сказал Я, - кроме этих двух визитов в ваш
в комнату дочери, где вы были в тот вечер?"

На её худых щеках медленно проступил румянец. Непроницаемые глаза, которые
скользили по Джерри Бойнсу, внезапно остановились и пристально
посмотрели на него.

"Я поняла, что в тот вечер вы хотели, чтобы моя дочь
проследить, мистер Бойн, - медленно произнесла она. - Проследить было бы трудно.
мой. На самом деле, у меня было так много забот с регистратурой, а
неэффективная помощь... - Она замолчала, даже не отрывая от меня взгляда.
когда она добавила мягко: "Это было бы очень, очень сложно".

Есть эффект в классе, почти как различия расы. Эти
женщины говорит непонятным языком; их психология была для меня тяжело. Если бы среди них было что-то, что следовало бы раскрыть с помощью дипломатии и тонких намеков, то для этого потребовался бы более умный человек, чем тот, кто стоял в десятке передо мной.

"Миссис Торнхилл, - сказал я, - вы действительно вышли из дома. Вы пошли в кабинет мистера
Гилберта. Выстрел, которым его убили, вывел вас из себя, так что
вы не можете услышать звук лопнувшей шины, не воспроизведя в уме
сцену того убийства. Сейчас вы будете говорить."

"Ты думаешь, я это сделаю? — Поговорить с тобой? — очень тихо и спокойно, глаза снова закрыты.


"Почему бы и нет? Это должно произойти здесь, в твоём собственном доме, со мной — или мне придётся
поместить тебя туда, где ты будешь вынуждена отвечать на вопросы.

"О, ты мне угрожаешь, да? — она резко открыла глаза и посмотрела на меня,
твёрд как кремень. «Очень хорошо. Я не буду отвечать ни на какие вопросы о том, что произошло в вечер смерти Томаса Гилберта, кроме как в присутствии Уорта Гилберта, его сына».

 Мой уход по лестнице Торнхилла, совершённый с таким достоинством, на какое я только был способен, на самом деле был паническим бегством. Наполовину Кора Торнхилл
почти добила меня, выглянув из гостиной и позвав голосом Ины Вандеман:

«Эрн, проводи мистера Бойна, пожалуйста».

Эрнестина завершила дело, ответив голосом Ины Вандеман:

«Да, дорогая, я провожу». Она вымела лишь остатки меня.
через парадную дверь.

Я стоял на крыльце и вытирал лоб. По другую сторону, у Гилбертов, был сам Уорт, который носился по саду с Вандеманом и множеством других декораторов, с секатором в руках, направляясь к зарослям бамбука, которые закрывали огород. Сбоку стояла Барбара, которая, как мне показалось, выглядела довольно подавленной. Я направился к ней. Она встретила меня с

«Я знаю, чем ты занимался. Скит рассказал мне об этом, пока Ина звонила домой из загородного клуба».

 «Что ж, ей стоит волноваться! Я только что закончил с её списком. У меня есть
неопровержимое алиби».

"Она бы," Барбара сказала вяло. "Она не на исследование
вечер".

"Да! Я работал на чаевые, что она была".

Барбара сняла маленькую сшитую шляпку, которая была на ней, но глубокий
румянец на ее щеках был вызван не солнцем и не тяжелой дневной работой.
Это, а также то, как она быстро выпрямилась и вздёрнула подбородок, было связано со мной и моей деятельностью.

"Мистер Бойн," — чёрные глаза метнулись ко мне, — "вы подозреваете меня в том, что я пытаюсь отомстить Ине Вандеман?"

"Боже правый — нет!" — взорвался я. "И в любом случае, я только что узнал, что вы
имитированный и узнаваемый Чангом, он с таким же успехом мог принадлежать матери
, как и дочери.

"Да", - согласилась она. "Любой член семьи - в состоянии эмоционального стресса".
Потом вдруг: "и зачем я это сказала? Вы не будете получать от нее то, что
Я делаю. Я бы никогда не перепутал мой вид умственного труда с другими
людей. Я поклялась себе, что никогда больше не сделаю
вычета. Потом Уорт пришел и спросил меня — в тот вечер у Тейта. Теперь я
могу сказать, что больше никогда не буду... — она замолчала, в ее глазах и
голосе бушевала буря, когда она закончила: — Но я полагаю, если бы он
хотел, чтобы я...
снова — я бы выставил себя дураком ради его забавы, как сделал это в этот раз и во все остальные!

 «Я больше ничего не буду у тебя просить, Барбара», — поспешно сказал я ей,
смущённый и пристыженный тем, что она приоткрыла мне своё сердце.
 «Только прошу тебя, оставайся хорошей подругой Каммингса. Этот человек ненавидит Уорта. Если бы вы отказали ему сейчас — скажем, из-за бала или чего-то в этом роде, — с ним было бы в два раза сложнее иметь дело. Пусть он будет пассивным врагом, а не активным, пока он, кажется, считает необходимым ошиваться вокруг Санта-Изобэль.

— Вы ведь знаете, что удерживает здесь мистера Каммингса, не так ли? — Она мрачно посмотрела мимо сборщиков бамбука туда, где мы увидели серый угол кабинета с розовыми цветами герани на плюще. — Мистер Каммингс удерживается здесь двумя стальными болтами — болтами на дверях кабинета. Пока он не найдёт способ сдвинуть их, не повредив доски, — он не покинет Санта-Изобель.

Она изложила всё в двух словах. И я не мог позволить ему опередить меня. Я должен был
нагнать его.




 ГЛАВА XXIV

МАГНИТ


На следующее утро всё было готово: мой родстер стоял у Кейпхарта на ремонте,
старина Билл предупредил, что я не хочу, чтобы кто-то, кроме Эдди Хьюза, работал над этим.
и, чтобы добавить к моему удовлетворению, в моей ежедневной каше появилось
из офиса поступило сообщение, что Скилз сидит в тюрьме в Тиахуане.

"Ну, Джерри, старина носков", - приветствовал меня Уорт, когда я шел за ним к его машине.
он направлялся в Сан-Франциско и собирался высадить меня у гаража "Кейпхарт".
"Немного удачи! Если Скилс в тюрьме в Тиахуане, и то, что
я ищу сегодня, окажется правдой, у нас могут быть оба конца верёвки.

Розово-белыми были мили фруктовых садов, окружавших Санта-Исобель,
почти все дворы были в розово-белых тонах, на каждом дереве
цвёл свой маленький карнавал с пчёлами-гостями. На улицах уже кипела
жизнь, машин было в два раза больше, чем обычно. Когда мы подъехали к коттеджу Кейпхартов,
расположенному на тихой боковой улочке примерно в полуквартале от гаража,
Барбара стояла под яблоневыми ветвями у ворот и разговаривала с каким-то мужчиной,
который стоял к нам спиной. Она поклонилась; я ответил ей взмахом руки в сторону гаража; но
Уорт промчался мимо нас, даже не взглянув в нашу сторону, как я и думала, и поехал по Мейн-стрит, где ему следовало остановиться и выпустить меня.
поехал дальше и выехал на шоссе с такой скоростью, что нас тряхнуло.

"Это был Каммингс?" придерживая шляпу. Ответа я не услышал,
пока мы мчались в сторону Сан-Франциско. И по-прежнему не было произнесено ни слова
пока мы не оскорбили чувства всех, кому не повезло с нами встретиться
те, кого мы обогнали, двигаясь в более разумном темпе, напугали
упряжка рабочих лошадей загнала их в канаву и остановилась под ровный свист.

Мы отъехали от Санта-Исобель гораздо дальше и гораздо
быстрее, чем я мог себе позволить. Я рискнул и громко заметил, ни к кому
конкретно не обращаясь:

"Я попросил Барбару не порывать с Каммингсом; это было бы неловко
для нас сейчас, если бы она это сделала".

"Порвать?" Уорт вернул мне одно из моих слов обратно.

"Да. Я боялся, что она может бросить его ради карнавального бала ".

Без комментариев или ответа он мягко притормозил перед большим поворотом, где начинается
Медлоу-роуд, сделал красивый круг и направился обратно. Затем он
заметил,

«Я подумал, что покажу вам, на что способна эта маленькая лодка под моим управлением.
Эдди держал её в хорошей форме, но с тех пор я улучшил её на пару пунктов».
Я ответил с должным энтузиазмом и был бы совершенно
Я хотел, чтобы меня высадили на Мэйн-стрит. Но там он свернул за угол,
добежал до гаража, выпрыгнул и последовал за мной внутрь. Билл, продававший в офисе подержанные шины, кивнул и пропустил нас к моей машине. Мы услышали голоса в ремонтной мастерской и
гул быстро вращающихся валов и шкивов. Уорт не отходил от меня. Это
смущало меня, заставляло нервничать. Как будто он догадывался о моих намерениях. Хьюз, работавший за токарным станком, заметил нас и проворчал через плечо:

 «Твоя машина готова».

 Это было не то, что мне нужно. Я подошёл к двери и сказал:

- Ты починил радиатор, да?

- Конечно. Что ты думаешь? Хьюз работал над чем-то для девушки; она
примостилась на одном конце его скамейки, болтая ногами. Уорт, стоявший позади меня,
тронул меня за плечо, и я увидел, что девушку там звали Барбара
Уоллес.

Она посмотрела на нас и улыбнулась. Солнце косыми через грязь покрыла
окна, изготовленные цветовые эффекты на ее шелковистые черные волосы. Эдди одарил нас
еще одним хмурым взглядом и продолжил свою работу.

- Привет, Бобс, - приветствие Уорта было небрежным. "Подумал, что стоит остановиться и сказать
тебе, что я уже в пути ... Ты знаешь". Понимающий взгляд прошел между
— Может, пойдёшь со мной?

— Я бы хотела, — улыбнулась она. — Ты вернёшься к ужину. Если бы это был не последний день и я бы не обещала...

Они никуда не спешили.

— Хьюз, — сказал я, — с моей машиной нужно сделать ещё кое-что.
— Он отмахнулся от меня.
— Ничего не могу сделать, пока не закончу её работу.

— «Хорошо», — и я вышел на покрытый травой задний двор, затянулся и начал ходить взад-вперёд, каждый раз, когда я оборачивался, встречая взглядом эту странную компанию внутри: Уорта, засунувшего руки в карманы;
шофёра, которого он уволил и которого я ждал, чтобы
убийство — склонившись над тисками, Барбара прижалась блестящей тёмной головкой к его взъерошенной макушке, объясняя ему, как нужно установить блок, чтобы поднять и закрепить знамя, которое они с Скитом рисовали.

Внезапно в дальнем конце моего участка я услышал тихий возглас и шум.  Повернувшись к двери, я увидел Бобса и Уорта, которые, очевидно, с чем-то боролись. Смеясь, плача, она повисла на его запястье
одной рукой, другой прикрывая глаз.

- Дай мне посмотреть! - потребовал он. - Я не буду к этому прикасаться, если ты этого не хочешь.
В тебе что-то есть, Бобс.

Но когда она неохотно дала ему шанс, он коварно потянулся к ней уголком своего платка, как принято, и она отпрянула, издав крик, который привлёк внимание Хьюза, стоявшего у токарного станка.
Хьюз закричал на Уорта, перекрикивая шум механизмов:

«Что с ней такое?»

«Стальной осколок — в глазу», — крикнул Уорт.

С коротким ругательством он отбросил ременную передачу, чтобы остановить токарный станок.
Хьюз пробежал по цеху к куче металлолома в дальнем конце и вернулся с куском металла в руке. Барбара попятилась.
Она прислонилась к скамье, закрыв глаза, и из-под век у неё потекли слёзы.


"Ну-ка, мисс Барби," возразил Хьюз. "Дайте-ка мне эту штуку.
Она вытащит её и никогда вас не тронет." Я увидел, что это был магнит для
подков, который он носил с собой.

"Вы так думаете?"

— Конечно, — и Эдди поднёс магнит к её лицу. — Это совсем не больно. Она начнёт притягиваться ещё до того, как коснётся. А теперь спокойно. Я хочу, чтобы она как можно ближе подлетела к магниту. Не дёргайся... Чёрт!

Барбара отскочила от него. Если бы не быстрая реакция Уорта, она бы упала на машины.

"Нет!" - сказала она сквозь сжатые зубы, по ее щекам текли слезы. "Я не могу позволить
ему".

"Почему, Барбара!" - Что? - изумленно спросила я; и бедный Эдди чуть не разрыдался, когда
он умолял,

"Ой, да ладно вам, мисс Барби. Это была моя вина, в первую очередь,--уедем
этот проклятый станок запустить. Йух должен позволить мне..."

— А если не сработает?

 — Конечно, сработает. Стал бы я предлагать его тебе, если бы не опробовал
много раз — вытаскивать занозы и…

 — Дай мне этот магнит, — Уорт протянул руку, взял то, что хотел, оттолкнул Хьюза в сторону и схватил девушку за…
«Перестань дурачиться, Барбара. Сейчас эта штука застряла только в твоих ресницах. Если она попадет в глазное яблоко, у тебя будут проблемы.
 Не двигайся».

Команда была лишней. Барбара молча подняла лицо, заложила руки за спину и стала ждать.

Уорт осторожно приподнял тёмную чёлку, закрывающую глаз, откинул
веко, чтобы видеть, что он делает, поднёс магнит почти вплотную,
затем убрал его — и увидел крошечную стальную занозу, которая
могла стоить ей зрения, прилипшую к краю магнита.

"Вот ты где", - улыбнулся он. "Разве этого недостаточно, чтобы обзывать тебя?"

"Ты не обзывала меня", - вытирая рот маленьким носовым платком. "Ты
сказала мне перестать быть маленькой дурочкой. Может быть, я так и сделаю. Как бы тебе это понравилось
?"

Очевидно, Хьюза не возмутило, что Барбара отказалась от его помощи и
приняла помощь Уорта. Он вернулся к своим тискам; двое других прошли вместе через дверь в гараж и какое-то время
быстро переговаривались вполголоса; затем Барбара вернулась, чтобы сесть на край
скамейки Эдди, поиграть с магнитом и понаблюдать за его работой. Я снова закурил
и вышел.

Я видел, как Барбара собрала несколько гвоздей, шурупов и кусков железа,
положила их на доску и провела магнитом взад-вперёд по её поверхности. Несмотря на то, что между магнитом и металлом было полдюйма дерева, металлический мусор на
столе двигался вслед за магнитом. Я ничего не понял из этого, кроме того, что Барбара была ещё ребёнком и играла как ребёнок, пока я внезапно не поднял взгляд и не увидел, что она прекратила игру, подтянула ноги и сложила их в знакомую позу Будды, а её руки были опущены и сложены перед ней. Её вчерашний бунт
вечер — и теперь она без спроса завладела моим вниманием — она не хотела, чтобы я заметил, что она делает; я спрятался из виду. Я
прошёлся взад-вперёд по двору ещё полдюжины раз, когда до меня дошло значение этих движущихся кусочков железа, тянущихся за магнитом по другую сторону доски. Три длинных шага привели меня к двери.

— Хьюз, — крикнул я, — я сейчас возьму свою машину. Скоро вернусь.

Мужчина хмыкнул, не оборачиваясь. Я забыл о Барбаре, но, когда
забирался в родстер, услышал, как она спрыгнула на пол и
погналась за мной.

"Мистер Бойн! Подождите! мистер Бойн!"

Я проверил и сел, ухмыляясь, когда она подошла с магнитом в руке. Я
потянулся за ним.

"Дай мне это", - прошептала я. "Хочешь пойти и посмотреть, как я использую это?"

"Нет... нет..." - в приглушенном протесте. — Вы совершаете ошибку, мистер Бойн.

 — Ошибку? Я видел, что вы там делали. Вы сказали, что никогда больше так не поступите, а потом
сделали это! На этот раз вы точно что-то получили! Девочка, девочка! Вы
выиграли!

 — О, нет! Вы не должны так думать, мистер Бойн. Это ничего не значит — как
есть. Просто один случайный факт, который я использовал вместе с другими, чтобы
сосредоточиться. Подождите. Не ждите, пока стоит вернется, так или иначе".

"Все в порядке". Я чувствовал, что наши голоса были все громче, что бы мы поговорили
здесь слишком долго. Не используйте промывки игру, прежде чем я был занят. "Во-первых
что нужно сделать, чтобы убедиться в этом". Я чувствовал себя хорошо на всем протяжении.

"Да, конечно", - улыбнулась она слабо. "Ты бы хотела это сделать". И
она села рядом со мной.

Я ехал так быстро, что у Барбары не было возможности задать мне вопрос, хотя она
находила повод для возражений по поводу моей скорости. Я помчался в
дорога из Гилберта место и резко остановится на двери
в гараже. И сразу же я наткнулся на свою первую проверку. Я схватил
магнит, подбежал с ним к двери кабинета, а она последовала за мной
медленнее, чтобы посмотреть, как я провожу им вдоль деревянной панели, где с другой стороны проходит засов; и ничего не происходит!

 Она снова последовала за мной, когда я побежал к входной двери, открыл её и
попробовал провести магнитом по самому засову; ничего не произошло. Она сидела в кресле за центральным столом, положив локти на столешницу, слегка сцепив руки, опустив подбородок на переплетённые пальцы и следя за моими движениями
С большим трудом я пыхтел и работал, открыл дверь и попытался сдвинуть засов, но он не входил в гнездо, и мне хотелось выругаться от разочарования.

 «Немного масла…» — проворчал я скорее себе, чем ей, и поспешил к гаражному верстаку за канистрой, которая наверняка была там. Она была там, но я не стал её трогать. То, что я наклонился и схватил с того места, где они
лежали, небрежно брошенные среди мусора и старых запчастей, были ещё
три магнита, точно такие же, как тот, что мы привезли из Кейпхарта.
Я побежал обратно с ними.

- Барбара, - позвал я вполголоса. - Иди сюда. Посмотри.

Провел бок о бок, по четыре, работая как один, двинулись болтов, а также
пальцы могли бы сделать и более дюймов из твердого дерева.

"Да", - она посмотрела на него. "Но это не доказывает, что Эдди Хьюз
убийца".

"Нет?" ее оппозиция начала действовать мне на нервы. "Я боюсь, что буду
важно в течение двенадцати добропорядочных мужчин уладить". Она стояла молча, и я
добавил: "Теперь я знаю, чью тень я видел на разбитой панели той двери
там, в первую воскресную ночь".

"О, это принадлежало Эдди", - довольно неожиданно согласилась она.

"И он пришел, чтобы украсть дневник 1920 года", - подсказал я.

"Он пришел, чтобы взять выпивку из погребка и сигару из портсигара.
Вот как он использовал свою силу, чтобы отодвинуть эти засовы ".

"До субботнего вечера, когда он убил своего работодателя, человека, которого ненавидел,
и оставил все так, чтобы преступление сошло за самоубийство. Барбара, ты что,
просто извращенка?"

Вместо ответа, она вернулась к столу, достал штуковину
Хьюз сделал для нее, и начал как бы оставить меня. На
порог, она помедлила с ответом.

- Не думаю, что я могу что-то сказать или сделать, чтобы переубедить тебя.
ее тон был вялым, опустошенным. "Я знаю, что Эдди невиновен в этом. Но
ты не хочешь слушать выводы".

"Позже", - отрывисто сказал я ей. "Это сохранится. Сейчас мне нужно кое-что сделать".

"Что? Ты обещал Уорту ничего не предпринимать против Эдди Хьюза, пока ты
не получишь его разрешения. Она, казалось, думала, что это все уладило. Я позволил ей сохранить
эту идею.

"Беги, Барбара", - сказал я, "принимайся за нанесение краски. Я прощаю
тебе все за то, что ты сделала вывод - ну, открыла, если тебе это нравится больше
- об этих болтах и магнитах".

Скит выскочил из кухонной двери дома Торнхиллов и увидел
один из нас крикнул что-то неразборчивое и помчался через территорию
к Вандеману.

- Давно меня ждал, ангел? - Эй! - крикнула она, когда Барбара приблизилась, отставая на шаг.
Затем, помахав двумя парами комбинезонов, добавила: - У меня есть штаны для нас обеих.
дорогая. Краски и кисти вон там. Мы будем
работу этого старого Знамени, сейчас".

Обещал стоит, нет? Но с тех пор ситуация изменилась. Ни один здравомыслящий человек не стал бы возражать против того, чтобы я воспользовался тем, что у меня было. Я запер дверь кабинета, вернулся к своему родстеру и поехал в центр города.




 Глава XXV

АРЕСТ


Благодарный, если не радостный, Джерри Бойн в тот вечер пересёк переднюю веранду бунгало Вандеманов вслед за Уортом
Гилбертом, направлявшимся на неформальный ужин. Высокий парень без сознания,
который шёл впереди меня, был спасён вопреки своей воле. Сняв с души тяжкий груз, я проникся симпатией ко всему миру, к человеку, под чьим обеденным столом мы должны были вытянуть ноги, чьи постыдные делишки я раскрыл. Он хорошо это воспринял — поддержал приглашение своей жены на ужин
и открыто смотрел мне в глаза всякий раз, когда мы встречались. Моё настроение было
дорого. Когда Вандеман сам открыл нам дверь, пояснив, что
он был его дворецким за день, я видела его совсем другим, чем он
когда-нибудь явился мне.

Во-первых, здесь, в его собственном доме - и это был первый раз, когда я в нем был
когда-либо - вы получили человека с его надлежащим образованием, с его
подходящей атмосферой. В красивой гостиной, куда он нас провёл,
было много старинной мебели из красного дерева и самых красивых восточных
предметов, которые я когда-либо видел: книги в переплётах, наборы стандартных
писателей, которые культурные люди покупали тридцать или сорок лет назад, несколько семейных фотографий
о. Это был Вандеман; в конце концов, он был на много лет старше, даже если и казался довольно хрупким.

 Ина присоединилась к нам, очень красиво одетая. Она также продемонстрировала способность отбрасывать неприятные мысли в угоду гостеприимству. Мы немного поболтали, а затем она предложила:
 «Пойдём посмотрим, как работают художники?» — и повела нас за собой. Мы вышли на вымощенную плиткой террасу позади дома. На стенах висели дюжины больших муслиновых полосок, а на них — две маленькие фигурки, отчаявшиеся, перепачканные, в синих комбинезонах, как у Скита Торнхилла
Она помахала нам, мужественно трудясь над нанесением цветов фестиваля цветения на
надписи и орнаменты.

"Ина!" — рявкнула Скит на сестру. — "Ещё одна грязная, подлая ирландская уловка! Вырядилась, как на похоронах, а теперь хвастаешься перед нами!"

Барбара молча крутилась на ящике, на котором сидела. В её
мягких глазах горел огонь; она раскраснелась, когда её взгляд остановился на Уорте.

"Фонг Линг почти готова подавать ужин," — спокойно сказала Ина. "Хватит суетиться, иди умойся."

"Здравствуйте, мистер Бойн." Проходя мимо меня, Скит вытерла лапу о тряпку.
и предложил его мне без лишних слов. Я получил себя в руки и посмотреть, что
мне там было не похмелье с ней с этого места вчера в ее
больной-номер матери. Вандеман комментировал свои истощенные бамбуковые заросли
.

"Мои пострадали хуже, чем твои, Уорт. Фонг Линг взбрыкнул, как гнедой.
бычок из-за того, что мы так много взяли. Он выхаживает материалов в течение многих лет как
любят маму. Но нам нужно было, чтобы он был там, для этого эффекта, вокруг
оркестровой ямы.

 «Значит, он давно с вами?» Я ухватился за возможность получить
информацию об этом парне — информацию, которую я не мог найти.
от самого китайца.

"С тех пор, как я сюда попал. Китайцы, знаете ли, не такие, как японцы. Некоторые
преданные. Такого можно держать при себе полжизни."

Мы вернулись в гостиную; девочки были там раньше нас.
Скит доставала из большой вазы на каминной полке веточки цветущей сливы и вишни и вплетала их в тёмные волосы Барбары,
словно венок.

"Лучшее, что мы могли сделать, — сказала она, приветствуя нас, — это завязать блузки на шее."

— И что же ты делаешь с Барбарой? — спросила миссис Вандеман
— резко сказала она. — Оставь её в покое, Скит. Ты выставишь её в нелепом свете.

Скит показала сестре язык и спокойно продолжила работу, бормоча себе под нос:

— Держись, малышка Барби. Смотри на симпатичных мужчин и держись.

Над каминной полкой, прямо перед Барбарой, которая стояла к нам спиной, висела картина, написанная маслом, — одна из тех семейных групп, где тот же старый папаша, та же старая мамаша и толстый ребёнок в белом платье и с голубым поясом. В тот момент было достаточно хорошо видно, что мужчина, стоявший на каминной полке под картиной, был чем-то похож на Вандемана, что весьма воодушевляло Скита.
Предприятие. С другой стороны, я могла видеть, как взгляд Барбары переместился с
мужчины на фотографию.

"Разве это не похоже на Вана, Барби?" Скит поддержал разговор. "У меня есть
такое же кольцо и все такое. Но это не Ван. Вон тот тутси.
с голубой ленточкой вокруг живота ".

— Послушайте, Скитер, отстаньте! — Вандеман смущённо перевёл взгляд с нарисованного кольца на картине на настоящее кольцо на своей ухоженной руке, лежащей на краю каминной полки. — Людей не интересуют семейные истории.

 — А меня интересуют, — неожиданно сказала Барбара. Раздался гонг, и мы все начали
когда мы направились в столовую, они все еще обсуждали эту тему и продолжали
разговаривать после того, как мы сели.

Фонг Линг обслуживал нас. Невеста сидела справа от Уорта и говорила с ним
приглушенным голосом. Барбара, сидевшая между Вандеманом и мной, продолжала
уделять Вандеману почти лихорадочное внимание. С моего места было
ясно, что ничто из того, что могла сказать Ина Вандеман, не могло заставить
парня меньше интересоваться своей тарелкой. Но я полагаю, что в случае с девушкой важен сам факт того, что
другой девушке позволено демонстрировать свои намерения. Поняла ли эта
модница, что происходит, когда она с гордостью смотрела на свою работу, и
— спросила она у меня.

«Послушайте, мистер Бойн, вы видели, как Ина пыталась нас очернить? А теперь, честное слово, разве Барби с цветущей сливой не обошла Ину и её искусственные цветы на целую милю?»

Я не удивился, что юная миссис Вандеман избавила меня от необходимости отвечать,
поднявшись на сцену.

«Скит, ты слишком возмутительна!»Там она сидела, очень красивая, в великолепном наряде; и Уорт, сидевший рядом с ней, обратил внимание на это смуглое юное создание за столом, чей чудесный огонь в глазах и белые цветы в волосах могли бы сделать её ещё прекраснее, чем Ина
Вандеман выглядел скучным. И Уорт не спешил восхищаться ею; я это видел; но всё, что он нашёл сказать, было:

 «Бобби, полагаю, Джерри рассказал тебе, что он подставил Клейта в Тиахуане?»

 «Нет, — сказала Барбара, — он не сказал ни слова». Но я так же удивлён тем, что Клейта поймали, как и тем, что Скилсу удалось сбежать.

«Повторите это ещё раз и погромче», — добродушно сказал Вандеман. «Или, скорее, скажите это по-американски, чтобы мы все поняли».

«Мистер Бойн знает, что я имею в виду», — Барбара слегка улыбнулась мне. «Мистер Бойн,
я складываю Скеилса и Клейта и получаю другой результат. Вот и всё».

— Бобс не думает, что Скелс — это Клейт, пойманный или непойманный, — коротко сказал Уорт и продолжил есть свой ужин. Очевидно, ему было всё равно, как
обстоят дела на самом деле.

 — Почему бы тебе не попробовать? — Вандеман уделил ей внимание. Она покачала головой и отложила вилку.

«Скилс, находившийся на свободе, вполне мог быть Клейтом; пойманный Скилс не может быть Клейтом. Мистер Бойн, вы называете это парадоксом?»

 «Нет, это грубая насмешка над способностями бедного старика в его профессии. Я
вышел на поиски банды; но Клейт и Скилс настолько похожи друг на друга
умственно, морально и физически, что я не понимаю, зачем нам искать
— Дальше.

 — Отступи, Джерри, — Уорт бросил его мне. — Пусть Барбара, — он нечасто называл девушку полным именем, — опишет тебе Клейта, прежде чем ты будешь так уверен.

 — Как я могу? — в голосе девушки слышалась оборона. — Я никогда его не видела.

— Я хочу, чтобы ты, — Уорт не обратил внимания на её возражения, — описала
мужчину, о котором, как тебе казалось, ты спрашивала в тот день в «Золотом самородке»,
когда вмешался Джерри, и твои мысли затерялись в волнении из-за
Скилза. Я имею в виду, опиши его.

— Описать его? — Барбара говорила натянуто, недоверчиво, переводя взгляд с
Достойный для хорошо одетой, ухоженной женщины рядом с ним. Я вспомнил
момент ее бунта вчера вечером на лужайке, когда она сказала это
с горечью, что, если он спросит об этом снова, она сделает это снова, когда закончит:
"Сделать вывод ... здесь?"

- Здесь и сейчас. - От лаконичного ответа Уорта кровь здорового гнева бросилась ей в лицо
, глаза заблестели. И это вызвало у Ины Вандеман раздражение:

«О, Уорт, пожалуйста, не превращай мой обеденный стол в шоу».

«Ина, дорогая». Вандеман поднял на неё взгляд, а затем, как радушный хозяин,
приглашающий гостя продемонстрировать свой талант, сказал: «Говорят, ты прекрасно поёшь».
что-то в этом роде, и я никогда этого не видела».

Барбара была без ума от справедливости.

"О, очень хорошо, — многозначительно сказала она Вандеману, не обращая внимания на Уорта. — Если вы думаете, что вам действительно понравится, если я устрою представление за обеденным столом Ины…»

Она остановилась и подождала. Вандеман подыграл ситуации, как он ее видел, с одной из своих готовых к использованию улыбок. Уорт не протянул ему руку помощи. Ина не сочла нужным извиниться за свою грубость. Скит откровенно трепетал от предвкушения. Мне ничего не оставалось делать. Легкое шуршание юбок подсказало нам, что она подобрала ноги, чтобы сесть
Она сидела, скрестив ноги, в своём кресле.

"Она собирается! О боже!" — хохотнул Скит. "Я не видел, чтобы Бобси проделывала такие трюки с тех пор, как был ребёнком!"

Мы смотрели на неё, опустив руки, сцепив пальцы, выпучив глаза, бледнея. Для всех, кроме Вандемана, это было более или менее привычное зрелище. Они восприняли это как нечто само собой разумеющееся. Больше всего это, казалось,
подействовало на китайца, который вошел с подносом для кофе. Он застыл в дверях,
неподвижно глядя на нашу девушку, но в его глазах, как мне показалось,
мелькнуло что-то новое.
колебаться между безосновательным восхищением и безосновательным страхом.
Ориенталы суеверны, но чего мог бояться этот парень в
прекрасной молодой женщине, позирующей Будде с цветами в волосах? Девушка
отдалась своему трюку с какой-то гневной энергией. Казалось, он
застыл на короткое время, пока это продолжалось. Только когда она
расслабилась, мы поняли, что Барбара сосредоточилась, Барбара была
Барбара, он снова тихо подошёл, достойный, умелый слуга,
обошёл стол, расставляя наши чашки.

"Просто два факта, чтобы идти дальше", - сказала она холодно. "Мои результаты будет довольно
целом".

"Ничего похожего на описание Клейта", - попытался я.
выручить ее. "Я бы назвал то, что у нас есть о нем, настолько близким к нулю, насколько это возможно".
вполне могло бы быть".

"Да, пустота этого была одним из моих фактов", - сказала она и замолчала.

«Давай послушаем, что ты там нарыл, Бобс», — подтолкнул его Уорт, и Скит хихикнула,
почти не разжимая губ:

«Речь! Речь!»

«В «Золотом самородке» — как бы он там себя ни называл — Эдвард Клейт
был на десять лет моложе, чем казался в банке; он выглядел как
весил на дюжину фунтов больше; выпячивал грудь, ходил с высоко поднятой головой,
и поэтому его можно было бы принять за человека более высокого роста. Этот
человек был полной противоположностью другому. Клерк из банка Клейт был скромным,
незаметным; этот мужчина носил яркую одежду. Клерк из банка был молчалив;
этот мужчина разговаривал со всеми вокруг, надвигал шляпу на один глаз,
курил сигары, как те мужчины в вестибюле в тот день; вёл себя как они, был одним из них. В «Золотом самородке» Клейт был самым
обычным гостем «Золотого самородка» — разве вы не видите? Там он был таким же, как все
Другой Клейт был обычным служащим в банке или офисе."

Ее голос затих. В наступившей тишине Уорт тихо заговорил.

"Как обычно, Бобс, ты попал в точку. Каждое твое слово — правда. А в «Золотом
самородке» его звали Генри Дж. Брандейдж. У него был номер тридцать на верхнем
этаже."

Скит хлопнула в ладоши, вскочила и обошла стол, чтобы поцеловать
Барбару в ухо и сказать ей, что она самая замечательная девушка в
мире.

"Ха!" — я вспыхнул, глядя на Уорта. "Узнал это сегодня в Сан-Франциско?"

"Нет."

"О, это был ключ Брандейджа, который привёл тебя на юг?"

— Да. Пока меня не было, я оставил Луи работать в отеле. Сегодня я
пошёл за машиной Брандейджа. Оказалось, что он держал её в гараже на
Джексон-стрит.

— Она, конечно, исчезла — и никаких следов, — пробормотала Барбара.

— Исчезла в день ограбления банка, — кивнул Уорт. — Он и деньги
пошли на это.

 — Послушай, — я наклонился к нему, — разве не было бы проще, если бы ты с самого начала сказал мне, что знаешь, что Скилс не может быть Клейтом?

 — О, но, Джерри, ты был так уверен! И Сквилс ни на минуту не сомневался — никогда в своей маленькой, жалкой, жестяной жизни!

Я не верю, что я видел стоит так счастлива, когда он был мальчишкой, играя
детектив. Я огляделся и взял себя в руки, мы, конечно, не
делая себя очень интересным для Vandemans. Там они сидели, в
их собственный стол, как красивый подставных лиц, вежливо улыбается, делая вид,
достойный интерес.

"Все это должно быть скучным людям:" я извинился.

«Вовсе нет, вовсе нет», — заверил нас Вандеман.

 «Что ж, тогда, если вы не против, Уорт, я воспользуюсь телефоном Вандемана, чтобы
связаться с вашим офисом по поводу этих ключей Брандейджа».

Уорт кивнул. У него не было никаких социальных щепетильностей. Я ни в коем случае не отказался от
веры в то, что Скилз в тюрьме Тиахуаны все равно окажется
одним из банды.

Я только что вернулся к столу после телефонного разговора, когда раздался звонок в дверь;
мы увидели, как большой китаец бесшумно проскользнул через заднюю дверь в зал.
чтобы ответить на звонок, он вернулся мгновение спустя и объявил на своем весомом,
правильном английском,

«Два джентльмена хотят видеть капитана Гилберта».

«Спрашивали обо мне?» — Уорт удивлённо вскочил на ноги. «Кто сказал им, что я здесь?»

«Не знаю», — ответил китаец, когда Уорт пересёк комнату.
к двери. - Я их об этом не спрашивал.

- Пройди в гостиную, Уорт, - крикнул ему вслед Вандеман. - Мы подождем
здесь.

С закрытием двери разговоры прекратились. Даже Скит был
тих и казался подавленным. Мои уши напрягались в поисках любого звука изнутри
оттуда. Когда я сел, опустив руки, я вдруг почувствовал, как под прикрытием скатерти
холодные, дрожащие пальцы скользнули в мои.
Барбара не смотрела на меня, но я бросил на неё быстрый взгляд и ободряюще сжал её маленькую руку.

Она повернулась к Вандеману.  Бледная, с плотно сжатыми губами, она не сводила с него своих огромных глаз.
Я с удивлением наблюдал, как наш хозяин медленно помешивал ложкой в своей пустой кофейной чашке и смотрел на неё с таким же бесцветным лицом, как и у неё. Невеста переводила взгляд с одного на другого и резко спросила:

 «Что с вами двумя не так? Вы не беспокоитесь из-за гостей Уорта, не так ли?»

«Нет-нет-нет», — Вандеман первым вышел из оцепенения, отреагировав на её голос так, словно она плеснула ему в лицо холодной водой. Его взгляд оторвался от Барбары, а губы растянулись в нервной улыбке. Он провёл рукой по лицу.
Он провёл рукой по волосам — неэлегантный жест для него за столом — и слегка
рассмеялся.

"Нам тоже нужно быть там, — сказала мне Барбара с каким-то странным
напряжением в голосе.

"Как забавно ты говоришь, Барби, — дрожащим голосом
произнёс Скит.  — Что, по-твоему, не так? — Ина решительно заговорила:

«Уорт — единственный человек в мире, который, безусловно, может позаботиться о себе и предпочёл бы, чтобы его оставили в покое».

 «Если вы считаете, что мы должны что-то сделать…» — с тревогой начал Вандеман, а Скит оглядел наши лица и почти взвыл:

 «Что такое? В чём дело? Как вы думаете, что они делают с Уортом?»
— Что там, Барби? — спросила я.

— Я думала, они его арестовывают, — тихо, сдавленным голосом ответила Барбара.
— Только они не знают…

— Арестовывают его! — перебила я её, вскочив на ноги.
Затем, вспомнив, опустилась обратно и сказала: «Конечно, нет.
Убийца Томаса Гилберта уже в окружной тюрьме». Сегодня утром я арестовал
Эдди Хьюза.

«Ты арестовал… Эдди Хьюза!» — воскликнула Барбара. Она вырвала свою холодную маленькую руку из моей. Повернувшись в кресле, она уставилась на меня таким взглядом, что мне стало холодно. «Значит, ты передвинул эти два стальных болта для Каммингса».

Я вскочил на ноги. В тот же миг дверь открылась, и на пороге появился
Уорт, довольно спокойный, но его загорелое лицо было странно бледным.

"Джерри," — коротко сказал он. "Я хочу, чтобы ты был здесь. За мной пришел шериф."




ГЛАВА XXVI

ГОВОРИТ МИССИС БОУМАН


Полночь в офисе шерифа в Сан-Хосе. И мне нужно было позвонить
Барбаре. Она ждала моего сообщения. Как только я услышал её
голос в трубке, я выпалил:

"Да, да, да, я сделал всё, что мог. Лошадь больше ничего не может сделать. Они
стоят того. Я… — слова застряли у меня в горле, но они должны были вырваться наружу. — Я
оставил его в камере.

По проводу донёсся какой-то звук; то ли это была речь, то ли что-то ещё, но я не могла понять.


"Он держится как мужчина и солдат, девочка, — поспешила я. — Он ни словом не обмолвился о том, что я пошла против его прямого приказа, арестовала
Хьюза и провернула всё это с нами.

"О, мистер Бойн! Конечно, он не стал бы вас винить. Я бы тоже не стал. Ты
поступала так, как считала нужным. Остальные...

«Вандеман уже ушёл домой. Говорю тебе, он держался молодцом, Барбара, — этот
портной-дурак! Удивил меня. Нет-нет. Не позволил Джиму Эдвардсу пойти с ним
мы; так разошлись, что я не хотела, чтобы он был с нами - только навредил нашему делу здесь,
в том виде, в каком он сейчас.

"Ваше дело?" - четко выговорила она. "Какова ситуация?"

"Обвинение в убийстве против Уорта в секретных файлах. Хьюз на свободе.
Каммингс поймал его - увез, не знаю куда. Не могу его найти ".

— «Вам это нужно?»

«Возможно, нет, Барбара. Что мне действительно нужно, так это кто-то, кто видел Томаса Гилберта живым в ту ночь после того, как Уорт уехал обратно в Сан-Франциско».

«И если бы у вас был такой человек?»

«Если бы мы могли представить Каммингсу одного заслуживающего доверия свидетеля, это было бы
это означало бы алиби. Я бы вывез Уорта до утра.

- Тогда, мистер Бойн, приезжайте сюда, в дом Фремонтов, как можно быстрее.
Мистер Каммингс там. Вытащи его из постели, Если вам нужно. Я принесу
доказательство необходимо".

"Но, дитя!" Я начал.

"Не ...трать... время ... на разговоры! Сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться сюда?"

"Полчаса".

"О! Возможно, тебе придется меня немного подождать. Но я обязательно приду. Подождите в
комнате мистера Каммингса.

В половине первого я добрался до Фремонт-Хауса и обнаружил, что он весь
освещён, а вестибюль и коридоры заполнены толпой
Гости фестиваля. В баре почти никого не было; безалкогольные напитки не вызывали
интереса; но в верхних залах, по пути в комнату Каммингса, я прошел мимо
нескольких открытых дверей, за которыми разгружали чемоданы, и даже был
окликнут по имени с приглашением войти и принять участие.
 Каммингс все еще был на ногах. Первое, что он сказал мне, было:

«Дайкеман здесь».

— Рад это слышать, — сказал я. — Приведи его. Я хочу видеть вас обоих.

Потребовалось немало уговоров, прежде чем он привёл мужчину из «Вестерн Крамал» из соседней комнаты, где тот, очевидно, только что проснулся.
готов ко сну. Он пришел на конференцию обиженный, как старый больной медведь.


"Может быть, вы думаете, что Уорт Гилберт будет хорошо спать этой ночью - в тюрьме?" Я
остановил его и мгновенно различил двух мужчин передо мной.
Каммингс принял это с уродливой полуулыбкой; Дайкман взъерошил свои
волосы и усилил свой гнев, накричав на меня,

«Эта страна пойдёт ко дну, если мы сделаем исключение для вернувшихся солдат. Нарушайте законы — им придётся понести
ответственность, как и человеку, который был слишком стар или болен, чтобы сражаться. Если бы я сделал то, что сделал капитан Гилберт, — я
не ждал бы пощады.

"Ты имеешь в виду, если бы ты сделал то, что, по твоим словам, он сделал", - возразил я. "Пока ничего
не доказано".

"Ничего не доказано?" Дайкман съежился в кресле и задрожал. Каммингс
вытряхнул пальто и помог ему надеть его. Он откинулся на спинку стула с таким видом, будто собирался уйти, и писклявым голосом закончил:
— Не нужно было доказывать, что у него был чемодан Клейта.

 — Боже мой, мистер Дайкеман! Вы же не собираетесь обвинять такого человека, как Уорт Гилберт, в столь тяжком преступлении, как убийство, только потому, что вам показались странными — может быть, безрассудными — его действия в отношении денег?

— Не отвечай, Дайкеман! — вмешался Каммингс. — Бойн пытается заставить тебя
говорить.

 Старик с сомнением посмотрел на меня, а затем фыркнул:

— Послушай, Бойн, ты не можешь от этого отмахнуться; твой Гилберт
вступил на преступный путь: он участвовал в ограблении нашего банка,
вместе с Клейтом, чтобы ограбить нас; заставил нашего собственного адвоката
собирать деньги, чтобы откупиться от преследования Клейта…

 — А как насчёт меня? — я задал вопрос, когда он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. — Вы думаете, Уорт Гилберт стал бы наводить меня на след человека, которого он не хотел
находить?

Каммингс вмешался, чтобы ответить за него:

«Именно в этом и дело. Вы ничего не добились в расследовании и никогда не добьётесь, пока будете поддерживать Уорта Гилберта. Ему нужен был детектив, который верил бы в него и в хорошие, и в плохие времена. И он нашёл в тебе такого человека.

Я не мог отрицать этого, когда Дайкеман рявкнул на меня:

«Разве это не так? Если бы это был кто-то другой, разве ты не увидел бы связь?» Капитан Гилберт приехал сюда, в Санта-Исобель, в ту субботу вечером — у нас есть свидетели, которые это подтвердят, — поссорился со своим
отцом — у нас есть свидетели и этого, — в той ссоре они снова и снова упоминали деньги, — а потом у молодого человека хватило наглости прийти в наш банк на следующее утро с чемоданом Клейта, в котором лежали все акции его отца. Бойн, ты с ума сошёл!

"Может быть, и нет", - сказал я, рассчитывая на то, что в Дайкмане есть что-то человеческое, к чему можно обратиться
. "Видишь ли, я знаю, где Уорт взял этот чемодан. Это достали из моего офисного сейфа
улика, которую мы собрали во время охоты на Клейта. Достать ее и
использовать таким образом было его представлением о юморе, я полагаю.

"Звучит подозрительно". Дайкман неловко поерзал на стуле. Но
Каммингс подошёл ближе и, стоя с засунутыми в карманы руками,
грубо сказал мне:

"Доказательства, Бойн, — это единственное, что дало бы вам право
выгонять людей в такое время суток, — новые доказательства. Они у вас есть? Если
нет..."

"Подожди". Я предпочел остановить его, прежде чем он скажет мне убираться. "Подожди". Я
посмотрел на часы. В тишине мы могли расслышать слова тявканья
из одной из шумных комнат, когда прохожего окликнули:

"Вон она идет! Вон, посмотрите на цыплят!"

Минуту спустя раздался стук в дверь. Каммингс стоял рядом, пока я открывал дверь Барбаре и стройной женщине в вуали, которая была выше меня на полголовы, несмотря на опущенные плечи и слабость, из-за которой девушке, очевидно, требовалась поддержка.

 При виде их Дайкеман вскочил на ноги, откусив кусок.
воскликнула она, тщетно оглядывая пустую комнату в поисках стульев, а затем предложила:

«Принеси пару из моей комнаты, Бойн».

Я вышел через смежную дверь, чтобы принести пару стульев. Когда я вернулся,
Барбара всё ещё стояла, но её спутница опустилась на стул, который
предложил ей дрожащий, смущённый старик, а Каммингс подавал ей
стакан воды. Она отпила из него, всё ещё скрываясь под вуалью. Это была не Ина Вандеман. Неужели Барбара вытащила
миссис Торнхилл из постели? Я увидел, как Барбара наклонилась и что-то
успокаивающе прошептала. Затем вуаль откинулась назад, подхватила и унесла
шляпу с блестящими, медного цвета волосами Лоры Боумен, и
жена доктора сидела мертвенно-бледная, очевидно, очень слабая, но более
собранная, чем я когда-либо видел ее.

"Теперь со мной все в порядке", - сказала она очень тихо.

"Мисс Уоллес", - резко потребовал Дайкман. "Кто эта ... леди?"

- Миссис Боумен, - Барбара посмотрела своей хозяйке прямо в глаза.

- Хех? - рявкнул он. - Имеете отношение к доктору Боумену ... какое-нибудь отношение к нему?

- К его жене. Каммингс наклонился и что-то пробормотал пожилому мужчине.

- Лора, - мягко сказала Барбара, - это мистер Дайкман. Вы должны сказать ему
и мистеру Каммингсу.

— Да, — выдохнула миссис Боуман. — Я расскажу им. Я готова рассказать кому угодно.
 Нет смысла уклоняться, прятаться и бояться. С этим покончено. А теперь — что вы хотите знать?

 Выражение лица Каммингса яснее слов говорило о том, что они ничего не хотят
знать. Они уладили свои дела, и их человека арестовали, и
они не хотели, чтобы их беспокоили. Она быстро продолжила:

 «Полагаю, я была последним человеком, который видел мистера Гилберта живым. Должно быть, так и было. Я поспешила туда, как и говорила Ина, мистер Бойн, между приёмом и нашим отъездом в Сан-Франциско».

— Всё это относится к началу вечера, — вставил Каммингс.

 — Да, но это касается и Уорта. Он был там, когда я вошла... Это было очень больно.

 — Вы имеете в виду ссору между капитаном Гилбертом и его отцом? — задал свой первый вопрос Дайкеман. Миссис Боумен кивнула в знак согласия.

«Томас продолжил прямо передо мной, как будто меня там и не было.
Потом, когда подошла моя очередь, он заговорил бы с Уортом о... о моих личных делах. Так было принято. Но я не мог этого вынести. Я пошёл с Уортом к его машине. Она стояла на заднем дворе. Мы поговорили
«Мы немного посидели там, и Уорт быстро уехал в сторону Сан-
Франциско».

«И это был последний раз, когда вы видели Томаса Гилберта живым?» — подытожил Каммингс.


«Я не закончила», — мягко возразила она. «Когда Уорт уехал, я вернулась в кабинет и долго умоляла Томаса. Я указал ему на то, что если бы я согрешил, то, несомненно, страдал бы, а то, о чём я просил, было не более чем правом любого человека, даже если ему не повезло родиться женщиной.

Дайкеман выглядел крайне несчастным, но Каммингс был всего лишь адвокатом.
избавляясь от нежелательного свидетеля, он предупредил её:

«Нет ни малейшей необходимости вдаваться в ваши личные дела, миссис Боуман.
Мы их уже знаем. Мы также знали о вашем визите в кабинет мистера Гилберта в ту ночь и о том, что вы были там не одна. Если бы ваши показания имели для нас какое-то значение, мы бы вызвали и вас, и Джеймса
Эдвардса».

Я видел, что её глубокая забота о другом человеке успокоила Лору Боуман.

 «Откуда вы всё это знаете?» — спросила она.  «Кто вам рассказал?»

 «Ваш муж, доктор Боуман».



 Её лицо покраснело, глаза заблестели от гнева.— Значит, он следил за мной? Мне показалось, что я видела, как он крался по кустам на лужайке.

— Он следил за тобой. Он рассказал нам, что вы вдвоём были в кабинете, когда там был молодой Гилберт.

— Послушайте, Каммингс, — вмешался я, — если Боумен был там, то он знает, что Уорт ушёл до совершения преступления. Почему он вам об этом не сказал?

 «Сказал», — чётко ответил Каммингс, и я почувствовал, что что-то пошло не так. Барбара храбрилась, но миссис Боуман громко застонала.

  «И всё же вы обвинили Уорта Гилберта? Почему не самого Боумана? Он был
Там. Столько же оснований подозревать его, сколько и любого другого. Вы хотите сказать, что не примете показания миссис Боуман — и доктора
Боумана — в качестве доказательства алиби Уорта Гилберта? Я готов поклясться, что он был у Тейта в пять минут одиннадцатого и оставался там до полуночи, когда вы сами его видели.

— Чуть больше полуночи! — повторил Каммингс мои слова с лёгкой насмешкой.
"Недостаточно хорошо, Бойн. Мы основываем наше обвинение на медицинском заключении,
что мистер Гилберт скончался рано утром в воскресенье.

Я отвела взгляд от Барбары; я не могла смотреть ей в глаза. После ошеломленного молчания я спросила:

«Чьи? Кто это утверждает?»

«Его собственный врач. Доктор Боумен клянется...»

«Он?» — миссис Боумен привстала со стула. «Он поклянется в чем угодно.
 Я...»

— Не говори больше ничего, — оборвал её Каммингс. И Дайкеман пробормотал:

 — Вся история ваших супружеских неурядиц была у всех на слуху в магазине.
 Жаль, что пришлось прибегнуть к таким мерам. Мужчина, кажется, достойный человек...

«Доктор Боумен сказал мне совершенно определённо, — вмешался я, — что в воскресенье вечером, когда было найдено тело,
смерть наступила до полуночи».

"Высказал это как свое мнение ... свое мнение ... тогда", - поправил меня Каммингс.

"Да", - я принял поправку. "Это было его мнение до того, как он
поссорился с Уортом. Теперь он...

- Клевета на Боумена ничего тебе не даст, Бойн, - сказал Каммингс. - Его
не было здесь, чтобы давать показания на следствии. Человек жив, вы знаете, что ничего
но показания счетчиков".

"Я не считаю, клятву, что человека", - сказал я коротко.

"Думаю, вы найдете мнение присяжных", - ухмыльнулся Каммингс, и Дайкман прохрипел
в,

"Очень заслуживающий доверия свидетель - очень заслуживающий доверия свидетель!"

Пока эти приятные замечания летели туда-сюда, в холле послышался стук
. Теперь что-то ударилось о нашу дверь,
как будто в панели бросили большой сверток. Ручка
загремела, дернулась, повернулась, и на пороге появился мужчина,
неуверенно покачивающийся. Двое других, которые, казалось, держали его сзади
внезапно отпустили, и он, пошатываясь, шагнул в комнату. Врач
Энтони Боумен.

С минуту он стоял, моргая и глядя в одну точку, затем заметил свою жену
и закричал:

«Она здесь, всё в порядке. Говорил же тебе, что она здесь. Меня не проведёшь. Видел, как она уходила»
мимо в холле.

Я торжествующе посмотрел на Дайкмана и Каммингса. Их главный свидетель - пьян
как бог! До сих пор он, казалось, ничего не почувствовал в комнате, но его
жена. Не оборачиваясь, он протянул руку за спину и захлопнул дверь перед
лицами тех, кто его привел, затем неуверенно двинулся к
женщине со словами,

"Вставай оттуда. Возьми свою шляпу. Я тебе покажу. Ты пойдёшь со мной домой! Разве я не твой муж?

— Доктор Боуман, — заговорил маленький старичок Дайкман, сидящий в кресле. — Вашу жену привезли сюда на... на...

— На встречу, — поспешно подсказал Каммингс.

"А?" Боумен обернулся и увидел нас. "Почему-и! Я знаю здесь так много джентльменов
.

"Да", - адвокат положил руку ему на плечо. - Совещание... по поводу
улик по делу Гилберта. Сейчас самое неподходящее время для тебя, чтобы сказать...

- Подождите минутку, - Боумен с достоинством поднял руку.

- Каммингс, - с отвращением сказал Дайкман, - этот человек пьян!

"Нет, нет", - по-совиному. "я не "нтоксифицирован. Подавлен "движением". Он взял
скобу. «Та женщина, если я вам скажу, войдёт в гостиничный номер,
и вы увидите её с тремя мужчинами! С тремя из них!»

 «Сколько из этого должны вынести эти дамы?» — спросил я.

— Леди? — внезапно взревел Боумен. — Она моя жена. Где тот мужчина?
 Ничего личного, джентльмены. Где он? Я с ним разберусь. Дайте этому
порядку устояться. Слишком долго. Выведите его. Я сейчас с ним разберусь!

Он тяжело опустился в кресло, которое Каммингс пододвинул ему, огляделся, немного поник, взял себя в руки и посмотрел на нас; затем его голова опустилась на грудь, он глубоко вздохнул:

"И вы будете держать Уорта Гилберта в тюрьме, рискуя получить иск за незаконное лишение свободы — из-за этого!" Я хотел это знать.

«И ещё много чего», — невозмутимо ответил адвокат, но я видел, как он нервничал с каждым
храпом, который издавал Боумен.

 Барбара подошла к Дайкеману и что-то тихо и серьёзно сказала ему.  Я услышал большую часть его ответа — он был потрясён, но решил держаться.

 «Такая девушка, как ты, слишком сильно под влиянием этого человека.  Поклонение
героям — и всё в таком духе.  Преступник есть преступник. Это не
личное дело. Мистер Каммингс и я просто выполняем свой долг как
добропорядочные граждане.

В тот момент я думаю, что Дайкеман, возможно, прислушался бы к доводам;
это Каммингс бесконтрольно вмешался,

«Барбара Уоллес, я был другом вашего отца. Я ваш друг — если вы позволите мне им быть. Я не могу стоять в стороне, пока вы связываете себя с таким преступником, как Уорт Гилберт. Ради вас, если не по какой-то другой причине, я намерен разоблачить его как вора и убийцу своего отца».

В комнате стояла тишина, если не считать неровного храпа Боумена, шороха и глубоких вздохов миссис Боумен, которая сидела, склонив голову и тихо плача. Барбара отчётливо произнесла: «Это были последние слова, которые вы когда-либо скажете мне, мистер Каммингс, если только
тебе стоило бы когда-нибудь стать достаточно мужественным, чтобы взять свои слова обратно и
извиниться за них.

Он мгновенно сдался. Я не думал, что его сухой голос сможет
сдержать то, что прозвучало в нем сейчас.

"Барбара, я не имела в виду ... Вы не понимаете..."

Но, не поворачивая головы, она обратилась ко мне: "Мистер Бойн, вы возьмете
«Лора, мы с тобой домой?» — она взяла шляпу и вуаль миссис Боуман, встряхнула их и стала
приводить в порядок, как мать, собирающаяся в путь с ребёнком. «Она не вернётся к нему — никогда».
Она окинула взглядом спящую
мужчина в своем кресле. - Сара приготовит для нее место в нашем доме
сегодня вечером.

- Послушайте, - Каммингс встал между нами и дверью. - Я не могу вас отпустить
вот так. Я чувствую...

- Мистер Дайкман, - Барбара тихо повернулась к своему работодателю, - не могли бы мы пройти
через вашу комнату?

- Конечно, - коротышка поспешил освободить нам дорогу. - Я хочу, чтобы вы
знали, мисс Уоллес, что я тоже чувствую... я тоже чувствую...

Я не знаю, что почувствовал Дайкман, но Каммингс почувствовал мою грубость
локоть в грудь, когда я бесцеремонно оттолкнул его в сторону и открыл
дверь, которую он заблокировал, заметив,

— Мы выйдем тем же путём, что и вошли. Сюда, Барбара.

Когда я расстался с ними у ворот Кейпхарта, я достал и протянул миссис Боуман маленький кусочек тускло-синего шёлка с круглой дыркой, похожей на след от пули или сигареты, и сказал:

— Полагаю, вам придётся меня за это простить.

"Мне не нужно прощать это", - ее взгляд затуманился. "Я увидела твою ошибку. Но это
стоило того, за что ты боролась даже тогда; он был так дорог мне
всегда - я должна была бы любить любого человека за все, что они сделали ради него ".




ГЛАВА XXVII

ПРАЗДНИК ЦВЕТЕНИЯ


Два часа сна, ванна, завтрак, и я отправился в свой утренний забег
в столицу округа. Никто больше не шёл в ту же сторону, но даже в этот
час дорога была полна автомобилей, багги, фермерских повозок,
практически всего, что могло ездить на колёсах, направляясь на
фестиваль, украшенное цветущими ветвями фруктовых деревьев.
Это были сельские жители, приехавшие пораньше, чтобы устроить большой праздник;
садоводы; владельцы ранчо на юге округа; фермеры, выращивающие овощи и фрукты; цветоводы; японцы и
Китайцы со своих маленьких, тщательно возделываемых участков; этот поток
проносился мимо меня слева, пока я шёл к Уорту и конторе тюремщика,
пытаясь с каждой пройденной милей укрепить своё мужество. Почему
это отступление врага не было скрытым благословением? Пусть
их версия о времени убийства подтвердится, и разве алиби Уорта
не будет лучше любого другого, которое мы могли бы найти для него
до полуночи?

 Время от времени меня беспокоило воспоминание о том, как Барбара
побледнела в тот момент, когда они вывалили это на нас, но я отмахнулся от этого.
Очевидное объяснение заключалось в том, что её попытки заставить миссис Боуман
высказаться ни к чему не привели; этого было достаточно, чтобы расстроить её.

Уорт встретил меня, подтянутый, спокойный, не слишком заинтересованный в чём-либо. Нам разрешили поговорить с охранником за дверью. Оставшись наедине, он с одобрением выслушал мой рассказ о нашем интервью с Каммингсом и
Дайкеманом, который я выдавала со скоростью, с какой могла произносить слова.

«Никто на свете не сравнится с Бобсом», — вот и весь его комментарий. «Никогда не было, никогда
не будет».

 «А теперь, — нервно напомнила я ему, — вопрос об алиби. Вы сразу же отправились из ресторана в свой номер во Дворце».
и там же легли спать?

"Нет-нет, — медленно сказал он. — Нет, я не ложился."

"Ну-ну, — вмешался я. — Если вы останавливались по дороге, то можете вспомнить, где именно. Люди, с которыми вы разговаривали, будут так же хороши в качестве свидетелей вашего алиби, как и клерки и посыльные во дворце." Он сидел молча, задумавшись, и
Я добавил: «Куда ты ходил от Тейта, Уорт?»

«В гараж — в Тендерлойн — где держат хорошие машины. Я и раньше брал у них машины напрокат».

«О, они тебя там знали? Тогда их показания будут…»

«Не думаю, что тебе это нужно, Джерри. Это объясняет только половину».
— Через час — или меньше — после того, как я ушёл от тебя, я взял напрокат машину.

 — Машину, — рассеянно повторил я. — Какую машину? Когда ты её взял напрокат?

 — Я попросил у них самую быструю машину, которая была в магазине. Сказал, чтобы они залили её до краёв и настроили по максимуму. Мне нужна была скорость.

— Боже мой, Уорт! Ты понимаешь, что говоришь?

 — Правду, Джерри. — Он не отводил от меня взгляда. — Ты ведь этого хочешь, не так ли?

 — Куда ты ходил? — простонал я. — Ты, должно быть, видел кого-то, кто мог тебя опознать или запомнить?

«Ни один человек не опознал меня. Те, кого я проезжал мимо — а людей, конечно, было много, несмотря на поздний час, — видели мои фары, когда я проезжал мимо.
 Но я ехал быстро, Джерри. Я был зол, мне нужна была скорость».

 «Куда ты поехал?»

 «Прямо по полуострову по главной дороге в Пало-Альто, свернул к морю, а затем по прибрежной дороге». Я забежал в
гараж на рассвете.

— Нигде не останавливался?

Он покачал головой.

— И это ваше алиби?

— Это моё алиби. Уорт долго смотрел на меня, прежде чем наконец сказал:

«Разве ты не видишь, Джерри, что у другой стороны всё это было ещё до того, как они убедили Боумена изменить своё мнение о том, когда был застрелен отец?»

Я видел это — должен был догадаться с самого начала. Вот что они прятали за спиной прошлой ночью в комнате Каммингса; это объясняло самодовольную уверенность адвоката и жестокую уверенность Дайкемана в том, что Уорт был преступником. Осознание этого заставило Барбару побледнеть, а её
губы вытянулись в жалкую прямую линию. Что касается их минутного огорчения из-за
Боумена, то им не составило труда найти других врачей, которые поддержали бы их.
мнение, которое он дал. Медицинские показания по этому вопросу общеизвестны.
неопределенны. Все, что присяжные хотели бы знать, это то, что такое могло быть
вероятность. Я сидел, опустив голову, и чувствовал, что разваливаюсь на части
. Каммингс был прав - я не подходил для этой работы. Мои
личные чувства были слишком глубоко затронуты. Это был голос Уорта, который
напомнил мне.

"Не унывай, Джерри, старина. «Отнеси это Бобсу».

Отнеси это Бобсу — мысль о том, что большой, грубоватый старый полицейский детектив бежит,
чтобы взвалить своё бремя на такие плечи! Тогда я не смог этого сделать. Я
Я пошёл и позвонил маленькой девочке, чтобы сказать, что делаю всё, что в моих силах, — а потом до конца дня бегал кругами, гоняясь за одной тщетной надеждой за другой, и наконец, ближе к вечеру, прокрался домой в Санта-Исобель.

 Теперь дорога была почти в моём распоряжении; лишь изредка проезжала красивая машина,
на которой богачи приезжали на ту часть фестиваля, которая их интересовала. В садах неподалёку от города, где были устроены большие площадки для пикников с грубыми дощатыми столами и скамейками, рассчитанными на тысячи мест, время от времени раздавались громкие голоса. Внезапно я
достаточно голоден, чтобы пойти и попросить подаяние.

Я пошел закоулками к дому, чтобы забрать почту. Там, казалось, нет
человеческий разум, что я должен чувствовать его предательство уже стоит в тюрьме
Сан-Хосе, и быть в состоянии идти в своем доме в Санта-Ysobel свободный человек.
Заведение было пусто; у Чанга, конечно, был выходной. Это было возможно
Даже повар Уорта не знал, что случилось с его хозяином. У Санты
Исобель не было утренней газеты. В суматохе праздника цветения я
осмелился предположить, что не более десятка человек уже знали
об аресте. В нашем конце города было пусто и тихо; в бунгало Вандеманов никого не было; когда я пробирался через площадь, то мельком увидел Бронсона Вандемана с большой розой из абрикосовых цветов на лацкане пиджака. Он произносил речь, представляя королеву консервного завода, а его жена Ина, чьё светлое лицо было затенено большой шляпой с цветами и зонтиком, слушала и смотрела.

Одно из моих писем касалось погони за Скилзом. Если бы у моих людей там
был Скилз, а Скилз был Клейтом, это означало бы всё
разбираясь с Каммингсом и Дайкеманом. Я достал отчёт и бегло просмотрел его; официальное заявление; день за днём:

 «Обнаружил Скеилза и Дайала в Тиахуане. Ведут переговоры о покупке салуна и
игорного дома. Договорился с Джефико об аресте С. (Расходы
 20 долларов.) Руралес отвёз С. в тюрьму. (Расходы 4,50 доллара) Я взял интервью у С.,
и он сказал, что приехал сюда, чтобы открыть бизнес, где он мог бы продавать
выпивку. Д. был его партнёром по бизнесу. С. ничего не знал о банковских
махинациях. Отказался бы от экстрадиции и вернулся, чтобы предстать перед судом в нашей стране
 расходы. Взял интервью у Д. Он говорит, что общий капитал двух человек составляет 4500 долларов,
сэкономленных на бизнесе С. и зарплате шахтёра Д. Д. сказал: _"

Не так уж много, но в приложении были три фотографии, которые
я хотел показать Каммингсу и Дайкеману. Не знаю, где бы я их нашёл,
но лучше всего было обратиться в «Дом Фремонт». Пробираясь обратно сквозь толпу, я увидел Скита Торнхилла в аптеке на углу, он стоял у прилавка. Я был без машины, так как был вынужден припарковать свой родстер на одном из отведенных для этого мест. Я заметил, что машина Вандемана уже стояла там.

Я задержался на минуту на углу, глядя вниз по склону, ведущему к
Ратушной площади. По пути попадались палатки-рестораны: сэндвичи, хот-доги,
кофе, молоко, пироги, пончики. На полпути шарманка в палатке
снова начала привлекать посетителей; школьники в белых платьях с
розовыми бантами в волосах только что закончили представление на площади. Они
и их старейшины направлялись в нашу сторону, к заклинателям змей,
дрессировщикам собак и «Ниггеру в аквариуме». Среди них были Вандеман
и его жена. Он заметил меня, окликнул, и когда я
Я присоединился к ним и быстро спросил, поглядывая в сторону входа в аптеку:

«Пойти с тобой?»

Я покачал головой. Он издал тот тихий цокающий звук языком, который
издают люди, когда хотят выразить сочувствие, но не могут подобрать слова.

Продавец игрушечных воздушных шаров на углу, вокруг которого
толпится шумная ребятня; ка-лаш, ка-лам механического пианино в конце
квартала; и отрывистый голос молодой миссис Вандеман, говорящей:

 «Я говорю Брону, что единственное, что могут сделать друзья Уорта, — это
продолжать жить так, будто ничего не случилось. Вы так не думаете, мистер Бойн?»

Я молча согласилась.

"Что ж, я бы хотела, чтобы ты сказала это Барби Уоллес, — её голос стал резче.
"Она определённо ведёт себя так, будто верит в худшее."

"Ина, — возразил Вандеман. И я смущённо спросила:

"Что сделала Барби? Где она?"

— У миссис Кейпхарт. В своей комнате. Совсем не выходит. Сегодня вечером не собирается на бал. Скит сказал, что она отказалась разговаривать с мистером
 Каммингсом.

 — И это всё, что сказал Скит? Вандеман, вы сказали своей жене, что Каммингс
поклялся в этом?

— Да, но… э-э… никакой неприязни. Управитель имуществом Гилберта…
Все только и говорят, что если Уорт окажется невиновным, то в конце концов он, может, и порадуется действиям Каммингса."

"О, неужели?" Скит Торнхилл поспешила выйти из аптеки с упаковкой лекарств в руке. Её глаза выглядели так, будто она плакала; они враждебно сверкнули, когда она окинула взглядом нового зятя,
безупречно одетого, с большим цветком в петлице, высокую,
красивую сестру, одетую в белое с оборками и цветами, как на празднике.

"Если_ Уорта признают невиновным!" — бросила она им. "Бронз Вандеман,
ты слишком многословна, когда говоришь это."

- Просто оговорился, Скитер, - извинился Вандеман. - Я надеюсь, что с мальчиком все будет в порядке.
Так же, как и с тобой.

"Ты ничего не делаешь с этим так же, как я!" Вернулся Скит. "Мне было бы
стыдно "надеяться", что с друга снимут подобное обвинение.
Если бы я не знала, что он был чист — всё время чист, — я бы постаралась забыть об этом.

 — Послушай, Скит, — Ина явно сдерживала себя, — вот что мы все пытаемся сделать для Уорта: забыть об этом — не придавать этому значения — вести себя так, как будто этого никогда не было. Тебе стоит пойти на бал.
с другими девочками. Ты просто держишь дистанцию, потому что Барбара Уоллес
— это ты.

 — Я не это имела в виду. Какой-то чёртов дурак пошёл и рассказал матери, что Уорта арестовали, и ей стало намного хуже. Она почти сошла с ума. Я бы побоялась оставлять её наедине со старой Джейн. Ты отвезешь меня и это лекарство домой - или
мне заехать к Кейпхарту и попросить Барби отвезти меня?

- Я отвезу тебя, Скитер, - сказал Вандеман. "На этом мы закончили. Мы за
домой, чтобы переодеться, потом в загородный клуб - и не покидать его снова до
утра. Этот бал должен быть самым грандиозным мероприятием Санта-Клауса.
Ysobel когда-либо видел, - невзирая ни на что. Давай". Толпа поглотила их.

Для регистрации, я прошел по лестнице доктора Боумана, и на
импульс повернулась, подбежала. Я нашла доктора упаковка, очень раздражительный, очень
к сожалению для себя. Он уезжал на следующий день на пост в государстве
больница для умалишенных в Сефтон. Такие, как он, должны с кем-то делиться; я была тем самым
человеком, хотя он, должно быть, знал, что я не могу его
посочувствовать. Похмелье после вчерашней попойки придало эмоциональности
его тону, когда он сказал:

 «В конце концов, жена делает мужчину или ломает его. Моя сломала меня. Я мог
у нее было бы прекрасное положение в санатории Маунтин-Вью, хорошо оплачиваемое,
среди культурных людей, если бы она еще немного повременила со своим чертовым иском о разводе.
подольше.

"И как бы то ни было, тебе приходится мириться с тем, что Каммингс может предложить тебе"
с таким влиянием, какое у него есть.

"Я не жалуюсь на Каммингса", - угрюмо. "Он сделал для меня все, что мог.
я полагаю, за такой короткий срок. Но человек моего класса
практически бесполезен в таком месте.

Я узнал то, что хотел; я пришёл на интервью с большим количеством
доказательств. Я нашёл Дайкемана в его комнате, он лежал на кровати,
приподнявшись на локте, и хрипел от
приступ астмы. Больной человек либо более милосерден, чем обычно, либо
более безжалостен. Очевидно, Дайкеман выбрал первый вариант; он с готовностью
принял меня и попросил позвонить Каммингсу из соседней комнаты. Адвокат
уже наполовину надел костюм, который привез из Сан-Франциско. Он вошёл
вполне современный в том, что касается ног и ступней, но совершенно древний в кольчуге,
облегающей руки и грудь, и с римским шлемом в руке, словно это была оперная шляпа.

«Примеряешь?» — прошептал ему Дайкеман.

Каммингс кивнул с той же застенчивой, наполовину смущенной, наполовину овечьей улыбкой.
напускной вид, который демонстрируют мужчины, когда дело доходит до костюма. Его приветствие мне было
прохладным, но не угрюмым. То, что произошло, могло быть обычным делом для повседневной работы
между детективом и адвокатом.

"Только что видел лучника," мой первый проход в них. "Полагаю, он не очень
доволен позиции, которую вы получили его, кажется, думаете, что это небольшое пособие
для грязной работы".

"Что это? — Что это? — прохрипел Дайкеман. — Вы нашли место для Боумена, Каммингс?

 — Конечно, — быстро и ловко уклонился от ответа адвокат. — Я
недавно пообещал ему своё содействие в этом вопросе.

— Да, — сказал я, — совсем недавно — в тот день, когда он пообещал дать показания, которые вы хотели получить по делу Гилберта.

 — Каммингс, вы что-нибудь слышали о том, что говорит Бойн? — с тревогой спросил Дайкеман. — Вы же знаете, я бы не стал терпеть такое.

 Адвокат покачал головой, но я не верил, что между ними всё кончено; Дайкеман был дьявольски упрям. Это всплыло бы снова после моего ухода. А пока я поспешил сунуть им под нос фотографии. Каммингс вернул их с безразличным видом: «Что за идея?»

 «Вы его не узнаете?»

«Никогда в жизни не видел этого человека», — и он снова спросил: «В чём дело?»

 «Вы бы узнали портрет Клейта?» — ответил я вопросом на вопрос.


"Да, думаю, что да, — довольно неуверенно. «Но Дайкеман узнал бы. Покажите ему».

Дайкеман потянулся за фотографиями, разложил их перед собой, затем раздражённо оторвал от них взгляд и сказал:

«Ради всего святого! Это больше похоже на Клейта, чем на рогатую жабу. Вот на что ты тратил своё время, Бойн? Если хочешь знать моё мнение...»

«Я ни о чём тебя не спрашиваю», — забирая фотографии, прячу их поглубже
во внутренний карман. Затем я заставил себя выйти из комнаты.

  Стоя на тротуаре перед домом Фремонт, я чувствовал себя немного растерянным. Этот последний взлом отнял у меня все силы. Я вдруг осознал, что уже давно перевалило за ужин, а я не ужинал, не обедал, ничего не ел с раннего завтрака. Уорт отправил меня к девушке, а я не пошёл. Я притащился в коттедж Кейпхарт,
чувствуя себя самым несчастным из всех, кого я когда-либо знал.

Я нашёл Барбару с Лорой Боуман, все остальные были на
выставках. Эти девушки были очень добры ко мне; они накормили меня и не спрашивали,
задавал вопросы, пока я не был готов говорить. На самом деле сказать было нечего, кроме
того, что я потерпел неудачу. Я рассказал им о встрече с Вандеманами и дал им
Мнение Ины Вандеман о том, как должны вести себя друзья Уорта
прямо сейчас.

— Значит, они все будут там, — заключил я. — Вандеман и его жена во главе торжественного шествия, её сёстры в качестве подружек невесты — кроме Скита, который останется дома с матерью. Каммингс будет римским солдатом, доктор Боуман — испанским кавалером. Эдвардс не разделял взглядов Вандеманов, но после того, как я с ним поговорил, он согласился прийти.

И вдруг я впервые заметил, как изменилось относительное положение этих двух женщин. Лора Боуман не зря была рыжеволосой; избавившись от Боумана и этого ненавистного брака, она уже сбросила с себя часть своей физической слабости; нервное напряжение теперь проявлялось в энергичности. Она быстро прибиралась после моей трапезы, пока слушала. Но Барбара сидела, глядя прямо перед собой; я знал, что она видела улицы, полные гуляющих,
всех своих друзей и знакомых на балу — и Уорта в роли убийцы.
клетка. Он не стал бы этого делать. Я вскочил на ноги, с Юркой,

"Девочка, а где твоя шляпа? Мы пойдем в исследование и посмотрите все наши
еще раз. Займись делом, займись делом. Это лекарство для тебя.

Она бросила на меня несчастный взгляд и отрицательно покачала головой; но я
все еще настаивал: "Уорт послал меня к тебе. Последнее, что он сказал, было: «Отнеси это Бобсу».

Она молча подчинилась. Миссис Боуман подбежала с шляпкой девочки в руках и спросила:
«А как же я, мистер Бойн? Разве я ничего не могу сделать?»

«Я бы хотел, чтобы вы пошли в загородный клуб — на бал — как все остальные». У тебя ведь здесь есть костюм, не так ли?

— Да, я могу надеть костюм Барбары, — она взглянула на стул, где лежала груда мягкой чёрной ткани, красный шарф и венок из алых маков. — Она должна была прийти в костюме «Леди Мечты».

Барбара вышла со мной на карнавал, где огни меркли на фоне великолепного заката. На этих улицах в центре города нельзя было ездить на машинах; даже идя пешком, мы решили, что лучше обойти его по длинной дороге. Слева от нас город ревел и грохотал, как будто горел.
 Мы молчали, пока я не проворчал:

 «Хотел бы я знать, где Каммингс держит Эдди Хьюза».

Неожиданно рядом со мной раздался голос Барбары:

«Здесь. В Санта-Исобель. Эдди был у Кейпхарта за пятнадцать минут до твоего прихода; он пришёл за Биллом. В мэрии сломался бензиновый двигатель».

Я на мгновение остановился и оглянулся на город.

«Куда он пошёл?»

«С Биллом, в мэрию». Эдди — один из королевских гвардейцев. Они все должны быть в загородном клубе в десять часов, чтобы репетировать торжественный марш, которым начинается бал.

Я не должен позволять ей зацикливаться на этом. Я снова поспешил прочь, и мы больше не разговаривали, пока я не отпер дверь кабинета, не включил свет и
достал и положил на стол дневник 1920 года и маленький синий блокнот
промокашка - последние улики, которые, как я чувствовал, не были тщательно проанализированы
. Барбара просто упала в кресло и перевела взгляд с них на меня
беспомощно.

"Вы все это внимательно прочитали?" она вздохнула.

Это потрясло меня. Чтобы Барбара, девушка, которая, как я видел, считывала смысл и факты с написанной страницы одним лишь кокетливым взглядом, спросила меня об этом. На самом деле я хотел, чтобы она просмотрела книгу и промокашку и сделала из этого выводы. Как будто догадавшись, она ответила что-то вроде:

«Я не могу, я даже не могу вспомнить, что я видел, когда смотрел на них раньше. Я... не могу... вспомнить!»

Я подошёл и встал на колени у очага, чтобы развести там огонь,
поскольку в запертой комнате было холодно. И когда я украдкой оглянулся через плечо, она уже работала; не так, как я когда-либо видел её раньше, а
запинаясь, роясь в бумагах, поворачиваясь, чтобы потрогать промокашку;
отчаянно поджав губы, как перевозбуждённый школьник, но
продолжая работать. Я отвернулся, чтобы оставить её наедине с собой.
Я слышал, как она шуршит и шелестит за столом.
листья, вот и снова длинный, рыдающее дыхание. Наконец-то
как стон заставил меня повернуть голову и увидеть ее, с лицом бледным, как
смерть, глаза уставились в мои.

"Это был Clayte--Эдвард Clayte-кто здесь убит мистер Гилберт-в этом
номер".

Волосы на затылке зашевелились; я думал, что девочка ушла
с ума. Когда я подбежал к столу и посмотрел на то, что было у неё под рукой,
это случилось снова.

"Он сделал это. Он сделал это. Это был Клейт — человек-чудо!"

"Ты... ты так думаешь, Барбара?"

"Я так думаю?" — она подняла на меня лицо больного ребёнка. "Должно быть, так.
Смотрите, вот оно, на промокашке: «й-т-е», это Клейт. Двойное «л-е-р», это «теллер», «авеню» — часть «Ван Несс авеню Бэнк». О, да, я, кажется, догадался. Оба преступления заканчиваются в запертой комнате и с идеальным алиби. Но... но... неужели ты не понимаешь, что если это правда - а это... это так - то нам
хуже, чем было раньше. Против нас чудо-человек.

"Барбара" - воскликнул я. "Барбара, выходи из него!"

"Видишь? Ты не веришь в меня", - и ее голова пошла вниз на
таблица.

Я позволил ей поплакать, а сам сидел и думал. Она говорила бессвязно.
то, что он рыдал у меня на плече, начало складываться в головоломку. По всем правилам хорошей детективной работы, я должен был с самого начала заметить сходство этих преступлений. Но Клейт, проскользнувший сюда, чтобы совершить это убийство, — и зачем?
 Что связывало его с этими делами? А потом меня пронзила ледяная догадка — Дайкеман увидел связь, Каммингс её нашёл. С ними был Клейт и его банда, а его бандой был Уорт Гилберт. Я подошёл и тронул Барбару за
плечо.

"Я сейчас отвезу тебя домой."

"Да," — по её лицу текли слёзы, когда она, спотыкаясь, поднялась на ноги. "Я
неудачница. Я ничего не могу сделать для Уорта."

Я вытерла её щёки своим платком и вывела её на улицу. Когда я повернулась, чтобы запереть дверь, мне показалось, что я увидела, как что-то шевельнулось в кустах. Я спросила об этом Барбару Уоллес. Она ничего не заметила. Барбара Уоллес ничего не заметила!

 Я начала бояться за неё. В небе торжественно пробили городские часы — два удара. Половина десятого. Я должна отвести эту бедную девочку домой. Мы шли на шум и свет, когда я почувствовала, что она дрожит, и остановилась, чтобы спросить:

 «Я забыла твоё пальто? А где твоя шляпа?»

— Шляпа там, сзади. У меня не было пальто. Это не имеет значения.
 Пойдём. Я не могу... не могу... я должна вернуться домой.

Я посмотрел на неё, увидел, что она на последнем издыхании, и
быстро решил:

— Мы пойдём прямо через площадь. Сэкономим время и силы.

Она не возражала, и мы направились туда, где играли оркестры для уличных танцев, под хриплый звук тысячи рыбных рожков, звон коровьих колокольчиков и редкие хлопки запрещённых петард. Когда мы свернули с Брод-стрит на Мейн-стрит, я обнаружил, что
Пробки были даже больше, чем я предполагал. Здесь, в нескольких кварталах от мэрии, продвигаться было так трудно, что я свернул с Барбары на параллельную Мэйн-стрит. По ней мы могли ехать медленно. Здесь тоже все были в масках. Летели конфетти,
серпантин разматывался в воздухе, пыльца оседала на лицах, и среди Пьеро,
Пьеротов, Коломбин, ковбоев в сомбреро, девушек-ковбоев в банданах, индейцев,
Самбо, Топси и Поппи
Мейден, маленькая белая льняная блузка Барбары и мягкий белый свитер, и
мой серый деловой костюм привлекал больше внимания, чем
Ахкоунд из Свата и его пленница. Даже после того, как конфетти
осыпало её чёрные волосы, напомнив мне венок из цветов Скита,
бесконечно умноженный, я всё равно видел, как взгляды сквозь прорези
масок с удивлением следили за нами.

Напротив ратуши, где нам нужно было перейти дорогу, чтобы попасть на Кейпхарт-стрит,
нас снова чуть не остановила плотная толпа. Площадь была
покрыта зелёным газоном, на эстраде играл оркестр,
исполняя самые модные и зажигательные танцы, и бесчисленные пары кружились в вальсе.
на траве, на асфальте улиц, даже на лужайках перед соседними домами, на стволах деревьев и клумбах, добавляя всё новые препятствия. На одном из углов, где собралась большая толпа, мы увидели, как большого мужчину привязывали к столбу бумажными серпантинами. Танцоры в масках, крича и пританцовывая, кружили вокруг него, наматывая яркие ленты, в то время как другие с конфетти и испанскими кастаньетами пытались засыпать его снегом. Когда мы приблизились, большой кулак затрясся, и голос Билла Кейпхарта
проревел:

«Держись! Слишком много — это слишком много!»

Он вырвался, разбрызгивая бумажные полоски, наклонился и наполнил
Он поднял кулаки, чтобы отбить конфетти, летевшие ему в лицо. Его мучители взвыли и попятились, насколько позволяла сдерживающая их толпа; он бросился на них, разбрасывая бумажные снаряды, как град, и в два-три прыжка добрался до нас.

 «Боже мой! — взревел он. — Я в подвале циклона! Это бунт. И ты тоже не в костюме». Удивляюсь, что они не набросились на тебя.

С этими словами они набросились. Я оставил Барбару позади и видел только
слепящий снег из бумажных хлопьев, удары и шлепки метел,
грохот рожков и колокольчиков.

"Это всё равно что сражаться с роем пчёл в подшлемнике.
«Ивовая лоза», — выдохнул старый Билл, уткнувшись мне в плечо. «Боже!» — когда под нашими ногами затрещали петарды. «Одна из этих юбок с москитной сеткой вот-вот загорится — и тогда начнётся настоящий ад!»

 Поблизости раздался более громкий хлопок, как от гигантской петарды, и Барбара прижалась ко мне. Я развернулся и обнял её.
 Билл выхватил её у меня из рук и поднял над толпой.  Я бросился вперёд, крича:

 «Проход!  Дайте нам пройти!»

 Толпа охотно расступалась, пока я не добрался до трапа.
плечо, опустил нанести удар по груди, заставил образом, чтобы закрытые в
на мгновение Билл приобрел через. Это был футбол тактики, со мной
обратная линия, Билл несешь, как мяч. К счастью, компания была
добродушным фестивальным сборищем, иначе моя грубая работа могла бы принести нам
неприятности. Как бы то ни было, короткая, жесткая борьба вывела нас на внешнюю окраину
толпы.

"Как она? — Что случилось? — прохрипел я, останавливаясь.

 — Обыщи меня. — Билл повернулся, чтобы посмотреть на белое лицо, лежащее на его плече с закрытыми глазами. В городе пробили три часа.
Башня Холла. Глаза Барбары распахнулись; когда последний удар
прозвучал в воздухе, раздался резкий, прерывистый голос Барбары:

 «Без четверти десять! Быстрее — отвези меня в загородный клуб!»

 «Отвези _тебя_ туда? Сейчас, ты это имеешь в виду?» — воскликнул я,
и Билл, державший ее на руках, как ребенка, посмотрел мне в глаза. - С тобой что-то случилось там, сзади,
девочка? Или ты просто упала в обморок?

- Не обращай на меня внимания! Туда, - ее взгляд, которым она видела все,
указал на стоянку, забитую машинами, в полуквартале отсюда, вверх по
боковой улице. - Отнеси меня туда. Возьми одну из тех машин. Отвези меня к
«Не надо, — я открыл рот, — не задавай вопросов».

Я развернулся и побежал. Билл поскакал за мной. Барбара подняла голову и закричала мне вслед:

«Лучшую! Выбери самую быструю!»

Я бросился вдоль ряда машин, ища хорошую машину и ту, с которой я был знаком. Охранник бросился ко мне, чтобы остановить; я показал ему
свой значок, запрыгнул на переднее сиденье «Тарпона» и выехал
из гаража к тому времени, как Билл подошёл с девушкой на руках. Я
развернулся и открыл багажник. Почти одним движением он
посадил её в машину.
и забрался внутрь. Я тронулся с места, и мне пришлось быть осторожным. Направляясь к углу улицы, которая вела к дому Билла, я почувствовал, как маленькая рука вцепилась в мою куртку между плечами, и голос Барбары, слабый, но полный решимости, спросил:

 «Куда ты идёшь? Я сказал, что в загородный клуб».

— Ладно, я пойду. Я присмотрю за всем, что тебе нужно, когда
приведу тебя домой.

— О-о-о, — застонала она. — Неужели ты не можешь — хоть раз — подчиниться?

Я прошёл за угол. Она имела полное право так говорить. Я
Я выжал из «Тарпона» всё, что мог, на городских улицах.

"Который час?" — услышал я, как она шепчет Биллу. "Без восьми десять? Я должна быть там к десяти, иначе всё будет напрасно. Он успеет? Как ты думаешь, он успеет?"

"Да," — прорычал я, сгорбившись за рулём. "Я успею. Возможно, придётся
убить нескольких, но я доставлю тебя туда.

К этому моменту мы выехали на открытое шоссе, стало лучше, но тоже не слишком ясно. Следующие семь минут мы неслись сквозь ночь,
люди бежали, кричали, чтобы мы убрались с дороги, и сыпали проклятиями нам вслед.
Лишь несколько машин, похожих на мелькающие кометы, проносились мимо, и, наконец, загородный клуб; гирлянды разноцветных
фонариков, подмигивающие рубиновые задние фонари машин, припаркованных перед ним,
яркий свет из его окон и звуки оркестра в бальном зале, играющего «На пляже в Вайкики». Услышав это, Барбара возблагодарила Бога.

«Мы успели!»

Я доставил эту машину к парадному входу по территории, не предназначенной для
автомобилей, со скоростью, не подходящей для газонов или даже дорог, и только
Я остановился, когда прошёл половину пути. Билл выкатился из кузова и встал рядом. Я спрыгнул и обошёл его.

"Поднимите меня и поставьте на ноги, — приказала Барбара. — Помогите мне — по одному с каждой стороны. Я могу идти. Я должен!"

Мы пересекли пустынный двор; открытие вечера-великий
марта ... было обращено каждый, слуг и все, внутри. До сих пор, без
вызов, конференц-зал никого нет. Пока мы не встали, это место было в нашем распоряжении.
мы трое были одни перед верхним входом в актовый зал.
Там затихли последние звуки вайкики. Я посмотрел на Барбару.
Она была в команде. Ее слова там, в городе было решено, что для
меня.

"Что нам теперь делать?" Я спросил.

Белое, как полотно, которое было на ней надето, лицо девушки светилось каким-то внутренним огнем
страстной решимости. Я видел это тоже, в определенном, почти
отчаянная энергия, с которой она держалась прямо, один кулак
сильно прижимают ее стороне.

— Проводите меня туда, мистер Бойн. А вы, — обратилась она к Кейпхарту, — найдите человека, которому вы можете доверять, чтобы он охранял каждую дверь в бальном зале.

 — Как скажете. — Большой Билл развернулся, как хорошо обученная лошадь, и сделал пару шагов, когда она окликнула его:

"Арестуйте любого, кто попытается войти".

"Арестуйте их, если они попытаются проникнуть внутрь", - стоически повторил Кейпхарт. "Конечно.
Это проходит". Но я перебил,

"Ты имеешь в виду, если они попытаются выбраться".

При этом она бросила на меня взгляд. Нельзя терять ни времени, ни дыхания. Билл,
не задавая вопросов, поспешил к своей части работы. Я взял её под руку со словами:
«Прости меня, Барбара. Я больше не совершу такой ошибки»; просунул руку ей под локоть, чтобы поддержать её; распахнул большие двери; протолкался мимо швейцара; и мы вошли в многоцветный, сверкающий бальный зал.




Глава XXVIII

Бал в загородном клубе


Бальный зал загородного клуба в Санта-Исобель большой и изысканный. Не знаю, могло ли что-то подобное произвести на меня впечатление в тот момент, но позже я вспомнил, как выглядел большой зал, стены и потолок которого были увиты цветущими плодовыми деревьями, и как роскошно выглядели сотни костюмов. Само присутствие потенциальных спонсоров повышает значимость мероприятия. Там внизу сливовые короли и абрикосовые бароны, их жёны и дочери в настоящих парчовых, атласных и бархатных платьях, украшенных настоящими драгоценностями.
столько богатства, что казалось, будто оно уравновешивает всю эту фантастическую сцену.

Мы с Барбарой вошли на уровень слегка приподнятой оркестровой эстрады, всего в полудюжине шагов от неё.  Никто особо не обратил на нас внимания; мы вошли как раз в тот момент, когда всё началось: распорядители танцев сновали вокруг, оркестр с поднятыми смычками и трубами у губ, вся блистательная компания ряженых готовилась исполнить «восьмёрку» . Моя бедная девочка тащилась за мной, шаркая маленькими ножками.
Я поднимал её, мечтая взять на руки и нести.
как это сделал Билл. Я направился к незанятой скамейке музыкантов; но, оказавшись там,
она только прислонилась к ней, не выпуская меня из объятий, и
встала, чтобы рассмотреть каждую деталь этой запутанной, трогательной сцены.

Двойные двери закрылись за нами захлопнулась; в Холман которые там проводятся
ручку, теперь подкрепляется в униформе полицейского. Проход для слуг в
дальнем конце был закрыт; люди в штатском прислонились к нему спинами
. И, наконец, сам Большой Билл в комбинезоне, с оттенком грубого реализма,
прошёл вдоль боковой стены, чтобы установить на место великую
Деревянная перекладина, которая удерживала всю группу стеклянных дверей, выходивших на
крыльцо. Барбара могла бы увидеть все эти приготовления, пока я готовился к своему первому взгляду, но я нервно подтолкнул её, тихо сказав: «Всё готово, девочка», а затем, поскольку она всё ещё молчала: «Билл охраняет каждую дверь».

Она кивнула. В дальнем конце зала, на галерее, стояла королева
консервного завода и её стража. Даже на таком расстоянии я узнал
Эдди Хьюза в его розово-белом костюме «Пожирателя говядины», с позолоченным
деревянным копьём в руке, с цветочной кисточкой, болтающейся рядом с этим длинным, унылым,
Его узкое лицо. Вот он, человек, которого я посадил в тюрьму за убийство Томаса
Гилберта. Внизу, на танцполе, были те двое, Каммингс и
Боумен, которые посадили Уорта за решётку за то же преступление. Рядом со мной
стояла бледная молчаливая девушка, которая заявила, что убийцей был Клейт.

Здесь настраивали и пробовали инструменты, перешёптываясь; внизу, на танцполе,
все суетились и спешили; а Барбара, крепко сжав левую руку,
всё ещё прижимала её к боку, решая какую-то проблему?

Грохот! Бум! Мы были так близко, что музыка почти оглушала нас, когда,
Раздался приглушённый топот множества ног, и начался марш. Люди шли к нам, волна за волной, яркие и величественные, с маленькими чёрными овалами масок, в которых сверкали прорези для глаз. Я чувствовал, как Барбара считывает информацию в комнате, которая надвигалась на неё, и считывает её чётко, получая то, за чем она пришла. Я сам был ошеломлён, утопал в размерах и размахе всего этого, с трудом продвигался вперёд, шептал ей, когда заметил Джима Эдвардса в монашеской рясе,
обратил внимание на римского солдата, который, должно быть, был Каммингсом, и Боумена,
Испанец, сопровождавший близнецов Торнхилл в платьях гейш;
алые маки Леди Мечты странно смотрелись на фоне медных волос Лоры Боуман.

Во главе процессии, которую они вели с величественным достоинством,
шла пара, которая могла бы быть императором и императрицей Китая — Вандеманы. Продолжать заниматься делами, как будто ничего не случилось, —
хотя Уорт Гилберт был в тюрьме, — было излюбленной политикой
как Вандемана, так и его жены. Тогда я считал это разумным;
сейчас было бы глупо злиться. Величественный, сияющий, ритмично движущийся
Линии расходились, переплетались и снова расходились, пока, наконец, пол
не был почти полностью покрыт разноцветной массой. Я посмотрел на
Барбару; ужасная сосредоточенность, с которой она читала, причиняла мне боль.
Это не имело ничего общего с тем кокетливым взглядом, который она всегда бросала на печатную страницу, с тем мимолетным вниманием, которое она могла уделить проблеме. Девочка была в отчаянии, то ли от боли, то ли от горя; я видел, как крепко она сжимала маленький кулачок в вязаном свитере, как она закусила губу.
Физическая слабость странным образом контрастировала с чётким решением, абсолютной уверенностью в своих силах. Она подняла голову и посмотрела прямо мне в глаза.

"Остановите музыку."

Я наклонился к дирижёру оркестра, чтобы привлечь его внимание, и протянул ему значок. Он поймал его взглядом, и я сказал ему, чего мы хотим. Он кивнул. На мгновение музыка зазвучала громче, а затем, под резкий удар дирижерской палочки, оборвалась на полуслове, как будто у какого-то великого певца перехватило дыхание. И вся колышущаяся жизнь и краски
на танцполе все так же внезапно прекратилось. Барбара выбрала момент, когда Ина Вандеман и ее муж оказались прямо перед нами. После первого мгновения замешательства Вандеман и его помощники не могли не понять, что их задерживает кто-то посторонний; Барбара была у них на виду, и они должны были знать, кто это делает. Я
подивился, что Вандеман ещё не вцепился мне в волосы; но он и его супруга
стояли в величественном молчании; за мной пришёл его комитет,
Мефистофель, трубадур, индеец-храбрец, Геркулес со своей дубинкой,
Они толпились на ступеньках, желая знать, не я ли это сделал, какого чёрта я это сделал, кем я себя возомнил. Другие
стояли рядом.

"Эдвардс," — обратился я к коричневому монаху, — "не мог бы ты на минутку отвлечь этих ребят от меня?"

От Барбары по-прежнему ни слова. От Вандемана — ничего. Меньше, чем ничего:
Я с изумлением наблюдал, как великолепный вожак оцепенел, в то время как
те, кто стоял рядом с ним, попятились, толкая пару позади себя, так что
вся цепочка качнулась, зашаталась и начала приходить в беспорядок.

 «Каммингс», — я мельком увидел кольчугу и фиолетовое перо адвоката,
"Держите их всех на месте, если сможете. Всех".

В этот момент из-за моего плеча раздался голос Барбары.

"Пусть этот человек ... снимет маску".

Маленькая дрожащая белая рука указала на главаря.

"Мистер Вандеман", - сказал я. "Это приказ. Это должно быть выполнено".

Эти слова воцарились в тишине. В большом переполненном зале не было слышно ни звука,
кроме лёгкого шороха, когда кто-то пытался разглядеть получше.
 И там, под пристальными взглядами, Бронсон Вандеман стоял, опустив руки,
немой, как рыба. Ина нервно теребила шнурок своей маски,
зовя меня свирепым шёпотом:

— Что вы имеете в виду, мистер Бойн, когда говорите, что привели сюда эту девушку, чтобы всё испортить?
Это злонамеренная работа.

— Сними — сними с него маску! Сделай это сам! — голос Барбары был ясным и
спокойным.

Я в три больших прыжка преодолел расстояние между нами и ведущей парой.
Члены комитета Вандемана преградили мне путь, возбуждённо переговариваясь.

«Вандеман — Бронс — Ванни — кто впустил сюда этого дурака? — Выгнать его, что ли?»

Затем они взяли слова у Эдвардса; мелодия сменилась ворчанием: «Что с ним не так? Почему он не уладит это так или иначе и не успокоится?»

Почему он этого не сделал? У меня было всего мгновение, чтобы удивиться этому, пока я проталкивалась
вперёд. Чёрт бы его побрал, он стоял там, как истукан, единственный немой,
неподвижный в этой суматохе! Я начала злиться.

"Ты слышал, что она сказала?" Теперь я не утруждала себя вежливостью. "Она хочет, чтобы ты снял маску."

Мерцания нет ответа от человека, но императрица Китая таскал
ее Маска, плачет,

"Слышал, что она сказала? Чего она хочет?" Поверх плеч толпы
она бросила на Барбару Уоллес ядовитый взгляд, затем направилась ко мне.

Немного опоздала. Моя рука метнулась вперед и выхватила маску из рук
лицо китайского монарха. Мгновение я пристально смотрел на то, что у меня в
руках, на инопланетное лицо, которое я обнаружил. Остальные столпились вокруг,
вытягивая шеи, чтобы посмотреть. Все вокруг нас болтали и восклицали.


"Потрясающий грим; выглядит как настоящий китаец."

"Никакого грима. Настоящий."

— В чём дело?

 — Тогда зачем он снял маску?

 — Не хотел. Они заставили.

 И последнее, но самое громкое, повторяемое снова и снова, с удивлением, с отвращением, с нарастающим гневом:

 — Китайский повар Вандемана!

 Потому что, сорвав этот чёрный овал, я заглянул в
Косые, непроницаемые глаза Фонг Линга. Зажатый толпой, он мог
только смотреть на меня; он делал это с какой-то нечеловеческой пассивностью.

И комитет обезумел. Их собственные маски слетели на бегу. Я увидел
лицо Каммингса, лицо Боумена; Эдди Хьюз соскользнул с лестницы балкона и
пробился сквозь толпу к месту сражения. Торжественный марш
превратился в толкающийся, галдящий хаос.

Барбара, стоявшая там, наверху, знала, что делает. Я был абсолютно уверен в ней. Но она явно выжидала дальнейшего развития событий, не сводя глаз со входов, и какой, чёрт возьми, был мой следующий шаг?

Ина Вандеман развернулась на месте и посмотрела на комнату, вскинув обе руки и смеясь.

"Это должно было быть шуткой — большой, глупой шуткой!" — раздался её высокий голос.  "Брон где-то здесь.  Подождите.  Он расскажет вам лучше, чем я.  На маскараде люди... они делают глупости...  Они..."

— Бронз Вандеман здесь? — спросил я у Фонг Линга. Сухие губы китайца впервые
зашевелились, произнося слова на его формальном, точном английском.

"Да, сэр. Мистер Вандеман объяснит." Он сложил руки на груди и переложил
ответственность на своего работодателя. И я обратился к Ине Вандеман: — Вы нам расскажете
подарок вашего мужа - в этой комнате? Сейчас?" и когда ее ответ утонул в шуме, я взревел
"Вандеман!,

Бронсон Вандеман! Вас ждут здесь!" - крикнул я. "Вандеман!" "Вандеман!"

Нет ответа. Эдвардс принял вызов после меня; комитет заорал
имя на все лады с вариациями. Посреди криков несовершеннолетнего
беспорядки вспыхнули по той парадной, где Большой Билл
Capehart стоял. Как я посмотрел, он передал свой пост с Эдди Хьюз,
кто поравнялись с ним, и начал, возня и
борется к нам в плен.

«У меня приказ!» — прогремел его низкий голос. «Прижмите любого, кто попытается войти. Не подходите ко мне, даже если вы двоюродный брат самого Господа Бога!»

Они прошли сквозь толпу, все вперемешку: синие комбинезоны и развевающийся костюм, расшитый яркими разноцветными шелками, которые сверкали, как драгоценные камни. Вокруг нас образовалось свободное пространство. Крупный мужчина из гаража развернул
свою добычу так, чтобы она оказалась в центре, лицом к залу, спиной к
оркестру.

"Хотел попасть внутрь, да? Теперь ты внутри, что насчёт этого?"

Что насчёт этого, в самом деле? В глазах пленника Билла, когда он стоял там, дёргаясь
безуспешно сопротивляясь этой упрямой хватке, громко дыша, дрожа и поправляя одежду, мы увидели, что перед нами, в такой же мантии и шапке, как у него, стоял двойник
Императора Китая!

И в следующий миг эта фигура сняла маску и показала лицо
Бронсона Вандемана.

Вокруг нас воцарилась мертвая тишина; Кейпхарт ослабил хватку, смущенный, но все еще агрессивный.

— Чёрт возьми, мистер Вандеман, если вы не хотели, чтобы вас избили, зачем вы так дрались?

 — Дрался? — Вандеман обрёл дар речи. — А кто бы не дрался? Я опоздал, а вы…

 — Брон! — Бросив отчаянный взгляд на девушку на платформе,
Ина подбежала к нему и положила руку ему на плечо. «Они остановили марш...
 Ваш... они испортили нашу шутку. Но пусть они снова включат музыку.
 Теперь вы здесь. Давайте продолжим марш... потом объясню».

"Хороший бизнес!" Вандеман набил грудь, взглянул на Фонг Линг,
и одарил свой круг общения довольно убогой версией обычной
белозубой улыбки. "Шутки могут ждать, - особенно те, лопнул. На С
танец; пусть радости не будет нерафинированное!"

Искоса, я увидел дирижера палочку вверх. Но без музыки
не последовало. Именно на Барбару была направлена дубинка, на Барбару, на которую все
в многолюдной компании уставился. Ее маленькое белое платье облепило ее стройное
рис. Я видел, что сейчас она была в странной позе Будды. Несколько крапинок
серебристой бумаги, все еще остававшейся в ее черных волосах, заставляли их сверкать. Но именно глаза
Барбары заворожили нас всех. На ее бесцветном лице эти
чудесные просветы черного света, казалось, смотрели сквозь нас и за пределы нас.
Мгновение не было никакого движения. Сотни лиц повернулись к ней, завороженные
её красотой. Жёлтое лицо Фонг Линг впервые
пошевелилось, охваченное благоговением и страхом. И когда я посмотрел на неё,
вернувшись к ней, я заметил, что, опустив руки, чтобы соединить кончики пальцев, она оставила на белом свитере красное пятно там, где был её маленький сжатый кулачок. На меня это подействовало как удар грома: она была ранена, когда упала там, в толпе. Мы слышали выстрел, а не взрыв петарды.

"Вандеман, - я резко повернулся к нему, - ты застрелил эту девушку. Ты пытался убить
ее".

Среди остальных было достаточно сенсации; но я сомневаюсь, что он вообще слышал меня. Его
пристальный взгляд нашел Барбару; вся бодрость, вся беззаботность исчезли из
мужчина смотрел на неё с тем же застывшим страхом в глазах, который был в них прошлой ночью, когда она сосредоточилась за его обеденным столом.

Она и сейчас сосредоточилась; сможет ли она выдержать это напряжение, которое ослабляет работу сердца, перекачивающего всю кровь к мозгу?  Я
протиснулся к ней и опустился на колени рядом с ней, умоляя:  «Не надо, Барбара.  Откажись от этого, девочка. Ты не выдержишь этого.

Она разжала руки. Её взгляд стал нормальным. Она вздохнула и расслабилась. Я
придвинулся ближе, и она прошептала мне последнее слагаемое в этой задаче
про два и два — полное решение. Вооружившись, я снова посмотрел на Вандемана.

Казалось, что-то надломилось в этом человеке; его губы были почти такими же бледными, как и лицо, и такими же бледными они были с того момента, как он снял маску, словно восковая. Он выглядел иссохшим, уменьшившимся в размерах; его волосы, которые были прижаты маской и шапкой, спадали на лоб, плоские, гладкие, тускло-коричневые. Я почти бессознательно заметил, что Фонг Линг ушёл. Сообщник?
 Неважно; сам преступник был здесь — чудо-человек Барбары. Это было
я обратился к нему.

"Эдвард Клейт", - услышав имя, Каммингс обернулся, чтобы посмотреть. "Я
держу ордер на ваш арест за кражу девятисот восьмидесяти
семь тысяч долларов из сберегательного банка Ван Несс-авеню в Сан-
Франциско.

Он с трудом расправил плечи, взъерошил волосы, чтобы они не
падали на лицо, как у Клейта, и не торчали, как у Вандемана. Как часто я
видел этот жест, не понимая его значения. Каммингс, стоявший рядом со
мной, вздохнул.

"Почему - черт возьми! - он Клейт!"

"Хорошо", - я позволил словам слететь с уголка моего рта, обращаясь к адвокату, тем же приглушенным тоном, который использовал он.
"Я не знаю". "Посмотрим, как тебе понравится следующий"
" и закончил достаточно громко, чтобы все могли услышать,

«И я обвиняю вас, Эдвард Клейт — Бронсон Вандеман — в убийстве
Томаса Гилберта».




Глава XXIX

Без маски


В воздухе витал позор; загородный клуб увидел своего вице-президента в
наручниках. Все дамы в нижних юбках и с зонтиками от солнца собрались
вместе, чтобы не испачкаться. Это напомнило мне
о некоем светском мероприятии в Израиле несколько тысяч лет назад, когда
Авессалом на собственной вечеринке перехитрил своего брата Амнона, и
все остальные сыновья царя Давида смотрели друг на друга с отвисшими челюстями
Проседая, «каждый человек взобрался на своего мула и бежал». Здесь же это были лимузины; не одна благородная колесница, набитая членами фракции, которые помогли Вандеману занять пост вопреки претензиям более старых членов, с позором катилась по подъездной дорожке.

И всё же шар — самая трудноубиваемая вещь в мире; как ящерица, если
разрезать его пополам, голова и хвост продолжают извиваться
независимо друг от друга. Кроме того, за этим маскарадом в загородном клубе
стояло деловое предложение многих посетителей фестиваля цветов со всего
по всему штату, кто не должен быть разочарован. К тому времени, как я закончил
снаружи, отправив своего заключённого в камеру, послав Эдди Хьюза
с Кейпхартом и другими помощниками, которых он взял с собой, охранять бунгало Вандемана, передав полиции Санта-Исобель дело о поиске
Фонг Линга, и повернувшись, чтобы посмотреть, как дела у Барбары, я снова услышал музыку, ритмичное движение множества ног.

«Мальчики снова начали», — Джим Эдвардс присоединился ко мне в коридоре.
Его голос всё ещё был приглушённым и странным от удивления.
— Любопытно, что за дела там вчера были, — кивком он указал на маленькую комнату для занятий, к которой мы направлялись. — Бронз вошёл, бодрый и невозмутимый, чтобы ты его допросил; приятный, обычный на вид парень. Ты бы сказал, что он прямо тогда решил убить тебя — или Барбару, — если бы ты слишком сильно его преследовал?

 — Меня? — смущённо переспросил я. — Он никогда не делал мне таких комплиментов. Он не боялся меня. Я думаю, что Барбара сама определила свою судьбу, когда позволила Уорту спровоцировать её на трюк с концентрацией внимания за обеденным столом у Вандемана вчера вечером. Этот человек видел, что она ничего не может с собой поделать.
включил этот свет, который долго оставался незамеченным. Должно быть, он решил убрать её с дороги. Что касается его жены — ну, что бы она ни знала, она бы не стала защищать Барбару Уоллес.

При этих словах Эдвардс посмотрел на меня, но сказал только:

«Кажется, Каммингс полностью изменил своё мнение. Я оставил его в телефонной будке, он звонил Дайкеману. Он, конечно, будет
держать провода горячими для Уорта.

"Ему лучше", - согласился я; и только легкая, мрачная улыбка Эдвардса ответила
мне.

"Здесь есть боковой вход", - мягко объяснил он, когда мы подошли к
В конце коридора. «Я открою её, и когда Барбара будет готова, мы сможем вывести её, и никто не будет на неё пялиться».

 Он всё ещё возился с замком, стоя ко мне спиной, когда входная дверь хлопнула, и по коридору торопливо прошёл испанский кавалер, стянув маску, чтобы показать мне лицо Боумена, и объявив:

 «Думаю, ты хочешь, чтобы я вошёл». Этой девушке нужна квалифицированная медицинская помощь.

«Она уже получила её», — сказал я через плечо. «А если бы не получила, думаешь, она бы позволила тебе прикоснуться к ней, Боумен? Чувак, у тебя нет человечности».
Чувство. Если бы у вас было хоть что-то, вы бы знали, что для неё это так же верно, что вы
пытались лишить Уорта жизни своими лживыми показаниями, как и то, что
Вандеман убил отца Уорта из пистолета.

— Ха! — выдохнул доктор, глядя на меня; он был довольно трезв, но всё ещё немного не в себе. — Вы, ребята, не ровня этому мошеннику
Вандеман, вы что? Вы не можете этого сделать. Нет, конечно, Лора настроила вас всех против меня.

Эдвардс выпрямился у двери. При первом же взгляде на это свирепое, мрачное лицо доктор начал пятиться и в конце концов выскользнул за поворот в главный коридор.

Они усадили Барбару в большое кресло Морриса, пока заканчивали накладывать повязки и одежду. Наш молодой доктор, в бархатном пиджаке на серебряных пуговицах, с закатанными рукавами, весело поприветствовал нас:

 «Я бы сказал, что пуля попала туда, где можно было извлечь больше крови с наименьшим вредом. С ней всё будет в порядке. При этом, если бы он был чуть дальше в сторону...

И я знал, что пуля Эдварда Клейта — Бронсона Вандемана — едва не попала
Барбаре в сердце.

"Эта замечательная девушка!" — продолжал доктор с юношеским энтузиазмом, как он
перевязали и приперся. "Сидит там, наверху, раненый, как и она, и
забыв его, она посмотрела на меня более, чем человека. Вроде как эффект
хотя свет от нее".

"Мне было стыдно за себя там, на Площади, мистер Бойн", - сказала Барбара.
Голос Барбары, добрый и сильный, прервал его панегирик. "Никогда в жизни".
Я чувствовала себя так раньше. Мой мозг вообще не работал нормально. Я
была в замешательстве, в полной нерешительности. — Она упомянула это состояние, столь
болезненно знакомое обычному человеку, как большинство людей говорят о
бредовом безумии. — Это было мучительно, — она слегка улыбнулась.
другие. «Бедный мистер Бойн помогал мне идти — мы каким-то образом оказались в толпе.
  И я был просто куском мяса. Я едва понимал, где мы. Затем
внезапно раздался выстрел, я почувствовал жгучую боль в боку. Меня сбило с ног, но разум прояснился; я мог бы воспользоваться этим».

 «Я бы сказал, что мог бы», — улыбнулся я. «С тех пор мы с Биллом Кейпхартом были
кусками плоти, которые ты таскал за собой без объяснений.»

«Времени не было, и я боялась, что ты узнаешь, что со мной случилось, и не приведёшь меня сюда, — просто сказала она. — Я знала, что ты единственный, кто
мотивом для того, чтобы заставить меня замолчать, была работа, которую я выполняла для мистера Бойна.

"Конечно", - сказала я, и на меня снизошел свет. "И все возможные подозреваемые в деле об убийстве
Гилберта находились под этой крышей - или должны были находиться - грандиозный марш
должен был стать доказательством этого. И как раз в этот момент часы пробили!
Бедная девочка!

"Это была гонка на время", - согласилась Барбара. — Если бы мы успели сюда первыми и удержали дверь от того, кто вломился бы внутрь, мы бы поймали того, кто в меня стрелял.

 — Но, Барбара, детка, — Лора Боуман возилась с рукавом свитера.
перевязанная сторона. «Ты добрался сюда и поймал Бронсона Вандемана; всё
получилось. Зачем ты рисковал, сидя в такой напряжённой позе, будучи
раненым, чтобы сосредоточиться?»

 «Ради Уорта. Я должен был связать это преступление с тем, за которое его
арестовали. За час я собрал факты, которые показали мне, что Эдвард
Клейт убил отца Уорта». Когда я заставил этого человека и его преступление предстать передо мной, а Бронсона Вандемана и его преступление предстать рядом с ним — как я могу заставить что-то предстать передо мной, если сосредоточусь на этом, — я обнаружил, что они связаны между собой. Невозможное оказалось правдой: эти двое были одним человеком.
Она оглядела нас четверых, удивляясь, и закончила: «Разве они не могут
отвезти меня домой прямо сейчас, доктор?»

«Присядьте и отдохните несколько минут. Держите дверь открытой», — сказал молодой человек.
И в тот же миг меня позвали с бокового входа.

"Мистер Бойн, вы здесь? Можно с вами поговорить, пожалуйста?"

Это был голос Скит Торнхилл. Я вышла в прихожую. Там,
спускаясь по ступенькам со старого «Форда», оставив двигатель работающим, стояла
 сама Скит. Она посмотрела сначала на дверь, которую я закрыла за собой.

"Да," ответила я на ее вопрос. "Она там." Затем, тронутая
В её глазах читалось откровенное страдание: «С ней всё будет в порядке. Она почти не пострадала».

Она что-то пробормотала себе под нос; я подумал, что это было «Слава Богу!».
Она оглядела пустынный боковой вход, прислушалась к доносившейся из бального зала музыке и движениям, затем подняла на меня лицо, такое бледное, что на нём выделялись веснушки, нерешительно шагнула ближе и посмотрела на меня.

— Они позвонили нам, — едва слышно прошептала она. — Мама послала меня за девочками и… Иной. Мистер Бойн, — в её голосе послышались слёзы, — я смогу забрать Ину с собой? Или она… они…?

"Подождите", - сказал я. "А вот и она", когда Каммингс подвел к нам молодую миссис
Вандеман. Она переехала свысока, задрав голову, как великолепный вечер
обертывание, наброшенного на ее костюм, и увидела свою сестру без удивления.

"Скит", она пересекла и стоял спиной ко мне, "там были некоторые
тут беда. Сохранить ее от матери, если вы можете. Я уезжаю, но мы всё исправим. Как вы сюда добрались? Могу я отвезти вас обратно на лимузине?

 Большая закрытая машина, свадебный подарок Вандемана, медленно проехала по боковой подъездной дорожке, объехала старый грузовик Скита и остановилась.
чуть дальше. Скит бросил на него взгляд, затем протянул дрожащую руку, чтобы ухватиться за большой шёлковый рукав.

"Ты не можешь пойти в бунгало, Ина. Когда я проходил мимо, они расставляли вокруг него людей, чтобы... чтобы присматривать за ним."

"Что?_" Ина повернулась к нам, переводя взгляд с одного на другого. "Мистер.
 Бойн... мистер. Каммингс, кто это сделал?

— Разве это важно? — возразил я. Она меня утомила.

— Разве это важно? — подхватила она мои слова. — Со мной будут обращаться так, будто...
будто...

Даже наглость Ины Вандеман не позволила бы ей закончить фразу. Я
закончил за нее, четко и ясно:

"Миссис Вандеман, являетесь ли вы задержан как сообщник, или просто
важный свидетель, я отвечаю за тебя. У меня были бы полномочия
разрешить тебе поехать с сестрой, но тебе не разрешат даже
войти в бунгало.

"Уже почти полночь", - запротестовала она. - У меня нет другой одежды, кроме этого.
костюм. Я должен идти домой.

— О, да ладно тебе! — взмолился Скит. — Разве ты не видишь, что это ни к чему не приведёт,
Ина? Ты можешь взять что-нибудь из нашего дома.

Она долго смотрела на меня, высоко подняв подбородок, с жёстким и
нечитаемым выражением глаз. Затем сказала: «А пока я поеду в отель».
Она положила руку на плечо Скит, но только для того, чтобы оттолкнуть её. «Скажи
матери, — спокойно сказала она, — что я не стану приносить свои проблемы в её дом. О, ты
хочешь Эрнестину и Кору? Что ж, забери их и уходи». И твёрдым шагом она
пошла к своей машине.

  Я кивнул Каммингсу.

«Пусть кто-нибудь из людей Дайкемана подберёт её и подержит», — сказал я, и он понимающе улыбнулся в ответ:

«Уже сделано, Бойн. Я хочу поговорить с мисс Уоллес — если можно. Не могли бы вы посмотреть за ней?»

Через мгновение он вошёл, сияя и позвякивая, через дверь, которую оставил открытой, и снял свой римский шлем, как будто тот
Он снял шляпу и стоял, машинально теребя щётку для обуви, которой чистят эти старинные крышки.

 «Барбара, — он смело посмотрел в глаза девушке, сидящей в кресле, — вчера вечером ты сказала мне, что я могу говорить с тобой только извиняясь. Ты выслушаешь меня сейчас? Я готов извиниться. Разговоры ничего не значат, но я сделаю всё возможное, чтобы освободить Уорта
Гилберта.

Повисла долгая тишина. Барбара смотрела на него совершенно невозмутимо. За этим пристальным взглядом скрывались факты, которые стоили жизни и чести Уорту Гилберту.
Этому человеку угрожала опасность; она сама осталась жива только потому, что пуля того преступника, которого он неосознанно защитил, пролетела мимо цели на дюйм: жизнь Уорта, её жизнь, их любовь и всё, что это могло значить, — а у Барбары были проницательные глаза. Я не завидовал Каммингсу, когда он смотрел на неё. Наконец она тихо сказала:

 «Я приму ваши извинения, мистер Каммингс, когда Уорт будет свободен».




ГЛАВА XXX

ПРИЗНАНИЕ


В грязном кабинете городской тюрьмы с ящиками для песка и бочкообразной печью, с обшарпанными столами, пыльными книгами и бумагами я наблюдал за Бронсоном
Вандеман, и мне было интересно посмотреть, как человек, которого я знал, играл взад и вперед
по лицу с человеком Эдвардом Клейтом, которого я пытался представить,
которого никто не мог описать.

Помогает восстановить бабло Clayte на сумму Гилберт посмотрел на
оппозиция их лучшим вариантом для возведения в квадрат себя. Дайкман поднялся со своей больничной
койки и откопал для нас стенографистку; Каммингс вылез из своей жестяной
одежды и пошел с нами в тюрьму. Они хотели, чтобы его посадили под
стражу, но я намеревался разобраться с Вандеманом по-своему. Я остановил
адвоката на пороге камеры, сказав:

«Каммингс, я хочу, чтобы ты оставался здесь. Когда я закончу с этим человеком,
ты можешь расспрашивать его сколько угодно — если он ещё что-то расскажет». Я
с сомнением посмотрел на него и ответил: «Ты видел его лицо там, в бальном зале,
когда он смотрел на Барбару Уоллес? Он думает, что эта девушка знает
всё, как высшее существо. Он всё ещё так потрясён, что выложит
всё, что угодно». Вряд ли он думает, что говорит нам что-то, чего мы не знаем.

И Вандеман оправдал ожидания. Теперь, в плаще вместо мантии, в сиреневых атласных брюках,
одетый в этот костюм, он с легкой улыбкой оглядел нас и наши приготовления.
пока мы усаживали нашу стенографистку и сами занимали стулья.

"Я ужасно выгляжу ... что?" Он говорил быстро, как человек, выпивший заранее.
 Но не алкоголь развязал ему язык. "Почему бы
кто-нибудь не сходить ко мне домой и не купить мне приличную одежду? Бог
знает, у меня их там полно — целые шкафы.

«Потерпишь, пока сюда не приедет Шурф», — проворчал Ролл Уинчелл, городской
маршал. «Я не собираюсь рисковать, мистер
Вандеман. Ты мне и так подойдёшь».

— Сунь мне в лицо сигарету, Каммингс, — прозвучало в ответ голосом, похожим на натянутую струну.
— Чёрт бы побрал эти браслеты! Зажги её, а?
«Зажгите её». Он нетерпеливо затянулся, встал и начал расхаживать по комнате, время от времени поглядывая на нас, нелепо поднимая скованные наручниками руки к сигаре, делая вдох, словно собираясь заговорить, затем качая головой, слегка ухмыляясь и продолжая ходить. Я знал, что он в таком настроении; вот-вот наступит момент, когда он заговорит. Ему, как чихнувшему, нужно было выговориться. Это
так всегда бывает на этом этапе игры.

 Несмотря на шумиху на улицах, здесь было довольно тихо, так как
тюрьма в Санта-Исобель скромно притаилась, как это обычно бывает в таких местах, в задней части здания, которое является её мусорным баком. Наш пленник больше не мог молчать. Бросив на меня косой взгляд, он выпалил:

«Я не обычный мошенник, Бойн, даже если я из их семьи,
а мой отец в Синг-Синге. Я отправил его туда. Без меня они бы его не поймали. Он был образованным человеком — никогда не занимался ничем, кроме больших
прочее. При этом, что было лучшим, что он мог сделать - или что-либо из них? Нажиться
, и все, что они получили от этого, - это легкие деньги, которые у них
была возможность потратить только тогда, когда они уклонялись от ареста. Рано или поздно
каждого из них, кого я знал, сажали на больший или меньший срок
. Вырастая в таких условиях, получая образование в государственных школах днём и занимаясь по ночам с бандой, я решил, что стану не честным человеком, а сотым — тысячным — человеком, который может провернуть крупное дело и не прятаться и не садиться в тюрьму.

Это было многообещающе; немного отличалось от обычного хвастовства; я незаметно подал знак нашей стенографистке, чтобы она продолжала работать.

 «Когда мне было двадцать четыре года, я увидел свой шанс избавиться от банды и
попробовать что-то своё, — бесчувственно отчеканил Клейт. — Я был один. Мой отец сколотил состояние на подделке чеков в
городском банке. Я знал, где спрятаны деньги, восемь тысяч семьсот семьдесят девять
долларов. Этого мне бы хватило. Я подставил старика — я говорил вам, что он сейчас в Синг-Синге, — взял свой рабочий капитал и приехал сюда
на побережье. Эти деньги должны были сделать меня богатым на всю жизнь, уважаемым,
обеспеченным. Я решил, что моя игра так же безопасна, как вист с фишками.

"Да," мрачно сказал Ролл Уинчелл, шериф, "эти высокомерные
восточные мошенники всегда приезжают сюда, думая, что на побережье
их не поймают."

«Два года я работал курьером в Сан-Франциско в Траст-компании, —
 голос Клейта не дрогнул, когда Уинчелл его перебил, — образцовым
сотрудником, таким, каким и должен быть; потом решил, что они слишком
важны для меня, и воспользовался их рекомендацией, чтобы устроиться
клерком в
Концерн «Ван Несс-авеню». Я задумал украсть по меньшей мере полмиллиона долларов,
имея идеальное алиби, и небольшое учреждение подходило для моего плана. Мне потребовалось четыре года, чтобы дослужиться до кассира, но я не торопился. Теперь я использовал свой капитал, чтобы создать идеальное алиби.

Он нервно огляделся, когда стенографистка перевернула страницу, и продолжил:

«Я выбрал этот город для дома человека, которым я собирался стать. Он
подходил мне, потому что находился на железнодорожной ветке, которой почти не пользовались люди, чьи дела были в городе, и был в стороне от главной дороги
о путешествиях на автомобиле; кроме того, мне понравилось это место - оно мне всегда нравилось ".

"Конечно, польщен", - послышался рык, когда Уинчелл пошевелился в своем кресле.

"Мое бунгало и территория обошлись мне в четыре тысячи; к тому же это было
захудалое место, и я купил его дешево. Красное дерево - старинные семейные предметы, которые
Я должен был прибыть с Востока - забрался высоко. И всё же, возможно, вы удивитесь, узнав, как эта идея мне понравилась. Раньше я экономила и откладывала свою зарплату в банке, чтобы покупать вещи для дома, поддерживать достойный уровень жизни Бронсона Вандемана, туристического агента из Восточной
производители, ещё не совсем освоившиеся в Санта-Исобель, но человек из хорошей семьи, с богатыми перспективами и во всех отношениях хороший парень, поселившийся здесь до конца своих дней.

Он внезапно повернулся и ухмыльнулся мне.

— Ты проглотил это целиком, Бойн, когда вчера вечером вошёл в мой дом, — старую семейную мебель, которую я купил в Лос-Анджелесе, подержанную библиотеку, тот семейный портрет с кольцом на моём пальце и таким же кольцом, нарисованным на том, что должно было быть рукой моего отца.

 — Конечно, — дружелюбно кивнул я, — ты меня одурачил.

«И без какого-либо грубого грима или маскировки», — подчеркнул он. «Это была смена манеры поведения и психологии. Как Эдвард Клейт — и это тоже не моё имя, как и Вандеман, — я был неузнаваем. Я хотел быть таким — и я был таким. Это потребовало — её — девушку».
его лицо помрачнело, и он дёрнул себя за сигару: «Чтобы сделать вывод, что ничтожество, которое могло уйти с почти миллионом долларов и не оставить следов, было каким-то человеком!»

Я резко поднял голову и уставился на мужчину в плаще и сиреневых шёлковых панталонах.

"Это так," — сказал я ему. «У неё было для тебя имя. Она называла тебя
«Человек-чудо».

 «Да неужели!» — довольная улыбка. «Что ж, я с ней согласен. Я был
небольшим человеком-чудом. Послушайте, — его настойчивый, возбуждённый голос
продолжал с жаром, — прелесть моего плана заключалась в том, что вплоть до самого последнего шага в моей двойной жизни не было ничего преступного. Понимаете, по мере того, как я становился всё сильнее и сильнее здесь, в Санта-Исобель, я купил хорошую машину, скоростной автомобиль, который мог бы пролететь по дороге. Сколько мальчишников я устроил с ребятами в своём бунгало и вернулся в банк Ван-Несс-авеню вовремя, как Эдвард Клейт.
доброе утро. Я проводил в той комнате в отеле "Сент-Дунстан" примерно столько же времени, сколько любой другой.
парень находится в своем холле. Я прошел через него к Генри Дж. Брандеджу
номер в "Наггете"; я останавливался там чаще, чем в "Сент-Дунстане".
Если только не заходил сюда.

"Я не включил брак. В тот вечер четыре года назад, когда у Ины случилась небольшая стычка со старым Томом Гилбертом и её помолвка с Уортом была расторгнута, я понял, что в классе, в который я пытался попасть, могут быть девушки, с которыми такой мужчина, как я, мог бы встречаться. Дата нашей свадьбы была назначена, когда однажды днём Томас Гилберт сказал мне, когда мы
Мы вместе возвращались с поля для гольфа, и он купил пакет акций Сберегательного банка Ван Несса. На минуту мне захотелось проломить ему голову клюшкой для гольфа, которую я держал в руках. Что за чертовщина, прямо в последний момент! Десять шансов против одного, что я заставлю этого человека замолчать, но это нужно сделать правильно. В такой насыщенной карьере, как у меня, не так уж много места для убийства: я работаю кассиром, баллотируюсь на пост вице-президента загородного клуба, собираюсь стильно жениться, но каждый раз, когда я выглядываю из-за своей кассовой стойки и вижу кого-то
Когда я увидел, как старый Гилберт входит в парадную дверь, у меня по спине побежали мурашки. Я потратил более восьми лет на планирование и тяжёлую работу над этим планом, и ты согласишься, Бойн, что у меня было неплохое алиби. Такая свадьба в городе с населением в миллион человек наделала много шума. Мне удалось так часто мотаться туда-сюда, что люди решили, будто я почти не покидаю Санта-Исобель. В пятницу вечером я устроил мальчишник у себя дома,
и если бы кто-нибудь позвонил в субботу утром, Фонг Линг сказал бы,
что я поздно лёг спать и меня нельзя беспокоить. В первой половине дня
Итак, в день моей свадьбы я сидел в своей банковской ячейке в качестве Эдварда Клейта.
Чемодан, который я столько суббот носил с собой пустым, теперь был набит деньгами и ценными бумагами, ни одна из которых не подлежала отслеживанию, и я полагал, что их общая стоимость приближалась к миллиону. Не прошло и трёх минут после закрытия, как кто-то постучал по стойке у моей калитки, и я посмотрел прямо в лицо старому Тому Гилберту.

«Я увидел в его глазах проблеск сомнения, но не осмелился отвести взгляд, пока пересчитывал купюры и серебро, чтобы оплатить его счёт. Если бы я
Если бы он это сделал, то наверняка узнал бы меня. Но я видел, что почти убедил его. Я наблюдал за ним, когда он выходил, видел, как он немного замешкался у двери кабинета Кнаппа — он не был до конца уверен. Я знал этого человека. Как только он утвердится в своих подозрениях, он начнёт действовать.

«Старый дьявол не собирался присутствовать на приёме в Торнхилле, но я заметил его на месте у прохода, когда мы с шафером вышли из ризницы. На протяжении всей церемонии я чувствовал, как он сверлит взглядом мою спину. Когда я наконец повернулся к нему лицом, когда мы с Иной выходили, мужчина и
жена, я знал, что он узнал меня, и почти ожидал, что он выйдет и
донесет на меня. Но нет - парень, ведущий двойную жизнь, - это все, что он видел в этом.
двоеженство было худшим, в чем он мог меня заподозрить в данный момент. Он мало что дал Ине.
Он и пальцем не пошевелил, чтобы защитить ее.

"Между тем, манера его ухода была мне понятна. Я изучил ситуацию через это окно в крыше, видел, как Эд Хьюз жонглировал болтами с помощью магнитов, и составил план. Гилберт был убит там, в комнате, запертой на засов, что указывало на самоубийство. Когда прием в
Торнхилл-хаус закончился, я сослался на то, что мне нужно кое-что в дорогу
и направился к своему бунгало. Это было обычным делом для всех нас
пересекать лужайки; я спрятался в кустах.

"С Гилбертом были люди, у меня не было шансов что-либо предпринять. Я
стоял там и чуть не вылез из шкуры от нетерпения из-за этих задержек
, пока он ссорился с Уортом, когда Лора Боумен и Джим
Эдвардс подошёл и попросил его прекратить их преследовать. Миссис
Боуман наконец ушла; он пошёл с ней к выходу. Теперь настала моя очередь.
Шанс; я проскользнул в кабинет, выхватил его пистолет из кобуры,
втиснулся за открытую дверь и стал ждать. Он вернулся; я
позволил ему войти в комнату, пройти мимо меня, и когда он
повернулся на какой-то звук, который я издал, я приставил дуло пистолета к его груди и выстрелил.

«Я едва успел прижать пальцы Гилберта к рукоятке пистолета, как услышал крик снаружи, подбежал к двери, закрыл её и запер на засов как раз в тот момент, когда моя свекровь вбежала в дом через лужайку. Я понял, что она приходила раньше, чтобы забрать те три листа из дневника, которые ты
так интересует, Бойн; только читать их и вернуться, чтобы разобраться
со старым Томом. Я бы сказал, она околачивалась минут пять, колотя в дверь.
Звонила, спрашивала, не случилось ли чего.

"Моей единственной большой ошибкой в исследовании был дневник 1920 года. Оно лежало открытым на
столе, за которым он писал. В нем говорилось о том, что он опознал
меня как Клейта. Я не ожидал этого и поэтому плохо справился с ситуацией. Время
поджимало. Я не мог взять его с собой; я вырвал лист, засунул книгу в водосточную трубу и убежал.

  «И в конце концов, — подытожил он, — мои планы всё равно бы осуществились».
по расписанию; ты бы никогда не смог подобраться ко мне со своими неуклюжими методами полицейского детектива, если бы не та девушка.

Он опустил голову и какое-то время стоял, погрузившись в раздумья, попросил ещё одну сигарету, закурил, отмахнулся от какой-то мысли и закончил:

«Я зашёл слишком далеко, чтобы отступать. Это была её жизнь — или моя. Всё пошло наперекосяк. Мы не смогли уговорить её пойти на маскарад, где это было бы легко. С этими двумя костюмами мандаринов, с Фонг Линг вместо меня, я был занят с того момента, как мы надели маски, до полуночи.
Ещё одно идеальное алиби. Что ж, это не сработало. Говорят, в ведьму нужно стрелять серебряной пулей. А она не просто человек.

 Раздался сухой визг сирены, когда бензиновая повозка шерифа
проехала по оживлённой улице. Каммингс поднял брови, посмотрел на меня,
получил моё разрешение кивком и задал первый вопрос заключённой.

— Вандеман, где деньги?

 — В сотне миль отсюда, — мгновенно ответил он.

 — Ты взял их с собой на юг — в свадебное путешествие? — не унимался Каммингс.
 Но наш человек, минуту назад такой разговорчивый, как я и предполагал,
при упоминании о награбленном он помрачнел и направился в тюрьму Сан-
Хосе, храня молчание, как устрица.




Глава XXXI

Портфель стоимостью в миллион долларов


Шериф ушёл со своим заключённым; Каммингс ушёл; и тут на улице перед тюрьмой я увидел
Джима Эдвардса, ехавшего в своём родстере, и с ним — Уорта Гилберта, которого я никогда не видел. Тихий он был
раньше; но никогда не был таким внимательным. Когда я подбежал к нему
со своим триумфом и поздравлениями, а он отложил их в сторону, это было с
странной мягкостью.

"Да, да, Джерри, я знаю. Вандеманом оказался Клейт". Затем,
Заметив моё замешательство, он сказал: «Видишь ли, Джим проговорился, что Барбара ранена.
Где она?» И Эдвардс наклонился, чтобы объяснить.

"Когда мы проезжали мимо Кейпхарта, а её там не было, я..."

"О, это всего лишь царапина," поспешила я заверить мальчика. "Барбара будет
все в порядке".

"Поэтому Джим сказал," он трезво согласился. "Я боюсь, что вы оба лгали мне".

- Хорошо, - я сел рядом с ним. "Мы пойдем и посмотрим. Она наверху, в
твоем доме - ждет тебя".

Когда мы направлялись на другой конец города, он заговорил снова, полувопросительно
,

- Вандеман застрелил ее? - и когда я кивнул. - Он на пути в тюрьму. I'm
вон. Но я тот человек, который несет ответственность за то, что с ней случилось.
Во-первых, втянул ее в это дело. Она ненавидела тех,
концентрируя трюки; и я поставил ее, чтобы сделать что женщины таблица. К
помочь сыграть в мою игру-я рисковала своей жизнью".

Я слушал с удивлением; искоса, в полумраке, я наблюдал за его осанкой:
никакого ослабления силы, но новое её применение. Это был уже не грубый мальчишка, который мог вдребезги разбить все планы из-за прихоти; Уорт нашёл себя, и каким человеком он стал!

 «Как обстоят дела с возвращением денег, Бойн?» — спросил Эдвардс, пока мы ехали.

Я погрузился в самую горячую из тех историй, что рассказал Клейт-Вандеман,
говорил, как мне казалось, увлекательно в течение трёх минут и остановился,
услышав, как Уорт спросил:

«Кто с Барбарой в моём доме?»

«Миссис Боуман», — в отчаянии ответил я и сразу же ушёл.

Мы свернули на Брод-стрит чуть выше бунгало Вандемана, которое
стояло чёрное и безмолвное, а за ним виднелись огни дома Уорта. Когда мы
поворачивали за угол, из тени живой изгороди, где лужайка Вандемана
переходила в лужайку Гилберта, выскочил человек; сверкнула вспышка,
раздался выстрел; наши наблюдатели кого-то спугнули. Я едва успел
Я хотел сказать об этом остальным, когда раздался второй резкий хлопок, а затем свист рикошетирующего свинцового шарика, который пролетел над нашими головами.

 «Валим отсюда!» — крикнул я.  «Останови машину и спрячьтесь!»

Эдвардс притормозил.  На мгновение Уорт высунулся из машины, вглядываясь в направлении звуков.  Я начал вылезать вслед за ним. Впереди раздался ещё один выстрел, а затем крик. Когда я поднялся на ноги на тёмной дороге, Уорт уже был далеко. И тогда я увидел то, что пропустил раньше: человек, выскочивший из-за изгороди, был
Он зигзагами бежал по открытой дороге к нам. Он подпрыгивал на
ногах и уклонялся из стороны в сторону, словно от пуль. Уорт направился
прямо к нему, как будто не было очевидно, что кто-то, скрытый от глаз,
преследовал бегущего.

 Не тот бой, который мне по душе; в полумраке не отличишь
друга от врага; но Уорт вступил в бой, и что мне оставалось, кроме как
следовать за ним? Я закричал и засвистел в свисток, надеясь, что наши люди услышат, прислушаются
и прекратят стрелять. В тот момент, когда я это сделал, Уорт приблизился к
мужчина, который уронил что-то, что нёс в руках, и бросился на Уорта, целясь в его колени, чтобы тот упал и ударился лицом о тротуар.

От этого броска нельзя было увернуться; он застал Уорта врасплох; казалось, он даже подпрыгнул, чтобы упасть, и каким-то образом увлек за собой противника, чтобы смягчить падение. Они упали вместе посреди твёрдой дороги с
силой, как при столкновении поездов; катались по земле, как собаки в
драке, только не было ни рычания, ни визга. Было смертельно тихо;
 ни на секунду нельзя было понять, кто есть кто, или кто из них
В этом вихре рук и ног был человек, зверь или дьявол.
Вот почему, даже когда я подобрался достаточно близко, я не осмелился поставить большой сапог с толстой подошвой в эту мешанину.

Бой был за Уортом, и больше ни за кем. Кейпхарт выкатился из-за изгороди, где я видел, как сверкнули пистолеты; Эдди Хьюз,
немыслимый в своих розовых брюках, бросился за ним; Джим Эдвардс выскочил из своей машины; но всё, что мы могли делать, — это бегать взад-вперёд, пока борьба
разгоралась, и кряхтеть, когда сыпались удары. Это было похоже на то, как если бы отбойный молоток
ударил по стволу секвойи. Из общей свалки высовывалась рука.
рывок, и кулак на его конце с глухим стуком приземляется на
чью-то плоть.

"Кто это, чёрт возьми?" — взревел я на Кейпхарта, пока они боролись,
стоя на ногах, а потом упав, не зная, кто из них сверху, кружась в
борьбе, где не было ни сапог, ни коленей.

"Он только что выскользнул из бунгало," — фыркнул Кейпхарт. «Мы обыскали это место. Не думали, что там может прятаться какой-то вшивый
парень. Проскочил мимо ребят. Я остановил его у изгороди и вывел на
открытое место. Теперь он у Уорта. Это же Уорт, да? Борется как он».

— Да, — сказал я, — это Уорт. — Но про себя я не был уверен, у кого из них — у Уорта или у беглеца — было оружие.
Уорт преследовал беглеца, или беглец преследовал Уорта. И Джим Эдвардс
тревожно бормотал, пока мы перепрыгивали и перебегали через поле боя:

— У этого парня может быть нож или пистолет.

— Не там, где он может рисовать, — сказал я, — иначе он бы уже воспользовался этим. И
Кейпхарт пропел:

— Конечно. Пусть идут. Уорт его вылечит.

Подойдя слишком близко, я получил удар по голени летящей кроссовкой и
танцевал на одной ноге, потирая другую, когда услышал звуки,
доносившиеся из-под груды машин на дороге; кто-то задыхался
в долгих, прерывистых вздохах, которые прерывались кряхтением, когда раздавались удары, и сливались с резким запахом крови, хлынувшей из носа и горла. Какое-то время они стояли и обменивались молниеносными ударами лицом к лицу. Звучит как бокс, но в этом не было никакой науки. Финт? Парирование? Работа ног? Ни за что на свете!
Каждый из этих двоих пытался вырубить другого,
работая на любой вид нокаута.

Я начал немного нервничать, опасаясь, что мальчик, которого я везу домой из
тюрьмы в качестве мирного предложения Барбаре, может оказаться настолько изуродованным, что она
Я бы не узнал его, если бы не увидел, как тёмная фигура отпрянула, отпрыгнула назад,
выбросила руку, как поршни, и с такой силой, что у меня застучали зубы,
ударила другого мужчину в подбородок. Тот упал, хватая ртом воздух,
и скорчился в кучу одежды на обочине дороги.

"Ты хотел этого китайца, да, Билл?" Это был Уорт, стоявший лицом к Джиму
Эдвардс, нащупывая носовой платок, включил фонарик. «Я слышал вас и подумал, что он вам нужен».

 «Это Фонг Линг!» — закричал Кейпхарт. «Конечно, он нам нужен — и то, что он нёс. Где это? Он это уронил?»

"Думаю, что он сделал", стоит погладить его собственное лицо с
осторожно, уважительно ощупь. "Я знаю, он бросил туда несколько зубов в
дороги. Видел его выплюнул. Может быть, он оставил его у них. Ты мог бы пойти
и посмотреть."

Мы вчетвером бродили по полю боя, помощник Кейпхарта
взял на себя заботу о потерявшем сознание китайце, которого он обыскивал
на предмет оружия. На полпути к изгороди Билл споткнулся обо что-то,
поднял это, а потом с отвращением бросил обратно.

"Не что иное, как задница китайца," — презрительно сказал он. "Не густо. Какого черта он так бежал?"

"Я бы сказал, потому что ты стрелял в него", - предположил Джим Эдвардс.

"Не-а. Начал убегать до того, как мы на него напали", - запротестовал Билл.

"Привет!" Я ухватился за эту невероятную вещь и крикнул Эдвардсу
, чтобы тот прикурил. "Уорт, вот твой чемодан на восемьсот тысяч долларов
".

"Это!" - он последовал за ней, отряхиваясь и пробуя свои суставы.
"О, да. Я оставила это у себя в шкафу, и оно исчезло. Рассказывал тебе об этом в свое время
не так ли, Джерри?

"Ты не говорил", - пробормотал я, опускаясь на колени, работая над
ловит. "Ты никогда не говорил мне ничего, что могло бы быть нам полезно. Если
эта вещь исчезла, я полагаю, Вандеман украл ее, чтобы убрать с дороги часть
улики по делу Клейта.

"Вероятно". Стоит повернулся, не осталось без внимания, и направился к своей
собственные ворота.

"Привет! Вернись", - я крикнул ему вслед. Ибо в этот момент замок поддался
там, под бледным кругом электрического фонарика, лежала
Добыча Клейта-Вандемана!

"Боже мой!" - пробормотал Кейпхарт. "Я не предполагаю, что там так много денег
в известном мире".

Эдди Хьюз, тяжело дыша; Джим Эдвардс, изгиб, чтобы держать факел;
Кейпхарт, согнувшись, с выпученными глазами, растопырив руки на коленях; мои собственные пальцы дрожали, когда я вытаскивал свой список и пытался в нём разобраться.Никто из нас не мог не почувствовать трепет от того, что такое огромное состояние свалилось на нас там, на открытой дороге, в пустой ночи.

Но Уорт неохотно задержался на краю тени, нетерпеливо оглядываясь через плечо, желая поскорее отправиться в путь — к Барбаре. И всё же я хотел, чтобы этот чемодан вошёл в дом в его руках; хотел, чтобы он смог сказать своей девушке, что она сделала его победителем в этой игре, и
Долгая погоня. Убедившись, что Вандеман использовал лишь несколько тысяч, я вложил ручки в его кулак и поплелся за ним. Эдвардс последовал за мной. Лора Боуман открыла нам дверь; она остановила Эдвардса на крыльце.

 И тогда я увидел, как встретились мои дети. Я не хотел этого, но, в конце концов, какая разница? Они не знали, что я на земле. Для них мир сузился до одного мужчины и одной женщины.   Чемодан, забытый, валялся на полу.  Она подошла к нему, протянув руки.  Он медленно взял их, поднял к своим плечам, и она... Руки обвились вокруг его шеи.

 КОНЕЦ
 * * * * *