Глава 2. Родина-година

Все говорят о Любви, но никто её не исследует…

Борис Борисович Буров с детства начитался романтических книг, – благо, в шкафу у родителей стояли сверху до низу рядами. Однако, он предпочитал приключения любовным сценам, по нескольку раз перечитывал: «Три мушкетёра», «Двадцать лет спустя», «Граф Монте-Кристо» и другие произведения Дюма, «Наследник из Калькутты» Штильмарка, «Всадник без головы» Майн Рида, и далее по списку.

Чтобы не затирать обложки до дыр, поверх обернул их лощённой бумагой, на которые перерисовывал иллюстрации из книг. Сначала простым карандашом, а когда появились шариковые ручки, рисунки обвёл и ретушировал пастой.

Сестра Тоня читала те же романы, и много больше, и часто делилась с Борей, особенно понравившимися ей эротическими сценами, свиданиями с поцелуями, на которых зацикливалась. Любовь к книгам прививали папа с мамой, не засыпая вечерами без прочтения нескольких глав. Они не контролировали детей, а если и спрашивали, то взрослеющая Тоня утаивала свои узконаправленные приоритеты в выборе сцен. Девочки, как известно, развиваются несколько раньше мальчиков. В пятом классе у неё уже проявились первые склонности к прелюбодеянию.

Брат не был компаньоном сестре по интересующим её «загадкам», поэтому Тоня завела подругу Лариску из их класса, живущую в доме напротив. Та стала часто приходить в гости после уроков, когда родителей ещё не было с работы. Сперва это выглядело по-детски наивно: прочитывали сценки по заранее оставленным закладкам в книгах, после начинали «разыгрывать-плести интриги», фантазируя постановку. И Боре предложили участвовать в своём «мини-спектакле»…

Он, по замыслу Тони, должен стать «тупым углом» в любовном треугольнике…

Да только мама пришла домой раньше обычного, нарушив планы подруг, заодно и застукала Лариску в гостях. Неизвестно, чем бы закончились «девичьи шалости», да только после этого случая родители запретили Тоне приводить к себе подруг! Но разве это изменит наклонности подрастающих девчат? Теперь встречались у Лариски, и Тоня туда начала таскать драгоценные книги.

Однажды Боря обнаружил пропажу его любимых «трёх мушкетёров» и сообщил родителям, несмотря на уговоры сестры не рассказывать, что дала почитать её Лариске. Был большой семейный скандал. Тем же вечером отец с Тоней забрали книгу у её подруги. А вскоре Буровы переехали в более просторную квартиру в доме по улице Кутузова, и детей – Тоню с Борей – перевели в другую школу.

Встречи подруг прекратились, но Тоня в одиночестве «проглатывала» всё новые и новые романы, тайком от родителей, увлекаясь прелюбопытными историями…

* * *
Надо сказать, различные социальные слои населения были во все века, – как в Российской империи, и при советах, так и поныне. Семья Буровых относилась к интеллигенции или, как сейчас бы сказали, к среднему вымирающему классу.

Рабочий класс и крестьяне, получившие «волю» при Александре-освободителе, в большинстве своём нищенствовали, хоть крепостное право ушло в историческое прошлое. Типичные поселения в Сталинске в 1930-е годы состояли из бараков.

Сибирский малый городок стал развиваться в эпоху индустриализации, когда был задуман как центр металлургии Кузбасса, с реализацией плана к середине 1950-х.

К приезду Буровых в Сталинск строительство металлургического комбината КМК завершилось. Велось благоустройство улиц. Город возник на месте поселения Сад-город. Кругом вставали одна за другой пятиэтажки. Проспекты расходились лучами прямо от железнодорожного вокзала.

Именно этому плану в 1929-м году Владимир Маяковский посвятил строки:
«Я знаю – город будет. Я знаю – саду цвесть,
Когда такие люди в стране Советской есть»

Сад оставили в центре города. Его назвали «Сад металлургов». Рядом с входом в сад построили кинотеатр «Коммунар». Центральная площадь примкнула к Саду металлургов. На пересечении главного проспекта Металлургов и улицы Кирова поднялся первый высотный дом в 11 этажей. Там же на центральной площади разместили драмтеатр и установили фонтан в виде чаши.

В 1961-м году Сталинск был переименован в Новокузнецк.

Борис Борисович специально разыскал в интернете снимок того периода, когда со своими родными жил в Новокузнецке (с осени 1957 по лето 1973 – почти 16 лет).

Нынче люди старшего поколения ностальгируют по советскому прошлому, стали больше создавать и показывать фильмов, чтобы нынешняя молодёжь могла хоть немножко сравнивать и понимать отличия – что было и что стало.

Дети вынуждены принимать на себя часть судьбы своих прародителей. Например, место рождения или государство, или быт, что окружает каждого ребёнка до его появления на свет. Родились Боря с сестрой в Украинской ССР в Запорожье – не надо путать с нынешней растерзанной на части Украиной. Полвека тому в СССР были иные условия: осваивали целину, разрастались посёлки, превращаясь в города, украшенные садами с фонтанами; сооружали гидроэлектростанции, рыли речные каналы и котлованы под заводы и стратегически важные объекты.

Трудовой народ поднимал страну из руин, оставленных после Второй мировой войны. А различные сословия населения – это не те «касты», что у индусов, по крови, а иные, – завуалированные под «равноправие всех народностей» перед действующим советским законодательством.

В сибирской глуши, отдалённой от европейской части, люди встречались разные: бывшие каторжники ГУЛАГа, «трудовые армейцы», бандеровцы, поселенцы и переселенцы, бежавшие от войны и насильно свезённые НКВД. Кого там только не встречалось – национальностей не счесть, можно только догадаться по лицам и говору. Полно безграмотных и необразованных. Равноправие там только снилось…

Под «всеобщей уравниловкой» руководством страны в лице Верховного совета, Компартии СССР и правительства понималась государственная собственность на средства производства, прежде всего, всеобщее среднее образование населения, воспитание поколения людей нового типа, где каждый человек другому – друг, товарищ и брат. Утопией это было или нет, зависело от самих людей, их подвигов и трудовых свершений, а также от межличностных отношений.

И как раз последний аспект оказывался решающим: разве мог брат, например Борис, уживаться со своей сестрой, будучи противоположными не только по полу, но и по духу? Нет, родились они в один день и час, но будто от разных матерей!

Наклонности одного не совпадали с наклонностями другого бесповоротно.

Если б не росли вместе и не фотография в коляске, на которой схожесть в самом раннем детстве не вызывала сомнений, и впрямь можно было подумать, что они даже не родственники. Да, ещё она деталь их роднила: родители покупали им одинаковую одежду и игрушки, чтобы у каждого была такая же, но своя. Ревность к чужим игрушкам пересиливала – каждому хотелось ухватить одну и ту же куклу или погремушку. Без драк – никак! До школы их разъединяли по разным углам.

Всяческая Любовь приходит к нам из золотого детства! Вроде Боря с Тоней и росли вместе, а всё как не родные…

* * *
Борю с юношеских лет терзал вопрос о родословной. Ведь у тёти с дядей была одинаковая фамилия, а у мамы с папой – разные! Он расспрашивал бабушку и всю родню, включая тётю и дядю, но они либо чего-то не договаривали, либо ему не положено было знать, чьи корни у него были на самом деле. Ему не понятно, например, отчего у тёти с дядей не было своих детей?

Всё же постепенно, по мере подрастания, дознался, что в старину существовали родословные книги для княжеских и дворянских сословий. Росписи в этих книгах велись в разные эпохи по-разному, а хранились они в архивах, которые уцелели от пожаров, войн и других катаклизмов, типа революций. Теперь это есть предмет для изучений. Что касается отсутствия детей у тёти – это последствие неудачного аборта. Ещё выведал у бабушки, что у неё была родная сестра, с которой они поссорились много лет назад и после не общались, но причину не назвала.

Странное дело, до революции 1917 года записи, что оставались при венчании в церквях и рождении детей, могли бесследно исчезнуть, а в период становления советской власти новые документы могли выписывать со слов. И потом, никогда никто Борису не рассказывал об отце родных сестёр – мамы (Лоры) и тёти Гали. Они только отмахивались от него, как от назойливой мухи. Была одна маленькая фотокарточка Бориного деда, которую бабушка сохранила на память, но и та впоследствии где-то запропастилась и считалась утраченной.

Он не понимал, почему у него и Тони фамилия перешла по материнской линии, а не по отцовской? Кличка «бур», что привязалась к нему с первого класса школы и дальше шла с ним по жизни, была невыносима! Отец в семье ему казался главнее и решительней, чем мама. Во всяком случае, папа был «добытчиком», – в своё время он окончил школу с серебренной медалью. Мама окончила без медали.

Фамилия у отца была более звучная – Чистяков. Очень подошла бы ему, Борису Борисовичу: Борис Борисович Чистяков! Поди и кличка была бы почище…

* * *
Ещё два наблюдения остались в памяти, связанные с переездами и получением нового жилья: всегда выпадал либо верхний этаж, либо нижний. Соответственно, Борис Борисович отметил данный факт, как превратность судьбы.

В Сталинске первое жильё тётя Галя получила на пятом этаже в доме 33 по улице Кирова, – от проектной организации металлургических заводов «Гипромез», куда устроилась чертёжником. Её карьерный рост как специалиста состоялся за три года – от наставничества и ведущего специалиста до Главного инженера отдела газификации. Путь от работы до дома ей можно было пройти пешком за полчаса, если конечно не заходить в Универмаг и гастроном. Но тётя Галя имела там блат, и заходила, если ей что-то оставляли из дефицита с каждым новым завозом. Их здание «Гипромез» оказалось совсем рядом с Универмагом.

В трёхкомнатной квартире ютились всемером, покуда отцу семейства Буровых не выдали ключи на отдельную малогабаритную «трёшку» рядом с ж/д вокзалом – в доме 21 по улице Транспортной. Маленький Боря запомнил этот момент – тогда двойняшкам уже исполнилось по 4 годика. Квартира тоже была на пятом этаже, и он с бабушкой поднялись по ступенькам. Это было днём 12 апреля 1961 года.

Покуда бабушка готовила обед к приходу родителей с работы, Боря с разрешения бабушки вышел на улицу погулять. На столбе висел репродуктор. Вдруг раздался голос диктора, сообщившего о запуске космического корабля с человеком на борту – о первым в истории человечества полёте в космос! Первым космонавтом стал советский лётчик-космонавт Юрий Алексеевич Гагарин!

Боря стремглав прибежал обратно и радостно сообщил эту новость бабушке!

* * *
Вторым наблюдением, что происходило в жизни Бориса Борисовича, – отсутствие его физиономии почти на всех коллективных фотокарточках.

Так в первом классе на порожках 91-й школы, что поодаль от дома, лицо скрыто впередистоящим наполовину – не разберёшь. Он запомнил, как поскорей всучил охапку цветов из родительского сада первой учительнице Зое Ивановне, как их выстроили рядами на ступеньках, но почему-то фотограф не расставил каждого из первоклашек по ранжиру.      

Такое повторялось неоднократно. Когда перешли в новую 41-ю школу, недалеко от ж/д вокзала – в «треугольнике», на групповых фото его почти нигде нет. Будто так было задумано свыше! С этим раскладом надо было просто смириться.

Сохранились лишь три групповых фотографии, где Борис запечатлён с классом – в третьем классе, пятом и восьмом. Особенно памятна та, где на фото есть он и его Первая Любовь – Оля Борисова!

Они в 8-м уже дружили, и об этом знала вся школа. В том числе директор, завуч и многие учителя. Однажды даже завуч просила «повлиять» на кавалера, когда он в старших классах стал пропускать уроки в школе. А ситуацию пришлось спасать вновь отцу Бориса, разменявшего просторную «трёшку» в 56 кв.м жилой площади на две комнаты в старом доме-развалюхе в провинциальном украинском городке Прилуки на черниговщине, только чтобы дать путёвку в жизнь детям-подросткам.

Нынче уж более полувека прошло, а всё новые и новые моменты всплывают в памяти и оставляют неизгладимый след от впечатлений о событиях в юношеские лета. Совсем недавно, вот уже в наши дни, когда первая часть романа была опубликована, Борис поинтересовался у Оли, за что она тогда проявляла к нему сипматию?

- Ты был самым умным в классе среди мальчиков, – таков был её ответ!

Никогда и ни за что Борис сам бы не догадался, что можно понравиться не за силу, красоту, обеспеченность или музыкальность, не как защитника, готового в любой момент прийти на помощь и подставить ей плечо, а просто за ум. Даже на склоне лет это прозвучало трогательно и непривычно для его утончённого слуха…

Он же влюбился тогда в непогрешимую честность и чистоту души, что блеском её неотразимых глаз проникало прямиком в его непотрёпанное обстоятельствами и дамами сердце.

- Я бы никогда не стал тем, кем стал, если б остался и не уехал с родителями, – сказал Борис своей драгоценной любимой жене в ответ.

Они переписывались после отъезда ещё около двух лет, и каждое своё письмо он заканчивал одинаково: «Целую, вечно твой Боря». Но судьба распорядилась так, как распорядилась. Он ещё дважды побывал в Новокузнецке – в январе и августе 1975-го, когда виделись с Олей в последний раз перед долгой разлукой.

* * *
Дом или их новое жильё, где ютились Буровы в Прилуках, когда-то до революции принадлежал барину и поэтому размещён в центре города. Особняк представлял собой нечто среднее между одноэтажным и двухэтажным строением: снизу полуподвальное помещение. Чтобы попасть в комнаты, надо было подняться со двора по деревянным ступенькам на «полу-второй» этаж, пройти через веранду ко входу в их апартаменты. Во владении Буровых оказались две барские комнаты с печным отоплением.

В доме жили самые разные люди, – старухи и убогие, – как показалось Боре, из позапрошлого века.

Жили даже в подвале, и на не отапливаемой веранде. За домом – участок земли, соток 8-10, поделённый на всех жильцов дома. Там были погреба, стояли навесы с сараями для угля и садового инвентаря. Топили  углём, печь стояла посередине дома. Деревянный сортир – во дворе. Хорошо, к дому был подведен водопровод, и труба с холодной водой тянулась к раковине в их импровизированной кухне, что представляла собой часть комнаты, которую разделило надвое пианино!

Дом – поместная экзотика! Зато напротив через дорогу школа №5, в которой Боре и Тоне предстояло отучиться в последнем 10-м классе.

Отец побеспокоился, и завёз машину угля на зиму. А ещё на своём участке во дворе поставил железный гараж для машины, на которой своим ходом Буровы приехали в Прилуки из Новокузнецка.

Две комнаты по площади оказались вдвое меньше, чем в Новокузнецке, не было ни отдельной кухни, ни коридора, не было даже прихожей или «предбанника». За входной дверью сразу стояла печь на две жаровни, на них готовили обеды – огонь разгорался на дровах, затем в топку подкидывали угольку.

Зимой, естественно, уголь подбрасывали постоянно, что давало тепло в обе комнаты, – другая сторона печи выходила во вторую комнату. Мылись в жестяном ушате, в нём же стирали бельё. Ушат по надобности ставили рядом с печью, а на жаровнях в выварке грели воду. Всё как в частных домах в коммуналках!

Втиснули холодильник и столик впритык к пианино. Можно было покушать и тут же, развернувшись и не вставая с табуретки, помыть тарелки с ложками!

С лицевой стороны к пианино приставили Борин диван со складной тумбой. Сидеть за тумбой можно было лишь вполоборота: делал уроки, писал письма в Сибирь бабушке и Оле Борисовой. Боря мог играть на пианино, и в то же время он не мог играть громко из-за того, что рядом на веранде жила душевно больная, бывшая учительница, которая тут же стучала в дверь и просила играть потише.

Вторая комната была попросторнее – там вместилась кровать родителей и диван, на котором спала Тоня. Мебель из Новокузнецка переправили заранее железнодорожным контейнером, и по получению контейнера телевизор, радиолу, трюмо расставили вдоль стен и у окон. На окна повесили шторы, получилось довольно уютно.

Для родителей такой быт был привычен с детства. И они не чурались неудобств. Для Бори с Тоней сортир во дворе тоже не являлся новинкой – точно такой был у них в саду и в пионерлагере – на улице. К остальному привыкли быстро. Но зато перебрались на Украину, где зимы были тёплые и короткие.       

* * *
Борис легко наверстал упущенное в учёбе. Ему благоволили учителя, классный руководитель (химичка) и директор школы, который вёл историю СССР, всеобщую историю и обществоведение. По окончании школы в аттестате у Бориса было три четвёрки – по языкам (русскому и английскому) и по географии!

Географию в 10-м не учили, и отметка перешла с 9-го класса. Борис считал, что знает географию лучше учительницы-географички, которая, к тому же, была у них классным руководителем. Они враждовали целый год. Борис ненавидел не сам предмет, а географичку, которую обзывал «биксой» за тонкие ножки, как у курицы.

Она неоднократно вызывала родителей, а он откровенно над ней издевался, и за год посетил от силы пару её уроков, и то – по нисхождению к просьбе завуча!

«Бикса» вздохнула с облегчением, когда Борин отец сообщил, что переезжают на Украину, и больше она сына не увидит. Смягчилась и влепила «тройку» за год. А по окончании 10-го класса новая классная руководитель, – праведных и строгих норм, у которой не забалуешь, – сперва договорилась о пересдаче предмета, а потом и вовсе переправила в аттестате оценку по географии, без участия Бориса. Лишь шепнула ему перед самым выпускным на ушко: «Я переправила на четыре!»

Побольше б таких мудрых учителей в школах!

* * *
А вот сестра Тоня в последнем классе школы скатилась по успеваемости вниз. У неё в аттестате, в итоге, оказался средний балл ниже, чем у брата.
 
Она уже не откровенничала с Борей, как прежде. Но однажды всё же сообщила (тайно), что влюбилась… в физика! Она уже умела плести интриги так, что комар носа не подточит. После урока физики специально подвела брата к учителю и стала расспрашивать, якобы нам непонятны некоторые формулировки, потому что физик, говорит по-русски, но вставляет украинские слова: вместо «круг» – «коло» и так далее. Физик только посмеялся над ними двоими, не владеющими украинским.

Действительно, перейдя из русской школы в украинскую, им было позволено на своё усмотрение посещать уроки украинского языка и литературы. Один раз они посидели на уроке украинской литературы и больше не ходили. В аттестате против соответствующих граф у них обозначено: не изучали.

- Ну как тебе? – спросила Тоня по дороге из школы домой.   

- Ты имеешь ввиду физику? – вопросом на вопрос ответил Боря.

- Тю, я имею ввиду физика! – возмутилась сестра, будто и впрямь она от него хотела услышать что-то иное по поводу объекта влюблённости, а не предмета.

Борис только покрутил у виска, показывая, что она – ненормальная.

* * *
Видимо, у сестры настолько играла кровь с молоком, что к весне она влюбилась в Серёньку из соседнего класса, совсем ей стало не до учёбы в последние месяцы перед госэкзаменами и выпускным. И если Борис уже точно определился, что пойдёт по стопам отца, поступит на «физтех» Днепропетровского университета и станет ракетчиком, то его сестра тянула время до последнего, не зная, на какой факультет поступать.

В то время парторгом Днепропетровского госуниверситета был хороший друг отца, и не просто друг, он являлся крёстным отцом двойняшек Бориса и Тони! Буровы, согласовав дату приезда, уселись в «Москвич-412» и прибыли к крёстному в гости для консультации, а за одно пообщаться с Гришей и его супругой Майей. Те как раз впервые побывали в США и готовы были делиться впечатлениями хоть всю ночь!

Григорий Иванович сообщил, что на «физтехе» и на «физическом» факультетах вводится эксперимент: у кого средний балл в аттестате выше 4,5 не нужно будет сдавать все 4 вступительных экзамена, – достаточно двух! Борис проходил под эксперимент, а вот Тоне чуть-чуть баллов не доставало. Выбор небольшой, и она поступила на физический факультет. Понятно, крёстный замолвил словечко перед председателем приёмной комиссии. И, сдав экзамены, оба стали студентами ДГУ. Стипендия в первом семестре им тоже полагалась.

А дальше предстояло учиться самим! И тут началось самое интересное!

* * *
Тоня оказалась совсем не готова к самостоятельной жизни вдали от родителей. Это проявлялось, прежде всего, в растратах: стипендии 40 руб. хватало ей на две недели от силы, но ещё две недели надо было хотя бы сносно питаться.

Она прибегала к Боре в общежитие, которое расположено в студенческом городке напротив её общежития, и просила взаймы. Стипендия у Бориса хоть и побольше – 55 руб., но кормить сестру он не собирался. Продукты, что завезли родители и разделили между ними поровну, были рассчитаны на целый семестр. Выручали ещё талоны, которые выдавали всем студентам, живущим в общаге, на питание.

И Боря решительно не представлял, на что сестра так лихо трынькает денежки?

- Ты не понимаешь, мне надо краситься! – заявила Тоня, – купила косметику.

- Зачем тебе краситься? Ты поступила учиться или шаляй-валяй?

И всё-таки он вынужден был выручать, чтобы дотянула до ноябрьских праздников.
Но и после ноябрьских, когда навестили вдвоём родителей, Тоня не переставала донимать, стреляя у него червонец. Родители ей тоже помогали, высылая сумму примерно такую же, как её стипендия – Борис этим не интересовался.

Однажды пришла расстроенная и пожаловалась, что её преследует один «хачик» кавказской породы – не даёт проходу! Тут Борис сам подхватился с негодованием и срочно помчался с ней вылавливать «хачика». Тот сразу попался на глаза, будто поджидал сестру. Но не ожидал, что та притащит с собой ещё кого-то.

Борис быстро уточнил: - Этот?

- Да, – ответила Тоня, открывая дверь ключом в свою комнату.

- Подожди в коридоре, – остановил сестру, а «хачику» резко сказал: - Заходи!

Он разобрался в два счёта с небольшого роста наглецом, сказав тому буквально следующее: - Я её родной брат! Видишь общагу напротив, – ткнул пальцем в окно, показав кавказцу, – я там живу. И если ещё раз сестра пожалуется, сюда придёт пол-общаги, и мы разнесём тут всё! А тебя выбросим в окно! Понял?

- Понял, – ответил «хачик», и Борис его отпустил с миром.

Тот, видимо, как никто другой, знал, что такое «кровная месть», и стал обходить Тоню стороной. Жила она в десятиэтажном здании не на верхнем этаже, как Борис, а на четвёртом, но всё же, кому хочется вылететь в окно с 4-го этажа?

* * *
Самая сложная у всех студентов – первая сессия. Многие проваливают…

Борис сколь ни зубрил, всё равно это была его худшая сессия за всё время учёбы в университете. Зачётная неделя перед самым новым годом прошла успешно. Но сразу после встречи нового 1975-го года – в общаге у телевизора с шампанским и теми, кто точно так, как Борис, жил от родителей далеко – он ощутил огромную разницу между сдачей школьных экзаменов и университетских.

Три из четырёх экзаменов сдал на тройки, последний – на четыре, но это уже не имело никакого значения: во втором семестре остался без стипендии.

Обиднее всего было на экзамене по истории КПСС. Преподаватель Филиппов Александр Матвеевич снисходительно относился к студентам, часто рассказывал байки и о том, что советские студенты не могут не знать историю партии(!) – он поэтому никогда не ставил на экзаменах двойки! Рассказывал, как за всю свою практику лишь два раза поставил двойку: первый – когда он шёл на экзамен, а у входа в аудиторию метался один студент и спрашивал у других: «какой предмет сдаём?» И вдруг этот студент заходит к нему на экзамен(!) – пришлось за такую наглость влепить ему двойку! Во втором случае студент не знал ничего и вообще молчал; стал ему задавать наводящие вопросы, а тот всё равно молчит; тогда он начал гонять студента по датам, и тот не назвал ни одной, в том числе, на вопрос:  «когда была Октябрьская революция ?» ответил: «в октябре… или в ноябре».

Филиппов сказал студенту: - Ты не знаешь ничего, но я всё же поставлю тебе тройку, если ответишь на мой последний вопрос: кто такой Филиппов Александр Матвеевич? Студент решил угадать и произнёс: - Я точно не помню, кто это такой, но наверное это кто-то из эсеров или меньшевиков! И получил свою заслуженную двойку!

Вместе с тем, у Филиппова был пунктик, он заявлял: тех, кто происхождением из рабочих и крестьян, он «вытягивает» на четвёрку, а тех, кто из интеллигенции, – наоборот «топит», и не ставит им выше тройки! Можно было даже не пытаться, хотя именно от отметки по истории КПСС зависело, будет ли у Бурова стипендия во втором семестре или нет. Зная такую несправедливость, Борис не стал об этом сообщать ни своему отцу-партийцу, ни крёстному отцу – парторгу университета!

В зачётной ведомости к диплому об окончании университета красуется сданный первой строкой экзамен – по истории КПСС: удовлетворительно.

Тоня тоже провалила первую сессию, но всё же все зачёты и экзамены сдала.

* * *
Сразу по окончании сессии брат с сестрой решили лететь на самолёте в Сибирь к бабушке. Борис, в отличие от Тони, экономно распоряжался деньгами и скопил за первый семестр около ста рублей. Согласовав заранее в письмах с бабушкой, тётей Галей и родителями свой приезд, он купил билеты на самолёт в один конец на себя и сестру за 81 рубль – с 50% скидкой по их студенческим билетам.

Обратную дорогу оплатила, естественно, тётя Галя. Сроки пребывания Буровых в Новокузнецке были ограничены – всего с перелётами 6 дней. Конечно же они желали увидеться не только с родными, но и с одноклассниками. Боря 1,5 года переписывался с Олей Борисовой, и она знала об их приезде.

Она же организовала вечер встречи одноклассников на дому у своей подруги, тоже их одноклассницы, – у Ольги Козулиной.

Кто говорит, что женской дружбы не бывает, тот глубоко ошибается!

Женская дружба между двумя Олями продлилась ровно 50 лет! Продолжается и теперь, когда в ноябре 2023 года Оля Козулина перешла в мир иной, на небеса. У неё остались дети, которые с детства знают детей Оли Борисовой.

Жизнь продолжается!

Но девчата, выходя замуж, чаще всего меняют свои девичьи фамилии. И их род прерывается, особенно, если в семье рождаются одни девочки. Оля Борисова не стала менять свою девичью фамилию. Но это было потом.

Познакомились Оля с Ольгой (чтобы легче отличать) не случайно. Их тоже свела судьба! Произошёл случай, вроде незаметный, которому можно было бы не придавать особого значения. Это сталось ещё до отъезда Буровых на Украину.

Борис шёл в поликлинику проверять зрение, которое резко начало падать из-за больших нагрузок в секции тяжёлой атлетики, где он занимался с 8-го класса. По настоянию медиков со спортом ему пришлось завязать. И действительно, зрение потом потихоньку восстановилось.

А в тот день по пути он встретил Козулину, неприметную отличницу, которая уже год училась в их 9-м классе, вместе с Буровыми и Борисовой. После 8-го класса отсеялись те, кто поступил в техникум или училище, а из тех, кто перешёл в 9-10 классы, сформировали новые.

Пути их пересеклись при входе в судьбоносную арку. Спустя годы выяснилось, что именно в этом доме с аркой проживали родители будущего мужа Оли Борисовой. Бурову при встрече было безразлично, просто шли в одну сторону с Козулиной.

Борис – с пустыми руками в больницу, а Козулина – с тяжёлым портфелем после занятий в школе шла домой. Борис, как бывает только в фильмах, вызвался помочь донести портфель, а по пути их увидел кто-то из одноклассниц… На следующий день об этом «событии» гудел весь класс, и Оля Борисова не в шутку приревновала Бориса к Ольге Козулиной!

О, это было так нелепо! Борис не мог думать, что такое вообще может быть! И после уже перед самым отъездом семьи Буровых, в начале лета, когда всем классом выехали на природу, Оля устроила Боре настоящий разнос! Оправдываться было бесполезно! А он и не оправдывался, – говорил, что она у него единственная и неповторимая – на всю жизнь!

Вспыхнувшая ревность Оли Борисовой могла напоминать сцену из оригинального сценария Валентина Черных «Дважды солгавшая» к будущей мелодраме «Москва слезам не верит», за которую великий советский режиссёр Владимир Меньшов получил в 1981 году международное признание и «Оскар». Олина ревность была подобна сценке запоя Гоши, где тот говорит после выпитых шести бутылок пива и бутылки водки, что для Катерины социальный статус выше, чем её или его личный статус. Такие выводы Гоша делает на фоне рассказа героини о своих достижениях и высоком положении в обществе.

Именно на фоне вспыхнувшей ревности Оля подружилась с Ольгой Козулиной на целые полвека! Так бывает!

* * *
Окна в квартире у Ольги Козулиной выходили с видом на ж/д вокзал. Наготовив на стол разных закусок и вкусняшек, мама Ольги оставила молодёжь праздновать. Как полагается, одноклассники заранее запаслись спиртным, собрались впервые после окончания школы – правда, пришли выборочно и только те, кого пригласили.

Кто-то учился в институте в другом городе, а кто-то не поступил и устроился на вечернее отделение в Сибирский металлургический институт, как Оля Борисова. Она училась и подрабатывала лаборантом в кабинете физики в их школе №41.

Борис встретился с Олей накануне вечеринки. Она рассказала, как заканчивала школу и поступала сначала в педагогический институт на географический(!) факультет, а после неудачно сданного на тройку экзамена не стала дальше испытывать судьбу, забрала документы и успела успешно пройти вступительные экзамены в СМИ.

Борис рассказал Оле о своей первой сессии, о самостоятельной жизни в общежитии, где всё приходилось делать самому, а не полагаться на кого бы то ни было.

Пригодился опыт, когда их с сестрой заставляли мыть посуду, протирать пыль и убирать за собой в комнате, стирать свои вещи. Тогда Боря часто спорил с Тоней, чья была очередь мыть посуду или вытирать пыль с мебели – иногда он писал пальцем на пыльной крышке пианино: «Вытри пыль!», а затем читал в ответ: «Вытри сам!» Теперь же в студенческом общежитии следить за чистотой приходилось в равной степени самому Борису и тем, кто с ним жил в одной комнате.

Рассказывал он ей и о беспутном досуге, проводимом за картами или на кафедре «автоматики и телемеханики» за кружкой пива, где стояли разливные автоматы. О парнях, которые жили с ним в комнате в общежитии и о том, как встретили новый год.

Борис сказал Оле, что их вдвоём пригласила тётя Галя, и они договорились на другой день прийти вместе.

Боря встретил Олю после занятий – корпус СМИ был совсем рядом с их домом на Кирова. Оля пришла в гости и познакомилась с тётей Галей, хотя они и раньше уже встречались на первомайский праздник, когда Оля приходила в гости к Тоне на Кутузова. Побыли недолго – тётя Галя напоила чаем и угостила, чем было. А бабушка не стала выходить из своей комнаты, и Оля её даже не видела. Тёте Гале Оля понравилась – они очень мило побеседовали.

Оля сообщила ей, что по случаю приезда Бори с Тоней в Новокузнецк решили устроить вечер одноклассников на дому у Ольги Козулиной. Мама Ольги Ия Гурьевна очень хорошо относилась к Оле – разрешила собраться им всем вместе и отпраздновать, только чтоб не шумели. Заранее оповестили одноклассников и наметили дату застолья. Тётя Галя тоже одобрила мероприятие, на всякий случай обменялись номерами телефонов, чтобы можно было созвониться.

А ещё Борис предложил Оле сфотографироваться на цветное фото вдвоём – на память. И они сходили в фотоателье. Когда Боря принёс домой две фотографии и показал тёте Гале, та сразу сказала: - Так это же к разлуке!

В юные годы он не слышал о данной народной примете, тётины слова врезались в память навсегда. Борис не мог знать, что его ждёт впереди! А одну фотографию тётя Галя всё же выпросила для себя – поместила в свой альбом.

Действительно, в ближайшие два года пути-дорожки Бори и Оли разошлись, одна из двух фотографий, что он оставил на сохранность в семейном альбоме, пропала бесследно, но никто – ни родители ни сестра – не признались, что выкинули. А от той карточки, что была у тёти Гали, осталась лишь половинка с Борей, без Оли.

Но Боря бережно хранил и прятал от родительских глаз ещё две фотографии, где была запечатлена его любимая – одна цветная и одна маленькая черно-белая, которая особенно была ему дорога. Позже он поместил эти две карточки в свой студенческий альбом, с которым не расставался.

* * *
В назначенный час одноклассники собрались у Ольги Козулиной, её мама ушла, оставив одноклассников веселиться. Спиртного взяли немного – на столе были салаты, купили торт к чаю. Но главное – приятное общение собравшихся вместе девочек и мальчиков: большинство из них давно не виделись; им было, о чём поговорить, пошутить, вспомнить о былых школьных временах. Все обратили внимание, что у Тони изменился говор – она стала по-украински «гхэкать», что веселило особенно ребят: слова пронизаны глухими звуками вместо звонких.

Изредка девочки уединялись, им нужно было посекретничать, и включили музыку потанцевать. Боря танцевал с Олей, и на душе было спокойно и безмятежно от прикосновений и ощущений близости. И за столом в тот вечер Боря чувствовал себя как-то расслаблено, не обращал внимания ни на кого, кроме Оли. Когда сели за стол после очередного танца, он удивился: за столом не было Тони и двух мальчиков – Серёжи Старцева и Юры Гуревича. Борис сначала не придал этому значения, но вдруг почувствовал неладное: встал и пошёл в соседнюю комнату – там было темно. Он включил свет и увидел весьма непристойную картину: Тоня лежала на кровати, а на ней – Старцев! Борис был в шоке от увиденного! Гуревич стоял в той же комнате полураздетый. Тоня истошно завопила: - Выключи свет! А Боря тут же скомандовал: - Собирайся, мы идём домой! И вышел из комнаты.

В душе Бориса клокотало, от негодования он изменился в лице: ему никогда ещё не было так тошно и позорно! Стучало в висках: сестра опозорила их род!

Девочки, что сидели за столом, спросили: - Что произошло? Но он не ответил – снова как коршун влетел в соседнюю комнату и вновь включил свет: там «святая троица» наспех одевалась, а Гуревич попытался даже шутить. Но Борису было не до шуток – он оттолкнул Гуревича и ещё раз скомандовал сестре: - Быстро на выход! И через минуту уже на выходе он извинился за непутёвую сестру и вместе с ней спешно ушёл – так для них закончилась встреча одноклассников.

По дороге домой Боря шёл быстро напрямую по сугробам и заснеженным тропам, а Тоня семенила по пятам, едва поспевая за ним. Они шли молча, но внутри у него всё кипело: Как она могла! Как она могла! – то и дело стучало в висках!

Вот к чему приводят «шалости», все эти вздохи и ахи, подцепленные из книжек в подростковом возрасте! Совращают незрелую молодёжь рассказики де Мопассан, Куприна, чеховская дама с собачкой! Какая там собачка! Кака така любовъ?

И Анна Каренина – туда же, под поезд! Какая несчастная!

Когда ступили через порог, тётя Галя взволновалась: - Что случилось? Боря не стал скрывать и с порога выпалил о происшествии, что сталось с ними на вечеринке с одноклассниками. А тётя Галя тоже сильно удивилась и стала спрашивать Тоню: - Ты что – б…? Тоня, насупившись, естественно, молчала – что она могла тёте ответить? И Боря от пережитого позора долго не мог уснуть в тот вечер – было невероятно горестно осознавать, что его сестра поступила так, да на виду у всех! Какой позор! Какой позор!

Но не только от этого он не мог уснуть. По пути домой, Тоня кинула ему фразу: - А ты знаешь, что у Оли появился другой мальчик? Боря спросил сестру налету: - Кто такой? Тоня ответила: - Помнишь, в 91-й школе к нам в третий класс пришёл Вова Романовский? Борис ничего не ответил. Он знал, что интриганка Тоня могла ляпнуть что угодно, ему «в отместку». И откуда она могла узнать об этом?

Он не поверил. Оля ведь могла сама сказать ему об этом, когда гуляли вдвоём.

И потом, Тоня могла что-то напутать: Вова Романовский с ними учился недолго, его Боря прекрасно запомнил. Даже на групповом фото они запечатлены всем классом. Крайний слева в верхнем ряду – Вова, а в нижнем ряду на стульчиках сидят порознь Боря и Тоня. На обратной стороне фотографии они специально сделали записи – написали имена и фамилии однокашников, чтоб не держать их в памяти.

Один мальчик-двоечник остался на второй год. Это длинный как жердь Баранов. На фото среди мальчиков закадычные друзья Бори, которые жили в том же доме, что и Буровы: это Болдырев по кличке «балда», Самохин («самоха») и Сальников («толстый» – из-за внешней полноты). Вова Романовский жил в доме рядом, они учились вместе с первого по третий класс. Выглядел Вова крайне болезненным, худощавым. Он перенёс операцию на сердце в 3-м классе и на год отстал.

Боря и сам, по словам мамы и бабушки, перенёс все детские болезни, какие только были. И даже гепатит, когда отлёживался в стационаре несколько недель. Он и сам запомнил этот период. У Бори к Вове было особое отношение: бережное.

Учительница предупреждала всех мальчиков, чтобы Вову не толкали, не прыгали и не скакали с ним. Да и достоверно было известно, что Вова Романовский, отстав на год, дружил с Юрой Стрельцовым и Вовой Романовым из соседнего двора, а не с пацанами из их класса. Если бы Романовский пришёл к ним в 3-й класс, то на фото вместе с ним были бы и его друзья, Стрельцов и Романов. Тоня, просиживая вечерами за чтением взрослых романов в 4-м и 5-м классах, мало выходила на улицу и могла таких подробностей не знать. Боря также запомнил, как мама часто выговаривала сестре, чтобы та вышла хоть бы на полчасика погулять, подышать свежим воздухом.

* * *
Встреча одноклассников была за день до отлёта, в субботу. В воскресенье Борис вновь встретился с Олей. На этот раз он пришёл к ней домой.

Старшая сестра Оли Лида купила бутылку шампанского. Наливали по чуть-чуть и выпивали – у Бориса стоял ком в горле от пережитого накануне, и шампанское «не лезло». Он слишком напряжён и никак не мог расслабиться. Потом они с Олей уединились в комнате: Боря был немногословен и не решался спросить, появился ли у любимой его девочки другой мальчик? Он знал, что этот провокационный вопрос может обидеть Олю. Если появился кто-то, она непременно сама сказала бы об этом Боре. И он не стал спрашивать, а предложил пойти погулять. Они шли по центральной улице и говорили конечно же о произошедшем накануне. Боре было горестно и как-то тяжко на душе; когда вышли к мосту через речку Обушку, Борис коротко произнёс: - Я бы на месте сестры прыгнул с моста и утопился!

Для Бориса это стало действительно потрясением – сильно переживал!

Девочки рано взрослеют, влюбляются – Боря это понимал, но чтоб так поступить – это слишком! Он не мог скрыть своих эмоций в тот вечер.

Боря приблизился к щеке Оли, чтоб нежно поцеловать, как раньше, когда и он и она чувствовали дрожь от его прикосновений. Но помыслы безмятежно провести время и насладиться встречей теперь были омрачены поступком Тони.

Борис проводил Олю домой и попрощался – завтра вылет, а Оля в это время на работе, и они больше не увидятся. Останутся лишь воспоминания о встрече, о которой мечтал целых полтора года и которая вот уже сбылась!

Вечером был прощальный ужин с бабушкой, тётей Галей и дядей Мишей, которого тётя звала почему-то Михеем. Немного выпили вина, бабушка шутила на «чисто французском»: - Мары лён тррэ, жан теля пасэ. А потом оказалось, что это был украинский, и в переводе на русский фраза звучала бы так: - Мария лён трёт, Жан телят пасёт. Бабушка любила шутить и удивлять. Было весело.

Перед сном Боря снова не мог заснуть: тревожило, что это может на самом деле была последняя встреча с Олей! Особенно, если у Оли действительно появился другой парень. Ведь она, как и все девочки, повзрослела – в таком возрасте часто думают о замужестве, детях, полноценной семье! А Борис находился далеко от Оли, на расстоянии в 5000 км, поступил в университет и учился на первом курсе.

Он не был готов к семейным отношениям и вовсе не думал об этом.

Борис вспомнил Вову Романовского – в первых классах тот выглядел хиленьким хрупким безобидным мальчиком. Боря почему-то в душе верил, что такой товарищ не будет обижать Олю, если у них будет семья, и это его несколько успокаивало.

А может это просто мимолётное увлечение Оли, которое ничем не кончится? Боре это не было ведомо, а Оля ему ничего об этом не говорила и не писала в письмах. В любом случае, Борис договорился с ней переписываться: он будет ей писать, покуда всё само собой не прояснится!

Он надеялся, но чувствовал всем своим нутром, что его девочка выйдет замуж как можно скорее – не станет ждать предложения руки от Бориса. Но она знала точно, что его сердце принадлежит только ей.

В таких тревожных думах Боря засыпал, и потом часто ворочался во сне – наутро встал разбитым: грустные тревожные мысли не отпускали.

Оля позвонила с работы по телефону, попрощалась и сказала, что не сможет поехать в аэропорт. Боря прощался с Олей со слезами на глазах в угнетённом состоянии. Тётя Галя отняла у него трубку и сказала: - Боря плачет… И попросила Олю всё-таки приехать в аэропорт.

И Оля тогда отпросилась с работы и приехала проводить!

Боря нежно обнял её, трепетно поцеловал в щёчку на прощание.

И после, не оборачиваясь, ушёл вместе с сестрой на посадку в самолёт, упал в своё кресло в салоне лайнера полностью отрешённым.

ИЛ-18 набирал высоту и уносил Бориса от Оли в неизведанную даль…