Дружеский совет

          Телефонный аппарат в прихожей звонил надрывно. Я подскочила с постели, как будто меня окатили ведром холодной воды. Бросила мимолётный взгляд на будильник у прикроватной тумбочки. Стрелки показывали полвторого ночи.  Схватив трубку и замерев в ожидании чего-то ужасного, сонно прохрипела:
            — Слушаю!— подруга, горько всхлипывающая на другом конце провода, ласково спросила:
            — Ты спишь?
            — Уже нет.
            — Как хорошо, что ты не спишь. Мне не хотелось тебя будить, но дождаться до утра я не смогла.
            — Ну, и что случилось? — с затаённой тревогой прошептала я. Она, обливаясь слезами, в полголоса крикнула:
            — Мне муж изменяет!
            И я проснулась, почти наполовину.
            — Сорока на хвосте принесла? —  полюбопытствовала я с иронией. Она, поспешно затараторила:
      — Заявился в час ночи с шикарным букетом красных роз, тортом, шампанским и ореховой шоколадкой. — не сдерживая эмоции, подруга продолжительно жалобно всхлипывала.
            — Я не вижу в этом ничего плохого! — пыталась подобрать слова утешения, но сама при этом сонно, позёвывала.
      — Как? — взвизгнула подруженька. И яростно зашептала мне в ухо.
          —  Это же набор ловеласа  — шампанское, шоколад — приглашение для любовной встречи. Веник —  то есть цветы, прелюдия к постели. А торт, необходимость после соития, восстанавливать силы. Наверное, его любовница выперла, вот он и притащил это барахло домой.  А говорил, что в командировку на три дня по работе отправили. — она  ни на миг не переставала завывать и шмыгать носом. — А сегодня вечером его начальник звонил, о нём расспрашивал. — Плаксиво пропела она. — Меня, лично меня, давненько подобными сюрпризами не балова-ал. — И она отчаянно разрыдалась от неподдельного горя.
          —  Прекрати скулёж! — теперь уже ярость булькала во мне. — Подумаешь, гульнул. Все мужики кобели, и твой любимчик не исключение.  Машинально запустив руку в разлохмаченные волосы, я радостно воскликнула от молниеносно вспыхнувшей интереснейшей мысли. —  О, а ты устрой ему проверку! —  Она ухватилась резво за мало изученную идею, как утопающий за соломинку.
                — Как? — и затихла, часто-часто дыша в трубку. А я начала копаться в сонных своих мозгах и соображать, что же такое заумное придумать?
            — Я помню, бабушка проверяла яйца, наливала в чашку воды. Варёное яйцо тонуло, сырое всплывало! — выдала я на гора.
            — А к чему ты мне это рассказываешь?— удивилась приятельница.
            — Моя хорошая, серым веществом пораскинь. — в трубке замолчали, задумались и подруга выдохнула:
             — Да-а-а-а-а?!

          — Ну, всё, бай-бай! — я с облегчением вздохнула, — надо же, так быстро отделалась! А у подружайки мозги работают со скоростью света! —   озадачено подытожила я. Потянулась, и довольная своей находчивостью, поправила простынь, взбила подушку, устроилась поудобней, закрыла глаза, в душе посмеиваясь ночному происшествию. Где-то через час пронзительный звонок прогнал напрочь дрёму-дремоту. И снова я, словно ужаленная в пятку, бежала в прихожую, хватая трубку, прислушиваясь к невнятному бормотанию:
                — Они не всплыли и не утонули, плавали посередине. Что это значит? — Явно, меня подняли, но не удосужились разбудить, я ничего не понимала. —  Кто не всплыл? Кто не утонул? — в растерянности задавала вопрос за вопросом.
          — Да кукушечьи слёзки моего котика! — взвизгнула милочка.
          — Моя хорошая, ты что сделала с котом?
                — Что ты! Я посадила моего пупсика в тазик, как ты и советовала.
          — Господи, какого пупсика я советовала тебе посадить в тазик? — и тут я окончательно взбодрилась и осознала, что эта гусыня, затолкала в тазик великовозрастного муженька, изощряется, проводит над ним эксперименты и при этом не даёт мне спать? Закусив нижнюю губу, я съязвила:
                — Гуляет наполовину. — на втором конце провода жалостливое, горестное сопение, сморкание, рыдание.
           —  Ну, хватит истерику закатывать на пустом месте, нос распухнет и будешь похожа на кикимору. —  добродушно пожурила её.
       Она ещё больше завопила:
           — Ну, что же мне делать?
           —  И вот тут у меня в душе разверзся вулкан
мести:
           — Если желаешь его намертво, навеки
приколотить к себе любимой, наштампуй по всему торсу клеймо, пояс верности повесь в придачу, да закрой на пудовый замок, ключ в реку брось. Вот тогда точно отобьёшь охоту у мужика приносить подарки. — Мадам вдруг резко замолчала, и я услыхала восторженный отклик.
                —  Так, так, та-а-к!!
          —  Строя в уме всякие предположения, какие ещё причуды сможет выкинуть ревнивая чудачка, я с легким сердцем вернулась в спальню. Сколько прошло времени не знаю, но сквозь сон донёсся такой грохот, казалось, что звенят стёкла во всех оконных рамах и соседского дома.
            — Выходной, что случилось? —  металась я по комнате в поисках халата. — Пожар? Землетрясение? — шептала в смятении, и набросив находку на плечи, понеслась на призывный зов, прикладывая неимоверные усилия, чтобы застегнуть змейку.
                В прихожую вихрем ворвался пупсёнок-мурзёнок, таща в одной руке жёнушку, второй придерживая штаны.
             — Вот ты и попалась, бандурка?!
                С нехилой силой он крутанул и толкнул разлюбезную супружницу на малогабаритный диван (на колесиках) так, что женщина грузно завалилась и вместе с диваном поехала по кухне. В это время рука, державшая брюки ослабла, и они спустились ниже колен. Я, охнув, широко распахнула глаза. Его ноги, живот были покрыты ярко красными пятнами с иссиня-чёрными оттенками. Прижав руки к груди, я тихонечко присела рядом с сударушкой, непонимающе смотрела на озверевшего пусёку.
          —  Что это? —  хотя вид этакого мордастого недоросля всегда вызывал у меня улыбку, теперь мне приходилось прятать её   за широкими рукавами велюрового халатика.
          — Это ты спрашиваешь у меня? — грохнул пупсик по столу пудовым кулачком так, что фарфоровые чашки с блюдцами и чайные ложки нервно, дружно подскочили и мелодично зазвенели.
          —  Как ты могла, моей дурёхе пустоголовой, давать такие же дурацкие советы? — и он многообещающе скрипнул зубами, и яростно кидался на меня цепным пёсиком.
            —  Не ухмыляйся, а слушай, слушай и не делай мне тут невинные глазки, а делай выводы.
Что б ты знала, я всегда по воскресеньям хожу в баню. — При этом он высоко, с достоинством поднял голову с блестящими бликами на залысинах от лампы. — Когда разделся, вошёл в общий зал, все присутствующие мужики резко замолчали. А через секунду, даже намыленные, стали осторожно продвигаться к входной двери, обходя меня стороной. На их лицах было ну, очень странное выражение и любопытства, и испуга. В замешательстве я смотрел им вслед и решил, что мне тоже нужно бежать и чем быстрее, тем лучше. Молодые пацаны и убелённые сединой старики, бросая одежды и в чём мать родила, прикрываясь тазиками, словно скаковые жеребцы, перегоняя, и расталкивая друг друга, ринулись к выходу. В предбаннике стояли крик, шум, они показывали куда-то за моей спиной. Я не оглядываясь, думал, что рушится стена. И когда уже все клиенты оказались на улице, вот тут-то меня ударило, словно электрическим зарядом. Я вдруг осознал, что все эти люди бегут-то от меня! —  Он присел на табуретку и вытер лоб тыльной стороной ладони. — Ты не поверишь, но мне стало дурно, зашумело в голове, кольнуло в груди, и я провалился в темноту.  Меня, будто бесчувственное полено, занесли в парилку, положили на можжевеловую полку, вызвали врача, ну и конечно милицию. У опытного специалиста с многолетним стажем не получалось установить диагноз. И лишь кассирша банно-прачечного треста дала подсказку:
          — Доктор, очень похоже на проявляющуюся дорогущую химическую губную помаду. — А милиционер прочитал приговор: пять минимальных окладов, за не надлежащее поведение в общественном месте. — Разлюбезный муженёк тыкал негнущимися пальцами во все несуразные пятна на теле и кричал с пеной на губах:
           — Полюбуйся, вот где теперь весь мой сюрприз, подарок к новому году, что я припрятал для этой куклы. Она же не отмывается, намертво въелась в кожу так, что дюжие новые русские парубки в четыре руки, мочалками не смогли отскоблить.
           — Выставив руки вперёд, сверкая испепеляющим взглядом, он пытался дотянуться к моему горлу. — Теперь тебе придётся за всё отвечать по совести и по закону. — От леденящего страха и от собственного душераздирающего вопля — проснулась. Ничего не понимая, затуманенным взглядом огляделась по сторонам. В окно светило полуденное солнце, как и прежде, трезвонил телефон, и кто-то очень недружелюбно тарабанил в дверь. Но, подумав, я решила, не открывать.