Костурийская баллада

Часть 1

– Позвольте представить вам, ваша светлость, рекомендательные письма! – гость протянул герцогу открытую шкатулку, наполненную свитками с печатями на красных шёлковых шнурках.
Молодой сьер Вико-Варо любезно улыбнулся. Он знал – такие шнурки были в ходу у имперского канцлера, а значит стоящий перед ним домицелли Спироне важная птица.
Собственно, это сразу было видно по выражению обрюзглого лица, по колючим глазкам под нависающими густыми бровями. Пожилой, тучный мужчина держался не как проситель, вынужденный искать покровительства, а как равный. Одет он был очень богато – один бархатный плащ, подбитый мягким, блестящим мехом стоил не меньше тысячи золотых дукатов. Герцогу стало немного неловко за убранство зала, где проходила аудиенция. Сьер Вико–Варо бывал в имперской столице и видел, насколько его дом отличается от домов тамошней титулованной знати.
Сквозь узкие окна верхней галереи утреннее солнце освещало деревянный потолок. Частые балки, пересекаясь под прямыми углами, образовывали изящные резные коробочки, когда-то позолоченные, а теперь покрытые копотью от факелов и сальных светильников. Выщербленный каменные плиты пола терялись в сумраке. У входа, под аркой в форме луковки, синели двойные колонны, облицованные облупившейся мозаикой из лазурита. На стенах: по низу – строгие ряды изразцов соединялись в красно-жёлтые восьмиконечные звёзды, по верху – полустёртые надписи на чужом языке сплетались в пышный орнамент. Эти остатки роскоши прежних владельцев-моуров, изгнанных с острова более века назад, вкупе с потёртыми зелёными подушками на старинных широких скамьях и выгоревшими на солнце розовыми шёлковыми занавесами явно свидетельствовали – тут не настолько богаты, как за морем.
Советник, седовласый, покрытый шрамами воин, принял шкатулку, развернул один из свитков, пробежал взглядом по строчкам, наклонился к уху сидящего в кресле господина, быстро сказал:
– Подписано собственноручно канцлером-кардиналом. Тут указано – дон Спироне величайший учёный-астролог и алхимик, доктор всяческих наук, перечисление их заняло половину листа. Этот достославный муж предсказал императору предательство герцога Вонзаго, чем предотвратил большую смуту в государстве.
– Чего же вы хотите от меня, достопочтенный дон? – милостиво обратился сьер Вико-Варо к посетителю.
– О! Совсем немного, ваша светлость. Как я уже говорил, жестокая буря помешала мне достичь цели моего путешествия. Ужасный шторм едва не отправил нас на морское дно, весьма напугал и подорвал здоровье моей дочери Люции и потому я прошу вашего гостеприимства. Позвольте остаться в вашем доме пока мы не будем в состоянии вновь ступить на опасную корабельную палубу.
Сьер Вико-Варо поджал губы и слегка нахмурился. Переглянулся со своим советником. Врядли было разумно отправляться в плавание накануне зимы, да и небольшое волнение нельзя назвать жестоким штормом. Однако отказывать знаменитому учёному тоже не годится.
– Боюсь, до весны вы не сможете продолжать свой путь. Костурия теперь отрезана от мира на много дней. К сожалению, я не могу принять вашу дочь в моём замке. Здесь нет женщин, я недавно овдовел. Но я с удовольствием предоставлю вам небольшую виллу на мысе Фаро. Можете оставаться там столько времени, сколько потребуется.
Дон Спироне расплылся в сладкой благодарной улыбке и с достоинством поклонился.

***
Советник герцога проводил гостя по дороге мимо оливковых рощ в его новое жилище. Господский дом был окружён высокими стенами с башнями по углам. В одной из башен были устроены ворота. С моря виллу защищал обрывистый склон. Там внизу в белой скале была вырублена узкая площадка–пристань. Ранее её размер был больше, сохранились пазы, куда вставляли деревянные балки и там ещё торчали полусгнившие обломки. От пристани наверх, к дому, вела каменная лестница в три пролёта, очень старая, истёртая, украшенная перилами и мраморными изображением языческих божков и демонов. Лестница упиралась в маленькую, обитую железными полосами дверь в низкой полуразрушенной стене. За дверью находились терраса и портик, через который можно было сразу попасть во внутренний двор–патио. Слева от террасы, за углом господского дома располагались кухня и птичник, справа – огороженный сад.
Дон Спироне не подавал виду, но ликовал в душе. Шаг за шагом он приближался к своей заветной мечте.
Его мать происходила из угасшего рода короля Дитмара. В семье бережно хранили предание о войне прадеда с безбожными моурами за остров Костурия. Поход начался с неудачи, корабль, который вёз сундуки с деньгами для наёмников, потерпел крушение и затонул. Войско Дитмара было разбито, а сам он попал в плен. Моуры запросили за жизнь короля огромный выкуп, собрать всю сумму оказалось невозможно. Несчастный узник был жестоко убит. Чуть позже предок нынешнего императора всё же отнял Костурию у моуров. Известно, что он приказывал отыскать сундуки с золотом, но усилия не дали результатов, дукаты так и остались лежать на морском дне.
Легенда тешила гордыню, но долгое время оставалась всего лишь приятной сказкой о несметном богатстве. Как обычно, помог случай.
Ещё в университете молодой домицелли Спироне близко сошёлся со студентом Маркусом, а тот впоследствии сделался влиятельным кардиналом и канцлером императора. Однокашники оказались весьма полезными друг другу. Астролог, составляя для знатных людей «точные» гороскопы, помогал кардиналу в плетении интриг, к примеру, несколько строчек, написанных на кураже, стоили жизни опрометчивому герцогу Вонзаго. Маркус тогда сказал приятелю: «Ещё древние знали, что безумцы и поэты на равных говорят с богами, а ты – поэт, друг мой». Естественно, кардинал не оставался в долгу и своей властью затыкал рты недругам астролога.
А недругов было немало. Дело в том, что помимо занятий астрологией и алхимией, Спироне был одержим страстью к познанию анатомии человека и животных и довольно успешно занимался хирургией, из-за чего мастера цеха цирюльников-хирургов жаловались в городской магистрат на самозванца – переманивает-де клиентов, лишает добрых людей куска хлеба.
Как-то на ярмарке благородный дон увидел бродягу-жоглара, тот за деньги показывал любопытным горожанам настоящих сыновей дьявола – двух братьев-близнецов, сросшихся в утробе матери. Для учёного это был интересный объект, бес любопытства толкнул попытаться разделить два живых тела. Спироне купил монстра за двенадцать золотых дукатов и принялся экспериментировать в своей лаборатории. Несмотря на большую потерю крови один из подопытных выжил. Тот бедняга невероятно обрадовался своему превращению в обыкновенного человека. Уродец, отверженный людьми, который даже не имел имени и называл себя Псом, понял, что с ним случилось чудо, о каком нельзя было даже мечтать. Естественно, он рвался служить хозяину преданней самой преданной собаки, не уставая восхвалять господина на всех углах и перекрёстках. Учёному льстили похвалы, а вот мастера-цирюльники, потрясённые и пристыженные таким невероятным событием, молча скрипели зубами.
Успех окрылил любителя анатомии, вселил уверенность в собственную гениальность. Он почти видел, как в небесах открылась дверца и сам бог смотрит на его дела с одобрением.
По совету канцлера-кардинала учёного мужа пригласили ко двору. Монарх славился любовью к наукам и милости посыпались на дона Спироне, как из рога изобилия: кроме денег и звания советника ему было даровано маленькое поместье. Ещё одной привилегией стало позволение пользоваться библиотекой императора. Вот там-то и попала в руки старая хроника монаха Ревельгарда, в которой описывался неудачный поход короля Дитмара. Со слов очевидца монах записал, что корабль, набитый деньгами, затонул у берегов Костурии, у оконечности мыса Фаро.
Семейная легенда обрела вполне осязаемое содержание.
Посвящать кого бы то ни было в своё открытие потомок Дитмара не собирался – в него словно вселился демон алчности. Он принялся наводить справки и выяснил, что мыс Фаро находится во владениях захудалого герцога Вико-Варо. Герцог молод, полон сил и недавно женился. Последнее обстоятельство нисколько не смущало, жена не стена, можно подвинуть. У Спироне подрастала дочь, Люция, и, если бы не нашлось иного способа поднять со дна моря адову прорву золота, он не задумываясь свёл бы её с герцогом, будь тот хоть трижды женат.
Однако такой зять мог и отнять сокровище. Но как не привлекая лишнего внимания добыть дукаты? Стоит чужакам появиться на острове, как местные начнут приставать с каверзными вопросами. К тому же душу грыз немалый такой червячок сомнения – вдруг денег там всё же нет? Поэтому с вторжением на Костурию учёный муж не стал торопиться.
В подаренном поместье самозваный эскулап оборудовал новую, большую лабораторию, (здесь ведь, не то что в городе, можно было не опасаться любопытных соседей), нанял свору чернокожих слуг-моуров для охраны и, обретя свободу творить, что пожелает, дорвался до рискованных опытов и экспериментов на людях.
Дела шли отлично, пока госпожа Фортуна, ветреная изменница, резко крутанув своё колесо, не сбросила счастливца в грязь к свиньям.
Милости императора ещё сильней разозлили прежних недругов дона Спироне и добавили новых завистников. После неудачной операции родственники жертвы заподозрили учёного мужа в намеренном убийстве. Ему припомнили всё, заговорили о том, что он продал душу дьяволу, и что этот дьявол живёт и служит в его доме, (за выходца из преисподней принимали несчастного Пса, что был куплен за двенадцать дукатов). Враги принялись атаковать церковное начальство жалобами и доносами. Только теперь обвинения стали гораздо серьёзнее. В довершении всех бед какой-то бесноватый монах собрал на рыночной площади толпу оборванцев, крича: «Кровавый мясник глумится над ещё не остывшими трупами! Я видел – из человеческой крови и срамных органов собаки он готовит ведьминское зелье, чтобы отравить весь наш город». Возмущённое простонародье ворвалось в дом астролога, разграбило и разгромило всё что попало под руку. К счастью, сам учёный муж с домочадцами находился в это время за городом в поместье.
Кардинал Маркус под охраной отряда наёмников явился туда глубокой ночью.
– Император задумался о последствиях – сказал Маркус – и он не станет ссориться с инквизицией. Советую вам, друг мой, бежать из страны подальше за море.
Спироне и сам думал о бегстве, слуги уже грузили в две большие крытые телеги сундуки с книгами, футляры с драгоценными инструментами, а также кое–какой домашний скарб.
На прощание кардинал дал приятелю приличную сумму денег и несколько рекомендательных писем с искусно подделанными подписями и печатями.
Заря не успела выбелить небо, как беглец уселся в дорожную карету вместе с дочерью и её кормилицей и отправился под охраной слуг и моуров в ближний портовый город.
Подступала зима, погода портилась, навигация заканчивалась. Дон Спироне с большим трудом и за большие деньги смог нанять лишь вонючую тариду, в которой перевозят скот, и отплыл на Костурию.   
***
Рыбаки из деревни Пополи собрались на берегу и с любопытством наблюдали как науты сгружали с тариды сундуки и тюки. Выйти в море на промысел в такую погоду никто не решался, так отчего же не поглазеть на приезжих? Хоть какое-то развлечение.
А поглазеть было на что, не часто на Костурию заносило гостей из столицы. Слуги благородного дона были одеты богато и пёстро, так в Пополи даже на праздник не одеваются: в полосатых кальцони и в коротеньких суконных дублетиках, совершенно не прикрывающих зад. Городские хлыщи между собой перебрасывались непонятными словами. На незнакомом наречии лопотали и темнокожие телохранители моуры. Те щеголяли в чалмах и широченных шароварах. Талии у них были плотно обёрнуты шёлковыми поясами, с заткнутыми за ними кривыми кинжалами, а на левом боку у каждого красовался меч в деревянных ножнах. Воины выглядели устрашающе, но один был ужаснее всех: высокий, мощный в плечах, с громадными ручищами-граблями. Борода у него была длинная, но жидковатая, заплетённая в тонкие косицы. Вся эта публика высокомерно поглядывала на смуглых, чернявых местных жителей, закутанных в грубые плащи из некрашеной овечьей шерсти.
Понятно говорил лишь колченогий слуга с болезненно искривлённой спиной, одетый в просторную, бесформенную монашескую тунику. Он ревниво охранял хозяйское добро и никому из селян не позволил приблизиться к массивному кассоне, длинному сундуку, набитому, по его словам, не бархатом и шёлком, не узорной золотой парчой и драгоценными мехами, а старинными свитками и книгами.
Среди вороха вещей благородного дона оказалось чучело крокодила. Дохлое чудовище выглядело совсем как живое, в приоткрытой пасти белели опасные острые зубы. Босоногие рыбаки никогда не видели такого зверя и хоть были не лишены здравого смысла, однако чуждое, неизвестное, непривычное испугало их, показалось колдовством, кознями враждебных тёмных сил. Молодой рыбак Джори попытался выяснить у слуг, что это за дьявольская тварь, ему не ответили, только посмеялись.
Поклажи оказалось довольно много. Колченогий монах вынул из кошеля на поясе несколько мелких монет. Предложил деревенским заработать, поднять на гору увесистый груз, но все отказались и разошлись.   
Нравы в Пополи были простые, патриархальные. Если бы пришельцы не задирали нос и попытались поладить, то и селяне повели бы себя иначе.


***
С моря дул сильный ветер, гнул кипарисы в саду, гудел на галереях и в дощатых ставнях на окнах. В комнатах кипела работа – там подметали, чистили и раскладывали вещи. Моряки-науты с тариды доставили в дом последний сундук. Близился полдень, когда советник герцога учтиво попрощался у ворот виллы с новым арендатором, пообещал прислать печника проверить камины, сел на коня и уехал. Естественно, старому вояке любопытно было взглянуть на дочку благородного домицелли, но Люцию ему так и не показали, телохранители-моуры на руках принесли девушку плотно закутанную в покрывало и сразу водворили в отведённые ей покои.
В сопровождении верного уродца, на котором широкая туника из грубой некрашеной шерсти болталась, как на палке, Спироне поднялся на надвратную башню. Отсюда, с высоты, хорошо была видна деревня на берегу лагуны.
– Ликуй, Пёс! – тихо сказал учёный муж.
Безобразно костлявое лицо человека искривилось, рот открылся, обнажая в жуткой гримасе лошадиные зубы и дёсны. Это была улыбка.
– Мы почти у цели – всё так же тихо продолжал дон Спироне. – Мыс Фаро! Я даже мечтать не смел, что окажусь так близко к месту, о котором написано в хронике Ревельгарда.
Пёс ещё ниже согнулся, обеими руками ухватил край плаща своего господина и горячо поцеловал ткань. При этом вытянул шею, открыв длинный шрам от уха до ключицы.
– Бог всё вам даёт по вашему слову, экселенц! – воскликнул он – Потому, что вы святой! Вы избавили меня от проклятия!
***
 Под вечер в таверне на окраине Пополи собралось несколько односельчан. Джори, молодой, рыжебородый мужчина в буром суконном плаще с капюшоном, накинутом поверх такой же бурой суконной рубахи, потягивал из глиняного кувшинчика кислое местное винцо и морщился.
– Странный этот новый арендатор – сказал он вдруг. – Что заставило его отправиться в море в такую пору?
Трактирщик Дидоне, толстобрюхий чернявый бородач, на лукавой роже которого сияли озорные глаза, усмехнулся, не переставая разливать вино по кувшинам.
– Видать в столице слишком жарко стало, решил проветриться, – кивнул он в сторону Джори. – Отец Изадор говорил, нынче не жалуют там чернокнижников. Ведьм и колдунов на кострах жгут. И за дело – нечего с дьяволом якшаться! Видали? Слуги-то у него чёрные, как бесы из преисподней. Особенно тот, могучий великан, что бороду в косы заплетает. Ни дать, ни взять – морской дьявол. Спрут, осьминог, господи прости! А который кривой, словно корень пинии? За пазухой зверушку носит, то ли кота, то ли обезьянку. Не поймёшь, не то старик, не то парень. Лицо высохло, ни дать, ни взять сама смерть с голым черепом.
При этих словах посетители на другом конце длинного стола осенили себя крестным знамением на всякий случай.
– Да будет вам шутки шутить – заметил пожилой рыбак, отец Джори. – Моуры, конечно, злые как бесы, но они всё-таки люди.
– Истинная правда – поддержал деревенский кузнец. – Купец Гаспаччо из города наполовину моур.

***
Через две недели в таверну заглянул мастер-печник из ближнего городка, его позвали на виллу Спироне починить камин. Так вот этот мастер проболтался, будто в высокой башне оборудована лаборатория, настоящая пыточная камера, полная страшных железных приспособ. Печник клялся и божился, что учёный муж собственноручно терзал ещё живое животное.
– Да он и в самом деле колдун! – испуганно перекрестился кузнец.
– И в нашей церкви у отца Изадора не бывает! Точно колдун! – ахнул присутствовавший при разговоре коротконогий, косолапенький мужичок Пепе, арендатор виноградника Вико-Варо. Пепе был старшиной в Пополи и отвечал за порядок в деревне.
– И новоселье не праздновал и не угостил никого из уважаемых людей. – Поддакнул Дидоне. – А ведь даже герцог не стесняется пропустить с нами кувшинчик вина.
***
Пришла весна, подули тёплые ветра, и рыбаки начали выходить в море. Однажды раним утром рыбак Дерамо, пожилой, крепкий мужчина, увидел, как колдун прогуливается по берегу.
Впереди благородного господина семенил горбатый Пёс, таща за собой здоровенную корзину и собирая в неё моллюсков, выброшенных вчерашней бурей.
– Эй, малый! – окликнул слугу Дерамо. – Ты бы хоть спросил, можно ли есть эту дрянь? Подобрал ядовитых гадов! 
– Мне и нужны ядовитые – сказал Спироне. – Я сделаю из них мазь для своих больных ног.
– А вы, что же, лекарь? – удивился Дерамо.
– А ты, выходит, рыбак? – вопросом на вопрос ответил собеседник. – Как тут? Большая глубина у берегов? Есть подводные скалы?
– За рифом очень глубоко, а в лагуне нет. Тут глубже всего у скал, где стоит старая вилла. Я мальчишкой нырял там, дна ни разу не достал, хотя и сейчас могу продержаться под водой пока двести раз не прочитаю Патер ностер.
Колдун засмеялся и с сомнением покачал головой:
– Вот тут ты соврал. Человек не может не дышать воздухом так долго.
– Я не лгу – обиделся Дерамо. – Любого спросите в деревне…
– Зачем же я буду спрашивать? Ты лучше сам покажи. Я хорошо заплачу за такой опыт.
– Да хоть сейчас покажу! – воскликнул рыбак. – Я честный человек и лгать не приучен!
– А ты мне нравишься – сказал колдун. – Я бы взял тебя на службу.
***
Несколько дней подряд жители Пополи наблюдали странную картину – у скалы на самой оконечности мыса, где стояла вилла колдуна, рыбак Дерамо нырял со своей большой лодки наперегонки с чернокожими моурами на глазах у их хозяина.
 
Сьер Вико-Варо объезжал свои владения, заглянул в таверну к Дидоне и застал там рыбака Джори и сельского священника, отца Изадора. Когда хозяин со своей ватагой оруженосцев и слуг появился на пороге, как раз шёл разговор о колдуне.
– Что он там ищет? – громко удивлялся Джори.
– А что он может искать на дне? – смеясь спросил герцог, принимая от Дидоне кувшинчик с вином.
– Старики говорят о каком-то сражении северного короля с моурами. Оно будто бы случилось у нашего берега более ста лет назад. – Тихо промолвил отец Изадор. Священник происходил из сословия крестьян, и хоть голова его была белее снега, в присутствии герцога он всегда робел. – Может дон Спироне ищет затонувший корабль?
– Да – хмыкнул сьер Вико-Варо. – Слышал я сказку о корабле, набитом золотыми дукатами.
– И я слыхал эту небылицу от своего деда, когда был сопливым пацанёнком – со смешком вставил трактирщик – старое корыто затонуло где-то тут поблизости, но точного места никто не укажет, слишком давно это было.
– Если бы это было правдой, золото давно бы нашли – убеждённо заявил герцог и в тот же день заехал на виллу к дону Спироне.

***
Сьер Вико-Варо по-хозяйски прошёл в солар, в большую комнату, где была устроена спальня. Расположился на скамье у камина, пока слуга сломя голову помчался докладывать о его визите. Дон Спироне прибежал, запахивая на ходу меховой плащ и трепеща от страха, что герцогу стало известно то, чего никто не должен знать. Ведь Дерамо наткнулся-таки на остов корабля, но судно лежало на такой глубине, куда ни один пловец не доберётся.
– Простите, что не встретил вас, как должно – торопливо забормотал учёный муж, с тревогой заглядывая в глаза герцога. – Здоровье моё вконец расстроено, боюсь, мне придётся просить вас…
Не успел закончить фразу, в дверях комнаты появилась Люция. В нарядном парчовом платье, в маленькой шапочке, расшитой жемчугом. Вокруг свежего, беленького личика сияло облако золотистых волос. Девушка была красива и знала о своей красоте, она смотрела на герцога с любопытством, без тени смущения. Сьер Вико-Варо вскочил навстречу, пожирая глазами пухлые, чувственные губы и высокую аппетитную грудь.
– Моя дочь, ей уже шестнадцатый год – с гордостью представил её дон Спироне.
Люция приблизилась. Гость склонился в поклоне, поймал нежную ручку с изящными длинными пальчиками и напечатлел страстный поцелуй. Желание нахлынуло, ошеломило, теперь он смотрел на учёного алхимика другими глазами. Ведь нет ничего худого в том, чтобы помогать в трудной ситуации благородному человеку?
Герцог тут же предложил оставаться в его владениях сколь угодно долго. Его обрадовала бурная благодарность старика и огорчила милая, но равнодушная улыбка Люции. Конечно, сегодня он не мог понравится ей, загорелый до черноты, забрызганный грязью с ног до головы, заросший недельной щетиной по самые глаза, да и что скрывать, не совсем трезвый уже третий день. Поэтому поспешил прервать визит и откланяться.
Глядя на любезного хозяина Спироне понял – герцог простоватый малый, от него не стоит ожидать подвоха, если бы владетельный сьер узнал про найденный корабль, повёл бы себя иначе. А теперь, когда добрый рыцарь попал во власть похоти и кроме Люции ничего не видит, можно спокойно заниматься своими делами у него под носом. Однако, пока не хватился, золото следует быстрее поднять со дна моря.
На всякий случай спросил дочь – нравится ли ей сьер Вико-Варо? Девушка сморщила носик: «Старый». «Дура – в сердцах буркнул отец – я тебе его варить не предлагаю».

***
Рыбака Дерамо уже давно не видели в деревне. Лодка его была привязана на берегу возле дома. Жена ходила на гору, на виллу к дону Спироне и вернулась в полном недоумении – мужа там не оказалось, причём никто не мог объяснить ей куда он делся. Женщина отправилась к старосте деревни, арендатору Пепе. Тот тоже ничем не мог помочь, однако вспомнил, что три дня назад видел Дерамо, спускавшегося с горы по опасной тропинке над морем.
На следующее утро молодой Джори вытянул своей сетью объеденный акулами труп пропавшего односельчанина. Страшную находку он привёз на берег. Вся деревня собралась на неё поглазеть. Вдова погибшего первая заметила след ножевого ранения.
– Моего мужа зарезали в доме проклятого колдуна – сказала она.
– На прошлой неделе дон Спироне купил у меня живую акулу-мако – припомнил Джори. – Я ещё тогда подумал, вот ведь понадобилась рыба-людоед на дьявольские зелья.
Тут еще двое мужчин признались, что продавали арендатору виллы живых акул. За монстров платили большие деньги, правда, не многие отважились на столь опасный промысел.
Изуродованное тело погрузили на тележку, запряжённую осликом, и в сопровождении толпы селян повезли в замок Вико-Варо, что возвышался на горе над деревней.
Герцог лично вершил суд в своих владениях и, осмотрев останки несчастного Дерамо, объяснил вдове, что ножевое ранение не могло стать причиной смерти, оно недостаточно глубокое. «С такой «царапиной» воин не выйдет из боя. Если бедняга и повздорил с кем-то из слуг благородного домицелли, если даже и дошло до поножовщины, драку, видно, сразу остановили – сказал сьер Вико-Варо. – Нет ни чьей вины в смерти твоего супруга, женщина, он просто сорвался со скалы, когда спускался по тропинке над морем. Однако, хотел бы я знать, какой дьявол понёс болвана тем путём, ведь идти по дороге было гораздо ближе?»
Герцог очень обрадовался, что появился повод наведаться на виллу и увидеть прекрасную Люцию. На следующий день он нагрянул в гости во всём блеске и славе, с двумя десятками вооружённых, расфранчённых слуг.
Дон Спироне как будто ждал гостя. Был приготовлен изысканный обед, за столом вели беседу о столичных делах, об императоре, затем перешли к приятной жизни на вилле. Люция не участвовала в разговоре, лишь вежливо улыбалась и старательно скрывала скуку. Однако влюблённый не оставлял надежду пробудить интерес к собственной персоне.
– Я всё не соберусь отремонтировать этот старый дом – говорил он. – А ведь я здесь родился, мальчишкой облазил тут каждый уголок. Кстати, в башне над обрывом, в толще скалы вырублена галерея с каменной лестницей, она ведёт в пещеру с тайным выходом в море. Однажды мой дед спасся там от врагов.
Сьер Вико-Варо немедленно встал из-за стола и предложил девушке пойти посмотреть на легендарную пещеру. Лишь только Люция поднялась с места, он без церемоний приобнял её за талию. Девушка сдвинула бровки, надула губки, простилась с гостем и ушла. С досады сьер Вико-Варо уселся обратно, приказал налить вина и начал хвастливую повесть о героических предках, о собственных военных подвигах. Вино развязало язык, и владелец половины Костурии возроптал на заботы по управлению имениями, которые приносят мизерный доход, на тупых, упрямых крестьян, на ссоры с соседом, сьером Костеломаро, рассказал даже о сожранном акулами рыбаке. Благородный дон сокрушённо качал головой, снова сладко улыбался, вздыхал: «Очень жаль, придётся искать другого, кто бы приносил свежую рыбу к моему столу» – а сам думал, что выбросить труп в море было плохой идеей, но вторую жертву он припрятал получше, в той самой морской пещере.
***

Герцог злился на дерзкую девчонку и на себя. Возвращаясь в замок, во весь опор промчался по деревне, распугивая кур и собак. На окраине, у кузницы, навстречу несущейся конной лавине вдруг выбежал сам мастер и, упав на колени, закричал, умоляя господина о милости.
– Что тебе нужно? – сердито крикнул сьер Вико-Варо, на полном скаку осаживая коня. Его раздражали жалобы вечно недовольных голодранцев.
– Ваша милость, простите мою дерзость! У меня был подмастерье, сильный, здоровый малый, сирота, язык у него с детства отнялся. Неделю назад он пропал. – Пожаловался кузнец. – Раньше-то никуда не уходил, и я думал, вернётся со дня на день, но сегодня утром деревенские мальчишки нашли в воде у берега его голое тело. Ваша милость, он делал какие-то инструменты для дона Спироне. Вот видите, дукаты колдуна не пошли бедняге впрок. Ваша милость, грабители не позарились бы на рваную рубаху. Здесь пахнет колдовством! Вы поглядите на него, вот он лежит у ворот, прикрытый старым плащом.
Герцог подъехал, посмотрел и увидел на боках убитого две открытые раны, похожие на раны рыбака Дерамо, третья, на животе, была зашита шёлковой ниткой. Почесав длинный нос, переглянулся со своим советником. Оба были не дураки и поняли, где может быть зарыта собака.
«А что? – подумал про себя сьер Вико-Варо. – Красотка не желает по-хорошему, значит будет по-плохому».
– Пригласите-ка домицелли Спироне в замок – велел он советнику. – Порасспросим подробнее, чем таким он занимается.

***
Слух о том, что герцог будет судить колдуна мигом разлетелся по деревне. Народ толпой повалил в замок. Сьер Вико-Варо и хотел бы, да по закону не мог закрыть ворота перед носом всего этого сброда. Он приказал вынести кресло на высокое крыльцо, сел и приготовился играть роль владыки жизни и смерти.
Старый воин-советник встал у него за плечом, а на нижней ступеньке поместился деревенский священник.
Жители Пополи заполнили весь замковый двор.
Обвиняемый должен был встать в двух шагах от крыльца. Дон Спироне прошёл сквозь толпу, гигант моур прокладывал путь, верный Пёс замыкал шествие. Люди брезгливо сторонились, пропуская убийц, ибо все были уверены – немой подмастерье погиб от их рук.
Отца Изадора прихожане уважали и любили и им не понравилось, что наглый дон приветствовал старика без должного почтения, небрежно ляпнул пятернёй на святую книгу, обещая говорить правду и едва касаясь губами поцеловал крест. Толпа за спиной колдуна угрожающе надвинулась. Чёрный великан, и в самом деле очень похожий на осьминога, слегка повернул голову на мощной шее, люди мгновенно отхлынули назад.
Тучный домицелли старался держаться с обычной спесью, но багровое одутловатое лицо, мутные глаза и обильная испарина на лбу выдавали страх. Он косился на рыбаков за своей спиной. Люди тихонько переговаривались и, по долетающим словам, учёный муж догадался, что его обвиняют лишь в убийстве. О затонувшем корабле, о сундуках с дукатами речи не было и это успокоило искателя сокровищ. Он поднял голову, смерил судей взглядом из-под тяжёлых век. Сьер Вико-Варо сидел высоко, напыщенный и важный. На самом деле он мало отличался от невежественных крестьян, ничего не стоило пустить простаку пыль в глаза, пожаловаться, дескать деревенские профаны не понимают учёных занятий, оттого и злобятся.
– Благородный дон – начал свою речь советник. – Наш господин оказал вам великую милость, позволив жить на земле герцогства Вико-Варо, но до него дошли известия о вашем неподобающем поведении. Вас подозревают в убийстве подмастерья-кузнеца.
– Его чёрные демоны и моего мужа убили! – выкрикнула из толпы вдова Дерамо.
– Замолчи, женщина – резко оборвал её советник и снова обратился к колдуну. – Прошу вас, благородный домицелли, что вы можете сказать в своё оправдание?
Надменный дон словно не слышал крик вдовы, церемонно поклонился в сторону высокого судьи: «Я питаю глубокое уважение к доблестному рыцарю, герцогу Вико-Варо, и безмерно благодарен за его милосердие. Я до самой смерти не забуду вашу доброту, высокородный сьер. Но вынужден напомнить, что судить меня имеет право лишь император».
Щёки старого советника слегка порозовели, он смущённо оглянулся на герцога. Тот поджал губы, уставился в глаза подсудимому. Спироне выдержал взгляд приятно улыбаясь и слегка поклонился: «Но я могу заверить вашу светлость, что не имею абсолютно никакого отношения к убийству. Надеюсь, честного слова домицелли будет достаточно в таком случае?»
Сьер Вико-Варо подумал и едва заметно кивнул. Прелести Люции совсем не стоили того, чтобы ссориться с императором.
– Так что? – истошно завопила вдова. – Вы отпускаете негодяя? Он же убийца! Он зарезал моего мужа!
– Бесноватая! – выкрикнул Пёс. – Эк тебя корёжит. Да ты сама и убила. И немого ты убила. Вешалась, поди, на дурачка, а он не захотел старуху любить.
Толпа селян заволновалась, зашумела. В адрес Пса полетели ругательства.
Герцог встал и шум прекратился.
– Честного слова благородного человека мне достаточно – сказал он, обращаясь к Спироне. – Но мне не нравится, что ваше присутствие на моей земле вызывает беспорядок и раздражение. Предлагаю вам немедленно заплатить арендную плату за год и покинуть пределы Костурии.
В первый миг благородному домицелли показалось будто в лоб с размаха прилетел кулак в железной рыцарской перчатке. Сундук с дукатами грубо рванули из рук. Кровь отхлынула от головы. Живот скрутила невыносимая острая боль. Упал бы, если бы Пёс не подставил плечо.
– А кто же тогда убил молотобойца? – выкрикнул кузнец.
– Пусть заплатит за вино, которое выжрали его дьяволы – рявкнул Дидоне.
– Они в сговоре, лживые твари! – корчась от колик в кишках завизжал Спироне. – Сами, из зависти, ограбили и убили добрых людей, коим я платил хорошие деньги за услуги. По злобе клевещут на невиновного!
– Только покажитесь в деревне – раздался звонкий мальчишеский голос, – ноги переломаем!
Дон Спироне обливался потом, еле стоял, колени дрожали и подгибались. Живот распирало и резало.
– Стадо безмозглых овец! – чуть не плача завыл он.
Сьер Вико-Варо с высоты крыльца всмотрелся в угрюмые лица селян мысленно с ним согласился.
В этот момент через толпу протиснулся грязный, потный посыльный, бочком взбежал по ступенькам, склонил колено перед герцогом и выпалил:
– Ваша светлость, сьер Костеломаро со своей бандой ограбил арендатора-мельника в Зелёной долине. Сожгли мельницу, увезли всю муку и деньги отняли.
– Седлайте коней, немедленно выступаем – приказал советнику сьер Вико-Варо. – А вы, дон Спироне, будьте так любезны, уезжайте, и чтобы к моему возвращению здесь вами даже не пахло.
Рыбаки засмеялись, ибо вонь летела по ветру.
– Уж не прокляты ли сокровища Дитмара? – в отчаянье подумал благородный домицелли. – Поманил дьявол, а в руки не дал.

Вернувшись на виллу, он долго не мог успокоиться, метался из угла в угол, лихорадочно соображал, не находя выхода из ситуации. Уехать и бросить начатое дело? Но Спироне уже чувствовал в своих пальцах золотые дукаты Дитмара! Нет, уехать сейчас было абсолютно невозможно. Герцог раздражён, но гнев его утихнет через день-два. Вернётся и тогда надо постараться подольститься, ублажить, обворожить, любым способом задобрить его. Рассказать о сокровищах? Домицелли скрипнул зубами: «Нет, нет и ещё раз нет!» Оставалось одно средство – выиграть время, соблазнив красотой Люции.
Спироне никогда не рассказывал дочери о своих делах, незачем ей было знать, чем занят отец. Поэтому призвав её к себе просто заявил, что у него совсем не осталось денег, не на что нанять корабль, нечем оплатить аренду виллы, что он – нищий, бездомный беглец и поэтому она должна отдаться герцогу, если не хочет оказаться в тюрьме и на виселице. «Прокляну, если не ляжешь с ним в постель! – шипел он в лицо девушке. – Посмеешь противиться, удавлю своими руками!»
Люция не стала открыто перечить отцу, но её оскорбило, что за его промахи приходится платить ей по высокой цене унижения и позора. Разве отец не должен защищать и оберегать честь дочери? Если на неё смотрят, как на разменную монету, если ей не дорожат, то почему она должна безропотно пожертвовать собой? Сьер Вико-Варо вдруг представился девушке ещё более отвратительным, чем был на самом деле. Люция задумалась о самоубийстве.

***
 Поход против Костеломаро затянулся. Лето близилось к середине, дон Спироне по-прежнему жил на вилле. Его часто видели на пристани под обрывом. Откуда-то пошёл слух, будто старую пристань охраняют акулы, посаженные на цепи. Никто из деревенских более не осмеливался приблизиться туда, ибо злобные твари, если голодны, легко могут запрыгнуть в рыбацкую лодку и напасть на человека.
Слуги домицелли заметно присмирели. Пёс ни разу в деревню нос не высунул.
Как-то после воскресной проповеди прихожане спросили отца Изадора почему негодяю и убийце сошло с рук преступление?
– А вы подумайте сами – сказал священник. – Есть ли у нас прямые улики? Можем ли мы показать на него пальцем и уверенно заявить: «Да, он убил». Можем ли мы подтвердить свои слова под присягой? Мой ответ – нет. Пока что мы имеем лишь слово колдуна против нашего слова. Наш герцог здраво рассудил, что у богатого человека, уважаемого учёного, нет причин убивать простого крестьянина.
Мало–помалу разговоры об убийствах затихли. В Пополи не смели противиться воле господ, ведь перед судом титул и деньги всегда окажутся правы.






Часть2
В деревне Пополи, да и во всей благодатной Костурии не было парня равного юному Альдо. Стройный, словно кипарис, черноглазый, кудрявый, с нежным пушком над верхней губой, с малых лет он собирал на дне лагуны раковины жемчужниц, съедобные моллюски и золотистые губки. Мальчик плавал, словно рыба, морская вода до совершенства обточила его тело, создав к пятнадцати годам идеальный образец мужской красоты. Когда вблизи от берега, одетый лишь в бронзовый загар, Альдо нырял в глубину со своей лодки, он был столь великолепен, что не только люди, а даже само солнце останавливалось и замирало от восторга. Его мать, Бона, простая крестьянка, гордилась сыном и верила, что бог недаром наградил её мальчугана ослепительной внешностью, что он и дальше станет осыпать его милостями. Муж Боны погиб во время шторма и сын остался единственной её надеждой.
В самом деле, парнишка был невероятно удачлив, он часто находил крупные жемчужины и выгодно продавал их в ближнем городе знакомому купцу Гаспаччо, да и на морские губки спрос был велик, ими не только мылись в банях во всей Костурии, но ещё чистили и умащали маслом и воском рыцарские латы, ведь мягкие, упругие губки не оставляли царапин, поэтому Альдо не бедствовал, у него водились денежки. Он мог позволить себе наряжаться щеголевато и по праздникам являлся в деревенскую церковь одетый под стать герцогу, сьеру Вико-Варо: в зелёных кальцони из тонкой шерсти, плотно облегающих стройные ноги, в белой рубашке из хлопка, в коротком голубом шёлковом дублете и в красной фетровой шапочке с фазаньим пером.
Парень знал себе цену и благосклонно принимал льстивые намёки приятелей, что может выбрать себе в жёны хоть дочку богатого крестьянина Пепе, что арендовал виноградники замка Вико-Варо, хоть дочь купца Гаспаччо.
Девушки всей округи вздыхали о юноше, но никто из них не мог похвастаться ни одним знаком его внимания.
Альдо был холоден не зря, его мысли и чувства занимала хорошенькая дочка дона Спироне, красавица Люция. Благородную деву он встретил в деревенской церкви и влюбился без памяти.
Девушка пришла помолиться, душа её была в смятении после угрозы отца. Изящный юнец обратил на себя её внимание, она приняла его за одного из пажей герцога и когда смельчак подал ей горсть святой воды Люция не стала скрывать восхищение. Сам бог показывал выход из страшного тупика. Наверняка, благородные родители будущего рыцаря не будут против брака с дочерью домицелли. Отцу придётся уступить. Всё устроится самым приятным образом и её супругом станет милый сердцу юноша.
Красотка внезапно сделалась очень набожной и чуть ли не каждое утро вместе со старой кормилицей являлась в церковь на свидание с возлюбленным. Люция приложила все старания, чтобы привязать мнимого пажа к себе покрепче. Ей и самой любовная игра доставляла острое наслаждение. Тайком касаясь рук друг друга оба были близки к чувственному экстазу, ибо знали для чего соединяются мужчина и женщина. Им обоим одинаково не терпелось испытать неземное блаженство при сплетении двух голых тел.
Распалённый неутолённой страстью Альдо целыми днями ходил словно чумной, дрожа в лихорадке. Бона видела, что творится с сыном и однажды насмелилась сказать ему, что Люция не для него, что богач Спироне никогда не отдаст дочку за простого крестьянина, но самоуверенный мальчишка не захотел её слушать.
***
В деревне был большой праздник местного святого Рамбо. В церквушку набился народ, на площади перед ней женщины устроили танцы, кругом царила суета и неразбериха и влюблённые улучили момент для поцелуя. Но одного торопливого прикосновения им катастрофически не хватило. Тогда Люция сказала, что отец уехал в ближний городок. Самого страшного из телохранителей, Осьминога, он взял с собой. Вернутся они только завтра, а без хозяйского пригляда слуги пьют в таверне. Дома гуляки сразу отправятся спать. Альдо может перелезть через стену, там, где растёт густой плющ и вскарабкаться в окно спальни Люции. Кормилица стала глуха, как пень и им никто не помешает наслаждаться любовью до самой зари.
Сказано-сделано. Виллу охраняли сущие порождения дьявола – чернокожие моуры в пёстрых иноземных одеждах, но красавчику Альдо это было нипочём. В полночь смельчак одним духом взобрался на стену и спрыгнул в сад. Стена была высокая, но рыхлая земля и густая, высокая трава смягчили падение. Альдо успел найти свалившуюся с головы шапку, успел заметить сигнальную свечу в окне Люции и уже примеривался, как преодолеть последнее препятствие, как вдруг на него набросились сторожа. Парень был не слаб, но справиться подростку с десятком крепких мужчин было не под силу. Слуги схватили незадачливого визитёра.
А бедняжка Люция в этот момент отчаянно рыдала и колотила кулачками в дверь. Верная кормилица заперла девицу на замок в тёмном чулане. Она давно заметила любовную лихорадку двух голубков, ловко притворилась глухой и в урочный час предупредила стражу.
Ночного воришку бросили в подземелье. В темноте, в зловещих красных отблесках небольшой пылающей печи, два мрачных чёрных верзилы содрали с Альдо всю одежду до последней нитки и голого распяли, приковав за руки и за ноги, на массивном столе. Тут парень мог убедиться, что слухи насчёт палаческих инструментов – чистая правда. В тусклом кровавом свете он различил развешанные вдоль стен разнообразные ножи, топорики, пилы и крюки, начищенные до зеркального блеска. В одном углу находилась горящая печь и в ней раскалённые докрасна железные щипцы, в другом – здоровенная дубовая бочка с чёрной водой. Маленькое окошечко под самым потолком, едва пропускало лунный свет, под ним стоял стол и на нём зловеще блестели колбы и реторты, соединёнными стеклянными витыми и гнутыми трубками.
Альдо молчал, стараясь унять нервную дрожь. Каяться, оправдываться, унижаться и просить о помиловании не имело смысла, да и гордость не позволяла. К тому же парень надеялся, что дон Спироне, рассудив здраво, не станет брать на душу грех убийства и отпустит живым.
Слуги ушли. Приковылял похожий на смерть кривобокий Пёс, как всегда одетый в серый монашеский балахон, в руках он держал стеклянный кубок с вином, невнятно ворча себе под нос, принудил пленника выпить, потом положил в печь толстое полено, и скрылся за дверью. От крепкого вина Альдо сразу согрелся. Напряжённые мышцы расслабились, тело отяжелело, подкрался сон.
Ему снилось, что в подземелье вошла Люция в чёрном плаще с капюшоном, склонилась над ним и нежно поцеловала в губы. Её тонкие пальчики ласково и волнующе прикоснулись к щекам, к ушам, зарылись в волосы. Потом девушка выпрямилась, рывком скинула плащ, и он увидел обнажённое стройное тело, маленькие, упругие груди с тёмными сосками, чуть выпирающий животик, аккуратный узелок пупка и, внизу, чёрный пушок, прикрывающий тайну. Люция снова наклонилась, прикоснулась грудью к его груди, потом легла рядом, продолжая ласкать. Он застонал от нахлынувшего желания. Ласки становились всё бесстыдней и неистовей. Люция уселась на него верхом. Альдо более не мог сдерживаться, брызнуло семя, и он проснулся.
Над ним, в рассеянном свете из оконца, с презрительной брезгливой миной стоял дон Спироне.
– Однако, сколько в тебе жизненной силы, маленький рыбак! – сказал он с высокомерным и холодным выражением. – Пожалуй, ты сгодишься мне для дела.
Парень оглох и онемел от смущения.
Словно призрак из тёмного угла возник давешний уродливый серый монах.
– Пёс, дай ему тинктуру – приказал колдун.
Слуга шагнул к столу, с равнодушным, постным лицом взял какие–то скляночки, смешал их содержимое в пузатой колбе и приблизился к пленнику. Альдо плотно сжал зубы. Пёс просто и спокойно положил ему руку на лицо и крепко зажал нос. Парень крепился, сцепив челюсти, но ему всё же пришлось открыть рот, чтобы глотнуть воздуха. Пёс воспользовался моментом, влил горькое зелье и не дал выплюнуть.
– Готово, экселенц, вы можете приступать – прошелестел его бесцветный голос.
Он тут же подал господину длинный фартук мясника. Колдун надел его, не отрываясь глядя на обнажённое тело юнца.
– Ты, сопляк – говорил он при этом. – Ты вознамерился похитить у меня девственность Люции и тем покусился на честь моего имени, на честь моего рода. Да будет тебе известно, древний род Спироне восходит к королю Дитмару и даже герцог Вико-Варо почтёт за честь взять в жёны Люцию. Я мог бы кастрировать тебя, отрезать яйца и выгнать с позором, но я придумал кое-что получше.
Альдо попытался заговорить, хотел пообещать выкуп, но язык одеревенел, видно под действием дьявольской тинктуры.
Пёс задвинул ставню на оконце, зажёг от огня в печи несколько факелов и воткнул их в кольца на стенах. Стало светло, как днём. Он принёс и открыл плоский футляр со множеством больших и маленьких серебристых ножичков, ножниц, шильев, щипчиков, иголок, молоточков, крючочков, трубочек и ещё каких-то вещиц непонятного назначения. Футляр странным образом повис в воздухе, а подручный стал что-то искать в нём, перебирая двумя руками, наконец выбрал короткий нож и подал хозяину.
– Дон Спироне –  холодея от страха с трудом выдавил Альдо. – Пощадите…
– После поговорим – сказал колдун, взял нож, приблизился к прикованному узнику, легонько провёл острым лезвием по груди и животу юноши, затем опустился ниже, щекоча кожу. Беззащитная жертва забилась в конвульсиях. Увидев ужас в глазах, мучитель мстительно оскалился, кивнул слуге, тот отложил свою ношу и дополнительно пристегнул Альдо ремнями, так, что пленник более не мог пошевелиться, надел на него железную маску с прорезями для глаз, носа и рта и защёлкнул три щеколды.
Тесная маска сдавила лицо, не позволяя открыть рот. Парень протестующе замычал. Ледяная сталь впилась между рёбрами, пронзив жгучей болью. Дикий вой вырвался из горла.
Спироне сделал глубокий разрез, крючками раздвинул края раны. Кровь заструилась по коже. Палач влил в рану тёмную жидкость, похожую на вино. У Альдо перехватило дыхание. Тело свела судорога.  Показалось будто внутри всё обуглилось.
Колдун перешёл на другую сторону стола, быстрым и точным движением сделал такой же разрез на другом боку и плеснул в него того же едкого зелья. Потом занёс окровавленный нож над животом извивающегося в муках пленника.
Альдо уставился взглядом в потолок, не желая видеть последний, смертельный удар. Губы шевельнулись в беззвучной молитве: «Requiem aeternam…покой вечный…»
***
Сын не ночевал дома, Бона не встревожилась. Альдо на днях нашёл красивую жемчужину и собирался после праздника пойти в город, к знакомому купцу Гаспаччо. У купца были сын и дочь, одного возраста с её мальчиком, и он иногда задерживался в гостях на пару дней. Мать была уверена, что парень вернётся на третий день, но он не появился ни на четвёртый, ни на пятый, ни на шестой. Наверняка вместе с младшим Гаспаччо опять подрался в городе с подмастерьями, домой в ссадинах и синяках пойти побоялся и теперь зализывает раны, ныряет со своей лодки. Бона рассердилась, совсем от рук отбился, надо поскорее женить шалопая, пока не натворил чудес. Она собрала нехитрый завтрак, завернула в кусок холста хлеб, варёные яйца, зелёные перья лука, горсть изюма и отправилась на берег лагуны.
Лодка Альдо была вытащена на песок. Едва мать увидела её, сердце перевернулось в груди, почуяло беду.
Женщина пошла разыскивать приятелей сына, чтобы расспросить не знают ли где он? Парни ничего не могли ей сообщить, они сами его давно не видели. Бона вернулась домой оглушённая, в полной прострации села у холодного очага. Она совершенно не понимала, что делать? Попыталась заняться домашними делами, но всё валилось из рук.
Заглянула соседка. Узнала про беду и посоветовала пойти в город и найти Гаспаччо, но тут же спохватилась – день-то клонится к вечеру, в сумерках стража закрывает ворота, запоздалым путникам приходится ночевать на постоялом дворе, а там, бывает, случаются неприятности. Одинокую женщину могут и ограбить, и изнасиловать. 
Бона едва дождалась рассвета. Отправилась в путь с восходом солнца. Шла через деревню и вдруг её окликнул один из друзей сына.
– Тётушка Бона – несмело произнёс мальчуган – я вчера вам не сказал, испугался. Я ведь видел, на празднике Альдо вился вокруг дочки дона Спироне. Так не пошёл ли он той ночью к ней на свидание?
Женщину охватила паника – если колдун поймал её мальчика, он либо убил его, либо изуродовал. Она бегом бросилась к старой вилле, не чуя ног взбежала вверх по тропе на скалу и принялась изо всех сил стучать в ворота. Слуги её не впустили, чёрные демоны делали вид, будто не понимают человеческого языка, зато вышел страшный Пёс и со скучным лицом выругал разными обидными и грязными словами за то, что вопит и беспокоит добрых людей.
– Отдайте моего ребёнка, и я уйду – дрожа всем телом выкрикнула Бона.
Слуга закатил ей такую оплеуху, что она не удержалась на ногах, отлетела на два шага и рухнула на камни. 
– Сумасшедшая – прошипел серый дьявол, наклоняясь к ней. – Нет здесь твоего сына. Проваливай, потаскуха, пока цела. Если вздумаешь прийти сюда ещё хоть один раз, экселенц пожалуется сьеру герцогу и тебя жестоко накажут.
Бона пошла обратно в деревню. Голова пылала в огне от горя и страха. Глаза ничего не видели от слёз. 
Еле волоча ноги брела она мимо дома вдовы Дерамо.
– Куда так спешишь, подруга? – окликнула её вдова, высокая, сухая старуха в чёрном платье и платке.
Бона лишь махнула рукой в ответ и разрыдалась. Навстречу ехал на повозке, запряжённой осликом, арендатор виноградника Вико-Варо, добродушный, справный мужичок Пепе. Он был в деревне старшиной, в его обязанности входило разбирать мелкие бытовые ссоры между крестьянами, поэтому Пепе остановил осла и спросил женщин о причине слёз. Безутешная мать рассказала о своём горе.
– Чует сердце, злобный колдун держит моего Альдо в том страшном подземелье!
– Э! – воскликнул Пепе. – Не такой же дурак твой парень, чтобы залезть чёрту в зубы? Да и стены там вон какие высокие? Даже если настолько одурел от любви и полез, мог сорваться и валяется сейчас со сломанными ногами.
Слёзы Боны мгновенно высохли, она рванулась было обратно, к логову Спироне, но Пепе остановил её.
– Обождите, добрая Бона – сказал он. – Если пойдёте туда снова, сделаете только хуже. Я сейчас вернусь домой и пошлю двух моих мальчишек, они обойдут скалы вокруг виллы, будто собирают птичьи яйца, и осторожно поглядят что там и как. А вы ступайте в церковь и молитесь, чтобы нам найти Альдо живым.
– Я провожу её – сказала вдова. – Бедняжка еле на ногах держится.
Вечером в церкви собрались почти все жители Пополи. Ждали известий от Пепе. Священник, отец Изадор, крепкий старик с белоснежной шевелюрой, ласково утешал Бону, гладил по голове широкой, крестьянской ладонью, как маленькую девочку.
Наконец, пыхтя и отдуваясь, появился арендатор.
– В одном месте – сказал он – где стена пониже, мои ребята видели густой, старый плющ. Плети у него толстые, вполне человека выдерживают. Они заметили, что часть была недавно оборвана. Поэтому мы можем думать, что Альдо влез-таки на стену. Хотя совсем не обязательно, что это был он.
– Да за это дон Спироне мог его и убить – вслух подумал трактирщик Дидоне, поглаживая свою густую бороду и топорща усы.
Бона упала как срезанная серпом травинка. Вдова Дерамо бросилась к ней на помощь.
– Вряд ли убил бы – возразил трактирщику отец Изадор. – Вот кастрировал бы точно.
– Но тогда мы бы нашли изуродованного парня или его тело – заметил Пепе.
– Я всегда знала, что этот колдун – убийца – сказала вдова Дерамо, поднимая и поддерживая Бону. – Это он убил моего мужа.
– Нет – не согласился Пепе. – Я работал на винограднике в тот день и видел, как Дерамо и кривобокий Пёс вышли из ворот виллы. Они мирно беседовали, вместе дошли до скалы, за которой дорога делает поворот и там разошлись в разные стороны. Больше я ничего не видел, мне надо было собрать срезанные лозы.
– В том месте две тропинки, и одна ведёт к пристани. Мой муж мог спуститься по ней – упрямо насупилась старая вдова.
– Это не доказательство – покачал головой Пепе.
– Да – ехидно согласился молодой рыбак Джори. – Такое же не доказательство, как пузо у батрачки Чинцы. Все видели её с чёрными. Пусть колдун платит за воспитание сироты. Наша община не может содержать легион бастардов.
– Вот что я думаю – сказал отец Изадор. – Как только герцог вернётся, я пойду к нему и всё расскажу. Чем бы Альдо не провинился, дон Спироне не имеет права вершить суд во владениях сьера герцога.
– Сдаётся мне – нерешительно протянул Дидоне – наш господин опять посмотрит сквозь пальцы на то что вытворяет здесь колдун. Ему ведь спустили с рук убийство подмастерья.
– Ну это голимый бред – разозлился Пепе. – Поменьше языками треплите. Не приплетайте сюда сьера Вико-Варо. А то ведь знаете, ворон ворону глаз не выклюет. Да и почему вы опять решили, что виноват дон Спироне? Может парень в темноте свалился с обрыва в море? Может его в городе выкрали бандиты Костеломаро? Да вполне могли убить по дороге в город или из города.
– Нет! – отчаянно крикнула Бона. – Я чувствую, я знаю! Он здесь, в когтях у этого изверга!
***
Лучи солнца пробивались сквозь сомкнутые ресницы. Альдо удивился и ужаснулся – ещё жив! В груди саднило и давило. Сердце бухало, как большой колокол на городском соборе, отзывалось острой болью в висках. В голове путались туманные обрывки воспоминаний: жуткая морда колдуна, забрызганная кровью, его звериный оскал, чья-то отдельно от тела торчащая рука и костлявые пальцы, сжимающие прозрачный зеленоватый кубок с тёмно-красным вином. Маленькая затопленная пещера, освещённая факелами, блеск рыбьей стайки перед глазами. Фантасмагорический каменный мостик и на нём пылающий кузнечный горн, чан с горячей водой и деревянная лебёдка. Дыхание перехватило – где он, сколько прошло времени? Открыл глаза и увидел, что лежит голый на дне просторной мраморной ванны, а над ним толща воды.
Ничего не понимая, с трудом поднялся на ноги. Глубина бассейна оказалась по грудь. Огляделся. Он находился в патио – внутреннем дворе виллы. Открытые галереи с изящными колоннами обрамляли тесноватое прямоугольное пространство, выложенное розовыми мраморными плитками. Между колоннами, спрятанные от жестокого жара солнца, в деревянных кадках цвели алые розы. Звенели птичьи голоса, где-то в галереях были подвешены клетки.
Вдруг ясно вспомнил как серый подручный колдуна застёгивал ремни на его груди, подвешивал на лебёдке и опускал в воду. А ещё разжимал ему зубы и заставлял пить вино из рожка, словно младенца. Вспомнил, как чужие неприятные пальцы вцеплялись в лицо и тело, и дурнота подкатила к горлу.
В одном из углов заметил открытую дверь. На втором этаже, в распахнутых настежь окнах не мелькали тени, не слышались голоса, должно быть все обитатели дома сейчас мирно спали, пережидая жаркий полдень.
Надеясь незамеченным выбраться на волю, Альдо, дрожа от слабости и волнения, вылез из бассейна и направился к двери, но не прошёл и пяти шагов – начал задыхаться, свет померк в глазах, ноги подломились, и он рухнул на каменные плиты.
Очнулся снова в воде. На широком бортике сидел дон Спироне. В просторной бурой монашеской рясе, грузный, сутулый, он походил на стервятника, стерегущего падаль. Рядом стояли трое чёрных моуров-телохранителей с длинными шестами в руках. Одним из них был высокий и мощный Осьминог.
Увидев, что юноша пришёл в себя, колдун сделал знак и моуры, тыча палками, заставили пленника встать и подойти к хозяину. Страшный, бородатый Осьминог сгрёб парня за загривок и сунул ему под нос маленькую серебряную фляжку. Альдо попытался уклониться, но ему грубо запрокинули голову, влили в рот горькую жидкость и принудили проглотить. Его затрясло, мало того, что унизительно стоять голым перед врагами, так ещё вдруг ясно осознал – мучения не кончились. Что ещё с ним сделает палач Спироне?
– Вот так-то, мой милый мальчик – сказал колдун – без воды тебе теперь не прожить. Я использовал твоё тело для научного опыта. Ты, ничтожный мальчишка, помог мне получить новые знания. Я превратил тебя в человека-рыбу, вырезал большую часть лёгких и вшил жабры акулы. Посмотри-ка на себя. Видишь вот эти ровные отверстия между рёбер? Я два раза ставил этот эксперимент, но мои подопытные умирали. Ты первый, кто выжил. Думаю, так получилось благодаря твоей юности. Ты здоров, в тебе много жизненной силы, поэтому моя работа и увенчалась успехом. Раньше я выбирал крепких зрелых мужчин, способных к тяжёлому труду, а теперь понял, молодой организм гораздо лучше. Быстрее рубцуются раны. Надо проверить мою догадку, взять ещё какого-нибудь мальчишку, помладше.
Альдо пошатнулся, но не упал. Горькое питьё придало ему силы. Туман в голове рассеялся.
– Тот рыбак, Дерамо… Это ты его зарезал? – догадался он.
– Болван умер у меня на столе. – Небрежно бросил Спироне. – Я даже не успел вырвать лёгкие. Его трусливое сердце лопнуло от страха. Но я ему благодарен, он-то и натолкнул меня на мысль... Был ещё один из деревни, немой дурачок. Ему я тоже вживлял жабры. Здоровый дуб, а не прожил и дня. Но ты – другое дело. Ты моя большая удача и ты сделаешь меня самым богатым человеком в Костурии. Если будешь покорным, я велю кормить тебя вдоволь, на большее не рассчитывай, я не бог, не дьявол и не могу вернуть тебе то, что отнял.
– Убийца! – вскрикнул Альдо. – Я всем расскажу, убийца!
 Колдун пожал плечами и зло рассмеялся: «Язык тебе могу отрезать прямо сейчас».
Он снова кивнул Осьминогу и слугам. Те сбросили одежду и влезли в бассейн. Альдо отчаянно сопротивлялся, нырял, выскальзывал из рук, словно рыба. Волны хлестали через край, как во время шторма. Весь патио оказался залит водой прежде чем парня изловили и заломили руки за спину.
Почувствовав во рту грубые пальцы Осьминога Альдо заорал от ужаса. Но крик получился более похожим на стон.
– Довольно на сегодня – остановил насилие Спироне. – Наденьте на него ошейник с цепью и железную маску, пусть подумает о том, кто он теперь есть.
Чёрные слуги мигом выполнили приказ. Колдун схватил конец поводка, с силой рванул, чуть не сбил пленника с ног.
– Ты понял меня, скотина? Ты теперь вроде собаки, приносящей хозяину подбитую дичь.
Ярость ослепила Альдо, он попытался сбросить колдуна в воду, но слуга перехватил цепь, выволок бунтаря на край бассейна и резко сунул кулаком в зубы.
При виде крови дон Спироне недовольно поморщился.
– Полегче, Осьминог, не то испортишь мой шедевр. Обращайся с гадёнышем нежно, как со спелым персиком.
Приковав узника замком к железному кольцу, вбитому в край бассейна, мучители ушли. Альдо завыл от отчаянья, упал на дно, потом резко вскочил, вылез наружу и распластался на горячих плитах двора. Он не учёл, что Осьминог остаётся поблизости и наблюдает за ним. Гигант примчался, пинками загнал самоубийцу на место.
***
Ночью узника уволокли на пристань, вниз головой затолкали в железную клетку и сбросили в море. Клетка повисла на цепях, не касаясь дна и не давая всплыть на поверхность. Альдо попытался разогнуть прутья, но сразу понял, что ему не по силам. Прошла ночь, наступило утро. Хоть вода и не успевала сильно остыть, но всё-таки парень промёрз до костей. Гнев утих, начал терзать голод.
После полудня клетку подняли из воды. Спироне стоял на пристани. Старался выглядеть спокойным и вальяжным, а внутри кипело раздражение. Время тонким песком утекало сквозь пальцы, а он не успевал сломать упрямого сопляка, не успевал достать золото со дна моря. Тайное дело, сулящее несметное богатство, грозило вот-вот сорваться. Герцог мог сегодня же вернуться из похода и вышвырнуть учёного мужа вон из своих владений.
Слишком много вложено труда и денег. А ведь как удачно всё начиналось! Спироне даже подумывал обосноваться в Костурии навсегда. Люция! Единственная дочка. Была бы поумнее, задурила бы голову простодушному костурийскому сьеру, держала бы его за яйца и вила бы верёвки. Мало ли красоток помыкали королями, добывая для отцов и братьев титулы и деньги? Но ума у Люции не более, чем у курицы. Уморить себя голодом – вот всё на что она способна. Ни заточение в башне, ни угрозы её не пугают.
Стоя на самом краю Спироне увидел у своих ног, в полузатопленной клетке, измученное, обречённое, смиренное лицо парня и просиял от радости. Его обрадовал унылый вид и потухший взгляд пленника.
– Чего ты хочешь от меня? – спросил его Альдо, глядя снизу-вверх. От холода он еле ворочал языком.
Колдун склонился и заговорил вполголоса:
– Я хочу, чтобы ты достал мне клад со дна моря. Помнишь сказку про сундуки с дукатами? Так вот, всё это чистая правда. О том кораблекрушении написано в старинной хронике. Я хочу, чтобы ты принёс мне золото северного короля.  Я покажу тебе место, где рыбак Дерамо нашёл разбитую галеру.
– Я слишком ослаб для такой работы. – Парень отвернулся.
– Поправимая беда, мой милый. – Хищно ухмыльнулся колдун. – Прямо сейчас тебе дадут хороший обед. Ты отдохнёшь и наберёшься сил.
– Хорошо – кивнул Альдо – я согласен. Но у меня должен быть нож. Вдруг внутри корабля окажется спрут или акула?
– После поговорим об этом – пообещал Спироне.
В бочке с морской водой узника подняли вверх по лестнице и выплеснули в знакомый бассейн. Повар принёс ему на красивых блюдах разварное мясо цыплёнка, острый соус, варёные яблоки, груши и вино в серебряном кувшине. В отполированной, зеркальной стенке сосуда юноша увидел своё отражение и горько вздохнул. Бледное, отечное, рыбье лицо без бровей и ресниц, сильно поредевшие волосы. Посмотрел на руки и ноги – ногти тоже слезли от воды. Кожа напоминала воск. С трудом сдержал слёзы. Отщипнул кусочек сочного мяса. Выпил глоток вина.
***
Колдун стал выпускать Альдо в море на длинной верёвке, привязанной к ошейнику. Парень был послушен. Казалось, он наслаждался новыми возможностями, часами не показываясь над водой. Однажды нашёл на дне золотую фибулу и принёс хозяину. Дона Спироне распирало от гордости, опьяняло предвкушение богатства. И вот настал день, когда он сел в лодку и показал юноше место у оконечности мыса Фаро, где рыбак-ныряльщик нашёл разбитую галеру. 
– Вот где-то здесь, посмотри, поищи, мой хороший мальчик.
Альдо ушёл в глубину и вскоре в сумраке и придонной мути заметил длинный остов судна. Вынырнул и сказал: «Веревка коротка, отцепите её и дайте мне нож».
И тут Спироне занервничал. Ему не понравился слишком уверенный взгляд юнца, он испугался, что тот задумал побег. Альдо понял его опасения и разозлился.
– Чего вы мнетесь? – крикнул он. – Вам нужно золото или нет?
Парень схватил колдуна за грудки, рванул на себя и опрокинул бы в воду, если бы тот не успел вцепиться в борт мёртвой хваткой. Осьминог живо пришёл на помощь хозяину, удержал, обхватив поперёк живота.
Альдо, словно дельфин, выпрыгнул из воды, попытался вырвать из рук мучителей конец поводка, но под ногами не было опоры, а собственного веса не хватило. Метнулся к коралловому рифу, высматривая за что зацепить, чем разорвать привязь. Осьминог с хозяином спешно выбирали верёвку, и он не успел найти ничего подходящего. Слуги колдуна развернули лодку к причалу, гребли изо всех сил, таща за собой отчаянно барахтающийся улов.
Выскочив на пристань, Осьминог поймал Альдо за ошейник, ударил строптивца головой о камень и, оглушённого, засунул в полузатопленную железную клетку.
Странную рыбалку наблюдали со своих судёнышек несколько мужчин из Пополи. Они находились слишком далеко, чтобы разглядеть какую–такую рыбу выловил дон Спироне, но один из рыбаков готов был поклясться спасением души, что видел в воде человека. Он уверял, что на их глазах истязали жертву и что скорее всего эта жертва и есть бедняга Альдо.
Деревню взбудоражило и испугало это известие. 

***
Жгучее, злое солнце стояло в зените. Народ снова собрался в церкви.
– Это что же? – сказал молодой Джори. – Опять колдун взялся за своё? Негодяй не угомонился?
Отец Изадор промолчал, возразить было трудно. Лишь бросил осторожный взгляд на Бону. Цветущая тридцатилетняя женщина за короткий срок превратилась в седую, сморщенную старуху. Она, словно призрак, сидела в уголке и шёпотом твердила слова молитвы. Её согбенная фигура уже сделалась для односельчан немым укором.
***
Арендатор Пепе с тяжёлым сердцем шагал вниз по тропе, ведя под уздцы ослика, навьюченного двумя бочонками доброго вина. Неприятно и страшно было идти мимо виллы колдуна. Только подумал, как бы прошмыгнуть незамеченным, и на тебе – встретил на дороге гуляющего соседа. Пришлось остановиться и поклониться.
– Я видел твоих сыновей. – Сказал вдруг дон Спироне. – У тебя, деревенщина, отличные парни. Здоровьем и силой так и пышут. Что им делать в вашей глухой провинции? Пришли их ко мне, возьму обоих на службу. Я скоро отсюда уеду, мне предлагают высокую должность при особе императора. Твои сыновья будут жить в большом городе и станут обеспеченными, уважаемыми людьми.
При этом у колдуна было такое алчное лицо, что староста вдруг понял – этот человек и в самом деле способен держать в заточении и мучить несчастного Альдо. Ужас пронзил Пепе. От него требовали отдать на растерзание собственных детей! Дрожа и заикаясь робко поблагодарил и отказался, на носу де сбор винограда, каждая пара рук на счету.
– Ты подумай, хорошо подумай – важно изрёк дон Спироне. – Я ведь могу выбрать любого другого слугу.
В смятении арендатор бросился за советом к отцу Изадору.
Церковь была полна народом. Не успел Пепе рта раскрыть, рассказать о своей беде, как явился трактирщик Дидоне. В руках толстяк нёс приметную красную фетровую шапку с фазаньим пером.
– Подбросили мне – произнёс он хриплым от волнения голосом. – Вчера ещё не было никакой шапки, а сегодня вдруг появилась. Вы же не станете думать, будто я убил Альдо?
– И моего мальчишку сегодня чуть не увёл проклятый Пёс – крикнула одна бедная женщина. – Малый пас нашу козу, а злодей пообещал показать ему обезьянку.
– Это чудовище не успокоится – зло бросила Бона – оно пожрёт всех!
Люди мрачно молчали и тогда она встала и со слезами в голосе закричала: «Да что это такое? Не бессловесные мы овцы в самом деле? Волк похищает наших детей, а мы молчим?»
Отец Изадор шагнул к ней, ласково сгрёб в объятия и усадил на место. Потом сказал, что завтра же надо идти всей деревней на виллу к Спироне и требовать объяснений.
– Нет – возразил Пепе – требовать, чтобы зверюга убирался отсюда, пока цел!
На следующий день, выйдя из дома священник обнаружил у своих ворот лишь Бону и вдову Дерамо.
В воздухе сухим удушливым туманом висела красная пыль, далеко за морем в сердце жаркой пустыни проснулся могучий, крылатый демон Шеол. К вечеру он обрушит на Костурию страшный ураган.
Отец Изадор горько вздохнул. Он ожидал более единодушной поддержки от односельчан. Но ничего не поделаешь, отправились втроём.
Вдруг из-за поворота дороги показались арендатор Пепе и трактирщик Дидоне. За ними шли три или четыре десятка мужчин, все они, как обычно, имели при себе длинные ножи. Увидев оружие, отец Изадор огорчился, он хотел договариваться, а не угрожать, но всё же не посчитал себя вправе приказывать людям.
Поднявшись под стены виллы, священник оглянулся. В некотором отдалении за ними следовала вся деревня. Над головами колыхались вилы, гарпуны, косы, цепы и простое дреколье.
  ***
На рассвете появились акулы. Заходили вокруг, словно принюхивались. Ужасных тварей становилось всё больше, они окружали всё теснее. Солнце поднялось из моря и хищницы, осмелев, начали бросаться на клетку, разевали пасти, хватали зубами железные прутья. Альдо метался из угла в угол, увёртываясь от ударов. Голодные акулы дрались за добычу, вода кипела, как в котле.
Дон Спироне стоял на нижней ступеньке лестницы и злорадно наблюдал за битвой. Чудовищные рыбы били хвостами, поднимая волну, кусали друг друга и атаковали клетку с такой силой, что та крутилась и вертелась, как детская игрушка на верёвочке.
– Хороший будет урок молодцу – сказал колдун стоящему рядом Осьминогу.
В этот момент мимо под парусами шли рыбачьи лодки. Направлялись в город, на рыбный рынок с ночного промысла. В одной из них были Джори и его отец, крупный, широкоплечий седой мужчина.
– Э! – сказал он сыну, указывая в сторону пристани. – Погляди-ка что там делает колдун! Акулы так и кишат. Не скормил ли стервец нашего парня своим чудовищам?
Мужчины переглянулись и оба решили, что рынок подождёт.
Старший направил лодку к скалистому берегу.
– Вот мы сейчас и поглядим, что там такое! – Джори стянул рубаху, замахал ей над головой, подавая сигнал бедствия ближним лодкам. Затем схватил гарпун, с которым охотился на акул и дельфинов и встал на носу. 
***
Целая флотилия приближалась к пристани. Спироне струхнул, крикнул чёрным стражам: «Быстрее доставайте мальчишку из воды!» – и бросился бежать вверх по лестнице. Возраст и полнота оказались для него серьёзной помехой в этот момент.
Рыбаки были уже близко, они видели, как из воды подняли железную клетку, как Осьминог вынул из неё голого человека, взвалил на плечо и помчался вслед за убегающим хозяином. Тут уж каждый догадался, что палачи пытали человека.
Лодки причалили, два чёрных телохранителя попытались придержать разъярённых крестьян, но были сброшены в море, к акулам. Рыбаки выскочили и припустили за негодяями, уносящими жертву.
Страх за свою шкуру придал силы грузному дону Спироне, он весьма проворно доковылял до калитки в стене, пропустил Осьминога с его ношей и захлопнул дверь перед носом вооружённых острогами и гарпунами мужчин.
Деревянный засов затрещал под ударами и в этот момент с другой стороны толпа решительно настроенного народа подошла к главным воротам.
На стук приоткрылось маленькое окошечко и выглянул молодой наглый привратник.
– Убирайтесь, вы, грязный сброд! – крикнул он. – Хозяин не велел пускать никого из вас!
– И всё-таки мы войдём – сказал трактирщик и сцапал крикуна за нос – ну–ка живо отпирай, пока сопелку не оторвал. Привратник от боли даже не вскрикнул. Лязгнул металл. Заскрипели петли. Тут же Дидоне вместе с Пепе широко распахнули тяжёлые, обитые железом створки, пропуская односельчан.  Несколько рук протянулись, сгребли привратника за шиворот и с такой силой швырнули под ноги землякам, что малый пропахал носом землю. Вторжение было неожиданным, телохранители даже не успели выскочить из каморки сторожа, их там и заперли, бунтовщики беспрепятственно хлынули во внутренний двор.

Осьминог сбросил израненного акулами парня в бассейн, выхватил из ножен кривой меч и пошёл навстречу толпе, рыча: «Прочь, мерзкие твари! Прочь, скоты! Ступайте в свои грязные стойла, дети свиньи!»  Думал грозным видом усмирить бунт.
За его спиной через стену лезли рыбаки, вопя во всё горло: «Палач! Изверг! Убийца!»
На крики из дома выбегали слуги. Пёс выскочил из двери лаборатории и бросился к хозяину.
Дон Спироне оторопел, когда увидел крестьян, бегущих с вилами и дубьём. Верный слуга потянул его за рукав:
– Идёмте, экселенц, спрячемся в пещере! Там нас не найдут!
Учёный муж юркнул в открытую дверь. Слуга кинулся за ним.
– Свиньям достанутся мои сокровища! – вдруг отчаянно выкрикнул колдун. – Надо взять с собой мальчишку. Пойди, Пёс, притащи его мне.
Слуга оглянулся на Осьминога, но того уже не было видно в толпе разъярённых крестьян. Моура окружили и повалили.
***
Ошалелый, обессиленный Альдо забился в угол бассейна. До его сознания не доходил смысл происходящего в патио. Только когда в воду рядом с ним рухнул обезображенный труп Осьминога, он инстинктивно вынырнул и замер, поражённый развернувшимся побоищем. В голове вспыхнуло: «Спасён!» И тут сзади на него кто-то набросился, обхватил за шею и потянул за собой. Юноша вырвался, столкнул в воду Пса.
 Джори первым увидел – в бассейне вода окрашена кровью, там борются два человека. Один из них был в монашеском платье, а второй незнакомый голый парнишка. Джори и его отец бросились к ним, схватили Пса за руки, и тут у него из-за пазухи выскочила третья рука и вонзила нож в сердце мальчишке.
Раненый слабо вскрикнул и Джори узнал голос.
– Это наш Альдо! – заорал рыбак.
На крик бросились Бона и отец Изадор.
Юноша в предсмертной муке успел произнести: «Спироне – убийца, он убил Дерамо и ещё одного человека. Вырезал мне лёгкие и вставил жабры акулы, превратил в рыбу…». Попытался сказать ещё что-то, но не успел. Тело вытянулось в агонии и Альдо умолк навеки.
Бона завыла и жуткий, нечеловеческий вой потряс округу. Полоснула ногтями по уродливой физиономии Пса, вцепилась ему в горло и не отпускала, пока отец Изадор не оторвал её руки от удавленника. Спироне прятался в подземелье, но озверевшая толпа нашла его и выволокла на свет. Священник умолял оставить колдуна в живых, отвести на суд герцога, чтобы убийца перед всеми рассказал о своих преступлениях, но призывы не услышали. Десятки ножей вонзились в изверга. Разъярённые крестьяне разорвали палача на куски. В пылу битвы убили слуг и телохранителей, разгромили лабораторию, разграбили дом.
Красная кровавая пыль пустыни окутала весь двор, не давала дышать. Обжигающий ветер дул всё сильнее. Надвигался шторм. Люди утомились и понемногу трезвели. Отец Изадор вышел на середину патио, встал на борт бассейна, протянул руки к односельчанам, крикнул: «Послушайте меня, дети мои! То, что мы сделали не останется без наказания. Будет суд и нам с вами за наше самоуправство грозит виселица. Вы можете выгораживать себя, спасать свою жизнь, но как вам потом жить в Пополи, и как смотреть в глаза детям казнённых? Я прошу вас послушать моего совета. Говорите на суде «мы все там были!» и тем спасёте свою душу. Всех не казнят. Герцог не может остаться без людей. Запомните мои слова, дети.
– Он прав! Он прав! – горячо поддержали священника Пепе, Дидоне и Джори.
– Мы скажем, как ты велел, отец Изадор! – закричала вдова Дерамо, помогая Боне поднять труп её сына.
Но остальные промолчали и начали потихоньку покидать виллу, унося с собой награбленное.
***
В тот же вечер вернулся сьер Вико-Варо. И вскоре в деревню, окутанную густой удушливой пеленой ворвались вооружённые люди на взмыленных конях. Они вламывались в дома, избивали жителей и волокли всех во двор церкви на суд. А там уже стучали топоры и молотки – ставили виселицу.
Ветер усиливался, осыпал красной пылью, трепал волосы герцога, восседавшего на коне. Земля, люди, крыши домов, листва деревьев уже окрасились в цвет крови. Из толпы крестьян выхватили арендатора Пепе, поставили на колени перед судьёй и господином.
– Кто зачинщик? – вне себя от лютой злобы рычал сьер Вико-Варо.
– Мы все там были – дрожащим голосом ответил Пепе.
– Мерзавец! Так-то ты мне служишь? Ты здесь больше не староста! – взбесился герцог и кожаная плеть впилась в спину арендатора.
– Так кто убил дона Спироне? – зверски выкатив глаза снова рявкнул судья.
– Мы все там были – упорствовал Пепе.
– Мы все там были – в один голос с ненавистью повторяли Бона, трактирщик Дидоне, вдова Дерамо, рыбак Джори, а за ними ещё десятки мужчин и женщин.
Герцог устал от непроходимой тупости и упрямства деревенщины. Он приказал привести священника. Отец Изадор, трясся всем телом, но старался сохранять спокойствие. Он рассказал об исповеди убитого Альдо.
– И вы убивали Спироне? – жёстко спросил герцог.
– Мы все там были – твёрдо ответил отец Изадор.
Четверо воинов вынесли из церкви гроб с телом несчастного юноши. Герцог взглянул и отвернулся, словно воочию увидел саму смерть. Помолчал, обвёл взглядом толпу крестьян и приказал отпустить всех.
Останки дона Спироне не смогли собрать. Какие-то непонятные ошмётки зарыли под стеной виллы. Учёный муж был объявлен утопленником. Исхудавшую, обессиленную Люцию нашли в одной из кладовых. Она искренне раскаивалась в том, что невольно заманила бедного Альдо в ловушку и пожелала уйти в монастырь после того, как узнала, что её отец сделал с ним.
Золото короля Дитмара так и осталось на дне моря.