Поделись любовью. Продолжение

               
                СЕМЬЯ, ГДЕ РОДИЛСЯ И ВЫРОС ВАШ ПАПА

      Милые мои мальчики, вы всё или почти всё знаете о нашей семье и её истоках. У каждого из вас уже свои семьи, и, мне кажется, важно знать о судьбах старших Шахиди.
                СТАРШИЙ ДЕДУШКА – БОБОДЖОН ЗИЁДУЛЛОХОН

      Впервые вашего дедушку я увидела на его 60-летии, как раз перед нашей свадьбой. Ну, конечно, его музыку и задушевные песни в нашей семье Саттаровых слушали по радио и телевидению, да и сами пели. Зал филармонии был переполнен. Мне показалось, что многим собравшимся на юбилей было интересно посмотреть на меня – невесту Толиба, старшего сына семьи Шахиди. Я специально оделась очень скромно, чтобы не привлекать внимания на «смотринах». И всё равно очень смущалась в зрительном зале. Облегчённо вздохнула, когда юбиляр, мой будущий свёкр  Зиёдулло Шахиди подошёл ко мне и очень приветливо поздоровался. А будущий муж Толиб сидел рядом со мной и я чувствовала, как его переполняла гордость.
      Свадьба наша прошла через две недели после ЗАГСа и я успела сдать все экзамены. На нашем торжестве был весь цвет творческой интеллигенции республики – поэты Мирзо Турсунзаде, Боки Рахимзаде – почётный тамада, Мирсаид Миршакар, Файзулло Ансори, Самад Ганизода, Абдусалом Дехоти, кинорежиссёры Тахир Сабиров и Абдусалом Рахимов, композиторы Юрий Тер-Осипов, Саид Хамраев, Шарофиддин Сайфиддинов, известные учёные Акобир Адхамов, Эшонкул Нуманов, Носирджон Маъсуми, Саид Халимзода и известные деятели искусств – Ахмад Бабакулов, Ханифа Мавлянова, Барно Исхакова, Шоиста Муллоджанова, Туфа Фазылова и многие другие. Со всеми ваш дедушка Зиёдулло дружил и сотрудничал. Очень жаль, что не осталось фотографий и видео с этой свадьбы. Даже стихи, которые посвятил нам Файзулло Ансори, не сохранились. Мне до слёз обидно!
      Бободжон ваш был ко мне очень внимателен. Мы частенько сидели с ним в тени
деревьев во дворе и читали вслух стихи таджикских и русских классиков. А наизусть
красиво звучали строки из «Дивана Шамси Табрези», любимого поэта Джалолиддина
Руми. Тогда я ещё не ведала, кто у меня родится, но при слове «Табриз» что-то отзывалось в моём сердечке.
      Из наших задушевных бесед я узнала, как возникла у моего свёкра любовь к музыке. В детстве отец нередко брал его с собой в поездки. Однажды они проезжали на арбе через какой-то овраг и вдруг услышали звуки ная – флейты. Зиёдулло соскочил с арбы, побежал в ту сторону. Увидел парня, исполняющего чарующую мелодию. Мальчик попросил отдат ему волшебный инструмент. А в ответ услышал слова, определившие судьбу:
     – Если хочешь научиться так играть, ты должен сам из камыша вырезать дудочку с правильными отверстиями, слушать каждый звук, который проходит через них. И это будет не одна, а может сто дудочек. Только тогда ты сможешь создать свою флейту и сочинить мелодию.
       Так и случилось. Мальчик резал дудочки и понял, какая это трудная работа. А когда, наконец-то, одна запела, Зиёдулло был счастлив. Страсти к музыке он остался верен до конца своих дней.
      …Помню, когда пришло время рожать тебя, мой первенец. Ранним утром начались
схватки, и от моих стонов дедушка проснулся, позвонил в «скорую», потом пришёл в роддом поздравить меня с новорождённым. Радовался, что на свет появился наследник фамилии Шахиди - Табриз. Понимаешь, сынок, он сам назвал тебя этим именем!
       Я видела из окна роддома, как бободжон был счастлив и просил показать малыша. Мы недолго жили вместе в доме дедушки. Два композитора в семье – это испытание не для слабых. Инструмент-то был один, а каждый хотел работать. И ваш папа Толиб стал частенько уходить в Союз композиторов заниматься или просто уезжал куда-нибудь. Потом мы снимали квартиры, причём каждый раз на последних этажах. Папа Гаффор мне в приданое отдал наше пианино, и оно стало хорошим подарком для зятя-композитора. Но дело в том, что в каждый переезд пианино надо было поднимать на последние этажи.
      Бедный инструмент… И те люди, которые его несли на последние этажи.
      Ваш бободжон Зиёдуллохон сам сочинял стихи, причём писал их арабским шрифтом. Как-то он на семейном вечере прочитал строки, посвящённые Толибу и мне. Я была счастлива!
       Я знала, что свёкор очень строг и требователен к своим детям. Позже это перенеслось на внуков.
       В доме дедушки не было нормальных бытовых условий. Каждый год зимой он собирался продавать дом, а весной отказывался от своих намерений. У него было любимое дерево в саду – черешня. Как ребёнок он ждал начала лета, и вот ягоды созревали, они не сходили со стола, и он наслаждался их вкусом. Вы, внуки, тоже любили эту черешню и постоянно лезли на дерево. А мы боялись, что свалитесь, и каждый раз попадало вам от дедушки.
        Помните об этом?
        Дедушка Зиёдулло иногда занимался переводами. Как-то он позвал меня на топчан и прочитал перевод стихотворения Пушкина «Поэт! Не дорожи любовию народной». Спросил, нравится ли мне? Я была рада, что он выбрал именно это стихотворение поэта, и попросила вернуться к переводу через несколько дней. Он слушал внимательно, и мне было приятно, что такой человек со мной советовался.
Дополнят мой рассказ воспоминания бабушки Мархабо – маме вашего отца Толиба. По
её просьбе я помогла написать их много лет назад.

                МАРХАБО ШАХИДИ
                ВСПОМИНАЯ О МОЁМ СУПРУГЕ

       В 1939 году меня 17-летнюю сосватали и выдали замуж за Зиёдуллохона Шахиди. Мой супруг 1914 года рождения был старше меня на 7 лет. Его отца, очень образованного, интеллигентного и известного в Самарканде человека, звали Эшони Мукаддасхони Баззоз. Через некоторое время мы переехали в Душанбе в маленький глиняный домик рядом с рынком «Баракат». После большого богатого красивого дома в Самарканде, куда меня привели невесткой, в такой мазанке было неуютно. Но муж объяснил мне, что его отец, страшась преследований новой власти из-за наговоров и несправедливых гонений, осел в Душанбе и жил скромно именно в этом домике. Но и здесь его нашли и арестовали. Мой супруг очень любил отца и верил, что он вернётся и найдёт сына. Он объяснил, что этот домик временный, и нам, молодожёнам, скоро дадут новый. Много позже я узнала, что свёкра отправили в Сибирь, а через три месяца его не стало. Близко к сердцу я приняла, что оба мы остались без отцов, и
решила рядом с мужем выдержать посланные испытания судьбы.
      В этом глиняном домике нам пришлось прожить почти пять лет. Здесь появились на свет мои два старших сына, но, не прожив и года, умерли. В 1943 году, в самый разгар войны, у нас родилась дочь. Зиёдуллохон уже начал писать музыку и за короткое время стал популярным и среди коллег, и в народе.
       Как-то к нам в дом пришёл известный поэт Абулькасим Лахути, чтобы поговорить о совместной работе с мужем. Я места не находила, куда его посадить, ведь в доме была лишь железная кровать да примус на старой табуретке. Лахути глазам своим не поверил, увидя, что семья Зиёдулло Шахиди живёт в такой мазанке.
     – Это дом композитора или зиндан – темница? Где Вы пишите музыку? На чём?       Знают ли наши городские власти о вашем ужасном жилище?
      Муж скромно ответил, что всем трудно, ведь идёт война.
      Лахути увидел посреди комнатушки колыбельку и поздравил с новорождённой.   Спросил имя девочки. Я ответила, что хотим назвать Сайёра. Он посоветовал с улыбкой:
     – Ей больше подходит Мунира. Пусть из этой темноты она выйдет к свету. Как вы помните, в переводе с арабского «мунир» означает свет. – И обратился к мужу:
      – Я обязательно займусь решением вашего жилищного вопроса. Негоже так относиться к перспективным творческим людям!
      Обещание своё Лахути сдержал. Через два месяца мы переехали в двухэтажный
многоквартирный Дом писателей на улице Орджоникидзе. Ордер мужу вручил сам Лахути и напутствовал:
       – Мы ждём от Вас теперь новых музыкальных произведений. Если, не имея элементарных условий, Вы писали прекрасные сочинения, то с этого дня их число и качество будет расти вдвойне. Я очень верю в Ваши способности и в то, что Вы достойно будете служить своему народу.
      Я не могла поверить, что в самый разгар войны мы обрели новую квартиру. Теперь мы жили в одном доме с Мирзо Турсун-заде, Мирсаидом Миршакаром, Боки Рахимзаде, Мухаммаджоном Рахими, Мухиддином Амин-заде, Самадом Гани, с которыми на долгие годы сохранили дружеские и творческие отношения. Это ли не подарок судьбы?    Мы, жены, были очень дружны между собой, делились всем, ведь кухня-то общая – под навесом. Здесь и договаривались, как проводить общие праздники и торжества.
      У супруга Зиёдулло работы стало хоть отбавляй. Бывало, вечером поэты приносили стихи, а утром – уже готова песня. Так, знаменитая «Иди Зафар» («Праздник Победы») на слова Боки Рахимзаде была написана вечером, а утром 9 мая прозвучала на торжественном заседании. Потом долгие годы по радио утро Дня Победы начиналось с этой «Иди Зафар». В этом доме в марте 1946 года родился мой старший сын Толибхон. Все дети наших знаменитых соседей были дружны и эту дружбу пронесли через годы. Помню мой брат Эшонхон вернулся с фронта в Самарканд, а там уже никого не осталось – мама умерла в 1943 году. Он решил перебраться в Душанбе. Героя войны встречали всем двором. Брат остался жить у нас. Вроде и тесновато, должно быть, в двух небольших комнатах, где ещё гордо стояло пианино, но радостно и тепло мы жили.
      После войны стали раздавать небольшие земельные участки для строительства домов или предоставляли квартиры на расширение жилой площади. Мы с мужем выбрали землю. Мой брат Эшонхон к этому времени женился и строил дом неподалёку.
      Зиёдуллохону предложили учебу в Московской консерватории. Событие радостное, но муж переживал, что окончание строительства дома ляжет на мои хрупкие плечи. Он даже думал отказаться от Москвы, хотя и понимал, что другого шанса больше не будет. Я же уверила его в
необходимости совершенствовать композиторское мастерство. Когда он уезжал, у нас уже родился третий ребенок. Супруг оставил мне хорошую помощницу родом из Бухары. Чуть позже к нам приехала из Самарканда его племянница – сирота Мухиба. Они были опорой, так как через два года я родила двойняшек, и детей у нас стало пятеро.
      Помню, как меня пригласили к Садриддину Айни, и он сообщил мне радостное известие. Моего мужа избрали депутатом Верховного Совета республики, и зарплата его будет перечисляться семье. А на годы учёбы в Москве ему будет выделена стипендия. Это стало для меня радостным известием. Так благополучно решились наши финансовые дела.
       После окончания национальных курсов в Московской консерватории мой супруг Зиёдулло Шахиди стал получать ещё больше заказов, и жизнь постепенно налаживалась. Он написал оперу «Комде и Мадан» по одноимённой поэме классика таджикско-персидской литературы Абдулкадыра Бедиля, которая стала популярной в республике. В репертуар Таджикского театра оперы и балета её включают и по сей день. Несколько лет Зиёдуллохон был председателем Союза композиторов Таджикистана. За выдающиеся достижения в музыке ему присвоены звания Лауреата Государственной премии имени Рудаки, Народного артиста Таджикской ССР.
       …Моего супруга не стало в 1985 году – через полгода после его 70-летия. Мы прожили 46 лет и тысячи радостных дней, воспитали достойных детей. В моей памяти навсегда остались встречи с чудесными людьми – представителями творческой элиты республики, которые приходили к нам в дом добрыми друзьями. Я благодарна Богу и судьбе за такую богатую интереснейшими событиями жизнь…

Душанбе, 2001 г.

       Это лишь небольшой отрывок из воспоминаний вашей бабушки Мархабо, мои дорогие сыновья. Но даже по этим строкам видно, как она любила и оберегала своего мужа. В доме вашего дедушки Зиёдулло Шахиди я наблюдала, как он работает с авторами песен – известными поэтами и с исполнителями – народными артистами СССР Ханифой Мавляновой, Туфой Фазыловой и Ахмадом Бобокуловым, народными артистами
республики Барно Исхаковой, Шоистой Муллоджановой и Реной Галибовой.
      Ваш дедушка мог прожить долгую жизнь, но болезни подорвали его здоровье. Мне
кажется, болезнь одолела его именно в старом доме без элементарных удобств. Мы, дети, должны были настоять на его переезде в благоустроенную квартиру, хотя вряд ли дедушка Зиёдулло согласился. Что теперь об этом говорить… Я – молодая и здоровая не смогла прожить и одного года в этих условиях – без горячей воды, центрального отопления, ванной.
       И ещё. Накануне семидесятилетия Зиёдулло Шахиди попросили заполнить документы на присвоение звания Народного артиста СССР. В день юбилея в газетах республики вышел указ, но фамилия в нём значилась другая. Это был неожиданный удар, после которого ваш дедушка так и не оправился.
      Теперь дом дедушки стал музеем. Дети создали все условия, которых так не хватало родителям при жизни. Мы ведь думаем, что наши родители вечные, и мы ещё успеем им помочь…

                ВАША СТАРШАЯ БАБУШКА –
                АЯДЖОН МАРХАБОХОН

Ваша бабушка мне рассказывала о своей долгой и насыщенной жизни, как будто листала
страницы биографии. Аяджон родилась в 1921 году и прожила почти 92 года. И хотя имела лишь неполное начальное образование, мудрости её хватило бы на десятерых. Сама жизнь сделала вашу бабушку человеком образованным не по документам, а по опыту и наблюдательности.
       Самородок, да и только!
       К своему 80-летию свекровь попросила меня опубликовать её книжку воспоминаний.
         – А где рукопись этой книга, Вы её уже написали? – спросила я.
         – Нет, ну я же много раз о моей судьбе рассказывала. Надо будет чего добавить, на все вопросы отвечу. Сама я всё равно не смогу по-книжному написать.
         Но я взмолилась:
        – Вы хоть несколько страниц напишите, чтобы мне сохранить ваш стиль и манеру, а я уж допишу всё остальное.
       Через некоторое время бабушка Мархабо принесла мне странички разговорного текста на родном диалекте, и я поразилась его своеобразности, ёмкости, насыщенным фактам. Для книги это был небольшой и хороший материал, и мне легко работалось. Назвать книгу мы решили «Жива я памятью любимых». Из издательства я принесла свекрови отпечатанную книгу, и она радовалась как дитя.
       Будучи человеком очень сдержанным, скрывающим свои эмоции в глубине сердца,
бабушка Мархабо впервые не смогла сдержать слёзы радости и всё повторяла:
       «- Представляете, и у меня теперь есть своя книжка! Спасибо, это самый лучший подарок к моему юбилею».
Приведу отрывок из книги «Жива я памятью любимых». Читайте, мои милые сыновья, и
гордитесь бабушкой.

                МОЯ РОДОСЛОВНАЯ

     В 1931 году мой отец Нуъмонходжа и дедушка Ходжи Усмонходжа, опасаясь преследований новой власти, сбежали в Афганистан. Мама с пятью детьми осталась в Самарканде. Отец обещал позже нас забрать. Мне не было и десяти лет. Брат Эшонхон остался за старшего в семье. Красавицу сестру Хадичу выдали замуж. Оказалось, что паспорт у её мужа был афганским и власти в короткий срок попросили их выехать из страны. Для мамы это был ещё один удар судьбы.
      Младшие брат и сестра были ещё совсем маленькими, и мой дедушка – отец мамы видел как нам трудно. На самаркандских базарах – дикая дороговизна, а денег нет. Близкие и соседи боялись даже к нам в дом зайти, ведь нас заклеймили детьми врага народа. Вот дедушка и решил увезти семью подальше в местность Гузор, где жили наши дальние родственники.
      Моя мама Мухаёхон была единственным ребёнком в семье. Дедушка очень любил её и переживал за всех нас. Трагические события дали о себе знать, и через два месяца его не стало. Он ушёл из жизни в 78 лет. Мама осталась одна со всеми своими проблемами. Не было человека, кто бы поддержал её в эти годы испытаний. Не успели снять траур по дедушке, как после непродолжительной болезни умерла моя сестрёнка Мамлакатхон. Я не знаю, как всё это вынесла моя бедная мама. Видела, как она день и ночь шила что-то, продавала на базаре и покупала нам продукты. Я ей стала помогать и быстро выучилась мастерству шитья и вышивки. Какие красивые тюбетейки мы вышивали! Радовались от души, видя их на головах покупателей.
Несмотря на занятость и усталость, каждый вечер перед сном мама нам читала книги. Под её влиянием мой брат Эшонхон стал заядлым книголюбом. Часто ходил в библиотеку, выбирая себе что-нибудь для чтения. Он помогал маме, продавая родниковую воду, а на вырученные деньги покупал лепёшки. На рынке Эшохона все знали: в одной руке – кувшин, в другой – книга. Как-то раз брата увидел учитель местной школы и по доброте душевной не смог пройти мимо.
      Привёл Эшонхона в нашу маленькую мазанку и предложил переехать в школу всей семьёй: дети смогут обучаться и у мамы будет работа. Мы плакали от радости и тогда поняли, что хорошие люди приходят на помощь гораздо чаще, чем мы думаем. Позднее брат поступил в техникум, и мы переехали в Карши. Эшонхон учился на отличные оценки, увлёкся шахматами и мог обыграть любого.
      Случайно брат моего отца Ходжиамак узнаёт, что мы в Карши и забирает нас обратно в Самарканд. Другой брат отца – Вафохуджа в Самарканде был директором рабфака. Он помог найти нам маленький домик, а детей оформил в школу. Но не успела я получить начальное образование – в 17 лет меня выдали замуж. И маме стало ещё трудней, ведь я была её помощницей.
      Мы с мужем уехали в Душанбе, где он жил и работал. Через год умер мой младший брат Ахадхон. А ещё через год началась Великая Отечественная война, и мой старший брат Эшонхонт – студент Самаркандского университета ушёл на фронт защищать Родину. Мама осталась одна. Столько детей было рядом, а теперь никого… Соседи рассказывали, что она постоянно выходила на дорогу и ждала. В годы войны железная дорога использовалась только на военные нужды. Поехать к маме мне не удалось и проститься тоже... В 1943 году в возрасте 52 лет её не стало.
      Маму я всегда вспоминаю с большой любовью и благодарностью. Она научила меня шить, и я всю свою жизнь посвятила этому любимому делу. Когда мы жили в писательском доме, все женщины стали вышивать и шить тюбетейки. Когда я научилась шить национальные платья, отбоя от заказчиц у меня не было. Верно говорят, хочешь наследства – учись мастерству у родителей.
      Я прожила долгую счастливую жизнь. Вместе с супругом вырастила и воспитала пятерых детей. Мунира, Толибхон, Джамшед, Фируза и Фаридун – это моя радость и гордость. Муж Зиёдулло Шахиди мне подарил интересную жизнь. Вместе с известными творческими коллективами, писателями, поэтами, исполнителями я побывала на второй Декаде литературы и искусства Таджикистана в Москве. Мы не раз отдыхали в Доме творчества композиторов в Старой Рузе и в Пицунде. Благодаря мужу-композитору я стала посещать оперные и балетные спектакли в театрах Москвы, Ленинграда, Ташкента и Душанбе. А сколько радости принесла премьере оперы Зиёдулло Шахиди «Комде и Мадан», не передать словами. Я так гордилась успехам супруга!
        Перебирая в памяти всю мою долгую жизнь, я мысленно беседую с мамой. Она была бы счастлива за нас. И за сына Эшонхона – героя войны, доросшего до академика, директора Института химии АН Таджикистана, и за всех внуков . Я верю, что мама слышит меня и её молитвы хранят нас.

   Душанбе, 2001 г.


  Наши отношения с вашей бабушкой  долгое время не были близки. Не получилось из меня традиционной невестки. Я стремилась получить диплом о высшем образовании и много занималась. Выросла в городской квартире со всеми удобствами, а в доме дедушки сложные условия быта оказались мне не по силам. Из-за переживаний произошёл выкидыш, и я потеряла ребёнка. И ещё: жить в небольшом доме с одним инструментом и двумя композиторами – это испытание не из лёгких. И мы с Толибом решили снять квартиру. Всё это время отношения у нас со свекровью были ровные, но не более того.
      Только после издания книги и во время её тяжелой болезни мы как-то вдруг сблизились. Она радовалась за вас, мои любимые сыновья, гордилась успехами вашего папы Толиба и повторяла, что в этом немалая заслуга невестки Гульсифат. Последние дни перед уходом в мир иной бабушка Мархабо очень многое мне объяснила и грустно вспоминала годы, когда отдалилась от меня. Признавалась, что очень любила и ревновала своего любимого сына Толибхона, и поэтому не была ко мне объективна. Свекровь укоряла себя, что, будучи старше меня почти на 35 лет, многое в наших отношениях необъективно решала сама. Благодарила меня за терпение и выдержку. Я никогда не забуду эти прощальные дни. До последнего вздоха она была в здравом уме, и всё сказанное ею я оставлю в сердце и в памяти навсегда.
       Остаётся добавить о других членах большой семьи Шахиди, хотя вы всех их прекрасно знаете. Ваша тётя Мунира, кандидат филологических наук, в основном занималась востоковедением, сейчас работает директором Международного музыкального фонда и музея Зиёдулло Шахиди. Две её дочери Наргис и Фарангис живут с семьями в разных странах – России и Канаде.
       Дядя Джамшед младше вашего папы на четыре года. Был математиком-программистом, потом долго занимался бизнесом. Сейчас на заслуженном отдыхе. У него трое сыновей: Фариз, Парвиз и Джониз. Они тоже все жили с семьями в разных странах – Чехии, Америке и Узбекистане.
      Тётя Фируза по долгу службы мужа-востоковеда долгие годы сопровождала его в
служебных командировках в арабских странах. Работала в литературном музее Душанбе.
Она младше Толиба на шесть лет. У неё тоже трое детей – Сафина, Расул и Парвона.
Сафина и Парвона живут в Душанбе, а Расул – в Санкт-Петербурге.
      Дядя Фаридун – близнец тёти Фирузы занимался бизнесом и, к сожалению, уже ушёл из жизни из-за тяжёлой болезни. Его дети – Тахмина, Рухшона и Алишер тоже живут в разных странах, Тахмина – в Швеции, Рухшона – в Испании, а Алишер так и остался в Душанбе.

                НАША СЕМЬЯ

       28 июня 1974 года – в этот день в ЗАГСе состоялось наше бракосочетание. Ваш будущий отец Толибхон Шахиди уже закончил Московскую консерваторию и, прослужив год в Таманской дивизии, вернулся в родной Душанбе. Случайно увидел в республиканской газете фотографию Ленинской стипендиантки, студентки третьего курса факультета журналистики Таджикского госуниверситета Гульсифат Саттаровой, которая, по его словам, сразила его своей красотой. Будущий зять моим родителям понравился, и папа сказал мне: «Будем готовиться к свадьбе». Сначала я подумала, что это шутка, но, когда поняла, что всё всерьёз, обиделась на отца, взбунтовалась и пригрозила: «Я ведь учусь на журналиста! Вот напишу статью о том, как родители, не спросив дочерей, выдают их замуж. И в пример приведу Вас, папа!».
       Ваш дедушка Гаффор улыбнулся и ответил:
       – Наконец-то моя дочь сделает меня «знаменитым». Моя хорошая, моя ленинградка, пройдут годы, и ты сама скажешь мне спасибо за такого мужа. Поверь, весь мир будет открыт перед тобой.
Решила я встретиться с будущим мужем, разобраться, что к чему. Толиб поджидал меня
возле университета после занятий и как-то застенчиво вёл себя на свидании. Не скрою, мне понравился интеллигентный, сдержанный, статный и симпатичный парень, который изысканными манерами очень отличался от других.
       Через семь месяцев после знакомства мы сыграли свадьбу. Я и не подозревала, что мы проживём вместе более сорока лет, вырастим трёх сыновей и у нас будет семь внуков.
        А тогда мы уехали в свадебное путешествие. Побывали в моём родном Ленинграде (это теперь он стал Санкт-Петербургом), Таллине, Москве, а потом отдохнули месяц в Доме творчества композиторов в Старой Рузе.
        Никогда не забуду встречу с педагогом Толиба – великим советским композитором Арамом Хачатуряном. Особенно врезались в память его слова:
       – Милая моя, красавица, а ты знаешь, каково быть женой композитора? Это значит сунуть голову в петлю! Очень трудная доля…
        И по-отечески поцеловал меня. Тогда, в те радостные дни после свадьбы, я думала, что он преувеличивает. А сейчас сама могу подтвердить, как Арам Ильич был прав. Быть женой творческого человека – это огромный, тяжёлый и ответственный труд. Мне не раз напоминали о такой судьбе свекровь и мой папочка Гаффор.

                ВАШ ПАПА – ДАДАДЖОН ТОЛИБХОН

       Смотрю сегодня на вашего дададжона и вспоминаю песню в исполнении Вахтанга
Кикабидзе:

Пусть голова моя седа,
Зимы мне нечего пугаться.

Не только грусть мои года,
Мои года – мое богатство.

      Теперь я с благодарностью могу сказать, что жизнь моя со всеми её трудностями и многообразием, конечно же, сложилась. Дай Бог жить нам с папой подольше и радоваться вашему счастью!
      Дедушка Гаффор видел, как в начале семейной жизни мне было трудно, всегда помогал и повторял, что это временные трудности. А впереди очень много радости и счастливая жизнь. Какой же он был позитивный!
     Я знаю, что лучшим образцом интеллигентного мужчины на земле для вас, сыновья мои, стал папа Толиб. На него вы во всём равнялись. Любили беседовать и молчать с ним, играть в шахматы. Папа ваш был в меру строг, и вы даже в детстве его немного
побаивались. Очень скучали по дададжону, когда он уезжал в свои бесконечные
командировки. А когда он работал дома за роялем или с магнитофоном, вам было
достаточно слышать его музыку и знать, что он рядом. Вы всегда гордились и гордитесь своим отцом.
     Напомню вам, богатыри мои, что Толиб Шахиди родился 13 марта 1943 года в городе Сталинабаде (сегодняшнем Душанбе). Учился в средней школе № 11. После девятого класса поступил в Душанбинское музыкальное училище, успешно закончил его по классу композиции. Первым педагогом вашего папы был известный и талантливый композитор Юрий Григорьевич Тер-Осипов. А привёз Юрия Григорьевича в Душанбе Зиёдулло Шахиди, когда был председателем Союза композиторов Таджикистана.
Как говорит ваш отец, это был подарок судьбы. Первое время, пока не получил свою
квартиру, Тер-Осипов жил в их доме. И юный Толиб уже точно решил, что пойдёт по
стопам отца. Но тот не верил в это. Сдался Шахиди-старший, лишь услышав первые
сочинения своего 13-летнего сына.
       Если ваш дедушка обучил папу Толиба основам национальной музыки, то именно Тер-Осипов смог привить ему любовь к мировой классической музыкальной культуре. Юрий Григорьевич подготовил целую плеяду будущих известных композиторов республики
Саида Хамраева, Фируза Бахора, Заррину Миршакар, Шоди Пулоди и многих других.
Дададжон всегда с благодарностью вспоминает его и многое делает для увековечивания
памяти педагога.
      Потом были два подготовительных курса и пять лет учёбы в Московской консерватории. Это были золотые годы для вашего папы Толиба. Судьба подарила ему встречи с выдающимися и всемирно известными композиторами и исполнителями. Назову только лишь несколько имён из тысячи – Дмитрий Шостакович, Кара Караев, Арам Хачатурян, Тихон Хренников, Фикрет Амиров, Сергей Баласанян, Мстислав Ростропович, Святослав Рихтер, Михаил и Григорий Коганы… Дададжон торопился увидеть всё и всех, впитать в себя лучшее, помня слова Хачатуряна: «Толиб, не теряйте время!»
Вместе с мужем мне посчастливилось побывать на разных фестивалях и концертах,
премьерах опер и балетов в знаменитых театрах и филармониях Москвы, Ленинграда, Риги, Ташкента, Алма-Аты, а позже Праги, Тегерана, Лондона и Монако. Мы близко общались с Эдуардом Хагагортяном, Андреем Эшпаем, Кареном Хачатуряном, Майей Плисецкой и Родионом Щедриным, Маликой Сабировой и Музаффаром Бурхановым, дирижёрами Евгением Светлановым, Юрием Темиркановым, Сергеем Скрипка, Валерием Гергиевым.
      Ваш папа-композитор так и не освоил самые элементарные навыки мужского труда в домашнем хозяйстве. Не умел ни гвоздя прибить, ни утюга починить. Зато он научил своих мальчиков интеллигентности и сдержанности. А всем полезным умениям учила вас я. Вы мне помогали с удовольствием. Когда я начинала нервничать по поводу того, что в доме всё валится и падает, в ответ слышала: «Мама, не переживайте, мы сейчас сделаем!»
      А потом вы уехали учиться в разные города, и опять мне приходилось делать всё самой. Правда, папа Толиб однажды решил помочь мне забить карнизы и, конечно же, попал молотком по пальцу. Больше я его ни о чём не просила, ведь руки композитора – это важное «орудие труда». И в главном своём деле – создании прекрасной музыки – наш Толиб Шахиди всегда был на высоте! Его произведения исполняли и до сих пор исполняют во многих странах мира, а слушатели принимают всё с восхищением и восторгом. Талант вашего папы – это божий дар, я всегда понимала, что можно потерпеть. Что стоят рядом с ним какие-то бытовые неурядицы? Когда родные и друзья удивляются моему терпению и отдаче, я только улыбаюсь: «Разве может быть иначе?»
      У дададжона всегда было много друзей, особенно женского пола. Я с радостью
принимала всех в доме. А Заррина Миршакар и Лариса Назарова стали моими подругами.
Очень ценила я Валентина Спасского и Николая Корндорфа, которых сегодня нет среди
живых. Сегодня дружеский круг папы Толиба не так велик, но всеми он очень дорожит.
Теперь о вашем папе я хочу сказать своими стихами:

Сединой покрылась, словно снегом, голова твоя, любимый,
Грустными глазами ты становишься похож на своего отца.
Ты не терпишь суеты: ветром перемен и стужи ты гоним повсюду,
Любишь ты тепло, и лишь от солнца – радужность лица!
Теплота любви и страсти в тонких струнах сердца твоего,
Оттого ль не любишь так ненастья и горькое словцо?
Так искусно прячешь ты мелодию страданий соловья в саду,
И изысканно благодаришь за розу своего Творца!

(Перевод с таджикского)

                ВАША МАМА ГУЛЬСИФАТ

        Милые мои сыновья! Может быть, я была строгой мамой, но хотела, чтобы вы любили близких и родных, помогали друг другу по-братски, стали настоящими мужчинами. Мечтала дожить до счастливой старости. Старалась одеть вас понаряднее, накормить повкуснее.
       Помню, как стояла в московском «Детском мире» в очереди, которая вилась по лестнице с третьего до первого этажа. А потом в очереди в кассу, так по всем отделам универмага. Отбила все ноги, зато обновки и игрушки вам купила. А вечером меня, уставшую и измученную, папа Толиб повёл на оперу «Отелло» в Большой театр. К стыду моему, я задремала и просыпалась лишь от удара тарелок из оркестра. Ваш папа меня потом целый год поддразнивал, как я спала на опере «Отелло».
      Я старалась создавать все условия для вашего развития, мои родные. Любила порядок. Где бы мы ни жили, соседи говорили о вашей воспитанности, дружелюбии, готовности помочь в любую минуту. Удивлялись, как к вам тянутся мальчишки и девчонки и уважают взрослые.
       Был случай, когда в нашем многоэтажном доме в годы гражданской войны погас свет – сгорел трансформатор. А в таких домах всё связано с электричеством. Даже чай не согреешь. Всю ночь мой Хофиз вместе с соседом-лифтёром ремонтировал главный
электрический щит, и уже к четырём утра в доме был свет. Хофиз слёг после этого с
сильнейшей простудой, а соседи приходили проведывать его и угощали горячей пищей.
       Растить трёх сыновей – дело нелёгкое. Вы были ещё те сорванцы! И подраться могли со сверстниками, и в войнушку поиграть, и без спроса пойти искупаться на канал. И я в сердцах говорила: «Ну почему же Бог не дал мне дочерей?» А вы дружно повторяли слова дедушки Гаффора: «Мы – Ваши джигиты, мы – Ваши защитники!» И то правда.
       Особенно мне становилось грустно, когда вы один за другим стали уезжать на учёбу. Табриз учился в музыкальной школе, впоследствии названной именем дедушки Зиёдулло Шахиди. В 90-х годах в Таджикистане началась гражданская война, и он поступил в Мерзляковское музыкальное училище при Московской консерватории.
Через два года и Хофиз собрался на учёбу. Тётя Мунира уезжала на конференцию в
Швецию, и ваш папа попросил сестру взять Хофиза с собой, оплатив все расходы. Там его приметил бизнесмен и учёный, интеллигентнейший человек Аму-Али и предложил учёбу в филиале Кембриджского колледжа в Карачи. По сей день Аму-Али является духовным отцом нашего Хофиза.
Именно в это время я потеряла отца. Думаю, Бог не зря послал Аму-Али нашему Хофизу. Ведь до него самым близким человеком на свете наставником и советчиком был его дедушка Гаффор.
     Была ли я хорошей мамой? Пусть об этом расскажут ваши дела и ваша жизнь. Была ли я хорошей хозяйкой? Пусть об этом скажут другие. Хорошая ли я была дочь? Некому теперь поведать. Вспомнила лишь один случай из своего детства. Мне было девять лет, и училась я в четвертом классе во вторую смену. До прихода родителей на обед я успевала, стоя на низкой табуретке, сделать плов (!) на газовой плите. Как-то при готовке я почувствовала сильные боли в животе, но терпеливо ждала родителей на плов. Мама, увидев моё состояние, вызвала «скорую». Оказалось, приступ аппендицита. И мне в тот же день сделали операцию. Мама всем рассказывая об этом, гордилась мной.
       Что и говорить, практика хозяйствования у меня богатая. И по сей день мой плов многим нравится. Меня так научили – уметь терпеть и делать всё! Чего и вам, мои дорогие сыновья, желаю…
      Какая я жена, об этом пусть скажет ваш папа. Он-то знает, чего мне стоило сохранить семью и немало потрудиться для нашего благополучия.
Сколько помню себя, семья Шахиди всегда была на виду. Она и ныне остаётся под
пристальным вниманием людей. Приходится держать марку.

                НАШ ПЕРВЕНЕЦ ТАБРИЗ

       Табриз, ты наш первый сын. Родился 28 июля 1975 года в Душанбе. Сколько радости ты принёс своим появлением, передать невозможно. В семье Шахиди до тебя родились три внучки от двух дочерей и все ждали внука. Ты появился на свет, как и я, с большим весом и по мнению врачей выглядел как трёхмесячный ребёнок.
      Имя тебе выбрал бободжон Зиёдулло. А папа Толиб, к моему удивлению, хотел назвать тебя Рамзесом. Дедушка посмеялся, дескать, только фараонов нам не хватало. Папа ваш возразил, что Табриз – название города. И тогда дедушка объяснил:
      – Имя город получил, когда в нём остановился великий суфий, который заболел по дороге в хадж и здесь поправился. Отсюда и название города Табриз, таб – озноб, высокая температура, рез или риз в сегодняшней персидской интерпретации – уходит, отступает. Пусть наш новорождённый Табриз никогда не болеет!
      А я-то давно знала, насколько нравилось старшему бободжону это имя. Читала ему газели Руми из «Дивана» Шамси Табрези», и он постоянно повторял, какое красивое это слово – «табриз». Видимо, уже тогда он хотел так назвать будущего внука.
       Ты рос очень смышлёным и добрым мальчиком, но долго не начинал говорить. А в два года сразу без запинки выдал целую фразу. Мы поехали в Лучоб на могилу Мирзо
Турсунзаде, и ты, увидев много цветов на надгробье, вдруг произнёс: «Здесь даже цветы плачут». Дедушка Зиёдулло был поражён и даже посвятил тебе стихи.
       В ватаге друзей ты был заводилой. Да и все трое вы унаследовали лидерские качества от отца. Но Табриз всегда должен быть первым!
Помню случай, как вы с мальчишками во дворе играли в прятки. Ты залез на гараж и
наблюдал за ребятами. Тебя никак не могли найти. Вдруг – шум и треск! Ты свалился с гаража и при падении сильно ободрал руки и лицо. Даже в такую минуту ты боялся
расстроить маму и послал гонцов рассказать мне о случившемся. Я выбежала и увидела
такую картину: впереди, весь изодранный, с лицом в крови мой сын, а сзади – целая ватага верных друзей, которые молча поддерживали и жалели тебя. Увидев ужас на моём лице, пацаны стали наперебой рассказывать о падении и мужестве моего сына. Я поспешила с тобой в травмопункт, а друзья терпеливо сидели и ждали у нашего подъезда, а потом тебя встречали как героя.
     Папа Толиб часто уезжал из дома на концерты, записи, встречи, конкурсы и фестивали. А тебя просил оставаться за старшего и помогать маме. Сохранилось письмо папы сыну-первокласснику:

Дорогой Табриз!
Пишет тебе папа из Москвы. Помогай маме, слушайся.
Занимайся хорошо. Делай уроки сам! Поцелуй маму и Хофиза.
Я скоро приеду. Ваш папа.

28 октября 1982 г.

А тебе в то время было всего семь лет. У меня горе: почти месяц назад не стало вашей бабушки Масруры бибиджон. Ты уже тогда понял, как мне нужна помощь, как я нуждаюсь в твоей защите. Старался успокаивать меня и обещал делать всё, чтобы мне не было трудно. Ходил со мной на бабушкину могилку, и мы вместе чистили её, красили оградку. Рядом пролетала, а иногда садилась на перекладину красивая трясогузка. Ты считал, что это бибиджон превратилась в птичку и сопровождает тебя везде по жизни. Особенно твою помощь я почувствовала, когда родился Фирдавс. Ты во всём мне помогал, да ещё хорошо успевал в музыкальной спецшколе.
       Папа и особенно дедушка Зиёдулло очень надеялись, что ты станешь композитором, и плеяда Шахиди продолжится. А ты хотел стать пианистом. Помню, в 1990 году на конкурсе юных пианистов в Австрии ты получил первую премию. Я поехала с тобой и всё это видела своими глазами. Представь, сколько радости ты принёс и как я гордилась тобой! Ведь в этом конкурсе участвовали дети со всего мира. Домой в Душанбе мы возвратились с большими надеждами. Но ничего не воплотилось в жизнь. В городе начались волнения, которые переросли в бессмысленную гражданскую войну. Музыкальная школа находилась в дальнем микрорайоне, и мы боялись отпускать тебя на занятия. Потом папа Толиб отвёз тебя в Москву, и ты поступил в училище при Московской консерватории.
      Помню случай, когда ты в 18 лет заболел корью. Я примчалась в Москву, хотя папа Толиб опасался – в детстве я этим не болела и могла заразиться. В больнице ко мне вышел разрисованный «краснокожий индеец». Я даже не узнала тебя. Тогда я решила остаться в Москве, чтобы быть рядом и помогать тебе. Работу мне предложили в Центральной студии МГТРК «Мир». После окончания училища по совету отца и его друзей ты продолжил учёбу за границей.
     Ныне ты главный продюсер известных музыкантов и исполнителей России. Ты не стал композитором, но избрал главным делом пропаганду творчества Зиёдулло и Толиба
Шахиди.
       У тебя двое прекрасных сыновей, голубоглазых и светленьких, как бибиджон
Масрурахон.

                НАШ СРЕДНИЙ СЫН ХОФИЗ

          В нашей семье трое сыновей, и мы называем их так: Первенец, Золотая серединка и Младшенький.
        Хофиз как раз средний – золотая серединка, и Бог дал нашему сыну с самого
детства море душевности, доброты, понимания.
        Ты родился 21 мая 1977 года, почти через два года после Табриза. Но в документах ты записан 19 мая, потому что твою метрику почти через год получал папа Толиб. У него самого с датой рождения – сплошные недоразумения: в метрике дата рождения 14 апреля, в паспорте – 13 марта, а в свидетельстве о браке – 28 марта! Всю жизнь он путает, кто и когда родился.
       Мой папа Гаффор мечтал, чтобы ты стал поэтом, как великий тёзка Хофиз. Пришёл в роддом на первом Советском, и сказал: «Родился мой Хофиз!» А ты, согласно значению своего имени, стал хранителем всей семьи, защитником рода. И это чувствуют все родные, друзья и даже посторонние люди, которым ты помогал и помогаешь постоянно. Да ещё повторяешь: «Благие дела не терпят суеты!»
Справляться с двумя маленькими детьми мне помогала мама. Тогда и в помине не было
памперсов, готовых пищевых детских продуктов, стиральных машин с отжимом и сушилкой.
      Даже детские коляски были большим дефицитом.

        С первых дней жизни ты, Хофиз, был очень благодарным ребёнком. До года ночью не просыпался, хорошо ел, болел мало. Но как-то после простуды стал сильно кашлять, и у тебя развился астматический компонент. Врач порекомендовала подлечиться на море.
       Благо Люда Смирнова, моя подруга из молодёжной газеты «Комсомолец Таджикистана», была из Сочи и тоже находилась в декретном отпуске. Она позвала меня к себе, и за двадцать дней лечения на море ты выздоровел и больше не мучился сильным кашлем. Я по сей день благодарна Людмиле за ту своевременную поддержку.
Хофизджон мой, ты рос очень смышлёным парнем. Уже в год читал стихи будто
говорящая кукла. Был крепышом и выделялся среди сверстников прозорливостью.
С детства ты говорил какими-то интересными прибаутками. Как-то раз мы отдыхали в
подмосковном Доме творчества композиторов. Собрались утром на завтрак. Ты вышел
первым и, посмотрев на небо, сказал: «Дождя без тучи не бывает!» и побежал за дровами. Принёс дрова, уложил у печки, чтобы по возвращении растопить её. Увидел, что одежда на тебе запачкалась, и тут же выдал: «Дыма без огня не бывает, а Хофиза без грязи».
       Все твои детские «перлы» мы записывали в одну тетрадку. Вот ещё один. Как-то я купила персики сорта арапчик, только что появившиеся на рынке. Их в народе называли «лысыми». Ты впервые такие увидел, попробовал и спросил: «Его тоже побрили, как меня налысо? Мне нравится этот персик: я – лысый и он – лысый!»
В школе ты всегда был круглым отличником. Я хранила твои дневники, чтобы показать
внукам. Так же делала моя мамочка – ваша бибиджон Масрура. В школе ты был настоящим лидером, всем помогал, участвовал в различных соревнованиях, олимпиадах и мероприятиях. Занимался несколькими видами спорта. Тренировал своё тело. Для тебя не существовало плохих и злых людей – все были хорошими. Если кто-то себя вёл
неподобающе, ты просто и корректно делал замечание. Ребята прислушивались к тебе, и это было поразительно. Ты запоем читал, знал наизусть много стихотворений. Дедушка Гаффор считал, раз ты родился в год, когда умер поэт Мирзо Турсунзаде, то он как бы передал эстафету внуку Хофизу. Наверное, поэтому у тебя такая тонкая поэтическая натура, сынок.
       Ты боялся меня расстраивать и очень жалел. Обувь на тебе «горела», мне приходилось постоянно покупать новую. В командировках я набирала сразу несколько пар. Как-то раз ты прибежал с улицы со сбитым ногтем большого пальца правой ноги. В травмпункте пришлось выдирать ноготь. Потом я узнала, что ты, жалея свою обувь, играл в футбол босым и получил травму.
      А ещё ты бегал по новостройкам, лазил по деревьям, и походы в травмпункт только участились. Даже врачи в пункте нас очень хорошо запомнили.
Всю юность ты постоянно ходил в наушниках – учился правильно говорить по-английски.
       Готовился к экзаменам для поездки в Америку, серьёзно работал над текстами, изучал биографии поэтов и писателей Великобритании и Америки. Стихи Байрона и проза Драйзера особенно полюбились тебе, а ещё ты с удовольствием пел английские песни и повторял диалоги из рассказов Конан Дойла о Шерлоке Холмсе.
       Ты сдал тест на высший бал, но в Америку не поехал. До сих пор не могу этого понять! Но выбор остался за тобой. Говорят, нет худа без добра! Учёба твоя началась в филиале Кембриджа в Карачи, а потом в университете Великобритании. Все годы учёбы ты работал переводчиком, а ночами чистил картошку в ресторане. Об этом мы узнали позже. Уже тогда ты стал нам помогать материально, ведь в республике после войны было сложно.

     Ты выбрал специальность экономиста по примеру твоего дедушки Гаффора. И сына
назвал его именем. Я вижу с годами ты, сынуля, становишься всё больше похожим на моего папочку. Такой же добрый и сердечный, позитивный и целеустремлённый. У тебя хорошая семья и трое детей. Дай Бог тебе сил и разумного терпения в этом несовершенном мире! И оставаться таким, какой ты есть.

                НАШ МЛАДШЕНЬКИЙ ФИРДАВСХОН

       Тебе уже тридцать, а всё равно – ты наш младшенький, ну никак не могу отказаться от этого – называть тебя своим малышом. Не хочу теперь даже вспоминать, как врачи мне предсказывали девочку, и я ждала дочку.
      А родился третий сын 4 апреля 1986 года. Все вы у меня душанбинские. Фирдавсом назвала тебя двоюродная бабушка, приехавшая к нам погостить из Самарканда. Она интересно рассказывала о соседях, у которых имена их одиннадцати детей начинались на букву «Ф». Там звучали не только таджикские имена, но даже Фидель, Фрида и Флора. Самым лучшим мальчиком из них, по мнению бабушки, был Фирдавс. Так ты и стал Фирдавсхоном. Я в душе порадовалась, что бабуля не Фиделя облюбовала.
      Имя Фирдавс означает райский сад, и оно очень подходит тебе. Там, где ты, всегда все красиво и спокойно. Ты очень отзывчивый, неразговорчивый, деловой человек, всегда готовый прийти на помощь. Вокруг тебя нет суеты. У тебя много друзей.
      С детства ты слыл самостоятельным. Дядя тебя назвал «Ясамбой». Когда тебе хотели помочь, ты очень строго говорил: «Я сам!» Я тебя баловала, за что старшие сыны меня упрекали, но всё же во всем помогали. Ты стал любимчиком в семье. Бободжон Гаффор мог часами гулять с тобой в парке, чтобы я спокойно закончила свою кандидатскую диссертацию. Он очень ждал дня защиты, сожалел, что мама так и не дожила до этого дня. Когда тебе было десять месяцев, я стала кандидатом филологических наук. Приятно было слышать выступление моего научного руководителя, который отметил, что я с тремя малыми детьми смогла написать и защитить очень актуальную научную работу. А ты был на руках у моего папочки. И он плакал и не скрывал слёз радости и гордости за дочь.
         Ты не по возрасту был очень серьёзным. Я думаю, здесь и воспитание братьями сыграло немалую роль. Ух, как они тебя муштровали! Детсад ты не любил. Благо он находился рядом с театром, где директором работал твой папа Толиб. Когда все дети ложились днём спать, ты уверял воспитательницу, что тебя сейчас заберёт папа. Только воспитательница отходила в группу, как ты тихонечко уходил в театр и сидел в приёмной директора.
        Приходилось почти каждый день в садике оправдываться за твоё своеволие и упрямство.
        Когда я поехала в Москву работать на телеканале «Мир», то взяла тебя с собой. Там ты проучился в первом классе и сам из далёкого Медведково приезжал на Пушкинскую в школу, через два перехода в метро, и успевал на уроки. А я сидела на монтаже сюжетов в Останкино и переживала. Сегодня я с ужасом это вспоминаю и прошу прощения. Потом приехал папа и забрал тебя в Душанбе.

        Школу ты окончил экстерном, учась только на отлично. Когда разъехались на учёбу братья, ты остался в семье один, и всю любовь мы отдавали тебе. Братья подарили компьютер, и ты сразу его освоил.
       Ты ты стал так усердно заниматься компьютерным дизайном, программированием, что в 13 лет получил Президентскую премию за первый, созданный тобой сайт в Интернете.
       Когда окончил школу, тебе очень хотелось уехать учиться к братьям. Но мы с отцом не согласились – нас страшила мысль остаться одними. Год ты всё-таки проучился в Душанбинском технологическом университете, и мы видели, что тебе это не в радость.
     Поддались-таки на уговоры отпустить тебя в Лондон. Там в лучшем экономическом
университете ты получил степень магистра. Я два раза в год приезжала к тебе и радовалась твоим успехам. Мы с папой верили, что по завершении учёбы ты всё-таки вернёшься в Душанбе. Но ты, как и Хофизчон, остался
работать в Лондоне.
       Вы были так далеко, и я не могла жить без вас, мои родные.
       К счастью, вышел закон о двойном гражданстве, а поскольку я родилась в Ленинграде, то легко получила российский паспорт. В 55 лет я переехала в Москву и оформила пенсию, чтобы быть к вам поближе.
У тебя тоже уже своя прекрасная семья, двое детей. Дай Бог всем вам счастья и
здоровья!

             ВМЕСТО ЭПИЛОГА

       Я прожила счастливую жизнь, которую строила своими руками. До сих пор я сохраняю её. Мечтаю, чтобы вы – мои три сына – хранили всё по-настоящему ценное, что видели в жизни с нами.
        В книгах моего любимого писателя Эриха-Марии Ремарка можно найти немало строк о смысле жизни. На его взгляд, это очень быстро проходящие годы, за которые важно успеть сделать что-то хорошее и благое. «Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?» – спрашивает он нас. Я желаю, чтобы вы всегда задавали этот вопрос себе. И жить станет легче.
      Моё послание написано для того, чтобы вы знали историю семьи, помнили родословную, счастливые моменты, дни испытаний. Теперь вы уже взрослые и сами стали отцами, значить семейная книга будет интересна и вашим детям. Мы можем иметь всё, достичь желаемого, но при этом забывать о связи поколений. Пусть живут в ваших душах воспоминания об ушедших, о старших, думы о будущем детей. Опять процитирую Ремарка:
     «Вы не успели заметить, что мы живём в эпоху полного саморастерзания? Многое, что можно было бы сделать, мы не делаем, сами не зная почему. Работа стала делом
чудовищной важности: так много людей в наши дни лишены её, что мысли о ней заслоняют всё остальное.
       У меня две машины, квартира в десять комнат и достаточно денег. А толку что? Разве всё это сравнится с таким летним утром! Работа – мрачная одержимость. Мы предаёмся труду с вечной иллюзией, будто со временем все станет иным. Никогда ничто не изменится. И что только люди делают из своей жизни – просто смешно!»
         Находите время для семьи, для любви, для понимания и мечтаний. Дети мои, ничто не вечно под луной. Умейте быть нужными друг другу. Заботьтесь о людях, которые ждут вашего тепла и внимания. Помните свой долг перед теми, кто вложил в вас всё самое лучшее, что имел. И получите ответ от своих детей.
        Я прошу, будьте целеустремлённы и настойчивы в благих намерениях. Путь этот нелёгкий, но «пока человек не сдаётся, он сильнее своей судьбы» – так считал Ремарк.
      Вера, надежда и любовь – три дороги к совершенству. Я всегда говорила вам, мои любимые: «Сколько любви отдашь, столько и получишь взамен».
       Пусть моё послание станет лишь маленькой толикой той огромной любви, которую я испытываю к вам…

Ваша мама,
Москва, 2017