Ирюна

Повесть
"Первая любовь...Школьные года...Не повторяется...такое никогда"

Глава первая
Засада

     Лобовое стекло стремительно поглощало солнечный день, разноцветно бликуя на большой фотографии улыбающейся Ирки Романовой. Не замечая тысячетонного грузового состава, электровоз летел сквозь золотистые пшеничные поля, обрамленные пирамидальными тополями, через многочисленные полустанки с побеленными, игрушечными домиками, проглатывая бешено несущиеся навстречу бесчисленные столбы электросетей.
     - Ну, племяш, к Тихорецкой подходим, - строго проговорил двоюродный брат отца, дядя Юра, машинист с 20-ти летним стажем, - ты мой помощник, рано тебе еще «приниматься» на станцию, вставай.
     - Вставать?
     - Вставай! Вставай, балик джан!
     - Какой еще балик, причем здесь балик, - пронеслось в голове, и Ваня Тросян, 16-ти летний долговязый юноша, с симпатичными, запоминающимися чертами лица, проснулся, недовольно уставившись большими глазами на улыбающуюся бабушку.
     - Уже 7 часов, в школу опоздаешь!
     - Ах, это же сон, - дошло до Вани. Отложился, видимо, в голове вечерний разговор с дедушкой Татосом, бабушкиным братом, трое из семи сыновей которого работали машинистами электровоза. И не случайно. Ведь небольшой кубанский городок, где жил Ваня, опоясывал огромный железнодорожный узел, станцию Кавказская. Стальная магистраль вошла в жизнь практически каждой городской семьи.
     Вот и дедушка завлекал,
     - Пора определяться, скоро школу окончишь, учись дальше на машиниста, дополнишь и продолжишь династию.
     Приснится же такое? Но какой машинист, Ваня с детства мечтал летать как отец, военный летчик, сбивший на войне не один немецкий самолет. Но, проблема, как размесить его в кабине истребителя, если сейчас он уже за метр девяносто и не случайно играет на месте центрового в основном составе юношеской сборной города по баскетболу.
     - Но Ирка, опять снится эта Ирка, итак целый день только о ней и думаю, - промелькнуло в голове Вани.
     - Беги, синок, умывайся и садись кушать,- с легким армянским акцентом подгоняла бабушка.
     - Слушай, какой я тебе балик, жениться уж подумываю, и девушку себе нашел, а все малышом кличешь, - с ироничным выражением на лице засмеялся Ваня.
     - Давай, давай, жених, поторопись, дружок твой на веранде дожидается.
     Завлекающий запах яичницы с помидорами проник в спальню через открытую дверь. Ваня мгновенно слетел с дивана и уже через пять минут сидел за столом, уплетая бабушкины вкусности. Солнце заливало веранду, жаркий, палящий день ожидал его, последний школьный день восьмиклассника, впереди экзамены.
     - Ты как, настороже?- поинтересовался Славка Федоткин, по прозвищу «Соболь», допивая из стакана приготовленную бабушкой с вечера простоквашу, известный в городе радиохулиган, закадычный друг Вани, каждодневно заходивший за ним по дороге в школу, - все же базар был, Маха врать не будет, готовят тебе, Ванэк, «темную» бабы.
     Ваня глазами указал на бабушку и махнул приятелю рукой, уходим, мол.
     Прозвище «Ванэк» прилепилась к Ване совсем недавно, как только большинство в классе прочитало похождения бравого солдата Швейка, обратив внимание на ротного писаря Ванека, такого – же, как и Швейк острослова и хитреца, веселившего внимательных читателей Ярослава Гашека.
     - Да нет, забыто уже все, - сказал Ваня на улице, - напутал Маха, наверное. Месяц прошел, как он что-то подслушал, и ничего. Достали меня эти, мягко говоря, одноклассницы. Дважды уж бойкот мне объявляли, теперь вот, типа, «темную» захотели. Нет, чистый базар-вокзал все это, да и разговаривают они со мной, да и я их не задеваю вот уже пару дней.
     В этот момент друзья перелезли через забор, так короче, вбежали в прохладное фойе школы, и Ваня начисто забыл весь этот разговор.
     А зря!
     8А класс вел свою родословную из 1А класса. Большинство учащихся, за малым исключением, были вместе уже 8 лет. Девичьи обиды на Ванэка постепенно копились все эти годы: дергание косичек, щипки, подножки, кнопки, обидные прозвища и розыгрыши, испорченные вещи, книги и учебники, исчезающие портфели, сумки и многое другое.
     Однажды это переросло в коллективную обиду, когда в 7 классе, к 23 февраля, девчонки заказали огромный 6-ти килограммовый торт, чтобы отметить праздник всем классом. Каково же было их возмущение и разочарование, когда узнали, что Ванэк похитил из школьной столовой этот торт, принес на урок труда, где парни не сколько съели его, сколько разломали и бросили.
     До конца учебного года все девочки класса бойкотировали присутствие мальчишек, а проступок Ванэка послужил поводом проведения  родительского собрания.
     В восьмом классе его придирки и подначки обострились в отношении Иры Романовой, а также нескольких тесно общавшихся с ней одноклассниц. Вместе именно они и начали формировать идею применения воспитательного возмездия к Ванэку за все его дурачества, о чем случайно узнал еще один его близкий школьный приятель – «Маха», Мишка Махаев.
     В тот момент, когда Ваня еще завтракал, в беседке внутри обширного двора жилого дома, примыкавшего к школе, собрались шесть привлекательных, шумно гомонящих кубанских девчонок, наиболее «пострадавших» от Ванэка, «горевших» примерно наказать его так, чтобы он более не смел совершать не только свои проделки и шуточки, но даже смотреть в их сторону и решивших, применив старый дедовский способ воспитания и принуждения, выпороть Ванэка. И были непреклонны к сегодняшней расправе.
     - Лена, ветки нарезала, принесла? - спросила Галя Дьякова, староста класса.
     Лена Коротунько, получившая еще в 5 классе от Ванэка прозвище Карапунька, по аналогии с «мелькавшим» по телевизору Тарапунькой,   «намертво» к ней прилипшее, несмотря на отчаянные попытки от него избавиться, кивнула, раскрыв большую хозяйственную сумку. В ней лежали полуметровые ветки молодой акации без листьев, аккуратно связанные в пучки по пять прутиков.
     - Попробовала на себе, - злорадно сказала она, - больно.
     - Хорошо, даже отлично, - заверещали все, - здоровый буйвол этот Ванэк, выдержит. Нам бы еще попасть по нему, тот еще бегун.
     Несогласных либо сомневающихся не было.
     Итак, - заключила Галя, - наше решение обосновано, он нас вынудил и заслуживает показательной порки. С ним еще два года учиться, дальше терпеть его каждодневные насмешки и приколы невозможно. В отношении каждой из нас он допустил индивидуальные обидные действия, ему нет прощения.
     Галя заметно помрачнела. Она не забыла, как совсем недавно со всей силы пыталась залепить Ванэку пощечину в ответ на высказанное им сомнение – а ночевала ли она дома? Но он увернулся, и удар пришелся по стене класса, кисть левой руки до сих пор побаливала.
     Ира Романова стройная, черноволосая, изумительно красивая девушка, вздыхала, осознавая, что подруги незаслуженно страдают именно из-за нее: своими выходками Ванэк пытался на «детсадовском» уровне обратить ее внимание исключительно на себя, не замечая при этом, что обидно задевает и унижает их всех.
     Последняя его выходка просто вывела Ирину из себя. Она всегда находилась в центре внимания мальчишек, каждый пытался заинтересовать чем-то, угостить или подарить что-либо. И вот к ней, стоящей в окружении одноклассников, подходит Ванэк и изрекает,
     – Парни, включите голову, наши половинки учатся в первом или втором классе. Не теряйте времени. С нами же старушки учатся. Правда, Ирка, можно признать, пока еще очень привлекательная старушка, - и посмотрел ей прямо в глаза.
     Ира не забыла, как тут – же, не сдержавшись от незаслуженной обиды, в сердцах заявила, что ненавидит его. Вместе с тем, она почему-то каждодневно и не раз о нем думала – импонировали его независимость, оптимизм, остроумие и постоянно веселое настроение. Исключительно нравился Ваня и чисто внешне. При этом ей всегда было крайне неприятно, когда кто-либо из девчонок, общаясь, вплотную подходил или прикасался к нему.
     Сидевшая в беседке Света Ситникова вспомнив, как сильно задел ее Ванэк, сжала кулаки. В вечер Нового года, отмечаемого одноклассниками в квартире Светы, танцуя с ней, он неожиданно и без повода поцеловал ее в губы. Подобное случилось со Светой впервые, и она не спала всю ночь: разве таким должен быть первый поцелуй, почему она никак не отреагировала, а вдруг Ванэк в нее влюбился…
На следующий день наступило прозрение. Первым, кого встретила на улице утром, оказался Ваня. Она непроизвольно ускорила шаги, даже побежала к нему, протягивая в приветствии руки, и вдруг услышала,
     - А, Света, давно не виделись, где Новый год встречала? Ну, чего молчишь, прямо окаменела, иди домой, выспись.
     О случившемся она рассказала только своей близкой подруге Ире Романовой, заболевшей в тот новогодний вечер. Прошло пять месяцев, но горечь от жестокого поругания ее первого зарождающегося девичьего чувства, не покидала Свету, она просто мечтала стать основным исполнителем показательной порки наглеца.
     Оставшиеся девушки, две Тани – Самохина и Нагорная, дружбу с пеленок которых надолго расстроил Ванэк по причинам, о которых они стеснялись рассказать (им было стыдно признаться, что попались на примитивный его развод), предложили завершить разговор и перейти к конкретным действиям.
     - Правильно, - подытожила Галя, - разбираем прутья и в класс, не сомневайтесь, будет Ванэк у нас как шелковый. Напоминаю, гоним этого распоясавшегося негодника к зданию начальных классов, там тупик, ему не уйти, прижмем. Но прежде, Ирин, мы же видим, как неровно он к тебе дышит, придумай способ заманить его к этому зданию, чтобы добровольно пошел.
     Последний день учебного года оказался совсем не учебным. Было всего три урока, и то организационных, связанных с подготовкой к экзаменам. Одноклассницы не обращали на Ванэка никакого внимания. На последней перемене, однако, к нему неожиданно подошла Ира и, слегка замявшись, попросила помочь ей с велосипедом: цепь срывается, подтянуть бы. На его немой вопрос, а ему - то это зачем, поспешила сказать,
     - Сейчас Лариса Николаевна будет диктовать список художественной литературы, которую мы должны прочитать за лето – это пять-шесть тетрадных листов, так ты не записывай, отдам тебе свой, у нас со Светой будет один на двоих.
     - И где этот твой лисапет? – насмешливо, коверкая слово, спросил Ванэк.
     - Он у кабинета военрука, Ивана Лукича, в здании начальных классов. Поможешь? Так не хочется тащить велосипед на руках домой, да еще и через железнодорожный мост.
     Ванэк, не отрываясь, смотрел в необыкновенные изумрудные глаза сногсшибательной Ирки с распущенными до плеч черными волосами в обтягивающем ее фигурку коротком темно-зеленом шелковом платье и готов был идти за ней хоть на край света. Последние два года он был по уши влюблен в нее, скрывая свою робость и стеснительность за маской независимого, прошедшего огонь и воду, как ему казалось, парня.
     - Ладно, заметано, правда за такую работу твоих листочков будет мало, попрошу у тебя еще чего-то, - провозгласил Ваня, внутренне обмирая, увидев, что она кивнула.
     Не заметил он только, как Ирина также кивнула не спускавшей с них глаз Гале, и та торжествующе улыбнулась.
     В 12 часов Ванэк стоял во дворе школы, ожидая задерживающуюся Ирку. Двор бы пуст, только на лавочке у калитки сидели Соболь и Маха, обсуждая свои радиохулиганские дела.
     - Ваня, я здесь, - появившаяся Ира подхватила его под локоть и повела к видневшемуся неподалеку зданию начальных классов.
     - Вот по пути обсудим твои дополнительные обязанности, - продолжил по привычке пошлить он, весь в мурашках от ее руки.
     - Эй, Ванэк, ты с нами, ждать тебя? - прокричал Маха, но тот, находившийся под Иркиным «гипнозом», даже не услышал.
     - Куда это она повела его, подозрительно, - выдал Соболь и тут - же, обернувшись, увидел, как пять девчонок, тесной группой, двинулись за прошедшей парочкой. Соболя вдруг озарило,
     - Ванэк, атас, тебя на экзекуцию ведут, - проорал он и осекся, видя, как к ним несутся Света и Таня, рассекая воздух длинными плетками. Двум дружкам юркнуть бы в калитку и на улицу, но они, растерявшись от реальной перспективы попасть под раздачу, понеслись вслед за Ванэком и Иркой. Но тут же поплатились, получив хлесткие удары от набравших ход девчонок.
     Соболь ускорился и вмиг догнал Ванэка, крича во все горло,
     - Засада!
     Ваня, так и не осознавший, что для него наступила реальная «темная», прижался к Ире, внезапно жестко вцепившейся в его футболку. В ее руке неведомым образом оказалась гибкая плетка,
     - Это тебе за пока еще очень привлекательную старушку! - вскричала она и, отступив на шаг, сильно хлестнула его по оголенной руке.
     - А вот за твои половинки из первого или второго класса!
     - Я тебе покажу, как целоваться в губы с другой!
     - Вообще запрещаю тебе общаться с любыми девчонками! - Ира безостановочно хлестала не защищавшегося и не пытавшегося бежать Ваню.
     Не вмешиваясь, молча, стояли рядом ее подруги и, как «громом пораженные», Соболь с Махой.
     Вдруг Ваня притянул за руки к себе эту неожиданную экзекуторницу, ставшую в гневе еще красивее, и, сильно обняв, стал осыпать ее лицо поцелуями. Ирина попыталась вырваться, пинаясь ногами, но он впился ей в губы, и она сразу перестала сопротивляться. Все замерли.
     Сколько прошло времени, минута - две, неизвестно, но когда Ваня отпустил ее, рядом никого не было: ни девчонок, ни двух его приятелей.
     - Ира, прости, глупец я, недоросль, не знал, как привлечь твое внимание. Искал любой повод, чтобы находиться около тебя, подруг твоих задирал, чтобы быть у тебя на глазах. В моей голове только ты, - на одном дыхании проговорил он.
Ирина, все еще судорожно сжимая плетку, не отрывала от него взгляда. В ее огромных зеленых глазах стояли слезы.
     Двор наполнился школьниками младших классов, уроки на сегодня закончились.
     Ирина отбросила плетку, взяла Ваню за руку и повела на улицу. Она тащила его за собой на вытянутой руке, а он покорно, как нашкодивший ребенок, шел за ней, не понимая, куда и зачем, ликуя, что ему хоть и немного, но удалось объясниться.
     – А велосипед? – только и вопросил он, так и не осознав, что никакого велосипеда не было.
     Пришел в себя Ваня в безлюдном небольшом скверике, напротив железнодорожного вокзала, когда Ира, потребовав снять сетчатую футболку, вскрикнула,
     - Боже мой, Ванечка, что же я наделала! - и заплакала, увидев на его обеих руках, груди, и даже на шее, кровяные полосы, - Тебе же больно!
Она намочила свой платок в прохладной воде из питьевого фонтанчика и стала осторожно прикладывать к поврежденным местам.
     - Что ты, спасибо, мне никогда не было так хорошо. Ведь могу теперь признаться, что я тебя…
     Ладошка Ирины прижалась к губам Вани. Она сама обняла его, и пристально глядя в глаза, прошептала,
     - Знай, ты давно не безразличен мне, Ванечка. Теперь ты мой. Приходи ко мне вечером, буду тебя очень ждать.
     Ваня закивал, захотел что-то сказать, но Ира, с нежностью поцеловав его в губы, отпрянула и убежала.
     - Похолодало что – ли? - подумал Ваня, находясь посередине залитой солнцем привокзальной площади в 35 градусную жару, от пережитого его била мелкая дрожь. Чувство первой любви переполняло, он торжествовал, ведь обнимал и целовал такую девушку, о которой и мечтать было страшно из-за недостижимой, как он предполагал, возможности, что она обратит на него внимание, и которая минуту назад сказала, что он ее.
     - Ого, уже 13 часов, скоро вечер, пора к Ире, ведь она будет меня очень ждать, - промелькнуло в его голове.
     Ваня знал, что она живет с родителями и старшей сестрой в двухэтажном 4-х подъездном доме сразу за мостом, с уютным двориком и детской площадкой.
     - Вот там и подожду до вечера, - решил он, уже поднимаясь на мост.

Глава вторая
Признание (долгожданное)

     Остановившаяся у дверей своей квартиры Ирина корила себя. Как она могла оставить Ваню одного в таком состоянии, почему ушла так быстро. Вернуться? Внезапное и яркое сближение с ним, обоюдные прикосновения, поцелуи – все это она вновь как - бы ощутила, закрыв глаза. Ей стало ясно,  она давно его любит. Ее наполняло это первое, непонятное, неизведанное чувство, которое невозможно ни объяснить, ни передать словами.
     Именно сейчас Ира осознала, что личная обида на Ваню заключалась не в его проделках и выходках, а в затянувшемся подростковом его ухаживании без признания и в ее ревности.
     Да, да в ревности – она всегда с неприязнью смотрела на своих одноклассниц, девчонок из других классов, видя, как они стремятся к общению с ним, и чуть – ли не возненавидела свою лучшую подругу Свету, когда та поведала ей о злосчастном поцелуе с Ваней. Как она посмела танцевать с ним, и, тем более, допустить этот поцелуй!
     Ирина вдруг четко вспомнила, что наиболее сильно дважды ударила Ваню именно в момент, когда возмущалась его поцелуем со Светой и когда прокричала ему свой запрет общаться с другими девочками. Слезы вновь навернулись на глаза.
     - Должна вернуться, чувствую, он никуда не ушел, - подумала она и бросилась по лестнице вниз.
     Внезапно открылась дверь квартиры, и ее старшая сестра Нана испугано прокричала,
     - Ири, стой, куда, что случилось, почему плачешь? - но в ответ только хлопнувшая дверь подъезда.
     Мост рядом, буквально два шага. Ира только ступила на него и сразу увидела бегущего навстречу через две ступеньки Ваню. Они схватились за руки и застыли, мешая проходу людям.
     - Ты за мной? – воскликнула она.
     - Конечно, ведь скоро вечер, а я признаться хочу. А ты?
     - Забрать тебя. Пойдем, пойдем ко мне, Ванечка.
     - Как, разве возможно?
     - Возможно, возможно, - Нана подтолкнула их вниз с моста по ступенькам и завела во двор дома, бросив взгляд на исполосованные руки и шею Вани. Оказывается, она побежала за Ирой, и как раз успела к этому содержательному диалогу.
     – Очень люблю рассказы о героических поступках из первых рук. Судя по твоему виду, Ваня, наслышана о тебе и рада познакомиться, ты, предположу, отбил мою Ири из цыганского табора, но кнутами тебя все же достали, - Нана громко рассмеялась и затащила державшуюся за руки парочку в подъезд.
     Нана в этом году окончила десятый класс. Ваня постоянно встречал ее в школе и знал, что она Ирина сестра, но никогда с ней не общался. Нана же была знакома с его чудачествами от сестры и ее подруги Светы, и даже от своей мамы, посещавшей родительские собрания класса, в повестку дня которых он регулярно включался.
     Сестры были очень похожи, только Нана больше на маму - грузинку, Натэллу Георгиевну, а Ира на папу, Ивана Михайловича, как уже впоследствии определил Ваня.
     - Грузинская красавица, - сразу «окрестил» Нану Ваня, - но Ира, моя красавица, ну, будет моя.
     - Итак, не знаю, как и называть вас, неразлучная парочка, - покровительственно произнесла Нана, глядя на ребят, продолжающихся держаться за руки и в квартире, - мягонько так все - же потребую объяснений. Но сначала, Ваня, пропускаем тебя в ванную, хорошо умойся, займемся твоими героическими отметинами, - продолжила она, проводив его взглядом,
     - Ну а ты, моя дорогая Ири, останешься со мной, - так повелось, что сестры называли себя несколько изменено, Ири и Нани,
     - Повествуй, что это за мир во всем мире ты мне тут демонстрируешь с этим парнем. Вы же со Светкой его ненавидите, да он же заноза всего вашего класса. Не вы ли шептались про бойкоты ему, «темные» всякие и другие кары. Сегодня явно что-то произошло.
     Ира слушала, часто моргая от нерешительности, и, наконец, осмелилась,
     - Нани, расскажу, но только тебе и коротко. Давно люблю его, а он меня, мучили друг друга весь год. Сегодня мы объяснились, и это я его избила. Все, мой Ванечка выходит.
     Сказать, что Нана потеряла дар речи, ничего не сказать. Как, ее младшая сестренка, скромница и домоседка, рассказала ей, старшей сестре, не имевшей еще никаких отношений с парнями, про свою давнюю любовь. При этом она, муху не обидевшая, жестоко избила здоровенного парня.
     - Сплю я что – ли? - выдохнула Нана, глядя, как Ира протирает перекисью руки и шею Вани,
     - Нет уж, мои милые, не могу оставаться в неведении. Ваня, Ири не успела, поведай - ка мне про свои отметины.
     Ваня посмотрел на Иру и, не предполагая, что она рассказала что - либо сестре, выдал,
     - Сегодня меня принимали в магистры ордена крестоносцев.
     - Да ну. Ии...
     - Польский фильм «Крестоносцы» видела же, года три назад его показывали. После этого в городе образовались две группы: Шляхтичи и Крестоносцы, я вхожу в последнюю. Сегодня проходил испытания в магистры за определенные достижения и должен был отбиться от трех шляхтичей, на палках было дело.
     - Ну как, отбился?
     - Вроде по своему ощущению, да, но не засчитали, придется повторить.
     - Я тоже говорю, даа.., - ошарашено выдавила Нана, - приметная ты личность, Ваня, соответствуешь своему имиджу, но вам не удастся...
     - Подожди Нана, извини, неуклюже пошутил, ты сестра Иры, и мы все расскажем.
     - Да, Ванечка, я ей расскажу, - и Ира выложила все про показательную порку и прорвавшиеся обоюдные чувства, утаив лишь эпизоды объятий и поцелуев.
     Большущие черные глаза Наны чуть не вылезли из орбит, она пыталась что-либо сказать и не могла начать.
     - Нани, прошу, дай нам десять минут, мы должны поговорить с Ваней, потом отвечу на любые твои вопросы – остановила ее Ира и увела его в другую комнату.
     - Признавайся, почему так долго не признаешься? - она вплотную подошла к Ване.
     - Ты же закрыла мне рот ладошкой.
     - И тебя остановило это легкое препятствие?
     - Нет, но ты сказала, что я твой, ждал разрешения.
     - Такой вежливый?
     - После твоей трепки стал таким, да.
     - Говори, немедленно!
     - Ты заполнила все мое существование, твоя фотография висит на лобовом стекле моего электровоза.
     - Фотография? Покажи.
     Ваня достал из портфеля фотографию улыбающейся Ирины в белом платье, снятую на фоне цветущего куста бархатной сирени.
     - Так вот где она, мелкий воришка!
     - Подари мне ее.
     - Никогда, снималась 1 мая, а ты раньше, в Новый год, целовался с предательницей Светкой.
     - Баловство, шутка.
     - Ничего себе, ты изменил мне.
     - Как будто ревнуешь?
     - Так тебе уже знакомо это слово?
     - Слышал в кино, случайно.
     - А ну скажи - кто такая Надька Селезнева из 9Б? Смотрит всегда томным взглядом, еще и живет неподалеку от тебя. Ты с ней в школу по утрам иногда ходишь, безобразие.
     - Томным?
     - Хочешь знать про ее томный взгляд?
     - Что - ты, не понимаю даже смысла этого слова.
     - Смотри, повыдираю ей волосы, баскетболистка, видите - ли. Кстати, буду разбираться с тобой еще и насчет баскетбола. Как ты оказался тренером школьной команды девчонок? В спортзале запираетесь по вечерам.
     - Заставляет Женя, физрук, у тебя одного, говорит, первый разряд по баскету, занимайся с ними.
     - А ты и рад, прекращай незамедлительно.
     - Да, ну, но…
     - Ну и но, забудь, закрыта тема. И что это еще за электровоз, лобовое стекло?
     - Во сне, именно эта фотография там висела, отдай.
     - Да признаешься, наконец, не дождусь.
     - Люблю тебя без памяти.
     - Как это без памяти?
     - В голове только ты.
     - Еще раз, так отчего потерял память?
     - От любви к тебе. Ладно, днем, и ночью не даешь мне покоя.
     - Значит, тебе покоя захотелось?
     - Конечно, рядом с тобой. Но и ты, оказывается, хочешь рядом!
     - С чего бы?
     - Сказала, что я твой. И как это, я твой?
     - Сегодня у меня появилась возможность, и я забрала тебя себе в собственность.
     - Как, я твоя собственность? Точно?
     - Точно! Не сомневайся!
     - Тогда сегодня у меня появилась возможность каждый день обнимать и целовать тебя.
     - После того, что ты натворил на Новый год? Да еще эти потные баскетболистки! Ни за что!
     - Ты же сама поцеловала меня на площади, а я тебя целовал, раньше, в школе.
     - Обоюдная ошибка, - только успела сказать Ира, как Ваня крепко сжал ее в объятиях, и они слились в долгом поцелуе.
     - Эй, одноклассники, что затихли? - постучала в дверь Нана, - На выход, живо, скоро мама придет.
     - Ванечка, я люблю тебя!
     - Я люблю тебя, Ирочка!
     …Они стояли в подъезде на лестнице, лицом к лицу, поскольку Ваня спустился на две ступеньки.
     - Уходишь?
     - Ухожу.
     - Как, оставляешь меня?
     - Остаюсь.
     - Ладно, уходи.
     - Не могу и не хочу.
     - Хорошо, еще пять минут.
     - Десять.
     - О, невыносимо, уходи - не уходи, ухожу - не ухожу, минуты пошли считать, молодежь, по домам, - повелительно прикрикнула Нана.
     - Завтра консультация по сочинению в девять.
     - В семь зайду за тобой.
     - Не рано?
     - Нет, так и не успел тебе полностью признаться, придется теперь по дороге в школу.
     Ваня поцеловал Ире обе руки и побежал вниз.
     - Ну, моя дорогая сестренка, теперь ответишь мне на десятки вопросов, - сказала Нана, пропуская Иру в квартиру.
     - Нани, ты меня любишь?
     - Вопрос или утверждение? Хотя не важно, жду не дождусь маму, чтобы поделиться.
     - Нельзя, ты не сможешь, я пропала,- в растерянности взмолилась Ира.
     - Ладно, ладно, - улыбнулась Нана, - сегодня, может, и не скажу, но давно, вроде, не делали генеральную уборку в квартире, да и вообще, много дел накопилось. И где подробности без утайки необыкновенной и внезапной дружбы?
     - Спасибо, сестренка, все сделаю и все расскажу, - Ирина бросилась обниматься.
     К ночи квартира «блестела и сияла», родители ушли спать. Из приглушенного на кухне радиоприемника до спальни сестер донесся гимн Советского Союза, полночь. Уже более часа Нана лежала в своей кровати, отвернувшись к стене, а Ирка шепотом, в который уж раз, рассказывала подробности своей необыкновенной любви к Ванечке. Как не пыталась Нана отправить ее в свою постель – бесполезно.
     - Так, последняя попытка, - решила она, - Ири, как думаешь, а я понравилась Ване? - спросила она мгновенно замолчавшую сестру, - Мне он очень понравился. Выдумщик, а какой красавчик! Кстати, по росту он даже больше подходил бы мне и вообще, ааа.., - Нана закричала от боли, почувствовав сильный укус в плечо. Она резко развернулась и сестры, не удержавшись, упали на пол. Что-то загрохотало.
Внезапно вспыхнул свет, и возмущенная мама уставилась на своих дочек, лежащих валетом на полу,
     - Немедленно угомонитесь, папе в командировку, уезжает в Ростов в 5 утра, чтоб как мыши! Вот я вас, - погрозила она пальцем и, выключив свет, вышла.
Сестры разбежались по кроватям и затихли.
     - Какой тяжелой ценой добилась покоя, - засыпая, подумала Нана, потирая укушенное плечо.
     - И родной сестре спуску не дам, не только Ситниковой или Селезневой и другим, держитесь подальше от моего Ванечки, - последнее, что пронеслось в голове Иры, и она тоже уснула...
     Наутро, около 7-ми часов, выходя из подъезда, Натэлла Георгиевна мимолетно кивнула поздоровавшемуся с ней высоченному, коротко подстриженному парню в белоснежной рубашке. Уже на улице ей подумалось,
     - Кто это нарядный такой? Да это же Ваня Тросян, из Ириного класса! - оглянувшись, она увидела, что во дворе около него уже стоит ее не менее нарядная младшая дочь в кипенно-белой блузке без рукавов и темно бордовой юбке выше колен, и они оживленно разговаривают, держась за руки.
     - Вот почему она так торопилась одеться? - размышляла Ирина мама, - прямо революционные изменения, еще позавчера жаловалась мне на невыносимые отношения с этим Ваней, а сейчас…, - и она увидела, как ребята вбежали на мост и исчезли.
Тут же ей вспомнилось, как сестрички весь вечер шептались, запирались в ванной, суетились, вернее, суетилась одна Ира: пропылесосила квартиру, вымыла полы и окна, все перестирала и перегладила, и даже испекла отцу хачапури к ужину, а Нана только подбрасывала ей новые задания.
     - Хорошо, вечером разберусь с вами, доченьки мои, и узнаю - за что это моя Ири попала в кабалу моей Нани? - с улыбкой сказала себе Натэлла Георгиевна.


Глава третья
Признание (продолжение)

     От моста до школы - пять минут ходьбы медленным шагом, но Ира, крепко держа Ваню за руку, потянула его именно в сторону школы.
     - Ирин, у нас еще два часа, куда ведешь?
     - Есть единственное место, где никто не будет мешать и тебя отвлекать. Вчера так быстро и так тихо ты проговорил свое признание, что я совершенно все позабыла.
     - Позабыла, да еще и совершенно? Ну, берегись! - Ваня попытался обнять Иру, но она, ожидая этого, уклонилась и побежала.
     Догнал ее Ваня в том самом дворе, у той самой беседки, где девчонки готовились к его показательной порке, о чем она тут же ему рассказала. Беседка была полностью увита ветвями винограда «Изабелла» и снаружи не просматривалась.
     - Что сказал родителям про свои отметины? - спросила Ира, взяв Ваню за руки и посмотрев в глаза влюбленным взглядом.
     - Упал в лесную чащу с мотоцикла.
     - Ой, ну, выдумщик. Ладно. Значит, намеревался часами водить по улицам и увиливать от объяснения со мной?
     - Не совсем, продолжая признаваться, не скрою, хотел тебя часами, как ты выразилась, не водить, а только обнимать и целовать.
     - Исключено.
     - Что так?
     - Поклялась Нани, что мы не будем вместе обниматься и целоваться, иначе она хотела проводить меня в школу и оградить от тебя.
     - Мы ей не расскажем.
     - Она так и предположила, но предупредила, что все поймет по моим глазам и придумает страшную кару.
     - Минуточку, правильно расслышал, что в твоей клятве прозвучало слово «вместе»?
     - И что?
     - А то, что мы вместе обниматься или целоваться и не будем.
     - Как, сдался? Так быстро?
     - Ничего подобного: сначала я обнимаю и целую тебя, ты стоишь, не шевелишься, потом наоборот. Она ничего не прочитает в твоих глазах, - Ваня обнял Иру, - вместе мы как бы ничего и не делаем.
     - Стоп, стоп, мне кажется или действительно не услышала твоего признания. Только не продолжения, начинай сначала.
     - Так слушай, но только на ушко, - Ваня погрузил лицо в ее великолепные, густые, распущенные до плеч волосы, замер, вдыхая восхитительный цветочный аромат, - Ирочка, люблю тебя безумно, ты единственная и неповторимая! Сейчас практически разучился ходить, летаю, ты научила меня летать. Ты настоящая красавица, нежная, от каждого твоего прикосновения замираю от удовольствия, мечтаю, чтобы ты меня трогала ежеминутно. Почему, зачем я умею плавать? Хочу утонуть в твоих зеленейших, огромнейших глазах! Мне очень интересно с тобой, ты удивительно общаешься, полностью подчинила меня себе, а я рад этому. Как же долго не давала мне это сказать! - волнуясь от переполнявшего его чувства, Ваня начал целовать ее губы, глаза, все лицо, а Ира медленно, ласково прижимаясь к нему, отвечала.
     - Восемь лет ждал возможности признаться тебе, а ты мучила меня, не обращала внимания, - продолжил он.
     - Ванечка, ты задушил меня, но не останавливайся. Значит, с первого класса любишь?
     - Именно, сразу же, как только нас на первом уроке посадили за одну парту. Помнишь?
     - Конечно, но все твое поведение противоречило этому, до вчерашнего дня была в замешательстве.
     - В последние два года просто сходил с ума от любви к тебе, не зная, как добиться твоего расположения. Сегодня зайдем ко мне домой, верну все накопившиеся за это время твои вещи, набралась целая коробка.
     - Получается, я ошиблась, ты не мелкий воришка, а настоящий разбойник! Что за вещи?
     - Бантики разноцветные всякие, платочки, значки, пуговицы, тетрадки с твоими рисунками, как же хорошо ты рисуешь, фотографии, много еще чего. С ними мне легче было переносить твое равнодушие ко мне.
     - Равнодушие? Да я весь последний год каждый день ждала, когда же ты, признаешься. Согласилась участвовать в твоем наказании именно из-за твоей нерешительности, как ясно сейчас понимаю. Но я боюсь к тебе домой.
     - Днем дома только бабушка. Вчера утром признался ей, что задумал жениться и у меня есть невеста.
     - Вчера утром мы были еще не вместе, что за невеста?
     - Как раз проснулся, в голове твоя фотография на лобовом стекле электровоза, помнишь, эту невесту и имел в виду.
     - Невеста, я? - Ира взволнованно вновь начала целовать лицо Вани, и они застыли в долгом поцелуе.
     - Ванечка, как я тебя люблю, хочу ежеминутно с тобой разговаривать, счастлива, что мы объяснились, но имей в виду, - она резко отпрянула,
     - На тебя тайком заглядываются многие девчонки, а я очень ревнивая. Вчера ночью достала Нани разговорами, и она, в шутку, начала лестно о тебе отзываться. Так я ей чуть плечо не откусила, мы почти подрались. А что сделаю с Ситниковой или с этой Селезневой, если они попытаются заигрывать с тобой! Страшно даже представить! Не прощу тебя, если вдруг обратишь внимание на другую.
     - Любимая моя, поверь, с тобой никто не может сравниться. Я в полном восторге от твоей ревности, ведь меня ревнует, теперь уже понимаю, лучшая в мире девушка, которую люблю до изнеможения. Знай только, что всегда будешь ревновать безосновательно.
     - Поверю, когда ты избавишься от всех своих спортсменок.
     - Ирин, какие спортсменки? Вот честно, классно ты меня вчера излупила и приручила. Счастлив, что теперь я только твой. И не хочу даже представить, что этого бы не случилось. Вот что бы я сейчас делал? Не существует для меня больше «других», как ты только что сказала.
     - Ванечка, не напоминай, невозможно бить любимого, как посмела все это совершить, прости, прости.
     - Людии..., закричал Ваня, - я люблю, люблю и еще много раз люблю Иру Романову!
     - Тише, сумасшедший! Но как нечасто ты произносишь это слово.
     - Нечасто? Только за утро произнес не менее ста раз и продолжу. Ты вслушайся - люблю, две буквы Л и две буквы Ю, между ними вторая буква алфавита, странное сочетание, но какой глубокий смысл. А ну - ка произнеси.
     - Лю – б –лю, Лю - блю, Люб – лю!
     - И кого это? Почему не добавляешь? Обидно!
     - Люблю своего Ванечку, люблюю...
     - Наконец – то. Но ты, своими слогами, навела на мысль. Какая, считаешь, главная буква в этом слове? Я выбрал.
     - Однозначно, Ю.
     - Ю, точно. Меня осенило, никогда больше наедине не назову тебя ни Ирой, ни Ириной, Ирочкой, Иринушкой и так далее. Ты отныне – ИрЮна.
     - Ванечка, как мне нравится! Только это наше, чтоб никто больше так меня не называл.
     - Конечно, любимая, только так!
     - Ну и пусть, пусть Нани выводит меня на чистую воду, читает по глазам, придумывает кару, скрывать ничего не буду.
     - Вместе будем с ней разговаривать. И вообще, вечером приду знакомиться с родителям моей Ирюны.
     - Да ты что? Меня запрут, на улицу буду выходить лишь в сопровождении.
     - Скажу, мои родители уехали из города куда – то навсегда, возьмите меня к себе жить.
     - Ах, если бы это было возможно!
     - Ирюна, тоже хочу видеть тебя каждую минуту, по-другому никак.
Не сговариваясь, они обнялись, долго слышался шепот и звуки поцелуев.
     - Уже почти девять, опоздали!
     - Мы никуда и никогда не опоздаем, Ирюна, моя!
     Держась за руки, они выбежали из беседки.
 

Глава четвертая
Вместе

     Около восьми утра все участницы вчерашнего события и примкнувшие к ним Соболь и Маха, стояли точно в месте телесного наказания Ванэка Иркой у здания начальных классов и недоумевали. Они исчезли, во всяком случае, никому с ними встретиться не удалось.
     - Заходила вчера к ней домой дважды, - рассказывала Света, - но Нанка не пустила, мол, наказана ее Ири, общение с кем-либо запрещено. Только – что заходила за ней, думала, вместе пойдем в школу, оказалось, что она ушла еще в 7 часов. И куда это в такую рань?
     - Ну, а вы, друганы, что скажете? Виделся с Ванэком, ты, Соболь? – спросила Галя Дьякова, - Мы, кстати, еще тему возмездия не закрыли, за вами тоже кое-какие делишки числятся, Ванэкины подпевалы.
     - Какие делишки? Грубый поклеп, а тебя Светка еще отловлю, до сих пор задница ноет от твоей плетки, - завелся Соболь, - представляю, каково бедному Ванэку, его - то Ирка исхлестала «будь здоров», как говорится. Так вот рассказываю – как ни пытался, вчера  дома его не застал. Сейчас зашел, бабушка причитает, вай, вай, вай, Ваня с мотоцикла упал в лесу вчера, весь поранился об деревья. Утром ушел, не позавтракав, еще два часа назад.
     - Ну и дела, не случилось ли чего? - подумалось всем, - Что за мотоцикл?
Галя взяла инициативу в свои руки,
     - О случившемся никому, особенно, про их «обнимашки и целовашки», не можем мы подвести ребят, похоже, у них все серьезно. Не будем лукавить, догадывались – они давно «неровно дышат» друг к другу. Ищем их, всем нам нужно поговорить.
     Консультация подходила к концу. Лариса Николаевна, старейшая учительница русского языка и литературы, объяснила ребятам на какие художественные произведения и свободные темы им нужно ориентироваться,
     – Наверняка, именно из них будут сформированы экзаменационные задания на сочинение, - сказала она, - не волнуйтесь, дети, за три отведенных часа вы все справитесь, не спешите, дважды перепроверьте написанное. Верю в вас.
     - Вот так - так, - добавила она, - да вот же отсутствующие Ира Романова и Ваня Тросян, стоят под каштаном, - сказала Лариса Николаевна, выглядывая из открытого окна второго этажа, - а говорили, что не знаете, где они.
     Весь класс сорвался и повис на окнах.
      - Тихо, все по местам, будете еще консультацию мне срывать. Галя, сходи за ними, немедленно пусть приходят, - возмущенно потребовала учительница.
      Через несколько минут Галя вернулась, но одна. Все недоуменно переглядывались. Наконец, в класс медленно вошли Ваня с Ирой, смущенные, с ярким румянцем на щеках, неожиданно ставшие удивительно похожими друг на друга.
     - Таак, - протянула Лариса Николаевна, - откуда это вы, на улице решили готовиться к сочинению?
     В полной тишине, не отвечая учительнице, Ваня взял Иру за руку и обратился к Свете,
     – Света, прошу, пересядь за другую парту, потом все объясню, буду сидеть теперь только с Ирой.
     Класс ахнул,
     - Что это случилось с заклятыми врагами, Ирой и Ванэком? - размышляла непосвященная часть школьников, - Мало того, что с Ирой, так он, получается, будет сидеть на первой парте перед столом учителя. Это Ванэк - то, располагавшийся все восемь лет на «камчатке», откуда, пользуясь этим стратегическим положением, организовывал свои выходки.
     - Твоя безапелляционность, Ваня, удивляет, - Лариса Николаевна во все глаза смотрела на него, - но то, что ты будешь сидеть непосредственно перед учителем, только радует, прекратишь срывать нам уроки, - и учительница вышла из класса...
 
Ремарка автора

     На словах Ларисы Николаевны автор остановил  четвертую главу – имеет ли смысл продолжать? Может оставить только три: о красивой, искренней первой любви девочки и мальчика, долгожданном их обоюдном признании. Пусть читатель сам додумывает дальше историю Ирины и Вани.
     Автор даже решил завершить третью главу предложением: «Держась за руки, они выбежали из беседки в пока еще чуть – чуть, но приоткрытую дверь взрослой жизни».
     На самом деле далее развернется настоящая драма, захочет ли читатель такого итога:
     Лариса Николаевна, в период летних экзаменов пристально наблюдавшая за Ваней и Ирой, догадается о зародившемся чувстве. Вспомнив о давнем педсовете школы по обсуждению фильма «А если это любовь?», она решит рассказать директору о возможной надвигающейся угрозе репутации школы от непредсказуемых отношений между Ирой и Ваней.
     Учителя школы, а также родители Иры и Вани вмешаются, по возможности, контролируя общение влюбленных.
     Возникнут проблемы во взаимоотношениях с одноклассниками:
     - Сережа Конышев, симпатизирующий Ирине, попадет в больницу с сотрясением мозга: во время драки с Ваней он сильно ударится головой об асфальт;
     - Иру же еле оттащат от Нади Селезневой, симпатизирующей Ване, в тот момент, когда она схватит Надю за волосы.
     Ирину на все лето увезут в Кутаиси к бабушке. К первому сентября она вернется, и их отношения с Ваней, несмотря на школьный и родительский контроль, станут еще пронзительнее.
     Они станут близки!
     Но в ноябре Ира и вся ее семья переедут на постоянное место жительства в г. Кутаиси - родину мамы и место новой работы папы.
     Почтовый роман Иры и Вани продолжится чуть более двух месяцев и в январе следующего года прекратится навсегда:
     - На зимних каникулах Ваня вместе с физруком Женей повезут школьную команду девушек по баскетболу на соревнования в Армавир и там, в один из вечеров, десятиклассница Надя Селезнева, воспользовавшись тем, что команда отсутствовала в гостинице, соблазнит заболевшего девятиклассника Ваню;
     - Ваня изменит Ире, но по – прежнему будет ее отчаянно любить. Попытается признаться, написав ей письмо, где на четырех листах повторялось только одно слово «прости», однако отправить не решится, с ужасом понимая, что Ира не простит.
     Далее произойдет непоправимое:
     - О факте близости Вани и Нади неизвестно как, но скорее всего Надя Селезнева это организует, узнает Света Ситникова и доказательно донесет до Ирины;
     - Ваня будет вызван на телефонные переговоры и на прямой вопрос Иры сразу же сознается. Она мгновенно повесит трубку;
     - Он больше никогда ее не увидит и не услышит, все его десятки писем будут возвращены нераспечатанными, поехать к ней в Кутаиси не решится.
     Немного подумав, автор все – же посчитал необходимым подробно раскрыть читателю причины разрыва отношений Иры и Вани, дополнив рассказ пятой главой и послесловием.

Глава пятая
Армавир, катастрофа

     - Мальчик, кого – то встречаешь, или спросить хочешь? – проводница пятого вагона обратила внимание на поеживающегося от холода в легкой курточке Ваню, стоящего на платформе практически рядом с ней. Все – таки январь и на Кубани январь. Скорый поезд Сухуми – Москва только что прибыл на первый путь станции Армавир. 
     - До станции Кавказская нужно бы добраться, следующая по пути вашего поезда, всего – то час езды.
     - Мне бы не знать, следующая, пояснил, - проводница хмыкнула, - купил билет и «милости просим».
     - Понимаю, но нет у меня денег, а очень надо.
     Проводница пожала плечами и отвернулась. Ваня отошел к зданию вокзала, около 23 часов, платформа практически пустая, без пассажиров.
     - Вернуться назад в гостиницу просто невозможно, не смогу с Надей разговаривать, даже смотреть в ее сторону, - невесело думал он.
     - Эй, парнишка, если поможешь мне, поедем, так уж и быть, - вдруг произнесла проводница, глядя на кивающего Ваню, - стоянка еще 15 минут, оставляй свою сумку, сходи к багажному вагону, видишь, впереди. Найдешь Отара, скажешь, Валентина Алексеевна прислала. Принесешь мешок угля мне для титана, килограммов десять – двенадцать. Донесешь ведь?
     Поезд медленно набирал ход, в вагонном проходе никого не было, все спали. Ваня примостился на откидном сиденье, отказавшись от приглашения посидеть в купе и выпить чаю.
     Ощущение непоправимой ошибки, влекущей просто пугающие для него последствия, не покидало его…
     - Оля, Оля возвращайся в зону, быстрее - кричал Ваня, но было поздно. Школьницы из Туапсе провели атаку через образовавшуюся брешь в защите и забросили мяч в «корзину», впервые выйдя вперед на одно очко в матче с Ваниной школой: 43-44. Борьба за третье место по баскетболу среди команд девушек ведомственных школ Северо - Кавказской железной дороги практически завершалась.
     - Женя, мы берем минуту, - объявил Ваня. Стоящий у судейского столика школьный физрук кивнул, передал судье решение на минутный перерыв и быстро вернулся к команде.
     - Так, Оля, избавь меня от своих виноватых глаз, - сказал Ваня, и Оля Корнилова опустила голову, - Девчонки, ничего не потеряно, у нас еще есть двадцать секунд. Ксеня, отлично играешь, бери игру на себя. Дриблинг твой просто великолепен, но в штрафную зону не входи, они сразу будут фолить, надеясь на наши промахи со штрафного. Твоя задача вывести на бросок Надю. А ты, Надя, открывайся и, как получишь мяч, бросай. Очень надеюсь на тебя. Все девочки, собрались, вперед, не сомневаюсь в вас.
     Затаив дыхание, Ваня видел, как Ксения Марченко повела команду вперед, обводя школьниц Туапсинской команды, одну за другой.
     - Ксеня, время, - прокричал он.
     И в этот момент последовал пас на Надю Селезневу и та, высоко выпрыгнув над поднятыми руками отчаянно защищающейся соперницы, метров с четырех, забросила мяч в кольцо: 45-44. Мяч снова был введен в игру, но прозвучал завершающий свисток, победа.
     Девчонки бросились обниматься, а Надя с разбега прыгнула на Ваню, повисла, держась за шею, и поцеловала. Радость переполняла их всех, занять 3-е место из 12-ти участвующих в соревновании команд, отличное достижение.
     После награждения Ваня отказался от обеда и один вернулся в гостиницу. Он был сильно простужен, температурил. Женя повез команду на местную кондитерскую фабрику - экскурсия. Вечером, переодевшись, команда должна была посмотреть детский спектакль Волгоградского драматического театра, гастролирующего в Армавире.
     Ваня жил с физруком в маленькой комнатке гостиницы, правильнее сказать, дома отдыха локомотивных бригад, а вся команда, десять девчонок, в одной большой комнате. Около четырех вечера, выпив чаю с малиной, заваренному администратором этажа, тетей Мариной, и аспирин, он уснул. Проснулся через пару часов от неожиданно включенного света, у кровати стояла Надя в легком ситцевом халатике до колен,
     - Ваня, извини, разбудила, все в театр уехали, а я осталась. Вот, принесла тебе бутерброды с колбасой и сыром, печенье, конфеты с фабрики, ты же голодный, не обедал. Сейчас принесу от тети Марины чай, - и она вышла.
     Ваня подсел к столу, когда Надя внесла и поставила огромную, почти литровую чашку горячего чая с лимоном.
     - Надя, а ты? Подсаживайся, давай вместе. И что это - у тебя голова мокрая? – белокурые волосы Нади были неестественно темными.
     - Да, только что из душа. Ты ешь, мне не хочется.
Она подошла к Ване, слегка касаясь его своим телом.
     - Только благодаря тебе решилась на бросок и попала, извини, поэтому тебя поцеловала.
     - Ты классно играешь, красиво выпрыгнула и бросила. Загляденье,  думаю, что команда.., - начал было говорить покрасневший Ваня, но тут – же  запнулся и замолчал, когда Надя порывисто села к нему на колени и обняла.
     Ваню бросило в жар, он сразу понял, что не от температуры: под халатиком у Нади не было никакой одежды.
     - Ванечка, родненький мой, люблю тебя, давно, ты знаешь, - она приникла к его губам, а он не нашел в себе силы оттолкнуть ее. Бешеное возбуждение сковало его, он сразу же поддался на Надины ласки и ответил взаимностью…
     Через некоторое время, обнаженные, обнявшись, они лежали на узенькой кровати,
     - Ванечка, прости меня за ошибку, сделанную до встречи с тобой. Все произошло случайно, я никого не любила. У нас с тобой все будет хорошо. Мы всегда теперь…
     Ваня не слышал, о чем говорила Надя, ощущение непоправимой ошибки как - бы «парализовало» его. Как он посмел предать, да - да предать Ирюну, сблизившись с Надей. Находясь в объятиях красивой, но чужой ему девушки, вновь осознал, что он на грани безумия любит Иру и предчувствует надвигающуюся катастрофу.
     - Надя, встаем, спектакль, наверное, закончился, - сконфуженный он быстро оделся. Надя, проворно заправив кровать, уже стояла рядом в своем халатике.
     - Ванечка, все же хорошо? Ответь, мы вместе?
     - Надь, поговорим, давай выйдем.
     В коридоре раздались веселые голоса. Они застали девчонок сидящими в обширной кухне, где Женя активно помогал тете Марине с приготовлением легкого ужина и чаепития с конфетами.
     - Ваня, как ты? Надя, зря не пошла с нами, такой спектакль посмотрели – «Царевна-лягушка», как оперетта, красочный, веселый, - девчонки наперебой делились впечатлениями.
     - Женя, мне сейчас нужно уехать, - проговорил Ваня, выведя физрука в коридор, - вспомнил, у меня срочное дело завтра очень рано у нас в городе. Не волнуйся, доберусь, не маленький. Вы же возвращаетесь утром, местным поездом, никто и не узнает, что я отлучался.
     Женя Быстров, двадцатипятилетний молодой специалист, два года как работающий учителем физкультуры в Ваниной школе, нерешительно покачал головой,
     - Ваня, невозможно, не могу отпустить тебя одного, я же за всех отвечаю головой. Ты, кстати, мой помощник, без тебя не справлюсь с этими девицами. Выбрось из головы, пойдем, отметим за чаем медали, команда ждет.
     - Женя, тогда считай, что я сбежал. Не обижайся, ничего страшного не произойдет, - Ваня пожал ему руку и подошел к Наде, стоявшей в дверях и испуганно на него смотревшей.
     - Надя, возникло срочное дело, должен уехать, извини меня, давай в городе встретимся завтра. Не переживай, - добавил он, увидев, что она готова расплакаться.
     Неприятные для Вани воспоминания прервались, поезд подходил к станции Кавказская. Через несколько минут, опустошенный, не понимающий как поступить дальше, он шел по ночному городу, в голове только одно,
     – Каким образом он оправдается перед Ирюной? Простит ли она его?
     Проворочавшись всю ночь и дождавшись середины следующего дня, Ваня пошел к Наде. Переходя через улицу, непосредственно перед ее домом, увидел, как она выбежала навстречу: высокая, спортивная, белокурая, очень эффектная и яркая девушка. Кто знает, если бы не Ира, может быть Ваня и посмотрел бы на нее иначе. Но Ирюна…, именно поэтому, зная Надю очень давно, о других отношениях с ней, кроме дружеских, никогда не задумывался.
     С тревожной улыбкой Надя молча смотрела на Ваню. Он подошел растерянный и смущенный, ничего не говоря. Они медленно пошли по улице  и Ваня, наконец, решился,
     - Надя, не знаю как ты, но я не спал всю ночь. Скажу как есть. Случившееся между нами полная неожиданность, наваждение. Для тебя не представляли секрета наши отношения с Ирой. Говорю, глядя в твои глаза – я очень ее люблю, чувствую свою вину перед ней. И не знаю, как искупить свою вину перед тобой, обязан был сдержаться, не получилось. Извини, искренне прошу, - Ваня прервался, увидев, что Надя плачет, - Надя, скажи, что я должен сделать? - он взял ее за руку.
     - Ванечка, она уехала навсегда, у тебя с ней не было и не будет будущего, а я с тобой, давно с тобой. Как ты смеешь говорить мне о другой после вчерашнего, - она резко оттолкнула его и убежала.
     Последние силы покинули Ваню, он не знал, как выйти из сложившегося положения, получалось, что совершил подлость одновременно в отношении двух замечательных девчонок.
     До начала школьных занятий он не находил себе места и все это время, ощущая все возрастающую свою вину, писал письмо Ире. Ничего не получалось, лишь несколько страниц из одного слова «прости».
     Незабываемые, счастливейшие часы, когда они стали близки, раз и  навсегда отложились в его памяти. Он помнил каждую черточку ее лица и тела, помнил клятву, которую они, не сговариваясь, дали друг другу - оставаться верными и идти по жизни вместе.
     - Ванечка, я же недолго буду оставаться твоей невестой? Запомни, ты мой, только мой!
     Ваня помнил расставание с ней на перроне вокзала, ее слезы, она плакала навзрыд, не стесняясь своих родителей. Потом он, не выдержав, тоже плакал, глядя вслед уходящему поезду.
     Ваня перебрал десятки ее писем, которые получил из Кутаиси, где Ира подробно рассказывала обо всем, что с ней происходило. Она каждый раз признавалась ему в любви и напоминала о предстоящей встрече на летних каникулах.
     Сердце Вани разрывалось. Что делать? Скрыть? Нет, нельзя, это будет еще большей подлостью по отношению к Ирюне, светлой и непорочной, поверившей ему, доверившей сокровенное.
     Самые худшие последствия неотвратимо надвигались. В первый же день после зимних каникул Ваня, зайдя в школу, обратил внимание как Надя, увидев его, быстро убежала по лестнице на второй этаж, явно не захотев с ним пересекаться. В классе сразу натолкнулся на неприязненный взгляд Светы, отвернувшиеся лица Гали, Лены, других девчонок, демонстративно как - бы его не замечающих. Он понял -  произошло непоправимое. С трудом досидел до конца уроков, замкнувшись, не отвечая на вопросы и предложения своих приятелей. Нигде не задерживаясь, вернулся домой.
     - Синок, пришел? Уведомление взяла из почтового ящика, Кутаиси вызывает на переговоры. Ирочка наша, конечно, тебя! И письмо от нее.
     Бабушка улыбалась, она «души не чаяла» в Ире, отметив удивительные ее способности, умело, со знанием всех нюансов домашних дел, помогать ей по хозяйству. И Ванины родители через некоторое время стали очень благосклонно относиться к Ирине, часто приходившей к ним в дом.
     - Какая дочка у меня будет, умница, красавица! – не раз говорила бабушка Ване, узнав, о какой невесте он ей рассказывал.
     Сердце Вани оборвалось – они никогда не общались с Ирой по телефону после ее отъезда, значит, его разоблачение надвигается неотвратимо. В последнем письме Ира, в том числе, напомнила,
     - Ванечка, ты же с командой уже вернулся после соревнований?  Надеюсь, помнишь о моем категорическом требовании прекратить свои тренерские обязанности и свое обещание. Больше невыносимо мне терпеть и знать, что она постоянно находится рядом с тобой.
      Она – это, конечно, Надя. Получается, что Ира обоснованно всегда видела в ней соперницу - больше всего Ване доставалось именно за общение с Надей. Не случайно, незадолго перед отъездом в Кутаиси, она пыталась инициировать драку, вцепившись в ее волосы.
     Ваня покраснел от стыда, как он в принципе посмел допустить неверность Ире! Да еще и, о ужас, именно с Надей!
     Сидя в переговорном пункте, он не пытался искать формулу объяснения, оправдания его вины просто не было.
     Схватив трубку и прокричав, - Ирюна, я здесь, - услышал в ответ, - Правда?
     - Да, но.., - Ваня задыхался, не зная как продолжить. Однако тут же раздались короткие гудки. Он оцепенел, представив, что потерял ее навсегда.
     Действительно во взаимоотношениях с ней возникла полная пустота, все его письменные обращения к Ирине, включая многочисленные листки только со словом «прости», возвратились нераспечатанными.
     Ваня как – бы «на автомате» ходил в школу, сидел за Ириной партой перед учителем, полностью прекратив всякое общение с любыми девчонками. Пытавшуюся не раз заговорить с ним Надю «обходил стороной», игнорировал даже намеки на общение с одноклассницами.
     Ваня стал молчалив, замкнут, он не пытался установить - каким образом Ирина узнала о случившемся, зачем, все равно сам бы ей признался. В классе Ванэка больше не было: никаких нарушений дисциплины, пропусков, шуточек и приколов. Всю его память заполняла только Ирюна, его любовь к ней еще больше усилилась.
     Он много думал о поездке в Кутаиси, но как? Родители, не знающие сути, но понимающие, что с Ирой случился разрыв, никогда бы его не отпустили. Да и сам Ваня не решался. Ведь она поступила точно так же, как поступил бы и он, если бы, что совершенно невозможно, Ира изменила ему: никогда, категорически, он ее не простил бы.
     Ваня понимал, что она бросила его в силу своей чистоты и искренности, посчитав свою «неземную» любовь к нему запятнанной.
     В дни весенних каникул он впервые побывал в Москве. Его старшая сестра Ася в 1968 году окончила школу с серебряной медалью и поступила на юридический факультет Московского государственного университета. Жил он в общежитии на Ломоносовском проспекте в комнате однокурсников сестры. Один из них, Юра Щербаков, оказал ему особое внимание – провел на лекцию в большом зале здания факультета на улице Герцена, «показал» Москву и высотку МГУ, пару раз затащил на веселые вечеринки в общежитии, где Ваня распробовал вкус пива. Москва, студенческая жизнь, юридическая профессия произвели на Ваню неизгладимое впечатление.
     Спустя некоторое время, будучи еще студентами, Ася и Юра поженились. Они и предложили Ване задуматься о поступлении на юридический факультет. Но ему и не надо было задумываться, он уже мечтал об учебе в МГУ.
     И у него все получилось.
     - Знаешь, Ваня, - сказала Галя Дьякова на школьном выпускном вечере в окружении причастных к попытке его порки одноклассниц, - не знаем как Ира, сожалеем о вашей трагедии с ней, но мы все искренне грустим, что в последние два года потеряли своего Ванэка.

Послесловие (печальное)

     Началась студенческая жизнь Вани в Москве, и он «с головой» погрузился в нее, качественно другую, самостоятельную, насыщенную. Он оказался одним из самых молодых первокурсников юридического факультета, 18 лет ему исполнилось только через два месяца после начала учебы. Возрастные ограничения стерлись, его окружали однокурсники на пять, десять лет и старше.
     Ваня повеселел, нашел себе хороших друзей, от замкнутости не осталось и следа. Однако образ Ирюны его не покидал. Ближе к весне у него сформировалось стойкое убеждение о необходимости встретиться и объясниться с ней.
     Он предотвращал все попытки даже минимального сближения с кем – либо из девушек, хотя такие возможности постоянно открывались. Ваня выдержал даже очередную попытку интимной близости, еле - еле, но выдержал: в последний день студенческого отряда, в деревне под Можайском, после импровизированного банкета, неожиданно оказался в объятиях врача, студентки – старшекурсницы мединститута, «предмета» вожделения практически всех парней стройотряда. Удержала Ваню только одна мысль - не смей снова изменить Ирюне.
     В начале августа, к радости родителей и бабушки, Ваня приехал домой, в родной город, и на следующий день намеревался уточнить все возможности своей поездки в Кутаиси.
     - Дней десять назад к нам заходила Света Ситникова, спрашивала о тебе, оставила номер рабочего телефона, - рассказала вечером мама, - она учится на заочном отделении железнодорожного института в Ростове, работает в отделении дороги.
     Ваня сразу понял – это связано с Ирой.
     Взволнованный, договорился встретиться со Светой во время обеденного перерыва и, уже подходя к зданию отделения дороги, увидел ее, идущую навстречу с большим коричневым бумажным пакетом в руках.
     - Ваня, привет, ты изменился, возмужал.
     - Свет, а ты – то, дЕвица – красавица! - Ваня с замиранием заметил, что Света тревожно, участливо смотрит на него.
     - Света, не томи, как Ира, видела ее?
     - Видела, Ваня, конечно, видела, - она нерешительно замялась, замолчала.
     - После разговора с тобой пойду на вокзал, определюсь с билетами в Кутаиси, не могу больше без Иры, поеду вымаливать прощение.
     - Ваня, не спеши, послушай – видела Иру, в середине июля, но.., - через паузу, - на ее свадьбе, - произнесла Света, глядя на страшно побледневшего Ваню, - мы проговорили всю ночь, она много плакала и просила тебе передать буквально следующее: «Я не простила тебя, Ваня, а теперь уже не прощу никогда!».
     - Передай дословно, попросила она, он поймет, - добавила Света.
     - Ваня, почему молчишь? Вот у меня еще фотографии есть. Что с тобой? Тебе плохо? - с тревогой уже выкрикнула Света и осеклась.
     Ничего не сказав, бледный как полотно, Ваня резко отшатнулся от нее и ушел.
Через неопределенное время он вдруг ощутил, что идет по тропинке вдоль высокого берега Кубани – как здесь оказался, не знал.
     - Понял тебя, Ирюна, - в отчаянии думал Ваня, - понял, что ты имела в виду, сказав - «Я не простила тебя, Ваня, а теперь уже не прощу никогда»,
     - «Я не простила тебя, Ваня»…, - она два года ждала моих извинений и не дождалась, только поэтому не простила.
     - «А теперь уже не прощу никогда», - возможность общения со мной отсутствует, она с другим.
     - Понял тебя, Ирюна, понял! Но что понудило тебя так рано выйти замуж? – обреченно размышлял страшно подавленный Ваня, - Почему я не приехал к ней прошлым летом после вступительных экзаменов, ведь было время, - его буквально разрывало от горя, - мы бы объяснились, вымолил бы прощение.
     Он закрыл глаза, забылся, в голове замелькали фразы из их несостоявшейся встречи,
     - Ирюна, это я, приехал, не могу жить без тебя!
     - Не смейте называть меня Ирюной, больше не существует человека, которому было бы позволено так ко мне обращаться. Кто вы, вообще? Почему на ты?
     - Кто я?
     - А, да, с трудом припоминаю, в школе встречала, в другом городе. Вы Ваня, по - моему, вроде.
     - Очень рад, что…
     - Селезнев?
     - Ах, Селезнев, хорошо, понимаю, вы действительно меня узнали.
     - Еще бы, женский тренер!
     - Вынужденный, временный, сожалеющий.
     - Ложь, неприличная ложь.
     - Нет, нет…
     - Оказалось, что он еще и предатель.
     - Навет.
     - Предатель, предатель.
     - Он жертва обстоятельств, с ним произошел несчастный случай.
     - Он повеса, бабник, не представляю, как можно было ему верить?
     - Его обманули, совратили, больного, одинокого.
     - Одинокого? Да его десять девиц в тот день окружало, полуголых спортсменок.
     - Вне всякого сомнения, он виноват, ищет пути оправдания, готов на все, чтобы его простили.
     - Оправдания? Страшной кары он должен искать, распутник.
     - Он умоляет покарать его, неподалеку даже присмотрел молодую иву с гибкими ветвями.
     - Порка? Как этого мало!
     - Любые другие средства.
     - По слухам на юриста хочет выучиться, так должен знать, что за соответствующее преступление следует соответствующее наказание.
     - Должного наказания за преступление, совершенное кающимся несчастным, еще не установлено.
     - Странно, оно так очевидно.
     - Готов понести.
     - Забвения, забвения, он заслуживает.
     - Ирюна, нет, умоляю, только не это, не могу жить без тебя, люблю тебя, прости, прости.
     - Как ты смеешь, произносить слово люблю? Ты опорочил его.
     - Люблю, люблю тебя, я готов…
     - На такого, как ты, должен быть надет ошейник с коротким поводком.
     - Не нужно больше, я у твоих ног.
     - Как ты посмел обниматься с другой женщиной, и, кошмар, обладать ею?
     - Наваждение, сам не понял, сильно испугался.
     - И с кем? Именно с той, которую всегда подозревала и ненавидела.
     -…..
     - Теперь понимаю - я точно знала, что она совратит тебя, глупца малолетнего, и должна была не допустить.
     - Ирюна, ты ни в чем не виновата, а мне нет прощения. Но ты прости, умоляю.
     - Не могу, не могу смириться, что тебя кто-то трогал, целовал. Господи, сойду с ума!
     - Ирюна, знаю, ты еще любишь меня, вижу, - он взял ее руки, стал целовать, и она их не одернула…
     Ваня очнулся и ужаснулся, промелькнувший диалог доказал ему, что Ирюна простила бы его, именно так они всегда общались и уступали друг другу. Она ждала встречи, его покаяния, не могла не простить.
     Теперь уже не простит никогда, и она права. Во всем виноват только он,
     - Все кончено, она замужем. Она уже близка с другим и по этой причине сам никогда не подойду к ней, - эта мысль как заноза вонзилась в голову, - ни при каких условиях ее больше не увижу и не услышу.
     Ваня почувствовал страшную физическую боль во всем теле от мысли, что его Ирюну обнимает кто – то иной. Это было так мучительно, что его сердце было готово взорваться от дикой ревности.
     Оставаться в городе было невыносимо и через день, придумав для родителей более ли менее правдоподобную причину, Ваня, за три недели до начала учебы, вернулся в Москву.
     В дальнейшем он будет прерывать любые зачатки разговора об Ирине Романовой с одноклассниками, родителями и с кем бы ни было еще. Он на самом деле никогда ее больше не увидит и ничего о ней не узнает.