Токката ре-минор

     Некоторое время своей творческой деятельности, мне пришлось работать по основной специальности, то есть – художником-оформителем. И надо признаться, затянула так меня путина этой работы, что приходилось ездить даже по самым дальним уголкам нашей необъятной родины…
   Скажем, приезжаем мы в колхоз, к чёрту на куличках, там-то и населения сельского осталось с гулькин нос, и колхоз миллионер, – пять миллионов государству должен, и курятники с фермами вот-вот развалятся, а начальство, особенно перед каким-нибудь политическим праздником, на последние деньги, возьми, да и закажи новые плакаты или транспаранты, которые поднимают политическое самосознание, и взор украшает, и дырку в стене закрывают. А бывало, отремонтирует местное начальство клуб и сразу художников приглашают – фасад и вестибюль оформить. Это для того, чтобы, когда селяне придут в кино или на танцы, тут же приобщились к массовому искусству, – плакатики там всякие посмотрят, и наглядно увидят, что не всё так плохо, как в нашем хозяйстве, а в целом по стране есть места, где получше бурак растёт или, скажем, картошка, и все без исключения, прониклись гордостью за наше светлое будущее…
     Вот в один из таких колхозов заехали как-то и мы с моим дядей Славиком. Он, правда, не был художником, но отношение к искусству имел самое непосредственное. В своё время закончил консерваторию по классу баяна и аккордеона и даже преподавал некоторое время в музыкальной школе. Но потом, как-то не заладилось: зарплата маленькая, на работу надо каждый день ходить, а ученики сплошь бездарность, – по клавишам и кнопкам стучат, мягко говря, - из-под палки. В общем не работа, а сплошное расстройство. А тут мне, как раз напарник со своей машиной, в помощь понадобился. Вот так я с моим дядей и состыковался. Работа непыльная: найдём заказ на оформление, какого-нибудь помещения, сделаем работу и по договору получаем денежки…
   И вот, как-то забросила нас судьба в один из отдалённых совхозов Краснодарского края. 
   Дом культуры был неказистый, но начальство сделало побысрячку ремонтик и заказало оформление холла, и мы с радостью взялись за работу. Правда, почему-то в этом клубе была большая текучка персонала, особенно, сторожей и заведующих…
   К примеру, работает, работает себе сторож, всё чин-чинарём, а тут – бац и зарплата. Ну, не выдержит человек душевного напора, – это ж вам не конюшню охранять, а среди такой красоты и культуры работая, - возьмёт, да и уйдёт в запой. А сторожить народное добро кому-то надо, вот так и берут - нового. Не проходит месяца, как опять повторяется та же самая карусель. И с заведующими клубами точно такая же была ситуация, но по другой причине. Пришлют, скажем, молодого специалиста после культпросвет училища, а ему там скучно. От райцентра - далеко, девок молодых – мало, а если и есть, то либо замужем, либо в город норовят слинять. Вот,  у него и появляется внутренний протест, думает: «Что я зря три года на балалайке или баяне учился, чтоб в этой глухомани талант свой зарывать?»
   И либо сбежит ночью, либо так работает, чтобы его уволили по собственному желанию: то фильм вовремя не
привезёт, то музыку на танцах не включит, а то свет забудет выключить в клубе на всю ночь.
  И по этой причине местное начальство решило изыскивать внутренние резервы…
   Председатель так на собрании и сказал:
- Давайте искать завклубов из своих земляков, пусть даже без специального образования, главное, чтобы он на чём-нибудь умел играть.
 Там же на собрании и кандидатура нашлась – это был местный паренёк, который по самоучителю научился играть на гитаре, и даже в школе организовал вокально-инструментальный ансамбль. Играли они, правда, как говорится, - так себе и без нот, но на нескольких свадьбах выступали и даже пели после третьей рюмки. Председатель, вот его и назначил заведовать клубом. И Миша или Гриша, не помню, как точно имя этого паренька, сразу почувствовал свою солидность. Купил в сельпо костюм, галстук и даже шляпу и представлялся не иначе, как директор дома культуры.  Другие, его ещё недавние одноклассники, на фермах или в поле тяпками да вилами ворочают, а он в пиджачке и галстуке; то в райцентр за чем-то съездит, то по селу ходит и в клуб на танцы зазывает на открытие программы своего ансамбля. И вот, как-то раз, когда мы уже заканчивали оформление холла, то ли Миша, то ли Гриша, не помню точно, как его звали, притащил футляр из-под аккордеона.
  И с пафосом, и воодушевлением объявляет:
- Вот оторвал в райцентре по случаю.
- Это что, баян? - улыбнувшись, спросил я.
  Тогда новоиспечённый директор, хоть мы стояли на стремянках, посмотрев на нас свысока, и с нескрываемым гонором, продолжил:
 - Бери выше, - это аккордеон!
- А ты играть-то умеешь?
 - Учусь по самоучителю и уже много кое-чего знаю, - и, как бы в подтверждение, открыв футляр, достал инструмент и, лихо накинув ремень на плечо, начал нажимать на всякие кнопки и клавиши, не забывая комментировать свои действия,  - вот, смотрите, - важно сказал он, - когда я нажму этот регистр, - и, надавив на клавишу и потянув меха, издал пронзительный звук, – то вот значит, тембр изменяется, а если на эту, - и он опять нажал и потянул меха, - то – понижается.
 И этот зав.клубом, нажимая на всякие кнопки и клавиши, таким образом, теребил свою «гармошку», почти, полчаса. Она, то пищала, то шипела, то повизгивала, как девка на базаре, а то гудела, как паровозный гудок. Так и не сыграв ничего путного, то ли Миша, то ли Гриша, всё равно, остался очень, доволен собой.
  - Правда, - добавил он, - аккордеон немного расстроен, поэтому я сыграю в другой раз.
  А Славику, сидевшему на стремянке, эта какофония порядком надоела, и он с усталым лицом спустился вниз,               
  , подойдя к директору, сказал:
 - Регистры, говоришь, а ну дай-ка, я попробую.
   И тут же, надев ремень инструмента на плечо, нажал на клавиши …
   Это были первые аккорды Токкаты ре-минор Иоганна Себастьяна Баха: «Тарара-тата-рарарам, тарарам-та-тарарарара…»
  А дальше последовала такая гармония мелодии, что даже я бросил работу….
  Славик ловко и быстро перебирал пальцами, гармоничное произведение изливалось всеми переливами звуков. Холл был стеклянным, а пол кафельным и мелодия великого композитора отдавалась эхом и звучала еще величественнее, вырываясь через открытые окна на простор Краснодарских степей.
   То ли Миша, то ли Гриша, не помню, как точно его звали, от удивления даже раскрыл рот, он застыл, как восковая фигура, в народе говорят в таких случаях, - «столбняк» поймал – это для него был шок…
   Тогда Славик, прервав своё выступление, потому как токката была слишком длинной, сказал:
 - Да, расстроен немного, аккордеон, - и аккуратно положил его в футляр.
  А директор, оправившись от шока и придав своему лицу знАчимость, произнёс:
- Я знаю, чьё это произведение, – это Бетховен, - и, подумав немного, добавил, - Иоганн Себастьян Бетховен.
 И, схватив аккордеон, убежал.  Больше мы его не видели…