Хормейстер

  Развешиваем мы, как-то с моим дядей Славиком планшеты по стенам в актовом зале клуба, а было это в райцентре Луховицы под Москвой, смотрим, а на сцену потихоньку подгребает народ. Вот так стоят, кучкуются: мужики, бабы, неопределённого возраста и уже на собиралось, человек тридцать.
 Шепчутся, на нас глядят, пальцем показывают. 
 И тут заходит солидный мужчина лет сорока в пиджаке, галстуке и, обращаясь к людям, говорит:
- Давайте, распеваться без аккомпанемента, пока баяниста нет.
Все выстроились, мужчина поднял руки, и репетиция началась.
После двадцатиминутного разогрева связок, руководитель грустным голосом сказал:
- Видно после вчерашней свадьбы, Вася – наш баянист ещё не оклимался, главное, что бы он в запой не ушёл, а то плакало наше выступление. Жалко, но придётся прекратить нашу репетицию.
 Тогда я, тихо обращаясь к Славику, предложил:
- Может ты, тряхнёшь стариной – поможешь, поиграешь, помнишь, как ты, в клубе на аккордеоне играл, когда мы тоже вот так планшеты вешали.               
-  Да, ну, как-то неудобно набиваться.
 Но я уже, не слушал его, подходя к сцене и обращаясь к руководителю, сказал:
- Мы, вообще-то художники, но мой дядя хорошо играет на баяне и может, что-нибудь сбацать, в - смысле помочь.               
  Народ с удивлением воспринял мои слова, а хормейстер с недоверием промолвил:
- Ну, давайте попробуем, всё равно делать нечего.
  И все начали просить, чтобы Славик вышел на сцену и сыграл. Долго убалтывать его не пришлось, он и сам, видно, хотел вспомнить молодость.
- Какой у вас репертуар? – спросил он, поднимаясь на сцену.
- Песни советских композиторов, - ответил хормейстер и продолжает, - «Хотят ли русские войны» и «Дорогая моя столица…», «Огней так много золотых…»,- и так далее, это – мы для выступления на празднике готовим.
- Да, я смотрю, что у вас, что у нас песни одни и те же, - сказал Славик и взял баян, а потом сев на стул, сыграл пару гамм.
 Руководитель, обрадовавшись этому, кивнув головой, поднял вверх руки и начал дирижировать.
Хор первыми голосами запел:    
                «Хотят ли русские войны…»,
а вторые – подпевали:
                «Войны, войны…»
                «Спросите вы у тишины…»,
- продолжали первые.
 В общем, выходило не плохо, правда, не все слова можно было расслышать, но это всегда так бывает, я это знал, потому, как сам в школе пел в хоре.
 После этой песни, они исполнили ещё – пару-тройку, а потом - повторили.
«Вот, явно для некоторых песен не хватает солистки и солиста», - подумал я.
  Надо отдать должное, что Славик, все эти произведения знал и исполнял без нот. И репетиция длилась ещё минут сорок, не меньше. Я сначала ещё по инерции пытался сам пришпандоривать планшеты, но потом бросил это занятие, так, как одному было неудобно, да и стучать, и мешать не хотелось.
  Когда прозвучали последние аккорды и после взмаха руководителя, хор стих, я зааплодировал, и выступающие тоже подключились, перейдя в овации, а хормейстер довольный и улыбающийся, долго тряс Славику руку, приговаривая:
- Большое спасибо, - а потом спрашивает, - где вы научились, так хорошо играть?
 А дядя, немного смутившись, ответил:
- Да, я вообще-то консерваторию закончил по классу баяна, и даже в музыкальной школе руководил хором, так, что, как говорится, - не впервой.
 Тогда хормейстер, ещё раз поблагодарив Славика, обратился к народу:
 - Завтра репетиция ровно в десять, прошу не опаздывать, - и пошёл к выходу.
 А мы ещё прикрепили несколько планшетов и решили, что с утра доделаем. Тем более, что осталось на час работы, не больше, и отправились в гостиницу…
 На следующий день, в девять утра мы уже были в актовом зале, чтобы до прибытия хора закончить работу.   
 Народ начал собираться загодя, минут за пятнадцать. Они подходили к нам здоровались, всем было интересно, что же мы такое развешиваем по стенам, но увидев, что это обычная политическая агитация в виде решений, всяких там пленумов ЦК КПСС, быстренько удалялись на сцену.
 А я ещё подумал: «Интересно, что они хотели увидеть, ведь это же оформление к политическому празднику, почти тоже, самое, что и песни, которые они исполняли. Мы могли бы и картины написать, но за что гроши платили – то и на ваяли».
 А народ уже на сцене стоит, волнуется. Прошло минут двадцать, а руководителя нет.
 Тогда Славик, повесив последний планшет и подойдя к сцене, предложил:
 - Я могу, пока нет вашего хормейстера, показать, как я когда-то производил распевку в музыкальной школе, - и продолжает, - хотите по пробовать?
   Все дружно закивали с возгласами: «Хотим, хотим!»
Тогда он начал, что-то им объяснять и дирижировать. А я тем временем собирал инструмент в сумки, пока хор издавал какие-то вопли.
 Через двадцать минут, когда всё было упаковано, я подошёл к сцене, а Славик сказал:
- Жалко, что нет у нас баяниста, а том могли продолжить.
  На, что, стоявшие на сцене, начали предлагать:
- Так может твой напарник с играет.
- Нет, - говорю, - я не умею, а вот спеть могу.
  Некоторые засмеялись, а одна симпатичная молодая женщина сказала:
- А, что? Пусть споёт, а мы послушаем.
 И все её поддержали.
 «Вот, - думаю, - влип, кто меня за язык тянул?»
 Я даже, было дело, хотел отказаться.
Но этим, что на сцене, всё равно делать было нечего, и они ещё больше начали просить, и особенно эта симпатичная женщина.
   А я в школе, когда пел в хоре, то наш преподаватель по вокалу за то, что я выучил и исполнил песню, про короля, из фильма «Гусарская баллада», похвалил меня и поставил единственный раз пятёрку.
-  Ладно, - говорю и, выйдя на средину сцены перед хором, запел:
                «Жил-был Анри четвёртый,
                Он славный был король.
                Любил вина до чёрта,
                Но трезв бывал порой…»
 А потом припев:               
                «Лена-лена бом-бом,
                Лена-лена бом-бом,
                Лена-лена бом-бом,
                Лена-лена бом-бом…»,
- и так далее, он у меня всегда хорошо выходил. Но когда я дошёл, до слов:               
                «Но смерть полна коварства,
                Его подстерегла…»,
 - то распахнулась дверь в актовый зал и в обнимку ввалились два тела – руководитель хора и баянист.
 У последнего под глазами были такие мешки, по которым можно было легко определить, что он только-только вышел из запоя.               
- Вот, - говорит хормейстер, - еле дотащил, пришлось с ним опохмелиться и на посошок выпить, а то он никак не хотел ити, а потом, удивлённо, глядя на нас, продолжил, - а вы, я смотрю, время зря не теряли, и кроме вчерашнего баяниста, сегодня себе даже солиста нашли.
  Тогда все начали смеяться и говорить наперебой: «Да вот ребята-художники помощь нам оказывают, давайте их к нам в хор возьмём».
  Баянист, это как услышал, бегом схватил свой инструмент, наверное, подумал, что мы его хотим без куска хлеба оставить и стал оправдываться:
- А я, что? Я уже готов, - и растянул меха.
Тогда все ещё громче грохнули со смеху, а руководитель, повернувшись к нам, сказал:
- Вот, недаром говорят, что если человек талантливый – то талантливый во всём…