Шефская помощь
И вот, когда я работал художником в парке культуры и отдыха, куда меня пригласил мой друг Сергей Багдасаров, который там был художественным руководителем, случился небольшой казус…
Посылают, как-то работников культуры в колхоз оказать шефскую помощь, а я – это всегда называл: «на шару по работать». Меня всегда удивлял тот факт, что где-то, скажем за границей – один фермер с семьёй обрабатывает и выращивает целый урожай, а у нас, почему-то совсем – наоборот. Целый колхоз с кучей работников не могут справиться с урожаем без битвы…
Вот и от нашего культурного заведения, тоже надо было, если можно так сказать, - послать трёх бойцов.
И я, как ни странно, попал в этот «чёрный список».
Возмущённый такой дискриминацией я – к Багдасарову, и спрашиваю:
- С какого такого перепуга меня в колхоз засылают, из меня такой сельскохозяйственный работник, как из бегемота – балерина, пусть лучше наш завхоз – Иван Иванович едет, он из села, вот как раз и вспомнит своё босоногое детство.
- Он наотрез отказался, мотивируя тем, что - «вин свое видробыв, - засмеялся Сергей.
Вот думаю: «Гад! Не даром, я этому селянину, погоняло дал – «две жопы», потому что он когда заходил к нам в мастерскую или в отдел культуры, и пафосным голосом, часто, говорил поговорку: «Одна голова хорошо, а две– лучше!» А дело было так…
Как-то сижу я с нашими методистами, пью чай, а тут завхоз заходит. И что-то начинает рассказывать, но его всегда было трудно понять, потому как слова – опережали мысли. Но в конце он решил завершить умной фразой, сказав: «Одна голова хорошо, а …»
Но, я успел свои «пять копеек» вставить, ляпнув: «Две жопы – лучше!», и все засмеялись.
Так к нему и приклеилось – «две жопы»…
И, чтобы отогнать грустные мысли, я у Сергея спросил:
- А кто, ещё кроме меня едет?
- Николай электрик и Жанна Аркадьевна.
- Хорошо, тогда и я поеду, но на своей машине.
- Если бензина не жалко – едь, - ответил он.
Надо сказать, что в отделе культуры работала, Жанна Аркадьевна – голубоглазая блондинка с точёной фигуркой и не высоким ростом. Ей было уже под сорок, и у неё уже даже внук был, но выглядела она на двадцать семь – не больше. Её вожделел весь мужской коллектив, потому, как – это тот редкий случай, когда молодость и опыт соединяются в одном человеке…
Тогда я бегом - в отдел культработников и у неё, спрашиваю:
- Жана, ты едешь в колхоз?
- Гады, заставляют, - ответила она унылым голосом.
- Не переживай, если хочешь, поедем на моей машине.
Она, посмотрев на меня немного с удивлением, типа, ни фига себе заявочки, ведь мы, как в песне: «просто знакомы», а тут, мягко говоря, - такие подкаты, и, слегка улыбнувшись, сказала:
- Хорошо, но давай возьмём ещё и нашего электрика – Николая.
А я подумал: «Нахрена, нам электрик, но хорошо хоть не кузнец? – и, в сердцах вздохнув, согласился, - Ведь, я понял – это она специально, чтобы не пошли всякие разговоры и сплетни».
Рано утром в пятницу, приезжаю в парк, а там уже Николай с Жанной меня дожидаются.
Сели они в машину и мы – рванули. Ехать было недалеко - не больше часа, и мы по пути успели ещё в магазин заскочить – отоварится. Вот так, не спеша, едем: пьём «Пепси», пирожными заедаем, всякими фруктами закусываем, в общем, как говорится, - «клею» Жанну по полной программе, правда, и этот гад-электрик угощается тоже на шару. Приезжаем в колхоз, а там уже стоит автобус, на котором приехали другие подневольные работники, около тридцать человек.
Когда мы вышли, то нас сразу встретил председатель и парторг. Видно, они подумали, что если на машине приехали, то – это начальство и подошли к нам, вернее сразу к Жанне, потому как ни я, ни Коля на начальников – «не тянули». Она не сконфузилась, и уверенно представилась, а они довольные, (видно, потому что имеют дело с такой красивой женщиной) улыбнувшись, стали, рассказывать, где нас будут размещать и куда надо ехать. А я, как увидел – эту школу, в которой нас решили разместить: эти зачуханные раскладушки, подушки, одеяла и прочее, то мне стало не по себе. Вот и подумал: «Лучше в машине буду спать». А слова председателя, что после обеда – на поле пойдём, окончательно меня добили.
«Так, - говорю сам себе, - с этим надо, что-то делать, не пахать же, как колхознику?»
Поэтому, подойдя к парторгу и поздоровавшись, представился:
- Здравствуйте, я художник работаю в парке культуры и отдыха, хочу вам предложить шефскую помощь по оформлению, а то я смотрю бедновато у вас по части наглядной агитации.
Последние слова на парторга произвели особенное впечатление, он даже, наверное, подумал: «Вот возьмёт этот богомаз и накапает при случае, где-нибудь в райкоме, что у меня политическая пропаганда не на должном уровне». Поэтому, заискивающе улыбаясь, сказал:
- Я с большим желанием сделал бы, даже хотел в райком обращаться, а то наш местный художник спился и умер, и кинул нас, можно так сказать - на произвол судьбы.
А мне этого только и надо…
- Поехали, - говорю, - покажите, что надо сделать.
И мы отправились: сначала в клуб, а потом в контору. Он показывает и перечисляет, где и как бы хотел оформить плакатами, транспарантами да лозунгами всякими.
Подъезжаем к ферме, а у неё крыша обшарпанная, стены потрескавшиеся, а парторг и предлагает:
- Вот здесь на стене хорошо бы повесить большой транспарант, на красном фоне с лозунгом: «Вперёд к победе коммунистического труда!»
- Может, сначала стену заштукатурите и покрасите? - предлагаю, - а потом и лозунги повесите.
- Да некогда, мы к празднику не успеем, а так плакат прибьём, и никто под него заглядывать не станет.
- Ну, и то верно, - и продолжаю, - но тут одному не справиться – помощники надо, я среди наших спрошу, может ещё художники найдутся и будет - целая бригада.
- Отлично, - обрадовался он, - а я за красным материалом пойду и в мастерской посмотрю, какая краска там осталась и какие инструменты, и кисти.
- А я к нашим поеду, поищу мастеров наглядной агитации.
Захожу в школьный класс, где нас разместили, а там все: копошатся, суетятся, расставляют, расстилают, в общем, работа кипит, ребята готовят себе место для проживания и ночёвки.
Тогда я, встав возле доски, громким голосом объявляю:
- Товарищи! Минутку внимания! - все повернулись, а я спрашиваю, - вы все работники культуры?
- Да! – кричат чуть ли не хором.
- А художники среди вас – есть?
Три человека поднимают руки:
- Мы учимся в художественном училище на оформительском факультете.
- Это хорошо, - и продолжаю, - для вас будет отдельная работа, заканчивайте стелиться и, айда, со мной.
Выходят пацаны на улицу, а я им суть проблемы рассказываю. Они обрадовались, что не надо будет в поле горбатиться и сразу согласились, и мы через десять минут поехали в клуб. А там уже парторг нас дожидается, с красной материей, белой краской, кистями и старыми порванными транспарантами.
Шефская помощь - 990914083857
- Вы буквы писать умеете? – спрашиваю у ребят.
- Вообще-то умеем, но такие большие ещё, ни разу не приходилось.
- Ничего, когда-нибудь всё равно придётся учиться, - смеюсь, и уже, как бригадир: одного ставлю перетягивать заново подрамники, другого размечать, сам же, взяв плоскую кисть, белой краской стал контуры букв писать, а третьему показал, как флейцем, после меня – заливать «сплошняком». Парторг, как увидел такую слаженную работу, заулыбался и, видно, даже прикинул, как под это всё, он сможет денежки по договору для себя «отвернуть». Я это сразу понял, потому, как не первый год по колхозам наглядную агитацию делал и ещё ни одного не видел парторга, который не хотел бы урвать с нас немного денег.
И, улучив момент, отвожу его в сторону и говорю:
- Всё, работа пошла! Так может нам на полдник колхоз выделит молочка и булочек или пирожков каких-нибудь? А то мы ещё с утра не завтракали.
- Да легко! – улыбнулся он, подумав, что можно будет заплатить, как говорится, - натурой.
И пишет одну записку на ферму, чтоб молока налили, а вторую на пекарню, чтоб – булочек.
Дописав очередной транспарант, я распорядился:
- Так, вы вдвоём заливайте буквы, а ты, - обращаясь к студенту, который перетягивал плакаты, - бери ведро из-под воды и поехали со мной.
Приехав на ферму, я бригадирше, рассказываю, что так, мол, и так, мы художники – плакаты рисуем и парторг послал нас за молоком.
Женщина-бригадир, прочитав записку, даже удивилась:
- Вы, что краску будете молоком разводить?
- Нет, - засмеялся я, - это для наших ребят, ведь краска вредная, вот молоко и надо давать за вредность, и для поднятия тонуса, и вдохновения.
- Ну-ну, у нас молоко свежее, - тоже засмеялась она, - парное и жирное, от него ни только тонус может подняться, но кое-что другое, - и наливает почти полное ведро.
От такого объёма я чуть не «офонарел», но вида не подаю, дают – значит надо брать. Потом поехали на пекарню, там по другой записке, три десятка пирожков с повидлом, с картошкой и капустой дали. В общем – бартер удался…
Работали мы почти до ужина, студенты оказались не большие любители молока, поэтому, две третьих ведра осталось, да и пирожков штук двадцать. Вечером приезжаем в школу, и заношу в класс, где наши расположились, ведро с молоком и пирожками. В первую очередь, конечно же, налил большую чашку и дал пару пирожков Жанне.
Она, увидев такой презент, улыбнулась и сказала:
- Ой, давно я парного молока не пила, прямо детство своё вспомнилось.
А я довольный, что угодил и «подкат» получился, пошёл за следующей порцией.
А все в классе, как увидели такую роскошь – свежее парное молоко, и давай его кружками черпать и пирожками закусывать, и я еле-еле успел набрать ещё одну чашку. Вот так минут за двадцать, почти всё ведро и выпили.
Тогда, ещё больше осмелев, я у Жанны, по интересовался:
- Ты где на ночлег устроилась?
- Баб всего трое, поэтому нас со всеми вместе положили, мы, правда, расположились мы в углу, но могу представить, что это будет за казарма.
Тогда, я чувствую, что не зря приехал на машине, и мои планы и фантазии могут превратиться в реальность, предложил:
- Если хочешь, можешь со мной в машине спать, я думаю, что это лучше, чем со всеми. Представляю, какой там храп и штыб будет стоять, - и продолжаю, - не бойся, приставать к тебе не буду.
- Да я и не боюсь! – улыбнулась она.
Тогда я поставил свою «копейку» чуть в сторонке от входа, разложил сидения, принёс матрац, подушки, получилось, прямо, как в машине у Пьера Ришара в фильме «Укол зонтиком».
Пришла Жанна, похвалили меня:
- Молодец, классно всё устроил, и легла рядом…
Мы лежим, и я ей даже стал свои стихи читать, а сам думаю: «Часам к одиннадцати народ, угомонится, тогда можно от духовного к материальному перейти».
Но, почему-то мимо нас какие-то люди постоянно пробегали к концу здания, где был туалет.
«Ну, ладно, - подумал я, - ещё полчаса и все утихомирятся и всё будет нормально».
Но поток народа, снующий туда и сюда, наоборот стал только увеличиваться.
«Неудачно я стал, - говорю сам себе, - но, кто же ожидал, что такая беда случится? И машину теперь не переставишь - Жанна уже лежит».
Правда, почему-то она стала больше ворочается, и я уже грешным делом решил, что, свершилось, и она почувствовала, что одинокий мужчина – рядом.
Но, она вдруг сказала:
- Покуда я ходила, было всё нормально, а вот легла, и мне что-то не хорошо.
И тут у меня произошёл прилив эмоций и желаний, не зря эта бригадирша на ферме говорила про поднятие тонуса, и я, как можно мягче, сказал:
- Не расстраивайся, сейчас хорошо будет!
- Ты, что дурак? – раздражённо, рявкнула Жанна, - не понял, что на меня срачка от молока напала? – и бегом из машины в сортир.
И тут до меня дошло, почему такая суета происходит. Народ выбегал, а туалет не предназначенный для такого количества, и всё происходило, как в старом пошлом стишке:
«Хорошо в деревне летом,
Выйдешь в поле,
Сядешь срать.
Соломинка в жопу колит,
Далеко тебя видать!»
И бедолаги, которые были в таком же состоянии, расселись практически все рядом, возле забора, потому, как всё равно на дворе была тёмная ночь, как говорится, - хоть глаза выколи.
И Жана ещё три раза за ночь бегала, да и остальной народ только к утру угомонился…
В семь ноль-ноль приходит бригадир полеводческой бригады и давай будить людей. Да куда там?
Правда, несколько человек пытались подняться, видно, у них организм был более стойкий к парному молоку, но и они из-за этих городских хлюпиков, со слабым желудком, шастающих всю ночь в сортир, тоже не выспались. В общем – беда, да и только. Еле-еле часам к одиннадцати народ попал на поле и то после завтрака, потому, как у некоторых опять проявилась диарея…
Я с художниками в клубе спокойно работаю, новый плакат рисуем – «Доярку с коровами и бидонами с молоком».
Парторг, как увидел его аж присвистнул:
- Это хорошо, что сейчас не тридцать седьмой год, а то бы тебя, за вредительство расстреляли.
- А я, то тут причём, - удивляюсь, - я ведь пил – и ничего, а колхоз, как говорится, - дело – добровольное, хош пей – хош не пей, никто никого не заставлял, - а потом спрашиваю, - а, вы случайно, в молодые годы у Берии не служили? Как-то быстро нашли вредителя и до всего докопались, а главное – сразу приговор объявили.
- Нет, не служил, - огрызнулся он, - молодой ещё, но я от председателя из-за тебя нагоняй получил за то, что молоко выдал.
- А вы хотели, чтобы всё вам доставалось на шару: и рабочая сила, и плакаты, и лозунги.
Последними аргументами я его убедил прекратить прения, и он примирительно сказал:
- Ладно, когда будете домой ехать я вас могу опять пирожками и молоком угостить…
Когда мы возвращались назад, я всё время думал: «Ведь я тоже пострадал, такие строил планы: на машине девушку привёз, по дороге угощал, спать уложил. И дёрнул меня чёрт молоком её на ночь напоить. Ну, хотел, как лучше, а получилось – как всегда. Всё! В следующий раз, привезу и – в койку, а уж потом, буду угощать».
Свидетельство о публикации №224121800645