Пушок

Время было глубоко за полночь, мы не часто так собирались. Последние несколько лет я вечно куда-то неслась и времени вот так посидеть, поговорить, почти не оставалась. Домой я приходила под утро и он, уже в привычной для него манере, свернувшись клубочком у подушки, лишь снисходительно наблюдал за моим сном. Сегодня, налив зеленого чая и выкрутив музыку в колонках, я подозвала его к себе на беседу.
- Давненько так не сидели. – Я ухмыльнулась и бросила быстрый взгляд на него. Он, как всегда не многословный, сидел спокойно сбоку. По левую сторону, если быть точными. Ближе к сердцу. Я откинула голову назад и закачала ногой в такт музыке. Его взгляд был все так же спокоен, как и много лет назад. Ждал. Ждал пока я соберусь с мыслями. В его голубых глазах отражался свет ламп и я видела как он устал.
- Помнишь нашу первую встречу? – Продолжила я и взяла чашку чая в руку.
 – Ну и дурной же ты тогда была. Впрочем, ничего особо не изменилось.
- А вот ты явно поседел от общения со мной. – Я засмеялась и отпила чаю. – Тот новый год мы почему-то праздновали в Москве. Дикость. Не помню даже почему, так не привычно было. Или это уже после поездки мы поехали бабушек навещать? Я таких деталей уже и не упомню, за воспоминания у нас всегда ты отвечал. – Он, задумался, наклонил голову в бок и вильнул хвостом.
– Совсем стар стал. – Мы переглянулись и замолчали. Первой снова заговорила я.
– Здорово же было. Бабушка тогда весь вечер плясала, это я помню. Отец с важным видом сидел на диване, уже зеленом. Мама все на кухне пряталась с этой... Да не важно. Та часть семьи у меня не любимая. Они еще вечно тебя обидеть пытались в детстве. – Я потрепала его за ухом и поправила лапку.
- Дедушку вспомни. – Отозвался он после почесываний и уставился на меня.
- Дедушка. Лучший среди нас. – Мы расплылись в понимающей улыбке и одобрительно кивнули. Затем я подскочила на месте и с блеском в глазах продолжила. -  Так вроде это он нас и познакомил! – Яркая белая вспышка. Картинка елки, улыбающийся дедушка, розовая ленточка. – Точно! Это был он! Достал тебя из-за спины и выдал мне в мои маленькие ладошки. Я тогда на тебя взглянула...
- И замолчала. – Продолжил он за меня, выдохнул и вильнул хвостом.
- Да, замолчала. Кто как не ты, знает, что я не умею принимать подарки.
- Тебе не угодишь, и то правда.
 - Так вот, сморю я на тебя и что-то не так. Даже на диван к папе забралась. Он то кончено никак не отреагировал, там только новый клип «Destination Calabria» вышел. Я его даже помню… Ближе к теме: лежу на диване, держу тебя над головой и думаю. Долго думаю. Весь свой детский мозг напрягаю.
- Ага, а дедушка сбоку стоял, ждал реакции.
- Правда?
- Ты у него любимицой была, конечно он переживал. – Я улыбнулась и укрыла ноги одеялом. Теплее стало не из-за этого.
- Ты тогда таким белым был, в серую полоску.
- Умотала ты меня, мать. – Он засмеялся и свернулся клубочком на коленях.
 - А знаешь что, еще ты был пушистым.
- Очевидное невероятно! – Вскрикнул он и мы оба засмеялись.
- Мне было от силы лет пять! Не души.
- Это не повод называть Пушком. У меня вот еще глаза там красивые, хвост полосатый. Вполне себе презентабельный кавалер. Мог бы быть Мурзиком, Васькой. Борисом в конце концов. Что-то зрелое, брутальное. В то, что я Пушок, даже я уже не верю.
- Ну, от пушистости и правда мало что осталось. Но дело даже не в этом. Ты же сначала Пушинкой был.
- Каюсь. Розовый бант дезинформировал твой несформировавшийся детский мозг. Хотя розовый мне был всегда к лицу.
- Поэтому я тебе и сшила потом розовую куртку и шапку.
- Пушистый кот в шапке. Замурчательно. 
- Да все хорошо же по итогу вышло. Я тогда на тебя взглянула, засунула подмышку и…
- И здравствуйте шестнадцать лет рабского труда. – Он потянулся и вернулся в исходное положение.
- Такое уж рабское. Я тебе мир показала! Вспомни хотя бы как мы вместе в первый класс пошли. Тебя правда парни чуть не порвали. Я, кстати, с одним из них до сих пор общаюсь. Ну это так, к слову.
- Детали. – Протянул он не много осуждающе.
- Детали. Вспомни тогда наши поездки.
- Ага, в Финляндию, например. Или иначе это называется «как не помереть на свой день рождения». О, что вспомнил, пятого января это было.
- Хах, старый. Да ты тогда сам хорош был. Гонял всех по коттеджу, 6 пацанов и я. Без шансов.
- Играть котом в собачку. Извращенцы.
- Не бурчи. Мы же потом еще десятки стран вместе прошагали. Никогда тебя в чемодан не укладывала. Мама все шутила, что ты ко мне приклеен. Какую фотографию не глянь, везде ты есть. А когда мне дали в фотик поиграться, что я первым сфоткала? Тебя.
- Ладно-ладно, убедила. Мама тогда еще обиделась.
- Разве?
- Ну, тебе это не так важно знать. Лучше вспомни случай из лагеря. Сколько тебе было тогда? Десятый класс, вроде. Меня хотели тогда выложить, а ты все равно с собой взяла.
- Да, отец сказал что засмеют и знаешь что? Кончено знаешь! Стал местной легендой, любимец публики. Все потом ходили и грустили о своих друзьях, оставшихся дома, но я то умная.
- Спорно конечно. – Он засмеялся, да и я хихикнула. - Тебе скорее плевать на чужое мнение. – Я отмахнулась и продолжила.
- Помнишь, как мы с тобой еще решали с кем общаться?
- Было дело. Ни разу не ошиблись.
- Да если тебя кто обидит, больше в жизни со мной не заговорит. Это же как нужно не уважать чужих друзей. Возмутительно.

Клонило в сон, песня закончилась, вдалеке горел ночник. Я, удобно разложившись на подушке, смотрела в потолок. Пушок, все так же сидел рядом.
- А сколько слез твоих я вытер. – Нарушил он тишину.
- И еще вытрешь.
Мне не было грустно. Просто я вспоминала все моменты проведенные вместе. Всю нашу жизнь.
Одну на двоих.