Язык мышление и речь. Слово и сознание

Философские и социально-психологические аспекты герменевтического микропсихоанализа. Очерк пятый. Язык: мышление и речь. Слово и сознание

Автор отмечает, что внедряться в философию языка, речи, слова, в их лингвистические и естественно-исторические основания (в данном случае) он вовсе не намерен. Его претензия заключается только в высказывании своих субъективных мнений, носящих к тому же фрагментарный или точечный характер. Статья содержит 5 основных разделов (раскрывающих тему языка, мышления, речи, слова и сознания), а также введение и заключительные замечания. Фундаментально оснастившись совокупностью определений и цитат, автор пытается уловить в процессе герменевтического микропсихоанализа различных фрагментов трудноуловимые грани и процессы человеческого сознания и мышления, языка и речи
Ключевые слова: язык, мышление, речь, сознание, герменевтический микропсихоанализ

1. Вместо введения.
1.1. «Мир не есть мысль, как думают философы, посвятившие свою жизнь мысли. Мир есть прежде всего и больше всего – страсть и диалектика страсти… Ошибочно противопоставлять страсти – мысль, мысль есть тоже страсть» Н. Бердяев [5].
1.2. «Порядок освобождает мысль» Р.Декарт [15].
1.3. «Ничтожна сила отдельных сил при могуществе языка» В. Гумбольдт [14].
1.4. «Сила ума свидетельствует о торжестве мысли, это – врожденная способность повелевать своими страстями, смиряя их и держа в узде; если человеку чужды пылкие страсти, мы не можем судить о силе его ума, ибо он не ведал трудных искушений» Л. Вовенарг [9].
1.5. «… в математике, науке совершеннейшей по форме, человек говорящий отказывается от слова и делает самые сложные соображения только при помощи знаков. Из всего этого видно, что область языка далеко не совпадает с областью мысли» А.А. Потебня [37].
1.6. «Язык – не просто продукт, но настоящий процесс обновления, и, по мере того как этот процесс развивается, человеку все яснее видны очертания своего мира» Э.Кассирер [21].
1.7. «Смысловая сторона речи идет в своем развитии от целого к части, от предложения к слову, а внешняя сторона речи идет от части к целому, от слова к предложению» Л.С. Выготский [10].
1.8. «Живые многозначные слова лишь сдерживаются холодным, как стекло, границами мысли» Б.А. Грифцов [13].
1.9. По заведенной мною традиции – краткие субъективные комментарии по поводу вышеобозначенных афоризмов-камертонов.
1.9.1. Философ свободы Николай Бердяев был человеком философской страсти, суждения его почти всегда не беспристрастны. Личность – всегда центр бытия и она сопричастна творению.
Кафедральные философы, как правило, всегда претендуют на объективность своих знаний и своих речений, поэтому, страсть для них – персона нон грата, изгоняемая из всех текстов и речений. Но степень страсти, присутствующая в мысли почти всегда колеблется в широком диапазоне, принимая различную форму, облик и содержание, независимо от того, кто перед нами – диалектик, персоналист, эклектик, прагматик или психоаналитик.
Возможно, что искусственный интеллект будет избавлен от этой человеческой субъективности и будет судить обо всем бесстрастно и беспристрастно. Но нам, живым человекам, этого не дано.
Поэтому, страсть – не только мысль. Все наше мышление, речь и сознание, и даже рассудок – это тоже страсть, как правило, прикрытая условностями, хитростями и абстракциями, как ширмой, скрывающей изначальную и неодолимую наготу человеческой разумной страсти.
1.9.2. Рене Декарт, идеал рационализма, всю жизнь боровшийся со своими страстями, но не сумевший их победить (с точки зрения строгого рационализма не имело смысла ехать в холодную северную Швецию, чтобы сократить срок своей жизни, как минимум, на десять лет).
Я могу сказать: спонтанность освобождает мысль больше чем порядок, а порядок загоняет мысль в прокрустово ложе жесткой логики необходимости.
Если везде и всюду будет господствовать порядок – это будет застывшая структура вечного гегелевского абсолюта – чего на самом деле нет в нашем человеческом мире.
Я вовсе не отрицаю порядок и стремление к нему. Но в мире есть спонтанность, есть хаос и случайность – поэтому все наши суждения и наши судьбы имеют фундаментальный вероятностный характер.
Задним числом – мы всегда можем обнаружить причины, закономерности, объяснения и оправдания, или изобрести идеальную структуру абсолютного и неизменного порядка.
1.9.3. Вильгельм Гумбольдт, безусловно, великий лингвист и мыслитель, но без отдельных живых лиц самый могущественный язык превращается в безжизненный артефакт, похожий на мертвый вирус, ожидающий благоприятных условий.
В итоге, можно сказать, что могущество языка произрастает творчеством отдельных лиц (этносов, народов, наций).
1.9.4. Сила ума довольно редко способна подавить все страсти и искушения, возникающие на жизненном пути конкретного носителя «силы ума». Если Вовенарг относит к пылким страстям только влечение к прекрасному полу – возможно, что он прав. Но у человека редко может быть одна единственная пылкая страсть, как например, влечение к женскому полу или тщеславие. Есть множество других страстей и одна из них – страсть к познанию (себя, других, вселенной). Тогда сила ума и есть главная страсть, и искушение, и жажда и торжество мысли.
1.9.5. Область языка никогда не совпадает с областью мысли. Возможно, что такое случается в искусственном интеллекте, но не в живом человеке.
Иллюзия математиков, считающих себя представителями совершеннейшей науки, свободной от слов и оперирующей только знаками и символами – это всего лишь болезнь «детского» тщеславия, забывающего о том, что у всего есть неформальное начало и такое же неформальное окончание.
Запечатлеть весь мир в одних символах и знаках – это подвластно лишь творцу нашей вселенной, если он действительно единый и неколебимый абсолют.
1.9.6. В сущности – всё есть процесс. И язык, и жизнь, и сознание, и речь… Только слово – это живая монада (как у Лейбница) этого непредсказуемого процесса земного бытия.
1.9.7. Лев Выготский, безусловно, выдающийся психолог, но предлагаемая здесь структурная бинарная оппозиция подозрительно похожа на предельно редуцированную схему процесса формирования и осуществления речевой функции. Мне думается, что смысловая сторона речи может идти в своем развитии как от целого к части, так и от части к целому.
1.9.8. Скорее всего, что Б.А. Грифцов говорит уже о той мысли, которая зафиксирована в письменном тексте. Но в процессе самого письма, а тем более в живой речи – у мысли нет жестких, непроницаемых границ. Только часть мысли может быть уловлена в процессе письма в виде жесткой конструкции предложения. Большая же часть мысли исчезает в бездне подсознания, лишь изредка повторно «всплывая» на поверхность сознания.
2. Язык
2.1. Элементарное определение: «Язык – система знаков, служащая средством человеческого общения, мыслительной деятельности, способом выражения самосознания личности, передачи от поколения к поколению и хранения информации» [40].
2.2. В последней четверти XX века был популярен афоризм «Язык – носитель общественного сознания». Эта тема задевала весь комплекс гуманитарных наук. «Язык и общество – одна из центральных проблем современной лингвистики… Существует непосредственная связь возникновения языка с возникновением человеческого общества» [23].
В настоящий исторический момент более актуальна тема «искусственный язык (интеллект) и общество», в которой наука изрядно «поднаторела» технически, но во многом потеряла гуманитарные ориентиры. По моему субъективному мнению, наука и научная программа в данной сфере (теме) пребывает в предельном состоянии иллюзии и самогипноза: «Последние достижения в области глубинного обучения и нейроморфных вычислений очень точно воспроизводят некоторые особенности человеческого интеллекта, деятельность коры головного мозга, где образовываются и распознаются образы», - говорит Сет Ллойд, американский физик-теоретик [29].
С чего это физики-теоретики стали считать, что знают деятельность коры головного мозга, в то время, когда ведущие нейрофизиологи утверждают о наличии «скрытых звеньев» в деятельности мозга, о механизмах функционирования которых им пока ничего не известно [33]?
Вероятно, что джин «сильного искусственного интеллекта» в самом ближайшем будущем будет «выпущен из бутылки», и тогда полностью распахнутся ворота в искусственную биосферу, и откроется торная дорога в искусственный рай, или в искусственный ад. (Приношу извинения моим редким читателям – немного отвлекся от темы).
2.3. Представим вариант философского определения: «Язык – сложная развивающаяся семиотическая система, являющаяся специфическим и универсальным средством объективации содержания, как индивидуального сознания, так и культурной традиции, обеспечивающая возможность его интерсубъективности, процессуального разворачивания в пространственно-временных формах и рефлексивного осмысления. Язык выполняет в системе общества такие функции, как 1) экспрессивная, 2) сигнификативная, 3) когнитивная, 4) информационно-трансляционная, 5) коммуникативная» [34].
Естественно, что в вышеперечисленном спектре всех общественных функций языка легко затеряться, как в джунглях Амазонки. Тем более, что моя претензия заключается только в высказывании своих субъективных мнений, носящих к тому же фрагментарный или точечный характер. Поэтому, внедряться в философию языка, в его лингвистические и естественно-исторические основания (в данном случае) я вовсе не намерен. «Языковые игры» - тема актуальной бесконечности. Я признаю достижения Витгенштейна, Хомского, Лотмана и многих иных философов, семиотиков, лингвистов. Но очень часто сомневаюсь в их «жестких» моделях языка и однозначных интерпретациях семиотических систем.
Я сомневаюсь, что можно однозначно толковать любую знаковую систему как полноценный язык, как сомневаюсь и в том, что формальные языки могут полностью и адекватно отражать жизнь, вселенную и смысл человеческого бытия. Отдаю предпочтение естественному человеческому языку, как богатейшей семиотической и эмоционально-психологической системе, являющейся «домом нашего человеческого бытия».
По моему глубокому внутреннему (интуитивному) и опытному убеждению, мы далеко не исчерпали возможностей естественного языка и естественной планетарной реальности, и нам вовсе не следует торопиться уходить в виртуальные миры и в искусственную реальность.
2.4. Возвращаясь к В. Гумбольдту.
Как отмечает В.Г. Кузнецов: «Язык, по мнению В.Гумбольдта, является органом внутреннего бытия человека: он порождается в силу внутренней необходимости, а не только внешней необходимости общения. Язык представляет собой внутреннее природное свойство человека, существенное для него, выделяющее его из животного мира. Он необходим для развития внутренних сил (мышления, творческих способностей, познания, понимания) и для приобретения миросозерцания; он является отражением внутреннего мира человека и внешней природной действительности; он есть не только пассивный носитель миросозерцания, но и активная сила, созидающая мировоззрение человека» [24].
2.5. Намного ранее, А.А. Потебня комментирует В. Гумбольдта (честно говоря, мне трудно разобраться, где Гумбольдт, а где – Потебня): «В языке живее, чем где-либо, каждый человек чувствует себя только эманациею (ein Ausfluss) всего человеческого рода… Никто не понимает слово именно так, как другой… Всякое понимание есть вместе непонимание, всякое согласие в мыслях – вместе разногласие… Связь языка с духом несомненна» [37]. Далее, после некоторой критики В.Губмольдта, А.А. Потебня подчеркивает нетождественность языка и мысли, мысли и слова.
2.6. Идею В. Гумбольдта о том, что «язык есть вечно порождающий себя механизм», по своему успешно развивает Гюстав Гийом: «Действительно, все в языке представляет собой процесс. Что же касается результатов, которые мы видим, они представляют собой, смею утверждать, не более, чем иллюзию. Нет существительного, а есть в языке субстантивация, прерванная более или менее рано. Нет прилагательного, а есть адьективация, достигшая большего или меньшего развития к моменту её остановки сознанием. Нет слова, а есть чрезвычайно сложный генезис слова, или лексигенез. Нет времени, есть феномен образования образа времени, т.е. хроногенез» [12] .
2.7. Отталкиваясь от Н.Хомского (и имея ввиду М.Хайдеггера, Г.Гадамера, Г.Гийома, Л. Витгенштейна, А.Пятигорского и М.Мамардашвили): «функция языка не сводится к одной коммуникации, ибо язык – это прежде всего основное орудие мышления и самовыражения» [42], язык – это мир, это дух и способ нашего смыслотворения и миропонимания.
2.8. Некоторые математики (Андреас Шпайзер) считают, что «математика стряхивает оковы языка… Математика наших дней в своей сфере интеллектуального мира более эффективна, чем современные языки в их жалком состоянии» [цит. по 6].
В данном случае (довольно не редкая ситуация) мы имеем дело с высказыванием крайней редукции и символизма, в своей абстракции взлетевшей на недосягаемую высоту и потерявшей связь с реальностью. Как любил говорить литературный персонаж Кузьма Прутков: «Узкий специалист подобен флюсу – полнота его – односторонняя». Семантическое, лексическое и выразительное богатство естественного человеческого языка намного превосходит условное богатство таких формальных языков, как математика или математическая логика. Но чтобы это разглядеть и понять – нужно спуститься с облаков формально-символьной абстракции на грешную землю и восстановить связь с исторической и социальной человеческой реальностью.
2.9. Попытки генеративной лингвистики Н.Хомского, направленной на генерирование логико-математическим способом всех мыслимых предложений исследуемое языка – это тоже своеобразная форма редукции, претендующей на исчерпание всех вероятностных смыслов (реальных и потенциальных) естественного языка. Старая претензия на абсолютную формализацию.
2.10. Также я не разделяю гипотезу Н.Хомского, что первейшая функция языка заключается в выражении мысли, а коммуникативная функция считается чем-то второстепенным [42]. Скорее всего, что эти функции развивались параллельно и (или) равнозначны, но на разных этапах эволюции возможно смещение доминанты. Для человека палеолитического ил неолитического наиболее вероятно доминирование коммуникативной функции языка.
2.11. Язык каждого человека – это зеркало его мышления и сознания. Это, безусловно, важнейший диагностический признак, позволяющий открывать глубины подсознательного и бессознательного (на чем в значительной мере строится любая психодиагностика, психоанализ и психотерапия). Но язык не исчерпывает всех аспектов и проявлений мышления и сознания, потому как есть доязыковое мышление и сознание как видовые признаки Homo Sapiens, в разной степени развитые у каждого индивидуума.  Как есть и разные степени развития языка и речи у всех представителей человеческого рода. Бывает, нередко, что мышление и сознание очень качественные (образно говоря), но слаборазвитые возможности языка и речи не позволяют ясно и полноценно выразить мысли и адекватно описывать понимаемые ситуации. Традиционным считается, если у человека хорошо развит язык и речь, то он обладает преимуществом в более глубоком освоении духовного мира и духовных ценностей – это далеко не всегда соответствует действительности.
3. Мышление.
3.1. Как обычно, элементарное определение: «Мышление – процесс познавательной деятельности человека, характеризующийся активным, обобщенным и опосредованным отражением действительности» [40].
3.2. Нечто посложнее: «Мышление – высшая форма активного отражения объективной реальности, целенаправленное, опосредованное и обобщенное познание существенных связей и отношений предметов и явлений. Оно осуществляется в различных формах и структурах (понятиях, категориях, теориях), в которых закреплен и обобщен познавательный и социально-исторический опыт человечества» [41].
3.3. В «Словаре практического психолога» [39] подчеркивается разнообразие видов мышления: мышление интуитивное, наглядно-действенное, наглядно-образное, практическое, пралогическое, словесно-логическое, творческое, теоретическое. Говорится о том, что мышление порождает дискретные умственные операции, к которым оно не сводится. Мышление как процесс неразрывно связано с деятельностью. Мышление часто развертывается как процесс решения задачи. Психология изучает мышление как познавательную деятельность, а физиология изучает мозговые механизмы, с помощью которых реализуются акты мышления.
3.4. Более фундаментальное определение: «Мышление – категория, обозначающая процессуальность функционирования сознания (познавательную деятельность) – традиционный предмет философствования, присутствующий в его структуре с момента возникновения философии как таковой… Аристотель впервые обратился к мышлению не с метафизической установкой, а с технической – предпринял попытку формализации мышления через нормировку и задание системы правил… Языковое мышление становилось объектом внимания многих направлений в философии и методологических подходов (аналитическая философия, структурализм, герменевтика). Процесс мышления становится доступным для анализа и исследования, когда его удается представить в виде дискурса, зафиксированного в текстах… Современные психологические школы имеют несомненные достижения в исследовании феноменальной стороны процесса мышления (например, когнитивная психология – А.В.)» [32].
3.5. Своеобразная трактовка мышления у выдающегося лингвиста-психосистематика Гюстава Гийома: «В каждой мысли – размышление. Размышление и турбулентность. В представлении мы видим отказ от турбулентности. Хорошо думать – значит подавить беспорядочность потока мысли. Регулировка этого, её способы заключаются в психомеханизмах. Однако убрать турбулентность при размышлении – это скорее факт письма, чем речи. В принципе именно путем необходимого исходного снятия ментальной турбулентности создается человеческий язык, а также – и сверх того – потенция человеческого мышления. Но торможение турбулентности происходит инстинктивно» [12].
В моем понимании: турбулентность потока мысли имеет генетически наследуемую природу и координируется (преображается, трансформируется) при помощи схем и операторов концептуальных, конструктивных представлений активного сознания.
3.6. Еще более своеобразная философская трактовка мышления у М.М. Бахтина: «Каждая мысль моя с её содержанием есть мой индивидуально-ответственный поступок, один из поступков, из которых слагается вся моя единственная жизнь как сплошное поступление, ибо вся жизнь в целом может быть рассмотрена как некоторый сложный поступок: я поступаю всею своею жизнью, каждый отдельный акт и переживание есть момент моей жизни-поступления. Эта мысль, как поступок, цельна: и смысловое содержание её, и факт её наличности в моем действительном сознании единственного человека, совершенно определенного и в определенное время, и в определенных условиях, т.е. вся конкретная историчность её свершения, оба эти момента, и смысловой и индивидуально-исторический (фактический) едины и нераздельны в оценке её как моего ответственного поступка. Но можно взять отвлеченно ее содержательно-смысловой момент, т.е. мысль как общезначимое суждение… Меня, действительно мыслящего и ответственного за акт моего мышления, нет в теоретически значимом суждении» [4].
В моем субъективном понимании М.М. Бахтин в выше процитированном фрагменте жестко разделяет мысль практическую и мысль теоретическую, мысль-поступок и мысль-суждение, мысль-действие и мысль-рефлексию.
3.7. Выдающийся советский психолог Л.С. Выготский предлагал еще один самобытный вариант трактовки процесса мышления: «Мысль не выражается в слове, но совершается в слове. Можно было поэтому говорить о становлении (единстве бытия и небытия) мысли в слове. Всякая мысль стремится соединить что-то с чем-то, установить отношение между чем-то и чем-то. Всякая мысль имеет движение, течение, развертывание, одним словом, мысль выполняет какую-то функцию, какую-то работу, решает какую-то задачу. Это течение мысли совершается как внутреннее движение через целый ряд планов, как переход мысли в слова и слова в мысль» [10].
На мой взгляд, разумеется, это верное отображение движения мысли в процессе мышления. Но, скажем так, условно-схематичное. Ибо в процессе мышления, помимо мысли и слова, как отдельных элементов мышления, присутствует такое трудноуловимое и труднорасчленяемое многообразие элементов мышления (образы, символы, ассоциации, представления, суждения, архетипы, первотектоны, стереотипы, алгоритмы и др.), которые несутся в турбулентном потоке сознания, управляемые спонтанностью, синтезирующей сознательное, бессознательное, апперцепцию, интуицию, культурную и биологическую память сквозь фильтры социально-биологических установок и конвенций. И где здесь водораздел между словом и мыслью, между мышлением и сознанием, мне думается, весьма сложно отслеживать, фиксировать и ясно интерпретировать. Поэтому, стихия мышления чаще всего препарируется нами интуитивно и весьма поверхностно. Все попытки философии языковых игр – это весьма бледное, весьма условное отражение действительного процесса мышления и конструирования речи.
3.8. Мифология пралогического мышления, разработанная Л. Леви-Брюлем [26, 27] мало соответствует реальной действительности. Логическое мышление современного человека и человека верхнего палеолита развиты практически одинаково. В качестве примера подтверждения можно анализировать опыт значительного числа представителей австралийских аборигенов, которые успешно адаптировались в современной цивилизации и принимают активное участие в общественно-политической и производственной деятельности [38].
4.Речь
4.1. Исходное или базовое определение: «Речь – сложившаяся исторически в ходе материальной преобразующей деятельности людей форма общения, опосредованная языком. Язык в действии. В речи представлены внешний, чувственный, а также внутренний смысловой аспекты. Из сигналов и знаков каждый партнер по общению вычерпывает их содержание. Иначе, в ходе общения речевого происходит непрерывное кодирование и раскодирование информации. Речь включает процессы порождения и восприятия сообщений для целей общения или, в частном случае, для целей регуляции и контроля собственной деятельности (речь внутренняя, речь эгоцентричная).
Речь изучается не только психологией речи, но и психолингвистикой, физиологией речи, лингвистикой, семиотикой и прочими науками… Речь бывает активной, конструируемой каждый раз заново, и реактивной – цепочкой динамических речевых стереотипов. В условиях спонтанной речи устной сознательный выбор и оценка используемых в ней языковых средств сведены к минимуму, тогда как в речи письменной и в подготовленной устной они занимают значительное место. Различные виды речи строятся по специфическим закономерностям: так, речь разговорная допускает значительные отклонения от грамматической системы языка; особое место занимают логическая и ,тем более, художественная речь» [39].
4.2. Небольшое лингвистическое дополнение: «Речь – конкретное говорение, протекающее во времени и облеченное в звуковую (включая внутреннее проговаривание) или письменную форму. Под речью понимают как сам процесс говорения (речевую деятельность), так и его результат (речевые произведения, фиксируемые памятью или письмом)… Речь и язык (код) образуют единый феномен человеческого языка и каждого конкретного языка, взятого в определенном состоянии. Речь есть воплощение, реализация языка (кода), который обнаруживает себя в речи, и только через нее выполняет свое коммуникативное назначение… Процесс речи характеризуется определенным темпом, продолжительностью, тембровыми особенностями, степенью громкости, артикуляционной четкости, акцентом и т.п. Речь может быть охарактеризована через указание на психологическое состояние говорящего, его коммуникативную задачу, отношение к собеседнику, искренность, по признакам своей формальной и смысловой структуры» [3].
4.3. Единство мышления и речи наиболее ярко демонстрируется в произведении Л.С. Выготского «Мышление и речь». Ниже – один маленький фрагмент из этого объемного и фундаментального осмысления: «Развитие смысловой стороны речи исчерпывается для лингвистики изменениями предметного содержания слов, но ей остается чужда мысль, что в ходе исторического развития языка изменяется смысловая структура значения слова, изменяется психологическая природа этого значения, что от низших и примитивных форм обобщения языковая мысль переходит к высшим и наиболее сложным формам, находящим свое выражение в абстрактных понятиях, что, наконец, не только предметное содержание слова, но самый характер отражения и обобщения действительности в слове изменялся в ходе исторического развития языка» [10].
4.4. Можно сказать, что в этом плане (развитие смысловой стороны речи) к Выготскому близок Г.Гийом в своем рассмотрении языка как системы систем и в анализе устоявшегося и неустоявшегося в речевой деятельности: «Принцип, на котором основывается механизм психосистематики речевой деятельности, заключается в том, что мышление не имеет другого способа самопознания кроме срезов в процессе собственной деятельности» [12].
Только у Гийома акцент анализа исторических изменений в речевой деятельности ориентирован не на слово и его психологическо-смысловое изменение значения, а на рассмотрение системных механизмов в структуре языка, на мышление и понимание, на воссоздание и реконструкцию морфологических и функциональных подсистем языка (так мне увиделось в настоящий момент. Хотя, честно говоря, сравнение двух фрагментов, вырванных из глобального контекста всей теории, может порождать только идею или рабочую гипотезу или просто субъективное ситуативное (мимолетное) мнение).
4.5. К вышесказанному добавлю еще один важный фрагмент из лекции Г.Гийома «Язык и возможность словесного выражения: от невозможного высказать словами к возможному» (13 декабря 1956 г.): «Различие возможности устного словесного выражения и возможности письменного словесного выражения теряет интерес в языках с хорошо развитым фонетизмом и правилами словесного выражения, где письмо является не более чем транскрипцией речи. В неморфогенетических, буквенных языках обе возможности словесного выражения сосуществуют, но преимущественное место занимает письменная. В китайском языке произносимый звук метит написанную фигуру. Отсюда следует, что письменный китайский понимается многими сотнями миллионов человек, тогда как разговорный китайский в силу нестабильности речи понимается только ограниченными сообществами. «Характеристика» Лейбница должна была стать письмом, читаемым всеми людьми (нечто вроде универсального китайского), которое, кроме всего прочего, обладало бы качествами словарных языков, к которым мы привыкли» [12].
В последнем случае (о Лейбнице) я так полагаю, что Гийом рассуждает об идее универсальной алгебры языка Лейбница, которая наподобие китайских иероглифов могла бы стать универсальным письменным языком для всех народов. Думаю, что мечта Лейбница близка к реализации в системах языков искусственного интеллекта. Смогут ли этой универсальной алгеброй искусственного языка воспользоваться люди – непростой вопрос с непредсказуемыми последствиями.
На мой взгляд, невозможно добиться полной формализации устного языка, как и человеческого мышления. Как, впрочем, и полной формализации математического знания.
4.6. Декарт полагал, что животные – это всего лишь автоматы, в которых господствует инстинкт, что они лишены мышления, ибо только речь – единственный признак наличия в теле исчерпывающей себя мысли, а человек – есть рациональное животное, свободной от власти инстинкта [цит. по 42].
Декарт, безусловно, великий мыслитель и ученый, но у животных сознание имеется, в разной степени развитое и разнообразное, и они далеко не автоматы, и человек вовсе не свободен от власти инстинкта, т.е. речь – не единственный признак наличия мышления.
4.7. Замечательный российский философ И.Д. Левин утверждал, что «мысль по природе косноязычна, она не укладывается безболезненно в слово» [28]. Думаю, что мысль здесь мало причем – скорее, это косноязычие речи, обедненной словарным запасом и богатством понятийно-грамматических или семантико-лексических структур. Это проблема письменной речи, а не косноязычность мышления.
5. Слово.
5.1. «Слово – основная структурно-семантическая единица языка, служащая для именования предметов и их свойств, явлений, отношений действительности, обладающая совокупностью семантических, фонетических и грамматических признаков, специфических для каждого языка. Характерные признаки слова – цельность, выделимость и свободная воспроизводимость в речи… В 19 веке основное внимание уделялось анализу содержательной стороны слова. Большую роль в этом сыграла разработка понятия о внутренней форме слова» (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня).
… В истории науки было выдвинуто более 70 различных критериев определения слова, в основе которых лежали графические (орфографические), фонетические, структурные, грамматические, синтаксические, семантические, системные принципы… Попытки замены понятия «слово» другими понятиями оказываются безуспешными, так как значение понятия «слово» именно в том, что оно объединяет признаки разных аспектов языка: звукового, смыслового, грамматического. Слово – основная единица языка, которая для его носителей является психолингвистической реальностью. Носители языка спонтанно, без труда, выделяют слова в потоке речи и употребляют их обособленно… Хотя люди говорят фразами, они помнят и знают язык прежде всего через слова. Слова служат средством закрепления в языке и передачи в речи знаний и опыта людей, поэтому знание языка связано прежде всего со знание слов» [11].
В данном случае я привел небольшой фрагмент из обширного описания в энциклопедическом лингвистическом словаре с целью обозначить точку отправления для своих рассуждений о слове, как основном элементе и инструменте познания, коммуникации и самовыражения, играющем ключевую роль в языке, мышлении, речи и сознании современного человека и общества.
«В начале было слово…» - с этого начинается повесть о смысле бытия человека разумного. Представить себе, что люди могли бы создать культуру и цивилизацию без помощи слов – весьма маловероятно.
5.2. А.А. Потебня, рассматривая проблему взаимодействия языкознания и психологии, следующим образом формулирует процесс рождения слова: «Образование слова есть весьма сложный процесс. Прежде всего – простое отражение чувств в звуке… Затем сознание звука… Наконец – сознание содержания мысли в звуке. Не трудно вывести из разбора слов какого бы ни было языка, что слово выражает не всю мысль, принимаемую за его содержание, а только один её признак. В слове есть два содержания: одно – объективное – ближайшее этимологическое значение слова. Всегда заключает в себе только один признак. Другое – субъективное содержание, в котором признаков может быть множество. Первое есть знак, символ, заменяющий для нас второе… Внутренняя форма слова есть отношение содержания мысли к сознанию; она показывает, как представляется человеку его собственная мысль» [37].
5.3. Когда А.А. Потебня рассматривает роль слова в создании языка: «В создании языка нет произвола, а потому уместен вопрос, на каком основании известное слово значит то именно, а не другое» - для меня не совсем понятно его следующее примечание: «Мы говорим, будет ли первичным слово для звука изображающего его как действие или как предмет, потому что при создании слова обе точки зрения вовсе не существуют» [37].
Если в первом случае, я могу предположить, что произвол в создании языка на начальном этапе существует в виде спонтанного, вероятностного и непроизвольного сотворения слова и последующего обретения им смысла, когда происходит обретение словом своего первичного семантического бытия (именно то, а не другое). То во втором случае, отраженном в примечании, можно предположить, что слово для звука, изображающего его как действие или как предмет, может иметь при создании как раз обе точки зрения, синкретичных для рождения слова-звука, либо как действия, либо как предмета (это мое субъективное мнение, исходящее от опыта палеолитических реконструкций рождения слов). Хотя, я вовсе не исключаю, что неверно понял выше озвученное примечание А.А. Потебни.
5.4. Системный характер слова и сложную природу порождения и функционирования слова рассматривал Г.Гийом: «В любом языке слово представляет собой систему. Раскрытие этой системы, т.е. механизма построения слова, принадлежит психосистематике языка и особой методике, которую создала для себя эта новая область языкознания… Слово, обладающее некоторым материальным значением, является семантемой и содержит не только показатели, связанные с его основным значением, но и, кроме того, показатели, связанные с употреблением, более или менее ограниченным и предопределенным; именно в области своего ожидаемого употребления слово определяет свои границы и категорию. Слово устанавливает свои границы, ограничивая предназначенную себе заранее судьбу» [12].
Не вдаваясь в тонкости психолингвистической техники, обратим внимание на то, что Гийом придает слову статус самоопределяющегося в системе языка субъекта. Если ранее давно замечено, что писатели (мастера слова) нередко обращали внимание на непредсказуемое поведение слова в тексте, то это больше воспринималось как метаформа, как образная фантазия поэтического озвучивания или означивания. В изложении Гийома субъективная функция слова обретает активное самодействие слова в процессе эволюции языка и особенно – в процессе речи, где он обнаруживает в слове, кроме прочего, предвидение инциденции. Возможно, что позднее по тексту (если не забуду!) я попытаюсь дать этому факту свою субъективную интерпретацию.
5.5. Нечто похожее, на мой взгляд, есть у М.М. Бахтина: «Всякий идеологический знак должен погрузиться в стихию внутренних субъективных знаков, зазвучать субъективными тонами, чтобы остаться живым знаком, а не попасть в почетное положение непонятной музейной реликвии» [цит. по 18].
Главное сходство – субъективность слова и субъективность знака.
У М.М. Бахтина, как вы знаете, есть много чего интересного о слове, и потребуется целая монография (может быть, и не одна), чтобы комментировать приключения и превращения слова у М.М. Бахтина (как, впрочем, и у А.А. Потебни, Г.Гийома, М. Хайдеггера и мн.др.).
Поэтому, только один фрагмент, который имеет важное и широко распространенное психологическое значение об авторитете слова и его внутренней убедительности: «… авторитарное слово (религиозное, политическое, моральное, слово отца, взрослых, учителей и т.п.) лишено для сознания внутренней убедительности, слово же внутренне убедительное – лишено авторитарности, не поддерживается никаким авторитетом, часто вовсе лишено социальной признанности (общественным мнением, официальной наукой, критикой) и даже легальности. Борьба и диалогические взаимоотношения этих категорий идеологического слова обычно определяют историю индивидуального идеологического сознания» [4].
Здесь мы также обнаруживаем какую-то независимую субъективную жизнь слова, которая связана и с эволюцией, и с онтогенетическим существованием и с трансформацией в сознании индивида.
5.6. Прекрасно пониманию, уважаемый читатель, что уже изрядно уморил вас цитатами, но этот фрагмент очень важен для моих дальнейший рассуждений. Однажды я уже цитировал (уже не помню, где), но сейчас мне подумалось, что он крайне уместен и здесь: «В языке нет и не может быть слов, изолированных в семантическом отношении. Каждое слово десятками и сотнями нитей связано со значениями многих других. Это связи синонимические, паронимические, антонимические, словобразовательные (семантическая связь дериватов), связь значений полисемантичного слова и т.п. Можно думать, что процесс семантического перехода от слова к слову бесконечен, потому что такое движение предполагает и неожиданные повороты, и возвращения и повторения. Этим процессом более или менее равномерно охвачена вся лексика» [20].
5.7. Именно семантическое многообразие слов определяет индивидуальные особенности речи, отражается на оригинальности мышления и своеобразия процессов осознания реальной действительности.
6. Сознание.
6.1. Элементарное определение: «Сознание – высшая, свойственная человеку форма обобщенного и целенаправленного отражения действительности: совокупность психических проектов, активно участвующих в осмысливании человеком объективного мира и своего собственного бытия» [40].
6.2. Более фундаментальное определение с точки зрения практической психологии: «Сознание – высший уровень психического отражения и саморегуляции; обычно считается присущим только человеку как общественно-историческому существу. Эмпирически выступает как непрерывно меняющаяся совокупность чувственных и умственных образов, непосредственно предстоящих перед субъектом в его «внутреннем опыте» и предвосхищающих его практическую деятельность – мозаика состояний, играющая более или менее значительную роль как во внешнем, так и во внутреннем равновесии индивида.
Сознание характеризуется: 1) активностью; 2) интенциональностью – направленность на предмет: сознание всегда сознание чего-либо; 3) способностью к рефлексии, самонаблюдению – осознание самого сознания; 4) мотивационно-ценностным характером; 5) различной степенью (уровнями) ясности. Сознание любого индивида уникально, но не произвольно» [39].
6.3. Один из вариантов философского определения сознания: «Сознание – одно из фундаментальных понятий философии, психологии, социологии, которое характеризует важнейший системный компонент человеческой психики. Функционирование сознания обеспечивает человеку возможность вырабатывать обобщенные знания о связях, отношениях, закономерностях объективного мира, ставить цели и разрабатывать планы, предваряющие его деятельность в природной и социальной среде, регулировать и контролировать эмоциональные, рациональные и предметно-практические отношения с действительностью, определять ценностные ориентиры своего бытия и творчески преобразовывать условия своего существования. Сознание представляет собой внутренний мир чувств, мыслей, идей и других духовных феноменов, которые непосредственно не воспринимаются органами чувств и принципиально не могут стать объектом предметно-практической деятельности ни самого сознающего субъекта, ни других людей. В этом онтологическом аспекте бытия, существование сознания выражается понятиями «субъективная реальность», «идеальное». В аксиологическом аспекте категория идеального выражает ценностное отношение к действительности. В праксиологическом ракурсе эта категория обозначает духовную активность, творческую интенцию, целеполагание и целеустремленность, волю и саморефлексивность сознания. Идеальное характеризует сущностное содержание сознания как субъективной реальности» [36].
6.4. Фундаментально оснастившись совокупностью трех вышестоящих определений (особенно – философского), мы можем более уверенно продвигаться дальше, пытаясь уловить трудноуловимые грани и процессы человеческого сознания.
Л.С. Выготский, в упомянутой ранее монографии «Мышление и речь», подводя итоги коллективных экспериментально-психологических исследований, резюмирует: «Наше исследование подводит нас вплотную к порогу другой, еще более обширной, еще более глубокой, еще более грандиозной проблемы, чем проблема мышления, - к проблеме сознания… Мы старались исследовать отношение слова к предмету и действительности. Мы стремились экспериментально изучить диалектический переход от ощущений к мышлению и показать, что в мышлении иначе отражена действительность, чем в ощущении, что основной отличительной чертой слова является обобщенное отражение действительности. Но тем самым мы коснулись такой стороны в природе слова, значение которой выходит за пределы мышления как такового, и которая во всей своей полноте может быть изучена только в составе более общей проблемы: слова и сознания. Если ощущающее и мыслящее сознание располагает способами отражения действительности, то они представляют собой и разные типы сознания. Если «язык также древен, как сознание», если «язык и есть практическое, существующее для других людей, а, следовательно, и для меня самого, сознание», если «проклятие материи, проклятие движущихся слоев воздуха изначально тяготеет над чистым сознанием», то очевидно, что не одна мысль, но все сознание в целом связано в своем развитии с развитием слова. Действительные исследования на каждом шагу показывают, что слово играет центральную роль в сознании в целом, а не в его отдельных функциях. Слово и есть в сознании то, что, по выражению Фейербаха, абсолютно невозможно для одного человека и возможно для двух. Оно есть самое прямое выражение исторической природы человеческого сознания.
Сознание отображает себя в слове, как солнце в малой капле вод. Слово относится к сознанию, как малый мир к большому, как живая клетка к организму, как атом к космосу. Оно и есть малый мир сознания. Осмысленное слово есть микрокосм человеческого сознания» [10].
Надеюсь, что это последняя большая цитата в моей настоящей импровизации не тему языка, мышления, сознания, слова и речи. Она была необходима хотя бы потому, что восхищаясь классическим (коллективным) трудом Л.С. Выготского, я все таки не разделяю полностью его культурно-исторический и антропологический пафос по поводу соотношения слова и сознания. Слово, безусловно, вещь космическая и магическая (одновременно – мистическая и сакральная). Но сознание человека появилось намного раньше появления слова в человеческом сознании. Образно можно сказать, что слово – это мировой дух, поселившийся в здании уже сформированного эволюцией и космосом человеческого сознания. Появление слова в человеческом сознании – это вторжение идеальной субстанции во вполне уже самостоятельный мир материально-биологического, материально-психологического (психофизиологического) сознания и новый этап в развитии человеческого сознания – выстраивание абстрактной семантической субъектно-коллективной реальности человека говорящего, человека, обретающего речь не мимическо-жестовую, а речь «естественного звукового языка, отличного от других систем знаков» [19].
А далее – процесс эволюции сознания под воздействием слова, как и эволюции слова под воздействием сознания.
6.5. Замечательный советский философ Мераб Мамардашвили (который, по-преимуществу, любил считать себя не советским, а европейским философом) вообще затруднялся с определением сознания и говорил, что о нем нельзя построить теорию, что  в случае приближения к нему, сознание как тень, ускользает от исследователя [30].
К нему вполне мог бы присоединиться и нейрофизиолог, академик К.В. Анохин, много лет пытающийся создать свою теорию сознания, используя гиперсетевую структуру мозга [2]. Еще более того пытался это сделать наш замечательный советско-российский философ Д.И. Дубровский, создавший замечательный труд об идеальном и субъективной реальности [16, 17].
Я в данном случае вовсе не иронизирую, а просто пытаюсь еще раз подчеркнуть, что несмотря на нашу близость (общецивилизационную) к созданию сильного искусственного интеллекта, мы до сих пор еще не разобрались в естественном человеческом сознании.
Поэтому, все дальнейшие мои высказывания, это всего лишь идеи и гипотезы, ориентированные на их использование в процессе герменевтического микропсихоанализа различных фрагментов человеческого бытия, творчества и самовыражения (посредством коммуникаций и сотворения текстов разной природы, включая разговорную речь).
6.6. В связи с работой Д.И. Дубровского «Проблема «Сознание и мозг». Теоретические размышления» [17] возникает очень важный вопрос: на каком этапе эволюции возникает субъективная реальность? Присуще это качество только психике человека или она возникает на более ранних этапах (догоминдной) эволюции? В какой степени синхронности имеет место возникновение сознания и субъективной реальности?
7. Заключительные замечания.
7.1. Д.И. Дубровский утверждает, что «кодовые структуры языка тоже носят случайный характер» [17]. Философ В.А. Марков рассматривал язык как вероятностный автомат с наличием хаосогенной компоненты в структуре [31]. В.В. Налимов различал жесткие и мягкие языки [35].
Думаю, что все эти тенденции и характеристики присущи в основном естественным языкам. Но помимо случайности, спонтанности, хаосогенности в структуре и психомеханике языка есть некая генетическая предопределенность, отсутствие полной свободы мутации, космическая или природная запрограммированность, которая зависит от хронотопа, от природной локализации в период интенсивной эволюции и от ряда других социально-исторических факторов.
7.2. Томас Кун в «Структуре научных революций» [25] отмечал, что «мы пленники нашего опыта и нашего языка, но если захотим, мы можем вырваться из нашего каркаса (опыта и языка – А.В.) когда угодно».
На мой взгляд, это крайне редкая ситуация для современного человека (да и для всех его предковых форм, владевших языком). Опыт и язык в очень сильной степени «программируют» наше мышление и сознание, и во многом предопределяют наши поступки, мотивацию и поведение (за исключением сильных инстинктов). Каркас языка создает индивидуальный стереотип мышления и сознания. Во многом механизирующий протекание этих психических процессов и функций нашего самосознания.
7.3. К.Г. Юнг считал, что человек современный (цивилизованный) утратил качества естественного включения инстинктивных понятий в логически последовательную психическую структуру, и поэтому лишен эффективных функций инстинктов и бессознательного в процессе своей деятельности, так как утратил более древние сакрально-символические регуляторы психики [43].
На мой взгляд, человек цивилизации не утратил этих качеств и приобретенных на ранних этапах социального развития сакрально-символических регуляторов психики – они присутствуют в психике современного человека, но вытеснены на периферию и претерпели определенную социально-историческую трансформацию и ассимиляцию. Тем не менее, при помощи метода герменевтического микропсихоанализа их вполне возможно обнаружить в психике, мышлении и сознании любого современного человека.
7.4. Академик К.В. Анохин сообщает, что одним из первых подписал декларацию о наличия сознания у животных [1, 22]. Что это за декларация и каковы её последствия для населения России, где около 30% населения являются либо охотниками, либо рыбаками (не считая членов их семей)? Мы же прекрасно знаем, что зоозащитное движение в значительной степени носит антироссийский характер. А как жить в Якутии и на Чукотке, если нейрофизиологи и когнитивные психологи признают наличие сознания у комаров и подпишут новую декларацию о защите этих кровососущих насекомых?
О наличии сознания у высокоразвитых животных известно уже давно, но стоит ли приравнивать сознание хищных животных и сознание человека?
7.5. Ни для кого не секрет, что Зигмунд Фрейд идею человеческого пансексуализма заимствовал у французского психиатра Ж.М. Шарко, у которого проходил стажировку. Образно-метафорически перенес эту идею на свой детский опыт и фантазии, и тем самым заложил один из краеугольных камней своего учения о психоанализе (кстати, ученики Фрейда в большинстве не разделяли пансексуализма своего учителя и развивали свои варианты учения о роли бессознательного в психической жизни).
Герменевтический микропсихоанализ позволяет успешно диагностировать наличие присутствия мотивов и проявлений сексуального бессознательного в языке, речи, мышлении и сознании индивидов, определяя степень доминирования этого фактора или установки (или степени доминирования этого инстинкта и его социальных дериваций). Весь вопрос в том, что в силу социальных условий индивиды обладают разной степенью подверженности этой доминанте, как и разной степенью сублимации, т.е. сознательного подавления и замещения социально-приемлемыми (уместными) доминантами.
7.6. Герменевтический микропсихоанализ в значительной степени тяготеет к гуманистическому психоанализу и также считает главной проблемой обретение личностью психологической свободы и ценности личного бытия.
7.7. Герменевтический микропсихоанализ в равной степени воспринимает опыт, как психоаналитической герменевтики, так и герменевтики философской, ориентированных в первую очередь на самопознание, саморефлексию и самоанализ познающей личности, ориентированной на творческое, научное и социальное самовыражение [7, 8].
Потенциал естественного социально-исторического развития еще вовсе не исчерпан и всем нам не стоит торопиться в объятия искусственного интеллекта и виртуальных реальностей.

ЛИТЕРАТУРА

1.Академик Анохин: декларация о сознании животных поможет изучать разум. Режим доступа: https://ria.ru/20240425/anokhin-1942314116.html (дата обращения 10 ноября 2024)
2.Анохин К.В. Когнитом: в поисках фундаментальной нейронаучной теории сознания // Журнал высшей нервной деятельности им. И.П. Павлова. 2021. Т. 71. № 1. С. 39-71.
3.Арутюнова Н.Д. Речь //  Языкознание. Большой энциклопедический словарь. Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. – М.: Большая Российская энциклопедия. 1998. С. 414-416.
4.Бахтин М.М. Человек в мире слова. – М.: Изд-во Российского открытого ун-та. 1995. 140 с.
5.Бердяев Н. А. Собр. соч. : В 5 т. Т. 1 : Самопознание : Опыт философской автобиографии. 3-е изд. Париж : YMCA-Press, 1983. 420 с.
6.Вейль Г. Математическое мышление / Пер. с англ. и нем. – М.: Наука, 1989. – 400 с.
7.Винобер А.В. Герменевтический микропсихоанализ: общие положения и начало познания // Коэволюция и ноосфера: исследования, аналитика, прогнозирование. 2022, №2(18). С. 5-12.
8.Винобер А.В. Философские и социально-психологические аспекты герменевтического микропсихоанализа. Очерк четвертый. Структура. Функции. Генезис // Биосферное хозяйство: теория и практика. 2024. 10 (75). С. 5-27.
9.Вовенарг Л. Введение в познание человеческого разума. Фрагменты. Критические замечания. Размышления и максимы. Пер. с фр. - Л.: Наука, 1988.-  440 с.
10.Выготский Л.С. Мышление и речь. – СПб.: Питер. 2023. 640 с.
11.Гак В.Г.Слово // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. – М.: Большая Российская энциклопедия. 1998. с.464-467
12.Гийом Г. Принципы теоретической лингвистики. Пер. с фр. – М.: Прогресс. 1992. 224 с.
13.Грифцов Б.А. Психология писателя / Б.А.Грифцов. - Москва : Художественная литература, 1988. - 464 с
14.Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 2000.- 400 с.
15.Декарт Р. Сочинения в 2 т. Том 1. Пер. с лат. и франц. -  М.: Мысль, 1989.- 654 с.
16.Дубровский Д.И. Проблема идеального. – М.: Мысль. 1983. 228 с.
17.Дубровский Д.И. Проблема «Сознание и мозг»: Теоретическое решение. М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2015. 208 с.
18.Иванов Вяч. Вс. Очерки по истории семиотики в СССР. М.: Наука, 1976.  304 c.
19.Иванов Вяч.Вс. Глоттогенез // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. – М.: Большая Российская энциклопедия. 1998. С. 108-109.
20.Караулов Ю.Н Общая и русская идеография.  – М.: Наука, 1976. 354 с.
21.Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке.  М.: Гардарика, 1998. 784 с.
22.Константин Анохин. Нечеловеческое сознание. Режим доступа: https://www.youtube.com/watch?v=S0XWhRbn2K0 (дата обращения 10.11.2024)
23.Крысин Л.П., Швейцер А.Д. Язык и общество // Языкознание. Большой энциклопедический словарь. Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. – М.: Большая Российская энциклопедия. 1998. С. 607-608.
24.Кузнецов В.Г. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991. 192 с.
25.Кун Т.  Структура научных революций: Пер. с англ. / Т. Кун; Сост. В.Ю. Кузнецов. — М.: ООО «Издательство ACT», 2003. —605,
26.Леви-Брюль Л. Первобытный менталитет. Перевод с французского Е.Кальщикова. — СПб.: Европейский Дом, 2002. — 400 с
27.Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении.- М.: Педагогика – Пресс, 1994 – 608 с.
28.Левин И. Сочинения в 2 т. Т.1. – М.: Радикс, 1994. – 403 с.
29.Ллойд С. Ошибочно, зато актуальнее, чем когда-либо // Искусственный интеллект – надежды и опасения : сборник : пер. с англ. / под ред. Джона Брокмана. – М.: Изд-во АСТ, 2020. С. 27-40.
30.Мамардашвили М. Сознание как философская проблема. В кн. Необходимость себя. М.: Лабиринт, 1996. — С. 263-285.
31.Марков В.А.Феномен случайности: Методологический анализ. - Рига: Зинатне. 1988. 232 с.
32.Мацкевич В.В. Мышление // Новейший философский словарь / Сост. А.А. Грицанов. – Мн.: Изд. В.М. Скакун, 1998.  С. 449-450.
33.Медведев С.В. Скрытые звенья мозговых систем / С.В. Медведев, А.Д. Коротков, М.В. Киреев // Физиология человека. 2019. Т. 45. № 5. С. 110¬-115.
34.Можейко М.А. Язык // Новейший философский словарь / Сост. А.А. Грицанов. – Мн.: Изд. В.М. Скакун, 1998. С 863-868.
35.Налимов В.В. Вероятностная модель языка. О соотношении естественных и искусственных языков. 2-е изд. перераб. и доп. – М.: Наука, 1979. 303 с.
36.Петушкова Е.В. Сознание // Новейший философский словарь / Сост. А.А. Грицанов. – Мн.: Изд. В.М. Скакун, 1998.С. 632-633.
37.Потебня А.А. Полное собрание трудов: Мысль и язык. М.: Лабиринт, 1999.- 300 с.
38.Роуз Ф. Аборигены Австралии. Традиционное общество. Пер. с англ. - М.: Прогресс, 1989. - 320 с.
39.Словарь практического психолога / Сост. С.Ю. Головин . -Минск: Харвест, 1998. 798 с.
40.Словарь социально-гуманитарных терминов. Под ред. Айзенштадт А. Л.. М.: Тесей. 1999. 320 с.
41.Философский энциклопедический словарь. Сост. Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалев, В.Г. Панов. -  М.: Советская Энциклопедия, 1983.-  840 с.
42.Хомский Н. Картезианская лингвистика. Глава из истории рационалистической мысли. М., 2005. 228 с.
43.Юнг К.Г. Приближаясь к бессознательному //Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. Пер. с англ. и франц. — Сост. Л. И. Василенко и В. Е. Ермолаевой; ввод, ст. Ю. А. Шрейдера. — М.: Прогресс, 1990.

Опубликовано: Винобер А.В. Философские и социально-психологические аспекты герменевтического микропсихоанализа. Очерк пятый. Язык: мышление и речь. Слово и сознание  // Биосферное хозяйство: теория и практика. 2024. 11(76). С. 5-33.