Зима. Что делать нам в деревне?

Прозрачный ноябрьский лес, первопуток, иней на зелёных ветках елей, река Тьма, ушедшая под лёд, и подо льдом блестящая (никогда не видела и представить не могу, как ни стараюсь) - перешли к нам по наследству от Александра Сергеича. И это тоже: "У нас зима: в деревне c’est un vonement (целое событие). Это вовсе переменяет образ жизни: уединенные гуляния прекращаются, раздаются колокольчики, охотники выезжают с собаками, — все делается светлее, веселее от первого снега. Я никак этого не ожидала" ("Роман в письмах").
Наверное, не следует пренебрегать прототипами местности и её хозяевами, и заодно - творческими впечатлениями Александра Сергеича от всего этого прекрасного ужаса. Это я о нашем наследстве...

Малинники. Николай Иванович Вульф (1771—1813)

Малинники - усадьба Ивана Петровича Вульфа, орловского губернатора, в Тверской губернии, Старицкого уезда. Малинники - самое дальнее из вульфовских поместий, в тридцати трех верстах от Старицы и в восьми от Бернова. Барский дом стоял на левом берегу реки Тьмы в молодой березовой рощице невдалеке от дороги.

Сын Ивана Петровича, Николай Иванович Вульф, женился на дочери Александра Васильевича Вындомского - Прасковье Александровне (1781—1859), 13 февраля 1799 года. Оставив службу в чине коллежского асессора, проживал с супругой то в Малинниках, то Бернове, когда пошли дети. «Жил по обычаю большей части русских дворян (у отца своего) в Тверской деревне, не имея никакого постоянного занятия».

По словам Анны Керн:
"Это была замечательная партия; муж нянчился с детьми, варил в шлафроке варенье, а жена гоняла на корде (на корте) лошадей или читала «Русскую историю». Оба они, однако, были люди достойные любви и уважения."

Шлафор (шлафрок - домашний халат) на вате (а были и на меху) упоминается Пушкиным в «Евгении Онегине» и «Метели». В романе «Арап Петра Великого» живущий в доме Гаврилы Ржевского пленный шведский офицер, служащий танцмейстером его дочери, носит китайчатый шлафрок.

Сын Николая Ивановича, Алексей Вульф, жил до восьми лет (с 1805 по 1813) в Тригорском у деда. Дочери Анна и Евпраксия жили с родителями в Тверской губернии.
В 1813 году у Прасковьи Александровны умер отец. Все свои личные имения Александр Максимович оставил любимой дочери Паше; второй дочери, Елизавете, выделил половину имения покойной матери в Егорьевском уезде. Причиной их отчуждения стал брак Елизаветы Александровны, заключённый против воли отца в 1797 году с Яковом Исааковичем Ганнибалом  (двоюродным братом Надежды Осиповны Пушкиной). Елисавета, выйдя за небогатого Ганнибала, оказалась много беднее, чем Прасковья. После смерти отца Прасковья Александровна разделила наследство (состоявшее из 1200 душ) на две равные части и передала сестре имения Батово и Вечче, оставив себе Тригорское. "Скажите: многие ли бы это сделали? У Прасковьи Александровны было тогда пятеро детей, у той — только двое", - восхищалась Анна Керн тёткой (отец Анны был женат на сестре Николая Ивановича Вульфа).

Через месяц после кончины отца у Прасковьи Александровны умер муж. Николай Иванович Вульф, скончался от чахотки 17 марта 1813 года, и был похоронен в родовом селе Берново, рядом с Малинниками. От мужа усадьба Малинники отошла Прасковье Александровне. С 1828 по 1833 год А.С.Пушкин трижды приезжал к ней в Малинники.

Из Михайловского в Петербург, из Петербурга в Малинники

Из дневников (1827-1842) Алексея Николаевича Вульфа:
1828 г. 16 сентября.
Вчера обедал я у Пушкина в селе его матери, недавно бывшем еще месте его ссылки, куда он недавно приехал из Петербурга с намерением отдохнуть от рассеянной жизни столиц и чтобы писать на свободе (другие уверяют, что он приехал от того, что проигрался).
По шаткому крыльцу взошел я в ветхую хижину первенствующего поэта русского. В молдаванской красной шапочке и халате увидел я его за рабочим его столом, на коем были разбросаны все принадлежности уборного столика поклонника моды; дружно также на нем лежали Montesquieu с «Bibliotheque de campagne» («Сельской библиотекой» (фр.)) и «Журналом Петра I», виден был также Alfieri, ежемесячники Карамзина и изъяснение снов, скрывшееся в полдюжине альманахов; наконец, две тетради в черном сафьяне остановили мое внимание на себе: мрачная их наружность заставила меня ожидать что-нибудь таинственного, заключенного в них, особливо когда на большей из них я заметил полустертый масонский треугольник. Естественно, что я думал видеть летописи какой-нибудь ложи; но Пушкин, заметив внимание мое к этой книге, окончил все мои предположения, сказав мне, что она была счетною книгой такого общества, а теперь пишет он в ней стихи; в другой же книге показал он мне только что написанные первые две главы романа в прозе, где главное лицо представляет его прадед Ганнибал, сын абиссинского эмира, похищенный турками, а из Константинополя русским посланником присланный в подарок Петру I, который его сам воспитывал и очень любил. Главная завязка этого романа будет, как Пушкин говорит, неверность жены сего арапа, которая родила ему белого ребенка и за то была посажена в монастырь. Вот историческая основа этого сочинения. Мы пошли обедать, запивая рейнвейном швейцарский сыр; рассказывал мне Пушкин, как государь цензирует его книги; он хотел мне показать «Годунова» с собственноручными его величества поправками. Высокому цензору не понравились шутки старого монаха с харчевницею. В «Стеньке Разине» не прошли стихи, где он говорит воеводе Астраханскому, хотевшему у него взять соболью шубу: «Возьми с плеч шубу, да чтобы не было шуму». Смешно рассказывал Пушкин, как в Москве цензуировали его «Графа Нулина»: нашли, что неблагопристойно его сиятельство видеть в халате! На вопрос сочинителя, как же одеть, предложили сюртук. Кофта барыни показалась тоже соблазнительною: просили, чтобы он дал ей хотя салоп."

Осенью 1828 года Пушкин живёт в Демутовом трактире в номере 10, где он уже заканчивал поэму «Полтава»; и тут же получает приглашение от Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф погостить в старицком имении Малинники, куда она уезжает в конце сентября.
Отпраздновав  в Демутовом трактире с друзьями, по заведенному обычаю, очередную лицейскую годовщину, но в чужом более вместительном номере, за свой номер уже не мог заплатить (по правилам следовало платить сразу за неделю, и он был оплачен только до 18 октября), Пушкин, не ночуя, выезжает в Малинники в ночь с 19 на 20 октября:
Усердно помолившись богу,
Лицею прокричав ура,
Прощайте, братцы: мне в дорогу,
А вам в постель уже пора.

Первая "старицкая осень". Малинники, октябрь-ноябрь 1828

В Малинниках много гулял по окрестностям, погода была хорошая, лакомился вареньем, писал письма, стихи: «Посвящение» к поэме «Полтава», «Анчар», «Поэт и толпа», «Ответ Готовцевой».

«Здесь мне очень весело, Прасковью Александровну я люблю душевно…», — пишет Пушкин в Петербург Дельвигу.
А затем в другом письме повторяет:
«Здесь мне очень весело, ибо я деревенскую жизнь очень люблю. Здесь думают, что я приехал набирать строфы в «Онегина», и стращают мною ребят как букою. А я езжу по пороше, играю в вист по 8 гривн роберт – и таким образом прилепляюсь к прелестям добродетели…», - писал поэт Дельвигу в ноябре 1828 года из Малинников.

«Хоть малиной не корми,
Да в Малинники возьми», —
частенько говаривал Пушкин.

Осень закончилась. В декабре Пушкин уехал ненадолго в Москву. В начале января 1829 года приехал на бал в Старицу, где встретился с Алексеем Вульфом, его матерью и сёстрами. После бала, в первой половине (6 января) 1829 года Пушкин выехал в Павловское к дяде Алексея Вульфа и прожил у него около десяти дней. Это был первый совместный визит Пушкина и Алексея Вульфа.

Вторая "старицкая осень". Павловское, октябрь-ноябрь 1829

Вторую старицкую осень поэт провел в Павловском, что
в трех километрах от Берново, вверх по течению реки Тьма, между Берново и Малинниками.
Пушкин приезжает сюда один и остаётся в имении Павла Ивановича Вульфа с середины октября по первые числа ноября. 
Из письма в Петербург Алексею Вульфу от 26 октября 1829 года: «Проезжая из Арзрума в Петербург я своротил вправо и прибыл в Старицкий уезд для сбора некоторых недоимок. Как жаль, любезный Ловлас Николаевич, что мы здесь не встретились! то-то побесили б мы баронов и простых дворян!по крайней мере, честь имею представить Вам подробный отчет о делах наших и чужих …»  И далее: «Гретхен хорошеет и час от часу делается невиннее».
(Павловское, октябрь 1829)

В Павловском Пушкин плодотворно работает: пишет первоначальные  главы «Путешествия Онегина», поэму «Тазит», наброски предисловия к «Повестям покойного Ивана Петровича Белкина, «Роман в письмах», в рукописях которого был найден хорошо узнаваемый, профиль очаровательной Катеньки Вельяшевой, предполагаемый прототип Машеньки. Над первым письмом (Лиза Саше) Пушкин делает помету - «21 октября. Село Павловское», но утверждать, что Пушкин, а не его Лиза и Машенька пишет из Павловского, не возьмусь, и то, что роман с Катенькой Вельяшевой остался незаконченным - тоже. 

«Деревня наша очень мила. Старинный дом на горе, сад, озеро, кругом сосновые леса, все это осенью и зимой немного печально, но зато весной и летом должно казаться земным раем», - читаем мы о поместье детский лепет Лизы. По сюжету, приехавшая из Петербурга в деревню к бабушке Лиза, пишет о Машеньке (Катеньке Вельяшевой) так: «Стройная, меланхолическая девушка лет семнадцати, воспитанная на романах и на чистом воздухе»; «Маша хорошо знает русскую литературу – вообще здесь более занимаются словесностию, чем в Петербурге… Теперь я понимаю, за что Вяземский и Пушкин так любят уездных барышень. Они их истинная публика».
В "Романе в письмах" найдём оригинальные бытовые и другие подробности быта.
Изображений дома в Павловском и его хозяев не сохранилось.

Зима 1829 года наступила нежданно, в начале ноября; это совсем не то, что "зимы ждала, ждала природа, снег выпал только в январе". На мой взгляд, это по-детски мажорный и мягкий, основной фон стихотворения. Природа дарит свободу передвижения, зимние забавы, полное преображение воды и почву под ногами. Не это ли бодрит дух и вдохновляет? Читаем всей душой:

***

Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю
Слугу, несущего мне утром чашку чаю,
Вопросами: тепло ль? утихла ли метель?
Пороша есть иль нет? и можно ли постель
Покинуть для седла, иль лучше до обеда
Возиться с старыми журналами соседа?

Пороша. Мы встаем, и тотчас на коня,
И рысью по полю при первом свете дня;
Арапники в руках, собаки вслед за нами;
Глядим на бледный снег прилежными глазами;
Кружимся, рыскаем и поздней уж порой,
Двух зайцев протравив, являемся домой.

Куда как весело! Вот вечер: вьюга воет;
Свеча темно горит; стесняясь, сердце ноет;
По капле, медленно глотаю скуки яд.
Читать хочу; глаза над буквами скользят,
А мысли далеко… Я книгу закрываю;
Беру перо, сижу; насильно вырываю
У музы дремлющей несвязные слова.

Ко звуку звук нейдет… Теряю все права
Над рифмой, над моей прислужницею странной:
Стих вяло тянется, холодный и туманный.
Усталый, с лирою я прекращаю спор,
Иду в гостиную; там слышу разговор
О близких выборах, о сахарном заводе;
Хозяйка хмурится в подобие погоде,
Стальными спицами проворно шевеля,
Иль про червонного гадает короля.

Тоска! Так день за днем идет в уединенье!
Но если под вечер в печальное селенье,
Когда за шашками сижу я в уголке,
Приедет издали в кибитке иль возке
Нежданная семья: старушка, две девицы
(Две белокурые, две стройные сестрицы), —
Как оживляется глухая сторона!
Как жизнь, о боже мой, становится полна!

Сначала косвенно-внимательные взоры,
Потом слов несколько, потом и разговоры,
А там и дружный смех, и песни вечерком,
И вальсы резвые, и шепот за столом,
И взоры томные, и ветреные речи,
На узкой лестнице замедленные встречи;

И дева в сумерки выходит на крыльцо:
Открыты шея, грудь, и вьюга ей в лицо!
Но бури севера не вредны русской розе.
Как жарко поцелуй пылает на морозе!
Как дева русская свежа в пыли снегов!
(2 ноября, 1829 год)

***

Зимнее утро (почему не день?)

Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела —
А нынче… погляди в окно:

Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.

Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?
Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.
3 ноября, 1829 г.

Стихи о любви к (К.В.?), во всех проявлениях, в любую погоду (настроение). В дороге Пушкин пишет Катеньке Вельяшевой о любви, конечно, в своём стиле (любви конец, но не насовсем):

***
Подъезжая под Ижоры,
Я взглянул на небеса
И воспомнил ваши взоры,
Ваши синие глаза.
Хоть я грустно очарован
Вашей девственной красой,
Хоть вампиром именован
Я в губернии Тверской,
Но колен моих пред вами
Преклонить я не посмел
И влюбленными мольбами
Вас тревожить не хотел.
Упиваясь неприятно
Хмелем светской суеты,
Позабуду, вероятно,
Ваши милые черты,
Легкий стан, движений стройность,
Осторожный разговор,
Эту скромную спокойность,
Хитрый смех и хитрый взор.
Если ж нет… по прежню следу
В ваши мирные края
Через год опять заеду
И влюблюсь до ноября.
<1829>

Павловское. Павел Иванович Вульф (1775-1858)

Пушкин запечатлел так же (в своём стиле, конечно) гостеприимного хозяина Павловского, брата Николая Ивановича Вульфа, Павла Ивановича: «На Павла Ивановича упади стена, он не подвинется, право, не подвинется»; в письмах он его называет не иначе, как «добрый мой Павел Иванович».
"Петербург прихожая, Москва девичья, деревня же наш кабинет. Порядочный человек по необходимости проходит через переднюю и редко заглядывает в девичью, а сидит у себя в своем кабинете. Тем и я кончу. Выйду в отставку, женюсь и уеду в свою саратовскую деревню. Звание помещика есть та же служба. Заниматься управлением трех тысяч душ, коих все благосостояние зависит совершенно от нас, важнее, чем командовать взводом или переписывать дипломатические депеши...", - излагает он свой взгляд в том же "Романе в письмах".

П.И. - сын Ивана Петровича Вульфа, брат Николая Ивановича, деверь Прасковьи Александровны Вындомской (Осиповой-Вульф).
В молодости Павел Иванович служил в Тверском конном казачьем полку, участвовал в войне 1812 года. Вышел в отставку подпоручиком. В 1817 году (или ранее) из Гамбурга привез он в Россию невесту. Три года улаживал разрешение на брак с католичкою. В свидетельстве от 25 июля 1820 года указано: «Дано сие служащему подпоручику Павлу Ивановичу сыну Вульфову, содержащему веру греко-российского исповедания, в том что он сочетался законным браком с прусскою поданною урожденною города Дюссельдорфа девицею Фредерикою фон Бушъ, состоящею в католическом законе, которые мною венчаны 23 числа сего года».
Этот брак был счастливым и длился 27 лет. Фридерика Ивановна умерла в 1848 году. Павел Иванович пережил свою жену на десять лет. Павловское
 
Павловское, август 1833

21 августа 1833 года из Павловского Пушкин пишет уже Наталье Николаевне: «Ты не угадаешь, мой ангел, откуда я к тебе пишу: из Павловска; между Берновом и Малинниками, о которых, вероятно, я тебе много рассказывал. Вчера, своротя на проселочную дорогу к Яропольцу (имение тёщи), узнаю с удовольствием, что проеду мимо Вульфовых поместий, и решил их посетить. В 8 часов вечера приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу, который обрадовался мне, как родному…Здесь я нашел большую перемену…» И далее: «Вельяшева, мною некогда воспетая, живет здесь в соседстве; но я к ней не поеду, зная, что тебе было бы это не по сердцу».
Что-то не похоже, что Пушкин хотел игнорировать встречу с Катенькой? Разве что, проверять чувство к Наташеньке? Чья тяга сильнее? И почему жене "не по сердцу", когда муж "всё б эти ножки целовал…"?

Весьма вероятно, в тот момент Катенька Вельяшева находилось в имении своих родителей Марицыно, что недалеко от Малинников. Знаменитый старицкий краевед Д.А.Цветков не верил, чтобы Пушкин, находясь в соседстве с Вельяшевой, не заехал к ней.
Эти синие глаза Екатерины Васильевны Вельяшевой всё глядели (образно) на поэта в дороге, начиная со строк "Подъезжая под Ижоры".

Павловское увидело поэта в августе 1833 года в последний раз, но Пушкин всё грезил:
***
Когда б не смутное влеченье
Чего-то жаждущей души,
Я здесь остался б — наслажденье
Вкушать в неведомой тиши:
Забыл бы всех желаний трепет,
Мечтою б целый мир назвал —
И всё бы слушал этот лепет,
Всё б эти ножки целовал…
(октябрь 1833; в рукописи помечено - «1833, дорога, сентябрь»).

В Тригорском

Супруги Вульфы проживали в Малинниках, Старицкого уезда Тверской губернии, но часто гостили в Тригорском y Aлександра Mаксимовича Вындомского, что известно из дневников его внука, Алексея, в своём дневнике он сообщал, что родился 17 декабря 1805 года и «провел у деда (в Тригорском) первые свои годы».

От Алексея Вульфа из его дневников (1827-1842) мы узнали, что мать его была дочерью Александра Максимовича Вындомского (1750—1813), "человека с умом и образованностью, приобретенною им самим собой. Имев большое состояние, долго он был в большом свете, но, наконец, удалился и жил в своей деревне в Псковской губернии (усадьба Тригорское) по соседству с Ганнибалами (усадьбы Михайловское и Петровское). Он очень любил внука Алексея, старшего сына его единственной дочери (он имел еще одну дочь, вышедшую против его воли замуж за Ганнибала; она вскоре умерла, оставив одну дочь и сына)". 

Тригорское - усадьба в Псковской губернии, Опочецкого уезда была обширной, значительно больше соседнего Михайловского, и включала в себя многочисленные хозяйственные постройки, большой фруктовый сад, парк, цветники и обширный пейзажный парк "аглицкого стиля".
А.М.Вындомский наладил международную торговлю распиленным на доски лесом; получил из казны ссуду и машины для создания вотчинной мануфактуры и организовал крупнейшую в Псковской губернии полотняную фабрику по изготовлению парусины для кораблей и других льняных изделий; построенная при селе Тригорском полотняная фабрика (1783 - 1788) стала одной из самых крупных на территории Псковского наместничества. в лучшие годы предприятие, на котором были задействованы около 40-50 крепостных рабочих-ткачей, производило до 40 000 аршин полотна; в  разные годы А.М. числился предводителем Опочецкого уездного дворянства.

Александр Максимович устроил в усадьбе винокуренный завод, где производил хлебное вино и французскую водку; завод работал при условии «дозволить ему водку делать крепкую и сладкую ис того ж приемного (от казны) вина…, а пиво и мед содержать собственный ево». Позднее он издал брошюру «Записка, каким образом сделать из простого горячего вина самую лучшую французскую водку, почерпнутые к сему правила из опыта почтенной публике и любителям хозяйства. Сообщает полковник Александр Вындомский», которая публиковалась в 1800-х годах; по контракту со Святогорским монастырем арендовал монастырскую водяную мельницу в деревне Бугрово, обеспечивая мукой монастырскую братию, всё Тригорское, и имел постоянный доход с помола муки для помещиков и крестьян из окрестных сел и деревень; построил завод изготовления красного кирпича.
"Занимаясь разными проектами, потерял он большую часть своего состояния" (из  дневников Алексея Вульфа).

Последний путь

Святогорский монастырь... "Мы вытребовали от архиерея (за 5 верст) предписание архимандриту в Святогорском монастыре, от губернатора городничему в Остров и исправнику в Опочковском уезде и в 1 час пополуночи…
5 февраля отправились сперва в Остров, за 56 верст, оттуда за 50 верст к Осиповой — в Тригорское, где уже был в три часа пополудни. За нами прискакал и гроб в 7-м часу вечера; почталиона оставил я на последней станции с моей кибиткой. Осипова послала, по моей просьбе, мужиков рыть могилу; вскоре и мы туда поехали с жандармом; зашли к архимандриту; он дал мне описание монастыря; рыли могилу; между тем я осмотрел, хотя и ночью, церковь, ограду, здания. Условились приехать на другой день и возвратились в Тригорское. Повстречали тело на дороге, которое скакало в монастырь. Напились чаю; я уложил спать жандарма и сам остался мыслить вслух о Пушкине с милыми хозяйками; читал альбум со стихами Пушкина, Языкова и пр. Нашел Пушкина нигде не напечатанные. Дочь пленяла меня; мы подружились. В 11 часов я лег спать. На другой день 6 февраля, в 6 часов утра, отправились мы — я и жандарм!! — опять в монастырь, — все еще рыли могилу; мы отслужили панихиду в церкви и вынесли на плечах крестьян гроб в могилу — немногие плакали. Я бросил горсть земли в могилу; выронил несколько слез — вспомнил о Сереже — и возвратился в Тригорское. Там предложили мне ехать в Михайловское, и я поехал с милой дочерью, несмотря на желание и на убеждение жандарма не ездить, а спешить в обратный путь. Дорогой Мария Ивановна объяснила мне Пушкина в деревенской жизни его, показывала урочища, места… любимые сосны, два озера, покрытых снегом, и мы вошли в домик поэта, где он прожил свою ссылку и написал лучшие стихи свои. Все пусто. Дворник, жена его плакали», - вспоминал Александр Тургенев, назначенный царём всё организовать.

«Матушка оставила гостей ночевать, а тело распорядилась везти теперь же в Святые Горы вместе с мужиками из Тригорского и Михайловского, которых отрядили копать могилу. Но ее копать не пришлось: земля вся промерзла, — ломом пробивали лед, чтобы дать место ящику с гробом, который потом и закидали снегом. Наутро, чем свет, поехали наши гости хоронить Пушкина, а с ними и мы обе — сестра Маша и я, чтобы, как говорила матушка, присутствовал при погребении хоть кто-нибудь из близких. Рано утром внесли ящик в церковь, и после заупокойной обедни всем монастырским клиром, с настоятелем, архимандритом, столетним стариком Геннадием во главе, похоронили Александра Сергеевича, в присутствии Тургенева и нас двух барышень. Уже весной, когда стало таять, распорядился Геннадий вынуть ящик и закопать его в землю уже окончательно. Склеп и все прочее устраивала сама моя мать, так любившая Пушкина, Прасковья Александровна. Никто из родных так на могиле и не был. Жена приехала только через два года, в 1839 году», - вспоминала Катя Осипова, младшая дочь П.А. от второго брака. (Девочкам в 1837 году было 16 и 13 лет).
__________
Примечания;

Тверские "пушкинские места" (из свидетельств тверских краеведов):
Малинники (владелец - Николай Иванович Вульф (1767-1813));
Берново (владелец - Иван Иванович Вульф (1776-1860)). Павловское (владелец - Павел Иванович Вульф (1775-1858)); в имении воспитывалась три года Катенька Смирнова (в замужестве Синицына);
Соколово (владелец - Петр Иванович Вульф (1768-1832),
в имении Соколово воспитывалась Мария Васильевна Борисова - "цветок в пустыне", по определению поэта;
Курово-Покровское.

Пушкин бывал здесь в 1828 году - поздней осенью, в 1829 году - в январе, марте и октябре/ноябре, в 1830 - весной и в 1833 году - в августе.

Рисунки поэта на черновиках - портреты некоторых лиц, с которыми он здесь общался, и живописные пейзажи этих мест.

С мелкопоместными дворянами Вульфами, он свёл знакомство через Вындомского, помещика Тригорского, соседа по Михайловскому, чья дочь вышла за Николая Вульфа и к нему в Тверскую губернию уехала.

Живя в Старицком уезде, поэт, по свидетельству современников, "не чуждался крестьян и дворовых и часто с ними разговаривал и шутил, и крестьяне его также не чуждались, любили с ним беседовать и считали его за человека доброго, веселого и большого шутника". Позднейшие записи местных краеведов сохранили нам их имена: С.М.Бородин, Н.Ф.Кудрявцева, Г.М.Сизов и другие. 

Павловское

После смерти хозяина усадьбы, Павла Ивановича Вульфа в 1858 году, Павловское переходило из  рук в руки. Наконец эту усадьбу выкупили крестьяне и распорядились ею по-своему.
Уже в 90-е годы XlX века дом представлял собою «живописную развалину», а в 1903 г. от дома не осталось ничего, только в плодовом саду стояли ульи с пчелами.

Малинники

Усадебный дом разрушился в 1923 году. В настоящее время сохранились часовня и заброшенный парк. В парке установлена стела с профилем Пушкина. Усадьба входит в «Пушкинское кольцо Верхневолжья»

Берново

В селе Берново, усадьбе Ивана Ивановича Вульфа, - регулярный и пейзажный парки. В помещении усадьбы с 1971 года работает музей А.С.Пушкина, который вероятно, посещал усадьбу.

P.S.
Нельзя не заметить, что Малинники и Павловское оспоривают присутствие Пушкина. "Посетим...берег, милый для меня", - от одних к другим поедем?
_______________________
Иллюстрация: фото письма Пушкина от 1828 года с рисунком Катеньки Вельяшевой; живя в Малинниках, Пушкин написал письмо шефу жандармов Бенкендорфу с объяснениями по делу о «Гавриилиаде». На черновике письма Ю.Л.Керцелли обнаружил портрет Катеньки Вельяшевой. Это второе подтверждение, что знакомство их состоялось в первый приезд поэта в Старицкий уезд, а образ юной старицкой красавицы запал в душу поэта.

Источники:

(https://rvb.ru/pushkin/01text/06prose/02misc/01misc/0874.htm) - Роман в письмах

https://ru.m.wikisource.org/wiki/-1842_()

https://izi.travel/ru/d546-pavlovskoe-3-zal/ru

https://museum.tverlib.ru/tverskie-znakomye-pushkina