К 2. Глава 13 Древние охотники и собиратели

С завершением эпохи позднего палеолита в развитии человека начался период, который можно назвать эпохой «великих географических открытий». В поисках новых источников пищи люди постепенно заселяли и осваивали обширные территории. И на всех этих территориях на протяжении нескольких десятков тысяч лет преобладал один хозяйственно-культурный тип или, скорее, группа близкородственных типов — бродячие и полуоседлые охотники и собиратели. Они добывали себе пищу с помощью охоты, рыболовства и сбора съедобных растений. Было выделено несколько типов охотников и собирателей:
1) Арктические охотники.
2) Тундровые и таежные охотники.
3) Горные охотники.
4) Степные охотники.
5) Охотники степей, саванн и лесов.
6) Охотники степей и нагорий.
7) Охотники и собиратели пустынных степей.
8) Охотники и собиратели тропических и субтропических лесов и влажных саванн.

Это были немногочисленные разрозненные группы, которые вели преимущественно бродячий образ жизни в рамках своих охотничьих угодий. Очевидно, что на этой стадии развития общества распределение охотничьих ресурсов играло важнейшую роль во взаимодействии человека с природой. Биогеографические данные свидетельствуют о том, что охотничьи богатства были распределены неравномерно. Двигаясь от экватора на север или юг через пустыни и горные области, мы можем наблюдать постепенное уменьшение видового состава фауны и увеличение количества стадных животных. Это, вероятно, способствовало возрастанию роли охоты в высоких широтах, где потребность в мясной пище была значительно выше, чем в жарком поясе.

В рамках раннеродовой общины выделяются два последовательных этапа присваивающей деятельности: архаическое и более развитое охотничье-собирательское хозяйство, которое в некоторых районах сочеталось с рыболовством. Границей между ними обычно считают применение нового, очень эффективного орудия охоты — лука со стрелами. Это способствовало развитию охоты на средних и мелких животных и птиц. Однако это утверждение требует некоторых оговорок. Этнография знает охотничьи племена, которые не использовали лук, но применяли другие, не менее действенные орудия охоты, такие как духовая стрелометательная трубка. Тем не менее, судя по археологическим и этнографическим материалам, лук получил наиболее широкое распространение как охотничье оружие, и поэтому его можно считать характерным признаком перехода от раннего к более позднему охотничьему хозяйству.

Несмотря на изобретение новых средств охоты, она оставалась преимущественно загонной: группа охотников загоняла зверя к обрыву, гряде скал, в болото и так далее. Также использовались ловчие ямы. В мерзлой земле на стоянках рыли ямы-хранилища, где мясо могло храниться в течение длительного времени. Мясной рацион питания дополняли продукты рыболовства и собирательства. Существенной частью рациона была растительная пища, которая помогала пережить тяжелые времена, когда охота складывалась неудачно. Одним из занятий в сфере собирательства были сбор и заготовка растений, обладающих целебными свойствами.

Поскольку охота была основным источником пищи, первобытные общины, называемые родами, были вынуждены периодически следовать за стадами животных. Такой кочевой образ жизни не требовал организации постоянных поселений, и люди селились вблизи рек, где стада диких зверей перемещались в течение всего года. Большинство охотников и собирателей жили небольшими группами, состоящими из двух-трех семей. Вероятно, в каждой группе был вождь, который принимал решения и определял планы.

В мезолите особенно быстро начали развиваться племена, обитавшие на берегах морей и крупных рек. Там сложились условия для относительной оседлости, основанной на собирательстве даров моря и рыбной ловле. Развитое рыболовство в сочетании с охотой и собирательством обеспечило относительно надежный источник пищи, что позволило людям жить в постоянных поселениях с прочными столбовыми домами. Иногда эти поселения на короткое время пустели или переносились на новое место из-за невыносимого зловония от скопления пищевых отбросов. Однако в целом перед нами почти сложившаяся оседлая культура с усовершенствованным и усложнившимся домашним хозяйством.

Жизнь охотников была трудной и полной опасностей, и люди редко доживали до преклонного возраста. Умерших хоронили в специальных местах, обычно на мысе высокого берега реки. Для захоронения выкапывали узкую, неглубокую яму овальной формы. В такую яму можно было поместить умершего только в вытянутом положении, и его укладывали параллельно течению реки или ногами к воде. С этим обычаем связано представление о переправе души умершего в мир мертвых. Умершего человека хоронили в одежде и снабжали необходимыми вещами, которые зависели от его пола и возраста. Одежда, помимо штанов и, условно говоря, рубахи, включала обувь, пояс и головной убор. Шапочку украшали резцами бобра (для мужчин) и определенными зубами медведя (для мужчин и женщин). На украшение двух головных уборов требовалось добыть трех медведей. Пояс и обувь также были украшены зубами диких животных.

В захоронениях мужчин археологи находят охотничий и иногда рыболовный инвентарь. В погребениях женщин обнаружено меньше предметов: челноки для плетения сетей, острия, проколки, игольники с иглами. В могилах, где были похоронены дети, вещей еще меньше или находится только ожерелье из зубов диких животных. В захоронениях довольно часто находят вырезанные из кости фигурки зверей или птиц, причем изображений птиц больше. С этим образом у многих народов связаны представления о происхождении земли. Образы диких зверей, скорее всего, отражают тотемистические воззрения.

Отношения между членами родовой общины были основаны на коллективизме. Охота облавой или загоном, ловля рыбы запорами или сетями, организованное собирательство, сооружение жилищ и лодок — все это требовало совместных усилий коллектива. Общий труд порождал общинную собственность на средства и продукты производства. В коллективной собственности находилось главное средство производства — земля, промысловая территория со всеми имевшимися в ее пределах объектами охоты, рыболовства и собирательства, сырьем для производства орудий, утвари и т. п. Как правило, общества охотников и рыболовов не знали иной формы собственности на землю, кроме общей собственности всей группы сородичей. Широко засвидетельствовано также коллективное владение жилищами и огнем.

Отдельные люди могли владеть только личными орудиями труда, такими как копья, луки и топоры, а также бытовыми предметами, которые они изготавливали сами. Наличие личной собственности на индивидуальные орудия труда было обусловлено производственными потребностями и интересами коллектива, так как их наиболее эффективное использование было возможно только при условии соответствия индивидуальным особенностям владельца. Однако даже эти орудия производства обычно использовались в коллективе и всегда служили общим целям, поэтому личная собственность на них как бы растворялась в коллективной собственности сородичей.

Как писал Маркс, «можно представить себе единичного дикаря владеющим, но тогда владение не есть правоотношение». Иными словами, личная собственность члена родовой общины представляла собой лишь его отношение к вещи, а общественные отношения между людьми определялись безраздельным господством коллективной родовой собственности. Род был верховным собственником не только продуктов коллективной охоты или рыбной ловли, но и любой индивидуальной добычи. Древнейшим принципом распределения пищи был её раздел между присутствующими, и даже самый удачливый охотник получал не больше других сородичей.

Коллективизм в потреблении был не просто следствием коллективного производства, а необходимым условием выживания в условиях низкой производительности труда и частой нехватки пищи. В условиях простого присваивающего хозяйства, когда коллектив обычно получал лишь жизнеобеспечивающий продукт, род регулировал потребление в интересах всех сородичей и не допускал, чтобы одни благоденствовали, в то время как другие испытывали лишения. Однако потребление было не просто уравнительным, а, как его называют многие специалисты, равнообеспечивающим. Это означает, что при распределении учитывались не только различия в потребностях по полу и возрасту, но и высшие интересы коллектива в целом. В тяжелой борьбе с природой, которую постоянно вели родовые общины, их судьба нередко зависела от выносливости взрослых мужчин-охотников, и в случае необходимости, при чрезвычайных обстоятельствах, охотники получали последние куски пищи.

Коллективная трудовая деятельность членов родовой общины была простой кооперацией, то есть сотрудничеством, не знавшим каких-либо форм общественного разделения труда. Она заключалась в совместных трудовых затратах для выполнения более или менее однородных работ и могла приобретать различные конкретные формы. Например, при загонной охоте объединялись трудовые усилия отдельных индивидуумов по отношению к одному и тому же предмету труда, а в процессе собирательства эти усилия параллельно применялись к различным, но однородным объектам. Конечно, даже такую простую кооперацию не следует понимать совсем упрощенно: при той же загонной охоте выделялись опытные организаторы, загонщики, новички, помогавшие разделывать и нести добычу, и так далее.

Постепенное усложнение производственных навыков требовало хозяйственной специализации. Поэтому существовавшее уже в праобщине естественное разделение труда по полу и возрасту получило теперь дальнейшее развитие. Мужчина стал преимущественно охотником, а позднее и рыболовом, женщина — преимущественно собирательницей и хранительницей домашнего очага, дети и старики помогали трудоспособным сородичам. Старики, кроме того, обычно были хранителями коллективного опыта и активно участвовали в изготовлении орудий труда. Эта специализация способствовала росту производительности труда и вела к более или менее четко выраженному половозрастному делению, которое наложило глубокий отпечаток на всю общественную жизнь родовой общины.

В раннеродовой общине существовало четкое разделение на группы детей, взрослых женщин и мужчин. Этому разделению придавалось большое значение, особенно важному возрастному рубежу, когда человек переходил в категорию взрослых. Этот переход сопровождался торжественными обрядами, известными как инициации. Обряды инициации были различны в разных племенах, но их суть всегда заключалась в приобщении подростков к хозяйственной, общественной и идеологической жизни взрослых членов общины. Инициации включали в себя ряд мучительных процедур, таких как голодание, нанесение ран, прижигание огнем, вырывание волос, выбивание зубов и так далее. Одной из составных частей инициаций была подготовка к брачной жизни. Над половыми органами посвящаемых производились различные операции — мужское и женское обрезание, искусственное дефлорация девушек и другие. Особенно широкое распространение получило мужское обрезание, которое до сих пор сохранилось в предписаниях иудаизма и ислама. Причины возникновения обычая обрезания остаются неясными.

Четкое разделение на группы взрослых мужчин и женщин иногда приводило к их обособлению. У некоторых племен мужчины и женщины располагались на стоянках отдельными стойбищами, готовили разную пищу, имели свои тайные обряды и верования, а иногда даже тайные «языки». Мужские орудия труда считались собственностью мужчин, а женские — собственностью женщин. Возможно, к этим же порядкам восходят многие широко распространенные мужские и женские праздники, которые отмечаются у самых разных племен и народов.

Наличие естественного половозрастного деления в раннеродовой общине не создавало отношений господства и подчинения. Мужчины и женщины специализировались в разных, но в равной степени общественно полезных сферах трудовой деятельности, поэтому не могло быть общественного неравенства в положении полов. Не было и каких-либо привилегированных возрастных категорий. Первобытный человек жил в более суровой природной среде, и, как показывают данные палеоантропологии, редко доживал до сорока лет. Скорее всего, в раннеродовом обществе действовали обычаи умерщвления («добровольной смерти») престарелых сородичей, полностью утративших трудоспособность. От них избавлялись так же, как от больных, ослабевших от голода, или маленьких детей, которых нельзя было прокормить. Первобытная родовая община была общиной равных, но в условиях жестокой борьбы за существование равными были лишь полноценные члены коллектива.

Вопрос о начальных формах брака и семьи пока еще не может быть решен однозначно. Многие исследователи считают, что первой исторической формой общественного регулирования отношений между полами был экзогамный дуально-родовой групповой брак. При таком браке все члены одного рода имели право и должны были вступать в брак со всеми членами другого определенного рода. Эта древнейшая форма брака включала в себя три основных принципа:
1) Запрещение брака с сородичами.
2) Требование взаимобрачия между двумя определенными родами (так называемая направленная экзогамия или эпигамия).
3) Требование супружеской общности.

Хотя дуально-родовой групповой брак был значительным шагом вперед по сравнению с первоначальной неупорядоченностью половых отношений, он все же оставался несовершенной формой социального регулирования. Экзогамия вынесла брачные отношения за пределы рода, но оставила место для соперничества и столкновений на почве ревности между групповыми мужьями и женами из разных родов. Поэтому должны были появляться все новые и новые запреты, направленные на сужение брачного круга.

Вероятно, именно так возникли запреты на браки между представителями разных возрастных групп, которые сохранились до наших дней в виде широко распространенных обычаев избегания союзов между зятьями и тещами или невестками и свекрами. Со временем первоначальный групповой брак, который охватывал всех членов двух родов, сузился до группового брака между представителями одного поколения этих родов — так называемого кросс-кузенного (перекрестно-двоюродного) брака. Этот вид брака получил свое название потому, что мужчины женились на дочерях братьев своих матерей или, что то же самое, на дочерях сестер своих отцов, то есть на своих двоюродных сестрах.

В дальнейшем брачный круг продолжал сужаться. В обычаях многих племен можно проследить последовательный процесс запрещения браков сначала между перекрестно-двоюродными, затем между перекрестно-троюродными и так далее братьями и сестрами. Система брачных запретов становилась все более сложной, а практическое осуществление группового брака все более затруднительным, эпизодическое сожительство отдельными парами все менее эпизодическим.

Хотя в парном браке соединялась только одна определенная пара кросс-кузенов, он продолжал оставаться непрочным, легко расторжимым и относительно недолговечным. Относительной была и сама его «парность», так как он еще долго переплетался с разнообразными остатками групповых брачных отношений. Часто супруги, вступавшие в парный брак, продолжали иметь «добавочных» жен и мужей. У многих народов известны обычаи полиандрии — многомужества, сорората — брака с несколькими сестрами одновременно, а в дальнейшем развития — с сестрой умершей жены, и левирата — сожительства с женой старшего или младшего брата, а в дальнейшем развитии брака — с его вдовой.

Широкое распространение получили так называемый искупительный гетеризм — порядок, по которому девушка перед вступлением в парный брак должна поочередно отдаваться своим потенциальным мужьям, и гостеприимный гетеризм — право мужчины на своих потенциальных жен при посещении другого рода, а в дальнейшем развитии — право гостя на жену или дочь хозяина. Наконец, парному браку вообще долго сопутствовало терпимое, а подчас и поощрительное отношение к добрачным и внебрачным половым связям.

Однако главной отличительной чертой парного брака была не его неустойчивость, а то, что основанная на нем парная семья, хотя и обладала некоторыми хозяйственными функциями, не составляла обособленной, противостоящей родовой общине экономической ячейки. Муж и жена на протяжении всей жизни оставались связанными каждый со своим родом, не имели общей собственности, а дети принадлежали только матери и ее роду.

Таким образом, в общих чертах представляется развитие брачно-семейных форм в раннеродовой общине. Его закономерность заключалась «в непрерывном суживании того круга, который первоначально охватывает все племя и внутри которого господствует брачная общность между полами». Это суживание все более исключало отношения брачного соперничества между сородичами и в то же время не вело к возникновению семей как экономически обособленных внутриродовых единиц. Как групповой, так и сменивший его парный брак отвечали экономическим интересам родовой общины, были органическим проявлением ее внутренней спайки. Однако мы не располагаем прямыми и совершенно бесспорными доказательствами исторического приоритета группового брака. Не исключено, что, как это часто бывает, истина лежит где-то посредине. В целом понятие группового брака еще оставляет обширное поле для догадок и исследований.

С появлением парного брака первобытное общество приобрело прочную социальную структуру. На смену аморфной праобщине пришла четко очерченная и устойчивая родовая община. Вместе с тем, первобытное общество стало более сложным: два рода, вступающих в брак, стали зародышем новой социальной общности — племени.

Первоначальные племена не были единым целым. Связи между родовыми общинами ограничивались взаимобрачием и, возможно, некоторыми более или менее регулярными мероприятиями, такими как охотничьи облавы, обменные сделки и брачные церемонии. Однако со временем эти связи укреплялись и усложнялись. Контакты, поддерживаемые взаимными браками, привели к более регулярному хозяйственному сотрудничеству, обмену культурными ценностями и языковому взаимовлиянию. Появились локальные варианты культуры, объединяющие группы стоянок и свидетельствующие о постепенной консолидации родовых общин в более крупные коллективы — племена.

Однако на этом этапе племена оставались в основном этническими общностями и лишь в незначительной степени — социально-потестарными. Иными словами, они имели свое имя, территорию, диалект и культурно-бытовые особенности, но у них еще не было племенного самоуправления, совета вождя и других признаков развитого племенного строя. Для раннего этапа родоплеменной организации характерна незначительная, хотя и постепенно возрастающая, роль племени и очень большая, доминирующая роль рода.

Род управлялся на основе принципов первобытнообщинной демократии. Его высшим органом было собрание всех взрослых сородичей, которые сообща решали основные вопросы хозяйственной, общественной и идеологической жизни. Особенно авторитетными были зрелые, умудренные опытом люди, из среды которых выбирались «главари» — наиболее влиятельные женщины и мужчины. Они руководили производственной деятельностью сородичей, проводили общественные церемонии, улаживали споры и предводительствовали во время военных столкновений.

Хотя их власть основывалась только на личном авторитете и уважении, которое питали сородичи к их выдающимся качествам, опытности и знаниям, она была вполне реальной. Если бы кто-нибудь осмелился противостоять популярному вождю, ему пришлось бы иметь дело с большинством сородичей, включая многих из своих собственных друзей. Это было понятно, ведь власть «главаря» служила интересам всего рода и, по существу, была лишь конкретным, повседневным воплощением власти самого рода. «Главари» также были хранителями и блюстителями родовых норм — обязательных, общественно-охраняемых правил поведения сородичей. Эти нормы — правила взаимопомощи, взаимозащиты, экзогамии и другие — отвечали жизненно важным интересам коллектива и, как правило, неукоснительно соблюдались. Кроме того, применяясь из поколения в поколение, они стали привычками и обычаями.

Однако иногда в отношениях между сородичами проявлялись остатки животного эгоизма, и нормы родового общежития нарушались. Это требовало применения мер общественного воздействия — не только убеждения, но и принуждения. Серьезные проступки влекли за собой различные наказания: побои, увечья, а в особо тяжких случаях даже смерть или изгнание из рода. Но как ни суровы были родовые нормы, как ни безжалостно подчиняли они интересы отдельной личности интересам коллектива, они никогда не давали каких-либо преимуществ одним сородичам перед другими.

К какой же категории норм социальной регуляции относились первобытные нормы? Они не были правовыми, поскольку в обществе, где еще не сформировалось государство, не может быть и права как совокупности обязательных правил. Но они не были и обычными нравственными или моральными нормами, так как общество требовало их соблюдения не менее строго, чем позднее государство — соблюдения норм права. По сути, это были еще не дифференцированные обязательные правила поведения, которые поэтому предложено называть мононормами или мононорматикой.

Эпоха раннеродовой общины была отмечена заметными успехами в развитии языка, зачатков рациональных знаний и искусства. Сравнительно недавно считалось, что языки наименее развитых групп человечества имеют небольшой словарный запас — всего лишь несколько сотен слов — и не содержат общих понятий. Но последующие исследования показали, что даже у самых отсталых племен лексикон насчитывает не менее 10 тысяч слов — больше, чем в карманном словаре любого европейского языка. Также выяснилось, что хотя эти языки тяготеют к конкретным, детализированным и единичным определениям, в них имеются и обобщающие понятия. Ещё одна особенность наиболее примитивных языков — неразвитость синтаксических форм. Однако она не является показателем культурного уровня, так как в устной речи народов даже самых развитых стран фразы обычно состоят из небольшого количества слов.

Развитие языка происходило параллельно с увеличением объёма информации и способствовало её накоплению и передаче. Источником знаний первобытного человека была его трудовая деятельность, в ходе которой накапливался опыт, сопоставлялись причины и следствия явлений, обобщались и систематизировались наблюдения. Условия жизни требовали накопления знаний об окружающей природе. Чтобы поддерживать своё существование, люди должны были в совершенстве знать топографию своей кормовой территории, полезные и вредные свойства растений, пути передвижения и повадки животных, особенности различных минералов, видов древесины и других материалов для поделок, уметь предугадывать погоду и читать следы. Также необходимо было умение свободно ориентироваться на местности в ночное время, что требовало хорошего знания звёздного неба.

Также значительное развитие получили такие практические области знаний, как медицина, фармакология и токсикология. Человек овладел простейшими рациональными приемами лечения переломов, вывихов и ран, удаления больных зубов и других несложных хирургических операций, а также лечения змеиных укусов, нарывов, простуды и других заболеваний. Уже в эпоху мезолита стали известны трепанация черепа и ампутация поврежденных конечностей. В первобытной медицине широко применялись как физические методы (массаж, холодные и горячие компрессы, паровая баня, кровопускание, промывание кишечника), так и лекарственные средства растительного, животного и минерального происхождения. Первобытные люди умели использовать шины при переломах костей, останавливать кровотечение с помощью паутины, золы и жира, высасывать кровь и прижигать ранку при змеином укусе, лечить простуду паровой баней, болезни желудка — касторовым маслом, эвкалиптовой смолой и луковицей орхидеи, кожные заболевания — прикладыванием глины и промыванием мочой и так далее.

Однако обобщенные, абстрактные представления оставались более ограниченными. Счет был порожден реальными жизненными потребностями и существовал в жизненной практике первобытных людей. Интересно отметить, что распространенное представление о том, что простейшие арифметические действия — сложение и вычитание — предшествовали более сложным — делению и умножению, по-видимому, неверно. Начатки деления, связанные с разделом сородичами добычи, возникли очень рано и, возможно, даже были древнейшими из арифметических операций.

Измерение расстояния и исчисление времени находились в еще более зачаточном состоянии, чем счет. Большие расстояния приблизительно измерялись днями пути, меньшие — полетом стрелы или копья, еще меньшие — длиной конкретных предметов, чаще всего различных частей человеческого тела: ступни, локтя, пальца, ногтя. Отсюда сохранившиеся названия древних мер длины — русские локоть и пядь, английские фут и дюйм, немецкое элле и так далее. Время долго исчислялось лишь сравнительно большими отрезками, связанными либо с положением небесных тел (день, месяц), либо с природно-хозяйственными сезонами. Число и длительность таких сезонов определялись особенностями экологии и хозяйственной жизни каждого племени.

Даже у наиболее отсталых племен имелась сравнительно развитая система передачи на расстояние звуковых или зрительных сигналов. В пиктографии область рациональных знаний смыкается с другой областью духовной культуры — искусством, различные виды которого широко прослеживаются на самых ранних этапах развития родовой общины.

Вопрос о том, почему и как возникло искусство, очень сложен и не нашел еще общепринятого объяснения. Распространены теории, возводящие искусство к побочным результатам религиозной практики, художественному инстинкту, привлечению половых партнеров, к потребности в развлечениях и так далее. Преобладает мнение, что искусство с самого начала было генетически связано с трудовой деятельностью человека. Оно отражало коллективный опыт общины и в сложной, эстетически опосредствованной форме способствовало его эмоциональному закреплению, совершенствованию и передаче потомству. Отсюда замечательная конкретность и реалистичность большинства уже относительно ранних образцов первобытной графики, скульптуры, устного народного творчества, музыки и танца.

Этнографические исследования помогают нам проследить за появлением различных видов искусства. Устное творчество зародилось раньше всего, и сначала появились предания о происхождении людей, их обычаях, подвигах предков, а также о возникновении мира и различных природных явлениях. Вскоре к этим преданиям добавились рассказы и сказки. В музыке вокальная, или песенная, форма, вероятно, возникла раньше инструментальной. Однако музыкальные инструменты появились очень рано: ударные (две палки и натянутый кусок кожи), простейшие щипковые инструменты, прототипом которых, вероятно, была тетива лука, а также трещотки, гуделки, свистелки и флейты. Археологически эти инструменты представлены трубчатыми костями с боковыми отверстиями, найденными в памятниках позднего палеолита.

К числу древнейших видов первобытного искусства относятся танцы, о которых прямо свидетельствует один из рисунков. Как правило, первобытные танцы были коллективными и изобразительными: они имитировали сцены охоты, рыболовства, собирательства, брачных отношений, военных действий и т. д., часто с использованием масок. Соединяясь с устным, музыкальным и изобразительным творчеством и иногда превращаясь в примитивные драматические представления, такие танцы наиболее наглядно выражали эмоционально-познавательную и воспитательную сущность первобытного искусства.

Таким образом, в духовной культуре раннеродовой общины с самого начала присутствовали и развивались элементы рационального миросознания. Однако эти элементы были ещё очень невелики; островки знания терялись в море незнания. Люди в родовой общине, в отличие от людей праобщины, уже достигли такой ступени развития интеллекта, когда появилась потребность объяснить всё, с чем им приходилось сталкиваться, включая то, что оставалось непонятным и заставляло чувствовать своё бессилие. Поэтому рядом с рациональным миросознанием возникла религия.

Каждому животному, человеку и вещи приписывается наличие души, которая руководит их действием или состоянием. Если племя собирается на охоту или рыбную ловлю, то накануне нельзя ссориться, так как любая ссора — это призыв к злым духам в человеке. Поэтому все в этот день проявляют благорасположение друг к другу. Если охотники будут говорить об охоте накануне, то духи животных могут услышать их, и тогда хорошей охоты не жди. Если охотник убил животное, то он должен просить прощения у души животного, что не зря его убил, а для пропитания. Ни в коем случае нельзя смеяться над телом животного, ведь душа может отомстить. Если человек болен, то это значит, что злые духи завладели им. Вообще смерть человека считается счастьем для умершего, но горем для его родственников — ведь душа может оказаться злопамятной и припомнить все обиды. Если наступила засуха, то это значит, что духи дождя сердятся, и надо принести им жертву, тогда они, возможно, пошлют дождь. Примерно так воспринимается и регулируется каждое действие.

Главной особенностью миросознания членов раннеродовой общины было то, что они ещё не выделяли себя из окружавшей их естественной среды. Кормовая территория, её животные, растительные и минеральные богатства, действующие на ней стихийные силы, и живущая здесь человеческая группа — всё это мыслилось как единое, слитное целое, в котором люди были тождественны с природой. Природе приписывались человеческие свойства вплоть до кровнородственной организации и дуалистического разделения на две взаимобрачные половины. Эта специфика первоначальной религии сказалась во всех ранних видах: тотемизме, фетишизме, анимизме и магии.

Тотемизм — это вера в существование тесной связи между определенной родовой группой и ее тотемом — определенным видом животных, растений или, реже, других предметов или явлений природы. Каждый род носил имя своего тотема, например, кенгуру или луковицы, и верил, что происходит от общих с ним предков и находится с ним в кровном родстве. Тотему не поклонялись, но считали его «отцом», «старшим братом» и так далее, помогающим людям данного рода. Со своей стороны, люди не должны были убивать свой тотем, причинять ему вред или употреблять его в пищу. У каждого рода был свой священный центр, с которым связывались предания о тотемических предках. Здесь хранились тотемические реликвии и совершались различные обряды. В целом тотемизм был своеобразным идеологическим отражением связи рода с его естественной средой, связью, осознававшейся в единственно понятной в то время форме кровного родства.

Анимизм — вера в сверхъестественные существа, заключенные в какие-либо тела (души) или действующие самостоятельно (духи). Вера в нематериальные души и духов была древнейшим видом религиозных представлений, возникшим в сознании «философствующего дикаря» при попытках объяснить такие явления, как сон, обморок и смерть. Однако подобные верования не могли быть исходным видом религии, так как представление о нематериальном предполагает известное развитие абстрактного мышления. Но какие-то зачатки анимистических верований в форме смутного одушевления природы, несомненно, появились уже в самую раннюю пору родового строя. Можно думать, что с этими представлениями были связаны и ранние формы почитания матерей — хранительниц очага, засвидетельствованные находками позднепалеолитических женских статуэток.

Фетишизм — вера в сверхъестественные свойства неодушевленных предметов, например, определенных орудий труда, предметов обихода, деревьев, камней, пещер, а позднее и специально изготовленных культовых предметов. Существует мнение, что простейший фетишизм, состоявший в наделении некоторых предметов ближайшего окружения, наряду с обычными, также и чудодейственными свойствами, мог быть начальной формой религии. Так, фетишем могли стать особо добычливое копье или плодоносящее дерево, насытившее людей после многих дней голодовки.

Магия — вера в способность человека особым образом воздействовать на других людей, животных, растения и явления природы. Не понимая настоящей взаимозависимости наблюдаемых фактов и явлений, превратно истолковывая случайные совпадения, первобытный человек полагал, что с помощью определенных приемов — действий и слов — можно вызывать дождь или поднимать ветер, обеспечивать успех в охоте или собирательстве, помогать или вредить людям. Большое распространение получила, в частности, производственная, или промысловая магия. По мнению некоторых ученых, практика промысловой магии археологически засвидетельствована частыми знаками ран на рисунках и скульптурах животных. Рано развились и другие основные виды магии: вредоносная — наведение «порчи» на врага, охранительная — предотвращение от этой порчи, лечебная — колдовское врачевание ран и недугов.

Таким образом, уже самые ранние виды религии заключали в себе начатки не только фантастических представлений — веры, но и священнодействий — культовой практики. Последняя долгое время не составляла тайны: совершение религиозных церемоний было доступно всем и каждому. Но с развитием верований и усложнением культа его отправление потребовало определенных «знаний», «умения», опытности. Важнейшие культовые действия стали совершаться старейшинами, а затем и особыми специалистами.

Раннеродовой общине было присуще тесное переплетение рациональных и духовных представлений. Так, леча рану, первобытный человек обычно обращался и к полезным травам, и к магии; протыкая копьем изображение животного, он одновременно практиковался в приемах охоты, обучал этим приёмам молодежь и магически обеспечивал успех предстоящего дела. Это переплетение нередко служит основой для различных явлений духовной культуры и идеологии, в особенности искусства и нравственности.