Отшельник с Подкаменной Тунгуски. Книга 4. Гл 16

Глава 16. Я – дед Мороз.


                Лишь к следующему утру явилось безветрие, а следом и наша экскурсия за пределы трехдневного заточения.  За ночь ветром разнесло почти весь, так пугающий местное сообщество, снег, и теперь я стоял на краю обрыва и удивлялся себе в бороду. Все труды праведные оказались напрасными, и это надо же натащить сюда столь пушистой массы, да так еще уплотнить, что и деревянная лестница, и подход к реке оказались под неподъемной толщей почти в два моих роста. Но вот горка-то какая! Будет теперь Юрке забава отсюда скатываться почти к самой речной серёдке. А с этим природным начинанием и забота новая нарисовалась - где теперь воду добывать, да не ходить ли в лес к ключу за добрый километр?
                Собаки будто бы учуяли долгожданную свободу, и еще раньше меня разнесли по округе вереницу своих новых следов, а теперь кружатся, да разнюхивают – чем бы наскоро поживиться. Юрка тоже явился на свет божий, стоит, щурится у крыльца, и ищет глазенками - с чего бы начать свое новое пребывание на дне приходящем.
               - Юрок, поди сюда, смотри какую горку нам выстроили, вот будет тебе лыжная школа!
               - Дядя Егор, а я в бинокль смотрел сверху на тот берег, там такие елки красивые!
               Не забыл, оказывается, еще про наш уговор, и не терпится ему поскорее повидаться с новогодней гостьей, уж и место ей приготовил прям у окошка на верху. Ну что ж, придется самому теперь торить лыжню, да катиться по реке так-таки к тому берегу, и мальцу еще угодить:
               - Ну-ка, тащи свою гляделку сюда, дай и мне посмотреть, - я поддался Юркиному уговору, и приложился ладошкой к козырьку. Да-да, как раз в том самом месте, где недавно проявилась волчья стая, выстроился ёлочный ряд на разный вкус – выбирай, да хоть на базар вези. 

               Спустя час Юрка волок от берега к дому присмотренную им елочку, а я расположился в санях у обрыва. Трудно дался мне этот часок похождений за реку, и как сейчас ни раскладывал, выходило, что поистощился запас моих силёнок, а откуда им взяться – даже и не помышлял.  Уж день прошел, как ознакомился с писаниной, что преподнес мне Юрок, а вот на сколько раз перелистал, да что передумал – уж и не высказать. Наверное, не единожды еще перечитаю! Все удивления и домыслы, что объявились в моем сознании, хотелось гнать от себя подальше, да повернуть время вспять, чтобы не шариться по углам в своих изысканиях, но куда уж там, что вышло, то вышло. Сейчас бы с Юркой дело справить, а не думы гадать, а не то малец разобидится ещё на старика, что с новым годом не повстречались. 
               Рация ожила ближе к вечеру, когда, по моим понятиям, там у них подходил уж к концу рабочий день. Юрка тоже услышал, и бежал теперь ко мне со всех ног, тыкал пальцем наверх, пытаясь о чем-то высказаться. Бежать и мне тоже было как-то несподручно, но и просиживать такой долгожданный момент не было мочи, а потому мы с мальцом наперегонки поскакали вверх по лестнице. Голос в трубке явился совсем незнакомым, и первым делом задался ко мне вопросом:
              - У вас все благополучно?
              - Да вроде бы, - с некоей вдруг озабоченностью стал мой ответ, - а что так-то?
              - Аномальная погода в ваших краях, обзваниваю по точкам, что на карте, вот и вы на очереди. Почему не сообщаете данные метеонаблюдений?
              - Так некому наблюдать, - я выдал, первое, что пришло в голову, - а скоро новый год?
              - Вы там что, совсем обморозились?! Через два дня, - и рация засветилась красным огоньком. Ну, дела, что-то мы тут с Юркой недоглядели, и уже к мальцу:
             - Слыхал? Через два дня…
             - Ну да, а мы елку еще не нарядили, - почти со слезами уткнулся мне в рукав мальчонка, а я попытался его подбодрить:
             - Сегодня нарядим, и конфетки вместо шишек прицепим!

             Елка вышла – одно загляденье. Последний раз такую красавицу я наблюдал на зоне в читальне. Но та, наверное, повыше была, а украшали ее зэки своими поделками, и, как сейчас помню, кто-то под самой макушкой поразвесил стекляшки с образами последних вождей и членов ЦК партии, на что начальство отреагировало вполне понимающе, и в наш барак определила подарком целую флягу брусничного морса.  Наша же, теперешняя, вышла как раз в мой рост, на что Юрок тотчас же и посмешил меня:
             - А возле елки и дедушка Мороз!
             - Ну да, а ведь похож, однако. Вот завтра еще и зверушек наших позовем!
             Юрка сам из своего кулька подвязывал к веткам свои сладкие штучки, а я удивлялся – как так, не подчистил за эти дни, а сберег - видать, задумка была такая. Ну и молодец, а другой такой кулек станет ему моим подарком, да и еще одну вещицу ему вручу, вот обрадуется! А когда мы, наконец-то, закончили свои приготовления, Юрка, довольный, забрался под шкуры, и сначала с улыбкой все смотрел за моими последними манипуляциями, а вот сейчас уже спит крепко, и, наверное, снится ему дом родной, да мать с сестренками. А были ли они у него? Он и сам точно не помнит.
             Я тоже переместился вниз на свою лежанку, перед этим навестив собачат в своих домиках, да заправив в последний раз печку. Ну вот, через денек и закончится этот беспокойный мой год. Многие случились встречи с добрыми людьми, да еще больше расставаний. Михаил неизвестно где, Владимир Иванович коротает свое одиночество в интернате, а Петрович на своих небесах, наверное, наблюдает за всеми нами, а за мною – особенно. Да и как ему не наблюдать, когда вдруг открылось такое в писании его жены, что перечитывая раз за разом, так и не смог выстроить ее историю, и, может быть, сегодня-завтра мне это удастся сделать, да поделиться с местными духами. А без них тут, выходит, ну никак не обойтись. Вон они, висят над дверьми, да в окошке один. Петрович как-то открылся, что это дело рук одной его знакомой, которую притащил сюда пятилетку назад. Видать, мастерица была, а вот кто резьбой доски по стенам расписал, то он мне уже не докладывал.
             Уже перед самой отправкой в дрёмное царство, я вдруг представил себе, что почти одновременно с началом моей отсидки, здесь, в этом самом доме почти все лето пробыла Татьяна, ибо последние строки из её повествования выходили как раз на ту мою дату. И кого же, или что, схоронил Владимир Иванович под теми камнями? А, может, и не он вовсе? Вот завтра с утра пораньше, пока не проснулся Юрка, в который раз углублюсь в чтение и, может быть, мелькнет среди строчек истинная причина их расставания с Петровичем…