Письмо 269, середина ноября 1829 года, Дельвигу из

Письмо 269, барону А.А.Дельвигу
Из Малинников в Петербург.
Середина ноября 1828 г.

Вот тебе в «Цветы» (альманах «Северные цветы на 1828 год»)
ответ Катенину вместо ответа Готовцовой, который не готов.

Ответ Катенину

Напрасно, пламенный поэт,
Свой чудный кубок мне подносишь
И выпить за здоровье просишь:
Не пью, любезный мой сосед!

Товарищ милый, но лукавый,
Твой кубок полон не вином,
Но упоительной отравой:
Он заманит меня потом
Тебе во след опять за славой.

Не так ли опытный гусар,
Вербуя рекрута, подносит
Ему веселый Вакха дар,
Пока воинственный угар
Его на месте не подкосит?

Я сам служивый — мне домой
Пора убраться на покой.
Останься ты в строях Парнаса;
Пред делом кубок наливай
И лавр Корнеля или Тасса
Один с похмелья пожинай.

  Я совершенно разучился любезничать; мне так же трудно проломать мадригал, как и - - - - -. А всё Софья Остафьевна (содержательница публичного дома в Петербурге) виновата. Не знаю, долго ли останусь в здешнем краю. Жду ответа от Баратынского. К новому году, вероятно, явлюся к вам в Чухландию.

Здесь мне очень весело. Прасковью Александровну (Осипову-Вульф) я люблю душевно; жаль что она хворает и всё беспокоится. Соседи ездят смотреть на меня, как на собаку Мунито (известная в то время дрессированная собака); скажи это графу Хвостову.

Петр Маркович здесь повеселел и уморительно мил.

На днях было сборище у одного соседа; я должен был туда приехать. Дети его родственницы, балованные ребятишки, хотели непременно туда же ехать. Мать принесла им изюму и черносливу и думала тихонько от них убраться. Но Петр Маркович их взбудоражил, он к ним прибежал: дети! дети! мать вас обманывает — не ешьте черносливу; поезжайте с нею. Там будет Пушкин — он весь сахарный, а зад его яблочный, его разрежут и всем вам будет по кусочку — дети разревелись; не хотим черносливу, хотим Пушкина. Нечего делать — их повезли, и они сбежались ко мне облизываясь — но увидев, что я не сахарный, а кожаный, совсем опешили.

Здесь очень много хорошеньких девчонок (или девиц, как приказывает звать Борис Михайлович), я с ними вожусь платонически, и от того толстею и поправляюсь в моем здоровье — прощай, поцелуй себя в пупок, если можешь. Сестра (Ольга Павлищева) просит для своего Голубчика моего Ворона; как ты думаешь. Пускай шурин гравирует, а ты печатай. Vale et mihi favere (Будь здоров и благосклонен ко мне), как Евгений Онегин. Баронессе не говорю ничего — однако ж целую ручку, но весьма чопорно.
_______________
Примечания:

- Пётр Маркович Полторацкий (1775 — после 1851), служил при русском посольстве в Швеции, дочь — Анна Керн, сын - женился на

- Родственница соседа и балованые дети - в одном имении, сосед устраивает сборище у себя - в другом имении, там куда приглашён Пушкин; мать хочет ехать без детей, но берёт их с собой; Полторацкий пошутил, что Пушкин слаще чернослива, а дети поверили и поехали к соседу. Откуда приехал Пушкин к соседу? Из Малинников. Кто сосед? - неизвестно. Из какого имения приехали Полторацкий и родственница с детьми - тоже неизвестно.

- Борис Михайлович — Федоров (см. примеч. 166); его разбору IV и V глав «Евгения Онегина» («Санкт-Петербургский зритель», 1828) посвящено примечание Пушкина (23) к «Евгению Онегину».

- Сестра - для альманаха Павлишева «Лирический альбом на 1829 год» просила стихотворение «Два ворона».

- Баронесса — Софья Михайловна, жена Дельвига.

- Письмо написано в ноябре 1829-го, за два месяца до смерти Дельвига в январе 1830 года и за три месяца до женитьбы Пушкина.
А за год до этих трагедий,  6 января (по ст.ст.) 1829 года, из Москвы Пушкин приехал в Старицу, к Вельяшевым (после этого письма, в начале декабря поэт уедет из Малинников в Москву). И застал у них в гостях Прасковью Александровну с сыном, Алексеем, и старшей дочерью, Анной. (Смятение Лизы по приезде в деревню  Владимира, влюблённая в него же кузина Машенька - интрига из "Романа в письмах"). Бал давал старицкий исправник, Василий Иванович Вельяшев (описание бала и чистой простоты Машеньки - в том же романе, но Старица уже Петербург-передняя). Его жена, Наталья Ивановна Вульф, приходилась золовкой (сестрой мужа) Прасковье Александровны. Их дочь, Катенька, приходилась кузиной Анне и Алексею (по женской линии). Алексей Вульф позже записал в дневник: «В Крещение приехал к нам в Старицу Пушкин… он принес в наше общество немного разнообразия. Его светский блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском. С ним я заключил оборонительный и наступательный союз против красавиц, отчего его и прозвали сестры Мефистофелем, а меня Фаустом». (Катеньку прозвали Гретхен).

Екатерина Евграфовна Смирнова (по мужу Синицина) сплетничала (с пользой для истории): «Заметила я только, что Пушкин с другим молодым человеком (кузен Алексей) постоянно вертелись около Катерины Васильевны Вельяшевой. Она была очень миленькая девушка, особенно чудные у нее были глаза…», о них и мы знаем:
Подъезжая под Ижоры,
Я взглянул на небеса
И воспомнил ваши взоры,
Ваши синие глаза.
Хоть я грустно очарован
Вашей девственной красой,
Хоть вампиром именован
Я в губернии Тверской,
Но колен моих пред вами
Преклонить я не посмел
И влюбленными мольбами
Вас тревожить не хотел.
Упиваясь неприятно
Хмелем светской суеты,
Позабуду, вероятно,
Ваши милые черты,
Легкий стан, движений стройность,
Осторожный разговор,
Эту скромную спокойность,
Хитрый смех и хитрый взор.
Если ж нет… по прежню следу
В ваши мирные края
Через год опять заеду
И влюблюсь до ноября.
(ноябрь 1829).

Эти синие глаза, вероятно, сократили разлуку на месяц, и обещание "через год опять заеду" стерпела бумага, но не Пушкин.
Катенька Вельяшева была влюблена в другого своего кузена, Ивана Петровича Вульфа, и ухаживания знаменитого поэта и кузена Алексея не произвели на девушку особенного впечатления, а язычок у нее был дерзкий: "Хоть вампиром именован
Я в губернии Тверской".

После столь явной неудачи Пушкин вторично сватается к Гончаровой.
______________

Источник: http://pushkin-lit.ru/pushkin/pisma/269.htm